Фехтовальщица 8ч. Школа фехтования

Начало: http://www.proza.ru/2011/03/29/726

Вступительный экзамен


       Жильберта встретила девушку радушно и теперь уже, как Жанену де Жано, показала ей обустроенное жилье. Все в квартире было сделано, как просила фехтовальщица.
       – Ваша сестра очень заботится о вас, господин, – сказала хозяйка. – Такая диковинная девушка!
       – Диковинная?
       – Вы разве не слышали о шумихе возле дома Фише? Ваша сестра думает, что это он убил знахарку Мариуллу и продал ее детей какому-то графу.
       – Да, я знаю эту историю. Тот граф потом задушил девочку лентой, а мальчика заколол.
       – Матерь божья! За что?
       – Хотел повеселить одну даму.
       – Боже мой! Неужели вашу сестру?
       – Нет, что вы, но… моя сестра видела, как это было.
       – О, сударь!.. Тогда нужно пойти в полицию!
       – Не беспокойтесь, скоро убийца  будет наказан.
       – О, такой человек непременно должен быть наказан, сударь!
       – Теперь о моем проживании, сударыня. Я не терплю, когда вмешиваются в мою жизнь. Никто без моего разрешения не должен появляться в комнате наверху, – выставила свое главное условие фехтовальщица и грозно посмотрела на Ксавье, с интересом поглядывающего с лестницы.
       – А как же слуга, господин? – удивилась Жильберта, знаком показав Ксавье, чтобы он убрался. – Разве вы не будете заводить слугу? Кто будет чистить вам сапоги и одежду, взнуздывать лошадь и охранять ваш сон? Это неприлично быть без слуги благородному господину! Над вами будут смеяться.
       – Где же я возьму слугу, который бы не совал нос в жизнь своего господина?
       – Да, хорошего слугу найти непросто. А вы возьмите моего старшего Мишле! Он не болтлив, сделает все, что скажете, и лошадь вашу взнуздает. Он раньше следил за отцовской подводой, только нужно мула ему прикупить, чтобы он мог сопровождать вас на улице.
       – Мне надо на него посмотреть.
       – Я отправила его на рынок, господин, и сразу пошлю его к вам, когда он вернется.
       – Хорошо, я, пожалуй, возьму вашего сына, Жильберта, и куплю ему мула, но ночевать он будет внизу и без разрешения, как и все остальные, в мою комнату входить не должен, иначе я съеду.
       – Я непременно накажу ему это, господин де Жано.
       – Где тут у вас можно будет постирать белье?
       – У прачки на соседней улице. Я отнесу, если прикажете.
       – Еще мне нужна чистая вода в комнате. 
       – Я буду посылать Ксавье к булочнику. Он как раз привозит воду из-за города. Только это будет стоить, сударь.
       – Не волнуйтесь, я все оплачу. Сегодня должны привезти деньги.
       – Раз так, сударь, то вам нужно пошить и новый костюм. Этот слишком неказист, простите. Засмеют вас в фехтовальной школе.
       – Пусть только попробуют.
       Несмотря на «неказистый» костюм и неприятные ощущения в теле, оставшиеся от ночного пребывания в доме Генриха де Шале, Женька чувствовала себя в форме и была готова играть роль Жанена де Жано не только перед де Сандом, но и перед всем миром.
       Подъехав к воротам заветного дома, девушка намеренно назвала привратнику фамилию де Бежар. Тот пропустил ее во двор, принял лошадь и велел ждать у крыльца. Выдавая себя за брата Жанны де Бежар, Женька, тем не менее, не строила больших иллюзий на свой счет и понимала, что не сможет остаться совершенно неузнанной, она знала одно –  нужно первой подать мяч и удержаться в игре хотя бы до конца первого сета.
       Фамилия де Бежар сработала, и де Санда вышел на крыльцо довольно быстро. Увидев «юношу» у своего крыльца, он расхохотался.
       – Господин де Бежар? – спросил он.
       – Да, это я. А что вы смеетесь, сударь?
       – Простите, это я над анекдотом, который рассказал мне мой слуга. Там было об одной  девушке, которая ходила на свидания в мужской одежде, – сказал Даниэль, и глаза его вспыхнули такими праздничными искрами, что Женька даже прищурилась.
       – Я приехал по рекомендации своей сестры, – тем не менее, невозмутимо продолжала  фехтовальщица. – Ведь это школа фехтования, а вы господин де Санд?
       – Да, я господин де Санд, а вы, значит, хотите учиться в моей школе?
       – Хочу.
       – Превосходно, мой мальчик! Ничего, если я буду называть вас так?
       – Называйте, если считаете, что годитесь мне в отцы.
       Де Санд снова захохотал.
       – Блестяще! – воскликнул он. – Я, право, очень рад вас видеть, юноша!
       Даниэль как будто принял мяч и не собирался бросать партию.
       – То есть, вы меня берете?
       – Да, если вы выдержите вступительный экзамен, – хитро улыбнулся фехтовальщик.
       – Какой экзамен?
       – Обычно, чтобы составить первое впечатление о моих новых учениках, я велю им отжаться несколько десятков раз от земли.
       – Отжаться?
       – Да. А вы, верно, не знаете, что это такое?
       – Знаю. Сколько раз нужно отжаться?
       Женька сняла оружие, опустилась на землю рядом с крыльцом и отжалась столько, сколько попросил фехтовальщик.
       – Ну? – встала она. – Вы берете меня, сударь, или еще что-нибудь?
       Де Санд молча посмотрел на ее покрасневшее от напряжения лицо и уже без улыбки спросил:
       – Я так понимаю, что и шпагой вы тоже владеете?
       – Конечно. Я бы не сунулся к вам, если бы не умел этого.
       – Тогда идемте на площадку, я хочу посмотреть на вас в бою. Жакоб, рапиры!
       Фехтовальная зона находилась с обратной стороны дома. Она была довольно широкой, крытой, с перилами по торцам и напоминала старую танцплощадку.
       – Мы и зимой занимаемся здесь, – сказал де Санд. – В доме я веду только приватные уроки для тех, кто стесняется показывать свои потуги на публике.
       – Я не стесняюсь.
       – Есть еще те, кому нужно сохранить свое инкогнито. Это разные высокопоставленные особы, господа, попавшие в немилость у власти, или женщины, которые любят иногда скандализировать общество.
       – Вы даете уроки женщинам?
       – Даю, но другие, – улыбнулся фехтовальщик.
       Слуга принес затупленные на концах учебные рапиры, даги и защитные колеты. Хотя это был всего лишь пробный поединок, Женька, наконец, дорвавшаяся до любимого дела, дралась самозабвенно.
       Де Санд, видимо, отлично понимая, какой огонь пожирает сейчас фехтовальщицу, умело направлял ее юношескую горячность в нужное русло. Он дал ей возможность атаковать во всю силу, но сам ни разу не открылся, – защита его была просто железной. Выпады, которые он предпринимал, отличались жесткостью и точностью, но в них отсутствовало намерение сделать больно или показать свое мастерство, как это было в поединке с де Гардом. Сейчас де Санд, как всякий умный тренер, просто и беспристрастно проверял данные той, что настойчиво претендовала на звание его ученика. Когда он выяснил все, что хотел, то сразу  остановил поединок, исход которого был еще не в пользу самоуверенной девушки. Она победила, но и не в этом бою.
       – Не надо так рьяно, мой мальчик, – сказал, убрав оружие в ножны, де Санд.
– Это впечатляет, но вы не на сцене королевского балета. В подобном кураже вы только собьете дыхание и потеряете главную цель.
       – Не потеряю. Вы берете меня в ученики, сударь?
       – Беру, – улыбнулся Даниэль. – С вами стоит повозиться. Скажите только, зачем вам это надо? Вы что, тоже хотите подать прошение королю, чтобы вас зачислили в роту де Монтале?
       – У меня личное.
       – Ах, личное?.. Понятно.
       – И еще одно...
       – Что?
       – Мне придется учиться в вашей школе под другим именем. Мою сестру преследуют за дело де Жуа и...
       – Да, я понял.
       – Поэтому меня будут звать Жанен де Жано.
       – Хорошо. Вы не против, если я буду называть вас просто по имени? – спросил он, приобняв девушку за плечи.
       – Не против, только не обнимайте меня. У меня было строгое воспитание в детстве.
       – Да-да, конечно! – рассмеялся Даниэль.
       – Даниэль, господин де Санд, скоро вы вернетесь, мой друг? – вдруг  раздался откуда-то сверху приятный женский голос.
       Женька подняла голову. Из окна второго этажа высунулась пышная блондинка с круглыми плечами.
       – Не мешайте, Атенаис, – махнул рукой де Санд. – У меня новый ученик. Я занят.
       – В воскресенье у вас не бывает учеников!
       – Я не мог ему отказать. Юноша приехал издалека.
       – Это вот этот?.. Симпатичный мальчик. Приглашайте его обедать с нами. Он ведь, голоден, наверное?
       – Вы будете обедать с нами, господин де Жано? – спросил де Санд.
       – Буду, – кивнула Женька, понимая, что игра с де Сандом еще не закончена.
       Фехтовальщик велел Атенаис позаботиться о том, чтобы гостю приготовили место за столом, а сам предложил пока обговорить нюансы ее будущего обучения. Оба сняли защитные колеты и сели на скамью возле дома.
       – Так вот, господин де Жано, – продолжил де Санд, – у меня есть две группы. Одна для тех, кто первый раз берет в руки шпагу. С ними занимается Ален Франкон. Класс – группу для фехтовальщиков с опытом – веду я. Класс занимается по особой методе все дни, кроме воскресенья. Курс составляет от месяца до года. Его длительность зависит от предыдущей подготовки. Сейчас в классе двенадцать самоуверенных парней из города и провинций, поэтому обстановка в группе всегда взрывоопасна. Чтобы мои ученики не поубивали друг друга до конца курса, за поединки на площадке я штрафую. Если хотите, можно заниматься приватно. Приватные уроки проходят во второй половине дня. Их время и цена назначаются по договоренности. Подумайте обо всем этом, а после обеда скажете мне, что вы решили.
       Из дома вышел слуга и позвал к столу, за которым де Санда и фехтовальщицу ждала не только Атенаис, но и Франкон. Атенаис заулыбалась, а Франкон встал и, не решаясь что-либо сказать, уставился на вошедшую девушку.
       – Сядьте, сядьте, Ален, – махнул на него рукой Даниэль. – Господин де Жано
– не почетный гость и не женщина, он всего лишь мой новый ученик. Прошу, Жанен.
       Женька и де Санд сели за стол. Девушка продолжала вести себя спокойно, обедала, как у себя дома, слушала легкую болтовню Атенаис и улыбалась не проходящему  молчаливому недоумению Франкона.
       Атенаис слегка подшучивала над провинциальным юношей, кокетничала и старалась сразить его стихами собственного сочинения. Она держала салон по примеру госпожи Рамбуйе и жила жизнью свободной женщины. Ее муж,  весьма высокий чиновник Счетной палаты, в дела жены не вмешивался, ему достаточно было того, что он владел такой красавицей на законном основании и был вхож с ее помощью в доверие даже к принцам крови. О том, что эти принцы могли иметь с его женой иные отношения, кроме дружеских, было ему, по словам самой Атенаис, как будто даже на руку.
      Де Санд тоже вел себя довольно свободно, своих близких отношений с  избалованной богачкой не скрывал, отпускал грубые остроты на этот счет и громко смеялся. Он был доволен, но по какой причине, догадывалась только фехтовальщица.
       – А когда мы возобновим наши уроки, Даниэль? – спросила Атенаис, имея в виду фехтование.
       – Вы все не оставляете затею посмешить публику, милая Атенаис? – усмехнулся де Санд.
       – Что в этом смешного?
       – Пишите лучше стихи, сударыня. Они так нравятся посетителям вашего салона. Бедная маркиза Рамбуйе гораздо больше будет побита, чем тогда, когда вы явитесь к ней со шпагой.
       – Не говорите мне об этой подлой итальянке!
