Начало: http://www.proza.ru/2011/03/29/726
Встреча
На широком пространстве двора особняка Булонже – трехэтажного помпезного здания с четырьмя башенками по углам – уже находилось несколько экипажей. Особняк, поблескивая стеклами окон, посматривал на своих гостей со снисходительным презрением, которое только слегка смягчали малиновые лучи вечернего солнца. Они придавали ему некий таинственный блеск, за которым можно было обнаружить, как волшебную страну романтических грез, так и самый разнузданный шабаш.
Подъехавший экипаж Жанны де Бежар встретил распорядитель. Посмотрев приглашение, он поклонился и, указав кучеру место в ряду скучившихся карет, велел слуге по имени Огюст проводить девушку в дом.
– По приказу хозяина, – сказал слуге распорядитель.
Тот кивнул и повел Женьку за собой. Де Санд с охраной, как и другие, остался при экипаже. Она оглянулась на него, но он был занят распоряжениями, которые давал своим людям, и не смотрел, как девушка уходила.
Вслед за слугой фехтовальщица зашла в дом. Внутри особняк полнился тихой, но ощутимой суетой – служанки поправляли складки портьер, слуги проверяли правильность расстановки вазонов у стен, а управляющий делал последние замечания лакеям у дверей.
Женька думала, что ее ведут в гостиную, но Огюст поднялся с девушкой на второй этаж и открыл перед ней какую-то тяжелую дверь.
– Это кабинет господина де Савара, госпожа де Бежар. Соблаговолите подождать его здесь.
– Зачем?
– Господин де Савар хочет переговорить с вами до начала приема.
– О чем?
– Это я не уполномочен знать, госпожа де Бежар. Господин сейчас подойдет.
Огюст поклонился и ушел вниз встречать новых гостей.
Женька была не слишком довольна таким поворотом событий. «Это похоже на какую-то ловушку, – подумала она, разглядывая обстановку кабинета. – Или я надумываю? Что нужно от меня этому финансисту? Может быть, что-то не так с приглашением? А что если его подписал не король, а кто-то другой?»
Девушка подошла к приоткрытому окну и выглянула наружу. Спугнутые звуками наверху, с карниза на дерево перелетели два голубя.
Окно выходило в глухую часть парка. Было тихо, но тишина показалась фехтовальщице нехорошей, будто кто-то невидимый притаился за спиной. Женька невольно оглянулась. Никого не было, но это не успокоило. «Пожалуй, нечего здесь сидеть. Кто знает, что придумал этот Файдо? А если он с кем-то в сговоре? Лучше спуститься вниз. Там все-таки есть люди». Фехтовальщица решительно направилась к дверям, но едва выйдя из кабинета, в замешательстве остановилась... В галерее разговаривали два дворянина. Обернувшись на скрип дверей, один из них оторвал руку от повязки на ухе и показал на неожиданно возникшую в полумраке фигуру.
– О!.. Де Брюс, это же она!.. та наглая беарнка!.. А ну иди сюда, милашка! Я покажу тебе, как издеваться над графом де Жуа!
Женька метнулась обратно в кабинет, свалила у дверей тяжелый стул, чтобы задержать своих преследователей, и бросилась к окну. Резко открыв раму, девушка проскользнула в узкий проем ровно за три секунды. Встав на карниз, она прижалась спиной к стене и сделала несколько осторожных шагов в сторону.
Изрыгающий проклятия и угрозы де Жуа высунулся следом и попытался достать ее сначала рукой, потом шпагой, но ему это не удалось. За окно он не полез, – карниз был довольно узкий, и фехтовальщица сама стояла на нем, прилепившись к стене словно муха.
Выглянувший из-за спины приятеля де Брюс даже присвистнул.
– В этом есть что-то бесовское, Мануэль!
– Надо достать какую-нибудь жердь! – воскликнул граф.
– Зачем?
– Чтобы скинуть ее отсюда! Сторожите окно, Жуль! Я сейчас найду что-нибудь!
– Зачем сторожить? Давайте просто закроем раму. Ей все равно некуда деться, если только она сама не осмелится прыгнуть вниз и напороться на сучья.
Де Брюс был прав – удачному прыжку мешали деревья, поэтому, когда он закрыл створку, Женька, едва дыша, стала дальше продвигаться по карнизу в надежде найти другое открытое окно или, в конце концов, спрыгнуть вниз в более подходящем месте. Ей повезло, и прыгать не пришлось, – четвертое по счету окошко на трудном пути к спасению оказалось слегка приоткрытым, и девушка ловко проползла внутрь какого-то полутемного, заставленного старой мебелью, помещения. Обретя под ногами надежную поверхность, она облегченно выдохнула и поправила сбитый на бок воротник.
Из-под дверей в углу комнаты проникал слабый свет. Оттуда же доносились негромкие голоса. Женька подошла ближе и прислушалась. Голоса были мужские, но, не услышав в них трубных нот, характерных для речи графа де Жуа, она подумала, что это разговаривают слуги, поэтому решительно стукнула в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла.
У высокого стеллажа с книгами беседовали два с блеском одетых человека. Один из них, в костюме василькового цвета, выглядел молодо – лет на двадцать. Удлиненное лицо его с довольно крупным носом, не сказать, чтобы красивое, но выразительное, светилось неким торжеством. Его собеседник, одетый в тонах зеленого изумруда, на вид был старше лет на десять. В чертах его внешности преобладала сухость и некая, скорей профессиональная, чем случайная, озабоченность. При виде вошедшей девушки оба собеседника замолчали и обратили к ней взгляды, в которых кроме законного вопроса застыло крайнее недоумение. Видимо, ничто не предполагало участия в их приватной беседе третьего лица.
– Добрый вечер, – на всякий случай улыбнулась фехтовальщица, подумав о том, не поторопилась ли она со своим эффектным выходом.
– ...Д-добрый, – ответил тот, что был помоложе, и переглянулся со своим старшим собеседником.
– Не подскажете, как пройти в гостиную, господа? – спросила Женька, которую волновала сейчас, главным образом, близость к людям.
– В г-гостиную? – переспросил молодой человек, в неком замешательстве потерев свой крупный нос.
Он слегка заикался но, по всей видимости, от природы, а не вследствие испуга.
– Да... Скоро начнется бал. Вы, наверное, сын хозяина, господина де Савара, сударь?
– Нет, я не сын... Я его д-друг, сударыня. А вы кто?
– Меня зовут Жанна де Бежар. Я приехала из Беарна.
– А, из Беарна? – слегка улыбнулся друг де Савара.
– Я из гостей. Король сам подписал мне приглашение.
– Да-да, к-король, – кивнул «васильковый». – И что же вы делали в соседней комнате, г-госпожа де Бежар?
– Файдо, то есть, господин де Савар, хотел о чем-то говорить со мной до начала бала. Я ждала, но тут меня увидел граф де Жуа и погнался за мной. Он не первый раз ко мне пристает.
– П-паскудник, – поморщился молодой человек. – П-простите, сударыня. И что же дальше?
– Я вылезла в окно, потом прошла по карнизу, нашла открытую раму и забралась в соседнюю комнату. Я не хотела помешать вам, простите, но...
– По к-карнизу?.. – приподнял брови друг де Савара и снова переглянулся со своим собеседником. – П-прелестно!.. Вы что-нибудь слышали из нашего разговора, сударыня?
– Нет, я сразу вошла.
– П-правда?
– Правда. Зачем мне обманывать вас, сударь?
– Однако в ваших глазах я вижу какие-то нехорошие тени.
– Здесь слабое освещение, сударь.
– Что ж...пусть будет освещение... Идемте, я п-провожу вас вниз.
Молодой человек жестом велел своему собеседнику остаться, а сам вышел с Женькой в коридор, где на них, словно бильярдный шар, соскочивший с игрового стола, неожиданно выкатился граф де Жуа. Увидев девушку и ее спутника, он остановился и попятился. В руке у него была длинная жердь, а в воловьих глазах, то ли страх, то ли недоумение.
– П-прелестно, – сказал друг де Савара. – Где вы ходите, де Жуа? Я же велел вам никуда не отлучаться. И что это у вас в руках? Вам мало развлечений за п-прошедшую неделю? Одно ваше ухо чего стоит! Что вы уставились на меня, как на п-призрак Белой Дамы? Отойдите прочь, сударь!
«Васильковый» небрежно махнул перчатками, и де Жуа немедленно исчез за первой же портьерой. Женька начала понимать, что этот «друг де Савара» имеет здесь определенный вес. На ее вопрос о его имени он не ответил, велев обращаться к нему просто «сударь». «Кто это? Кто-то из родни короля? Его брат Гастон? А может быть Конде? Конде... Сколько лет тогда было Конде? А если это сам король? Сколько было тогда Людовику?.. Лет тридцать?.. А этот вроде Эжена... Нет, не может быть, чтобы король... И разве Людовик Тринадцатый заикался?»
Положение фехтовальщицы в Булонже, благодаря присутствию в нем графа де Жуа обострилось. Любая здравомыслящая девушка немедленно сбежала бы отсюда, но Женька, напротив, уже поняла, что не зря поехала на этот «чертов бал» – в ее крови бушевал адреналин, и его горячая волна напрочь вымывала из разума не только мысль об осторожности, но и цифру в один миллион евро, которую она приехала сюда зарабатывать.
