Татьяне.
Музыка облагораживает нравы, но нравы развращают музыку.
- Кшиштоф Билица
Пролог
Девушка медленно, но верно шла в сторону концертного зала, расположенного, к счастью для хромой, неподалёку от её дома. Леди была флейтисткой, а её инструмент был частью трости, которая позволяла юному музыканту идти без боли.
То был вечер сентября, осень ещё не вступила в свои права, но уже походила на «золотую». Листья равномерно падали произвольными траекториями на ещё не высохший после дождя асфальт, а вдалеке уже появлялась тусклая радуга.
Кларисса, а именно так звали больную на ногу флейтистку, стояла на веранде консерватории, в которой ей оставалось учиться всего год. По неведомым ей самой причинам, она обернулась на мгновение, прежде, чем войти. Необычно алый кленовый лист упал ей на плечо, а вороны каркали уж слишком громко и истерично.
Дверь отворилась, Кларисса сдала пальто в гардероб и кое-как доковыляла на второй этаж, где находился зал для репетиций. Переступив порог, девушка поскользнулась и упала на ту самую ногу. Очнувшись от боли и пытаясь встать, Кларисса подняла глаза. От оцепенения она так и осталась сидеть на паркете с раскрытыми от ужаса устами.
I
Музыканты битый час сидели в ожидании дирижёра. От скуки, многие импровизировали на своих инструментах. На выходе получался этакий по-домашнему уютный хаос, в котором звучали нотки нетерпеливости и даже злобы.
Спустя два часа с момента, когда должна была начаться репетиция, в зал ввалился пропащий дирижёр, глаз которого был подбит. Вообще, его физиономия была изрядно подпорчена, а фрак красовался небольшими дырками. Инструменты замолкли, и по залу прокатился гул, упорядочив который, получилось бы что-то вроде: «Боже, что произошло, мистер Дженкисон?». Мистер Дженкинсон заплетающимся языком ответил, что репетиция начинается и все должны занять свои места, сдобрив свою речь звучной английской руганью. Музыканты были недовольны, но пожелание дирижёра выполнили. Первый взмах палочкой – и старый дурак чуть не упал. Некто из первых скрипок не выдержал.
- Как не стыдно, Вам, человеку, которого мы все так уважали, являться на репетицию в подобном состоянии?
- Закрой свой рот, щенок, - хрипло отозвался Дженкинсон, - не дорос ты ещё, чтобы в первых скрипках красоваться, не понимаю, о чём думал ваш бывший дирижёр.
На весь зал эхом прозвучала смачная отрыжка дирижёра нынешнего.
- Знаете ли вы о таком человеке, как Наполеон Бонапарт?
- Что за вздор, он – одно из увлечений моей юности, - обиженно ответил Дженкинсон.
- Знаете ли Вы, мистер Дженкинсон, что бы сказал сейчас Наполеон?
- Не представляю, его уже – ик! – не спросить.
- Зато я представляю. Он бы произнёс свою знаменитую фразу: «Стадо львов во главе с бараном меньше стоит, чем стадо баранов во главе со львом».
Глаза старого пьяницы налились кровью. После короткого выкрика, обрызгавшего слюнями первые ряды музыкантов, Дженкинсон поднял свою палочку, валявшуюся на полу. Воспользовавшись опытом игры в дартс, полученным в кабаках, он метнул палочку прямо в глаз юному выскочке. «Дротик» глубоко вошёл в глазницу, и первая скрипка заверещала на весь зал от шока и боли.
II
Безмолвие. Ещё эхом отдаётся визг упавшего навзничь скрипача. Музыканты сидели неподвижно. Тишину нарушил почти одновременно начавшийся крик всего оркестра. Молодые люди не верили, что старый добряк Дженкинсон способен на такое. Он, должно быть, не в себе – думали они. Да и как он, будучи пьяным в стельку, попал точь-в-точь куда метил?
Дирижёр усмехнулся.
- Не велика потеря! Он…
Не успел Дженкинсон завершить начатой фразы, как скрипка разбилась вдребезги о его затылок, издав странный, даже музыкальный, звук. Дирижёр упал на живот, вяло стоная от боли. Остервенелый скрипач, приходившийся, кстати, братом неудачливой первой скрипки, перевернул старика на спину и смычком вспорол ему горло. Кровь брызнула, безумный пьяница скончался.
Поступком своего товарища оркестр был ошарашен ещё больше, чем выходкой дирижёра. На этот раз ужасающую тишину нарушил с грохотом упавший контрабас. Вместе с контрабасистом, которого хватил инфаркт.
- Ты что, сдурел? – набросилась с пощёчинами на убийцу миловидная гитаристка, - Что же теперь будет? Ты просто…
В этот вечер ещё одна фраза не была завершена. Едва начала плачущая бедняга произносить третье предложение, как смычок впился ей в шею. Девушка упала рядом с дирижёром.
Атмосфера накалилась. Стало ясно, что в этом зале теперь два лагеря.
III
Через минуту в консерватории представала сцена, способная повергнуть в изумлённый ужас психически здорового человека. А как бы вы отреагировали на крошение позвоночника тромбоном или вспарывание живота треугольником? О том и речь.
Нестихающий крик, настоящая бойня, правда, стадо львов уже стало стадом настоящих тупых баранов, не жалевших себя и желавших лишь насилия.
Смычки струнных инструментов превратились в холодное оружие, скрипки, виолончели и духовые – в дробящее. Кто-то даже размозжил товарищу череп контрабасом. Безумие – вот что происходило этим вечером в консерватории.
Впрочем, это ещё на самое ужасное, что происходило в этом, уже залитом кровью и измазанном мозгами и внутренностями концертном зале. Когда трубача разрезали на куски арфой, некоторые впечатлительные особы даже отвлеклись от своего увлекательного занятия. А занимались они тогда тем, что лишали анальной девственности нескольких скрипачей, часто домогавшихся до них после репетиций. И пользовались они для этого фаготами.
IV
Зверство продолжалось не более получаса. Когда в живых остался лишь один (по иронии судьбы это был остервенелый скрипач), в зале воцарилась тишина. Лишившийся кисти, истекающий кровью, безумец поплёлся к выходу, то и дело поскальзываясь на кровавых лужицах.
Однако же не он один выжил. Его брат, тот самый знаток Наполеона, лишившийся глаза, о котором все забыли, поднялся на ноги.
- Брат! – прокричал он.
- Ты жив, брат? – обрадовалась родная кровушка.
- Да… Брат, подойди ко мне.
Скользя по крови и внутренностям, родственник добрался до своего родственника.
Череп безумца треснул под тяжестью тарелок, которыми одноглазый брат убил нездорового.
Эпилог
Кларисса увидела это. Тогда она поняла, на чём поскользнулась. На чьём-то мозге. Абсолютную тишину нарушал лишь харкающий кашель скрипача, полный страдания.
31.01.2011