Известное – ограничено, непознанное – бесконечно; в интеллектуальном плане мы находимся на крохотном островке посреди безграничного океана необъяснимых вещей.
Томас Генри Хаксли
Пролог
Нет. Мы не смогли построить сверхскоростные корабли, не смогли покорить далекие планеты. Нам оставались лишь теории. Измерить массу вселенной. Понять, что известное нам вещество составляет не более десяти процентов Галактики. Придумать неоткрытые частицы и Зеркальную вселенную. Придумать катализатор, способный соединить эти два мира. Научиться сохранять нейтроны памяти. Получить более тяжелое ядро вследствие взаимодействия с протонами зеркального мира. Победить быстрый распад. Создать термокамеру, способную соблюдать заданное снижение температуры. Получить из одного единственного нейтрона памяти точную копию человека. Научиться регулировать процесс модуляции создания, искореняя болезни….
И люди захотели излечиться. Люди думали, что это второй шанс.
«Новая Надежда».
Я был здесь с самого начала, став невольным свидетелем всего того, о чем не знали извне. Нюансы, о которых предусмотрительно умалчивалось. Я видел, как горели в термокамерах вновь образовавшиеся люди из-за просчетов в снижении синтезирующих температур. Из-за этих же просчетов, видел, как не успевал сформироваться кожный покров, и открывший глаза человек умирал, корчась от боли…. Но самым страшным было смотреть в глаза тем, кто надеялся на второй шанс. Они верили, что у них все будет хорошо, а я знал, что для них уже все кончено. Хорошо будет для их копий, но не для них. Ученые пытались сохранить жизнь оригиналам, чей нейрон был задействован в процессе образования, но это не приносило плодов. Люди умирали. Пять дней, десять и для каждого наступала смерть. Никто не знал точные цифры, даже я, в чьи обязанности входило подготовить человека к предстоящему и находиться с ним до последней его минуты. Люди верили, и я поддерживал в них эту веру, убивая тем самым веру внутри себя. Веру, что настанет день, и «Новая Надежда» перестанет нуждаться в моих услугах, шагнет дальше по этой огромной лестнице, у начала которой мы стоим.
1
Олег открывает дверь в комнату отдыха и спрашивает, где Софи.
- Если не в комнате 13.10, то не знаю. – Говорю я.
- Ты был с ней последним!
- Я зафиксировал ее смерть и ушел.
- Но ее там нет! – Он загибает пальцы, перечисляя штрафные санкции. – Хочешь, чтобы вами занялись комиссары?
- Ты разговариваешь не с тем человеком.
Мы размениваем коридоры, идя к Покровскому.
- Что вы себе позволяете?! – Переходит в нападение Олег.
Покровский спрашивает меня: «Почему?». Я говорю, что выполнил свою работу. Приборы зафиксировали смерть. Я убедился в отсутствии пульса, выждал пять минут и покинул кабинет.
- Вот видите. – Говорит Покровский Олегу. – Вы зря обвиняете этого человека в недостаточной квалификации. Здесь нет его вины.
- Мне не нужны объяснения! – Кричит он. Я продолжаю слушать, но уже почти ничего не понимаю. - Двадцать четыре часа! – Заканчивает Олег. Покровский расширяет мой уровень доступа до третьего. Пытаюсь возражать, что поиски – это не моя задача.
- У вас осталось двадцать три часа пятьдесят три минуты! – Заканчивает он.
2
Возвращаюсь с Олегом в комнату 13.10 и говорю, что подобного еще никогда не было. Говорю об отсутствии видео наблюдения и законе 348 Международной Комиссии по контролю над приватностью жизни.
- Идеально, не правда ли? – Говорит Олег и спрашивает, сколько мне заплатили.
Плавучая станция вздрагивает, сбивая нас с ног. Свет гаснет.
- Что происходит? – Спрашивает Олег. Говорю, что не знаю.
Идем к специалисту по энергоресурсам. Грек говорит, что у нас полностью иссякла энергия в третьем и четвертом ториевом стержне.
- Падение энергоснабжения было настолько стремительным, что резервный генератор не успел включиться вовремя. – Спрашиваю его об оставшихся шестнадцати стержнях. Тео сокрушенно качает головой и говорит, что через одиннадцать часов откажут стабилизаторы станции и система циркуляции воздуха.
- Значит, на поиски у нас осталось десять часов. – Говорит мне Олег.
3
В комнату 13.10 всегда входят двое, но выходит только один, но в отделе мониторинга работы электромагнитных замков говорят, что Софи вышла из комнаты вместе со мной.
- Проверьте двери в генераторный отсек. – Говорит им Олег.
- Снова хочешь обвинить меня? – Спрашиваю я.
- Уже обвинил. – Говорит он.
4
В карцере нижнего уровня темно и сыро. Пахнет металлом и морской водой. Лежу на полу, чувствуя, как содрогается станция. Генератор сдыхает, отключая электропитание. Замки щелкают, выпуская меня на свободу.
