Зимние забавы
В глубоком детстве я проживал в деревне Калининской области у бабушки. В один из зимних вечеров, в канун Рождества, к бабушке наведались девицы, которые еще не были замужем.
Их интересовало гадание на замужество. Бабка моя славилась познаниями в гаданиях. Собрав девиц в кружок, она начала рассказывать о таинствах магии. Я в это время лежал на печке и прислушивался к таинствам, которые шепотом посвящала наставница своим юным подопечным.
Гадание сводилось к следующему: в ночь перед Рождеством девкам необходимо было подойти к старой заброшенной бане и, заголя юбки, сунуть задницу в окошко старой бани. Если в это время задница почувствовала теплый ветерок, то муж будет ласковым и богатым, если ветерок будет холодным, то муж будет равнодушным, но каким-то там непонятным, если что-то неприятное – будет бить и так далее. Детали сейчас не помню, но тогда все услышанное доложил взрослым ребятам лет 15-16-ти, за что и был принят в компанию и получил разрешение присутствовать при таинствах гадания.
Команда молодежи от 10 до 16 лет затаилась в недрах старой бани. Старший, самый опытный – Жека, взял руководство в свои руки, предварительно показав кулак, пообещал каждому, кто выдаст засаду – будет конец.
Ночь была лунная, крыша наполовину провалилась, так что баня хорошо освещалась. Девки гурьбой подошли к бане и начали шутить и спорить, кому первой открыть Ритуал. Самая бойкая, задорная и смелая девица по имени Наталья, решила открыть процедуру. Задрав юбку, она перекрыла окошко роскошной задницей. В бане сразу стало темнее. Жека наклонился и начал дуть в тело, расплывшееся по окошку бани. С восторженным визгом, девка отскочила от бани и запричитала: «Ой! Теплый, ласковый ветер, так приятно!»
Далее пошла толкучка и стремление засунуть свой зад в окно старой бани. Следующая пациентка долго задирала юбку, спускала штаны с начесом, потом долго пятилась и втискивала заднюю часть своего тела в окошко. Опять Жека начал дуть в это сооружение, но нечаянно переусердствовал и дотронулся холодным носом до теплого разреза двух половинок. Девушка взвизгнула и закричала: «Ой! Что-то холодное, как лягушка, но тепло подуло...» Дальше, какой-то фанеркой махали у протянутых жоп, кого-то оцарапали. И вот, после долгих уговоров, очередь подошла к высокой, худощавой, безгрудой девке, которая долго сопротивлялась, но дородные девки согнули ее в три погибели и до половины туловища затолкали ее, сложенную пополам, в баню. Взрослый татарин, по кличке Абрек, отстранил Жеку, схватил гадальщицу около талии и попытался совершить вторжение своего органа в беспомощно зажатое тело. Раздался дикий крик, абрек еще какое-то время не отпускал часть тела из своих объятий. Я не понимал происходящего, но догадывался, что что-то происходит запретное, но ужасно интересное. Девушки убежали в сторону деревни, а мальчишки разошлись по домам. Через много лет расспросил бабушку о судьбе девок, принимавших участие в гадании. Самая задорная и красивая вышла замуж за председателя исполкома, поселилась в областном центре, имела двоих детей и была в шоколаде.
Остальные девки были в неизвестности, но последняя так и продолжала жить в нашей деревне, была дояркой, имела двоих детей и каждый день получала очередную оплеуху от пьяницы пастуха, скромно несла свой крест неудачницы.
Спустя несколько лет, и находясь районах крайнего Севера, вспомнил о гаданиях под Рождество. Жена моя любимая – Елена Сергеевна – уехала рожать нашего первенца Андрюшу в Москву. А я остался коротать длинную, полярную ночь в одинокой промерзшей избе. Соседки мои по району, который назывался «Черемушками», были одинокими по разным причинам женщинами, немного старше меня по возрасту.
Вместе решили свершить таинство перед большими праздниками, где места для ритуалов среди застолий уже не находилось. Экспромтом без заведомо намеченных планов, я предложил
девушкам облачиться в ночные рубашки, сбросив все нижние одежды, и предстать перед проповедником в моем лице, как перед Богом-создателем, с верой во всемогущую силу и отрешившись от Земного Сознания.
