продолжение 1
"Наподоконниковый хронометр" - подарок экспертов на день рождения – констатировал начало рабочего дня. И вот уже первые посетители-сотрудники стали получать автографы на "накладных-требованиях". (Кстати говоря, Властантиныч за все время работы раздал столько подобных "автографов", что могут только позавидовать самые популярные певцы, включая Леонида Утесова, Муслима Магомаева и Аллу Пугачеву-Киркорову, а также именитых писателей и поэтов, в том числе – Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава и Владимир Высоцкий, причем вместе взятые). Этот период времени Властантиныч именовал не иначе, как "мавзолейный": порой ходоков было премного и с каждым нужно было решить "вопрос по существу", а заодно и озадачить какой-нибудь проблемой. Постепенно стал накаляться телефонный аппарат от многочисленных звонков из "силовых структур" (любимое выражение шефа) и "несиловых организаций" (присказка Властантиныча). Всегда создавалось такое впечатление, что все звонящие только и ждали со вчерашнего дня, когда наступит утро, чтобы хоть чем-то, но озадачить и выяснить. Полчаса (хочешь-не хочешь) ушло на эти бумажные дела и почти столько же на звонки. Следом секретарь принесла почту и поступившие на комиссионные экспертизы уголовные и гражданские дела. Было желание тут же разобрать корреспонденцию, но дверь распахнулась и на пороге появился "заказчик":
- Не рано?
- А мы как договорились?
- Готово?
- А то нет?
- Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
- "Хто"? Я?
Смех оборвал дружескую пикировку. "Заказчик" (Властантиныч так называл тех, кто обращался к нему за помощью написать к определенному событию или знаменательной дате) взял в руки извлеченную из папки "Медицинские темы" готовую продукцию, подготовленную к приближающемуся профессиональному празднику – Дню медицинского работника.
- Ну-ну, посмотрим – посмотрим!..
О т с т у п л е н и е ч е т в е р т о е
(сценарное)
" МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ "
Ординаторская. Посередине комнаты стоит стол со скромной снедью, стаканами и пустыми бутылками. За столом сидят мужчины, на головах которых медицинские колпаки, одежда - обычная, повседневная. Идет оживленная беседа, подгретая горячительными напитками. Во главе стола сидит Лидер ( Л ).
1 - Слышал такой анекдот:
- Девушка, запишите меня к врачу "ухо - глаз".
- Такого врача нет. Есть "ухо - горло - нос".
- Но мне нужен "ухо - глаз".
- Что у вас болит?
- Понимаете, все время слышу одно, а вижу - другое.
2 - А вот:
- Хаим, ты читаешь газеты?
- А как же! Откуда бы я знал, что у нас такая счастливая жизнь?
3 - А про частную поликлинику слышали?
- Доктор, сколько будет стоить удаление зуба?
- Двадцать пять тысяч рублей.
- За минуту работы двадцать пять тысяч?
- Если хотите, я могу растянуть на час.
Общее веселье. Входят двое в колпаках и вталкивают еще одного, немолодого на вид мужчину (М), одетого в белый халат, на голове медицинский колпак.
М - Не пихайтесь!
К нему подбежал невысокого роста человек ( Ч ).
Ч - Шеф, я же вам говорил, что он такой нарядный. Аж жуть! Так уж никто и
не ходит. Пришлый какой-то, век воли не видать!
Л – Сядь, Промакашка, на место! Не мелькай… Ну что же,здравствуй, мил человек. Садись к столу, поснедай с нами, гостем будешь.
М - В гости по своей воле ходят, а не силком тягают.
Л - Это верно. Правда, если я в гости зову, ко мне на всех четырех поспешают. И ты садись за стол, мы с тобой выпьем, закусим, про дела наши скорбные покалякаем.
М - А разве можно в рабочее время не чаи распивать? Да что за праздник нынче?
Л - Пить можно всем и всегда, особенно у нас и в моем присутствии. А праздник? Читать, мил человечек, календари перекидные да отрывные надо. Нынче канун Дня медицинского работника. От того и радость в наших глазах сверкает. У нас ведь последнее время какая вещь наблюдается? Как начнут зарплату за прошлый год давать медикам, стало быть, День медицинского работника не за горами. Примета в народе такая сложилась. Так-то!.. Праздников ныне вона сколько развелось. Гуляй – не хочу! А то, что инструменту какого не хватает, лекарств не укупишь, нету провианту для больных, что на койкоднях возлежат, не обращай внимания. Не у нас одних так сейчас. Вся Россейская медицина по остатнему принципу с времен Петра Великого финансируется. Выпьешь?
