Свинина-2.
Со вторым петухом и подпрыгнул. Дале тянуть-то нельзя, до городу шестьдесят километров и два КПП гаишных.
Бодренько так подпрыгнул. Самогонка у Фроськи отменная, голова с неё светлая утром, тока духан и выхлоп небольшой имеитца.
Ну, с выхлопом знаим, как бороться. Накатил соточку, закусил вчерашней свининой, а потом подсолнечного маслу, тоже сотку, и сымочков чишшенных. Всё. Нет выхлопу. Ни один гаец не достебаится.
Тут токо одно дело. Штоб, значит, нижню-то фортку не пробило. У свояка желудок слабенький, так ему энтот рецепт не подходит.
Машину выгнал. Фроська мясо крапивой переложила, для лучшого сохранения, и перекрестила на дорожку. Я к свояку-то и двинул.
Свояк, понятно дело, ишо почивает. Я его из постеле-то вынул, он токо тёплые кальсоны успел поддержать. У него какое дело? Жара не жара, а он тёплые кальсоны не сымает. Коки свои бережёт.
Я ему на это скоко раз говорил:
-Смотри, протухнут.
-Ничё, - отвечает, - у кальсониев тёплых оберегаюшший эффект.
Вобщем, вынул, а он всё ишшо лыка не вяжет. Пришлось пять раз в бочару с водой окунать.
Очухался, оделся, поехали.
Первый пост на выезде из району. Там свои гайцы стоят, знакомые.
Остановили, спрашивают:
-Куды, Семён Иваныч, лыжи-то навострил?
-Дак на базар, - отвечаю, - Борюньку-то забил, теперь надо оприходовать.
Гаец палкой махнул, козырнул, на послед сказал токо:
-Иваныч, ты этому, Вене, закусить чё дай, духан от него такой – с ног сшибает. Смотри, и тебя городские заметелят.
Точно, на городском КПП останавливают. У них уж и название новое – ДПС. Мужики в посёлке расшифровали – дай постовому сотку.
Веня, свояк, ужо прочухался немного на ветерке. Гайцы подходят, документы мои проверяют. Спрашивают:
-Чё в багажнике-то везёте?
Тут свояк в окошко высовывается и так авторитетно заявляет:
-Борьку, трупака, везём!
Гайцы переглянулися. Автоматы свои тупорылые передёрнули, отошли на пару шагов и кричат:
-А ну, выходи по одному! Ты, мудак маленький, - это свояку, значит, - у машины стой. Ножки шире, ручки в гору! А ты, - это уж мне, - давай шустро багажник открой!
Открываю багажник труженицы моей, четвёрки, а оттуда на гайцов Борина грустная морда зырит.
Гайцы нервно улыбнулись. Вене по почечкам автоматом проехали и убеждают:
-Ты, мужик, зря так шутишь! Смотри, так и без зубей можно остаться.
Веня жопой-то серьёзно заёрзал. Не всё ж ему смехунёчки устраивать. Я даж опаснулся, не случилось бы расслабления.
Ничё, отъехали. Я аж перекрестился и такого леща свояку отвесил, чё у него слёзы сыкнули. Обиделся, отвернулся, до самого рынку не разговаривали.
Перед рынком остановились. Я остался свинину охранять, а свояк на рынок помчался с местом определяться, весы получать и прочую трехомудию.
Наконец и с местом определились и свинину перенесли. Стоим в мясном ряду в белых куртках и колпаках белых, чё те поворёшки в столовой.
С утра-то в субботу народу мало, ишо не выспались городские-то, не спешат к рынку. Цену как у всех выставили – по тыщу сто за кило.
В одиннадцатом часу кепки-аиродромы появились. Прошли по рядам, позыркали.
После них чё-то все продавцы засуетились, стали ценники переделывать, цену аж на двести рублёв подняли.
Свояк тож, было, засуетился.
-Ша! – Я ему заявляю. – Так до вечеру простоим и не продадим четверти даже!
За всё-то утро всего два куска и продали. Одним словом, цену прежню оставили.
Тут дело-то завертелось. За час Борьку спровадили. Тока копыты остались, полбашки и немного рёбер. Чесно сказать, Борька мясистый был, и сало на спине и боках не толстое, с тройной мясной прожилкой. С такой, с какой хохлы солить и коптить любят.
Подходит тут аиродром-кепка. Пальцем поковырял в мясе.
-Пачиму, - спрашивает, - на масо цина малэнькая? Пачиму цену нэ поднял, как осталные?
Я чуть из-за стоики не выпрыгнул. Абыдно, панимаишь, стало.
-Почему вопросы задаёшь? – Отвечаю. – Моё мясо, цену потому сам назначаю!
-Ай! – Говорит. – Ти што нэ знаишь, што цену мы тут назначаим? За самовольство половину дэнег отдашь!
Зло на меня накатило.
-А это видел! – Кричу и фигуру неоднозначную из пяти пальцев к его физии приставляю.
Отшатнулся аиродром. Кепка на лысый затылок съехала, брови запятыми квёрху загнулись, а усы, наоборот, к низу.
-Зачэм такой смэлый? – Марку аиродром держит, а язык всёж плохо со страху ворочается. – Всо равно дэнги отдашь, токо быть будэм!
-Иди ты на …! – Посылаю его по известному адресу и топориком замахиваюсь.
Он, ноги в руки, и по проходу умчался, токо узкая евонная жопа мелькала.
Я лоб-от утёр. Тож ведь немного переволновался.
Ишо малёхо постояли. Остатки распродали.
