Гл. I. http://www.proza.ru/2009/12/31/266
II
Ила Телеклида возвращалась в Спарту после долгого, более чем двадцатидневного отсутствия (меллирены покинули город еще в первые дни молодой луны, сейчас находившейся на ущербе). Большую часть времени они провели на северо-восточной окраине Лаконики, в Фереатиде, где несли дозор на границе с Арголидой. Место было славное, овеянное легендами и воспетое поэтами. Фирейский гармост не преминул напомнить об этом в первый же день при встрече с юношами. Конечно, меллирены и без него прекрасно знали, что когда-то давно, лет сто семьдесят назад, под Фиреей состоялась необычайная «битва победителей». Триста аргивян вышли тогда сражаться против трехсот спартанцев и дрались с таким ожесточением, что по окончании битвы в живых остались только два аргивских воина и один спартанский. Вслед затем противники обрушились друг на друга всей мощью своих армий. И те и другие понесли тяжелые потери, но под конец верх взяли лакедемоняне. Аргивяне в знак скорби постригли себе волосы, ибо их притязания на главенство над Пелопоннесом были растоптаны навсегда.
С тех пор утекло много воды, но аргивяне не переставали питать к Спарте жгучую ненависть. На войну с лакедемонянами в одиночку они уже не отваживались, хотя всегда готовы были поддержать их явных и тайных врагов. Угроза с этой стороны всегда оставалась реальной. Конечно, открытое вторжение при нынешнем течении дел было маловероятно. Но, как всегда в военное время, опасались всякого рода тайных провокаторов, пробиравшихся в Фереатиду, чтобы сеять смуту среди здешних илотов и периэков. Для борьбы с ними и были предназначены летучие отряды молодежи. На протяжении целой декады подопечные Телеклида были заняты тем, что совершали быстрые переходы между пограничными деревнями, исподволь наблюдая за поведением илотов, и просиживали долгие ночи в засадах, подстерегая врага на тайных горных тропах. Все это они делали с удовольствием, отдыхая от той обычной, наполненной бесконечной муштрой жизни, что вели в Спарте.
По обычаю, отбывавшим в поход меллиренам выдали только немного хлеба, короткие мечи и небольшой запас стрел. Все остальное они должны были добывать охотой и воровством. Впрочем, повседневная жизнь молодежи в самой Спарте была нисколько не легче, и потому поход не казался им утомительным. Элад, который умел ловко обращаться с удочкой и острогой, при случае снабжал товарищей свежими карпами и форелью. Молчаливый неодамон Зевксидам каждое утро отправлялся на охоту и неизменно приносил к завтраку парочку подстреленных куликов или чибисов. Приятным дополнением к столу служили овощи с огородов окрестных периэков. Дважды меллиренам удалось похитить у ферейских пастухов овцу и тогда они устраивали настоящий пир. Из всех приключений, выпавших на долю молодых людей, эти оказались самыми опасными. Особенно запоминающейся была схватка со сворой пастушеских сторожевых собак, случившаяся несколько дней назад. Огромные как волки псы внезапно возникли в лунном свете и без лая, в полном молчании, накинулись на Антикрата и Эврилеона (Эпикидид и Зевксидам, волочившие тихо блеявшую овцу, ушли вперед). Схватка была короткой и страшно жестокой. Ведь дело без всяких преувеличений шло о жизни и смерти. Трех собак меллиренам удалось сразить наповал, еще нескольких ранить мечами. Хищницам пришлось оставить добычу в руках похитителей и поспешно ретироваться. Победители продолжили свой путь, унося на руках и ногах глубокие следы их зубов.
Но теперь все это было позади. Быстро продвигаясь вдоль побережья и миновав приморские городки Тирос и Брасии, ила вчера вечером добралась до развилки дорог, из которых левая уходила на Кифанты, а правая поворачивала в сторону Мариоса. За этим городом, прикрытый облаками, лежал горный перевал, который меллирены должны были преодолеть еще до захода солнца. Ночевку Телеклид планировал устроить в другом городке - Геронфрах, располагавшемся в ста стадиях от Мариоса уже по ту сторону Парнона.