М - Нальете - выпью.
Л - Клаша, неси !
Появляется крепкая высокая Старшая Медсестра (СМ) с большой наполненной бутылкой и ставит ее на стол.
СМ - Карп Ксенофонтыч, последний спирт остался. Получать будем только в следующем месяце. (немного постояв, уходит)
Л - Не гунди, Клаша. Завтра, может, кто и принесет еще какую-никакую бутыловку. Али новичечек наш с первой зарплаты расщедрится впопыхах да на радостях. Так, мил человек? (наливает спирт по стаканам, разбавляя его там же водой ) За что же мы выпьем?
М - А за что хотите, мне бы только стакан полный...
Л - За здоровье твое пить глупо - тебе ведь больше не понадобится здоровье хорошее...
М - Это чего так?
Л - А есть у нас сомнение, что ты, мил человек, не новичок, а стукачок! Дурилка ты кардонный, кого обмануть хотел? Мы себе сразу прикинули, что такого вида молодой специалист не может быть.
М - Это вопрос, и на него вам так отвечу. Да, немолод я, это точно. Учился долго я, однако. Не шесть лет, а поболе... У меня за плечами не один академический отпуск... Да и нехворый я какой шибко! Скорее, верткий да ухватистый, можно сказать, веселый и находчивый! Не один раз деканат за нос водил справками разными. Однажды только невпопад одна справочка оказалась: не прочел я внимательно ее, а там написано, что беременность у меня произошла с шестимесячным сроком. Посмеялись в деканате, но академического отпуска так и не дали.
Л - Ладно лапшу-то на уши развешивать кружевами вологодскими! Пей, тебе говорю! Да харчами больничными закуси! Да не смотри, что капуста да картошка здесь в разных видах. Каков бюджет – таков и харч. Я вот к примеру, люблю из всего этого только капусту квашенную. Снедь преотменная! Вкушай – вкушай, мил человек! Вздрогнем, мил человек! Вздрогнем, господа хорошие, за выживание наше !
Все пьют, активно закусывают. Общий гвалт.
1 - Пусть про себя расскажет сказочку - легендочку.
2 - По што такой нарядный ходит?
3 - Мы свои халаты одеваем теперь только, когда на прием в поликлинику идем. Или на обход прикид свой вешаем. Чтобы с больными не спутали. Халаты нынче дорогие - не укупишь-не выкупишь. С прошлого году шастаем в них да приберегаем до новых.
2 - А новых-то не устал ждать?
1 - Я - народ терпеливый. Я могу еще лет пятьдесят подождать.
Л - Ша, братия ! Теперь ты ответствуй на вопросы общества нашего.
М - А что рассказывать? Халатец у меня еще со студенчества остался. Хотя и не первой свежести, латами-заплатами дорог он мне несусветно. Греет душу мне! Любовь он моя первая и единственная! Думал, что здесь новый дадут, да как видно, губешки зря пораскатал. Выходит: чем богаты, тем и рады. Больше все равно у меня ничего нет.
Л - Правильно мыслишь, лампочка перестройки. Выпьем-ка, да не пивка, а спиртику родного до сердечной боли.
Все пьют, галдят, закусывают.
Л - Все ж, поведай, мил человек, как ты здесь оказался - по жизни заблудился?
М - Да что тут рассказывать? На распределении, до которого все-таки добрался, я возьми да ляпни, что испытываю желание неуемное врачевать в вашей больнице. На что мне прямо так и намекнули, что только здесь мне и место. Учитывая мою стойкость упорную, настойчивость в освоении всяческих знаний. "Коллектив, - сказали мне, - настолько дружный, что именно меня и не хватает для полного счастья на всю оставшуюся жизнь. "Обрадовался я неимоверно тому предложению, и как был я в той радости, прикатил сюда пообвыкнуться да приосмотреться на месте. Главный-то ваш врач в самое дальнее отделение определил для начала. Думал я, что сразу за дело примусь. Лечить, стало быть, настроился. Да не тут-то было: всякие задания стали мне задавать – то загружать чего-то, то разгружать того-то, то туда побегушки, то сюда прибегушки. Так весь месяц в беготне несусветной и каруселился.
