Так уж устроен славянский народ,
И это года не разрушат:
Сплетни баять – на то он и рот,
Внимать – на то ведь и уши.
Сидеть на скамейках и гладить бороды –
Дело знакомое, древнее.
Самый огромный, столичный город –
Всего лишь большая деревня.
Дали вам гласность – ну, ешьте с конфетами.
Вкусненько? Вот и ладно…
Но про знакомых не пишут в газетах,
И это весьма досадно.
Что им коррупция? Что им Ирак?
Проста, как валенок, сплетни структура.
Просто скажут, что этот – дурак,
А эта, вполне соответственно, - дура.
Обсудят, и сложится дружное мнение,
Когда перемоют последнюю косточку,
Что ты приближаешься к бездне падения,
Ступил на последнюю тонкую досочку.
- А Сашка… Который? Ну, ейный хахель…
Ты что, не знаешь? Ну, вот-те, здрасьте!
Вчерась на чай заходил к Натахе.
Изменщик, правда? - Какие страсти!
- А Манька-то, Манька-то как пополнела!
Порхала, голубка, - теперя в залете…
А Катька, видала, как подурнела?
Что, нет? Я тоже, - видала Мотя.
Балдеет в словесном поносе,
Вдыхает миазмы злословия,
Друзей и врагов поносит
Грязное, злое сословие.
Цветет в парах никотина;
От этой поганой вони
Дохнет даже скотина,
Падают даже кони.
Чем хуже – тем радостней сброд
Губастый, зубастый, глазастый.
Залейте вонючий рот
Тюбиком мятной пасты.
Вымойте потные руки с мылом,
А лучше – подите куда-нибудь в баню.
Не смейте трогать того, что было,
И утверждать, что будет, заранее.
При встрече преданно глазки вперят,
Не преминут улыбнуться…
Но самое страшное – то, что им верят,
И без попыток проснуться.
Живут себе жизнью чужой муляжи,
Точат ее, как глисты.
И ты попробуй потом докажи,
Что этот урод – не ты.
Но если придут ко мне мазать сажей
Тебя – перехватят по носу дверью.
Хорошего – ясно, как день – не скажут.
Плохому – ты знаешь – я не поверю.