«Васильковый» вывел девушку на площадку первого этажа и остановился с ней у закрытых дверей. Лакей, находившийся возле них, поклонился.
– Там г-гостиная, – сказал «друг де Савара» Женьке.
– А вы?
– Я п-подойду позже. Старший Смотритель моего гардероба сегодня совершил оплошность и п-подобрал мне для выхода испорченную п-перевязь. Там оказалась дырка, и теперь я жду, когда мне п-привезут другую.
– А тот, который был с вами в кабинете? Кто он?
– Это г-государственный человек. Он п-приехал переговорить со мной об одном очень важном деле.
– Перед балом?
– Бывают и такие д-дела, сударыня. Не беспокойтесь, вашему веселью здесь это дело не угрожает.
– А де Савар?
– Что «де Савар»?
– Если он не найдет меня в кабинете?
– Он найдет вас в г-гостиной. Я сделаю ему выговор.
– За что?
– Как за что? Это не д-дело – держать юных дам взаперти. Вы могли п-пропустить выход короля.
«Васильковый» снова повелительно махнул перчатками, и как только лакей открыл двери, легонько подтолкнул Женьку в спину и громко сказал:
– Жанна де Бежар. Из Беарна.
Девушка вошла, двери за ней закрылись, а легкий говор в гостиной Булонже, где находилось уже человек сорок дам и кавалеров, тотчас стих.
Представление
– Добрый вечер, – сказала фехтовальщица и улыбнулась.
Общество смотрело на нее в упор, и у нее опять возникло чувство, что она вошла не совсем вовремя. Однако после ее слов, словно подернутые морозцем лица дам и кавалеров слегка ожили. К девушке быстро приблизился округлый дворянин с чрезмерно участливыми глазами и, подхватив ее под локоть, отвел в сторону.
– Госпожа де Бежар? – поклонился он. – Простите, я не нашел вас в кабинете! Маркиз де Савар к вашим услугам! Как неожиданно, как превосходно!
– Что превосходно? Я чуть не опоздала к началу! Что вы от меня хотели?
– Многократно извиняюсь, но я только хотел выразить вам свое восхищение и надежду! У меня есть сын, и ее светлость герцогиня де Шальон порекомендовала вас, как невесту.
– Невесту?
– О, я был польщен! А теперь тем более! Ваш благородный древний род и мое богатство...
– Вы торопитесь, сударь. Я не хочу быть никакой невестой!
– Ничего-ничего, госпожа де Бежар, я подожду. Кстати, мой сын стоит вон там, у вазона. Видите, как он смотрит на вас?
– Здесь все смотрят на меня.
– Это хороший знак, госпожа де Бежар! Многие бы хорошо заплатили, чтобы все смотрели только на них, а вы... Как вы этого добились?
– Чего добилась? О чем вы?
– Не надо скромничать, сударыня, – в шутку погрозил пальцем де Савар. – Такие авансы дарят не каждой бедной провинциалке.
– Какие авансы?
– Простите, сударыня, мы поговорим позже. Мне нужно встретить короля, как полагается.
Файдо ушел, но его место тотчас заняли стройный молодой дворянин с девушкой в роскошном платье. У дворянина была неестественно прозрачная кожа лица, а девушка блистала утонченным видом и манерностью, как и все девушки при королевском дворе. Она небрежно помахивала веером и смотрела кругом, будто с некого, видимого только ей, пьедестала.
– Вы, значит, из Беарна, госпожа де Бежар? – спросил дворянин и приветливо улыбнулся.
– Да, а вы?
– Меня зовут Люсьен де Бон.
– А, так это с вами я должна танцевать первый танец?
– Что значит «должна»? – слегка обиделся де Бон. – Вы недовольны? Виолетта, взгляните, что у меня сегодня вместо госпожи де Шеврез? И эта Жанна де Бежар еще недовольна!
– Да, уже вижу. Несчастная госпожа де Шеврез умрет, но не от болезни, а узнав, что ее место отдали какой-то убогой провинциалке в скучном платье.
– Ну, это вы напрасно, Виолетта, – усмехнулся Люсьен. – Подобный оттенок синего очень нравится королю. Правда, госпожа де Бежар?
– Вкус его величества может поменяться, – сказала Виолетта, брезгливо махнула веером и отошла.
Де Бон проследовал за ней, продолжая шутить и посмеиваться собственным остротам. Движение в гостиной, прерванное выходом девушки из провинции, возобновилось, и парижский свет вновь вернулся к привычной игре драгоценностей и слов.
Обретя некоторую почву под ногами, Женька нашла взглядом Франсуаз и направилась к ней. Герцогиня стояла у окна и разговаривала с неким, изысканно одетым, молодым дворянином. Оба во время разговора смотрели на приближавшуюся девушку. Во взгляде герцогини читалось удовлетворение, а в глазах дворянина кроме обычного интереса просвечивал нескрываемый мальчишеский азарт, который придавал его мягкому лицу настоящую, а не поддельную живость и выгодно отличал от подрумяненных лиц других придворных щеголей.
– Вы делаете успехи, сударыня, – улыбнулась герцогиня, как только Женька подошла, и снова повернулась к своему собеседнику. – Кажется, у вас появилась достойная соперница, господин де Шале.
– Это мы еще посмотрим, ваша светлость, – ответил де Шале. – Очень может быть, что достойная соперница появилась не у меня, а у его величества.
– Однако, как вы раздули свое самомнение, – прищурилась Франсуаз. – Смотрите, не лопните, сударь.
Женька ничего не поняла в этом светском разговоре, тем более, что ее волновало другое. Она отвела герцогиню в сторону и спросила:
– Скажите, ваша светлость, вы правда хотите, чтобы я вышла замуж за сына Файдо?
– Я рекомендовала вас, как невестку только для того, чтобы он согласился дать вам приглашение. Он давно хочет породниться со старым дворянством. Столичные невесты ему пока не по зубам. Однако после того, что произошло, моя рекомендация вас ни к чему не обязывает, но все-таки подумайте, ибо Фортуна переменчива.
– А что произошло?
Продолжить разговор помешало громкое объявление выхода короля. Створки дверей снова открылись, и в их широкий проем вошли два десятка мушкетеров. Общество подвинулось и прижало фехтовальщицу к стене. Она не растерялась и, чтобы лучше видеть, вскочила на ларь у стены.
Вслед за мушкетерами в галерее появились четыре трубача. Они встали у дверей и протрубили резкий хвастливый мотив. На середину выступил церемониймейстер и провозгласил:
– Божьей милостью король Франции с супругой!
В освободившийся проход медленно прошествовал молодой дворянин в костюме василькового цвета. Он гордо нес свой крупный наследственный нос и почти не смотрел кругом. Грудь его украшала перевязь, затканная лилиями, а рядом шла девушка примерно такого же возраста с надменно оттопыренной губкой и той же гордостью во взгляде. Появившуюся монаршую пару сопровождали несколько дворян, среди которых находились де Жуа и де Брюс.
Навстречу королю вышел хозяин дома с супругой. Низко поклонившись, он начал щедро подслащенную лестными выражениями, приветственную речь. Слушая Файдо, дворянин в «васильковом» костюме явно скучал, пока его меланхоличный взгляд не наткнулся на фехтовальщицу, торчащую над обществом, словно детский флажок. Он улыбнулся. Женька в замешательстве потерла лоб и спрыгнула вниз.
– Так это... король? – пробормотала она.
– А вы не знали? – в свою очередь удивилась Франсуаз.
– Он не назвал своего имени и потом... он же заикается...
– Что с того? – пожал плечами де Шале. – Были времена, когда Францией правили и полоумные.
– Но король... он так молод... Сколько ему лет?
– Разве молод? – подняла брови герцогиня. – Ему уже вот-вот будет двадцать три. Порядочный возраст для короля.
– Но я думала...
– Как случилось, что король представил вас обществу?
– Я попросила проводить меня в гостиную...
– Это забавно – попросить короля проводить в гостиную... А как вы с ним встретились?
– Случайно зашла не в ту дверь, – не стала вдаваться в подробности встречи с королем фехтовальщица. – Он ждал, когда ему привезут другую перевязь.
Франсуаз посмотрела на де Шале и усмехнулась.
– Ваша оплошность с этой перевязью, господин Старший Смотритель королевского гардероба, кажется, открыла госпоже де Бежар какие-то новые двери.
– Да, но теперь это может выйти ей боком. Посмотрите, как на нее поглядывают наши «добрые» фрейлины.
– Я же не нарочно, – сказала фехтовальщица.
– Тем более, – продолжал де Шале. – Все тут так тужатся, чтобы зайти в эти самые двери – воздух смердит, а вы... «не нарочно».
– Это поэтому в Лувре так воняет?
Де Шале, прикрыв рот перчатками, приглушенно захохотал. Франсуаз, спрятавшись за веером, тоже тихо засмеялась. На них оглянулись, но, к счастью, приветственный спич финансиста закончился, и все общество вслед за молодой королевской четой стало плавно перетекать в театральную залу.
Женька сначала думала, что может пройти в любую ложу, однако Огюст, появившийся перед ней, словно джин, предостерег ее от этой серьезной ошибки. У каждого здесь было свое, строго установленное рангом, место. Слуга посадил фехтовальщицу в ложу с Люсьеном де Боном, и пока представление не началось, девушка расспросила своего тонкокожего соседа о гостях, которые располагались в ложах на другой стороне залы.