       – Да-да, я знаю, что она успевает раньше вас зазвать к себе так называемых знаменитостей дня, хотя все эти ваши утонченные светские аббатики и иностранные шпионки вроде Марии Гонзалес – ничто по сравнению с вашим очаровательным голосом. Кстати, спойте нам что-нибудь из последних мадригалов. Жанен, госпожа де Санс, в самом деле, прекрасно поет. Спойте, моя дорогая, очаруйте окончательно этого скромного юношу.
       – Ну, разве что, для этого юноши, – улыбнулась, не почувствовав в лестных словах никакого подвоха, госпожа де Санс.
       – Жакоб, лютню! – велел де Санд.
       Жакоб принес лютню и Атенаис, приняв просьбу де Санда  за внимание к себе, взяла инструмент, села поодаль и стала ловко перебирать струны.
       Устранив из-за стола лишние уши, Даниэль обратился к Франкону:
       – Отчего вы весь обед смотрите на моего нового ученика так, будто у него все признаки проказы на лице, Ален?
       – Я... мне кажется...
       – Вам верно кажется, мой друг. Этот юноша – брат госпожи де Бежар. Вы же видите, как они похожи! Здесь он будет заниматься под именем Жанена де Жано. Надеюсь, вам не надо объяснять, почему?
       – Ах, вот что... а я, право, думал...
       – Нет-нет, вы здоровы, – заверил друга де Санд.
       – Даниэль, меня никто не слушает! – возмутилась Атенаис.
       – Прошу только без капризов, сударыня, – поморщился де Санд. – Вы отлично знаете, что меня этим не возьмешь! У нас здесь мужской разговор, который вам интересен не будет. Не хотите петь, тогда сходите прогуляться на крыльцо. Сегодня такой великолепный день, черт побери! Жакоб, проводите госпожу Атенаис погулять!
       – Да идите вы к черту, Даниэль!
       Атенаис сердито отбросила инструмент в сторону и попросту уехала, разразившись на прощание совершенно не салонными ругательствами. Де Санд с усмешкой подождал, когда шум утихнет, после чего снова, как ни в чем не бывало, повернулся к фехтовальщице.
       – Так что же вы выбираете, юноша, класс или приватные уроки?
       – Класс, сударь.
       – Хм, ну что ж... я так и думал. Тогда советую для начала подобрать другую шпагу, а то, что это у вас за оружие? Короткий клинок, мятые дужки!
       – Сестра сказала мне, что оставила вам шпагу и дагу графа де Жуа.
       – Да, помню. Как раз их я и хотел вам предложить. Сейчас.
       Де Санд встал из-за стола и вышел из комнаты.
       – ... Сударыня, вы это серьезно? – обратился к Женьке Франкон, все еще не до конца понимая, что происходит.
       – Да.
       – А вы знаете, что нужно...
       – Отжаться? Я отжалась. Господин де Санд был доволен.
       – Но... это невозможно!
       – Возможно – я занимаюсь фехтованием с детства.
       – Это невероятно… И Даниэль поверил, что вы юноша?
       – Не поверил, но согласен принимать меня, как Жанена де Жано.
       – Все равно это невозможно, чтобы де Санд взял в класс девушку!
       – А вы взгляните на него получше! Ваш Даниэль разве что не писает от восторга! Кстати, он что-то долго не возвращается.
Франкон расхохотался. Если раньше то, что он наблюдал, его удивляло, то теперь стало крайне забавлять, словно зрителя, случайно попавшего на интересный спектакль.
       Де Санд принес оружие де Жуа и протянул девушке.
       – Вот, возьмите, – сказал он, –  А это свое старье отдайте Франкону. Он сунет его кому-нибудь из первой группы.
       Едва Женька обменяла оружие и подцепила к поясу шпагу де Жуа, в комнату неожиданно вошел Эжен. Увидев фехтовальщицу, он остановился.
       – Какого черта ты здесь? – грозно взглянул на нормандца де Санд.
       – Я... мне... мне нужны порох и пули, ваша милость.
       – Ты забыл, что пули выдает Жиронде?
       – Жиронде спит.
       – Так разбуди! Что ты уставился на моего нового ученика?
       – Я думал...
       – Думаю здесь я, а ты подбери слюни! Этот юноша - брат госпожи де Бежар, но здесь он будет заниматься под именем Жанена де Жано, и если ты только где-нибудь...
       – Я понял, ваша милость, – расплылся в улыбке Эжен.
       – Хватит зубы показывать? Будешь болтать – найду и прирежу! – пообещал де Санд.
       Нормандец стрельнул шальным глазом и торопливо удалился.
       – Франкон, присмотри за ним, – попросил де Санд и повернулся к девушке. – А вы, де Жано, тоже будьте осторожнее.
       – Вы думаете, что ваш солдат начнет играть на моем положении?
       – Он может начать играть на моем положении, но я тоже знаю его слабое место. Когда-то ваша сестрица неосторожно раздразнила его старшинством, и теперь он  хочет выбиться в начальники. Если Эжен и вы будете вести себя правильно я, пожалуй, поставлю его старшим охраны.
       – Я здесь не за тем, о чем вы подумали, сударь.
       – Посмотрим, – недоверчиво усмехнулся де Санд, но Женька спокойно выдержала его пристальный взгляд.
       – Послушайте, – продолжила она, – а что... я, в самом деле, могу подать прошение для зачисления в королевскую роту?
       Даниэль захохотал.
       – Каково, Франкон? – взглянул он на друга и снова обратил свои смеющиеся глаза к фехтовальщице. – Да, конечно, Жанен, если я дам вам рекомендации. Моих учеников  туда берут с удовольствием.
       – А чему вы смеетесь?
       – Радуюсь вашему неистребимому нахальству! Впрочем, честолюбие – это замечательно для тех, кто хочет быть первым. Жду вас завтра к восьми утра. И не вздумайте опаздывать! Нарушение режима тоже чревато штрафами.
       – Я понял, сударь, – встала из-за стола фехтовальщица.
       – Я провожу вас, – поднялся следом де Санд.
       – Не стоит. Я не почетный гость и не женщина.
       Вернувшись на квартиру, Женька немного отдохнула, потом достала из баула дневник Жозефины, уничтожила страницу с именем герцогини де Шальон, сунула тетрадь за пазуху и поехала к де Ларме. 
       Увидев ее в мужской одежде, Люис, как и де Гран, был искренне изумлен.
       – Не думал, что вы так будете похожи на юношу, сударыня!..  Вы что же, по-настоящему состригли волосы?
       – По-настоящему. Давайте лучше к делу, Люис. Я нарочно приехала раньше, чтобы обговорить наши действия.
       Де Ларме кивнул и провел девушку в дом. Там, вооруженные не только шпагами, но и пистолетами, уже находились де Барту и де Камю. Все участники сделки были введены в курс дела частично.
       – Я уже говорил вам о том, что сегодня предстоит, господа, – сказал де Ларме. – Эта девушка продает некие компрометирующие бумаги одному знатному лицу. Кто она и почему в мужской одежде, вам знать не нужно, а если кто и помнит ее имя, то об этом  лучше помолчать. После завершения сделки, каждый получит обещанную долю, все разойдутся и забудут об этом вечере, как будто его не было. Я правильно говорю, сударыня?
       – Да.
       После с разрешения Люиса фехтовальщица обошла весь дом, изучила все ходы и выходы и лично поставила де Камю и де Барту на выбранных ею местах. Де Камю досталась лестница, с которой очень хорошо просматривалась основная часть комнаты; де Барту подстраховывал двери, а Теофиль – стол. После Женька договорилась с де Ларме, что ведение переговоров она возьмет на себя, а он будет следить за их безопасностью.
       – У вас, как будто, склонность к ведению боевых действий, сударыня, – усмехнулся Люис.
       – Я что-то делаю не так?
       – Нет-нет,  ваши действия вполне разумны.
       Герцог приехал в сумерках. Он тоже был не один. Его сопровождали слуга с баулом и три охранника. Вся группа была в темных плащах и полумасках.
Увидев девушку в мужской одежде, герцог слегка смешался, но потом усмехнулся.
       – А, это вы... или не вы?
       – Я, сударь.
       – Ваши перевоплощения настораживают, сударыня.
       – Ваши тоже, сударь.
       Этим приветствия ограничились, и как только все собрались в доме, герцог потребовал показать дневник. Женька достала тетрадь из-за пазухи, положила на стол и раскрыла на первой попавшейся странице.
       – Только не трогайте дневник руками, сударь. Я буду сама листать страницы.
       Герцог кивнул, посмотрел несколько страниц, признал почерк подлинным и сделал знак своему слуге. Тот открыл баул и выложил на стол двадцать мешочков с монетами.
       – Здесь пятьдесят пистолей в каждом, – сказал герцог. – Будете пересчитывать?
       – Будем.
       Фехтовальщица кивнула Теофилю. Тот сел за стол и в напряженной тишине пересчитал все монеты, поочередно высыпая их из мешочков. Убедившись, что все верно, девушка отдала дневник герцогу. Тот глянул на Бертрана, кивнул и направился к выходу.
       Женька улыбнулась и посмотрела на де Ларме, но торжествовать, как оказалось, было еще рано. Бертран, выходивший последним, вдруг обернулся и резко выбросил руку в сторону девушки. В какую-то долю секунды она сообразила и отклонилась. Метнувшийся кинжал прорезал в полете рукав ее камзола и пришпилил его к лестничной балке. Тут же сверху раздался выстрел де Камю. Пуля расщепила дверной косяк. Де Барту взмахнул шпагой, но де Ларме удержал его.
       – Тише, Шарль, тише! Дело сделано! Тише!
       Бертран и герцог беспрепятственно скрылись. На шум  со слугой и кочергой прибежала взволнованная хозяйка.
       – Грабят! Грабят! – вопила потревоженная женщина, но де Ларме остановил ее у дверей.
       – Что вы, что вы, госпожа Фурье! У моего друга просто сорвало крюк в пистолете! Идите к себе! Мы уже все поправили!
       – А что там за нож!
       – А это я упражнялся в меткости! Рука сорвалась. Вот, чуть не убил этого прекрасного юношу.
       – Что? Как?
       – Идите-идите! Завтра я заплачу вам сразу за две недели.
       – А за стену? Вы так и не заплатили мне за стену, сударь!
       – Я заплачу и за стену! Де Барту, да помогите же мне!
       Хозяйку кое-как выдворили из комнаты. Спустившийся сверху де Камю вынул нож из стены.
       – Разбойничий, – сказал он, рассматривая кинжал. – Где наш принц нашел этого Бертрана?
       Фехтовальщица поковыряла пальцем дыру в рукаве и поморщилась.
       – Вам, однако, чертовски повезло, сударыня! – продолжал мушкетер. – Это очень умно, что вы поставили меня на лестнице!
       – Ничего не умно! Я должна была догадаться!
       Девушка  досадовала, что позволила себе расслабиться и не предусмотрела коварный демарш Бертрана.
       – Не всегда дано догадаться, – сказал де Ларме.
       – Почему вы не дали мне зарубить этого прохвоста, Люис? – возмущался, в свою очередь, де Барту.
       – А что б мы делали сейчас с трупом охранника знатного бастарда? Его светлости осталось бы только выйти за ворота, кликнуть стражников и обвинить нас в убийстве! Вам мало наших прошлых «шалостей», Шарль? Успокойтесь. В целом, воскресный день мы провели неплохо. Теофиль, достань-ка из ларя вино! Мы заслужили.
       Сделка была завершена, и каждый из участников получил свою долю доставшейся им суммы. В честь успеха распили бутылку дорого вина, закусили колбасой и, весело обсуждая дыру в рукаве фехтовальщицы, разъехались.
Вернувшись к Жильберте, фехтовальщица положила деньги в ларь, ключ под матрац и легла спать с упоительным чувством школьницы, основательно подготовившейся к будущему экзамену.


Тринадцатая


       – Господин де Жано, уже пробили к заутрене, – услышала Женька сквозь поволоку путаных снов и поежилась.