2 - Узнаю нашего главного!
3 - Все с того начинали!
1 - Сколько лет, а характер его не протирается, а только крепчает. Я попервах всего две недели был на посылках. Ан времена-то, гляди-ко, ужотко сменили. Tempora mutantur..., как говорили древние латиняне.
Л - Хорош! Не перебивай новенького! А ты, мил человек, далее повествуй. Рассказывай дальше...
М - Да что еще добавить - ума не приложу. Прослышал я сегодня, что зарплату будут вам давать на прошлое содеянное. Подумал, что рановато мне еще по молодости в очередях торчать. И решился к дому свои лыжи навить, а тут эти вот двое меня прижали да на сие пиршество, о котором я и слыхом не слыхивал, и видом не видывал, доставили.
Л - Хорошо поешь, голубь. Складно. Ну что, за счастье выпьем?..
М - Неудобно как-то. При пустых карманах я нынче. Да и в долг уже этого снодобья принял. Совестливый я, как-никак.
Л - Что совестливый - это очень даже гожо. Плесните-ка, мальцу! А ты, Чебурашка ушастый, запомни себе надолго: сегодня мы тебя, а пройдет время -ты нас поить будешь, когда тугрики свои долгожданные получишь. Мы с тобой теперь - не разлей вода. Так что: как получишь или раздобудешь - бегом сюда, за дела наши скорбные погуторить поспешай. И еще себе зарубку в мозгах своих дырявых сделай: МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ!
"Заказчик" остался довольным написанным, судя по его доброй физиономии и теплому дружескому рукопожатию. Пара слов на прощание, знакомый звук закрывающейся двери - Властантиныч обратил свой взор на утреннюю корреспонденцию. Для начала в ход пошли письма – кто не любит их получать, а вот писать их желающих всегда было маловато. Кстати сказать, в отличии от многих Властантиныч любил работать над письмами… Трудно со
считать точное количество написанных им писем, но если прикинуть на круг, то, пожалуй, их число уже перевалило за три тысячи. Эпитолярий… Что это? Словари утверждают, что это слово по своей сути и произошло от греческого – epistole – письмо, послание. Если бы Властантиныча спросили, он уверенно ответил, что это искусство, и выложил то, что было подспудно "Это работа!" –сказал бы он, ибо у него было и есть свое мнение. Познакомимся с его фрагментами…
Р а з м ы ш л е н и е п е р в о е
(эпистолярно-аналитическое)
Писать письма – это настоящее искусство, это такой творческий процесс, который требует индивидуального, то есть персонального подхода. Ведь никто раз и до веку не говорил, не требовал, не определял, что надо писать так и только так, четко очерчивая границы дозволенного и отметая недозволенное.
Иные письма бывают стройные, в них все как бы по полочкам - и на самых высоких, и на средних, и на низких, в зависимости от содержания. А бывают каламбурные, нестройные, неакадемические. Они-то и привлекают внимание.
Большинство писем выглядит примерно так (блоки академического "стереотипного" варианта): ПРИВЕТСТВИЕ; БЛАГОДАРНОСТИ; НОВОСТИ О РАБОТЕ ИЛИ ЖИЗНИ; ПРОСЬБЫ и, конечно же, О ПОГОДЕ. Все как бы уложено в единую монолитную стену. И адресат, получив письмо от своего адресанта, смотрит на четвертый блок ("просьбы"), пропуская третий, а тем более первый и второй блоки, а пятый блок совсем не замечает.
Письмо должно заинтересовывать. Например, можно писать так:
98765 43210 13579 08642 99771 88552 77443
55555 12321 45654 78987 01927
АЛЕКС - ЦЕНТРУ
[Наисекретнейше, более чем, тем не менее.
Расшифровке не подвергать, ибо сие уму
нерастяжимо. Можно употребить с рюмкой
или чаркой чая (любого на вкус)].
Дорогой В.В., челом бью до сотряса мозгов, каюсь, каясь, каюсь. Паки-паки...и т.д. Получимши ближнезарубежную грамоту, напряг все, что можно было напрячь, опять же приложимши все старания и силы. Кажный фторнек и пьятницу ждамши связного у Степанова музея и в конце конца гонца не дождамшись, вот с чистой совестью сел излагать ответы на поставленные вопросы и предложения. Причем как указано в шифровке "срочно", что в переводе с мокшо-эрзяно-угро-финского (или –фино-угорского) языка "Cito". "Значица так", как говаривал Глеб Жеглов.
