Только я потушил свет в комнате, закрыл глаза и натянул одеяло до подбородка, так сразу и провалился в глубокий сон. Тут же меня начало трясти, болтать из стороны в сторону, одеяло сползало и невнятный шум, как далёкий прибой, стал с нарастающим гулом влезать в уши. «Нет, – думаю краешком расположившейся на благостный покой безмерно уставшей за день головы, – не допущу пробуждения, хватит всякой там информации, хочу сон про бескрайнее синее море с белым трехмачтовым парусником, или просто спать и спать…». Чей-то знакомый голос настойчиво звал меня по имени, с каждым разом громче и отчетливее.
И когда что-то холодное уперлось в моё бедное ухо, я мгновенно раскрыл глаза и увидел жену, протягивающей мне телефонную трубку.
— Слушаю, – сказал я обречено в постылое коммуникационное средство.
— Серега, горю! Ничего нет: ни водки, ни жратвы.
— Андрей?! Месяц тебя не было слышно.
— Дак я всё пил. Без просыху по нарастающей.
— И что?
— Что, что!? Не могу больше пить. Понимаешь, не м-о-г-у! Давление за двести ускакивает. И не пить не могу. Приехал бы…остограмиться бы, и завязать бы на этом. Приезжай, братан!… Приедешь?
— … Ладно, жди, – сказал я с досадой после минутной паузы и стал
собираться.
Жена стояла в дверях и укоризненно смотрела.
— Съезжу ненадолго и вернусь. Помочь ему из запоя выйти.
— Один раз ты уже ездил.
— Скажу ему, что третьего раза не будет.
— Завтра у тебя и совещание, и экзамен! Как ты не выспавшийся всё своё-то сможешь сделать?
— Смогу, родная. Как-нибудь напрягусь и смогу… Мне сейчас нужна бутылка водки и хорошей еды побольше. Верный способ вытащить из запоя – налить стопку водки, и пока захорошело у него, дать плотно поесть. Лучше бы куриного бульона, сальца, колбаски полукопченной, огурчиков. Ничего не поделаешь – надо помочь. Если нам звонит, значит не к кому больше обратиться. Зинаида Алексеевна с ним замаялась.
Зинаида Алексеевна – мать Андрея. Когда-то мы жили в одном доме и были добрыми соседями. У них была обычная добропорядочная семья: работящий глава семейства, обеспечивающий достаток в доме; хрупкая жена, домохозяйка по причине слабого здоровья, содержала дом в чистоте и порядке, и два здоровых сына, Саша и Андрей. Пока был жив отец, на мальчиков своих, Зинаида Алексеевна не нарадовалась. Мальчики стали парнями; у отца однажды отказало сердце: инфаркт. Шёл с озера, после удачной зимней рыбалки и с чего-то вдруг сердце прихватило. Как оказалось, чуть пораньше следовало бы обратиться ко врачу: сердечко и прежде покалывало.
Со старшим сыном Александром, служили вместе в армии. И, может быть, поэтому, до сих пор интересуемся, как живём-можем: по прямой ли жизнь идёт, по кривой ли, как прямо и как криво. Оба брата стали частенько прикладываться к стопочке беленькой, и в считанные годы алкоголь смог двух крепких парней превратить в горьких пьяниц: то один запьёт, то другой, – что для меня остаётся загадкой. На чём основана подмена обычных жизненных приоритетов на добровольное самоуничтожение? Ситуацию с Андреем ещё как-то можно объяснить…
Я поставил в сумку кастрюлю с мясным супом, туда же полетели шматок копчённого сала, колбаса, булка хлеба, мешочек свежей картошки, замороженая тушка цыплёнка, чего-то ещё по мелочи, и непочатая бутылка водки, припасенная на всякий случай. Сел в автомобиль, припаркованный у дома, и через каких-то пятнадцать минут стоял у двери и давил на кнопку звонка.
За месяц беспробудного пьянства лицо Андрея осунулось и пожелтело. В воспаленных глазах была жуткая пустота. Я не церемонясь, сразу прошел на кухню, поставил разогревать суп, содержимое своей сумки вывалил на стол. Цыпленку и картошку адресовал никудышному хозяину дома сварганить похлёбку завтра самому. Нарезал хлеб, сало, колбасу. Андрей сидел рядом с трясущимися руками и жадным взором, обращенным к бутылке.
— Сорвался я с третьей получки. На первую одежды накупил, на вторую – музыкальный центр, с третьей – чуть погулять хотел с девчонками, ну и понесло меня, – глухим спитым голосом говорил Андрей.