- Ты не видел Покровского? – Спрашивает Тео. Качаю головой. – Нужно срочно эвакуировать станцию! – Говорит он и рассказывает о нарушении цикла катализации органического синтеза системы охлаждения. – Реактор работает по технологии быстрых нейтронов с использованием смеси изотопов Урана, так что мы либо взорвемся, либо получим смертельное токсичное отравление! – Говорит грек.
5
Встречаем Олега, и он снова начинает обвинять меня во всех человеческих грехах.
- Покровский сказал, что ты признался! – Орет Олег.
- А кто бы ни признался?! – Говорю я, сверкая в аварийном освещении разбитым лицом.
- Нужно уходить. – Торопит нас грек, но лифты не работают.
- И что теперь? – Спрашивает Олег. Тео говорит, что если мы не остановим запасной реактор и не снизим нагрузку на системы охлаждения, то конец.
6
Стабилизаторы то и дело отключаются, пуская станцию в дрейф. Тряска усиливается, выгоняя людей в коридоры. Они спрашивают друг друга: в чем дело? Но ответов нет. Лишь теории. Олег помогает нам продвигаться вперед, расталкивая паникующих людей.
Тишина. Весь главный персонал уже эвакуирован. Спрашиваю грека, сможет ли он разобраться во всем сам?
- Они забрали все данные. – Говорит он. – Нам может не хватить времени.
7
- Не могу ждать. – Признается Олег. Станция снова вздрагивает.
- Как дела? – Спрашиваю грека. Он поднимается с пола и говорит, что анализатор работает автономно. Свет снова включается. Уровень перегрева генератора достигает девяноста девяти процентов.
- Это плохо. – Говорит грек. – Химический анализ длится слишком долго.
- Долго? – Начинать орать Олег. – А о чем ты думал, когда затащил нас сюда?!
- Да кто же знал, что они модули памяти заберут!?
- Да ты….
- Заткнитесь оба! – Ору на них я. До взрыва остается пять секунд, четыре, три, две, одна….
8
Открываю глаза и начинаю дышать. Темно. Где-то рядом шевелится Олег. На мониторе видно, как остывает генератор.
- Этого не может быть. – Говорит Тео, смотрит на анализатор химических веществ и говорит, что уран исчез так же, как и торий.
- Такого не бывает. – Говорю я. Он показывает на экран.
- Бывает. – Говорит. – Урана нет даже в нашем организме.
- Ты уверен, что здесь нет ошибки? – Говорю я. - Селезенка, печень, почки…. Это же невозможно!
- Выходит, что возможно. – Говорит Тео и добавляет, что кроме тория и урана исчез проактиний и плутоний. – Химический анализ не обнаружил ни одного химического элемента семейства актиноиды.
- Нужно связаться с материком. – Говорит Олег.
В напряженном молчании мы слушаем голос Тео. Ответа нет. Батареи сдыхают. Часа через три начнется кислородное голодание.
- Нужно выбираться на поверхность. – Заявляет Олег, теряя терпение.
9
Тео ведет нас к турбине вентиляционной шахты. Многие двери закрыты, и нам приходится идти сквозь узкие технические полости. Станция то и дело содрогается, замыкая силовые провода, протянутые вдоль стен, и выбивая снопы искр, оставшегося напряжения.
Иногда нам приходится покидать технические полости, выходя в не менее опасные коридоры, заполненные паникующими людьми. Они устремляются за нами следом. Приносят хаос и смерть. Олег идет позади нас, сдерживая этот неистовый натиск. Его кулаки ломают носы, выбивают зубы. Люди падают, теряя равновесие. Хватаются за высоковольтные провода. Давят упавших, продолжая движение…. Есть в этих толпах и те, кто еще сохранил рассудок. Они присоединяются к нам, замыкая шествие. Но мы не запоминаем их лиц. Они меняются слишком часто, погибая от электричества или ног безумной толпы….
10
Железная лестница обвивает вентиляционную шахту, уходя вверх. Люди бегут по ней к свободе. Железные тросы трещат под их весом.
- Мы не успеем! – Кричит Олег.
- Никто не успеет. – Говорит Тео. Он ведет нас к турбине. Сквозь острые лопасти в центр шахты. Нас снова окружают провода и трубы. Тео показывает уходящие вверх скобы. – Я пойду первым. – Говорит он. Олег смотрит, как грек начинает подниматься. Я вижу, что у него сломаны пальцы.
- Думаешь, сможешь? – Спрашиваю я.
- А есть выбор? – Он неуклюже карабкается вверх. Шум и крики людей за стенами шахты продолжают усиливаться. Тросы рвутся. Лестница падает, вырывая решетку над шахтой. Она пролетает рядом с нами, разорвав Олегу плечо. Кровь стекает по его спине и падает мне на лицо. Облако пыли поднимается по шахте. Кто-то тихо стонет внизу….
11
Штиль. Даже ветра не слышно. Океан превратился в неподвижную гладь. Ни белого облака. Ни крика птицы. Мы вглядываемся до боли в глазах в бесконечную даль. Вода, которую нам удалось найти на поверхности, закончилась день назад.
