Он писался в два этапа, с перерывом, вероятно, в год или два. Первый вариант совсем простенький. Имя героини вначале было Луиза. Я взяла более поздний вариант - вероятно, тогда мне было лет четырнадцать. Орфография и пунктуация сохранены.
(Интересно, что уже тогда мне нравилось вводить в произведение персонажей из разных стран. Здесь - Италия, но героиня испанка, и у главного героя тоже испанское имя. В общем, странная мешанина...)
В окрестностях Неаполя стояло старинное поместье испанского гранда...
1. Девушка.
...В самой глухой части поместья, рядом со старым прудом, стояла разрушенная беседка, скрытая от недобрых глаз густой зарослью диких роз. Лишь тонкая нить почти заросшей травой тропинки вела в эти одинокие места, где только птичье пенье нарушало тишину. Одна уцелевшая мраморная колонна, покрытая слоем грязи, поднимала вверх своё бесформенное, изъеденное годами тело, возвышаясь над кустами. Она повидала здесь на своём веку много любовных свиданий, вздохов, слёз и признаний.
В описываемый день около беседки не было одиноко. К колонне была привязана белая арабская кобыла, тонконогая и сухощавая, как это и свойственно этой благородной породе. Она косила тёмным глазом, вскидывала голову и по временам тихо ржала.
Лошадь была не одна: около пруда, в тени старой сикоморы стояла, закутавшись в плащ синего бархата, женщина. Капюшон плаща закрывал ей лоб, но чёрные большие глаза сияли (возможно, от слёз). Она стояла долго, но очнулась от призывного ржанья белой кобылицы.
- Ах, Бианка, тебе надоело ждать? — спросила женщина голосом нежным, звонким и молодым. Две птицы, услыхав человеческий голос, сорвались с ветки и с пронзительным криком улетели в чащу кустов. Женщина вздрогнула и обернулась; капюшон упал ей на плечи и длинные, тёмно-каштановые волосы, не свойственного испанкам цвета, рассыпались по плечам. Но большие, чёрные глаза смотрели не в сторону улетевших птиц, а на узкую дорожку тропинки. На ней в восхищении замерли два всадника, ослеплённые красотою девушки. А она вдруг покраснела и, быстро накинув выдавший её капюшон, вскочила на Бианку, которая, почувствовав маленькую и крепкую ручку всадницы, понеслась прочь от развалин беседки. Всадники, ещё мгновение провожавшие её взглядом, повернули коней.
- Не лучше ли было нам, дон Луис, уехать? Ведь вам неприлично было бы появляться в Неаполе в таком виде.
- Жак, - отвечал другой всадник, до бровей закутанный в плащ. — Жак, едем за этой прелестной нимфой.
- О, мой принц! Вам предназначена другая.
- Жак, прошу, не напоминай мне об этом.
Всадники молча продолжали путь...
2. История Ромен.
Ей было 4 года, когда умерла мать, а вместе с нею ушло из жизни Ромен веселье. С детства девочка испытывала чувства одиночества. Не раз кучер Луи заставал её где-нибудь у реки или в лесу, когда прогуливал коней. ( Мать Ромен была француженкой, - от неё Ромен унаследовала свои прекрасные каштановые волосы, она же привезла с собой в Италию слуг из Франции.) Старшая сестра — Доротея — жила в Неаполе, и лишь после смерти отца приехала в поместье. Ромен отличалась смелостью и красотой. Пожалуй, испугалась она за свою жизнь всего один раз. Вот как это было.
В 7 лет девочка решила научиться ездить верхом. В конюшне она была часто и выбрала для своей цели рыжего Ирландца — упрямого, злого и сильного коня. Рано утром Ромен пробралась в конюшню и надела на лошадь узду. Схватившись за неё, она вскочила с ловкостью белки на коня. Ирландец заржал и вылетел из конюшни. Ромен успела увидеть, как проснулся и вскочил конюх. Он видел Ромен, которая мчалась верхом, вцепившись в гриву коня и широко открыв синие глаза. Но Ромен не боялась в тот миг; о, она чувствовала, что едет, летит! Впереди был высокий плетень. Ирландец уже не мог остановиться. Ромен обхватила его шею и крепко зажмурилась. В тот же миг, она поняла, что конь прыгает. И она испугалась, но уже на другой стороне плетени. Испуг придал ей силы: она повернула коня и заставила его перейти на шаг. Вскоре она увидела 8-9 человек, которые помчались за ней. Так Ромен научилась ездить верхом.
Отец Ромен умер, когда ей было 12 лет, а Доротее — 17 лет. С потерей отца на девушек возлагалось тяжкое бремя управления поместьем. 17-летняя Доротея взяла в свои руки бразды правления. Ромен помогала сестре во всём - она думала, что всегда будет жить в этом тихом уголке Италии. Но скоро случилось непредвиденное — Доротея... влюбилась! Да-да, и, как считала Ромен, любившая говорить ясно и точно,
« по уши». И в кого?!! В мерзкого итальянишку, Марчелло!
