Ветер юности

Александр Самоваров
Но было и еще кое-что, почему он так легко перенес уход Наташи. Где-то за неделю до ее этого он поехал к родителям в подмосковный город. Город этот вырос из пролетарского поселка наспех созданного коммунистами, которые построили в этом месте завод и фабрику.

Селянов никогда не любил этот город, он  был чужим, холодным и неухоженным. И все поездки к родителям не были связанны с каким-то ностальгическим чувством.

И вот он сел, как всегда в автобус, ехал и думал о своем. На одной из остановок вышло много людей, и   взгляд его упал на красивую женщину, сидевшую у окна.  Она действительно была эффектная. Но уже через секунду он понял, что это его бывшая одноклассница, его первая любовь.

Селянов обрадовался, как не радовался женщине уже тысячу лет. У него было никаких опасений и никаких особых желаний. Он просто тут же вспомнил  девушку из своей юности, та девушка был искренняя и чистая. И он шел, улыбаясь, к даме, но видел-то перед собой ту девчонку.

- Привет! – сказал он.

Валерия подняла глаза, улыбнулась спокойно. Они заговорили.

Незаметно они подъехали к его остановке, и она сказала, что ей тоже здесь выходить, так как у нее встреча. Они вместе вышли, продолжали говорить. Он удивлялся, как не замечал раньше, что она настолько красивая и яркая? Да, она была несколько напряжена, но и с ее стороны было доверие к нему.

Происходило что-то почти нереальное. Словно они вышли из потока времени и  перенеслись в прошлое. Но все просто  превратилось в фантасмагорию, когда  их заметила и к ним подошла еще одна их бывшая одноклассница, Татьяна.

Эта была уже толстая и огрубевшая тетка. И втроем им стало неуютно. Ибо в этом треугольнике Селянов и оказался двадцать пять лет назад.

…Это был выпускной вечер в школе, после которого пошли в лес, чтобы там за костром побыть последний раз вместе.

Валерия или Лера, как его называли подруги, была умной девушкой, и они с Селяновым были  приятны друг другу  среди детей пролетариев. Селянов был, пожалуй, влюблен в нее. Но после  задорного подросткового возраста, когда он весьма был агрессивен с девочками, на него напала  депрессия, удел многих в юности.  И он стал робким с противоположенным полом.

Лера сделал две попытки подружиться с ним, и он понимал, что она хочет общаться, но пренебрег, отказаться от общения было легче, чем дружить.

На одном уроке сосед по парте Юрка толкнул Селянова в бок и показал на Леру. Она не очень удачно села, ее школьное платье как-то подвернулось, и было обнажено бедро. Селянов внутри весь содрогнулся от ревности, почему-то он полагал, что только он имеет право видеть это.

И еще он ненавидел учителя биологии, белобрысого мужичка лет сорока, который  смотрел на Леру улыбкой кота, когда вызывал ее к доске.

А один раз на уроке физкультуры, когда все они бежали лыжный кросс, спортивная Лера  стала догонять мальчиков, Селянов бежал последний и в ужасе ждал, когда она его обгонит. Он видел ее красную шапочку и очаровательную, раскрасневшуюся мордашку. Но она подняла глаза, увидела его затравленный взгляд и резко сбавила, давая ему придти к финишу впереди нее.

Так что, когда начался этот прощальный «бал» в лесу, Селянову было чего вспомнить. Они шли тесной группой, и Лера  стала держаться к Селянову все ближе и ближе. Вдруг, она взяла его под руку, Селянов весь сжался. Он этого совершенно не ожидал, но продолжал идти, делая вид, что ничего не происходит. Тогда девушка с улыбкой попросила согнуть руку в локте, чтобы ей было удобнее. Он так и не помнил – выполнил он ее просьбу или нет.

И вот класс пришел на поляну, разожгли костер. Колька Сметанин, разухабистый парень, всем наливал водку. Налил и Селянову. Тот никогда не пил. Даже не знал, какая водка бывает на вкус. Он сделал маленький глоток, понял, что отвратительно, но не смертельно и стал пить дальше. Кто-то тихо сказал, что он водку пьет как чай.

До конца он не допил, но опьянел мгновенно. И тут смыло все его комплексы, он ослабел, ноги стали подгибаться,  он тут же стал  искать Леру. Опустился к ее ногам, пытался положить  голову ей на колени.

Селянов помнил зарево костра в ночи, смеющееся  лицо другой красивой девочки Вики, которая говорила:  Лере: «Ну пусть положит тебе голову, разреши ему».