По поводу программ - на курсе оных пока нет, но используется доморощенный "СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКИЙ ОПРЕДЕЛИТЕЛЬ ЗНАНИЙ" (сократительно СМОЗ) по пяти темам - "Осмотр трупа на его обнаружения", "Трупные явления", "Травма тупыми предметами", "Огнестрельная травма", "Новорожденные". Опробирован на врачах-интернах и студентах мед.фака. Отзывы более чем нормальные.
По ходу немного о себе. ЦЕНТР живет весьма устаревшими,истрепанными сведениями. Я есть уже как восемь годков зам.начальника бюро по эксперт ной работе и Председатель Общества судебных медиков. Вот уже как три го да, освоив метод Герасимова М.М., рисую внешний облик по черепам неопознанных трупов. Надысь сделал юбилейную экспертизу - 20-ю. Поговорим о делах наших. (А они-таки у нас есть).
В июне месяце числа 17 грянула у нас юбилейная конференция (кою я вы копал в анналах), "посвященная 60-летию судебно-медицинской деятельности на территории Республики Мордовия". К сему числу были накрапано велико множество докладов и сообщений, из коих на конференции было озвучено (опять же!) 17.(Вот такая цифирь нам пригрезилась). Были изготовлены стендовые доклады, и еще мы расстаралися и опубликовали фамилии всех тех, кто работал (и прирабатывал) и работает в нашей службе, с фотографиями всех наших четырех начальников. Врачей оказалось за 200 человек, помене средних мед.работников, а также и другие (всяки разны) были упомянуты.
В подготовке статей поучаствовали и другие врачи (нервные патологи, костоломы-травматологи, хирурги-рукодельники, сотрудники-кафедральники и прочия). Думы напрягши, удумали мы все наши труды праведные соединить в первый сборник. А удумав, сразу же стали действовать: искать спонсоров, типографию, котора взялась бы претворить сие решение в жисть. Сборник таперича набирают, обещалися гранки ужотко привезть до нас. Ждем-с! С на дежою и нетерпением! Клятвенно присягаем по выходу СБОРНИК переслать в Ближайшее Зарубежье, где, наверное, до сих пор ЗАЗы клепают.
Про жизнь нашу бренную писать почти что неча. Какая-то круговерть: то выплата зарплаты за 3-4 месяца (Не! За май мы это дело получили, несмотря на сентябрь. А у вас как?), то ещё всякое непотребное лезет в обиход, то... Да,что тут перечислять. Антересу для Вас нету-ти. Но мы полны веры в светлое или просветленное буду-Ю-щее. Оптимизьму пока хватат. Именно - хватат! Такие наши свершения-трепыхания на почве родной профессиональной стези. Могим поболе написать, однако же ждем весточки от Вашего благородия.
Ну пока писать завершаю - "рука бойца колоть устала".С нижайшим поклоном и пожеланиями всего, чего хочется, вершу строку. Как мой друг Соловьев не скажет: " Жду ответа, как Соловьев лета". В надеже на лучшее.
За сим остаюсь преданный нашей дружбы... Ваш ____________ (АЛЕКС).
1998 год от Рождества Христова, месяц - август, день - 17-ый.
Некоторых весьма прельщает манера писать стихами, хотя это несколько сложновато без определенных навыков, но научиться-то можно, ведь мы и ходить после рождения не умели, однако научились:
"Вот и опять я за столом,
вот и опять я со стилом.
Пишу письмо - и сердце бьется:
Любовь моя домой несется,
в окно голубкой постучится
(приходят вести с этой птицей).
Листы мои несут к вам душу,
их распахни и слушай... Слушай!
Я расскажу, как на чужбине
скучаю по жене и сыну,
как миги - часом, часы - днем,
а дни годами чередом
плывут неспешно, еле-еле...
И далеко еще до цели -
желанной, милой встречи нашей
(Не будет мига в жизни краше!)
Ну а пока неторопливо
и с грустным привкусом дождя
к нам приближается то диво,
что описал чуть выше я.
Сегодня - дождь, как накануне -
в том виновато новолунье:
оно определяет срок,
что в мире нашем "льзя" и "впрок",
природной силой управляя,
порой не ведая, не зная,
что и поступки у людей
зависят от ее затей.
