- Какая удивительная история! – задумчиво сказала девушка. – А больше вы не встречали этого Германа?
- Нет, девочка моя, никогда больше не встречал. Хотя очень хотелось бы… - Генрих не успел договорить.
Из леса показались доктор Шприц и Прокладкин, они приближались быстрым шагом к хижине.
- Дядя Дёма! Ваня! Тут такое! Вы даже представить себе не можете! – Ася кинулась к ним навстречу.
- Милая! Что случилось? – встревожено спросил Иван, обнимая девушку.
- Вы не поверите! Совсем недавно мы с Генрихом Валентиновичем видели настоящее НЛО, оно летало тут над морем! Дядя Гена, скажите, что я не придумываю! – закричала Ася.
- М-дя! Анастасия права, мы действительно видели странный предмет, похожий на летающую тарелку! – авторитетно заявил Кружкин.
Но Демид Уколович и Прокладкин восприняли это сообщение совершенно спокойно, они только многозначительно переглянулись.
- Может, расскажем им? – спросил Иван доктора.
- Ну, теперь, пожалуй, это придется сделать, - неохотно ответил Шприц, сердито глядя на Прокладкина. – Ты сделаешь это сам, или лучше я?
- Думаю, будет лучше, если вы сами все расскажете, - виновато улыбаясь ответил Ваня.
- О чем это вы? – недоверчиво глядя на доктора, спросила Ася.
- Только не надо нервничать и волноваться, - начал Шприц. – Сейчас я сделаю очень важное для всех нас сообщение.
- Ааааааа, - разочарованно протянула девушка. – Опять леопарды? Дядя Дёма, может, хватит рассказывать нам эти сказки, мы уже не маленькие? Я и в первый раз не очень-то поверила. А второй раз такая шутка не пройдет.
Ася обиженно надула губы и отвернулась.
- Нет, дорогая, на этот раз все гораздо серьезнее! Ты даже представить себе не можешь! – сказал Прокладкин. – Доктор сейчас все объяснит.
- М-дя! Вот уж не ожидал от вас, достопочтеннейший Демид Уколович! Ваши басни о леопардах были более чем неуместны! И как мы могли вам поверить! Вам должно быть стыдно за такие розыгрыши. А еще пожилой, уважаемый человек. М-дя! – Генрих скрестил тощие руки на впалой грудке и принял горделиво-оскорбленный вид.
- Да послушайте же! – Шприц перешел на крик, такое поведение было ему несвойственно. Все тут же внимательно на него посмотрели. – Так вот, - он перешел на спокойный тон, - нам, действительно угрожает серьезная опасность на этом острове! Дело в том, что мы тут не одни. Если не верите мне – спросите у Прокладкина!
- М-дя, час от часу не легче, ладно, доктор, продолжайте, мы вас внимательно слушаем, - строго глядя в глаза старика, промолвил Генрих.
- И кто же, интересно, живет кроме нас на острове? – насмешливо сказала Ася. - Ах, я догадываюсь: зеленые человечки с Марса! Именно они и были в той самой тарелке, что недавно висела над морем!
Она истерически расхохоталась.
- Девочка, не время смеяться, - оборвал ее смех Шприц. – Дело в том, что на нашем острове я недавно обнаружил самый настоящий фашистский лагерь! Именно в тот самый день, когда мне пришлось выдумать эту историю с леопардами. Простите меня, я это сделал ради вашей безопасности.
- Как это – фашистский лагерь? – в один голос воскликнули Генрих и Ася.
- Самый настоящий, - абсолютно серьезно подтвердил Прокладкин. – Я сам его видел! Фашисты самые натуральный, как в кино – в черной форме и со свастиками на рукаве.
- Как такое возможно? На дворе двадцать первый век! Да война закончилась почти семьдесят лет назад! – взволнованно твердил Кружкин.
- Как это возможно? Я и сам не знаю, просто теряюсь в догадках! – ответил доктор. – Возможно они сбежали еще во время второй мировой и спрятались здесь от правосудия. Не исключено, что они охраняют какой-то важный объект!
- А еще к ним прилетали доктор Гайтлер и его ассистент Вейер, кстати, на той самой тарелке, которую вы видели, - пояснил Иван. – Теперь-то вы нам верите?
- М-дя! Тот самый безумный террорист Гайтлер? Который взорвал «Адмирала Шлюпкина»? Какой негодяй! – глаза Кружкина загорелись праведным гневом. – Его надо немедленно схватить и передать в руки правосудия. Необходимо, чтобы его наказали по всей строгости закона!
- Вы в своем уме? – доктор тревожно посмотрел на Генриха.
- Ах, да! Все время забываю, что мы на этом проклятом острове! – Кружкин раздосадовано стукнул себя ладонью по затылку. – Что-то с памятью моей стало!
- Тот самый доктор Гайтлер? – испуганно спросила Ася и прижалась к Прокладкину. – А вдруг ему вздумается взорвать и этот остров! Что же нам делать?
- Не бойся, любимая, мы что-нибудь придумаем1 Я никому не дам тебя в обиду, - Иван крепко обнял дрожащую девушку к себе. – К тому же сейчас Гайтлера и Вейера нет на острове, ты же сама видела, что они улетели куда-то на тарелке.
- Да, мы с Иваном видели, как они шли к дисколету, а потом улетели на нем. На острове, судя по всему осталось всего двое фашистов – древние старик и старуха, правда они хорошо вооружены и все время стоят на посту, сменяя один другого. Думаю, следует захватить фашистский лагерь, пока Гайтлера с помощником нет на острове. Так мы по-крайней мере завладеем немецкими автоматами и сможем достойно противостоять врагам, когда летающая вернется на остров.
- Демид Уколович, вы, как всегда, правы! Это наш шанс! Мы должны напасть на фашистов немедленно, пока они не очухались! – заявил Прокладкин.
- М-дя! Вставай страна огромная, вставай на смертный бой! С фашистской силой темною, с проклятою ордой! – как обычно, фальшивя, но очень торжественно пропел Генрих Валентинович.
Его узкие карие глазки смотрели на товарищей гордо и непоколебимо. В этот момент он снова почувствовал себя супергероем, спасающим человечество. – Вперед, товарищи! Перебьем хребет фашистской гадине! За родину! За Русь-матушку! Ураааа!
Генрих сорвался с места и побежал к ближайшим кустам. Он собирался вырезать себе большую дубину, чтобы было чем ломать хребет этой самой гадине.
- Ася, ты останешься в лагере, и никаких возражений, - строго сказал притихшей племяннице Шприц. – Мы одолеем врагов и вернемся с победой.
