Вера была очень тихой и незаметной девочкой, всегда мечтающей, думающей и чего-то ждущей. Мало кто понимает таких людей, как она, обычно все ссылаются на странность. А может и в самом деле она была странной? А может, это все вокруг казались «нормальными»? И что такое «нормальный»? Нормальный, значит – скучный. А она была совсем не скучной…просто тихой. Она умела находить во всём только хорошее, только то что ей хотелось видеть. Она не замечала, что в жизни есть зло и предательство, коварство и хитрость. Она смотрела, как сквозь призму и всегда была непоколебима.
А ещё у Веры, как у обычного человека была мечта, она хотела увидеть Северное Сияние. Порой закрывалась в комнате ночью, усаживалась на край подоконника и всматривалась в небо. Но какое может быть сияние в мега полисе ЦФО? Никакого. Хотя сияние было. От фонарей, которые ровным строем были высажены вдоль дороги от дома Веры и её мамы. Вера могла смотреть за отражающимся светом до самого рассвета. Она представляла, как небо разрывается и от туда выползает сгусток Северного Сияния, которого так и не было.
Жили они с мамой одни. Отец, как всегда это бывает, был лётчиком и погиб, выполняя секретное задание, а остальные родственники уже ушли отмаливать грехи. Как говорила Лариса Кирилловна, мама Веры, - «Пусть, хоть кто-то молится за нас». Вера не могла понять её слов, потому, что не верила ни в кого, как-то с детства не объяснили ей, что такое Бог и кто он такой. Вот поэтому она и не верила.
- Я не атеистка, просто не знаю, о чём вы говорите. Я никого не видела! - отвечала всегда она.
Вера любила читать, очень много читать. Порой обкладывала, себя кипой книг и взахлёб перелистывая главу за главой, поглощала книгу за книгой. Приходя в школу, усаживалась за первую парту и долго терзала молодую учительницу русского языка и литературы.
- Светлана Олеговна, я вчера дочитала Шолохова «Тихий дон», как вы думаете, в чём основная трагедия Григория Мелихова? - начинала она беседу с молоденькой разукрашенной учительницей.
- Ну… - задумывалась та.
- А ещё я закончила читать Флобера «Госпожа Бовари», интересно, почему господин Флобер придумал Эмме именно такую смерть?
- Знаешь… - продолжала входить в минутный транс учительница пытаясь, что-то придумать на ходу.
- А вы читали Коэльо? Нет, нет, ничего не отвечайте! Вы тоже считаете, что любая женщина продающая себя за деньги может стать женой известного художника? Ужас! Да, неужели уважаемому Пауло, никто не объяснил, что проституция это не законно? – возмущалась школьница.
- Да, спасибо Верочка, за интересное мнение, - улыбалась Светлана Олеговна, - пора начинать урок. – Она отмахивалась от любого детально разбора произведения с мнением девочки.
Учителя литературы не любили её, они считали, что чересчур интересующейся литературой человек, не человек вовсе. Хотя сами пытались в двух словах рассказать о творчестве - Булгакова, Бунина, Гумилёва или Цветаевой. А Вере это не нравилось, она тянула руку и постоянно, добавляла интересные факты из жизни каждого. Молодые учителя сильно смущались своей необразованности и начитанности Веры, прося её много не говорить на уроках. Их это дико раздражало. Как так - вот эта девочка будет ещё меня чему-то учить?
Верочке были скучны ненужные интегралы и параллелепипеды.
- Зачем они мне, если я даже не умею ровно начертить линию? - рыдала она порой в подушку, получив очередную двойку.
Кто-то из одноклассников однажды сказал – « Она живёт в книгах. Она девочка в буковку». Ну и на самом деле она была такой, как тетрадка. Только тетрадки бывают ограниченного вида – в линеечку и клеточку. А Вера была человеком сложной конструкции, она была в буковку. Редкого и вымирающего вида, как панды, к примеру. Панды вымрут, и будущее поколение не узнает об их существовании. Не станет такой, как Вера и в мире, тоже, что-нибудь изменится. Не станет ещё одного человека «в буковку».
С одноклассниками она общалась мало, как-то не стремилась она к ним. Она вообще не любила общаться без дела, просто не видела в этом смысла. Да, что говорить об общении с одноклассниками, Вера в принципе не видела цели в разговорах «попусту». «Не нужная трата времени» - считала она, - «Лучше взять в библиотеке книгу и узнать из неё что-то новое».
- Зачем общаться с людьми, если для этого нет повода? – спрашивала она у самой себя.
Одноклассники же были для неё люди ограниченные.
- О чём можно говорить с людьми, которые даже Маркеса не читали? - удивлялась девочка 15 лет.
- А одноклассники в один голос твердили, что:
- Зачем общаться с девочкой, которая даже глянцевые журналы в руки не берёт?
После долгожданного выпускного, которого она осознанно ждала пять лет, побежала сдавать документы в литературный институт.
- Что же ты глупостью маешься! – бурчала себе под нос мама.
- Нет, мама, ты ничего всё-таки не понимаешь в этой жизни. – заверяла Вера, - Ведь, кто нас с детства учит жизни, конечно же – книги! Где мы узнаём, как правильно себя вести – в книгах! Откуда берутся первые умные мысли – из книги!
Мама ласково улыбалась и спрашивала:
- А кем ты хоть будешь, писателем?
- Нет, мама…читателем! – она так гордо произносила это слово, казалась, будто это и есть самая великая профессия.
- Читателем… - вздыхала мама.
Вера жила мечтами из книжек.
«Вот стану взрослой женщиной с высшим литературным образованием и будут меня любить люди! Встречу где-нибудь в самолёте «Москва-Прага» своего избранника судьбы и мы поженимся. Потом купим двухэтажный дом, где-нибудь в пригороде и будем жить – я, он, трое детей, пёс Небилунг и кот Гобсек».
Вот это на самом деле мечта для неё была несбыточная. Но одну мечту, самую заветную она хранила под сердце и никому не рассказывала. Всё же была в ней какая-та капля суеверия, - «А вдруг не сбудется?».
« А когда будет столько денег и детей, куплю билет на север, сяду где-нибудь в старой лачужке, посреди тайги и буду любоваться Северным Сиянием. Ведь это то, чего ещё не могут объяснить учёные, то, что считается одним из красивейших чудес. То, на что можно смотреть вечно…по крайней мере до его исчезновения…до утра».
К окончанию первого курса Лариса Кирилловна слегла в постель и больше никогда не встала. Соседка ни на шаг не отходила от матери девочки, она постоянно ухаживала за женщиной, пока Вера закрывалась в комнате и читала очередной любовный классический роман.
- Верочка, ты же сможешь одна, без меня? – еле шептала мать.
- Смогу…а если, что прочитаю. – Убеждала её Вера.
- Пожалуйста, Верочка, перестань ты надеяться на чудо. Подрасти немного, ты же умная девочка. – Молила мать.
- Всё будет хорошо – шептала Вера, а глазами спешила в комнату, чтобы ухватить книгу и дочитать последние 28 страниц.
А однажды в комнату к девочке вошла соседка и тихо, утирая слёзы, сказала:
- Подойди к матери. Попрощайся.
Вера покорно встала с постели и подошла к Ларисе Кирилловне.
- Доченька, Верочка, я должна тебе рассказать. – Женщина лежала укутанная в несколько одеял и уже не шевелилась. Ей было трудно двигаться и даже обнять Веру она бы уже не смогла, хотя и хотела, очень.
- Что? – спросила дочь.
- Вера убрала с табуретки лекарства ровненько расставленные на синей обивке стула. Присела на него и стала внимательно всматриваться в умирающую мать.
- У меня есть тайна, которую я храню от тебя уже двадцать лет. Если сможешь, прости меня, а если не сможешь, то просто постарайся понять. Я не могу уходить из этого мира…квартиры, пока ты всё не узнаешь. – Медленно сказала женщина и прикрыла глаза на мгновение. Подняв веки она посмотрела на повзрослевшую дочь, которая до сих пор для неё была ребёнком.
- Говори, тебе всё равно за это ничего не будет. – Сказала Вера и стала ждать откровений. Хотя, что могла скрывать эта родная и в тот же момент чужая женщина, она пока предположить не могла.
- Будет, Верочка, будет! Сполна нахлебаюсь на том свете. – Лариса Кирилловна хотела заплакать, но уже не могла, сил не хватало даже на это.
- Того света нет, - смутилась Вера.
- Есть, Верочка, есть… - мать отвела взгляд и, уставившись в стену, стала рассказывать.
Вера смотрела на маму и не понимала, чего она ещё не успела узнать за свои двадцать лет. Чего она ещё не успела прочитать.
- Так получилось, - начала Лариса Кирилловна, - что, я очень сильно согрешила, я очень корю себя за это. За то, что не дала тебе полноценную семью. Что твой ныне живой отец, сейчас не с тобой.
- Мам, ты бредишь, папа умер. – Возмущённо, но спокойным голосом сказала девушка.
- Нет, Верочка, папа – жив! – тихо, путаясь в мыслях произнесла она.
У Веры постепенно округлялись глаза и осознание того, что где-то живёт человек, который коренным образом повлиял на её судьбу, переворачивало всё её представление о прошлой жизни.
- Как? Кто он? – задала она вопрос, как себе, так и обратилась с ними к матери.
- Только не перебивай…не перебивай только… Когда я окончила школу, то сразу же стала искать работу. Родители жили бедно…что бедно…нищенствовали. Я решила, что никогда и ни при каких обстоятельствах моя семья так жить не будет. Я достойна лучшего. Помню, на остановке увидела объявление – «Требуются повара с опытом работы на работу вахтовым методом». А мать у меня, ну ты знаешь какая, языкатая, много она трепалась без дела. Отцу она надоела, и я уже устала от неё. Хотелось подальше и надолго.
Пришла я тогда по адресу на бумажке и стала проситься на работу. Умоляла. Плакала. Осталось только в ноги тогда Петровичу упасть. Но сжалился, не плохой мужик был. Помню, сказал он тогда – «Ты Надеждина, смотри…Ты же за деньгами по северам едешь, а не глупости творить». А я думаю, да что же я такого могу сделать, какие глупости совершить? Уеду от мамки с папкой, заживу по-новому. Зарплату буду получать. Платьев себе накуплю, завидовать весь двор будет. И родители не против были, только отец тогда, что-то долго бурчал под нос, что не дело молодой девице по вахтам кататься. Но я собрала вещи и уехала.
Из девчонок нас было трое – я, Диля, она тоже поварихой работала, и Катюха. Но Катюха сразу себе вахтовика приметила и замуж выскочила. Года два назад её видела - он в «Газпроме» начальник, она дома сидит. В общем, повезло, так повезло.
Мы с Дилей сразу сдружились. Утром проснёмся, и на кухню есть мужикам готовить. Веселые мы были. Мужики придут, а мы хохочем, как маленькие, да что говорить мне 17 было, ей 19, дети ещё. Когда на вахту ехали, сядем с ней в поезд накупим семечек и едем три дня хохочем. Проводников изучили тогда всех.
А потом Дилька влюбилась. Витька был из Перми, не далеко ехать было. Самая близкая станция, не то, что нам до Москвы кочевать три дня. Он всё время цветочки дарил Диле, шоколадки от куда-то приносил. На самом деле влюбились они друг в друга. Я-то такой любви и не видела никогда, толи лицом не вышла, толи своего принца не дождалась. После работы, как голубки сядут в каморке, где накурено и любуются друг другом. А мне так обидно было по вечерам. Почему Дилька гуляет с таким мужиком, а я одна дома сижу, коржики оставшиеся после ужина догрызаю с чаем, как старуха.
А как-то в один из наших заездов, как раз перед новым годом, Диля не поехала со мной, у неё тогда аппендицит вырезали, дома осталась. А мне дали сменщицу тётю Варю. Боже упаси, с такой бабой работать. Она ненавидела всех – начальство, вахтовиков, не заточенные ножи, манную кашу, которую всегда портила, меня ненавидела, весь белый свет ненавидела. Мне казалось иногда, что она саму себя ненавидит. Такой уж был человек, эта тётя Варя.
Я стояла у плиты по утрам и думала о единственно важной для меня вещи на тот момент – «Как же я хочу домой и побыстрей!». Но дни наоборот всё тянулись и тянулись. Как закон жизни какой-то, всё получается так, как мы того не хотим.
Дело близилось к новому году и я очень боялась, что этот праздник проведу с невыносимой тёткой. Я готова была проспать его, лишь бы только не с ней, а она каждый день твердила – «Как же я ненавижу этот чёртов праздник. Эти вонючие ёлки и палки. Этих крикливых русских и хлопушки, да, больше всего я ненавижу хлопушки». Я хваталась за голову, накрывалась подушкой и пыталась уснуть.
И уже где-то 31 декабря, да, наверное, 31 было, в столовую пришёл Витька, последний он уже был. Когда народу оставалось мало, я отпускала тётю Варю домой, беспокоясь за её здоровье. А она что-то фыркала себе под нос и уходила, говоря в след – «Чтобы посуда была вся помыта начисто. Завтра приду, проверю». И вот пришёл последний Витька. Я наложила ему поесть и сама с ним села перекусить. Он тогда веселился, песни какие-то под нос бурчал.
- Ты как новый год отмечать будешь? – запихивая столовскую еду, спросил он.
- …не знаю…хочется заснуть и не проснуться. – сказала уставшая я.
- Да, грозная тебе напарница попалась. Ух, баба-огонь, – засмеялся Витька.
- Не говори, горела б она огнём!
- А что ты одна будешь? – заедая всё хлебом говорил Витя, - пошли к нам! Мы с ребятами стол накроем, шампанского уже достали. Посидим, телевизор посмотрим, песни под гитару попоём.
- Да, нет, лучше я дома, что вы будете, смущаться, да и я неловко себя чувствовать среди мужиков буду. – На самом деле я просто и представить себе не могла, что можно провести ночь среди мужчин. Как это так, так же ведь не положено.
- Успокойся! Все свои! Мишка и Сашка слесари из пятой бригады будут, Кирюха сварщик, Толик водитель и я. Эх, чужих нашла, уже который месяц вместе ездим, а всё чужие. Уже б привыкнуть должна, - засмеялся Витя.
- Ну, я не знаю…неудобно это всё как-то… - смутилась я.
- Неудобно спать на потолке, одеяло сползает. А это удобно. Значит, я за тобой в десять зайду. А то, я ж знаю, как со старыми новый год встречать, одно мучение.
- Ну, хорошо… - я согласилась. В голове уже стал проплывать сценарий праздника.
«Хоть не с тётей Варей», подумалось мне тогда, домывая посуду. После работы пришла в комнату и стала собираться. Кудри навела, реснички подмазала и жду пока Витька зайдёт.
- Куда это ты собралась? - стала допытывать тётушка Варя.
- Новый год встречать. – Без любезностей ответила ей.
- Хех, вздумала она новый год встречать. Телевизор посмотрим и спать, завтра в восемь разбужу на работу!
- А я не с вами буду встречать. – Гордо ответила и отвернулась от зеркала я.
- А с кем это ты будешь встречать? – возмутилась тётка.
- С друзьями.
- С какими-то это друзьями?
- Со своими.
- Со своими значит…не хочешь говорить…не надо. Только с мужиками праздник праздновать, значит в подоле принести. – Нахмурила свои шикарные брежневские брови тётка.
- Вы что, с ума сошли?! – возмутилась я. Для меня это было, как оскорбление.
- А что ты рычишь, успокойся. Зелёная ещё, не знаешь, как это. А я знаю!
- Сами приносили наверное? - стала подкалывать её, пытаясь хоть как-то задеть эту невозмутимую провокаторшу.
- Ещё бы я принесла. С вахтовиками жить по-волчьи выть, знаешь такую пословицу?
- Она по-другому звучит.
- По-другому…да как угодно пусть звучит, только не знаешь ты, что такое мужики ещё. Мужики же они на бабу как на мясо смотрят. Романтика у тебя ещё в голове, цветочки, да фантики от конфет, а ты женщину послушай с опытом. Сидела б ты дома, да ногти грызла от счастья, что со мной празднуешь. – Как жирную точку поставила она в своём утверждающем обвинение.
- Нет уж, спасибо. Я как-нибудь сама разберусь. – Но последняя точка была всё-таки за мной.
В дверь постучали и сразу же вошли.
- Ну, что идёшь? – вбежал с мороза Витька отряхивая снег с огромной меховой шапки.
- Да, сейчас, сейчас. – Поспешила закончить марафет я.
Я накинула ватный полушубок сверху и убегая успела только крикнуть.
- С наступающим, тёть Варь.
Она ничего не ответила, а может я просто уже не слышала.
Ребята меня приняли сразу, как свою. Сразу - «Ларочка милая, просим к столу». «Ларисочке налейте шампанского». «А у Ларисы нет закусить, ну-ка салатика ей положите». Была как королева. Это же сказка для бабы, когда за ней как за королевишной. Мы выпили, и стало так весело. Песни, хлопушки, голубой огонёк. «Вот именно таким и должен быть новый год» - подумала я тогда. Уже под утро все уставшие разошлись спать, а мы с Витькой сидели в коморке их общаги и разговаривали по душам. Он рассказал о том, как в десять лет потерял отца, а мать, чтобы их прокормить работала на кировском заводе, делала резные тарелки. Старшая сестра рано вышла замуж и уехала жить в Казахстан. А ему, как единственному мужчине в семье осталось идти работать, надо было содержать ещё двух маленьких сестрёнок и маму, которая к тому времени уже сильно болела. Он сутками вкалывал на заводе, разгружал вагоны по ночам, по выходным охранял детский сад. А потом сердце прихватило, и решил бросить завод, и перевёлся на вахту. А когда приезжал с работы, то снова шёл разгружать вагоны, не смотря на то, что сердце до сих пор шалило.
Мы так душевно говорили, как не заметили, что начали целоваться. Магнитом меня к нему потянуло, как бес попутал. Не знаю, любовь ли это, страсть ли, но так хотелось, чтобы он обнял, пожалел. А потом в этой же коморке мы и согрешили. Каюсь я, каюсь! Дура была молодая, думала счастье своё упущу. Зря…не ты бы сейчас не мучалась, ни я.
Права была тёть Варя.
А на следующий день Витя пришёл в столовую последний, и подозвал к себе.
- Знаешь, Ларис, то что было вчера…ну, ты же понимаешь… - не смотря ко мне в глаза начал разговор.
- Нет… - я и в самом деле не понимала, что он хочет сказать. Как он может открещиваться от того, что было ночью. Я-то думала, что мужики спят только с теми, кого любят.
- Просто мы с Дилей хотим расписаться, а она не простит мне это, да и тебе не простит. Просто люблю я Дильку. – он ковырялся ложкой в большой тарелке супа и ждал пока заговорю я.
- А со мной зачем спал тогда? – я не понимала его, не понимала его слов, да может и не хотела, это же страшно стать не нужной.
- Ну, слабость. Я мужик,- ты баба. Нас тянет друг к другу. – Оправдывался он.
Я тогда встала из- за стола и ушла. Дождалась, пока он доел, и, отпустив тётю Варю, села под полку с едой и заревела. Часа четыре ревела, как маленькая ревела, что даже струи из глаз лились, не капали, а лились. Потом, всё-таки домыла посуду и пошла спать. Голова трещала, злость кипела, хотелось рассказать всё Диле. А потом передумала. Ну, кому я хуже сделаю? Только себе. Да, и зачем разрушать судьбу? Было и было! Нас же много таких, которых бросают. Не одна, да и ладно!
В последнюю ночь моего тогдашнего переживания я сидела в комнате и долго наблюдала за Северным Сиянием. Ты себе не представляешь, как это красиво. Когда кусочек неба превращается в сказку – зелёного, красного, белого и голубого цвета. Когда думать уже не хочется, а наблюдаешь только за перекатами на небе. Как будто волшебной палочкой махнули, как в твоих книжках, только по-настоящему.
Месяца через три я поняла, что заболела, но не стала никому говорить, думала, может как-то пройдёт всё. Голова кружилась, всю выворачивало от еды. «Отравилась чем- то», - отмахивалась я. Но как-то мать схватила меня за руку и завела в спальню, прижав к стене прорычала.
- Согрешила что ли? – она крепко сжимала мою руку и не отпускала. Рука стала краснеть от крови, которая там собралась, но боли я тогда не чувствовала, было страшно.
Я смотрела на неё и не могла понять от куда она это знает, кто ей сказал?
- Нет… - промяукала сквозь страх я.
- Дура, ты набитая, ты же беременная! - крикнула она.
Я скатилась по стенке и села на пол.
- Я не знаю… - заплакала я.
- Зато я знаю! Ты представляешь, что теперь скажут?! – мать отпустила руку и села на кровать у стены.
- Не знаю… - я не могла успокоиться, слёзы текли ручьём.
А потом родилась ты. Мы радовались, что теперь у нас есть счастье. Но мы всё также жили впроголодь, денег опять не хватало. Отец запил. Мать устраивала скандалы. Я не выносила их криков. Потом отца парализовало, и мать ушла на пенсию, чтобы за ним ухаживать. Тяжело ей тогда было, только сейчас понимаю. Тебя я тоже отдала ей и стала снова ездить по вахтам, чтобы хоть как-то прокормить семью.
Сначала было тяжело, потом как-то сложилось, сгладилось всё чуть-чуть. Стало совсем легче, когда умер отец. Я уже могла тратить кое-какие деньги на себя. Привозила вам с мамой и вы ни в чём не нуждались. Через год умерла и мама. Ты кочевала от подруги к подруге, пока я хоть как-то пыталась заработать. А потом и отдала тебя на недельные садики, забирала только на выходные. Как же я по тебе скучала! Как руку отрезали, без которой теперь даже банку со шпротами открыть не можешь.
А потом ты знаешь сама, - ты росла, я работала. А теперь видно и мне пора уходить, отмучалась». – Протянула на последнем дыхании Лариса Кирилловна.
- А почему ты врала? – без эмоционально спросила Верочка.
- Ну, зачем тебе знать, что отец жив, когда ты не можешь к нему приехать? – пыталась оправдать свой обман женщина.
- Ты что-нибудь про него знаешь? – спросила Вера и пристально посмотрела на мать.
- Да, слышала…он женился на Диле, у них родился ребёнок, и они остались жить на севере.
- Я могу его найти? – Вера волновалась. Ей было не совсем знакомо это чувство, но она его принимала спокойно, не пытаясь разобраться в себе.
- Вряд ли найдёшь…сколько их там таких на севере Вить Добрыниных.
- А где, в каком городе? – продолжала девушка.
- Кажется в Ноябрьске. Где-то там…только живи, Верочка, хорошо! И не плачь… - стала умолять мать свою дочь.
- Да, конечно, я буду жить, мама. Мама, я не буду плакать. – Обещала Вера, но волнение всё ещё горело в груди. Даже не в сердце, а где-то между, где солнечное сплетение.
- Перестань уже мечтать и живи, так чтобы сердце останавливалось от волнения, чтобы хотелось жить, чтобы было ради чего жить! И выброси ты уже все эти книжки, ничему они тебя не научат! - взволнованно, но уже очень тихо говорила мать.
В эту ночь Лариса Кирилловна закрыла глаза и больше не открыла. Тайна была раскрыта и Вера точно знала, что ни одна в этом мире. Даже уход матери так её не расстроил, как то что от неё столько лет скрывали правду.
На похоронах Вера не проронила ни одной слезинки. Она смотрела, как опускается гроб и шептала.
- Так когда-то хоронили господина Гобсека. На его похороны не пришли даже его дочки. Странные существа люди, не пришли на похороны отца… - задумчиво, сама с собой говорила она.
Одна из соседок, которая надрывая голос причитала - «На кого ж ты нас покинула?», подошла к Вере и отвела в сторону.
- Почему ты не плачешь? На тебя уже люди косо смотрят. Дочь, а не плачет! – пыталась допытать её эта женщина. Но Вере было всё равно, что говорит соседка, она была в своём мире, где мама не разрешила плакать.
- Мама просила не плакать. – Ответила она.
- Бесчувственная, - бросила соседка в лицо словами.
Может и была бесчувственной, но зато честной. Пообещала не плакать, значит, не плакала. Маме было бы спокойно, зная, что дочь выполнила просьбу. Осталось только выполнить второе обещание – жить.
Вере не хотелось плакать, не хотелось кричать и злиться. Она просто открыла новую, ещё не прочитанную ей книгу и ушла с ней в ночь. Даже не для того, чтобы забыться или отвлечься, а для того, чтобы вернуться в свой мир. Мир – книги.
Через месяц она поняла, что непрочитанных книг в доме не осталось. Деньги оставленные мамой подходили к концу и чтобы хоть как-то себя отвлечь, она купила билет на 110 поезд «Москва - Новый Уренгой».
Девушка не знала, - как она будет искать отца, где она будет жить и чем питаться. Да это было и не важно, но найти папу она очень хотела, а ещё больше увидеть наконец-таки Северное Сияние. Быть может, подойдя однажды к заиненному белой паутинкой окну, она увидит разноцветное пятно, которое будет переливаться, и плыть по низкому северному небу. Взяв самый тёплый свитер и мамины старые валенки Вера села в 110 поезд и уехала в никуда.
Её никто нигде не ждал, она была одна, одна везде. Куда бы она не приехала, никто бы не встретил её, ни написал бы письма, кинув его в почтовый ящик, не пригласил бы в гости и не помог материально. Надо было выживать самой. Но у неё была мечта!
Курский вокзал, первая платформа, третий вагон, пятьдесят девятое место сверху, второе плацкартное. 23.12 на вокзальных часах и поезд тронулся на Север.
По движущемуся окну поезда хлестали осенние холодные дожди. С мимо мелькавших деревьев слетали ещё тёплые, жаждущие жизни листья. Проводницы разносили горячий чай с лимоном и постельное бельё. Вера лежала на верхней полке, и ей впервые не хотелось думать. Как можно думать в ситуации, когда всё передумано. Она взяла в руки книгу Золя и начала в запой читать её под тусклым светом жёлтой лампы.
- Зрение испортишь. – Сказал кто-то с нижней полки.
Вера опустила голову и увидела седого мужчину в очках смотрящего в окно. Он вальяжно разместился на одной части своего места, на второй части стоял в трубочку скрученный матрац в полосочку. Между матрацем и мужчиной был стол, он был на столько гладкий, что от него отражались блики света, которые светились из окна.
Мужчина был очень красивый, не смотря на свой возраст, а с виду ему было лет 50, уже. Он листал исписанный сборник кроссвордов оставленный предыдущими гостями этого места.
- Вы что-то сказали? – переспросила Вера и опустила голову вниз, чтобы увидеть обладателя голоса.
- Да, сказал. Сказал, что ты испортишь зрение, если будешь читать при таком свете. – Мужчина поднял голову.
- А если другого нет света, то как читать тогда? – вопросительно посмотрела на него молодая девушка.
- Тогда не читай. – Констатировал попутчик.
- А я… - задумалась девушка с верхней полки, - я не могу не читать.
- Хм, - усмехнулся мужчина, - Меня зовут Георгий Степанович.
- Вера. – Она протянула руку мужчине для рукопожатия. Так она делала всегда, когда с кем-то знакомилась. Не зная, правда, зачем она совершает этот ритуал, но об этом она читала.
- Очень приятно, Вера. А ты куда едешь? – спросил Георгий Степанович и отложил кроссворды.
- В Ноябрьск. – Ответила она.
- Ууу, далековато. – Протянул он.
- А вы? – Вере искренне было интересно, куда направляется этот дядечка.
- А я до Перми.
- Вы там живёте?
- Нет, у меня там сын жил с женой…он погиб…сгорел. – Он опустил глаза, а потом снова их поднял, повернувшись так, чтобы ему было отчётливее видеть Веру.
- Жаль. – Ответила Вера, не понимая, что такое горе.
- Нет, Верочка, всё хорошо. Уже не болит так сильно. – Успокаивал он сам себя, даже больше, чем свою собеседницу, - А ты к кому едешь, к родителям на каникулы? – перевёл он тему.
- Нет…у меня нет родителей, - грустно сказала Вера, - мама месяц назад умерла, а отец…родной отец живёт в Ноябрьске.
- Часто к нему ездишь? – он улыбнулся, чтобы хоть как-то забыть то о чём говорил секунду назад. Он вспомнил сына.
- Нет, впервые еду. Я никогда не была на Севере, там, наверное, холодно? – поинтересовалась Верочка.
- Да, там холодно. – Ответил он и поднял брови. Видимо, вспомнив, как бывает холодно на севере.
- А снег уже есть? – любопытно разглядывала она собеседника.
- Снег…да рано ещё для снега, сейчас осень пока, может недельки через две-три и выпадет мокрый, противный такой снег, а пока рано ещё. – Успокоил он Веру.
- А я валенки взяла! – похвалилась она.
- Ну, они тебе зимой пригодятся. А, тебя Верочка, встречать кто-то будет?
- Нет, никто не знает, что я приеду. Отец- то и не знает, что я существую. – Монотонно сказала Вера и поняла, что на самом деле она едет в никуда.
- Вот сюрприз отцу. – Улыбнулся Георгий Степанович.
- Да…сюрприз. – повторила девушка. Она поправила жиденькие волосы, которые то и дело лезли в лицо и спускались с верхней полки.
- А про него что-нибудь знаешь? – поинтересовался мужчина, а может и вовсе просто поддерживал разговор. - Обычно попутчики в возрасте очень общительные люди. Они всегда всё знают и всё умеют, у них же за плечами – жизнь.
- Знаю, что он женат на женщине по имени Диля, фамилию знаю и имя. А больше ничего не знаю.
- Сложно будет тебе. – Помахал он головой в стороны.
- Ну, это не самое сложное. Сложней было Раскольникову прибить бабушку, чем найти отца мне. – Улыбнулась Верочка.
- Достоевского любишь? – улыбнулся мужчина в ответ.
- Читать люблю.
- А жить любишь?
- …я живу… - задумалась Вера. Она же пообещала маме жить, вот и живёт.
- Твой жизненный опыт состоит на 90% из под пера мастера, который творил книгу. А остальное ты придумываешь. – Улыбнулся седой мужчина белыми зубами.
- Ну, согласитесь, что почти весь опыт мы берём из книг, начиная с раннего детства. – Вступила в спор читательница.
- Книги нас учат жить, но они не дают того, что ты можешь ощутить, когда сама это прочувствуешь. Ты когда-нибудь влюблялась? – внезапно задал он вопрос.
- …ну, в пятом классе мне нравился… - задумалась она.
- Значит, не влюблялась. А когда маму потеряла, что почувствовала?
- Тоску. – Вера закрыла глаза и попыталась вспомнить, что чувствовала, когда стояла на похоронах у матери, в кругу плачущих соседок.
- Боль? – стал наводить её своими вопросами мужчина.
- Боль. – Подтвердила Вера.
- Боишься ещё кого-нибудь потерять?
- Мне не кого больше терять. – В голосе пробежала тоска.
- А саму себя? – снова провоцировал он её вопросами.
- Как это? – удивилась она.
- Верочка, ребёнок, - улыбнулся Георгий Степанович, - никогда не сдавайся, не теряй себя. – Убеждал он её.
Вера подняла голову и легла на подушку. Отложила книгу в сумку и закрыла глаза. Она не хотела спать, но спать нужно было, для того, чтобы проснуться и снова уснуть, потом снова заснуть и проснуться для того, чтобы выйти в городе, в котором не ждут, не ждали и никогда не будут ждать. Она открыла глаза и уставилась в жёлтые огни на потолке вагона. Уснула она только после того, как эти жёлтые огоньки сначала померкли, притупив свет, а потом и вовсе погасли, и в вагоне стало темно, отсвечивало лишь из купе проводницы и в небольшом коридорчике около туалета.
Вера слышала, как раскладывается постель снизу, но голову туда она уже не опустила. Она думала над словами этого незнакомого мужчины – «Никогда не сдавайся!».
Утром запах чая и мокрого вагона стал будить её вместе с нарастающей скоростью поезда. Она спала долго, пыталась проснуться пару раз, но глаза резали и сжимались в щелочки. Как же страшно утро по утрам. Будто мороз пробегает по пяточкам и сжимает мышцы.
«Устала» - думала Вера, «Хватит» - повторяла она. Как будто синхронное движение в голове захватило её мысли – «чучух-чучух-чучух-чучух…». Страшно правильно повторяет он заученные фразы. А может просто его по-другому не учили?
Она спустилась на нижнюю полку и села лицом к окну.
- Как спалось? – спросил Георгий Степанович, не поворачивая голову от окна.
- Плохо. – Ответила Вера, также не поворачиваясь к пассажиру нижнего места.
- Что-то снилось? – он поднял брови, но так и не посмотрел на неё.
- Песок…не хотелось просыпаться… - она быстро проморгалась.
- Понимаю…
- Странно всё-таки бывает…когда остаёшься одна, спать не хочется…но организм требует… - говорила она, как будто сама себе. Но он это слышал и должен был ответить, ответа Вера не ждала, но он последовал.
- Привыкла. – Сказал мужчина.
- Отвыкла. – В противовес прошептала девушка.
- Отвыкла спать?
- Отвыкла просыпаться.
- Чай хочешь? – он повернул голову от окна и посмотрел на Веру.
- Кипятка хочу. – Сказала она, но всё ещё не смотря на мужчину.
Вера встала, засунула ступни в тапочки и, взяв из чёрного плотного пакета кружку, пошла вдоль вагона до самовара-кипятильника-чайника. Открутила краник. Набрала воды. Закрутила краник и пошла обратно.
- Пасмурно сегодня, - заговорил тот же мужчина, когда Вера села напротив.
- Как и вчера… - нехотя подхватила разговор она.
- Как и завтра… - продолжил он.
- Это же осень… - Вере показалось, что на этом она закончит разговор. Но Георгий Степанович не унимался.
- Что читаешь? – посмотрел он на переплёт.
- Золя. – покрутила она книгу в руке.
- Интересно?
- Пока не поняла.
- Может заварочки? – предложил он.
- Можно - тишины. – Сказала, как отрезала Вера.
Мужчина нахмурился, но виду своего недоумения он не подал.
Вера допила воду в стакане и вернулась на своё «52» верхнее.
В соседнем плацкарте две капризные дамочки осуждали мужчин. На верхней полке лежал толстый дядька в наушниках. Неподалеку две девушки, лет по двадцать играли в карты и грызли семечки, смачно выплёвывая в кулёчки шелуху.
«Хочу спать» - подумала она. « Хочу спать, но не могу. Голова забита мыслями, а думать не могу. Хочу уснуть, но сон ушёл. Видимо – выспалась. Надо начать читать. Не хочу. Есть не хочу. Спать не хочу. Жи…обещала, что буду. Мама верит в меня. А я…».
- Вера, а ты умеешь играть в шашки? – обратился этот седой мужчина к ней, пытаясь хоть как-то привлечь её внимание.
- Умею. – Ответила она.
- Спускайся. Мои белые. – Он достал из под сидения тёмную шуршащую сумку и опустив руку, достал пакетик с шашками и чёрно-белую доску для игры.
- Это принцип? – поинтересовалась девушка, когда услышала, что её оппонент играет «белыми».
- Это привычка. – Ответил он, не задумываясь над ответом.
На целый вечер Вера отложила от себя книги, на целый вечер она посвятила себя игре. Смешной такой игре - в шашки, которую вроде бы знала с детства, но никогда в неё не выигрывала.
- Глупей игры не видела! – засмеялась она, проиграв очередную партию.
- Она как семечки, затягивает. – Криво, задумчиво улыбнулся Георгий Степанович.
- А семечки… - начала она.
- Как наркотик, привыкаешь…и сложно отказаться. – Закончил он.
- А если вы смените цвет шашек, что изменится? – вспомнила она привычку выбирать «белые».
- Игра. – Ответил он.
- Чем? – не унималась девушка.
- Это как жизнь, Вера. Нельзя менять то, что начал, на то, чего не пробовал. – Заговорил он снова философией, которую видимо очень любил, хотя все люди к 50 начинают говорить красивыми фразами из жизни. Не из книг, а жизни. Ведь по каждой жизни можно писать цитатник. А нам известны лишь те цитаты, которые придумали те, кто хоть чем-то отличился в профессии, но не жизни.
- Но это же ерунда? – вспыхнула Вера и развела руками в стороны, не понимая, а может не хотела понимать его слов она.
- А с ерунды начинается всё самое глобальное. – Улыбнулся Георгий Степанович и стал раскладывать шашки для новой игры.
- Вы несёте бред, – возмутилась она.
- А ты всегда говоришь разумные вещи?
- Да…стараюсь… - успокоившись, даже взяв себя в руки, ответила Вера и положила руки на стол, чтобы снова не развести их в стороны.
- Врёшь! – засмеялся он.
- Вы обвиняете меня во вранье? – Вера никогда в жизни так не возмущалась, да её и никто и никогда ни в чём и не обвинял. Даже руки сами собой дёрнулись с места.
- Да! Нельзя говорить всю жизнь разумные предложения той, которая всему научилась из книг. – Бросив аргумент в её сторону, он стал ждать ответ от умной девушки, по крайней мере, ему она такой показалась.
- Не всему. – Ответила она.
- Значит не всему? – улыбнулся Георгий Степанович.
- Вы всё время выигрываете! Так не честно! – Вера разозлилась, переведя разговор на шашки, только бы не заговорить снова о книгах, в которых она не чаяла души.
- Ещё бы! Я же играю белыми! – засмеялся в полный голос победитель.
- Но чёрными тоже выигрывают.
- Только профессионалы. – Он чувствовал себя профессионалом. Ведь люди, которые хоть в чём-то чувствуют своё превосходство, всегда пытаются это доказать на фактах, и чтобы обязательно об этом знали все!
- А я? – отчаявшись спросила Верочка.
- А ты – дилетант!
- Глупости! – снова вскипела она.
- Но ты же проигрываешь. – Он продолжал её убеждать в собственной не значимости перед собой, по крайней мере, в этой шашечной игре.
Вера отодвинула от себя доску с чёрно-белыми кружками, и уставилась в окно.
- Пушечно-оперная гроза. – Сказала Вера, глядя, как за окном небо затягивается чёрными тучами.
- Гришковец? – спросил он, узнав знакомую цитату.
- Вам нравится Гришковец? – спросила она, и удивилась, что вот этот взрослый мужчина интересуется современными писателями.
- Приходилось листать. – Ответил он.
- А я люблю «Реки». – Похвасталась она, знанием книг этого писателя.
- А я люблю – горы. – Ответил с улыбкой мужчина. Он понял, что шашки уже в ход не пойдут и сложил их обратно в пакетик, а потом и вовсе засунул в дорожную шуршащую сумку.
- Такого нет у Гришковца. – засмеялась Вера, показывая, что в чём, в чём, а в знание литературы он её не переплюнет.
- Такое есть на Кавказе, - засмеялся Георгий Степанович, - я Лермонтова люблю.
- Классика… - выдохнула недовольно она.
- Вечное. – Констатировал любитель всемирного.
Вера поднялась на свою полку и повернувшись на правый бок стала наблюдать за городами, сёлами, деревнями, посёлками, реками, озёрами, полями, лесами проносившимися за запотевшим окном. Она смотрела и представляла, что она могла бы жить вооон в той деревушке, вооон в том домике с покосившейся крышей, с теми самыми людьми и быть абсолютно счастливой. Перестать читать книги, даже возможно и не начинать их читать, что она в принципе не представляла. Заняться домашним хозяйством. В 18 лет выйти замуж за комбайнёра Петра и любить его пока смерть не разлучит их. Без горячей воды, без отопления, без канализации и с деревянным туалетом на улице. Не это ли счастье? Зато научилась бы вязать крючком, готовить борщ и тушить капусту, забивать гвозди и таскать мешки на спине, чтобы к сорока годам развился страшнейший радикулит. Зато не одна, а с большой семьёй по праздникам. Зато всегда кто-то дома, кто-то смеётся или плачет. Кто-то говорит с тобой и постоянно мешает.
Она снова взяла книгу Золя и стала читать, ушла в себя и прекратила думать. Думать без дела – время только тратить. Поэтому, надо читать. Хотя кому надо-то? Ей это и надо было. Это, как у курильщика забрать все сигареты. Сначала он ходит совершенно спокойный, потом начинает немного нервничать, шарить по карманам, быть может, где-то есть то самой заветное никотиновое. Но его не оказывается. Начинается поедание конфет, потом поедание конфет у друзей, потом поедание всего, что есть в холодильнике, а затем и в морозильной камере. А потом срываешься, покупаешь эту чёртову пачку и закуриваешь… сначала быстро, пытаясь поглотить все, что есть в этой маленькой палочке. А потом всё медленнее и медленнее. И чем больше убивается эта потребность, тем больше начинаешь ею наслаждаться.
Так и у Веры было с книгами. Без наличия оных, сначала было спокойно, потом нервная дрожь, затем ломка и напоследок…нервный срыв. Но с каждой страницей, начиналось упоение и наслаждение, а потом мирно так закрывались глаза и до следующего дня. Как снотворное.
Когда она проснулась, то первым делом, опустила голову. Попутчика-собеседника уже не было.
- А мы Пермь проехали? – спросила Вера у женщины, занимающей место снизу.
- Да, часа как три назад. – Ответила новая собственница места под Верой.
- А можно к вам спуститься, а то я есть очень хочу? – попросилась девушка. В животе урчало, было ощущение голода, давно она не чувствовала такое. Наверное, в последний раз, она очень хотела есть на похоронах. Но сейчас было что-то другое, что-то внизу тянущее и хотящее есть, хоть что-нибудь.
Внизу вместо седого мужчины, сидела женщина лет сорока в больших круглых очках. Глаза у неё были слегка раскосые, разрез их был восточного происхождения. Невысокая и с маленькими ладошками. Она сидела на одной части своего места, как и Георгий Степанович, хотя место было разложено до конца. Укутанная с головой в синие вагонное одеяло.
Женщина махнула головой и стала конструировать из постели стол. Вера опустила ноги, а потом и сама появилась, прыгнув на пол. Достала свой пакет с едой из-под сидения попутчицы и стала копошиться.
Вера посмотрела на женщину и на издание в её руках.
- Вы читаете жёлтую прессу? – спросила Вера.
- Нет. С чего вы взяли? – ответила от неожиданности женщину и повернула газету к себе обложкой.
- Просто у вас в руках не совсем корректное издание. – Указала она на газету в руках женщины.
- Обычное чтиво, - ответила смущённо попутчица, - я больше классику люблю. – Оправдалась она.
- Пушкина? – спросила Вера и внимательно посмотрела на женщину, ждав банального положительного ответа.
- И Пушкина тоже. Я учитель. Преподаю русский и литературу в школе. – Гордо сказала теперь уже учитель.
- Меня Вера зовут. – Представилась Верочка.
- А меня Муниба Нафиковна, - приятно улыбнулась женщина.
«Так улыбались только медсёстры, когда ставили укол», - подумала Вера, - «кротко и с опаской!».
- А я на литературном учусь. – Стала развивать разговор девушка, уставшая за ночь от молчания. Хотя и не очень жаждущая беседы, точнее ответов со стороны этой учительницы, Вере больше хотелось говорить о себе. Это было бы продуктивнее, по её мнению. Она даёт информацию, кто-то её поглощает, а потом усваивает и вот уже все счастливы.
- Ой, как здорово! Интересно, наверное? – учительским тоном сказала женщина.
- Сойдёт. Только иногда скучно бывает.
- Почему? – удивилась Муниба Нафиковна.
- Да, я из того, что мы изучаем уже многое прочитала, - сказала Вера набивая рот бутербродом с сыром.
- Умничка какая! – подбодрила её соседка по столу.
- Да, не умничка, просто учусь. – твёрдо сказала она, - А вот мне интересно всегда было...можно задать вам вопрос, как учителю?
- Конечно! – обрадовалась женщина, ожидая какой-нибудь банальности вроде – «А сколько сейчас получают учителя?». Но не тут-то было, Вере это было не интересно.
- Зачем ввели Единый государственный экзамен в школы?
- Ну, это президент! – удивилась Муниба Нафиковна.
- А вы что все президента слушаете? – продолжала наваливаться со своими вопросами Вера.
- Ну, как Фурсенко скажет…мы же не можем спорить. – Женщина-учитель сидела в полном непонимании того, что от неё хотят. Она же не могла решать за всю страну, да и не хотела бы. Это же ответственность, а она и так обычный учитель, который отвечает за пять классов, как минимум, да ещё и с такими вопросами на неё наваливаются в поезде «Москва- Новый Уренгой».
- Стоп! – Вера отложила бутерброд на стол и замерла, - Какой Фурсенко, если президента все слушаем?
- Ну, мы Фурсенко, а Фурсенко – президента. – Женщина уже не хотела спорить с Верой, она даже уже и общаться с ней не хотела. Какая-та девчушка с одним курсом литературного что-то у неё допытывает совсем от неё независящее.
- Глупости какие. – Возмутилась Вера.
- Надо же как-то страну ставить на ноги! – волнительным, запинающимся тоном твердила Муниба Нафиковна.
- Чем? - недоумевающе спросила Вера, поперхнувшись только, что глотнувшим чаем и закашляв.
- Образованием. – Утвердительно сказала учительница.
- Но у нас же было отличное образование, на которое ровнялись многие. – Не уступала она в споре.
- Брось, Верочка, кто на нас ровнялся? – улыбнулась женщина, чтобы хоть как-то остановить Веру.
- У нас в стране рождались потрясающие люди – учёные, политики, писатели! А теперь эти же люди будут рождаться и зубрить буковки в тестах. Кого теперь сможет воспитать Россия? Не будет новых Бродских или Горбачёвых.
- Вера, вы преувеличиваете. Гении рождались всегда и везде. Не каждый правда может заявить о себе в полной мере, так и умерев неизвестным. Но мы и с буковками будем легендами. Вот, вы Вера, вы же тоже хотите кем-то стать, так вот пока вы не заявите о себе, никто о вас и не узнает. А зубрите ли вы буковки в тестах или прочитали кипу умных книг, это уже личное дело каждого. – Взялась основательно за разговор эта недоумевающая женщина.
- Я в это не верю! Для того, чтобы думать нужна почва, а у нас её отбирают. – Вера стянула бутерброд со стола и откусила большой кусок.
«Слава Богу», - подумала учительница, - «Может хоть еда её остановит».
- Просто, учителям нельзя зацикливаться на чём-то одном. – Попыталась закончить учительница-Муниба.
- Но такого же не будет! – возмутилась Вера.
- Будет. Вот я учу своих детей правильно. – Мунимба Нафиковна чувствовала, что возмущение подкатывает к самому горлу. Но будучи очень интеллигентной особой, она пыталась себя сдерживать, чтобы ненароком не сорваться на девочку, как обычно она это делала с учениками.
- И каждый второй учитель литературы считает, что он учит своих детей правильно! – твёрдо стояла на своём Верочка-умница.
- А тебя как учили? – держав себя в руках, спросила она.
- Меня не учили, я сама училась!
- А учителя?
- Они половину не читали того, что читала я.
- Вот видишь так, и становятся гениями. – Сглаживала ситуацию женщина с нижний полки.
- Так становятся сумасшедшими, - улыбнулась Вера.
- Ну да, Верочка, ну да… - задумалась Муниба Нафиковна. Даже, по большей степени не задумалась, а уже не знала, что говорить. А точнее, не хотела говорить вовсе!
- Слышали, Чехова экранизировали? - перешла на другую тему Вера.
- «Даму с собачкой»? – спросила отходящая от напора женщина.
- Нет, «Палату №6». – Женщина отставила пустую кружку с только, что допитым чаем. Чтобы хоть как-то сдерживать эмоции, она взяла свое «некорректное» издание в обе руки и стала его перебирать по листикам.
- Пока, ещё не видела.
- А как вам сериал «Мастер и Маргарита»? – продолжила Вера.
- Красочно. – Женщина загибала уголки газеты.
- И всё? – снова стала заводиться Вера.
- Ну, с литературной точки зрения… - пошли рассуждения учительские.
- Нет, нет, нет. Скажите, как зритель, как вы смотрите на Булгакова и режиссёра этого фильма? – перебила её Вера.
- Ну, они оба гении! – на пафосных тонах, как будто её заставили прочитать «Оду на восшествие Елизаветы…», говорила Муниба Нафиковна.
- Вы считаете, режиссёра гением? - девушка задумалась.
- Ну, как бы…
- В нашей стране всегда присуждали гениев посмертно. – Отрезала Верочка.
- Быть может… - пыталась вставить хоть слово женщина в очках.
- Да, не может этого быть. Вы же учитель! – Вера чувствовала, как она возмущена, но не предавала значение этому, потому, что считала эту эмоцию бесцельной.
- Вера, что вы хотите сказать? – не выдержала Муниба Нафиковна и повысила тон.
- Вы не видите главного! – утверждала девушка и размахивала руками, как старая итальянка.
- Чего?
- В фильме нет души…вы этого не видите. – Вера повернула голову к окну и замерла.
Мимо прошла проводница и отойдя два метра от спорщиц уронила кружку с чаем. Послышались возмущения и мужской грубый бас:
- Да, куда ты смотришь! – крикнул этот мужчина.
- Простите, я всё уберу! – щебетала молодая проводница.
- Да, кто тебя на работу-то взял?! Вот в наше время… - и он запел свою песню о том, как в его время проводницы разносили чай. Видимо этот рассказ был интересен только ему, потому, что ответов и даже простых «угу», не слышалось вовсе.
- Как нет души? Каждый художник вкладывает душу во всё, что он создаёт. – Продолжила Муниба Нафиковна, когда отвела от рассеянной проводницы взгляд.
- А он не вложил! Вот Булгаков вложил… - Вера повернула голову к собеседнице и укоризненно посмотрела на неё, не обратив никакого внимания на проводницу.
- Ты же не знаешь… - пыталась оправдать режиссёра учительница русского языка и литературы.
- Я чувствую! Я знаю, что Маргарита была не такой. Ведь её прототип был совершенно иной. Ведь это же была жена, даже жёны самого мастера, - не дав закончить фразу, сказала Вера.
- Ты же не создавала фильм, - оспаривала свою точку зрения учительница со странным именем.
- Я видела фильм, и всем сердцем понимала, что Булгаков был бы не рад!
- Хочешь сказать – отстрелялись? – серьёзным тоном заявила женщина.
- Мы не в тире, а кино умирает… - с тоской сказала девушка.
- Литература умирает, кино умирает, что ещё в скором времени умрёт? – выйдя из себя сорвалась Муниба Нафиковна.
- Образование, культура, честность и прошлое! – поставила она приоритеты, которые по её мнению должны были скоро умереть.
- Верочка, ты говоришь страшные вещи. – Испуганно и хватаясь за очки, сказала соседка по столу.
- Нет. Простите, я забыла, как вас зовут. Умрут те вещи, которые наши предки смогли донести до нас, а мы растеряли.
- Я - Муниба Нафиковна, - повторила женщина с каким-то даже укором в сторону молодой Веры, которая даже не удосужилась запомнить имя.
- Вот, именно, Муниба Нафиковна! – Вера закончив свой завтрак - тире- обед, рукой стала стряхивать крошки от хлеба к себе в ладошку.
- Как же ты молода ещё, Верочка, жизни не видела. – По взрослому и по-доброму улыбнулась учительница.
- …Как же я ещё молода, Муниба Нафиковна, - съехидничала Вера и утирая рот салфеткой, упаковала свой пакет с едой, - пойду я пройдусь, - сказала Вера и спрятав еду под сидение, пошла вдоль вагона.
Кто-то играл в карты, кто-то щёлкал семечки, кто-то читал журналы, кто-то просто наблюдал за погодой в окне, кто-то спал, вытянув ноги в проход, кто-то пил чай с конфетами, кто-то ломал лапшу в глубокую пластиковую тарелку, кто-то разгадывал кроссворды, кто-то задавал много вопросов, а Вера шла вдоль поезда.
«Как много людей, - думала Вера, - И как мало мнений. Ведь они все думают одинаково. Все считают, что курить – это плохо, пить можно только по праздникам, смотреть порно фильмы только после 12 ночи. Нельзя есть на ночь, потому, что в организме скапливается жир. Соль – это белая смерть. В речной рыбе может быть пестрахоз. Все считают себя единственными и неповторимыми. Но на самом-то деле всё совершенно не так! Все пытаются думать одинаково, считая, что это правильно, а выходит всё наоборот. Курят много, пьют часто, смотрят порнографию в присутствии детей, едят на ночь и после ночи, сыпят много соли в суп и на мясо, едят заражённую рыбу. И все одинаковые! Совершенно одинаковые люди», – думала она.
Девушка остановилась в холодном тамбуре и повернулась к заинненому окну.
- Курите? – спросил голос за спиной. Вера повернулась и увидела светловолосого мужчину в тёплом пальто, без головного убора.
- Нет, - ответила она.
- А чего стоите? - буркнул светловолосый.
- Смотрю. – Вера испуганно посмотрела на него.
- Зайди, а то заболеешь, – сказал мужчина.
Вера, не отрывая взгляда от него, заспешила войти в вагон. Она никогда не слышала таких слов от чужих людей. Она знала, что мама это говорит, когда хочет, чтобы Вера зашла в квартиру, закрыла окно, отошла от кондиционера летом, потому, что могла заболеть. Но чтобы чужой человек, которому всё равно, кто она такая и что с ней будет на станции на которую она сойдёт, беспокоится о ней сейчас. Доброе слово, иногда спасает человека. А здесь Вера почувствовала такое тепло, которое для неё, для другой Веры, не имело бы никакого значения. Но для теперешней Веры, Веры- одиночки – это такие честные слова, что слеза прокатилась мокрой полоской по щеке. Слеза мгновенно стала замерзать и жечь щеку. Вера почти никогда не плакала, только над хорошей книгой или за двойку по математике, но сейчас её заставило заплакать доброе слово. Девушка удивилась.
Она вошла в вагон и вернулась на своё место. Проводницы стали бегать по вагону, закрывая туалеты. «Значит скоро станция…» - подумала Вера и забралась на верхнюю полку. Она стала ждать сон, не беря в руки книгу.
Ей не снились сны, они редко снятся, тем, кто в поездах, иногда – отрывки, но не сны. Мама не снилась, хотя Вера и не просила. Больше всего на свете Вера боялась увидеть во сне маму. Не хотела. Перед тем, как закрыть глаза и забыть о существовании этого мира Вера сжимала кулачки и просила про себя - «Только не снись мне, пожалуйста». И сновидения сдавались, и никогда она не видела маму во снах.
Верочка открыла глаза. Было темно ещё.
- Ещё ночь? – спросила она у учительницы.
- Уже утро. – ответила та, поправляя очки.
- Где мы? – наклонила она голову в проход.
- В Сургуте.
- Сколько до Ноябрьска?
- 6 часов, можешь поспать ещё. – Предложила ей женщина, чтобы только не начать разговор с этой девочкой. С неё хватит рассуждений.
И Вера закрыв глаза, снова положила голову на подушку.
«Чучух-чучух-чучух-чучух» повторялось в голове. Мысли врезались в голову – Что мне делать дальше? Как найти отца? Нужна я ему? Как примут меня? В душе накапливался комок надежды, он перерастал в страх, отчаяние. А потом в животе становилось жарко и страшно, этот страх спускался вниз по телу и доходил до пяток, в которых оставался мелкой, мелкой токовой, как из розетки дрожью.
Вера проснулась. Умылась. Поела. Проводила свою попутчицу на одной из станций. Попрощалась. И вокруг остались одни вахтовики.
«Они, как мой отец, - подумала Вера, - ведь, он тоже был такой же, также ездил по вахтам, так же и мама ездила когда-то «Москва - Новый Уренгой». Интересно, зачем мне подарили жизнь?».
Поезд приближался к городу и уже стал сбрасывать скорость. Вера схватила сумку и крепко зажала в руке пластиковую ручку, посмотрела в окно. Разноцветный город тонул в серых низких облаках. Вокруг был дождь и темно. Как будто в чёрно-белый фильм зачем-то собственноручно вставили цветные фрагменты. От этой детской раскраски становилось жалко только город. Ведь от этих фломастеров и цветных мелков испортилась лишь память.
Мелькали пятиэтажки, кое-где показывались дома девятиэтажные, но это ближе к центру. По дорогам летели новые, но уже грязные машины, которые разрывали воду в лужах. Но стоило им немного отъехать, как та же лужа снова соединялась и затихала, до новой шины.
Вера прошла к выходу и замерла. Она приехала. Глухой потуг поезда раздался где-то в первом вагоне. Всё затряслось, как при землетрясении и потом резко встало.
- Ноябрьск 2! – крикнула проводница, открывая задвижки на железной двери.
Верочка первая сошла на перрон и вдохнула воздух. Он был с запахом. Такой воздух она ещё не встречала. У каждого города есть свой запах. Запах сырости в Петербурге, запах пыли в Москве, сухой запах йода и соли в Сочи, а Ноябрьск пах дождём.
Вера не знала, как пахнет город, в котором когда-то жила мама, она не знала, как выглядит этот город летом, или весной, которую она очень любила. Воздух был свежим и холодным, так пахнет приближение зимы. Но был конец сентября, по идеи снега ещё никто не ждал. По крайней мере, Вере казалась, что зима ещё совсем далеко. Девушка посмотрела на пальто и увидела, что с каплями холодной воды на её одеждё остаются следы от снега. Снег тут же таял и оставлял пятна после себя.
- Снег, - прошептала Вера стоя по среди голого перрона.
- Да, зима начинается, - ответила проводница, услышав слова девушки.
- Так, ещё же осень? – обернулась она.
- Хм, - улыбнулась женщина в синей жилетке, - какая осень-то в сентябре?! Зима уже. – Проводница стала наблюдать, как выходят люди из её вагона. Она устала, видно было, что каждые три дня таких рабочих поездок даются очень тяжело.
Вера осмотрела перрон жмурясь от холодных снежинок, норовивших упасть на лицо. Она схватив обеими руками сумку поспешила спрятаться в вокзал.
В здании пахло сыростью, как впрочем, и должно пахнуть в вокзалах в такую погоду. Через стекло она увидела, как мужчины без головных уборов спешили забежать под крышу. Кто-то с цветами, обнимал жену вернувшуюся из отпуска, рядом с ними стояли загорелые детки и тоже пытались повиснуть на папе. Кто-то тянул тяжёлую сумку и нервно всматривался в часы, не обращая внимания на падающий снег, оставался на улице. Кто-то, схватив свою сумку, бежал к машине, припаркованной у входа в вокзал.
Вера села в железное синее кресло и посмотрела на расписание поездов.
- Сейчас мой тронется… - тихо сказала она под нос, не думав, что её кто-то может услышать.
- Что? – спросила молодая девушка сидевшая рядом. Она была одета совсем по-летнему. Малиновое пальто с каким-то рисунком, доходило чуть ниже колен. С шеи на грудь спадал белый шёлковый шарфик, и пахло от неё летом. Красивые девушки всегда пахнут летом, не смотря на то какая погода за окном и какой сезон на календаре.
- Сейчас поезд отправится, - обернувшись на неё, ответила Вера, и вдохнула запах девушки.
- Куда? – удивилась соседка по вокзальному стулу.
- До Уренгоя.- Также тихо ответила Вера и подняла глаза на электронное табло с расписанием поездов.
- Ммм…ну, и пусть едет, - девушк было всё равно куда поедет поезд. Людям всегда всё равно, что будет с их вагоном, после того, как они из него вышли, а жизнь поездов – это особенная жизнь.
Девушка поправила тёмную чёлку и заправила прядь волос за ухо.
- Скажите, - обратилась к ней Вера, - а вы из Ноябрьска?
- Да. – Приветливо ответила девушка и посмотрела на Веру, - Вам что-то подсказать?
- А вы можете? – удивилась Верочка. Она не ожидала, что кто-то может ей предложить свою помощь. Хотя помощь состояла в том, чтобы просто ответить.
- Конечно, могу, - улыбнулась девушка.
- Просто в Москве мне бы не смогли подсказать. – Улыбнулась Вера.
- Здесь всё по-другому, - приветливо ответила соседка.
- Как, по-другому? - подняла брови мигрант из Москвы.
- Здесь люди добрые, хотя и противнее. – Засмеялась где-то внутри девушка, на губах от её смеха отразилась улыбка.
- Чем противнее? - Вера могла предположить, что все люди совершенно разные, но чтобы вот так – «противнее», она даже и подумать не могла. Как так?
- Просто здесь, как в резервацию согнали когда-то людей, и они должны теперь как-то выживать. А зачем им ругаться, если почти все в одинаковых условиях. Город небольшой, поэтому каждый обсуждает каждого. Ну, привычка это уже у людей, как в деревне, знаешь же?
- Нет, я никогда не была в деревне. – Вера смутилась.
- Жаль…а там красиво…просто каждый год к бабушке летаю, - улыбнулась девушка, - так, что ты хотела спросить? – с лёгкостью перешла она на «ты»
- А, да…я ищу одного человека, как бы мне его найти?
- Может я его знаю, город маленький.
- Виктор Добрынин. – Поспешила сказать имя отца Вера.
- Ооо…нет, не знаю. Даже знакомых с такой фамилией нет. А ты купи справочник телефонный и обзванивай всех. – Посоветовала ей соседка по стулу.
- А вдруг у него нет телефона? – сомневалась Вера.
- Хм, тоже может быть, тогда иди в милицию. – Искала выходы из ситуации девушка.
- Я просто ничего о нём не знаю. – пожала она плечами.
- Тогда зачем он тебе?
- Да, - зависла минута молчания. Вера даже не знала, как сказать, кто он для неё, - просто…это мой отец.
- Ааа…и ты его никогда не видела? – удивилась девушка.
- Нет…да, в смысле.
- Вот, чудеса какие! И ты из Москвы ринулась его искать? - захохотала девушка в пальто.
- Мне больше ничего не оставалось.
- Смелая.
Вера только улыбнулась.
- Слушай, - продолжила девушка, - у меня знакомая комнату сдаёт, позвони ей, там пока поживи, а то не будешь же ты в такую погоду по городу шататься, - и она достала из кармана мобильный телефон, - есть куда записать?
- Да, есть, - и Вера достала из сумки блокнот.
- Позвони ей. Таня её зовут. А я побежала уже, вон приехал, кого я жду, – и девушка в ярком пальто спрыгнула с места и побежала к выходу.
