- Ну, сейчас вот чаек поставим, - молвил Иван Герасимович. – А там будет время и обход совершить. Ведь я ужо скока тут работаю, успел засечь. Пока вот обход совершаем, чайник аккурат и вскипит. Придем с тобой, да чайку с бубликами, а? Николайка, ты как думаешь?
- А чегось, я думаю, вполне, - важно надул щеки семилетний внук Ивана Герасимовича Николай Петрович или попросту Николайка.
Иван Герасимович включил электрическую конфорку, бухнул туда полный воды чайник и оглядел любовно свою сторожку. Сторожка находилась при складе бытовых приборов филиала известной компании. Собственно, в самом складе дежурили профессиональные охранники, а старичка по знакомству пристроили на периметр между зданием и внешней стеной – гонять собак, крыс, да трещоткой отпугивать мелкую шпану снаружи. Работенка низкооплачиваемая, скучная, но и требований немного. А Ивану Герасимовичу в семьдесят с лишним лет другого и не надо – тихо, спокойно, есть чайник, книжка и нет докучающей старухи. Да и какая-никакая прибавка к пенсии.
Правда, старуха тоже не слишком долго сидела по ночам дома одна с Николайкой. И устроилась на подработку в ночную смену на ткацкую фабрику, благо руки слушались еще неплохо. Ну и возникший вопрос, куда ночью девать ребенка, решился не в пользу старика. И сегодня первая ночь из многих предстоящих, когда блаженное одиночество оказалось смазано в меру бойким и любознательным внуком.
Иван Герасимович прикрыл дверцу сторожки, аккуратно ступая галошами на мягкую грязь. Месяц постепенно стремился называться луной, но до абсолютной победы ему не доставало еще дня три-четыре. Однако с функцией освещения справлялся неплохо, наполняя ночную слякоть ровным белым светом. Старичку нравилось такое время суток. Ощущение некой беззаботной свободы и даже местами бесшабашности приходило именно ночью. Когда во все стороны простирается степь, а безграничный мир вовсе не заканчивается иллюзорной бетонной стеной, когда ночное светило подталкивает на глупости, а свежий воздух наполняет восторгом каждую клетку несвежего организма, лишь тогда начинаешь ощущать себя поистине счастливым и независимым человеком. Впрочем, Николайке в силу малолетства рановато прививать подобные ощущения, впоследствии поймет сам, что такое настоящее счастье. А пока Иван Герасимович решил времени зря не терять, а заняться образованием перспективного поколения.
Он показал пальцем на блестящую выпуклую от количества синей краски букву N, красовавшуюся на внутренней стороне стены немного левей сторожки.
- Вот это что за буква?
- Это… Это… - пробормотал Николайка, слабо знакомый с латиницей, но при этом неплохо читающий для своих лет на родном языке. – Это «и»?
- Нет, Николайка. Это вообще не наша буква, ихняя, заграничная, - Иван Герасимович почему-то ткнул пальцем в небо. – Но я думаю, ты ужо взрослый парень, пора бы тебе учить английский-то, а? – старичок игриво ущипнул внука за бок.
- А чавось бы не выучить, - солидно отвечал Николайка, ловко увернувшись от нападения.
- Так вот это буква «эн». Понимаешь? Пишется вот как «и», тока наоборот, а на самом деле это «эн».
- А зачем она тут, деда?
- А это первая буква слова «North». Что по-английски означает «север». То есть, мы сейчас на севере.
- А где же… - начал вертеться Николайка.
- Пингвины? Так это же не настоящий север, – усмехнулся эрудированный дед, не подозревая, что пингвины водятся исключительно на юге. – Это просто северная часть склада.
- Да нет, а где же Юг? С другой стороны?
- Конечно! Потерпи, внучок, скоро все увидишь сам. Пойдем.
- Деда, а откуда ты знаешь английский язык?
- У, Николайка. Тут целая история… Решил я как-то выучить английский язык. Учил, учил, да и выучил, - незлобная усмешка застряла в торчащей бородке.