Прокладкин молча поцеловал девушку в губы, впервые на виду у всех.
Доктор, осознавая всю трагичность момента, отвернулся и смахнул скупую стариковскую слезу. Он понимал, что предстоящая операция может стоить им жизни. Но по-другому поступить было нельзя.
- Вот! – Генрих торжественно вручил Шприцу и Прокладкину по увесистой дубине, а третью оставил себе. – Ну что, товарищи? Готовы к бою?
- Генрих Валентинович, немного умерьте свой пыл! – очень серьезно сказал Иван. – Мы тут не в войнушку собрались играть. Для тех кто еще не в курсе – я имею звание майора, следовательно должен принять командование предстоящей боевой опрецией на себя! У кого есть возражения?
Все промолчали.
- Тогда, - продолжил Прокладкин, - поясняю. Никто из вас, вы слышите, не должен ничего предпринимать без моей команды! Чтобы операция по захвату фашистского логова прошла успешно и с минимальными потерями, мы должны соблюдать железную дисциплину, и лишний раз не геройствовать!
- М-дя! Все ясно. Инициатива – наказуема! Ты начальник – я дурак, - иронически посмеиваясь в чеховскую бородку, сказал Кружкин.
- Если хотите – так! – так же серьезно ответил Иван. – Если больше нет вопросов – объявляю начало операции. Оружие на плечо! За мной!
И боевой отряд из трех человек направился по тропинке к лесу. Впереди, с толстой палкой на плече и сосредоточенно-серньезным выражением на лице, решительным шагом шел небольшой коренастый Прокладкин. За ним гордо двигался тощий высоченный Генрих. Его длинные худые ноги делали огромные шаги, Кружкин издали был удивительно похож на измерительный циркуль. Последним, бодрой стариковской рысцой, едва поспевая за остальными, трусил маленький сухонький доктор. Это было поистине комическое зрелище! Ася, понимая всю серьезность ситуации, не могла сдержать усмешки, наблюдая за ними. Но, тут же взяла себя в руки, и согнала с лица непрошенную улыбку.
- Ладно, война-войной, а обед – по расписанию, - процитировала она известную фразу и отправилась к морю потрошить пойманную утром рыбешку.
-Тсссссссссс, - приложив палец к губам прошипел Прокладкин, когда отряд добрался до тех самых кустов, из-за которых Шприц впервые наблюдал за фашистами.
Эти самые заросли находились на невысоком пригорке, оканчивающимся вертикальным обрывом. Внизу, прямо к нему примыкал длинный двухэтажный барак, сложенный из серого вулканического туфа. Перед постройкой была широкая бетонированная площадка, по которой равномерно шагал престарелый часовой, одетый в черную фашистскую форму.
Солнце к этому времени начало припекать. Из соседних зарослей раздавался громкий звон цикад, изнемогающих от любовного томления. Ьеззаботно пели птички, благоухали ярки е тропические цветы.
«Оказывается доктор с Прокладкиным не наврали! Настоящий фашист, как в кино! – подумал Кружкин и не на шутку перепугался. Его начала трясти нервная дрожь. Шприц сразу же это заметил и грозно посмотрел на Генриха. Тот попытался взять себя в руки, но мысли, одна печальнее другой кружились в его голове.
«Вот, все вокруг ликует, природа поет сладкий гимн любви и жизни! А я, такой еще молодой и красивый мужчина, могу в любой момент трагически погибнуть от фашистской пули, но ради чего все это? Война давно закончилась, сейчас мирное время!»
Он тихо пробормотал слова известной арии.
-Паду ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?»
- Вы что там бормочите, Генрих! Соберитесь и приготовьтесь к штурму, - грозным шепотом приказал Шприц.
- Тихо! Вы что не видите, фашист вооружен! Если он нас заметит – все пропало! – тихо сказал Прокладкин.
Мужчины замолкли.
- Нам необходимо его разоружить! - продолжил Иван.
- А как мы будем его разоружать? – дрожащим голосом спросил перепуганный насмерть, Генрих.
- Подождем, когда он повернется спиной, я прыгну на него, а вы сразу же броситесь ко мне на помощь. Только не раньше, чем я повалю его на землю. Поняли? Не раньше! – повторил Прокладкин.
- Понятно, - ответил доктор.
- Есть, мой командир, - ретиво притопнув ногой, ответил Кружкин. И в ту же минуту, не удержав равновесие на самом краю обрыва, съехал вниз, вместе с осыпавшимся грунтом.
Шприц в ужасе схватился за голову, а Прокладкин яростно закусил губу, чтобы не закричать.
Немец резко повернулся на шум, и удивленно уставился на непонятно откуда появившуюся длинную и тощую фигуру. Генрих сидел на бетоне, нелепо раскинув в стороны костлявые ноги и вытаращив глаза от ужаса.
Оторопевший немец застыл от удивления. В ту же минуту, обезумивший от страха, Кружкин, резко вскочил на ноги и задрав кверху руки, неистово заорал:
- Хенде хох! – это были единственно знакомые ему немецкие слова, этим он хотел сказать, что не собирается сопротивляться и сдается.
Но часовой понял их по своему. Он бросил на землю оружие и поднял руки вверх, что-то при этом лопоча на своем языке.
Подоспевшие Прокладкин и Шприц, тут же связали пленному руки, а Иван поднял автомат и направил его на фашиста.
На шум из барака выбежала старуха, также одетая в немецкую форму. Она бросилась в ноги к Ивану, моля о пощаде.
Доктор подошел к ней, поднял женщину с колен.
- Фрау, мы не собираемся вас убивать. Мы хотим знать, зачем вы здесь, и что охраняете? – спросил он на хорошем немецком.
- Я Марта Фогель, а это Фриц Ройтер, мы живем на этом острове с лета 1945 года. Мы служим Великой Германии, выполняем секретное задание – охраняем объект стратегической важности, - затараторила немка.
- Марта! – прервал ее речь старый часовой,- Остановись, больше не слова! Мы же давали присягу фюреру!
- Помилуйте, какая присяга? Война давным-давно закончилась! – перебил его доктор.
- Как закончилась? – в один голос воскликнули немцы.
- Уже почти семьдесят лет, как пал Третий Рейх. Германия капитулировала! Вы что, не в курсе? – в голосе Шприца звучало неподдельное удивление.
Пожилые люди недоверчиво смотрели на доктора, стараясь понять. можно ли верить словам странного бородатого старичка.
