Приходит время отдавать долги,
Кому ты должен – павшим и живущим…
Когда ты молод, кажется тебе,
Что всё успеешь и сумеешь;
Распорядишься в дружеской судьбе
И семена в какой-то день посеешь.
Но день прошёл, а семена в мешках,
Иные глохнут, эти прорастают…
Ты был от них в пяти шагах,
Но не успел…. Вот истина простая!
Анатолий Сафронов.
Глава 5. Ты никому не нужен!
*** Гражданка.
Моя военная служба закончилась ровно через двадцать пять лет после подписания приказа о зачислении в военное училище. Военному человеку, прожившему всю жизнь на узлах и чемоданах, не составляет большого труда переехать к новому месту службы или учебы. Хотя общепринято, что переезд равноценен пожару. Нажитого ничего нет, если не считать книг, стиральной машины «Ревтруд», двух кроватей и швейной машины. Мы надеялись, что отчим, Александр Фёдорович, инвалид 1 группы, участник войны, и Динина мама, Любовь Михайловна, помогут на первых порах обустроиться в городе, откуда жена уехала с мужем на военную службу. Как и все военнослужащие, прослужившие четверть века своему Отечеству вместе с жёнами, которые подчас не имели возможности работать, мы вернулись в дом, которого у нас … не было. Нам предстояло начать жизнь с нуля! Скажите, легко ли начать жизнь с нуля, когда за плечами прожитые полвека, на висках седина, а руки стали не теми молодыми и сильными, которыми когда-то были. Представьте себе молодую семью, которая уехала на воинскую службу из родного города и оставила жилье. А через четверть века после долгих лет военной службы вернулась к... пустому месту. Скажите, может ли быть у кого-то для чужой семьи свободная жилплощадь в тридцать шесть квадратных метров?
- Наивный человек, - скажете Вы, - да какой дурак Вас ждет? Это Ваши проблемы. Кому, какое дело, что Вы верой и правдой четверть века защищали интересы государства? Если оно не считает нужным проявить заботу о Вас и Вашей семье, то почему кто-то чужой должен думать о Вас, даже не зная о вашем существовании? Ну и что, что Вы служили, оберегая наш покой. Мы признаем, что армейская жизнь нелегка, а жизнь и служба летчика вдвойне сложней. А мы что? Мы также работали, кто в литейке, кто на химическом производстве, ежеминутно теряя свое здоровье! Наши родители, проработав по сорок с лишним лет, не заработали ничего, кроме горба. Многие наши родители поумирали, даже не сходив в теплый туалет!
Да, все это я прочувствовал, когда целый месяц бегал по району искал место, где бы можно было прописаться. К кому я только не ходил, к кому только не обращался – все впустую. Одна депутат даже проявила «любезность» - открыла дверь, не пригласив сесть, чтобы я вышел. Она так и сказала, что у них ничего нет, что она тоже имеет воинское звание “капитан”. Она просто-напросто культурно меня выгнала. Этот месяц дал мне много больше, чем двадцать пять лет армейской жизни. Я понял, что, только, обманув власть, которой мы стали чужими, смогу устроить нашу жизнь. Чужими потому, что мы стали не нужны этой власти.
- Ты не нужен государству! Что ты можешь дать государству сейчас? Когда служил в отдаленном месте, был нужен, а сейчас, извини, нет! Таких, как ты, здесь много, каждый просит что-то дать ему. У государства ничего нет.
Один прилизанный капитан из военкомата заявил, чтобы я ехал жить туда, где служил! Скажите, что я должен был сделать? Да, Вы правильно поняли: я должен был обмануть эту власть! И мы с женой сделали это! Она с великим трудом, со скандалом, прописалась там, откуда выписалась при отъезде. А я нашел где-то около шести квадратных метров, оформил необходимые документы и пошел к бывшему капитану Советской Армии, подполковнику милиции Володееву. Дай Бог, товарищ подполковник, здоровья всем вашим родным! Я знаю, что Вы давно умерли, но я помню Вас с любовью и огромным уважением!
А теперь скажите, как я должен относиться к этому государству, которому был нужен, когда, как цепной пес, служил ему, не требуя ничего, а оно предало меня, когда мне потребовалась его помощь? И что мы за государство такое, оплакиваем мертвых, отдаем им почести и плюем на живых? Да что я, когда многие сотни тысяч, не мне чета, гнили заживо в лагерях.
Как бы там ни было, но мы в жизни устроились. Я не стал врагом своему государству, хотя оно этого заслуживает. Спустя годы, когда началась горбачевско-ельцинская вакханалия под названием “перестройка”, приведшая к развалу Советского государства, за которое миллионы людей отдали свои жизни, я понял, что наша власть – это наши враги, враги народа!