Меряя шагами землю, юноши изредка перекидывались между собой короткими фразами, но по большей части молчали. Особенной дружбы в иле не было. Иларх Телеклид, происходивший пусть из обедневшей, но знатной семьи, всегда держался с товарищами надменно и холодно. Увальнем Эпикидидом он откровенно помыкал, словно своим слугой; над Эврилионом и нескладным Дамиппом жестоко подтрунивал, не спуская им ни одной ошибки; молчаливого Зевксидама третировал своими придирками, а с Эладом и Кратесионом, умевшими лучше других подлаживаться под его нрав, общался в фамильярно-высокомерном тоне. Лишь одного Антикрата, каждое слово и движение которого было исполнено достоинства и внутренней силы, Телеклид не трогал. С ним он бывал сух, требователен, но корректен: знал, что тот не простит обиды, и потому никогда не переходил установившуюся между ними раз и навсегда грань.
Всю последнюю декаду держалась обычная для месяца гермея (то есть, очень скверная и промозглая) погода. Цепляясь за горные вершины, бесконечной чредой ползли над землей тяжелые облака. Рассветы были холодными и туманными. То и дело начинал накрапывать дождь. Ближе к полудню небо как будто светлело, ненадолго проглядывало солнце. Ветер стихал, сразу делалось теплее. Но к вечеру погода опять портилась, и юношам не раз приходилось засыпать под мерный перестук барабанивших по черепичной крыше капель. Нынешний день не явился исключением. С утра было ветрено и пасмурно. Однако в тот момент, когда меллирены вступили на пустынные, безлюдные улицы Мариоса, солнце вдруг вырвалось из облачного плена и бросило на землю целый сноп ярких, горячих лучей. Весело заискрились влажные крыши домов и мокрые стволы деревьев. На поверхности маленьких прудиков, вырытых посредине древней платановой рощи, забегали веселые блики. Шагая по шуршавшей прошлогодней листве между голых, с потрескавшейся корой платанов, меллирены могли видеть в глубине рощи кирпичное здание храма всех богов.
Притихший под гнетом непогоды городок медленно пробуждался. Откуда-то из переулка, ероша на спине перья, выбралось на главную улицу несколько жирных гусей. Вслед за ними появилась тощая длинношерстая собака. Она лениво тявкнула на чужаков, потом наклонила голову и стала лакать большими глотками воду из лужи в глубине колеи.
- Может к вечеру совсем развиднеется? – с надеждой сказал Дамипп.
- Едва ли! – проворчал Элад. Он протянул руку, указывая на перевал, скрытый за густой пеленой дождя и тумана. – Гляди, как курится! Помяни мое слово: до вечера наглотаемся водички, а то еще и снега попробуем!
Так оно и вышло. Очень скоро солнце вновь скрылось за облаками, и тотчас начался сильный ливень. Короткие, промокшие насквозь трибоны прилипли к телу и совсем не грели. Холодный ветер, пробирая до костей, дул прямо в лицо, но юноши упорно поднимались вверх.
Местность вокруг выглядела довольно уныло. По сторонам дороги торчали печальные смоковницы, не имевшие в себе ни тени жизни, с землистой, словно слепленной из глины корой. С каждым пройденным стадием деревья делались все ниже и уродливее. На их узловатых, иссеченных зимними ветрами ветвях не было листьев. Поднявшись на очередное плоскогорье, меллирены повстречали большое стадо баранов. Несколько пастухов с длинными волосами и худыми лицами поспешно погоняли скот, желая, видимо, еще до вечера спуститься в прибрежную долину. Им помогали несколько огромных псов, хрипло и зло лаявших на отставших или отбивавшихся от отары овец. Впереди шли женщины и дети, ведя за собой ослика, нагруженного съестными припасами и всяким домашним скарбом: одеялами, котлами и другой утварью. На всех без исключения, как на взрослых, так и на детях. была потрепанная, почерневшая от грязи одежда.