- Пока, - успела сказать Вера и вдогонку уже прокричала, - Спасибо.
- Пока, - ответила девушка и выбежала из вокзала, набросившись на шею молодому парню, который стоял у машины.
Вера проводила девушку глазами до выхода и замерла на мгновение. Ей нужен был телефон. Она обвела глазами вокзал и увидела телефонную кабинку. Перетащив за собой все вещи, набрала номер.
- Ало…ало… - стал пробиваться сквозь гудки Верин голос.
- Да? – послышалось по другую сторону телефонной линии, - я вас плохо слышу, говорите громче.
- Вы ещё сдаёте комнату? – поспешила узнать Вера.
- Да, сдаю. – Ответил голос.
- А как можно до вас доехать?
- Дзержинского улица, дом 7, квартира 146.
- Хорошо, я скоро буду. – Вера положила трубку и посмотрела через стеклянную стену вокзала, чтобы найти хоть какую-то машину – такси.
Она схватила снова свои сумки и потащила их на улицу, в надежде всё-таки отыскать машину. Город оказался небольшой, и Вера смогла запомнить дорогу от вокзала до квартиры, в которой теперь она будет жить.
- Это 7 дом? – спросила она у таксиста, подъехав к дому.
- Да, это 7 дом. Квартиру поищи…там на подъездах написано будет.
- Аха, хорошо, - ответила Вера, уже доставая из багажника свои вещи.
Она подошла к первому подъезду и не увидев 146 квартиры прошла ко второму подъезду, который ничуть не отличался от первого. Она поднялась на пятый этаж и постучала в дверь.
- Меня Вера зовут, - представилась она женщине, которая открыла.
На пороге стояла высокая светловолосая женщина в синем ситцевом потёртом халате. Она смотрела на Веру мутным взглядом. Пахло от неё старым вчерашним алкоголем. Хозяйка впустила в квартиру.
- Меня Таня зовут. Живу я не одна. С сыном. Ему 6. – констатировала Татьяна, - мне всё равно, что ты будешь делать, главное мне не мешай и всё. Деньги вперёд. Живи пока месяц. – Татьяна закрыла за Верой дверь и облокотилась на стену, - как же голова болит, - протянула она.
Вера прошла в квартиру и в нос ударил едкий запах сигарет без фильтра. И даже то, что Вера не курила, она всё равно узнала этот запах сразу, запах «Беломора», так всегда пахло от дедов, которые сидели около Вериного подъезда. Она затащила сумки в прихожую, достала из неё 6 тысяч и протянула хозяйке.
- А у вас у всех такие дешёвые комнаты? – спросила Вера смотря, как Таня пересчитывает деньги и кладёт их в карман своего выцветшего халата.
- Хм…- недовольно хмыкнула Татьяна, - могу и подороже, девочка. Твоя комната прямо и направо. Где ванная и туалет, думаю, разберёшься. Захочешь, есть, скажи, мы с друзьями уйдём с кухни. – Она развернулась и ушла прямо по коридору в кухню, где был ещё кто-то. От туда доносились голоса и лёгкий женский смех.
- Спасибо, - сказала Вера и стала переносить сумки в теперь уже её снятую комнату. Это была первая комната Веры, которую она сама себе выбрала, хотя, то что она выбрала её сама, было немного неточно, ей пришлось её выбрать. Другого просто не было.
Вера вошла в комнату и немного обрадовалась увиденному. Там стоял стол. Стол был важен Вере, потому, что за ним она могла читать, писать, да и просто смотреть в окно сидя на стуле за столом. У стены стояла старая, но всё ещё не разваленная кровать на пружинах, заправленная красным в крупные невообразимые цветы - бутоны покрывалом. Высокое окно в белой рамке было заклеено жёлтым бумажным скотчем. «Чтобы не дуло», - подумала Вера. Окно было завешено тонким тюлем, чтобы хоть как-то спрятать комнату от глаз соседних домов. На полу лежал палас, по кроям которого уже лезли нитки.
Вера вышла в коридор, чтобы пройти до ванной. В ванной сидел мальчик и возил по комнате маленькую красную машинку.
- Привет, - сказала Вера присаживаясь на корточки и обращаясь к мальчику.
- Здравствуйте, - поднял он глаза, но в руках всё также возил машинку по коричневому кафелю.
- Меня Вера зовут, а тебя? – пыталась наладить контакт с ещё одним хозяином квартиры.
- Тимур. А вы тоже на чуть-чуть к нам пожить? – спросил мальчик и отпустил машинку в свободный рейс. Она катилась по комнате, пока не врезалась в стену.
- Не знаю, Тимур. – Ответила Вера и проследила пока машинка не упрётся в препятствие.
- А вам жить негде, да? - возраст мальчика в психологии называется «возрастом почемучек». Об этом Вера знала, поэтому на вопросы Тимура реагировала спокойно.
- Негде. – Ответила она.
- А где ваши родители?
- Мама умерла. А папа где-то в этом городе. – У неё затекли ноги от неудобного положения, но она продолжала держать спину ровно.
- Ищете?
- Ищу.
- Ясно. А мой папа спился и сдох. – Выпалил на одном дыхании мальчик.
Вера ошарашенная ответом, села на пол рядом с мальчиком, и попыталась погладила его по голове.
- Папа умер… - пыталась исправить она его.
- Нет. Мама говорит, что сдох! Умер – это когда на войне Гитлер подзарвал, а папка мой от водки сдох, скотина подзаборная. – Мальчик повторял слова своей матери, видимо слыша это часто.
Девушка облокотилась на ванную спиной и не зная, как в таких ситуациях объяснить ребёнку, про отца, решила промолчать. Она просто не умела говорить людям добрые слова, а детям тем более, они существа ранимые и чувствуют всё, что им говоришь, поэтому Вера промолчала.
- А вы пьёте? – посмотрел на Веру Тимур. Не дожидаясь ответа пополз к стене за своим автомобилем.
- Что? – не могла отойти Вера.
- Ну, водку пьёте? – переспросил он.
- Нет, я водку не пью. – Растеряно смотрела на него она.
- Значит, не мамина подруга.- Он снова стал катать машинку от стены к стене.
- Нет, не мамина. А ты хочешь от мамы уехать? – неожиданно спросила она. Хотя, могла понять, что такой вопрос для маленького ребёнка будет наиглупейшим. Куда он сейчас уедет?
- Зачем? Она же меня кормит. А в детдоме меня кормить не будут. – Но не смотря на свои годы, он рассуждал уже как взрослый человек, которому видимо и внушали, что он должен быть таким вот, взрослым.
- Но там будет спокойнее. – Попыталась убедить его Вера.
- Ой, вы такая наивная – сказал мальчик и отодвинув от себя машинку, посмотрел в глаза Вере, - вы правда думаете, что мне будет хорошо в каком ни будь доме, где совсем не дом? – он смотрел своими огромными серыми глазами на девушку и убеждал её совсем не по- детски.
- Не знаю…- растерялась она. Верочка не ожидала такого развёрнутого ответа.
В ванную ворвалась Татьяна, уже успев опохмелиться.
- Тимур, ты есть будешь? – резко распахнув дверь, крикнула она боясь, что её не будет слышно.
- Мама, я ел, ты забыла? – ответил мальчик и стал собирать игрушки разбросанные по полу.
- Ну и отлично!
Она снова захлопнула дверь и ушла на кухню, что-то запевая про поля и деревни, в которых живёт милый милок.
- Главное, чтобы её в милицию не забрали, – тихо сказал Тимур.
- А могут? - стала помогать собирать игрушки и Вера, чтобы хоть как-то облегчить его работу.
- Могут, но обычно забирают её друзей.
- Друзей? – переспросила девушка.
- Хахалей. – Ответил мальчик, по всей видимости привыкший уже к этому слову.
Когда Вера убедилась, что игрушек на полу больше не осталось, она поднялась над мальчиком, и собралась уходить.
- А где твоя комната? – спросила она уже открывая дверь.
- Я с мамой живу, с ней в комнате.- Ответил мальчик и поставил пакет с игрушками в угол ванной.
- А моя… - хотела что-то сказать Вера, но мальчик её перебил.
- А ваша сдаётся. – Оборвал он её.
Вера открыла настежь дверь и вышла в коридор. Прошла вдоль него и свернула на кухню. За столом сидела Татьяна и разговаривала по телефону. В левой руке у неё была трубка телефонная, а правой она выводила круги на листе бумаги.
- Ты есть? – спросила хозяйка, видя входящую Веру.
- Да, я бы поела. – Ответила она и прошла к столу.
- Я перезвоню, - сказала Татьяна в трубку и, кладя её на базу, - здесь кастрюли, там сковородки, - прошипела она, обратившись к Вере и указывая на полки с посудой - остальное сама найдёшь.
- Спасибо.
- Пожалуйста!
Татьяна вышла из комнаты и снова запикали кнопки на телефоне.
«Что есть?» - подумала Вера. Она достала из комнаты сумку с едой, которая ещё не до конца опустошилась в поезде, и достала кусок хлеба. «У меня осталось три тысячи. Нужна работа. Долго не протяну», - продолжала думать она. Раньше она не думала о таких вещах, но сейчас как-то отчётливо осознала, что такое бюджет и что его нужно экономить.
Верочка залила пакетик чая кипятком и оставила настаиваться, а пока мазала кусок хлеба куском масла.
В комнату вошла Татьяна и села на табуретку около окна.
- Ну, что ты жить сюда приехала? – она взяла пачку сигарет с подоконника и стала искать по карманам зажигалку.
- Не знаю… - ответила Вера, доставая уже заваренный пакетик чая. Она ложкой прижала его к стенке кружки и выдавила всё до последней капли. Встала со стула и выбросила в мусорку.
- Хм, - ехидно усмехнулась женщина, - а что знаешь?
- Пока ничего.
- Зачем хоть приехала? – Таня не нащупав зажигалку, подошла к электрической плите и включив ближнюю конфорку приложила к ней сигарету.
- Отца ищу. – Ответила Вера, дуя на горячий чай.
- Что потерялся? – ехидно спросила хозяйка.
- Нет, его и не было. – Вера попыталась сделать глоток, но почувствовав, что обожгла язык, тут же отстранила от себя кружку и поставила её на стол.
- Как не было? – недоумевала Татьяна, всё ещё пытаясь разжечь сигарету.
- Я росла с мамой, отца не было. Когда мама умерла, она сказала, кто мой отец и сказала, что он живёт здесь.
- И ты думаешь найти его здесь? – Таня повела бровями в сторону.
- Ну, да…город же небольшой.
- А потом что…найдёшь его и что?
- Не знаю…скажу, что я его дочь. – Вера откусила кусок от своего трёхдневного бутерброда.
- Чё, думаешь сильно обрадуется?! – У Татьяны получилось разжечь сигарету и она радостно стала растягивать её, чтобы огонёк не потух, сильно затягивая в себя никотин.
- Не знаю. Я не думаю об этом. Просто хочется посмотреть на него. – Вера наблюдала, как женщина мучается ради Минутного удовольствия.
- А семья то у него есть? – Раскурив сигарету, Татьяна села на свой стул.
- Есть. – Ответила Вера.
- Дура ты, Верка. – не в обиду, а как-то по-доброму сказала хозяйка.
- А где ваш муж? – спросила девушка, всё ещё пытаясь остудить чай дуя на него.
- Муж – объелся груш! – захохотала Таня. Потом резко изменилась в лице и тихо сказала, - муж – пьяница, ушёл за хлебом – пропал без вести. – Её лицо стало серьёзным и мгновениями даже злым.
- А может его убили? – спросила Вера, наблюдая за выражением лица Тани.
- Может. Может быть, всё что угодно, Верка, только я-то этого не знаю. У меня этих мужей…ооо…целый подъезд. Любого бери, главное, чтобы выпить было. – Засмеялась она во весь голос. А голос у неё был не из самых спокойных, так что после её смеха, оставался отзвук в ушах.
- Зачем вы пьёте? – остудив наконец- таки свой чай спросила Верочка и сделала глоток.
- Дура, Верка ты! Зачем я пью? Да, плохо мне. Жизни у меня нет. Росла я в хорошей семье, да, не плохо всё начиналось. Только предки-то мои всё время по командировкам ездили, а я одна. Папу убили в Афгане. Мама вышла замуж за какого-то хахаля и уехала жить в Израиль, там её до сих пор не могут найти. Хотя кому она уже нужна, никто этим не занимается. Мне же это не надо, а кому ещё интересно про неё. Ни-ко-му! - Таня стряхнула пепел в пустую пачку от сигарет и резко отвернулась к окну. - На днях тут листала фотоальбом детский. – Продолжила она, - Какое у меня было детство, просто праздник какой-то! А потом одна осталась. Гулять стала, выпивать. Устроилась правда на работу хорошую сначала, а потом за пьянку выгнали. Тяжело мне было вот и пила. Думаешь легко потерять самых близких людей и остаться одной? Тяжко. Вот здесь тяжко – она слегка ударила себя в грудь, - как будто били меня туда ножами, да ковырялись отвёртками. А потом и вовсе загулялась. По мужикам стала бегать, нравилось мне. Я же одна была, кто мне ещё нужен. А потом «ха» и сифилис, чё делать, хрен её знает. Испугалась. По врачам побежала, знаешь, как коленки затряслись. Там с врачом познакомилась. Лечить стал меня. Красивый гад, был, вот я и залетела от него, а он, знаешь, Вер, порядочным оказался. Женился! Представляешь, где ж такого найдёшь? Только там свекровь устроила нам жизнь сладкую. Стала учить жить, да где это видано, чтобы меня жизни учить будет какая-то тётка?
- Но эта тётка была матерью вашего мужа, – возмутилась Вера, хотя и сама не понимала, как это можно учить жизни. Жизни не учат, её проживают и каждый, как хочет этого сам.
- И что? - вскрикнула она и отвернувшись от окна, посмотрела на Веру, - Я что буду под всех подстраиваться?
- Но вас же никто не просил подстраиваться. – Пыталась оправдать чужую свекровь девушка.
- Просил! Она к внуку приезжала, каждую неделю. – Татьяна затушила сигарету во всё той же пачке от сигарет и плюнула в неё, чтобы огонёк погас.
- Но это же не плохо. – Сопротивлялась Вера.
- Это моя жизнь. Никто мне не нужен. – Громко сказала Таня и подняла голову вверх, как будто ей вручают орден или медаль.
- И с чем вы остались? – задумалась Верочка.
- Одна и осталась. Зато гордая.
- Глупая. – Вырвалось у девушки. Вера уже доела кусок хлеба с маслом и допивала чай.
- Не учи меня, Верка, малая ещё. – Рассерженно сказала Татьяна и стукнула угрожающе по столу кулаком.
- Так, что дальше-то было? – оборвала Таню Вера.
- Потом мы стали ругаться. Он пить стал. Я тоже запила. Хотя, когда поженились, думала жизнь новую начну, дура, ничего не меняется с этим штампом. Родился Тима и всё испортилось. Муж пропадать стал на работе. Доктор, видите ли…я гуляла по мужикам. Пили оба. А потом он ушёл и не вернулся. Мать его как-то приезжала, убирала у меня бутылки, но я её выгнала. – Татьяна опустила голову и потёрла переносицу. Обычно её трут, когда хочется заплакать, но гордость не позволяет. Видимо и сейчас Татьяне не позволяла это сделать эта глупая гордость.
- Зачем? Она же помочь хотела? – Вера допила чай и просто смотрела на хозяйку.
- Дура она! И ты дура, Верка, ничего в жизни не понимаешь. Здесь каждый сам за себя. Когда я на фабрике швейной работала, вот посмотри – показала она Вере забинтованную руку, – вот отрезало мне три пальца по половины. Кто я теперь? Урод какой-то. – Она подняла голову вверх, чтобы слёзы закатились обратно.
- Да, нет же, вы обычная женщина. – Стала успокаивать её молодая девушка.
- Это горе моё. – Добавила Таня и провела одной рукой по нижним ресницам глаз.
- Но вы же здоровая. Без ног и без рук же живут люди. – Вера таких людей не знала, но читать она про них читала, поэтому верила, что такие люди живут и довольно счастливо.
- Это ты где узнала? – громко спросила Таня.
- Читала.
- Читала она! Читака! Будешь много читать, скоро состаришься. Я вот умру скоро. – Таня откинулась спиной на стену и замерла.
- Вы больны? – поинтересовалась Вера.
- Нет! Я дура! – не отрывая взгляд от одной точки, сказала Татьяна.
- А сын?
- А сын выживет.
- Но вы же сами знаете, как это одной тяжело. – Попыталась привести взрослую женщину в чувства молодая девушка.
- Ему без меня лучше будет. – Таня была уверена, что Тима проживёт и без неё, что так ему будет даже лучше. Она часто об этом думала и часто повторяла сыну.
- Какая бы мать не была, она нужна, - пыталась убедить её Верочка. Хотя потеряв свою мать, она не чувствовала ничего. Ей было ни жарко, ни холодно, ей было в принципе всё равно, она ещё не знала, что такое привязаться к человеку.
- Ему деньги нужны, а не я. – Таня оторвала взгляд от стены и посмотрела на Веру.
- А мне кажется, что вы, - осторожно, чтобы не обидеть сказала девушка.
- Много тебе кажется, читает она, думает много. Спать бы уже шла, а то думает.
Татьяна встала со своей табуретки и быстро вышла из кухни, закрывшись в своей комнате.
Вера вошла к себе, и попыталась закрыть дверь. На двери висел старый, проржавевший замок, который раньше называли просто – защёлкой. Теперь же такое изобретение, боюсь, что уже и не выпускают в производстве, придумав или позаимствовав новую разработку так называемых «английских замков».
Вера защелкнула дверь и, не включая свет, подошла к окну. Из окна были видны купола и кресты храма, кое-где рядился лес, больше похожий на ряды с палками, лишь если посмотреть на этот лес, который окружал парк с близи, то можно увидеть, что эти палки представляют из себя высокие сибирские сосны.
В соседних домах уже загорался свет в окнах, людей на улице становилось всё меньше и меньше. Все спешили домой. Лишь редкий проходил без зонта по улице и докуривая сигарету, бросал её в лужу. Окно стало похоже на стиральную машинку вертикальной загрузки. Похожее видим, когда бельё в машинке заливается водой и начинает крутить барабан. Вода стекается со всех сторон, что уже не понять от куда льётся вода, с какой стороны. Шумит барабан и бьёт струёй по прозрачному пластику. Он бьёт и бьёт и бьёт, а потом шумит, шумит. Выжимает. Открываешь крышку, и запах свежих Альп начинает обдувать лицо, как в горах.
Именно это сейчас и видела Вера. Дождь уже не играл по-летнему на асфальте старыми детскими меловыми рисунками, а расчищал дорогу к полноправному вступлению во владения осени, а потом и зимы. Чтобы снег с дождём. Ветер со снегом. Все дороги белые. Чтобы бил по лицу. А потом гололёд. Зима. Холодно.
Вера включила свет и не разбирая вещей, достала из сумки мамин халат, который взяла с собой, и книгу Бунина, она переоделась и стала читать. Глаза тяжелели и веки постепенно опускались, говоря ей о том, что «Пора уже…устала». Вера кое как на ощупь нашла выключатель и упав на мягкую пружинистую кровать, уснула.
Проснулась от громкого лязганья вилок об кастрюли на кухне, и детского крика. Вера выбежала в халате из комнаты и увидела плачущего Тимура сидящего на полу кухни. Рядом валялась старая, вся измятая и временем и многоразовыми выкипами кастрюля, из которой вывалились макароны и какой-то мосол от мяса.
- Что случилось? – испуганно спросила Вера, войдя в кухню.
- Я хотел поесть…мамы нет… а кастрюля…не дотянулся. – Прерывисто, высоким детским голоском стал причитать Тимур.
- Так, надо было меня разбудить! – прикрикнула Вера, искренне испугавшись за мальчика.
- Вы мне никто! – выкрикнул испуганный Тимур и закрыл лицо руками, растирая слёзы.
- Прости, я не хотела кричать, просто испугалась, - Вера села рядом и потянулась, чтобы обнять ребёнка, но он отшатнулся от неё.
- Не обнимайте. Не люблю.
- Извини, - растерялась она, - мы всё сейчас уберём. А маме ничего не скажем. – Стала убеждать его она.
- Правда, не скажем? – Тимур убрал ручки от лица и посмотрел на Веру пытаясь убедиться, что она говорит правду.
- Честное слово, - улыбнулась Вера и стала собирать еду с пола.
Вера смотрела на Тимура, как он усердно собирает слипшиеся макароны и, всхлипывая носом, пытается вытирать слёзы маленькими ладошками.
- Ты боишься, что мама тебя накажет? - спросила Вера.
- Она, если будет пьяная, может на меня наругаться. – Тимур собирал макаронину за макарониной и кидал их в кастрюлю.
- Она кричит?
- У неё есть ремень, от папы остался. Я ненавижу папу, который оставил этот ремень. Лучше бы он сам остался, может быть, она бы меня не била. – Тимур уже вытер почти все слёзы и сейчас в разговоре про отца его лицо стало немного злым. Мать становилась злой, когда говорила про мужа, сын становится злым, когда говорит про отца. Они злы на отца, они его ненавидят. Интересно, и в самом деле этот человек был на столько ужасен, что его можно ненавидеть, быть может Татьяна преувеличивала, в силу того, что не смогла создать хорошую семью.
Вера с сочувствием пыталась что-то придумать, чтобы помочь мальчику, но к сожалению она не знала, что говорят в таких ситуациях. Её никогда не били, никогда не ругали, она даже не знает, как это бояться прихода матери, да и радоваться её приходу она тоже не умела, потому, что всегда была занята своими делами. Ей было некогда чувствовать, она читала. И именно в те моменты, когда она зачитывалась страницами в толстом переплёте, думала, что чувствует. Что жизнь Терезы Ракен её жизнь и предательства этой госпожи примеряла на свою жизнь. Но она никого не могла обмануть в те минуты и убить не могла. Лишь жила сама обманно и убивала время на часах в спальне.
Они убрали все макароны. Вера подмела до чиста пол и помогла мальчику приготовить еду из того, что было в холодильнике. Мальчик поел и ничего не говоря, собрал посуду со стола, поднёс к железной раковине маленькую табуретку, встал на неё и помыл кастрюлю.
- Я пошёл! – сказал он и вытерев руки о старенькое полотенчико, ушёл в комнату.
- Иди, - ответила она, всё ещё наблюдая за мальчиком.
Вера собрала со стола крошки и почувствовала, что у самой в животе начинает бурлить. «Надо поесть», - подумала она.
Вера оделась, отыскала на самом дне сумки зонтик, с которым всегда ходила мама на работу и вышла на улицу. Капал дождь. Не лил, а капал. Не сильный такой, но безумно противный. Девушка открыла зонт и прошла вдоль улицы. По бокам стояли цветные пятиэтажки, разрисованные квадратами. Они будто бы дежавю повторялись на каждом углу. По правую сторону стояла школа, неприятно розового цвета. По крайней мере, Вера казалось, что школы такими не бывают. Они могут быть синими, могут быть зелёными, могут быть белыми, но никак, ни в коем случае не розовые. Розовой может быть детская поликлиника, она также может быть и персиковой, но обязательно не тёмной. Тем более в этом городе нельзя, чтобы что-то было тёмным. Город и сам был наполнен осадками и темнотой, поэтому он должен быть только и только светлыми.
Дальше по ту же правую сторону стояло большое здание, похожее на школу, но две школы не могут стоять вместе, думала она и проходила мимо. Слева располагались три совершенно одинаковых магазина, только начинка в каждом была разная. Это как заглянуть в три ларца. Вера вошла в первый, потом во второй, а затем и в третий.
Выходя из третьего магазина, она заметила, как быстро начинало темнеть. Ещё не прошёл обед, а город, будто плёнкой обтянул вечер. Дождь закончился, но стал подниматься ветер. Из розовой непонравившейся ранее Вере школы дети спешили домой. Рядом со зданием стоял маленький оранжевый автобус на лобовом стекле которого висела табличка – «Дети».
Вера зашла в квартиру и поняла, что Татьяна ещё не пришла.
- А…это вы… - тихо сказал Тимур, выбегая в прихожую.
- Ты один? – спросила она, стягивая по очереди сапоги.
- Да, мама ещё не пришла. – Он оперся на стену в прихожей и наблюдал, как Вера снимает верхнюю одежду.
- Она на работе?
- Да…она в поликлинике убирает сегодня.
- Тимур, а что это за здание, напротив школы? – спросила она, вещая курточку.
- Это пед колледж. Там умные учатся, или те кто никуда не поступил. – Ответил мальчик.
- Ммм…- улыбнулась Вера, - а из школы детей куда-то возят, там автобусы стояли?
- Да, это на подсобку и кску. – разъяснял он.
- А что это? – удивилась словообразованию Вера.
- Подсобка, это, ну там коровник ещё у них, люди живут, посёлок такой, а кска, это местная рублёвка.
- Рублевка- засмеялась Вера.
- Да, там газовики живут. Это станции такие, там посёлок, там газ качают. – Тимур нашёл на стене небольшой оторванный кусочек обоев и стал ковырять пальчиком.
- А что дети особенные какие-то? – спросила Вера, всё также стоя в дверях.
- Да, нет, обычные. Просто денег у них больше, чем у всех.
- Понятно.
Вера знала таких детей, такие были и в её школе и в её институте. Такие дети есть всегда и везде и именно таким детям всегда хочется показать своё превосходство. Не представляя по большой степени из себя ничего, они кичатся деньгами родителей и их статусами.
Вера прошла на кухню. Девушка не умела готовить, поэтому стала варить суп наобум, как получится. Мама её никогда этому не учила, но Вера умела схватывать все на лету и поэтому, когда готовила мама, Вера запоминала, что и в каком порядке она кладёт в этот злощастный суп. Она с горем пополам сварила небольшую кастрюльку и налив себе в тарелку сваренное, села у подоконника читать книгу и заглатывать приготовленное.
- Есть будешь? – спросила девушка у Тимура, который вошёл в кухню.
- Буду. – Ответил мальчик садясь на стул, на котором обычно сидела мама.
- Сейчас налью, - встала Вера с места, чтобы налить только, что приготовленное на дегустацию, ещё и Тимуру.
- Нет, я буду макароны. – Утвердительно сказал мальчик.
- У меня есть суп. – «Может он пахнет, как-то иначе», - подумала Вера, увидев, что мальчик ни в коем случае не хочет есть её суп.
- Я не ем твоё. – Ответил он.
- Почему? – удивилась она.
- Мне нельзя есть чужое.
- Мы не скажем маме. – Пыталась обманом заставить поесть свой суп.
- Мама здесь не при чём. Просто ты можешь меня отравить.
- Я? Тебя? – удивилась Вера и её глаза стали расширяться.
- Все хотят отравить избранного.
- Кого? – снова удивилась Вера.
- Я – избранный. Когда я выросту буду спасать людей, а ты пришелец с другой планеты можешь меня отравить. – Мальчик говорил так убедительно, что даже хотелось в это поверить.
- Мать честная! - Вера подогрела мальчику еду и, оставив книгу, села рядом за стол.
- Ты думаешь, я ничего не понимаю? – продолжил мальчик.
- В смысле? – Вера не могла отойти от удивления.
- Думаешь, я не знаю, кто ты! – утверждал он.
- Кто же я? - улыбнулась Вера.
- Ты – не из какой ни Москвы, ты приехала, чтобы захватить мир и начинаешь ты с севера.
- Почему ты так решил?
- Люди не бывают такими добрыми. – Ответил он и опустил глаза.
- А почему бы мне не начать с юга? – подхватила детскую игру-вымысел Вера.
- Потому, что только на севере живёт избранный.
- И ты сможешь меня убить? – Вера накладывала макароны в сковородку, чтобы подогреть, и пыталась не засмеяться.
- Смогу! Вот выросту и смогу! Сначала папину маму убью, а потом тебя.
- А бабушку за что?
- За то, что она ко мне не приходит. – Вере так хотелось объяснить мальчику, что в этом виновата вовсе не бабушка, а его мать, но объяснять ребёнку, который думает, что он избранный, это было бесполезно.
- А за что меня, я же добрая?
- Ты просто скрываешь своё зло, на само деле ты чудовище с тремя зелеными головами.
- А где же я прячу свои головы? – из сковородки уже доносилось шкварканье масла и Вера медленно помешивала еду.
- Ты их высовываешь только по ночам, когда все спят, тогда и нападаешь. – Убеждал её мальчик.
- Ты папу помнишь? - вдруг спросила Вера.
- Не задавай мне вопросов таких, я не буду отвечать. – Обижено сказал мальчик.
- Хорошо. Обещаю, что больше не буду. – Вера вывалила макароны на тарелку и поставила перед мальчиком. Он больше не произнёс ни слова. Он молча поел.
Встал из-за стола, снова своим методом подставки табуретки помыл тарелку и вышел из кухни. Вера стянула с подоконника книгу и продолжила читать.
Она не заметила, как совсем стемнело и из окна была видна лишь тонкая полоска уличных фонарей. В дверной скважине зашевелилось, что-то живое. Вера подняла голову и увидела, как вошла Татьяна.
- Здравствуйте. – Отложила книгу Вера.
- Привет, - ответила Татьяна и бросив ключи в прихожей на тумбочку вошла в кухню, - где Тимур?
- В комнате. – Ответила Верочка.
- Ел? – спросила мать.
- Ел.
- Сам подогревал?
- Я помогла. – Недоумевающе ответила девушка.
Татьяна сдерживая эмоции тихо отрезала:
- Не смей мешать жить моему ребёнку! – для полного комплекта злости ей оставалось только начать скрипеть зубами, но этого не произошло.
- Чем? – удивилась Вера и её глаза округлились.
- Ты мешаешь быть самостоятельным. – Отрезала она.
- Да, нет же, просто у него не получалось, вот я и помогла. – Оправдывалась Вера.
- Ты не понимаешь, - повысила голос хозяйка, - меня не станет и ему никто не поможет, пусть сам учиться.
- Хорошо, - прошептала Вера и убрав за собой, ушла в спальню.
Вере было дико подобное отношение. Ведь никто и никогда вот так не учил её жить. Видимо это был особый метод воспитания Тимура, но Вере он был не понятен. Также как и многое в жизни ей было не понятно. Она не понимала, зачем ходить в дождь по улице, если можно остаться дома. Зачем перечитывать одни и те же книги, ведь нового в них ты ничего уже не узнаешь. Зачем работать, если можно жить и ни о чем не думать. Но сейчас девушку, будто ошпарило горячим чаем, она понимала, что одна она долго не продержится. Что те деньги, которые ушли на квартиру, протянут месяц, а там неизвестно, что будет дальше. Может Татьяна её выгонит и ей снова придётся, что-то искать, либо она найдёт отца и съедет к нему, а может и вовсе выйдет замуж и ничего делать ей не надо будет. Но не тут-то было.
Вера села на кровать и стала придумывать резюме. Как написать резюме, Вера знала, она читала об этом. Она не знала где искать работу, но со своим знанием русского языка и литературы решила пойти работать в школу, если возьмут. Идея была невероятная, в принципе, как и вся Вера, но пробовать нужно было хоть что-нибудь.
Утром она собрала силы и волю в кулак и очень волнуясь, пошла до той самой розовой школы, которая ей не понравилась. Она безумно боялась, страх колотил под коленками и каждый шаг давался ей с нестерпимой болью. «Вот приду я сейчас и что скажу?» - думала она. «У меня нет высшего образования, нет навыков педагогики и даже общения с детьми нет. У меня в принципе нет навыков общения».
Сейчас Вера впервые в жизни поняла, зачем люди общаются, зачем каждый день они перемывают одни и те же кости, сидя за завтраком, за обедом и ужином. Впервые в жизни она поняла, что общение это то, что движет прогрессом. Что даже те книги, которые она прочитала, научили её разговаривать только на литературном языке. Но люди же общаются иначе. «Быть может Тимур был прав, и я на самом деле с другой планеты. Но у меня нет цели захватить мир начиная с севера. У меня есть цель найти отца. А пока устроиться на работу».
Вера вошла в школу, где её встретила грозная женщина охранник.
- Мне к директору, - еле слышно сказала Вера.
- Зачем? – женщина поставила руки в боки, напоминая базарную бабу и стала подходить к Вере расхлябанной походкой.
- На работу устроиться. – Девушка сжалась всем телом и боялась пошевелиться.
- Хм… - усмехнулась охранник, - иди. Знаешь, как пройти?
- Нет.
- Сейчас налево, потом направо, поднимаешься на второй этаж и прямо, там будет кабинет директора, Татьяны Михайловны.
- Спасибо.
Вера проследовала по указанию охранницы. По коридорам бегали дети, на подоконниках свисали старшеклассники, которые громко ругались матом и обсуждали очередную серию злободневного сериала, засоряющего мозги. Вера не привыкла к грубости и хамству, поэтому всегда пыталась обойти это стороной, также как и сейчас этих детей. Она боялась взрослых детей, вспоминая свои школьные годы в старших классах, она знала, на сколько жестокие дети в этом возрасте.
Она прошла в кабинет и, робея перед столом, сказала.
- Здравствуйте, меня зовут Вера Надеждина, вам не требуются учителя по русскому и литературе?
Строгая женщина, сидевшая за столом, медленно подняла голову, чтобы осмотреть вошедшую, небрежно, поправив чёрную, слегка поседевшую копну волос, сказала:
- Требуются. Какое у вас образование?
- Я ещё учусь, просто мне сейчас деньги нужны…поэтому надо где-то работать. – на одном дыхании произнесла девушка, крепко сжимая в руках вчера за вечером написанное резюме.
- Где учитесь? – строго говорила, как на допросе директор.
- В Московском…Государственном… литературном. – Пыталась держаться Вера. Она протянула своё резюме директрисе.
- А здесь что делаешь?
- Видите ли… - начала Вера и присела на краешек стула, напротив Татьяны Михайловны, - я приехала к вам из Москвы, чтобы найти отца, он где-то здесь живёт, только я пока не знаю где. А деньги мне нужны на то, чтобы прожить в этом мире. Я не знаю, возьмёте вы меня или нет, но просто я очень много читала и читаю, могу детям дать много знаний. – Вера умоляюще смотрела на поседевшую женщину и всем своими видом просила взять её на работу, хоть на какую-нибудь, хоть куда-нибудь.
- У тебя и прописки нет? – всё также пренебрежительно смотрела Татьяна Михайловна и просматривала написанное Верой.
- Нет…я временно приехала. - Заволновалась Вера.
- Уважаемая…
- Вера. – Быстро напомнила девушка, думая, что директор забыла её имени.
- Вера…вы же понимаете, что взять на ставку учителя русского и литературы я вас не могу, у меня нет полномочий на это. Вы девочка без образования, без диплома, без характеристик и педагогического стажа, как я вас возьму? – задала она вопрос.
- Я могу проводить дополнительные уроки, факультативы. – Вера смотрела на директора такими глазами, что можно было понять, что ей необходима эта работа.
- Хех, за это наши учителя бьются, им же тоже надо как-то зарплату получать.
- Ну, может хоть что-то... – отчаялась Вера.
- Я могу вам предложить поработать на полставки, естественно незаконно. Мы просто никому об этом не расскажем. – Директор говорила таким тоном, каким обычно говорят чиновники при намёке на взятку, - Иду с вами на государственное преступление. Вы же, Вера, понимаете, что это будет наш с вами секрет? Вам нужна работа, мне нужны учителя. Надо хотя бы одиннадцатые выпустить с какими-то знаниями, а то вот наша Татьяна Михайловна ушла в отпуск по уходу за мужем. Хорошая женщина, но вот только беда у неё, беда…Александра Александровна до девятого учит, а Антонина Анатольевна и так детей заучила, да и времени у неё не хватает. Я предлагаю, вам, взять один класс, ну к примеру 11 «г», безумно неуправляемые дети, но что делать, хоть в ПТУ их выпустить надо. А вам, Вера опыт. – Директор вернула Вере бумажку с её достижениями в области литературы.
- Я буду, рада с ними поработать, главное, чтобы мне платили. – Обрадовалась Вера. Она конечно до сих пор не понимала, что такое работать не ради удовольствия, а ради денег, но когда заходила в магазины, то понимала, что деньги необходимы.
- Ну, большую зарплату не обещаю, это же всё-таки полставки, да и вы неофициально будете. Да, и сколько сейчас учителя получают…копейки…но жить-то надо. Вам бы Вера мужа нефтяника. – Улыбнулась Татьяна Михайловна.
- Мне бы только отца найти, а потом я обратно. Мне же ещё учиться надо. – Сказала Вера, комкая резюме в руках.
- Учёная, значит. Приходи завтра к первому уроку в школу, я познакомлю тебя с классом, будешь их учить, только не опаздывай, не люблю, когда опаздывают. – Сказала Татьяна Михайловна, до конца держа свою строгую позицию.
- Не опоздаю. – Улыбнулась она и понеслась прочь из кабинета.
Вера вышла из школы и вся засветилась от счастья, даже дождь, который моросил и капал на её лицо, ни капельки не заставил расстроиться. Ведь не зря говорят, что мы счастливы на столько, насколько сами хотим быть счастливыми.
Вера шла до дома и представляла, как она утром познакомиться с новым классом, как этот класс будет её внимательно слушать, разбирать и читать все произведения. Потом она устроит дополнительные занятия, которые будут посещать все ученики, а потом её будет хвалить вся школа. А когда она решит уехать обратно в Москву, то весь класс будет рыдать взахлёб и писать ей письма. А кто-нибудь, обязательно кто-нибудь поступит на литературный факультет и станет известным писателем, книги которого она будет перечитывать, хотя и не любит читать одно и то же дважды. Так мечтала Вера, но ведь всегда происходит с точностью наоборот. Когда очень чего-то хочешь, это обязательно поворачивается к тебе другой стороной медали.
Дома девушка вскипятила чайник, налила кипятка в кружку и почти беззвучно прошла в свою спальню и не включая свет, села за стол стала наблюдать за каплями дождя на лужах. Дождь то сильно бил, то на мгновение прекращался, чтобы снова начаться с новой силой.
«Надо найти папу – подумала она – надо начать с телефонного справочника. Добрынин Виктор, он же где-то есть. Он же существует. Не зря же я тряслась три дня в вагоне поезда. Я хочу его увидеть, хочу, чтобы он узнал обо мне. А что ему скажу? Как примет меня? А вдруг его тоже уже нет в живых?
Впервые в жизни, сегодня я почувствовала, что такое бояться с кем-то видеться, у кого-то что-то просить. Почему так? Все ли люди испытывают тоже самое или это только у меня? А может это даже не страх. Сегодня впервые я поняла, что нельзя жить просто так, нужно что-то делать. Для того, чтобы есть, мне нужно заработать денег, для того чтобы их заработать нужно пойти к кому-то и попросить чтобы взяли на работу. Ведь по-другому нельзя. Видимо этого мама хотела, когда умирала, что бы я жила. Чтобы я шла и просила у кого-то что-то. Но это так унизительно. Так унизительно просить у какой-то старой тётки работу какого-то учителя литературы. Но ведь учителя всегда ценились…может и меня кто-то оценит…Страшно…это точно страх…интересно мама чувствовала страх, когда умирала или ей было всё равно? Она просила жить…вот я и живу. Но жизнь такая однообразно-скучная. Нужно идти и что-то делать, что-то просить, неужели нельзя делать то, что нравится? Сидеть дома и читать книги, это же лучше, чем испытывать страх, который разгоняется мурашками по коже».
Вера заснула далеко за полночь, когда дождь ещё сильней стал бить по стеклу. Сегодня она устала морально. Это точно была не физическая усталость, когда пробегаешь десять километров с непривычки. Это было моральное опустошение, то чего тоже Вера никогда ещё не чувствовала.
Утром, она проснулась от того, как хлопнула входная дверь. Это ушла Татьяна, она всегда уходила рано, поэтому Вера знала, что у неё есть ещё время собраться. Тимур ещё спал и Вера, чтобы не разбудить ребёнка еле слышно прошла в ванную. Она долго собиралась, не зная как себя представить и как подать, потому что этого она тоже не умела. Она не умела краситься, что никогда и не делала, чем очень гордилась. Но сейчас нужно было, то чего у неё не было – шарм, обаяние. Как ещё можно приблизить к себе детей? Старшие классы, которых она боялась, их нужно как-то зацепить, чтобы не попасть впросак.
Вера не любила своих одноклассниц, а потом и одногруппниц, которые каждое утро вставали невесть зачем за два часа до того, как отправиться в учебное заведение и рисовали неестественные маски на своём лице. «Да, как же так можно себя уродовать - думала она тогда, - Хотя, что мне переживать, нужно привлекать к себе людей естественностью. Это же самое главное в жизни, быть таким, какой ты есть».
Вера пришла за полчаса до начала занятий и направилась в кабинет директора, которой ещё не было на месте. Рядом с кабинетом стояла молодая женщина с высокой полу-рыжей причёской и большими оранжевыми губами.
- Здравствуйте, - поздоровалась Вера.
- Здравствуйте, вы тоже к Татьяне Михайловне? – спросила она.
- Да.
- А вы чья-то сестра? – поинтересовалась молодая женщина.
- Нет, - улыбнулась Вера, - я новый учитель.
- Да, вы что? Что преподаёте? – заинтересовавшись стала расспрашивать женщина с яркими губами.
- Литературу в 11 «г». – Скромно ответила Вера.
- ооо…я у них в младших классах вела, но там мало осталось с первого, человек 7. – делилась новая знакомая.
- Как вам класс?- поинтересовалась Верочка.
- Да, все дети хорошие, только к ним привыкнуть надо. Меня кстати Ира, Ирина Дмитриевна зовут. – Представилась учительница.
- А меня Вера, Вера Викторовна. – В точности повторила она предложение случайной собеседницы.
- Вот и познакомились.
Послышались чьи-то шаги на лестнице.
- О, это Татьяна Михайловна, - сказала учительница младших классов.
- Вы её по шагам узнаёте? – улыбнулась Вера.
- Да, её все узнают по шагам. – Татьяна Михайловна и вправду была очень популярна своими шагами. Они были всегда тяжёлые, даже громоздкие, их было слышно из далека.
- Здравствуйте, здравствуйте, - сказала уставшая и от этого глубоко дышавшая Татьяна Михайловна, - как поживаете, Ирина Дмитриевна? - улыбнулась директор.
- Хорошо, вот скоро покину вас, малыша ждём, второго. – Счастливо растянувшись в улыбке ответила Ирина Дмитриевна.
- Счастливые! - выдохнула директриса.
- А мне бы внучку доучить до 5 класса и пойти на покой заслуженный. Вы, Верочка, подождите пока здесь, я сейчас с Ириной Дмитриевной обсужу один вопросик и провожу вас к классу. – Она пропустила Ирину Дмитриевну в свой кабинет и закрыла дверь за собой.
- Хорошо. – Ответила Вера и стала покорно ждать.
Вера прошла вдоль ещё пустующего коридора и замерла на мгновение, задумалась. Она ужасно волновалась. Такого никогда у неё не было.
«Это страх… - думала она, - он снова пришёл ко мне. Как же от него избавляются? От всего же в жизни избавляются. От ненужных вещей, от старых книг, от дурных мыслей и от страха, наверное, тоже можно избавиться?».
- Верочка, - позвал её голос сзади, - пойдёмте, нам в 113, там у вас урок.
Вера быстро опомнилась и отогнала от себя мысли, проследовала за директором. Они спустились на первый этаж и прошли в кабинет напротив столовой.
- Доброе утро, 11 «Г». – вошла директор в класс, - Познакомьтесь…да можете уже садиться, какие культурные стали…Познакомьтесь, это Вера…
- Вера Викторовна. – Уточнила новоиспечённый учитель.
- Да, Вера Викторовна! – подхватила директор, - ваш новый учитель по литературе, а то Антонину Анатольевну вы уже достали, – с ехидством и осуждением бросила она слова в сторону учеников.
- Это она нас уже достала, - послышался голос с последней парты.
- Добровольский, тебя никто не спрашивает! – прикрикнула Директор.
- А что мы изучать будем? – спросила невысокая привлекательная блондинка с третей парты?
- Литературу, - ответила Вера.
- Да, Криворутченко, странные вы вопросы задаёте, - сказала директор и стала собираться уходить. – В общем, слушаемся нового учителя, не доводим никого, учим литературу, приду, проверю. Всё, удачного дня. – Директор вышла и закрыла за собой дверь, ещё долго слышались удары её каблуков о бетонный пол.
- Спасибо, - еле прошептала Вера. От страха она совсем забыла слова и вообще все, что нужно говорить в таких случаях.
Вера немного замешкалась с бумагами на своём уже рабочем столе и пришла в себя, только после того, как поняла, что в классе стоит гул.
- Ребят, давайте по тише! – неожиданно для себя сказала она очень громко.
- Ххх… - раздался чей-то бас, - Вера Викторовна, а может ну её эту литературу?!
- Простите, как вас зовут? – обратилась она к обладателю баса.
- Виталик, – ответил бас тем же басом.
- Виталий, я хочу сразу предупредить, что я к вам ненадолго, поэтому…- начала Вера Викторовна, но не успела закончить фразу до конца.
- Ну, у нас надолго никто не задерживался, – оборвал её Виталик.
- Я не это хочу сказать. Просто я ещё учусь, – снова начала Вера.
- А…так вы сами ничего не знаете! – усмехнулся парень.
- Нет, же я знаю все, о чём буду вам рассказывать. – Стала оправдываться Вера, - Всё что я вам расскажу, очень интересно и познавательно. Просто в один из дней мне придётся уехать и к вам снова вернётся ваш учитель.
- Нет, уж, спасибо. – Весь класс завыл гулом.
- Я буду давать и требовать много, потому что хочу, чтобы хоть кто-нибудь из вас чему-нибудь научился и может быть поступил на литературный.
- О, ещё одна Антонина Анатольевна! - послышалось от того же Виталика, - А у нас никто не поступит на литературный!
- Говори за себя, - раздался голос с первой парты, невысокой рыжей девочки, - может я хочу!
- Хочешь? Так иди и учи сама! – грубо сказал Виталий.
- Я вообще-то на уроки прихожу. – Осекла его девочка.
- Анненкова, может ты дома посидишь?! – завёлся парень.
- А может ты заткнёшься и послушаешь, - крикнул кто-то со второго ряда, третей парты. Вера повернулась, чтобы увидеть обладательницу громкого женского голоса и увидела молодую девочку, крупного телосложения с красиво подведёнными глазами и густым хвостом волос. Она была красива и явно сильна, раз могла сказать парню, чтобы обратили внимание на это все.
- Спасибо, - обратилась Вера к ней.
- Меня, если что Катя зовут. – Подмигнула девушка с густыми волосами.
- Спасибо, Катя, – улыбнулась Вера Викторовна.
Вера прошла к доске и взяв в руку мел написала – «Серебряный век».
- Ребят, я хочу, чтобы вы поняли, что серебряный век это то время, когда, по моему мнению, была вспышка, когда вместе собралось огромное количество гениальных людей. И это не только писатели и поэты, это и общественные деятели и актёры театра и музыканты…
- А зачем нам это всё? – послышалось снова с последней парты. Всё тот же Виталик не унимался.
- Что бы вы знали, - растерялась Вера. Она понятия не имела, что вот так вот можно во время урока разговаривать с учителем, да ещё и задавать настолько глупые вопросы. Зачем литература? Зачем серебряный век? «А зачем тебе руки и ноги?» - подумала Вера, но не озвучила, некорректно учителю отвечать вопросом на вопрос ребёнку. Хотя она ещё совсем недавно была ребёнком. Для неё литература – это было всё! Как можно жить без классики она не могла даже представить, она же читатель, а читатель должен читать всё.
- Как зачем? - задала вопрос Вера.
- Ну, вы тут распинаетесь стоите, а нам это не надо. – надрывно пытался доказать другой молодой человек свою точку зрения. Если бы Вера была бы среднестатистическим учителем, то она бы сказала «Встань и выйди, раз тебе это не надо». Но она была другой.
Вера взволнованно стояла с мелом в руке и перекатывала его из пальца в палец. Она боялась произнести самую страшную по её мнению фразу – «Это надо по программе». Она держалась.
- Как вас зовут? - спросила она у парня, сидевшего на последней парте рядом со светленькой девочкой.
- Денис. – Ответил этот надрывный парень, не желавший учиться.
- Денис, вот зачем вам математика? – задала она вопрос, попыталась хоть как-то осмысленно объяснить зачем ему литература.
- Да, я и сам себя спрашиваю, зачем? – засмеялся Денис.
- Ладно…пойдём другим путём…кем вы хотите стать в будущем?
- Хочу стать механиком. – Ответил парень и взял в руки ручку, явно для храбрости. Обычный психологический приём, что-то держать, чтобы не облажаться.
- Что надо знать механику? – задавала наводящие вопросы Вера и подходила всё ближе к Денису по проходу между партами.
- Строение машины, – ответил он.
- Аха…это значит надо много чертить?
- Надо много копаться в машине.
- А чертить? – Вера подходила всё ближе и ближе.
- И чертить.
- Что у вас по черчению?
- 5. – ответил с гордостью парень.
- А по литературе хотите 5? – заинтересовано смотрела она на него.
- Да, я её не знаю, – с усмешкой сказал он.
- А если почитать? – убеждала Вера Викторовна.
- Это же надо время тратить, – с неохотой сказал он, и смотрел на приближающуюся Веру.
- Но на машину, вы же тоже тратите время?
- Машина – это интересно, – гордо сказал Денис.
- А значит, литература не интересно?
- неа…
- А вы когда-нибудь читали стихи Блока про женщину лёгкого поведения?
- О, он и такое писал? – видимо сильно интересуясь этой темой, Денис наклонился туловищем вперёд, так что его руки стали слегка свисать с края парты.
- Да, очень даже интересно, советую. Быть может и вас заинтересует.
Прозвенел звонок. Вера не могла дождаться, когда кончиться этот ад, но собой она была довольна. Никогда в жизни она на ходу не придумывала о том, что писал и кто писал, как писал. Но этих детей нужно было заинтересовать. Она не знала ещё как, но надо было. Страх всё ещё был с ней. Она стала бояться его. Она стала боятся страха.
- А как называется этот стишок? – вдруг крикнул уходящий Денис.
- Незнакомка, - ответила Вера и улыбнулась. «Заинтересовала», - сказала она внутри себя.
Когда Вера зашла домой, то обнаружила как ещё у входа стало пахнуть алкоголем.
- Таня, вы дома? – спросила она, не раздеваясь.
- Мама спит, - тихо ответил Тимур, выходящий в прихожую.
- Устала… - прошептала Вера и сняла курточку, повесила её на крючок и начала разуваться.
- Напилась. – Сказал Тимур.
- А ты чем занимаешься?
- Охраняю, чтобы её никто не разбудил, – шёпотом ответил мальчик.
- Хочешь, пошли ко мне в комнату, я расскажу тебе что-нибудь, – позвала его с собой Вера направляясь в свою комнату.
- А что ты мне расскажешь? – заинтересовано спросил Тимур и пошёл за ней.
- Я сегодня провела в школе первый урок.
- Это как?
- Это страшно, – ответила Вера войдя в комнату и сев на кровать.
- Ты тоже чего- то боишься? – удивлённо спросил Тимур стоя перед Верой.
- Боюсь… - Вера встала с кровати и присела на корточки, чтобы быть с мальчиком наравне.
- А чего ты боишься? – смотря в глаза ей, спросил Тима.
- Не знаю…сегодня я боялась проводить уроки. – Вера взяла мальчика за руку, он не стал убирать её.
- Хм, это не так страшно. – Убедил он её.
- А чего боишься ты? – улыбнулась Вера и задала такой же вопрос ему.
- Я боюсь, что ты уйдёшь. С тобой мама не так пьёт, – грустно отвёл он глаза.
- Я пока никуда не уйду, – ответила Вера и привстала, чтобы сесть на кровать.
- Не уходи, пожалуйста, - мальчик прижался к Вериным ногам и попытался не заплакать, а когда почувствовал, что слёзы наворачиваются, развернулся и ушёл в спальню к матери.
Вера недоумевая встала в полный рост, подойдя к телефону, сняла с базы трубку и прихватила телефонный справочник.
В комнате открыла книгу с номерами и стала листать….а…б…в…г…д…Добрынский…Добыновский…Добрынин…23 человека. Ну, не много…не как в Москве тысячами этих Добрыниных, но и не мало. Что же у них спросить, как узнать?
Вера набрала первый номер.
- Ало… - послышалось на той стороне линии.
- Здравствуйте, а Виктора Добрынина можно?
- Нет, вы ошиблись. – Ответили ей.
- Извините. – Вера нажала на кнопку сброса звонка.
Второй номер и тоже неудача, третий, четвёртый, пятый….на одиннадцатый свой звонок Вера услышала.
- А кто его спрашивает?
- Это его знакомая, – взволнованно сказала Вера и стала ходить вдоль комнаты от стены к стене.
- Знакомая? – встревоженно-вопросительно спросил голос, - какая знакомая?
- С работы. А вас Диля зовут?
- … - минутное молчание… - так зовут мою маму.
- Ой, а вы, наверное, дочка, – обрадовалась звонившая.
- Так кто его спрашивает? - спросила девушка на той стороне трубки.
- А могу я с ним поговорить? – не стала отвечать на этот вопрос Вера и задала свой.
- Вы не ответили? – не успокаивалась та, которая была его дочкой.
- Это Вера, Вера Надеждина, – всё же ответила Верочка.
- А кто вы ему приходитесь? – снова задала вопрос дочь.
- Дочкой. – Веру стали немного раздражать вопросы девушки на той стороне линии и она выпалила на одном дыхании правду.
- Что? – удивлённо и пугающе спросила девушка, - вы, что с ума сошли? У отца только одна дочь. Хватит звонить и бред нести.
Послышались гудки. Видимо зря Вера так сразу сказала о её родстве с Виктором Добрынины. Надо как-то его найти, как-то прийти к нему домой, но где он живёт?
Она не понимала, что совершила глупость, позвонив и вот так ошарашив семью таким заявлением, не понимала, что дома будет скандал или, по крайней мере, полное недоумение. Как же, она Вера нашла отца, и ей обязательно нужно было всем рассказать об этом, а тем более его семье. Она не понимала, что там в той семье со своим бытом, традициями и со своей жизнью она никому не нужна и кем бы она не являлась, хоть даже и дочерью отца Виктора Добрынина.
Для Веры вся её жизнь была «парниковой», она никогда не знала ни бед, ни даже радостей, которая приносит жизнь, а иногда даже сваливает на голову. Как же, для неё жизнь была – книжная полка, а когда заканчивалась книжная полка, то жизнью становилась библиотеки и книжные магазины.
Завтра ей снова в школу, снова эти дети, которые совершенно не любят её литературу, которые не понимают зачем она им, ведь можно скачать всё в кратком содержании и наслаждаться тем, что революция Горького, это всего лишь пол листика на А4 12 шрифтом. Как, неужели они не читают, то что так любит Вера? Значит, нужно их заставить это читать, нужно заставить полюбить литературу. Хотя, что такое любовь Вера тоже не знала. Она не любила никогда и никого, даже себя. Единственно близкий для неё человек-мама, была чем-то обычным, тем, кто каждый вечер готовит ужин и завтрак на завтра, чтобы Вера не умерла с голоду, а как зарабатывает деньги, и как их заработать Вера не знала. Поэтому сейчас, когда она устроилась в школу, она не могла понять зачем ей это и почему все так беспокоятся по поводу материальных ценностей.
Как вошёл Тимур она не услышала, потому, что его шаги были неслышны, как и Верины по утрам, чтобы не помешать.
- Вера… - тихо протянул он, входя в дверь.
- Да?! – испуганно повернулась она к нему, отвернувшись от стены к которой дошла под конец разговора.
- Вера, а ты знаешь сказки? – тихо спросил он, боясь, что могут услышать.
- Знаю, – ответила она и улыбнулась.
- А можешь мне рассказать, а то мама мне никогда их не рассказывает, говорит, что это бред сивой кобылы, что я должен быть сильным.
- Но сказки нужно читать детям, – удивилась Вера, потому, что была в этом уверена на сто процентов.
- Почему? – спросил мальчик, подходя к ней ближе.
- Они развивают. Так ты полюбишь литературу.
- А зачем её любить? – Тимур пока ещё не понимал, что такое любовь. Он любил маму, но не знал, что это так называется. А про любовь к литературе он и подавно не слышал.
- Ну…это же самое лучшее, что можно придумать, – волнительно, разводя руками сказала Вера.
- А макароны? – с полной серьёзностью в голосе произнёс мальчик.
- А макароны – это материальное.
- Это как? – он не различал ещё ценности. Дети в таком возрасте, как огромные сундуки в которые нужно, что-то вкладывать, чтобы они были полными, иначе с возрастом этот сундук постареет и его выбросят за ненадобностью.
- Ну, то, что ты ешь, пьёшь, покупаешь – это материальное, а то во что ты веришь это духовное. – Стала объяснять ему Вера.
- А бог? – вспомнил разговоры с мамой Тимур. Он подошёл к кровати Веры и вскарабкался на неё. Уселся поудобнее и стал расспрашивать эту умную девочку.
- Кто? – переспросила Вера.
- Бог.
- Я его никогда не видела. – Вера последовала примеру Тимура и села к стене, чтобы лучше видеть его.
- Я тоже…а думаешь он есть?
- Не знаю… - задумалась Верочка.
- А мама говорит, что бог есть, и он нас всех к себе заберёт, – испуганно сказал он.
- Мы умираем, потому, что наш биологический возраст подходит к концу, мы стареем и наш организм изнашивается. Наш мозг, сердце и все, что есть в организме заканчивают свою работу и мы засыпаем. – Вера не верила в чьё-либо существование, поэтому, как и любой атеист объясняла всё научно.
- А потом?
- А потом нас кладут в деревянный ящик и закапывают.
- И меня закапают? – испуганно спросил мальчик.
- И тебя закапают, - констатировала Вера.
-Нет, меня не закапают, я же избранный, – серьёзно сказал он, будучи уверенным, что он прав.
- Всех закопают, – не щадя детской психики сказала Вера.
Тимур сидел неподвижно несколько минут и следил за выражением лица Веры.
- А ты боишься умереть? – спросил Тимур.
- Нет. – Вера отвела взгляд от мальчика и посмотрела в окно.
- А мама боится. Она говорит, что её черти будут жарить на огне за грехи.
- Такого не будет, это всё неправда, – успокоила его Вера.
Из соседней комнаты послышался протяжный голос.
- Тимууур!
- Это мама проснулась, - прошептал мальчик. - Что мама? – крикнул он ей в ответ.
- Принеси воды, – ответила Татьяна.
Мальчик слез с кровати и вышел из комнаты. Какое-то время девушка сидела без движения, думая над словами мальчика. «А ведь меня тоже когда-нибудь закопают в земле…нет, это не страшно…это жизнь. Сначала мы приходим, живём и умираем. Это всё естественно».
- Мамочка, не надо, я больше не буду! – послышались крики из комнаты.
Вера осторожно встала и вышла, чтобы послушать, что происходит. Из комнаты Татьяны и Тимура доносились крики. Вера подошла поближе и заглянула в комнату, она увидела, как Татьяна бьёт мальчика.
- Что вы делаете? – крикнула она, открывая дверь.
- Что я делаю?- разъярённо крикнула хозяйка, - воспитываю. Ты почему ходишь в спальню к Вере? – обратилась она криком к мальчику.
- Мне просто одному скучно стало, – мальчик лежал на полу свернувшись клубочком и не проронил ни одной слезинки. Лишь позволял себе кричать, при каждом взмахе матери ремнём. Ему даже не было больно, ему было обидно и страшно. Страшно от того, что ремень сейчас снова ударит его.
- А что она тебя развлекать будет, что ли? – крикнула Татьяна и замахнулась ещё раз.
- Не бейте, - испуганно попросила Вера, - отпустите, он просто хотел, чтобы я ему рассказала сказку. Она быстро вошла в комнату и попыталась остановить разъярённую мать.
- Что?! – ещё сильнее крикнула Татьяна. Её помятое лицо скорчилось сильнее и она стала похожей на какого-то кино- чудовище. – Сказки он захотел. Я тебе не читаю их, значит никто не будет их тебе рассказывать. Ты должен вырасти мужиком, а не тряпкой. Если твой отец не смог тебе дать воспитание, то его тебе дам я.
- Не бейте! – вскрикнула Вера, когда увидела, как Татьяна ещё раз замахивается широким армейским ремнём на мальчика. Ремень был уже совсем близко-близко к спине Тимура.
Татьяна медленно опустила руку, с высока осмотрела красные следы на теле мальчика, не подходя к нему. Села на разложенный диван и спрятала лицо в ладони.
Мальчик вырвался из под взгляда матери и побежал в ванную.
- Зачем? – осторожно спросила Вера, подходя к дивану.
- Не знаю… - застонала мать, - я не знаю зачем, но так надо.
- Он же ничего не сделал?
- Он должен быть готов ко всему, должен уметь постоять за себя, он должен быть сильным. Вот я слабая, я пью, потому, что не знаю, как ещё сделать свою жизнь нормальной, а он должен жить по-другому. – Татьяна заплакала. Слёзы стекали с ладошек, просачиваясь через дырочки между пальцев.
- Но его не надо бить. – Вера присела рядом с женщиной и попыталась до неё дотронуться, но смелости не хватило и она опустила руки.
- Да, что ты понимаешь, девочка, ты никогда не жила в таких условиях, ты никогда не была матерью одиночкой, ты никогда не была так одинока, как я. – Таня растирала слёзы по лицу.
- У вас есть сын,- утверждала Вера, внушая хоть какую-то долю веры в Таню.
- Сына я должна воспитать, но не делать из него тряпку. Он должен расти мужиком.
Вера молчала. Она не понимала, как это растить сына одной и что с этим делать, но она также не могла понять, зачем бить ребёнка. Её мать никогда в жизни даже не кричала на неё. Единственное, что она могла сделать, это строго назвать её по имени и отчеству, чего Вера не очень любила и даже боялась. Но зачем бить? «Интересно, если бы моя мать била меня, я бы тоже стала сильной и закалённой, стало бы мне сейчас легко жить, легче общаться и смотреть на жизнь? У Гоголя в «Тарасе Бульба» отец убил сына, может это, правда, так и нужно?». Но для миропонимания Веры это было слишком сложно.
