"ОН БЫЛ, НЕСОМНЕННО, УМНЕЕ КЕРЕНСКОГО. И ПОДЧИНЯЛ ЕГО..."
Эта фраза принадлежит видному русскому историку Б. И. Николаевскому, крупнейшему знатоку такой деликатной темы, как "Русские масоны и революция".
А с его оценками, как правило, спорить крайне трудно: это был исследователь чрезвычайно осведомлённый и при этом обладавший несокрушимой логикой.
Так о ком это он? Кто имел столь явное и мощное влияние на Александра Фёдоровича? Оказывается, сибиряк, профессор из Томска Николай Виссарионович Некрасов.
Выпестованный областниками
Многое в складе личности Некрасова проясняется, если пристальнее всмотреться в ту морально-политическую атмосферу, которая господствовала в Томске в конце XIX - начале XX века. Традиции самого "высоколобого" вольномыслия, категорического неприятия самодержавия и его по сути колониальной политики в отношении Сибири - вот что определяло интеллектуальную атмосферу этого университетского города, "сибирских Афин". Убеждённым и бескомпромиссным врагом самодержавной формы правления Николай Виссарионович стал ещё со студенческой скамьи.
Тогдашняя Сибирь виделась идеологам областничества Г. Н. Потанину и Н. М. Ядринцеву колонией - угнетённой, с преступной небрежностью управляемой из имперского центра. Политика метрополии строилась, на их взгляд, на беззастенчивом разграблении природных богатств региона, подавлении деловой инициативы местных предпринимателей, недопущении развития местного самоуправления. Областники были убеждены: Сибирь с её уникальной природой, неслыханными минерально-сырьевыми ресурсами, самобытным этническим и морально-психологическим типом жителей должна жить совершенно по-другому. У неё должна быть возможность более свободного и самостоятельного развития, свободного от экономического и политического диктата центра. При этом никаких сепаратистских настроений, которые были бы направлены на отделение от России, в идейном багаже областников не имелось. Их идеалом была процветающая, демократическая Сибирь, которая развивалась бы в тесном единстве с демократической Россией. Потанин, Ядринцев и их идейные соратники, несомненно, были властителями дум сибирской интеллигенции. И в первую очередь, конечно же, интеллигенции томской.
Это оказало огромное влияние на молодого Николая Некрасова и других сибиряков - депутатов всех созывов Государственной Думы (1906-1917 годы). Ими была создана и достаточно напористо работала Сибирская парламентская группа. Она объединяла большинство избранных от региона депутатов, причём партийная принадлежность здесь не играла никакой роли. Интересы земляков с одинаковым рвением отстаивали и правый кадет С. В. Востротин, и левый кадет Н. В. Некрасов, и трудовик В. И. Дзюбинский, и социал-демократ А. А. Войлошников. Стараниями Некрасова и его сподвижников многие требования областников были включены в политическую программу партии конституционных демократов. Среди них - предоставление Сибири областной политической самостоятельности, отмена дискриминационных "особых правил" во всех областях хозяйственной и общественной жизни, восстановление права беспошлинной торговли сибирских предпринимателей с иностранными купцами в устьях Оби и Енисея (кстати сказать, за последний из этих пунктов особенно неутомимо сражался депутат от Енисейской губернии, крупнейший предприниматель с самыми разносторонними интересами - Степан Васильевич Востротин).
"Я за насильственную ликвидацию самодержавия!"
В 1927 году всеми забытый Павел Милюков, бывший официальный лидер конституционных демократов, коротавший дни в берлинской эмиграции, вспоминал о вещах, казалось бы, немыслимых. Посудите сами.
- После созыва Четвёртой Государственной Думы наметился перелом настроения. Я почувствовал, что против меня выступает сплочённая и довольно сильная группа, лидером которой был Некрасов. Я отстаивал необходимость ориентироваться на эволюцию и вести борьбу строго конституционными методами. Некрасов говорил о необходимости держать курс на насильственную ликвидацию самодержавия.
