На другой день после землетрясения мы всё-таки все вышли на работу, а дети пошли в школу. В моём институте объявили, что мэрия просит всех желающих помочь разбирать завалы, потому что не хватает профессионалов спасателей, до того времени, пока не прибудет помощь из других городов. Хотя мы и не профессионалы-спасатели, но всё-таки хоть и немногие, но, из нашего проектного ателье, согласилось несколько человек помочь разбирать завалы. Среди немногих была и я.
Я выбрала руины дома, где жила, а может быть, погибла Сильвия, подруга моего сына. Серёжа мне рассказал, где примерно находилась квартира семьи Серопян. Меня пропустили на руины безоговорочно. Я попросила разрешить мне работать именно в той части разрушенного дома, где, как я предполагала, находилась бывшая квартира Сильвии.
Изначально дом был пятиэтажный. Потом достроили ещё один этаж. С точки зрения строительной конструкции, это было возможно, потому что под домом находился глубокий подвал с арочными сводами, а значит, и фундамент позволял принять на себя дополнительную нагрузку.
Но ошибку допустили позже, при переделке первого этажа или партера, так первый этаж называют в Румынии. Нам рассказали в институте, о реальной причине разрушения здания, которое по всем строительным нормам и правилам, должно было выстоять.
Партер переоборудовали под большой магазин, а стены мешали пространственному восприятию, поэтому их, несущие стены, варварски снесли и заменили их колоннами. Однако горе-проектировщики не учли всех основных моментов такой сложной замены, поэтому при землетрясении первыми упали колонны, а весь гигантский вес здания осел под углом в провал подвала.
Перекрытие последнего этажа буквально соскользнуло по обломкам разрушающегося здания, и на земле оказалась, чудом уцелевшая, семейная пара вместе с кроватью! Об этом я узнала, уже работая на руинах.
Сильвия жила на третьем этаже, поэтому я поднялась по высоте развалин примерно на этот уровень и начала руками разгребать и передавать из рук в руки всё то, что было в человеческих силах. Людей было много, все работали дружно, никто не говорил лишнего, ничего не комментировал, лишь отрывочные указания друг другу были основным диалогом между добровольцами на этом гигантском захоронении.
Работать было не только тяжело, но и опасно. Подачу газа к дому ещё не отключили и в ноздри била отвратительная смесь пыли, газа и ещё каких-то запахов то ли гнили, то ли канализации, а может быть и всего вместе. У меня была косынка на голове, которую я сняла с головы и повязала, как дыхательную маску. Стало легче. Волосы-то я помою, а работать надо! К несчастью я очень тяжело переношу запахи гниения, у меня сразу же начинаются позывы на рвоту. Уйти же я не могла. Мне обязательно нужно было найти Сильвию, ради Серёжи.
Сын «ушёл в себя» и я понимала, как тяжело в таком юном возрасте получить такой удар судьбы. Я должна была помочь ему узнать правду и помочь смириться со случившейся трагедией. Я должна была найти Сильвию в любом её состоянии!
Мы работали почти до захода солнца. Есть не хотелось, хотелось только пить. Внизу в близлежащем доме расположился походный киоск, где нам давали еду и воду, но я есть, не могла.
Ещё внизу стояли столы, за которыми сидела милиция, и записывала в журналы всё то, что мы находили из вещей погибших, и передавали из рук в руки вниз. Там вещи переписывались в реестр и складировались в доме напротив, с тем чтобы, оставшиеся в живых родственники, могли бы опознать вещи своих родных или знакомых.
