1 часть - Предисловие
Это в детстве и в молодости жизнь кажется бесконечной и существующая лишь для того, чтобы ты был в ней счастливый. Когда все кажется, зависит только от твоих желаний, воспитанности, доброты и немного житейской хитрости. Это в детстве, не купленное бабушкой в локте мороженное превращается в трагедию вселенского масштаба. И тогда тебе хочется на время, на её глазах умереть, чтобы она пожалела о не купленном тебе мороженном.
Но время хоть и незаметно, но все же приходит к тому порогу, когда твоя жизнь другими уже воспринимается как существование, хотя тебе, кислородный аппарат для дыхания, кажется таким же обыденным атрибутом жизни, как в молодости – сигарета, будь она трижды неладна.
Пишу в основном по памяти. Многие имена будут изменены, многие события урезанны или обработаны литературно. В конце концов, пишу не автобиографию для военкомата, а есть желание описать то, что было обыденным в детстве, а сегодня – греет душу!
Люди, ситуации, водопроводный кран в центре двора, многоголосье звуков, запахов. Тогдашняя сиюминутность плавно с возрастом, переходит в вечность. Теперь, это кажется – прекрасной картиной, сотканной из цветных лоскутков воспоминаний, вырванных без согласия из моего мира, но не из сердца. Горечь от почти осязаемой ностальгии по тем звукам, которые и тогда были уже редкостью, а сегодня они просто исчезли из жизни не, потому что не нужные, просто время другое, другие ориентиры и камертоны. Память подсовывает лица, неизвестно кому принадлежащие, но точно знакомых людей, просто частенько конкретности безжалостно затирает время. Эти кусочки старого, но милого, прошедшего, не просто греют сердце, они как айва – застревают в горле, перехватывая дыханье, заставляя слезиться глаза.
В воспоминаниях ребенка, отсутствуют серые краски, прошедшие детские годы, сплелись в яркий цветной временной клубок и мне обидно, что эта радуга, так же исчезнет со мной как, исчезает обычная радуга, после дождя. Но если радугу после дождя можно увековечить в фотографии, то радугу жизни необходимо записывать. Вот и я решил записать радугу, что видел, будучи ребенком, окруженный как любящими родными, так и по большей части добрыми соседями. Пишу не потому, что лавры Толстого или Хейли не дают покоя, а потому, что будущее определит, что истинно, а что – шелуха, а для этого будущему необходимо, именно то множество, из чего можно делать – выбор и частенько не обязательно художественный, но исторический!
Я не скажу, что все, что пишу, это лубок, в котором утопала моя распрекрасная жизнь. Жизнь, это не только и не столько - безоблачное, розовоочковое детство, это и годы душевной, духовной и физической борьбы, когда не до цветных очков, когда все по-настоящему, когда за ошибки, расплачиваются не отцовским ремнем и привычным углом, но иной раз годами одиночества, а то и жизнями. А если сия чаша и минует, то это совсем не значит, что жизнь прожита правильно, жизнь длинная, а мы не ангелы - бывает все. Например, у меня была ситуация в 90-х, когда я всю ночь сидел под автоматами бандитов, а утром должен был лететь в Москву венчаться. И улетел, и обвенчался в Елоховском соборе в Москве.
Хочу сказать, что предисловие не только о повести «По морю моей памяти», а о тех многих рассказах, что я написал потом, просто это первое, что я написал, когда возникли проблемы со здоровьем, когда инвалидность стала реальным моим спутником по жизни.
Не собираюсь оправдываться (может, где-то и надо бы) - из песни слов не выкинуть, заднего хода и сослагательного наклонения, история не имеет. Мне, иногда, кажется, оглядываясь назад, что мы частенько доказывая истину, с легкостью её же саму и втаптываем в грязь. Или спасая кого-то одного, можем, погубить с десяток других. Можем, упоенно бить себя в грудь, изливая правду-матку, заставляя многих, близких и не очень, обливаться горючими слезами. Настаивая на своей правоте, зачастую, начисто, отвергаем чужую правду, хотя как определить, чья правда «правде» и стоит ли она, эта правда, слезы ребенка, не говоря о жизни!?