Де Бон оказался довольно словоохотлив, остроумен и доброжелателен. Он с большим удовольствием представил гостей, а вместе с ними и свое остроумие неопытной провинциалке. О родственниках короля Люсьен говорил иронично, но почтительно, о его врагах – язвительно, о кавалерах и фрейлинах – насмешливо. Де Жуа и де Брюса он назвал дворцовыми разбойниками, Виолетту холодной злючкой, а принца Конде воителем с бумажной шпагой. Назвать так отца будущего главы оппозиции против Мазарини, Люсьен абсолютно не постеснялся. По его словам выпады принца в сторону своего монаршего кузена смешили не только двор, но и весь Париж, поэтому острить здесь было можно, сколько угодно. О Клементине де Лавуа, имя которой упоминала Шарлотта, де Бон отозвался с той же насмешкой:
– Лучше бы завела себе хорошего дружка. На что ей эта благотворительность? Наши дамы подозревают, что у нее кривые ноги. Ну, кому при такой фигуре, придет в голову давать обет безбрачия даже из любви к королю?
Клементина де Лавуа – стройная девушка с пепельными волосами, действительно была далеко не дурнушкой и ее странное решение заниматься бедняками, а не салонами вызывало в обществе понятное недоумение.
Когда в ложе появился со своим пажом де Шале, Женька спросила и о нем.
– Маркиз де Шале? – улыбнулся де Бон. – Его рекомендовал королю Ришелье.
– Ришелье? Зачем?
– Чтобы его величество больше не пытался сам заниматься политикой. Теперь маркиз Старший Смотритель королевского гардероба и фаворит короля.
– А что значит «фаворит»?
– Вы, в самом деле, не знаете, что это значит, госпожа де Бежар? – повернул к Женьке свое улыбчивое прозрачное лицо Люсьен.
– Знаю, но некоторые...
– Тише-тише, не стоит так резко дергать одеяло с чужой постели. Господин де Шале всего лишь сопровождает его величество на охоту, танцует главные роли в королевских балетах и читает на ночь Гомера.
– Читает на ночь, говорите?
– Да, его величество любит книги о великих деяниях. Господин де Шале неплохо устроился, сударыня. Он же советует, каких лучше девушек пригласить в штат королевы. Вы случайно, уже не имели с ним «приватной беседы», госпожа де Бежар? – лукаво улыбнулся де Бон.
– Какой еще приватной беседы?
– Ну, понятно какой!
– Ничего я с ним не имела, сударь.
– Чем же тогда вы расположили к себе короля?
Фехтовальщица пожала плечами – она сама еще не могла понять этого.
В одну из лож зашел сын Файдо, и де Бон немедленно высмеял его костюм, недостатки внешности и притязания.
– Эти новые дворяне так тщатся выглядеть аристократами! Смотрите-ка, он даже со шпагой и говорят, берет уроки фехтования у так называемого дворянина господина де Санда.
– Почему у «так называемого»? Вы его не любите?
– Даниэля де Санда любят только жены наших пузатых финансистов да куртизанки, остальные побаиваются или презирают. Он уже давненько позорит свой дворянский титул низким предпринимательством. Открыл школу, да еще сам же дает уроки!
В ложу к сыну Файдо присоединились его сестры. Де Бон снисходительно улыбнулся в перчатки.
– Довольно милы, – кивнул он на девушек, – и весьма богаты. Может быть, мне тоже жениться на деньгах их папочки?
– Хм, – усмехнулась фехтовальщица. – Что-то и вы заговорили, как низкий предприниматель, сударь.
– Каюсь. У кого не закружится голова, узнав о доходах этого мешочника? Один этот дом чего стоит! Теперь к ним прибавится и дело покойного Перрана.
– Перрана?
– Не слышали? Тоже откупщик. Его на днях прибили на Орлеанской дороге, и король отдает его откуп Файдо.
– Файдо отдано дело Перрана? А вы не думаете, что...
– Тише.
В центральной ложе появился король, и все стихло. На середину залы выплыл причудливо одетый персонаж и, отпустив несколько витиеватых комплиментов королевской ложе, ввел зрителей в суть представления.
– Это очень забавная история! – провозгласил он. – Прелестная и хитрая
Коломбина дурачит своими выходками влюбленных в нее кавалеров! И Пьеро, и Арлекин, и Капитан, и Пульчинелло, и Панталоне – все, все, все становятся игрушками в ее нежных ручках! Но не перехитрит ли Коломбина самое себя в этом затейливом, придуманном ею самой, карнавале?
Это был Пролог, после которого и начался, собственно, спектакль. Театральное действие происходило не на сцене, где сейчас располагалась семья короля, а на свободном пространстве зала. При этом участники представления обращали свою игру в сторону величеств, отчего последние ложи чаще видели их спины, чем лица. Однако сюжет, не блистающий особыми премудростями, был понятен, даже повернутый спиной.
Приключения лукавой красотки Коломбины разбавлял грубоватый, но остроумный диалог, который доставлял явное удовольствие публике. Смеялся и король. Иногда он наклонялся и что-то говорил молодой королеве, которая тоже довольно улыбалась.
А Женька в это время думала о том, как может закончиться ее «сцена с де Жуа». Не похоже было, что граф рассказал о ней королю. «Да он и не расскажет, – решила она, поглядывая на хмурое лицо своего противника. – Он думает, что король мне покровительствует». Дальнейшие события показали, что девушка не ошиблась, и граф действительно так думал, что, однако, совсем не помешало ему на это неожиданное покровительство наплевать.
По окончании представления церемониймейстер объявил о начале ужина и предложил присутствующим пройти в другой зал. Фехтовальщица задержалась, чтобы перевязать ослабшую подвязку на чулке, поэтому вышла из ложи последней, что ослабило и ее позицию в развернувшемся поединке. На выходе девушку поджидали де Брюс и де Жуа. Граф тут же навис над фехтовальщицей всей своей массой и угрожающе прорычал:
– Думаешь спрятаться за королевскую спину, дрянная беарнка? Да я сейчас прикончу тебя прямо здесь, в доме этого вонючего мешочника, а потом брошу в ложу! Вот удивится этот новоявленный маркиз де Савар, а? Как вам моя идея, де Брюс?
– Блестящая идея, Мануэль! Труп молоденькой беарнки в доме финансиста! Превосходно, черт возьми! Пора как следует наказать этого богатенького выскочку!
Но Женька не стала ждать воплощения этой «блестящей идеи» в жизнь, она решительно ткнула де Брюса пальцем в глаз, де Жуа двинула ногой в пах и, оттолкнув его согнувшуюся фигуру в сторону, помчалась по коридору. Вслед понеслись вопли, угрозы и проклятья.
Из коридора фехтовальщица выскочила в широкую галерею, потом на лестницу, где чуть не сбила с ног маркиза де Шале, который поднимался ей навстречу. Он ловко поймал ее в свои объятия, но она тут же вырвалась и воскликнула:
– Что вам нужно, сударь?
– Ничего особенного. Вы опаздываете к столу, госпожа де Бежар. Я хотел проводить вас вниз.
– Проводить? – недоверчиво сверкнула глазом разгоряченная девушка.
– Проводить... Что с вами? Вам плохо?
– Плохо кое-кому другому, а мне хорошо!
– А что за переполох в ваших глазах?
– Что за переполох?
– Вы, как та Коломбина, одурачили своих кавалеров, а теперь бежите от них?
– У меня нет кавалеров.
– Куда же вы так спешили?
– К ужину. Куда еще?
– Тогда идемте. Я тоже не на шутку проголодался.
Маркиз улыбнулся и протянул руку, Женька, немного успокоившись, подала свою, и оба направились в трапезную.
По пути к столу де Шале говорил что-то о туалетах дам и о спектакле, но девушка слушала его невнимательно, занятая мыслями о том, что будет делать, когда де Жуа и де Брюс вернутся. Пока шла, она совершенно успокоилась и снова решила, что эти «дворцовые разбойники» не осмелятся нападать на нее прилюдно. Защиты фаворита короля фехтовальщица не искала, хотя видела в его глазах расположение. Ее не трогали эти светские ухаживания и, кроме того, по давней фехтовальной привычке она стремилась защищаться сама.
Сладкая трапеза
За столом госпожу де Бежар посадили так же, как в ложах, соответственно установленному рангу, который зависел от древности дворянского рода и должности при дворе. Род де Бежаров был не на последнем месте в иерархии дворянских родов королевства, поэтому Женька оказалась где-то в золотой середине одного из длинных столов, накрытых в трапезной. Рядом с ней опять расположился Люсьен де Бон, с другой стороны уселась Виолетта.
Де Шале, сев на место за столом напротив, помахал рукой. Кому он махал, – ей или Виолетте, Женька не поняла. Впрочем, это было сейчас неважно.
Стол благоухал, но никто не ел, – отсутствовал король. Ожидание скрадывала тихая мелодия, которую наигрывали в углу музыканты, и разговоры. В них обсуждали игру актеров, изъяны во внешности актрис и отсутствующих в Булонже гостей.
Фехтовальщица в беседе не участвовала. Она смотрела на жареную индюшку на блюде и думала о том, как сейчас может поступить де Жуа.
– Вы так уставились на эту индюшку, госпожа де Бежар, – усмехнулась Виолетта. – В Беарне плохо кормят?
– Да, я хочу есть, а что? – посмотрела на нее Женька.