- Он не должен ходить к тебе в комнату. – Таня стёрла все слёзы с лица и стала подтирать под глазами размазанную тушь.
- Почему? – удивилась Вера.
- Он мужик, а ты баба!
- И что? – Вера не понимала, к чему клонит мать одиночка.
- Что, что…мужик должен уважать бабу. – Татьяна встала и отошла на пару шагов от дивана к выходу.
- Но мы с Тимуром отлично ладим.
- Отлично ладим – перекривила её слова Татьяна, - Отчим моей соседки тоже с ней отлично ладил, пока та не забеременела.
- Да, вы что, он же ребёнок, да и я… - пыталась оправдаться Вера и хоть как-то переубедить в этом Татьяну. Как так можно подумать о том, что она взрослая тётенька по измерениям Тимура, и маленький мальчик! Да между ними вообще ничего не могло быть, это вообще не нормально.
- Верка, Верка…ты такая наивная, такая глупая, думаешь, всё тебе будет так легко и просто, всё на блюдечке с голубой каёмочкой. – Татьяна повернулась лицом к Вере и села на пол, чтобы видеть её глаза. - В этой жизни надо рвать всё, вырывать из рук, пока кто-то тебя не опередил, а то ничего не достанется. Что ты так всю жизнь и будешь училкой?
- Нет, я… - попыталась сказать Вера.
- Нет, я…ты-никто и зовут тебя никак, как же ты не поймёшь? Смотрю на тебя и думаю, лучше бы тебя в детстве били, может человеком выросла. – Таня скрестила ноги в позе лотоса и положила сверху руки, чтобы было удобнее.
- А что я не человек? – возмутилась Вера, что было ей совершенно несвойственно. Она даже испугалась своей вспыльчивой новой черте характера.
- Ты…ты так…огурец с плантации. Вырастили тебя в парнике, поливали, подкармливали, ничего не требовали, а когда настала жизнь ты и растерялась.
- Ничего я не растерялась! – продолжала отстаивать свою точку зрения девушка.
- Да, ты ещё всего боишься, как маленькая…кто тебе ещё расскажет, что нужно жизнь вырывать из когтей, если не я?
- А, если просто жить? – сказала громко Вера и даже привстала, но потом опять села.
- Так и будешь, как какашка по течению плыть, ничего из себя не представляя.
- А что вы из себя представляете? – неожиданно громко спросила она.
- Вот именно, что ничего! Я сама всего боюсь, боюсь и запиваю это всё водкой. – Таня запустила одну руку в волосы и потрясла светлые, уже почти неживые волосики.
- А если начать всё заново? - уже спокойно спросила Вера.
- Это только в книжках твоих разноцветных, можно начать всё снова, а мне уже поздно.
- Но вы же не старая? – Вере было неудобно на диване и она сползла на пол, чтобы быть наравне с хозяйкой.
- Я безнадёжная, Верка, я уже ни к чему не приспособленная. Мне бы Тимку до ума довести и на тот свет. – Таня поднесла ко рту правую руку и стала обгрызать ноготь на большом пальце. Она волновалась.
- На тот свет – тихо протянула Вера.
- Да, к Богу грехи отмаливать.
- Вы верите в Бога?
- Хм, - на мгновение Татьяна замерла, - я уже ни во что не верю… Иди спать, тебе ж в школу завтра.
- Да…спокойной ночи… - Вера уже была спокойна, она была уверенна в том, что и Татьяна была уже более менее в норме. Девушка встала с пола и вышла из комнаты.
- Спокойной… - проятнула Таня.
Верины руки слегка тряслись и в голове, будто пронёсся ураган. Такого у неё ещё не было. Такого она ещё не чувствовала.
Вера на самом деле была парниковым существом, не ведающим жизни. Что сказать про человека, который не понимает, зачем нужны деньги. Хотя может, это мы зациклены на разноцветных купюрах в разном эквиваленте, и чем этот эквивалент выше, тем лучше. Можно купить квартиру, машину, права к машине, яхту, самолёт, новую шубу в стоимости не уступающую самолёту, любовь, новую почку или сердце, милицию и даже жизнь человека. Интересно, часто ли мы задумываемся о том, что всё продаётся, наверное – постоянно, а вот Вера об этом не думала. Она просто не знала, как это можно купить, а тем более продаться?
Уснула она под утро, когда ветер набирает свою силу и бьёт по окнам, а уже ближе к рассвету затихает. Но на севере рассвет осенью, это то же самое, что обед зимой, никогда его не уловишь, если только долго всматриваться и ждать.
Входная дверь хлопнула. «Она ушла» - подумала Вера и приподняла голову над подушкой. 6.32. Надо вставать. Она тяжело опустила ноги на холодный пол и почувствовала, как мурашки пробегают по спине.
Из хозяйской комнаты послышался звук телевизора.
- Не спишь? – прошла Вера к Тимуру в комнату.
- Нет, - отрезал грубо мальчик, не поворачиваясь. Он лежал в постели завернувшись одеялом и спрятал почти всего себя, виден был лишь небольшой пучок тёмных волос.
- Как твоя спина? – подошла поближе Вера и присела на край дивана.
- Хорошо, – тем же грубым тоном ответил мальчик.
- Ты злишься на меня? – Вера перебирала пальцы скрестив обе ладошки в замок. Она очень нервничала, потому, что не могла понять, за что он может сердиться.
- Зачем ты меня защищала? – крикнул он и убрал подушку с лица.
- Ну, она же била тебя просто так, – растерялась Вера и развела руки.
- Значит так надо. Не смей меня больше защищать! – крикнул он, не выползая и из под одеяла.
- Хорошо, – покорно ответила Вера.
- И никому не говори, что я просил у тебя прочитать сказку, это стыдно, – ещё раз крикнул Тима и снова лёг на тёплую простынь.
- Тебе стыдно? – Вера не знала, что такое стыд, поэтому не могла понять, что чувствует мальчик.
- Мне противно. – Он уткнулся головой в подушку, - уходи!
Вера покорно вышла из комнаты.
В 8.30 прозвенел звонок. В класс стали собираться дети. Вера так боялась снова начинать урок, что вспомнила один психологический приём. Она взяла маленький кусочек бумажки и написала на нём - «Не бойся, они тебя не съедят», и стала заглядывать туда каждый раз, когда ей становилось страшно.
- Ну и что вы нам сегодня ещё расскажите? – послышался голос Добровольского.
- Сегодня я расскажу о том, как нашу элиту депортировали в Европу. – Вера посмотрела в свою записку и свернула её вдвое, чтобы никто не увидел, что она написала.
- Мда… - послышался бас Добровольского.
- Это интересно, – пыталась убедить ученика учитель.
- Это скучно. Вон Анненковой расскажите, ей интересно, – кивнул он в сторону рыжей девочки.
- Интересно, - ответила девочка.
- А что вам интересно? – неожиданно спросила Вера, смотря не отрываясь от Виталика.
- Нам бы про что-нибудь запрещённое интересно было бы, - вдруг сказал мальчик сидевший с Анненковой.
- Например? – обратилась она к нему.
- Ну, вы же больше знаете, – продолжил он.
- Хорошо, - задумалась Вера, - давайте я расскажу вам про Ивана Бунина его сборник «Тёмные аллеи», невероятный сборник.
И Вера начала с упоением рассказывать об историях любви. О каждом рассказе она говорила с таким упоением, что казалось это было с ней самой, что она пережила всю любовь, которую пережили герои страниц.
- Да, это не интересно, про какую-то любовь нам рассказываете! – крикнул Кравченко, - я вчера ваш стих почитал, там нет никаких проституток, какой-то английский там есть, а проституток нет.
- Это не английский, это латынь. «Истина в вине», так когда-то Омар Хайям сказал.
- Кто? Какой Омар? – засмеялся Кравченко.
- Это таджикско-персидский поэт, он писал рубаи. «Ты лучше голодай, чем, что попало ешь и лучше будь один, чем вместе с кем попало». Это он написал.
- А я думал, это мой батя придумал, - протянул Денис Ковалевич сидевший за второй партой третьего ряда.
- Нет, это Хайям. А у Блока стихотворение «Незнакомка» про женщину лёгкого поведения. – Вера прошла к своему столу и присела на стул.
- Да, обычное у неё поведение, как у наших девок, – крикнул Кравченко.
- Девушек…- исправила его Вера, - ну, тогда такое поведение считалась аморальным. – Вера открыла журнал и стала отмечать присутствующих и отсутствующих.
- Значит, наши девки в то время все были бы… - захохотал Денис.
- Просто, после эмансипации… - начала Вера.
- Ну, вот, снова умными словами, - тихо сказала Яна Ярных, первая красавица школы.
- А расскажите о Блоке тогда, - перебил всех Саша Акинин сидевший за первой партой с Анненковой.
- Хорошо! – удивилась Вера, что хоть кто-то слышал фамилию Блока.
Вера любила Блока, поэтому её монолог мог длиться долгие часы. Она замолкала лишь в те минуты, когда чувствовала, что в классе создаётся напряжение, как от статического электричества. Кто-то становился не согласен с мнением или словами Блока и очень хотел высказаться. Тогда Вера прекращала говорить и слушала ученика.
Прозвенел звонок.
- После перемены продолжим, – сказала Вера и села за свой стол. Она была напряжена, потому, что впервые в жизни чувствовала, что её хотят слушать. Она скомкала бумажку написанную ранее.
Дети увлечённо наблюдали за её манерой подавать материал, учительница же говоря о литературе, улетала куда-то далеко в астрал и не замечала, что происходит вокруг. Ей хотелось больше и больше рассказать о серебряном веке, который она бесконечно любила.
Она вспомнила отца и разговор с его дочерью. Надо было найти его, но сделать это можно было только при помощи милиции. Но сразу идти в милицию нельзя, к примеру, Шерлок Холмс так бы не поступил, нужно полагаться на собственную интуицию.
- Ребят, у вас есть родственники, работающие в милиции? – спросила она у той части класса, которая не разбежалась на перемену.
- Есть, - ответила симпатичная девочка с тёмными волосами и странной манерой разговора, смесь Литвиновой- Андреевой- и коренной жительницей Тольятти. Подумалось Вере.
- Как тебя зовут? – спросила Вера и подошла к парте девочки.
- Катя. Новогородцева Катя, - ответила ученица.
- Катя, а можно обратиться за помощью к твоим родственникам? – Вера села напротив Кати и посмотрела в глаза ей.
- Можно, хотя смотря что? – Катя смотрела на учительницу и ждала пока та, расскажет зачем ей нужна помощь милиции.
Катя наклонилась к Вере Викторовне и чувствуя своё превосходство перед учительницей, посмотрела на неё свысока, задрав голову кверху.
- Что вам нужно?
- Мне нужно найти одного человека. Сможешь, узнать? – встревожено и немного боязливо говорила Вера.
- Ну, я спрошу. У меня папа капитан милиции. – Гордо рассказала Катя.
- Его зовут Виктор Добрынин, вот его телефон, - и Вера записала номер телефона на клочке бумаги, - спроси, пожалуйста.
- Это ваш жених? - ехидно улыбнулась Катя.
- Нет, это мой отец. – Не обращая внимания на ехидство, ответила Вера.
- Хорошо, я спрошу. – Катя поняла, что её высокомерное поведение ничего не стоит и сразу же стала общаться наравне с учительницей, спустившись на землю с небес.
Вера вздохнула с облегчением. У неё появилась надежда. Впервые за несколько дней своего пребывания в Ноябрьске она почувствовала, что-то необычное. Кто-то назвал бы это счастьем, а Вера дала своё определение – спокойствие. Потому, что страх, который преследовал её уже два дня, постепенно стал проходить. Она могла расслабиться. Впервые за несколько дней.
После уроков ей захотелось прогуляться, хотя и погода была мерзкая. Дул сильный ветер обжигающий щёки, капал с редкой периодичностью дождь, листья срывались с деревьев и тонули в лужах.
«Осень» - произнесла про себя Вера. Она шла по улице, где все дома были в огромных разноцветных плакатах. Проходила мимо редакций газет, магазинов, концертного зала, телецентра, закрытого рынка. Она наблюдала, как бегут люди на остановки, как паркуются дорогие машины, как рано темнеет и ветер начинает завывать сильнее. Она смотрела на огни гирлянд развешенных по городу, смотрела на плакаты с надписями «С днём города», которые ещё не спешили снимать. Всё вокруг было таким холодным. Она дошла до парка и села на первую лавочку, которая попалась на глаза. На улице было уже совсем темно. Город стал мокрым и безжизненным, как Чернобыль после эвакуации людей. Только в этом городе, после работы и учёбы все спешили домой, запирались на верхние замки и в тёплых носках ждали следующего дня. Москва бы себе такого не позволила. В Москве в любую погоду город живёт. А здесь нет, здесь всё было иначе. Медленно проехала машина из которой доносилась набивающая оскомину мелодия. Город умер до утра.
«Неужели никто не пройдёт по парку этим вечером?», - думала Вера, - «Ведь город такой красивый и холодный, как зимой». Она подняла глаза к небу, а сверху стал медленно опускаться снег. Сначала он мелкими хлопьями падал на одежду, а потом и вовсе стал засыпать дороги, магазины, дома и её саму. Около ларька с шаурмой остановилась машина и из неё послышался голос радиоведущего.
- В Ноябрьске 21.00, жду ваших приветов и поздравлений в концерте по заявкам, на волне 103 фм.
«Пора домой», - дала установку себе Вера и пошла вдоль улицы, которая вела через три магазина-ларца.
Тимур уже спал. Татьяна возилась на кухне.
- Ну, как твои ученики? – спросила Татьяна, выглядывая из кухни, когда Вера вошла в квартиру.
- Хорошо. – Ответила она и не спешила раздеваться, пыталась согреться, потирая руки об друг дружку.
- Чего так поздно? – негромко сказала Таня, спрятав голову за стену. Которая разделяла прихожую и кухню.
- Гуляла. – Ответила Вера. Она медленно стянула с себя курточку и повесила её на крючок.
- А я суп варю. Есть будешь?
- Не хочется. – Вера сняла сапоги, которые промокли от слякоти, вместе с сапогами потянулись и носки. Вера стояла босая на полу.
- Ты какая-то грустная. – Выглянула снова Таня.
- Нет, просто холодно на улице. – Вера прошла в кухню и уселась на стул, рядом с батареей, которая еле-еле грела.
- Конечно, холодно, смотри уже зима началась, завтра заморозки обещали, есть что-нибудь тёплое одеть?
- Валенки. – Это было единственная тёплая одежда в её гардеробе.
- Ну, валенки тебе ещё не скоро понадобятся, - засмеялась хозяйка, - хотя с такой погодой, хоть на следующей недели одевай их. А ты чего в такую морозяку пошла гулять? – Татьяна насыпала на плиту какого-то чистящего порошка и стала развозить его по поверхности, сильно надавливая на губку.
- Да, просто… - начала Вера.
- У нас в такую погоду хороший хозяин свою собаку не выпустит гулять, а ты шаталась по городу. – Не слушала её Таня.
- Да, город пустой. – Разговаривала как будто сама с собой Вера. Она нагнулась и обхватила ступни ладошками. Они были теплее, чем ноги, она пыталась согреться.
- Конечно пустой, все по домам разбежались. – Услышала её Таня, но от своей работы не оторвалась.
- В Москве такого нет. – Сказала тихо Вера, посмотрев в замерзающее окно.
- Хм, москвичка. В Москве вон погоду показывали, так там у вас плюс 15, а ты еще говоришь. Щас, бы в баньку или в сауну. – Таня дёрнулась всем телом, показывая как ей холодно.
- А я, кажется отца нашла. – Сказала Вера, отпуская ноги из рук.
- Да, ты что?! Где же он? – Таня повернулась к ней и внимательно посмотрела на девушку.
- Не знаю. Я позвонила ему, там кажется его дочь ответила.
- И что ты сказала?
- Сказала, что я тоже его дочь.
- Ты что с ума сошла что ли?! – прикрикнула Татьяна и покрутила у виска испачканной пеной рукой.
- Почему? – удивилась Вера.
- Вот представь, что ты сидишь дома, ни сном, ни духом и тут раздаётся звонок, и какая-та девчонка тебе говорит, что она твоя дочь! – у Тани округлились глаза, она не могла понять, как вот так с ходу можно говорить такие вещи. К этому нужно подходить постепенно.
- Я обрадуюсь новым родственникам, у меня и так их нет. – Ответила Верочка.
- Ненормальная…говорю же парниковая… У твоего папки там наверное наследство какое-нибудь, а кто захочет его с тобой делить, да и кто поверит, что ты его дочь?
- Мы, наверное, похожи. – Вера наклонила голову на стену и замерла.
- Эх…какая разница на кого ты похожа, хоть на президента, ты чужой человек, да ещё непонятно от куда приехала. – Продолжала возмущаться Таня. Она повернулась к плите и стала с новой силой оттирать грязь.
- Из центрального федерального округа. – Ответила на Танина высказывание Вера.
- Да, хоть из Китая, ты должна войти в доверия для начала, а потом уже и по башке их бить.
- Зачем? Я скажу ему, что я его дочь. – Она снова поставила голову ровно и стала прислушиваться к Тани.
- И что ты хочешь услышать в ответ «Да, доченька, родная, я помню, как тебя делал той тёмной ночкой, дай зацелую тебя до смерти», так что ли? – Таня закончила мыть плиту и перешла к шкафам и тумбочкам. Она тёрла их и тёрла. Видимо, когда была недовольна, взволнованна или рассержена, она всегда мыла, чистила, убирала.
- Нет, я хочу, чтобы он меня признал, это же мне надо быть уверенной в том, что это мой папа, а остальное не важно. – Вера встала со стула и взяла свою кружку из шкафа висевшего над раковиной.
- Как не важно? Ты, значит, неслась от куда-то из Москвы в Сибирь для того, чтобы сказать «Здравствуй, папа, вот и я». Если твой папка имеет деньги, надо его крутить.
- Мне не нужны его деньги. – Она налила из чайника тёплой воды и одним глотком проглотила.
- Что собралась всю жизнь в школе проработать? – Таня включила кран и стала отмывать руки от разъедающего порошка.
- Ну… - Вера поставила кружку обратно и встала в дверях.
- Не, нукай, а послушай меня! Я тебе плохого не посоветую! – она резко закрутила кран и вытерла руки стареньким полотенчиком.
Всю ночь Вера лежала, уставившись в потолок, она не могла до конца осознать, как можно чего-то хотеть от человека. Человека можно любить, ценить, заботиться о нём, но не больше. Когда от человека что-то хочешь это уже не любовь. Но Вера не знала, как правильно надо любить. Всю жизнь она принимала всё как должное, не задумываясь, что можно хотеть заботиться о человеке, быть с ним и в горе и в радости. Ведь самое сложное, говорят, радоваться вместе с человеком, принять его радость за свою. Ей не нужно было что-то получить от отца, ей нужна была лишь его любовь, ну то есть его забота, да хотя бы слово, что он признаёт её как дочь. Ведь всю жизнь она жила и не ведала, что где-то есть человек, который также живёт, также дышит, также ест и пьёт. В этом человеке течёт её кровь даже болезни передающиеся по наследству. И это её отец, Верин отец, который даже не знает, что двадцать лет назад её мать вернулась в Москву и узнала, что беременна. Беременна от человека, который никогда не узнает, что у него растёт дочь, но так думала Верина мама, Вера же думала иначе, она хотела поскорей встретиться с этим человеком и рассказать ему о своей жизни, поделиться с ним своими переживаниями и своими мечтами. Своей главной мечтой – увидеть Северное Сияние, недаром же её занесло на север, ведь всё в жизни не случайно.
Как бы того не хотела Вера, она должна была понять, что её никто и нигде не ждёт, что за всё ей нужно отвечать самой и как говорит Татьяна, вырывать жизнь когтями. Может она конечно и права, но Вера не умела быть жестокой и не умела бороться и отстаивать себя и свои права. Ещё когда она училась в школе, то её часто обижали случайными выкриками «заучка» «ботаник», может она и была такой, но она не видела этого в себе, она считала, что только то что нравится нужно делать, ей нравилось учиться. Она читала и учила постоянно, за что её не выносили одноклассники. Так бывает всегда, но чтобы Вера когда-нибудь почувствовала себя неловко или на кого-нибудь обиделась, то этого никогда не было. Она не знала, что такое обидеться на человека, не разговаривать с ним несколько дней, предъявлять ему свои претензии. Зачем? Всё ведь и так ясно, и чем проще будешь ты, тем проще будет жизнь. Хоть она и была «девочкой в буковку», но она никогда не считала себя сложной или странной, в отличие от сверстников. Кто-то стремился пойти на дискотеку, а ей нужно было всего-то пару книг и пару дней, тогда всё становилось на свои места.
Как говорила сама Вера – «Обижаться – это слабость», но хоть она и была слабым человеком, она всё равно не давала себе возможность на кого-то обижаться, она считала это лишним, ненужным. За что её и прозвали – «кирпич». Вера была, как что-то непробиваемое, этим и отличалась. А у нас в обществе не любят тех, кто хоть как-то отличается.
Утром Вера проснулась с трудом, потому, что в квартире было холодно. Татьяна сегодня не пошла на работу и когда Вера зашла на кухню, то увидела, как та медленно докуривает очередную сигарету.
- Вы не на работе? – Вера налила себе воды из под крана и выпила.
- Нет…решила, что сегодня я болею. – Ответила Татьяна наблюдая за Верой.
- Холодно в квартире. – Девушка сжалась всем телом и перекрестив руки потёрла плечи.
- Отопление отключили. – отстранённо сказала Таня.
- Почему?
- За неуплату. – Она затушила сигарету в пепельнице.
- А когда будет…отопление?
- Когда заплачу.
- А когда заплатите? – не унималась Вера, стоя в проходе.
- Когда будут деньги, - немного помолчав, она выдержала паузу, думая, что услышит от Веры очередной наводящий вопрос, но этого не произошло, тогда она продолжила сама, - а деньги будут, когда дадут зарплату. А зарплата будет через неделю.
- Понятно. – протянула девушка.
Вера щёлкнула чайник и ушла в ванную, чтобы хоть как-то проснуться. Горячей воды тоже не было, пришлось принимать душ холодной. Кое-как Вера вытерпела струю ледяной воды и закуталась в тёплое полотенце.
- Воды горячей тоже нет, - предупредила она, заходя в кухню и наливая кипяток в кружку.
- Хорошо, что хоть холодную не отключили. У тебя деньги есть? – Таня засыпала в кипящую воду макароны.
- Три тысячи. – Ответила Вера и села за стол.
- Дай в долг, хоть заплачу за всё, через неделю тебе всё верну. – Она помещала слипающиеся в кипятке макароны.
- Хорошо. – Ответила девушка и встала, чтобы пойти за деньгами, оставив на столе свою кружку с кипятком.
Вера вернулась в свою комнату и достала из сумки деньги. Пол был очень холодным. Она одела тонкие чёрные носочки, чтобы хоть как-то согреть пятки.
- Возьмите, - протянула она две бумажки, - тысячу я оставлю себе, надо же поесть купить.
- О, уже думаешь о материальных благах, – улыбнулась Таня. Она отключила плиту и взяв толстое новое полотенце, стала сливать воду с макарон в раковину. От пара стало тепло. Вера подошла поближе и подставила ладошки.
Девушка поймала себя на мысли, что ей трудно расставаться с этими деньгами, что нужно на что-то есть, как-то протянуть до зарплаты или хотя бы пока не вернёт деньги Татьяна. Она попыталась отогнать от себя эту мысль, но она всё больше и больше впивалась в её мозг.
В школе, всё также бегали дети и учителя проходя, здоровались по третьему разу.
- Как тебе ученички? – спросила директор, проходя мимо кабинета Веры Викторовны.
- Они неплохие ребята. – Ответила с воодушевлением она.
- Не достают?
- Нет, они спокойные, только говорливые, со своей точкой зрения на все. – Вера стояла у входа в кабинет и ждала звонка.
- Да, стадо баранов какие-то, ничего хорошего из них не выйдет, – махнула рукой директор.
- Боюсь, я не соглашусь с вами, они отличные. Почти все собираются поступать в высшие учебные заведение.
- Ну, конечно все же метят в Наполеоны. – усмехнулась женщина с высокой шевелюрой.
Вера промолчала. Она не была согласна с директором. Ведь каждый человек по её мнению – личность. Просто нужно уметь эту личность разглядеть. В Вере личность в школе никогда не видели, поэтому и не замечали, а приравнивали к такому же стаду одноклассников.
- Ребят, что вы думаете делать после школы? – спросила она у класса, когда он был весь в сборе после звонка.
- Учиться дальше! – хором сказали ученики.
- Куда поступать думаете?
- В Тюменский нефтегазовый.
- В Московский государственный.
- В Свердловск.
- В Брянск.
- В театральный.
- В экономический.
- В медицинский.
Понеслась цепочка высказываний.
- Какие вы все разносторонние. – Вера сидела на своем месте учителя и удивлялась разносторонности этих ребят. Ей так хотелось, чтобы у них всё получилось. Она никогда так не желала себе счастья, как сейчас в душе желала им.
- А вы думаете, что мы такие же как и все? – вдруг сказала девушка Катя с хрипловатым голосом, которая сразу понравилась Вере.
- Почему? Я же вас не знаю, как я могу о вас думать плохо. – Вера посмотрела на девушку и попыталась ей доказать их нужность.
- Ну, может вам уже учителя растрепали, какой мы ужасный класс. – Продолжила девушка. Она боком сидела за своей партой, высунув ноги в проход.
- Ну, это я слышала, – ответила Вера.
- И вы так тоже думаете? – девушка смотрела внимательно на учительницу. Весь класс замер и стал ждать ответа.
- Я так не могу думать, я вас плохо знаю. Я просто хочу вам рассказать, как прекрасна литература, но смотрю что по большей части она вам не нужна.
- Нужна! – крикнула девочка с первой парты.
- Ты на кого собираешься поступать? – повернулась к ней Вера Викторовна.
- На журналиста, – ответила с гордостью девочка.
- Ну…тебе она тоже нужна. Ты любишь литературу?
- Люблю. – Ответила рыжеватая девчушка и от смущения стала выводить круги на тетрадке.
- Какое любимое произведение? – с улыбкой спросила она.
- Анна Каренина и Мастер и Маргарита, – не поднимая глаз ответила Аня.
- О, очень интересно, Толстой, Булгаков, два разных писателя. Про Булгакова могу говорить часами. – Вера сложила руки на стол, как обычно она делала это в школе, как первоклассник.
- А вы вообще можете про литературу говорить часами! - заметил Кравченко.
- Могу. Люблю её, очень, – гордо произнесла Верочка.
- А мы нет, – вырвалось у него.
- Ну, значит, вы любите, что-то другое, Денис.
Прозвенел звонок.
- Катя, можно вас спросить? – обратилась она к Новогородцевой Кати, которая обещала достать адрес отца.
- Да, - подошла Катя, - Вера Викторовна, я сказала папе про это, он сказал, что спросит и узнает. Позвоните мне вечером, я вам скажу, хорошо.
- Спасибо, Катюша. – Вера привстала со стула и погладила Катю по плечу, так нежно, как обычно это делают только близкие люди.
Вера боялась, что никто ничего не узнает, что ни один милиционер и ни одна справочная служба не знает её отца, но такого быть не должно. Да и сомнения они всегда присутствуют в таких случаях. Поэтому Вера успокаивала себя тем, что не всё так плохо.
Когда она вошла в квартиру, то почувствовала едкий запах алкоголя и сигарет, в принципе она уже стала привыкать к этому запаху. Квартиры всегда пахнут хозяином, вот и эта квартира пахла Таней.
- Татьяна, вы дома? – негромко сказала Вера, войдя в прихожую с подъезда, и захлопнула за собой дверь.
- Да, Верунь, заходи! – послышалось из кухни.
Вера вошла и увидела, что за столом хозяйка сидит не одна, а с мужчиной, который увидев Веру достал из под стола ещё одну рюмку и жестом головы предложил присоединиться.
- Я не пью, - ответила Вера и отстранилась обратно к выходу из кухни.
- Да, расслабься ты! – смеясь, сказала хозяйка.
- Нет, я в комнату. – Вера быстро пошла в свою комнату.
- Верунь, - догнала её Татьяна ещё в прихожей, - ты не подумай, мужик просто хороший, я с ним вчера в больнице познакомилась. Так он сегодня зашёл со всем своим, даже Тимки шоколадку купил. Во какой хороший! Пошли с нами, только, чур, у меня его не отбивать.
- Нет, Татьяна, спасибо, я очень устала. А вы за отопление заплатили? – поинтересовалась Вера.
- Ой, Вер, тут такое дело, я же в гости его ждала, вот и закупалась на твои деньги, но я тебе всё отдам. Честное пионерское, – отмахнулась смущённо хозяйка.
- Хорошо.
Вера прошла в свою комнату и закрылась. Она взяла в руки очередную непрочитанную книгу и снова выпала из мира, зачитываясь очередным классическим романом. Когда глаза стали слипаться и засыпаться как песком, она посмотрела на часы и набрала номер Кати Новогородцевой.
- Ало, здравствуйте, а можно Катю к телефону? – она нервно теребила в руке листок и ручку, которые достала из сумки для того, чтобы записать информацию. Она очень надеялась узнать хоть что-нибудь.
- Это Катя, – ответил голос.
- Катя, здравствуй, это Вера Викторовна.
- А, здрасти. Папа узнал, где живёт ваш отец. Записывайте. Кс-1 улица Южная дом 7.
- А что такое кс-1? – удивилась Вера.
- Это компрессорная станция, посёлок Ладный, ну крутой посёлок газовиков. Наши Кравченко, Криворутченко, Анненкова, Илющенко, Воробьёва там все живут.
- А как туда добраться? – поинтересовалась учительница и написав на листе «кс-1», стала обводить его по несколько раз.
- Там автобус ходит, каждые три часа, кажется. Вы лучше у них завтра спросите, они вам расскажут.
- Спасибо, Катюша, - искренне поблагодарив свою ученицу, Вера поспешила положить трубку.
- Пожалуйста. – услышала она в тот момент, когда нажала на сброс звонка.
И в тишине раздался длинный гудок.
- Почти нашла… - прошептала Вера.
Этой ночью она уснула быстро, устав от волнения и страха, который её так и не оставлял. Она устала. Вера чувствовала себя разбитой. Теперь она понимала, почему мама всегда ходила уставшая и мало говорила с ней. Она всегда была в своих мыслях и со своими переживаниями. Конечно, сейчас Вере не нужно думать о семье и о тех, кто её окружает, ей нужно думать только о себе, но чувство усталости её ломало. Она уснула.
Проснулась от стука в дверь. Вера быстро, не осознавая, что происходит, подошла к двери и открыла. Это был Тимур.
- Ты почему не спишь? – спросила Вера раскрывая широко дверь.
- Там мама с дядей ночуют, они меня в ванну отправили, но там холодно, можно я у вас побуду, – попросился Тимур.
- Да, конечно, заходи, – позволила она ему войти.
Вера понимала, что если Татьяна узнает, что Тимур всю ночь спал у неё, она устроит необоснованный скандал, но если ребёнок один будет в ванной, по вине той же Татьяны, которая не заплатила за отопление, он заболеет.
- Ложись со мной, – предложила она ему.
- Мне нельзя спать с кем-то, – смущённо сказал Тима.
- Ты, понимаешь, что замёрзнешь, не положу же я тебя на полу? – стала ругаться Вера, но таким тоном, чтобы не обидеть ребёнка.
Тимур слегка замешкался, а потом всё же вскарабкался на постель и лёг к стенке.
- Вот и отлично.
Вера накрыла мальчика своим одеялом и небольшой кусочек оставила себе, чтобы совсем не замёрзнуть.
- Вера… - протянул мальчик.
- Что?
- А расскажите сказку, – попросил он.
Вера хотела поругать Тимура за его выпады на счёт ссоры с матерью и просьбы не рассказывать ему сказки. Но это был ребёнок, и она понимала, что так его научила жить мать, если бы была возможность, то он бы с удовольствием слушал сказки и пел детские песенки, как и положено всем детям, но он был одинок и несчастен. Поэтому Вера решила не вступать с ним в спор, а начала рассказывать сказки.
- Я очень люблю сказки Пушкина, Астрид Линдгрен, восточные сказки, так что начнём…
Вера лежала рядом с ребёнком и чувствовала, что только она может защитить его от этого мира, по крайней мере, этой ночью точно. Она чувствовала себя совсем взрослой, хотя и была совсем ребёнком.
Вера смотрела в темноту и видела очертания лица Тимура и понимала, что она тоже когда-нибудь хочет вот такого маленького мальчика, которому будет каждую ночь рассказывать сказки, который ни в чём не будет нуждаться, и которого она никогда не ударит. Она будет защищать, и оберегать его. Наверное, это и есть любовь. Только Вера этого не знала.
Утром она проснулась и резко открыла глаза, мальчика не было в спальне. Она осмотрелась и нигде его не нашла. Зайдя в ванную, увидела лежащего на полу, укутанного в одеяльце.
- Давно ты здесь? – наклонилась она к нему и погладила по голове.
- Нет. Мама, когда проснулась, я сразу перебежал сюда, – ответил он, не двигаясь. Если бы он хоть как-то пошевелился, то ему бы сразу стало холодно.
- Хорошо, – вздохнула с облегчением она, - Она уже не спит?
- Не знаю, но дядьку прогнала.
Вера зашла на кухню.
- Как спалось? – спросила Татьяна, - не сильно мы потревожили твой сон?
- Нет, я крепко спала, – ответила Вера и села напротив Тани. Дым сигарет въедался в глаза.
- Мммм…а мы нет, – затянулась она и быстро выдохнула дым.
- Это ваш новый муж? – наивно спросила Вера.
- Почему муж? – засмеялась женщина, - так любовничек. У женщины должно быть несколько мужчин, чтобы она была счастливая.
- Зачем?
- Ну, если один не удовлетворяет, то можно позвонить второму. – Таня не туша сигарету, поставила сковородку на плиту и включила конфорку нагреваться.
- А муж? – не унималась Вера.
- У меня мужа нет. – Таня снова села на свой стул и затянулась.
- А почему бы не выйти замуж?
- За кого, детка? – улыбнулась Таня и наклонилась к Вере.
- Ну, хотя бы за этого.
- … - Татьяна глубоко вдохнула, - он женат.
- Вы разбиваете чужую семью? – заволновалась девушка.
- Я делаю её крепче. Мужик, нагулявшись всё равно возвращается к жене, такая уж у них примета. Там уже привычней - рубашки чистые, постель приятно пахнет. А ко мне он за сексом только приходит, – тихо, еле слышно расписала всю картину происходящего Таня.
- А с женой?
- А жёны за пятнадцать лет надоедают.
- Зачем тогда жениться?
-Чтобы ты спросила, - не выдержала Татьяна, - зачем женятся?! – она затушила сигарету и плюнула в пепельницу.
- Не знаю, – ответила Вера и отмахнулась от дыма, который плыл в её сторону.
- Вот и я не знаю. Заведено так, что мужик должен жениться на бабе, – она потёрла руки, чтобы согреть их.
- А по-другому ни как?
- А по-другому это плохо называется. В общем, не по-христиански. – Таня встала и налила в сковородку масла, засыпала туда вчерашних макарон и стала разогревать.
- А если я не христианка? – смутилась Вера.
- То не по-человечески это.
- Понятно. – Хотя Верочке ничего не было понятно. Если жениться, то навсегда – считала она.
- А ты что не крещённая? – Таня помешав макароны. Повернулась к ней, чтобы увидеть с каким выражением лица ответит девушка.
- Нет.
- Почему?
- Мама не крестила в детстве, а сейчас я смысла не вижу. Не верю я в Бога, – она почувствовала, как по ногам пробегает холодок и поставила их на стул, обняла колени руками, и подбородок положила на колени
- Глупая, – по простецки сказала Таня.
- Почему? – удивилась девушка.
- Бог – есть!
- Есть вера. Но верить же можно во всё что угодно! – стала оспаривать она.
- Например? - Таня подняла брови к вверху и стала ждать обоснования Вериной системы веры.
- Например, в…ну вот в эту пачку сигарет, - Вера взяла в руки пачку с подоконника, - берёшь и веришь, что только она тебя спасёт от гибели.
- Ты хоть библию читала, читака? – Таня махнула горячей ложкой в её сторону.
- Нет.
- О, единственная книжка, наверное, которую ты не читала, - улыбнулась Татьяна.
- Кстати, да, она из тех немногих, которые я не прочитала, – девушка улыбнулась и потёрла нос о колени.
- Тебе в школу не пора? – спросила Таня, выключая плиту.
- Да, бегу уже.
Вера наспех собралась и убежала в школу.
Ученики её уже ждали сидя за партами. Вера им рассказала о творчестве Маяковского и его связи с Лилей Брик, и как они жили втроём вместе с мужем Осипом.
- Да, как же так можно! - возмутилась Лена Загайко сидевшая за первой партой среднего ряда.
- Вот так. Как он однажды сказал, - «Я всё равно тебя когда ни будь, возьму. Одну или вдвоём с Парижем». Но это была уже другая история с Татьяной Яковлевой.
- Расскажите! – послышалось со всех сторон.
- Сейчас звонок будет, давайте в следующий раз. После выходных. Или лучше, прочитайте сами и расскажите мне в понедельник. А, и ещё… - замешкалась она, - ребята с кс-1, скажите, пожалуйста, как до вас добраться?
- Вы можете с нами на автобусе поехать, - крикнул Денис, - на школьном, только там тёть Света может не пустить, это наша сопровождающая.
- Можете на три часа поехать, только не опаздывайте, на магазине Абсолют-7 он в 15.10, обычно, – добавила Таня Криворутченко.
- А вообще, приезжайте к нам в гости, у нас сауна классная, - пригласила Катя Илющенко.
- Спасибо, буду иметь в виду, – улыбнулась Вера. «Не такие уж они и плохие эти дети газовиков» - подумала она тогда.
Урок закончился и всё разбежались из кабинета. Вера достала последнюю тысячу и спрятала на дно сумки. Собрала тетради, листики и стала ждать трёх часов, чтобы поехать на встречу к отцу. Она неподвижно сидела на стуле и смотрела в одну точку, толи, пытаясь сосредоточиться, толи, отключившись от мира. Она не думала о том, как её встретят, встретят ли её вообще, рады будут или нет, попросят уйти или наоборот остаться. В общем, она сидела и не думала, а тупо смотрела на дырку в линолеуме.
Три часа. Вера посмотрела на часы в классе и суматошно засобиралась выходить.
- Удачных выходных, Вера Викторовна, - крикнула ей в след директор, которая тоже собиралась выходить из школы, поправляя у зеркала тёплый шарф.
- Вам тоже, - пытаясь отвязаться, крикнула в ответ она.
По большей степени Вера не любила общение, она не знала, как это делается. Она не умела находить подход к людям, она очень удивилась тому, как нашла общий язык с классом. Обычно её никто никогда не слушал, а если и слушал, то пропускал слова мимо ушей, потому, что рассказывать она не умела вовсе. Но когда дело доходило до литературы, то тут ей не было равных, она могла говорить часами.
Она была некрасивой, даже капли привлекательности в ней не было. Она не знала, как наводить красоту, поэтому всегда была неухоженной. Жиденькие тёмные волосы, еле спадали на плечи и выглядели, как сосульки, даже не смотря на то, что волосы Вера мыла часто. Глаза были впадшие, как в морские раковины и цвет был зеленоватый с примесью серого. Губы тонкие и не выразительные. Щёки впалые и торчали скулы, как будто она происходила из какой-нибудь монгольской семьи. Руки сухие, но косточки на запястьях вызывающе торчали в стороны, та же беда была и с ногами. Кости торчали со всех сторон – на руках, ногах, боках, на лопатках и шеи. Но, как ни странно, сама Вера никогда не обращала внимания на свою внешность. Ну, да, некрасивая, но она и не претендовала на звание «мисс-мира», ей бы вполне хватило звания – не дурнушка, хотя даже такого звания ей никто дать не мог.
В 15.11. большой фиолетовый Икарус с картонной табличкой «кс-1» подошёл к остановке. Вера зашла в него и села на первой сидение, почти рядом с водителем.
- Скажите, а нам долго ехать до кс-1? – усевшись к тёплое кресло спросила она.
- До кски, нет, щас кружочек вокруг города навернём, в седьмой микрорайон заезжать не будем и поедем обратно. А вы к кому, я вас никогда не видел? – улыбнулся водитель своими золотыми зубами, повернувшись к ней.
- К Добрынину. – Вера посмотрела на водителя с надеждой, что он знает её отца.
- К Витьку…ммм…племянница что ли? – Водитель посмотрел на дорогу и переключил передачу.
- Дочь, – ответила Вера.
Водитель слегка поперхнулся, но откашлявшись тихо сказал.
- Шутишь, да? – повернул он лицо к ней, одним глазом наблюдая за движением.
- Нет, – искренне ответила Вера и посмотрела впереди себя.
- Какая ты ему дочь, у него уже есть дочь Маришка?
- А я вторая, Вера, точнее первая, я старше.
- Эээ…ты смотри больше никому не говори, а то пойдут слухи, кска маленькая, а народ говорливый. В одном месте пукнешь, на другом скажут…ну ты знаешь, что скажут. Так что ты Витька не позорь. Дочь, видите ли.
Вера замолчала и уставилась в окно. Значит её отца знают. А почему нельзя позорить? И позор ли то, что я сказала, что его дочь? Неужели сейчас позорно иметь дочь?
Город был весь в инее. Они проехали ту улицу по которой недавно она гуляла, парк, большие дома с огромными плакатами, - мишек, оленей, президента.
- Красиво… - тихо сказала Вера, рассматривая центральную улицу.
- Ты, что недавно в городе?
- Да…неделю. – Вера не отрываясь следила за проплывающими яркими домами.
- Ааа…нигде не была ещё? – улыбнулся водитель. Они остановились на светофоре.
- А куда здесь можно пойти?
- Ну, в парк, например, – пожал плечами водитель.
- Была, как-то вечером. Холодно было, людей не было.
- У нас город маленький, но красивый, – мимо по пешеходному переходу проходили люди кутаясь в огромные шарфы, они держали руки в карманах и быстро перебегали дорогу.
- У вас много магазинов, – сказала Вера, смотря в окно.
- А, это чтобы зимой не замёрзнуть. Морозы же ух, какие бывают, так пока добежишь до дома околеешь, поэтому так много магазинов. В один забежал, погрелся, до другого побежал, так мелкими перебежками через часок может и доберёшься, – светофор засветился жёлтым и водитель отпустил сцепление, чтобы тронуться с места.
- А сколько самое холодное бывает зимой? – посмотрела она на водителя.
- Ну, прошлая была тёплая, за 38 не опускалась, эту зиму обещают суровой и до минус 50.
- А как увидеть Северное Сияние? – Вера провела по запотевшему стеклу рукой, чтобы сделать окошко зримым для себя.
- О, так оно часто появляется! Ну, так же просто не выйдешь, не увидишь. Но если вдруг попадёшь на это зрелище, то эх, никогда не забудешь. Красота. Я когда молодым был, то по вахтам часто ездил, так этого сияния насмотрелся. Сейчас уже не то, вся эта северная романтика прошла с застройками первых супермаркетов. Это раньше выходишь на улицу, как в поле – песок вокруг, да тайга, только медведей не хватает, хотя на кску часто медведь захаживает, когда есть не чего, то он по мусоркам рыщет.
- А людей не ест? – испуганно спросила она не отводя взгляда.
- Не, маленький ещё. А ты сама от куда-хоть? – автобус набирал скорость проезжая на мигающий жёлтый и не пропуская пешеходов.
- Из Москвы. – Вера смотрела уже впереди себя. Огромное стекло панарамило и давала полную картину городских застроек.
- А появилась ты хоть как, а то Витьке то интересно будет узнать от куда дочь? – засмеялся он.
- Я ему сама расскажу от куда я. – резко ответила девушка.
Вера замолчала и больше не произнесла ни слова.
Автобус выехал за город и вокруг расстелилась тайга. Высокие худые сосны, карликовые берёзы и мох, мох, мох, болота и всё это в только что выпавшем снегу. Красиво, как будто лес накрыли белой простынёй, чтобы не пачкать до весны.
Автобус проехал подсобное хозяйство, свернул по указателю направо и прямо до проходной, въехал за шлагбаум, и перед Верой открылась маленькая, совсем крошечная жизнь.
Какие-то разноцветные домики, теплицы, неровный асфальт из бетонных плит, гаражи в три ряда, зелёная остановка и надпись «Посёлок Ладный».
- А почему Ладный? – спросила Вера выходя из автобуса.
- А когда посёлок строился, конкурс был объявлен, так вот Петрашевская Раиса Фёдоровна, бывший комендант, пусть земля ей будет пухом, и придумала.
Вера вышла из автобуса и вдохнула холодный воздух. Пахло лесом, но лесом не тем, в который она иногда выбиралась с мамой, а тем который есть только в Сибири. Воздух сразу же наполнил лёгкие и закружилась голова. Пахло холодно, как зимой, а на календаре было только 25 сентября.
Девушка осмотрелась по сторонам и увидела небольшой, совсем крошечный посёлок, даже деревню, но сделанную не по российским стандартам. Там не было бездорожья, безгазье, безводоснобжения, даже колодцев не было. По какому-то лабиринтному порядку стояли домики, какие-то на две семьи, разделённые стенками. Стояли двухэтажные коттеджи. Вера пошла прямо и увидела, что дорога в конце улице расходится на две стороны, а перед ней раскрылся вид на детский садик. С правой стороны, небольшая церквушка, с левой клуб «Октан», а если пройти дальше за клуб, то можно было увидеть двухэтажное здание с тремя подъездами, это был единственный дом, похожий на городское строение. За церквушкой стояла гостиница и кафе, неподалёку от всей этой деревенской роскоши красовалось высокое здание сауны.
Вера прошла к гостинице и с левой стороны увидела магазин. Она вошла и удивилась. Савдеповский магазинчик, претендовал на роль супермаркета с корзинками и прилавками. Вера подошла к витрине и замерла.
- А это за килограмм? - спросила она у продавца не отрывая взгляда от прилавка.
- Да, - ответила продавщица и улыбнулась.
- Килограмм за 645 рублей, какого-то «мишки на севере»? – Вера была в шоке. И этот шок был такой для неё неожиданностью. Обычно она испытывала такое, когда видела некрасивую обложку на книге Герцена или Горького. Когда читала безграмотно построенную речь политиков. Когда слышала некорректные возгласы по мнению известных романов. Но всё это она называла «культурный шок», этому она придумала название, но чтобы придумать название цены за «мишку на севере», она пока не могла. Просто стояла и любовалась цифрами.
- Ну, сейчас шоколадные конфеты дорого стоят, – опираясь на прилавок сказала продавец.
- Да, уж, - вздохнула девушка.
Вера прошлась ещё по магазинчику. А пока она ходила, то думала, как спросить продавщицу о её отце. Если так испугался водитель и сказал, что это стыдно, то и ей, этому продавцу может быть за что-то стыдно. Например, что она, Вера дочь своего отца. Она набрала в грудь воздуха и всё-таки спросила.
- А вы не знаете, где мне найти улицу Южную 7?
- Южная 7…это вам сейчас выйти и направо свернуть до леса, а потом прямо вдоль дороги, а за садиком будет Южная 7, дом Добрыниных. Вы же его ищите? – внимательно рассматривала Веру продавщица.
- Да, его.
- А вы чья-то родственница? – Вера подошла поближе к прилавку с кассой.
- Нет, так знакомая, – ответила она.
Вера уже боялась кому-то говорить о своём родстве, люди все не так реагировали на её слова, как отреагировала бы сама Вера. Она стала осознавать, что люди всегда что-то скрывают и скрыть, что у тебя есть дочь, это нормально, а если это откроется, то это уже аморально и не естественно в обществе.
Её стало раздражать то, с каким интересом все пытаются узнать, кем, кому приходится она по родству. Неужели эти люди не понимают, что задавать такие вопросы не тактично. Но здесь, как и в любой другой деревне было всё на показ, все друг про друга знали, только скрывали. Молчали, как будто в рот воды набрали, а по вечерам за чашкой крепкого чая обсуждали все, что происходит вокруг.
Вера не понимала всей дружелюбности этого народа, они как будто с другой планеты свалились и задают такие вопросы, интересуются ей. Никто и никогда ей не интересовался, а тут на тебе, всем стало интересно. Но таков уж был северный народ, открытый.
Верочка вышла из магазина и последовала по указанному пути. Весь посёлок был окружён лесом, хвойным и еловым, но уже засыпанным снежком. Она подняла голову и увидела небольшую табличку «Южная 7». Кирпичный большой коттедж, окна которого выходили во все стороны. Рядом с домом небольшой подъезд для машины, разноцветная деревянная, узорчатая беседка, и ступени вверх, к входной двери. Вера немного постояла на улице и, вдыхая воздух, решившись, поднялась по трём ступеням, зашла на небольшую захламлённую веранду и постучалась в голубую фанерную дверь. Она стала ждать, что кто-то ей откроет. Волнение нарастало, а дверь не открывали. Она постучала громче. Послышались шаги. Дверь распахнулась.
- Здрасти, - ответила высунувшаяся голова молодой девушки, - вы к кому? – она осмотрела всю веранду и поняв, что Вера одна, обратилась к ней.
- Мне нужны Добрынины, – сжав руки в кулаки спросила она.
- Вы по адресу. Проходите. – Открыла широко дверь молодая темноволосая девушка.
Хм, всё-таки странный народ эти северяне, как можно пускать человека, который даже не представился, Вера могла же быть кем угодно и с каким угодно умыслом, но всё равно вошла в дом.
- Мама, к нам гости, - крикнула девушка в прихожей, что слышно стало по всему дому.
- Кто? – послышался приятный голос и вышла невысокая темноволосая женщина в толстом жёлтом халате и в шерстяных носках. «Интересно, у них дома тоже холодно? – подумала Вера – А может они тоже не заплатили за отопление?». Женщина с большими чёрными глазами оценила Верину внешность и улыбнулась, - здравствуйте, - удивлённо сказала она.
- Здравствуйте, - ответила Вера, - меня Вера зовут, Надеждина Вера. Вы, наверное, раньше работали с моей мамой? – Вера стояла в маленькой прихожке со стеклянной распахнутой дверью.
Женщина задумалась, а потом спросила.
- Смотря где и когда?
- В конце 80-х, по вахтам она ездила, вас же Диля зовут?
- Ааа… - протянула женщина, - ты дочь Ларисы. Я-то смотрю, кого ты мне напоминаешь. Проходи, Верочка, какими судьбами? – Женщина радушно впустила девушку в дом.
Вера разулась в той же прихожей, где и стояла, и прошла дальше. Прихожая делилась в этом доме на три небольшие части. Маленький коридорчик, а потом шёл первый квадрат комнаты, а за резким поворотом вправо была ещё один квадрат прихожей, а дальше шло разделение на комнаты.
- Я приехала… - не успела сказать ничего Вера, как её завели на кухню.
- Мы тут ужинаем, садись с нами, – всё не заканчивала улыбаться женщина в халате.
Вера прошла до конца прихожей и вошла в большущую голубую кухню, стены были голубые, занавески тоже были в голубой квадратик, стояло два холодильника, один по всей видимости был старый, но очень нужный, а второй недавно приобретённый. Тянулась по всей стене встроенная кухня до окна, а в другом краю окна стоял угловой диванчик и стол. Вера посмотрела за стол. За ним сидел Виктор Добрынин.
- Здравствуйте, - поздоровалась она, не сводя глаз с мужчины.
- Здравствуй, - ответил он, - присаживайтесь, - предложил он жестом, что-то тщательно пережёвывая.
Он сидел статный, высокий и очень красивый, явно, что она - Вера пошла генами совсем не в него, а очень жаль. У него были тёмные густые волосы и большие сильные рабочие руки, которые в данный момент тянулись за хлебом.
- Вить, это Вера, дочь Ларисочки Надеждиной, помнишь такую, мы вместе работали по вахтам? – женщина взяла Веру за плечи и провела в глубь комнаты.
Мужчина поперхнулся, но быстро откашлялся и встал, чтобы поприветствовать Веру.
- Здравствуй, – повторился он.
- Здравствуйте, – повторилась также Вера и проследовала по пути, которым вела её Диля.
- Ты садись, садись, - пододвинула стул к девушке женщина, - ты голодная?
- Да, я бы поела, – призналась она. Девушка была жутко голодная и сейчас любой кусочек хлеба показался бы ей вкусным. Вообще, как обычно это бывает с голодовки можно съесть всё что угодно. Особенно в лесу – хлебушек с чёрной подгоревшей корочкой, картошечка с солью, вот это еда самая настоящая.
Мужчина и девушка не сводили друг с друга глаз.
- Ты на мать похожа, - вдруг произнёс Виктор, присаживаясь на своё место.
- Да, от отца у меня ничего нет, - ответила Вера и присела за стол и их глаза оказалась напротив.
- Ой, а Лариска замужем была? – спросила Диля, также сев с боку стола.
- Нет, она так и не вышла замуж. – Вера не отводила глаз, говорила, как на автопилоте.
В комнату вошла девушка, которая открывала дверь. В руке у неё была телефонная трубка. Она облокотилась на тумбочку рядом с плитой и оказалась у Веры за спиной.
- Мам, Федька звонил, сказал, что завтра приедет, у них там какая-та авария произошла на теплотрассе, поэтому до завтра будут.
- Ну, ладно. Как он там? – повернулась Диля к дочери.
- Нормально, – отмахнулась девушка.
- Вот и хорошо. Верочка, а это наша дочь Марина, - представила Диля девушку, указывая на неё ладонью.
- Очень приятно с тобой познакомиться, - сказала Вера не отводя глаз от отца.
- У нас ещё сын есть, он завтра приедет, он у нас работает по вахтам, газовик, он только у нас не ходит, его возят с места на место, потому, что специалист хороший. Сложно было его устроить, но наш папка устроил, – улыбнулась Диля, - Он только техникум закончил.
- Окончил, - поправила её Вера.
- Окончил, - смутилась женщина и взяла в руки вилку, чтобы продолжить начатую ранее трапезу.
- Тебе чаю налить? – спросила Марина.
- Да, можно, одну чашечку, - Вера так и не повернулась к девушке, чтобы посмотреть на неё, а продолжала любоваться чертами лица отца.
- А я больше и не предлагаю, - прошептала Марина, доставая кружку из прозрачного верхнего шкафчика с часами.
- Марина, - осекла её мать.
- Всё хорошо, - сказала Вера.
- А ты у нас погостишь немного, расскажешь как мама, как сюда сама добралась, как нас нашла? Хотя бы выходные. Ты здесь, где живёшь? – стала интересоваться Диля, чтобы хоть что-то узнать о девушке.
- Квартиру снимаю. – Вера опустила взгляд и взяла в руки вилку. Виктор уже давно не смотрел на неё, а что-то жевал.
- Работаешь, наверное, по маминым стопам пошла, по вахтам? – заботливо и даже одобрительно улыбнулась Диля и посмотрела в глаза девушке.
- Нет, я в школе литературу преподаю. – Вера схватила кусок хлеба и стала жевать его в сухомятку.
- Ты, вот картошечки положи, - протянула ей тарелку мать семейства, - А в какой школе работаешь?
- В седьмой. – Вера взяла глубокую белую тарелку из рук, как бы мачехи, и положила себе в несколько больших картошек.
- Ой, так у нас там все учатся, - обрадовалась Диля, - и Маринка тоже, в десятом классе уже.
- Я одиннадцатый учу. – Вера поставила картошку обратно и стала ломать её на несколько частей.
- Ясненько. Может Маринку подтянешь по литературе, а то эта бестолочь вообще не хочет учиться! – назидательно посмотрела она на дочь, которая ждала пока закипит чайник.
- С радостью! – ответила Вера и только сейчас обратила внимание на девушку стоявшую за спиной. Она, как и любой подросток была неуклюжа, хотя и очень красива. С длинными пальцами и ровными ногтями. Вера сразу обратила внимание на её руки, они были созданы для игры на фортепиано. Вера всегда хотела на чём-нибудь играть, но не было у неё ни таланта, ни особого желания. Но руки пианистов, она всегда узнавала по тонкости пальцев.
Девушка была стройной и хрупкой, но не женственной, быть женственной до конца ей не позволял ещё возраст. Марина была похожа на мать. Темноволосая и с большими чёрными глазищами.
- Мам, не нужна мне литература, я вон в повара пойду,- резко ответила Марина.
- Готовить бы ты ещё умела, повар, – с упрёком заявила мать.
- Перестаньте! – поставленным громким голосом сказал Виктор. Он отодвинул от себя тарелку и взяв салфетку, одним движением вытер губы.
- Как мама, Вера? – немного не понимая мужа, но быстро перешла на другую тему Диля.
- Она умерла, – разломав картошку до мелких кусочков, девушка стала складывать из неё круг. Она была ужасно голодная, но сейчас мыслям было на столько не до того, что мозг не давал команду «положи это в рот, прожуй 33 раза и проглоти меня!».
Молчание задержалось дольше обычного.
- Всё хорошо, - продолжила Вера, - я не переживаю,- даже улыбнулась она.
- Ты не переживаешь? – спросила Диля удивлённо. Марина передала ей вскипевший чайник.
- Нет, я не переживаю, - повторила снова она.
- А отец, он где? – с интересом спросила Диля, последовав примеру мужа, отодвинула тарелку.
Виктор быстро поднял глаза от еды и стал смотреть, не отрываясь на Веру. Девушка тоже смотрела на него в упор, как будто перед контрольным выстрелом в лоб.
- Мой отец…вы мой отец! - чётко сказала Вера и испуганно стала ждать реакции.
- Так, это что, ты звонила? – протянула Марина, поставив только что поднятую кружку на стол.
Воцарилось молчание. Виктор смотрел на Веру и медленно бледнел. Диля разливая чай, лила его мимо кружки и прямо себе на руки. Быстро опомнившись, она поняла, что ей горячо и одним движением поставила чайник на стол и схватилась за полотенце, которое прижала к руке.
- Что?- спросила растеряно Диля наблюдая за реакцией мужа.
- Виктор, простите отчества не знаю, вы мой отец! – на одном дыхание выпалила Вера.
- Виктор Игоревич, – медленно, боясь перепутать собственное отчество ответил он.
- Да… - прошептала испуганная Марина.
- Что, я спросила? – повторила Диля не отрывая своего взгляда от мужа.
- Это моя дочь, - тихо сказал мужчина и опустил глаза в низ.
- Как? Когда? – стала надрывать голос Диля.
- Когда ты болела, был новый год, – ответил бледнее всё больше и больше он.
- Марина, выйди из кухни! – крикнул отец, подняв глаза на дочь.
- Зачем, я же тоже имею право пообщаться с сестрой?! – Марина встала в оборонительную позицию, поставив руки на пояс.
- У тебя ещё будет время! – снова крикнул он и встал из-за стола.
Девушка покорно вышла из кухни .
- Ты, ты, ты… - женщина начала краснеть и вставать со своего стула, - да как ты мог, ты спал с этой тварью, пока я болела? – Диля встала из-за стола и быстро начала ходить по комнате.
- Это было до свадьбы, – он попытался остановить хаотичное движение жены, но она оттолкнула его руки.
- Да хоть до похорон! - крикнула она, повернув голову к Виктору.
- Не нужно кричать, - сказала достаточно громко Вера, не вставая из-за стола и смотрев в одну точку на столе.
- Да, да, прости… - Диля села на стул и закрыла пол лица рукой, которая была не обожжена, ко второй она всё ещё продолжала прижимать полотенце. Хотя боль она уже могла и не чувствовать. В состояние такого шока, не чувствуешь ничего.
- Зачем ты приехала? – спросил Веру отец не отходя от жены и не смотря Вере в глаза.
- Чтобы вы меня признали. – Девушка повернула голову к Виктору.
- Тебе деньги нужны? – он повернулся и быстро подошёл к столу, сел на стул рядом и смотря ей прямо в глаза спросил, - сколько?
- Ты знал, что она есть? – спросила сквозь вздохи Диля, сидевшая у него за спиной.
- Догадывался. Когда Лариска не вышла на вахту, то я подумал, что она беременна, так оно и произошло, – он так и не повернулся к жене, а продолжал ждать ответа от Веры.
- Мне не нужны деньги, - тихо сказала непризнанная дочь, отвечая на взгляд неопознанного отца.
- А что тебе нужно? – продолжил он.
- Чтобы вы меня признали. – Вера растерялась. Она не могла понять зачем он завёл этот разговор про деньги.
- Я тебя признаю, – ответил он резко.
- Стоп! – запротестовала Диля, - ничего он тебя не признаёт, мало ли с кем твоя мать шаталась, может ты вообще от другого мужика, – она подошла ближе к столу и оперлась одной рукой о его край.
- Прекрати! – крикнул Виктор не замечая рядом стоящую жену.
- Что прекрати!? У тебя двое детей, у которых есть свое наследство, машины, квартиры, деньги, что ты отдавать это всё думаешь безродной девке. – Диля махала уже обеими руками забыв про боль от ожога.
- Попрошу… - возразила оскорблённая Вера.
- Проси не проси, ты не имеешь право на то, что мы нажили вместе, а то, что твоя мать родила тебя не понятно где и не понятно как, это уже твои проблемы, – продолжала кричать жена Виктора.
Так как Вера не умела обижаться, все слова, которые в гневе кричала Диля ей были совершенно не нужны и она не чувствовала даже никакой обиды. Она смотрела на злое лицо Дили и подумать не могла, что совсем недавно пятнадцать минут назад её встречала совершенно другая женщина с открытым взглядом и добродушной улыбкой.
- Как ты вообще нас нашла? – крикнула Диля и пододвинув к себе стул, быстро на него рухнула.
- Мама сказала, что вы здесь, в Ноябрьске и я поехала искать. – Вера ровно сидела на стуле, как во время допроса и отвечала на все вопросы летевшие в её сторону.