Иван Герасимович порадовался, что набрал в чайник побольше воды, чтобы времени оставалось с запасом, и потащил ребенка к следующей букве. Спустя двадцать минут Николайка знал, что восток обозначается буквой «E» и переводится как «East», а юг буквой «S» что означает «South». С произношением у ребенка возникли естественные трудности, отчего на юге они задержались минут на пять дольше, повторяя и разбирая, чем «South» отличается от «Thouth» и «Sous».
За таким непринужденным разговором родственники добрели до последней, четвертой части света, уютно расположившейся под огромной «W».
- А вот это, внучок, буква «даблъю». Она означает запад. «Уэст». «Уэст», мягонько так.
- А почему у буквы такое длинное название? Что оно означает?
- Дабл – это значит, двойной, сдвоенный. Получается, сдвоенное «Ю».
- Деда, так разве «Ю» такая?
- Ну нет, Николя, - почесал клочковатую бороду Иван Герасимович. – Просто в латинском алфавите «Ю» немного другая. Она выглядит как дуга. – И старик махнул рукой в воздухе, выводя пальцем «U». – Понятно?
- Еще бы, - обиделся внук. – Что я, дурак совсем?
- Ты у меня очень умный, - морщинистая рука взъерошила и без того торчащие в разные стороны детские волосы. – Ну что, пойдем дальше? У нас впереди чай с бубликами и буква «N» на севере, с которой мы и начали путешествие.
- Пойдем, деда. Страсть как кушать хочется.
- Ну а то, на свежем воздухе аппетит разгуливается, будь здоров!
С непринужденным разговором парочка завернула за последний угол склада.
Однако вместо ожидаемой и уже родной буквы «N» вблизи от сторожки, их ожидала очередная стена и… буква «S».
- Что за чушь, откуда тут юг, мы же на север шли, - пробормотал старик, протирая глаза. Николайка честно пытался понять, в чем дело. Детский пытливый ум подсказывал то же, что и стариковский умудренный. Однако вопреки логике ничего даже отдаленно напоминающего сторожку не было.
- Наверное, мы заболтались и свернули не туда, - Иван Герасимович пытался сам поверить своему убедительному тону. – Сейчас вот мы завернем за угол, там будет запад. Ну а потом север и долгожданный чаек. Пошли скорей, сейчас уже выкипит все.
Быстрым шагом, почти бегом стар и млад проскакали за угол, чтобы убедиться, что не все так просто. Вместо «W» была «Е»!
- Получается, что мы, идя с юга на запад, пришли на восток, - нервно хихикнул Иван Егорович. - Что за ерунда такая…
Внук не разделял его показного веселья и шмыгнул носом. Старик отлично понимал, что за этим последует, а потому радостно и нарочито громко произнес:
- А, так вот оно в чем дело! Я понял! Это просто розыгрыш!
Он засеменил к букве и принялся тереть ее рукавом телогрейки, пытаясь обнаружить следы свежей краски. Однако кроме многодневной пыли к рукаву упорно ничего не прилипало.
- Чертовщина какая-то, - прошептал шамкающий беззубый рот. – Мистика. Ну-ка, пошли, Николай, обратно. Попробуем просто вернуться.
- Деда, давай постучимся на склад, пусть нам охранники откроют, вместе и разберемся. А то я кушать хочу.
- Так, Коля, двери то на склад на севере! И выход из периметра тоже на севере. А север у нас где? А получается, что нигде у нас север. Пошли, разберемся.
Уже не рысью, а настоящим галопом старик и ребенок ринулись обратно, минуя сторону за стороной, одну за другой. Пока не запыхались настолько, что не могли сделать и шага. Впрочем, это произошло довольно быстро.
- Ну-ка, Коленька, глянь, что за буква на стене, - посмотрел слезившимися от быстрого бега глазами на внука Иван Герасимович.
- Деда, а я такую не знаю, - секунду спустя испуганно ответил Николайка.
Старик протер глаза и, прищурившись, уставился на огромную, по цвету и стилю не отличающуюся от прочих, букву «F».
Небо прекратило обиженно дуть губы и разревелось по бабьи, тихо и надолго. Моросящие струи постепенно превратились в настоящие ливневые потоки, а после ветер принес отголоски грома. Первые вспышки молний, разрезавшие бушующую стихию, озарили беззвучно ревущего ребенка и сидящего в луже, облокотившись на стену, равномерно раскачивающегося старика…