Из широкого окна лаборатории, сквозь трубный силуэт бывшего завода имени товарища Серго Орджоникидзе всё ярче загораются вечерние огни Замоскворечья. Слева выделяется, и кажется совсем близким, дом на Котельнической набережной. Там, за Москвой-рекой, живет Евгений Евтушенко, а может уже сдает подаренную Сталиным квартиру, и на эти деньги живет в безопасном Нью-Йорке. В красавце доме на Котельнической освещена только половина окон, призывая бездомных таджиков к самозахвату.
За те 20 лет, что Василий Рюрикович Козлов работает по совместительству на бывшем радиозаводе имени тов. Орджоникидзе, кроме Дома на Котельнической набережной и нескольких полузаваленых домов, мало что осталось от бывшего Замоскворечья, вотчины боярыни Морозовой, навсегда вписанной в сани художником Суриковым.
И вот, взглянув в последний раз на догорающие огни Москвы, Василий Рюрикович тщательно выключает все тумблеры, компьютеры, переводит в ждущий и спящий режим пикающие коробки бесперебойного питания и спускается вниз по семи ступенчатым переходам.
Улица Большая Татарская, на которой в начале 20 века вырос радиозавод имени Орджоникидзе, часто раскапывается, разгребается и укрепляется бетонными плитами, что придает ей боевой вид. Эти окопы продолжаются рядами полуразбитых Жигулей, на которых мусульмане приезжают в мечеть. Вот двухэтажный дом знаменитого скульптора, и научный институт Геоприбор, который разрабатывал системы навигации космического челнока. Теперь в Геоприборе ремонтируют велосипеды.
Новые дома, родившиеся в результате перестройки, пока пустуют. Но Василий верит, что лет через двадцать они будут забиты пришельцами.
Василий проходит мимо «Седьмого Континента», в котором он иногда затоваривается Бородинским хлебом по двадцать рублей буханка. Цена в десять копеек как-то стерлась из памяти Василия Васильевича, хотя он помнит еще время, когда при социализме на одну копейку можно было прожить день.
Он огибает радиоцентр на Пятницкой и идет к круглому похожему на громадную пробку в Земле, станции «Новокузнецкая». Вечером вокруг этой пробки собираются труженики Замоскворечья, обсуждающие вечные проблемы. Из черного ящика извергается живая музыка и песни задумчивого гитариста в кожаной шляпе. Раскованные бомжи танцуют попарно на фоне церетелевских Адама и Евы.
Все больше черных курток с черными натянутыми шапочками с надписями «Sarra» мелькают, проникая в болтающиеся дубовые двери метрополитена, совсем недавно носившее имя В.И.Ленина.
Культурная цепь отработавших граждан прорывается через турникеты, куда ломятся и льготники, и безбилетные бомжи. Время от времени через них прыгают черношапочные уставшие узбеки.
Каждый прожитый день – это событие во всё укорачивающейся жизни Василия Васильевича Козлова. Этих событий остается все меньше, как освещенных эскалаторных ступенек, несущихся навстречу перед последним прыжком в тишину.
Мелькают в памяти чемоданы, 120 выброшенных мешков из квартиры друга, из которых 6 мешков писем жен, музейный булгаковский штопор и помазок. Неудавшаяся жизнь шуршит и желает выкарабкаться на прямой отрезок.
Прорезиненные ступени эскалатора утягивали Василия вниз, под убаюкивание реклам. Он честно вчитывался в советы: «Не курите, ваши легкие становятся как канцироген из глины», «Вы свободны!», «Табак убивает». Тут же эскалатор шепчет: «Граждане пассажиры, обращайте внимание на подозрительных лиц. Если вы увидите подозрительных лиц, сообщайте работником милиции или дежурному по станции».
В гулком облицованном переходе между Театральной и «Площадью Революции» звучат вечерние концерты скрипачей, продают «Комсомольскую правду» и «Московский комсомолец», а возле последнего подъема переминается с ноги на ногу шатающийся попрошайка с полуоткрытым под дурачка ртом. «Одна таблетка сделает тебя богатым и счастливым» - обещают заголовки на продажных газетах желтой прессы (про Ходорковского, Галкина и Пугачеву). Мелькают мраморные переходы в трещинках, через которые просачиваются воды времени, а под ногами хрустят ступеньки из лабрадорита с голубыми прожилинами.
Главное украшение станции «Площадь революции»- бронзовые скульптуры столпов нации, от пионеров до шахтеров. Они примостились на каменных приступках и поддерживают своими спинами устои Революции. Любимая скульптура вымирающего народа – Пограничник с собакой, так что Василий Васильевич напоследок касается её облупленного носа.
Над распахивающимися с грохотом дверьми вагонов метро болтаются объявления, обещающие кредит за один час без документов и поручителей, водительские удостоверения, техосмотр, помощь лишенным, наркозависимым и алкоголезависимым.
И вот – по трехленточному эскалатору народ выползает наверх, к бюсту Николая Баумана, который отсидел двадцать месяцев в одиночке Петропавловской крепости. «Любовь к Родине начинается с семьи» - напоминает напоследок Ф.Бэкон. Поток пассажиров, выплевывающихся из эскалатора, встречают полусонные псы по углам. Они тоже отработали свой день, шастая по помойкам, и выясняя отношение среди своих.
Метро Бауманская – это центр Немецкой Слободы, а дом Василия Рюриковича украшает мозаика: панорама Яузы, когда в ней еще водилась рыба и стояла «Изба рыбака». В этом доме, как говорят легенды, кантовались конюхи Наполеона. Живет здесь, в пятикомнатной коммуналке и герой уходящего времени, Василий Рюрикович Козлов.
Догорают рекламы аптек, современных стоматологий и банков, «Связных» и «Му-му». Под кашель и вскрики гитариста, стоящего у входа в метро, заканчивается путь Василия Рюриковича и очередной славный трудовой день:
«Теплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног.
Звездная пыль –
на сапогах.
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок.
Солнечный день - в ослепительных снах». 1
1 -В.Цой.
Февраль-март 2011 г.