Собаки в количестве пяти штук.
Мама, мааам! – Долговязый сын – подросток явно маялся от безделья. Послонявшись туда-сюда по комнате, он схватил с комода часы:
Зачем тебе эти часы? Они старые. Я их разберу? – спросил с надеждой.
Я забрала у него из рук электронные часы с толстыми зелёными цифрами:
-Не надо, сынок, пусть стоят. Это на память.
Всё, что было нужно ему для жизни, он находил на помойке. Он и друзей там себе нашёл – пять больших разномастных псов, подобранных на улице. Он бесстрашно ходил в окружении своей стаи в любое время дня и ночи. Впрочем, день сейчас, ночь, не имело для него значения. Время определялось желанием выпить.
Когда он копался в помойке, его собаки рылись вместе с ним. И другие бомжи боялись его обижать, и завидовали его добыче. Он платил своим псам, как умел. Выклянчивая деньги у прохожих и, насобирав уже достаточно на свою бутылку, сдерживал жгучее желание выпить и выпрашивал ещё немного. Только после этого он тащился в магазин, где покупал вино и, обязательно, буханку свежего хлеба, которую, после спасительного первого долгого глотка, делил на шесть равных частей.
Иногда ему везло – удавалось сдать что-нибудь в металлолом или скупку. Тогда он покупал несколько бутылок дешёвого вина, сигарет, хлеба и шесть сосисок. Собаки радостно делили с ним пир, благодарно виляли хвостами и улыбались.
За добычей приходилось ходить постоянно. Нет вина – нет жизни. На помойке, в бачках, если ты не брезгливый, можно найти всё для такой жизни. Он находил там и одежду, и пропитание, да и его псы не оставались голодными.
А сегодня ему повезло. Он набрал целый пакет картошек и почерневших бананов. Картошка была только чуть подпорченной, а бананы, не смотря на чёрную кожуру, внутри оказались чистыми и пахли не плесенью, а спелостью.
Довольный, он свистнул собакам, решив идти домой. Стоя на бортике, он углядел пропущенную им коробку из-под обуви. Не поленившись, он спрыгнул обратно в контейнер и разглядел находку. Коробочка была совсем новой. Он снял крышку и увидел завёрнутые в белый пергамент ботинки. Не веря своей удаче, потянул за край хрусткой бумаги, откинул её и уставился внутрь. В коробке лежала пара новых и дорогих чёрных мужских ботинок. А между ними, совершенно не прячась – пистолет.
Маленький такой пистолетик, на игрушку похожий, только, сразу видно – настоящий. Вдруг испугавшись чего-то, мужчина присел на дно бачка. Собаки потеряли его из вида, заволновались и залаяли. Приладив крышку на место, он схватил коробку и пошёл домой.
Дома он завернул пистолет в грязное полотенце и спрятал очень хорошо – в самый дальний угол шкафа. Ботинки оказались немного ему малы, но он всё равно одел их и был очень доволен.
Постоянно подливая себе из бутылки в мутный стаканчик, мужчина занялся картошкой, бросая очищенные клубни в убогую алюминиевую кастрюльку с водой. Затем включил электроплитку, повернул рычажок накала на самую маленькую мощность, водрузил ужин и глянул на часы.
Часы были электронными, с яркими зелёными толстенькими цифрами. Время его не волновало, но часы нравились. Их, как и плитку, он раздобыл на свалке. Немного подремонтировал и, пожалуйста - всё ещё долго прослужит. У него было много таких вещей в доме. И дом у него был – крошечная комнатушка в дремучей коммуналке с длинным-предлинным коридором.
И сейчас он шёл по этому коридору в ванную, прижав к себе щётку и кусок хозяйственного мыла, завёрнутые в полотенце. Когда у него выдавались такие счастливые дни, он мылся. Пускал горячую воду и долго-долго отмокал, прикладываясь к горлышку бутылки, заставляя сердце биться, а кровь бежать по жилам. Наверное, его кровью уже было – вино.
Он больше не мог без него существовать. Боль, ставшая теперь постоянной его спутницей, терзала и мучила его, вонзая кинжалы то в живот, то в мозг, то в сердце и затихала, только напившись вина. Вино следовало принимать постоянно, как лекарство. И требовалось добывать. А удачные дни выпадали так редко.
В тот день он еле-еле смог насобирать на крошечный пузырёк аптечной настойки. Лил сильный дождь, прохожих было мало, а те, что пробегали мимо, обеими руками держали свои зонты. Они боялись, что ветер унесёт их хлипкую защиту, и не хотели лезть в карманы за мелочью. Собак он запер дома, а сам сидел в стеклянном куполе автобусной остановки. Ноги не слушались его, тело тряслось от озноба, а по вискам стекали грязные капли пота. Боль раскрыла челюсти и приступила к его внутренностям, требуя порцию вина. Но мужчине нечего было ей предложить. Единственную бутылочку он выпил час назад. В отместку боль скрутила его судорогой, и он грохнулся без сознания на усеянный окурками асфальт, разбив в кровь нос и губы.