- Разве доктор Гайтлер и его помощник Вейер не говорили вам об этом? Интересно ради чего они держат вас в неведении столько лет?
- Если Германия капитулировала, значит мы теперь военнопленные? – с тревогой спросила Марта.
- Если вы не участвовали в военных операциях, никого не убивали, значит, вы свободные люди. Можете поехать куда угодно, например, вернуться на родину. Иван, развяжи господина Ройтера. – сказал доктор.
- Значит, я снова увижу свой родной Дрезден? – на глазах у старухи появились слезы. – Но у нас, наверное, там никого не осталось. Ни дома, ни друзей, ни родственников.
- Об этом поговорим немного позже, - ответил Демид Уколович. – А теперь покажите нам то, что вы так тщательно охраняете.
Фриц неодобрительно посмотрел на Марту, но потом махнул рукой в воздухе, мол, будь, что будет.
- Пойдемте, я все вам покажу! – сказал он и пошел впереди, слегка припадаю на левую ногу. Марта радостно потрусила за ним. Старушка, узнав об окончании войны, пришла в веселое и игривое настроение. Она мило улыбалась то Генриху, то Прокладкину, кокетливо поправляла седые кудри и без умолку тараторила. Ее понимал только доктор, свободно владеющий немецким.
Старушка рассказывала обо всем и сразу, о том, что вчера им привезли рис и мясные консервы и ее любимый яблочный джем. Что она с утра поставила тесто и собирается испечь пирог, будет очень рада, если гости останутся на обед.
В бараке оказалось очень чисто, на втором этаже был жилой отсек с большой светлой кухней, гостиной и аккуратной уютной спаленкой. Мебель была старая, но в отличном состоянии. На комодах, столиках и тумбочках лежали кружевные вязаные салфеточки, которые сделала своими руками фрау Фогель. Стены гостиной украшали черно-белые немного выцветшие фотографии, изображающие юную цветущую девушку-блондинку – очевидно Марту в молодости.
- Вот тут мы прожили все эти годы! – смущенно улыбаясь, пояснила старушка. – Мы с Фрицем не зарегистрировали наш брак, сами понимаете, негде было это сделать, но считаем себя супругами.
- Мы и есть настоящие муж и жена. Только вот детей у нас нет, - печально добавил старик.
- У вас тут довольно уютно, - сказал Шприц, внимательно разглядывая жилище немцев. – А вот мы уже почти два месяца живем в плетеной хижине, с тех пор, как потерпели кораблекрушение.
- О, я сочувствую вам! Вы, наверное, давно не если нормальной человеческой пищи. Что же я стою, побегу варить обед! И пирог пора ставить в духовку! – Марта нацепила поверх формы кокетливый весь в оборочках фартук и поспешила на кухню.
- Ну что ж, пойдемте теперь смотреть ваш секретный объект! – приказал доктор.
- Следуйте за мной! – став очень серьезным, сказал Ройтер. Он спустился по лестнице на первый этаж, и остановился перед толстой металлической дверью. Друзья видели, как он набрал на кодовом замке комбинацию цифр, и толстая тяжелая дверь бункера отворилась. За ней оказался узкий, тускло освещенный коридор, пройдя по нему. Надо было снова спускаться по лестнице, которая вела в подвал здания. Там снова путь преградила такая же металлическая дверь. И вот она открылась. Теперь перед удивленными мужчинами было большое и холодное помещение, его стены и потолок – выкрашены белой краской. Оно слабо освещалось единственной лампочкой.
Фриц щелкнул выключателем, и помещение ярко озарил свет мощных прожекторов. Доктор, Прокладкин и Шприц сразу же увидели три больших прозрачных ящика у дальней стены. Демиду Уколовичу они почему-то напомнили хрустальный гроб, в который гномы уложили Белоснежку.
- Что это? – с трепетом спросил он Фрица.
- Подойдите поближе и поймете сами, - торжественно ответил Ройтер.
Осторожно, словно боясь увидеть нечто ужасное и пугающее, Шприц подошел к ящикам вплотную. К его разочарованию, два из них оказались абсолютно пустыми, а третий… Третий был затянут толстой ледяной коркой изнутри и был на ощупь удивительно холодным. Только ближе к левому краю, прямо на прозрачной крышке, был чистый, не покрытый изморозью участок стекла. Там, за ним в холодной полутьме хрустального гроба можно было различить лицо человека. Доктор разглядел косую, поседевшую челку, большой толстый нос, под ним аккуратно подстриженные знаменитые усики. Узнав замороженного, Шприц невольно вскрикнул от ужаса. Генрих и Иван, стоящие за его спиной вздрогнули от неожиданности. Они напряженно молчали, осознавая всю торжественность момента.
- Это тот, о ком я подумал? – доктор вопросительно посмотрел на старого солдата.
- Да, мой господин, - торжественно ответил Ройтер. – Это Адольф Гитлер, фюрер и рейхсканцлер Германии, верховный главнокомандующий вооружёнными силами Третьего Рейха.
- Гитлер? – воскликнул Прокладкин. – Настоящий Адольф Гитлер? Значит, он не покончил жизнь самоубийством в мае сорок пятого?
- Да что ж такое-то? Вот оно, государство-то Российское! Так нас обманывали почти семьдесят лет, – гневно изрек Генрих Валентинович. – Упустили чертова Гитлера, он, как миленький, и сбежал! Отец всех народов об этом прекрасно знал и скрывал правду от населения! А потом и демократы-дерьмократы продолжили его политику. Вот оно как!
- Пожалуйста, Генрих, не сейчас! – оборвал его Шприц. – Господин Ройтер, я одного не понимаю, зачем нужно было хранить этот замороженный труп столько времени? Я конечно понимаю, что он представляет историческую ценность, но разве он стоит того, чтобы тратить на него ваши жизни и сидеть на этом проклятом острове? И какое отношение ко всему этому имеет доктор Гайтлер? Вы можете мне это объяснить?
- Да, конечно. Только это долгая история, давайте пойдем наверх, спокойно пообедаем, а потом мы с Мартой вам все расскажем, - сказал Фриц.
Мужчины вернулись на второй этаж, где фрау Фогель накрывала круглый дубовый стол в гостиной. На ослепительно белой скатерти уже стояли вазочки с овощными консервами, тонко нарезанный домашней выпечки хлеб лежал на красивом блюде. По случаю гостей она даже выставила бутылочку шнапса, припасенную с незапамятных времен. Ройтер с вожделением посмотрел на заветную жидкость, просвечивающую сквозь стекло.
