Бойтесь своих желаний

               
               
-Чтоб тебя приподняло — да гэпнуло! - думал Михаил Иванович Синявин, возвращаясь в свой отдел после очередного разноса директора.
-Вот ведь, Аспид, нашёл крайнего?! - сокрушался он. - Знает, что ответить не могу — потому и изгаляется...
Михаил Иванович тяжело вздохнул, открыл дверь отдела и тихо,  низко опустив голову, прошёл к своему рабочему  столу.
-Что опять разнос получили? -  беззаботно поинтересовалась Светочка — самая молодая и  самая невоздержанная на язычок сотрудница отдела.
Мужчина в ответ только головой мотнул: слов у него не было.

-Михаил Иванович! - донёсся участливый голос Людмилы Васильевны  из противоположного угла кабинета.
Синявин посмотрел в доброе, сочувствующее лицо сотрудницы внимательным, слегка виноватым взглядом. Людмила Васильевна поднялась из-за стола и подошла ближе к Синявину.
-Михаил Иванович, - повторила она, - на Вас больно смотреть. Нельзя же так близко всё воспринимать. Так и до сердечного приступа недолго...
Мужчина, не поднимая головы, ответил:
-Что я могу?... Он начальник — я подчинённый...
-Причём тут это?! - взвился инженер Маничкин Дима, вскакивая из-за стола в сильном волнении. - Просто Вы ощущаете себя подчинённым! Если бы Вы хоть раз ответили Аспиду...
-Ну и что? - поднял голову Синявин. - Что  изменилось бы?

От такого вопроса Димка слегка опешил, но тут же нашёл ответ:
-Ну... Вы хотя бы почувствовали себя человеком... А не подчинённым.
-Сомневаюсь я однако, - как-то обречённо ответил Михаил Иванович.
-А Вы попробуйте, Михаил Иванович, - мягко, как врач тяжелобольному, сказала сердобольная Людмила Васильевна, делая знак Димке успокоиться. - Что Вы теряете?
-А, действительно, что? - продолжал наступление Дима. - Увольнять Вас он не станет: кто тогда за него работать будет?
-Вы, Дима, - решил Синявин.
-Я? - усмехнулся Димка. - Никогда! Мне и своей работы за глаза хватает. Отбрешусь! Да и не доверит он мне.

-Это правда, - согласилась Людмила Васильевна, - не доверит. Вы же знаете, как Роман  Львович  привередлив: как невеста на выданье...
-Вам Людочка Васильевна  - доверит, - с надеждой в глазах  сказал Синявин, с нескрываемым обожанием глядя на Гусёлкину.
-Может и доверит, - с сомнением ответила та, - Но... У меня семья: муж, дети, собака... Я не могу, как Вы, Михаил Иванович, оставаться после работы. Так что моя кандидатура не подходит...
-Светочка? - с надеждой повёл глазами Синявин.
-Ну что Вы, Михаил Ваныч? - удивилась Светочка, кокетливо поправляя пышные волосы, белым облаком обрамляющие её миловидное личико. - Я ему такого наворочу, что он потом месяц не разгребёт.
-Эт-т точно! - хохотнул Димка.
Светлана в ответ погрозила Димке кулаком.

-Так что со спокойной совестью можете ответить Аспиду, - уверила начальника отдела Людмила Васильевна. - Вам станет легче... Намного.
-Думаете? - с надеждой в глазах поинтересовался  Михаил Иванович.
-Уверена, - ответила та. - Вот прямо завтра, когда он Вас снова  вызовет на ковёр.
-Да решитесь же Вы, наконец! - неожиданно брякнул Димка. - Мужчина Вы или как?!
На него сразу зашикали женщины, и Димка сник под  взглядами их осуждающих глаз.
-Да-да, - выдал Синявин неуверенным тоном. -Да-да.. Я попробую...
И увидел взгляд молодого инженера, который, как ему показалось выражал не только сочувствие, но и лёгкое презрение. И от этого взгляда Михаил Иванович даже поёжился, ощущая неприятный холодок, пробежавший по коже. Таким взглядом его обычно награждала жена всякий раз, когда он не смог угодить драгоценной супруге.