       Ночью шел дождь, и в комнате было свежо. Девушка встала, прибрала себя и уже через полчаса  была готова к выезду. Жильберта подала ей к завтраку лепешку и кружку молока, купленного у городской молочницы. Горячая пища появлялась в доме не часто. Дрова стоили дорого, а ходить готовить похлебку в остывающей печи булочника, как это делали другие, было далековато.
       Мишле, медлительный, но исполнительный юноша четырнадцати лет, подал оседланную и взнузданную лошадь.
       – Сегодня я куплю тебе мула, Мишле, и тогда будешь ездить со мной, – пообещала Женька, – а пока будь дома и никого не пускай в мою комнату.
       Фехтовальщица вскочила на Саломею и выехала на сырые улицы. Она уже могла сидеть в седле свободно, не ощущая никакого дискомфорта и не думая о том, что оставила позади.
       Как и все новенькие, девушка волновалась. Она хорошо понимала, что сейчас окажется не в приемной Булонже, а на фехтовальной площадке, где ее встретят не придворные, привыкшие оформлять свою антипатию изысканной фразой, а фехтовальщики, которые вряд ли будут стесняться в выражениях и раскланиваться.
       За воротами слуга принял лошадь и отвел ее к коновязи. Девушка прошла на фехтовальную площадку, и несколько человек молодых парней в дворянской одежде тотчас посмотрели в ее сторону. И, то ли от этих взглядов, то ли от утренней прохлады, то ли от молока, выпитого накануне, ей вдруг остро захотелось по нужде. Она подошла к первому, на которого упал ее растерянный взгляд, и спросила, где это можно сделать.
       – Где? – удивленно посмотрел на новенького крупный дворянин с мягким, будто детским, лицом. – Да где угодно! Встаньте вон там у дерева. Де Санд разрешает.
       Остальные фехтовальщики засмеялись.
       – У дерева? – еще больше растерялась девушка.
       – Ну, уж если вы такой застенчивый, сударь, тогда идите за конюшни.
       – А где это? Вы не проводите меня, господин... простите, как вас зовут?
       – Меня зовут Ипполит де Панд, но вы что ли белошвейка, сударь, чтобы я стал вас провожать?
       Фехтовальщики засмеялись еще громче, но де Панд все-таки смилостивился и добавил:
       – Идите вон той дорожкой, только поторопитесь. Скоро перекличка.
       Женька кивнула и побежала бегом, чем развеселила всех еще больше.
       – Давайте-давайте, сударь! Да не обмочитесь по пути!
       Когда она вернулась, все уже выстроились. Перед шеренгой, готовых к занятиям, молодых дворян, стояли де Санд и Франкон. Ждали, как оказалось, одного «господина де Жано», и как только девушка появилась, де Санд сухо указал ей место в строю. Взгляд его при этом был отстранен и холоден, словно у чужого.
       – У нас новый ученик, господа, – сказал он фехтовальщикам. – Его имя Жанен де Жано. Вас двенадцать человек, следовательно, господин де Жано будет тринадцатым.
       Де Санд прошелся перед шеренгой, помолчал, после чего продолжил, обращаясь теперь к новому ученику:
       – Мне сказали, что вы замешкались за конюшнями, господин де Жано. Так вот, если у вас недержание или слабое пищеварение, вам следует перейти на приватные уроки. Вы поняли, что я имею в виду?
       – Да, господин де Санд.
       – Сумму за первую неделю обучения внесете завтра.
       – Да, господин де Санд.
       – Отлично! Де Зенкур, сегодня ведете вы, – сказал в заключение де Санд.
       Фехтовальщики сняли шляпы, оружие, отдали их своим слугам и выстроились за невысоким коренастым парнем с самоуверенным взглядом. Женька из-за отсутствия слуги положила шляпу и шпагу на скамью. Жакоб ударил в колокол, который висел на столбе возле фехтовальной площадки, и все побежали по утоптанной дорожке вглубь прилегающего к дому парка.
       Женька находилась в середине цепи и бежала за атлетического вида дворянином, которого называли де Фрюке. Следом за ней, грозно дыша, топал Ипполит де Панд. Именно он не давал ей сбавлять темп.
       Бежали несколько кругов. На два удара колокола движение ускорялось, на три – замедлялось, на четыре – останавливалось. Трассу усложняли разного рода препятствия: канавы, бревна, горки и лестницы. Она была построена довольно умно, даже современно, но пробегая по ней шестой круг, Женька перестала ею восхищаться.
Де Санд наблюдал за бегунами издалека и только на тех отрезках, которые были ему видны, тем не менее, обмануть его было сложно. Он хорошо знал, за какой срок вся цепочка должна преодолеть, невидимый ему отрезок пути, и всегда мог за это похвалить или выругать ведущего.
       После пробежки следовали общие упражнения, сначала обычные, а потом с предметами – с палками, гирьками и кожаным мячом, набитым песком. Некоторые из упражнений выполнялись в парах. У Женьки пары не было, и де Санд поставил с ней слугу Жакоба.
       Во время бега и упражнений фехтовальщики, как правило, молчали. Говорить имел право только де Санд или, заменяющий его, Франкон. Выкрикивая замечания, Даниэль был беспощаден и резок, но все воспринимали его грубоватую критику как должное.
       – Подымайте легче свой зад, де Панд! Вы отжимаетесь сегодня как куль!.. Д’Ангре, а вы чем занимались ночью?.. Не спать! Не спать!.. Де Блюм, следите за дыханием!.. И не ложиться! Вы не в «Красном чулке», господа!.. Де Стокье, вы меня позорите! Так отжиматься могут даже ваши дешевые подружки! Работать! Работать!.. У кого еще сухая сорочка?.. А штаны?..
       Некоторые засмеялись, но де Санд не дал группе опомниться и погнал по новому кругу, поставив впереди стройного, с шиком одетого фехтовальщика по фамилии де Вернан. С ним они пробежали еще несколько кругов, после чего наступил короткий перерыв на отдых и легкий полдник, приготовленный на столе под навесом. Полдник состоял из куска вареного мяса, зелени и легкого вина.
       Все участники разминки разбрелись, кто куда, – кто присел на скамьи, кто к направился к столу, кто встал помочиться у деревьев. «Значит, де Панд не пошутил», – подумала, глядя в спины последним, Женька и тоже побежала за конюшню. Но едва она успела справить за ее стеной все свои нехитрые дела, как вдруг совсем рядом раздался язвительный голос:
       – Вы здесь, господин Белошвейка? – выйдя из-за угла, усмехнулся де Зенкур. –  Только посмотрите, этот молодчик опять пренебрегает нашим обществом, господа!
       К де Зенкуру присоединились смеющиеся фехтовальщики. Девушка молниеносно  вскочила, кое-как успев подтянуть штаны и стараясь теперь справиться с завязками.
       – У нас не принято бегать за конюшню за всякой мелочью, сударь, – как ни в чем не бывало, продолжал де Зенкур, пожевывая кусок мяса, который прихватил с собой. – Или вам совсем нечем похвастать в мужской компании?
       – Я не так воспитан, – ответила Женька, продолжая путаться в шнурах.
       Хотя ее сильно трясло от этой наглой шутки, она была очень рада тому, что ей удалось-таки скрыть отсутствие того, чем хвастались здесь фехтовальщики.
       – Тогда будьте любезны и расскажите, как вы воспитаны, господин де Жано, – попросил де Зенкур, – и может быть, мы тоже последуем вашему примеру.
       Женька, наконец, завязала последний шнурок, подскочила к де Зенкуру и, в качестве ответа послала, резко закрученный в движении, кулак прямо под надменно вздернутый, подбородок... Отлетел в сторону недоеденный кусок мяса, парень упал. Девушка набросилась на него сверху и схватила за горло... Оба были без оружия, поэтому дрались голыми руками как мужики, перекатываясь по земле и не обращая внимания на крики вокруг себя.
       На шум прибежали охранники, де Санд и Франкон. Драчунов разняли, и де Санд,  перемещая свой грозный, как у полевого командира, взгляд с одного на другого,  приказал им объясниться, однако, ни Женька, ни де Зенкур не спешили докладывать о причине перемены цвета своих красных от ярости лиц.
       – Де Боме, что здесь было? – спросил главный фехтовальщик рослого здоровяка с густыми бровями на широком лице.
       – Я не видел, сударь, я только подошел, – пробасил де Боме.
       – Так. Де Лавуа?
       – Я в это время разговаривал с д’Ангре, – вытирая руки кружевным платком, невозмутимо ответил дворянин с тщательно выбритыми контурами усов и бородки.
       – А вы, де Блюм?
       – А я... я... – повел глазами в сторону долговязый парень в неброской одежде.
       – Понятно, вы тоже были заняты?
       – Занят, сударь.
       – Хорошо, – так и не дознавшись,  в чем дело, кивнул де Санд и посмотрел на драчунов. – Завтра утром оба уплатите штрафную сумму в размере трех дней обучения, а сейчас вернитесь на площадку, господа.
       Штраф за драку на площадке был довольно весомым, поэтому Женьке, то есть господину де Жано, тут же посоветовали завести богатую подружку. Де Зенкура сумма штрафа, похоже, не волновала, так как, судя по разговорам на площадке, было понятно, что у него такая подружка уже есть.
       После перерыва Жакоб раздал фехтовальщикам защитные колеты, и они стали отрабатывать приемы атак и защит. Сначала все делали это на чучелах, потом в парах. Де Санд поставил Женьку с долговязым де Блюмом, между делом продолжая покрикивать и делать замечания:
       – Что вы трясете клинком, как погремушкой, де Фрюке? Жестче кисть!.. Де Вернан, измените угол атаки! Вы же не обниматься собираетесь!.. У вас что, паралич левой руки, де Бонк?.. Не забывайте про дагу, милейший!
       После отработки приемов начались учебные бои, или иначе, спарринги. В каждой паре они длились по три–пять минут. Остальные сидели на скамейках и обсуждали между собой их тактику, удачи и промахи. В спарринге де Санд поставил Женьку с де Фрюке. Драться с опытным фехтовальщиком было трудно, но природный дар изумительного, почти звериного чутья спасал ее от поражения там, где не всегда хватало силы или техники. Девушка кое-как пристроилась к хитрой тактике своего противника, но это, в свою очередь, заставило ее уйти в сплошную защиту. Де Санд тут же сделал ей замечание.
       – Сильнее посылайте вперед рапиру, де Жано! Или все мужское вы потеряли, лежа под господином де Зенкуром?
       Все загоготали, а Женька сердито сверкнула глазом. После поединка она села на скамью. Ей хотелось лечь, но она не знала, как оценят этот странный отдых насмешливые фехтовальщики, поэтому просто привалилась к стене. Саднила пятка, натертая на пробежке.
       – Вы хорошо дрались, – сказал, присевший рядом, де Вернан.
       – Сейчас или возле конюшни?
       – И возле конюшни тоже, – засмеялся дворянин. – Де Зенкур здесь известный задира! Это хорошо, что вы ему не спустили, а то бы вас просто заклевали... О, смотрите, какую превосходную защиту взял д’Ангре!
       Д’Ангре - худощавый юноша с греческим носом, дрался не только умно, но и красиво. Это получалось здесь не у всех. Впрочем, де Санд красивостей в бою не поощрял.
       – Не играйте рапирой, Эмильен! Ваша цель – производить впечатление не на столичных дамочек, а на противника!
       После спаррингов занятия закончились. Разъезжаясь, фехтовальщики перебрасывались солеными шуточками и весьма непристойно поругивались, но даже при этом продолжали обращаться друг к другу на «вы» и прямо держать корпус.
       Де Санд снова предложил Женьке остаться пообедать. Она не нашла веской причины для отказа и, когда они расположились за столом, он вновь сосредоточил на девушке свой пронзительный зеленый взгляд.
       – Как вам занятия, Жанен? Не тяжелы? Вы довольны или, может быть, уже решили перейти на приватные уроки?
       – Нет, я доволен и на приватные уроки не перейду.
       – Еще бы! Двенадцать молодых парней!
       – Сударь! – вскочила со стула фехтовальщица.