По представлению Ромен, это был самый ужасный, гадкий, глупый и мерзкий человек на Земле. Волосы у него были рыжие и, как мочалка, свисали вниз. И глаза у него были узкие, хитрые... Как его сестра выносит? Слуги также ненавидели Марчелло, а особенную ненависть питал к нему кучер Луи, хотя и сам не мог объяснить, что отвратительного в этом рыжем итальянце. Хуже всего было в нём то, что он был вовсе не равнодушен к Ромен. Девушка много раз замечала, что Марчелло, когда разговаривает с Доротеей в её присутствии, бросает на неё весьма красноречивые взгляды, от которых она невольно краснела и отворачивалась, и чем дальше продолжались приходы итальянца, тем смелее становился этот взгляд.
Но особенно страдала от этих пламенных взоров Доротея. Честная, добрая девушка, она не могла взять в толк то, что поняла Ромен — что её жених приходит в их дом не ради неё, а ради сестры, Ромен, - и очень страдала, хотя и молча.
И тогда сёстры решили, что Ромен уедет в город к каким-то дальним друзьям отца, которые много знали о девушках по письмам.
- Ты никогда не была в Неаполе, - сказала Доротея, - полюбуешься на королевский дворец, на залив... Что ещё нужно девушке, воспитанной в загородном поместье?..
Ромен и сама была согласна с Доротеей, но не из любопытства к прекрасной столице Неаполитанского королевства. Выносить ухаживания Марчелло она уже не могла.
3. Две сестры.
Ромен никогда не заставали врасплох в лесу. И сейчас, выехав на знакомую широкую аллею, ведущую к старинному особняку, она невольно устыдилась своего бегства. «Зачем я убежала? Ах, как горько я раскаиваюсь в этом! Да и что могло меня так напугать? Эти два незнакомца? Но ведь это же не разбойники и не грабители. Возможно, это просто местные охотники... Вряд ли. Что же привело их к моей полянке? Ах, боже, они ведь видели меня! А может быть, нет. Я же так быстро опомнилась!..»
Раздумья девушки прервал радостный крик. По аллее бежала навстречу ей красивая девушка в лёгкой накидке с развивающимися чёрными волосами и выразительными чёрными глазами. Ещё секунда — и Доротея ( ибо это была сестра Ромен) уже обнимала молодую испанку.
- Я искала тебя везде, милая Ромен... Тебе пора ехать. А вот и твой слуга, конюх а также твой cicerone. Подойди сюда, Луи. Когда-то он был моим проводником в Неаполе, теперь пусть послужит тебе.
- Да-да, я всегда готов служить вам, г-жа Доротея, а ещё более — младшей госпоже, - с радостью отозвался молодой кучер.
- Хотя мне и жаль расставаться с тобой, - продолжала Доротея. — Но Марчелло...
Здесь она запнулась и замолчала, но Ромен и Луи всё поняли, и Ромен тихо сказала кучеру:
- Нет, Луи, Марчелло никогда не будет хозяином этого замка, никогда, никогда! И его люди никогда не осквернят своим присутствием наш дом!
Конюх только кивнул. Он был рад, что молодая хозяйка согласна с ним. В это время к дому подъехал изящный экипаж, запряжённый парою блестящих жеребцов с лоснящеюся шерстью. Они нетерпеливо ржали и били копытами в землю. Со слезами на глазах Ромен попрощалась с сестрою, со слугами и собаками, с конями. Наконец экипаж тронулся. Закусив губу, Ромен хлестнула Бианку, чему та несказанно удивилась, и помчалась по пыльной дороге. Лишь на повороте она оглянулась на с детства знакомые аллеи, на убегающий в глубину парка ручей и на возвышающийся над деревьями, как луна возвышается над звёздами, особняк, в котором мирно и тихо провела она своё детство. И вновь, про себя, повторила слова: «Нет, никогда, противный Марчелло, не достанется тебе это поместье, никогда!»
4. Королева Неаполя.
Синьора Калетти по праву считалась королевой Неаполя, - и не только из-за своей чудной красоты, но и оттого, что она была невестой дона Луиса — принца Неаполитанского, самого прекрасного юноши Неаполитанского королевства. Так как обручили маленькую Розу с Луисом ещё в младенческом возрасте, король да и все другие были весьма рады, когда прелестная золотоволосая девочка превратилась в гордую красавицу с пламенным взором.
Многих неаполитанцев лишил покоя этот взор! Тысячи мужчин готовы были броситься в огонь ради красавицы, тысячи были готовы отдать жизнь за одну улыбку гордой неаполитанки. Но ни одного из этих тысяч не удостоила и взглядом сеньора Калетти.
Что были ей эти тысячи, когда только одного жаждала она, но жаждала напрасно — любви дона Луиса!
Сколько было истрачено понапрасну бумаги, нарядов, улыбок! Принц, конечно, разговаривал, танцевал с нею, но — увы! — всё это он делал равнодушно, как и со всякой другой знатной дамой, а разве этого она добивалась? И лишь одно радовало её — ведь она обручена с доном Луисом и каждый день приближает минуту их свадьбы.