В доме напротив, у окна своей квартиры, стояла старуха. Она видела, как грязный оборванный мужчина упал на автобусной остановке. Видела и то, что мужик был заброшенным и бездомным, но всё равно, подошла к телефону и вызвала «Скорую помощь». И вызывала её ещё три раза, пока не увидела, как из подъехавшей «кареты» выскочили под дождь санитары и закинули мужика внутрь.
Двадцать лет назад у старухи был сын. Не пьяница, не выпивоха. Здоровый нормальный парень. Зимой, на праздники, перебрал с друзьями. Те потащили его домой, но не довели. Тоже хмельные, они посадили парня в сугроб и забыли, увязавшись за смеющимися девчонками. Она нашла его на следующий день сама, в двадцати метрах от дома, замёрзшего насмерть. Старуха перекрестилась и осталась стоять у окна, глядя на дождь.
А мужчину привезли в больницу, бросили на кушетку и воткнули капельницу.
Через три дня, озверевшие от лая и воя его собак, соседи вызвали участкового. Тот потянул носом воздух, вызвал службу отлова и, когда приехали два страшных мужика, взломал дверь. Собакам не дали удрать. Их расстреляли прямо там, добавив густых красных пятен и без того замызганной комнате. Тела собак мужики засунули в мешки и потащили по коридору, не глядя в глаза толпившимся там соседям. Участковый захлопнул дверь, подпёр стулом и взял протянутую одним из ловцов бумагу. « Произведён санитарный отлов животных. Собаки в количестве пяти штук» - прочитал он и расписался. И побрёл к выходу.
- Ты что наделал – то, козёл? – Бросил ему в спину обитающий в коммуналке с незапамятных времён тщедушный мужичонка, - Ты что наделал-то?
Мужчина вернулся из больницы домой через неделю. Он увидел поломанную дверь, но особо не обеспокоился. « Их, верно, выпустили. Далеко не уйдут, найду скоро» - решил он. И всё понял, как только шагнул в комнату.
Долго-долго сидел он на ободранном диване, положив руку на высохшее красное пятно. И плакал. Большие слезины катились и катились по заросшему щетиной лицу и никак не хотели кончаться. Потом он встал, отыскал пакет и побрёл на свалку. Там он нашёл два старых покрывала и целый мешок с обрезками медных трубок. Покрывала он положил в свой пакет, а на вырученные за медь деньги купил вина и буханку самого лучшего белого хлеба.
Дома он бросил накидки на диван и кресло, поставил большую кружку в центр красного пятна на полу, доверху наполнил её вином и закрыл сверху мягкой свежей буханкой. Дверь он вновь подпёр стулом и домой приходил теперь крайне редко.
Он совсем одичал и сильно болел: печень разлагалась у него внутри, желудок и кишечник не могли больше справляться с твёрдой пищей, да она его уже и не интересовала. Вино – вот его спасение. От скрючивающей боли, от страшных видений, от маленьких чудовищ, скачущих по нему без отдыха, как он ни орёт на них, ни стряхивает, ни давит, катаясь по грязному полу подвала. Но только вино способно их остановить и дать ему полчаса передышки, а потом они вновь вгрызаются в его плоть, и воспаляют мозг, и тогда всё тело горит у него, как в огне.
Мужчина с трудом выбрался из подвала и поковылял через дорогу. Лазать по мусорным контейнерам он больше не мог, поэтому остановился около магазина, распространяя вокруг себя отвратительный запах и протягивая грязную руку за милостыней. Ноги не держали его, и он упал на колени. Проходящие мимо подростки заржали и стали кидать в него горстями мелочь. Он ползал и собирал монетки, и ему было всё равно, что парни издеваются, расшвыривая деньги как можно дальше. Трясущимися неуклюжими пальцами он ссыпал мелочь в ладонь и думал только о том, что соберёт сейчас последние силы, войдёт в магазин и уймёт, наконец, выжигающую изнутри боль.
Было совсем темно, когда мужчина, сжимая в руках горсти мелких денег, зашёл в магазин. За кассой сидел охранник, а кассирша, молодая совсем девица, устроилась у него на коленях. Они самозабвенно целовались, когда вонючий мужик вывалил на прилавок груду монет. Он знал, что денег хватит на две бутылки самого дешёвого портвейна.
- Дайте вино – сквозь боль пробормотал он.
Кассирше совсем не хотелось отрываться от своего приятного занятия и отоваривать этого бомжа, пересчитывая его грязные монетки:
- Мужчина, - взвизгнула она, - Убирайтесь отсюда со своей вонью и мелочью!