На столе горели свечи. Все говорило о предстоящих чудесах. До этого на кухне я взял две тарелки и одну из них закоптил снизу от свечи. Ритуал начался. В закопченную тарелку было помещено золотое кольцо с водой, а вторая емкость была тоже с водой и находилась в руках моей подопечной. Сосредоточившись среди горящих свечей, я произнес: «Ты должна повторять все мои движения в точности. Я делаю их в твоей тарелке, ты же повторяешь это в моей. Если я дотрагиваюсь до своего носа пальцем, ты делаешь это со своим». Процедура началась! Напряжение усиливалось движением руки, отражая Знаки Пламени Свечи на стенах нашей кельи.
Заклинание и гадание началось.
Одна из женщин – Марина – с сияющими глазами расположилась напротив меня с тарелкой, наполненной водой. Это отвлекало ее внимание, не позволяло сосредоточиться на окружающем мире. Тем более что в тарелке лежало ее обручальное кольцо, которое могло исчезнуть при дальнейших действиях Мага. Все внимание было сосредоточено на ее тарелке, а моя служила лишь символом – отражением, где лежало мое кольцо.
Дальше надо было зеркально повторять движения, которые я производил. Я начал с касания пальцем воды в тарелке Марины. Она повторила, дотронувшись до воды в моей тарелке. Все было сделано правильно. Я еще раз подчеркнул, что внимание за кольцами — это основа. После этого я провел пальцем по днищу тарелки, которая находилась в руках у Марины. Она повторила движение, испачкав палец о сажу, нанесенную заранее на мою тарелку. Далее, произнося заклинание, мазал пальцем брови, губы, под носом, подбородок и другие части тела. Машка повторяла эти движения, периодически окуная палец в воду и сажу на днище закопченной тарелки, и, наконец, превратилась в особу экзотической внешности. Соблюдая ритуал, я произнес: «Подойди к зеркалу, и ты увидишь мужчину своей мечты». Взглянув в зеркало, Марина воскликнула: «Рустам!»
Мы смеялись до самого утра, но это гадание на всю жизнь осталось в моей памяти.
Еще одни Святки случились со мной на Старый Новый Год, когда мы поехали в Смоленскую область вместе с Начальником нашего производственного управления, моим большим другом - Виталием Завражным. Новогодние праздники надоели, все, что было предназначено выпить - выпито, поэтому в путь – на буровне, подальше от жен и компаний соратников.
Добрались до места назначения.
В здании старой школы, где уже не было гостеприимных геологов-полевиков, нашли печку, затопили ее. Слегка согревшись, поняли, что мы уже на месте. Предстояло еще найти буровую бригаду, но координаты ее были настолько законспирированы, что в первый день - это было делом бесперспективным. Остановились в здании школы, отгородив одну комнату от окружающего холода. Выпили, закусили, стали устраиваться на ночлег. Приготовили дров из стульев, валявшихся по всем классам, и решили дожидаться до утра. Правда, мы не сообразили, что эта ночь была какой-то ритуальной: не то перед Рождеством, не то – Сочельником, не то Католическим каким-то праздником.
Ночью нас заперли колом с улицы какие-то гуляющие компании в национальных костюмах: полушубках, валенках и платках-шалях – румяные, пьяные и веселые. Утром, часа два дубасили в двери, орали в окна вслед гуляющей молодежи, были услышаны и освобождены из заточения. Нам тут же было предложена национальная русская забава – катание с горки на санях. Согласились самые пьяные – я и Завражный. К нам подкатили настоящие русские сани с двумя оглоблями, за которые держались крепкие деревенские парни. В сани село человек двадцать. Одни, свесив ноги по сторонам, держали равновесие и рулили, другие – просто гурьбой лежали на сене и веселились, не обращая внимания на предстоящее баловство. Сани были медленно спущены с горы, протяженностью около двухсот метров, в сторону переправы через речку. Вначале все было весело и интересно, но, когда сани набрали скорость машины без тормозов, все уцепились за борта и приготовились к аварии. Сани мчались с громадной скоростью, оглобли раскачивались на кочках вверх-вниз со все увеличивающейся амплитудой, и у самого уреза воды вдруг воткнулись в какое-то препятствие. Сани превратились в пращу, из которой вылетело более двадцати зарядов из людей, одетых в зимнюю униформу.