- Сумасшедшая! И вот ты мне скажи, если ей от тебя ничего не нужно, - обратилась она к мужу, - какого чёрта она принеслась из Москвы в Ноябрьск? – крикнула она на Виктора.
- Выйди, - не смотря на жену прикрикнул Виктор Добрынин, - мы с тобой потом поговорим.
- Ты просишь меня уйти? – крикнула она и встала со стула.
- Да! Я! Прошу! Тебя! Выйти! - громко и чётко повторил свои слова муж.
Диля секунду поколебалась на одном месте, а потом плача понеслась в самую дальнюю комнату.
- Так зачем ты приехала? – тихо спросил он Веру, смотря ей в глаза.
- Я хотела вас увидеть, – также тихо ответила она, но уже смотрела в сторону, на плиту, на кран, на шкафы, но не на только, что найденного отца.
- Зачем? Чтобы разбить мне семью? – прошептал он.
- Но вы же разбили мою семью, – она опустила голову вниз, спрятав лицо волосами.
- Я ничего не бил, девочка, я просто когда-то сглупил, а твоя мать зачем-то всё приняла за чистую монету. Зачем она рожала!? – прикрикнул он.
- Затем, чтобы была я. – Вера подняла голову и убрала мешавшую прядь волос рукой. Второй рукой она крепко схватилась за седушку стула, как в самолёте во время взлёта, чтобы чувствовать опору.
- И что тебе хорошо, без отца, без матери? – осуждая её право на жизнь твердил Виктор.
- У меня есть отец! – чётко произнесла она.
- Я никогда не буду твоим отцом, – всё в той же манере осуждения говорил он.
- Вы меня никогда не признаете? – она подняла глаза на отца и посмотрела на его зрачки, они были расширенные и карие глаза Виктора казались ещё темней.
- Признать отцовство это раз плюнуть, так же как и сделать, но я не твой отец. – Он убеждал её в этом, отрицая своё причастие к её жизни.
- Каждый имеет право на жизнь. – Вера была в этом уверена. Что каждая, даже ненужная букашка имеет право на существование. Пусть у неё не будет смысла в жизни, но она должна существовать, даже если это всё просто так. Но в «просто так» Верочка не верила.
- Вот и имей своё право. Зачем ты приехала?
Вера молчала. Она чувствовала, что совсем чуть-чуть и случиться неизбежное, она может заплакать. Никогда в жизни она не плакала прилюдно, она никогда не ощущала, как к носу подбивает неприятное чувство слабости и горького расслабления. Она опустила глаза.
- Сколько тебе нужно денег? – снова спросил Виктор.
- Мне не нужны деньги, – всё также отвечала она.
- Как тебе не нужны деньги? На что ты живёшь?
- Я учу детей.
- Много платят?
- Мало. Ещё не платили. – Вера схватилась обеими руками за стул, чтобы хоть как-то удержаться в этом разговоре и не зарыдать.
- Тебе нужна работа? – он напирал на неё вопросами.
Вера молчала.
- Хорошо, я поговорю с начальством. А ты сейчас езжай домой, ты же квартиру снимаешь? Вот и езжай туда, а то свалилась на нашу голову. Оставь только адрес.
Вера покорно встала и вышла из-за стола. Быстро оделась, обулась, быстро произнесла адрес на автопилоте, и вышла на улицу. На часах была половина пятого.
- В пять будет автобус, вот на нём и уедешь, - сказал вслед отец.
«Я ему не нужна», - подумала Вера и в глазах её заблестели слёзы. Она в полу мутном состоянии дошла до остановки, села на лавочку и заплакала. Заревела. Разрыдалась. У неё началась истерика. Она плакала навзрыд. Только сейчас она поняла, что значит обида и боль, когда простить не можешь, а не простить тоже нельзя, это же единственный человек на свете, который причастен как-то к жизни. Но какая разница кто он, ведь всего час назад он был ей никем, она не знала, как он выглядит, как ведёт себя, а теперь знает и от этого стало так больно, так обидно, будто кто-то изнутри скребёт лопатой и выбрасывает всё самое доброе из сердца.
Она сидела и плакала. Казалась, что так можно проплакать вечно. Зачем она приехала, чтобы на самом деле разрушить их семью? Да, нет, она этого совсем не хотела. Так зачем? Бывает же такое, что живёшь счастливо и появляется какой-нибудь незначительный персонаж в жизни, который обязательно всё испортит. Вот и она стала этим персонажем, хотя и не желая этого. Она же не отрицательный герой, она же не желает никому зла, она лишь думает о себе. Вот именно, Вера думала, только о себе и о своих желаниях и целях. Она хотела увидеть отца, хотела ему сказать, что она есть, что она существует, и что она думала, что он бросится ей на шею и станет умолять простить его за одинокое детство, за несчастную мать и за полное неведение. За детские утренники без него, за первый класс без него, за выпускной без него. Хотя не она виновата и даже не он, её мать всегда твердила, что отец лётчик и погиб при исполнении задания. Но так бывает в каждой второй книге, а ей так хотелось, чтобы она тоже стала книжным героем, чтобы стало всё хорошо, что, дойдя до последней главы, автор напишет удачный финал. Но в жизни финал мы пишем сами. А закончить свою историю Вера собственноручно не могла.
Подъехал маленький жёлтый автобус. Девушка вошла в него, села на последнее сидение и уткнулась лицом в холодное стекло.
В автобус зашла девочка, её ученица.
- Вера Викторовна, здравствуйте, - удивилась девочка, увидев плачущую учительницу.
- Здравствуй, Аня. – учительница не поднимала на неё взгляд, а продолжала греть лбом холодное, запотевшее от её дыхание стекло.
- У вас что-то случилось, вы плачете? – Девочка села ближе к ней, но не рядом, так что Аня могла повернуться лицом к Вере Викторовне.
- Нет, всё уже хорошо, – она утерла правой рукой слёзы на лице.
И вот ещё одна новая привычка, которой обладают почти все люди в обществе. Когда на сердце тяжело и в жизни всё плохо, мы улыбаемся и говорим «Всё хорошо», а хочется, чтобы нас кто-нибудь пожалел, обнял и сказал «Рассказывай». Но Вере не к кому было прийти, не к кому обратиться, она была совершенно одна. И именно поэтому приходилось врать, как бы это не звучало, но она врала. А врать она не любила, но уже стала учиться.
- Знаете, я прочитала один из циклов стихов Цветаевой, мне очень понравилось, – улыбнулась девочка.
- Хорошо, - отстранённо сказала Вера, не отрывая взгляд от чёрного грязного пола.
Впервые в жизни ей не хотелось разговаривать о литературе. Ей хотелось умереть. Просто лечь и умереть, но смерть не приходит сама, ей даже не позвонишь, не отправишь смску. Ты либо бросаешься к ней в руки, либо надо ждать, а ждать – это неопределённое количество лет той самой жизни.
- Как вы думаете, а Булгаков мог написать что-то ещё лучше, чем Мастер и Маргарита? – Сейчас Аня напоминала ей себя саму в школе, когда также мучала своими вопросами учителей. На самом деле мучала, ведь не всегда хочется разговаривать, а тем более о работе, о любимой работе. Вера об этом узнала только что.
- Мог, Анечка, мог. – Учительница почувствовала, как от стекла передаётся холод и лоб начинает замерзать. Она оторвала лоб и повернувшись к девочке, убрала с лица свисающие волосы.
- Вы не хотите говорить? – заметила девочка увидев красное от слёз лицо Веры Викторовны.
- Не хочу.
- Вы были у отца? – просила Аня не замечая слов, которые сказали ей «не хочу».
- Откуда ты знаешь? – волнительно спросила Вера и скрестила руки на груди.
- Да, это уже все обсуждают. Думаете, одному сказал, и он хранит тайну? Это же вы новый человек в нашем тылу, а наше войско уже сформировано и мы всем делимся друг с другом.
- Вы объявляете войну противникам? - Вера хотела улыбнуться, но получилось лишь скривить губы.
- Да, объявили уже, – ответила девочка. Из белой толстой шапки виднелись рыжеватые волосы. Аня куталась в длинную розовую куртку, а руками держалась за поручень, который по идеи принадлежал Вере, так как она сидела перед ним.
- Кому же? – попыталась удивиться Вера, но ей в принципе было всё равно.
- Школе, учителям. Просто у нас класс очень разный, мы все разные и для того, чтобы понять нас всех, нужно найти определенный подход к каждому. А никто этим не занимается, поэтому и считает, что мы неуправляемые, плохие и вообще - стадо. А на самом деле у нас у каждого есть на всё своё мнение. Просто заведено так в российских школах, что редко кто будет сначала искать подход к каждому ученику, а потом давать материал для изучения. Вы редкость! – чётко сказала она последнее предложение, чтобы обозначить Верину значимость в этом классе.
- Я? – уже искренне удивилась Вера. Она закрутила волосы так, чтобы они не мешали и отбросила их назад за спину. Слёзы уже не текли сами по себе, да и вызывать их она не хотела. «Захотят, сами польются», - думала она. А чтобы они пролились сами, она уже не желала. Это больно.
- Да, вы смогли нас заинтересовать. Пусть конечно не каждому надо знать литературу, но по крайней мере вас слушают и редко прибивают. Есть ещё у нас математичка Ромашко, но её слушают, потому, что на самом деле ничего не понимают. А она в гневе зверь.
- А тебе интересна литература? – с лица Веры стала проходить неестественная краснота и придавать снова белый, даже бледный болезненный оттенок.
- Да, я люблю её. Я уже всю классику перечитала,- похвасталась Аня.
- Что же ты прочитала? – Вера подняла брови, делая вид, что удивлена и заинтересована.
- Каренину, Войну и Мир, Мастера и Маргариту, Онегина, и ещё там что-то.
- Ну, это не вся классика, поступишь куда-нибудь с литературным уклоном, вот и начитаешься классики.
- А вы любите читать? – Аня, поняла, что уже нормально задавать вопросы, учительница отошла от слёз. Девочка она была не глупая, но иногда не замечала элементарных вещей, которые бы ей понадобились в жизни. Две минуты назад, она не заметила, что сейчас не надо задавать вопросы, поэтому продолжала их задавать.
- Люблю, очень люблю, – ответила Вера, став отвлекаться от мыслей об отце.
- Это видно. – подчеркнула для них обеих Аня.
- Правда? – улыбнулась учительница.
- Да. Люди, которые помешены на своём предмете, никогда не цикляться на себе.
- В смысле? – Вера не знала куда клонит девочка, а клонить она могла в любую сторону.
- Ну, в смысле, что вы не краситесь, не следите за собой, но любите литературу.
Вере стало так стыдно, что какая-та девочка из одиннадцатого класса говорит ей о её внешности. Она и так не привлекательна, а ещё и это выставили напоказ. Значит, обсуждают в школе. Вера покраснела уже не от слёз, а от лёгкого стыда.
- Всё хорошо, - сказала Аня, - вы главное научите нас, а то мало ли, кто-то сменится, как обычно.
Вере уже надо было выходить на остановке.
- До свиданья, Анечка, – махнула она рукой.
- До понедельника, – в ответ махнула Аня.
Вера вышла на улицу, и её лицо обожгло сильным ветром, и так от слёз стянутое лицо сморщилось ещё сильней и от стыда бросило в жар. Она кое-как добралась до дома, пряча лицо в куртку.
В квартире было тихо и пусто. Впервые за неделю Вера осталась с собой наедине. Как же сжималось всё внутри. Она закрылась в комнате и громко заплакала, иногда разрывая свои рыдания тяжёлыми и глубокими вдохами.
Она чувствовала, как вздрагивает всё тело, как лёгкие сдавливаются и снова расправляются, как сердце щемит, будто зажимается, прячется от смерти, а потом снова разжимается и становится на место. Но Вера знала, что сердце уже никогда не станет на место, что случившись это один раз с ней, будет повторяться снова и снова и не потому, что этого будет хотеть она, а по привычке. Также как и говорить она теперь будет – «Всё хорошо», что бы не случилось, как бы тяжело ей не приходилось.
«Только слабые люди, сталкиваясь с бедой отступают и заканчивают свою жизнь», - думала она лёжа на кровати уткнувшись в подушку. Но Вера не хотела смиряться с тем, что вокруг неё происходит. Ведь, какой бы слабой, какой бы не приспособленной она не была, можно же жить дальше, пока биологический возраст не подойдёт к своему логическому завершению. А пока Вере двадцать лет она хочет ещё чувствовать жизнь.
Жизнь, как наркотик, один раз попробовал и хочется больше и больше. Больше влюбляться, больше страдать, больше терпеть, больше смеяться, больше плакать, больше надеяться, больше ошибаться, больше вдыхать запахи и чувствовать вкусы. И каждый, кто хоть раз почувствовал эту потребность, уже считается естественным наркоманом. Это как с едой. Толстые люди потому и толстые, что не чувствует истинный вкус, они не наслаждаются, а лишь поедают всё подряд. Люди же тонкие, наоборот пробуют только так, чтобы почувствовать вкус, но не пожирать всё что ползает, ходит, двигается и растёт. Вот так и жизнь. Люди которые не чувствуют её вкуса быстро сгорают и уходят, а те кто берёт от неё всё, долго наслаждаются её дарами, иногда даже и злыми и жестокими, но всё же дарами.
Вера хотела больше и больше узнать эту жизнь. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку, и чувствовала её, больно чувствовала, но всё же это были чувства. От этого хотелось ещё и ещё.
Заснула она где-то между промежутком глубокого вдоха и очередной капли слезы стекающей из глаза. Она проспала до обеда. Когда проснулась, то долго ещё не решалась открыть глаза. Она чувствовала, как раскалывается голова, а в глазах, словно песок засыпали, такое было, когда она ехала в поезде, но тогда песок сыпался не от отчаяния, а от желания побыстрей доехать.
Постепенно Вера стала прислушиваться к звукам и услышала шаги Тимура, а там и Татьяна стала ходить. Вера вышла из комнаты.
- Привет, - сказал Тимур, пробегая в ванную.
- Привет, - ответила Вера, но не радостным голосом, как обычно она его встречала, а грубым тоном и заглушённым голосом.
- Ты что-то плохо выглядишь? – выглянула из-за угла своей комнаты Татьяна.
- Переспала, – держась за раскалывающеюся голову, ответила она.
- С кем? – засмеялась громко хозяйка.
Вера промолчала. Она не терпела подобные шуточки и вообще не воспринимала современный юмор ниже пояса.
- Идём чай пить? – Таня вышла из комнаты и свернула в кухню опережая Веру, которая как раз направлялась туда. Она вошла вторая, и Татьяна сразу же налила ей горячего чаю.
- Ну, что отца-то нашла? – звонким голоском, видимо так она говорила, когда была ещё совсем молоденькой девочкой, пропищала Таня.
- Нашла. – Вера тяжело села на стул, было слышно, как она упала на его седушку.
- Да-ты-что, - быстро села напротив Татьяна и стала расспрашивать сожительницу, - и как, богатый?
- Не знаю, - нехотя отвечала Вера, с опущенной головой и смотря на свои пальцы, стала потирать верхние подушечки, как бы разминая.
- Ну, как не знаешь? Живёт где? – с любопытством допрашивала женщина.
- На кске.
- О, там газовики живут, у них там, на компрессорной станции все деньги крутятся. Ну и как встретил? – Таня поставила локти на стол, а подбородок на сомкнутые ладошки.
- Выгнал! – тихо ответила Вера, также не поднимая головы.
- Как выгнал? Эээ…мы этого так не оставим. Надо делать днк тест и делить имущество. Ничего себе, выгнал. Умненький какой! – Таня сидела недоумевающая и её руки уже не подпирали голову, а разводились возмущённо по сторонам.
- Ничего не надо делить и делать. Не хочу! – Вера подняла голову и посмотрела на плиту, которая как раз стояла перед ней у стены.
- Ве-ра, опомнись, ты в своей Москве такого не найдёшь, тем более папка. Он хоть признал тебя?
- Сказал, что помнит маму, что да, я его дочь, но я ему не нужна. Жена долго кричала, а потом он и её выгнал.
- И правильно сделал. Хотя я бы тоже кричала, будь я на её месте, – представила она себя в такой ситуации на мгновение.
Вера мелкими глоточками пила чай и смотрела на тёмное дно кружки.
- А вы где были? – спросила она, чтобы хоть как-то забыть эту больную тему.
- А, я на ночную смену ходила в поликлинику, - переключилась тут же Таня, - убирала, так и Тимку с собой взяла, а то думала ты не вернёшься, а он один останется, вдруг что натворит. А дети есть у твоего батьки? – снова вернулась она к больному.
- Есть, дочь в десятом классе моей школы учится и сын, ровесник мой.
- Значит, вы родились где-то в одно время, – подметила женщина. Она встала со стула и взяла в подоконника сигареты.
- Да…где-то в одно. – Вера перекатывала чай в кружке от стенки к стенке.
- Пошли я тебе хоть город покажу, а то сидишь сиднем и не видишь ничего, хоть развеешься, а то смотри на кого похожа?! – она подожгла сигарету и глубоко затянулась.
Вера посмотрела в зеркальце на подоконнике и увидела, как она безобразна. Сама страшная, а ещё и доводит себя до ужасных гримас и состояния кожи.
- Пошли, – ответила она и потёрла глаза от усталости своих мыслей.
- Тимур, собирайся гулять! – крикнула хозяйка выдыхая дым вверх в потолку.
Тимур быстро надел парадно выходной костюм, к которому его приучила мать, и вышел в прихожую.
Вера встала со стула и вышла из комнаты. Умылась всё той же холодной водой, которая и помогла ей прийти хоть в какое-то спокойное состояние души. Накинув на ходу курточку, подошла к мальчику.
- Подождите меня на улице, - послышалось из комнаты Татьяны. Она натягивала свитер и от этого её слова были приглушены.
Они вышли на улицу. Светило ярко солнце, но оно совсем не грело.
- Зима скоро, - предположила Вера.
- Нет, это ещё осень. Зимой вообще солнца нет, только небо. Когда настанет зима, ты сразу увидишь, – поднял глаза Тимур вверх.
Вера поверила словам мальчика и немного испугалась. Ведь зима это страшно, зимой холодно, зимой снег и снег.
К подъезду подъехала машина и мальчик обернулся.
- Смотри, какая машина красивая, я тоже себе такую хочу! - звонко крикнул он.
Вера обернулась и увидела, как из машины выходит её отец. Она немного напряглась.
- Здравствуй, - сказал отец, увидев Веру и кладя ключи от машины в карман куртки.
- Здравствуйте. – Вера стояла неподвижно, как статуя Венеры, как памятник Пушкину, как…она замерла и стала ждать.
- Как дела? – спросил он подойдя к дочери.
-Хорошо, – ответила девушка бегая глазами по лицу Виктора.
-Как настроение? – продолжил он заваливать банальностями.
- Тоже не плохо.
- Вера ты его знаешь? – спросил Тимур, щурясь, наблюдая за мужчиной.
- Да… - ответила Вера.
- Это твой сын? – спросил Виктор, бросив взгляд на мальчика.
- Нет, я живу у них, – она спрятала руки в карманы.
- Понятно, – он посмотрел по сторонам, потому, что не знал, что говорить дальше.
Из подъезда вышла Татьяна и быстрыми, но мелкими шажками подошла к стоящим неподалёку Вере и Тимуру.
- Вы кто? – обратилась она к Виктору.
- Это мой отец. – Сказала за отца Вера.
- Ааа…отец. Ну, что это за отец, который дочке не может купить куртку тёплую? Смотрите, в чём она ходит? – она слегка потрепала Веру за рукав, - А вообще-то уже осень, и холодно совсем, сами-то на меху куртки носите, – стала упрекать его Татьяна.
- Перестань, - одёрнула её Вера и опустила глаза.
Виктор смутился.
- Да, вы правы, - сказал он, - на возьми. – Он достал из внутреннего кармана стопку денег и протянул Вере.
- Я не возьму, – слегка отпрыгнула она как от огня.
- Пожалуйста, - сказал отец, - они тебе сейчас нужны, - он умоляюще посмотрел на неё, только бы она взяла эти деньги.
- Да, Вера тебе сейчас нужны деньги, - сказала Татьяна и выхватила деньги из рук Виктора, - сходим тебе куртку купим, а то совсем озябла. Вы что-то ещё хотели? – снова перевела она взгляд на Виктора.
- Нет… - тихо сказал мужчина и стал медленно отступать назад, - Вера, ты береги себя, – басом произнёс он.
- Хорошо, - еле слышно пообещала Вера и стала кутаться в воротник куртки.
- Я ещё заеду…ты звони, если что…просто я погорячился вчера, – оправдывался он и отступал назад.
- Ни чего! – махнула рукой девушка и приставила ладонь к губам.
- Как это ничего? - стала вступать в спор Татьяна, - чего-чего, конечно надо было бы и извиниться, а то денег дали и всё и домой поехали? С детьми общаться надо!
- Хватит, - оборвала Вера.
- Извини, - сказал Виктор и пошёл к машине, сел в неё и уехал.
- А у тебя ни чё отец, красавчик, не то что… - взяла Веру под руку хозяйка.
- Не то, что я? – прервала она мысль.
- Ну, да, - смутилась Татьяна.
- Да, мы не похожи.
-Ладно, пошли тебе куртку выбирать. Пошли, короче, до рынка дворами, тут ближе.
Они пошли через дворы многочисленных пятиэтажек, прошли Верину школу и педколледж, вышли к улице, где стоит администрация и здание «Сибнефти» и пошли прямо по красивой улочке.
- Это проспект Ленина. Ленин везде наследил, оставил свои улицы, проспекты, да площади, – объясняла Таня.
- Здесь красиво, – заметила Вера и осмотрелась по сторонам яркой улицы.
- Красиво!
- А там рынок, - крикнул Тимур.
- Да, там, Вер, рынок «Северный» он тут один вещевой остался, а нет, вру, есть ещё «Афганец», но он на улице, там холодно.
- А «Северный»? – поинтересовалась девушка.
- А «Северный» в здании. Крытый рынок. Его можно часами обхаживать, большой. Раньше он на улице был, так не возможно было, переоденешься в сорок градусов на улице, уже с ангиной лежишь. А потом, какой-то умник придумал, что надо его в здание сделать и прав был тот умник.
- А там есть куртки? – повернула голову к Тани Верочка.
- Там есть всё!
- Там хлеб вкусный, – сказал радостно Тимур.
- Тебе бы только хлеб жрать, - бросила грубые слова Татьяна.
Они вошли в первое здание рынка и пройдя до первого ряда стали ходить и искать куртки.
- У вас есть хорошие куртки? – спросила у продавца Татьяна, увидев отдел с верхней одеждой.
- У нас самые лучшие куртки. Турция, – встала со стула продавец и стала указывать на тёплые куртки.
- А что в Турции делают хорошие куртки? - удивилась Вера, - там же всегда тепло.
- Там ещё и шубы делают хорошие, - добавила Татьяна, - покажите нам вот эту, синюю. Нравится? – посмотрела она на Веру.
- Мне всё равно. – Вера не умела выбирать вещи, как-то она в них никогда и не нуждалась, чтобы уметь заниматься таким сложным выбором.
- Что значит, всё равно? – удивлённо посмотрела на неё Таня.
- Ну, мне без разницы, главное, чтобы тёплая была.
- Дурка, ты Верка. Дайте нам синюю и белую посмотреть. – Продавщица достала большую палку с крючком на наконечнике и стала спускать куртки с верхних вешалок.
- Белая пачкается сильно, мне мама никогда белых вещей не покупала. – Вера смотрела на белую куртку и сильно сомневалась, она крутила ладони одну в одной, нервничая.
- Значит, сегодня мы тебе белую купим, раз не разрешала.
Вера смутилась. Как так можно нарушить многолетнее правило, не носить белое, потому, что оно быстро пачкается.
- О, твой родственничек хорошие деньги дал. – Таня достала из кармана деньги Виктора.
- На куртку хватит? – спросила девушка.
- На три куртки хватит! – засмеялась Татьяна.
- Ну, мы только одну купим же, - уточнила Верочка и подошла к курткам, чтобы почувствовать на ощупь пуховики.
Вера взяла белую куртку и она ей очень понравилась.
- Хочешь? – спросила Татьяна.
- А если я её испачкаю? – Таня уже натягивала куртку на Веру.
- Постираешь. Стирать же умеешь?
- Ну…да…
- Тогда постираешь.
- Мам, а у меня шапки нет на зиму. – Жалобно сказал Тимур, смотря на шапки в другом мини-магазинчике.
- Деньги будут, купим тебе шапку, – ответил мать не обращая внимания на сына.
- Выбирай, я куплю, - весело сказала Вера. Раз уж были деньги, то тратить их нужно было не только на себя, считала она.
Они купили белую куртку Вере и шапку Тимуру.
- На, деньги, - отдала ей остаток Татьяна.
- Зачем? – девушка отстранилась от Тани и от денег, которые были в пяти сантиметрах от неё.
- Что зачем? Это твои деньги, – толкала она их к Вериным рукам.
- Это деньги отца, – озадаченно сказала девушка.
- А значит то, что тебе дал отец это не твоё?
- Нет.
- Ну, не буду же я их у себя держать. Ты хозяйка, вот ты ими и распоряжайся!
Вера взяла деньги и не знала, что делать с этой небольшой стопочкой купюр.
- А что мне с ними делать? – обратилась она к Тани.
- Раздай нищим, - улыбнулась Татьяна.
- Да…
- Не смей, дурочка, я пошутила. Купи себе платье что ли, а то ходишь в школу, как не знамо кто.
- Платье…я никогда не носила платьев. Они мне не идут.
- Люди к тебе не идут, а платье нужно мерить.
Они обошли первое помещение с вещами и по переходящей лестнице прошли во второе здание рынка. Сбоку лестницы продавали компакт диски, они шли дальше, там были шубы.
- Во, станет совсем холодно, проси у отца шубу. – Показала пальцем Таня на самую дорогую и самую красивую шубу.
- Они же дорогие! – возмутилась Вера. Она считала то, что очень дорогое покупать нельзя. Деньги нужно тратить так, чтобы хватало на самое необходимое.
- А ты что дешёвая? Не будешь же ты ходить всю зиму в этой куртке, это так на осень, а на зиму ищи, что по теплей. – Громко, чтобы слышала не только Вера, сказала Таня. Вообще Татьяна любила привлекать к себе внимание, а потом ещё и с кем-нибудь ругаться. У неё был сложный характер, который не каждый мог выдержать. Такой, как у бабок базарных, ей бы только семечками торговать. Но Веру это не сильно волновало, точнее вообще не волновало, она не обращала внимание на её характер.
- У меня валенки есть, – смутилась девушка.
- Эх… - выдохнула недовольно Татьяна и обогнала Веру.
Они подошли к отделу с тёплыми платьями и Вера замерла.
- Они такие красивые! – она не отводила глаз, от обычных рыночных корейских платьев.
- Да…дайте нам красивое платье, вот на эту даму, – указала она продавцу.
- Нет, нет, нет, - запротестовала Вера, - я буду выглядеть нелепо, я никогда не носила платьев.
- А теперь будешь! – прикрикнула Таня. Тимур бегал где-то рядом и рассматривал игрушки.
Им подали красное шерстяное платье, и Вера ушла в примерочную.
- Ну, посмотри, я нелепая. – Сказала она выходя из-за шторы.
- Да, ты нелепая, – подтвердила Таня сменив гримасу спокойствия на гримасу брезгливости. - Давайте следующее, – попросила она.
- А это делает меня худой сильно, – вышла Вера во втором платье.
- Да, ты и так на воблу похожа, куда дальше. А вот это белое? – указала она на третье платье.
- Я не надену белое, оно испачкается, – запротестовала Верочка и стала упираться руками от него.
- Не будешь его руками трогать, вот и не будет грязным. – Таня забрала платье у продавца, сняла с вешалки и запихнула и Веру и платье в примерочную.
- Ты красивая, Вера, - сказал Тимур и спрятался за маму, когда девушка вышла в третий раз из-за шторки.
- Спасибо. – выходя, она нервничая поправляла воротник и тянула низ платья пониже колен.
- Видишь, мужик оценил, значит берём! Мы берём! – сказала Татьяна продавцу, - положите в пакетик.
Вера снова переступила через запрет, да ещё и разрешила себе ходить в платье. Она никогда не видела себя в подобном образе, поэтому дома весь вечер крутилась около зеркала.
- Мне точно хорошо, Таня? – вошла она в спальню хозяйки.
- Да, хорошо, хорошо, – не смотря на неё ответила она. - Тебе б мужика найти, – добавила опытная женщина повернувшись к вошедшей Верочке.
- Зачем? – глаза девушки увеличились.
- Затем, чтобы быть счастливой.
- А я счастлива. – Вера прошла в комнату и присела на кресло стоящее в углу за самой дверью, так что Таню, сидящую на диване почти не было видно.
- Женщине нужна любовь, – заявила Таня.
- Но я люблю. – Вера стала перебирать пальцами края платья.
- Кого? – улыбнулась Таня, но виду не подала, что ей смешно.
- Книги, литературу… - осторожно сказала девушка.
- Стоп! – крикнула Татьяна, - ты что издеваешься, это же разное. Это где-то вверху любовь, а не твои эти низкие любови. – она развела руками и вывернула голову так, чтобы ей было видно Верино лицо.
- Как? Нет, я не согласна. Я люблю, то что делаю, – сопротивлялась девушка и наклонилась телом так, чтобы видеть Танина лицо.
- Вера, нельзя любить книги и мужчину одинаково, – назидательно, поучающе, как во время лекции по ядерной физике твердила Татьяна.
- Почему? – округлила она глаза.
- Потому, что мужчина заботиться, оберегает тебя, решает все проблемы, успокаивает гладя по волосам, смотрит нежно, даёт нужные советы, а книги… Да, что я тебе рассказываю, когда встретишь, сама всё поймёшь,- махнула рукой Таня и вернулась в предыдущее положение своего тела.
- А в книгах можно прочитать, как решить проблему, как справиться с той или иной ситуацией. – Вера не унималась, а стояла на своём.
- А потом лечь и умереть. Вера! Это всё не то, ты никогда просто не любила. Когда влюбляешься на всё смотришь по-другому. – Таня встала и взяла из приоконной тумбочки клубок с серой нитью и две длинные спицы с синими наконечниками, - носки вяжу, - объяснила она, показывая клубок девушке. Вера махнула головой, понимающе, типа: «Да, я тебя поняла, ты молодец, но мы сейчас не об этом…».
- Как это, по-другому? – удивилась Вера, потому, что на самом деле не знала, что такое любить, что такое чувство может поселиться и у неё тоже не знала. Не знала где оно селится и как себя ведёт. Какое это чувство по соседству. Оно же могло быть тихим и никому не мешающем, как и сама Вера, а могло быть шумным, вечно топочущим в три часа ночи под громкую музыку и разрушительным. Девушка пока не могла этого предположить.
- Пока молодой ты живёшь, ты чувствуешь, влюбляешься, страдаешь, переживаешь. А потом проходит время, и ты угасаешь. Когда влюбляешься, ты дышишь. Ты отдаёшь человеку, всё что у тебя есть.- Таня села на пол, напротив сожительницы и уже не доказывающим и даже не назидательным тоном стала рассказывать, как сказку о том, что будет с ней происходить во время того, как Вера влюбится по-настоящему.
- Деньги? – сказала не думая Вера.
- Нет, Вера, деньги это важно конечно, но не так. Ты отдаёшь себя. Ты даришь тепло, заботу, постоянно переживаешь за человека, любишь его. Ну, я не знаю, как это объяснить. Любить - это любить. – Таня опустила глаза и стала вязать, быстро набирая петли на спицу.
- А секс? – засмущалась Вера, потому, что секс, как и для любого парникового человека слово было запрещённое. Со свободным произнесением слова «секс» у человека в голове происходит революцию, так что сейчас Вера была от части революционеркой.
- А секс это совсем другое, это нельзя сравнивать с любовью. Хотя это конечно связано между собой, особенно для женщин, но можно об этом уже забыть, мы бабы существа свободные, можно и спать с кем хочется, а не с кем нужно.
- А если не хочется спать? – растеряно смотрела Вера пытающаяся хоть что-то понять в этих запутанных чувствах.
- Не хочется, не спи, тебя же никто не заставляет. Просто есть такие мужики, посмотришь на него, и хочется, как ну этот…Ричард Гир, например.
- Мне не хочется Ричарда Гира. – помахала она головой.
- А тебе хоть кого-нибудь хочется? – уже безнадёжно спросила Таня и свесив голову на правую сторону.
- Нет, – покачала головой Вера, так, что распущенные волосы слегка приподнялись над плечами.
- Это уже не нормально, – врачебными словами сказала Таня.
- Не нормально ни кого не хотеть?
- Ну, как тебе сказать. Ты ещё ребёнок, Вер, неужели с тобой мама об этом не говорила?
- Нет.
- Жаль…хотя с тобой кроме большой советской энциклопедии и поговорить-то не о чем. Ну, ты сама в своё время всё поймешь, как и что, это инстинкт. Чёрт…ты меня в тупик поставила, как же тяжело объяснить взрослому человеку, что такое секс. Секс – это секс.
- То есть любовь это любовь, а секс это секс? – повторила вопросительно Верочка.
- Вот именно, так оно и есть, – решила закончить казавшийся бессмысленным ей разговор.
- Ничего не поняла, но запомнила, - улыбнулась Вера и опрокинулась в кресло, так что её спина удобно вдавилась в спинку.
Верочка вошла в свою комнату, захлопнула дверь, но на защёлку не закрыла, и выключила свет.
«Может папа не такой плохой, как показался на первый Взгляд, может он просто испугался. Но зачем тогда эти деньги, это что степень его заботы? Таня говорит, что заботиться – это любить, а он что свою заботу откупает деньгами? Хотя с другой стороны, что он мне может подарить – любовь…может он тоже не знает, что это такое, также как и я? Любовь-это любовь».
Вера спала крепко. За несколько дней, она впервые спокойно заснула, укутавшись в одеяло. Её никто не тревожил, никто не беспокоил, она просто спала. Видела обрывки какого-то сна, но запомнить его так и не смогла, впрочем, как и всегда. Вера редко запоминала свои сны, обычно они проходили бесследно, как будто их и не было вовсе.
Утром она также, уже по трёхдневной привычке пришла в школу. Она сильно волновалась, как отреагируют на неё ученицы в её новом белом платье. Она постоянно его одёргивала вниз, чтобы никто не подумал, что она открывает свои ноги. Ведь это совсем не прилично. И совсем ничего, что школьницы одевались так, как будто в их мире сексуальная революция переступила за край. Девочки сидели и тихо шушукались за последней партой, Вера прислушалась, но виду не подавала.
- О, смотрите, даже платья носит, – зашипела одна, и пошло тихое обсуждение.
- Может она нормальная?
- Интересно, у неё мужик есть?
- Ха, да посмотри на неё, какой мужик.
- Смотрите, она даже голову помыла.
Вера никогда сильно не переживала по поводу своего внешнего вида, может по той причине, что всем было всё равно, как она выглядит. Да и в мегаполисе никто на это внимания не обращает, там эксгибиционист каждый третий. А здесь в этом маленьком городке, надо выглядеть так, чтобы соответствовать обществу, чтобы не засмеяли.
Она успешно рассказала об очередном герое серебряного века и отпустила всех по домам.
- Ну, здравствуй! - внезапно ворвалась в пустой кабинет Марина.
- Здравствуй, - Вера даже привстала от неожиданности.
- Ну, что ты хочешь? – разъярённо она шипела в лицо учительнице, всё ближе и ближе подходя к столу.
- Ничего, – ответила девушка и отодвинула все предметы с края своей парты к середине. Не потому, что что-то бы изменилось, а потому, что это было где-то на подсознание.
- А чего тогда ты привязалась к нашей семье? – кричала она визгливым голоском.
- Мне правда ничего не надо, Марина, – оправдывалась сестра.
-Тогда собирай свои вещи и вали в Москву, понаехали сюда москвичи. Что богатой захотелось побыть, денег в столице нет?!
- Марина, мне не нужны ваши деньги, я в Москве заработаю намного больше, чем вы здесь. – Возможно, Вера была и права, говоря о деньгах.
- А зачем тогда взяла у отца вчера деньги? – она какими-то детскими рывками пыталась доскочить до Веры, чтобы напугать её, но на Веру-учительницу это никак не действовало.
- Он попросил, – ответила Верочка.
- А ты у всех берёшь, кто просит? – усмехнулась Марина.
- На возьми, - Вера нервно стала копошиться во внутреннем кармане куртки, которая висела на спинке стула, доставая деньги, - я только куртку купили и платье.
- Куртку она купила, замёрзла что ли? Чтобы ноги твоей не было рядом с моим отцом, да вообще с домом моих родителей, знать тебя не хочу, сестричка безродная. – Марина резко развернулась и вышла также быстро, как и зашла.
Вера села на стул и закрыла лицо руками, куртка валялась у её ног.
- Почему она так со мной? Что я ей сделала? Почему она меня ненавидит? – шептала она.
Вера не могла ответить сама себе на эти вопросы, поэтому просто заплакала. Вот и ещё одно проявление слабости. Ещё раз она позволила себе слёзы. Она быстро вытерла всю мокроту на глазах и вышла из кабинета. Увидев, как на встречу ей снова идёт Марина.
- Марина, послушай, - хотела извинится Вера. Но не успела она ничего сказать, как на белое платье полился горячий тёмный чай.
- Ты что делаешь? – крикнула испуганная Вера и отскочила от девочки.
- Что надо то и делаю! – гордо сказала Марина и развернувшись ушла по коридору вперёд.
Вера испуганная и шокированная стояла по среди холла и утирая слёзы пыталась отряхнуть платье от чая, но чай не печенье, поэтому Вера зашла в кабинет и набросив куртку вышла из школы. Она шла и плакала, дома продолжала плакать, пока силы совсем не иссякли, она просто села на диван в спальне и уставилась в одну точку.
Раздался телефонный звонок. К трубке подошла Татьяна.
- Вер, это тебя. – Таня подошла к двери Вериной комнаты, но дальше не прошла.
Вера неподвижно сидела и не слышала посторонних звуков.
- Вер, ты что оглохла! – крикнула она.
Вера на автопилоте встала с дивана и забрала телефонную трубку из рук Тани.
- Да? – ответила она.
- Вера, это па…это Виктор Добрынин. В общем, я нашёл тебе работу в «Газпроме», у тебя же нет высшего образования? – он говорил таким заученным текстом, что казалось, он сидел последние два часа перед зеркалом и репетировал этот звонок.
- Нет. – Вера села на кровать и продолжала смотреть в одну точку.
- Поэтому поработаешь пока уборщицей в сауне, а там может, что ещё придумаю.
- Спасибо. – Вера не была счастлива, не была обижена, она была потеряна и подавлена.
- Переезжай к нам… - тихо сказал отец.
- Зачем?
- Тебе до работы будет ближе, не то, что с города мотаться, будешь с дома до работы бегать, быстро, - она услышала, как отец улыбнулся.
- Нет, мне здесь не плохо, – отрешённо ответила она.
- Ну, как знаешь, - сказал отец, - тебе со следующей недели на работу.
Неделю Вера прожила как во сне, страшном сне, плохом сне. В школе она пыталась не встретить Марину, чтобы не напороться на её взгляд, а дома пыталась держать себя в руках, чтобы не разреветься.
Когда в последний день, она прощалась с учениками, то проронила слезу.
- Мне жаль, что я вас так и не научила литературе, – сидела она за своим столом учителя и ковыряла краешек деревяшки, как маленькая.
- А почему вы уходите, опять кто-то что-то вам про нас наговорил? – быстро сказал Акинин за весь класс.
- Нет, просто я нашла другую работу. – Вера улыбнулась.
В воскресенье, когда все ещё спали, постучали в дверь. Вера подошла первая и открыла. На пороге стоял Виктор и Диля.
- Вера, собирай вещи, ты будешь жить у нас, - быстро сказала Диля и прошла в квартиру. Она оценила обстановку, поморщила нос и вышла опять в подъезд.
- Я не поеду, – сонная девушка ничего ещё не могла понять.
- Что за детский сад, тебе уже работу нашли, так что будешь работать. Со школы уволилась? – громко спросила Диля и по подъезду раздалось эхо.
- Да.
- Так что поехали к нам. Раз уж дочь, то и жить ты должна в семье, – сказал Виктор.
Вера уже прекрасно понимала, что никому она в этой семье не нужна, зачем только они с ней носятся, она ещё не осознала до конца, но раз уж носятся, значит, так сами хотят. Но там была Марина, а Вера боялась её. Она боялась за свою жизнь, мало ли что может придумать этот разъярённый подросток. И даже не понятно, почему она так поступала, неужели она думала, что Вера может завоевать всю любовь её отца? Этого сделать было невозможно.
Всё-таки Вера согласилась и поехала к ним на компрессорную станцию. Дома ей уже приготовили комнату.
- Будешь жить в комнате у Феди, он поживёт в зале, – сказала быстро Диля и проводила её в дальнюю комнату.
Чтобы пройти в свою комнату, ей нужно было пройти через проходную комнату Марины. Сейчас её не было дома, чему Вера очень обрадовалась.
- Работать ты будешь в сауне. Убирать, после банкетов, ничего сложного, справишься. Есть будешь? – спросила Диля не дожидаясь ответа.
- Нет, - сказала Вера, хотя очень сильно хотела есть.
Диля вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Девушка села на край дивана пододвинутого к стене и стала осматривать помещение. Небольшая квадратная спаленка, по параметрам напоминавшая её собственную в Москве. С правой стороны была дверь и у этой же стены стоял старенький, но красивый шкаф для одежды. Прямо перед глазами стоял стол и кресло для него. С лева окно, большое окно, которое видимо, когда было очень холодно сильно замерзало. Его завешивали белой, в красный цветок шторой. Обои были в разноцветный, но бледный ромбик. А лампочка висела одиноко без люстры, как в коридорах общежитий.
Вера услышала, как за дверью, что-то подъезжает, она испугалась. Раздался стук.
- Можно к тебе? – послышался мужской голос.
- Да, - Вера встала и открыла дверь. Перед ней сидел на инвалидной коляске мальчик, ещё не ставший мужчиной, но уже красивый, как отец. Он смотрел своими тёмными глазами и попросил головой, чтобы она отодвинулась, дав ему проехать. Порогов в этом доме не было, поэтому он легко мог въезжать в любую комнату.
- Меня Федя зовут, - мальчик быстро развернулся на коляске и повернулся к ней.
- Вера, - она снова села на край дивана и замерла. Она ждала реакции на себя.
- Ты чего такая вся зажатая? – вдруг спросил он.
- Страшно, – она съёжилась, как будто в доме было холодно.
- Не бойся, тебя никто не обидит, – он как-то по-доброму посмотрел на неё и погладил по верхней части ладошки.
Она никогда не слышала таких слов, а чтобы ещё такие слова были обращены к ней, для неё это было чем-то новым, она немного расслабилась.
- Это твоя комната? – спросила она, пытаясь привыкнуть.
- Аха, моя, – ответил парень и тоже повёл головой по сторонам, - Я к тебе иногда буду заезжать, брать свои вещи, только не пугайся, хорошо?
- Хорошо. – Вера улыбнулась.
- Ты же теперь моя сестра? – спросил он, но это больше был не вопрос, а утверждение.
- Сестра. – ответила она.
- Вот папка умудрился как, да кто б знал, и сам ведь не догадывался, а у тебя всё детство к чёрту.
Ей казалось, что этот мальчик её понимает, что он говорит её словами. Она почувствовала, что с ним может быть спокойна.
- Я не хотела вам мешать, – она опустила глаза вниз.
- Перестань! Каждый человек должен отвечать за свои поступки, и раз уж у отца есть ты, то и отвечать он должен за тебя, ты же в этом не виновата.
- Спасибо, – она посмотрела на него из-под свисающих волос.
- За что? – удивился он.
- За то, что понимаешь.
- Перестань, всё хорошо. На кого учишься? - Федя проехался назад, а потом снова вернулся на то место, где стоял.
- На литературном! – гордо ответила она.
- Ну а кем станешь?
Сейчас ответ Веры, самой Вере показался таким смешным, видимо, поэтому мама так переживала за неё.
- Читателем, – улыбнулась она.
- Кем? – переспросил с такой же улыбкой он.
- Читателем.
- Это как?
- Ну, рецензии писать, в издательствах работать. Вся же жизнь состоит из книг. – Она подняла ноги на диван и уселась поудобнее, скрестив их в позе лотоса, ну так бы назвали эту позу по научному, но она была просто удобной.
- Ну, не вся…
- А ты? – Вере становилось всё интереснее и интереснее говорить с парнем. Это как найти «родственную душу», ну или просто хорошего человека с такими же интересами, как и у тебя. Что хочется говорить постоянно, даже молчать с таким человеком легко.
- А я программист. С моим положением, только за компьютером и сидеть, – улыбнулся он.
- А почему?.. – хотела она спросить про ноги, но посчитала, что для этого они ещё не близко знакомы.
- Почему я не хожу? – подхватил он её мысли.
- Да, - побоялась спросить Вера.
- В семь лет я упал с крыши дома, не помню, как я вообще там очутился, но было видимо забавно, - улыбнулся Федя, - с тех пор и не хожу, отказали ноги. Школу закончил дома, техникум тоже дома, так что я домашний. Странно, что ещё на работу взяли, но папка постарался. Теперь езжу по вахтам, работаю за компьютером.
- Не тяжело?- спросила Верочка.
- Нет, наоборот, мне даже нравится, хоть не дома, – парень подъехал к окну и посмотрел на улицу.
За дверью послышались шаги, и в комнату ворвалась Марина.
- А, это ты? – обратилась она к Вере, - всё-таки заявилась. А я тебя предупреждала! Сказала, что плохо будет, не послушала, так сама увидишь.
- Марин, перестань! – громко сказал брат, отвернувшись от окна.
- Ты что её защищаешь? - осуждающе крикнула она на Федю.
- Я никого не защищаю, просто Вера не виновата, что оказалась в такой ситуации, – стал он её оправдывать.
- А кто, мы виноваты? – кирнула Марина. Вера сидела неподвижно, наблюдая за тем, как Марина кричит, а Федя защищает. Это как две аппозиции во время выборов.
- А мы то тут при чём? Закрой дверь с той стороны! – не выдержав крикнул он.
Марина хлопнула дверью и тяжёлыми шагами ушла в какую-то другую комнату.
- Ты её не бойся, это всё юношеский максимализм, она сейчас всего боится. Пошли, поедим? – предложил он.
- Пошли. – Вера не боялась быть с Федей, она понимала, что он позаботится о том, чтобы с ней ничего не случилось. С Федей Вера чувствовала себя защищённой. Может быть, именно про это ей говорила Татьяна, что за мужчиной как за каменной стеной.
Они вошли в кухню.
- Что и здесь вы мне не дадите поесть? – крикнула Марина, кидая ложку на стол, которой минуту назад ела суп.
- Ешь, мы тебе не мешаем, – сказал брат не обращая внимание на детские психи.
- Мне противно есть за одним столом с этой… - она резко встала и вышла не убрав за собой.
- Не обращай внимания, - тихо сказал Федя.
Вера села за стол и стала раскладывать еду, которую вытащила из холодильника Марина.
- Ты не против, что я похозяйничаю? – спросила она у брата.
- Нет, конечно, теперь мы в равных условиях, ты даже у меня не в гостях. – Улыбнулся он, - знаешь, вообще так мало людей, с которыми можно вот так поговорить. Обычно все отворачиваются от больного человека.
- Но это же не порок, ты же не виноват, – убеждала она его.
- Ну, как ты объяснишь здоровому, что я такой же, как и он, только мне ещё требуется, чтобы в магазинах делали подъезды для инвалидов.
- Ну…
- Ты хочешь сказать, что нормальный человек поймёт?
- Да, - Вера удивилась, что он знает наперёд, что она скажет.
- Но много ты видишь нормальных людей? – он подтянул к себе тарелку и стал накладывать еду.
- Их надо искать. – Вера делала тоже самое.
- Вот именно, все думают, что они нормальные, а на самом деле нормальных-то людей единицы. Они эксклюзивны. Это как подарок в жизни. Но таких подарков мало.
- Может, стоит присмотреться. – Девушка заглатывала еду почти не прожёвывая.
- Знаешь, сколько я смотрел и присматривался, трудно мне одному, – разочарованно сказал он.
- У тебя есть семья, – на такой же разочарованной интонации сказала Вера.
- Это да, они меня всегда поддерживают, но хочется большего. Надоели разговоры мамы о супе и деньгах, а отца про машины и футбол. Не люблю я футбол, а в машинах не разбираюсь. Деньги, которые зарабатываю, отдаю матери, а до плиты я не дотягиваюсь, чтобы сварить суп.
- А Марина? – поинтересовалась новая сестра.
- А Марина ребёнок. Ей бы ещё погулять, да поцеловаться с кем-нибудь в подъезде. Моя непрошедшая юность, - тихо сказал Федя.
- У меня тоже этого всего не было, – поддержала Вера.
- Почему? – он поднял брови. Помидоры не накалывались на вилку и приходилось тыкать в них сильнее и сильнее, его это начинало раздражать.
- Мне интересно было другое. – А Вера тем временем ломала кусок тёмного хлеба на тысячи мелких частей, пока в тарелке не образовалась горка крошек.
- Например? – Феде стало интересно, чем же можно занимать в молодости, если не гулять. Будь у него такая возможность, то он бы обязательно бы провёл свою юность где-нибудь в шумных компаниях и за кружкой пива.
- Например, я очень люблю читать, – ответила она.
- Твоё любимое произведение? – как при блиц- опросе спросил Федя.
- Его в принципе нет…а вообще, Данте «Божественная комедия».
- А я люблю Бальзака «Человеческую комедию», – улыбнулся он.
- Не знаю…странный выбор, – покачала она головой.
- Почему? Просто я очень люблю людей, – он улыбался наблюдая как кусок Вериного хлеба, превратился сначала в горсть крошек, а потом и вовсе смешивался с маслом от салата.
- Ты- людей? Но ты же говоришь, что нормальных людей мало? – не поняла смысла его слов Вера.
- Так в этом и весь кайф, скучно же было, если бы все были нормальными, так ведь? – он поднял брови, делая так, чтобы Вера тоже заразилась его словами.
- Не знаю. Я люблю фантастику, – протяжно сказала Верочка.
-Ты девочка из книжек, живёшь придуманными образами, как, ну…как госпожа Бавари, Флобера, – подметил он.
- Ты читал?
- Да, интересно, но сцена смерти Эммы, такая противная. – Федя скривил нос и губы.
- Думаешь, я такая же? – пыталась она узнать, хоть что-то о себе со слов других.
- Ну, я тебя знаю несколько часов, а ты мне кажешься такой.
- Это плохо?
- Это замечательно. Это тебя отличает от других, - восхищаясь сказал Федя.
- Многие этого не понимают. – Вера наколола ещё один кусок хлеба на вилку, пододвинула к себе и снова стала ломать его в тарелку.
- Ну, не все же должны это понимать. Мы же разные, поэтому и думаем по-разному. У кого-то цель выйти замуж, у кого-то строить карьеру, к примеру, а у кого-то жить и не думать ни о чём.
- А твоя цель? – Вера подняла глаза на брата, а хлеб положила на край тарелки.
- Я хочу…хочу сына. – задумавшись на секунды две, ответил он.
- Странно. – Вера не оценила его мечты.
- Почему?
- Так наивно, – показалось ей и она и развела ладошки в разные стороны, показывая тем самым, что это на самом деле наивно, по её мнению.
- Это жизнь и я хочу сына. Только не каждая согласиться жить с инвалидом, – погрустнев подтвердил свою мечту Фёдор.
- Ты чувствуешь себя несчастным?
- Нет, я самый счастливый на свете, просто я не такой как все и от этого сложнее. Сложнее найти девушку, которая будет любить тебя таким, какой ты есть.
- У тебя никогда не было девушки?
- Была…она была хорошая, только её сгубила меркантильность.
- Как это? – внезапно она поняла, что не понимает в чём смысл его слов.
- Ну…
- Я понимаю, что такое меркантильность, но почему её сгубило именно это?
- Просто, когда я устроился работать, стал получать хорошие деньги, естественно девушке надо, чтобы её задаривали подарками, я дарил. Но кроме этого ей больше ничего не нужно было. Какой нормальной, здоровой девушке хочется возиться со мной и сидеть дома? Конечно же, ей хотелось гулять, ходить с друзьями в клубы, в кино и так далее, а я не мог с ней ходить. Я вообще ходить не могу, - улыбнулся Федя.
- И что дальше? – Вере хотелось, чтобы он продолжал.
- Дальше, я сказал, что я её не люблю.
- Но это же неправда. – Она видела, что он врёт.
- Знаешь, Вера, иногда приходиться врать, чтобы твой любимый человек был счастлив.
- А она?
- Она ушла…и больше не приходила. – Вера посмотрел уверенно на парня. Он немного осунулся и впал в минутное молчание.
- А ты, ты любила кого-нибудь? – перевёл он вопрос на неё.
- Нет…не любила.
- Никогда? Даже безответно? – он сильно удивился. Свою еду он уже съел, даже наелся и теперь стал наблюдать, как ест Вера свой утонувший в тарелке хлеб.
- В пятом классе мне нравился мальчик из параллельного класса, но он сказал, что я уродина и больше мы с ним не общались. Сейчас он живёт где-то в Питере, но я понимаю, что мы были разные, да и что в пятом классе могло быть?
- О, в пятом классе, всё только начинается, - засмеялся Федя.
- Чай будешь? – предложила Вера и встала чтобы пойти за чайником.
- Нет, спасибо, я наелся, накормила ты меня, – он бодро потёр живот и откинулся на спинку своего кресла.
В кухню вошла Диля и через свою воспитанность и терпение обратилась к Вере:
- Как ты, Вера?
- Хорошо, спасибо, - искренне улыбнулась Вера, - может вы тоже с нами чай будете?
- Смотрю, вы подружились, - сказала она, но не ответила на предложение теперешней падчерицы.
- Да, Вера замечательная девушка, - взволнованно сказал Федя, давая понять маме, что он правда рад её появлению в доме.
- Вот и чудненько. – Диля с секунду ещё постояла в дверях между их с Виктором комнаты и кухней, которые были через стенку и ушла к себе.
- Вера, тебе завтра на работу рано, шла бы ты спать, – уходя сказала она.
- Спасибо, сейчас уже пойду, только можно мне позвонить? – Вера поставила чайник на стол и обернулась к Диле.
- Да, возьми трубку в прихожей, – холодно ответила женщина и захлопнула за собой дверь.
Вера пошла в прихожую и сняла трубку. Набрала номер Татьяны.
- Здравствуй, это Вера, – стала говорить она, когда услышала, что трубку сняли на той стороне.
- Ааа…Вера как ты там? - ответил сонный голос Тани.
- Хорошо. Подружилась с братом. – тихо, чтобы никто не услышал поделилась она.
- А, эта не обижает тебя, сестричка?
- Мы с ней мало виделись, но она меня недолюбливает. Завтра на новую работу иду.
- Ты, если что звони, а если будут обижать, то и вовсе переезжай ко мне, у тебя тут ещё месяц без недели проживания.
- Спасибо, Таня.
- Пока.
- Пока, - ответила Вера и положила телефон на место.
- С подругой? – спросил мимо проезжающий в свою комнату Фёдор.
- Я у неё жила, снимала комнату, вот и стали общаться, – прижимая к груди руки рассказала девушка.
- Понятно. Я спать! – он заехал к себе в комнату, точнее, в ту комнату в которой он сейчас вынужден был жить.
- Спокойной ночи, – тихо сказала Вера, чтобы никого не разбудить.
- Спокойной, – также тихо ответил ей Федя.
Вера встала из кресла, прошла мимо Марины, которая даже не обратила на неё внимания, и вошла в свою комнату. Постель была расстелена и Вере ничего не оставалось делать, как лечь спать. Свет в комнате Марины ещё долго горел, дверь разделявшая их комнаты была с прозрачным стеклом, слегка завешенная зелёной тканью, собственноручно сделанной шторой. Была слышна музыка, которая ничуть не раздражала Веру.
Утром её разбудила Диля.
- Вера, тебе на работу! – резко открыла она дверь и тут же её захлопнула.
Вера послушно встала, умылась, оделась и была готова к выходу.
- Сейчас я с тобой схожу, а потом сама будешь ходить, ну не маленькая, справишься, – нравоучительно твердила Диля.
Вера покорно следовала за ней. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Подойдя к сауне, Диля повернулась к Вере.
- Только глупостей не делай, твоё дело – мыть полы. И ни смей рассказывать, что ты дочь Витина, ты племянница. Поняла? – шипящим шёпотом, даже угрожающе сказала Диля.
- Хорошо, - прошептала Вера.
Они вошли в сауну, и в нос сразу ударил запах парилки и веников. В маленькой пластиковой прихожей стояла лавочка и пепельница. Дальше была небольшая разветвляющая комната с зеркалом и красным ковром. Направо шла кухня, прямо – восточная комната с нардами и кальяном, там же была комната работниц. Влево от Веры шла сама сауна, раздевалка, бассейн, парилка и три душа. На вверх вела лестница, на верхнем этаже была одна огромная комната, с двумя бильярдными столами, с теннисным столиком, неработающим массажным креслом, с двумя тренажёрами, мягкий зеленоватый диван и два кресла, стеклянный стол, цветы, большой телевизор и встроенное караоке. Вот так выглядело рабочее место Веры.
- Девочки, вы здесь? – крикнула Диля, - привела к вам работницу, – прошла она в восточную комнату.
- Проходите. Чай будете? – крикнул кто-то из кухни.
- А у вас ещё и чай наливают? - тихо спросила Вера проследовав за Дилей.
- Наливают, - засмеялась высокая, стройная женщина, - меня тёть Катя зовут.
- Меня Вера.
- Пойдём, познакомлю со всеми, - сказала Катя и повела в восточную комнату, - всё Диль можешь идти, дальше мы справимся, – отправила она женщину по своим делам, давая понять, что больше она не нужна.
Вера прошла за красивой женщиной и увидела ещё трех примерно такого же возраста женщин.
- Это тёть Люба, это тёть Надя и тёть Лариса, – представила она по очереди женщин Вере.
- О, мою маму звали Лариса, – подметила Вера, - меня Вера зовут, – представилась она и улыбнулась.
- Ну, давай Вера мы тебе расскажем, как работать. - Катя повела Веру в комнату работниц и стала объяснять, что чем моется и чиститься. - Главное – сказала она, - не мой горячую парилку, и когда моешь средствами, одевай маску, а то астма будет. Дальше…когда тут проходят банкеты, сносишь всю посуду со второго этажа и очищаешь тарелки, потом складываешь всё в посудомоечную машину и запускаешь её, пусть до утра работает. На втором этаже есть пылесос, чтобы не тащить с первого, так что там пылесосишь этой махиной. Ночью у нас обычно Люба дежурит, но сейчас ей сменщица ты будешь, поэтому по ночам тебе могут звонить и вызывать на работу. Начальники обычно до трёх, так что они сами позвонят и скажут когда приходить. Они иногда девочек вызывают, так что не пугайся, а то ты молодая, вдруг испугаешься. Тааак…обычные сеансы у нас до двенадцати, так что можешь смело всех выгонять. Есть начальники, которые сами всё убирают, Перминов, например, это начальник кски, так что с ним поосторожнее, смотри не выгони, - засмеялась Катя, - а так вроде всё. Разберёшься по ходу работы. У нас работа не сложная, особого ума не надо, главное запомнить, чем и что мыть.
- Хорошо, спасибо! – радужно ответила Вера, готовая уже приступить к работе. Вера не была привыкшая к физическому труду, но она его не боялась. Дома обычно наводила порядки мама, так что Вера от этого была далека. Но сейчас, когда столкнулась с тем, что нужно работать, она была не против, а даже рада.
- Вот ты как молодая и начнёшь, - радостно сказала Люба, - тебе задание пропылесосить на верху, а потом посмотришь, как мы бассейн чистим, чтобы привыкала.
- Хорошо. - Вера поднялась на вверх и нашла огромный пылесос, напоминающий большую бочку с трубкой. Вера быстро нашла ему применение и пропылесосила весь этаж.
- А ты тут на долго? – вдруг спросил голос за спиной. Вера повернулась и увидела Ларису.
- Не знаю, как получится, – повернулась девушка и нажала на кнопку «стоп».
- А то, я на больничный собралась, так что поработать тебе придётся. – грустно сказала Лариса и прошла к цветам, которые стояла за телевизором.
- Хорошо, – ответила Верочка, - А вы болеете?
- У меня семинары, – гордо произнесла Лариса.
- Вы где-то преподаёте, да? – Вере даже стало интересно, где можно преподавать на севере, что, да ещё и как?
- Я от церкви проповеди читаю. Ты в бога веришь? – она резко повернулась к Вере.
- Нет, – честно ответила та.
- Как не веришь? - остановила внимательный взгляд на Вере Лариса.
- Ну, я же его не видела, значит, его нет. Вера перетаскивала пылесос в угол, от куда и взяла.
- Да, как так можно? - озабоченно запричитала Лариса, - в бога она не верит! Да тебя бог покарает. Ты будешь в аду гореть. На самом страшном суде, тебя первую будут истязать.
Вера испуганно смотрела на ополоумевшую Ларису и не могла понять, что происходит. Что она сказала такого, что эта женщина лет 48 так всполошилась.
Услышав разговор, на второй этаж поднялась Надя и громко спросила.
- Ты всё, Вер? – вошла она на середину комнаты.
- Да, всё. – Вера не отводила взгляд от Ларисы, которая так и не могла остановится в своих речах.
- Пошли тогда, а то она тебя задалбает. – Надя взяла Веру за руку и повела за собой.
- Что с ней? – испуганно спросила Вера, спускаясь вниз.
- Она просто в сексте какой-то Иеговы, вот, и читает всем проповеди. Что же ты ей сказала, что она аж побледнела-покраснела и всё по очереди?
- Что не верю в бога.
- Ну, всё, теперь ты её враг. А вообще, не обращай на неё внимания, а если что можешь послать её куда подальше, может, подействует, – они спустились вниз и свернули в право, чтобы пойти к бассейну.