Мы могли выстоять только потому, что мой тыл – это моя семья, жена и дети! Они помогли мне выстоять! Прав был мой первый командир полка Иван Сергеевич Павленко.
*** Что бы ты ни думал, но это…!
После смерти отчима Дины, мы съехались с Любовью Михайловной, живем в одной квартире. Сменили маме мебель, выделили отельную комнату, а квартиру записали на маму. У нас трёхкомнатная квартира. Купили садовый участок. Последние годы часто ездил в командировки по стране, побывал во всех регионах СССР, от западных границ до берегов Тихого океана. Скопили немного денег, которые и пошли на покупку дачного участка. Но все равно много времени проводил в поисках грибов и ягод. Однажды уехал в семёновские леса, расположенные недалеко от станции Осинки. Хожу, собираю землянику, грибы, что попадаются. Люблю бродить в лесу и получаю великое удовольствие. Хожу, выбираю солнечные поляны, ищу землянику. Забираюсь и в места, где должны быть грибы. По опыту знаю, где должны быть какие грибы. Часто попадаются небольшие ямы. По молодости, когда бывал в западных регионах страны, думал, что это бывшие окопы. Но потом, бывая в командировках в Иркутской области, в Приморье, часто ходил в леса. Но и там встречал в лесу такие ямы. Поэтому они не представляли для меня загадок. Но здесь, в лесу близ станции Осинки Нижегородской области…. Гуляю в лесу третий час. Настроение бодрое и радостное. Дышу полной грудью. Выхожу на довольно просторную поляну и вдруг вижу в небольшой яме под большой березой лежащего вниз лицом человека. Он лежал с неестественно вывернутыми ногами. Что это такое? Неужели кто-то совершил преступление? Никогда такого не бывало. Наоборот, в лесу люди приветливы. Подхожу ближе. Точно, так и есть. Ноги вывернуты так, словно человек упал с большой высоту и, подвернув ноги, сломал их. Несомненно, ноги сломаны. Вокруг ямы лежали ветки березы. Посмотрел на верхушку березы, она была сломана и валялась около ямы. Мне стало страшно.
- Господи! Что же делать? Бежать на станцию? Кого я там найду? Человек со сломанными ногами. То, что ноги сломаны, несомненно. Таких переломов я ещё не встречал. А если человек мёртв? Тогда… прощай свобода. Как я смогу доказать, что никакого отношения к этому случаю не имею? Человек застонал. Нет, не могу бросить его на произвол судьбы. Пусть будет, что будет! Бежать на станцию и вызывать милицию и врачей? Да! Но сначала я окажу первую помощь.
Спустился в яму, осторожно, чтобы не потревожить ноги, как смог, перевернул человека на спину и обомлел: передо мной лежал… негр. Но это был, какой – то особенный негр. Лицо монголовидное и к подбородку сужено. Почти четверть лица занимали глаза, большие и выпуклые. Таких негров я не встречал, хотя немного их и встречалось на моем жизненном пути. Как он здесь очутился? Вновь посмотрел на верхушку березы. Слом верхушки свежий. Он, что падал с неба? Тогда, почему у него нет парашюта? Ни-и-чего не понимаю! Уж не шпион ли он? Я осторожно взял его под мышки, вытащил из ямы и положил на ровное место около ямы, которое можно было найти. Человек застонал. Его лицо насколько можно побелеть, побелело. Никогда я не видел, как бледнеют негры. Когда я присел около него, размышляя, что же делать, он открыл глаза и на чистом русском языке спросил:
- Что со мной, где я?
Я молчал. Странный негр говорит на чистом русском языке. До меня ещё не дошёл его вопрос, как он продолжил.
- А-а-а, - протянул он и потом проговорил, - вспомнил, спасибо, что помогли. Думал, здесь, в этом времени, придется умирать. Помогите, пожалуйста, ещё раз. По лицу было видно, что ужасная боль сковала его.
- Пожалуйста. Представляю, как Вам больно! Вы выдержите её? - Почему он так сказал “в этом времени”?
- Что мне остаётся делать? Достаньте из нагрудного кармана комбинезона, - глазами он показал себе на грудь, - шприц и сделайте укол, мышечный. Шприц готов к употреблению.
В кармане, кроме небольшой коробочки и ничего не нашёл. Пришлось достать её.
- А где шприц? – спросил я.
- Это и есть шприц. Отверните нижнюю крышку, возьмите моё фото и положите в верхнюю часть коробки.
- Положил.