Я сидел сзади и поэтому получил наибольшее ускорение. Вылетев из пращи, я подумал о своей прошедшей никчемной жизни, но, сохраняя еще какие-то инстинкты самосохранения, широко раскинул руки и, в горизонтальном полете как Волк из фильма «Ну, погоди!», приземлился в глубокий снег на речке. Рядом со мной упал Завражный, который не успел раскинуть руки и приземлился не столь красиво, как я. По речке были разбросаны тела остальных участников праздника. Никто не пострадал, все живы.
Ночевка и помойка
В продолжение Зимних рассказов, вспоминаю наши походы в Новгородскую область на ликвидацию самоизливающихся скважин. Две буровые бригады с двумя вагончиками двинулись на штурм региона, где дороги отсутствовали, особенно между районами. Мосты через речки были разрушены. Приходилось искать броды, либо мостить переправы, а иногда и объезжать препятствия километров через сто-двести. Прибыли в Лесновский район, что вдоль замечательной речки Мологи, полной родников и рыбы типа форели.
Приехали в населенный пункт, состоящий из трех или четырех построек. Вдали имелись еще с десяток изб, которые жили по хуторскому признаку, не общались с окружающими. Это были старообрядцы. В кружке воды приезжему не отказывали, но после пития кружка выкидывалась на помойку. Остановились здесь, так как дальше была глубокая тайга с дорогой, проложенной для лесовозов. Наша буровая с прицепом и одним вагончиком прибыла на место, а второй вагон где-то застрял по дороге. Отправили самого шустрого на разведку.
Постучав в крайний дом, был впущен в рубленую избу, где жила бабка лет шестидесяти-восьмидесяти, но очень разговорчивая и смекалистая. Вассо, а это был он, спросил у бабули:
- Где тут есть ресторан или кафе? - бабушка спросила:
- Кто такие, и что надо?
Он с гордостью сообщил, что мы – буровики из Москвы. В ответ, перекрестившись, бабушка воскликнула:
- Свят! Свят! Изыди, Нечистая сила! Знаем мы вас, буровиков. Сначала – попить, потом – покушать, а следом и ****ь начинаете требовать. Убирайся отсюда!
- Бабуль, успокойся. Я просто хотел узнать, где здесь находится ресторан или столовая. Трое суток в дороге не евши, не кушавши.
- Не было тут сроду ничего подобного.
- Ну, ладно, три дня не ели, поголодаем еще несколько дней, правда язва дает о себе знать! А гостиница... где находится?
- Какая гостиница? Ты что, в своем уме?
- Ладно, наверное, опять ночевать у костра в снегу. Слушай бабуля, а что если ты постелешь мне где-нибудь в сенях, все не на снегу, я тебя не стесню.
- Ладно, ложись вот тут в прихожей, брошу на сундук полушубок, в избе тепло.
- Вот и ладно, посплю, правда, на голодный желудок не могу уснуть. Не найдется ли кусочка хлеба.
- Ладно, садись за стол, налью щей вчерашних.
Налила миску щей и отрезала громадный кусок хлеба. Щи забелила молочком из крынки. Деревянной ложкой отхлебнул из миски, посидел и сказал:
- Хоть и язва, хоть и понимаю, что поесть просто необходимо, но после такой дороги ничего в рот не лезет.
Хитро улыбнувшись, пожилая женщина, молча, налила в кружку самогонки и поставила перед постояльцем.
- Другое дело.
Выпил с аппетитом кружку крепчайшей самогонки, крякнул, съел тарелку щей с хлебом и, разгоряченный, с горящими щеками, вопросил:
- Ну, а что ты там, бабка, про еблю намекала?
Так началась наша дружная жизнь в этом поселочке.
В поселке имелся даже магазин, который снабжал водителей лесовозов спиртным и тушенкой, работал два часа в день и был местом схода всех жителей поселка для обмена информацией и просто новостями.