Антикрат подошел к одному из пастухов, который почтительно поклонившись, стал что-то быстро объяснять ему, то и дело указывая в сторону перевала. Шум ветра не позволял остальным разобрать слов. Антикрат молча выслушал пастуха, а потом подошел к Телеклиду.
- Чего он хочет? – спросил иларх.
- Говорит, что наверху бушует непогода. Советует повернуть обратно.
Телеклид ничего не ответил, только скривил в презрительную усмешку свои красивые губы: мнение илота его нисколько не интересовало. Когда стадо прошло, юноши продолжили свой путь…
Чем ближе был перевал, тем сильнее чувствовались порывы ледяного ветра. Сначала он гнал вниз по склону струи дождя, потом в воздухе закружились крупные белые хлопья. Не успели меллерины опомниться, как снег повалил во всю силу. Горные вершины на севере, долина и темневшее внизу море – все это мгновенно скрылось за сплошной стеной падающих снежинок. Утонувшая в сугробах дорога пропала из-под ног. Вскоре юноши утратили представление о правильном направлении. Крутые подъемы сменялись узкими долинами, а конца пути все не было видно. Из-за сумрака трудно было разобрать, какой сейчас час, но меллиренам казалось, что они уже целую вечность бредут неведомо куда, не разбирая пути и спотыкаясь о скрытые под снегом камни. Было очень холодно. Одеревеневшие пальцы с трудом сжимали палки. Ветер яростно швырял в лицо ошметки мокрого снега. Эврилеон и Антикрат дождались Дамиппа, который устало шагал позади всех и тянул за уздечку покорно трусившего за ним мула.
- Дело дрянь! - сказал Антикрат, - скоро ночь, а мы плутаем неведомо где!
Дамипп повернул к нему серое, с посиневшими губами лицо.
- У меня ноги окоченели, пальцев совсем не чувствую, - пожаловался он. – Сейчас бы к огню.
Об этом можно было только мечтать!
Подошел Элад с братом. Они стали рыться в одном из мешков, навьюченных на спину мула. Усталое животное остановилось, качнуло головой и стряхнуло налипший на ушах снег. Нужная вещь никак не желала находиться.
- Что вы ищите? – спросил Эврилеон.
- Сальпингу, - объяснил Элад, - Телеклид велел подать сигнал, может, кто отзовется.
- Будь он неладен! – проворчал Эпикидид, - охота было тащиться в пургу! Словно кто нас гонит. Сейчас бы сидели в Мариосе и грели ноги у очага.
Элад наконец отыскал сальпингу, приложил ее к губам и с силой подул. Над заснеженным плоскогорьем, превозмогая шум ветра, понеслись хриплые, отрывистые звуки.
Меллирены прислушались. Никакого ответа. Элад вновь протрубил команду «подъем». И вдруг откуда-то издалека раздался переливчатый звук флейты.
- Вроде, кто-то есть! – встрепенулся Эпикидид.
Стоявший впереди Телеклид протянул руку.
- Вон там, - сказал он, - за этой рощей. Туда и пойдем.
Юноши воспрянули духом. Через каждую сотню шагов Элад дул в сальпингу, и всякий раз, словно эхо, сквозь шум ветра до них доносился ответный свист флейты. Шли на слух, не разбирая дороги. Миновали группу засыпанных снегом деревьев, завернули за косогор и оказались на поле, с трех сторон прикрытом холмами.
- Вижу двоих! – доложил Зевксидам. Он был самый зоркий в их иле. Вскоре неясные силуэты путников заметили и остальные. С первого взгляда было ясно, что незнакомцы гораздо лучше подготовились к непогоде. Тела их по самые шеи были закутаны в теплые хлайны, широкополые войлочные петасы на головах укрывали лица от снега.
После обмена приветствиями Телеклид первый назвал свое имя, имя отца и обу. Узнав, что перед ними спартанцы, незнакомцы почтительно сняли шляпы. Тот, что был повыше, сказал:
- Я Менестрат, башмачник из Зарака. Иду на ярмарку в Кардамалу. А это мой попутчик Филокл. Мы встретились вчера в Мариосе и решили держаться вместе. В горах зимой лучше не путешествовать в одиночку.