Так думала синьора Калетти, сидя вместе с другими дамами в зале утренних церемоний — неизменной части каждого утра в королевском дворце. Роза то и дело поглядывала на роскошную дверь, ведущую в королевские аппартаменты. Рядом с нею сидели две болтливые придворные кокетки, и без устали щебетали, изредка обращаясь к юной красавице: «Не правда ли, синьорина?» или : «Ведь это так, сеньора Калетти?», страшно надоедая девушке.
Но в этот миг она увидела его, и её глаза вспыхнули нескрываемой радостью. Роза заметила, что принц задумчив и печален, хотя обычно он всегда был весел; его взгляд скользил по лицам придворных, словно ища кого-то. Удивлённая Роза начала искать в толпе, окружавшей дона Луиса, молодого его слугу Жака, чтобы спросить его о странном поведении принца, но не увидела его и ещё больше забеспокоилась. Элиза, юная служанка гордой синьорины, тоже искала Жака — они любили друг друга и не скрывали этого, так как и между ними, и между их родителями всё было уже решено.
Но в это время началась утренняя церемония. Если бы мы захотели подробно её описать, то на это ушло бы очень много времени. Всю церемонию Роза едва простояла, не спуская глаз с принца, а по окончании подошла к нему.
- От чего вы так грустны, ваше высочество? Вас что-то беспокоит?
Юноша вздрогнул и посмотрел на Розу так, как-будто бы только что очнулся от крепкого сна. Он хотел что-то сказать, но вдруг глаза его зажглись. Оглянувшись, Роза увидела усталого и запылённого Жака, который делал принцу какие-то знаки рукой. Чтобы не мешать их разговору, девушка отошла к окну, а когда повернулась, то ни дона Луиса, ни Жака в зале уже не было.
5. Встреча.
Если бы мы могли в то утро окинуть взглядом одну из дорог, ведущих в Неаполь, то увидели бы на ней четверых людей; они летели на конях навстречу друг другу и неминуемо должны были встретиться. Лицо, к которому они так спешили, ехало по направлению к Неаполю. Это была Ромен. Ничего не подозревая, она спокойно ехала на Бианке, то и дело останавливала лошадь и с восхищением оглядывалась вокруг. Те места, ещё не тронутые топором дровосека, были поистине прекрасны: яркие лучи скользили между ветвей столетних дубов, которые образовывали зелёный свод над дорогой ; птицы пели так звонко и радостно, что сердце молодой испанки пело вместе с ними.
Но тут, прервав сладостные мысли Ромен, позади неё раздался топот копыт; девушка оглянулась, и с удивлением узнала в приближающемся Марчелло. Взмыленная лошадь, проехавшая около 6 лье, резко затормозила около неё. Марчелло схватил Ромен за руку и, пытаясь стащить её с коня, прохрипел:
- Будь моею женой, прелестная Ромен! Поедем со мной!
Девушка, уже пришедшая в себя, отчаянно сопротивлялась, но не кричала, пытаясь вытащить из-за корсажа кинжал; Марчелло уже почти стащил её с Бианки, но вот во второй раз послышался топот копыт. Марчелло, чувствуя, что добыча готова уплыть из его рук, в ярости прорычал что-то, но тут над его головой сверкнул обнажённый клинок; итальянец отпустил Ромен и пришпорил своего несчастного скакуна. Бедная лошадь повернулась и, теряя последние силы, понеслась в чащу.
Ромен, отнюдь не боязливая по природе, мгновенно пришла в себя, и взглянула на своего спасителя. Взгляд её чёрных испанских очей встретился с холодным голубым огнём, сверкавшим в глазах незнакомца, - красивого молодого человека лет 20.
Из-за прямого носа, сжатых губ и блестящих чёрных локонов, падающих на открытый лоб он казался старше своих лет, а стальной блеск во взгляде выдавал в нём суровую и сильную натуру. Но холодный взор молодого человека мгновенно вспыхнул, глядя на Ромен. Девушка, почувствовав, что незнакомец смотрит на неё, не смогла удержаться от гнева:
- Вы, кажется, куда-то спешили?!!
Юноша ответил Ромен:
- Плохо же будет людям, которые спешат по своим делам, если им на дороге будут встречаться такие (он подчеркнул: «такие») приключения!
Ромен молчала, но не потому, что ей нечего было сказать, - о нет! — а из гордости. Стиснув зубы, чтобы не ответить дерзостью, девушка тронула Бианку и та пошла ровной иноходью.
Сделав так, Ромен думала, что услышит сзади стук подков лошади незнакомца; но, по счастливой для него случайности и у него был иноходец. Пустив коня иноходью, Ромен жестоко ошиблась. Молодой человек понял её хитрость и сделал то же самое. Таким образом молодая испанка не слышала копыт его лошади.
Ромен страстно желала обернуться, но гордость мешала ей; но проехав около половины лье она не выдержала и обернулась. Увидев позади незнакомца, она пришпорила Бианку, но тут же остановила её: лес раздвинулся, и впереди показался величественный и прекрасный город — Неаполь.