- Я так не могу, – удивилась услышанному девушка.
- Ну, не можешь, тогда я буду, – засмеялась Надя.
Они спустились на первый этаж, и пошли к бассейну, Катя и Люба уже спустив воду стали мыть его со всех сторон.
- Ты пока посиди, поучись, потом с нами будешь, - посоветовала Люба, вытирая пот со лба.
- А ты вообще от куда, Вер? – спросила Катя.
- Из Москвы. – Вера присела на деревянную скамеечку и согнувши тело вперёд положила лицо на руки, стала наблюдать за работой.
- Что же тебя сюда привело? – удивилась Катя.
- У меня мама умерла, и я одна осталась, нужно было искать родственников… - она затихла на мгновение.
- И что, нашла? – спросила Надя сочувствующе.
- Да…дядю нашла, дядю Витю. – медленно и нерешительно ответила она.
- А, Добрынины хорошая семья, только немного из зазнающихся, – подметила Надя.
- Ну, не скажи, - перебила Люба, - просто у них манера поведения такая.
- Ой, манера поведения, просто жизнь их потрепала, - добавила Катя, - у них же сын не ходит. Он то ли ноги сломал…
- Он с крыши в детстве упал, ноги отказали, - перебила Вера.
- Вот да, да, и я об этом же, – сказала Катя звонким голоском.
- А ты Вер, где-то учишься? – спросила Люба.
- Да, в литературном.
- О, у меня дочка на журналиста собирается поступать, – быстро подхватила Люба.
- Это ни Аня, случайно? – Вера переводила взгляд на женщин по очереди.
- Аня. А ты её знаешь?
- Я в школе две недели работала, пока меня сюда не устроили, литературу у них преподавала.
- О, она любит литературу, стихи пишет, рассказики всякие.
- Молодец. – Вера выпрямила затекающую спину.
- А у меня дочка в Минске учится, на экономиста, - похвасталась своей дочкой Катя.
- А я в экономике ничего не понимаю, - ответила Вера и улыбнулась.
- Я тоже, - засмеялась Катя, - пусть учится, может человеком станет.
Вера наблюдала за женщинами. Не зря говорят, что можно наблюдать вечно, как горит огонь, течёт вода и работают другие люди. Как работают эти женщины, наблюдать было одно загляденье.
- Ну, что, Вер, в следующий раз будешь с нами убирать? – спросила выбирающаяся из бассейна Катя.
- Конечно, всё что скажите. Надо работать, – тут же весело подхватила Верочка.
- Надо, девочка, надо, а то так и просидим в уборщицах, – стала поучать Надя.
После работы Вера пришла с весёлым настроением. Она вошла в дом и поняла, что там пусто. Она зашла в свою комнату и услышала, как в зале заскрипел диван.
- Вера, это ты? – послышался Федин голос.
- Да! Я! – ответила она криком из своей спальни.
- Вер, я ужин разогреваю, – предупредил брат.
- Спасибо. – Вера улыбнулась и сбросила одежду, чтобы сменить её на домашнюю.
Пока Вера переодевалась, в кухне запахло вкусным. Она вошла и увидела, как Федя старается достать из микроволновки большой кусок курицы.
- Это тебе, мне делать было нечего, так вот я смастерил. До плиты не дотягиваюсь, но в духовке готовить могу, – он пытался не хвалить себя, ожидая похвалы со стороны девушки.
- Спасибо, - смущённо сказала Вера. Для неё никто никогда не готовил, не считая мамы, но маму она не считала, это была её домашняя обязанность, так считала Вера.
- Садись, а то остынет, – он пододвинул тарелку к её краю.
- А ты есть не будешь, что ли? – спросила она присаживаясь на стул.
- Я уже три раза поел, хватит, а то в дверные проёмы помещаться не буду.
Хотя Федя и был худым молодым человеком, но предрасположенность к полноте у него была, поэтому каждый вечер он поднимал гантели по шесть килограмм, чтобы не потерять форму и не растолстеть. Дома он ел особенно много, потому что дом это дом и там всегда вкусно кормит мама, когда же уезжал на вахты, то себе готовить особенно не хотелось, поэтому почти ничего не ел, а если и ел, то, что заливается кипятком и готовится три минуты. Быстро и сытно. Поэтому на работе он с лёгкостью сбрасывал вес.
- Как день прошёл? – спросил он, наблюдая, как Вера разрывает вилкой курицу.
- Хорошо. Там есть такая женщина странная, – стала рассказывать она.
- Лариса? – улыбнулся Федя.
- Да, ты её знаешь? – посмотрела она на брат.
- Мы раньше с её сыном общались, Андреем, он сейчас кажется, женился. Но она на самом деле странная, – он улыбнулся и положил голову на ладони, которые обняли его щёки.
- Она в бога верит! – тихо сказала Вера.
- Она фанатично верит в бога, так нельзя.
- Нельзя? – удивилась она.
- Хм, - задумался Федя, - хороший вопрос, ты меня поставила в тупик. Можно! Ведь мы же все разные, поэтому и делать можем, то, что нам хочется. И значит так тоже можно верить в бога.
- Она сказала, что я буду гореть в аду! – испуганно посмотрела на Федю Вера.
- Значит, будешь, - засмеялся Федя.
Вера быстро поглотила кусок курицы, запила его горячим чаем и откинулась на спинку стула.
- Вкусно? – спросил он.
- Очень! – Вера была сыта, а когда человек сыт, он счастлив, хоть чуть-чуть, но счастлив.
- Ну, не зря значит старался! – улыбнулся парень, чтобы его похвалили.
- Не зря, спасибо. – Вера смотрела на юношу.
- Мой посуду и пошли гулять, – махнул рукой он, указывая на выход.
- Куда? – удивилась Вера.
- По посёлку тебя проведу, – пояснил он.
Вера быстро помыла посуду, убрала со стола и оделась.
- Тебе помочь?- спросила она, заходя в комнату к Феде.
- Нет, я сам, выйди! – крикнул он, когда она зашла. Он натягивал штаны с таким измученным выражением лица, казалось, что ему очень больно.
- Может всё же помочь? – снова спросила Вера, не выходя из комнаты, замерев от этого выражения.
- Не смей! – крикнул он.
Вера испугалась и стала ждать в прихожей.
- Ты извини, - сказал Федя, выкатываясь из комнаты, - просто это тяжело одеваться и я не люблю, когда мне помогают.
- Ничего, – оторопев ответила Вера, но всё ещё была напугана.
- Извини, если напугал, – он не смотрел в глаза. Вера подала ему тёплую куртку и он одел, обмотался шарфом и выехал в холодную прихожую.
- Нет, всё в порядке, – ответила она, уже у выхода.
Вера помогла спуститься Феди с лестницы. Там как оказалось был спуск специально для него и они поехали вдоль улицы. Вера встала сзади и повезла коляску.
- Это наша мусорка, - стал показывать достопримечательности Федя.
- О, это главное, что есть в посёлке «Ладном», - стала подыгрывать ему Вера.
- Вот здесь живут – Машковы и Трыновы, а по правую сторону Плетнёвы и Кравченко. Дальше дом не знаю чей, вот здесь Голиковы, там двухэтажка. Там наша молодёжь зимой собирается.
- Погреться? – наивно спросила девушка, осматривая разноцветные домики.
- Покурить, – опустил он её на землю.
- Занятное занятие, – ответила она.
- Дальше живут Морозовы и Белик, там дальше тоже кто-то живёт, но не всех знаю. Пошли к клубу, поздороваемся, – направил он движение своей коляски.
- Ты там кого-то знаешь? – Вера заволновалась.
- Вер, я здесь почти двадцать лет живу, как я могу не знать? Там директор потрясающе красивая женщина, Марина Владимировна, сейчас вас познакомлю.
Они подъехали к «Октану» и из клуба сразу выбежали пара парней.
- Федь, помочь? – с сигаретами в зубах, спросили они.
- Да, ребят, занесите, поздороваться зайду.
Они подняли коляску и пронесли парня над четырьмя ступеньками.
- Марин Владимировна, здрасте, - прокричал Федя, увидев в дверях стоящую красивую женщину.
Она была и в самом деле красивая. Не высокая, с чётко очерченной фигурой песочных часов, с короткой стрижкой коричневых волос, в длинной чёрной юбке и жёлтой кофте с красивым декольте. Когда они подъехали поближе Вера увидела, какие красивые глаза у Марины Владимировны.
- Привет, как ты, Феденька, давно не появлялся? – спросила женщина с красивыми карими глазами и фигурой.
- Да, работал, на вахте был. Что готовите? – спросил он въезжая в холл.
- Да, к конкурсу готовимся, в «Газовике» будем выступать, вот наши девочки танец готовят с Оксаной. – Девочки, это были Федины знакомые, а Оксана их хореограф. Вообще, молодёжь в этом посёлке была занята – пела, танцевала, устраивались постоянно какие-то праздники и конкурсы. Не было такого, что в 40 градусов мороза нечем заняться. Дома – скучно, на улице – холодно, а в клубе – весело. Вот все обычно и шли туда.
- Молодцы девчонки! А это моя сестра, Вера, – представил он Верочку.
- Здравствуйте, Вера, наслышана о вас, вы теперь в сауне работаете? – поинтересовалась женщина.
- Да, сегодня первый день была. – Вера удивилась, что кто-то знает и слышит про неё, и что даже интересуются её присутствием.
- Ну, заходите к нам ещё, - улыбнулась женщина.
- Обязательно, - сказал Федя за неё, - завези меня в зал, там девчонки танцуют. - Вера послушно завезла.
Они разместились в углу зала, Вера села в мягкое кресло, а Федю поставила рядом.
- Вон, смотри, это Лена Соломко, дочь местного директора, – стал рассказывать Федя, про каждую из танцующих.
- Такая худенькая, – заметила Вера.
- Аха, не говори, наверное, дома не кормят. У неё есть буран, папа на охоту ездит с моим отцом. У нашего тоже есть буран, только послабее, но как-то лису батя привёз, до сих пор шкура за шкафом валяется. А это, вторая Ленка Шпак, весёлая, до безумия, как что ляпнет, так хоть за живот хватайся, она, кстати, с Денисом Кравченко встречается, наверное, всю жизнь встречается, ну, по крайней мере, сколько я их помню, столько и встречаются.
- Ааа, я Дениса учила, когда в школе была, – вспомнила она.
- Ну, да он в одиннадцатом учится.
- А она? – не поняв возраста девушки, спросила Верочка.
- Она старше его на два года. А вон та красотка, Таня Криворутченко.
- Ой, а рядом Катя Илющенко, я её знаю, она мне так сразу понравилась, ещё в школе, смелая такая, – засмеялась Вера.
- Тоже хохотушка ещё та, - подметил Федя.
- А вон та, кто? – указала она на девушку в центре.
- Это Кристина, не знаю её фамилию. Вообще ничего о ней не знаю.
- У неё такая широкая улыбка.
- Не говори, - засмеялся Федор, - молодцы, девчонки! – крикнул Федя, когда музыка закончилась.
- Спасибо, Федь, - ответил девичий хор.
- Может, поедем дальше? – спросила Вера. Ей было некомфортно в зале, где много людей.
- Ты ещё не замёрзла? – забеспокоился он.
- Нет.
- Тогда поехали. Главное, чтобы тебе тепло было.
- Мне тепло, – ей было тепло уже от того, что кто-то думает, о том, чтобы ей было тепло.
Они медленно спустились с лестницы и поехали дальше.
- Вот это наш спортзал, – показывал дальше Федя, - Я там раньше на стрельбу ходил, на шахматы, там такая классная тётенька работала Марья Филипповна, жаль её не стало. А это каток, – указал он на закрытый корт.
- О, «Газпром-детям», – увидела Вера надпись на синем плакате.
- Да, у нас же везде теперь «Газпром» с «Единой Россией» рулят, – засмеялся Федя.
- Да, никуда от них не денешься! - подхватила Верочка.
- Поехали вправо, – показал направление он, - Это у нас центральная улица – Юбилейная. Вон там остановка. – указал он.
- Ну, там я уже была. - посмотрел Вера в сторону дороги.
- Дальше лес и гаражи, – показал он пальцем.
- А что в гаражах? – обратила внимание и на них.
- Гаражи, - засмеялся Федя.
- А, ну, да, логично! – улыбнулась девушка.
- Вон там теплицы. Там такие вкусные помидоры, ты себе не представляешь, как ни будь у Ленки Шпак попросим, попробуешь.
- Она там работает? – Вера вспомнила девушку своего бывшего ученика.
- Она там директор, – гордо сказал Федя.
- Вот как. – Вера, почему-то подумала, что Денису повезло.
- Дальше нам налево, – они свернули влево, - Вот здесь живёт твоя любимая девочка – Катя Илющенко, - показал он на дом, который был на две семьи, - а здесь моя – Марина Владимировна, у них дом на две семьи, так и перестукиваются постоянно. А здесь твоя работа! – Вера повернулась к большому зданию сауны.
- Да, сауну я узнала. – улыбнулась она.
- Здесь гостиница и кафе «Стрелецкое», – проехали они дальше по улице.
- Почему «Стрелецкое»? – спросила Вера.
- Раньше был такой начальник Стрелецкий, вот в честь него и назвали, – пояснил Федя.
- Вот бы в честь меня что-нибудь назвали, – улыбнулась девушка и представила, как что-нибудь назовут когда-нибудь её именем.
- Хочешь, сына в честь тебя назову? – засмеялся Федор.
- Вер, – сократило свое имя до мужского она.
- Да, будет Добрынин Вер Фёдорович.
- Забавно. – Вера задумалась.
- Смешно! Смейся, Вера, - улыбнулся Федя.
Они проехали по уже знакомой Вере улице, где стоял магазин и свернули к дому.
- Здесь раньше садик детский был, теперь общежитие, – показал он на одноэтажное зданьице.
- А почему садик закрыли? - руки Веры начинали мёрзнуть и она прятала их в рукава куртки.
- Детей нет, а которые есть, в город возят. Вот тебе и весь посёлок. Ну, как тебе? – спросил он повернув на половину голову к ней.
- Маленький, – ответила девушка.
- Ну, ты, прости не в Москве, а на Севере, здесь всё маленькое. А будет больше, быстро замёрзнет, – возмущённо объяснил Федя и даже обиделся за малую родину.
- А белые медведи здесь есть?
- Аха, ещё и пингвины,- засмеялся Федя.
- Ну, хватит смеяться, я же серьёзно, – они уже подъезжали к дому.
- Вер, ты умная девочка, – отмахнулся он от неё.
- Всё, не задаю глупых вопросов, - сказала Вера, - и вообще вопросов не задаю, - констатировала в конце.
- Нет, задавай, мне так смешно над тобой посмеяться, – засмеялся он.
- Вот, что тебе нравится, смеяться надо мной?! - она с упрёком но по-доброму подметила.
- Я по-доброму, – улыбнулся Федя.
- Спасибо, – попыталась не улыбнуться она, но ничего не вышло, и улыбка сама растеклась по щекам.
- За что? – он удивился.
- За экскурсию.
- Обращайся. Ещё есть много мест неисхоженных нами, например лес. – показал он на уже почти заснеженный лес по правую руку от них.
- Да уж… - выдохнула девушка.
- За грибами будешь ходить, за клюквой на болото.
- А вне болота клюквы нет?
- Ты, что самое классное это же на болотах клюкву собирать, она там огромная, нагибайся и горстями собирай. А ещё морошка, там же.
- С ума сойти! – Вера просто не знала, что такое морошка.
- Не сходи.
Они подъехали к дому и вместе с ними подъехала машина Виктора и припарковалась прямо у входа в дом.
- Гуляли? – вышел отец из машины и захлопнул дверь.
- Да, гуляли, - ответила дружелюбно Вера, проходя мимо Виктора.
- Давай занесу, - сказал он и помог Феди забраться в дом.
- Спасибо, отец. – Фёдор въехал в прихожую.
Они зашли домой, и быстро сняли верхнюю одежду, потому, что греться нужно было срочно, а без верхней одежды грелось намного быстрее.
- Федь, я хочу с тобой поговорить! – крикнула Марина из своей комнаты.
- Подожди немного, сейчас я переоденусь, – ответил он и заехал к себе.
Вера зашла в ванную и встала под горячий душ, всё тело замёрзло от такой осени. Под горячей водой ноги стали покалывать, как от тонких, еле заметных иголок. Когда она выключила воду, то начала прислушиваться к разговору за дверью. Вера знала, что это не хорошо подслушивать, но всё же не выдержала. Новая слабость появилась у неё, подслушивать, она даже стала своими повадками походить на женщину – плакать, подслушивать.
- Ты, что сестру себе сменил?- монотонно говорила Марина.
- Я никого не менял, просто пойми как ей сейчас тяжело, – убеждал Федя.
- Ей тяжело? А мне?
- А в чём твоя проблема?
- Появилась, какая-та девка и заявила, что она дочь нашего отца. А вдруг она не дочь?
- Не будь ты такой злой, ты не такая. – убеждал Федин голос сильнее, - Ей сейчас помощь нужна, как ты не понимаешь, а кто ей поможет, как ни мы, мы ведь единственное, что у неё есть. А отец за свои ошибки должен сам отвечать. Никто из нас не виноват. Единственная жертва это мама, которая верила ему всю жизнь, а он ещё до свадьбы сделал Верку.
- Федь, да ненавижу я её, как ты не понимаешь?! – Марина переходила на истерический крик, увеличивая свой диапазон, чтобы Верна слышала.
- Прекрати! Она тебе ничего не сделала, – обрывал он её на полусловах и полукриках.
- Надо делать тест на днк! – крикнула в последний раз Марина и успокоилась.
-Ты думаешь, она всё врёт? Я думаю, если бы она была аферисткой, то пошла бы к Перминову, а не к нам. Наш папа обычный заведующий по технике безопасности.
- Может она начинает с мелких рыбёшек? – предполагала девушка.
- Детективов тебе меньше надо читать, также как и Верке. А то зачитались. Вот видишь, у вас есть общая черта – вы читаете, – было слышно по голосу, что он улыбается.
- Все читают.
- Ну и что, значит у вас общая черта со всеми.
- Вот именно, что со всеми. Всё равно она мне никто и зовут её никак.
- Ты только не обижай её, ладно?
- Не обещаю.
Они закончили разговор, и Федя поехал ставить чайник. Вера вышла из ванной и прошла на кухню.
- Чай? – спросил Федя, дотягиваясь до кружек.
- Не откажусь, – улыбнулась она и присела на свой стул.
- Давай по чаю и в зал смотреть Дом-2. – предложил Федя.
- Ты смотришь дом-2? – удивилась девушка.
- Да, там такое сейчас твориться! – с ошалевшими глазами произнёс парень.
Вера рассмеялась.
- Да, шучу я, - засмеялся Федя. А может, просто не хотел выглядеть глупо.
Диля вышла из своей комнаты, которая разделяла кухню и спальню и с сонными глазами посмотрела на детей.
- Хватит шуметь, – прошипела она по-доброму.
- Извини, мам, разбудили? – виновато спросил сын.
- Да, – ответила она.
Диля, поправила халат и снова зашла в спальню.
Вера работала уже месяц. Она не чувствовала усталости, потому, что приходя домой её ждал человек, который может всегда поддержать. Федя рассказывал смешные истории, они ходили гулять. Диля не обращала никакого внимания на Веру и делала вид, что её вообще нет в их доме, её же примеру следовала и Марина, которая в точности копировала поведение матери. Отец иногда что-то спрашивал и не дожидаясь ответа, уходил в гараж или уезжал на работу или на охоту, или просто шёл спать. Вера не чувствовала себя одинокой, ей казалось, что именно вот так живут все семьи, потому, что другой жизни в семье она не видела. Она стала считать, что вот так и должны все жить. Мать не общается с отцом и детьми, они же взрослые, зачем с ними общаться? Зачем обращать внимание на их проблемы, ведь дети теперь сами отвечают за себя. Это, как и в семье Татьяны и Тимура. Она бьёт его, потому, что готовит к серьёзной жизни, к тому, чтобы он сам мог за себя постоять и отстоять свою точку зрения.
- Это не жизнь, - как-то сказал Федя, заезжая в комнату Верочки.
- Почему? – удивилась она, потому что ничего не предвещало таких заявлений.
- Ну, неужели ты не видишь, как они к тебе относятся? – он жалостливыми глазами посмотрел на девушку.
- Как? – удивилась ещё сильнее Вера.
- Они тебя не замечают.
- А зачем им меня замечать, ведь я взрослая, у меня свои интересы и со своими проблемами я должна справляться сама. – предположила она и присела на против Феди, хотя до этого стояла у окна.
- Нет, так быть не должно, в семье не должно быть, что каждый сам за себя. В семье должны любить, тебе всегда должно хотеться вернуться домой, потому, что знаешь, что тебя там любят и ждут, – он не знал как объяснить это ей, ведь человек, который недополучил чего-то в детстве, никогда не восполнит это в зрелом возрасте, потому, что тот самый пробел произошёл и его ничем не закрыть, закупорить, залить, засыпать.
- Но они не могут меня любить, потому, что я им чужая, – пыталась оправдать семью в которой она жила.
- Ты не чужая. Ты дочь своего отца, а он с тобой, как…не знаю, как с чужой.
- Федь, но он же меня не знает. – Вера взяла Федю за руку и погладила. Она пока с трудом понимала зачем так делают люди, но так, наверное, можно упокоить кого-нибудь.
- И не пытается! Ты же не такая как он, ты же очень добрая, он обязательно должен тебя полюбить. – Он отвернул голову и закрыл глаза ладошкой, которая была свободна.
- Он может меня и не любить, ведь я тоже его не люблю. – Вера убрала руки от Феди.
- Ты просто не знаешь, что такое любовь, вот и не любишь, – он посмотрел в её глаза - Тебе этого никто никогда не объяснял. А если к тебе человек отнесётся с душой, то и ты к нему сразу потянешься. Скажи кошке хорошее слово, она тебя и полюбит, это же так мало, просто сказать доброе слово.
- Я ничего от него не жду, мне важно то, что уже нахожусь в этой семье, мне другого не надо. Дай мне насладиться этим, ведь и этого могло не быть, – попросила она глазами не лезть в эти отношения.
- Почему ты всегда всех оправдываешь? – крикнул Федя в её сторону.
- Я не оправдываю, я просто говорю, так как есть.
- Вера, прекрати! - он закрыл лицо обеими руками, потёр глаза и снова положил руки на подлокотники кресла.
Федя смотрел на Веру таким нежным взглядом, каким смотрят только люди, которые любят, любят нежно, без огня в сердце, без учащённого дыхания, а просто любят, просто хотят счастья. Он заботился о ней и знал, что когда он уедет на вахту на целый месяц, Вера останется в этом доме одна. Что никто с ней не будет общаться, что она никому здесь не будет нужна. Он боялся за неё, пытался оберегать. Каждое грубое слово Марины он пресекал на корню. Чтобы не говорила втихаря мать, он всегда оправдывал Веру.
- Она ненужный человек! – как-то вырвалось у Дили в разговоре с Федей.
- Мам, каждый человек нужный, – убеждал он её.
- Но не нам, нам и своих проблем хватает.
Федя боялся её оставлять одну, он пытался её пристроить, как домашнюю собачку на время отпуска. Отдать соседям, или чтобы приходила подружка подкармливала. Ему становилось страшно от того, что она может сидеть дома одна и плакать. Что даже позвонить она не сможет ему, а если и позвонит, то это будет ещё хуже, ему захочется сорваться с места и приехать к ней, но он не сможет, он будет далеко. Да и возможности у него нет, он не ходит. Ему казалась она настолько беззащитной, что весь мир её может обидеть. Что сейчас, когда Вера выйдет из дома на работу, на неё упадёт ком снега с крыши, или собьёт машина, или она поскользнётся и не сможет самостоятельно встать.
- Вера, будь осторожней, - всё чаще стал он говорить ей, когда она уходила на работу.
- Всё будет хорошо, - отвечала она, не понимая, что может хоть что-то произойти. Она же не маленькая. Почему он постоянно о ней тревожится?
- Ты шапку одень, а то заболеешь, - говорил он в след.
- Ладно, - отвечала Вера, отмахиваясь, как маленькая.
Вера чувствовала себя защищённой, она понимала, что пока Федя дома никто не посмеет ей ничего сказать. Никто её не обидит. Но она знала, что только он переступит порог, как начнутся нападки со стороны матери или Марины. Ей хотелось, чтобы в отсутствии Феди они её также не замечали, не общались с ней, вообще ничего не говорили. Она бы утром уходила на работу и до ночи проводила своё время в сауне, а поздно возвращалась, читала какую-нибудь книгу и ложилась спать. И так месяц, пока он не вернётся.
Вот и наступил тот день, когда Феди нужно было уезжать, он сжимая сердце и всё мужество в кулак, ночью подъехал к её спальне и тихо постучался.
- Можно?
- Заезжай, - прошептала Вера, чтобы не разбудить Марину.
- Ты не спишь? – шёпотом спросил он.
- Нет, мне в три должны позвонить, там начальство гуляет, – ответила Вера, хотя сон уже стал на неё нападать сзади.
- Я завтра уеду на месяц, ты справишься без меня? – взволнованно спросил он.
- Справлюсь, не волнуйся. – Вера села и завернулась в одеяло.
- Мне не хочется тебя оставлять.
- Я же не маленькая, – успокаивала его она.
- Вер, я знаю, что не могу тебя защитить, но мне хочется, чтобы ты чувствовала, что чувствую я. – он наклонился к ней, что бы отчётливее видеть лицо.
- Я чувствую, – шептала девушка.
- Вер, ты мне стала больше чем сестра, я как о дочке, о тебе переживаю, хотя и хочу сына, - улыбнулся он. Вера через темноту увидела, как его губы растянулись в улыбке.
- Ну, не могу сказать, что ты заменил мне отца, но что-то в тебе есть…отцовское…глаза что ли, - улыбнулась она.
За то время, которое она находилась на севере, она очень сильно изменилась. Она научилась быть жёсткой, научилась искренне плакать, нежно чувствовать, заботиться, понимать, верить и даже, наверное, любить, хотя это была не та любовь, о которой она постоянно читала.
Она полюбила Федю искренне, ничего нехотя от него взамен. Ей важно было, чтобы, когда она возвращается домой, он ждал её с ужином, чтобы, когда ей грустно, он рассказывал что-нибудь по-дурацки смешное и захотелось улыбнуться. Чтобы, когда у неё замёрзли руки, он согрел её ладошки в своих больших руках. Федя не был похож на мужчину, он ещё был слишком юн с виду, чтобы называться так многообещающе. Но то, что он порой говорил, заставляло её задуматься. Его порой мудрые слова её выводили из равновесия. И она решала просто молчать, чтобы не казаться глупой. Женщине всегда необходимо, чтобы её мужчина был умнее, это нужно, так она чувствует себя защищённее.
- Когда ты вернёшься? – спросила она и подвинулась ближе к краю, чтобы видеть его лицо.
- Если всё будет хорошо, то первого декабря.
- А что может пойти не так? – она боялась, что его могут задержать.
- Может случиться авария и меня оставят на несколько дней, а то и на несколько недель. – он подъехал к ней ближе и погладил по волосам, которые спадали на одеяло.
- Такое уже бывало? – она чувствовала его руки и ей не хотелось, чтобы он заканчивал, такое простое поглаживание.
- Да. Но такое бывает не часто, – ответил он. Федя смотрел на Веру через темноту и видел, как блестят глаза, которые сейчас в этой темноте должны быть чёрными от расширенных зрачков.
- Я не хочу, чтобы такое произошло, – она вытащила свою руки из под одеяла и зафиксировала движение на голове положив свою руку поверх его.
- Я тоже. – Он остановил движение руки.
По дому прошли шаги.
- Кто-то идёт… - тихо сказал Федя.
Это была Диля, она вошла в комнату Веры, резко открыв дверь нараспашку. Включила свет и негромко, чтобы не разбудить дочь прошипела:
- Быстро в свою комнату! – сказала она Феди, - вы мне, что тут развели, по ночам они разговаривают, днём не наговорились! А ты вообще должна быть на работе, – прикрикнула одним порывом голоса она на девушку.
- Мне должны позвонить! – пыталась оправдаться Верочка.
Диля дождалась, пока Федя выедет из комнаты и тихо прошептала.
- Как же я устала… - выходя она щёлкнула выключатель, свет погас, Верины глаза снова стали тёмные, но круги от яркого света ещё кружили по комнате, как отблески от солнца.
Вера завернулась в одеяло и посмотрела в окно. Там уже была зима, настоящая зима в октябре. Снег был везде, а иней на половину заморозил окно фигуристым рисунком. Раздался резкий звонок. Вера спрыгнула с постели и побежала в прихожую снимать трубку. Она знала точно, что это с работы.
- Ты что не слышишь! – крикнула Диля, - знаешь же что начнут звонить среди ночи, а даже не пошевелиться.
Вера подняла трубку.
- Ало.
- Можете закрывать сауну.
- Да, хорошо, скоро буду. – Прошептала она, чтобы не вызвать гнев домашних.
Вера быстро накинула куртку и через октябрьскую зиму побежала на работу.
В сауне уже никого не было. Девушка стала подбирать листья от берёзового веника и бросать их в чёрный мусорный пакет. Убрав на первом этаже, поднялась на второй. Осмотревшись, она увидела, как на диване посапывает чьё-то тело, подойдя поближе она, узнала начальника одной из служб.
- Виктор Петрович, просыпайтесь, все уже уехали, мне убираться надо, – прошептала она, чтобы не напугать мужчину.
- Отстань, - послышался сонно-пьяный голос. Он отмахнулся еле шевелящейся рукой.
- Виктор Петрович, давайте я вам такси вызову, вам пора, – дотронулась девушка до его ещё мокрой спины.
- Отстань, сказал, – прикрикнул он.
Вера медленно убиралась, понимая, что начальника пока не разбудить, нужно хотя бы дождаться, чтобы он очухался. Тем более она никуда не спешила, Федя всё равно уедет рано утром, а дома её никто не ждёт.
Она спустила всю посуду вниз и стала загружать её в посудомоечную машинку, когда услышала. Как из прихожей раздаётся голос начальника.
- Эй, ты! – крикнул он.
Она вышла из кухни и подняла глаза вверх. Ещё на втором этаже, но уже пытающийся спуститься вниз стоял Виктор Петрович голый.
- Вам такси вызвать? – испугалась Вера. Она никогда в жизни не видела мужчину голым, а тем более вот так, не подготовившись к этому. Он растерялась и выронила тарелку из рук, которую только хотела опустить в машинку, но не успела, выбежав на голос.
- Раздевайся! – крикнул он на неё, сам не понимая, что говорит, потому, что был в полупьяном состояние.
- Что?- испугалась Вера, наблюдая, как он пытается спуститься.
- Раздевайся, трахаться будем! – крикнул он.
- Вы с ума сошли! – жалобно простонала она.
Он попытался спуститься. С каждым его шагом вниз, Вера прижималась к стене всё ближе и ближе, пока совсем в неё не вжалась. Но, к счастью он зацепился за край ковра, который тянулся по всей лестнице, и с грохотом полетел вниз. Вера закрыла лицо руками и дождалась пока он упадёт на пол перед ногами.
Когда она открыла лицо, он уже валялся и, прижимая руки к голове, что-то невнятно бормотал.
- Вам больно? – испуганно подошла к нему Вера.
- Уйди, дура! – кричал он от боли, закрывая лицо руками.
Кровь стекала у него с головы и капала на пол. Вера испуганно и трясясь, схватила телефонную трубку, набрала первый номер в записной книжке.
- Люба, я тут, кажется, начальника убила… - прошептала она и слёзы потекли по лицу.
Люба быстро примчалась в сауну вместе с мужем, и увидев голого начальника, сказала, что бы Вера прошла на кухню. Любин муж вызвал такси, и они отправили Виктора Петровича домой.
- Что случилось? – спросила Люба, заходя в кухню.
- Я убиралась, посуду носила сверху, а он спал там, на диване, я сказала, чтобы он уезжал, потом он стал спускаться голый и рухнул.
- Успокойся, - Люба налила Вере рюмку коньяка, оставшегося после банкета- пей!
- Нет, – отказалась она.
- Пей, сказала. – Люба чуть ли не силой затолкнула рюмку в Верину руку.
Веру всю трясло, никогда в жизни она так сильно не боялась. Когда начальник упал, она думала, что он умрет, и её посадят, обязательно посадят. Правильно говорят, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, даже Вере нельзя всю жизнь надеяться на своё хорошее поведение. Ведь и она может сесть по глупости.
В голове закружило от коньяка. Она немного расслабилась и почувствовала себя спокойнее.
- Так, ты убирайся, давай и домой иди, завтра на работу можешь опоздать, я, если что подменю тебя, - сказала Люба и вышла вместе с мужем из здания.
Вера закрыла все двери и почувствовала, как она замерзает. Такого ещё не было. В здании было тепло, а её всю трясло от мороза. Она вошла в парилку и просидела там двадцать минут, пока поры не стали открываться, а кожа покрываться испариной. Она почувствовала, что согревается и пошла убираться дальше.
Убрав оставшиеся комнаты, она прилегла на тот диван, где лежал чуть ею не убитый начальник и заснула. Проснулась от голоса Ларисы и Нади. Они приехали первым автобусом из города. Вера встала с дивана и спустилась к ним.
- А ты что тут делаешь? – удивлённо спросила Надя, увидев спускающуюся Верочку.
- Заснула, – ответила ещё совсем сонно она.
- Иди домой, хоть немного нормально поспи, – приказала ей женщина.
- Нет, я здесь лучше. Всё хорошо. – Вере совсем не хотелось идти домой.
- Ну, как знаешь.
Вера ещё немного подремала на диване и, когда услышала, что все собрались, спустилась вниз окончательно.
- Доброе утро, - сказала она, входя в кухню, где сидели женщины.
- Доброе, - ответили они, чуть ли не хором.
- Верочка, иди-ка сюда, - подозвала её Люба. Они вышли из комнаты и прошли к лестнице, чтобы их никто не смог услышать.
- Да, - сонно побрела за ней Вера.
Люба отвела её в сторону и еле слышно сказала.
- Вер, ты только никому не говори, что было ночью, ты же понимаешь это начальство, нам с ними не ровняться, а то вдруг выгонят тебя. Хорошо?
Вера не могла осознать до конца, - да какая разница кто он – начальник или посол Намибии, он должен ответить за свой поступок, тем более то, что он был пьяный не даёт ему прав так разговаривать и вести себя в присутствии женщины. Он- мужчина, она-женщина и ей всё равно начальник он или нет.
- Люба, так же нельзя, он поступил некрасиво. – Вера растерялась.
- Вера, какая разница красиво, некрасиво, он- начальник, ты подчинённая. – уговаривала её молчать женщина.
- Но так не должны себя вести мужчины! – продолжала Вера стоять на своём.
- Это только в книжках они могут вызвать друг друга на дуэли, перестреляться из-за дамы сердца и ползать в ногах и молить о пощаде, а в жизни всё не так. Ты видела, как в жизни? У него жена недавно умерла…две дочки остались…ему не нужно, чтобы его уволили, ты же понимаешь?
Вера покорно опустила голову и последовала закону жизни.
- Да…понимаю.
Но Вера не хотела отступать от своего. Это возмутительно, это по-свински, это…это…Он не мужчина, а животное. Но как бы она не называла она его в сердцах, в словах всё звучало короче:
- Буду молчать!
И вот почему, когда хочется сказать то, что думаешь, то что на самом деле хочется, вдруг нельзя, и не потому, что тебе за это что-то будет, а потому, что это жизненный закон. Есть закон джунглей, а есть закон жизни, и вот тот который наш, он намного несправедливее.
Вера просидела на работе до вечера, почти не проронив ни слова. Ей не хотелось пить, есть, разговаривать, смеяться, что-то обсуждать, даже слушать кого-то не хотелось, она погрузилась в себя и так просидела до вечера.
Домой она пришла поздно, в двенадцатом часу. Диля сидела на кухне и что-то считала на листе бумаги.
- Так, - сказала она вошедшей в кухню Вере, - я посчитала расходы, ты мне должна двенадцать тысяч.
- Хорошо, я отдам, – покорно сказала Вера, не разбираясь за что она должна деньги. Раз сказали, значит должна.
После этих слов, ей перехотелось включать чайник и пить чай, разогревать еду или идти в душ. Вера знала, что в романах, которые она любила тема денег была всегда самой невыносимой, видимо и она сейчас почувствовала всю невыносимость этого разговора.
- Федя уехал, – сказала Диля не отрывая головы от бумаг.
- Утром? – спросила девушка стоя в дверях.
- Утром. Теперь одна осталась. Что же он в тебе нашёл? – повернулась она к ней.
- Мы дружим. – Вера испугалась этого взгляда и прислонилась к дверному косяку.
- Дружим! – возмутилась Диля, - дружить ты будешь со своими книжками, а к Феде ты подбиваешься, как опытная хищница.
- Да, нет же, не подумайте, он просто хороший человек. – Вера оправдывалась. Оправдываться уже входило в её привычку, это стало таким обычным, что в этом доме она только и делает, что оправдывается.
- Да! Мои дети – хорошие! Это я их воспитывала, а тебя видимо мать не воспитала, раз ты такая выросла. Продолжала она смотреть на Веру в упор, упрекая покойную мать в неправильном воспитании.
Вера сжала всю силу воли и стала выслушивать всё, что говорит Диля. Она вся зажалась, как маленький котёнок на которого налетела стая собак.
- Ты же умничкой кажешься на первый взгляд, девочка-пай – корми, одевай. А сама чёрт в юбке. Что на деньги напала, а теперь ещё и на сына моего? Ты не видишь, что он инвалид, или тебе всё равно с кем, лишь бы деньги сосать? Не получится у тебя, ты можешь одурачить его, но не меня! Я прожила много и видела многое и если ты думаешь, что изображая из себя лохушку деревенскую заберёшься в нашу семью, то скажу тебе сразу, что ты ничего не получишь от нас.
Диля как коршун смотрела на жертву и пожирала её глазами.
- Я просто хочу любви, - тихо сказала Вера.
- Любви она захотела. Твоя мать тоже видимо любви хотела, а получилась ты, вот как у вас это дружно получается. По-семейному.
- Спокойной ночи, - сказала Вера и вышла из кухни.
Всю ночь она не могла заснуть, сердце так сильно колотилось, что казалось, вот-вот сейчас оно там разбежится и выпрыгнет. Вера держалась с мыслями на одной волне, чтобы не впасть в апатию. Она уже не могла плакать, не могла смеяться, не могла двигаться. Она лежала в одном положении и не думала, ни о чём.
Утро пришло поздно. Вера ни на секунду не сомкнула глаз. Когда же услышала, что из дома все ушли, то она медленно встала и пошла в ванную. Долго стояла она под горячим душем, пока не пришла в себя. Есть не хотелось, поэтому сразу после ванной она оделась и вышла на работу.
На улице было очень холодно и она пряча уши в ладошки шла не смотря перед собой, а только под ноги. От её жаркого утреннего душа стало только хуже. Вся сырость на её теле превратилась в кучу мурашек.
На работе пахло хлоркой.
- Вер, сегодня бассейн моем! – крикнула Катя, входящей Вере.
- Да, я сейчас. - Она быстро переоделась и спустилась в глубокий бассейн.
Она тёрла стены жёсткой губкой и не замечала, как стирает ей свои пальцы.
- Вер, Вер, Вер, - закричала Катя, - у тебя кровь, ты что делаешь! – испуганно подбежала к ней женщина.
- Где? – удивилась она и посмотрела на пальцы. И только сейчас почувствовала боль, которая перемешалась вместе с хлористым парашкам.
- Иди, обработай, чтобы инфекцию не занести, – отправила её Катя.
- Это она специально, чтобы бассейн не мыть! - вырвалось у Ларисы.
- Замолчи ты уже, - крикнула ей в ответ Надя.
Вера поднялась в комнату для работниц и наугад стала открывать шкафчики, чтобы найти аптечку. Боль въедалась в пальцы, а хлорка разъедала кожу. Вера достала аптечку и тут же открыла кран с холодной водой, быстро промыла руку, боль утихала.
- Что с тобой? - заходя, спросила Люба.
- Всё хорошо, – ответила Вера, которая пыталась открутить кусок бинта.
- Ты сама не своя. Ты всё из-за этого дегинерата? - Люба взяла из рук девушки бинт и стала помогать обрабатывать раны.
- Нет… - ответила девушка испуганно смотря на кровь.
- Да, плюнь ты на него, – отмахнулась Люба, чтобы привести Веру в чувства.
- Дома проблемы, - тихо сказала Вера.
- Ааа…понимаю. Пальчики давай! – она взяла её руку и стала накладывать бинт.
- Я сама, - отмахнулась по-доброму Вера.
Почти всю рабочую неделю Вера стала приходить домой поздно, лишь бы не встретиться с родственниками. Она знала, что скоро уже совсем не выдержит и может сорваться, но она не умела кричать, ругаться, биться в истерики, от этого не знала, какая будет у неё реакция. Это тоже самое, что пить с непьющим человеком. Человек, который никогда не пробовал алкоголь, не знает свою реакцию на него, поэтому может потерять ту черту за которую нельзя переступать, и выпить лишнего. Так же и у Верочки, которая не знала за какую черту её может завести гнев и эмоции.
Она почти не спала, от этого в голове стало больше заполняться пустых мест ненужными мыслями. Вера стала больше грустить, замкнулась в себе и без того замкнутая, перестала выходить на улицу, кроме как дойти до работы. Мало общалась на работе, а дома и вовсе молчала, как будто мумия медленно передвигающаяся, причём всегда незаметно.
И вот к концу недели ей выплатили первую зарплату. Вся семья сидела в кухне, когда к ним вошла Верочка.
- Вот, - протянула она кредитную карточку Диле, - возьмите здесь вся моя зарплата.
- Ты не умеешь пользоваться карточкой или ты всю её нам отдаёшь? - стала расспрашивать с ехидством Марина.
- Мне она не нужна. Вам нужнее, – держала свою кредитку на вытянутой руке, ждав пока Диля протянет руку.
- Посмотрите, какая гордость, артистка большого и малого театра, - засмеялась Диля, - ничего ей не надо. Ест с наших чашек, не голодная и не холодная, да ещё и спасибо не скажет, – истерически смеялась та.
- Спасибо, - покорно сказала Вера, что бы успокоить женщину.
- Не нужны мне твои спасибо, – грубо крикнула Диля и выхватила карточку из рук Верочки.
- Да, нам и карточки хватит, - добавила Марина.
- Перестаньте! – громким поставленным голосом сказал отец. Таким голосом он говорил редко, только когда был слишком зол. Вот сейчас он был не в себе от ярости.
- Не ори, - прервала его Диля.
Диля была главой в этой семье, хоть Виктор и казался строже и грознее, но Диля была шеей, которая крутилась куда захочет.
- Нет, Диля! - продолжил Виктор. В такие моменты семья его боялась. Если уж он расходился, то расходился не на шутку, - отдайте деньги, девочке, она приехала деньги зарабатывать, ей ещё учиться надо, а вы как звери налетели на неё.
Диля протянула карточку Вере и посмотрела прожигающим взглядом.
- Нет, я не возьму, вы же меня кормите, пусть эти деньги будут у вас, - гордо сказала она. И мало того, что она гордо сказала, она ещё и почувствовала всю эту гордость всем своим сердцем и телом. Она не взяла этих денег, денег, которые она честно заработала, но они ей были не нужны, как и месяц назад, как и два, как и всю жизнь, всем нужны были деньги, но только не Вере.
Вера почти неделю не ела, иногда могла попить чай на работе. Она почти перестала спать, изредка дремав ночью, а потом, резко подхватываясь и снова не могла заснуть. Она скучала. Она очень сильно скучала по Феде. Ещё три недели и он вернётся, но эти три недели были, как испытание.
Было воскресенье, на работу Вере идти не нужно, поэтому она с самого утра, не умываясь и не чистя зубы, открыла новую книгу и стала ею зачитываться, чтобы хоть как-то отвлечься от жизни. Так она делала раньше, так ей было легче когда-то, вот и сейчас она думала, что это поможет.
- Спишь? - постучалась Марина, - я вхожу! – манерничая сказала она, – я тут подумала и решила, что на следующей недели ты едешь делать днк тест на определение отцовства, а то живёшь здесь, как прихвостень, хоть узнает отцова ты или нет. – Она поставила одну руку в бок, а второй оперлась об косяк двери.
- Хорошо, – покорно ответила Вера не отрывая взгляд от книги.
- Вот и ладненько.
Марина холодно посмотрела на неё и вышла, захлопнув за собой дверь. Вере стало страшно. Всегда страшно перед неизвестностью. Она была уверенна, что Виктор её отец, ведь так сказала мама, она не могла соврать. Но, а вдруг окажется, что это не правда и Вера останется снова одна и теперь никто не раскроет ей тайну прошлого. У неё просто больше нет родственников. Никто не скажет, кто её отец.
Вера легла на спину, прижала книгу к груди и прошептала:
- Дай мне сил…
Она не знала к кому обращается, не знала кого просит, но была уверенная точно, что кто-то её обязательно услышит. Что кто-то заботиться о ней. Наверное, это мама. Она так давно о ней не думала, не вспоминала. Казалось, что её и не было в жизни
Веры. Сейчас девушка поняла, что у неё нет даже фотографии матери, что все, что осталось о ней это память и какие-то вещи дома, в Москве. Но Москва была за три тысячи километров, а значит и все, что было рядом это незначительные фрагменты памяти.
Может мать хотела, чтобы Вера нашла отца, а может она была против, но зачем тогда всё это рассказывала, зачем говорила кто он и где он? Зачем она встревожила ей душу? Лучше бы он так и остался лётчиком погибшим на испытание. А Вера бы сейчас спокойно училась в университете и читала очередной роман.
Всё же быть одной страшно, а по сути её мать всю жизнь и прожила одна, не зная любви не со стороны дочери, которую безмерно обожала, ни со стороны мужчин, которых не было в их доме. Вера даже предположить не могла, что у матери может случиться роман и она приведёт кого-то домой. Как так? Это будет нечестно с её стороны. Хотя, наверное, надо было дать ей шанс и разрешить начать новую жизнь, а то вся эта нелепая жизнь так и была посвящена дочери, которая в любом случае оказалась бы эгоисткой. Вышла бы замуж, ушла из дома, в гостях появлялась редко, а потом и звонить стала только по праздникам, когда появились бы внуки, может, была бы какая-та радость, но не больше трёх часов в неделю. Так бы и умерла она в одиночестве. А Вера была плохим ребёнком. И это не потому, что её воспитали так, а потому, что у жизни такие правила, жизнь несправедлива.
Когда-то Вера прочитала одну занятную книгу, где говорилось, что в жизни всё происходит не за что-то, а для чего-то, и вот сейчас она понимала, что для чего-то и это всё происходит. Значит, жизнь её должна измениться и что-то обязательно произойти. Но пока ей было тяжело, пока она менялась с каждым днём всё больше и больше. Но меняться она не хотела, она хотела менять, но пока и менять нечего было, только своё мировоззрение, которое за последнее время и так было вывернуто на изнанку.
Как-то утром в комнату вошла Диля и поставленным громким голосом, заявила.
- Собирайся, мы едем делать тест.
Вера молча встала с постели и оделась. Её уже ждали на улице. Виктор был за рулём машины, Диля сидела рядом, сзади разместилась Марина. Вера закрыла входную дверь одним щелчком и вышла к машине. Дул ветер, он поднимал снег и сыпал его в лицо. Пыталось светить солнышко, но оно уже не грело. Была зима. «Осталось две недели и приедет Федя», - подумала Вера.
Они проехали мимо Стеллы, и свернули на промышленную зону города, через которую было быстрее ехать. Вера вцепилась в дверную ручку и боялась отпустить. Все молчали. К больнице они подъезжали так медленно, что Вере хотелось быстрее выскочить, добежать до здания, сделать этот чёртов тест и вернуться домой.
Они все медленно вышли. Веру затрясло мелкой дрожью.
- Холодно? – спросил Виктор, увидев, как она трясётся.
- Зябко, - ответила Вера. Хотя эти два слова по сути не отличались значениями, но что-то сказать нужно было.
Они вошли в большое белое кирпичное здание и поднялись на второй этаж.
- Мы уже записаны, - сказала Диля медсестре вышедшей из кабинета.
Они прошли в белую, стерильную комнату.
- Э, вы мне все не нужны, - покрикивая выпроваживала ненужных, старая медсестра, - нужны только те, у кого кровь берём, - возмутилась она.
Вера и Виктор остались в помещении, остальные вышли. Волнение было и в кабинете и за ним, казалось, что все четверо ждут конца света или его начала.
- Меня тошнит, - сказала Вера медсестре.
- Что прям, вырвет сейчас? – удивилась женщина в белом халате, внимательно наблюдая за Верой.
- Нет, – ответила она и потёрла лоб ладонью.
- Ну, тогда сиди.
- Я кровь не люблю, – предупредила девушка.
- А кто ж её любит, мы ж не вампиры, или не маньяки какие-нибудь, мы люди. – Рассмеялась во весь голос женщина с огромной седой копной волос на затылке.
Виктор держался уверенней или так ему хотелось казаться, уверенным, но, во всяком случае, у него это прекрасно выходило. Он внимательно наблюдал за тем, как медсестра берёт лезвие, как делает надрез, всасывает кровь, как замазывает это всё спиртом.
Вера зажмурилась и почувствовала укол. Очнулась она, когда всё уже было законченно. Она посмотрела на палец, он был замотан в ватку.
- Ты где так пальцы стёрла, голубушка? - спросила медсестра.
- На работе, – ответила Вера и прижала к груди порезанную руку.
- Плохая работа. А вы батенька, почему не следите за дочерью? – упрекнула она отца.
- Она мне ещё не дочь, - вдруг сорвалось у Виктора, он быстро опомнился и исправился, - то есть, ещё же тест не сделан.
- Хм, - медсестра почувствовала всю неловкость ситуации и перевела разговор на другое – тест будет известен к новому году.
- А почему так долго? - резко спросил Виктор.
- Мы такие тесты не делаем, а отсылаем ваши образцы крови в Тюмень, там-то и делают, а очередь на такие тесты, сейчас большая. Модно стало узнавать, кто кому кем приходится, поэтому результат получите к новому году, подарок будет, – засмеялась женщина и стала складывать неизвестных пока родственников в чемоданчик.
- Да, уж, подарок, - протянул Виктор.
Вера слушала каждое его бесполезное высказывание и всё больше погружалась в себя. Как же тяжело слышать такие слова от родного, вроде бы человека. «А если бы так говорила моя мама?» - подумала Вера, - «Тогда чьей я бы была – ни маминой, ни папиной, ни чьей! Сама по себе хожу, езжу с места на место и только и делаю, что всем порчу жизнь».
- Спасибо, - сказала Вера и поспешила выйти из кабинета.
- Ну, что? – в один момент со своих стульев подпрыгнули мать и дочь. Вера прошла мимо них, не отвечая.
- К новому году, - услышала она только за спиной.
Сейчас Вере хотелось побыстрее выйти на улицу и не важно жарко там или холодно, ей нужен был воздух и стимул, чтобы не заплакать, ведь на морозе не хотелось так сильно плакать, как дома. На морозе плакать больно, там ветер, там минусовая температура.
Ей казалось, что вся эта процедура такая унизительная. Почему люди не верят на слово, чего они боятся? Мужчине всегда нужна уверенность в том, что именно он отец, потому, что он продолжатель рода. Но зачем это женщинам, ведь Виктор её уже признал? А женщины всегда были такими существами, которым нужно больше, чем кому-либо. Им всегда нужны были какие-то доказательства, неужели без них нельзя, неужели нельзя просто – верить. Но так, видимо нельзя было.
- Почему так долго? – услышала она за спиной голос Дили.
Вера потрясла головой, чтобы прийти в себя. Её снова затрясло, но уже не от волнения, а от мороза. Она первой подошла к машине и стала ждать, пока прогудит заветная сигнализация и центральный замок откроется, чтобы она могла прыгнуть в машину и согреться. Виктор нажал на кнопку и все быстро зайдя, захлопнули за собой дверцы, чтобы холодный воздух не проник в салон.
- Сегодня минус пятнадцать, - сказал Виктор, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
- О, так ещё совсем тепло, - засмеялась Марина. Дети в этом возрасте очень подвержены влиянию и мнению других. Поэтому, когда злилась мать, злилась и Марина, когда радовался отец, Марина тоже начинала смеяться. Это выглядело ещё так глупо, ещё совсем не по-взрослому.
Но больше никому не было смешно, все сидели в нервном напряжении. Ждали пока приедут домой.
Вера быстро сняла верхнюю одежду и пошла к себе. Она стала нервно ходить по комнате взад-вперёд и потирать ладошки.
- Нет, нет, нет – стала повторять она, смотря в никуда, - нет, нет, нет – и нервно покачивая головой. Потом она села на край дивана и снова стала повторять, - нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Диля вошла в комнату и увидела её в таком состояние.
- Что с тобой? – спросила она. Но Вера продолжала качаться и повторять.
- Нет, нет, нет.
- Что с тобой, я спрашиваю! – крикнула испуганно Диля, но Вера не ответила. На её крики сбежались Марина и Виктор.
- Что с ней? - спросил отец.
- Я не знаю, – испугалась Диля.
Она подошла к Вере и ударила её по лицу, чтобы та хоть немного пришла в себя, но Вера лишь подняла глаза, посмотрела на неё стеклянным взглядом и снова принялась качаться.
- Вызови скорую! – крикнула Диля. Но все так и остались стоять на месте наблюдая за Верой. - я сказала, вызовите скорую! - громче крикнула она.
Марина быстро, но теряясь в собственном доме от страха, нашла трубку и стала набирать забытые от волнения цифры, кое-как вспомнив номер скорой, набрала и вызвала машину. Виктор испуганно наблюдал за Верой и не знал, что с ней делать, как себя вести.
- Она сошла с ума? – спросил он у Дили.
- Не знаю, что с ней, - испуганно ответила жена.
Через двадцать минут скорая подъехала к дому. В дом вошли два человека в белых халатах и не разуваясь прошли в комнату к Вере.
- Что с ней? - спросил врач, обращаясь к Диле.
- Я не знаю, – ответила та, скрестив руки на груди, закрываясь тем самым от страха.
Они осмотрели её зрачки и проверили пульс.
- У неё нервное истощение, - констатировал врач, - ты меня слышишь? – спросил он у Веры и потрогал её руки, - они холодные, - сказал он медсестре, - эй, ты меня слышишь?
Вера не обращала внимания на врача, а потом и вовсе потеряла сознание. Очнулась она уже на разобранном диване накрытая одеялом.
- Что случилось? – спросила она у Дили, которая сидела у её постели.
- Ты очнулась, - тихо сказала она заспанным голосом, - у тебя сердце остановилось, адреналин кололи. Женщина сонно потирала переносицу, чтобы выйти из дремоты.
- Почему? – Вера чувствовала жуткую слабость и боль в пережатой руке.
- Нервное истощение. Спи, тебе надо спать, – убеждала её Диля.
- Спасибо, – протянула медленно и тихо девушка.
- За что? – спросила та.
- За то, что не дали умереть. - Вера закрыла глаза.
Диля не обращая внимания на её слова, встала со стула и вышла из комнаты. Чтобы не случилось с Верой Диле было совершенно всё равно и даже то, что все перепугались, всё равно ничего не изменилось, они всё также её ненавидели.
«Мне надо от сюда уезжать», - подумала Вера, - «Вот сейчас встану на ноги, немного подлечусь и уеду. Ещё Федю дождусь, обязательно дождусь». Она лежала в постели и видела, как тень на стене отражает её силуэт.
- Уеду, - прошептала Вера.
Девушка смотрела в потолок и полу-открыв рот, глубоко задышала.
«Помню, пришла домой. Помню, зашла в спальню. Помню, стало холодно. Помню…больше не помню…темно…холодно…темно и холодно. Проснулась сейчас. Тяжело в груди и рука болит» - пыталась вспомнить всю цепочку событий она.
Вера с большим трудом подняла руку и увидела, что она вся исколота иглами, вся красная и кое-где синяя.
- Больно… - простонала она. А потом снова отключилась.
Проснулась утром, когда Диля принесла еду.
- На, тебе поесть надо, – поставила перед ней поднос с едой на стул стоящий рядом с диваном.
- Я не хочу, - отвернулась Вера к стене.
- Давай, без вот этого, мне твои капризы не нужны, ешь, – прикрикнула Диля.
- Я же говорю, что не буду, - грубо ответила Вера и сама растерялась от манеры своего поведения. Еще никогда она никому не грубила.
- Не хочешь, не надо, можешь подыхать здесь, - также грубо ответила Диля и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
- Иди от сюда, - послала ей в след Вера.
Вера не понимала, что с ней, от куда у неё такая злость, от куда вырываются слова. Она не любит грубость и хамство, просто на дух это не переносит, но вот сейчас лёжа больная в постели она ненавидит всё вокруг. Она ненавидит мир, людей, отца и его семью, свою мать, книги с наивной информацией о жизни, которая на самом деле ничему не учит, она ненавидит тот день, когда родилась. Ей хотелось, чтобы её кто-нибудь отравил, убил, только быстро, чтобы не мучатся, чтобы не больно. Но никто бы не взял на себя такую ношу, никто бы не смог её убить и как бы сильно ненавидела её Диля, она бы тоже никогда не смогла этого сделать.
- Я от сюда уеду. Начну новую жизнь. Взрослую жизнь. Настоящую жизнь. Без книг, - стала обрывисто говорить Вера, - всё это ненастоящее, всё это наигранно, как в театре. Нельзя жить там, где тебя не ждут, нужно убегать. Нельзя прощать предательство и подлость, нельзя. И я не прощу. Гореть вам всем синем пламенем.
Вера закуталась в одеяло и снова уснула. От потери энергии и сил, ей постоянно хотелось спать, а ещё к тому же, ей теперь постоянно приходилось жить на успокоительных.
- Я, наверно слабая, раз не могу быть сильней, - разговаривала она с собой, во время того, как ночами убиралась в сауне,- ведь люди и не такое переживают, подумаешь, не любят меня. Не нужна мне их любовь, я и одна справлюсь. Хочется набраться сил и уехать.
Вера неделю работала в ночную смену, что дало ей возможность просто побыть с самой собой наедине, просто поговорить, просто подумать. Сейчас она стала много думать, даже постоянно думать и всё больше о людях и их поступках. Раньше Вера о таком не задумывалась даже, ведь в книгах такого не расскажут, а в жизни это было, и было намного ощутимее, чем в толстом переплёте от очередного издательства.
Одной из таких ночей Вера шла с работы и увидела, как около дома стоит скорая помощь. Вера испуганно забежала в дом.
- Отойдите, девушка, - оттолкнул её врач, выходящий из дверей. За ним вынесли на носилках отца.
- Что случилось? – спросила она, испуганно смотря по сторонам, ждавшая ответа хоть от кого-нибудь.
- Сердце, – ответила медсестра, пробегавшая мимо.
Вера бросилась в дом. Во всех комнатах был включен свет. Она забежала в зал. На полу сидела Диля оперившись на стенку спиной и беззвучно плакала, слёзы стекали с глаз, как ручейки. Марина сидела на диване на против матери с подобранными к груди ногами и смотрела внимательно на Дилю.
- Что с отцом? – спросила Вера, обращаясь к ним.
- Сердце, – ответила спокойно Марина не отрывая взгляда.
- Он жив? – испугалась она.
- Жив, – также спокойно ответила ей Марина.
- Как хорошо. – Вера села на край дивана стоящего у стены напротив окна.
- Не на долго, врачи сказали, что это третий инсульт который он перенёс на ногах, так что никто не знает, что будет дальше. – Марина впервые была с Верой такой спокойной.
- Всё будет хорошо! - пыталась успокоить всех Верочка.
- Заткнись! – неожиданно крикнула Диля, - это всё ты и твоя жизнь, твоя мать, ты виновата! – Диля закрывала лицо руками растирая слёзы.
Вера застыла от неожиданности. Она знала, что во всём виновата, даже не потому, что так считала она, а потому, что так считали все, кроме неё. Но неожиданные были слёзы женщины.
- Как же я тебя ненавижу, - шипела, не отводя глаз от своих ладоней Диля, - как же ненавижу. Чтобы не случилось, везде ты, ты всё портишь, везде лезешь. Слабенькая вся, а на самом деле такая тварь. Ненавижу, пошла вон! Вон из моего дома, – крикнула она.
Вера встала с дивана и ждала, что женщина одумается и попросит остаться, но такого бы не произошло при любом раскладе. Её ненавидели, и она это знала. От собственного испуга, Вера быстро вышла из комнаты, а потом из дома вовсе и побежала на работу. Там она закрылась и проревела всю ночь. Ещё одна ночь без сна.
« Почему же именно он, почему его сердце не выдержало, лучше бы меня уже не было на свете, хоть не видела бы этого мира. Закопали меня и всё. Я не хочу ждать биологического возраста, не хочу стареть, хочу умереть», – без движения лежала она на полу второго этажа и думала о смерти.
Казалось, что утро не наступит никогда, что так и будет вечная зимняя ночь. В сауне становилось холодно, все обогреватели остыли и Веру затрясло. Она понимала, что ей снова становится плохо, поэтому кое-как добралась до аптечки и нашла успокаивающее. Утром её нашли без сознания Надя и Лариса.
- Верочка, что с тобой? – били они её по щекам, пока та не пришла в сознание.
- Всё нормально, - отбилась она от ударов, - всё хорошо, перестаньте.
Женщины перестали трогать её лицо.
- Что с тобой? – испугано, смотрела на неё Надя.
- Сердце, – прошептала Вера, не вставая с пола.
- Иди домой, давай, а то ещё умрёшь, что мы с тобой делать будем? – Надя помогла Вере встать.
- Нет… - ответила она, - домой нельзя…дайте телефон, – она стояла по среди комнаты и не могла пошевелиться, ей было тяжело, больно. Слабость.
Лариса протянула трубку и дала её Вере. Девушка набрала номер и сквозь гудки попыталась услышать ответ.
- Ало?! – ответил сонный голос Татьяны.
