Эти двое были неразлучны. Она – гладкошерстная овчарка, с близко посаженными, черными глазами на узкой морде. Его же глаза были желто-зеленые. Серая масть, гордая посадка крупной, красивой головы, пронзительный взгляд и грозное завывание по ночам. Его звали Волк. А его подругу – Дана. Мелкие шавки опасались появляться в их поле зрения, и не каждый из людей решился бы их погладить.
В холодное время собаки были заняты поисками пищи, делая набеги на сельские курятники или гоняясь за глупыми зайцами. Зазевавшиеся окрестные дворняги тоже нередко становились их добычей.
Право первенства Волк уступал своей подруге, и лучший кусок всегда доставался ей. Наевшись, они зализывали раны, полученные в бою, сворачивались в большой клубок и грели друг друга своими телами.
Но вот солнце поднималось все выше, все ласковей становились его лучи. Земля покрывалась молодой, сочной травой, деревья и все живое просыпалось. И не было ничего более живительного и радостного, чем это весеннее тепло.
Они резвились как дети, хватали друг друга за морды, кувыркались и, обнявшись, кубарем скатывались в овраг. Здесь было раздолье для их собачьих игр. Все вокруг утопало в зелени. Высокие холмы манили своими, спрятанными в кустах терновника, тропинками. Собаки любили это место. Но не только потому, что было где порезвиться. Здесь стоял дом, в который иногда приезжал человек. Он привозил собакам сладкие кости и всегда делился своим обедом. Человек открывал ворота, они запрыгивали на него, пытаясь лизнуть в лицо, затем врывались во двор, гоняли по узким дорожкам, по теплой, парящей после долгих холодов земле. Человек садился в кресло-качалку, вставлял в мундштук сигарету, курил, почесывал усевшуюся рядом Дану. Волк растягивался у его ног, наблюдая за серыми облачками дыма, которые выдыхал человек.
Но вот однажды он приехал не один. С ним была маленькая, лохматая собачонка с острым носиком и пушистым хвостом. Они с удивлением разглядывали ее, обнюхивали. А она жалась к ногам человека, поджав хвост, но порыкивала, оскаливая острые зубки, если кто-то из них пытался поддеть ее носом.
Человек с малявкой вошли во двор, и он закрыл ворота. Собаки заволновались: как же так? Как же теперь зайти на свою территорию? Они бегали вдоль забора, становились на задние лапы, пытаясь передними и головой открыть ворота. Человек что-то ласково говорил, потом достал из сумки две большие кости с кусочками мяса и перебросил их через забор. Поймав на лету, они какое-то время расправлялись с ними, потом улеглись, все внимание сосредоточив на обитателях двора. Человек сновал туда-сюда, а его собачонка, поскуливая, путалась у него под ногами. Наверное, он боялся, что такие здоровые псы могут причинить зло его комнатной зверушке. Он не понимал, глупый, что все, что связано с ним, для них – табу. И эта визгливая шавка, как бы она ни была им неприятна, была часть его, их человека. Они готовы с ней мириться, если он будет продолжать любить их.
Солнце грело им спины, птицы заливались на все лады, а весенний воздух был таким пьянящим. Долго лежать было скучно. Собаки разом вскочили и стали играть: кусали друг друга за холку, переворачивались на спину, урчали, кубарем катались по траве. Какое счастье, что они молоды, сыты, что так замечательно пахнет воздух, а кровь так бурлит в их жилах.
Собачонка долго с удивлением наблюдала за ними, потом стала пищать, метаться вдоль забора. Ее скулеж становился все пронзительней. Встав на задние лапки, она стащила со скамейки большую грязную тряпку и стала ее терзать. С остервенением набрасывалась на нее, рвала зубами, подминала под себя, перебрасывала через голову, трепала со стороны в сторону, мотая головой. Собаки прекратили свою возню и с изумлением уставились на нее. Какая странная зверушка – подумали они. А человек курил свою трубку, с усмешкой наблюдая за ними. Собаки приветливо помахали ему хвостами и, скалясь в улыбке, трусцой побежали вверх по тропинке. Маленькая черная собачонка, наконец успокоилась, растянулась на истерзанной тряпке и, положив острую мордочку на передние лапки, грустно смотрела им вслед.