Свояк быстренько сдал весы и остальную трехомудию, прискакал радостный.
-Ну чё, Сеня? – Спрашивает. – Самое время Борюсю в ресторанте обмыть.
-Не-а, - отвечаю, - ресторант отменяется. Дома обмоем. Щас по рынку пройдёмся и домой.
Погрустнел свояк, отвернулся. Да куды денешься с подводной лодки.
Деньги-то я в карман в трусах спрятал. Надёжно так и спокойно.
Идём по рынку, глаза в разны стороны разбегаются. Чё токо нет. Челноки ну всем торгуют.
Взглядом за шубу норковую зацепился. Фроська всю жизнь про таку мечтала. Во, думаю, зараз жёнке-то подарок и сделаю.
-Чё, - говорю, - продаёте шубу-то или как?
-Ясно дело, продаём, - отвечают и начинают шубу-то на все лады расхваливать.
Послушал я.
-Всё, беру, - заявляю.
Тётка-продавшица пошшитала.
-С вас, мушшина, сто шисят тысяч.
Я чуть не присел в лужу. У нас и деньгов всего восимдесят тысяч с шем-то.
-Не, - выдыхаю, - стока у нас нет.
-Не переживайте, мы вам скидочку сделаем. Тысяч десять.
-Всё равно, - говорю, - не хватит.
И уходить уж собрался.
Женщина выпрыгивает, за руку хватает:
-Не спешите, - кричит, - у нас разные есть, и даже в два раза дешевше.
-Ну, - говорю, - в два раза дешевше и показывайте.
Она в контейнер забежала. Кричит:
-А размер, размер-то какой?
Вспомнил, што Фроська пальто-то пятидесятого размеру носит.
-Дак, - говорю, - пятидесятый размер, а росту вон как свояк будет.
Выташшила тётка шубу. Странная шуба. Вроде серая, но вся из цветных кусков собрана: красных, коричневых, зелёных, синих. Вобшем, сплошное непонятие.
-Ты чё, тётка, принесла? – Спрашиваю, - Кто ж в деревне в таком чуде ходить будет?
-Ничё вы, мушшина, не понимаете, - возражает, - это щас самый пик моды – разноцветная шуба. Привезёте жене, так она единственной красавицей на всю деревню будет. А то, што дёшево, так из кусочков она. Вы ж сами сказали, што у вас всего восемдесят тыщ.
…Ну, уговорила, одним словом.
Положили шубу в пакет красивый и на выход почапали.
Идём по рынковому двору, штоб к машине поскорее добраться. Вдруг сзади тормоза взвизгнули.
Оглядываюся, чёрна волга останавливается. Из неё три аиродрома вываливают. Два-то так, вертолётны площадки, а третий – Пулково. Под фурагой от дожжа самому спрятаться можно.
Двое-то так интересно монтировками поигрывают, а главный интересуется:
-Ти дэнги приготовил? Давай суда!
Я по сторонам зыркаю, хотел приметить, што для зашшиты прибрать. Смотрю, свояка-то и нет. Он уж за тридцать метров, у самого выхода, пятками сверкает. Оглянулся, кричит:
-Держись, Сеня! Я щас за подмогой сбегаю!
«Куда, - думаю, - побежал? За шисят километров што ли? Дак не успеют!»
Ясно стало, што самому обороняцца.
Я так тактически к забору отступаю, штоб, значицца, с тылу не обошли.
Дошёл, справа поддонов кучи свалены, слева баки мусорные, а сзади забор бетонный. Легше стало.
« Не обойдут, - думаю, - а с фронту хрен возьмут!»
А тут ишо брус сломатый под руку попал – десять на десять и почти полтора метра. Совсем полегчало.
Стою, радостный… Взлётные-то плошшадки мнутся, подходить не решаются. А аиродром к машине кинулся.
Подъезжает. Решил, видно, бампером-то к забору прижать.
Фига ему. Я один-то конец бруса в забор упёр, а другой – машине в морду. Он газует, а толку? Сам ничё понять не могет.
Погазовал малёхо, но сдался, заглушил машину.
Но тута главная артелерия подошла. Такой амбал из машины вылез – мама не горюй! Знаете, какие мужики у японецов талкаются? В суме ихней, што ли? Во, такой же! На полголовы выше, а уж весом, дак точно на полцентнеры тяжельше. Морда в два раза ширше моей и красная. Отодвинул взлётного в сторону и ко мне пробираитса.
Чё, думаете, испугался я? Да ничуть! Зараз вспомнил, как в армее, в десантуре, инструктор по рукопашке драться учил.
Пока мужик-от замахивался, я под него подсел, а затем и на машину кинул.
То ле я уж ослабел, а могет и мужик слишком тяжёлый оказался – удалось его токо на переднее стекло и капот забросить. Ну, ему-то и этого хватило. Стекло-то выбил, а капот покорёжил, да так, што аиродромы со страху монтировки покидали и тёку.
Ну, преследовать не стал. Чёрт, думаю, с ымя. Подобрал кошёлку с шубой и к машине двинул.
У машины свояк переминается.
-Чё, - говорю, - убёг-то?
-А я в тебе, Сеня, - ухмыляется, - и не сумневался. А отошёл потому, што под твою горячу руку поопасался попасть.
Обратно-то спокойно доехали. Дома со свояком Борюсю уж и отметили, как следовает.
А шубу Фроська сначала и носить не хотела. Но зимой всё ж примерила. И теперь уж десять лет как в ней шшеголяет…