Ни больше ни меньше! Невесть из какого захолустья явившийся в столицы безвестный поповский сын сумел почти в одночасье организовать сплочённый и напористый фронт борьбы против знаменитого Милюкова, одного из кумиров тогдашнего "прогрессивного" общественного мнения! И Павел Николаевич, когда у него прошла оторопь от такой бесцеремонности, вынужден был призвать на помощь всё своё недюжинное красноречие и все организационные ресурсы, чтобы усмирить "молодую оппозицию".
Но Николай Виссарионович, несмотря на временное поражение, и не думал сдаваться. С твердокаменным упорством в стратегии, которое поразительным образом сочеталось с виртуозной изворотливостью в тактике, он всё время проводил свою особую линию. И перетягивал на свою сторону всё новых думцев из кадетской фракции. В результате ко времени Февральской революции и во фракции, и в партии в целом сложилась поистине парадоксальная ситуация. Сейчас вы поймёте, о чём я.
Милюков и близкий к нему синклит умеренных кадетских лидеров разработали на случай революционных потрясений умеренную же программу действий. Она предусматривала установление конституционной монархии с восшествием на трон цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича. Эта программа считалась официальной. Но уже на самом первом заседании Временного Комитета Государственной Думы Милюков, предложивший именно такой порядок действий, натолкнулся на ожесточённое, изобретательное и не допускающее компромисса сопротивление "некрасовцев". В итоге идея конституционной монархии была буквально стёрта в порошок.
Достоверно известно: патриот России Некрасов настолько ужаснулся бардаку, увиденному на фронте (в 1916-1917 годах Николай Виссарионович, будучи товарищем председателя Думы и членом Особого совещания по обороне государства, возглавлял фронтовой санитарный отряд), что вступил в заговор по смещению бездарного Николая Второго. Вместе с ним в этом верхушечном заговоре состояли многие капиталисты во главе с Гучковым, высшие офицеры русской армии, политики. И был сторонником самых решительных действий!
После Февраля: с Керенским и без него
В недолгие месяцы двоевластия Советов и Временного правительства политическое влияние сибиряка росло не по дням, а по часам. И в этом нет ничего удивительного: он непостижимым образом умел подчинить своему влиянию самых разных по характеру и воззрениям деятелей той бурной эпохи. Незаурядную роль Николая Виссарионовича в сложнейших переговорах между Контактной комиссией Совета и Временным правительством точно и беспристрастно описал Николай Суханов, сам человек весьма неординарный: "...действительным лидером в этих заседаниях со стороны правительства был левый кадет Некрасов, министр путей сообщения. Он отлично схватывал положение, умел пойти ему навстречу, а затем обнаруживал и твёрдость руки. Практическая школа политики и зоркость глаза хорошо сочетались в нём с энергией и деловитостью... Некрасов, несомненно, оставлял за собой две наиболее яркие фигуры первого кабинета - Керенского и Милюкова". Это свидетельство вдвойне ценно потому, что товарищ Суханов, известный социалист-революционер, был не просто автором всемирно признанных "Записок о революции", но и одним из влиятельнейших "архитекторов" всего послефевральского политического устройства России.
С 2 марта 1917 года сибиряк был министром путей сообщения. Причём прогрессивнейшим из прогрессивных: дал железнодорожникам право контроля за действиями администрации, повысил им жалованье, несмотря на колоссальную занятость, принимал рядовых посетителей безотказно. А с 5 мая стал заместителем премьера Керенского, который двумя неделями позже упросил Некрасова взять ещё и портфель министра финансов.
Их совместная работа выглядела иногда достаточно двусмысленно: на голову превосходя мастера революционной фразы Александра Фёдоровича в знании страны, её нужд, психологии её людей, Николай Виссарионович, безусловно, играл в этом дуэте первую скрипку. По свидетельствам современников, нередко можно было услышать на заседании кабинета раздражённый и при этом совершенно беспомощный возглас премьера: "Зовите Некрасова, в этом только он сможет разобраться!"