Водитель нашего «ЗИЛ 131» решил менять коробку передач, которая доставила нашу экспедицию с хрустом и треском и не соглашалась на дальнейшее движение. Весь в мазуте, грязный, с черными руками, он явился в магазин и попросил одну бутылочку водки, понимая, что магазин может быть закрыт в любое время. «После баньки», - доверительно сообщил водитель и, выйдя из магазина, залпом опорожнил бутылку, опасаясь за ее дальнейшую сохранность.
Баня была заказана заранее. Парилка была на славу. Бросились париться. Сюда же привели водителя, который начал споро раздеваться: снял одновременно брезентовые штаны, кальсоны, трусы и носки, не разделяя их по частям.
Далее он проследовал в баню, зашел в помоечное отделение и с гордым видом направился в парную. Столкнувшись с горячим паром, влез под полог и, свернувшись калачиком, мирно заснул. Баня окончилась, мы вышли в раздевалку, но тут появилась бдительная банщица. Женщина, лет 30-50, в черном халате, со шваброй в руках, все время, которое мы находились в помещении, прогуливалась по помоечному отделению, что-то подтирала и с интересом оглядывала моющихся незнакомых мужчин. Обнаружив, что мы покидаем баню, встала в дверях и потребовала, чтобы мы пьяного из-под лавки забрали с собой. С трудом разбудили его, предварительно окатив водой. Размазав ладонями мазут и грязь по лицу, наш герой был направлен в раздевалку, где начал одевать комплект из штанов, кальсон и трусов, не считая носков, одновременно. В результате, одна из частей кальсон оказалась не на месте, а в штанине, волочилась по земле и быстро оледенела и приняла форму колоды, которую он волочил, как раб на галерах. Выйдя из бани, прихрамывая и волоча ногу с колодой, направился к магазину, который еще функционировал, по причине приезда дорогих гостей.
Магазин был полон местным населением. Они ничего не покупали, судачили и обсуждали перспективы дальнейшего сосуществования с новыми соседями. В это время дверь распахнулась, и на пороге появился наш герой. Он был грязен до безобразия. Лицо с размазанным мазутом, одежда в масле и кусок оледеневшего куска кальсон не позволяла закрыть дверь в магазин.
- Милый, откуда же ты такой? - вопросила продавщица на правах спикера. С гордо поднятой головой, водитель произнес:
-Из бани! - общество замолкло.
- Каким же ты был до того?
- Рабочий человек после бани просто обязан выпить, - объяснял посетитель, ссылаясь на Суворова, который приблизительно также комментировал события после бани.
Выдали бутылку водки покупателю. Пожелали «С добрым паром», но выходить из магазина пациент не торопился, так как его кусок кальсон примерз на улице - в щели за дверью. Ножом обрезали кусок кальсонины. Освобожденный пленник, на глазах у всех изумленных жителей, провозгласил:
- За свободу!
И из горлышка выпил бутылку, предварительно взболтав ее до появления пузырьков. Отказавшись от предложенной закуски, он, к изумлению восторженной публики, не упал прямо в магазине, а вышел на улицу, долго мочился на угол магазина и твердой походкой дошел до вагончика.
Незваный гость – хуже татарина
Будучи Начальником партии, ко мне был направлен главным инженером татарин по фамилии Яфаров.
Первым делом я отправил его знакомиться с буровыми бригадами. В буровых бригадах всегда были люди, по которым определялся внешний облик этого коллектива. Так, в бригаде, состоящей из двух человек, на мобильной установке УГБ, помощником у мастера по фамилии Гуч был человек, внешне очень похожий на актера Леонова в фильме «Джентльмены удачи».
Они прибыли в одну из отдаленных деревень в Мещерском крае. Притащили вагончик, к которому начали стекаться молодые люди, преимущественно девушки. Юноши, независимо покуривая, стояли в сторонке, показывая свою независимость. Гуч сообщил, что приехала передвижная дискотека, и пригласил вечером всех на танцы.
Девчонки со смехом разбежались и сообщили о предстоящем событии жителям двух ближайших деревень.
