В далекие и почти уже мифические времена «застоя», когда граница была на замке, а по периметру Страны Советов неутомимые пограничники днем и ночью выгуливали своих Мухтаров, когда «нашему человеку» пачка Marlboro казалась верхом шика, а джинсы были недостижимой мечтой…
В те самые времена все было дефицитом, добывалось с титаническими усилиями, выстаивалось в очередях и вымантачивалось по блату. В те времена практически вся страна была «невыездной» и о «красивой жизни» можно было лишь мечтать, строя свои фантазии на кадрах из зарубежных фильмов.
Но некоторым – повезло. Одна половина населения Одессы ходила в рейсы. Вторая – бойко приторговывала добром, привезенным мужьями и отцами, и в принципе, наш город смутно представлял себе, что к чему и из чего эта «красивая жизнь» может складываться. По слухам. По рассказам. По ощущениям – от кримпленового платья и жевательной резинки… Но потрогать и приобщиться мечтал, конечно, каждый. Желательно лично. И желательно – сейчас. А не в каком-то далеком и туманном Светлом Будущем.
И само собой, дверца в эту «красивую жизнь» имела место быть. И называлась она Крымско-Кавказский морской круиз. Неделя на белом (или черном) пассажирском лайнере класса «люкс» - до Батуми и обратно. Шик деревянных полированных перил, ковры и зеркала, бассейн с морской водой, невиданное меню в ресторане, музыка, артисты и непременная трехразовая за день смена нарядов… Но билеты были проданы задолго до начала сезона. Да и откуда у студентов деньги на круиз?
Но советский студент был существом пронырливым и дотошным. И очень наблюдательным. Скатавшись по Крымско-Кавказской с родителями, мой приятель Мишка придумал сумасшедший план. «Ты понимаешь, они там никого не способны распознать! И ни у кого ничего не проверяют! Главное – делать правильное рыло и все получится, - уговаривал он меня и Шурика. Мы сомневались. Не знаю, что думал Шурик, а мне мерещились военно-морские офицеры, строгие и беспощадные – ссаживающие меня с теплохода на необитаемый остров. Или просто выбрасывающие меня – красивую и трепетную - за борт в открытое море, - Так что, ты с нами?» - вырвал меня из мира героических грез Мишка.
- Где я денусь? – обреченно буркнула я и поволочилась раздобывать наряды. По три на день.
Мишкина задумка была проста, как все гениальные решения. Надо было просто пройти на борт – в качестве провожающих. И замаскироваться на время отхода. А потом, когда судно уже вышло в море, никто безбилетными пассажирами не заморачивался. Пролезли – и пролезли. Судну только выгоднее. Больше коктейлей в баре выпьют. И больше денег в «одноруких бандитов» просадят. По-видимому, Мишка не первый додумался, поскольку через час после отхода по внутренней связи объявили: «Пассажирам, не оплатившим питание, просьба подойти к пассажирскому помощнику» - и Мишка, как автор идеи, пошел. Никто его не расстрелял, и за борт не выбросил – мы получили свои законные места в ресторане и могли почувствовать себя, наконец, настоящими пассажирами. В настоящем круизе. На большом белом теплоходе…
Я не буду рассказывать, КАК там было. Я не хочу раскалывать цельное воспоминание на кусочки – как спали в шезлонгах возле бассейна, как переодевались в санузлах. Как пристраивали свои сумки на хранение бармену… Все равно там было прекрасно. Там было ночное небо над ночным морем. Там были облака и бакланы. Там был Никитский ботанический сад и Сухумская набережная. Там был густой сладкий кофе в кафешке под мандариновым деревом – в Батуми. Там была вот та – «красивая жизнь», которой нам так не хватало на берегу.
Так вот – о чем это я? О красивой жизни. Красивая жизнь, помимо всего прочего, имела вполне конкретный аромат. Немножко табака. Немножко бергамота. Немножко мускатного ореха… Так пахнет Le Parfum d'Interdits Absolument Homme.
Интересно, Pascal Rolland тоже катался по Крымско-Кавказской?
Poni