Дорожные истории
История первая
Необычные попутчики
Случилось мне ехать в поезде и соседями оказались группа интереснейших, по моему мнению, людей. Ехали они из Москвы с соревнований по инвалидному спорту. С начала я отнесся к ним насторожено: все же люди не здоровы, но по мере знакомства я совсем забыл об их особенностях, так веселы и добродушны были они. Соревнования позади, можно и расслабиться, тем более что выступление оказалось успешным и среди них присутствовал чемпион страны по гиревому спорту и звали его Михаил Фридман. Я быстро познакомился со всей шумной компанией и был приглашен к столу. Разговор вращался в основном вокруг соревнований, потом незаметно, как это бывает в поездах, перешли на воспоминания. Мирный стук колес поезда всегда располагает к подобным разговорам. Дошла очередь и до Михаила, которого все уважительно называли Львовичем.
- Слышь, Львович, а ты еврей?, - Валерий, задавший вопрос, хитро улыбался.
- Это с моим-то носом? – засмеялся Михаил намекая на свой очень курносый нос.
- Так ты, что русский? – не унимался Валерий.
- Это с моей-то фамилией и отчеством?
- Так кто же ты?
- А я и сам не знаю, - ответил Михаил и рассказал интереснейшую историю своей жизни.
Я попробую рассказать ее вам, мои дорогие читатели.
Миша не помнил своих родителей: в начале войны ему было всего четыре года. Папа запомнился ему большим и сильным, от него пахло кожей и одеколоном, а маму он помнил очень красивой. Папа всегда говорил, что мама самая красивая и добрая на всем белом свете. В общем жилось Мише очень хорошо и уютно. А потом пришла непонятная война. Папа долго обнимал и целовал их с мамой, а мама плакала. И Мише было очень жаль ее. Потом папа ушел, а они с мамой стали собираться в эвакуацию. Слово было трудное и незнакомое, но Миша его хорошо запомнил. И они с мамой долго ехали на поезде. Было очень жарко и хотелось пить, мама все просила потерпеть. И Миша терпел. И все в вагоне терпели. Потом была остановка и мама пошла за водой, а Миша остался в вагоне под присмотром тети Гали. В это время началась бомбежка станции, было очень страшно. Тетя Галя схватила Мишу на руки и побежала к выходу, но вокруг все горело.
- Соня, Сонечка, вставай, раненых привезли, - тормошила подругу Таня.
- Опять раненых? Я сейчас, а который час?, - Соня с трудом открыла глаза.
- Шесть уже. Там столько раненых, даже дети есть. Эти гады эшелон с эвакуированными разбомбили.
- Пойдем, я готова.,- окончательно проснувшаяся Соня поднялась с кушетки на которой спала.
В коридоре госпиталя Соню остановил хирург Виктор Павлович:
- Соня, давай в операционную срочно, у меня сестра заболела.
Соня вошла в предопереционную комнату и стала готовиться. На операционном столе лежал маленький мальчик. Господи, - подумала Соня, - да ему же года четыре не больше.
- Что с ним, Виктор Павлович?
- Осколочное ранение обеих ног с признаками гангрены, будем ампутировать.
Так в госпитале появился Миша. Фамилию свою он не помнил, только знал, что его зовут Миша. Долго пытались выяснить откуда он, но все безуспешно: мальчик не помнил ничего. Соня все свое свободное время проводила возле Миши, сердце кровью обливалось: такой маленький и уже без ног. Виктор Павлович, сдерживая слезы, говорил:
- Ему еще повезло, колени остались, будет хорошо ходить на протезах.
А потом он долго ругал фашистов последними словами.
Скоро Миша пошел на поправку, но его никто не искал, а может и некому было искать. Стал вопрос: куда девать ребенка?
- Надо оформлять в детский дом, - вздохнув сказал начальник госпиталя на планерке, - и фамилию надо придумать.
- Фридман, он Миша Фридман, - быстро сказала Соня, - я заберу его себе.
- Соня, он без ног..
- Ничего, не умирать же ему теперь, а в детском доме ему будет хуже. А потом вы же знаете моё горе, он мне будет вместо моего Бореньки.
Все знали, что сын и ее родители были расстреляны немцами как евреи. Сони в тот день не было в городе, она пошла в близлежащую деревню навестить родственников мужа, а заодно поменять кое-что из одежды на продукты. Вернулась Соня через четыре дня, хотя думала, что обернется за два максимум три. Она не успела дойти до своего дома: её перехватила соседка и быстро провела в сарай:
- Сонечка, не ходи домой, там никого нет: два дня назад немцы увезли всех ваших и расстреляли в балке. А тебя долго искали и могут опять приехать.
- Как расстреляли, за что?, - казалось Соня не понимает о чем говорит соседка, - там же мама и Боренька….
- Всех, всех порешили гады: и старых, и малых…. Держись, Сонечка, - вытирала слезы тетя Люба, - поживи пока у меня в сарае, а там видно будет.
Так Соня осталась одна. Муж на фронте, она в оккупации, письма не доходят. Почти месяц прожила она в сарае у соседки до самого освобождения города от фашистов. После освобождения города, она пошла работать в госпиталь, где вскоре и встретила маленького Мишу.
- Вот так я стал Фридманом, - закончил рассказ Михаил.
- А дальше что было?, - почти хором спросили мы.
- Дальше? Ну дальше, как у всех: учился, женился, детей народил. Это уже другая и длинная история. Да, а женился я на Сониной племяннице. Ох и красавица была! Как вспомню, до сих пор в дрожь бросает! Но об этом в другой раз, а сейчас давайте споем!
И запел сильным красивым баритоном:
Распрягайте хлопцы коней,
Та й лягайте спочивать,
Все подхватили:
А я пиду в сад зеленый,
В сад крыныченьку копать.
Тут красивая Маринка залихватски свистнула: фить-фить. Хор подхватил с новой силой:
Раз, два, три калина,
Чернявая дивчина
В саду ягоду рвала.
Маруся, ох!
Раз, два, три калина,
Чернявая дивчина
В саду ягоду рвала
Приближалась моя станция, надо выходить. С большой неохотой попрощался я со своими необыкновенными попутчиками. Уже шагая по перрону я думал о странностях судьбы. Вот казалось у этих людей столько трудностей, столько всего невозможного, а они веселы и добродушны, чего не скажешь о многих совсем здоровых. За шесть часов совместного пути я не услышал и одной жалобы: ни на здоровье, ни на материальные затруднения. Конечно же все это у них есть и даже в гораздо большем количестве, но нет привычки жаловаться. И смеются, и радуются они каждому дню. Удивительно…
http://proza.ru/2011/03/31/1602