- Вот и хорошо. Теперь всё пройдёт.
Ещё ничего, не понимая и не соображая, положил ему в карман, на место коробочку.
- Позвольте предствиться, я не шпион, как Вы подумали. На планете Земля у нас шпионов нет, хотя…об этом, пожалуй, потом. Меня зовут Ур, а Вас? Впрочем, подождите, попытаюсь вспомнить, где я Вас мог видеть.
- Где это Вы могли меня видеть? Сейчас мы встретились первый раз.
- И все-таки, я видел Вас. Немного погодя я вспомню.
По лицу я понял, что ему стало легче.
- Моё имя Владимир. Такое имя, как у Вас, встречаю первый раз. Что это за имя? Собственно, что это я спрашиваю? Извините, пожалуйста, за странный вопрос.
- Понимаете, Володя, сейчас мне трудно Вам объяснить, просто Вы не поймёте. Сочтёте меня не совсем в своём уме. Примите, что на моей родине мальчики получают это имя так же, как и имя, Владимир или Михаил. Если Вам не трудно, сможете подождать лучших времён? Между прочим, моего младшего братишку тоже зовут Владимиром.
Ур протянул мне руку. Я видел, как боль пронзила его, Ур сжал зубы, но через минуту сказал:
- Не беспокойтесь, сейчас всё пройдет, я стерплю.
Я достал свою фляжку с малиновым чаем и протянул ее:
- Вам бы сейчас водочки, но, к сожалению, ее нет. Могу предложить малинового чаю.
- Нет, нет, водочки нельзя, а вот чайку можно.
Термос был недавно куплен и потому хорошо держал тепло. Он попил чаю и, возвращая крышку, сказал, - спасибо!
- Вы пейте, пейте, Вам полезно сейчас. Сейчас я наложу удерживающую повязку, а потом в больнице к ногам привяжут груз, и полежите на вытяжке недели четыре. И только потом наложат гипс. Здесь неподалеку должна быть сломанная беседка, там есть доски. Я принесу, и мы сделаем Вам шины на ноги, а потом я пойду за врачом. Хорошо?
Ур, сквозь боль, улыбнулся, чему я не придал внимания.
Я принес несколько досок, разравнял участок земли и осторожно перетащил Ура, подложил под ноги доски, размышляя, чем бы их привязать.
- Подождите, Володя.
Я посмотрел на него.
- По тому, как Вы делаете, Вы или врач, или военный.
- Нет, врачом никогда не был. Бывший военный.
- Володя, помогите мне ещё раз, если не затруднительно.
- Что Вы говорите, Ур? Как может быть затруднительно, если человек попал в беду? Говорите, что я должен сделать?
- Мне трудно не только повернуться, но и пошевелить руками. Пожалуйста, отцепите от цепочки на груди коробочку. Только осторожней. Так, хорошо. Теперь нажмите маленькую кнопочку слева сверху на лицевой панели. Видите?
- Вижу.
- Хорошо. Возьмите азимут на сумку. В ней имеется всё необходимое…, на всякий случай. За несколько минут ничего страшного не произойдёт, я потерплю.
- Азимут понятно. Брать на что?
- Повернитесь вокруг себя и идите на писк. Сумка должна быть недалеко.
Я повернулся, при этом из коробочки послышался довольно сильный писк.
- Держите, Володя, направление по звуку и найдете сумку.
- А если сумка “нашла” себе другого хозяина?
- Она не дастся ему в руки.
- Она что, живая? Тогда и я не смогу ее взять.
- Вы возьмёте. Сумка узнает мою коробочку.
- Хорошо. Как Вы себя чувствуете?
- Терпимо.
Я взял азимут на писк и вскоре, метрах в двухстах, обнаружил обычную спортивную сумку, она висела на высокой березе, на самой верхушке. Пришлось лезть на березу.
Ур достал из сумки небольшой тюбик, подал мне и сказал:
- Вот теперь нужно обильно намазать места переломов и наложить стягивающую повязку.
Режьте комбинизон. У Вас есть нож?
- Конечно, есть.
- Я разрезал штанины в местах переломов.
- Хорошо, что переломы закрытые. Придётся в штанах… без штанин ….
- Это не беда. Меня поймут… кому надо.
Я разрезал штанины вокруг ног, чуть выше переломов и опустил обрезанные штанины ниже переломов.
- Теперь вот эту штуку обложите вокруг слома ноги, и вы составите кости так, чтобы потом их не пришлось ломать. Смотрите, и по картинке на экране составляйте кости.
Картинка на экране была объёмной. После составления и закрепления места слома Ур сказал:
- Мажьте.