- Эта жара нас доконает! – Говорит грек. Я говорю ему, что скоро нас найдут.
- Если уже не нашли, значит, что-то не так. – Говорит он.
Мы снова спускаемся вниз. Без Олега. Он все еще слишком слаб. Я думаю о людях, которые остались внизу, об их разлагающейся плоти. Если нам не удастся найти кислородные баллоны, то поиск передатчика станет невозможен.
- Подумать только! – Кричат Тео. – Еще вчера мы спешили отсюда выбраться, а сегодня уже добровольно спускаемся обратно. Не знаю, как тебе, а мне кажется, что человеческая природа выше всякого понимания!
12
Мы стоим внизу шахты, среди искореженного метала, и вокруг нас нет ни одного трупа.
- Что-то не так. – Говорит Тео.
- Думаешь, кто-то уцелел? – Спрашиваю я.
- Не знаю. – Говорит он. Я предлагаю найти кислородные баллоны и осмотреться. Иду по коридору и вспоминаю печи, в которых горели те, кто умирал в комнате 13.10, в то время как их родственники рыдали от счастья. Вспоминаю графин с водой и иду в эту проклятую комнату.
- Кого-то ищешь? – Спрашивает меня Софи. Она сидит на кушетке, скрестив худые ноги, и требует отвести ее к Олегу.
- Его здесь нет. – Говорю я. Она смотрит, как я жадно пью оставшуюся в графине воду, и спрашивает о Тео.
Мы выходим в коридор. Идем сквозь тишину, мрак и хаос.
- Здесь никого больше нет кроме нас. – Говорит Тео, когда мы находим его, и показывает анализатор. – Они просто исчезли. Все.
И снова коридор. И снова тишина, тьма и хаос. Станция вздрагивает, и мы падаем в груду сорванных со стен кабелей.
- Что это? – Спрашиваю я грека. Он не отвечает. Анализатор светится бледно зеленым светом.
- Это продолжается. – Шепчет грек. – Палубные отсеки, перегородки…. Титана больше нет!
Я забираю у него анализатор. В теплоносителях ядерных реакторов нет ни калия, ни натрия.
- Марганца тоже нет. – Говорит грек, показывая на проржавевшие стены. Я говорю, что это еще ничего не доказывает. – Это доказывает, что вслед за металлами исчезают оксиды и соли! – Кричит Тео.
Станция снова вздрагивает. Я спрашиваю его, почему же тогда не исчезаем мы?
- Человек сложное существо! – Кричит он.
- Тогда зачем ты бежишь?
- Не хочу проверять это на себе!
13
Зависшее в небе солнце кажется неестественно белым. Софи обнимает Олега и что-то говорит о любви. Морская вода за бортом становится прозрачной. Теряет свою монолитность.
- Думаю, мы потеряли хлор и натрий. – Говорит Тео. – Молекулы распадаются.
Я вижу, как исчезает пол под нашими ногами. Теряет твердость, и наши ноги утопают в этом отсутствии форм.
- Мне страшно! – Шепчет Софи.
Мысли становятся кристально прозрачными. Такими же, как вода, которой уже нет.
Я смотрю на Олега и понимаю все его мысли. Он любит Софи. Он боится за Софи.
- Ты не виноват. – Говорит он мне. – Ни в чем не виноват.
Я чувствую страх Тео. Он боится, что Софи заглянет в его мысли и поймет весь ужас происходящего. Я чувствую его любовь. Вижу их детство. Вижу, как она умирает, и он материализует ее на нашей станции. Вижу Олега. И вижу новую смерть. Даже боль. Они хотят повторно воссоздать Софи. Не смотря на все запреты. Нет. Наука и глупость поистине не знают границ!
- Прости меня. – Говорит Тео, и я понимаю, что голос его звучит внутри моей головы. Мы все становимся одним целым. Я, Тео, Олег, Софи….. Миллионы голосов. Миллиарды судеб….
Исследовательская станция, растворяется в пространстве и падает на дно мира. Мира, которого нет. Падение, которого нет. Моя личность, которой нет…. Все теряет значение. Привычных вещей больше не существует. Земли не существует. Наша целостность поглотила ее. Поглотила ближайшие планеты, солнечную систему, галактику. Законы физики утратили свою власть. Наш монолит стал более плотным. Он нагревался, утрачивая свою прозрачность. Ставшие частью нас атомы водорода прекратили существование. Гравитация утратила силу. Ядра изотопов, гелия и дейтерия распались на протоны и нейтроны. Не было больше ни физических сил, ни элементарных частиц. А температура продолжала подниматься. Материя уничтожала антиматерию. Протоны и нейтроны распадались на кварки и глюоны. Наш монолит превратился в плазму и продолжал сжиматься. Мы стали абсолютной плотностью. Абсолютным теплом. Безгранично малой точкой без времени и пространства. Совершенный ноль, за гранью которого нас ожидало нечто новое….. Жизнь, у которой нет пределов и граней….
Конец