- Пожалуйста, к столу! – немка ласково улыбнулась и широким жестом пригласила мужчин к трапезе. Теперь старушка была одета в красивое, но, довольно, старомодное летнее платье. Она взбила седые кудри в пышную прическу и теперь выглядела просто очаровательно.
- Демид Уколович, а можно я сбегаю за Асей? Как-то неудобно, мы тут будем пировать, а она там, бедненькая, волнуется, наверное, - спросил Прокладкин.
- Да, да, конечно, только возвращайтесь быстрее! – ответил доктор, с удовольствием усаживаясь на немецкий довоенный стул.
Генриха тоже не пришлось долго уговаривать, он, быстро усевшись за стол, с вожделение вдыхал аппетитные запахи, доносящиеся с кухни.
- Иван пошел, чтобы привести сюда мою племянницу, молодую девушку. Она осталась совсем одна на пляже, - Шприц объяснил хозяевам уход Прокладкина.
Немцы одобрительно закивали головами. Фриц помог жене принести с кухни дымящиеся тарелки с рисовой кашей, щедро сдобренной говяжьей тушенкой.
Шприц принялся неторопливо и деликатно вкушать угощение.
Генрих набросился на еду, словно оголодавший узник концлагеря. Вмиг опустошив тарелку, он жалобно посмотрел на Марту. Та все поняла, весело засмеялась и положила ему новую порцию. Тем временем, Ройтер любовно, по чуть-чуть, разливал шнапс в хрустальные рюмки.
- Дорогие друзья! – торжественно произнесла Марта, высоко поднимая рюмочку.- Сегодня, воистину, великий день! Для нас с Фрицем, наконец-то, закончилась эта проклятая война. Давайте же выпьем за то, чтобы в мире больше никогда не было войн!
Все звонко чокнулись и сделали по глотку ароматной, обжигающей жидкости.. Шприц перевел слова хозяйки Кружкину, тот широко заулыбался, показывая неровные, желто-коричневые зубы.
А тем временем, Иван, прежде чем бежать за Асей, надежно спрятал немецкие автоматы в джунглях, он закопал их в той самой злополучной яме, куда падал Генрих, причем предварительно разрядив их. Патроны он рассовал по карманам брюк, посчитав, что так надежнее.
«Мало ли что придет этим старым немцам в голову, все-таки они -фашисты», - подумал осторожный Прокладкин
После этого, он с легким сердцем поспешил к хижине.
- Ваня, любимый, - кинулась к нему Ася, она крепко обняла Прокладкина и тут же испуганно закричала. – А где дядя и Генрих? Они убиты?
- Что ты, что ты, милая. Все живы, все в порядке, - поспешил ее успокоить Иван. – Они сейчас в гостях у немцев, пьют шнапс и закусывают кашей. Побежали к ним, нас ждут!
- Что? Ты в своем уме? Вы подружились с фашистами? – ужаснулась девушка.
- Ну да, так получилось. Это не фашисты, а просто немецкие старик со старухой, добрые и беззащитные. Они ужасно обрадовались, когда узнали, что война давно закончилась! – торопливо, на бегу, рассказывал Прокладкин. – Сейчас придем, и сама все увидишь.
Запыхавшиеся и раскрасневшиеся от бега и внезапно наступившей жары, молодые люди добрались до барака. Дверь была нараспашку, со второго этажа доносились веселые голоса и звуки губн6ой гармошки.
- Пойдем! – Иван потянул подругу за руку вверх по лестнице.
Девушка была взволнованна и немного испугана. Они вошли в гостиную и увидели доктора и Генриха, уютно расположившимися за накрытым столом. Они радостно хлопали в ладоши. Старый немец, неуклюже приплясывая, наигрывал веселую мелодию на губной гармошке. Он забавно раздувал щеки и был красным от натуги. А его жена Марта стояла рядом с ним и подпевала тонким дребезжащим голоском.
Увидев Асю, старушка пришла в восторг. Она всплеснула руками и кинулась обнимать девушку.
- О, моя бедная малышка! Ты такая милая! Но на тебе совсем нет одежды! Сейчас мы снимем и выбросим эти лохмотья! Пойдем же скорее в спальню, там, в гардеробе у меня полно красивых платьев, мы тебе что-нибудь подберем! – запричитала немка.
Ася, неплохо понимающая немецкий, начала благодарить и отказываться, но фрау Марта настояла на своем. Женщины удалились в спальню.
А радушный Фриц принялся потчевать проголодавшегося Ивана.
Вскоре вернулась фрау Фогель. Она широко улыбалась и вела за руку невероятно похорошевшую Асю: чисто умытую, с уложенными вымытыми волосами. Одета девушка была в красивое открытое шелковое платье небесно-голубого цвета. Оно удивительно шло к глазам девушки.
Все мужчины невольно притихли, любуясь такой красотой. А Марта явно гордилась совершенной метаморфозой. Асю усадили за стол и положили ей полную тарелку каши с мясом. Девушка жадно набросилась на еду.
- Ну, дорогие хозяева, теперь, когда все собрались, может вы расскажите нам о том, как вы очутились на этом острове, да еще и с замороженным Гитлером? – попросил доктор. – А я буду переводить ваш рассказ моим друзьям.
- Конечно, с удовольствием, - ответил Фриц. – Прежде всего, хочу подчеркнуть, что я и Марта, никогда не воевали, и тем более, не убили ни одного человека. Вы должны нам поверить, это очень важно!
- Да, Фриц говорит правду. Милый, позволь, я сама все расскажу! – перебила его Марта, и, не дожидаясь его согласия, начала:
- Мы с Фрицем знакомы с детства, родились и выросли в семьях, живущих по соседству, учились в одном классе. Он всегда был хорошим и добрым мальчиком. Война началась, когда мы были еще детьми, наших отцов забрали в армию, мы больше никогда их не видели. Матери Фрица вскоре пришла похоронка, а мой папа пропал без вести. Когда нам исполнилось по шестнадцать, это было в конце 1944 года, нас тоже призвали на службу. Меня поместили в казарму, вместе с другими девушками. Нас обучали ходить строевым шагом и стрелять по мишеням. Фриц же попал на военный завод, где делали снаряды и патроны. Нам удавалось иногда повидаться и обменяться новостями. В войне начался перелом, германские войска стремительно отступали. Берлин бомбили по нескольку раз в сутки. Всех взрослых мужчин бросили на оборону города. Да что там говорить, большинство наших ровесников, совсем еще детей, вынуждены были сражаться, защищая подступы к Берлину.