- Сейчас. А потом шины наложу. Интересная машинка. Это специально для составления костей сломанных ног?
- Конечно. Шины накладывать не нужно.
- Так ведь ноги будут кривые!
- Ничего. Поверьте, Володя, будет всё хорошо.
Я высказал сомнение.
- Хорошо, я доверюсь Вам, хотя меня берёт сомнение.
- Не беспокойтесь, всё будет хорошо. Бинты нашли? Хотя…, если хотите, наложите шины, и крепко забинтуйте ноги.
Я кивнул головой. Пошарил в сумке, нашёл упаковки с бинтами и сделал, как просил Ур.
- А теперь, повторите со второй ногой. Вам будет проще, так как ознакомились с методикой операции. Укутайте мне ноги, я что-то замёрз. Это сейчас пройдёт.
Я выполнил его просьбу, снял с себя куртку, укрыл ноги и сверху положил плащ-накидку.
- Сейчас согреетесь. Чайку горяченького попейте.
В это время над нами пролетели сверхзвуковые истребители. Невольно посмотрел на звук. Я смотрел на самолёты, а из глаз показались слёзы.
- Вот глупый, - не удержался я, - знаю, что прошло моё время, а глаза тянутся увидеть самолёт. Сейчас я там, в кабине…. Не могу жить спокойно без самолётов. Вся жизнь прошла с ними. Родился в авиации, папа был начальником самолётного цеха, потом сам поступил в лётное училище. А теперь вот пенсионер, старый пердун. Но продолжаю летать... во сне. Иной раз проснёшься, а глаза мокрые, и так тоскливо становится, хоть в петлю полезай.
- Значит Вы всё-таки лётчик? Я так и понял. Только лётчик может… плакать.
- Лётчик – истребитель. Насчёт петли, это так у нас говорят. Не подумайте, что, в самом деле, полезу в петлю.
- Истребитель, это что такое? Наверное, самолёт, который истребляет самолёты противника? Верно?
- Верно.
- Если тоскуете по любимой работе, пойдёмте к нам работать.
- Что Вы, Ур, говорите? Во-первых, я пенсионер, уже 59 лет. Куда мне? Кому я нужен? И потом, куда к Вам? Вы же прекрасно знаете, что при современных скоростях старому человеку… только на горшке можно сидеть, а не в кабине истребителя. Остаётся только рассматривать фотографии, что подарили мне мои птенцы, которым дал путёвку в лётную жизнь.
- Что такое 59 лет? Это начало настоящей жизни, полной творчества! Ладно, ничего не говорю, но моё приглашение остаётся в силе. Постараюсь что-нибудь сделать. Только не удивляйся, Володя, хорошо? А что за фотографии?
- Снимки истребителей. Современных. Мои птенчики не забывают меня. Хорошо у них идёт служба. Растут ребята. Знать сумел им что-то полезное дать. А сам вот…. Вроде немного лет прошло после демобилизации, а какие самолёты пошли! Заглядение. Полетать бы на них!
Тем временем Ур был занят коробочкой. Я развязал рюкзак, и вытащил пакет с едой. Ур движением руки остановил меня. Потом попросил меня достать из его сумки пакеты с едой. Обычные пакеты, какие мы увидели с момента освоения нашего рынка иностранцами, вакуумные пакеты с пищей.
- Сейчас мы покушаем, Володя. Вы не возражаете? Свои продукты уберите, потом съедите. Вам еще долго гулять по лесу. Может быть, на “ты” перейдём?
- Хорошо. Перейдём.
Мы поели. Ничего не скажешь, – пища была очень вкусна и, пожалуй, каллорийная. Во всяком случае, такую пищу я ещё не ел.
Всё, что произошло со мной, не поддавалось объяснению. Ур становился веселее.
- Володя, снимай бинты.
- Что ты, Ур? Вам, извини, тебе больше месяца на вытяжке лежать нужно!
- Не нужно, Володя. Сейчас увидишь.
Я разрезал бинты. Ур, не спеша, снял повязку с ног, убрал доски, и, согнув ноги в коленях, подтянул к себе.
- Все, ля комедия.
Широко раскрыв глаза, я смотрел на него:
- Что это значит “всё”? У тебя же ноги сломаны и ужасно сломаны, не слепой и кое-что понимаю. Так не бывает!
- Бывает, Володя, бывает.
Ур встал на ноги, сделал несколько шагов.
- Видишь, Володя, а ты говоришь, не бывает. Ещё как бывает! Ты знаешь, чем смазывал места переломов? Это специальная мазь. Она многих из нас спасала и не только нас.