– Ничего. Зачем смотреть на меня такими хищными глазами? Я только спросила. Вы как будто из леса, сударыня. Не правда ли, Люсьен?
– Да-да, это верно. Советую вам быть с госпожой де Бежар осторожней, Виолетта. Она, похоже, в самом деле, голодна и съест сейчас даже вас.
– Не остроумно, Люсьен?
– Почему же? Очень даже остроумно! Вам не кажется, что штат королевы после сегодняшнего вечера может существенно поменяться? Девушку из Беарна представляет сам король, к столу провожает его фаворит... Вы уже подумали, что будете делать, когда вас отошлют от двора, Виолетта?
– Господин де Бон!
– Тише-тише, сударыня! Король возвращается, и сейчас все мы отведаем жареного мяса. Надеюсь, это спасет нас от сладкой трапезы поедания друг друга.
Король вошел в зал в сопровождении де Жуа и де Брюса. Все встали. Лицо молодого монарха было довольным, лица сопровождающих его кавалеров мрачными. «Де Жуа рассказал обо мне... – предположила Женька. – Нет, не рассказал. Что он скажет? Что его избила какая-то девушка? Тут что-то другое, что-то, связанное с тем самым «государственным человеком» из библиотеки. Государственный человек... Кто? Ришелье? В светском костюме? В сапогах? Наверное, он приехал верхом. А почему бы и нет, если дело важное? Что-то происходит. О чем они разговаривали в библиотеке?». Впервые Женька пожалела о своей принципиальности, которая не позволила ей приложить ухо к замочной скважине.
Король сел на место за своим столом, и ужин начался. Пищу брали руками или длинными вилками, макали в соусы и запивали вином. Подходили лакеи, подавали вышитые салфетки и воду для споласкивания пальцев.
Женька ела от души, но пила мало. Вопрос о таинственном спутнике короля, которого она не находила среди гостей, продолжал оставаться открытым, тем более что думать о нем девушке мешал бычий взгляд графа де Жуа, который тот часто бросал на нее из-за стола напротив. Он сидел между де Брюсом и маркизом де Шале и поглощал жареное мясо так, как будто тоже готовился к какому-то бою.
– Не узнаю сегодня графа де Жуа, – вдруг громко сказал король. – Где ваши обычные анекдоты, Мануэль? Г-гостям скучно, сударь.
Де Жуа мрачно пробормотал что-то в кулак.
– Что вы говорите? Мы ничего не слышим, – двинул бровью Людовик.
– Граф болен, государь, – сказал де Шале.
– Болен? Вы про ухо, к-которое ему укоротили на днях?
Тон короля был явно издевательским. Гости притихли. Над столами повисло напряженное ожидание легкого светского скандала, которым иногда намеренно приправлялась пресная пища придворного этикета.
– Вряд ли стоит смеяться, государь, – произнес младший брат короля Гастон.
– Граф пострадал из-за какой-то кабачной мерзавки! Не удивлюсь, если узнается, что она из банды будущих висельников со Двора Чудес. Слыхано ли, так махать кинжалом! Ее следует найти и повесить!
– Успокойтесь, брат. Найдем и повесим. У нас сильная п-полиция. Но прежде мне хотелось бы узнать, что хотел наш г-граф от этой «кабачной мерзавки». А, господин де Жуа? Вам наскучили фрейлины моей супруги?
В рядах гостей раздались смешки, а выбритые щеки графа подпалило розовым, но все прекрасно поняли, что это была скрытая ярость, а не смущение.
– Вы огорчили меня, граф, – продолжал король. – А может быть, это вы наскучили фрейлинам, а?.. Ладно-ладно, не хмурьтесь. Я велю разыскать вашу обидчицу, и ее п-повесят.
– Она дворянка, государь.
– Тогда она будет выпорота плетьми на Гревской площади. Где, вы говорите, это случилось?
– В «Парнасе», государь.
– Значит, эта д-дерзкая дворянка не парижанка?
– Она сказала, что приехала из Беарна, государь, – ответил де Жуа и, прищурившись, уставился на фехтовальщицу.
Все оцепенели, глянув сначала на девушку, а потом на короля. Людовик слегка насупился и тоже посмотрел в сторону Женьки.
– Еще она украла мое оружие, государь, и деньги, – продолжил торжествующий граф и победоносно огляделся. – Я не нашел при себе кошеля.
После довольно длинной паузы король посмотрел на де Савара. Файдо махнул рукой музыкантам. Музыка прервалась. Людовик снова вернулся взглядом к фехтовальщице.
– Это правда, госпожа де Бежар?
Женька, будто на уроке в классе, встала.
– Не совсем, ваше величество, – сказала она. – Шпагу и дагу я оставила себе, как трофей, а деньги... деньги унесли дети.
– Какие д-дети?
– Нищие. Я подобрала их на улице, чтобы накормить.
– Хм, вы п-последовательница нашей милой Клементины? Это похвально. А что значит «как т-трофей»? Это что же, был бой?
– Да, я защищалась. Граф собирался отрезать мочку уха мне, ваше величество. Я слышала, как об этом говорили его приятели, когда он лез в окно.
– Она врет! – вскочил де Жуа. – Я лез в окно только для того, чтобы... чтобы...
– Чтобы что? – спросил король.
– Ну, зачем лазят в окно к женщинам, ваше величество?
– Хорошо, мы п-поняли цель вашей «акробатики». Сударыня, граф говорит, что только хотел п-приятно провести с вами ночь.
– Да, хотел, – улыбнулась фехтовальщица, тут же сообразив, какую карту сейчас по глупости сунул в ее руки Мануэль. – Он обещал, что я не пожалею об этом и говорил, что никто не жаловался... даже королева Франции.
Зала ахнула и опять оцепенела.
– Ты!.. Вы!.. Я!.. – вскочил де Жуа.
– Помолчите, граф! – приказал король и обратился к Женьке. – Это слишком серьезное обвинение, сударыня, чтобы б-бросать его походя.
– Все слышали те нищие дети, которые у меня были.
– Их можно найти?
– Поздно, ваше величество. Они убежали и уже, наверное, разнесли слова графа по всему Парижу.
Лицо молодого монарха потемнело.
– ... Граф!
– Она врет! Де Брюс, скажите!
– Что сказать? Вы явно перебрали, Мануэль, – мрачно посмотрел красным глазом, в который ткнула Женька, де Брюс.
– Помолчите, господа! – приказал Людовик и сделал знак офицеру охраны.
Тот подошел к де Жуа и велел сдать шпагу.
– Именем короля вы арестованы, – сказал офицер.
– Но я был не один!
– Я догадываюсь, – сказал Людовик и покосился на Гастона. – Об этом вы расскажете г-господину Клошену, сударь, а сейчас молчите и повинуйтесь, если не хотите, чтобы ваши следующие слова еще больше повредили вам!
Граф замолчал. В полной тишине его вывели из зала, после чего все взоры опять обратились к фехтовальщице, которая продолжала стоять, будто ждала оценки за некое контрольное задание.
– Скажите, а зачем вам шпага господина де Жуа, сударыня? – спросил король.
– Для брата. Он скоро приедет в Париж, чтобы заниматься в школе фехтования.
– Ну что ж... отлично, госпожа де Бежар. Что вы стоите? Садитесь.
Женька села.
– Но, государь? – возмутилась Виолетта. – Эта девушка... Вы же обещали, что она будет наказана!
– Будет так, как я сказал, госпожа де Флер! А госпоже де Бежар п-предписывается оставаться в этом доме до моего следующего распоряжения. Вы п-поняли, госпожа де Бежар?
– Да, государь.
Решение короля было несколько странным. Женьку не арестовали, но оставляли в неопределенности, будто хотели от нее чего-то. «Может быть, король влюблен? – подумала девушка. – А если он захочет меня, как захотел де Жуа?»
– Давайте продолжать ужин, г-господа, – сказал ровным голосом, как будто ничего не произошло, Людовик Тринадцатый. – Маркиз де Савар, где вы?
– А? Что?.. Я здесь, ваше величество.
Файдо промокнул мокрое лицо салфеткой.
– Пора подавать сладкое.
Финансист махнул рукой. Принесли пирожки, печенье и пирожные. Вновь зазвучала музыка. Гости облегченно вздохнули и зашумели, но шум этот уже был мирным. Все достаточно наелись острого, поэтому на десерт шли подслащенные светские сплетни.
– А кто такой господин Клошен? – спросила Люсьена фехтовальщица.
– Парижский палач, сударыня.
Предложение
После ужина общество медленно перетекло обратно в театральную залу, где должны были проходить танцы. Согласно протоколу Женька танцевала первый танец с Люсьеном де Боном. Он отдал шпагу пажу и вывел свою скандальную партнершу на положенное место. Виолетта полоснула по ней острым, словно лезвие, взглядом. Она не танцевала и стояла вместе с пажами у скамеек.
– Почему не танцует Виолетта? – спросила Люсьена фехтовальщица.
– У нее нет кавалера для выходного танца.
– Он заболел?
– Можно сказать и так. Это граф де Жуа. Вы невольно отомстили ей, сударыня, хотя в вашем положении тоже мало хорошего.
– Почему?
– Вас могут арестовать в любую минуту.
– Так почему же не арестуют?
– А вот этого еще никто не знает. Теперь будьте внимательней, ошибки вам не простят.
– А де Жуа? Его казнят?
