В меру вредна и упряма жила-была одна дама.
Жилось ей не слишком легко.
Правда, была у ней мама, но, где-то там, далеко.
Дамочку эту Мариночкой звали.
На сердце была слаба, не болтлива.
Нет кулаков, языка, - поэтому люди её клевали.
Так, кое-кто. Кому не лень. Знают - без мужика.
И, вот, в необыденный день… Нет, рано об этом. Об этом – потом.
Итак, были подруги у ней и соседи. Кто враждовал, кто дружил.
Больше жалели в случайной беседе. И победнее были.
Но все мужиков имели. Не больно-то ими довольны - пили.
Конечно, кто не больной.
Однако и пьющими дорожили все до одной.
Кто-то крест свой нёс молча, кто-то роптал.
Всё же не сбрасывал, не топтал.
Каждый несёт своё бремя, даже те, кто считает - идёт налегке.
Все мы шагаем к одной реке, приходим лишь в разное время.
И, вот, появился…. Нет, рано опять.
Годочков четыре прошло или пять. Лямку тянули - судили, рядили.
К Маринке за солью, картошкой, деньгами сами ходили,
Мужей не впрягали. Не то, чтоб боялись. Так, от греха, а то
Станут врагами.
Был у ней кто? Если был, то не близко.
Сильно когда уж зачешется киска, брала день-два за свой счёт.
Уезжала. Ездила будто бы к маме.
Конечно, мамочку сильно она уважала, но только лишь в отпуск
Её навещала. Соседей вареньем потом угощала.
И, вот, наконец, с незнакомцем приличным
Мариночка тихо прошла по двору,
Рты поразинув из кухонь, соседи к окнам прилипли, кому повезло.
Было б нулей, сколько ртов, на счету, я бы любую исполнил мечту.
Дети, - и те прекратили игру.
Ну, а мужик, видно, бабам назло, розы достал из портфеля
И вот, в хату, ну в смысле, в квартиру, ведёт
Под руку вверх героиня его.
Всё бы, конечно, оно ничего, только в тот вечер не спали соседи.
Ждали все, свет там погаснет, иль нет. Да не дождались.
Назавтра буквально приспичило всем красить и квасить
Печь и лечить. Чему они могут детей научить?
От любопытства подохнешь быстрей, чем от жажды
Кое ведь кто не поленился подняться к ней дважды.
Хлеб занимал кто , принёс свою корку. Прячется, подлая,
Как мыша в норку.
Снова мужик тот пришёл, вру, приехал. Велик на цепь привязал, между прочим.
«Здравствуйте» - всем приглашенным сказал. Вежливо очень.
Морячка сварганила стол и прическу. Стол без вина? Он не пьет.
И не курит. Не верите? Что ж, виноват он. Большая вина.
Мы думали - нас дурят, -
Соседи меж собой.
Она, винясь, им поясняла: Не знала в первый раз,
Придёт ли во второй. Не пьёт взаправду наш герой. Нельзя, мол
Сердце. На этой почве развожусь.
Моя то любит выпить и меня втравляет,
А мне здоровье пить не позволяет.
Ну, успокоились все. Поглазеть приходили.
Соседи-подруги, допрежь опасаясь безмужней Марины,
Сейчас подобрели. А дни проходили. Мужья задурили!
Им жёны всё тыкали пальцем в на двор выходящие окна.
Был вежлив отменно мужик молчаливый.
Здоровьишко спросит и мусор выносит,
Ковры выбивает и мозги, бывает, из крупных костей для
Почётных гостей.
Окрысились все мужики - житья им не стало от бабьих упрёков.
Ему раз намекнули, другой: «Кончай ты работу у баб отбирать,
Садись с нами в карты играть».
Потом, вечерком, сгоношившись на литру, их трое поддатых
Уж начали было трепать вдруг его. Да все получили.
И шум по подъездам пошёл: «Наших бьют!»
Толпа, как пароль, этот выкрик услышав, дрючки из-под роз
Вырывает, бросаясь на зов, не стала искать справедливость.
На велик мужик, только след простывает;
Они потом с Мариной по кустам помыкались с полгода,
Да верх взяла в нём гордая порода.
В конце концов простились. Опять та стала баба одинокой.
А говорят – любовь! Да дурь толпы сильнее всех любовей!