Была она девочкой на редкость сообразительной. Может быть, не очень умной, но она и сама не любила «заумных» людей, считая, что они уже в тупике: к чему же теперь им стремиться, если рубеж пройден. Но она очень любила говорить с людьми, особенно если они умные.
Когда беседа в компании заходила о чём-то новом, ей интересном, чего она раньше не знала, в её глазах появлялся особый блеск. Она любила узнавать и постигать всё новое. В этом, наверное, и был смысл её жизни — узнать эту жизнь как можно с больших сторон и с разными эмоциями.
Она могла быть безумно сердита на кого-то, но потом, включив любимую песню из плеера (жизнеутверждающую желательно), тут же переключалась на другую волну и забывала о только что пережитых минутах отчаянной агрессии.
И как бы странно это ни звучало, она снова любила этот мир. Она гордилась тем, что может быть такой разной. Сегодня она бьётся об стену в истерике и проклинает всех тех, кого когда-то ненавидела, а уже на следующий день она готова была расцеловать каждого, кто её обидел. Ведь все люди добрые, просто иногда жить становится невмоготу.
Про неё обычно мужчины говорили, что она желанна, читали ей стихи, даже звали замуж. А она как всегда отшучивалась, говоря, что не создана для семьи. Она же просто отвратительно готовила. На самом деле, в её жизни ещё не было такого мужчины, ради которого она смогла бы пойти на всё — особенно на готовку обеда.
Каждый мужчина был уверен в её доброте, считали пожалуй за самого доброго человека на земле. Как однажды сказал её приятель: «у неё светлая душа». А она же про себя мечтала, что хотя бы одного мужчину она доведёт до истерики, и тот позже крикнет ей вслед: «стерва!».
Она могла просто идти по городу и улыбаться, от того что светит солнце или идёт дождь, от того что ей улыбнулся случайный прохожий, от того что завтра будет ещё один день. И каждое её движение было как движение в такт особого ритма. Ритма той музыки, которая вечно играла в её сердце.