Я всегда была более собранной и старательной, чем мои подружки, наверное, поэтому выбрали меня. Однажды вечером к нам в казарму вошла высокая строгая дама в форме майора, она подозвала меня к себе. Долго рассматривала меня, словно лошадь покупала, даже в зубы успела заглянуть. А потом спросила мое имя. Я назвалась. Женщина-майор приказала мне собрать вещи и ехать с ней. Мы сначала ехали по улицам на черной машине с зашторенными окнами, а потом она остановилась. Дама приказала мне следовать за ней. Мы вошли в какое-то здание, двери которого охранялись вооруженными солдатами, потом спустились в подвал и долго шли по ярко освещенным коридорам, а потом, наконец, оказались в подземном бункере. Я поняла, что где-то здесь находится наше правительство, во главе с фюрером. Фрау Кох, так звали даму, показала мне каморку, где я буду жить. Она объяснила мои обязанности. Мне предстояло работать в бункере кастеляншей: собирать грязное белье и одежду, отправлять в прачечную, и взамен выдавать чистое.
На следующее утро я приступила к своим обязанностям. Набрав полную тележку грязных простыней, наволочек, полотенец и пододеяльников, я отвезла ее в прачечную, это было огромное помещение, оснащенное стиральными машинами. Там же стояли гладильные столики, за которыми молодые девушки усердно гладили чистое белье. Каково же было мое удивление, когда увидела Фрица! Он возился в углу с какими-то деталями. Я страшно обрадовалась и позвала его, оказалось, что он уже больше месяца работает в бункере механиком. Он окончил курсы и попал сюда.
Вот так мы снова оказались вместе, видно сама судьба нас свела.
А в апреле 1945, меня и еще двух девушек, а так же четверых юношей, среди которых оказался Фриц, погрузили в автобус и отвезли куда-то за город. Высадили в лесу. Было сыро и грязно, шел дождь. Пахло цветами и свежей травой. Настроение у нас было отвратительное, мы не понимали, зачем мы здесь и куда нас везут. Никто ничего не объяснял. Нас охраняли двое солдат с автоматами, но им было запрещено с нами разговаривать. Они явно кого-то или чего-то ждали. Вдруг над лесом появился странный объект, он словно образовался из воздуха. Он напоминал сложенные вместе две глубокие тарелки. На несколько секунд аппарат завис в воздухе, а затем, выпустив три ножки, аккуратно сел на траву, позже я узнала, что это и есть знаменитый дисколет Третьего Рейха.
В это же время появился черный автомобиль. Машина остановилась и из нее вышли два старших офицера, мужчина в штатском и сам фюрер. При виде Гитлера, девчонки зашептались, но солдат на них прикрикнул и они замолкли. Солдаты вынимали из багажника машины большие чемоданы и грузили их в странный аппарат. У того на вершине открылся люк и оттуда сбросили трап. Затем Гитлер и сопровождающие его мужчины поднялись по трапу, а потом и нас заставили туда подняться. Мы подчинились, нас отвели в багажный отсек и заперли дверь. Сидений там не было, мы уселись прямо на пол. Я почувствовала сильную вибрацию и гул моторов, дисколет взлетал. Тут Фриц, заметив мой испуг, подсел ко мне и крепко обнял за плечи, в этот момент я потеряла сознание. Пришла в себя только когда мы прилетели в пункт назначения. Нам приказали выйти из дисколета. Мы приземлились на какой-то ферме. Там было очень красиво – зеленая трава, ухоженный парк с пальмами и цветущими кустами роз. Потом нам сказали, что мы в Аргентине. Я сначала не поверила, уж очень быстро мы добрались, а ведь это другой континент. Фриц объяснил мне, что дисколет летает с огромной скоростью, так что удивляться нечему.
В Аргентине мы пробыли недолго: всего несколько дней. Гитлера мы почти не видели, он сидел в кабинете и ни с кем не общался, только под вечер выходил в парк, подышать свежим воздухом. Он был мрачным и злым, все время был чем-то недоволен и кричал на всех, кто подворачивался ему под руку. Когда он прогуливался, персонал старался спрятаться. Но однажды я развешивала в парке чистое белье, на ранчо не было стиральных машин, мы с девочками стирали вручную. Гитлер вдруг подозвал меня и начал расспрашивать: сколько лет, да как зовут, давно ли работаю кастеляншей. Я все подробно рассказала, меня от страха била мелкая дрожь, но я старалась себя сдерживать и четко отвечать на вопросы. Фюрер улыбался, я поняла, что мое поведение ему нравится. А потом он спросил, а была ли я когда-нибудь на море? Я призналась, что нет. Гитлер засмеялся и пообещал, что скоро возьмет меня на прекрасный остров, где лето круглый год и теплое море. Я подумала, что он так шутит и тоже рассмеялась. Но оказалось, что фюрер сказал правду. Через два дня снова прилетел дисколет, но в этот раз кроме Гитлера в него сели только тот самый мужчина в штатском - доктор Беккер, я и Фриц. На этот раз нас усадили в пассажирский отсек, на удобные мягкие сиденья. Все пристегнули ремни, и дисколет взлетел. Вот так мы попали на этот остров. К нашему приезду было все готово: спальня и гостиная, где собирался проживать Гитлер, на кухне был большой запас крупы и консервов. В доме было все необходимое – водопровод, электричество, бойлер, личная ванна для фюрера и душ на первом этаже – для нас с Фрицем. Доктор побыл с нами до вечера, помогая устроиться фюреру, а затем улетел на дисколете обратно в Аргентину. С тех пор прошло много времени, но на острове оно словно остановилось. Мы выполняли свою каждодневную работу, Гитлер сидел в своем кабинете и что-то писал. Доктор Беккер раз в месяц прилетал на дисколете. Он привозил продукты и лекарства. Но, примерно, лет двадцать назад, вместо Беккера прилетел другой мужчина. Он нам сказал, что его имя Гайтлер, он тоже по профессии врач и теперь заменит недавно погибшего в автокатастрофе Беккера. Этот Гайтлер навещает остров гораздо реже – раз в три месяца. Вот так и живем.
Утомленная воспоминаниями и долгим рассказом старушка откинулась на спинку стула.
- Спасибо, фрау Фогель, за интересный рассказ! – сказал Шприц. – Но вы упустили одну исторически важную деталь, не упомянули, когда умер Гитлер. Пронимаете, это очень интересно!
- Умер? – на лице старушки отразилось недоумение.- Видите ли, дорогой друг, наш фюрер вовсе не умер!