-Завтра же поставлю вопрос ребром! - выпалил Синявин, уязвлённый этим взглядом более, чем словами. - Поставлю! Ребром!
-Ну, вот — это уже ответ не мальчика, но — мужа! - снова невпопад ляпнул Димка. И тут же прикусил губу под неодобрительные взгляды сотрудниц отдела.
На том разговор и закончился: каждый сделал вид, что занят работой и уткнулся в свои бумажки.

На следующий  день Кретов  Роман Львович снова вызвал  начальника строительного отдела к себе на ковёр, чтобы распечь подчинённого за очередной огрех. И не потому, что огрех был очень уж существенным, а потому, что после «приёма» в вышестоящей инстанции нужно было на кого-то выплеснуть своё негодование и раздражение.
Десять минут Роман Львович, время от времени повышая голос до неприличного,  «накручивал хвост»  Синявину, одновременно освобождаясь и от дурного настроения, и от негативной энергии. Десять минут подчинённый молчал, стоя перед шефом на вытяжку, как солдат перед генералом, виновато пряча глаза и мыча что-то нечленораздельное.
      
Когда шеф совсем уж разошёлся и начал брызгать слюной, Михаил Иванович, неожиданно поднял голову и сказал довольно твёрдо:
-Как же ты мне надоел, Аспид!
И, помолчав пару секунд, добавил:
-Чтоб тебя приподняло и — гэпнуло!
Челюсть у Романа Львовича отпала непроизвольно, изображая полнейшее недоумение. Но когда у него начали багроветь щёки,  Михаил Иванович повернулся на каблуках и вышел из  кабинета, в отчаянии хлопнув  дверью так, что шеф подскочил на кресле.
После этого Синявину не оставалось ничего иного, как собрать свои пожитки и уйти    подобру-поздорову домой. Что он незамедлительно и сделал, под ничего непонимающие взгляды сослуживцев.
Ушёл ничего никому не объясняя,  не прощаясь, словно в обиде на кого-то: то ли на сослуживцев, то ли — на себя.
 
А дома жена, Анна Павловна, тут, как тут, со своими претензиями, в полнейшем красноречии и вдохновении: с распеканием, недовольными высказываниями и слезами.
Недолго слушал её Михаил Иванович - осуждающим взглядом осадил жену,  и сказал беззлобно, но строго:
-Да пошла ты!
И, глядя в округлившиеся глаза жены, добавил:
-Сама знаешь куда!
Анна  Павловна так и села от неожиданности, прикусив язык: таким мужа — она не видела никогда. Её рохля заявил о себе во весь не хилый, как оказывается, голос. Это её  и потрясло, и озадачило. Но выяснять отношения женщина больше не стала, предоставив мужа самому себе.

На следующее утро Михаил Иванович  на работу не пошёл, вполне резонно решив, что  после вчерашней дерзкой выходки,  его уже уволили.  Он тщательно побрился, причесал свою  буйную, не смотря на возраст, шевелюру,  оделся в праздничный пиджак и вышел на кухню, чтобы выпить утренний кофе.
Жена взглянула на супруга, знакомым до боли, взглядом с ехидным  прищуром и ядовито поинтересовалась:
-И куда же ты, дорогой, принарядился, если не секрет?
-Не секрет, - буркнул тот,  отхлебнув глоток уже остывшего кофе. - Куда подальше.
-Ну-ну! - хохотнула Анна Павловна. - Уж не туда ли, куда ты меня вчера отправлял?
-Хотя бы и туда! - повысил голос Синявин. - Я не намерен давать тебе отчёта... Не намерен!
-Ну-ну, - успела только ответить женщина, а  супруг уже хлопнул входной дверью с видом человека, сделавшего свой непростой выбор.

Путь Михаила Ивановича лежал в пивную за квартал от дома. Каждый раз, когда жизнь припирала его к стенке, когда не видел выхода из сложившейся ситуации, он шёл в пивную, как в спасительную гавань, в которой можно, если и не найти какое-то решение, то хотя бы отвлечься.
Не скажу, что Синявин был любителем выпить, и считал выпивку панацеей от всех неприятностей и бед, но время от времени позволял себе расслабиться.  Пивная была единственным местом, где он чувствовал себя человеком: не подчинённым, не подкаблучником, а обычным мужиком — на равных с такими же бедолагами, как он сам.