Коль солнца круг в веселом небе,
так не заметнее и время.
Но лунный ход порой ночной,
влияя на приливы и отливы,
смущают тучи и людской покой,
сменяя бодрость на сонливость.
В такой живу я атмосфере,
где место есть Любви и Вере,
Надежде, тайной от людей,
что на день-на два (ей же - ей!)
нам сократят разлуки нить
и соизволят отпустить
в край, где леса, поля и горы
родней сто крат, где милый город
(он милый от родных людей)
так ждет меня. И жизни всей
не хватит, чтобы описать
такую сердцу благодать!
Но, видно, стал я отвлекаться
от темы основной. Признаться,
стихи, рожденные душой,
забывшей сон, уют, покой,
сами собой на лист ложатся
(и нету сил сопротивляться,
поскольку рад от всей души
и страстно шепчешь: "Напиши,
рука, все то, что продиктует
извилин сладостный субстрат,
слагая все и всё рифмуя").
А мысли все спешат-спешат.
Теперь я должен их облечь
в другое платье. Моя речь
о том, что я на днях иль раньше
пошлю по почте один ящик,
в котором скроются от глаз
гостинцы сладкие для вас
и кое-что для развлеченья,
но с долей разною значенья.
Все дело в том - мой вам совет -
нелегок он (вот в чем секрет),
а потому, наверно, вам
нести вдвоем: напополам
и веселей, и легче будет.
(Прислушайтесь к совету, люди!)
В том ящике лежит письмо
(инструкцией написано оно) -
вам остается лишь при этом
опять последовать советам.
И дайте знать, чтобы волненье
вдруг не сплелось в цепочку звеньев.
Поймите: мне не нужен стресс,
как вам не нужен (сей процесс
пусть ворогам достанется в приправу).
А вам, друзья мои, готов желать
надежды сладкую отраду,
терпенья и уменья ждать!
Вот всё, что я хотел сказать
и поделиться, предсказать
и посоветовать к тому же.
Теперь иду готовить ужин,
поскольку очередь моя.
Пишите, милые друзья,
пишите и стихом, и прозой,
и в ясный день, в осенних грозах.
Я буду ждать от вас ответ!
"Finita !" - как сказал поэт."
Поскольку на Земле все же существуют люди, которые почему-то органически не могут терпеть "столбиковое" изложение рифмованных мыслей (по-видимому, проза жизни их больше устраивает или же чересчур экономные от природы, либо просто не постигли они прелести романтического поэтизма, а жаль!) предлагается иной визуальный вариант рифмованного письма (т.е. меняем форму, сохраняя суть содержания):
"Ну-ка, быстро посчитали - сколько жить еще в печали, сколько грусть с разлукой не жить, сколько дней промчалось прежних, сколько ждать, глядеть в окно, сколько нам минут дано жить вдали, не слышать голос?.. Сколько в нашей жизни полос - черных, белых, очень разных, праздников и дней ненастных, праздных дней, упорных буден!..Мир наш пестр и многолюден, бурный, медленный, тягучий и плохой, и самый лучший, строгий, ласковый, родной, невесомый, неземной, фантастически прекрасный - одинаковый и разный! Многолико и безгранно, словно звуками органа, наше время бесконечно, мимолетно, скоротечно, безгранично и тоскливо, громкогласно, молчаливо и медлительно неспешно - моментально время, вечно! В частоколе полос, в мире, в туне времени и в пире существуют существа, как вершина естества, наделенные любовью, верой, радостью и болью, и заботой о другом – близ ком, милом и родном! И огромная планета держится любовью этой, и надеждой, верой, дружбой - очень важной, очень нужной. Как хрупка и невесома нить от сердца и до дома - только именно она, как тончайшая струна, держит Мир во всей Вселенной ежечасно, ежедневно! И неведома ей слабость, испытания - не в тягость: все разлуки и невзгоды, перелеты, переходы укрепляют эту нить. И от этого нам жить легче: ведь она - опора! Ну а нам, ребята, скоро (посчитали - сколько ждать той минуты, чтоб обнять?) снова сесть - глаза в глаза, рука в руку... И нельзя описать пером ту встречу, когда вас я снова встречу и вздохну я полной грудью, и мы снова вместе будем! А пока... Пока, пока - я пишу издалека и считаю дни, недели в нетерпенье, еле-еле я держу-держу себя (и сгорая, и горя). Други милые, родные, ласковые, дорогие, бью челом вам! Добрый вечер! И кладу я вам на плечи руки теплые свои, и дарю слова любви! Незаметно, по строке родилось здесь, вдалеке это длинное посланье и Любви и мирозданьи. А теперь мы очень просто обратимся Жизни прозе…"
И так далее – в этом же стиле. Но не стоить заострять…
Мысли были прерваны распахнувшейся дверью - шеф ворвался, как обычно, смерчеподобно. Его круглые глаза возбужденно блестели:
- Письмо! Из Минздрава передали! Надо написать ответ! Ведь ты же умеешь писать…
Да, Властантиныч умел (и умеет) писать. Школа помнит все - и это тоже. В его арсенале каких только изысканий не было, даже фантастические пробы (кто в юном возрасте не увлекался этим?)