- Как? – теперь черед удивляться пришел Демиду Уколовичу. – Но, мы же своими глазами, видели его лежащим в ледяном гробу!
- Гробу? – старушка весело рассмеялась. – Это вовсе не гроб. Тот аппарат называется криокамера. Фриц, объясни нашим гостям, как она работает.
- Ну, я и сам точно не знаю всех тонкостей, я не врач, а простой механик, - начал Ройтер. – Проще говоря, эта штука напоминает холодильник, но там есть еще многочисленные трубочки, которые присоединяются к телу. По ним поступают какие-то растворы в вены. При этом человек замораживается, но не умирает. Его можно в любой момент вернуть к жизни, что Гайтлер и проделывает два раза в год. Он размораживает фюрера, потом тот пару часов лежит под капельницей, приходит в себя. А потом пару дней доктор его обследует, колет ему витамины, а после снова замораживает в криокамере.
- Чудеса, да и только! – сказал Шприц. – Только зачем все это? И каким чудом Гитлер до сих пор жив? Ведь ему за сто двадцать перевалило.
- Зачем – я не знаю, но почему он жив до сих пор – постараюсь объяснить. Дело в том, что с самого начала нашего пребывания на острове, еще доктор Беккер начал давать фюреру и нам с Мартой какие-то таблетки. Он говорил, что это специальные витамины продлевающие жизнь. Я ему верю, потому что он и сам их принимал. Да и результат на лицо – нам с Мартой по восемьдесят три года, а мы еще вполне бодрые и здоровые. Никогда ничем не болели, если не считать проклятого радикулита, да и то он у меня совсем недавно начался, - старик потер поясницу и продолжил. – так вот, когда Гитлеру перевалило за девяносто, он начал сдавать: сердце болело и печень пошаливала. И тогда доктор Беккер привез эти штуки – криокамеры, одну основную и две резервные. Первый раз фюрера заморозили на неделю. А когда вернули к жизни – он почувствовал себя намного лучше. Во время ледяного сна организм оздоровлялся и восстанавливался. Но зато потом, после нормальной жизни – изнашивался еще быстрее. Поэтому Беккер решил, что большую часть времени Гитлер будет заморожен, пока он не найдет средство, чтобы восстановить его организм окончательно. Но потом Беккер погиб, а Гайтлер до сих пор ничего не придумал. Вот фюрер и пребывает в криокамере. Теперь его размораживают раз в шесть месяцев.
- Но в это невозможно поверить! - Шприц вскочил с места и принялся нервно расхаживать по комнате.
Ася, переводившая рассказы немцев, Генриху и Ване затихла и молча смотрела на дядю.
- Что? Что он такого рассказал? – Иван толкнул ее локтем в бок.
- М-дя! Анастасия! Немедленно переведи! Да что ж такое-то делается? - возмущенно вопрошал Генрих.
- Гитлер жив! – сама до конца не веря в то, что сказала, произнесла девушка.
- Как? – в один голос воскликнули мужчины.
- Он просто заморожен особым способом. Его в любой момент можно вернуть к жизни! – пояснила девушка.
- Не могу поверить! – воскликнул Прокладкин.
- Это какие-то ложные измышления! – Генрих даже передернулся от возмущения. – Я требую объяснений! Разве такое бывает?
Кружкин строго посмотрел на Шприца.
- Я слышал о подобных экспериментах, так что, скорее всего, немцы не врут. Да и зачем им это? – задумчиво произнес Демид Уколович.
- Ну, раз так, наш священный долг передать фашистскую гадину в руки правосудия! Пусть ответит за все преступления перед человечеством! – в глазах Кружкина загорелся праведный гнев.
- Ах, Генрих, Генрих, - доктор укоризненно покачал головой, - вы снова забыли, где мы находимся!
- Ах, да! – Кружкин театрально ударил себя по затылку. – Тогда предлагаю немедленно прикончить проклятого фюрера! Гитлер капут! Я не желаю находится с ним на одном острове по морально-этическим соображениям!
Генрих Валентинович гордо задрал подбородок и скрестил тощие руки на впалой грудке.
- Да успокойся ты! – в разговор вмешался Иван. – Разве ты не понимаешь, что замороженный Гитлер, представляет, прежде всего, научный интерес? Может, это ключ к бессмертию?
- Научный интерес? Ерунда! – Кружкин распалялся все больше. – Вот оно, поколение next! Вам наплевать на героическое прошлое наших предков! Надо свернуть этому поганому Адольфу его фашистскую шею! Это единственно правильный выход!
- Не вам это решать, - возразил Шприц. Пусть все остается, как есть. А если нам удастся когда-нибудь выбраться с острова, то наш долг сообщить в ООН о замороженном военном преступнике. Пусть там решают, что с ним делать дальше! А мы не имеем право вершить суд.
- Я согласна с дядей! – высказалась Ася. - Мы не имеем права никого убивать, даже самого закоренелого преступника. Пусть все будет так, как есть!
- Да! Демид Уколович прав, - поддержал ее Прокладкин.
- Ну ладно, пусть так! Все решает большинство. Демократия-дерьмократия! Я умываю руки! Немедленно возвращаюсь в лагерь! Прощайте! Счастливо оставаться! – Генрих демонстративно, с грохотом отодвинул стул и, по-военному чеканя шаг, покинул гостиную.
Вечером все остальные тоже вернулись в лагерь, там они застали мрачного, как туча, Генриха. Кружкин сидел у пальмы, опершись спиной о шершавый волосатый ствол, и гордо смотрел куда-то вдаль. Увидев друзей, даже не поздоровался.
Ася подбежала к Генриху Валентиновичу.
- Дядь Ген! А мы к немцам в барак переселяемся, нас пригласили. Представляете, там есть ванна и душ, и даже настоящий унитаз, со сливом! – радостно прощебетала девушка. – Вас тоже звали. Собирайте вещи!
- М-дя! Спасибо большое, Анастасия. Но я, как-нибудь, обойдусь, лучше останусь здесь в лагере! – Генрих посмотрел на Асю с презрением и жалостью. – Продалась фашистам за еду и удобства? Вот она, современная молодежь!
- Никакие они не фашисты! – обиделась девушка. – И я не одна туда собираюсь.
- Генрих Валентинович, немедленно прекратите бузить и собирайте вещички! – строго сказал доктор. – Нечего героя-антифашиста из себя строить. Эти немцы в боевых действиях не участвовали, да и семьдесят лет прошло с тех пор. Они детьми еще были!
