Никто не знает, что случится, если он окажется на другой планете. Мало того, мы старательно отгоняем подобные мысли, боимся неизвестности.
Однако, придя домой, я оказался наедине с холодными стенами и смятым клочком бумаги на столе:
Уехала. Вернусь. Скучаю.
Жули.
Я вздохнул и бросил записку на пол. Она всегда так писала: отрывисто и бездумно. За это, наверное, её и полюбил. Я сел за стол, заваленный исписанными листами, отломил кусочек кекса, почувствовал вкус шоколадной глазури, медленно растворяющейся на языке, и уснул.
На мгновение я почувствовал, что проваливаюсь. Ноги тонули в чём-то вязком и липком, и я долго не мог сдвинуться с места. Наконец, когда всё-таки получилось оторвать ногу от земли, я понял, что остался без кеда.
- Дяденька, а чего вы забыли в тесте?
- В тесте? – воскликнул я от удивления и оглянулся. Передо мной стояла маленькая хрюкоединка. Неопрятно зачёсанные кудрявые волосики торчали во все стороны, отчего малышка казалась ещё более нелепой.
- Вы, дяденька, вот уже целый день стояли в тесте, из которого скоро будут делать пирожки, и даже не пытались выбраться.
- Целый день? Я ведь только открыл глаза. Или у вас тут время так быстро бежит?
- У нас вообще нет времени.
- Что?
- А разве вы не умеете жить без времени?
- Нет. Я всегда хожу с часами, чтобы не опоздать.
- Ах, как жаль! И вы никогда-никогда их не выкидывали?
- Зачем?
- Чтобы насладиться жизнью: лежать на песке, наблюдать за облаками, мечтать?
- Нет, у меня на это совершенно нет времени.
- А сейчас у вас нет часов?
- Нет, - растерянно пробормотал я, щупая карманы.
- Так это замечательно. Я покажу вам, как это – без времени.
Я улыбнулся и пошёл босиком вслед за хрюкоединкой, уже бежавшей по вафельной дороге.
Еле успевая за малюткой, я слушал хруст под ногами и удивлённо оглядывался по сторонам.
- Где мы находимся? – спросил я.
- Во Вселенной Ам. Вы никогда про такую не слышали? Здесь нет морей и можно летать, просто закрыв глаза.
Хрюкоединка прыгнула на плитку вафельной дороги, и отломившийся кусок вафли перевернулся в воздухе и оказался у неё во рту.
- Фанильная, - пробубнила она.
- И на какой планете вы бы хотели побывать? Может, там, где летают шоколадные
канарейки, или нет. Вы любите печенье? Конечно, любите. И чего я спрашиваю. Мы полетим на планету Хрустящих Печенюшек.
И не успел я опомниться, как сумасшедшая спутница дёрнула меня за руку, и мы очутились на хрустящей планете.
Печенька с глазурными лучиками ярко светила на небе. Облака из слоёного теста лениво проплывали над горизонтом. На улицах толпились причудливые крекерные домики. Моё внимание привлёк самый высокий из всех. Его хрустящие кирпичики были усыпаны маком, а крыша почти что упиралась в небо.
- Вот бы туда забраться, - не успел подумать я, как кто-то опять дёрнул меня за рукав.
Через секунду я открыл глаза и понял, что стою на крыше того самого макового великана.
- Мечты. Они всегда сбываются, стоит только закрыть глаза, - сказала хрюкоединка и заулыбалась. – Как вы думаете, какое небо на вкус?
Я растерялся:
- Не знаю, не задумывался над этим.
- Ну, так попробуйте. Вот чудной: стоит, уткнувшись головой в небо, и не хочет его попробовать.
Хрюкоединка (здесь как никогда будет уместно определение сумасшедшая) встала на цыпочки и лизнула языком проплывавшее мимо облако.
Я последовал её примеру. Конечно, на цыпочки мне не нужно было вставать.
- Странный вкус у него, у облака, - пробормотал я.
- А по-моему, очень даже обычный. Или вы что, никогда не пробовали облако? Чем вы занимаетесь на этой вашей Земле? Ладно, не отвечайте. Я всё поняла. – И малышка уверенно заключила: «Ничем».
Некоторое время мы наблюдали за облаками. И как я раньше не замечал, что облака так необычно плывут по небу. Сливаются друг с другом и никогда не толкаются.
« Расползались тут, как тефтели в борще, быстрее, быстрее», - послышалось сзади.
- Это солнце проснулось, - ответила хрюкоединка, взглянув на моё перекосившееся лицо.