О т с т у п л е н и е п я т о е
(абсолютно фантастическое)
В кабине царила усталая прохладная тишина. Только неутомимо мигали разноцветные индикаторы приборов, и большой телеглаз пристально вглядывался в насыщенно синее бесконечное пространство, сверкающее миллионами близких и далеких звезд. Спокойно и настойчиво отсчитывал секунды метроном, укрепленный рядом с аварийным дозиметром.
Кабина представляла собой цилиндр зеленоватого цвета высотой два с половиной метра и диаметром четыре метра. Напротив входа находился пульт управления с телеглазом, возле которого расположились два темнокрасных кресла, с обеих сторон от них стояли приборы аварийной и контрольной систем. Недалеко от входа с правой стороны возвышался на подставке зеленый стеклянный шар, наполненный газом и на дне которого шевелилась светящая
ся масса, которая согласно сухого научного языка именовалась как "компромарфурный секрифит".
Пьер, очнувшись ото сна, посмотрел на телеглаз и затем на Сергея. Тот спал, мерно посапывая. Бледность еще больше подчеркивала правильные черты лица, черные брови и длинные ресницы. Каштановые кудри прикрывали высокий лоб. Пьер перевел взгляд на экран телеглаза - в левом нижнем углу постепенно увеличилась желтоватая точка. Звезда приближалась к "линии взора". Неожиданно ярко вспыхнул красный индикатор "наблюдателя".
- Серж, проснись! Приближается Эридрат, - довольно громко сказал Пьер.
Сергей открыл глаза, взглянул на экран, а затем на хронометр:
- На полторы минуты раньше. Опять ошибка в твоих примитивных логорифмах?
Пьер промолчал, не желая пикироваться в остроумии. Сергей повернул рукоятку прибора, нажал кнопку и посмотрел на шкалу. Стрелка отклонилась вправо. Он снова взглянул на экран:
- Система первая запрограммирована.
- Вторая - в комплексе, - сообщил Пьер, завершив аналогичную операцию.
Звезда постепенно превращалась в круглую планету. Когда она подошла к центру экрана, Сергей почти выкрикнул: "Старт!"
Маленькая, рассчитанная на двух человек и дополнительного груза до 50 килограмм, ракета отделилась от поверхности Весиды и устремилась на встречу Эридрату. Цель ее была довольно проста -"пересесть" с одной планеты на другую, чтобы там дождаться планету Падрикаду, откуда она должна вновь стартовать.
"Пересадка с одной звезды на другую, учитывая близость прохождения последней по отношению к первой, принимая во внимание траекторию движения этих планет с расчетом времени и движения ракеты, - говорил Сергей -автор эксперимента, который он защищал пять лет назад на съезде по межпланетным проблемам, - позволит нам не только сократить расход полезного горючего, но и даст возможность уменьшить параметры довольно громоздких ракет. Горючее необходимо расходовать экономно, для более сложных операций, для новых экспериментальных целей, для дальних путешествий во Вселенную и для ряда других немаловажных проблем. Местом посадки могут служить не только планеты, но и крупные метеоры, блуждающие небесные тела с учетом направления их движения".
Год спустя по предложенным чертежам Пьера была создана эта крошечная ракета. И вот уже в течение четырех лет она отрабатывала целый ряд пересадок, возвращаясь постоянно к Юсеиру - своеобразную базу, где хранились запасы горючего, доставляемые периодически с Земли, и где находились различного рода лаборатории и "обитель летучих жильцов", как говаривал Пьер.