К вечеру, приодетые и подкрашенные девчонки, стали стайками собираться у вагончика. В это время, появился на пороге Слава Терехин, помощник бурового мастера. Этот человек имел судимости и сроков больше, чем прожитых лет. Весь в наколках, в разорванной майке, с хитрой улыбкой, заплывшими глазками, он представился зав. клубом и, дыша перегаром на сто с лишним метров, изобразил приветственный жест. Слегка согнув ноги в коленях и раскинув в стороны мясистые волосатые руки, изобразил на лице подобие улыбки и хриплым голосом воскликнул:
- Ах, вы мои сладкие попочки! Идите к дяде на ручки! Сейчас мы помчимся с вами либо в «Попенгаген», либо в «Ротердам»!
Так закончилась Дискотека, так как посетители исчезли в момент, после монолога зав. клубом.
А в это время, главный инженер Яфаров выехал на одну из буровых. Здесь оформлением наглядной агитации занимался художник, приобретя эту кличку и специализацию в колониях Мордовии. Природный талант, смекалка и юмор «Художника» обеспечили буровую бригаду, в которой он служил, великолепными надписями и плакатами. Один из плакатов гласил: «Чтоб не делать отпечатков, мы работаем в перчатках!». Это было изображено на фоне электрического щитка и растопыренных резиновых перчаток. Узнав о приезде главного инженера, тут же вывесил над входом в вагончик надпись: «Незваный гость - хуже татарина!!!» Яфаров приехал, познакомился с коллективом, побеседовал о текущих проблемах. В конце беседы, он заметил, что он татарин, чем много гордится и намекнул, что плакаты над входом надо как-то видоизменить. Художник согласно кивнул и выскочил из вагончика. Когда, через несколько минут, главный инженер татарин вышел из вагона, он обнаружил плакат с исправленным текстом: «Незваный гость - лучше татарина!» На боковой стенке вагона был изображен коробейник с лотком, а надпись на стенке гласила: «Скупка краденых вещей и перевозка мелких грузов».
При первом же рейсе по федеральной трассе, у поста ГАИ раздался нечеловеческий свист с переливами. Милиционер с красной физиономией, выпученными глазами со всей дури дул в свисток и махал палкой.
- Немедленно убрать! - палкой махнул в сторону надписи на вагоне и ушел в будку, вытирая пот с лица, лба и затылка, объединенных общей лысиной.
Краской были уничтожены рисунки и надписи, и гаишники побыстрей избавились от колонны буровиков.
Еще одна из бригад двигалась по Смоленской трассе. В пути буровая установка сломалась и была отбуксирована в город Малоярославец. Вагончик, зацепленный за автомобиль, название и внешний вид которого не помнят даже люди старшего возраста. Это был «КРАЗ» - громадный грузовик с огромными колесами и каким-то быком на капоте. Гидроуселителя руля не было предусмотрено конструкцией, поэтому водителями работали люди с внешностью бодибилдеров, с внушительными бицепсами и прекрасным прессом.
Если учесть, что за вагоном еще был прицеплен компрессор на колесах, вид у этой кавалькады был живописным. Вынужденная остановка была выбрана на площадке, где останавливались водители-дальнобойщики и автобусы с иностранными туристами. Трасса была все-таки международной. Буровики, ограниченные в средствах, выучили приветствие на нескольких зарубежных языках, и по прибытии очередного автобуса для отдыха, выходили из вагона, приветствовали дорогих гостей и приглашали их принять участие в скромной трапезе.
На столе в тарелке лежала килька, а на костре в ведре ароматно кипел суп из пакетиков с вермишелью в форме символа нашей страны - звездочек.
Ответным жестом угощались зарубежными сигаретами и, ранее неизвестными, баночками с пивом, а также банками с венгерской ветчиной. Более крепкие напитки добывались у дальнобойщиков, которые останавливались на ночлег. Крепкие немецкие парни за рулем «Мерседесов» и других иностранных машин, угощали наших аборигенов пивом и шнапсом.
Один из самых хилых буровиков начинал заводить немцев. Он кричал им:
- Гитлер капут! Хэнде хох! Мы, русские, непобедимы!
И предлагал побороться на руках. Спор обычно был на шнапс. На подиум выставлялся кразист, который без труда укладывал немецких парней. Так что жизнь шла своим чередом, никто не торопился покидать насиженное место, даже после того, как вернулась отремонтированная буровая установка.