– Не казнят, но проучат, прижгут язык, например. Такое болтать о королеве!
– Прижгут язык?.. Вы шутите?
– А вы разве шутили, отсекая ему ухо?
Церемониймейстер объявил паванну, и танцы начались. Несмотря на малоприятные слова де Бона и свое неопределенное положение, Женька танцевала легко. Фигуры она помнила, тело слушалось, а мысли были ясны и точны, словно в опасной игре, где ей удалось выиграть первый раунд. Однако на второй танец ее никто не пригласил, и теперь она осталась стоять у скамеек под насмешливым взглядом Виолетты. Та в это время танцевала с де Шале. Женька не удивилась своему одиночеству, – решение по ее делу еще не было вынесено.
Во время третьего танца к девушке подошел слуга и передал просьбу короля выйти в коридор. Она поняла, что сейчас это решение будет принято и вышла из залы в галерею первого этажа.
Король стоял у открытого окна и смотрел на небо. Девушка приблизилась и остановилась рядом. Она не знала, следует ли здесь кланяться или надо сказать что-нибудь, но пока думала об этом, Людовик заговорил первым.
– Взгляните, сударыня, к-какие звезды, – кивнул он в сторону сверкающих звездных россыпей.
– Да, звезды, – тоже посмотрела на черные небеса фехтовальщица, ожидая, что же последует за этим романтическим вступлением.
– Это в-высота. Она не манит вас?
– Я не понимаю, ваше величество.
– Сейчас вы все п-поймете. В кабинете г-господина де Савара вас ожидает мое доверенное лицо. Этот человек п-переговорит с вами кое о чем. Все, что он скажет, будет сказано от моего имени и в целях вашей личной безопасности вам лучше п-помалкивать об этом разговоре. Вы меня п-поняли?
– Да, ваше величество. Я могу узнать, кто это доверенное лицо?
– Конечно. Это член Королевского совета к-кардинал де Ришелье. Вы видели его со мной в библиотеке.
– А, я так и думала... то есть, я слышала, что господин де Ришелье в Королевском совете.
– Да, какое-то время я не мог доверять ему. Господин де Ришелье долго был на стороне моей б-беспокойной матушки, но времена изменились, он п-понял, кто здесь истинный правитель, и теперь проявляет всяческую г-готовность помогать мне, п-поэтому прошу вас не смущаться и говорить с ним откровенно.
События в Булонже приняли странный для бала поворот, и аналогии с историей девицы по имени Золушка окончательно закончились, как только прозвучало имя Ришелье. Оно так же не предполагало и «мирного финала» того сюжета, в котором пыталась переиграть самого автора фехтовальщица.
В кабинет девушку провел паж короля. Когда она вошла, кардинал, как и король, стоял у окна и смотрел в темноту, но не вверх, а вниз. Это было то самое окно, через которое Женька вылезла, спасаясь от преследования графа де Жуа.
– Ваше преосвященство...
Ришелье обернулся.
– Здесь весьма высоко, – констатировал знаменитый прелат.
– Я не думала об этом, – поняла, о чем он, фехтовальщица.
– Присядем, сударыня, – предложил Ришелье, и они сели на ларь у обитой шелком стены.
На это место указал сам кардинал, хотя в кабинете был стол и два стула с высокой спинкой. Женька слегка смутилась, – она скорее почувствовала, чем поняла, почему было выбрано именно это место – ларь не только располагал к более доверительной беседе, он объединял, а фехтовальщица вовсе не хотела объединяться с этим новым доверенным лицом короля. Она не испытывала неприязни, но и от дружеского расположения к сильным мира сего тоже была далека.
– Я посмотрел на вас сегодня в Булонже, сударыня, и теперь хочу предложить вам кое-что сообразное вашим способностям, – сказал кардинал.
– Но вы первый раз меня видите, ваше преосвященство.
– Того, что я видел, достаточно. Я хорошо разбираюсь в людях. Именно это качество позволило мне добиться того высокого положения, в котором я нахожусь теперь.
– И что же вы от меня хотите? – насторожилась девушка, тотчас почувствовав, что ей предложат сейчас место отнюдь не фрейлины.
– Дело в том, сударыня, – продолжил Ришелье, – что в стране последние годы стало слишком неспокойно. Многие недовольны переменами в правительстве, сеют смуту и устраивают заговоры. Чрезвычайно трудно в подобных условиях решать те государственные задачи, которые доверил мне его величество. Ему требуется помощь такой девушки, как вы.
– Как я?.. А что я?
– Ваша неженская смелость, находчивость и самообладание под прикрытием вашей привлекательности поразили не только меня, но и его величество. Король Франции решил доверить вам безопасность своего государства, сударыня.
– Мне?
– Нам с вами.
– Мне с вами, – усмехнулась такому странному и неприятному для нее соседству двух местоимений фехтовальщица.
– Согласитесь, что руководить вашими действиями должен кто-то более опытный, но и ваша роль в благополучии страны тоже будет очень значительна.
– Какая роль? – спросила Женька, хотя уже понимала, о чем может идти речь, когда дело касается безопасности государства.
– Его величество имеет намерение дать вам негласный титул лица с особыми полномочиями.
– Что это за полномочия?
– Вам дается право находить и обезвреживать врагов короля, где бы они не находились и кем бы не являлись.
– Простите, ваше преосвященство, но... это не для меня. Я не могу...
– Не спешите отказываться. Вспомните примеры женской доблести, например, Юдифь или Жанну д’Арк. Вас ведь тоже зовут Жанной. Полагаю, что это не случайно.
– Жанна д’Арк служила стране не в спальнях иностранных дипломатов.
– Это верно. Когда-то Жанна д’Арк была нужна Франции на коне и с мечом в руках, но времена меняются, и карающий меч превратился в карающий кинжал.
– Я не для того приехала в Париж, чтобы кого-то выслеживать и убивать.
– А для чего? Чтобы выйти замуж и мирно растить детей?
– Я не собираюсь замуж, но...
– Не нужно стесняться, это понятное желание для девушки ваших лет. Мы с его величеством учли и это. Его величество сам выбрал вам достойного жениха, и ваше благородное имя не пострадает.
– Какого жениха?
– Люсьена де Бона, сударыня. Вы танцевали с ним первый танец. Хорош собой, прекрасная родословная, приличный достаток.
– А как же тогда особые полномочия? – не поняла фехтовальщица.
– Люсьен де Бон – отличное прикрытие. Незамужние дамы вызывают недоверие в обществе. В светском браке нет неудобств, если он заключен с умом. Как и все, вы останетесь в нем свободной и будете вести свои дела отдельно друг от друга. Люсьен не будет вмешиваться в вашу жизнь. Таких как он интересует только собственная персона и место на поэтическом Олимпе. Вы всегда сможете посещать подруг, салоны, выезжать за границу, можете даже завести пару милых дружков для понятного удовольствия.
– Но... у меня могут появиться дети.
– Прекрасно. Беременная женщина ни у кого не вызовет подозрения, а будущее ваших детей будет устроено так, как ни у кого в этой стране. Что вы на это скажете, госпожа де Бежар?
– Я хочу решать сама, чем мне заниматься и за кого выходить замуж, ваше преосвященство, – не сдавалась Женька.
– То есть, вы хотите отказаться от предложения короля, сударыня?
– Да, хочу. Я отказываюсь.
– В таком случае вас будут вынуждены арестовать.
– За что?
– Вы совершили преступление, покалечив графа де Жуа.
– Но граф де Жуа... его же самого арестовали!
– Его арестовали за другое. Граф вел себя неподобающе, и его величество вынужден был защитить честь своей семьи. Косвенным образом его величество дал шанс на его защиту и вам, а вы отказываете ему в благодарности.
– Меня арестуют прямо сейчас? – встала с ларя фехтовальщица.
– Не горячитесь. Вы еще очень юны и можете принять неправильное решение. Я даю вам сутки на размышление. Послезавтра в восемь утра я буду ждать вас в Лувре.
– А если я не приду?
– Вас объявят преступницей и препроводят в тюрьму, где вы будете находиться до суда. Потом наказание и пожизненный позор.
– А если я уеду из Парижа?
– Тогда вас ждет судьба изгнанницы.
– А сейчас... сейчас я свободна?
– Да, сейчас вы свободны. Идите, танцуйте, и желательно с Люсьеном де Боном.
– Я сама выберу с кем мне танцевать, ваше преосвященство!
– Тогда желаю не ошибиться в партнере.
Фехтовальщица вышла из кабинета и стала спускаться вниз по лестнице. У нее спутались мысли, и слегка шумело в голове, будто она выпила крепкого напитка, она даже чуть не упала, поскользнувшись на чем-то... Девушка наклонилась, подняла... Это оказались кем-то утерянные четки. Они представляли собой цепь искусно выточенных человеческих черепов с горошину величиной. Розовея в свете свечей, маленькие черепа выглядели не слишком приятно, но фехтовальщица не бросила их, а так и вошла в зал, держа четки в руке, будто горсть лесных ягод, вкусом которых ее только что пытались прельстить.
Экспромт
В зале продолжали танцевать. Женька встала у входа и, наблюдая за плавными передвижениями пар, думала о разговоре с Ришелье. «Я отказалась правильно, – говорила она себе, – Если я соглашусь, то не смогу сделать финал мирным и по договору проиграю Монрею... Да, правильно... А если бы не договор с Монреем?..» Фехтовальщица почувствовала где-то внутри себя неприятное подергивание, будто в ней вдруг проснулся и дрыгнул лапой некто отвратительный и чужой. Она слегка содрогнулась и посмотрела на четки в своей руке.