— Матери лучше бы лишние деньги отдал, чем на шалавах просаживать. Настена, жинка твоя, куда подевалась!
— Уехала к мамашке своей, в Кубань, и не сказала: вернётся или нет.
— Как ты отпустил её, без ответа без привета?
— Да как !? Что тут непонятного: в отлете был, бухой значит.
Подробности сумеречной жизни Андрея были одна хуже другой. Сам он по профессии токарь – самая что ни на есть востребованная профессия, а работает кем ни попадя.
Согрелся суп – и я налил в глубокую тарелку наваристые щи из свежей капусты. И наконец-то стопка наполнилась водкой. Он стремительным движением опрокинул порцию живительной для него влаги в своё иссохшее горло, как нищий скорее прячет монету в карман. Лицо его сразу порозовело и приобрело благодушный вид. Он мне и не предлагал выпить с ним, знал, что пить не буду: не ко времени и ни к месту.
— Ты давай ешь! – сказал я назидательно. – Второй стопарик только после супа. Хлеб бери с сальцем.
Аппетит у него разгорался, а значит он уже на верном пути. Сейчас важно строго дозировать сорокоградусную дрянь, чтобы и не перелить, и не долить. Я смотрел на этого здоровенного крепкого парня, у которого силёнок в накачанных руках раза в два больше моих, определяя момент, когда ещё плеснуть в стопку, и думал сколько вот таких потерявших ориентацию изначально физически здоровых людей.
— Если бы ты, братан, не пришел, – сказал он вдруг, прервавшись от еды. – Я пошел бы менять на горючку, сейчас покажу что. Приготовил уже и собрался. Нет, думаю, звякну тебе напоследок. Вот это.
Андрей протянул мне крохотную коробочку. Я раскрыл и увидел орден Мужества - серебряный равносторонний крест…
Несколько лет прошло, когда он вернулся из Чечни с орденом на груди и с последствиями тяжелейшей контузии. Андрей не любил рассказывать, как воевал в жестокой и непонятной войне за единство России. Но как контузило, рассказал подробно. Вкратце это будет так. Ехали на БТР (бронетранспортер) из одного аула в другой, догоняя банду боевиков. Началась стрельба из редколесья вдоль дороги. Андрюху наводчиком определили. Это означало, что когда послышатся выстрелы, он высовывается из люка БТР и определяет координаты контрудара. Полез он открывать люк – а тут как шарахнет снизу. Фугас под БТР подорвали. Тяжелую машину взрывной волной подняло на попа, вертикально брюхом. И какие-то секунды постояв так, на торце гусениц, бронетранспортер с размахом ухнул вниз…Андрей очнулся в госпитале с простреленной грудью и обширной гематомой в мозгу. Его комиссовали, дали инвалидность, орден чуть раньше вручили за освобождение заложников.
Контузией вышибло последние мозги, уверяла Зинаида Алексеевна, и скорее всего была права. Пьянка усугубилась длительными запоями. На работе долго не держался, да и не привечали его, вспыльчивого, резкого, прямого.
Чашку супа мой невольный пациент дохлебывал, и пришла пора для второй стопки, которую он незамедлительно выпил, уже несколько пробуя сочетания вкуса окаянной горькой водицы и давно не бывавших во рту кулинарных деликатесов. Третьей стопки не должно быть, поэтому примечая, что сытная пища начинает размаривать моего нечаянного подопечного, я решительно взял бутылку водки и отлил в раковину ровно столько, чтобы осталась ему наутро одна пятая часть зелья. Андрей было дернулся, но я со спокойной улыбкой хлопнул его по плечу и сказал:
— Водка чья ? Моя. Что хочу с ней, то и делаю: палец продезинфицировал. Вчера, понимаешь ли, зашиб…Ладно ты, нашел, что жалеть. Ты давай не гори, и не горюй! Завтра у тебя есть, что поесть. Я тебя книжечку принёс – сборник современных авторов. Там и меня можешь увидеть. Скоро ещё пару сборников, потолще, выйдут.
— Ну ты даёшь! Когда успеваешь?
— Бросай пить, чтобы самому тебе что-то успеть. С пьянкой завязывай, Андрей. Не для водки же ты родился. Почитай нашу книжечку, и мне своё мнение скажешь. Поговорим, обсудим, но – на трезвую голову.
— Договорились, – сказал Андрей и улыбнулся.
Мы крепко пожали друг другу руки, и я с каким-то светлым чувством надежды и удовлетворённости поехал домой. Пойдёт ему на пользу мой визит, или нет – это уже второе. Важно, что свою часть я сделал.
*******
продолжение - http://www.proza.ru/2011/04/05/171