(Антиисторическая повесть)
Все имена, фамилии, географические понятия, названия торговых марок, предприятий, организаций, учреждений настолько вымышлены, насколько они никогда еще не бывали вымышленными. Все совпадения (хотя какие тут могут быть совпадения) являются не просто случайными, а гиперслучайными.
Грава 16. Всего себя отдал народу…
Народ от народного спасителя отделял плотный кордон из блюстителей порядка.
Наличие журналистского удостоверения хотя и не приближает его обладателя к клану народных спасителей, но достаточно резко выделяет из гущ народных масс. Предъявив аусвайс, Караваев миновал «милиционерскую заставу» и пробрался за сцену.
Шоу закончилось. Огни прожекторов погасли. Труженники закулисья собирали манатки. Мимо Караваева проследовал Псоев с Вензелеевым на плече. Человек раскрутивший Елкина был в полной отключке. Что подкосило его силы – творческое горение или легкомысленное отношение к алкоголю? Скорее всего и то, и другое, поскольку вышибить из седла Вензелеева только одним поражающим фактором было решительно невозможно.
Псоев поднес товарища к автомобилю БМВ Е39 вишневого цвета и аккуратно уложил на заднее сиденье. Затем Псоев вернулся на сцену и появился снова. На этот раз на плече у него, довольно забавно болтыхая ногами, возлежал сам Гэктор Плющенко.
- Пару вопросов к господину кандидату в спасители отечества… - выпалил Караваев чеканным голосом, словно на пресс-конференции.
- Ноу комэнтс… - не останавливаясь и даже не оборачиваясь, бросил Псоев.
- Он, че, бухой? – недоуменно спросил Караваев.
- Устал, блять. Всего себя отдал народу... – все так же меланхолично отвечал Псоев. Он поднес Плющенко к той же самой вишневой «тридцать девятке», но погрузил его не в салон, а в багажник.
Пока Караваев приходил в себя от увиденного (согласитесь, не каждый день на ваших глазах кандидатов в спасители отечества пакуют в богажник), «бэха» завелась, тронулась с места и начала набирать обороты. Караваев помчался следом. Он выскочил на проезжую часть и уперся ладонями в капот с визгом затормозившего «жигуля».
- Ты придурок!!! – истошно заорал водила, высунувшись на три четверти из салона. – Ты ж мне чуть тачку не угробил!
- Срочно! Вон за той вишневой «бэхой»! – крикнул Караваев, ворвавшись в салон «жигуля». – Вопрос жизни и смерти!
- Бабу что ли свою выследить хочешь? – высказал догадку водила.
Караваев кивнул.
- Типа того…
- Все бабы – суки!.. – начал водила долгую сагу о том, что все бабы суки. Пока «жигуль» колесил по городу за автомобилем, в богажнике которого болтыхался пан Плющенко, водила успел рассказать несколько историй о неверных женах, разбитых сердцах, распиленной мебели, о «ее маме», которая налетает как мифический орел (только не орел, конечно, а облезлая курица) и начинает клевать печень затю-прометея…
- А этот тоже… баклажан, - подвел итог выступлению водила. – Это ж надо додуматься: «бэху» в вишневый цвет покрасить.
«Бэха» проехала проспект Шаляпина, затем улицу Петрова-Водкина, въехала в Шекспировский переулок и завернула в один из дворов.
- Все, причаливай, - сказал Караваев. Он быстро выскочил из «жигуля» и помчался за иномаркой. Вишневая «тридцать девятка» остановилась в глубине двора перед кирпичной пятиэтажкой. Псоев с Вензелеевым вылезли из машины и направились в сторону здания.
«Не понял, - сам себе сказал Караваев. – А как же столяр, повар и кормчий, спаситель утопающих пан Плющенко? Он что, так и будет в багажнике ночевать?»
Караваев подошел к машине и попробовал открыть багажник. Но у него ничего не вышло. Не всякий автолюбитель бросает машину с открытым багажником.
Караваев осмотрелся по сторонам. Недалеко от себя он заметил металлический прут. Хорошая физическая подготовка и отличное качество отечественного сталепроката оказались сильнее хваленой заграничной техники. Замок хряснул и сломался. Завыла сирена автосигнализации. Караваев поднял крышку багажника. Плющенко лежал, расплющенный по дну багажника и не подавал признаков жизни.
«Чисто сработано, - присвистнул Караваев. – Небось на выходе со сцены его и чикнули. «Смерть за кулисами»… Отличное название для детектива с стиле Агаты Кристи».
Караваев достал мобильник и собирался звонить Константинопольскому, чтобы тот готовил место на полосе для сенсационного материала.
«Папырастов удавится», - подумал Караваев, тыкая пальцем в кнопки. Он поднес трубку к уху, но трубка вдруг выскочила из руки как кусок мокрого мыла. В голове зазвенел царь-колокол, а перед глазами поплыли оранжевые круги…