И вот сегодня был обычный рабочий день двух космонавтов, за которыми с Юсеира следила Мари - автор биологического эксперимента по распространению цивилизации во Всеселенной. Она поддерживала устойчивую радио- и телесвязь с мобильной ракетой.
Ракета благополучно достигла Эридрата и совершила посадку. Космонавты облегченно вздохнули, взглянув друг на друга, улыбнулись и посмотрели на экран телеглаза. Пред их взором открывался пустынный ландшафт планеты. Посадочная площадка небольших размеров располагалась между тремя кратерами, которые возвышались гордыми великанами. У их подножья и кое-где на площадке хаотически лежали различные по величине и причудливые по форме сферолиты. Никакой растительности и даже ее следов не было. Там, что принято называть горизонтом, вдали расположилось целое семейство кратеров. Планета была мертва.
- Довольно грустный пейзаж. Что-то таинственное и неправдоподобное. Ты знаешь, Серж, он мне напоминает картину художника начала космической эры,- первым нарушил тишину Пьер.
- В тебе просыпаются эрудиция и сентиментальность. Тебе случайно не хо
чется прочитать поэтические строки? А может, мсье, вам лютню принести или вы предпочитаете виброфон? - Сергей был явно настроен на шутливую волну.
- Серж, брось смеяться. Я очень ценю твой тонкий юмор и твои справедливые замечания, но я ведь не Мари, которая без ума от твоего искусства шутить.
- Не обижайся, Пьер. Я не хотел тебя обидеть. Просто маленькая разрядка после напряженной посадки. О, видишь, даже рифмы так и льются, так и льются. Я с тобой согласен - не очень уютно. Но успокойся, терпеть оста лось всего три с половиной часа - Падрикада не заставит себя долго ждать. И она нас доставит к Юсеиру. - Сергей встал, потянулся и подошел к стеклянному шару. - Цивилизация в зародыше. От элементов к жизни разумной! Не правда ли, грандиозно? И нам предстоит отправить с Падрикады этот"компромарфурный секрифит", иными словами, будущую "цивилизацию" к Ирондесу. А там через несколько лет или веков будут люди, которые так же когда-нибудь отправят такую же посылку к другим мирам. И вся - представляешь, вся - Вселенная будет заселена людьми...
- ... которые вечно будут помнить Мари, давшую им жизнь своей научной работой, - торжественно закончил мысль Пьер и добавил:
- А что, философ, как вы думаете, не прогуляться ли нам по истосковавшемуся по космонавтам Эридрату? Вас интересует ПДУ? Он в норме. Парциальное давление кислорода? Не буду вас обманывать, оно снижено, но дышать, а следовательно - и жить, вернее, существовать можно. Однако какое кощунство с нашей стороны в отношении этой благородной планеты!
- Что ты имеешь в виду? - Сергей, до сих пор разглядывавший "цивилизацию" в шаре, повернулся к Пьеру, который уже облачался в комбинезон-скафандр.
- А то, уважаемый Серж, что давно пора послать сюда всяческую растительность, воздвигнуть обворожительные дворцы, парки с развлечениями, ну а, в крайнем случае, многофункциональный отель для прилетающих.
- Вы - крайне последовательный материалист, мсье, - рассмеялся Сергей.- "Отель, растительность, развлекательные парки..." Не забудь о музеях, выставках достижений и прочее, и прочее! Жаль, не слышит тебя Мари: она бы сказала...
Но чтобы она сказала в этом случае, он не успел продекламировать. Его прервал озабоченный голос Пьера, который был уже одет и стоял у дозиметра:
- ПДУ резко повышается!
В тот момент, когда Сергей осознал смысл фразы и взглянул на дозиметр, стрелка резко отклонилась вправо, и все индикаторы бурно замигали. Экран телеглаза зафиксировал ярко озарённую поверхность Эридрата. Сергей буквально бросился к приборам.
- Что бы это могло быть? Метеорит, врезавшийся в Эридрат? Извержение старого вулкана или рождение нового? Нет. Видимых изменений нет. Но ПДУ? Как объяснить это? - вслух размышлял Пьер. Он включил аварийный дози метр - стрелка отклонилась на тот же угол.