- Так оно и есть, господин, - подтвердил его спутник. – Сам я из Ферапны, а сестра моя вышла замуж в Кифанты. Вот я и ходил ее проведать.
- А не сын ли ты оружейника Панкала? – спросил Телеклид, внимательно вглядевшись в физиономию говорившего. – Твой отец как-то бывал в нашем доме, да и тебя я, сдается, тоже видел.
- У тебя памятливый глаз, господин! – с подобострастным смешком отозвался Филокл (это был невысокий и полный периэк с круглым, безбородым лицом, обладавший высоким грудным голосом). – Ваш батюшка Алкамен не раз имел дела с нашим семейством. Ведь шлемы, которые изготовлял мой отец, прославили его на всю Лаконику. Лестно, что ты меня запомнил.
Иларх кивнул.
- Я и мои люди хотели заночевать в Геронфрах, - сказал он. – Из-за бурана мы сбились с пути. Вы можете проводить нас до города?
- Нет ничего проще! – воскликнул Филокл. – Дорога нам известна. Мы и сами хотим там остановиться. Если тронемся прямо сейчас, к вечеру будем на месте.
Меллирены шумно выразили свое согласие. Добраться до теплого человеческого жилья – это было для них сейчас самым заветным желанием. Телеклид дал знак двигаться. Филокл зашагал рядом с илархом во главе отряда. То и дело он почтительно обращался к нему с какими-то замечаниями, заключая почти каждую свою реплику коротким бабьим смешком. Телеклид покровительственно качал головой и изредка снисходил до коротких ответов. Менестрат, второй периэк, постепенно отстал от своего товарища. Вскоре он оказался рядом с Дамиппом, Антикратом и Эврилеоном, так что те смогли как следует его рассмотреть. На вид Менестрату можно было дать лет сорок пять. У него была длинная, довольно худощавая фигура и умное, хитроватое лицо с живыми, голубыми глазами. Подбородок его оброс густой, клочковатой бородой, но верхняя губа по лаконскому обычаю была чисто выбрита. На правой щеке выделялся длинный, уродливый шрам. Он-то и привлек в первую очередь внимание юношей.
- Ты бывал в сражениях? – поинтересовался Антикрат.
Менестрат погладил рукой щеку
- Это осталось после Коронеев, - сказал он, - память о моем первом знакомстве с фиванцами.
- Мой отец тоже участвовал в этом деле, - с гордостью сообщил Эврилеон. – Только это случилось еще до моего рождения.
- А как тебя звать? – спросил периэк.
Эврилеон назвал себя. Его имя, по-видимому, ничего не сказало Менестрату, потому что он замолчал и в дальнейшем разговоре почти не участвовал. Между тем ила миновала седловину перевала и начала крутой спуск в узкую, окруженную горами долину Эврота. Снегопад сменился тихой моросью. По пути стали попадаться купы мастиковых деревьев и заросли невысокого вечнозеленого земляничника. По обочинам стелился молочай. Впереди за зелеными холмами постепенно вырастал свинцово-синий, с белыми вершинами Тайгет. Его высокие, дымящиеся склоны окутывали плотные облака. Поначалу было очень холодно, но с каждым шагом, приближавшим путников ко дну долины, делалось все теплее и теплее. Порывы ветра не были уже такими пронизывающими. Среди деревьев все чаще встречались развесистые оливы…
Неожиданно Эврилеон остановился, присел на корточки и стал рассматривать свои эмбадесы.
- Вот незадача! – воскликнул он.
- В чем дело? – спросил Менестрат.
- Опять порвался шнурок! Второй раз за три дня. Если не раздобуду в Геронфрах новый, придется идти босиком.
- Дело поправимое! – успокоил его Менестрат. – Я ведь башмачник. Этого добра у меня довольно.
