На рынке, прямо под щитом,
Предупреждающем о том,
Что на торговлю псом, котом,
Т. д. – табу, запрет,
Стояла дама с какаду.
Излила мне свою беду,
В виду имея какаду
Как корень зла и бед.
«Мы поженились в декабре.
Стонала вьюга на дворе.
Но о ненастной той поре
Приятно вспоминать.
Муж был спортсмен и полон сил,
Он на руках меня носил
И даже кофе приносил
Мне в гнездышко-кровать.
И только Кеша, попугай,
Кричал: «У Кольки есть другая!»
Но я не верила всегда.
Вот в том-то и беда…
Вот эйфория позади,
Но радость пенилась в груди:
Господь сыночком наградил –
Очаг любви пылал.
Весь дом пеленками забит,
Всю ночь ребеночка слабит.
От беготни в глазах рябит,
Но он мне помогал.
И только Кеша, попугай,
Ругался: «Племенной бугай!»
Но я смеялася тогда.
Вот в том-то и беда…
Муж домовитый, деловой
И, безусловно, с головой.
В командировки – чуть не в вой:
А можно, мол, с женой?
А я скучала у окна –
Несовременная жена…
Но твердо знала: он – стена,
А я – как за стеной.
И только Кеша, попугай,
Кричал: «У Кольки есть другая!»
А я не верила тогда.
Вот в том-то и беда…
Но накатил угрюмый день:
Муж замолчал, ходил, как тень.
Я вся к нему: «В твоей беде
Откройся, поддержу!»
А он: «Не надо, помолчи.
Стена пошла на кирпичи.
Вот – на харчи, а вот – ключи.
Я вовсе ухожу».
Напрасно Кеша, попугай,
Твердил: «У Кольки есть другая!»
Ведь я не верила всегда.
Вот в том-то и беда…
Я не успела поседеть
И отрыдать, и похудеть –
Он тут как тут – зарекся впредь
И хочет быть прощен.
Скулил, подлец, про зов сердец,
Что бес попутал, наконец,
А он распутал, молодец,
И что-то там еще…
Он пресмыкался и дрожал,
Врал, угрожал, на жалость жал,
Он приставлял к груди кинжал,
Дарил мне “Poison”1…
Я понемногу отошла,
И обняла, и приняла…
Плюс, раз уж сына родила –
Одной с ним не резон.
А Кеша, глупый попугай,
Кричал: «У Кольки есть другая!»
Но я не верила всегда.
И обошла беда…
Муж встал, как прежде, делово
И вывел: «Все из-за него!
Ты вспомни – счастью ничего,
Казалось, не грозит;
А Кеша – попка и дурак –
Разрушил наш удачный брак:
Он, стало быть, семейный враг –
Накаркал, паразит!»
Я огорчился и обмяк:
Ведь дома, в банке – друг-хомяк,
А я отнюдь не холостяк
И не любитель драм.
Вреда пусть не было пока,
Но чтобы уж наверняка:
Возьму вон завтра хомяка
И с банкою продам…