Публика в пивной подобралась сплошь интеллигентная: два инженера, художник, директор школы, журналист и даже профессор — доктор каких-то наук. Все из бывших. Странное дело: так раньше говорили о представителях дворянских сословий, нивелированных революцией до уровня нищенствующих. Теперь же, благодаря всех этих развалов, перестроек и дефолтов, так называют, некогда востребованных, теперь же никому не нужных, специалистов.
 
О, какие разговоры велись в пивной за кружечкой пива! Сколько мнений, позиций высказывалось, раскладываясь по полочкам! Прямо университет народных мозгов  и мнений... Такие вопросы жизненные поднимались здесь, столько копий было сломано, столько панацей  выведено, поднято и низложено.
Кто-то из контингента, в пылу полемики,  сказал однажды:
-Сюда бы правительство наше! Много бы оно услышало о себе и своей антинародной политике... Мы бы ему быстро  мозги вывихнутые  на место поставили!

Михаил Иванович слыл в компании молчальником: обычно внимательно выслушивал оратора, а в ответ лишь качал головой — одобрительно или нет. А сегодня почему-то рассказал всё: выплеснул боль души до последней капли.
Синявина слушали молча, не перебивали, лишь иногда он ловил на себе  чей-нибудь слегка удивлённый, заинтересованный взгляд. Не осуждающий — нет: понимающий, сочувствующий.
Когда Михаил Иванович закончил изливать душу, на пару минут воцарилась тишина: компания усиленно обдумывала всё то, о чём поведал ей Синявин. Почва для раздумий была налицо. Первым высказался самый умный из всей компании:  профессор Карин Владимир Нестерович.

-Да, Михаил Иванович, - сказал он в раздумье. - Заганули Вы нам загадку... Мы-то были уверены в том, что Вы, из всей нашей компании,  вполне благополучны и успешны: работа, семья. Дети выросли и устроены... Сюда приходите, чтобы пообщаться с интересными людьми... Вот, мы уже сколько лет с Вами знакомы?
-Года два, - припомнил Синявин.
-И за два года от Вас не слышали не единой жалобы, ни единого слова негатива! - продолжил профессор. - А оказывается в Вашей душе такое... Да, кремень Вы, Михаил Иванович... Человек!
-О чём ты, Нестерович? - удивился директор школы. - Что ему твоё признание? Помочь человеку нужно... Хотя бы советом.
-Не скажи, Пётр Николаевич! - запротестовал журналист, - Именно признание и признательность сможет помочь Михаилу Ивановичу почувствовать себя Человеком!... Ведь у него очень понижена самооценка, а уж самоуважение вообще ниже нулевой планки... Отсюда  все его беды... Разве непонятно?
-Пожалуй ты прав, Фёдорович, - согласился директор школы. - Самоуважение — великая сила! Без неё — никуда...

И сразу заговорили все: каждый начал приводить примеры из своей жизни, каждый делал выводы и давал советы. Синявин смотрел на них, улыбался и думал:
-Как хорошо всё же иметь друзей! Всегда поддержат, посоветуют что-нибудь умное, помогут...
В общем набрался в этот день Михаил Иванович изрядно: первый раз за последние десять лет. Домой явился поздно, в сопровождении Петра Николаевича и Максима Фёдоровича. Те вежливо сдали Синявина в руки Анны Павловны, которая даже слова сказать не смогла от удивления, и вежливо распрощались.

Синявина к этому времени была уже полностью проинформирована о случившимся на работе мужа: подружка Людочка Гусёлкина не приминула ввести её в курс дела. И  этими новостями, Анна, мягко говоря, была озадачена: её всегда  спокойный, и, как ей казалось, рассудительный подкаблучник-муж, словно с цепи сорвался, или свихнулся. Таким она его не помнила.
-Видать кризис наступил у Михаила Иваныча, - решила женщина, горестно подперев щёку рукой, разглядывая лицо спящего мужа.
И неожиданно поймала себя на мысли:
-А он у меня ничего ещё!... И волос не вылез — не-то, что у большинства мужиков в его возрасте. И жирком не оброс: всё такой же подтянутый, как в молодости... И чего это я на него ополчилась, дура старая: подкаблучник, рохля, молчун?
-Добрый он просто, - призналась сама себе. - Разве не за это полюбила? Разве не этим гордилась перед подружками?... И что с нами сталось?... Почему так всё обернулось?... Ну да, звёзд с неба не хватает: выше начальника отдела так и не поднялся, хотя многих за пояс бы заткнул... Хотя бы того же Кретова! На плечах ведь держится моего Михаила. А сам постоянно шпыняет его... И я ещё масла в огонь подливаю...
Что-то защипало в носу у женщины и слёзы подступили.
-Так и свихнуться  ведь недолго! - в страхе подумала она, обеспокоенно глядя на мужа.
Синявин зашевелился во сне, что-то  забормотал  быстро-быстро, бессвязно. Анна Павловна любовно поправила одеяло, вздохнула и пошла на кухню, заниматься своими обычными делами.