Он видел, как я со страхом смотрю на него. Видимо, мой взгляд был понятен ему. И он рассмеял- ся. Ур очень внимательно, прищурившись, посмотрел на меня:
- А вообще – то мы с тобой давно знакомы, мне кажется. Скажи, Володя, тебя по отчеству, случайно, не Александровичем зовут?
Я с удивлением посмотрел на Ура:
- Случайно, Александровичем.
- Значит, Владимир Александрович. Теперь я вспомнил, где я видел твоё лицо, хотя… мало ли похожих людей.
- Где?
- Извини, Володя, боюсь ошибиться.
Не дожидаясь ответа, Ур продолжал:
- Ну, да ладно об этом, потом. Не удивляйся, Володя, если заметишь что-нибудь непонятное, необъяснимое. Даже, если я сейчас не объясню тебе словами, ты поймешь сам. Володя, возьми мою сумку, покушаешь позже, а я сейчас покину тебя. В подобных случаях мы обязаны возвращаться. Необходимо внести коррективы в программу испытаний, чтобы кто-нибудь другой не попал в более сложную ситуацию. Скажи, Володя, тебе приходилось выходить из штопора?
- Приходилось… на истребителе
- На Миг-15?
- Да, а ты откуда знаешь?
Из коробочки послышался женский голос, и около нас появился голубой светящийся, абсолютно прозрачный, столб. Кроме одного слова “старт” ничего не понял. Язык мне был незнакомый. Ур пояснил:
- Язык галакто. Когда-то люди овладели галактикой.… Извини, Володя. Совсем забыл. Позже всё поймёшь, а сейчас прими, как примешь. Привыкай. Я получил приказ приготовиться к старту!
Он что-то ответил на незнакомом языке и сказал мне, что сказал слово “слушаюсь”. Потом подал мне руку, обнял и сказал, чтобы в следующую поездку за грибами я взял с собой фотографии.
- Какие?
- Истребителей. Друзей, хороших товарищей. Что посчитаешь нужным. Хорошо?
- Хорошо, - ответил я, не понимая, для чего они ему. Да и увидимся ли мы когда-нибудь?
- Мы еще встретимся! Обязательно встретимся!
Он шагнул в светящийся столб и… пропал.
Мне стало ясно. Но я не верил тому, что увидел. Это необъяснимое видение. Попробуй рассказать, и тебя отправят в сумашедший дом. Что-что, а это в нашей стране отработано десятилетиями. На том месте, которое занимал светящийся голубой и прозрачный столб, трава стала ещё ярче, сочнее, словно кто-то удобрил землю.
...На дворе октябрь 1997 года, Стоит дождливая, осенняя погода, идет мелкий, моросящий дождь, предвестник скорой зимы.
- Пойду-ка за грибами. Нынче грибов было мало, авось, наберу, хотя бы корзинку для засолки. Завтра, раненько с первой электричкой поеду в Осинки. Меня неудержимо тянуло посмотреть то место, где я увидел странного негра.
- Володя, куда ты пойдешь? Дождь на улице, промокнешь.
- Ничего, есть накидка, авось и не промокну.
С вечера приготовил корзину, положил в неё еду, папин нож, доставшийся мне в наследство, уложил в рюкзак резиновые сапоги. “Что ещё забыл? Фотографии?” Я почти забыл тот странный случай. Да нет, мне приснилось, что я встретил странного негра.
И тут я услышал тихий и странный голос:
- Нет, не приснилось. Возьми фотографии. Прошу, возьми.
- Кто ты, чёрт тебя побери?
- Не чертыхайся, Володя. Это я, Ур! Да поторапливайся, не то на электричку опоздаешь.
- Хорошо. - Сунул во внутренний карман вместе с документами пакет фотографий, пилотское удостоверение, военный билет и решительно вышел из дому.
И вот я в лесу. На мне надета накидка, на согнутом локте левой руки висит корзинка, на спине рюкзак, а в правой руке нож. Хожу второй час. Неожиданно спустился плотный туман, какого-то странного цвета. Начинаю беспокоиться, так как еще никогда не встречался с голубым туманом. Ноги упираются, но меня тащит в туман. Что за чертовщина?
Неожиданно стал меняться лес, окружающий меня. Деревья как будто смещаются прямо на глазах. Становится тревожно, словно что-то стоит на моем пути, упираюсь. Но ничего от этого не получается. Неведомая сила потянула меня, я упираюсь. Сознание начинает мутиться.… Перед глазами возникла приборная доска истребителя, как тогда, во время посадки на автодорогу. Неужели инфаркт? Появились лица Дины, Татьяны и Сергея. И я потерял сознание….