- М-дя! Да что ж такое-то? Да что ж такое-то делается-то, а? Граждане островитяне, придите в себя! С кем вы связались? С немецко-фашистскими недобитками! У них Гитлер замороженный! О горе, нам, горе! Стыд и позор! – Генрих в отчаяние охватил голову руками и принялся раскачиваться, как безумный, обличая друзей в предательстве Родины и памяти предков.
Ася и Шприц тщетно пытались его переубедить. А Иван спокойно собирал свои и Асины вещи.
- Ну, успокойтесь, Геночка, - повторял Демид Уколович.- Мы же на острове, в океане. Надо держаться всем вместе, чтобы выжить! Мы не можем оставить вас в одиночестве, подумайте сами!
Генрих постепенно прекратил истерику, но свою принципиальную позицию не изменил.
- Дорогие друзья! Идите без меня, наслаждайтесь жизнью в уюте и вкусной немецкой пищей. А я останусь здесь, голодный и всеми покинутый одинокий герой. Такова моя судьба! Идите, я не стану упрекать вас! Но и на сделку со своей совестью не пойду! – пафосно произнес Кружкин и завершил свою речь красивым театральным жестом.
Он встал, повернулся спиной к друзьям и величественно удалился в хижину.
- Дядь Ген! – Ася бросилась, было за ним, но доктор остановил ее:
- Не надо, детка. Я хорошо знаю Генриха. Проголодается и сам прибежит, не сомневайся!
- Ты уверен, дядя Дёма? – Ася вопросительно посмотрела на доктора.
- Абсолютно! – Демид Уколович улыбнулся и принялся собирать свои немногочисленные пожитки в пластиковый пакет.
Вскоре доктор, его племянница и Прокладкин покинули лагерь.
Генрих тотчас вышел из хижины и принялся жадно доедать оставшиеся сушеные бананы и фиги, предназначавшиеся для периода дождей. На этих сухофруктах Кружкин продержался еще полтора дня. А потом они закончились.
- Ну и ладно! Все равно от них постоянно пить хотелось! – сказал Генрих сам себе. – Сейчас пойдем-ка наберем свежатинки! Где наша не пропадала! Жуй кокосы, ешь бананы! Чунга-чанга!
Он отыскал недырявый пластиковый пакет и, насвистывая бодрую мелодию, отправился к ближайшей банановой роще.
- М-дя! – сказал Кружкин, поравнявшись с деревьями.
Все спелые плоды росли в густых кронах, на недосягаемой для Генриха высоте.
- Ничего! Я все равно вас достану! – гордо задрав подбородок, заявил мужчина. – От меня вам не уйти! Я же десантник, спецназовец! Не какой-нибудь инженеришка. Сейчас я вам покажу!
Он подобрал с земли увесистый камень и хорошенько прицелившись, запустил им в ближайшую гроздь бананов, надеясь сбить аппетитные фрукты. Но промахнулся, камень, даже не задев бананы, пролетел мимо и шлепнулся в траву.
- Сейчас-сейчас! – злобно шипел Генрих, выбирая очередной камень. Бросок! В молоко. Еще бросок – мимо! Снова бросок – недолет!
Кружкин рассердился не на шутку.
- Так-так! Я все рано вас достану! Щщщщщуки, ччччвари, ээээээээээ! – он решил сменить тактику.
Кружкин выломал самый длинный и толстый побег из растущего рядом кустика, чтобы сбить им вожделенные фрукты. Но, увы, длины палки не хватило. Даже увеличенная на длину генриховской руки, дубина не касалась грозди. Генрих орал, шипел, суетился, подпрыгивал, но все зря. Тогда он подбросил свою палку вверх, чтобы хоть так сбить фрукты, но сделал он это неловко, и, падая вниз, она больно стукнула мужчину по затылку.
Кружкин взвыл от боли и ярости, как раненый носорог. В отчаяние, он принялся изо всех сил трясти злосчастное дерево. Но проклятые фрукты очень крепко держались на месте.
Тогда Генрих сдался.
- Не больно-то и хотелось. «Виноград-то зелен!» - процитировал он и пошел дальше в джунгли, надеясь отыскать что-нибудь более доступное. Пройдя метров двадцать, заметил невысокие кустики со светло-зелеными листьями и овальными ярко-оранжевыми плодами.
Он вспомнил, что Шторм предупреждал женщин, чтобы они не собирали эти фрукты, считая их ядовитыми. Но сейчас Генриху было все равно, уж очень есть хотелось. Фрукты росли низко, выглядели восхитительно, пахли аппетитно.
- Эх, была - не была! Где наша не пропадала! – сказал Кружкин и сорвал самый крупный и сочный плод.
Оказалось, что у фрукта крепкая, ароматная кожура, которая, впрочем, легко отделялась от желтоватой маслянистой мякоти.
Генрих осторожно откусил маленький кусочек. Он оказался нежным сладким и тут же растаял на языке, оставив во рту аромат, напоминающий смесь запахов лимонной цедры и ванили.
- Мммммммммм! Какая вкуснотища! Пища богов, амброзия! А Шторм надутый индюк, хотел показать всем свою эрудицию-ерундицию! – Кружкин жадно доел плод и сорвал следующий, потом еще и еще.
- Просто «баунти» – райское наслаждение! Хотя нет, больше похоже на «рафаэлло» – такой же нежный сливочный вкус! – набив до отказа желудок, Генрих насобирал восхитительных фруктов полный пакет. Счастливый и довольный вернулся в лагерь. Растянувшись прямо на песке под пальмой, он почувствовал необычайный душевный подъем, легкость и эйфорию. Вместе с тем, мужчину неумолимо потянуло в сон. Кружкин не стал сопротивляться этому желанию и сладко зевнув, заснул богатырским сном.
- А? Что? Где я? – Генрих открыл глаза и первое, что он увидел – мерцающие огни рампы. Услышал восторженный шепот зрительного зала.
- Господи! Я на сцене! – под ногами, обутыми, почему-то в балетные туфельки-пуанты был гладкий дощатый пол. Осторожно оглядев свою фигуру, Кружкин ужаснулся – на нем было одеяние белой лебеди – узкое обтягивающее белоснежное платье с пышной и короткой юбкой-пачкой. Дотронувшись до головы, обнаружил изящный веночек из искусственных цветов.
«Да, конечно, я достаточно красив и изящен, чтобы танцевать в балете, но почему пачка? Почему Одетта? Мне куда больше подошли бы мужские партии – например принц Зигфрид, или Спартак! Да, Спартак! Такой крутой был мужик – гладиатор, почти что десантник и спецназовец, совсем, как я! М-дя! Партия Спартака куда больше бы мне подошла! Но что есть, то есть! Выбирать не приходится!» - размышлял Генрих Валентинович.