– Где вы были, госпожа де Бежар? – спросил кто-то из-за спины. – Без вас совершенно некому развеять нашу позолоченную скуку.
Это подошел де Шале, подошел мягко и бесшумно, словно подкрался.
– Я выходила. Мне было душно.
– Душно? Это верно, душно... О, какие милые четки!
– Я нашла их в галерее.
– Это ваши будущие жертвы?
– Если будете меня поддевать, то станете первой из них.
– Второй, – усмехнулся фаворит короля. – Только не трогайте мне уши, я хочу вставить в одно из них сережку.
– Вам как будто безразлична судьба графа де Жуа.
– Де Жуа дурак и получил за свою глупость. На что мне жалеть дурака, сударыня?
Женька спрятала четки в кошель. К ней осторожно приблизился Файдо.
– Простите, сударыня, я имел дерзость навязывать вам своего сына, – сказал откупщик. – Считайте, что я вам ничего не говорил.
– Испугались, что меня арестуют? – усмехнулась девушка.
– Вы оказались более прозорливы, когда посоветовали не торопиться.
– Понятно. А мне уже стал нравиться ваш дом, сударь.
– Да, у меня один из лучших домов в Париже, сударыня, – гордо улыбнулся хозяин Булонже. – Я успел купить его у короны раньше других. Мой давний друг Перран одолжил мне денег.
– Я слышала, его убили на Орлеанской дороге?
– Увы... Бедняга, бедняга... Да-да… но ему не в чем упрекнуть меня на том свете, я успел расплатиться с ним.
– Ударом кинжала?
– А?..
Фехтовальщица сказала почти наобум, будто бросила мяч в корзину, стоя к ней спиной, и теперь чувствовала, что попала.
– Что вы такое говорите, госпожа де Бежар?.. Надеюсь, это только шутка? – криво улыбнулся откупщик и, бормоча какие-то плоские комплименты, отошел.
– Как бы теперь и вас не зарезали, сударыня, – усмехнулся де Шале.
– Неужели он, в самом деле, пристукнул этого Перрана?
– Почему бы и нет, если на кону большие деньги?
– Что же теперь делать?
– Ну, давайте хоть потанцуем напоследок, – засмеялся фаворит короля и, отдав пажу шпагу, повлек фехтовальщицу на середину зала.
Церемониймейстер объявил гальярду. Гальярда Женьке нравилась, партнер устраивал, нервы после беседы с Файдо упоительно дрожали, поэтому с первых же минут танец стал походить на удачно сказанный экспромт. Словно игрушки, кружили рядом пары Булонжеских гостей; мелькнуло серьезное лицо короля и напряженный лоб маркиза де Савара, багровые скулы де Брюса и перламутровые щеки Виолетты... Когда же музыка, сверкнув последней искрой веселого аккорда потухла, де Шале, кликнув своего пажа, потащил девушку в коридор.
– Куда? – не поняла она.
– Хотите, погуляем по дому?
– Хочу!
Воодушевленная удачным танцем, Женька согласилась легко. Ее воодушевление поддерживал и сам ее спутник, рука которого была теплой, а улыбка открытой.
Миновав широкую галерею, где дежурила охрана из пяти королевских мушкетеров, Женька и де Шале стали подниматься по винтовой лестнице. Паж, юноша с миловидным лицом, которого звали Цезарь, бесшумно скользил следом.
Оказалось, фаворит короля хорошо знал дом. Он бывал здесь на приемах у герцога Булонже и теперь посмеивался над потугами Файдо делать такие же пышные праздники.
– Позвал каких-то уличных актеров, – усмехался он, – да и ужин был так себе. Если бы не ваша стычка с де Жуа, совсем бы нечего было вспомнить!
Маркиз продолжал держать девушку за руку, будто старший брат младшую сестренку. Все было, как в далекой детской игре, – таинственный полумрак и, отдающее легкой опасностью, хождение по незнакомым комнатам. Это подкупало, но Женька хорошо понимала, что игра здесь могла оказаться совершенно не детской.
– Вы всегда берете с собой пажа, сударь? – спросила фехтовальщица.
– Всегда.
– Даже, если у вас свидание?
– Конечно. Кто же мне поможет потом одеться? А почему вы спросили? Вы уже рассчитываете на свидание?
– Это, по-моему, вы рассчитываете.
– Ну, что вы! Я же не такой дубоголовый, как бедняга де Жуа!.. Кстати, это была моя идея отрезать вам мочку уха.
– ...Что? – остановилась фехтовальщица.
– Что «что»? Разве это не забавно?
– Вам это забавно?
– Конечно! Мы с де Брюсом просто потешались там внизу под вашим окном, когда Мануэль пытался взять вас своими глупыми наскоками! Идемте дальше! Не стоит останавливаться на полпути, тем более тогда, когда вы уже зашли так далеко!
Фехтовальщица попыталась вырвать свою руку, но де Шале держал ее крепко и продолжал тянуть за собой. Он втащил девушку на площадку третьего этажа, где было совершенно безлюдно, сжал ее в давящем объятии и как муху поволок в угол.
Женька старалась вырваться, но фаворит короля только смеялся ее тщетным подергиваниям в темной галерее. Цезарь, поднявшийся следом, встал в сторонке и смотрел на обоих взглядом, притерпевшегося ко всему, существа.
– Я тебе покажу, как тыкать шпагой в фаворита короля, глупенькая букашка!
– Так это вы... это ты укусил меня в «Парнасе»?!
– Я, и у тебя теперь тоже испорчена кровь! – смеялся маркиз.
– Пусти! Пусти!
Но де Шале не отпустил, более того, он зажал фехтовальщице рот рукой, притиснул к стене и, выхватив из ножен дагу, сунул ее лезвие под косточку корсета ... Ткань лифа мгновенно расползлась, и Женька, растерянно мигнув глазами, почувствовала, как острие воткнулось в кожу... Было больно, но девушка продолжала сопротивляться. От движений стало еще больней. Она схватила маркиза за волосы. Он выругался и отпустил ее.
– ... Ты... ты порвал мне платье!.. – прижав рану ладонью, воскликнула девушка, не зная, что говорят в таких случаях, когда дело совсем не в платье.
– Чепуха! Это не слишком удачный фасон. Я подарю тебе новое платье.
– У меня сейчас все будет в крови!
– Ну-ка!
Маркиз развернул девушку спиной и парой резких движений даги разрезал шнуры застежки на лифе и корсете.
– Что ты сделал?! – воскликнула Женька, хватая падающий лиф.
– Надо посмотреть рану! Да не трусь! Тебе это не идет.
Маркиз бесцеремонно опустил корсаж. Фехтовальщица вскрикнула, как будто в нее выстрелили, и, выдернув руки из рукавов, быстро прикрыла ими голую грудь.
– Кровоточит. Дай свой платок, – взглянув на рану, сказал фаворит короля.
– У меня нет платка.
Де Шале велел Цезарю подать платок, потом свернул его и приложил к ранке.
– Царапина чепуховая, через пару часов затянется. Оставь и прижми ее корсетом.
– Каким корсетом? Ты порезал мне все шнуры!
– А, шнуры... Цезарь, зашей девушке одежду. До конца приема продержитесь, сударыня, а потом велите вашей служанке сделать перевязку. Или у вас нет служанки?
Но Женька сейчас думала не о перевязке, а о прозорливости Монрея, который когда-то решил выровнять ей цвет кожи. Но теперь она не знала, что делать с той, другой краской, которая сейчас просто сжигала ей щеки и убавить которую не смог бы даже всемогущий автор. Единственное, чем она могла «спастись», это снова развернуться к маркизу спиной, пока его паж готовил нитку с иглой, ища их в своей сумочке на поясе.
– А что у вас за повязка на руке? – спросил де Шале, снова переходя на светский тон и продолжая держать себя так, будто ничего необычного не происходило.
– Стрелял какой-то шутник вроде вас.
– А почему вы отвернулись, как благостная пансионерка?
– Не хочу на вас смотреть!
– Врете, хотите. А-а, я, кажется, понял!.. У вас еще никого не было, госпожа де Бежар? Вы совершенно неопытны в любви! Верно?
– Это не ваше дело, сударь!
– Тогда с де Жуа я, пожалуй, поторопился. Мне следовало самому влезть к вам в окно!
– У вас бы тоже ничего не вышло!
– Да? А кто же только что заставил вас показать мне свое прекрасное тело?
Женька снова вспыхнула, но теперь от ярости и бросилась на де Шале, уже ничего не стесняясь и грубо размахивая кулаками. Она пыталась ткнуть его в глаз, как де Брюса, но он только смеялся, удерживая ее за руки.
– Ну вот, теперь вы дразните меня своими танцующими грудками! Успокойтесь, а то Цезарь так и не сможет вернуть вам облик невинной провинциалки! Жанна, у вас упала повязка!
– Отпусти мои руки!
– А вы не будете больше драться?
– С такими, как ты, буду!
– С какими?
– Такие, как ты, всегда ходят в маске, как и те в «Ладье», которые издевались над дочками хозяина!
– Ну, почему же издевались? Франсина сама села мне на колени, а ее обманщик-папаша просто нарвался! Вздумал подавать нам какую-то тухлятину! Де Брюса не остановить, когда он в ярости. Его не мог успокоить даже Гастон!