- Таня, можно я у тебя поживу?
- Вер, ты? – проснулась женщина на другой стороне линии.
- Да.
- Ну, я сдаю, сейчас комнату, тебе на долго?
- Нет, я Федю дождусь и уеду. На неделю.
- Ну, хочешь, поживи у нас с Тимуром в комнате, в тесноте, да не в обиде, – предложила хозяйка квартиры.
- Я согласна.
Вера положила трубку.
Лариса убрала от неё телефон.
- Хочешь, едь на 8-10 автобус будет в город.
- Да, я поеду, вы извините меня, просто плохо очень. – оправдывалась девушка.
Вера ехала в автобусе и чувство вины вперемежку со страхом смерти не покидало её. Она никогда не думала, что может умереть, ведь её биологический возраст ещё такой юный, но она никогда не задумывалась, что есть такие болезни, которые могут сбить с ног за мгновение. Что один удар сердца – и её уже нет. Была, и нет больше. Она испугалась и стала прислушиваться к пульсу в шеи, сердце билось, только руки были ужасно холодными.
Вера вышла на первой остановке и пошла вдоль заснеженной и холодной улицы. Утро только появлялось, и облака только-только открыли свет для людей, но зимний свет, обычно очень сильно бьёт по глазам, поэтому Вере пришлось прищуриваться, чтобы хоть как-то видеть дорогу. Кое-как добралась она до квартиры Тани.
Постучала в дверь. Открыл Тимур.
- Вера! – закричал радостно он.
- Привет, пропусти, - отодвинула она мальчика от себя.
- Привет, - вышла Татьяна из ванной и стала подходить к Вере.
- Можно я лягу? – она быстро вошла в комнату и не дождавшись ответа, легла на диван, который ещё не был заправлен с ночи.
- Тебе плохо? – Таня присела перед ней на корточки.
- Да, – не открывая глаз, ответила Верочка.
- Что с тобой?
- Сердце, – девушка подобрала руку к груди и положила её под сердце, чтобы слышать, как оно бьётся.
- Да, конечно ложись, мы не будем мешать. Там в твоей комнате женщина живёт, она молиться часто ты не обращай на неё внимания, – предупредила Таня.
- Мне всё равно.
Вера лежала на диване Татьяны и Тимура без движения, сон быстро пришёл. Проснуться ей пришлось от шума и с ужасной головной болью. Кто-то очень громко кричал. Она вышла в прихожую и услышала, что это молитвы.
-Вы, можете по тише, - попросила Вера, постучав в дверь сожительницы. Но голос этой женщины увеличивался по нарастающей, - вы можете, не орать! – крикнула Вера и ударила в дверь ногой!
Жительница комнаты вдруг замолчала, дверь открылась и вышла из неё огромных размеров ещё не совсем старая женщина.
- Я мешаю? – грозно спросила она.
- Да. – Вера оперлась на стену рукой почувствовав слабость.
- У тебя что-то болит? – вдруг спросила она.
- Да, - растерялась Вера.
- Это не на долго. Скоро пройдёт, – успокоила её громкоголосая соседка.
- От куда вы знаете? – девушка подняла на неё глаза.
- Я много чего знаю.
- Это вам ваш бог говорит? – попыталась засмеяться Вера, но грудь сжалась, и стало больно.
- Мне бог ничего не говорит, ты мне говоришь, – грозно ответила та, всё ещё стоя в дверях.
Вера ничего не сказала, потому, она испугалась и вернувшись в спальню, снова прилегла на диван.
- А ты не веришь в моего бога? – вдруг крикнула та женщина из комнаты.
- Нет, - крикнула в ответ Вера.
- Не веришь, потому, что никогда с ним не сталкивалась? – продолжала кричать женщина.
Вера от удивления точности её фраз и Вериных мыслей, встала с дивана и вышла снова в прихожую, чтобы видеть женщину.
- От куда вы знаете? – спросила она.
- Так говорят те, кто не верит в себя, – ответила соседка.
- Я верю в себя! – испуганно и растерянно сказала она.
- Ты? – засмеялась женщина, - ты не веришь даже в теорию относительности, а говоришь ещё про какую-то веру в себя, смешная, – женщина улыбнулась и по её огромному лицу растеклась, как по полям река, улыбка.
- От куда вы всё это знаете?! – возмущённо спросила Вера.
- Я, девочка моя, вижу.- лицо женщины стало серьёзным.
- Медиум что ли? - скептически усмехнулась она.
- Экстрасенс, ведунья, ведьма, как хочешь называй.
- И вы ещё говорите про веру в бога?
- Ты сама в это не веришь, так что ничего не говори мне, иди, отдохни у тебя сил мало.
Вера послушалась женщину и ушла в комнату, закрыла на защёлку дверь и спряталась под одело. Она слышала про таких людей, но никогда их не видела воочию. Она не верила в их существование, также как и в бога, она же их никогда не встречала, а тут встретила и испугалась. Наверное, если бы на её пути встретился бог, она бы тоже испугалась и закрылась в спальне, чтобы никто не смог её найти.
Она заснула. Разбудил её робкий стук в дверь. Это был Тимур.
- Вера, открой, пожалуйста, – совсем тихо попросил он.
Вера через силу встала с дивана и открыла защёлку.
- Ты спишь? – спросил мальчик, входя в комнату.
- Уже нет, – ответила она недовольно.
- Болеешь?
- Да, – она снова легла на диван и замерла.
- Может лекарства нужны, у мамы аптечка есть, – предложил мальчик, который хоть как-то пытался помочь.
- Спасибо, - улыбнулась она, чувствуя заботу Тимура, - мне не нужны лекарства.
- Пойдём пить чай, там мама на кухне и эта женщина, – позвал он стоя по среди комнаты и смотрящий на лежащую Веру.
- Пошли. – через силу последовала она.
Вера вышла в прихожую и немного озябла от ветра, который задувал под дверь. Она подправила половик к дверной щели так, чтобы снизу не задувало.
Пройдя на кухню, увидела, как женщины разливают водку по рюмкам.
- Вот, какая вы волшебница, - усмехнулась Вера, посмотрев на ведунью.
- А ты не смейся, - сказала взволнованно Татьяна, - Элина знает своё дело, она мне судьбу предсказала.
- Что сказала? – спросила Вера и щёлкнула кнопку подогрева чайника.
- Что жить буду долго.
- Это банально! – отрезала Вера.
- А ты не долго будешь жить! – вмешалась Элина.
- А я не хочу знать свою судьбу, – строго сказала девушка.
- Тебе не интересно? – спросила Татьяна.
- Нет, – резко ответила Верочка.
- Ты умрёшь, но мечту осуществишь! – снова сказала Элина.
- Хватит! – крикнула Вера и схватилась за сердце, - сама знаю, что не долго осталось.
- Сердце тут не причём, – добавила женщина со способностями.
- Я же сказала, что ничего не хочу знать!
- Всё, всё, всё, молчу, - вдруг заулыбалась Элина, - больше ничего не скажу.
Вера налила чай себе и Тимуру и они ушли из кухни.
- Пошли телевизор посмотрим, - сказала она мальчику и пропустила его первого в дверь.
- Только не шумите, пожалуйста, - сказала Вера женщинам и вышла.
Она включила телевизор, но вместо того, чтобы смотреть его уткнулась в одну точку и стала думать о своём. «Неужели эта тётка права и мне скоро придётся умереть. А что со мной будет дальше? А есть тот свет?...Бред полнейший, какой тот свет, тут и этого света нет, вокруг зима в девять месяцев. Но, она знает, что я болею…это видно сразу, может она просто хороший психолог. Ей достаточно просто посмотреть на меня, чтобы понять, что я болею, а может она и вовсе врач какой-нибудь. А Татьяне она может наговорить всё что угодно, лишь бы опрокинуть рюмочку, другую в компании».
- Вер, ты спишь? – просил Тимур, касаясь Вериной руки.
- Нет, Тим, не сплю, – она перевела взгляд на мальчика.
- Хорошо, – прошептал он.
- А что?
- Одному, просто страшно, – он пододвинулся к ней поближе.
- Не бойся, я с тобой, – она крепко сжала руку мальчика.
Вера слушала телевизор, но не видела, что там происходит. Она собиралась уже заснуть, как в комнату вошла Татьяна.
- Спите? – весело и звонко сказала она и включила яркий свет.
- Нет, - без эмоционально ответила Вера, щурясь.
Таня стала стелить пастель на полу.
- Вер, я тебе на полу постелю, а то радикулит замучил, не могу спать на холодном, не сильно обидишься? – спросила она, не ждав отрицательного ответа.
- Нет, стели. Мне всё равно где спать.
- Ты другой стала, Вер, тебя в той семье сильно потрясли, – упаковывала она одело в пододеяльник.
- У меня отец в больницу с инсультом попал, – призналась Вера.
- Да-ты-что…ты была у него? – Таня присела на матрац, который только, что кинула на пол.
- Нет еще. Его ночью забрали, а мне самой плохо, всё не могу очухаться. Сердце.
- Бедолажка. Может, помощь нужна?
- Пока нет. – Вера решила уйти от темы, переползая на пол, где ей постелили, - ты заплатила за отопление? – спросила она, переживая за холод, который придёт к ней ночью.
- Да, давненько уже, – радостно ответила та.
Все легли спать. Не смотря на то, что Вера весь день спала, она с лёгкостью заснула и ночью.
Утром быстро собралась, несмотря на свою слабость и поехала в больницу.
- Здравствуйте, - подошла она к регистратуре, - мне нужно найти человека, - спросила она у медсестры.
- Кто он вам? - посмотрела женщина через пластмассовое стекло.
- Отец, – ответила девушка.
- Как зовут? – она стала копошится в журнале записей.
- Виктор Добрынин.
- Поднимитесь на пятый этаж, – женщина подняла голову и направила её вверх.
Вера быстро поднялась на пятый этаж на лифте и стала глазами искать хоть кого-нибудь в белом халате, чтобы тот помог найти отца. Она стала заглядывать в палаты, но отца так и не видела.
- Что вы делаете? – крикнул кто-то за спиной. Перед Верой в трёх шагах стоял высокий худой мужчина лет тридцати пяти, с большими плечами и узкими глазами.
- Я отца ищу, - взволнованно сказала Вера.
- Где ваш халат? Девушка, вы в реанимации. Вам вообще сюда нельзя! – стал строго говорить он.
- Но мне очень надо! - взмолилась она над врачом.
- Как зовут? – чуть-чуть раздобрев спросил он.
- Виктор Добрынин.
- Пойдём, - он снял с себя халат, накинул на неё и проводил в палату.
- Спасибо. – Вера поправила на себе большущий халат, который с неё скатывался и направилась за врачом.
Они прошли до конца коридора и свернули в последнюю палату.
- Иди, только не долго, – открыл перед ней дверь врач.
- Как он? – заходя спросила Вера.
- Плохо. Иди.
Вера зашла в палату и опустилась перед пастелью отца на колени.
- Как ты? – смотрела она и ждала ответа, но ответа не следовало, - тебе плохо, пап? – папа слышал, но ничего сказать не мог, он лишь моргал глазами показывая, что слышит. – Пап, прости меня, это я виновата, это я тебя довела, но я не хотела, правда не хотела. Я только хотела, чтобы ты меня полюбил, ведь ты же сам понимаешь, что не было у меня этой любви, что никто мне её не дал, даже мама, которую…маму я любила, но по другому, она была другая. Ты же помнишь её, помнишь? А знаешь, мама говорила, что ты лётчик и разбился выполняя задание.
Виктор попытался улыбнуться.
- Знаешь, - продолжила Вера, - а я никогда не знала, что можно уметь так чувствовать, что можно любить, я даже до сих пор не знаю, что это, но это что-то высокое. Это больше, чем Данте, больше его «Божественной комедии». Это то…ты же любишь Дилю?
Виктор медленно моргнул и снова открыл глаза.
- Знаю, ты смотришь на неё по-другому. Ты любишь…наверное, когда любят именно так смотрят…я никогда так не смотрела и на меня так никто не смотрел.
Виктор нащупал руку Веры и попытался её сжать.
- Спасибо, - пропищала Вера и, заплакав, уткнулась в матрац, - прости, заревела, я раньше не умела так делать, - она стирала слёзы свободной рукой, пытаясь не спугнуть сжатие другой руки отцом, - я раньше не плакала, я раньше вообще ничего не умела. Знаешь, а я раньше не жила, не чувствовала. Я только здесь, только в вашей…нашей семье почувствовала, – уточнила она, - Я столько боли испытала, столько страдала, даже потеряла здоровье, сердце шалит что-то, но я теперь чувствую, спасибо.
Виктор снова сжал руку Веры.
- Вам пора, - зашёл тот врач, который пустил её в палату.
- Да, я иду. Пап, я ещё приду, хорошо, ты только держись, я приду, – она высвободилась из-под руки отца и стала выходить спиной к двери.
Вера вышла из палаты и сразу набросилась на врача с вопросами.
- Что ему нужно?
- Пока всё есть, приходила ваша мать, принесла лекарства и деньги. – ответил он.
- Мать…- повторила Вера, - Может что-то поесть?
- Ему пока нельзя, мы сами его кормим, купите витамины, вот я сейчас запишу вам название, – врач вытащил из кармана уже тощий от изорванных листков блокнот и записал название витамин ручкой, которая висела у него на рубашке.
- Хорошо. Обязательно. А можно я завтра приду? – попросилась она.
- Приходите, только, вы же понимаете, что на долго я пустить вас не могу.
- Да, да, я понимаю, я приду. Спасибо. – Вера стала уходит всё также задом, как краб.
- Верните халат… - попросил врач.
- А, да…возьмите, - сняла халат Вера и отдала ему в руки.
Вера вышла из больницы и сразу же зашла в аптеку.
- Мне вот эти витамины нужны, – она протянула фармацевту бумажку.
- Три тысячи пятьсот. – ответила та, посмотрев на название.
-Сколько? – удивилась Вера и стала, как статуя, без движения.
- А что вы хотите, лекарства сегодня дорогие, – увидев, что Вера растерялась, заявила та.
- Спасибо. – Девушка достала свою бумажку от фармацевта и вышла на улицу.
Она облокотилась о стену и закрыла лицо руками.
«Так, Вера, все деньги у Дили, попросить ты не можешь у неё. Таня тебе должна денег, две тысячи, ещё полторы попросишь».
Вера плелась домой. Голова кружилась и тошнило. Она кое-как дошла до квартиры и зайдя, упала на диван. Заснула.
- Вер, как ты? – спросила Таня, заходя в комнату, когда вернулась с работы.
- Таня, мне деньги нужны, – сразу же сказала она.
- Сколько? – напряжённо спросила хозяйка.
- Три с половиной.
- Ну, две я тебе должна, а ещё…
- Займи, я отдам, – попросила Верочка.
- Ну, я не знаю, – засомневалась женщина.
- Пожалуйста, Тань, - взмолилась Вера и повернула голову, чтобы увидеть её глаза.
- Ну, хорошо, раз уж так надо. – сомнительно подошла к ней Таня.
- Очень надо, это отцу. Он под капельницей лежит.
Таня, косо посмотрела на Веру. Она протянула руку к тумбочке стоявшей у окна и достала от туда книгу.
- Вот видишь, зачем книги нужны – улыбнулась Таня, - она открыла её и достала деньги, отсчитала нужную Вере сумму и протянула, - только верни. Это ты одна живёшь, а нам с Тимой, как-то жить надо.
- Верну, - хрипло протянула Вера, - спасибо.
Вера поняла, что сколько бы у Тани денег не было, она всё равно будет их откладывать и те же деньги, которые она занимала у неё, это были всего на всего «лишние» деньги, которые она могла в любой момент вернуть, потому, что сумма в книге превышала несколько её зарплат.
- Это я Тимуру в школу откладываю, - оправдалась Таня, - в следующем году пойдёт.
- Угу, - протянула Вера.
«Надо встать и сходить в аптеку», - подумала она. Но голова всё также кружилась и слабость не разрешала вставать с постели.
- Может, скорую? – предложила Татьяна.
- Нет, я сама. Это временно.
Вера понимала, что опять врёт, что жизнь её научила врать, придумывать, оправдываться, сама бы она этого не узнала, сама бы она даже не знала, что на вопрос «Как ты себя чувствуешь?» надо отвечать «хорошо» и именно надо, а не так как тебе и хочется, и не так как ты чувствуешь.
Нас этому учит жизнь и общество ещё с самого рождения. Сначала ты маленький, ничего толком не осознающий человек, идёшь по асфальту, бежишь, не важно, какие движения совершаешь, но вдруг ты падаешь и хочется заплакать, потому, что кожа на коленке слезла и по капелькам просочилась кровь, ты держишься за ногу и зовёшь маму, но подходит любимая тобой женщина и говорит.
- Вставай, это всего на всего ушиб, ты не должен плакать.
Вот чему учит мама? «ты не должен плакать», а если я хочу плакать, если мне хочется выразить свои эмоции? На банальный вопрос «Как коленка?», приходится отвечать «хорошо», потому что мама, самый святой человек, сказала, что я «не должен плакать». Где справедливость? Почему я маленький должен врать, почему у меня нет права выбора, а я должен слушать эту женщину, которая меня родила, и до самой своей смерти она будет учить жить, ведь именно она и никто другой не прожил такую вот жизнь, как она. Ведь её жизненный опыт не сравниться ни с чьим-то другим. А, если вдруг я не хочу слушать маму, то я оказываюсь неблагодарным ребёнком.
И вот в чём дело-то, чтобы мы не делали это наш опыт из детства, все, что мы умеем мы научились у людей, которые были рядом с нами всё детство. Это известно давно, все психологи об этом твердят. Но почему самые святые люди в нашей жизни учат нас врать?
А Вера не научилась делать это в детстве, поэтому училась сейчас и не от матери, как следовало бы, а от людей, которые рядом. Даже, наверное, больше по инстинктам, а люди лишь причиняли ей зло и неприятности.
«Сейчас я научилась врать, что мне хорошо, а что будет потом, стану убивать процентщиц, как Раскольников? Наверное, все хозяйки квартир ужасные скряги, раз прячут деньги в узелки, да книги, но между тем обязательно просят ещё. Всё мало и мало. Людям в принципе всегда мало денег. Ещё и ещё, пока купаться не начнут в них. А сколько человеку нужно денег для полного счастья – десять миллионов, двадцать, пятьдесят? Кажется, им всегда мало. Они и мне нужны, но не в таких количествах, ведь счастье на другом строится, на понимание. Если у меня будет много денег, то я стану олигархом. Куплю себе огромный дом за границей, буду отдыхать на каких-нибудь экзотических островах, пить самый дорогой чай, а то и вовсе растить этот чай у себя на веранде, есть только мясо свежего ягнёнка зарубленного только что на моей ферме, а всю вчерашнюю еду отдавать двум огромным собакам и коту Гобсеку. Куплю себе издательство, чтобы молодые писатели печатались, а я их читала, потому, что к тому времени как я стану богатой, я перечитаю всё что есть, даже инструкцию по применению к вентилятору. Нет, даже не одно издательство, а пять. Чтобы всем писателям найти применение. Куплю белое платье, белую шубу, белую машину и белый самолёт и буду…несчастна. Потому, что когда ты богатый тебе надо много работать, чтобы преувеличивать капитал, так как накопленного тебе всегда будет мало. Мужа видеть я не буду, потому, что для того, чтобы он был вровень со мной ему тоже нужно быть олигархом и дети должны быть олигархами, только выше. Потому, что дети всегда должны быть выше своих родителей. Детей видеть не буду, потому, что они будут сначала расти с няньками, потом в закрытых школах и колледжах за рубежом. Вот жизнь! И эту жизнь называют красивой? Красиво это когда, после девяти часов вечера закрывается входная дверь и все дома пьют чай с вареньем и укладываются спать под добрую сказку Андерсона и мягкий поцелуй в щёку. Это самая красивая жизнь. Как, сказал классик – «счастье - это когда тебя понимают», а это почти невозможно».
Вера поставила ногу на пол и почувствовала, как ветер от входной двери пробежал по пяткам. Она встала всей ступнёй, и потёрла лоб.
- Я в аптеку, - сказала она и стала одеваться.
Вера вышла на улицу и сильнее замотала шарф на шее, потому, что ветер обдувал со всех сторон. Ноги стали покалывать от морозца. На улице был вечер.
«Я не люблю север за то, что здесь нет правды» - думала Вера. Она вошла в аптеку и купили витамины, положила их в карман и вышла. У входа закружилась голова, и она медленно съехала по входной двери.
- Вам, плохо? – послышалось сквозь тёмные круги в глазах.
- Да, - ответила Вера и потеряла сознание.
Очнулась она в аптеке. Становилось теплей и круги перед глазами проходили. Кто-то махал рядом ваткой пропитанной нашатырём.
- Хватит, - отмахнулась Вера, - мне лучше.
- Точно? - спросила седая женщина фармацевт.
- Да, да, я уже хорошо себя чувствую, – отмахивалась она.
- Ну, вы и напугали, - быстро с северным акцентом на «а» сказал мужчина в меховой шапке, - вы беременны? – спросил он.
- Нет, - ответила Вера.
- Не все кто падает в обморок – беременные, - громко сказала фармацевт.
- Может вас проводить? – спросила женщина.
- Нет, я сама. Мне уже лучше. – Вера проверила по карманам, деньги и витамины были на месте, – спасибо, я уже пойду, а то темно, – пыталась быстрее уйти.
- Давай провожу, далеко? – по-доброму спросил мужчина, - на улице холодно-то уже под тридцатку, можешь упасть и замёрзнуть.
- Нет, я сама, мне не далеко – ответила Вера и поспешила к выходу.
- Ну, смотри сама, – в след сказал он.
Вера шла к дому и думала – «А всё-таки северные люди – добрые люди. Есть в них что-то особенное. Что-то человечное. Им не безразлична судьба других людей, всегда помогут, но нет в них правды. Ведь они и в самом деле как в бочке живут, и нет у них возможности вырваться, потому, что ехать жить к себе на родину – нет смысла, там столько не заработают. А оставаться, только здоровье терять. Север не является чьей-то родиной, это же просто снег и тайга, это даже описать сложно, не то, что Есенинские поля Русские. А те, кто здесь родился, всё равно уедут на родину родителей, это как приговор. Нельзя всю жизнь прожить на севере по собственному желанию. Поэтому все северяне покупают дома в краснодарском крае».
Вера дошла до квартиры и почувствовала, что от мороза ей стало лучше. В голове прояснялись мысли.
- Как ты? – спросила Таня, когда Вера ступила на порог.
- Лучше, – ответила она и стала снимать куртку.
- Поешь? – Таня наблюдала за медленными движениями больной девушки.
- Да, пожалуй! - ей действительно захотелось есть. Она давно не чувствовала такого аппетита, который проснулся в ней только, что. Это, наверное, свежий воздух.
Татьяна налила Вере огромную тарелку борща.
- Я столько не съем, – ответила она, садясь за стол и поднимая нержавеющую ложку.
- Съешь, сколько сможешь. – Таня села напротив. Рядом с окном, как она и любила.
- Спасибо.
- Как отец? – спросила хозяйка.
- Плохо. В реанимации, под капельницей, не говорит ничего, только глазами улыбается.
- Рад был хоть видеть тебя? – Таня достала из пачки сигарету и протянув руку вверх, открыла форточку. Подул холодок.
- Не знаю. Но я была рада. Рада, что сказала ему всё что думала, все, что хотела сказать, как тяжело мне было, как сейчас тяжело. – Вера смотрела на дно тарелки и крутила ложку по периметру.
- Ты Вер, боишься чего-то? – затянулась сигаретой Таня.
- Почему? С чего ты это взяла? – Вера оставила тарелку с борщом в покое и повернулась к Татьяне.
- Ты можешь, конечно, не верить, но так мне Элина сказала, а она всё видит.
- Слушай ты больно свою Элину, – махнула головой Вера и положила руки на колени.
- Пить будешь?
Вера посмотрела, как Таня достаёт из под стола бутылку с водкой и скорчилась. Хоть она и теряла себя в последнее время, но вкус водки пробовать ей не хотелось.
- А я выпью, - себе под нос сказала Таня и достала рюмку. – Вер, она сказал, что ты боишься смерти. – Таня держала в руке сигарету и в ней же бутылку, а другой рукой откручивала пробку.
- Я? Какой смысл мне её бояться, если я не собираюсь умирать, – пыталась подбодрить, больше себя, чем хозяйку она.
- Ну, я не знаю, Вер. Это, Вера, не стыдно, мы все боимся умереть, просто кто-то боится сильнее, кто-то слабее. – Таня налила себе рюмку, поставила бутылку на стол и одним глотком опустошила стопочку.
- Таня, единственное чего я сейчас боюсь, так это замёрзнуть на улице, – без эмоционально сказала Вера, даже не думая над своими словами, - просто я шла из аптеки и потеряла сознание. Так что, боюсь, что могу упасть, и все будут проходить мимо, думая, что я пьяная, - Вера покривила носом, так она чесала его обычно.
- У нас такого, Вер, нет. Даже если ты будешь, пьяная валяться, всё равно, подойдут и уговорят тебя пойти в какой-нибудь подъезд, чтобы не замёрзла. На себе проверено. Ну, или скорую вызовут.
- В Москве так не сделают. – Вера задумалась.
- Да, тут за Тюмень выезжаешь и всё, полное безразличие начинается. – Таня закрутила пробку и поставила бутылку обратно под стол.
Но Вера понимала, что полное безразличие было в её семье, точнее в семье её отца. А то, что творилось за Тюменью это называется «сам за себя». Тебе никто не обязан помочь и ты никому не обязан. Даже если ты прошёл мимо замерзающего пьяного человека, то ты можешь не помогать, этот же человек не думает о себе, почему ты должен думать о нём? На севере это всё не так, на севере люди заботливее или просто ответственнее, ведь они всю Россию газом снабжают, так что на них лежит ответственность за Россию и за тех, кто этот газ качает.
Как и обещала Вера не доела борщ.
- Спасибо, - сказала она, отодвигая тарелку.
- Тарелку только помой, а то мне лень, – попросила Таня, туша сигарету в пепельнице.
- Угу, - и Вера стала мыть тарелку, за одно и прихватила посуду Татьяны, - а где Тимур? – она заметила, что мальчика не слышно.
- Я его спать уложила, температурит малый. – Таня вытерла со стола и снова села на свой стул.
- Дома дует, – заметила Вера.
- Что дует? – не поняла Таня и переспросила.
- Из под двери дует. – Вера села на свой стул вытирая руки полотенцем.
- Ааа…так это ещё давно, еще, когда муж у меня был, тоже дуло. Ну, да, малый то без носков по дому носится, а витрюга на улице страшный. На следующей неделе обещали за тридцать пять, – пугающе рассказала Татьяна.
- Холодно.
- Да, у детей каникулы начнутся в школах.
- Как? До каникул ещё долго? – Вера никогда не ждала каникул, на них нечем было ей заняться. А книги она могла читать и без выходных.
- Как же, у вас этого нет в центральной части, а у нас почти каждую зиму. Опуститься градусник за 38 и начнутся актированные дни, дети спать будут по койкам, пока холодно. А родители и не знают, что с ними делать, им то на работу идти надо, а одних страшно оставлять, вот и новые проблемы начинаются. Поэтому Тимку и приучаю одного дома оставаться, чтобы взрослым становился.
Вера никогда о таком не слышала, не читала о таком никогда, такого даже в её жизни не было, не ходить потому, что холодно, да в Москве такое может и было всего один раз, и то давным-давно, когда она была маленькая. В метро всегда жарко.
Спала Вера не крепко, часто просыпалась и смотрела в окно. Ветки от карликовых берёз били по стеклу, а ветер задувал в деревянные окна и, отрывая бумажный скотч, которым они были заклеены, пытался пробраться в квартиру.
Веру раздражал шуршащий звук оторванной бумаги, и она встала, чтобы сорвать скотч. На электронных часах была поздняя ночь. Таня негромко похрапывала, Тимур болезненно сопел, а ветер дул в щели.
«Холодно» - подумала Вера, - «интересно, как там Федя. Он ещё помнит меня? Знает он, что я уехала из дома, что я больше не могла жить среди этого змеятника? Заберёт ли он меня?».
Оторвав бумажку от окна, она вернулась под одеяло. Спать уже не хотелось.
«Мам, если ты меня слышишь» - подумала она, - «Пожалуйста, сделай так, чтобы я больше не страдала. Это не жизнь, а ты хотела, чтобы я жила».
Вера не могла плакать, когда вспоминала мать. Мама просила её не плакать, а она держала слово. Впервые за долгое время Вера обратилась к человеку, который оказывается, был самым близким для неё и хотел, единственно чего хотел, так это то, чтобы Вера была счастлива. Чтобы она жила, не смотря ни на что. Но, если бы она сейчас увидела, как живёт её дочь, то непременно схватила бы её за руку и вернула домой. Вера понимала, что оставаться ей здесь бессмысленно, что её никто не ждёт, не ждал и ждать никогда не будет. Но также она понимала, что там за тысячи километров её тоже никто не ждёт и никому она там не нужна. Что может там будет ещё хуже, чем здесь. Нужно сделать выбор – уехать или остаться?
Сейчас ей хотелось просто исчезнуть, просто уйти в никуда и чтобы никто и никогда не знал о её существовании. Но такого места нет, обязательно найдётся такой человек, который будет портить всё вокруг. Пусть это будет ни Диля, ни Марина, ни даже её отец, но ей будет плохо. Хотя она бы с лёгкостью прожила бы всю жизнь одна, это не было для неё самым страшным. Вера не была стадным человеком, которому для существования обязательно нужен кто-то, какая-та часть общества. Вера была не самодостаточна, чтобы жить самой по себе, а одинокая, чтобы не привыкать к кому-то, чтобы к ней никто не привыкал и уходил с лёгкостью.
Вера встала пораньше, чтобы пойти к отцу и быть может врач разрешит ей побыть с ним подольше. Она нашла того же врача, отдав витамины, снова попросилась в реанимацию.
- Привет, - зашла она к отцу и увидела, что он лежит с открытыми глазами.
В ответ он моргнул.
- Как ты? - она села на стул, стоящий рядом. «Вчера его не было», - заметила она.
Он снова моргнул.
- Я тут, тебе витамины принесла, отдала врачу, он же лучше знает, что с ними делать, - сказала Вера и поправила одеяло на отце.
Виктор снова моргнул.
- Что-нибудь болит?
Виктор попытался помахать головой в знак отказа, но получилось у него это плохо.
- Не, надо, силы тебе ещё нужны, так что не маши головой, я сама всё буду говорить. Ты если что просто моргай, мне так понятнее, – объяснила она ему.
Виктор моргнул.
- Вот и хорошо, – она поудобнее села и продолжила рассказывать ему про себя, - Пап, а как ты думаешь, я бы смогла стать твоей дочкой, ну по-настоящему, как Маринка например…нет, не отвечай, знаю…не смогла бы…просто мне так хочется, чтобы ты сказал, что смогла бы, но лучше не отвечай. Я, тут подумала, у нас с тобой сердце болит у обоих, смешно, конечно, но может это единственное, что мне передалось от тебя, ведь мы с тобой ни капельки не похожи. У меня странного зелёного цвета глаза, а у тебя тёмные. Ты высокий, а я нет, ты мужчина, а я… - улыбнулась Вера, - вы с Федей очень похожи, внешне, – подметила сходство она и озвучила его - Не знаю, какой ты внутри, но внешне очень, как бы сказать…обложками, переплётами, а содержание я твоё не изучила, не было возможности. Я, пап, ушла из дома, я сейчас в городе живу, на работе пока Люба прикрывает. Я вообще думаю уехать…домой…ну, в смысле в Москву. Меня там тоже никто не ждёт, но хоть не так обижают. Ты не подумай, ты меня ни чем не обидел, ни чем, это всё я, я сама такая безродная, мне даже прибиться не к кому, не к чему. Но у меня есть дом. Мамин дом.
- А ты что тут делаешь?! – послышался голос за спиной. Это была Диля. Она стояла в дверях.
- Я к отцу пришла, - не поворачиваясь ответила Вера, узнав голос женщины.
- Сюда нельзя, – повышая голос стала требовать объяснений.
- Но вы же вошли. – Вера повернула голову.
- Я – жена! – крикнула Диля.
- А я – дочь! – повысила голос Вера.
- Это ещё не доказано. – Дилю затрясло от злости, даже губы задрожали.
У Вера накатывались слёзы, вытирая из, она обратилась к Диле.
- Какая же ты безжалостная, ты же мне спокойствия не даёшь, отцу, и себя мучаешь, дай же спокойно ему дожить! – сквозь слёзы кричала Вера.
- А ты что его уже хоронишь! – крикнула Диля в ответ.
- Хватит! – крикнул вошедшей врач, - ругаться будете дома, а здесь больница вообще-то, здесь больные под капельницами лежат.
- Извините, доктор, - поспешно сказала Диля.
Вера встала со стул и вышла из палаты.
- Я, смотрю, вы не ладите с матерью, - заметил врач, выходя за Верой.
- Она мне не мать, – оборвала его Вера.
- Ну, ну, ну…не надо же так сразу. Родственников надо любить, – попытался успокоить Веру врач.
- Это моя мачеха…как бы мачеха… - произнесла уставшая Вера и села на стул в холле, - это жена моего отца, я даже не знаю, отец он мне или нет, – она смотрела перед собой в стену.
- Что-то у вас всё так запутано, - присел рядом врач и стал рассматривать ту же стену, что и Вера.
- Да, это очень долгая история, – прошептала девушка.
- Не хотите рассказывать?
- Не хочу.
- Ну и не надо, не чего сор из избы выносить, - улыбнулся врач и повернулся к ней.
Вера откинулась на спинку стула и уставилась на табличку висевшую на двери.
- Скажите, а долго ему вот так ещё лежать? – спросила она.
- Пока крепче не станет.
- А жить…он будет? – она боялась услышать ответ, который мог убить и её.
- Будет…пока – уточнил врач, - но у него сердечко слабенькое, ему нервничать нельзя, а тут вы обе начали ругаться.
- Это не я, это всё она, – как ребёнок стала оправдываться Верочка.
- Ну, тут стрелки переводить друг на друга бессмысленно, надо головой думать, – строго сказал врач.
- Извините нас, - произнесла Вера и поспешила встать, - знаете доктор, у меня голова часто кружится, что это может быть?
- Давление, сердце, сахар, почки, печень, всё что угодно, – стал перечислять он. Доктор тоже встал со стула.
- У меня было нервное истощение, – рассказала она.
- Вам бы отдыхать побольше и спать, сил набираться, витаминов попей, и перестаньте нервничать, а то закончите на больничной койке, как отец.
- Спасибо, я пойду уже. Можно завтра прийти? – попросила девушка.
- Нет, завтра будет главврач, он у нас зверь, так что лучше через денёк приходи.
- Хорошо.
Вера вышла из больницы и отправилась домой.
Как и обещала, пришла через день.
- Привет, - вошла она в палату, - не спишь? Я переживала сильно, думала о тебе. Ты прости, что вчера не пришла, у вас там проверки всякие были, не пустили бы. Ты как?
Виктор моргнул.
- Ты прости, что мы с твоей женой повздорили, но ты же сразу понял, что она меня ненавидит, это сразу было видно. Когда ты уже поправишься, а? – улыбнулась Вера, - я вот уже себя лучше чувствую, мне врач сказал витамины есть, так вот на аскорбинках живу, хотя знаю, что много витамина «С» нельзя, врачи не советуют. Еще, я как-то читала, что на севере полезен витамин «D», наверное, надо начать есть семечки, а то вдруг рахит будет. А вообще…я не люблю столько говорить…можно я просто помолчу…
Виктор одобрительно моргнул.
Вера села на край кровати и стала гладить руку Виктора. Она молчала, ей не хотелось говорить, она и так уже много чего рассказала. Никто так близко никогда не узнавал Веру за столь короткий срок.
Девушка смотрела на отца и чувствовала, она что-то чувствовала, пока не понимала, что, но это было.
- Тебе пора, - зашёл врач.
- Да, иду, – повернулась к нему Вера, - я приду завтра, пап, хорошо?
Виктор моргнул.
Вера стала приходить каждый день, она рассказывала отцу о Москве, о жизни в ней, о том, как сама Вера и её мама жили все эти годы одни, как им было трудно временами, но Вере тогда было всё равно. Только сейчас она открыла глаза на жизнь, которая не вокруг неё, а которая внутри неё. Она рассказывала, как училась заново, а может и вовсе с начала ценить всё что внутри неё и это стало происходить только тогда, когда она потеряла маму, приехала в Ноябрьск и познакомилась с отцом. Иногда она просто приходила и молчала. Не потому, что не хотела говорить, а потому, что не знала, что сказать. Говорят, что у людей, которые читают много книг, словарный запас очень большой, не правда, словарный запас большой у тех, кто много говорит.
- Тебе кто-то звонил, - крикнула Татьяна из комнаты, пока Вера раздевалась в прихожей.
- Кто? – крикнула в ответ она.
- Парень какой-то. Жениха что ли нашла себе? – насмешливо спросила Таня.
- Нет, - смутилась Вера, - это брат, наверное, – она вспомнила про Федю. Он уже должен был вернуться, уже столько времени прошло. Это точно он! Вера очень обрадовалась.
Она взяла трубку и набрала домашний номер, который выучила наизусть. Хотя наизусть она его заучила ещё с того момента, когда только узнала.
- Ало? – ответил Федя.
- Феденька, привет, это Вера. – Вера очень сильно волновалось, трубка еле держалась в руках.
- Верочка, где ты? – встревоженно спросил Федя.
- Федь, я в городе, там, где и жила, – она взволнованно ходила из стороны в сторону.
- Почему ты уехала? – он волновался, хотел знать где она, что с ней, это было слышно по голосу, по обеспокоенному голосу.
- Я больше не могла там жить, – призналась Вера.
- Тебя обижали? – он замер ожидая ответа.
- Я больше не могла, Федь… - Вера заплакала в трубку.
- Бери такси и приезжай домой, я тебя жду, – крикнул он. Обычно близкие люди кричат тогда, когда очень сильно переживают, вот сейчас был именно тот момент, он не знал, как выразить свои эмоции, поэтому кричал.
- Я не могу, – простонала девушка и села на пол своей комнаты.
- Не волнуйся, я оплачу машину.
- Нет, я не про это, я просто не могу вернуться, – продолжала плакать она.
- Почему? – мужчин всегда дико раздражает непонимание, для них всё должно быть чётко. Они считают, что нужно делать что-то – здесь и сейчас, иначе быть не может. Для женщин же всё сложнее. Для того, чтобы что-то сделать, нужно тысячу раз подумать. Вот Вера и не могла решиться.
- Меня ненавидит твоя мать.
- Вера, всё равно, ты будешь со мной. Со мной тебя никто не обидит, – кричал он.
- Ты не понимаешь… - она разрыдалась в трубку.
- Это ты меня не понимаешь. Возвращайся домой! – он понизил тон и просто попросил приехать.
- Федь, если я вернусь, то снова начнутся скандалы, они меня все там ненавидят. Я хочу уехать обратно…домой.
- Вера, ты не можешь так, а я? – голос дрожал.
Вера молчала.
- А что ты, ты просто брат, – через секнду продолжила она.
- Просто брат? Вер, ты единственная, кто меня понимает, не будет тебя рядом, меня не будет тоже, – убеждал он её.
- Ты переживёшь. – Он и в самом деле бы пережил, но был бы самым несчастным человеком без неё. Это знали оба.
- Это не ты говоришь, Вер, это не ты. Что с тобой, ты же другая? – с волнением и непониманием в голосе твердил Федя.
- Федь, пойми, я неправильно всё сделала, я вмешалась в вашу семью зачем-то, зачем-то приехала и всё порчу, – она находила сотню тысяч отговорок, лишь бы только слышать уговоры.
- Ты с ума сошла там что ли? Всё хорошо! – не выдержал Федя и снова крикнул.
- Да, лучше бы я с ума сошла, - с безнадёжностью в голосе на одном дыхании сказала Вера.
- Вер, я люблю тебя.
Вера застыла. Она никогда, никогда в своей жизни не слышала таких слов. Таких слов она не слышала от мужчины, и пусть он был всего лишь братом, но он это сказал.
- Перестань! – крикнула она, отойдя от шока.
- Вер, ты меня слышишь, я тебя люблю, мне с тобой хорошо, ты – человек, пусть не такая как все и этим ты отличаешься, ты и должна быть такой. Ты добрая, смелая, раз сумела войти в нашу жизнь, ты честная, ты…
- Да не такая я, - оборвала она его, - это мне казалась, что я добрая и честная и смелая, мне казалось, и тебя заставила в это поверить. Ты не можешь любить сестру, это…
- Это грех? – последовал её примеру парень и оборвал на полуслове.
- Это гены, а гены нельзя…
- Вер, опомнись, ты сейчас несёшь такой бред! Приезжай, пожалуйста, мне плохо без тебя.
И Вера услышала длинные гудки. Феде нечего было сказать, а у Веры не осталось оправданий не приезжать.
- Я ему нужна, - тихо сказала она, не кладя трубку, а всё ещё продолжая слушать гудки, - я кому-то нужна.
Впервые в ней кто-то нуждался, кто-то её ждал, кто-то её любил. Она не знала, что чувствует Федя, но знала точно, что ехать надо. Эта ещё одна женская или человеческая слабость, что «надо» ехать. Ведь там кто-то ждёт, и этот кто-то нуждается в её заботе.
Она вызвала такси.
- Я на кску. – сказала Вера, выбегая из квартиры.
Она ехала по заснеженному, мерцающему городу, который переливался в жёлтых фонарях. Она ехала, а руки тряслись мелкой дрожью. Ей хотелось быстрей и быстрей, но на дороге был гололёд и таксист не спешил.
- А вы на кске живёте? – спросил сонный водитель.
- Нет…да…у меня там отец живёт, – стала вспоминать забывающиеся слова Вера.
- Понятно. А я иногда бываю у вас в гаражах, у вас так тихо в посёлке, спокойно.
- Да. – Вера не хотела отвечать на вопросы таксиста и разговор с ним ей был ни к чему, поэтому ответы были однозначные.
Умному таксисту долго не надо объяснять, что нужно пассажиру и он сделал радио по громче.
- С вами радио Ноябрьск, мы рады приветствовать в своём городе жителей и гостей, хотя странные гости которые в сорок градусов приезжают на север погреться, - заполняла паузы ведущая.
«Сорок градусов», - подумала Вера, - «в школах начались актированные дни».
Они подъехали к проходной посёлка и водитель открыл боковое стекло.
- Вы к кому? – спросил охранник с автоматом, как будто на границе между Россией и какой-нибудь ещё рядом стоящей русскоязычной страной.
- К Добрыниным, - ответила Вера.
- Проезжайте, – охранник вошёл в свою коморку и нажал на кнопку, шлагбаум поднялся.
Машина въехала в посёлок.
- Куда ехать? – спросил таксист.
- Прямо, – указывала ему дорогу Вера, а сама тряслась от страха.
- Ой, как тут заносит, наверное, песком не посыпают, – заметил водитель.
- Не знаю, вы можете быстрее, – повысила на тон свой голос она. Водитель понял, что лучше просто ехать. - Теперь на право, на первом повороте налево, там снова вправо и прямо за забор садика.
Таксист подъехал к дому и остановил.
- Триста.
Вера протянула бумажки и вышла из машины. Куртка была на распашку, ветер сразу залез под одежду и стал обдавать холодом. Мурашки бежали по телу, толи от мороза, толи от страха.
Она поднялась по лестнице, зашла на веранду и замерла перед входной дверью. Было закрыто, она понимала, что уже вечер, все отдыхают, откроет Марина и позовёт Дилю снова начнётся скандал, да скандала не избежать в любом случае, поэтому Вера постучала.
К двери подбежала Марина и открыла. Увидев Веру лицо её изменилось.
- Тебе чего? – грубо спросила девочка не впуская её в дом.
- Я к Феди, – ответила Вера, смотря сквозь Марину.
- Он спит, – девочка держала дверь так, чтобы Вера даже не попыталась вломиться.
- Он не спит, - Вера потянула дверь на себя и силой вошла в дом.
- Мам! – закричала растерянная Марина.
Диля вышла из комнаты, увидев Веру она сложила руки на груди и встала в нападающей позе.
- Что приехала, тебя здесь никто не ждёт, – сразу перешла она на крик.
- Кто там? – послышалось из зала.
- Федь, это ко мне. Что тебе надо я спрашиваю? – Диля повысила голос сильнее и стала подходить ближе к Вере, чтобы выгнать её из дома.
Из-за угла выехал Федя и увидев Веру поехал быстрее к ней.
- Мама, это ко мне, я попросил Веру, чтобы она приехала, – остановился он около девушки.
- Зачем, сынок, - протянула Диля, - ты меня что ненавидишь или смерти моей желаешь? - повернулась она к нему, - Что? – безнадёжно тянула она противным высоким голосом, казалось вот-вот и заплачет, но Диля не собиралась плакать. Она резко развернулась от детей, не дожидаясь ответа ушла к себе в спальню.
- Верочка, как я рад, что ты приехала. Раздевайся. Кушать хочешь? – он подъехал к её ногам и обнял.
- Нет, я не хочу ничего, - тихо сказала Вера и нежно посмотрела на Федю. Он её защитник, он человек с ограниченными возможностями, на самом деле её супер-герой, ей больше ничего не надо было.
- Идиотка! – крикнула Марина и ушла в свою комнату.
Вера не обратила внимание на слова девочки и от усталости села на колени перед Федей, положила холодную голову к нему на колени.
- Прости меня, – протянула она надрывисто, стараясь снова не разреветься.
- За что? – спросил Федя и погладил её по волосам.
- За то, что я ворвалась в вашу жизнь.
- Если бы ты не появилась в ней, я бы не жил. Я счастлив, что ты есть у меня.
Он гладил Веру по волосам и тихо-тихо шептал:
- Только не плачь, только не плачь.
Всю ночь они просидели в комнате у Феди. Он рассказывал, как побывал на вахте, как ребята чинили трубы, охраняли объекты, возили провода и плиты какие-то, а он раскладывал косынку. Вере было всё равно, что происходило там за пятьсот километров севернее, главное, что он сейчас был с ней и грел её руки в своих руках.
- Я так по тебе скучал, – он смотрел на неё так, как будто они не виделись миллион лет.
- Я тоже…скучала. Я болела сильно. – Вера сидела на полу, а Федя лежал на диване, так, что их лица были совсем-совсем рядом. Они слышали, как дышат, чувствовали запах друг друга, даже слышали, как бьётся сердце.
- Чем? Как? – взволнованно посмотрел он на неё.
- Сердце, у меня сердце болит…перенервничала. – она уткнулась в его руку и почесала нос.
- Тебя обижали, да? – спросил он, когда она вынырнула из его руки.
- Просто, здесь я чужая, а каждый человек защищает свой дом от чужаков, так и здесь.
- А я…я тоже чужой? – спросил Федя и стал ждать такого ответа, который бы его не ранил.
- Ты – сын, – подчеркнула она.
- А для тебя?
- Для меня ты…друг…брат… Мы сделали тест на днк. – Вера развернулась к нему спиной и опрокинула голову вверх, так что она лежала на диване, а глаза были перевёрнуты к вверх тормашками к Феди.
- Зачем? – спросил он и приподнялся на руках, чтобы видеть её лучше.
- Чтобы знать правду.
- Я не понимаю, зачем… - шептал в растерянности он, - кому это нужно…хотя нет…да…знаю, что нужно.
- Ты только не волнуйся, хорошо? Так надо, так должно быть, не можете же вы мне верить на слово, может я авантюристка, аферистка какая-нибудь, – снова стала оправдывать всех Вера, но не защищать себя.
- Вер, если бы ты была обманщицей, ты бы уже давно всех вокруг пальца обвела и уехала по добру по здорову. – только он мог её оправдать.
- Ты мне веришь? – Вера снова повернулась к нему.
- Я не могу тебе не верить. Ты…ты же знаешь, – он погладил её по щеке и дошёл до подбородка.
- Знаю. – Вера нежно прижала его руку к губам.
- Знаешь, а я думал таких как ты нет, – улыбнулся парень.
- Почему? – удивлённо посмотрела она на него.
- Я уже не верил в это, такие только в книгах бывают, – он положил голову на подушку и руки скрестил на груди.
- Ну, я же и сама книжная, - тихо, хрипловато засмеялась Верочка.
- Вот именно. Ты- книжная девочка. Я люблю тебя такую, какая ты есть. Я люблю тебя, книжная девочка.
- Не говори так, - Вера положила к нему в ладошки свои ладони.
- Почему? – тихо, басом спросил он.
- Я боюсь, – ответила она и сжала его руки.
- Чего? – он ответил на сжатие такими же тёплыми руками.
- Боюсь, что тоже могу почувствовать это, а так нельзя.
- Я не хочу, чтобы ты была моей сестрой. – протянул он на выдохе.
- Федь, перестань, – попыталась остановить ход его мыслей девушка.
- Вер, ты мне очень дорога, я не знаю, как это объяснить, описать, если бы я мог ходить я бы оббежал всю планету, чтобы ты знала, что это для меня важно. Мне хочется это чувствовать, неужели ты не рада?
- Я не знаю чему радоваться, – она закрыла глаза, чтобы не видеть его.
- Ты не чувствуешь тоже самое? -
- Я чувствую, что это очень плохо, что мы делаем что-то незаконное, что-то запрещенное.
- Но любить нельзя запрещать. Это законно. Открой глаза, - попросил он.
- Мы брат и сестра. – Вера открыла глаза и посмотрела на брата.
- Тест это ещё не подтвердил, – он снова стал её убеждать.
- Ты мне тоже не веришь?
- Я просто не хочу, чтобы ты оказалась моей сестрой. Если ты будешь моей сестрой, я тебя потеряю навсегда.
- Поехали со мной в Москву, не дожидаясь результатов теста?- предложила Верочка.
- Вер, это не возможно. Я – инвалид и мне трудно передвигаться. Там – огромный город.
- Там есть заезды в дома и магазины, – теперь Вера пыталась его убедить в том, что нужно было ей.
- А работать, где я буду работать или на твоей шее сидеть, которая сама ещё ничего не зарабатывает? – он был против.
- Что-нибудь придумаем, – она поняла, что это самый лучший выход, только так они будут вместе и счастливы.
- Вер, слишком просто сказать, но сделать сложнее.
- А что мне здесь делать? – повысила голос, но всё ещё шептала девушка.
- Здесь я буду приносить деньги в дом, хорошие деньги. Мы снимем квартиру, будем жить отдельно, – стал обещать ей Федя.
- И твоя мать будет звонить мне каждую ночь и говорить, какая я нехорошая, что разбила вашу семью и тебя ещё за собой потащила, мне же от тебя только деньги нужны, – повторила она слова Дили, которые уже набили оскомину на всё время, что Вера жила с ними.
- Вера, главное, что я знаю, что тебе я нужен, а не деньги мои, – он прижал её руки сильнее к своей груди.
- Поехали со мной, - простонала Вера, - пожалуйста.
- Вер, ты что готова всю жизнь быть с инвалидом и возить меня по Москве? – он привстал на локти, отпустив руки Веры и стал рассматривать её лицо.
- А что меняет название города, буду я тебя возить в Ноябрьске или в Москве всё одинаково, тебя на ноги не поставишь! – повысила голос Вера, тут же опомнясь, - извини, не хотела…вырвалось.
- Да, ты права, на ноги я уже не встану. Пора спать. До завтра. – он отвернулся на другой бок и дал понять, что это было лишним.
- Извини меня, пожалуйста, - сказала Вера, выходя из комнаты, - я правда не хотела.
Хотя всё она хотела. Все люди, которые говорят такие фразы, на самом деле держат их в голове, продумывают сто раз, сто раз прокручивают, говорят перед зеркалом, а потом во время момента кипения говорят именно эту фразу. Потому, что знают, что она обидит, знают, что сильно заденет.
А она его сильно зацепила. Ведь Федя переживал по поводу того, что не может встать. Он знал, что будет для Веры обузой, но он полюбил её. Полюбил так, как никогда не чувствовал это, оно огнём горело в сердце. Ему хотелось кричать о своей любви, но было не кому, никто бы не понял. Хоть Вера его понимала, но сейчас она смотрит намного разумней на эту ситуацию и прекрасно понимает, где им будет лучше. Но для своей семьи Федя хотел сделать всё возможное, и думал, что это можно сделать только хорошими деньгами. Хотя он был прав, если бы они переехали в Москву к Вере, то многое бы он в дом не принёс, а благополучие строится отчасти на материальном благе. И об этом не так стыдно говорить, ведь так было всегда, мужчина был добытчиком, а женщина хранительницей очага. Это сейчас всё меняется, но семьи живущие по старым традициям и каким-то устоям, всё равно прибегают чаще к этой схеме нежили наоборот, когда женщина глава семьи и приносит деньги в дом.
Вера долго ворочалась и слышала, как скрипит Федин диван в зале, значит, он тоже не спал, значит его тоже мучало волнение. Переживал.
Проснувшись утром Вера почувствовала, что дома одна. Она прошла по комнатам и удостоверилась в этом.
Девушка подошла к холодильнику и быстро, пока никто не вернулся, стала вытаскивать из него еду и сразу же поедать, чтобы не заметили. Наевшись, она оделась и пошла на работу.
- Холодно бррр… - выговорила Вера, входя в сауну.
- Верочка, - тихо сказала Люба, - как ты себя чувствуешь?
- Кто-то спит? – спросила она.
- Просто простудилась, - ответила улыбающаяся сотрудница.
- Ааа…да, уже лучше. Просто сердце сильно болело. – Они сидели на кухне и болтали, как старые приятельницы.
- Витю тоже забрали? – спросила Люба.
- Да, папу тоже с инсультом забрали, – не подумав сказала Вера.
- Папу? – переспросила Люба с интересом.
- Да, – потом Вера быстро опомнилась и стала исправляться, - просто Виктор мне заменил отца. – Вера не умела врать, но сейчас нужно было как-то выкручиваться. Посёлок маленький, узнают все, тогда Диля её просто уничтожит.
- Понятно, - ответила внимательная Люба и себе смекнула, что что-то здесь не чисто, но развивать тему не стала.
- А остальные где?- перевела тему Верочка.
- Они в гостинице сидят. Сейчас просто дневной сеанс, должна подъехать жена начальника, так что жду.
- А как вы тут? – Вера встала со стула и набрала в кружку воды из под крана.
- Да, вот приболели все. Ночью сауну уберёшь, распаришься и на мороз сразу, так и давление и температура, вчера вообще встать не могла.
- Вы же берегите себя. – она пила мелкими глотками, чтобы не заболеть, потому, что холодная вода всегда была очень холодная, а горячая никогда не была горячей.
- Да, стараюсь. А тебя на кске не было видно, где была?
- В городе, у знакомой жила, от неё удобнее и к Виктору ходить и самой до больницы легче добираться.
- Ясненько всё с тобой. Воот… - любила повторять слово-паразит Люба.
Вера осознавала, что снова врёт, но ничего уже с этим сделать не могла. Люди же не должны знать, как она живёт, это табу, так в обществе заведено, а давать повод для новой сплетни ей не хотелось. Потому, что это будет глодаться, как недоеденное рёбрышко ещё несколько месяцев, пока не утихнут страсти.
Она врала, что Виктор ей не отец, врала, что чувствует себя хорошо, врала, что жила у Тани потому, что от неё быстрее добираться до больницы. Но это всё был такой бред. Вере хотелось всё бросить и крикнуть, что ей всё это под завязку осточертело и хочется чтобы никто не спрашивал как у неё дела, потому, что ничего хорошего из этого не будет.
- Ты можешь домой идти, только ночью подмени меня, а то я уже недели две не сплю, как ты заболела, так и не сплю.
- Хорошо, пусть тогда мне звонят. А кто сегодня ночью? – осторожно спросила Вера, боясь, что будет тот самый начальник службы.
- Ой, там из Сургута кто-то приехал, на собрание, они будут.
- Моего начальничка не будет?
- Не, вроде не собирался. Но если, что ты мне сразу звони, будем разгонять его.
- Хорошо. Тогда я пойду, – стала двигаться Вера к выходу.
- Иди, иди.
Вера вышла на улицу и попыталась сделать глубокий вдох, но у неё не получилось, она сильно закашляла. В такой мороз нельзя глотать воздух носом, нужно дышать ртом и маленькими глотками и, желательно рот закрывать шарфом, чтобы воздух не образовал в горле ангину.
Подходя к дому, Вера увидела, как в кухне горел свет, это было самое яркое окно с той стороны от куда возвращалась она. Зайдя в тёплую прихожую, девушка сделала глубокий вдох, чтобы согреть нос. Федя выехал на встречу.
- Ты нас потеряла? – спросил он улыбаясь.
Диля вышла из кухни и не обращая внимание на существование Веры, оттолкнула её от входной двери, вышла на улицу.
- Я ушла, – тихо сказала она, давая понять, что Веру это не касается.
- Она на работу пошла, - объяснил Федя, - а ты где была?
- На работе…тоже. – Вера сняла верхнюю одежду и они прошли в зал.
- Что тебе там сказали? – ехал он за девушкой.
- Попросили ночью подежурить. – она села на большой диван на против стены.
- Тебя не будет всю ночь?
- Нет, я в три схожу, уберусь, закрою и вернусь, ты уже будешь спать.
- Я тебя буду ждать. – Федя подъехал очень близко к дивану.
- Хорошо, - улыбнулась Вера, - а вы где были?
- Мы к отцу ездили.
- Как он? – взволнованно спросила Вера, она уже так давно у него не была. За это время он мог о ней забыть, почему-то так думала она.
- Лучше. Его уже перевели в общую палату, он себе друзей нашёл, в нарды режутся во всю. Весёлый такой. Спрашивал как ты. – Федя достал из под подушки на которой спал пульт от телевизора и щёлкнул первую кнопку на которую нажался палец. По привычке перещёлкивал каналы.
- А ты что сказал? – она волновалась, боялась, что мачеха может наговорить то, что на самом деле не будет являться правдой, а отец может в это поверить, он же любит Дилю, но не Веру.
- Сказал, что хорошо. Он просил тебя приехать. – Вера обрадовалась и улыбнулась.
- Я тогда утром поеду, – захлопала она по ногам ладошками.
- Да. Может маму попросить, чтобы отвезла? – спросил Федя.
- Даже не думай об этом. Если я попрошу её ещё и довезти меня, то я по гроб жизни не расплачусь, – она сделала серьёзное лицо и посмотрела на Федю.
- Ладно! Пошли, покормлю тебя, – он стал выезжать, первым, щёлкнув кнопку «выкл» на телевизоре и кинув пульт на свою подушку.
- Я ела. – Вера всё же пошла за ним.
- Где? – удивился он и повернул голову, чтобы увидеть её лицо.
- Дома, – она опустила глаза, чтобы посмотреть на повернувшегося Федю.
- Не дождалась меня, – со смешным упрёком на повышенной интонации сказал он.
- Ну, ты же не сказал куда уехал. – С таким же смешным упрёком сказала Верочка.
- Просто я не хотел тебя будить, – он уже без юмора и без упрёка ответил ей и выехал за порог.
-Ну, вот мы и квиты. А ты кушать хочешь? – спросила она его.
- Я бы перекусил что-нибудь. – он подъехал к холодильнику и стал вытаскивать из него всё, что ему хотелось в тот момент, - салаты, колбасу, сосиски, картошку, пирожки с мясом. Подъезжая к столу, захватил большую тарелку с конфетами и поставил перед Верой.
- Я с тобой тогда посижу, – села она на стул и стала разворачивать конфету. Это когда есть не хочется, но ты сидишь за компанию, обязательно, что-то да попадёт в рот.
Она стала наблюдать, как Федя разогревает себе обед, как возится с тарелками и ложками. Как переезжает с места на место.
- Тебе помочь? – спросила она, не собираясь ему помогать.
- Я что немощный что ли? – отрезал он с недовольным лицом.
- Ты меня извини, что я ночью вспылила, – стала оправдываться она с виноватым взглядом.
- Ничего, – ответил он, делая вид, что не заметил того, что произошло ночью. Будто этого и не было.
- Нет, это важно! – продолжила она - Я не хотела говорить. Честно.
- Но ты думала об этом, – упрекнул он её, в её же мыслях. Вот и как же так можно упрекать в мыслях? От куда можно знать, что ты думаешь и о чём ты думаешь?
- Думала, – тихо сказала девушка и опустила глаза к полу, положа очередную развёрнутую конфету в рот.
- Значит, ты не хочешь жить с инвалидом? – он поставил тарелки на стол и посмотрел на Веру так, что ничего не ответить она не могла.
- Я…я не знаю… - протянула Верочка.
- Всё понятно! – он не стал задавать ей больше вопросов, поставив на этом точку.
- Ничего не понятно, перестань! – прикрикнула она, боясь потерять доверие.
- Вер, зачем я тебе? – спросил он, внимательно всматриваясь в её зеленовато-серые глаза.
- Ты мне нужен, – она сказала так, что сразу стало понятно, что он и в самом деле ей нужен, что это сказано не для того, чтобы её поняли, а для того, чтобы она сама себя поняла.
- Зачем? – Федю мучали сомнения. И это было вполне нормально, естественно, так должно быть. Когда человек чувствует свою ущемлённость у него тут же появляются вопросы, куча вопросов, на которые он хочет получить ответы.
- Я же говорю, что ты мне нужен! – громко повторила Вера.
- Вера! Я спрашиваю – зачем я тебе нужен? – не унимался парень.
Вера молчала и смотрела в упор на Федю. Она пыталась осознать до конца, понять его вопрос и намерение, с которым он задавал это. Она молчала и перебирала в руке край полотенца, которое стянула со стола.
- Ты нервничаешь? – спросил он.
- Нет. – Вера не отводила глаз от Феди.
- Убери полотенце, – попросил он.
Вера положила полотенце обратно на стол.
- Зачем я тебе? - он внимательно изучал каждое её движение.
- Ты…я люблю тебя, - сказала Вера и ничего не почувствовала.
- Зачем я тебе? – повторял он.
- Я хочу жить с тобой! – крикнула, не выдержав напора она.
