Я знаю её около трёх лет, но мы никогда не были близкими подругами. И даже просто подругами не были. Здоровались, улыбались друг другу и садились за свои студенческие парты. «Привет-привет». И ни одного вопроса или ответа более. И всё же мой взгляд останавливался на ней невольно. Не знаю, что было тому причиной – необычность ли её внешности, или что-то ещё. Казалось, сквозь её тонкие черты проглядывала какая-то не броская, чуть заметная, но всё же ощутимая сердцем тайная глубина, коей носители её обыкновенно не спешат делиться с другими. Её хрупкая фигурка и явно монголоидные черты лица – явление, достаточно редкое для наших широт, основным населением которых являются люди крепкие и ширококостные. И среди этого окружения она была сродни маленькому бриллианту, брошенному кем-то по случайной оплошности в груду крупных поделочных камней…
Она работает в ювелирном магазине, пытается совместить работу с учёбой и от этого всегда выглядит уставшей.
Мы оказались вместе на постсессионной практике, которая состояла в том, чтобы сидеть с утра до ночи в душном маленьком кабинете, перебирать деловые бумаги и изредка отвечать на телефонные звонки. И даже среди этих звонков в основном были те, кто попадал не туда. Вот и сейчас раздался очередной такой звонок, и она сняла трубку.
Разговор длился недолго, всего пару минут. Но за это время я успела заметить, как выражение её лица посекундно менялось от радостно-насмешливого до притворно-скучающего и обратно. Столь же выразительной гаммой полутонов играл её голос.
Когда она положила трубку, я рассмеялась:
- Бьюсь об заклад, ты сейчас говорила с мужчиной!
- Да, а что, я как-то по-другому говорила?
- А-то! – тряхнула я головой.
- Ну, я же женщина, - она чуть смущённо опустила глаза.
- Вижу! – задорно бросила я - Я так не умею.
- С мужчинами?
- Ни с кем.
- Почему?
- Не люблю.
В комнате невидимой дымкой повисло молчание. Я решилась его прервать.
- Слушай, - вдруг задумчиво спросила я, - вот если бы тебе сейчас дали на три дня идеального человека, какого ты сама хочешь, а потом, после этих трёх дней вы расстались бы навсегда, что бы ты подарила ему на память?
- Себя, - медленно произнесла она и затем добавила чуть слышно, будто бы боясь меня обидеть: - ты жестокая…
- Я?
- Ты собираешься подарить мне на три дня любимого человека, а потом отнять его навсегда. Я не смогу жить после этого.
На её глаза навернулись слёзы, и эта её реакция была столь сильной и внезапной для меня, что я пожалела о своём вопросе:
- Прости.
- Знаешь, - она говорила всё столь же медленно и тихо, - у меня был такой мужчина. Я говорила себе: «только не влюбись, только не влюбись», а вот взяла и влюбилась. Он был для меня тем самым «идеальным человеком». Я была готова прожить с ним всю жизнь. Но знаешь, всё однажды кончается. Вот и он…кончился.
- Сколько вы были вместе?
- Восемь месяцев.
Она подошла к открытому окну и, чуть наклонившись, подставила свою изящную фигурку тёплому летнему ветру. Мой взгляд скользнул по её стану. Казалось, её тело в своё время так и не переступив окончательно временнУю черту взросления, остановилось на стадии подростка, напоминая нежный бутон розы, которому в этой жизни так и не суждено будет раскрыться до конца… Маленькие тонкие ножки в потёртых джинсах, частично обнажённый плоский живот, чуть выступающая над рёбрами грудь, целомудренно скрытая под двумя белыми лепестками, проглядывающими из полупрозрачной блузки. Я смотрела на неё и думала: «И как к этому может прикасаться мужчина! Как ему не страшно разрушить это одним своим касанием!»
Отстранившись от окна, она посмотрела на меня, будто бы вглядываясь в то, что находилось за пределами моего тела…
- Я давно хотела тебя спросить: эти твои стихи про девушек, ты…? – она не окончила фразу и, будто бы испугавшись тех слов, что уже успела произнести, глотнула воздух и замолчала.
- Да.
- И?
- Я одна.
- Знаешь, ещё в ТОЙ жизни, в Казахстане была девушка…её и девушкой-то назвать как-то язык не поворачивается…в общем такая… - она сделала неопределённый жест рукой и рассмеялась смущённо, но тут же её лицо покрыла тень трагического испуга, - она любила меня! Боже, как она меня любила, как за мной ухаживала, и всё это так тихо, нежно, так ненавязчиво… В ней было лучшее из того, что только может быть в мужчине, лучшее из того, что женщина ждёт от мужчины… и в то же время это была ЖЕНЩИНА, и поэтому она знала, ЧТО нужно делать… Знаешь, однажды, когда я оказалась у неё дома…не помню, как она увела меня в свою спальню…знаешь, я была в таком состоянии…нет, в смысле, я была трезвая, мы обе были совершенно трезвые, только…я всё с трудом помню…помню лишь тот момент, как вырвалась и убежала…она целовала меня…она очень классно целовалась, - дрожащей рукой, чуть касаясь она провела по шее и груди, и я отчётливо увидела красные пятна, проступившие на её коже – будто бы те самые поцелуи, скрыто дремавшие на её теле столько лет и сейчас решившиеся предстать моему зачарованному взору.
- Знаешь, - продолжала она, - я потом несколько дней не могла выйти из дома…она ходила за мной…я БОЯЛАСЬ…ТОГДА я была не готова…сейчас…сейчас всё было бы уже по-другому но…
Она вновь замолчала. А потом произнесла как-то устало-обречённо:
- Я много лет искала ЭТО в мужчинах, и когда я встретила ЕГО, мне казалось, Я НАШЛА ЭТО В НЁМ, а потом… Он предал меня…
- А вообще мужчины могут любить?
- Наверное, да. Каждый день я вижу сотни влюблённых мужчин. Они приходят в наш ювелирный салон за обручальными кольцами.
- Как ты думаешь, мужчина может понять и прочувствовать женщину до конца, до самой сути её души?
- Я знаю такого мужчину, наверное, всего лишь одного за всю историю. Я тащила на себе его многотомное собрание сочинений, переезжая сюда из Казахстана, потому что не могла бросить его книги там.
- Кто это?
- Достоевский.
Она опустилась на стул, стоящий возле письменного стола и уронила голову на вытянутые руки. Я не поднимала глаза, чтобы не смутить её взглядом