– Еще и Гастон? Бандиты! Бандиты! Скоты!
Женька опять стала вырываться, пытаясь оттолкнуть маркиза ногой, но он прижал ее к стене, сковывая этим все ее движения.
– А ну успокойся! – вдруг хищно сузил глаза фаворит короля. – А то сейчас сорву с тебя это дешевое платье и отправлю бегать голой по Булонже!
Фехтовальщица замерла, но не от слов, а от вида черных зрачков на фоне потемневшего лица. В них будто раскололся какой-то сверкающий шар, осколки которого просыпались прямо внутрь ее разгоряченного тела. Она даже не решалась сглотнуть, опасаясь поцарапать горло.
– ...Да… все... все... я спокойна, – сказала она.
Де Шале отпустил ее, потом легко, словно продолжая танцевать какой-то танец, опустился на одно колено, поднял с пола упавший платок и опять приложил к ее ранке под грудью. Цезарь прижал батистовый лоскуток корсетом, зашил, потом помог девушке надеть корсаж, сомкнул его за спиной и таким же образом перехватил ниткой сдвинутые края. Когда облик «невинной провинциалки» был восстановлен, маркиз одобрительно потрепал пажа по кудрявым волосам и повел фехтовальщицу вниз.
В галерее, у дверей, где продолжал дежурить мушкетерский пост, стояла и нервно озиралась по сторонам Виолетта. При появлении госпожи де Бежар в паре с маркизом де Шале перламутровые щеки фрейлины порозовели, а лицо приняло кислое выражение.
– Вольта еще не началась, Лили? – спросил, как ни в чем не бывало, фаворит короля.
– Где вы были, сударь?
– Мы поднимались наверх.
– Зачем?
– Посмотреть картины в верхней галерее. Зачем еще может подниматься наверх молодой мужчина и привлекательная девушка, которой он понравился? Фрейлина королевы не должна спрашивать такие глупости. Верно, господин де Горн?
Офицер охраны, улыбнулся и кашлянул в перчатку, а его мушкетеры с той же искрой в глазах переглянулись. Только один из них почти не обратил внимания ни на фаворита короля, ни на Женьку, ни на Виолетту. Он, как будто думал о чем-то своем, и это свое было ему намного важнее того, что происходило сейчас вокруг.
– Госпоже де Бежар предписано не выходить из дома, – продолжала Виолетта.
– А она и не выходила.
– Ее вот-вот арестуют!
– Тем более! Должна же она получить до этого хоть что-то приятное.
– Вы... вы...
– Я, конечно, о картинах, госпожа де Флер, а то, что интересного она могла видеть в своем Беарне?
– Но у вас... у вас порван воротник...
– Что воротник, у госпожи де Бежар даже лопнули шнуры корсета. Там было темно, и мы зацепились за что-то.
Мушкетерский пост смеялся, уже не прикрываясь перчатками, а довольно поглаживая свои щегольские усики. Королевским солдатам, похоже, очень импонировала ироничная откровенность маркиза, которая не могла не задеть некие, родственные им струны. Не смеялся только все тот же невозмутимый и задумчивый мушкетер, который продолжал смотреть мимо.
– Вас искал король, сударь, – сказала Виолетта, глазки которой так и брызгали вокруг горячими колкими искорками.
– Да, я уже иду, Лили. Цезарь, останься и зашей госпоже де Бежар корсаж под левой грудью. Там наверху мы как-то позабыли о нем.
– А ваш воротник?
– Пустое, – махнул рукой де Шале и ушел в зал.
Цезарь снова взялся за иглу и принялся схватывать порезанный шелк на платье фехтовальщицы наскоро наложенными швами.
– Хм, – усмехнулся один из мушкетеров, лукаво сверкнув узким лисьим глазом.
– Шрамы уже начинают носить на одежде. Вы посмотрите, де Белар! – обратился он к своему задумчивому товарищу.
– Это не те шрамы, которые стоит показывать публике, де Ларме, – ответил мушкетер и отошел в сторону.
«Де Ларме?» Женька внимательней взглянула на мушкетера, вспомнив заочное знакомство с де Барту и его друга, потерявшего перчатку в «Парнасе», а потом повернулась к Виолетте, которая почему-то продолжала оставаться в галерее.
– Что вам еще нужно, Лили? Господин де Шале ушел. Идите танцевать, а то он пригласит другую.
– А вы... у вас, в самом деле... лопнули шнуры?
– Да. Показать?
Мушкетеры снова засмеялись, а Виолетта, резко развернувшись, ушла в зал.
Игра
Женька хотела остаться в галерее и поговорить с де Ларме, поговорить просто так, без всякой цели, рассказать, как она ужинала под «охраной» де Барту, как орудовала потом его шпагой. Она чувствовала, что мушкетер с лисьим прищуром восточных глаз поймет и оценит ее приключение в «Парнасе», как никто другой. В самом этом ощущении некой странной общности было что-то таинственное и притягательное, однако девушка так и не сделала в сторону мушкетера, напоминавшего хитрого дюмовского Арамиса, ни одного шага. И удержало ее вовсе не присутствие офицера охраны де Горна, а тот непонятный холод, который исходил от другого его солдата. Де Белар стоял в стороне и был так же суров и отстранен, как и прежде, но именно эта его пренебрежительная отстраненность перекрывала все подходы к сближению не только с ним, но и с его товарищами.
Цезарь зашил дыру и ушел искать своего хозяина, а фехтовальщица все еще оставалась в галерее, как та же Виолетта, над глупым поведением которой она только что посмеялась. Еще немного, и смеяться стали бы над ней. Она сдалась и вышла в зал.
Круг развлечений двора тем временем расширился, и часть гостей скопилась в трапезной, где были расставлены столы для игры. Когда Женька вошла туда, свободных мест уже не было, и она остановилась посмотреть, как играют другие. Хотя неприятный холодок, которым тянуло из галереи, все еще сквозил по ногам, вид раскрасневшихся от игры лиц согревал и подпитывал новыми надеждами.
Король в зале отсутствовал, и девушка спросила о нем Люсьена де Бона, который в это время играл с юной сестрой короля принцессой Генриеттой. Фехтовальщица спросила о короле машинально, будто снова нащупывала концы той партии, о которой, сбитая с толку прогулкой с маркизом де Шале и разницей температур в галерее, немного подзабыла.
– Его величество не жалует азартные игры, – вместо де Бона пояснила отсутствие своего венценосного брата принцесса.
– А кардинал Ришелье?
– Кардинал? А он разве в Булонже? – с некоторым беспокойством во взгляде оглядела залу Генриетта.
– Не знаю... мне говорили, что он должен быть, – не стала вдаваться в тайну своей встречи с Ришелье Женька.
– Ну, раз говорили, значит здесь кто-нибудь из его людей, – сделал предположение Люсьен. – Этот новый член Королевского совета еще тот фокусник! Верно, ваше высочество?
– Это лучше спросить у матушки, – насмешливо блеснув черным глазом, ответила сестра короля.
Де Бон и Генриетта засмеялись тем смехом, которым смеются, когда намеренно выносят на поверхность какие-то пикантные семейные тайны.
К игровому столу подошел де Шале. На скулах его сиял румянец, но победы или поражения, сказать пока было трудно. Принцесса улыбнулась, явно обрадованная его появлением и показала ему свои карты.
– Господин де Бон совсем загнал меня в угол, – в шутку пожаловалась она.
– Ну-ну, ваше высочество, не сдавайтесь. Угол – хорошее место, чтобы показать себя с лучшей стороны. Самый опасный зверь именно тот, кто загнан в западню. И в этом случае обязательно следует пойти с какой-нибудь неожиданной карты. Верно, госпожа де Бежар?
Фаворит короля подсказал принцессе ход. Положение Генриетты тут же поправилось, и через минуту она выиграла партию.
– Это нечестно, ваше высочество, – шутливо рассердился Люсьен. – Вы прибегаете к помощи мошенников!
– Не мошенников, а искусников, – засмеялась Генриетта, а де Шале повернулся к фехтовальщице.
– Сыграете со мной, сударыня? – предложил он.
– Что бы вы меня обманули?
– Можно играть не в карты, а в кости. Материал грубый, но надежный.
– Где же мы сядем? Столы заняты.
– А мы выйдем. Там в галерее посвежей и полно очень удобных ларей.
Предлог, чтобы вернуться в галерею, где томились от скуки мушкетеры де Горна, был отличный, и Женька согласилась.
При виде маркиза и фехтовальщицы мушкетерский пост встрепенулся и встретил знакомую пару не только с понимающими улыбочками, но и с явной надеждой досмотреть тот небольшой спектакль, которого им так не хватало в тягостном ничегонеделании, до конца. Исключение, как обычно составлял только де Белар, взгляд которого сквозил тем же холодным пренебрежением.
Де Шале одолжил кости у де Ларме и расположился с фехтовальщицей на ларе у окна. Сначала они играли на деньги. Потом, когда все деньги Женька проиграла, стали играть на вещи вроде перчаток, подвязок и чулок. Хотя азарт у обоих разыгрался неподдельный, он не мешал беседе, которая, то была ему фоном, то невольно усиливала его. Тон общения при этом продолжал быть внешне светским, чем слегка остужал ту горячность скоротечного сближения, которое произошло наверху, и давал необходимую защиту, как опытному, так и неопытному сердцу.