Часто, читая кого-то автора, натыкаешься на фразы, что мол, такой хороший малый, но не хочет прислушаться к мнению других (видимо имеется в виду мнение автора) и дальше, как учебник геометрии, одни авторские постулаты! Я не юрист и тем более не ясновидящий, я не собираюсь на примерах показывать, как надо поступать, а как не надо, как красиво, а как нет, как мужественно и достойно, а как низко. Совершенно нет, буду писать, как было, а каждый пусть сам решит, где и что для него истина, так как жизнь не математика и истина в ней не бывает абсолютной. И не старайтесь кинуть в меня камень, кто сегодня не без греха.
Начну, от третьего лица. Так как о себе еще том, каким себя не помню, писать "Я" не особо получается. В дальнейшем думаю, утрясется!
И так начнем
Жила, была семья, как многие другие, и не совсем. Дедушка с бабушкой, мама, папа, и маленький, маленький мальчик. И всё было бы хорошо, но случилась беда, и не стало папы, мама была, но как бы её уже и не было, и стала тогда бабушка – мамой, а дедушка – папой. Мальчик рос непосредственным, добрым, впечатлительным, не глупым, и очень шустрым, настолько, что во дворе за ним закрепилась прозвище – "Тарзан".
Он, беззаветно любил своих, самую добрую на свете, с морщинками в углу, вечно улыбающихся глаз, пахнущую вкусными обедами, прощавшую ему любые шалости и безмерно заботливую, еврейскую маму и папу - строгого, мужественного, преданного Родине и коммунистическим идеалам, со стальными, как и характер, глазами, русского, полковника в отставке. Ему с ними было тепло и уютно. Однажды, когда к ним приехали из Сибири деда сестры, мужчинам пришлось лечь на расстеленных, на полу матрасах. Он лежал с дедом, на непривычно жестком матрасе и не мог заснуть, в открытое окно пыталась заглянуть скрываемая тучами луна. Было жутковато, но рядом лежал дед, такой большой и смелый, стриженный под бобрик (он потом всю жизнь мечтал иметь такую прическу, но ... предательские вихры!), достаточно было прижаться к нему и страхи все улетучивались. В ту ночь, он впервые подумал, что вдруг деда или бабушки не станет. Это было настолько сильное душевное потрясение, что он в слезах, стал будить деда и успокоился лишь тогда, когда дед дал слово, что не умрет! Наверное, первый седой волос у человека появляется именно в такой день или ночь.
Дедовы сестрички, не скрывали своей нелюбви к его бабушке. Как можно было не любить бабушку, это не укладывалось у него в голове и казалось самой большой несправедливостью и когда однажды, одна из деда сестер, купила ему металлическую коробу с монпансье, он отказавшись громко сказал, глядя на бабушку:
– Моя МАМА, – именно с тех пор он стал звать её мамой – мне всегда покупает мишек, а такое барахло я не ем!
То, как она пожала под столом его руку, забыть невозможно, гордость которую он испытал от этого пожатия, наверное, можно сравнить, с гордостью, от получения высшей награды Родины!
Но мир не без добрых людей и вопрос о возрасте мамы и папы вечно повисал над головой ребенка, который не мог, понять всей глубины вопроса, но подсознательно чувствовал какую-то тревогу, заставлявшую его, ощетинившись, жестко (насколько это возможно в детском возрасте) пресекать любые попытки влезть в детскую душу. И это болезненно-обострённое чувство, заставлявшее его мгновенно и резко реагировать на любую брошенную кем-то «неосторожную» фразу, как казалось ему, ущемлявшую его или его близких людей, достоинство – осталось на всю жизнь. И этот комплекс, иногда вызывавший, некоторую внутреннюю гордость в детстве, во взрослой жизни частенько мешал общению, а зачастую приводил к полному разрыву отношений.