Они её осуждают. Для них она вульгарная сука, изощрённая стерва, циничная лицемерка и тщеславная эгоистка. Они видят в ней то, что хотят видеть. Им просто нужно кого-то дружно ненавидеть, чтобы было чем заполнять вакуумные промежутки в их и без того пустых жизнях. Да, сильные люди всегда были изгоями в обществе. Просто их не могут понять. Слабые, забитые собственными комплексами и страхами, находящиеся в плену у стереотипов и правил. Да-да! Ведь они нарочно идут против правил, тем самым попадая в зависимость от них – ведь они поступают наперекор, таким образом отрезая себе определённые пути, лишая себя свободы. Да они вообще по сути своей не могут быть свободными. Они зависят друг от друга, от толпы, от общества и мнений определённых его составляющих. Но они на каждом углу кричат о своей независимости, пофигистичности и неконсервативности. Постоянно живущие в искусственно созданном их жалкой фантазией мире. Погрязнувшие в болоте сплетен, лицемерия, двуличия, презрения друг к другу. Живущие в тумане иллюзий и неспособные увидеть настоящий мир. Меняющие маски и обёртки, изображающие чувства и эмоции, пустые и безразличные внутри.
Ей на них плевать. Она видит мир, она его знает, чувствует каждой клеточкой своего тела. Она знает собственное превосходство над этим гадюшником, но никогда этого не показывает. Зачем доказывать что-либо толпе безумцев? Зачем впустую тратить себя, распинаться перед ними, доставляя им тем самым удовольствие? Пускай себе копошатся, у неё есть дела поважнее.
Дела. Да какие, к чёрту, дела?! Она нагрузила себя сразу всем. Чтобы не было ни одной минуты наедине с собой. Друзья это знают. И всегда помогают ей в этом, вытаскивая с собой в кино, в клуб, на пикник или просто погулять. И ей действительно хорошо и весело! Но это несовершенные лекарства, которые лишь временно снимают симптомы, но не лечат заболевание. Проходят минуты радости, и всё возвращается на круги своя.
Ей просто плохо.
Они осуждают её. За то, что она меняет парней, как перчатки, но страдает с любым из них. При этом любит совершенно другого – и из-за этого тоже страдает. Они считают это игрой на публику, потому что, по простоте и примитивности своего мышления, не могут посмотреть вглубь и увидеть суть. Да и не хотят.
А всё очень просто.
Каждые отношения для неё разные. С кем-то ей тепло, а с кем-то ещё холоднее. Те, с кем тепло, согревают её обмёрзлую, окоченевшую душу, которая и на душу-то не похожа. Мёртвая. С ними она чувствует, что кому-то нужна, кем-то любима. Но постоянно ощущает свою вину за то, что не может их полюбить. Нет, она их, конечно же, любит, но по-своему. Это, скорее, благодарная любовь. Она винит себя за то, что забирает у них по кусочкам жизнь и душу, в то время как они заслуживают гораздо большего. Но она не в силах отпустить их – тут уже своё дело выполняет инстинкт самосохранения и личный эгоизм. Нет, со временем она прекратит эти отношения. Тогда пополнится её список тех, кому она сломала жизнь. Ещё один пункт к тому списку, в котором содержится всё, за что она, по её собственному мнению, достойна костра святой инквизиции своей совести.
Те, другие, холодные, безразличные, недоступные, несмотря на всё это, привлекают её. Странно, но это так. Это очень глубокие личности, хоть иногда они и сами этого не знают. Они похожи на неё. Тоже ищут что-то, но никак не могут найти. Тоже ощущают тоску. Не скуку – тоску. Тоска… Она ведь бывает разной.
Есть тоска бездействия и праздности. Тоска «а-ля Онегин».
Есть тоска по напрасно прожитой жизни, именуемая кризисом среднего возраста. Когда человек живёт прошлым, и ему кажется, что у него уже ничего нового не будет.
Есть тоска деятельности. Когда, вроде бы, всегда занят, всегда есть дела и суета, но, по сути, ты понимаешь, что это – пустота.
А есть тоска по деятельности. Когда ты ничего особенного не делаешь, а хочется сделать. Тут и появляется боязнь будущего. Точнее, боязнь того, что и через 10 лет ничего не изменится, кроме возраста.
Есть тоска по переменам. Когда всё, вроде бы, хорошо, но что-то не так.
Однако какой бы ни была тоска, она всегда гложет и съедает. Каждый день.
Но, в любом случае, с ними она тоже страдает – от холода. Они могут дать ей определённую духовную близость. Но ведь они с ней похожи – значит, им не дано до конца познать друг друга, понять. Они всегда будут оставаться друг другу чужими.
И есть он. Он знает её, по-настоящему знает. За два года ежевечерних встреч в скайпе (ведь он живёт за 8 тысяч км от неё) он исследовал её душу вдоль и поперёк, но у неё никогда не возникало ощущения, что он, подобно психологу, копается в её мозгах. Нет, он просто слушает. И сам осознаёт, что постепенно всё лучше и лучше её узнаёт, всё больше понимает. Он также осознаёт и то, что во многое из того, что было ею сказано, посвящён лишь он один, и это делает их отношения особенными. ОНА выделяет ЕГО из толпы своего окружения. И никого другого. Он может безошибочно определить её настроение, даже если она с улыбкой говорит, что всё хорошо. Он просто видит это по её глазам. По её бездонным глазам, которые то светятся, то тускнеют. Чаще тускнеют, но загораются слабым огоньком, когда она включает веб-камеру. Он знает все её привычки и предпочтения. Что она любит, а чего терпеть не может. Он знает её свободолюбивый независимый характер. Но и чувствует, какая она вместе с тем хрупкая и уязвимая, ощущает, что её сила в какой-то момент иссякнет, а потому нужно быть с ней. Он знает, что ей подвластно всё – нет ничего, что могло бы её остановить. И ему просто больно смотреть, как она тратит себя, своё время и бешеную энергию на «не тех». Как они пытаются подчинить её себе и своим привычкам, изменить её. Как они видят в ней не то, что видит он. Как они не замечают великолепия её личности и индивидуальности. И как с каждым следующим человеком её глаза всё больше угасают. Как она сама постепенно вянет. Сгибается пот тяжестью печального опыта. Как иссушивается её душа. Она сама не становится хуже. Не становится циничной феминисткой или кем-то вроде этого. Просто сил жить у неё становится меньше. И он уже давно стал случайным немым зрителем этого всего.
Почему она страдает даже с ним? С ним ей не надо греться. Не надо искать точки соприкосновения, чтобы хоть как-то сблизиться. Они и так близки. Когда он смотрит ей в глаза, он смотрит ей в душу. Нет, ей не тепло. Она сама – тепло. Пульсирующее, изобилующее и живое. А страдает она из-за того, что не может отдать это тепло ему.
Она продолжает жить в ожидании чего-то. Жить, встречая не тех людей. Жить, ожидая наступления вечера. Она сильная, но ей плохо.
Всё просто.