– Что было нужно от вас королю? – спросила первое, что ее интересовало, фехтовальщица.
– Он позвал сообщить об отказе в протекции моей кузине Жанне де Шалье. Я хотел устроить ее в дворцовый штат.
– Отказал? Почему?
– Король сердится на меня.
– Все из-за той дырявой перевязи?
– Из-за вас.
– Из-за того, что вы общаетесь с будущей арестанткой?
– Причем здесь ваш арест? Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, Жанна. Вы не возражаете, если я буду называть вас так?
– Не возражаю. Вы опять выиграли у меня перчатки.
– Что ж, тогда снова ставьте чулок.
– Нет, туфлю!
– Согласен только на подвязку.
Женька поставила подвязку, но не спасла положение, – она проиграла и ее, и чулок, который, в виде трофея де Шале со смехом повесил себе на шляпу. В дверях мелькнуло роскошное платье Виолетты, однако, в галерею любопытная фрейлина не вышла. Раздраженно порхнул ее веер.
– Так это с Виолеттой вы были в «Парнасе», сударь? – спросила фехтовальщица, встряхивая в руках мушкетерские костяшки.
– Да, она иногда тоже сбегает со мной от скуки дворцовой жизни в столичные притоны.
– Виолетта – ваша девушка?
– Виолетта – фрейлина. Кстати, это я помог ей получить это место.
– Да, мне уже сказали, что вы занимаетесь устройством ваших… ваших знакомых. Послушайте, а вы не могли бы помочь и мне?
– Хм, вы тоже желаете стать фрейлиной? Какой скучный поворот событий.
– Я не собираюсь стать фрейлиной, мне нужен патент.
– Патент? – даже приостановил игру де Шале.
– Ну да! На ведение дела.
– Вы не шутите?
– Нет, это нужно одной моей знакомой.
– Женщине патент? – усмехнулся де Шале. – Зачем? Ей мало забот с мужчиной?
– У нее нет мужчины.
– И никогда не будет, если она начнет увлекаться патентами на ведение дела.
– Так вы поможете или нет?
– Хорошо, я попробую, раз у вас возникла такая причуда. Играем дальше?
– Играем.
Фехтовальщица проиграла вторую подвязку и второй чулок. Привлеченные необычной партией, к игрокам подтянулись мушкетеры де Горна.
– Смотрите-ка, как разворачиваются события, де Камю! – улыбнулся де Ларме.
– О, на кону подвязка! А вы никогда не играли на подвязки, Люис?
– Нет, но теперь я, пожалуй, попробую!
– Смелей, смелей, сударыня! – подбодрил Женьку де Горн.
Не смотрел на игру только все тот же де Белар, но Женьку это уже не интересовало. Под смех и подбадривающие восклицания она поставила на кон туфлю, но бросить кости ей помешали.
– П-превосходно, – сказал кто-то совсем рядом.
Оглушенные собственным азартом игроки подняли головы, а мушкетеры тотчас разошлись по своим местам.
Король стоял в окружении придворных и смотрел на босую ногу госпожи де Бежар, торчащую из-под юбки. Все тоже смотрели на эту ногу с шевелящимися розовыми пальцами и молчали, будто ждали некого, неизбежного сейчас, взрыва. Торжествующе улыбалась из-за спины молодого монарха Виолетта.
– Вы считаете наше блестящее общество скучным, госпожа де Бежар? – спросил король.
– Ну да... раз вы сами пришли сюда, ваше величество, – ответила фехтовальщица, подтянув скандальную ногу под юбку.
– Так-так, – продолжал король. – Вам, как всегда, есть, что ответить. А что это у вас на шляпе, де Шале?
– Это... это мой выигрыш, государь.
– Выигрыш? Вы так д-думаете?.. А почему вы сидите в присутствии короля?
– Простите, государь.
Де Шале ловко сменил сидячую позу на коленопреклоненную, а Женька присела в поклоне, опустив голову, чтобы не расхохотаться парижскому свету прямо в лицо. Впрочем, смешно стало не только ей – прикрыла платочком выпяченную губку королева, сдавленно фыркнул в перчатку принц Конде, и даже по лицу самого короля скользнула некая розовая тень.
– Что сейчас на к-кону? – поинтересовался Людовик.
– Туфля против подвязки, – сказал де Шале. – У меня только что выпало семь, ваше величество.
– Ну что ж... бросайте вы, госпожа де Бежар.
Женька бросила кости. Ей выпало восемь, и она отыграла подвязку.
– Закончим на этом, – подвел итоги игры за своей спиной король. – Господин де Савар приглашает на террасу. Сейчас будет фейерверк. Потрудитесь п-пройти со мной, господин де Шале.
– Но госпожа де Бежар...
– Не стоит беспокоиться о госпоже де Бежар, она справится сама. И уберите со шляпы этот чулок, он вас п-позорит.
– Позорит?
– Да, раз такие вещи вам приходится выигрывать, а не п-просто брать. Надо будет п-поговорить с парламентом о запрете на подобные игры в моем государстве. Господин де Савар, ведите нас.
Де Савар увлек общество за собой. Женька надела туфли на босые ноги и тоже направилась на террасу смотреть фейерверк.
Гости расположились вдоль перил. Девушка не стала подходить к ним и осталась стоять входа, где тоже было хорошо видно.
Раздались два громких залпа, и густую темноту над домом расчертили шипучие полосы, огненные сгустки и молнии. С резким шумом завертелись сверкающие вертушки, метнулись вверх громкие ракетки и шары. Публика восторженно закричала и замахала руками. Понесло гарью...
– Виват король! Виват Франция! – прозвучали, тонущие в новых залпах, здравицы.
Ввысь полетела новая порция звучных искристых огней. Под корсетом фехтовальщицы слегка заныла рана, нанесенная дагой де Шале, и она прижала ее рукой.
– Больно? – спросил кто-то в самое ухо.
Девушка вздрогнула и обернулась. Фаворит короля опять подошел мягко, как кот.
– Что вы так ходите? – нахмурилась девушка и убрала руку от раны.
Ей стало жарко, но она решила, что это от раздражения.
– Вам плохо, я постою с вами, – улыбнулся маркиз.
– Не нужно. Вы же слышали, что сказал король – я справлюсь.
– Он ошибся.
Фехтовальщица хотела возразить, но чей-то сильный удар в спину прервал начавшуюся беседу. Де Шале схватил девушку и оттащил за большой каменный вазон. Женька оглянулась. Виолетта, подобрав юбки, скрылась в доме. Гости, занятые фейерверком, ничего не заметили.
– Что это? – не поняла фехтовальщица. – Она меня ударила?
– Тише, – сжал девушку в мягком объятии де Шале. – У Лили есть такой узкий красивый ножичек. Она носит его под полой верхней юбки.
Оба осмотрели место удара. Крови не было, но платье в очередной раз было слегка надорвано.
– Вас спасла планка корсета, – догадался маркиз.
– Виолетта что... хотела меня убить?
– Ну-ну, что вы! Только поцарапать. Ножичек маленький, для затачивания перьев. Ей, наверное, тоже не понравилось ваше платье, – тихо засмеялся фаворит короля.
– Идите вы к черту, де Шале!
– А я как раз от него, сударыня!
Фейерверк закончился. Де Шале, будто повинуясь пожеланию фехтовальщицы пойти по предложенному адресу, ушел, но не к черту, а к королю, прежде, однако, успев быстро поцеловать девушку в шею. Она схватилась за это место, словно за новый укус, но посчитаться с его автором не успела – к ней, покачивая тяжелым колоколом бархатной юбки, приблизилась Франсуаз.
Блестящий вечер, сударыня, – улыбнулась герцогиня.
– Вы считаете его блестящим, ваше высочество?
– Конечно, раз вы еще живы. Я предлагаю закончить его у меня. Помните, я обещала, что мы поговорим о вашем будущем после бала?
Женька пощупала опустевший после азартной игры кошель, в котором остались только четки из человеческих черепов, и кивнула.
– Да, я поеду к вам, ваша светлость.
– Тогда я жду вас в своем экипаже, – сказала герцогиня и направилась к выходу.
Де Санд, узнав, что Женька хочет ехать к Франсуаз, скептически поморщился.
– Об этой сестре короля ходят не лучшие слухи. Поговаривают, она до сих пор тайно встречается с протестантскими пасторами.
– Что могут мне сделать какие-то протестантские пасторы?
– Ну да! После того, как вы расправились с де Жуа, что вам какие-то пасторы!
– Вы уже все знаете?
– Паж де Бона выходил по нужде и очень поразвлек нас этой историей!
– Что ж, я рада, что и вы не скучали. Отгоните мой экипаж в Сен-Ландри, сударь.
– А расчет?
– Сейчас у меня нет денег.
– Неужели проигрались?
– Да, в игре мне сегодня не повезло.
– Тогда предлагаю поправить дело любовью.
– Вы опять за свое, сударь?
– У вас другие планы?
– Надо попробовать одолжиться у герцогини.
– Попробуйте, но если не получится, помните, что со мной вам расплатиться можно и не деньгами, – сверкнул зеленым глазом парижский фехтовальщик.
– И не надейтесь, сударь!
Вечер в Булонже закончился, но фехтовальщица не чувствовала легкости, – она хорошо понимала, что все только начинается.
http://www.proza.ru/2011/04/01/677