- Эта колоссальная ядерная реакция свидетельствует о гибели большой планеты,- заключил Сергей, затем подошел к спектрографу, вынул из него перфоленту и протянул ее Пьеру.- Расшифруй. Это поможет узнать больше о погибшей планете, а может, и ее имя. А я запрошу Землю, передам нашу информацию. Там должны были видеть эту грандиозную вспышку. Земля поможет заполнить паспортную карточку "погибшей".
Пьер кивнул в ответ, расстегнул "молнию" комбинезона, взял протянутую ему ленту и подошел к таблице спектров. Сергей тем временем программировал информацию для Земли, сидя у передатчика.
Сейчас эти два человека действовали как части одного отлаженного механизма. Не суетясь, не тратя времени и энергии на лишние и бесполезные движения, каждый из них делал свое дело сосредоточенно и чётко.
Сергей, закончив передачу, включил приемник и посмотрел на экран.
- Погибла аналогичная Земле большая планета. Вот взгляни, Серж,- Пьер протянул результат.
- Сейчас получим ответ с Земли,- прервал его Сергей.- Одну секунду, Пьер. Вот, кажется, и ответ.
Кабина наполнилась различной продолжительности и высоты звуками. Сергей внимательно выслушал звуки, брови его сошлись к переносице, глаза сузились.
- Ну что?
- Странно, Пьер. Это не ответ, а моя... информация на Землю. Видимо, не рассчитал высоту звуков. Или помешала блуждающая звезда. Попробую еще раз.
- Передавай через аварийный бок. Так будет вернее,- посоветовал Пьер.
- Ты думаешь, что...
- Все может быть,- сухо произнес Пьер. Он подождал, когда Сергей закончит сеанс передачи, и включил аварийный приёмник.
Говорить не хотелось. Теперь они вдвоем вслушивались в тишину и неосознанно смотрели на прибор приема. Время тянулось ужасно медленно, секунды превращались в долгие минуты. Прибор молчал. Молчали и люди. В голове рождалась страшная мысль, но они надеялись услышать успокаивающий ответ с Земли.
Время, время... Оно бесконечно, когда ждешь и когда вокруг тишина. И вдруг кабина наполнилась аккордами звуков, тревожной симфонией. Казалось, во всей Вселенной исчезли слова, шумы, другие звуки, кроме этих. Нет, это был не ответ с Земли!
Два человека снова слушали ими же посланную информацию. Второй раз ошибки не могло быть по теории вероятности. Значит...
Прозвучал последний аккорд. Финал! Финал отнюдь не торжественной кантаты. И снова зазвенела тишина. Все молчало, кроме бездушного метронома, по-прежнему официально отсчитывающего секунды. Пьер и Сергей не двигались, они ждали другого, которое уже не могло прозвучать. Даже индикаторы приборов не мигали в этом молчаливом, напряженном ожидании.
Прошло еще неизвестно сколько времени, когда наконец Сергей откинулся на спинку кресла и уставился пустым взглядом в "потолок". Пьер сел. Они оба боялись взглянуть друг на друга, боялись прочитать в глазах подтверждение ужасающей действительности, боялись произнести слово (оно было ни к чему), боялись двинуться, чтобы не нарушить тишины и не вызвать другой реакции чувств, которая не помогла бы им, а, наоборот, усугубила их переживания. Боялись и молчали, не верили услышанному и не хотели верить. На душе было очень тяжело, так тяжело, как бывает, когда теряешь самого близкого, самого дорогого, бесценного человека, когда теряешь надежду, любовь, мечту, когда со страшной трезвостью мысли осознаешь жизнь и вечность.
Пьер с трудом перевел взгляд с приемника на свои ослабевшие вдруг, бесчувственные руки. Ему казалось, что кабина вздрагивает в ритм его пульса и что тишины нет, есть ужасно громкое биение его сердца. Сергей хмуро изучал каждый миллиметр "потолка". Под бледно-розовой кожей нижней челюсти бегали желваки, губы плотно сжались, лоб покрылся испариной. Пальцы рук ритмично сжимались в кулаки и снова раскрывались. И если бы ни руки Сергея, ни вздымавшиеся при каждом вдохе грудные клетки, ни пульсирующие на шее артерии, можно было подумать, что это два изваяния. Все застыло, все замерло, все переживало утрату двух космонавтов - двух сыновей планеты с красивым именем - ЗЕМЛЯ...
продолжение следует