Утром чуть свет к Синявиным прибежала Людмила Васильевна и затараторила с порога:
-Анна! Ты только не пугайся! Дела у нас на работе странные творятся!
-Как же не пугайся, - удивилась та в ответ,  - когда ты сама пугаешь?! Что ещё могло у вас произойти, когда  моего Михаила уже  вышибли?
-Да не успел Роман подписать приказ, - призналась Людмила, проходя с хозяйкой на кухню.
-Что так? - не поверила Анна Павловна.
-Ой, подруга! - голос у Людмилы стал загадочным и тихим.  - Так вечером Кретов в аварию попал... Не поверишь: его  машину приподняло и гэпнуло... Как Михаил Иванович  пожелал...
-Не морозь глупости, Людмила! - взвилась Синявина, заваривая индийский чай.
-Не глупость это, Анна!  - оправдывалась Людмила. - Всё именно так... В больнице Роман Львович. В реанимации.

-А при чём тут Михаил мой?  - настаивала  Анна, разливая по чашкам крепкий ароматный чай и, подвигая гостье розетку со смородиновым вареньем. - Разве не ты говорила, что Роман носится по городу, как угорелый?
-Говорила, -неохотно призналась Людмила, -  но зла ему не желала....
-Михаил Иванович тем более не желал! - настаивала Анна Павловна. - Добрейшей души человек — не твои ли слова?
-И слова: чтоб тебя приподняло и гэпнуло — тоже Михаила Ивановича! - не сдавалась Людмила.
-Людка, не зли меня! - повысила голос Синявина. - Да по его «молитве» и кошка не окотится!

Женщины немного помолчали, думая каждая о своём. Потом, Анна Павловна, взяв себя в руки, поинтересовалась:
-Что же теперь будет?
-Не знаю, - неопределённо ответила Людмила, -Только думаю я, что Михаилу Ивановичу на работу нужно выходить... Вера Григорьевна, кадровичка наша, приказ, что вчера печатала, уничтожила! Не спорь, Ань: так надо... Такое время непонятное... Куда мы без своего начальника?... Нужен он нам.
-А раньше не был нужен? - позлорадствовала Анна. - Даже не заступились за Михаила, когда этот... Кретов решил его уволить!

-Не стоит, Аня, на больную мозоль давить! - жёстко парировала всегда спокойная Людмила. -Ты же не знаешь, что после ухода Михаила Ивановича поднялось?! Весь отдел заявления написал на увольнение...
-Так уж и весь? - усомнилась Синявина.
-Почти весь, - уточнила Людмила, уплетая любимое варенье. - Светка стерва не написала. Сказала: мне и тут неплохо сидится!... Но ты не переживай, подруга: Димка её дожмёт! Светка просто боится, что её больше никуда не возьмут, вот и кочевряжится.
-Ну и к чему теперь эти заявления, если ты настаиваешь, чтобы Михаил Иванович  на работу выходил? - поинтересовалась Анна Павловна с иронией, глядя на подругу  всё понимающими глазами.
-Правда, а к чему? - улыбнулась Гусёлкина.
-Вот и я говорю о том же! - подтвердила  Синявина.
 
Уже, когда Анна Павловна провожала подругу до двери сказала ей строго, без тени улыбки:
-Ты это, Людмила, выкинь из головы слова Михаила: не он виноват в том, что Роман Львович разбился. Не он!
Гусёлкина внимательно посмотрела на подругу и пообещала, что на корню пресечёт этот слух, о якобы пророческих словах Михаила Ивановича. Но в душе у неё было совсем иное мнение.
-Бойтесь своих желаний! - думала Людмила. - Иногда они имеют тенденцию сбываться...