       – Ладно-ладно, сядьте, де Жано! Я пошутил. Вы держались достойно. Я тоже вами доволен. Ешьте. Мой повар отлично готовит.
       Женька села. Повар, в самом деле, готовил хорошо, и скоро вкус пищи поглотил собой все другие ощущения. Де Санд, сверкая зелеными искорками в глазах, тоже ел с удовольствием и с блеском держал установленную дистанцию. К обеду присоединился Франкон, но тон беседы почти не изменился. Франкон был другом де Санда еще с их службы в армии, жил в доме и считался своим человеком. Он знал «особенность» нового ученика и тоже был готов поддержать ту игру, которую этот ученик вел со своим учителем.
       – Вы сами придумали эти круги и разминку? – спросила де Санда фехтовальщица.
       – Не совсем. Идею подал Арно Реньяр.
       – Фехтовальщик?
       – Охранник. Парень был умный, отчаянный.
       – Был? Он погиб?
       – Да.
       – Во время охраны?
       – Если бы! Связался с парижскими бандитами. Его поймали и повесили. Арно Волк. Может, слышали?
       – Да, слышала. У него был брат. Вы застрелили его тогда…  у реки. Мне сестра рассказывала.
       – А, тот чернявый! Ну, теперь понятно! Одна, значит, кровь! А ваша сестра все еще жалеет этого бандита?
       – Нельзя стрелять... в спину безоружному.
       – Не в спину, а в голову. И почему бы не стрелять, если это голова дурная? Помнишь, сколько мы таких голов положили в последнюю компанию, Ален? – повернулся к Франкону Даниэль.
       – Интересно, что вы испытываете, когда убиваете? – хмуро посмотрела на де Санда девушка.
       – То же, что и все – удовольствие.
       – Вы... вы серьезно?
       – Да, но еще большее удовольствие я испытываю, когда убивать не приходится, поэтому не смотрите на меня, как на Жиля де Реца, Жанен. Вы, как я понимаю, и сами пришли сюда, чтобы научиться отправлять к праотцам негодные души. Или там, откуда вы приехали, воюют только с чучелами? Где вы занимались  раньше, мой друг? – спросил де Санд.
       – На родине. Меня обучал отец.
       – Странная прихоть.
       – Почему?
       – Вы сами знаете почему? – прищурил зеленый глаз Даниэль. – Ведь вы здесь особенный юноша, так?
       – Так. А вы? У вас давно это школа?
       – С тех пор, как получил приличные наградные. Я давно хотел создать свою школу.
       – А за что были наградные?
       – За одну лихую, но дурацкую вылазку в последнюю кампанию. Залезли на спор с этим королевским шутом де Шале в расположение врага, порезали восемь человек и вернулись. Я даже не был ранен, только маркизу задели шпагой то ли грудь, то ли плечо...
       – Грудь... то есть...
       Женька испуганно глянула на де Санда, а тот даже прекратил жевать. Франкон наклонил голову и кашлянул в кулак.
       – Откуда вы знаете? – спросил Даниэль. – Вы дружите с фаворитом короля?
       – Он говорил... моей сестре.
       – Так это она с ним «дружит»?
       – Дружила.
       – Вот как?..
       Де Санд молча выпил вина, без улыбки посмотрел на Женьку, а потом продолжил:
       – У вашей сестры не слишком хороший вкус.
       – Вам не нравится де Шале?
       – С какой стати он должен нравиться кому-то кроме глупых блудливых фрейлин? Придворная кукла, игрушка короля, который иногда не знает, кем разбавить свою скуку...
       – Даниэль, – качнул головой Франкон.
       – Я не боюсь  шпионов, Ален, и всегда презирал королевских фаворитов!
       – Вы несправедливы, Даниэль, потому что ревнуете к нему нашу необыкновенную госпожу же Бежар, – попытался урезонить друга Франкон.
       – Да, это тоже есть, но я не намерен сдаваться! Маркиз, как и все фавориты, когда-нибудь зарвется и плохо кончит! Тогда ваша сестрица, господин де Жано, сможет обратить внимание на что-то более ее достойное!
       – То есть, на вас? – спросила фехтовальщица.
       – Почему бы и нет? Я так же любим женщинами, недурен собой и предпочитаю не показывать спину врагу! К тому же мое имя знают не благодаря капризу короля. Я сделал его сам, хоть это многим и не нравится! У меня дело, и я крепко стою на ногах!
       – Но господин де Шале... Я знаю, что он тоже занят, у него тоже дело. Он –  Старший Смотритель королевского гардероба, – возразила Женька.
       Де Санд захохотал.
       – Спасибо, Жанен, вы рассмешили меня! Дело! Смотритель королевского гардероба! Хорошо еще, что не смотритель королевского горшка! А, Франкон?
       – Не стоит так, Даниэль, – улыбнулся Франкон. – Это одна из самых почетных должностей в Лувре. Смотритель королевского горшка получает  за день столько, сколько вы за месяц занятий. Вы разве не знаете, какая идет борьба за такие должности при дворе?
       – Не борьба, а склока, где побеждает не сильнейший, а подлейший! Так что выбор вашей сестры, господин де Жано, по всему, был не слишком удачен.
       – Я знаю, но она не думала выбирать. Так... так получилось.
       – Это понятно, – усмехнулся де Санд. – Ведь если и попрощаться с поднадоевшей девственностью, так уж лучше с королевским фаворитом, чем, например, с простым солдатом, а? Это правда, что вы отказали в этой почетной обязанности Эжену Годье? Он был очень обижен, поверьте!
       – Идите вы к черту, сударь! – вскочила возмущенная фехтовальщица и под громкий хохот де Санда уехала домой.


Упражнения на выносливость


       Вернувшись на фехтовальную дорожку, Женька, наконец, избавилась от той смуты в душе, которую устроило в ней близкое присутствие Генриха де Шале, и ей казалось, что она счастлива. На вершине этих пьянящих ощущений она бросилась делать добро, – ей хотелось, чтобы другие тоже были счастливы, как и она. Она дала денег Жильберте и велела нанять плотника, чтобы тот надстроил кровать, где спала вся ее семья.
       – Это будет какая-то странная кровать, сударь, – с сомнением покачала головой Жильберта. – Соседи и так шушукаются, особенно улица Бакалейщиков.
       – Почему?
       – Все знают, что вы брат той девушки, которую Фише назвал ведьмой, а теперь еще эта странная кровать.
       – Делайте, как я сказал, Жильберта, и ничего не бойтесь. Если будет нужно, я встану на вашу защиту. Вот, возьмите еще денег на дрова и башмаки для Ксавье. Он у вас, смотрю, почти босой бегает.
       – О, сударь!..
       – И пожалуйста,  не возражайте, а то я на другую квартиру съеду.
       – Нет-нет, я все сделаю, как вы сказали, сударь.
       – Теперь, где ваш Мишле? Мне нужно купить ему мула.
       Женька поехала на рынок и купила Мишле мула. После, используя недалекого парня как своего двойника, она заказала себе два костюма: повседневный и выходной. Мишле был похож с ней по фигуре, и именно с него портной снял мерки. Нежелание снимать мерки с себя девушка объяснила своей застенчивостью.
       Утром у нее продолжала болеть пятка. Она перевязала ее тряпицей, чтобы сапог не слишком задевал натертое место, и поехала на занятия. Де Санд, конечно, заметил ее хромоту и спросил, в чем дело.
       – Ногу вчера стер, сударь.
       – Хотите просить выходной?
       – Нет.
       – Тогда идите в дом. Жакоб наложит вам повязку. Франкон, вы все еще не нашли подходящего лекаря?
       – Увы, Даниэль! Они все, или прохиндеи, или пьяницы.
       На этом вся забота де Санда закончилась. Ни на разминке, ни в спаррингах он фехтовальщицу не жалел, и она усердно занималась вместе со всеми. Трудности при вхождении в режим были ей знакомы, и она не думала сдаваться. Два раза девушка под смешки окружающих сорвалась с бревна на дорожке, потом пропустила вперед себя де Блюма и де Вернана. Де Санд, наблюдавший пробежку с крыльца, немедленно это заметил и громко крикнул:
       – Хватит прикидываться девицей, де Жано! Займите положенное место!
       Женька напряглась и, едва не плача от боли в натруженных мышцах, перегнала обоих парней, нагло срезав угол на том участке за деревьями, где де Санд их не видел. Те, кто бежали сзади, засмеялись.
       – Каков, однако, прощелыга наш господин де Жано! – язвительно заметил похожий на куницу, светловолосый парень с тонкими губами.
       Парня звали Жером де Жери, и Женьке почему-то показалось, что даже не де Зенкур, а именно он доложит де Санду о ее нечестном маневре, уж слишком завистливой выглядела его кунья мордочка. Впрочем, ей было уже все равно, она еле добежала до финиша.
       – Хитрите, де Жано? В следующий раз за срезанный угол я вам не спущу! – пообещал де Санд.
       – Кто вам сказал?
       – Никто, у меня самого хорошее зрение.
       Женька посмотрела на де Жери, но он отвернулся и отошел к полдничному столу.
       Во время перерыва девушка демонстративно легла на скамейку, пренебрегая тем, что подумают о таком отдыхе фехтовальщики и затихла, слушая их незатейливые разговоры. Разговоры, как и их жизнь, проводимая вне фехтовальной площадки, были немудреными и понятными. Каждый хотел быть лучшим, мечтал иметь деньги, славу и любовь. Большинство билось за возможность  зачисления в королевские полки, и это были, как правило, приехавшие в столицу, провинциалы. Деньги на учебу и проживание они изыскивали сами, занимая допустимые по наглости суммы у родственников, друзей или подруг. В этом особенно поднаторел де Зенкур, который несмотря на невысокий рост, был недурен собой и пользовался популярностью у состоятельных парижанок. Они с удовольствием оплачивали его учебу, штрафы и карточные долги.
       Жить на деньги своих женщин никто из фехтовальщиков не стыдился. Взамен они дарили своим подругам надежду на защиту их чести, имени и дома, служа своей шпагой им самим или их родственникам и мужьям. Последних вообще не во что ни ставили и оценивали их статус только с точки зрения состоятельности. Будущая служба в королевских ротах, хотя и была очень престижной, мало меняла положение, поскольку оплачивалась очень скудно. Жить на свои средства и шиковать здесь мог помочь только чин, поэтому все грезили об офицерских должностях и будущих подвигах, с помощью которых собирались эти должности заполучить.
       Некоторые, благодаря связям отцов, имели возможность заручиться протекцией короля. В этом случае оплату их обучения частично брало на себя государство.
Посещали класс и парижане. К ним принадлежали сыновья нового дворянства, вышедшие из бывших купцов или откупщиков, а так же отпрыски знатных фамилий. Последние были лучше всех одеты, имели собственные защитные колеты, именитых возлюбленных и пользовались вниманием короля. Они не добивались места в королевских ротах и посещали класс из интереса, как некий спортивный клуб, где можно было прекрасно отдохнуть и развеять скуку обеспеченной с детства жизни.
       Альбера де Зенкура, который, чтобы завоевать себе достойное место под солнцем,  вынужден был трудиться до кровавого пота, это, конечно, очень раздражало. Он настойчиво претендовал на лидерство и постоянно поддевал богатых сынков старой аристократии. Те частенько перебрасывались с ним весьма рискованными шуточками, угрожающе хватались за эфесы шпаг, но до открытого противостояния на площадке дело доходило редко. Штрафы де Санда наряду с официальным запретом дуэлей отчасти понуждали сдерживаться особо горячие головы. Пар разрешалось выпускать только в спаррингах и то в рамках правил, установленных в его школе.
       Увидев, что господин де Жано лежит на скамье как убитый, де Вернан велел своему слуге принести для него порцию полдничного мяса, а де Зенкур, напротив, язвительно спросил:
       – Для кого это вы разлеглись тут, господин Белошвейка?
       – Для вас, господин де Зенкур. Ведь только так вы сможете смотреть на меня сверху вниз.