Зазвучала громкая, всепоглощающая музыка. Он сразу ее узнал – из рекламы этих самых «рафаэлло». Тут ноги сами понесли его в пляс. Они изящно и умело сделали несколько сложных па и пируэтов. А затем, помимо своей воли, Генрих совершил головокружительный прыжок со шпагатом в воздухе. У него даже дух захватило. А музыка все играла. И он танцевал, танцевал так умело, красиво и изящно, что сам очень удивился и даже начал получать от этого удовольствие.
«Одной ногой, касаясь пола, другою медленно кружит, и вдруг прыжок, и вдруг летит! Летит, как пух от уст Эола!» - вспомнилось Кружкину. – Это стихи поэта Пушкина, Александра Сергеевича. А ведь хороший был поэт, гений, можно сказать, солнце русской поэзии! Хотя и из школьной программы. Как все точно описал! Будто сам танцевал в балете!
Тут музыка затихла, и на сцену полетели букеты: роскошные и скромные, из роз и лилий и еще самых разных цветов. Зал неистовствовал от восторга. Свист, крики, аплодисменты, овации.
- М-дя! – Генрих мило улыбнулся и изящно раскланялся. – Ну что вы, что вы! Право, не стоит! Это моя работа!
«Лучше бы вместо цветов конфеты и торты дарили! Вот было бы замечательно!» - подумал Генрих.
И тот час все букеты превратились в шоколадные батончики в пестрых обертках и роскошные торты. Самый красивый большой букет из пышных белоснежных роз стал огромным трехэтажныи тортом с кремовыми розанами на верхушке.
«Вот это тортище! Прямо как у нас с Машкой на свадьбе! Сейчас я его в гримуборной и попробую!» - подумал Кружкин.
Тут к нему подскочил маленький кудрявый человечек с пышными бакенбардами. Он ласково улыбался и протягивал Генриху аппетитный тортик в прозрачной пластиковой упаковке.
- Примите, Генрих Валентинович, не побрезгуйте! Новомодный питерский тортик «Улыбка негра», Наталья Николаевна своими ручками приготовила! – почтительно кланяясь, тараторил он.
- Да это никак сам Пушкин! – воскликнул Генрих, узнавая знакомые с детства черты смуглого лица.- Александр Сергеевич! Премного благодарен! Такая честь для меня! Пройдемте со мной за кулисы, в гримуборную. Чайку попьем, по свойски, как гений с гением! Ну что, брат Пушкин?
- Разумеется, брат Кружкин! – весело подмигивая, ответил поэт.
Они пили чай и вели задушевные разговоры, сидя за неудобным туалетным столиком в гримерке. Торт оказался бесподобным!
Когда Александр Сергеевич собрался уходить, Генрих вдруг вспомнил очень важную вещь.
- Дантес! Саня, не забудь, Дантес! Если встретишь этого человека, не связывайся! Страшный тип, ужасный злодей, убийца! Это важно! Я тебя предупредил, - очень серьезно сказал Генрих.
- Как-как? Дантес? – тревожно переспросил Пушкин.
- Да, да, именно Дантес! Эдмон Дантес, он же граф Монте-Кристо! – с важностью пояснил Кружкин.
– Эдмон Дантес, граф Монте-Кристо, я запомнил, - послушно повторил Пушкин и растаял в воздухе.
Тотчас вокруг все закрутилось и завертелось, замелькало зелеными и красными искрами. Исчезла гримуборная, будто ее и не было.
Генрих очнулся на песке под пальмой.
- И приснится же такое! Прав был Бермудий, фрукты-то ядовитые. Наркотические! Вона, какие галлюцинации вызывают! Надо их к черту выбросить, от греха подальше, - сказал Генрих.
В этот момент кто-то тихонько сзади тронул его за плечо.
- Ой! – он вздрогнул от испуга и неожиданности и обернулся.
Очень близко, почти вплотную, к нему стол невысокий усатый человек в сером френче и курил трубку. Его лицо было изрыто оспинами, а светло-карие с зелеными искорками глаза приветливо смотрели на Генриха.
- Здравствуйте, дорогой товарищ Кружкин! – сказал он негромким, ласковым голосом.
- Ё! Ё-моё! Иосиф Виссарионович! – ужаснулся Генрих. – Здравствуйте, товарищ Сталин! Как вы тут очутились? – он попытался встать, но вождь всех народов остановил его жестом, сидите.
- Как я тут очутился – не важжно! Сейчас важжно совсем другое, - он говорил с легким грузинским акцентом, четко и медленно выговаривая каждое слово. – У меня для вас есть партийное поручение, я знаю, в ваших силах его выполнить. Ви согласны, товарищ Кружкин?
- Как прикажете товарищ Сталин! Для вас все что угодно, товарищ Сталин! Дорогой товарищ Сталин! – Генрих, не смотря на протесты вождя, вскочил с места и вытянулся в струнку, ожидая приказов Иосифа Виссарионовича.
- Тогда слущайте меня внимательно! – Сталин сделал глубокую затяжку и выдохнул в сторону вонючий дым. – Ви должны проникнуть в фашистский лагерь и убить Гитлера. Это приказ!
Генрих изменился в лице, его готовность совершать невероятные подвиги во славу отца всех народов, куда-то улетучилась. Проницательный Иосиф Виссарионович тотчас же это заметил.
- Не трусьте! Это не сложное поручение, - строго глядя на Кружкина, продолжил вождь. – Надо всего лишь испортить криокамеру, в которой лежит проклятый Адольф. Этим ви окажете неоценимую услугу всему человечеству и мне лично! А к тому же навсегда войдете в историю. Про вас напищут в учебниках!
- Есть, товарищ генералиссимус! Будет сделано! Как прикажете! За Родину, за Сталина! – он неуклюже отдал честь.
- К пустой голове руку не прикладывают! – Сталин усмехнулся в густые усы. – Все получится, не сомневайтесь! Я верю в вас, товарищ Кружкин. Родина в вас верит!
Иосиф Виссарионович сделал еще одну затяжку, все заволокло густым черным дымом, а когда он рассеялся, Сталина уже не было.
- Я все еще сплю. Так бывает! Мне приснилось, что я проснулся, а на самом деле просто начался следующий сон, - сказал сам себе Кружкин и поднялся на ноги.- Проклятые фрукты, чертов капитан!