Они все были нежными  друг к другу в ту ночью

В его представлении Лера его оттолкнула. Но спустя двадцать пять лет, она сказала с досадой: «Да лежала твоя голова у меня коленях, лежала». А он всю жизнь был уверен, что она турнула его тогда.

И вот он очнулся, поднялся и пошел в лес. Зачем? Он и сам не знал. Просто шел, пьяный еще, конечно. И тут же рядом с ним пошла Лера, и как ни странно, еще одна девочка - Татьяна.

Татьяна была хорошенькая, с очень красивыми глазами.

Он идет, и две девушки с двух сторон идут рядом с ним шаг в шаг.  И тут Лера, вдруг, уходит в сторону.

У юности своя логика. Странно, но Селянову было легче остаться с Татьяной, от которой ему ничего не нужно было, чем с  Лерой, в которую он был влюблен. Он еще и обиделся на нее, что она бросила его.

А она была  гордой девочкой. И ей унизительно было на глазах у всех бороться    за парня.

И они с Татьяной ходили по лесу до утра, Селянов рассказывал девушке что-то, книги  пересказывал, наверное. Потом рассвело, они двинулись к дому, Селянов чувствовал, что надо  что-то предпринять, иначе не по-мужски получалось, но не хотелось. Он все-таки обнял ее за плечи, она напряглась, хотя не отстранилась. И он отпустил ее. Вот и все.

А на утро было и чувство глубокого удовлетворения, что вот произошло нечто, и ощущение потери и тоски. Он даже не спросил у Татьяны ее адреса. Не интересовала она его.

А Валерия рассказывала потом, что возненавидела его и говорила себе, что никогда не простит. Представляла, как он будет ползать в ногах, но она останется непреклонной.

И вот они опять  стояли все трое рядом. Ничего так не хотел Селянов, как того, чтобы Татьяна ушла. И она все поняла, конечно. Вздохнула и сказала: «Ну чего я буду вам мешать».

Валерия вроде бы собиралась удерживать ее. Все бабы – дуры! Селянов молчал. Татьяна еще раз вздохнула и ушла.

Селянов рассматривал Валерию уже в упор. Она изменилась. Странно, но изменилась она в лучшую сторону. Яркая, красивая. Не зря  Татьяна успел сказать, что Валерия, какая была такая и осталась.

А если бы Татьяна выглядела молодой, а Валерия старой? Селянов понял, что все равно бы остался с ней, а не с Татьяной.

- Ты кто по знаку, - спросил Селянов.- Если весы или близнец, тогда я много потерял.

Валерия сказала, что она дева.

- Так – оживился Селянов, - значит, видишь в людях в первую очередь недостатки и оргазма не испытываешь?

Почему-то Селянов был уверен, что имеет право на такой вопрос.

Ресницы Валерии удивленно вспорхнули, она улыбнулась и промолчала.

И они медленно пошли, плечо в плечо. Селянов чувствовал, что женщине хорошо с ним. А у него не было к ней ничего корыстного или низкого. Он смотрел на нее и вспоминал ее руки, ее  тающую улыбку. Ее походку и манеру  поворачивать голову.

Он ничего не забыл.

…У Селянов был дядька Василий, который прошел  войну, храбрый и сильный мужчина. На всех праздниках он изрядно выпивал и исполнял две песни. Первую, фронтовую. Когда он ее пел, он плакал, потому что вспоминал погибших друзей. А вторую он пел в память о своей жене, которую любил всю жизнь, а она  любила его родного брата, поэта и пьяницу.  И в этой любовной песне лирический  герой вспоминал: «Эту девочку в платьице беленьком…»

Вот и Селянов вспоминал «эту девочку». И девочка оживала в роскошной даме, которая шла рядом с ним. Щемило сердце. Внезапно Селянов понял, что очень хочет раздеть Валерию и все-таки увидеть, какая она?

И ничего особенного не было сказано. Валерия говорила, что хочет увидеть одноклассников, спросила – нет ли у Селянов желания всех собрать? Селянов сказал, что у него такого желания нет. Видеть он их не желает, но пришел бы на встречу только в одном случае, если бы знал, что там увидит ее.

Потом они обменялись телефонами и стали прощаться. Он взял ее руку и постарался передать всю свою нежность. Она долго не отнимала руку.

А сердце Селянова наполнило тепло, он испытывал странное чувство защищенности. Он понимал, что он уже не один. Хотя это понимание не было подтверждено никак. Кроме взмаха ресниц и теплого взгляда дамы-девушки.