- Вот! – он дождался именно того ответа, - Ты хочешь прожить со мной всю жизнь?
- Хочу, – крикнула девушка.
- Хочешь заботиться обо мне всю жизнь?
- Хочу. – она не могла перейти на спокойный тон, нервы уже были на пределе.
- Хочешь возиться со мной и обеспечивать всю жизнь?
- Хочу! – крикнула Вера, - хватит меня изводить. Ещё ты начинаешь, мало мне что ли твоей семьи. Я хочу быть с тобой, слышишь, ты мне нужен, я тебя люблю, хотя и не понимаю до конца как это - любить. Когда я говорю тебе, что люблю я ничего не чувствую, я не знаю, что я должна чувствовать, но если ты это знаешь, скажи! – она закрыла лицо руками, но не заплакала, а попыталась только прийти в себя.
- Ты, правда хочешь заботиться обо мне, если со мной ещё что-нибудь случиться? – осторожно спросил Федор, видя измученное состояние любимого человека.
- Правда хочу… - выдохнула безнадёжно Вера и убрала руки от лица.
- Я тебя тоже люблю, Верочка, – он оставил всю свою еду в покое, которую толком даже и не поел, и подъехал к Верочке. Он прижал её к себе.
- Я тебя никому не отдам, – сжимая крепче и крепче успокаивал он.
И Вера верила. Как она могла не поверить тому человеку, который прижимает её к себе и говорит, что не отдаст Она знала, что мужчины предают, она много об этом читала, но так чтобы её предал Федя она не могла в это поверить, не хотела, не могла, она полюбила.
«Я люблю собственного брата, - думала она, идя ночью на работу по заснеженному переливающемуся посёлку, - ведь так нельзя. От этого получаются отсталые дети. Но ведь в древнем Риме отдавали замуж и женили только на родственниках, и вот Клеопатра, говорят была очень даже не чего, хотя в разных источниках пишут по- разному, некоторые учёные пишут, что она вообще была страшной. А евреи, они же тоже раньше, чтобы деньги не выносить из семьи строили браки только с родственниками. И что же я похожа на древнюю римлянку или еврейку? Ничего не понимаю. Но разве плохо, когда два человека друг друга любят? Общество скажет, что плохо, а я хочу любить. Мне это нравится, это что-то новое, доселе неизведанное. Ведь Диля никогда не даст согласие на нашу любовь, даже если я окажусь им не родственницей, в чём сомневаюсь. Да, лучше бы мы вообще не были знакомы».
Вера убралась и к пяти утрам вернулась домой.
- Я тебя ждал, - в темноте, невидимый, послышался голос.
- Ты завтра целый день разбитый будешь, – уговаривала она его хоть немного поспать.
- Ничего, переживу. Пока будешь у отца, я посплю, – успокоил он.
Они просидели на кухне до половины восьмого, пока Диля не собралась на работу и не ушла, а следом за ней и Марина. Эти женщины обе гордо показали, что им чихать на Верино существование и не сели с ней за один стол завтракать. Они взяли еду и отправились в зал.
- Не обращай внимание, для Маринки это вообще повод в зале поесть, она ненавидит на кухне кушать. А мама, ну это мама, – попытался он отвести Верин взгляд от гордых женщин.
- Я не обращаю внимание, – тихо сказала Вера, но в сердце что-то щёлкнуло, будто выключатель, который сообщил ей о том, что – «неприятно». Она чувствовала теперь очень остро, каждую обиду, каждую остроту сказанную или сделанную ей.
- Надо собираться, скоро автобус, - Вера встала из-за стола и пошла в ванную.
Она долго стояла под душем и побыстрее хотела оказаться в больнице, чтобы увидеть отца, чтобы поскорее.
- Передавай привет, - закрывая за ней дверь, дал наставление Федя.
- Обязательно, – улыбнулась Вера и укуталась сильнее в шарф.
Вера тряслась в автобусе от холода и от лежачих полицейских, она увлечённо изучала узор на стекле.
- Красиво, да? – послышался голос позади неё.
- Да, - не поворачивая головы, ответила Вера.
- Это ещё не так красиво, вот у меня на окне в комнате, так это вообще узорища там.
К Вере подсела Аня.
- Интересно, как они появляются, эти рисунки? – спросила Вера, прислонившись пальцем к стеклу. От горячей фаланги пальца остался круглый след.
- Наверно приходит дед Мороз и лепит в хаотичном порядке на стёкла снежинки, – стала придумывать девочка.
- Да, именно так всё и происходит, - рассмеялась Вера.
- Вот! – обрадовалась Аня, - вы засмеялись. Вы никогда этого не делали.
- Ой! – удивилась Вера. Она же и в самом деле так давно не смеялась, да что давно она никогда искренне не радовалась снежинкам на окне.
- Не бойтесь, это нормально, - убедила её Аня.
- Спасибо. Как твои успехи по литературе? – спросила Вера и отвернула лицо от окна, переключаясь на девочку.
- Горького читаю «Мать», занятная вещица, – поделилась школьница.
- Да? – удивилась Вера, - любишь революцию? – Сама Вера не любила революцию, историю просто не любила, а вот Горький был занятным писателем.
- Нет, так просто Горький забавно пишет, не очень интересно, но не скучно, – ответила Аня.
- А что самое любимое у Горького? – Вера вспомнила любимое занятие. Снова вспомнила свои книги. От этого становилось так весело, так искренне интересно задавать вопросы по той теме, которую боготворила раньше. Но сейчас Вера изменилась, сейчас она отложила литературу подальше от жизни.
- «Старуха Изергиль», – ответила Анечка.
- Не сомневалась! - улыбнулась Вера. Она была уверена, что в этом возрасте все любят у Горького «Старуху Изергиль».
- А вы не хотите вернуться в школу? – осторожно спросила Аня.
- Не знаю, Ань, в жизни не всё так легко и просто, как казалось раньше. Всё так запутано. Я люблю литературу, но понимаю теперь, что это не самое важное в жизни. Важно совсем другое. Мне конечно сложно об этом говорить, но теперь даже цели нет, одна мечта осталась, – она грустно посмотрела вперёд, в лобовое стекло большого автобуса.
- А какая у вас мечта? – спросила Аня.
- Хочу Северное Сияние увидеть, – улыбнулась она.
- Ой, Вера Викторовна, когда увидите Северное Сияние, пожалуйста, отвернитесь, – запротестовала волнительно Анечка и помахала руками, давая понять, что против того, чтобы Вера видела мечту.
- Почему? – удивилась Верочка.
- Ну, говорят же, когда мечта исполняется и жить уже не хочется и мечтать уже не о чем, а придумывать новую мечту долго. А в наших краях Северное Сияние не хитро увидеть, выехал ночью в тайгу и может повезти.
- Хорошо, Анечка. А ты пообещай, что не будешь циклиться на книгах, что жить будешь. – уговаривала Вера.
- Да, я как-то этим не страдаю, люблю, конечно литературу, но не сильной любовью, я жить люблю. Жить - весело, – улыбнулась школьница.
Вера слушала эту уже не маленькую, но ещё и не взрослую девочку и не могла поверить в то, что уже в этом возрасте осознавать чего ты хочешь, мыслить так, как будто ты прожил всю жизнь и жить интересно не циклясь на чём-то одном. Она сейчас вспомнила свою мать, которая перед смертью ей говорила – «Живи».
Вера вышла на остановке, а Аня поехала дальше.
Мелкими перебежками она добралась до больницы и сразу стала искать врача, который лечил отца. Искать его пришлось не долго, он нашёлся сам, ходил по палатам и осматривал больных.
- Можно мне к папе? – спросила она, в надежде, что он её узнает.
- Да, мы его уже в палату перевели. Ваши родственники вчера приходили, – врач узнал её.
- Я знаю, – ответила Верочка.
- Думал вы тоже придёте, вчера? – Доктор повёл Веру по длинным ярко освещённым коридорам.
- Я работала, – ответила она, следуя за ним.
- Проходи, – открыл он одну из дверей.
Она зашла в палату. Виктор ел.
- Верочка, - улыбнулся Виктор Игоревич и тут же отодвинул от себя тарелку.
- Привет, - она робко стояла в дверях.
- Идём сюда, – подозвал он к себе.
Она подошла, и он её обнял.
- Спасибо, что пришла, – он попросил жестом сесть рядом.
- Федя сказал ты хочешь видеть меня, – рассказала она.
- Да. Вы с Федей подружились? – он улыбался, она ещё не видела никогда, чтобы он так искренне улыбался.
- Да, у нас очень хорошие отношения, – призналась Верочка.
- Это хорошо, хоть с кем-то ты ладишь. – Он достал из прикроватной тумбочки мандарин и протянул ей.
- Спасибо, - она взяла мандарин и улыбнулась, - Как ты себя чувствуешь?
- Слабо, но лучше, – ответил он, - вот здесь иногда покалывает, - он приложил руку к груди.
- Нужны какие-нибудь лекарства? – волновалась она.
- Нет, нет, мне всё уже вчера закупили. Я даже не думал, что столько можно пить таблеток, – засмеялся он.
- Ну, видишь, раз говорят надо, значит надо, - Вера тут же себя осекла на этой фразе, понимая, что говорит, также как и все.
- Да…буду пить раз надо. Ты себя как чувствуешь? – он посмотрел на её лицо, но бледность как в первый её приход в больницу, прошла.
- Хорошо, – тихо сказал она и взгляд забегал по полу.
- Как сердце? – поинтересовался он.
- Больше не беспокоило, – не честно, но призналась Верочка.
- Это хорошо. Если, что я с тобой своими таблетками поделюсь, – он показал на большой пакет с таблетками стоящий в шкафчике у кровати.
- Когда тебя выпишут? – она не знала, что ещё нужно говорить. Всё что хотела – сказала, в те дни, когда он не мог разговаривать, а теперь он даже может ей отвечать и от этого было неудобно делиться с ним своими переживаниями.
- Они ничего не говорят, все тут врут, – сказал он коронную фразу врачей.
- Ну, ладно, ты поправляйся только, – подбодрила его Вера.
- Знаешь, Вер, а я тебе сначала не верил. А теперь понимаю, что зря, – он опустил голову вниз, чтобы не смотреть ей в глаза.
- В смысле? – пока она не понимала о чём пойдёт речь. Она чистила одной рукой маленький мандарин.
- Ну, не верил, что ты моя дочь! – она видела, что ему было очень трудно говорить с ней на эту тему, мужчины не любят говорить о своих чувствах открыто. - Ведь мы с твоей мамой ничего почти и не успели сделать, не смог я. Я Дилю любил, да и люблю её дуру, только надоела она мне, приелась за двадцать лет. Столько ж не живут, – улыбнулся он.
- Как? То есть… - Вера опешила от слов уже не понятно толи отца, толи нет.
- Нет, Вер, теперь я верю, что ты моя. Чужая бы не стала ко мне приходить, приносить лекарства, заботиться. А ты приходишь, значит не всё равно.
- Просто, мне хочется, чтобы я тоже была кому-то нужной. – Вера почувствовала, как слёзы подкатывают к переносице и уже спешат к глазам, она отложила мандарин и потёрла веки, секунду посидела с закрытыми глазами, чтобы не расплакаться.
- Ты нужна…ты Феди нужна…мне…нужна, – честно сказал он.
- Правда? – Вера не могла в это поверить. Ещё совсем недавно она была никем для этого человека, а теперь, когда он её признал дочерью, она стала всем.
- Да. Знаешь, если даже тест покажет, что я не твой отец, то я всё равно буду считать тебя своей дочкой. Пусть незаконной, пусть не родной, но дочкой. Ты очень добрая, честная, мне хочется, чтобы ты стала моей дочкой. – повторял он слово «дочка» так, что у Веры, как эхом отзывалось в ушах.
- А мне уже не хочется,- грустно сказала Вера и наклонила голову к низу.
- Почему, я тебя обидел? – глаза Виктора забегали по Вериным волосам, свисавшим на лицо, - Ты меня прости если что, у меня и воспитания то не было, я не знаю, как говорить красивые слова.
- Нет, не в этом дело. Если вы окажитесь не моим отцом, то я потеряю последнюю надежду и цель в жизни, потому, что мне больше никто и никогда не расскажет чья я на самом деле. Значит, мама меня обманула и заставила зачем-то ехать к вам. А если вы окажитесь моим отцом, то я не буду счастлива.
- Почему же? – он взял ладошку Веры к себе в большую руку. Он чувствовал, что она может разреветься, но не понимал почему.
- Просто Федя для меня стал больше, чем брат, – призналась она, не поднимая головы.
- У вас что-то было? – смущенно спросил отец. Он вообще не знал, как разговаривать на такие темы, а тем более с новоиспечённой дочкой, к которой ещё до конца не привык.
- Нет, нет, - не подумайте, - смутилась девушка, - просто я к нему чувствую какую-то другую привязанность, это больше чем просто заботиться. Я боюсь за него, переживаю, мне видеть его хочется, охранять, решать его проблемы, быть самой защищённой, – она подняла голову и посмотрела на отца.
- Любишь? – внимательно смотря на неё, спросил Виктор.
- Люблю… - боязливо ответила Вера и покраснела.
- Это хорошо, – он улыбнулся и отпустил её руку.
- Это плохо, – ответила она и сжала свои руки в замок.
- Да, это и плохо…вы же родственники. – Вдруг вспомнил отец и задумался на минуту. Он откинул спину на спинку железной кровати, стал думать.
- Вот видишь. – Вера знала, что преград для их отношений миллионы, а решений она пока не видела. А те которые видела, Федя обрубал на корню.
- Да…Диля вам не даст покоя, – тихо сказал Виктор и потёр ребром указательного пальца верхнюю губу.
- Да, не в Диле дело. Дело в нас. – Вера знала, в чём загвоздки и проблемы. От Дили можно было уехать, но смогли бы они жить вместе счастливо? Вот это её мучало сильнее.
- Ты сомневаешься, нужен ли он тебе? – почувствовал отец.
- Нет…в этом я не сомневаюсь. Но так не должно быть, так нельзя.
- Вера, ты сама ставишь перед собой преграды. Не усложняй. Ты же когда приехала была другая, у тебя было всё легко и просто, а сейчас ты пытаешься всё как-то вывернуть, как-то исправить, что-то придумать, не делай этого. – убеждал он её. И он был прав. С того момента, когда приехала Вера в Ноябрьск прошло не так много времени, но сколько изменилось всего внутри самой девушки, сколько она пережила и перечувствовала, и она знала, что это ещё не предел.
- А что мне делать? – она ждала ответа, совета, помощи, да чего угодно, лишь бы были хоть какие-то слова, чтобы они исцелили.
- Люби, – ответил Виктор.
- И всё? – Вера ждала другого, но почему-то и это её приспокоило.
- И всё! Любить же тебе никто не запрещает, – поддерживал отец.
- Нет. – Вера задумалась и поняла, что так оно и есть. Ей же никто не запрещает любить, она в праве делать всё, как ей захочется, вот она и должна это делать.
- Вот и люби. Ты главное будь счастлива. Я когда выйду из больницы, мы что-нибудь обязательно придумаем вместе. Снимете квартиру, будете жить самостоятельно, если что я вам помогу, – пообещал отец.
- Спасибо…ну я, наверное пойду, надо на автобус ещё успеть, он же в десять? – Вера собралась уходить.
- Да, в десять. Ты, иди, мы ещё всё обсудим. – улыбнулся отец.
Вера шла на автобус и была полностью счастлива, ей казалось, что она нашла выход из сложной ситуации, впервые она решила проблему, сложную проблему - Сама. Отец ей поможет и неважно кого она любит, главное, что он будет рядом.
Вера залетела в дом и вбежала в зал, где спал Федя.
- Федь, просыпайся, – она стала расталкивать его, не давая спать.
- Что случилось? – он испугано, но ещё через сон посмотрел на неё.
Вера вся светилась, её было не узнать из недавно совсем понурой и несчастной девушки она превратилась в летящую бабочку.
- Я разговаривала с отцом, – встревоженно тараторила она.
- Привет передала?
- Нет, – она не хотела отрываться на ненужные слова, ей хотелось побыстрее всё ему рассказать.
- Я так и знал, - он ещё не понимал в чём дело, поэтому шутил.
- Федь, он сказал, что нам поможет. – Вера чувствовала, что комок счастья сидит где-то внутри. Он по всей видимости и сидел там раньше, но так глубоко, что никогда не выползал наружу, а сейчас осмелился.
-В чём? – сначала не понял Федя.
- Я ему всё-всё рассказала. Сказала, что люблю тебя, сильно люблю, и он сказал, что выйдет из больницы и поможет, – она улыбалась и трясла его за руку, чтобы он тоже разделил с ней счастье, которое сейчас должно было выпрыгнуть из её тела.
- Так это же здорово! – живо крикнул Федя и приподнялся на локти.
- Вот и я об этом же. Дили мы пока решили ничего не говорить, рано, а потом обязательно расскажем.
- Да. Мама, сначала будет против, но она мягкая, быстро отойдёт. Мы будем счастливы, да? – его глаза засветились.
- Будем, конечно. – Вера обняла Федь и прижалась к нему со всей силы.
Несколько следующих дней они не отходили друг от друга. Федя провожал Веру до работы и встречал обратно. Гладил по волосам, пока она засыпала, подогревал обед и готовил ужин. Читал ей перед сном и рассказывал свои истории. Он очень хотел верить, что Вера именно та девушка, которая никогда его не обманет. Для мужчины в принципе важно осознание того, что «эта» женщина принадлежит ему и больше никому. Что она думает о нём, когда засыпает, он снится ей по ночам. Только ему и от него она готова рожать детей. Только ему она готова посвятить свою жизнь.
Для женщины же важно, чтобы её любили, ценили, заботились, защищали, обеспечивали, и не обязательно, чтобы она была одна, главное, чтобы к ней возвращались. Многие женщины с лёгкостью принимают мужскую полигамность и спускают всё с рук. Но это готовы делать, отнюдь не все.
Когда два человека только начинают друг друга примерять на себя, они словно сумасшедшие что-то лепечут и готовы рука об руку пройти всю жизнь вместе. Но проходят годы и чувства притупляются, а остаётся жалость и дети.
Но Вера и Федя не хотели верить, что с ними тоже когда ни будь будет такое, что они проснуться в один из зимних или даже летних дней и поймут, что устали друг от друга.
- Ты готов меня любить всю жизнь? – спросила как-то Вера, сидя у постели Феди.
- Готов. Я единственного боюсь…
- Чего? – замерла Вера.
- Что ты можешь полюбить кого-то ещё, здорового и уйти к нему, а мне не к кому будет вернуться, – он смотрел в тёмный потолок и ждал, что она скажет ему те слов, которые он хочет услышать, что никогда-никогда, ни при каких обстоятельствах она не уйдёт от него.
- Я никогда такого не сделаю, – она всё-таки сказала, что он хотел услышать, а у самой Веры даже мысли не возникло ответить по-другому, - Это было бы подло. Так могут делать в обществе, но так не сделаю я.
И тут Вера поймала себя на мысли, что она давно стала поступать, как и все. Что-то, что делает общество, стало для неё вполне нормальным, и она подумала, что сможет когда-нибудь оставить Федю и испугалась где-то внутри.
«Нет, это предательство, которое я бы не пережила. Не переживёт и он. Я так никогда не сделаю» – сказала она себе.
Страшно, когда тебя начинают мучать сомнения, и сомнения в том, что в принципе не прикосновенно, что не должно вообще подвергаться сомнению…чувства, которые иногда проходят, но не должны быть преданы.
- Знаешь, а мне кажется, я буду любить тебя всегда, – всматриваясь в Верину родинку на руке, сказал Федя.
- Я тебе верю. Мне очень хочется тебе верить, – ответила Вера и погладила Федю по тёмным волосам, таким же как и у отца.
- Так верь! – утвердительно и заверяюще сказал он, - я не обману.
Они были счастливы, они были уверенны в своём счастье. Но за счастьем всегда, совершенно всегда приходит банальная чёрная полоса. Она бывает в форме потери, преграды, неудачи, а иногда горя. Вот и над Добрыниными растелилась чёрное полотно горя.
Ночью раздался звонок. Он долго звонил, пока все не встали и не включили свет.
- Ты что не слышишь? - крикнула Диля, - знает же что её, а поступает как свинья. Всем завтра рано вставать, а она… - кричала женщина подходя к телефону.
- Это не меня, - сонно потирая глаза, сказала Вера, выходя из комнаты, - у меня сегодня не было сеанса.
- Ало! – крикнула в трубку Диля, - что? – вдруг она стала мягче, - Как? Когда? Почему не спасли? Да…я понимаю…
Диля положила трубку и стала смотреть в одну точку на полу.
- Что? – спросила Марина и подошла к матери.
- Что-то с отцом? – протянула Вера. Она понимала, что могли звонить только из больницы.
- Витя умер… - Диля скатилась с кресла на пол и замерла, она сидела без движения. Когда приходит горе, то оно приходит беззвучно, нет слёз, истерик. Слёзы неожиданно могут появиться от счастья, от неудачи, от потери, но только не от горя. Она сидела на полу и прижимала телефонную трубку к губам.
- Мама, мамочка, вставай – просила испуганная Марина, - мамочка, поднимайся.
- Оставь её, - отречённо сказал Федя.
Неожиданно, или уже ожидаемо, но так внезапно она заплакала. Она плакала надрываясь, задыхалась. Хваталась за голову и что-то шипела. Рвала волосы и кричала. Громко кричала. Она упала на пол и извивалась, плакала. Как от резкой боли в животе, в сердце, где угодно, но только не в душе. Хотя душевная боль она намного страшнее физической, намного.
Вера скатилась по стене на пол и обняла колени руками.
- Мы никогда не будем счастливы! – прошептала она и уткнулась головой в согнутые ноги.
Федя наблюдал за матерью с широко раскрытыми глазами. Он никогда в жизни не видел её такой. Такой безнадёжно убитой горем. Марина стояла в углу и приоткрыв рот тоже смотрела на мать, а Вера что-то шептала.
Вдруг Диля резко успокоилась и не вставая с пола, повернулась к Вере.
- Это всё ты, тварь! Если бы не ты все бы мы были счастливы. Ты стала разрушать нашу жизнь по кусочкам! – истерически орала Диля с красными от слёз глазами, - Ты ничего не смыслишь в этой жизни и никогда не будешь счастлива, пока я здесь. Всех у меня отбираешь – мужа, сына, хочешь забрать. Не отдам! Что б ты сдохла, тварь! – орала Диля.
Она не поднимая ног подползла к Вере и схватила её за волосы.
- Умри! Умри! – кричала она и тянула её волосы ближе к себе.
- Марина, разними их, - кричал Федя, пытаясь хоть как-то остановить любимых людей.
Но Марина зажавшись в угол наблюдала за дракой. Она даже не слышала Федю. Она была где-то там, до куда не доходят мысли.
Федя пытаясь разнять двух своих женщин, упал с коляски и на руках дотянулся до них. Он схватил мать за ночную рубашку и потянул к себе.
- Не лезь, сынок, я не дам ей жить. Она мне не даёт и я не дам, – кричала мать и била Веру по лицу сжатым покрепче кулаком.
- Перестань, мам, что ты как животное, Вера ничего не сделала. – Он не чувствуя боли в ногах, полз по полу.
Он кое-как уговорами и сильной рукой оттащил мать от Веры. Диля долго сидела в прихожей и плакала, только уже беззвучно.
Марина и Вера помогли Феди сесть обратно в коляску. После Вера ушла в свою комнату и упала лицом в подушку. Марина ещё долго сидела у себя и не ложась, смотрела в одну точку.
- К тебе можно? – попробовал зайти к Вере Федя.
- Нет, уйди…уйди .пожалуйста. – протянула через слёзы она.
Федя даже не открыл двери, ушёл. Он до утра не смог заснуть.
Утром Диля съездила в морг и забрала тело мужа на такси, потому, что сесть за руль у неё бы не получилось, она бы обязательно куда-нибудь врезалась, потому, что слёзы, которые не останавливались, а лились потоком, не давали ей чётко видеть предметы. Жутко раскалывалась голова.
Когда тело привезли домой, то поставили гроб в прихожей, там было прохладно. Диля весь день сидела рядом и смотрела на мужа.
- Зачем же ты ушёл? - причитала она из последних сил, - ты не должен был уходить.
Она просидела с ним до полуночи, а потом просто уснула опиравшись обеими руками за стенку гроба.
- Мам, иди в комнату, - проснувшись среди ночи, подошла к ней Марина и дотронулась до плеча женщины.
- А? Что? Да? Нет, Мариш, иди спать, я здесь лучше, – опомнилась ничего не видевшая от слёз женщина.
- Мам, иди хотя бы ко мне в комнату, здесь холодно. – Марине оставалось мгновение и она бы разрыдалась. Но она была не глупой, может быть наивной в силу своего возраста, но не глупой девочкой. И если бы она сейчас позволила себе заплакать, то мать бы это тоже вывело из равновесия. Марина не могла смотреть на умирающую мать, эмоционально умирающую мать.
- Нет, иди, спи, – отмахнулась она и попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то дать понять дочери, что у неё всё в порядке, но в порядке ничего не было.
Марина вошла в комнату к Феди.
- Ты спишь? – спросила она и села на пол посреди комнаты.
- Нет, – ответил брат.
- Почему? – Марина смотрела на неподвижное тело брата.
- А ты почему не спишь? – Федя повернулся на бок. Ему далось это очень тяжело, но всё же получилось.
- Федь, я боюсь, – прошептала молодая девушка и закрыла рот рукой.
- Чего? – он хотел её успокоить, но пока не знал как. Он хотел, чтобы она поплакала, он знал точно, что так станет легче.
- Я боюсь, что и вас потеряю, – через руку испуганно говорила Марина.
- Иди ко мне, – он подозвал к себе сестру.
Марина не вставая на ноги, подползла к дивану, подтянулась на руках и села на краешек.
- Не бойся, я с тобой, чтобы не случилось, я тебе помогу, я буду рядом, – он гладил её по плечу и спускался до её ладони.
- Ты не будешь рядом, – она подобрала ноги под себя.
- От куда у тебя такие мысли? – он испугался.
- Ты с этой будешь своей, я что не слышу о чём вы говорите. Я боюсь, что ты уйдёшь и мама совсем с ума сойдёт, я же не смогу так. – Марина сидела и испуганно смотрела на брата. Свет из прихожей проникал в зал, поэтому Федя мог прочитать все эмоции на лице сестры.
- Малыш, я рядом. И с мамой всё будет хорошо, просто ей очень тяжело сейчас, – успокаивающе, как на распев говорил он.
- Она ненавидит Веру.
- Это пройдёт, она просто её не знает, – убеждал Фёдор.
- Зачем она пришла в наш дом, как чума, какая-та! – в её голосе послышались нотки ненависти.
- Нет, она должна была прийти, она принесла радость, – продолжал всё так же уговаривать поверить ему.
- Кому? – громко спросила Марина и тут же понизила тон, чтобы никого не разбудить.
- Мне, – убедительно сказал он. Ему нельзя было не поверить. Нельзя не поверить тем людям, которые говорят с таким выражением лица, какое было сейчас у Феди.
-Какой ты эгоист. Она убила отца, – прошептала Марина.
- Перестань, она его не убивала. Просто у него было слабое сердце, никто из нас в этом не виноват.
- Неужели тебе его не жалко? – Марина была очень слаба и если бы она сейчас дала себе волю, то из её глаз полились, как из водопада слёзы, они бы хлынули, как вода из крана, как из прорвавшийся плотины.
- Конечно жалко, и мне тяжело, – перейдя на тон обычного разговора сказал он.
- Так почему же ты не плачешь? – тихо спросила Марина не обращая внимания на то, что брат уже говорит так громко, что его могла услышать и мать и Вера.
- Не знаю…не могу…хочется…а не могу. – он упал головой на подушку и посмотрел в потолок.
- Хочешь – поплачь, я никому не скажу.
Марина легла рядом с братом и обняла его. Она уткнулась носом в его плечо и стала плакать. Федя лежал на спине и чувствовал, как по его плечу скользят слезы, они стекают на простынь и становится мокро. На потолке отражались тени, а из прихожей ярко светил свет и слышны были всхлипы мамы.
Федя сильно зажмурил глаза и попытался выдавить из себя слезу, но ничего не выходило. Потом он стал думать о Вере и слёзы хлынули градом. Он понял, что не сможет быть с ней счастлив, потому, что им никто не поможет, она не станет жертвовать им, ради себя. Она точно уедет, оставит его и уедет. Она не сможет вот так ещё жить без помощи и без опоры.
Вера лежала и слушала голоса за стеной. Когда голоса прекратились, она стала прислушиваться к дому. Она хотела собрать вещи и уехать. Хотела исчезнуть, умереть, чтобы никто её не нашёл. Но не могла, она обещала, что не предаст Федю, но это же не предательство, она просто его отпустит, оставит. Он обязательно поймёт, простит…но сможет ли он жить с этим? Полюбит ли он когда-нибудь кого-нибудь. Она то точно знала, что вот так сильно она уже ни к кому не привяжется, никому не скажет, что готова прожить с ним всю жизнь. А он, сможет ли он сказать кому-то такие слова?
Вера встала с постели, включила свет, открыла шкаф и достала сумку с которой приехала. Стала скидывать туда все вещи. Когда вещи закончились, а сумка была полной, она вышла в прихожую обошла гроб и спящую Дилю. Одела куртку и вышла на улицу.
Лицо обжигало от сильного мороза, который опустился за сорок. Вера шла в сторону работы, она думала переночевать там, а утром купить билет и уехать.
«Как я его одного оставлю, ни это ли предательство? Даже, если бы я изменила ему с мужчиной, было бы не так, как я сейчас делаю. Просто, пообещав ему счастье, я взяла вещи и ушла. Так нельзя! Я бы не простила! Мы в ответе за тех, кого приручили…нет, ни за кого я не в ответе…он не собачка…он человек, сильный человек. Отца больше нет, как теперь жить? Он обещал помочь и не сдержал слово. Ушёл. Он признал, что я его дочь, может он знал, что скоро его не станет, что он уйдёт. Он взял и исчез из нашей жизни. Просто, не прощаясь. Так нельзя, так не поступают. А зачем мне исчезать из жизни Феди, также подло уйти как отец. Нельзя!».
Вера уже подходила к работе, когда развернулась и пошла обратно в сторону дома. Она вошла в дверь. Прошло пятнадцать минут, как её не было. Ничего не изменилось. Гроб всё также стоял, Диля, также спала. Вера поставила сумку на пол. В прихожую выехал Федя.
- Не смогла? – спросил он и опустил глаза.
- Не смогла, – она сжала губы со всей силой, они побелели.
- Жалко стало? – он укоризненно посмотрел на неё.
- Себя жалко. – Вера разомкнула губы и протянула.
- А меня не жалко? – у него из глаз потекли слёзы, - ты не думаешь, что я без тебя умереть могу?
- Ты и со мной умрёшь, – тихо и монотонно говорила она.
- Вер, не уходи больше, я думал, что ты не вернёшься, я думал, что с ума сойду, думал… - он плакал. Не закрывая лицо он плакал и давал вылиться всему, что накопилось внутри.
Она тихо, чтобы не разбудить Дилю подошла к Феди и стала вытирать слёзы с его лица.
- Пожалуйста, не плачь, я тоже так не могу. Я не смогла бы просто взять и исчезнуть, как это сделал отец, не смогла бы, – прошептала она и стала целовать лицо Феди.
- Пошли на кухню, – немного успокоившись, позвал он.
Они сели в кухне за стол, и он стал гладить её руки, которые лежали на его коленях.
- Эти пятнадцать минут были вечностью… - прошептал он.
- Ты думал я смогу уйти? – она не хотела, чтобы он её отпускал. Она понимала, что сейчас всё только усложняет, но ничего с собой поделать не могла.
- Я не знаю, что тебя остановило. – он взял одну её руку и поцеловал в запястье, чувствуя, как бьётся пульс. Сердце Веры колотилось, как сумасшедшее. Ей самой было страшно от увеличивающейся скорости внутри неё.
- Страх, – прошептала она.
- Чего ты боишься? – он посмотрел ей в глаза не обирая руку от лица.
- Я тебя боюсь потерять, – она прижалась к своей же руке у его лица и была глазами близко-близко от его губ.
- Не делай так больше, не делай мне больно. Я даже простил бы тебе измену, но не уход. Я бы не смог с этим жить, – он шептал, а воздух его слов бил по её ресницам и она быстро моргала.
- Я шла по улице и мне было так тяжело, так больно, мне казалось, что если я сейчас уйду и не увижу больше тебя, то наступит конец света, – рассказывала она.
- Так бы и было, – он взял её лицо в свою ладошку и поставил напротив себя.
- Я не хочу конца света, – она смотрела в его глаза и слеза покатилась по щеке медленно-медленно, как с остановками на паузу.
- Будь со мной, – он поцеловал её в щёку и стёр губами слезу.
Они сидели на кухне не включая свет и плакали, оба плакали и глотали свои слёзы. Боясь выпустить друг друга из рук. Только один яркий фонарь, который светил со стороны кухни заглядывал к ним, чтобы проверить на искренность.
Когда стало расцветать, послышались шаги Дили. Она молча, не оглядываясь и несмотря по сторонам прошла в свою комнату и закрылась. Она была уже без чувств, без эмоций, она была выжата, вся была истощена, вымотана, уничтожена.
- Пойдем, поспим, - сказал Федя и, не отпуская Вериной руки, отвёл её в спальню. Лёг рядом, обняв её, ждал пока уснёт.
Диля вошла около девяти утра в комнату к Вере. Она без эмоций, глухо стала говорить не обращая внимания, что её не слушают.
- Я отца повезла в клуб, там заказала поминки, батюшка приедет.
От Дили пахло лекарствами. Федя поднял голову и тихо ответил.
- Да, мы тоже идём. Мам, всё хорошо?
- Всё хорошо, - ответила глухо мать и закрыла медленно дверь.
- Вера, вставай, мама повезла отца в клуб, там заказала поминки, священник приедет, а потом его на автобусе повезут на кладбище.
- Да, встаю, – проснулась девушка.
На улице было за сорок градусов, машина Дили долго не заводилась. Кое как от нагревателя она завела и загрузив с Мариной гроб, отвезла в клуб тело. За ними пришли и Вера с Федей. Вокруг было много людей, складывалось впечатление, что это были все его друзья, на самом же деле это была кучка знакомых, которые даже не знали толком Виктора.
- Кто эти люди? – спросила Вера, наклоняясь к Феде.
- Не знаю, - тихо ответил Федя.
Все молчали. Говорить не хотели, именно не хотели, а не могли, не могла говорить только Диля. Она вся бледная и измученная сидела около гроба мужа и даже плакать она больше не хотела, не было сил. Она смотрела на лицо мужа и как заторможенная отвечала на какие-то ненужные соболезнования. Никому на похоронах не нужны соболезнования, это кто-то сильно умный придумал красивое слово и решил, что его обязательно нужно говорить в таких случаях. Но в таких случаях лучше молчать. В такие минуты и так всё сказано. Хватит уже слов, говорить нужно тогда, когда человек ещё жив. Ему нужно говорить, а не его близким, пока он сам лежит в гробу.
- Мам, всё хорошо? – спросила Марина, положив руку на плечо матери.
Диля помахала головой в знак согласия.
- Мам, ты только держись, - сказала она и поцеловала мать в чёрный платок на голове.
- Да, доченька, я держусь, - сказала Диля и быстро вытерла лицо руками.
Все ходили вокруг гроба, брали какую-то еду со столов и пытались утешать Дилю. Вера и Федя стояли в стороне.
- Я подойду, - тихо сказала Вера и отошла от Феди.
- Диля, я вас понимаю, я тоже потеряла отца, – подойдя начала говорить Вера. Вера не знала, чем может успокоить женщину, которая её ненавидит, но Вере очень хотелось, чтобы Диля её услышала.
- Пошла вон! – сквозь зубы прошипела Диля, не смотря на позади стоящую девушку.
- Простите, если я что-то сделала не так, – продолжала она, стараясь не слышать слов женщины в платке.
- Пошла вон! – повторила она.
- Я тоже болею всем сердцем, – попыталась закончить Вера.
Диля резко вспрыгнула со стула и вцепилась в Веру.
- Я тебе сказала, что ты жить не будешь, как ты не понимаешь, тварь такая, - она кидала её из стороны в сторону, - что ты никому не нужна и мужу ты моему тоже не была нужна! Пошла вон от сюда! - крикнула она.
Она трепала Веру за одежду, за волосы, за тело, пока не кинула на гроб. Вера упала и вместе с падением девушки из гроба выпал отец.
- Встала быстро, тварь, ты ещё моего мужа будешь тревожить. – крикнула Диля и попыталась снова подскочить к ней, чтобы ударить.
К гробу быстро подбежали люди и вернули покойника обратно. Дилю усадили на стул и налили воды. Вера не приходя в себя выбежала из здания и на ощупь побрела домой. Она бежала в сорокаградусный мороз без верхней одежды, с растрёпанными волосами, с порванной одеждой. В тот момент девушка не помнила как её зовут и что она здесь делает. Ей не было стыдно перед теми, кто был на этих похоронах, ей было так больно, что сердце с бешеной скоростью то сжималось, то разжималось.
Кое-как дойдя до дома, она вошла и упав на колени в прихожей стала рыдать. Горько, отчаянно, нервно. Ей стало на столько больно внутри, что она готова была провалиться сквозь землю. Ей хотелось уйти из жизни. Хотелось кричать, и она закричала. Она кричала громко, пока голос не стал садиться. Она упала навзничь и замерла. Она слушала биение своего сердца. И боль, она чувствовала боль.
В дверь вошли два молодых парня, которые привезли Федю в дом.
- Всё нормально? – испуганно подбежал один к Вере, пытаясь поднять.
- Нет, - ответила она и убрала его руки от себя.
Эти же парни дотащили Веру до кровати и оставили их одних.
Федя сидел рядом в своём кресле и не поднимая глаз, зажав голову руками, он молчал. Вера всхлипывала и периодически подёргивалась. Набравшись силы, Федя спросил:
- Тебе больно? - Он не ждал, что она ответит, не ждал, что что-то скажет, он просто хотел спросить. Ему стало легче, когда он озвучил это.
- Очень, - через силы произнесла Вера, - мне очень больно. Меня так никогда не унижали, никогда я не чувствовала себя сволочью и тряпкой одновременно. Мне больно так, что сердце сжимается, а разжиматься не хочет. Я – изгой. Человек, которого не ждут, которого гонят и винят в смерти близкого. А я этого не делала, я не понимаю причину её ненависти ко мне. Не понимаю. Я хочу, чтобы она приняла меня. Она не даст нам жить. Не даст.
Вера отвернулась лицом к стене и замерла. Казалось, что она умерла, но иногда было видно как она еле-еле дышит. Федя не отходил от неё, он всё время сидел рядом. Он попытался погладить её по голове.
- Не трогай меня! – сказала она, не повышая голос, а тоном ненависти и злости.
Федя убрал руку. Ему стало страшно, что Вера и его ненавидит, что дом заполняется взаимной ненавистью.
Вера спала. Заснул и Федя. После похорон Диля и Марина приехали домой. Диля ушла в свою комнату и упала без движения, два дня она проспала, ни разу не выходя из комнаты, хотя может этого просто никто не видел. Марина потеряла сон и аппетит, когда она пыталась, что-то съесть, то не чувствовала вкуса. Периодами она заходила к матери, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке и снова шла к себе.
Два дня дом молчал. Не было произнесено ни одного слова, как будто в храме, где идёт проповедь на которой не разрешается говорить. Есть тоже никто не мог. Все страдали. Дом выпал из жизни.
Через два дня, прейдя кое как в себя Диля приняла ванную. Это было раннее утро. Она стала собираться на работу.
- Мам, как ты? – спросил Федя, услышав её шаги.
- Не плохо, сынок, не плохо, – хрипло ответила она.
- Как ты себя чувствуешь?
- Голова только болит, но это пройдёт, цитрамон выпью чуть-чуть и пройдёт. – Федя стал садиться в своё кресло, чтобы выехать и увидеть лицо матери.
- Мам… - протянул он.
- Не надо, сынок, не хочу говорить, дай мне время, – она открыла дверь в ванную.
- Хорошо, мам. Я люблю тебя, – не выезжая из комнаты, но уже сидевший в кресле, сказал он.
- Я тебя тоже люблю, – ответила женщина, закрылась в ванной и включила сильный напор воды.
Диля ушла на работу. Марина кое-как отправилась в школу. Федя не знал, что делать с Верой, ему казалось, что она сейчас немного отойдёт от болезни и уедет из города, но он не мог этого допустить.
- Верочка… - въехал он к ней в спальню.
- Все нормально… - ответила она, не поднимая головы от подушки.
Федя обрадовался уже тому, что Вера заговорила.
- Как ты, родная? – спросил он и подъехал к её голове.
- Болит всё, – простонала она. Всё её тело было в синяках и царапинах. Кости ломило от ударов, а мышцы от двухдневного лежания в кровати неподвижно.
- У тебя синяк, - погладил он щёку Веры.
- Всё внутри болит, - хрипло сказала она. Ей было всё равно, что творится на её лице, главное, что творилось у неё в душе, как же ей было больно.
- Может, ты есть хочешь? – пытался уговорить её Федя, но сам прекрасно понимал, что всех тошнит от еды.
- Не хочу…ничего не хочу.
- Вера- надо!
- Не говори это слово, я так устала, почему я должна делать так как все. Почему это треклятое слово «надо» везде. Не надо мне, не хочу, не буду! – постаралась крикнуть Вера, но голос был на столько глубоко, что он вырывался из глубины.
Федя съездил на кухню и принёс вместе с собой еду.
- Ну, немного, Вер, это для организма, а то сердечко снова начнёт болеть, – он смотрел на еду, чувствовал её запах, и его выворачивало наружу, но он держался, потому, что Вере нужно было обязательно поесть. Ему не обязательно, а ей надо. У неё болит сердце.
- Пусть болит, так я забываю, что внутри всё колит, – она увидела еду и отвернула голову к стене.
- Это душа. – Федя поставил поднос с едой на стул рядом с кроватью.
- Души нет, – прошептала она.
- Есть. Это душа болит. – Федя знал, что такое – болит душа. Это когда ты не можешь ходить и понимаешь, что ты одиночка, а сделать ничего с этим не можешь, а приходится жить, внутри болит что-то, но это не сердце и вообще это не относится к организму. Это душа. Её не видно, но ты это чувствуешь.
- Если ты говоришь, что есть Бог, то почему он кидает меня из стороны в сторону, почему не даст спокойствия и мира? – простонала Вера, но не заплакала, плакать было очень больно, а сил не было.
- Значит тебе это не нужно. – Федя понимал, что эта дежурная фраза ничего ей не скажет и она разозлиться ещё сильнее.
- От куда он знает, что мне нужно, а что нет? Не ему решать, я же говорю, что хочу мира, а мира нет! – Вера резко повернула голову к парню. В голове, как будто молотком ударило по вискам.
- Он будет, – убеждал Федя, сам не веря в свои слова. А когда ты не веришь в свои же только что сказанные слова, то в них и не поверит тот кому ты это говоришь. Вера не верила.
- Не будет! – крикнула Вера, - не будет мира! Всё будет плохо! Я никогда не буду счастлива, потому, что тебя не будет рядом, а если будешь рядом ты, я буду несчастна вдвойне.
- Не надо, не говори, – он стал не сильно надавливать на её голову, чтобы она прилегла.
- Так оно и есть, Федя, это всё твой бог, это всё семья твоя, – кричала через силу и головную боль Вера.
- Думаешь, мне не больно? – сорвавшись, крикнул он, - думаешь, я тут летаю, как в раю, да мне вдвойне тяжелей и с тобой и с матерью и Маринка сама не своя. Да как мы можем быть в порядке, когда у нас дома горе? Когда все друг друга ненавидят!
- Нет, Федя, ненавидят только меня, остальное всё в порядке. – Вера подняла только, что опущенную голову с подушки и посмотрела на парня, - Стоит мне только уехать и в вашей жизни наступит праздник. Разреши мне уехать? Поехали со мной?
- Я не могу оставить мать одну… - протянул он и закрыл глаза руками, потому, что текли слёзы, - останься, пожалуйста, ты мне нужна здесь.
- Ты не понимаешь, что здесь мне плохо! – продолжала кричать Вера.
- Понимаю. Но скоро мама отойдет, и она тебя примет, всё будет хорошо, – он говорил и не верил. Он уже ни во что не верил. Никому не верил, даже себе, что самое страшное.
- Федя, она меня ненавидит, она хочет моей смерти, она набросилась на меня на похоронах и опрокинулся гроб и ты хочешь сказать, что всё будет хорошо?
- Я не знаю… - у Феди сильней полились слёзы, - я ничего не знаю. Я не хочу отпускать тебя и мать не хочу терять, они одни остались с Маринкой, ты должна меня понять.
- А почему ты не хочешь понять меня? – кричала Верочка.
Федя развернул кресло и выехал из комнаты. Вера не вставала ещё сутки. На следующий день она подошла к Феди сама.
- Прости меня, – она стояла у огромного окна в зале и смотрела на замороженные окна.
- Я не злюсь, – не вставая с постели сказал он.
- Просто мне тяжело, очень. Я никогда не думала, что реальная жизнь отличается от книжной, а если и в книжках так было, то почему это не описывалось в таких подробностях, чтобы понять, что делать с этой болью.
- Ты меня не оставишь? – Федя смотрел на Веру и боялся, как боятся конца света, как боятся неизбежного.
- Я останусь до нового года…а потом…а потом мы решим. Я хочу знать, кто я отцу. – Эти слова ей дались с такой болью, она взяла на себя такую силу эмоций, что для слабого человека, коим она считала себя, это было подвигом.
- Спасибо. – Он выдохнул.
Вера снова стала ходить на работу, встречаться с женщинами-работницами и общаться. Естественно по посёлку уже прошёл слух, как Диля налетела на похоронах на Веру, какие вопли доносились в тот момент, каким боком упал Виктор и сколько волос потеряла Вера. Но никто не мог догадаться, как больно сейчас всей этой семье возвращаться в привычную жизнь.
Каждую ночь Диля пыталась заснуть одна, но у неё это плохо получалось, поэтому она могла часами просто смотреть в окно. Марина перестала есть и начались проблемы с желудком. Она стала жаловаться на боли. Вера всего боялась любой реакции не только Дили, но и каждого человека, с которым она общалась. Любую реакцию на её движения, голос, она воспринимала с опаской. Ей казалось, что они могут на неё наброситься. А Федя просто ждал. Ему оставалось ждать того момента, когда всё уляжется и все три женщины придут в себя.
Жизнь в этом доме превратилась в монотонную череду событий. Никто ни чего не ждал, никто ни на что не надеялся. Все даже перестали верить, что может что-то произойти хорошее, что-то что изменит их жизнь. Но ничего не менялось, а оставалось на том же месте.
Царила тишина, безразличие и боль внутри, а ещё ненависть. Диля ненавидела Веру, Вера пыталась не думать об этой ненависти ссылаясь на то, что боль временна. Марина ненавидела Веру за состояние в котором прибывала мать.
- Ты хочешь, чтобы мы были счастливы? - однажды сказала Марина, проходящей мимо неё Веры.
- Хочу, - Вера остановилась посреди комнаты и стала ждать ответа. Что же ей нужно сделать, чтобы в этой семье снова настал мир и все стали улыбаться.
- Тогда собирай свои вещи и уезжай. – Марина уже не кричала, не ругалась, а просто умоляюще смотрела на девушку.
- Я не могу оставить Федю, – боясь реакции на эту фразу, Вера немного отошла к стене.
- Проживёт Федька, не маленький. Ему не привыкать быть изгоем, а брошенным тем более. У него одно счастье в этой жизни – это мы.
- И я… - протянула Верочка.
- Ты помеха. Ты мешаешься. Ты…зачем тебе всё это? – Марина отложила тетрадь лежащую у неё на коленях и наклонила тело в сторону Веры.
- Если я уеду, Феди будет плохо, – пыталась убедить девочку ещё не доказанная сестра.
- Будет хорошо нам. – Марина умоляла её.
- Но это не честно. Вы будете счастливы, а он нет, – и вот тут Веру как переклинило, как будто она только что осознала, что на этом свете есть ещё кто-то, кроме людей. На этом свете была она. А ей очень хотелось быть счастливой. И это было подло со стороны общества лишать её счастья.
- Мы сделаем всё, чтобы он был счастлив, – протянула Марина.
- Я не могу… - она покачала головой.
Марина замолчала. Она, наверное и не хотела слышать ответ, ведь она сказала, что хотела, дала повод поразмыслить, осталось только решение за Верой.
Верочка вошла в свою комнату и села на край дивана, оперившись обеими руками о края, а тело наклонила вперёд.
«Нет, я обещала, пусть они даже не думают, что я уеду, не мечтают. Не могу я просто так отдать своё счастье, и так уже натерпелась и уходить в конце пути я не могу. Мама бы не дала. Папа бы не дал. А Федя…не простит. Надо жить».
Она закрыла глаза и стала представлять, как будет когда-нибудь счастлива. Как у неё появится сын, которого она будет бесконечно любить. Как дома её будет ждать семья, в которой мир и покой и всегда все улыбаются. Так должно быть в семье, а не иначе.
На работе о Вере старались заботиться, чтобы она снова не слегла с сердцем. Она меньше работала, реже стала просыпаться ночью, чтобы закрыть сауну после сеанса. Но не стала больше спать. По ночам она не спала, её мучала лихорадочная бессонница, которая приводила в бешенство. Вера закрывала глаза и видела темноту, а то состояние, которое приходит во время засыпания прошло, оно исчезло из её жизни.
«Мама ушла, папа ушёл, сон ушёл…что дальше?» - думала она.
Близился новый год, но чувство праздника не приходило не с телевизионной рекламой, не с фонариками в посёлке, не с музыкой из машин, всё было плохо. Даже запаха праздника не было - ни ёлок, не мандаринов, ни сказки. Хотя у Веры никогда не было сказки, да и праздника тоже. Мама всегда уходила на новый год работать, потому, что выручки больше, а Вера засыпала под очередной голубой огонёк. Ей никогда не дарили подарков на этот праздник, да и праздником она его не считала.
- Мам, а мы ёлку будем ставить, - как-то спросил Федя у Дили.
- Нет, – отрезала слово от предложения Диля.
- Почему? – он хотел, чтобы не смотря на горе в семье, у них был праздник, отец бы этого точно хотел.
- Маленькие что ли, – так же отрезала по кусочкам она свои слова.
- А праздник? – улыбнулся он.
- А у тебя праздник, что ли? У меня праздника нет! – она сидела на кухне и подсчитывала деньги, которые ушли на похороны.
- Хотя бы веток еловых, чтобы хоть как-то пахло новым годом, – уговаривал её сын.
- Ты ещё дед мороза позови, – осекала все его предложения Диля.
- Мам, ну давай! - не отступал он от своего.
- Можешь делать, что хочешь, но это пережитки прошлого, – поставила она точку.
В их семье на новый год праздник был всегда. Всегда пахло детством и конфетами. Всегда они ездили на голубые огоньки и концерты. Всегда смотрели поздравления президента и наслаждались тем, что вокруг счастье и бенгальские огни. Праздник был, и Федя не мог представить дом без ёлки, без подарков, без улыбок, без отца.
- Что ты хочешь на новый год? – спросил он Веру, в одну из очередных ночей, которые они проводили вместе.
- Ничего. А что можно чего-то хотеть? – Вера не представляла, что на этот праздник нужно, что-то дарить.
- Ну, как же, а письма деду морозу в Великий Устюг? – удивился он.
- Зачем? – ещё сильнее удивилась Вера.
- Чтобы исполнить желание. – Он сидел напротив Веры и не понимал, как так можно не хотеть нового года, да ещё и подарков.
- Оно не сбудется. – Вера знала, что желания не сбываются. Каждый новый год, а засыпала она за три часа до боя курантов, потому, что мать уходила на работу. Так вот, каждый год Вера загадывала одно и то же желание – «увидеть Северное Сияние» и оно никогда не сбывалось.
- Вер, ну это же сказка, это же праздник. – умиляюще смотрел он на неё.
- У меня не было никогда праздника и новый год для меня не самый главный праздник. – Вера не верила в чудеса, она верила в слова. По крайней мере теперь, когда книги ушли из её жизни на второй план.
- А какой для тебя самый важный праздник? – спросил Федя.
- День победы. – Вера лежала на диване. Она сильнее потянуло на себя одеяло, со стороны окна подуло, и она почувствовала ветерок.
- Ну, да…это конечно праздник, а как же ёлки, подарки, песни. – Федя видел этот праздник именно таким.
- Федь, тебе хочется веселиться? – Вере было не до веселья, как и всем остальным в этом доме. Но как бы Федя не пытался всех развеселить, ему и самому было не весело. Просто, он как единственный мужчина в семье, старался хоть как-то расшевелить всех.
- Я хочу, чтобы вы хоть как-то взбодрились, – ответил он.
- Не надо, не оценим. – Вера укрылась с головой одеялом.
- Так что ты хочешь на праздник? – не слушая её, спросил юноша.
- Что бы всё было хорошо, – ответила Вера. За толстым слоем перьевого одело слова были приглушённые.
- А ещё?
Вера замолчала, а потом добавила.
- Хочу увидеть Северное Сияние, – и выглянула, показав одни глаза.
- Ну… - задумался Федя, - я не могу тебе это обещать, ведь это бывает не так часто, да и не угадаешь, – задумался парень.
- Может ещё что-то хочешь? – старался узнать он как можно больше.
- Нет, хочу Северное Сияние!
- Хорошо, - улыбнулся Федя, - я буду стараться. Я напишу письмо Деду Морозу и он обязательно всё исполнит.
- Как ты можешь в это верить? – озадачилась Верочка.
- В смысле? – не понял Федя.
- Ну верить в Бога, в деда Мороза? – уточнила она.
- Это же весело, когда есть в кого верить, то жить легче. – Федя отъехал от Вериной кровати и подкатился к окну.
- Не думаю, – продолжала из под одеяла говорить Вера.
- А ты просто ни в кого не веришь, – сказал Фёдор и посмотрел на заиненное окно, через которое не проходил даже свет луны. Небо было таким низким и холодным, казалось, что можно протянуть руку и дотронуться до созвездия «весов», которое часто появлялось на небе.
- А в кого я могу верить? – спросила она.
- Ты когда-нибудь была в церкви? - Федя отодвинул штору и попытался приоткрыть окно, но оно примёрзло в подоконнику.
- Нет, – девушка услышав шум открывающегося окна, повернулась к Феди и раскрыла лицо.
- Собирайся, – быстро, чтобы она не успела отказаться, сказал Федя.
- Куда? – удивилась Верочка.
- Увидишь, – он махнул рукой.
- Там холодно, – запротестовала Вера.
- А ты что мороза испугалась? Собирайся.
Они оделись и вышли на улицу.
- Вези меня в часовню, - приказал он.
- Я туда не пойду. – Вера не двигалась с места.
- Почему? – он сам развернулся к ней.
- Мне там делать не чего, – она строго смотрела на парня.
- Ты посмотришь только, там очень красиво, – убеждал он её.
Вера послушно повезла Федю в часовню. Маленькое трёх купольное зданьице переливалось под морозным ночным светом.
- Смотри как красиво! – восторженно сказал Федя.
- Красиво, - повторила Вера.
- Завези меня наверх, – попросил он.
Вера аккуратно завезла Федю в часовню и немного опасаясь вошла сама.
- Смотри, как иконы блестят, – указал он на иконы развешанные по всему маленькому домику.
- Блестят. При таком свете всё блестит, – скептически продолжала Верочка.
- Эх, ты скептик, – отмахнулся он.
- А кто это? – спросила Вера подходя к красочной иконе.
- Это Божия Матерь, - ответил Федя, подъезжая к ней.
- На маму похожа, – прошептала Вера и прикоснулась к ней.
- Она на всех матерей похожа. – Федя наблюдал, как завороженно смотрит на всю эту красоту Вера. Ведь в детстве он делал тоже самое, когда родители приводили его в храм по воскресеньям. Со временем эта семейная традиция ушла из их семьи, а память всё ещё помнила те минуты.
- А это что?
- А здесь свечки за упокой ставят.
- Страшно, – прошептала она. Вера ходила, как зачарованная.
- Нет, это нормально. Хочешь, поставим за отца свечку? – предложил Федя.
- Хочу. А что ему это даст? – она никогда не слышала о том, что бывает, когда ставишь свечки, зачем их ставят, зачем молиться и зачем верить? Вере всё это сложно было понять, это шло из детства. Если в раннем возрасте тебе не объяснили зачем тебе это всё, то со временем такие люди начинают называть себя атеистами. А на самом деле это просто те, кому в детстве недодали веры.
- Он же нас видит, ему там спокойнее станет, что мы о нём вспомнили, – объяснял Федя.
- У Метерлинка в «Синей птице», когда дети попали к бабушке и дедушке на тот свет, то они просили их почаще вспоминать, им от этого легче становится.
- Вот видишь, и нам надо почаще вспоминать отца. – Федя достал из коробочке свечи и дал одну Вере.
- Я ещё за маму хочу поставить свечку. Как ты думаешь, она меня видит? – попросила ещё одну свечку она.
- Я думаю, это твой ангел хранитель, – он протянул ещё одну тонкую жёлтую церковную свечу.
- Плохой у меня ангел хранитель, – прошептала Вера. Она как зашла всё время продолжала шептать, она боялась, что её услышит кто-то. Узнают, что она такая необразованная и не верующая. Почему-то ей казалось, что в таких местах, как храм нужно всегда молчать.
- На ангелов не жалуются, они только исполняют, что им говорят и борются со злыми духами. – Федя зажёг свою свечу о другую уже горящую и поставил рядом в песок.
- Всё это сказки, - ответила Вера и наблюдая за Федей стала повторять обряд зажигания свечей.
- А я верю в эти сказки.
- Куда ставить? – уточнила она.
- Вот в дырочки поставь, – указал он.
- А что будет, когда свеча догорит? – спросила Вера ставя свечу.
- Ничего, её выбросят и всё. – Федя медленно откатился от Веры.
- А у них, что будет? – Она наблюдала, как загорается маленький пламенёк огонька.
- А они будут ждать, пока ты поставишь новую свечку.
- Так я могу ставить хоть каждый день свечки, только, чтобы им там хорошо было. – Вера повернулась к Феди и убедительно стала объяснять, что она к этому готова.
- Каждый день нельзя, храм это не проходной двор, – объяснил Федя.
- А за меня ты можешь ставить свечки? – Федино лицо отражалось во всех иконах висевших по кругу. Жар от горящих свечей обжигал щёки.
- А ты крещённая? – он поднял голову чуть выше, чтобы увидеть её в полутьме.
- Нет. – Вера подошла поближе, чтобы он мог её разглядеть.
- Почему? – удивился он. Он считал, что как только рождается ребёнок, нужно обязательно его покреститься, ведь это сразу защищает его от многих болезней и бед. Некрещённых ребёнок - незащищённый человек.
- А зачем, я же всё равно в это не верю, – ответила она. Зачем ей не верующей быть крещённой, что ей это даст?
- Теперь веришь, – утвердительно сказал Федя.
Вера замолчала, посмотрела на свои две зажжённые свечи и отошла.
- Тебя тогда не станут хоронить на христианском кладбище, – стал рассказывать о обрядах Федя.
- Почему? Там ведь всех хоронят. – Вера не знала ничего о смерти, да что она могла знать? Когда умерли дедушка и бабушка она была ещё совсем маленькой, когда умерла мать, всё делали соседки, а когда не стало отца, всем заведовала Диля. Смерть была незнакома Вере, и её обряды тоже.
- Вообще, раньше не хоронили, а самоубийц вообще за оградой закапывали и не отпевали.
- Не справедливо, – подметила Вера.
- Так решала церковь, – он поднял плечи, в знак непонимания сего обряда, и полного согласия с Верой.
- Бог жесток, – не выдержала девушка.
- Но он справедлив. Подметил Фёдор, – он отвернулся от Верочки и стал рассматривать самые низкие иконы, чтобы к ним приложиться.
- Я в этом ничего не понимаю, – ответила Вера и пристально наблюдала за Фединым обрядом.
Она спустила Федю, и они спустились вниз.
- Тебе понравилось? – спросил он.
- Красиво. – Вера была удивлена, она никогда не видела такой красоты, так ей на самом деле показалось. В глазах мелькали всё ещё образы икон и зажжённых свечей.
- А ты почувствовала, что там спокойно? – спросил Федя, смотря по сторонам. Он видел, как падает снег, но не смотря на всю снежность, мороз не отступал.
- Там тихо, – заметила Вера.
- А там где спокойно, всегда тихо. – Федя любил бывать в церкви, он считал, что это единственное место, где ты можешь побыть наедине с богом и самим собой, несмотря на то, что ты в храме не один.
- Всё равно я не верю в это, – продолжала гнуть свою палку Вера.
- А зачем тогда ставила свечки? – Вера остановилась и задумалась. Она могла подумать и везя его по дороге, но что-то её остановило.
- А вдруг получится, – прошептала она.
- Значит, какая-та вера в тебе есть? – не поворачиваясь к ней, слушая гул компрессорной станции, спросил Федя.
- Я её не вижу, – она не могла это объяснить словами, это было слишком сложно. Как можно верить в то, что не видишь, чего просто нет. Какие-то картинки на стенах, какие-то свечи, запах ладана, но где же тот в кого все так верят, почему он не спускается?
- Это не обязательно видеть, это надо чувствовать. Ты же не видишь нашу любовь, но ты её чувствуешь, также и с богом. Он у каждого свой. Я не люблю…точнее мне трудно…не могу я часто бывать в церкви, да и до часовни мне доехать тяжело. Но бог есть внутри меня, я его чувствую, я с ним говорю, я его прошу.
- Почему же он тогда допустил, чтобы отец умер, неужели он не хотел, чтобы мы были счастливы? – Вера вышла из ступора и поехала по дороге к дому.
- Все люди не могут быть счастливы, да и у каждого своё, оно, это счастье. У каждого на судьбе написано ещё при рождении, что ему нужно сделать, какая у него цель и когда он умрёт и никто не может это изменить.