Логика политической жизни России тех судьбоносных месяцев несла, даже властно тащила Некрасова всё выше и выше. Керенский, кумир революционных масс в феврале, уже к августу показал свою несостоятельность как претендент на звание лидера нации. Некрасов прекрасно это сознавал. Как сознавали это и многие политики из его окружения. И нашёптывали ему: "Николай Виссарионович, берите власть! Этот краснобай нас всех погубит!" Удобный случай отправить в политическое небытие "главноуговаривающего" представился в августе, во время так называемого корниловского мятежа. Существует такая версия этих событий. Лавр Георгиевич Корнилов по уговору с Керенским двинулся спасать Петроград от "большевистского засилья", свято веря в то, что это является великим благом для России. А Некрасов в частной беседе подтолкнул премьера к этому шагу, а затем публично осудил "мятежников", причём весьма сурово. Ещё более пламенно он требовал отставки Керенского, поскольку это "предотвратит вооружённое столкновение". Замысел был отмечен коварством поистине шекспировского масштаба. Ведь если бы Керенскому не удалось удержаться в кресле премьера, главой правительства автоматически становился Некрасов! Этой перспективы перепугались и правые кадеты, и большевики, и многие другие. Железную хватку безупречного джентльмена Некрасова уже успели распознать. Керенский вывернулся и сохранил себе ещё несколько месяцев политического существования - однозначно вредоносного для России. Кто знает, куда повернула бы история России, если бы в августе 1917 года власть перешла к талантливому, нечеловечески проницательному и цепкому, обладавшему мощнейшей политической волей Николаю Некрасову... Ведь в истории ничто не происходит автоматически, и никто не сделал для подготовки Октябрьского переворота больше, чем Александр Керенский на посту премьера...
Некрасов же был назначен генерал-губернатором Финляндии. Это означало почётную ссылку.
Прощённый Лениным...
Ум и политическое чутьё Некрасова проявились в том, что после Октября он не предпринял ни малейшей попытки бороться против советской власти. Купив по случаю документы на имя мещанина Голгофского, он поступил на службу в потребительскую кооперацию в Поволжье. Однако остаться незамеченным не сумел. Он настолько выделялся из служилой массы своими знаниями, деловой хваткой, даром организатора, что вскоре был избран на съезд кооператоров. Там его и опознали как деятеля старого режима, арестовали и препроводили в Москву. А в мае 1919 года Некрасов попадает на приём к Ленину, который не забыл, что Николай Виссарионович летом 1917 года был категорически против привлечения вождя большевиков к суду как "государственного преступника". Поэтому из кабинета председателя Совнаркома он не только не вернулся в тюремную камеру, но и получил высокое назначение - в правление Центросоюза, объединявшего все потребительские и производственные кооперативы страны. И там сделал успешную, уже советскую карьеру, успевая к тому же блестяще читать лекции в Московском университете и Институте потребкооперации.
... и не прощённый Сталиным
Однако в 1930 году, когда всесильного заступничества уже не было, один из бывших вершителей судеб России вновь был арестован и осуждён на 10 лет лишения свободы. Но и за колючей проволокой его необыкновенные способности были востребованы. Его определили в Особое конструкторское бюро по проектированию Беломорско-Балтийского канала. Ведь он был когда-то блестящим инженером - конструктором мостов. В Томском технологическом институте он подготовил диссертацию "К теории мостовых ферм с жёсткими соединениями в узлах". И вот сейчас всё это пригодилось. Некрасов работал с такой небывалой эффективностью, что в 1933 году его досрочно освободили. Руководство НКВД предложило Николаю Виссарионовичу возглавить Завидовский район строительства канала Москва - Волга. И он так поставил дело, что сдал порученный ему участок канала на полгода раньше срока. За что был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Затем он, человек глубоко штатский, был назначен на генеральскую должность начальника работ на сооружении гидроузлов в Калязинском районе. Там и был арестован уже окончательно. А в мае 1940 года расстрелян. Но уважением среди энкавэдэшного начальства пользовался таким, что похоронили его не в безымянном котловане, а на Донском кладбище в Москве.
Как видите, это была крупная, яркая, сильная личность. С выдающимися деловыми способностями, широчайшим общекультурным и политическим кругозором. Да, он был противоречив - ничуть не в меньшей степени, чем породившая его переломная эпоха. Но он всегда оставался патриотом России и Сибири и не запятнал себя ничем, что могло пойти во вред им. Поэтому и вспоминается он нам сегодня - как истинный сын Отечества, человек, который был всегда только созидателем. И никогда - разрушителем.
Сергей ЗАХАРОВ.