На второй день я уже знала, как мне нужно одеться, и что взять с собой. В восемь часов утра я была уже на месте раскопок. Руины стали ниже по высоте, поскольку ночью работали мужчины, а нас женщин отправили домой. Люди сказали, что нашли певицу Дойну Бадя вместе с её грудным ребёнком, но уже мёртвыми. Находили ещё людей, которых увозила «скорая», но так же безжизненных. Я спросила, если была среди найденных людей и молодая девушка, почти девочка. Меня спросили, на каком этаже она жила, а когда узнали, что на третьем, то сказали, что до третьего этажа ещё далеко, так как третий этаж оказался на уровне партера из-за того, что два первых этажа провалились в глубокий подвал. Тогда я поняла, что надежды, найти Сильвию живой, у меня совершенно нет.
Я перешла на более низкий уровень развалин. Газ наконец-то перекрыли, дышать стало легче ещё и потому, что я больше не работала на самом верху развалин, куда поднималась большая часть испарений. Хотя в душе своей я уже отчаялась найти Сильвию живой, работала я с таким же неистовством в надежде помочь хоть кому-нибудь.
В какое-то мгновение мне показалось, что я слышу чьи-то стоны, и я позвала людей помочь мне поднять часть бетонной балки. Техники на месте трагедии ещё не было, всё разбиралось руками. Техника пришла позже, когда посчитали, что спасать уже некого. Когда люди подошли ко мне и тоже стали прислушиваться, стоны повторились, но то были «стоны» оседающих под нами руин. «Бегите, бегите!» - крикнул кто-то и, схватив меня за руку, резко потянул за собой.
Что-то ухнуло, пошла пыль столбом, а когда пыль осела, мы увидели, что недалеко от места, где мы стояли, открылась взору часть комнаты, наверное, спальни, с раскрывшимися дверцами платяного шкафа, из которого вываливались вещи и, поскрипывая, болталась полу отвалившаяся дверца шкафа. В комнате никого не было. Я даже не знала радоваться этому или горевать. С одной стороны хорошо, что никого не нашли, а с другой – может быть, не успели спасти, а неожиданное просидание развалин оборвало ещё чью-нибудь жизнь. Ведь слышала же я стоны! Или мне показалось? Больше обвалов в этот день не было, и мы работали так же без устали, как и накануне.
Как я уже говорила, все вещи, которые мы находили, мы передавали из рук в руки на виду у всех к людям, которые записывали всё найденное в реестры. В этот же день я узнала, что не все люди приходили сюда с добрыми намерениями. Были и мародёры, мечтающие поживиться на чужом горе. Рассказывали, что вчера вечером поймали мужчину, уносившего с развалин сумку с найденным севрским сервизом, это название французского фарфора. Его поймали. Поэтому, когда я нашла большой серебряный поднос (на нём стояла марка «silver 800»), я сама отнесла его вниз и сказала приёмщику:
- «Запишите, это чистое серебро».
Однако рядом стоящий полицейский сказал:
- «Подожди, не записывай. Отдай мне, такие вещи записываются в особый список», - и ушёл куда-то вместе с подносом.
Я ему не поверила, что-то было в его взгляде гаденькое, по тому, как он посмотрел на меня. Мне стало обидно, что воочию я столкнулась с тем, с чем никогда не хотела бы иметь дело.
День заканчивался, и во мне шевельнулось чувство благодарности судьбе за то, что не пришлось увидеть ни одного мёртвого тела. Не знаю, как бы я отреагировала. Я очень устала не столько физически, сколько морально.
Дома я всё рассказала Серёже. Он сказал только:
- «Я позвоню её отцу, может быть, Сильвию нашёл он».
После нескольких дней Серёжа позвонил её отцу (откуда он взял номер телефона не знаю, ведь отец Сильвии жил теперь у своей сестры?), ответ отца Сильвии Серёже не понравился. Серёжа рассказал мне, что на его вопрос не нашли ли Сильвию, отец якобы ответил:
- «Глава Сильвия, для меня навсегда закрыта. Больше я говорить на эту тему не хочу!».
Серёжа воспринял его ответ, как безразличие к собственной дочери, но как мы позже узнали, это было далеко не так!
(продолжение следует) Землетрясение. 3. День третий
http://www.proza.ru/2011/03/29/909