       Женька прошлась по больному, и некоторые, слышавшие их разговор, засмеялись. Альбер криво усмехнулся, но продолжал:
       – Посмотрим, каких вы достигните высот, если будете лежать на скамье точно разомлевшая девица. Кстати, я давно хотел вас спросить, господин де Жано, что это за костюм на вас надет? Он раньше принадлежал вашему батюшке или, может быть, дедушке? Вам удобно появляться в нем на улице?
       – Мне удобно в нем драться, сударь. Вы, наверное, заметили это?
       Теперь засмеялись все, а де Зенкур снова скривил губы в снисходительной улыбочке.
       – Де Санд всегда берет в класс наглецов, – констатировал он. – Мне это тоже по нраву, а то совсем некого было бы проучить.
       Боль в натертой ноге усилилась, и в поединке девушка сильно хромала, но де Санд как будто ничего не замечая, поставил ее с рослым де Стокье, который своими атаками тут же загнал ее в угол, а фехтовальщик опять подавал уничтожающие реплики:
       – Что вы крутите рапирой, словно отмахиваетесь от мух, де Жано? Если вы сегодня не в силах атаковать, то хотя бы верно защищайтесь! Сосредоточьте вашу защиту ближе к себе!
       После занятий де Санд снова предложил девушке остаться на обед, но она отказалась.
       – Вы на что-то обижены? – усмехнулся он.
       – Не люблю, когда меня прикармливают.
       Женька действительно почувствовала некоторую угрозу для своей независимости, поэтому  решила пообедать в одиночестве в первом попавшемся, кабачке. Им оказалась «Божья птичка», неказистое здание с покосившейся коновязью, которое попалось ей на глаза на одном из перекрестков. В кабачке был пусто, и у потухшего очага никто не возился. На скрип дверей появилась девушка с бутылью вина. Увидев фехтовальщицу, она замерла на пороге.
       – Это... это вы? – прошептала девушка с бутылью.
       – ... Шарлотта?
       – Как вы здесь...
       Женька сделала знак молчать и отослала Мишле выйти присмотреть за лошадью, чтобы можно было разговаривать без свидетелей.
       – Госпожа, вы... что вы здесь делаете? – шепотом спросила Шарлотта.
       – Зашла пообедать.
       – Нет, что вы делаете в Париже? Ведь вы... ведь вас...
       – Госпожи де Бежар  в городе нет, но есть ее «брат». Он учится в школе господина де Санда под именем Жанена де Жано.
       – Жанена де Жано? – повторила Шарлотта.
       – Да, это я. А теперь скажи, что здесь делаешь ты?
       – Я отказалась выходить замуж за Фофана, и батюшка отправил меня в «Божью птичку».
       – Ты хозяйка?
       – Да. Раньше здесь хозяином был мой дядя, брат батюшки. Он спился и помер месяц назад. Батюшка хотел продать кабачок, тогда я решилась и снова показала ему патент.
       – Отлично!
       – Ничего не отлично, госпожа! «Божья птичка» и раньше не приносила прибыли. Батюшка все равно скоро продаст ее.
       – Зачем же он отправил тебя сюда?
       – В наказание. Он ждет, что я одумаюсь и вернусь.
       – И что ты? Собираешься вернуться?
       – Собираюсь, – вздохнула Шарлотта. – Ничего не получается, госпожа. Со мной остался только Матье, повар, но он тоже уже хочет уйти искать новое место. Батюшка не поддерживает меня. Кое-как мы торгуем. Есть только вино и паштеты.
       – Понятно, – оглядела прокопченное помещение фехтовальщица, а потом попросила посмотреть весь кабачок.
       Шарлотта удивилась, но провела девушку по всем комнатам. По ходу осмотра к ним присоединился повар Матье. Чтобы не нарушать инкогнито своей знакомой, Шарлотта представила Женьку, как господина де Жано. Осмотрев помещения, Женька сказала:
       – Знаете, если здесь кое-что подправить, то можно выкрутиться.
       – Подправить? Что?
       – Нужно расширить зал за счет нижних кладовок, сделать основательный ремонт, удобную кухню, поменять мебель и, главное, подумать над меню.
       – Вот и я говорю, меню! – поддержал девушку Матье.
       – Но батюшка никогда не даст мне денег, а это очень большие деньги, э... господин де Жано.
       – Я могу дать вам денег.
       – Вы хотите войти в долю?
       – Да. Почему бы и нет?
       – Боюсь, что батюшке это не понравится. Он меня побьет.
       – Тогда какого черта? – разозлилась вдруг фехтовальщица. – И выходила бы замуж за этого Фофана! Или твой предел – этот низкий закопченный потолок? В конце концов, деньги вкладываю я, и ты при этом ничего не теряешь!
       Шарлотта, решив, что хуже, чем есть, уже не будет, согласилась, и Женька в этот же день нашла подрядчика, на которого указала Жильберта. Он подсчитал затраты. Фехтовальщица задумалась. «Я сама вылечу в трубу, если заплачу всю сумму. Нужен еще один компаньон». Девушка попросила подрядчика подождать пару дней, а на следующий день поделилась своими замыслами с де Сандом. Он посмеялся, потом подумал и сказал с какой-то странной улыбкой:
       – Сегодня я устраиваю вечеринку. Если желаете, приходите. Там и поговорим. Согласны?
       – Да, я приду.


Свой бой


       На вечеринке, кроме фехтовальщицы, были - сам хозяин, его друг Франкон, Атенаис и еще две девушки из тех, за которыми плохо присматривают их мужья и отцы.
       Программа развлечений состояла из ужина, карточных игр и танцев под лютню нанятого  музыканта. Как юноша, Женька интересовала молодых женщин двояко, – с одной стороны они подсмеивались над ее костюмом, с другой хвалили внешние данные и упивались ее неопытностью. Одна из молодых дам даже погладила ей коленку под столом. Женьку сначала это смешило, а потом стало раздражать.  Она отсела в сторону и принялась ждать, когда гости разойдутся, и можно будет поговорить с де Сандом о «Божьей птичке». 
       В какой-то момент накопившаяся за день усталость взяла свое, и девушку потянуло в дрему. Голоса и музыка становились все тише, словно ее в спущенной на воду шлюпке относило в сторону от веселого круизного лайнера. Через пару минут все звуки совершенно исчезли. Женька погрузилась в блаженное покачивание на равнодушных волнах тихого оздоровительного одиночества, но его вдруг грубо нарушили и смутили чьи-то настойчивые губы. Они бесцеремонно вторглись на заповедную территорию и теперь властно касались ее лица, а сильные мужские руки по-хозяйски гуляли по всему телу...
       – Вы что?! – оттолкнула от себя де Санда фехтовальщица.
       Она вскочила и оглянулась. В комнате, кроме них, никого не было.
       – Не бойся! Все ушли наверх, – схватил девушку за руку Даниэль. – Франкону повезло. Сегодня все милашки его.
       – Мне плевать, что все ушли! Отстаньте от меня, сударь!
       – Может быть, мы все-таки прекратим эту игру, Жано?
       – Какую игру? Отойдите!
       – Останьтесь сегодня у меня.
       – Что вы несете? Я пришла... я пришел говорить о «Божьей птичке»!
       – Мы поговорим о ней завтра утром.
       – Что?.. Тогда до завтра, сударь!
       Женька надела шляпу и пошла к выходу.
       – А если завтра я отчислю вас из школы, Жано? – спросил вслед де Санд.
       – Отчисляйте, – обернулась девушка. – Я найду другую школу и другого учителя.
       – Вас никто не возьмет, если я расскажу, что вы не юноша.
       – Не возьмут? Если узнают, что я не юноша? – усмехнулась фехтовальщица.
       Де Санд плюнул и махнул рукой.
       – Ладно! Черт с вами! Занимайтесь!
       – А «Божья птичка»?
       – Со своей «Птичкой» возитесь сами! У меня нет лишних денег!
       Женька поняла, что ничего не добьется, и поехала на квартиру. На улицах уже темнело, девушка была без слуги, но раздраженная  циничным торгом с де Сандом, она не чувствовала страха. «Еще немного, и он бы начал шантажировать меня арестом за дело де Жуа!» – поморщилась фехтовальщица и презрительно сплюнула на дорогу. Почерпнув в этом презрении дополнительную силу, она была настроена воинственно, поэтому, когда в одном из темных переулков раздался резкий детский крик, Женька, не раздумывая поскакала на помощь. 
       Это было сделано вовремя – двое парней тащили в развалины упирающуюся девочку. Фехтовальщица спрыгнула с лошади, выхватила из ножен шпагу и решительно вонзила ее в первого попавшегося бандита, потом бросилась на второго, но получила сильный удар по лицу и отлетела в сторону.  Это ее не остановило, и девушка снова приняла воинственную позу. Парень не стал продолжать драку, бросил девочку и скрылся в развалинах. 
       На шум выбежали люди. Это были жители улицы Вольных каменщиков. Все произошло неподалеку от дома Жильберты.
       – Что случилось? Кто тут?
       – Ой, смотрите, это Жули, старой Аньес внучка!
       – Она убита?
       – Нет, шевелится. Вставай, Жули!
       Девочка была жива, смотрела испуганно, но не плакала.
       – А это кто?
       – Какой-то мертвяк лежит... Позовите стражу!
       – Сударь, это вы его? Дайте страже пистоль, а то они еще дело на вас заведут.
       Женька смотрела то на девочку, то на шпагу в своей руке, то на окружающих и не совсем понимала, что произошло.
       – Ты чего гуляешь так поздно? – спросила она девочку.
       – Бабушка больна. Я за пилюлями ходила.
       Подошли стражники. Женька сунула им монету, чтобы они не открывали дело, и те утащили тело убитого бродяги с собой. Все утихло, девочка убежала домой, жители разошлись, а фехтовальщица вернулась на квартиру.
       – Повезло девчонке, – сказала, покачав головой, Жильберта. – Если б не вы, не дождалась бы ее сегодня старая Аньес.
       Аньес жила в конце улицы и занималась перешиванием старой одежды на заказ. Помимо одежды она изготовляла из лоскутов дешевых кукол, которыми торговала вразнос сначала ее дочь, а когда она умерла от чахотки, то внучка. И бабка, и дочь были не замужем и вызывали среди добропорядочных хозяек известное снисходительное презрение.
        – Вот только внешность вам из-за этой девчонки подпортили, господин, – посочувствовала Жильберта. – Нужно будет компресс наложить. Сейчас я приготовлю.
       Но компресс, конечно, не мог сразу устранить последствия вечерней стычки, поэтому явившись утром на фехтовальную площадку с багровой ссадиной на лице,  Женька вызвала не только очередные насмешки де Зенкура, но и оказалась под прицелом всеобщего внимания, что подвинуло того на новую волну язвительности и раздражения.
       – Вы что, подрались с мастеровыми, господин де Жано? Ведь, судя по вашему костюму, они могли принять вас за своего, – усмехнулся он.
       – Это были бандиты. Они напали на дочку кукольницы.
       – Скажите! На дочку кукольницы! – продолжал посмеиваться де Зенкур.
       – Ну и как? Вы задали им трепку? – спросил де Бра.
       – Одного я достал шпагой, а другого не успел. Он раньше съездил мне по лицу. Хорошо еще, что нос не сломал.
       – Как достали? Убили, что ли? – повернулся де Фрюке.
       – Да, я был не в настроении.
       – Тьфу, а я-то думал, это дуэль, а здесь какие-то бродяги! – попытался принизить значимость ее поступка де Зенкур, но ничего не добился.
       Фехтовальщики в большинстве своем одобрили такое поведение, и Жанен де Жано стал вызвать среди остальных уже не только заинтересованность, но и уважение. Де Санд тоже сначала посмеялся над переменой во внешности своего неуступчивого ученика, но потом посоветовал девушке быть осторожней.
       – Полегче, сударыня. Вам мало графа де Жуа? – сказал он наедине.
       – Это вас не касается, сударь.
       – Касается, раз вы здесь. Наверняка, вы задумали проучить кого-то. Так?
       – Возможно, и что с того?
       – Ничего. Сюда многие приходят за этим. Кого-то предали, кому-то изменили, кому-то не досталось наследства... Что было у вас с вашим обидчиком? 