- А мы? – она не понимала. Как же тяжело быть в неведение и не знать, что будет завтра, не знать и не видеть. Кому-то молиться, чего-то ждать. Как это?
- И мы умрём, но сначала мы должны обязательно стать счастливыми. – Федя смотрел как на белой заснеженной и уже тысячу раз заезженной машинами дороге тянется тень Веры. Она была высокая и синяя. Не чёрная, которая бывает в пустых помещениях, а синяя, а под светом фонарей ещё и блестит, как от страз.
- Я в это уже не верю. – Вера выдохнула и подняла голову к небу, немного сбавив шаг, чтобы не упасть ненароком.
- Ты не отчаивайся, за чёрной полосой, всегда приходит белая, – подбадривал Федя.
- У меня что-то как-то не полосами, а пятнами, и эти пятна, кажется, стали расплываться и превратились в одну чёрную дыру, которая тянет меня вниз всё глубже и глубже, – философствовать Вера умела. Не многое она умела хорошо, но красиво порассуждать могла. Спасибо, великим авторам романов.
- Может быть, кто-нибудь прольёт белую краску, и дыра начнёт затягиваться и превращаться в белое полотно, – попробовал подхватить Фёдор.
- Если только чудо произойдёт, – она уже не верила, что такое может случиться в её жизни, что она будет улыбаться.
- О, об этом нужно просить Деда Мороза. – Федя не хотел грустить, ему хватало грусти дома. Он попытался отвести тему подальше, только бы Вере было весело и не страшно. А ещё он очень хотел, чтобы она тоже поверила.
- Перестань! – Вера опустила голову от звёздного, но затянутого дымком неба.
- Ты не веришь в Деда Мороза? Ты, что это главный человек в моей жизни, который исполняет все желания. Думаешь, кто тебя ко мне привёл? – он улыбнулся, но стал с осторожностью ждать улыбку от Веры.
- Дед Мороз? – она не понимала о чём он.
- Да! Я каждый новый год просил встретить девушку, такую как ты. Ты пришла сама, – рассказал он о самом заветном желании.
- Лучше бы я дома сидела, – она улыбнулась, но виду не подала.
- Нет, Дед Мороз не смог бы себе такого позволить, он же обещал!
Вера засмеялась. Впервые за долгое время, она смогла засмеяться.
- Вот, видишь, ты смеёшься, это хорошо! – они уже подъезжали к дому. В окнах не горел свет. Все спали.
Вера нагнулась и поцеловала Федю в руку, которую держала у себя в руке.
- Ты замечательный. - прошептала она ему на ушко.
- Я… - он улыбался.
- Ты мой – Дед Мороз!
- О, мой статус повысился. Но я не волшебник, только учусь, – он повернул голову и поцеловал её в щёку.
- Учись быстрее, чтобы всё у нас получалось с лёгкостью.
«Неужели Бог есть, раз так все в него верят? - думала Вера лёжа на диване и обнимая Федю, - наверное, есть. А может он меня не спасает, потому, что я в него не верю, или времени нет на тех, кто не верит. А может у меня на судьбе написано быть несчастной, но такого не бывает, люди же хоть иногда могут быть счастливы? А может это и есть счастье, просто я его не замечаю?»
- Федь, ты спишь? – спросила Верочка и открыв глаза увидела перед собой его грудь. Такую не мужскую, а мальчишескую грудь, без волос, но с небольшими кубиками на прессе. Не даром он поднимал гантели по вечерам.
- Нет, – прошептал он и Вера почувствовала как его слова залетели вместе с его воздухом к ней в волосы.
- А что ты делаешь? – она подняла голову вверх, чтобы увидеть лицо любимого человека.
- Слушаю, как ты дышишь, – ответил он. Но Вера видела, что глаза его были закрыты.
- Федь… - протянула она ещё раз.
- Что? – сонно отвечал юноша.
- Я хочу покреститься, – уже прошептала она, боясь реакции Феди.
- Ты точно этого хочешь?- он открыл глаза и посмотрел на неё через темноту.
- Я хочу, чтобы Бог обо мне вспомнил…и чтобы за меня могли поставить свечку. – она немного отодвинулась от него и убрала одело.
- Хочешь, мы завтра поедем в церковь? – он волновался, он понял, что Бог его услышал и Вера поверила.
- Хочу. А что мне нужно? – испуганно спрашивала девушка боясь ритуала. Она знала, что у христиан есть несколько тайных ритуалов, пару из них она видела – это смерть, свадьбу, и вот теперь крещение её самой.
- Крёстный отец и мать, – ответил Федя.
- А если у мен их нет? – она подумала, что вся её задумка ненужное дело, если нет отца и матери.
- У тебя есть я. – Федя ждал, пока она поймёт, что он готов быть её крёстным отцом.
- Ты будешь моим крёстным отцом? – Он уже ожидал этот вопрос и был готов.
- Буду, – ответил он.
- И ты будешь меня охранять, как ангел? – Вера присела на свою подушку и облокотилась на стену головой.
- Буду.
- А ты этого хочешь? – она сомневалась, что её любимый человек, брат, ещё и захочет быть её крёстным отцом.
- Конечно, хочу, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Это защитит тебя от злых духов.
- Пусть это защитит меня от твоей матери, - прошептала Вера. Вера не знала, что входит в обязанности крёстного отца, но была уверенная, что Федя с ними справится.
Утром на самом первом автобусе, они уехали в город. Было очень холодно, даже в варежках, даже замотанные шарфы вокруг горла не спасали от далеко минусовой температуры.
- Давай, сначала к Тани заедем, – предупредила Вера.
- Зачем? – он удивился. Ведь они ехали за таким важным делом в церковь, а Вера хотела зачем-то ещё и к этой женщине.
- Я хочу попросить её стать моей крёстной матерью, – объяснила она.
- Ну…поехали. – Федя покачал головой, не сообразив изначально, что это единственный человек, который мог бы быть ей крёстной.
Дверь открыл Тимур.
- Вера, приехала! – закричал он, увидев девушку.
Таня вышла полусонная из комнаты.
- Пожить надо где-то? – с недовольством сказала она потирая глаза.
- Нет. Тань, будь моей мамой? – попросила Вера.
- Стой, стой, я не могу тебя удочерить, – запротестовала, восприняв всё всерьёз хозяйка квартиры.
- Нет, ты не поняла. Крёстной мамой, – добавила Верочка.
- С ума сбрендила что ли? – она посмотрела на неё, как на полоумную.
- Так ты согласна? – спешила девушка.
- Да, мне всё равно. – Таня не видела смысла в ритуале крещения, но она знала, что так надо. Так делали её бабушки и дедушки, мама и папа, даже она окрестила Тиму когда-то, ещё совсем маленького.
- Тогда собирайся, нас Федя на улице ждёт, ему холодно, – поторопила её Вера.
- Так пусть зайдёт, – не поняла она, почему он там мёрзнет и как радушная хозяйка предложила войти.
- Тань, он на коляске, – объяснила Вера.
- А… - недоумённо сказала Таня и ушла в комнату.
- Элин, посиди с Тимуром, я скоро приду, - крикнула Таня и попросила мальчика остаться с тётей.
- Хорошо! – послышалось из комнаты, в которой раньше жила Вера.
- А зачем тебе всё это? – спросила Таня её, спускаясь вниз по лестнице за Верой.
- Я хочу быть похороненной на кладбище, – объясняла она одну из важных причин своего посвящения.
- Ты умирать собралась? – у Тани округлились глаза.
- Ну, когда- то же придётся, – улыбнулась Вера, и подходя к выходу поправила шарф на шеи.
- Мамка родная! А что мне делать надо? – Таня крестила сына, но никогда не была крёстной, поэтому понятия не имела, что ей делать.
- Батюшка всё скажет, – успокоила Вера. Хотя сама была, как на иголках.
Они перебегая из магазина в магазин, грея руки и ноги, добежали до церкви. В храме было пусто, лишь пару человек стояли у икон и что-то шептали еле слышно.
- Здравствуйте, - обратилась Вера к проходящему батюшке.
- Здравствуй, дочь моя, – повернулся он к ней. Он не был тем попом, которых она когда-то видела или читала в сказках Пушкина. Он был красивый и худой. Но, как и положено с бородой.
- Я хочу покреститься, что мне сделать? – осторожно спросила Вера.
- Записаться и прийти в назначенный день, – объяснил он ей спокойным монотонным голосом.
- А можно это как-то побыстрее сделать, у меня совсем нет времени? – она волновалась, что он откажет, ведь нельзя вот так просить священнослужителей о том, чтобы всё было по-быстрому.
Батюшка назидательно посмотрел на Веру и сказал.
- Постойте, я сейчас приду.
Его не было почти полчаса. Когда он вернулся, то принёс с собой лампаду и молитвенник.
- Можно? – спросил волнительно Федя у батюшки.
- Можно, - ответил тот, - я тебя так окроплю святой водой. Это одно из таинств, которое теперь будет и твоё.
Вера стала ждать.
- Как ваши имена - спросил он у рядом стоявших будущих крёстных.
- Фёдор.
- Татьяна. – Таня рассматривала стены. После того, как она окрестила сына, больше в церкви не появлялась. Поэтому сейчас для неё всё было очень красивым и новым.
- Фёдор и Татьяна, отрекаетесь вы от дьявола? – крикнул он.
- Отрекаемся!
Они повторили три раза.
Батюшка проводил таинство, а у Веры темнело в глазах. Она на столько переволновалась, что не могла понять зачем ей это, что ей даст это? Но она опять понимала, что это всё общество. Как общество делает, так сейчас делает она. Хотя она захотела этого сама.
После того, как на груди у Веры стал висеть деревянный крестик на верёвочке, она вздохнула с облегчением.
- Всё! – сказала она, выходя.
- Я больше не нужна? – спросила Татьяна.
- Нет, – ответил Федя.
- Так это дело надо обмыть, - улыбнулась Таня, - вы со мной?
- Нет, мы домой. Мне ещё на работу, - ответила Вера, - спасибо тебе, мама. – Вера улыбнулась.
- Пока, доченька, – засмеялась Таня и побрела через морозный туман к дому.
Таня свернула к себе на улицу, а Вера и Федя поехали вдоль центральной улицы на такси.
- Как ты себя теперь чувствуешь? – спросил он, сжимая её холодную руку.
- Не знаю, я ничего не чувствую, – ответила она, - только твои холодные пальцы.
- Летать не хочется? – спросил он, улыбаясь.
- А должно? Нет, не хочется, спать хочется, – ответила она и положила голову на его плечо.
Они добрались до кски на старенькой дребезжащий шестёрке и забежали в дом.
- Где ты был, Федя? – обратилась к нему встревоженная Диля.
- В церкви, – ответил он снимая одежду.
- Зачем? – удивилась мать.
- Мы Веру крестили. – он хотел рассказать ей всё что чувствовал, всё что происходило у него внутри, но боялся, что мама не оценит.
- Ей, это уже не поможет, - съязвила Диля.
- Мам, перестань! – тихо сказал Федя. Он не хотел кричать, ругаться с ней. У него было такое блаженное состояние, что его наверное уже ни что не могло испортить.
- А, что перестань? Если у человека в душе ничего нет, то ей и крещение не поможет, – крикнула язвительно Диля.
- Может, есть, - вмешалась Вера, обиженно смотря на мачеху.
- Заткнись! – крикнула она, - ты даже похороны испортила, ты ему и на том свете покоя не дашь.
- Он признал меня, он сказал, что я его дочь. – Вера стала заводиться от злости.
- Он не мог такого сказать! – крикнула мачеха ей в лицо.
- Мог и сказал! – слёзы потекли из глаз Веры и стали брызгать, потому, что сил всё это терпеть уже не было. Было больно и Вера кричала, ей хотелось, чтобы до Дили наконец дошло, что она ни в чём не виновата.
- Ты врёшь всё, также как и то, что ты его дочь врёшь, тест скоро придёт и всё расскажет, ты пожалеешь, что врала. А как только я узнаю, что ты не дочь Вити, ты сразу вылетишь из этого дома, – руки женщины метались по сторонам, если бы не Федя стоявший между ними, то Диля точно бы налетела на Веру и убила её.
- Мама, хватит! – крикнул Федя. Он тоже плакал, потому, что сил не было, да и надежды на одобрение их отношений тоже.
- Сынок, не плачь, - взмолилась Диля над сыном, - ты не должен плакать.
- Я так больше могу, - твердил он, вытирая слёзы рукавом свитера.
Вера забежала в свою комнату, но она слышала, как Федя умоляет мать прекратить.
- Мама, хватит, я люблю Веру, я не хочу, чтобы ты её мучала. – просил он.
- Ты не можешь её любить, она этого не достойна, – продолжала кричать женщина.
- Достойна, мама, достойна! Она единственная, кто достойна этого, пожалуйста, хватит её мучать.
- Почему ты её жалеешь, тебе, что не жаль мать?
- Мне жалко, очень жалко тебя, но ты не права, – он всхлипывал, как маленький ребёнок.
- В чём я не права? - кричала Диля.
- Ты винишь Веру во всём, но она же не делала ничего из того, в чём ты её обвиняешь, она не виновата, она святая!
- Прекрати, не сравнивай её с высоким, она тебя приворожила. – Дили уже не важно было, что говорить о Вере, лишь бы только хоть чем-то задеть её, хоть как-то оклеветать.
- Перестань! Ты придумываешь всё, что угодно, лишь бы она была виновата, но это не так, она хорошая. Ты просто её не знаешь.
- И не хочу знать! – крикнула Диля.
С того момента Диля каждый день пыталась задеть Веру. Как-то поздно вечером девушка пришла домой с работы и уставшая села на кресло в прихожей.
- Это ты сделала? – вышла Диля из темноты.
- Что? – растерялась Вера и посмотрела на Дилю.
- Ты? Я тебя спрашиваю! – кричала она.
- Да, что я ещё могла сделать? - крикнула уставшая Вера.
- Ты украла пятнадцать тысяч из моей тумбочки, – стала она её обвинять.
- Я к вам никогда в комнату не захожу и не знаю, где вы храните деньги. – Вера пыталась взять себя в руки и не кричать, всё равно это ничему не поможет.
- А кто их мог взять, если не ты!? – она подходила всё ближе и ближе к девушке.
- Не знаю. – Вере стало страшно, она вцепилась в кресло ногтями.
- Это ты! Я просто уверенна! – Диля могла положить где угодно свои деньги и забыть. А принципе, так могло произойти и сейчас, но не обвинить в таком поступке Веру, она не могла упустить такого шанса.
- Зачем они мне, если все деньги я отдаю вам?
- Не спорь со мной! Если я узнаю, что это ты, я тебя убью! – крикнула Диля и ушла обратно в темноту.
- Как же я устала… - протянула Вера, - Боже дай мне терпения, - обратилась она к богу.
Теперь только Бог и мог о ней заботиться. Она сама пришла к нему. Сама попросила его принять. Прошла таинство крещения и только от Бога ждала помощи и защиты.
Она никогда бы не взяла деньги у Дили, потому, что понимала, что живёт в чужом доме, ест за чужой счёт и ещё брать чужие деньги, никогда. Наоборот все деньги, которые зарабатывала Вера откладывались на её карточку, карточка была у Дили, и поэтому Вера не знала, куда идут её зарплаты. Она и не хотела знать.
- Зачем ей твои деньги!? – кричал Федя, из комнаты матери поздно вечером, - она никогда у тебя ничего не возьмёт.
- Не защищай её, - из комнаты послышался щелчок рукой, показалось, что Диля удрали Федю.
Федя выехал из комнаты и поехал в зал.
- Всё хорошо? – спросила Вера, заходя к нему.
- Выйди! – зло сказал он.
- Что с тобой? – осторожно стала подходить она.
- Выйди я сказал!
Вера послушалась и вышла. Она боялась за любимого человека, она никогда его таким не видела.
- Ты меня прости, - постучался он ночью к ней в комнату.
- Мне так страшно стало за тебя. – Вера обняла за шею заехавшего в комнату Федю.
- Просто, я понял, что я так тоже не могу, мои нервы на исходе, – он был ещё злой, но уже мог рассуждать спокойно.
- Она тебя ударила? – спросила Верочка.
Федя молчал.
- Можешь не говорить. Она не должна была тебя бить, она сделала это не специально. – Вера продолжала оправдывать ту, которую ненавидела всем сердцем.
- Вер, как у тебя хватает силы её ещё и защищать? – он убрал её руки от своей шеи, чтобы увидеть блестящие глаза в темноте.
- Я не знаю. Мне её жалко, и не жалко. Иногда мне хочется, чтобы её не было и чтобы у неё было всё хорошо. Я её боюсь и люблю, но какой-то своей любовью. Такой из внутри какой-то.
- Это из души, – объяснил он.
- Наверное. Знаешь, я сейчас попала в поле зрение бога, попросилась к нему под защиту, а он ничем мне не помогает. Так обидно, что так ничего и не изменилось.
- Может он тебя изучает, присматривается к тебе, – он подъехал к дивану и на руках перебрался к девушке, лёг рядом.
- А может он решил меня не замечать? – она положила голову ему на грудь.
- Нет, такого быть не может, это точно, – он знал, что такого не бывает, Бог не может забыть о человеке.
- Тогда я ничего не понимаю, – ответила она и погладила Федь по груди указательным пальцем. - Останься сегодня со мной, – попросила она.
- Хорошо.
Вера обнимала Федю одной рукой, а второй гладила его короткие, слегка вьющиеся на кончиках тёмные волосы.
- Мне так приятно, когда ты трогаешь мои волосы, – сказал он.
- А мне приятно трогать их. – Вера улыбнулась.
- Поцелуй меня, – попросил Федя.
Вера никогда не целовалась, даже не знала, как это делается. Нет, представление она имела, что такое поцелуй, но с практикой были проблемы.
- Я не умею, - застенчиво ответила Вера.
- А как умеешь, так и целуй. – попросил он.
Вера стала покрывать лицо Феди поцелуями, она гладила его по плечам и груди.
- Я тебя так люблю, - шептал он.
- У меня дыхание сбилось, - тихо сказала Вера.
- Оно участилось, это нормально. – Федя и сам уже дышал слишком глубоко.
- Мне так жарко, – сказала Вера и сбросила одеяло.
- Хорошо. Ты можешь снять свою рубашку? – попросил он.
Вера послушно сняла ночную рубашку и аккуратно положила её на край кровати. Она осталась в одних трусах. Федя смотрел на неё и его губы дрожали, дрожать стали и руки, а потом и всё тело.
- Что дальше? - спросила Вера и сама затряслась, но не от холода, ей было наоборот слишком жарко, а от волнения.
- Разденься полностью, – попросил он.
Вера сняла трусы и положила их в стопочку к рубашке.
- Мне лечь? – спросила она.
- Да.
Вера легла на спину и замерла. Она знала о существование секса, знала, что это новый способ общения с любимым человеком, но что делать ей она пока не понимала.
- Просто, доверься, - сказал Федя и лёг сверху.
Он целовал её и крепче прижимался к ней, руки уставали от напряжения и он придавливал её всем своим весом к постели.
- Не больно? – нежно спросил он, шепча на ушко.
- Нееет… - протянула испуганно Вера.
- Это хорошо, расслабься…
Вера попыталась расслабиться, но у неё ничего не выходило, её всю трясло от волнения.
- Расслабься, – попросил он ещё раз.
- Не могу. – Вера не могла расслабиться, её всю сжимало от страха.
Вера чувствовала тревогу. Это было не больно, как писали в книгах и говорили по телевизору. Даже было достаточно гигиенично, но её всю трясло.
- Тебе больно? – снова спросил он.
- Нет.
- Это хорошо. – Федя глубоко выдохнул.
После того, как акт общения тел случился, Федя перекатился на другую часть дивана и стал глубоко выдыхать.
- Как ты? – спросил он, касаясь её живота рукой.
- Хорошо. – Вера прижалась животом к боку парня.
- Точно? – он глубоко дышал.
- Да, всё хорошо, – она поцеловала его в плечо.
- Тебе понравилось? – он погладил её по голове.
- Нет, – ответила честно она.
- Почему? – он недоумевал, как это может не понравится. Но мужчины часто думают, что всем женщинам должно быть хорошо, после того, как они перекатились на другую часть дивана. Обычно это бывает не так.
- Наверное потому, что это неприятно, – ответила Вера.
- Тебе было неприятно? – он приподнял голову.
- Да, внизу живота было неприятно, – указала она.
- Это пройдёт, потом, со временем, – стал рассказывать Федя. Видимо, ни одна книга для взрослых была им прочитана. Вера же такими книгами не увлекалась.
- Может… - ответила она, не зная, как там будет дальше.
Вера встала с дивана и подошла к окну. Её тело было бледным и худым, в свете уличного фонаря и отражения снега она смотрелась как манекен в магазине. Её косточки торчали со всех сторон и выпирали из кожи.
- А что вон в той беседке? – спросила Вера, смотря на беседки за оградой.
- Это детские беседки…так было раньше…а потом там стала собираться молодёжь попить пиво, – рассказывал историю Федя.
- Холодно… - Вера обняла себя руками.
- Идём ко мне, – он подозвал к себе.
- Нет. За окном холодно. Градусов сорок, – она продолжала наблюдать за морозным посёлком.
- Уже ниже. – люди с севера чувствуют, когда давление падает и градусник опускается ниже. Тогда трещит всё. Человек, не ведающий таких морозов, никогда и не поймёт выражение - «трещит от мороза». А трещит на самом деле всё.
- Сколько хватит времени, чтобы замёрзнуть на улице до конца? – неожиданно задала она вопрос.
- Ну, часов пять, наверное. Зачем тебе это? – он повернулся на живот, чтобы лучше её видеть.
- Интересно. А бывали такие случаи? – Вера гладила свои плечи и внимательно изучала пейзаж за окном.
- Часто. Особенно во время сильных заморозков. Машины ломаются и люди замерзают на смерть, иногда семьями.
- Интересно, им больно? – задумалась Верочка.
- Они просто засыпают, – тихо сказал Федя.
- Это даже не так, как утонуть. – Вера представила смерть утопленника.
- Зачем ты всё это спрашиваешь? – ему стало страшно.
- Просто интересно.
- Не пугай меня.
Вера повернулась к Феде лицом.
- Я люблю тебя.
- Я тебя…
Девушка оделась и легла рядом.
Когда спишь с кем-то, то становится так тепло от тел, что не нужно одеял. Наверное, именно для этого два человека должны спать рядом всю жизнь, чтобы никто не смог замёрзнуть во время сна.
Утро началось, как обычно, с криков. В комнату вбежала Диля и начала орать.
- Ах, ты проститутка, залезла всё таки в постель к моему мальчику. Встань быстро! – с разъярёнными глазами орала она.
Вера подпрыгнула, перелезла через лежащего Федю, и встала на ноги.
- Вы что? – спросони спросила она, не понимая, что происходит.
- Ты дуру из себя не строй. Залезла к моему мальчику и лежит тут распласталась она.
- Я… - Вера не понимала Дилю, но чувствовала, что что-то очень плохое она сделала.
- Мама, выйди из комнаты! – монотонно, но грубо сказал Федя.
- Ещё ты меня из своего дома гнать будешь? Тоже приютили на свою голову.
- Мама, выйди из комнаты! – крикнул он.
Диля посмотрела на сына разъярённым взглядом, минуту подождала слов от него, а потом выскочила не закрыв за собой дверь.
- Иди сюда, - подозвал он к себе Веру.
- Я больше так не могу, - Вера зажалась в угол и заплакала.
- Вер, я больше не могу видеть, как ты плачешь, – также грубо сказал он.
- Давай, ещё меня выгони! – простонала она.
- Прекрати, ты же знаешь… - попросил он.
- Что мне молчать что ли, или не плакать? – в порыве гнева кричала Вера.
Федя молча, достал из под дивана свои вещи, оделся, сел на коляску и выехал из комнаты. Целый день он не приезжал к Вере, она сидела одна. Она не выходила ни поесть, ни в душ, даже не пошла на работу. Когда Федя не пришёл и на следующий день, Вера взяла сумку и стала скидывать туда свои вещи. Покидав их, она вышла в прихожую, чтобы одеть куртку.
- Ты куда собралась? – спросил выезжающий из кухни Федя.
- Домой, – буркнула она.
- Твой дом тут, – объяснил он.
- Мой дом там, где мне хорошо, а здесь мне плохо, – продолжала одеваться она.
- Зачем ты так? – спросил Федя и подъехал к ней.
- Я же тебе больше не нужна, – она повернулась в нему и держа в руке длинный шарф, слегка махнула рукой.
- Нужна, – утвердительно и даже не понимающе, что происходит, почему Вера так взбунтовалась, сказал он.
- Ты за два дня ни разу не заехал и не спросил, как я жива ли вообще, может у меня сердце схватило, и я умерла!
- Мы были в соседних комнатах и я слышал, что ты ходишь, – объяснил он.
- И ни разу не зашёл, – крикнула девушка.
- Вер, чего ты добиваешься? – он считал, что это нормально, что он ни разу не навестил соседнюю комнату, значит не посчитал нужным, он же был зол.
- Чтобы ты меня остановил… - простонала Вера и выпустила из руки шарф, который упал на пол.
Федя подъехал к ней и обнял за ноги, уткнулся в живот и стал гладить по спине.
- Ты же любимая, я же не отдам тебя, останься, пожалуйста, – просил он.
- А если я уйду? – спросила она, через слёзы.
- И я уйду, – он уткнулся в живот и стал его целовать через тёплую кофту.
- Со мной? – У Веры появилась надежда.
- С тобой! – согласился он.
- Поехали со мной в Москву? – попросила Вера и отодвинула его лицо от живота.
- Не сейчас, ещё не время, – он смотрел на неё так, что его глаза говорили – «Пожалуйста, пойми меня».
- А когда будет это время? – она не выдерживала.
- Пусть мама немного отойдёт от стресса, – просил он.
- Пока она будет отходить от стресса, в этом стрессе буду прибывать я. – повысила голос Верочка.
- А потом я тебя буду лечить от стресса, – он улыбнулся.
- Как? – она была зла.
- Поцелуями, – ответил Федя и разрежая обстановку пытался заставить Веру улыбнуться.
Он стал целовать её в живот, через кофту крепче и крепче.
- Щекотно, перестань, – отодвигалась она.
Диля вошла в дом с улицы.
- А…ты ещё живая… - на одном дыхание сказала она, - уходишь? Неужели додумалась, – увидела она Верину сумку.
- Нет, не сейчас. Я пока от вас никуда не уйду. – Вера согласилась остаться на ещё.
- Терпение моё испытываешь?- Диля уже не кричала, просто ненавидела.
- Своё терпение испытываю, – ответила девушка.
Диля разулась, сняла шубу и повесила в шкаф, оттолкнув Веру, поцеловала сына и ушла к себе.
- Федь, когда мы сможем уехать? – Верочка очень хотела знать точную дату.
- Не знаю…- он не мог знать точную дату. Он даже не хотел уезжать, ему было хорошо дома, он привык здесь быть, но он понимал Веру, он видел как ей плохо и осознавал, что ехать от сюда нужно, хоть куда-нибудь.
- Мне нужна точность. Я хотя бы буду знать до какого дня мне ещё терпеть, чтобы вычёркивать дни из календаря, – Вера была мрачна.
- Подожди ещё чуть-чуть, – просил он.
- Сколько? – она не хотела дожидаться.
- До нового года. Вот праздник пройдет, и мы уедем, я обещаю. Просто это семейный праздник, я не могу бросить маму одну с Маринкой. – он умоляюще просил девушку, для него это было важно.
- Я терплю до нового года, а потом уезжаю. – Вера схватила сумку с порога и ушла к себе в комнату.
Она стала ждать. До нового года оставалась неделя. По улицам во всю гремели салюты и хлопушки. Люди ждали праздника, а Вера ждала того дня, когда они наконец уедут из этого дома.
Время тянулось так медленно, что казалось, будто кто-то специально его тянет и тянет, чтобы Вера мучилась, а кто-то, кто тянет это время, тянет и своё удовольствие, наблюдая за тем как все страдают. Будто силы организовавшие мир любят понаблюдать за мучениями и слезами. А слёз было много. Вера уже не могла сдерживать, ни эмоции, ни истерики. Она уже не запиралась в комнате, чтобы побыть в одиночестве и поплакать уставившись в потолок, она могла заплакать на работе при сотрудницах, могла разреветься перед Дилей, которая не унималась портить ей жизнь и нервы, которые и так были на исходе. Могла идти по улице и слёзы самопроизвольно начинали литься, замерзать на щеках и жечь всё лицо.
Морозы стояли жуткие. Школы и детские сады закрылись до потепления, замки на них были обморожены. Машины засыпанные в снегу, оставались ждать весны, чтобы как медведи выбраться из спячки. На дорогах была жуткая гололедица, от которой не спасал даже солёный песок. Стоило выйти из дома, как мгновенно замерзал нос и кончики пальцев на руках и ногах, ресницы окутывал иней и при каждом моргании он таял, а потом снова нарастал. Варежки не спасали, руки приходилось прятать в карманы и периодически тереть друг об друга, чтобы хоть как-то согреться.
- Как дома? – спросила Люба, разливая чай на кухне сауны. В комнате они были одни, поэтому Вера чувствовала себя спокойно.
- Плохо. Мы, наверное, с Федей уедем после Нового года, – она взяла кружку из рук Любы.
- И ты нас оставишь без такой работницы? – улыбнулась Люба, она протянула Вере пиалу с рафинадом.
- Очень не хочется, но и здесь я больше не могу. Поражаюсь, как вы здесь живёте в такие морозы. – Вера впервые почувствовала, что бывает так холодно. Она не понимала зачем люди едут в северные города, ведь если захотеть можно заработать такие же деньги и без помощи газа и нефти.
- А так и живём. Привыкли. У меня дочь тут постоянно болеет, климат наверное не подходит, отправляем её учиться в Брянск, – рассказала Люба.
- А там климат подойдёт? – Интересовалась она. Ей климат подходил любой, она чувствовала себя комфортно. Только мёрзли ноги.
- Там она самостоятельнее станет, – объяснила женщина.
- Ну, да, это нужно ребёнку давать. – Вера, конечно, не была в этом уверена, но подумала, что раз так считает родитель, значит так надо. Значит он прав.
- Да давно пора, главное не переборщить и не избаловать. – Люба дула на горячий чай в кружке.
- Любви много не бывает, – сказала Вера, зная, что у неё её было мало.
- Бывает, Верочка, – улыбнулась Люба. Людям с опытом виднее.
- Просто мне её не додали, поэтому своим детям я буду отдавать всю любовь, – объяснила свою позицию Верочка.
- Тут и не поспоришь, Вер. А почему у вас с Дилей такие отношения? – осторожно спросила Люба.
- Она меня ненавидит, – прошептала Вера и уставилась в чай.
- Почему? – не переставала задавать вопросы Люба.
- Не знаю…сама не знаю…она будто с цепи сорвалась обвиняет меня во всех смертных грехах. – Вера медлила с каждой мыслью, боясь сказать из-за чего на самом деле злится Диля.
- А ты?
- А я терплю. – Вера помешала ещё не растворившийся сахар.
- А может не надо терпеть? – Люба была мудрая женщина и видела людей на сквозь. Она видела, как страдает Вера и пыталась объяснить ей, что это не нормально.
- Если бы я не терпела, мы бы уже давно друг друга поубивали. – Вера знала, что женщина права, но ей оставалось ждать.
- Ты бы не смогла, – улыбнулась Люба.
- Мне кажется, я уже всё могу. С такой жизнью, лучше в тюрьме сидеть. – Вера перевела взгляд в окно.
- Ну, ну, ну, перестань, что маленькая что ли. Люди живут без рук без ног и радуются жизни, – успокаивала её Люба.
- Да, как Федя, – привела в пример Вера.
- Федя ещё работает вон, на какой работе, да ещё и умный какой парень. – Люба подняла указательный палец вверх, показывая, что парень-то и в самом деле умный.
- Он чудесный, – улыбнулась Верочка.
- Ну, да, брат у тебя хороший.
Вера осеклась на Любу и поняла, что та абсолютна права, ведь Федя ей «брат» и чтобы она не говорила, это будет осуждаться и обсуждаться на каждом углу, пока они не переедут от сюда. Вере хотелось поделиться своей любовью с Любой, но она промолчала. Это же ненормально, что брат и сестра любят друг друга, поэтому надо молчать. Так делают все. Молчат.
После затяжного траура дома, все стали кричать, ругаться. Нервы не выдерживали, хлопались двери, билась посуда, эта же посуда могла лететь в двери и стены. Вере осталось подождать неделю.
«Я даже ни хочу ждать, когда придут результаты теста, – говорила она сама себе – я то знаю, что чтобы не показал тест, я всё равно дочь своего отца и не важно, кто он этот отец. Виктор сказал, что я хорошая, и мне этого достаточно, а то, что говорит его жена и дочь, меня совершенно не должно волновать, я что маленькая что ли? Мало ли кто что может сказать, это же не главное».
Вера стала взрослой, Вера стала мыслить, как человек созревший к самостоятельным решениям. Она могла говорить правду в глаза не боясь последствий и чувств других людей.
«Она не имеет право так говорить, я может, тоже такого права не имею, но я следую её примеру и иду по её проторенной дорожке. Я могу делать так, как делают все».
И Веру это забавляло, раньше она и представить не могла, что такое можно, а если и представляла, то её это бесило, потому, что она считала быть, как все очень скучным занятием. А сейчас она чувствовала себя, как рыба в воде в этом обществе. Она врала, утаивала, скрывала, замалчивала, ускальзывала от ответов, и ей было хорошо, ей было не стыдно. Ведь так делают все.
До праздника оставалось три дня.
- Ты можешь куда угодно её везти, но в моём доме она праздновать не будет ничего, – кричала Диля Феди.
- Если она не будет праздновать этот праздник в нашем доме, то и меня здесь не будет! – кричал в ответ сын.
- Да, скатертью дорога, хоть на край света оба идите. Надоело. Как рыба об лёт бьюсь, а от тебя никакой благодарности. Когда она тебя бросит больного одного, то попомнишь мои слова, а сынок поздно будет. Близок локоть, да не укусишь. Скажешь, вот мама была права, придёшь ко мне, если сможешь, а я и не рада тебе буду.
- Мам, прекрати! – он обрывал её больно бьющие фразы.
- А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала - да, сынок, живи с этой курвой, у вас всё сложится, – не унималась мать.
- Мы хотим после нового года уехать, – тихо сказал он и стал ждать ответа.
- Куда? – Диля замерла, она смотрела на Федю и не хотела верить, что он говорит правду.
- В Москву, – ответил он.
- Что ты забыл в этой Москве? – она держала себя в руках, потому, что не верила в силу его слов.
- У Веры там квартира, мы будем жить, - объяснил он.
- Ты ещё с ней во Вьетнам поедь, - взволнованно говорила Диля, а у самой тряслись губы.
- Надо будет и во Вьетнам поеду, – жёстко бросил он в сторону матери.
- Ты в своём уме? – крикнула Диля.
- Я так решил. – Это было его решение. Его окончательно решение.
Диля отвернулась от сына, сделала два шага, а потом резким движением упала перед ним на колени.
- Сынок, не делай этого. Она не сделает тебя счастливым. Она тебе только жизнь испортит. А мы с Маринкой тебя не дадим в обиду. Останься, не делай ты глупости, – она доползла до Феди и упала головой к нему на колени.
- Мама, встань – тихо попросил он. Ему было неприятно, что мать ползает в его ногах.
- Не делай этого сынок, - она ревела взахлёб, пытаясь отговорить сына.
- Мама, встань, - повысил голос Фёдор.
- Феденька, солнышко, если она тебя бросит, как же я тебя заберу, да как же я тебя найду в этой Москве?! – просила она, и слёзы текли по лицу.
- Встань, я тебе сказал – крикнул Федя, - ты, что меня не слышишь, или слышать не хочешь? Она та женщина, которую я люблю, с которой я хочу прожить всю жизнь.
- Сынок, эта не та женщина. – она не слышала его слов, а если и слышала, то пыталась их забыть и выбросить, чтобы они обошли её стороной.
- Тебе откуда знать – та не та, это мой выбор! – крикнул он.
- Да, какой выбор ты можешь сделать, тебе двадцать лет, у тебя ещё ума нет, переспал с ней, вот и вся любовь. Любовь то у мужиков и заканчивается после постели. – она говорила с ним уже ни как с ребёнком, а как со взрослым мужчиной, - Найдёшь ещё себе другую. – Она встала с колен и размахивая эмоционально руками, кричала на сына.
- Ты что такое говоришь, какую другую? Ты меня видела? Я-инвалид! Я никому не нужен, а всю жизнь прожить однин я не хочу, я хочу быть счастливым, неужели ты этого не хочешь для меня? – он умолял её понять себя. Он очень хотел, чтобы мать приняла Веру, чтобы она дала одобрение. Но этого не могло случиться. Никогда.
Диля отвела взгляд от сына в сторону.
- Действительно, что я лезу везде. Твоя жизнь, вот и порти её как хочешь, а я буду наблюдать. Смешно будет только, если она окажется и в самом деле твоей сестрой, – засмеялась истерично Диля, а в душе всё переворачивалось, как во время урагана.
- Всё таки ты в это веришь? – его взгляд упал в пол.
- Да, твой отец всё что угодно мог сделать. Ты же взрослый мужчина, вот и живи как взрослый мужчина. Найди себе работу, строй семью, в конце концов, останься брошенным, – она ожидала только такого финала, только самого плохого для сына.
- Замолчи! – крикнул в ярости Федя.
- Вот, уже начал мать затыкать, недолго тебе осталось, ты же не знаешь, что такое семейная жизнь. Это тебе сначала кажется, что это только игрулька какие-то, поесть подогреть в микроволновке, в поцелуйчики поиграть в кровати, а потом быт заест, посмотришь на себя, – она старалась всеми способами достучаться до сына, но он её не слушал.
- Мам, может хватит? – он не мог выдерживать такого напора, она была сильнее его.
- Да… хватит, – выдохнула она, - Живите, как хотите, молодые люди, я не лезу. Только повторяю, чтобы на праздник ноги её здесь не было!
Федя ничего не ответил. Диля же тем временем повернула в сторону выхода из комнаты и пошла в свою, захлопнув громко дверь, давая понять, что она крайне недовольна. А недовольна она была с появления Веры в доме, постоянно, так что на её хлопанья дверьми уже никто не обращал внимание. Ну, хлопнула и хлопнула, пусть поплачет и отойдёт.
Федя ждал Веру с работы. Он знал, что она обрадуется, когда он расскажет о том, что они уже точно едут в Москву. Поэтому терпение его увеличивалось с каждым часом проходящим до её прихода.
Когда она вернулась, то вместе с ней в дом залетел холодный декабрьский ветер, который почувствовали босые ноги Феди. Он выехал из комнаты и Вера обняла его крепко, прижавшись своей холодной курткой.
- Ты холодная, – отстранил он её.
- Прости, сейчас я сниму, – она стала снимать одежду, но потом всё же обняла любимого.
- Как день прошёл? – спросил он, прижимая девушку к себе.
- Спокойно. Пошли ко мне в комнату, – позвал её с собой.
Они зашли в комнату Веры и стали болтать, как не болтали давно. В последнее время они почти не разговаривали, а только ругались, поводом для этого всегда была Диля. Но мирились они постоянно ночью, когда не могли заснуть друг без друга. Федя заезжал в комнату Веры и целовал её в волосы. Сегодня ночью они снова помирились и пока больше не ругались, Диля была в своей комнате, так что повода не было.
- Я теперь точно еду в Москву, – радостно сказал он.
- Почему ты так говоришь? – взволнованно и с улыбкой приняла она эту весть.
- Я поговорил с мамой, она конечно недовольна, но переживёт. Я её люблю, но тебя сильнее, – он прижимал её к себе.
- Спасибо тебе, - сказала Вера и погладила его по волосам, - я знала, что ты сможешь.
- Есть одна новость, которая не приводит меня в восторг, – он провёл по своим волосам рукой, чтобы поправить их.
- Какая? - Вера волновалась. Она уже ждала чего угодно, только не хороших новостей.
- Она в порыве гнева сказала, что не хочет, чтобы мы были на Новый год дома.
- Мы? - удивилась Вера. Зная Дилю, она понимала, что видеть она не хочет только её, но никак не Федю.
- Да. Нас. – Чётко сказал он, подчёркивая слово «нас».
- Как? А ты? – она села на диван и смотрела на Федю с нежностью.
- А я с тобой, я же не могу тебя одну оставить, – он откинул голову назад и стал разминать шею.
- Давай, что ли к крёстной маме поедем праздновать? – улыбнулась Вера.
- К крёстной маме? – забывчиво удивился Федя.
- Да, к Тани с Тимуром, - улыбнулась Вера.
- Аааа….совсем забыл. Ну, если она…
- Не, думаю, что она будет против. Я сейчас ей позвоню.
Вера вышла из комнаты и принесла телефонную трубку.
- Ало, привет, крёстная. – Верочка стала ходить из стороны в сторону по комнате.
- Привет, - удивилась сонная Таня.
- Как вы новый год будете отмечать? - спросила девушка.
- Не знаю.
- А если мы к вам с Федей приедем, вы против не будете? – Вера прищурила один глаз. Так нагло она ещё ни к кому не напрашивалась.
- Да нет… - послышалось из трубки.
- Точно? - переспросила Вера.
- Да, точно! Будем ждать, – громко ответила Татьяна.
Вера положила трубку и улыбнулась. Она обрадовалась тому, что праздник она проведёт с любимым человеком и не в доме его семьи.
- Мы тогда вечером поедем к Тани, а утром первого вернёмся, мне вечером на работу, – объяснила Верочка и присела на диван, чтобы видеть его глаза.
- Хорошо. Она не против? – переспросил Федя.
- Нет, не против.
Следующие два дня, прошли на странность спокойно. Никто не кричал, не ругался. Даже, то что никто не замечал Верино присутствие было самым хорошим, что могла сделать эта семья.
- С Дилей что-то не так? – спросила Вера, собираясь уезжать к Татьяне.
- Почему? – Федя натягивал свитер.
- Она не бежит за тобой, не отпрашивает, не кричит. – Вера была в шоке, это было ненормально для матери её любимого человека.
- Ей всё равно, – ответил он. Видимо ему тоже было в тот момент всё равно.
- От этого и страшно. – Вера знала, что за штилем приходит буря. А буря в этом доме может перерасти в ураган.
- Успокойся, мы едем отдыхать,- он дотронулся до руки девушки, тем самым успокаивая её.
Вера чувствовала себя счастливой.
За три часа до боя курантов они были у Тани. Вера помогала накрывать на стол, а Федя и Тимур смотрели новогодний огонёк.
- Тимура спать не будешь ложиться? – спросила Вера, двигая тарелки по столу.
- Нет, пусть хоть один новый год запомнит, – сказала Таня, которая сама не хотела, чтобы сын засыпал, - Я просто постоянно работаю на праздники, а на этот решила, что нужно отметить, раз вы уже напросились.
- Мы тебе не помешали? – заволновалась Вера и даже смутилась.
- Да, это я так шучу, не подумай. Нет, конечно, не помешали, а то бы я сейчас где-нибудь в поликлинике полы мыла, или сторожила какой-нибудь склад, а так хоть праздник почувствую. Может дябнем с тобой? – подмигнула Татьяна, указывая на шампанское.
- Нет, я не пью, - ответила Вера и помахала головой.
- Да, мы шампанского чуть-чуть, никто не заметит, – они вошли в кухню.
- Ну, давай, - улыбнулась Вера и пошла на авантюру, на которую раньше никогда бы не рискнула.
Таня открыла бутылку, прикрывая её полотенцем, чтобы не полилось и разлила по стаканам.
- За что пьём? – спросила она.
- Не знаю, - ответила Вера, но бокал уже подняла.
- Давай, за нас с тобой? Мы такие несчастные, что б хоть и у нас было счастье! – прозвучало, как тост.
- Давай, за счастье! – повторила Вера и сделала глоток. Пузырьки сразу ударили в нос и он зачесался, - ой, нос зачесался, - засмеялась она.
- Это нормально. Шампанское такая вещь противная, от него потом голова утром болит, лучше уж водку пить. – Тани было виднее, что лучше пить. Но Вера, не собиралась, что-то мешать, ей и шампанского было достаточно.
- Я в этом ничего не понимаю, – ответила она, и в самом деле ничего не понимая в спиртном.
- Вот и лучше ничего не понимать, а то сопьёшься, ни дай бог. – Таня достала большую курицу из духовки и вручила Вере, - неси! - скомандовала она.
Они расставили на столы банальное меню из оливье, селёдки под шубой, запечённую курицу, бутербродов с консервами, ещё пару незнакомых Вере салатов и несколько бутылок шампанского.
Время близилось к бою курантов.
- У меня это впервые, - сказала захмелевшая Вера.
- Что? – спросил Тимур, бегавший по комнате.
- Новый год с людьми, – пояснила она, - обычно праздник отмечался в компании телевизора.
- А теперь? – снова спросил мальчик.
- А теперь с людьми…любимыми людьми, - ответила она и прижалась к Феде.
- А давайте выпьем, предлагаю тост! – крикнула Татьяна, открывая новую бутылку шампанского.
- За что? – спросил Тимур и подставил сою кружку для сока.
- За любимых людей! – она разлила по красивым бокалам напиток. Видимо эти бокалы Таня доставала только в особенных случаях, а сейчас был как раз такой.
Она разлила шампанское гостям, сыну налила сока, и они все чокнулись, как это всегда бывает в фильмах.
- Так, так, так, - замешкалась Таня, - сейчас президент что-то скажет, надо послушать, – она увеличила громкость стареньким пультом.
- Да, он ничего интересного не говорит, - улыбнулся Федя.
- Эээ…ты что! – запротестовала она, - я всегда его слушаю, а потом смотрю, сбываются слова или нет. – Таня любила президента, - «он красивый», - говорила она, «была б я по моложе…» - мечталось ей.
- Может лучше деду морозу написать? – улыбчиво спросил Федя и посмотрел на реакцию Веры.
- Деду Морозу? – спросил Тимур, который никогда не подозревал, что так можно.
- Да. Ты пишешь деду морозу письма? – спросил Федя мальчика.
- Нет, – покачал Тима головой.
- Почему? – Федя встретил ещё одного человека, который не писал письма Деду Морозу и снова его это удивило.
- Я ему не разрешаю! - строго сказала Таня, - так разливаем и пьём, а то президент обидится!
Она снов разлила по бокалом и они стали ждать, пока свои драгоценные слова скажет драгоценный президент. Пробили часы, они выпили и стали поедать салаты, ну это бывает обычно у среднестатистических людей страны, а для Веры это было всё впервые. Для неё поедание салатов в такой большой компании зимней холодной ночью, было что-то невероятное.
Они смотрели концерт, пили шампанское маленькими глотками, потому, что если пить его большими, поняла Вера, то сразу пьянеешь, и нос чешется.
Она посмотрела на Федю и улыбнулась ему, он тоже улыбнулся в ответ, но грустно.
- Ты скучаешь? - спросила она его на ушко.
- Я просто думаю, как там мама с Мариной, – он поставил свой бокал на стол.
- Хочешь к ним? – спросила Верочка и улыбнулась.
Федя промолчал.
- Поехали! – сказала резко она.
- Ты точно хочешь? – не уверенно спросил он, бегая по её лицу взглядом. Он не мог понять, почему она хочет поехать туда, где ей плохо.
- Ты должен поздравить мать и сестру. Она же не хотела, чтобы я была на праздник у неё, но праздник закончился в одну минуту первого, первого января, так что уже можно. Я сейчас такси вызову.
Федя улыбнулся. Именно так он сейчас и думал. Какая бы мать не была, но ему нужно, чтобы она была рядом, а он был рядом с ней. Как ни крути, он любил её и Маринку и сейчас он должен был быть с ними.
Когда они приехали на кску, то света в доме не было.
- Мама, ты дома? - крикнул Федя, заезжая в дом.
В ответ была тишина. Он увидел, что в зале работает телевизор и свернул туда.
- Мам, ты спишь? – спросил он в полумрак.
Диля сидела на диване укутавшись в одеяло и пила из бокала.
- Сынок, - протянула она и хотела привстать.
Федя подъехал к матери и обнял её.
- Мамочка, с праздником тебя. – он обнял её так крепко, как только обнимают сыновья своих матерей.
- Федя, я так по тебе соскучилась. Ты вот так уехал, а я одна, – прерывисто шептала она, не выпуская из руки бокал и сына.
- Мам, мы приехали. Это Вера захотела, – он хотел поделиться радостью, что именно благодаря его любимой женщине они здесь.
Диля напряглась, а потом быстро на одном дыхании выпалила:
- Ничего мне не говори про эту дрянь, слышать я про неё ничего не хочу! Пусть собирает вещи и катит в свою Москву, ты и без неё проживёшь.
В дверях появилась Вера.
- Здравствуйте – робко сказала она, опираясь о дверной косяк.
- Явилась! – крикнула Диля и сдёрнула с себя одеяло, - да сколько же можно тебе говорить, чтобы ноги твоей не было в моём дома.
Вера молчала, знала, что если ещё и она начнёт что-то говорить, то всё в итоге перерастёт в скандал.
- Ты можешь не появляться здесь? – крикнула ещё громче Диля. Она резко встала, поставила бокал на стол, накрытый рядом с диваном. Федя схватил Дилю за руку, чтобы та не пошла к Вере.
- Нет, я не могу не приезжать, - сказала Вера, - это дом моего отца и моего будущего мужа, - она выпалила это на одном дыхании и скандал не замедлил себя ждать.
- Ах, ты дрянь, - Диля вырвала свою руку из руки сына и пошла к Вере, - мужа она себе захотела, да я тебе своего сыночка никогда не отдам. Тебе, тебе никогда не отдам. Встречался он с этой набитой дурой молодой, так она хоть и ради денег с ним была, но мне она нравилась.
Вера молчала.
- Что молчишь, сказать нечего? – кричала женщина и махала руками перед её лицом.
- Мама, перестань! - крикнул Федя, стоя уже за спиной матери.
- Замолчи сейчас же! – ответила она ему.
- Я люблю вашего сына, чтобы вы не говорили, и я всё равно буду с ним, чего бы мне это не стоило! – сопротивлялась в словах Вера.
- А тебе это будет дорого стоить! – крикнула Диля и вцепила в Верины волосы руками. Она стала крутить её голову между косяком двери и стеной, - я тебя убью, - кричала она в порыве гнева, - я убью тебя!
- Мама, отпусти, - пытался вмешаться Федя, но у него ничего не входило, он не успевал за движениями матери.
Вера пыталась отцепить от себя Дилю, но женщина вцепилась так крепко, что руки её было невозможно оторвать. Вера не кричала, лишь постанывала. Диля оторвала одну руку от волос и ударила Веру по лицу.
- Дорого тебе будет это стоить! – твердила она, - мой сын не достанется тебе!
- Отпусти! – крикнула Вера.
- Отпустить тебя? - ударила она её со всего размаха, - я тебя не отпущу, не заслужила. Жизнь мне сломала!
Вера толкнула Дилю в живот, та отскочила. Девушка вырвалась от неё и побежала вон из дома. Она бежала вдоль улицы, неважно куда, лишь бы подальше от этого дома.
- Стой! – услышала она за спиной, голос Феди, но не обернулась.
Федя что-то схватил с холодильника в кухне и как мог быстро поехал за Верой. Он знал, что она побежит на работу, потому, что больше идти было не куда. Он коротким путём поехал за ней.
- Вера, открой, - кинул он снежок в окно, потому, что сам не мог дотянуться. – Вера, я знаю, что ты здесь. – свет в сауне не горел, но он знал, что она там.
Вера вышла из сауны с большими красными, заплаканными глазами.
- Я больше так не могу, с меня хватит. Меня унижали, теперь бьют, что будет дальше?
- Завези меня на верх, – попросил он.
Вера завезла Федю в здание и села на пол в холле.
- Так больше продолжаться не может. Либо мы уезжаем, либо я еду одна, – решила девушка. Это было уже самое окончательное решение, оставаться она уже не могла.
Федя молчал. Он понимал, что Вера всё равно уедет, но он боялся за мать, хотя и ненавидел её в сердцах.
- Вер, хочешь я исполню твою мечту? – он не хотел портить праздник, в конце концов, это был первый Верин Новый Год.
- Какую? – подняла она голову от колен.
- Хочешь увидеть северное сияние? – спросил он и его глаза заблестели.
- Хочу. – Вера вытерла с глаз оставшиеся слёзы.
- Я взял ключи от гаража, там стоит буран, поехали в тайгу? Ты отойдёшь и на свежую голову мы что-нибудь придумаем? – он указал на дверь доставая ключи из кармана.
- Поехали, – ей было уже без разницы куда ехать, только бы подальше от сюда.
Верочке стало всё равно куда её повезут, но то что она увидит северное сияние, это было сказкой. Мечтой, которую она грела всю свою сознательную жизнь.
Они дошли до гаража. Вера села за руль бурана и вывезла его на улицу. Перетащила Федю на заднее сиденье и они поехали.
- Куда ехать? – спросила она.
- В сторону вертолётки. – указал он пальцем.
За гаражами была посадочная станция вертолётов. Снег задувал в лицо и обжигал, но было не важно что сейчас холодно. Вера ехала через ночь по огромным сугробам, объезжая заваленные ели и сосны. Она чувствовала себя свободной. Далёкой от жизни на кске.
- Стой! – крикнул Федя, чтобы Вера сквозь шум услышала.
Она остановила буран.
- А теперь посмотри наверх, - сказал он ей.
Вера долго не решалась. Она повернулась лицом к Феде.
- Знаешь, мне одна девочка, сказала, что когда у меня появится возможность увидеть Северное Сияние, мне нужно отвернуться. Потому, что когда моя мечта исполнится, жизнь потеряет смысл.
- Ты же этого так хотела? – он смотрел и не понимал, чего сейчас хочет девушка с красными от слёз и мороза глазами.
- Я и сейчас хочу. Но боюсь, что смысл жизни и в самом деле пройдёт, – она пересела так, что оказалась лицом к парню.
- Не бойся! – успокоил он.
Вера медленно подняла голову вверх и увидела. Она увидела, как на низком тёмно-синем небе, заброшенном маленькими плевками звёзд, перекатывается небольшой разноцветный сгусток. Он светил не яркими цветами, но по-разному переливался – жёлтый, зелёный, красный, синий, белый. Каждый Верин выдох загораживал это сияние морозным дымом. Этот сгусток глубоко засевший в небе светил, как фонари в Москве, которыми она любовалась по ночам. Тогда ей казалось, что за её окном то самое сияние, о котором она мечтает. Но то, что творилось сейчас на небе, Веру заставило замолчать и просто любоваться. Мечта сбылась. Вере не хотелось, чтобы эти минуты заканчивались. Ей очень хотелось продлить это на долго.
- Тебе нравится? – спросил Федя, наблюдая за её бегающими глазами.
- Не перебивай красоту, - тихо сказала Вера.
Она любовалась тем, что творилось вверху.
- Интересно, а кто-нибудь знает об этом? – тихо спросила Вера.
- Все знают о северном сияние, – ответил он и улыбнулся её наивности.
- Нет, я не об этом. Кто-нибудь знает, что это вот так красиво, – её глаза блестели и переливались также, как и сияние на небе.
- Наверное, знают. – Федя не знал, кто, что знает, и ему было всё равно. Ему сейчас было тепло от того, что об этом знает Вера.
- Я бы смотрела на это и не отрывалась, – шептала она, чтобы не нарушить красоту паром из орта
Руки стали холодеть и пальцы почти уже не чувствовались.
- Я не хочу возвращаться назад, – посмотрела она на Федю.
- И что ты предлагаешь? – ему стало страшно от такого вот взгляда девушки, который был настроен на всё, кроме как ехать обратно.
- Давай останемся? – попросила она.
- Вер, мы замёрзнем, – он говорил, а пар из орта закрывал картину её лица.
- Ну и что, я хочу смотреть на это вечно, – шептала она, - это мечта.
- Вера, сияние скоро пройдёт, – взволнованно сказал Федя, видя решительность Веры и понимая, что он с ней не справится.
- До того, как оно пройдёт, мы уже успеем исчезнуть, – она сейчас видела один выход из ситуации и решила, что раз она не может с этим справиться, то пусть с этим справляется зима.
- Вер, прекрати! – Федю трусило от холода и от страха умереть.
- Федя, пожалуйста, ничего не говори! – просила она. Вера дотронулась до него заснеженными варежками, но он оттолкнул её руки, потому, что снег на них обжигал лицо.
- Вер, ты понимаешь, что ты хочешь убить меня и себя? – ему было очень холодно.
- Понимаю…но я так больше не могу…мне тяжело в этом мире…у меня никого не осталось…да и у тебя, по сути…
- Прекрати! – крикнул Федя сквозь мороз и закашлял.
- Ты исполнил мою мечту, спасибо. Правильно говорят, что после исполнения, всё становится так безразлично, – она снова подняла голову вверх.
- А я, ты обо мне думаешь? – снова закричал он и закашлял.
- Федь, - задумчиво сказала Вера, не опуская глаз, наслаждаясь красотой переливающихся сгустков сияния, - ты меня любишь?
- Люблю, - уверенно сказал он, - но это провокация!
- Тогда, давай вместе…чтобы на всегда, – она опустила голову и посмотрела на любимого мужчину.
- Что? – тихо спросил он, уже не пытаясь кричать. Голос был сорван холодом.
- Останемся здесь и не вернёмся. Через время нас найдут, но вернуть уже не сумеют.
Федя молчал. Он понимал, что она была совершенно серьёзно настроена на то чтобы уйти из жизни.
- Всё равно нас похоронят на кладбище, – убеждала она его.
- Мы самоубийцы, – прошептал он и опустил глаза смотря на тёмный снег, расстилающейся по всей тайге.
- Об этом никто не узнает, – она сняла варежку и взяла Федю за лицо, чтобы он посмотрел на неё.
- Мы обманем Бога, – он следил за её пересохшими губами. Она облизывала их, и становилось так больно, потому, что они снова сжимались.
- Он тоже нас обманывает, обещая счастье, – убеждала она.
- Вера… - он понял, что дальше не куда.
- Я тебя очень люблю… - прошептала она.
Федя обнял Веру и прижал к себе.
- Я же не смогу без тебя – сказал она, – но не заплакала, как хотела. Лицо и так кололо от минусовой температуры.
- А я без тебя, – он прижимал её сильнее к себе, пытаясь согреть.
- Соглашайся, или я отвезу тебя обратно, а сама вернусь. Всё равно вернусь, – твердила за его спиной она.
- Я тебе не позволю, – шептал Федя.
- Ты ничего не сможешь сделать, – она была права, он бы ничего не сделал.
Он чувствовал свою беспомощность перед этой девушкой.
- Зачем ты так? – он отпустил её от себя.
- Потому, что жить так больше не могу, – она подняла глаза к небу.
- Это слабость, – он искал любые аргументы, только бы она опомнилась.
- Значит я слабая, – а она соглашалась.
- Нельзя соглашаться со своей слабостью, идти у неё на поводу, – он повысил тон голоса.
- А если ничего не остаётся? – она схватила Федю за рукава куртки.
- Давай вернёмся? – попросил он.
- Я не вернусь, – она была точно уверена, что если не сейчас, то уже никогда.
- Ты не понимаешь, что ты делаешь? – Он смотрел сквозь неё.
- Так объясни, – она наклонилась так, чтобы он снова посмотрел в её глаза. Она ждала хоть какой-то ответ.
- Это не выход, это плохо, это слабость, – перечислял он.
- Знаешь, плохо жить, как все, плохо жить, как твердит общество – врать, молчать, бить кого-то это плохо, а решать свою судьбу, это нормально.
- Вера, это не ты говоришь, – он не мог понять от куда у этой жизнелюбивой девушки такие мысли. Мысли, которые сейчас разъедают ей мозг, а потом и вовсе убьют.
- Это я говорю, только словами, которым меня научило общество, я же другой была, – она вспомнила, первый день приезда в Ноябрьск.
- Так почему же ты сейчас не такая?
- Потому, что жизнь, она ломает, она бьёт со всех сторон и когда уже нет сил держаться…
- Нужно держаться, - перебил её Федя.
- Нет…я не вижу смысла за неё держаться, она меня всё равно предаст, забросит в дальний угол и будет бить, пока я сама не решу уйти от неё, а в следующий раз я это точно смогу сделать, – она была готова на всё. Вера отодвинулась от Феди ближе к зажиганию и вытащила ключи.
- Верочка, ты же не можешь, – увидел он.
- Я не могу так поступить с тобой, а с собой могу. Смотри, как красиво! - указала она на сияние, Федя не поднимая глаз, смотрел на Веру.
- Я не смогу без тебя… - сказал он и прижал к себе. Он попытался вырвать из её рук ключи, но Вера стала сопротивляться. Она билась, как в эпилептическом припадке, хватаясь за одежду парня. Ключи вылетели из рук и упали в двух метрах от бурана.
- Ты согласен? – Вера впритык посмотрела на любимого. Она знала, что если сейчас спуститься за ключами, то провалиться в сугроб, который скроет её по шею. Выбраться она уже не сможет, и Федя ей тоже не помощник. Выход был один.
- Да, - ответил Федя. Он прекрасно понимал весь расклад событий. Ему уже ничего не оставалось.
Они обнявшись смотрели, как тает Северное Сияние, как кружат снежинки, как гаснут звезды, как уходит жизнь.
Вера смотрела на то, о чём мечтала всю жизнь, чего желала, хотела и вот сейчас посреди тайги она это видит. Она видит, как небо дарит кусочек радуги ночью. Она смотрела на Северное Сияние и понимала, что такой красоты природы нет больше нигде, как на севере. Та жизнь, которая была уже за сном, в который они погрузились, казалась такой ненужной, такой смешной и никчёмной, что глаза сами закрывались. Но снов в таком сне нет.
Вера смотрела вверх и вспомнила маму, которая видела это чудо, когда была беременная. Вера ещё в утробе видела это, она видела Северное Сияние.
Через неделю пришли результаты теста анализа ДНК. Вера не являлась генетической дочерью Виктора Добрынина.