Я обернулся. На небо забиралась огромная печенька. Своими хрустящими лучиками,
покрытыми сливочной глазурью, она раздвинула облака и, наконец, усевшись, поправила жёлтую кепку: «Фу, теперь можно и посветить. А вы чего на крыше делаете?»
- Мы тут решили облака попробовать.
- Это можно, - успокоилась печенька. – А то надоели уже, плавают туда-сюда. Ладно, слезайте. Не отвлекайте меня от работы.
Мы закружились в воздухе и вскоре оказались на белоснежной планете.
Домики, сложенные из сладких белых кубиков, гордо поднимали вверх свои головки и поправляли зефирные шляпки. По сахарным улицам проплывали хрюкоеды. Они изящно отворачивали светловолосые головки, стараясь делать вид, что не замечают нас.
-Вы не обращайте внимания, на планете Белоснежной пастилы все такие. Скоро будет марафон по поднятию пастилковых носов. Хотите поучаствовать? Только вот что вы будете поднимать. Нос-то у вас не из пастилы, - смутилась хрюкоединка. - Придумала: мы скажем, что ваш нос похитил злодей с планеты дурдоедовых конфет и что вам срочно нужно выдать новый. Как думаете, вам выдадут?
Мы засмеялись и зашагали вперёд по сахарному тротуару. В цветниках по обочинам изгибались капризные лилии и розы. Фонтаны-ракушки шаловливо разбрызгивали миндальное молоко. Крупные капли попадали на мои кеды, и вскоре ноги совсем промокли.
- Думаю, нам нужно оседлать зефирного фламинго.
Надо заметить, что в этот раз я уже не сильно удивился подобному заявлению, наоборот, любопытство разгоралось в предвкушении нового приключения.
Я хотел тут же спросить, где его оседлать, как вдруг что-то врезалось в мою спину и упало под ноги. Это был фламинго. Бледно-розовая птица открыла клюв и хрипло произнесла:
- Прошу прощения, я немного замечтался. Куда полетим?
- На планету Пёстрых Леденцов, - вскрикнула хрюкоединка.
- Ясно. Значит, я так и не высплюсь сегодня. Ну ладно, залезайте.
Мы сели на птицу. Хрупкая, она с удивительной лёгкостью вспорхнула и понесла нас.
Мгновение полёта. Казалось, я всю жизнь прожил ради этого. Непослушные волосы путались в ванильных облаках, руки поднимались вверх: они хотели обнять целое небо.
Возможно, люди открыли космос, чтобы бежать от времени. Найти маленький островок безмятежности в океане спешащих кораблей. Время требует слишком много: успевать за ним. Но ведь каждому иногда хочется закрыть глаза и оказаться в своём сказочном мире. Вселенная для того и была создана, чтобы каждый придумал её заново.
Бледно-розовый фламинго постепенно начал снижаться. Мы приближались к огромному леденцовому шару.
- Самая пёстрая планета, - объявила хрюкоединка. – Правда жители этой планеты сплошь покрыты банановыми бородавками, но они ужасные весельчаки. Вы с ними подружитесь.
Фламинго тем временем приземлился посреди голубого поля:
- Всё, решено. Больше перевозками не занимаюсь, так и до сколиоза недалеко.
Вдруг что-то хлопнуло. В воздух поднялось облако из перьев. Когда оно исчезло, на его месте висел парашют.
- Залезайте скорее, - фыркнул он, выплюнув изо рта зефирное пёрышко.
На леденцовом шаре пахло малиной. К тому же он был таким скользким, что не успел я сделать и пару шагов, как сразу же упал. Моя спутница прыснула со смеху:
- Забыла предупредить, что нужно прихватить коньки.
Повсюду скользили бородавчатые хрюкоеды. Забавные существа подпрыгивали на разноцветных стеклянных бугорках, пропадали из виду и тут же появлялись, выкрикивая странные словечки. Их возгласы сливались с непонятно откуда взявшимся жужжанием. Я поднял голову и увидел зелёного жука.
- Он не кусается?
- Вы что такое говорите? Он сейчас обидится. Леденцовый жук – самое вкусное лакомство. Попробуйте.
Я потянулся за зелёным лакомством, но оно увернулось. Всё замелькало перед глазами. Я свалился с шара и, перевернувшись в воздухе, упал на кровать.
С кухни доносился шум, похожий на то, что кто-то размешивает сахар в чашке. Жули… Она вернулась.
А всё-таки реальность не зря существует: она позволяет закрыть глаза и представить маленькую планету, на которой нет времени.