       – Так... разговор в библиотеке.
       – Ну что ж... это ваше дело. Я, в общем, рад, что вас не тошнит при виде крови.
       – Меня тошнит от тех, у кого она паршивая.
       – Ну, в этом мы с вами похожи, – рассмеялся де Санд и объявил построение.
       В этот день шел дождь, но разминка не отменялась. Круги все пробежали, как положено, а упражнения делали под навесом фехтовальной площадки.  Фехтовальщица терпела сырость и тяжесть нагрузки наравне со всеми и, наконец, почувствовала, что втягивается. На отдыхе она уже с удовольствием жевала вареное мясо, запивала его мелкими глотками легкого разбавленного вина и общалась с теми, кто был к ней расположен.
       В учебных поединках Женька дралась с де Жери и очень устала, пристраиваясь к постоянной смене его тактик. Де Санд опять заметил ей это:
       – Де Жано, вы скоро ляжете под господина де Жери, настолько идете ему навстречу! Навязывайте свой бой! Как я понял из вашей вечерней истории у вас это должно получиться!
       «И в самом деле! – подумала фехтовальщица. – Какого черта?» Она перехватила инициативу, загнала де Жери в угол площадки и довольная собой села на скамью. Ей поаплодировал де Вернан и де Лавуа, но она уже забыла про де Жери, ее волновала «Божья птичка». Отказ де Санда в помощи был неприятен, но не обескуражил, напротив, отрицательный результат заставил Женьку собраться и искать новые ходы. Она рассказала о своем проекте де Вернану, выдав Шарлотту за подругу «Жанена де Жано». Де Вернан посмеялся ее затее и посоветовал найти более достойную девушку, а по делу финансирования предложил обратиться к де Бонку.
       – Его семья из бывших купцов и ему более пристало заниматься такими делами.
       Де Бонк, действительно, заинтересовался. Он был дворянином всего лишь в третьем поколении и еще не приобрел присущего старой знати презрения к предпринимательской деятельности.
       После занятий фехтовальщица вместе с ним съездила в «Божью птичку», где он осмотрел все на месте, нашел планы по реконструкции довольно перспективными, внес свои предложения и дал окончательное согласие. Они договорились встретиться у нотариуса, чтобы подписать договор о доле прибыли каждого.
       На следующий день де Санд представил своей группе взятого на службу лекаря.
       – Он будет жить при школе и врачевать ваши ссадины, ушибы и растяжения, – сказал он.
       Лекарем оказался Лабрю. Он присутствовал на площадке во время тренировки, а когда занятия закончились, де Санд приказал всем остаться, чтобы врач произвел осмотр. Фехтовальщики недовольно поворчали, но, тем не менее, стали по очереди проходить в дом. Отказались от этого странного новшества только де Вернан и де Лавуа, высокомерно заявив, что они не лошади. Де Санд велел им завтра уплатить штраф. Они кивнули, небрежно помахали шляпами и уехали.
       – С такими кошельками как у этих надутых парижан, и я бы так махал шляпой, – сказал, глядя им вслед, де Зенкур. – Им этот штраф заплатить, что плюнуть! Одна перевязь де Вернана стоит как моя лошадь, а де Лавуа чуть ли не на «ты» с королем, после того, как его кузина Клементина втерлась в монаршее доверие с этой своей благотворительностью.
       Де Зенкура поддержал де Панд.
       – Да-да, а тут совсем исхудаешь, пока получишь место у де Монтале! Скажите, де Фрюке?
       – Вы? Исхудаете? Хотел бы я на это посмотреть хоть когда-нибудь, Ипполит! – ответил де Фрюке, и все засмеялись.
       – Ничего! Я еще покажу этим столичным красавчикам, как надо держать шпагу! – не успокаивался де Зенкур. – Как вы думаете, д’Ангре?
       – Господин де Вернан – благородный человек, Альбер.
       – Еще бы не благородный! Платит ваши штрафы и подсовывает вам лучших парижских куртизанок. Последнее время вы что-то очень у него в чести, Эмильен. С чего бы это, а?
       Д’Ангре слегка покраснел, а Женька подошла к де Санду.
       – Мне тоже надо будет показываться господину Лабрю, сударь?
       – Я велел ему проверить только зубы и сердцебиение.
       Фехтовальщица зашла последней, и Лабрю с совершенно невозмутимым видом попросил ее руку. Взяв за запястье, он посчитал удары и улыбнулся.
       – Сердцебиение немного учащено. Вы чем-то взволнованы, господин де Жано?
       – У меня назначена деловая встреча.
       – О, столь молодой человек спешит на деловую встречу, а не на свидание? Это  что-то новое в нашей молодежи. Будьте любезны открыть рот, я взгляну на ваши зубы. Как раз они больше всего нужны на деловой встрече.
Лабрю посмотрел и сказал:
       – Я посоветовал бы вам удалить один зуб, верхний пятый справа. Он поврежден.
       – У вас болит зуб, Жанен? – спросил, наблюдающий за осмотром де Санд.
       – Нет, не болит.
       – Это дело времени, – улыбнулся лекарь. – К сожалению, наши господа мало следят за своими зубами. Я дам вам список трав для полоскания, которые есть в Париже, господин де Жано, и мазь для вашей ссадины на лице. Вы позволите, господин де Санд?
       – Вы врач, вам видней, но я бы просто деранул этот зуб к чертовой бабушке!
       – Иногда лучше не торопиться. Сейчас я подготовлю список.
       Хотя фехтовальщица общалась с врачом внешне холодно, она была рада его видеть. Лабрю, как будто, был на ее стороне, доказав это своим прошлым отношением к ней, и девушку смущало только его неожиданное появление у де Санда. «Вдруг он выследил меня по требованию де Шале?»
       Привратник доложил о приходе сборщика налогов. Де Санд ушел с ним в кабинет, а Женька решила поговорить с Лабрю в открытую. Как только врач вернулся со списком и мазью, она тихо спросила:
       – Как вы тут оказались, Лабрю?
       – Меня порекомендовал один из знакомых господина Франкона. Я как-то вправлял ему руку.
       – Вы, наверное, все можете?
       – Да, в отличие от других парижских врачей, я не чураюсь никакой работы. Это помогает расширить практику, а, следовательно, и увеличить доход. Единственное, что я не умею, это удалять больные зубы.
       – Что в «Привале странников», сударь?
       – Слава богу, вы скрылись вовремя, сударыня.
       – Зачем полиция искала меня?
       – Я не совсем понял, но слышал краем уха имя некой Жанны де Бежар.
       – Так, а маркиз де Шале? Он приезжал?
       – И еще как приезжал, сударыня! Он так хватал меня за шиворот, пытаясь выяснить ваше местонахождение, что чуть не задушил моим же собственным воротником.
       – Маркиз забрал Валери?
       – Да, но этим он вызвал еще один скандал, и Аманда успела даже побить ее напоследок.
       – Надеюсь, что и теперь вы не расскажете господину де Шале о том...
       – Мне это ни к чему! Господин де Санд обещал приличное жалованье, а к вам у меня нет никакой неприязни, напротив, я  рад!.. Скажите, а господин де Санд знает, что вы...
       – Да. Об этом еще известно Франкону и одному солдату из охраны дома. Франкон – свой человек, а Эжен… он тоже не проговорится.
       – Хм, весьма занятно, но я видел вас на занятиях... Не похоже, что вы затеяли это только для того, чтобы спрятаться от маркиза де Шале.
       – Вы правы, я фехтую с десяти лет.
       – Хм, так вот откуда такое наполненное сердцебиение! Очень интересно! Еще в «Привале странников» я заметил, что у вас довольно крепкие бедра!..
– Не хватите через край, сударь, – сурово посмотрела фехтовальщица. – То, что вы видели мою голую задницу, не дает вам права....
       – Я говорю только как врач и знаток анатомии, сударыня. Вы интересны мне, как довольно редкий пациент.
       – Я не больна и не вижу здесь ничего редкого. Моя хозяйка Жильберта тоже сильная женщина!
       – Это дело житейское, а вы пытаетесь взять какой-то другой вес, где скорее можно надорваться.
       Из кабинета вышел де Санд.
       – Что-то вы слишком долго общаетесь с господином де Жано, Лабрю. У вас мало работы? Сейчас будут подходить ученики первой группы. Их тоже надо будет посмотреть.
       – Не сердитесь на Лабрю, господин де Санд, – сказала Женька. – Он знает меня.
       – Знает, что вы...
       – Да, мы жили в одной гостинице.
       – Вот как? Ну что ж... тем лучше, но впредь, господин Лабрю, прошу без необходимости не общаться с господином де Жано.
Лабрю поклонился и ушел.
       – Вы что, думаете, что Лабрю будет играть на моем положении? – спросила де Санда девушка.
       – Кто его знает? Мне достаточно хлопот с Эженом. Вы знаете, что он все время подсматривает за вами во время занятий?
       – Ну и что? Он же не болтает обо мне.
       – Его счастье. Если не наделает глупостей, рекомендую его в охрану коменданту Шатле.
       – Не лучше ли держать его на виду?
       – Не лучше. Это вам надо держать его на виду.
       – А что такое Шатле?
       – Тюрьма.


Другой вес


       Утром фехтовальщица проснулась от знакомой деликатной боли внизу живота. Она взглянула на заляпанную простыню и поморщилась. «Ну вот... Опять... Как теперь фехтовать?.. Ванной у де Санда нет, а за конюшню каждый раз не набегаешься. И еще Жильберта... Как отдавать белье в стирку? Прачка сразу поймет, что…» Женьке ничего не оставалось, как позвать наверх Жильберту и признаться в том, что она не юноша. Та на ее признание улыбнулась.
       – Я давно это знаю, госпожа.
       – Откуда?
       – Это видно, когда близко живешь. Господа и пахнут не так, и слуг в другую комнату спать не отсылают, а у изножья кладут. Вы та девушка, которая у меня квартиру торговала, – улыбнулась хозяйка. – Я так и подумала, что прячетесь от кого-то.
       – Да, прячусь, – не стала вдаваться в подробности смены своего костюма фехтовальщица. – Меня один кавалер преследует.
       – Зачем же от кавалеров бегать? Или он недоброе хочет сделать?
       – У меня дело в Париже, он будет мешать.
       – Какое же дело может быть у девушки? Замуж надо вам выйти, вот тогда все дела и сладятся.
       – Жильберта, вы ничего не понимаете.
       – Может, и не понимаю. Я женщина простая, а только чудно это и опасно. Смотрите, проведают у нас, что вы  штаны носите как мужчина, шуму не оберешься.
       – А дети ваши знают обо мне?
       – Нет, только я. Зачем так детей путать?
       Сама Жильберта, несмотря на тревоги, конечно, смирилась со столь опасной «переменой пола» своей необычной жилички. Проживание «господина де Жано» сулило ее дому дальнейшее благополучие, поэтому она обещала и дальше сохранять его инкогнито. Де Санд в ответ на скомканные объяснения и просьбу Женьки пару-тройку дней пропускать разминку усмехнулся.
       – Боитесь опозорить ваши мужские штаны?
       – Я же не виновата, то есть, не виноват...
       – Вот именно, виноват, господин де Жано! Разве вы еще не поняли, что мужские штаны нельзя носить безнаказанно? Чем я объясню такое попустительство в вашу сторону остальным фехтовальщикам? Это не пойдет на пользу общей дисциплине на площадке. Вам следует пропустить не разминку, а занятия. Поезжайте домой. Я скажу, что вы больны.
       – Я хочу остаться.
       – Ну, если только вы сами будете командовать разминкой вместо меня.
       – Вместо вас?.. Я согласна.
       Де Санд захохотал.
       – Вы серьезно, Жано?
       – Да, я проведу разминку, но только если вы не будете мне мешать.
       – Не буду мешать? Нет, вы только посмотрите, что здесь делается, Франкон! Ален, вы слышите?
       Франкон как раз в это время спустился в гостиную и, узнав, в чем дело, тоже рассмеялся.
       – Кажется, вас хотят подвинуть, Даниэль!