Порывшись в своем дорожном мешке, он протянул юноше длинный шнурок, свитый из тонкого куска кожи. Эврилеон стал быстро перешнуровывать ботинок.
- Послушай, - сказал Менестрат, - десять лет назад я останавливался в Спарте по торговым делам. Одна женщина любезно предоставила мне приют у себя в доме. Ее звали Пенелопой.
Эврилеон поднял голову и с удивлением посмотрел на периэка.
- Это моя мать, - сказал он.
Лицо его собеседника оставалось непроницаемым.
- Значит, ты Эврилеон, сын Пенелопы? – спросил Менестрат.
- Да, если тебе угодно так меня называть! – с вызовом ответил юноша. – Но вообще-то у меня есть отец. Его зовут Мандроклидом.
Он завязал ботинок и быстро побежал вниз по тропе, догоняя ушедшую вперед илу…
Через час с небольшим, уже на закате, они добралась до Геронфр - небольшого городка, знаменитого на всю Лаконику своим высоко чтимым святилищем Ареса. Телеклид велел юношам расположиться на берегу пруда, вырытого вблизи подножья акрополя, Сам он вместе с Филоклом отправился в священную рощу, откуда слышалась музыка и доносились слова гимна отдохновения. (Его по обычаю исполняли каждый вечер, при закрытии храмовых дверей). Горожане не участвовали в процессии. На паперти, между двумя деревянными колоннами, кроме нескольких зевак, видны были только дежурный жрец и сопровождавший его кифаред. Пока продолжалась церемония, солнце, ненадолго показавшееся из-за облаков, медленно скрылось за одной из вершин Тайгета. Небо над городом еще некоторое время оставалось белым, в то время как восток стал быстро темнеть и там одна за другой начали зажигаться звезды.
Голодные и уставшие меллирены стали проявлять нетерпение. Наконец появился Телеклид и приказал им следовать за собой к жилищу младшего жреца, который согласился предоставить им ночлег. Дом, располагавшийся сразу за оградой храма, был каменный, с земляным, плотно утоптанным полом и с тростниковой крышею. Всех жилых помещений оказалось всего две комнаты, скорее означенных, а не разделенных перегородкой, тоже тростниковой. В углу первой из них располагался ярко пылавший очаг, дым от которого устремлялся прямо в широкую дыру, проделанную в крыше. У входа меллиренов встретил сам хозяин, - высокий и осанистый мужчина, успевший сменить свои священнические одежды на теплый хейгидотос. Из-за спины его выглядывала молодая женщина, с тепло укутанным ребенком на руках.
Телеклид велел разгрузить мула, а само животное накормить. Пока Дамипп и Антикрат переносили в дом поклажу, Эврилеон повел мула к сараю. Короткие зимние сумерки уже закончились. На улицы города опустилась плотная тьма. Завернув за угол дома, юноша почувствовал, что возле сарая кто-то есть.
- Нет причин для беспокойства, мой друг, - услышал он голос Филокла. – Я сделаю все, как договорились.
«Не иначе, это наши периэки, - подумал Эврилеон. – О чем это они, интересно, договариваются?»
- Ты сам знаешь, - отвечал собеседник Филокла. – Какие важные люди участвуют в этом деле. Не может быть и речи о провале. Ты должен очень постараться.
Голос говорящего был низкий, сипловатый и совсем не походил на голос Менестрата. Кто же это мог быть? Эврилеон прижался к стене, рассчитывая услышать продолжение разговора. Возможно, ему бы это удалось, но тут голодный мул переступил с ноги на ногу и громко, с хрипом выдохнул воздух.
- Кто здесь? – тревожно спросил Филокл.
- Это я, дядя! – громко отозвался Эврилеон. – Где здесь можно поставить мула?
- Конюшня рядом, иди прямо на меня.
Когда юноша подошел к сараю, он встретил там одного только Филокла. Второй говоривший бесследно исчез.
Словарь терминов http://www.proza.ru/2011/04/01/346
Гл. III. http://www.proza.ru/2011/04/01/344
Перекресток эпох http://www.proza.ru/2015/08/24/345