- Это деньги, – прохрипел он, - дайте вино.
- Мужик, ты чё, не понял? – охранник стряхнул кассиршу с колен и поднялся, - проваливай отсюда!
Он сгрёб свои деньги и еле дошёл до двери. Боль становилась невыносимой, он только хотел унять её. Принёс деньги. У него нет сил, никуда больше идти.
Видя, что он копается у двери, охранник подошёл сзади и поддал ему ногой. Мужчина вылетел на тротуар и распластался на асфальте. Но парню и этого показалось мало. Он подошёл и пнул бомжа с такой силой, что тот перевернулся на спину.
- Проваливай, - повторил он, наклонился над этой развалиной и удивился. На охранника смотрели не мутные глаза пропойцы, а серые, ясные и как будто знающие что-то очень важное. Такой взгляд у людей, которым осталось пройти по земле совсем совсем немного. Они знают это и готовы.
Только молодой охранник за свою короткую жизнь ещё не видел такого взгляда. Поэтому он повернулся и ушёл обратно в магазин, к распалённой им кассирше, и тут же забыл о выкинутом бомже.
Мужчина не знал, сколько он провалялся на асфальте. Но та же боль, что не давала ему жить, сейчас заставила подняться и идти. Часть монеток рассыпалась, когда он упал. Но сил искать их у него не было. Он покрепче сжал оставшиеся и дошёл до другого магазина. Толстая продавщица долго считала его деньги, но, взглянув ему в лицо, вдруг смахнула мелочь в ящичек кассы и выставила на прилавок две бутылки дешёвого портвейна с золотыми жестяными крышечками. Он взял бутылки в обе руки, вышел и сполз, прислонившись к стене, на землю, аккуратно опустив бутылки по бокам. Сорвав крышечку с одной, он выпил сразу половину и почувствовал, что боль отступила. Мужчина отдышался, прикончил вино, вытряс с донышка все капельки на язык и поднялся. Ему вдруг показалось очень важным вернуться сегодня домой.
Едва он вошёл в комнату, все его собаки кинулись к нему. Они виляли хвостами, вытанцовывая на грязном полу, ставили крепкие лапы ему на грудь и старались лизнуть в лицо, обдавая знакомым тёплым пёсьим запахом.
- Собачки мои, вернулись! Все вернулись! Я знал, я знал – приговаривал он, запускал грязные руки в их шерсть, обнимал за загривки и счастливо смеялся, чувствуя прикосновение влажного языка или мокрого носа.
- Эх, хлеб-то ваш, совсем засох, - огорчённо проговорил он, глядя на плесневелую буханку посреди комнаты, и засуетился – я сейчас, сейчас…
Он порылся в шкафу, достал пистолет и сунул в карман. У двери он обернулся и сказал:
- Я схожу, хлебца вам принесу. А вы здесь побудьте, дождитесь меня.
И собаки послушно улеглись на пол, опустив большие ушастые головы на лапы, показывая, что, да – будут здесь, сколько надо, никуда больше не уйдут без него.
Мужчина дошёл до магазина, открыл дверь, выстрелил в охранника и успевшую закричать
кассиршу. Потом сложил в пакет несколько бутылок вина, беря по привычке самое дешёвое, сунул свежий пшеничный хлеб, положил пистолет на прилавок и вышел. Таща тяжёлую поклажу, он долго добирался до дома. Он знал, что сегодня умрёт. Поэтому подготовился: сдвинул свои помоечные богатства в угол, вытащил кресло на середину, бросил в него паспорт и сел сам. Его собаки собрались перед ним полукругом. Мужчина удивился, как хорошо они выглядят. Их чисто промытая шерсть блестела, пасти были открыты и между белоснежными клыками свешивались широкие влажные языки, длинные и чуть загнутые на кончике. Псы не ласкались, сидели, смотрели янтарными глазами и спокойно ждали своего хозяина.
Он пил не останавливаясь, открывая бутылки одну за другой. Убаюканные непривычно-большим количеством вина, его заклятая подруга-боль и злобные маленькие монстры больше не страшили, не мучили и не грызли его и вскоре уснули вместе с ним навсегда.
Его обнаружил утром тщедушный сосед, шлёпающий в туалет по бесконечному коридору и сунувший нос в приоткрытую дверь. Мужчина сидел в кресле, запрокинув голову. Валявшиеся на полу бутылки были пусты, только в центре стояла наполненная до краёв кружка, и лежали полукругом пять неровных краюх свежего белого хлеба.
.
После похорон я поехала к нему домой. И забрала часы с зелёными цифрами. На память. Потому что он был моим братом-близнецом. Часы стоят у меня на комоде и отсчитывают минутки. Одинаковые минутки для разных жизней.