       Тем не менее, де Санд согласился и дал своей, случайно брошенной, шутке ход.
       – Идемте, де Жано! Я очень хочу на это посмотреть!
       Выйдя на улицу, де Санд построил фехтовальщиков и громко сказал:
       – Сегодня, господа, урок до парных боев вместо меня проведет господин де Жано.
       – Что? – переглянулись самолюбивые дворяне.
       – Мы не ослышались? – уточнил с неприятными нотками в голосе де Зенкур.
       – Командуйте, де Жано! – велел де Санд и отошел.
       Женька откашляла сухой ком в горле и довольно уверенно произнесла:
       – Начнем, господа! Ведет де Боме!
       Фехтовальщики развернулись и, продолжая быть в легком недоумении, побежали за де Боме.
       – Не оглядывайтесь, а то споткнетесь! – напутствовала их девушка. – Жакоб, дайте два удара.
       Жакоб ударил в колокол.
       – Отлично! Хороший темп, де Боме!
       Фехтовальщица понемногу освоилась и держала жезл старшинства, который шутя, сунул ей в руки де Санд, все крепче. Одних это насмешило, других заинтересовало, третьих озадачило, а де Зенкура, конечно, страшно разозлило. Когда же девушка добавила пару новых упражнений, он просто взорвался:
       – С какой стати нами командует этот стручок?!
       – Вы чем-то недовольны, Альбер? – спросил де Санд.
       – Как вы можете, сударь, сделать старшим мальчишку, который здесь всего неделю и даже еще не бреется? Это унизительно для настоящих фехтовальщиков!
       – Старший здесь я, мой друг! Выполняйте упражнения, которые показал господин де Жано, и не разговаривайте, а то собьете дыхание.
       – Я собью дыхание этой Белошвейке, – процедил сквозь зубы де Зенкур. – Мальчик зарвался. Держу пари, что он тут уже давно лижет кое-кому зад! Как вы думаете, де Бра?
       Де Бра ответить не успел, – Женька подскочила к де Зенкуру в два прыжка и со всей силы послала ему кулак уже не под подбородок, а в глаз. Альбер отшатнулся, схватил со скамьи первое попавшееся оружие, девушка тоже рванула из ножен чью-то шпагу, и они стали драться прямо на глазах у де Санда.
       Ярость застила глаза фехтовальщицы, словно мокрый туман, но она чувствовала врага всем телом. Голоса окружающих доносились до нее, будто из другого мира, а все ее существование сузилось до видимой только ей точки, которая остро светилась на кончике ее клинка, точно красный Марс. Другая точка горела на уровне сердца де Зенкура, и девушка почувствовала настоящую боль, когда ей не дали свести эти величины воедино. Она очнулась в руках де Стокье и де Панда. Де Зенкура в это время оттаскивали де Лавуа и де Блюм. Что-то теплое текло у нее по щеке. Оказалось, разъяренный Альбер сумел задеть ее концом шпаги.
       – Довольно! – гаркнул де Санд. – Штраф обоим в размере оплаты за две недели! Если в понедельник деньги не поступят, выгоню обоих! Лабрю, перевяжите господину де Жано голову. Кажется, от высоты положения она у него закружилась. А господину де Зенкуру сделайте компресс на глаз. Может быть, в следующий раз он будет лучше видеть.
       Де Зенкур от компресса отказался и с разрешения де Санда уехал искать назначенную сумму.
       Фехтовальщица осталась. Она сидела на скамье и смотрела на парные поединки. «Черт возьми! Если я отдам двухнедельную сумму, то уже больше не смогу платить за учебу». К девушке подсел де Вернан.
       – У вас озабоченный вид, Жанен, и я, кажется, догадываюсь, почему. Что у вас со средствами? Вы еще в состоянии сорить деньгами?
       – Боюсь, Андре, что в понедельник я вылечу отсюда как пробка.
       – Я могу внести за вас этот штраф.
       – Андре...
       – Пустяки, не принимайте это за долг. Ваш сегодняшний поединок с этим предводителем наших провинций стоит этих денег.
       В воскресенье занятий не было, но без новых стычек в этот день тоже не обошлось. Жильберта, чтобы уменьшить зависть своих соседей к появившемуся благополучию, устроила большой обед, на который пригласила и своего «постояльца». Уважение к ее жильцу еще более возросло, когда все увидели господина де Жано с повязкой на голове. С особым восхищением смотрели на раненого героя сын хозяйки Ксавье и дочка кукольницы Жули, с который мальчик дружил чуть ли не с младенчества.
       Обед вышел веселый. Жильберта припомнила историю с защитой Жули, а Ксавье драку возле лавки Фише. Словно подслушав мальчика, к дому Жильберты подкрались мальчишки с улицы Бакалейщиков. Подосланные своими матерями, они начали кидать по окнам комьями земли и кричать проклятия, а разбежались только тогда, когда фехтовальщица, размахивая шпагой, выскочила за ворота и к всеобщему восторгу присутствующих разогнала малолетних налетчиков в разные стороны. Некоторые успели получить по заду шпагой плашмя.
       Улица Бакалейщиков знала, что у Жильберты квартирует брат девушки, которую Фише посчитал ведьмой, поэтому тех, кто имел к ней хоть какое-нибудь отношение, побаивалась и не любила. Улица Вольных каменщиков на фоне той эпохи обладала более здравым смыслом и склонялась в сторону мнения сестры господина де Жано, считая братьев Фише преступниками. Вылазка из вражеского лагеря не испортила обед, а напротив, придала ему еще больше веселья, а его участникам уверенности в своей правоте.
       В понедельник де Вернан передал фехтовальщице обещанные деньги. Женька заплатила штраф де Санду и продолжала вести разминку. Во вторник занятиями руководил Франкон, а сам Даниэль неожиданно уехал в Орлеан.
       – У него там родственники? – спросила Женька, вспомнив, что познакомилась с хозяином фехтовальной школы на орлеанской дороге.
       – Де Санд поехал навестить сыновей.
       – Сыновей? Он женат?
       – Что вы! – усмехнулся Франкон. – Чтобы иметь сыновей, совершенно не обязательно быть женатым. Мы стояли там три года назад с королевской армией.
       – И кто их мать?
       – Матери.
       – Даже так? И кому же там посчастливилось?
       – Одна Вирджини – жена орлеанского откупщика, другая – ее служанка Ажель.
       – И там знают об этом?
       – Конечно. Это было бы трудно скрыть, оба мальчика рыжеволосы. Теперь Вирджини требует, чтобы де Санд помог им переехать в столицу.
Неожиданная новость о сыновьях была правдой, но де Санд и не скрывал ее. Как поняла из рассказа Франкона Женька, отцовством здесь гордились открыто, даже если оно случалось не в браке, – гласно и негласно именно оно служило главным показателем мужественности.
       – Может быть, и у вас есть дети, Ален? – спросила фехтовальщица.
       – Конечно. Дочь и сын. К сожалению, они тоже пока растут в других семьях. Это только те, что в Париже, остальных я не знаю.
       – И это, по-вашему, хорошо?
       – Что же плохого, если семьи с достатком, а ваши дети получат все, что нужно? Нам воякам не всегда удается свить свое гнездо.
       – Но у де Санда есть дом.
       – Этот дом принадлежит короне. Если королю что-то не понравится, он легко выставит нас отсюда.
       – А что же муж, тот орлеанский откупщик? Он не вызвал де Санда на дуэль?
       – Откупщик? Де Санда? Что вы! Он принимает его в своем доме, почти как родного и на пару с женой требует, чтобы Даниэль помог устроить сына в Наварский колледж. Я бы отказал, достаточно того, что де Санд улучшил его породу. Так что сегодня вы снова ведете разминку, сударыня.
       – Де Зенкур меня убьет.
       – Не беспокойтесь, Даниэль дал распоряжение охранникам присутствовать на занятиях.
       Фехтовальщица освоилась и уже смело включала в разминочный блок упражнения из арсенала своего времени, выстраивая их последовательность по методу отца. Де Зенкур морщился, но помалкивал. Остальные принимали новшества с интересом. Новые упражнения к удовольствию большинства группы, очень освежили привычную разминку.
       Де Санд вернулся через два дня, но не один, а вместе с сыном и его матерью служанкой Ажель. Вскоре двухлетний малыш уже вовсю бегал по площадке под присмотром Жакоба. Фехтовальщики, наблюдая на перерыве, как мальчик ковыряет палкой соломенные чучела, посмеивались.
       – У нас теперь будет два де Санда. Не много ли для нас, господа?
       – Прекрасный мальчишка! Де Санд – мастер не только в фехтовании.
       – Жаль, что это сын служанки. Как ее там зовут? Ажель?
       – А вы ее видали, господа? По-моему, она милашка.
       – Милашка и глупышка.
       – Глупышка? Не скажите, Поль! Так устроиться в столице!  Ее хозяйка, верно, сгрызла все ногти от досады!
       Женька в это время сидела на скамье под приоткрытым окном кабинета и слушала разговор де Санда и Франкона, которые тоже говорили о мальчике.
       – Вирджини совершенно замучила девчонку, а потом сослала ее в деревню! – сказал де Санд.
       – Думаете, здесь вашему сыну будет лучше? – усомнился Франкон.
       – Ему нужна моя школа.
       – А ваша Ажель? Вы что, решили жениться?
       – Не говорите чепухи, Ален! Ажель будет на кухне. Моему повару давно требуется помощница.
       – А... а «господин де Жано»?
       – Господин де Жано  никуда не денется. Не дурак же он, черт его побери! Как он, кстати, провел разминку? Все живы?
       Из дома за сыном вышла тихая миловидная девушка с большими голубыми глазами. Она испуганно огляделась, будто преследуемая охотником лань, забрала мальчика и скрылась за дверями.
       Фехтовальщики одобрительно переглянулись.


Открытый урок


       Вторая неделя пребывания в фехтовальной школе подходила к концу, и Женька чувствовала, что уже пора поговорить с де Сандом о графе д’Ольсино. Из разговоров с фехтовальщиками она узнала правила дуэли. Теперь ей требовалось составить вызов и подобрать секундантов, однако события, начавшиеся с субботы, чуть не пустили все эти начинания под откос.
       Девушка приехала в этот день в новом костюме, что, конечно, вызвало определенное одобрение среди фехтовальщиков, только де Зенкур презрительно повел носом и усмехнулся:
       – Для кого это вы так вырядились, господин де Жано? Ужели для вашей смазливой кабатчицы?
       Он намекал на Шарлотту. Все знали о делах фехтовальщицы с «Божьей птичкой» и иногда подшучивали над ее дружбой с дочкой Бушьера. Девушка ничего не ответила, и де Зенкур демонстративно, рискуя получить новое взыскание, встал помочиться у дерева.
       – Альбер, нарываетесь на штраф! Вы помните, что вчера де Санд запретил нам справлять нужду на площадке? – сказал де Бра.
       – Наплевать! Не понимаю, с чего он взялся так заботиться о приличиях?
Насколько я знаю, господин де Санд не посещает салон маркизы Рамбуйе!
       – Может, это из-за Жан-Пьера? – предположил де Стокье. – Его мальчишка теперь постоянно бегает по площадке.
       Де Зенкур застегнул штаны и обернулся.
       – А я думаю, что к этому причастен другой мальчишка!
       – Вы о господине де Жано? – спросил де Боме.
       – А о ком еще? Господин де Жано, вы случайно не тайные родственники? Почему де Санд вам так потакает?
       – Потакает? Я не заметил.
       Фехтовальщики рассмеялись.
       – Да, вы ошибаетесь, Альбер, – сказал де Вернан. – Де Санд мучает Жанена гораздо больше других.
       Де Зенкур не без основания связывал запрет де Санда с именем Жанена де Жано, но о характере этой связи не мог догадаться пока даже он. Сама Женька была довольна распоряжением лучшего фехтовальщика Парижа, хотя понимала, что де Санд печется вовсе не о приличиях.
       Во время перерыва, когда все с аппетитом жевали вареное мясо, Даниэль обычно уходил в дом. На этот раз было так же, только вернулся он раньше обычного и не один. Все тотчас повскакали со скамеек как болванчики, а Женька при виде тех, кто  сопровождал хозяина фехтовальной школы, чуть не подавилась куском мяса,
– с де Сандом были: король, незнакомый представительный дворянин и два мушкетера охраны  – де Ларме и де Белар.
       «Похоже, настал мой судный день», – подумала фехтовальщица, молча наблюдая, как вся группа остановилась напротив фехтовальной площадки. Де Санд дал знак Жакобу вынести из дома стул для короля, потом приказал всем построиться и сказал:
       – Господа, его величество король и капитан королевских мушкетеров господин де Монтале прибыли лично посмотреть ваш класс, и, очень возможно, что уже сегодня кому-то выпадет честь быть зачисленным в самые престижные столичные  роты. У вас минута, господа, чтобы привести себя в порядок.
       Пока фехтовальщики готовились, подтягивали ремни колетов и проверяли рапиры, де Санд сам прошел по всему ряду. Остановившись возле Женьки, он шепнул:
       – Если что, уходите задней калиткой. Она находится за конюшней. Я задержу их насколько смогу.
       Приезд короля был неожиданным не только для группы де Санда, но и для него самого, поэтому он мог действовать только по обстоятельствам. Женька почувствовала, как стало горячо в груди, тем не менее, как и другие, подтянула ремни колета и надела перчатки. «Я – Жанен де Жано, Жанен де Жано...» – твердила мысленно девушка и старалась не смотреть в сторону де Белара, когда вышла на площадку и приступила вместе со всеми к отработке атак и защит.
       С тревогой посматривал с крыльца Франкон. Рука его лежала на эфесе шпаги, и фехтовальщица была уверена, что он тоже будет на ее стороне.
       Король, наблюдая за упражнениями, иногда поворачивался к капитану де Монтале и говорил ему что-то. Вероятно, он был простужен, так как уже не раз  приложил к носу платок, который подавал ему паж.
       Сначала Людовик равно отдавал внимание каждому фехтовальщику, но потом его глаза все чаще стал задерживаться на Жанене де Жано, а когда начались парные поединки, Женька чувствовала его долгий взгляд даже взмокшей под колетом спиной. Ей уже казалось, что она дерется не с де Боме или с де Бра, а с самим королем. Впрочем, так оно и было.
       А де Санд невозмутимо ставил фехтовальщицу, то под длинную руку железного де Стокье, то давал почувствовать тонкость выпадов де Лавуа, то бросал в непредсказуемость атак хитрого де Жери. Женька тяжело дышала и чувствовала, что вот-вот свалится навзничь, но Даниэль, видимо, лучше знал, на что она способна.
Тело, влекомое фехтовальным азартом, продолжало послушно двигаться, а, умело раскрученная де Сандом, пружина здоровой злости заставляли разгоряченную девушку делать то, что в показательных поединках делать не полагалось, – она била своих напарников рукоятью даги, наносила удары локтем и выходила за пределы фехтовальной площадки, если ее загоняли в угол. Последним таким «незаконным» трюком был прыжок на перила и удар ногой в грудь. Де Жери отлетел назад, словно футбольный мяч и, потеряв равновесие, опрокинулся на дощатый пол.
       – Де Санд, это не поединок, это драка! – возмущенно крикнул он.
       Все зашумели.
       – Да-да! Почему вы позволяете господину де Жано драться без правил, как в уличной стычке?
       – Он всегда так дерется, де Зенкур, – спокойно ответил де Санд. – Разве вы забыли?
       Де Зенкур сумрачно зыркнул в сторону фехтовальщицы своим подбитым  глазом, но возмущаться не прекратил.
       – Вы слишком много ему позволяете, господин де Санд, и я уже давно не понимаю, кто здесь хозяин – вы или господин де Жано!
       Фехтовальщики заспорили:
       – Оставьте господина де Жано в покое, сударь! Вы ему просто завидуете!.. – говорили одни.
       – Нет, так нельзя! Как же законы чести?..  – возражали другие.
       – Какая честь, господа? Все уже давно забыли это древнее слово! – усмехались третьи.
       Фехтовальщики так расшумелись, что де Санду пришлось напомнить о присутствии короля. Все тут же затихли и посмотрели на Людовика. Он сидел все в той же непринужденной позе и казался спокойным, но темная поверхность его внимательных глаз, остановившихся на Женьке, дрожала в короткой агонии некого непредусмотренного ошеломления.
      – Что скажете, де Монтале? – спросил он, слегка наклонив голову.
      – Господа правы, ваше величество, – ответил капитан королевских мушкетеров. – Этот ученик знает шпагу, но не приучен к дисциплине и действует сейчас слишком нагло, даже подло, поставив себя, таким образом, в более выгодное положение. Команды драться на поражение не было, ее не могло здесь быть, но признаюсь, манера господина де Жано впечатляет.
       – А что вы думаете, лейтенант де Ларме? – обратился король к мушкетеру.
       – Блестящий поединок! – не стал скрывать Люис и чуть заметно подмигнул фехтовальщице. – Господин де Жано идет к цели наиболее коротким путем и определенно подает большие надежды! Я, честно говоря, не предполагал...
       – Чего не предполагали?
       – Что этот юноша на подобное способен.
       – А ваше мнение, де Белар? – повернулся король в сторону Кристофа.
       Лицо де Белара оставалось невозмутимым, почти чужим, но Женька знала, что это не так, и боялась его приговора больше, чем какого-либо другого.
       – Да, господин де Жано действует иногда подло, ваше величество, – сказал он, – но... но, может быть, за таким бойцами будущее.
       – Что ж... – король высморкался в платок, потом встал, – благодарю вас, г-господа, а теперь, если господин де Жано не слишком устал, я хотел бы сам испытать его руку.
       – Государь, – шагнул к Людовику де Санд, но тот жестом остановил его.
       – Возражения не п-принимаются, господин де Санд. Я спрашиваю сейчас только согласия вашего ученика. Вы будете со мной драться, господин де Жано?
       – Да, – ответила фехтовальщица.
       – Чудесно, тогда поменяйте оружие.
       – Что?
       – Возьмите шпагу.
       Такого поворота не ожидал никто, и в рядах присутствующих раздался сдержанный гул тревоги. Но Женька сделала вид, что не смутилась, поменяла учебную рапиру на боевое оружие и, так как король не был в фехтовальном костюме, тоже сняла защитный колет. Это тотчас оценили, гул стал одобрительным, а король улыбнулся. Он первым вышел на середину площадки и сказал:
       – Деремся до п-первой крови или потери оружия, господин де Жано.
       Фехтовальщица кивнула, тоже вышла на площадку, сделала приветственный поклон, и поединок начался.
       Девушка очень хорошо понимала, в какое хитрое положение поставил ее король, – победа его над ней делала ему честь, ее победа над ним была опасна, – они дрались публично.
       После череды парных поединков Женька, конечно, устала, но глаза фехтовальщиков, следивших за боем, придавали ей новых сил. Она сражалась сдержанней, но не столько для того, чтобы не обидеть короля грубым ударом, сколько стараясь прощупать его тактику, найти слабое место и сделать решающий выпад более точным. Людовик тоже не спешил, работал шпагой довольно умно и блестел взглядом с тем же азартом, что и сама фехтовальщица. Он даже, как будто, забыл о том условии, которое поставил, и дрался просто, как мальчишка, играющий в любимую игру. Ему удалось на какое-то время перехватить инициативу и продырявить девушке штанину. Торжествующе воскликнув, он на долю секунды отвлекся... Женька метнулась как кошка, вогнала лезвие даги в переплетение дужек его шпаги и, резко повернув эфес, рванула на себя. Шпага вылетала из королевской руки, словно пробка и со звоном покатилась по деревянному настилу...
       – Вы... вы проиграли, государь, – сказала фехтовальщица и вытерла ладонью мокрый от пота лоб.
       Образовавшаяся после этого пауза, казалось, вобрала в себя всю ее недолгую  жизнь.
       – Да... сейчас проиграл, – шмыгнул простуженным носом Людовик. – Только никогда больше не говорите п-подобное королям, господин де Жано. Не все, как я, могут быть справедливыми.
       К королю подошел паж и подал выбитое оружие. Людовик в полной тишине убрал клинок в ножны, высморкался в очередной платок и посмотрел кругом.
       – Господа, – обратился король к фехтовальщикам, – благодарю за удовольствие еще раз узнать, что мы весьма сильны, раз у нас есть такие к-клинки. Через пару дней я сделаю для к-капитана де Монтале несколько рекомендаций, а теперь я хотел бы отдельно п-побеседовать с господином де Жано. И вы останьтесь, господин де Санд.
       Фехтовальщики стали разъезжаться, а король дал пажу знак накинуть ему на плечи плащ и пригласил названных господ подойти ближе.
       – Мне хотелось бы сначала выяснить, знает ли г-господин де Санд, кто скрывается под именем Жанена де Жано? – посмотрел на де Санда Людовик.
       – Знаю, ваше величество, – не стал хитрить тот.
       – Хорошо, только не надо так напряженно держать руку на эфесе вашей шпаги, а то вы заполучите судорогу, сударь. Если бы я имел намерения арестовать вашего ученика, то уже бы сделал это.
       – Простите, ваше величество, – поклонился Даниэль, но руку с эфеса не убрал.
       – Давно вы в этой школе, сударыня? – перевел глаза на девушку король.
       – Две недели.
       – Всего-то? Значит, п-прежде вы уже учились где-то?
       – На родине, у отца.
       – Признаться... вы опять п-поразили меня. Это мешает мне обойтись с вами как должно после того, что вы себе п-позволили.
       – А что я себе позволила, ваше величество?
       – Вы имели дерзость п-присвоить себе чужое имя и незаконно проживать в Париже.
       – Вы узнали меня?
       – За вами наблюдали с той минуты, как господин де Шале рассказал мне о Марии Гонзалес.
       – Почему же вы не приказали меня арестовать?
       – Мне посоветовали не спешить и, кроме того, я хотел, чтобы вы п-посмотрели балет.
       – Спасибо...
       – Вам п-понравилось.
       – Да, ваше величество, только я не поняла, зачем эти прачки в конце.
       – Это п-просто. Бал наших страстей кончается тогда, когда нужно отдать в стирку белье или п-приготовить ужин. 
       – Но в городе осталась Черная Кошка.
       – Конечно. Она всегда укажет вам п-потайную дверь.
       – Куда?
       – В темноту.
       – Интересная... история. Вы тоже поразили меня.
       Король слегка порозовел и снова шмыгнул носом.
       – Надеюсь, что вы г-говорите это не с целью...
       – Не с целью, ваше величество. Я всегда была честна с вами. 
       – Да, я заметил. Т-такую роскошь, особенно при дворе, может позволить себе не каждый. Вы меня ошеломляете и п-пользуетесь этим в своих интересах, но смотрите, настанет день, когда я п-приду в себя и уже ничем не смогу вам помочь.
       – Почему?
       – Потому что я король, я не свободен и когда-нибудь ради устойчивости в своем доме буду вынужден п-поступить вопреки своим человеческим чувствам.
       – То есть... вы сейчас не арестуете меня, ваше величество?
       – Не арестую, пока вы живете под именем Жанена де Жано. П-проводите меня к экипажу, господин де Санд.
       – А рота, государь? – спросила фехтовальщица.
       – Что «рота»? – не понял король.
       – Я могу быть туда зачислена? Ведь капитан де Монтале сказал...
       – Интересно, господин де Жано, есть ли предел у вашей наглости?
       – Есть, государь. Он рядом с пределом вашего великодушия.
       – Не торопитесь. Я, конечно, п-подумаю о вашей судьбе, – кивнул Людовик. – Ведь вы ... вы расстались с Генрихом де Шале?
       – Да, ваше величество.
       Король почему-то смутился, будто задал неприличный вопрос, сделал неопределенное движение рукой и добавил:
       – Тогда мое п-предложение о вашем браке с Люсьеном де Боном остается в силе.

http://www.proza.ru/2011/04/01/770