Исключение из правил. Главы 41-50

Шутка
Снова воскресенье, а я снова стою в наряде дежурным по роте. У меня новые фломастеры (мама по случаю купила и в посылке прислала) и прекрасное настроение. Курсантов в роте мало, всего семнадцать человек, не считая наряда, а все остальные в увольнении.
Я взял с собой на завтрак фломастеры и на скорую руку разрисовал все вареные яйца смешными рожицами. Всем это понравилось, и в обеденном зале звучит смех курсантов нашей роты.
– Что там у вас за веселье? – завистливо спрашивает кто-то из тридцать четвертой роты.
– А вот погляди, какие забавные мордашки, – умилился Ежевский. – Вот эта на тебя здорово смахивает. С тебя рисовали?
Мне приятно, что моя выдумка принесла ребятам столько радости. Роскошный военный аскетизм уже порядком поднадоел всем, и тем приятнее как-то разнообразить привычную жизнь.
– Молодец, Иванов, – хвалит мена мама Жора, который присутствует на завтраке. – Умеешь скрасить нашу невыносимую военную службу! Кто тебе позировал для этого яйца?
Я разрисовывал это яйцо по памяти, пытаясь придать ему, схожесть с лицом мамы Жоры, но вслух я об этом не сказал. Тут очень кстати ко мне подошел Веня с просьбой выдать ему пачку сигарет.
– Нет, завтра приходи, – бесстрастно отвечаю я ему.
– Но ведь это мои сигареты! Они мне нужны, я в увольнение иду, – уничтожающе смотрит на меня Веня.
– Вот там и купишь, – широким жестом указал я за окно.
– Там таких нет! Мне из Москвы Вишня прислала, – дал волю чувствам Веня. – Я тебе больше не стану давать сигареты на хранение!
– И не нужно, – подождал я, пока «буря» минует, и равнодушно пожал плечами, – мне так только легче будет.
– У меня свидание, – только и смог сказать обычно многословный Веня.
– И что, Веня, ты хочешь поразить девушку крутыми сигаретами? К тому же присланными тебе другой девушкой? Вот это, я понимаю, по-нашенски! Ну, ты даешь! Ты уж лучше при ее виде изобрази щенячью радость, ей должно понравиться. И вообще, изучай лучше искусство ухаживания.
– Это точно, – хмыкнул Мишка Кальницкий, – а главное, юноша, не позволяйте своей девушке надолго оставаться одной.
– Это еще почему? – обижено говорит Веня. – Я соперников не боюсь.
– Вообще-то я про другое. Если девушку или женщину надолго оставлять одну, то у нее заводятся мысли, и она их начинает думать! А в силу специфических женских особенностей ни к чему хорошему это, как правило, не приводит!
И Миша демонстративно отвернулся от Вени, показывая, что разговор окончен. Веня разочаровано вздохнул, а ко мне подошел КорС.
– Симона, разговор есть, – серьезно сказал он мне с многозначительным видом. – Тет на тет. Поговорим в роте, только ты не пропадай никуда.
Мне остается пока только гадать, что это за разговор такой у Королева ко мне? Мама Жора в это время продолжает потешаться над Веней.
– Курсант Нагорный, скажите, а зачем вы курите?
– А я, товарищ капитан, считаю, что в жизни нужно попробовать все!
– Да? Ну, что касается алкоголя, наркотиков и тюрьмы, то вы с этим еще погодите. Уверен, что с альпинизмом, парашютизмом и ядерной физикой вы пока тоже торопиться не будете, – сбил взводный Веню с толку. – А вот шахматами мы с вами займемся прямо с завтрашнего дня!
В ротном помещении Королев позвал меня в бытовку, чтобы нас никто не слышал.
– Я узнал, – начал он взволновано, – на третьем курсе есть курсант, который параллельно учится на заочном отделении университета!
– Разве это новость или такой уж большой секрет? – усмехнулся я.
– Я не о том. Давай и мы с тобой на следующий учебный год попытаем счастья, а? Учеба в военном училище нам обоим дается, прямо скажем, легко, я уверен, что мы с тобой и университетскую программу потянем. При необходимости будем помогать друг другу. Не успеем старших лейтенантов получить, как будем иметь по два высших образования. Это и общее развитие и нелишний «плюс» при продвижении по службе. Что скажешь?
Нет никаких сомнений в том, что идея эта блестящая, но …
– Нет уж, уволь. Неохота мне. Времени свободного и так мало, а тут и вовсе не будет. Ротный нам, скорее всего, не откажет, для него это тоже «плюс», но… Лишняя образованность ослабляет человека!
– Это мнение мне знакомо: образование это движение от самоуверенности к неуверенной задумчивости. И все-таки не поверю, что ты не подумываешь о дальнейшей учебе. Такие люди как ты учатся всю жизнь. Кому же тогда еще учиться, если не нам с тобой? – полувопросительно закончил КорС.
– Давай поговорим об этом поближе ко времени подачи документов, а пока мне, честное слово, просто неохота. Не дорос я еще до второго высшего образования!
Для себя я уже решил, что не стану себя раньше времени обременять учебой еще в одном вузе. Всему свое время. Понимаю, что для Королева мой отказ выглядит странно, но не учиться, же для него!
– Позже так позже, хотя я отказываться от своего намерения не собираюсь. А ты подумай, времени еще предостаточно. По-моему, это же ненормально, что ты отказываешься от учебы! Хотел тебя еще спросить – ты стричь умеешь?
– Пробовал пока только под «нуль». Помнишь перед профотбором я постриг абитуриента Жураховского, который был уверен, что уже поступил? Если ты не будешь возражать, то я постригу тебя как его. Ты не против?
– Помню. Подстриг ты его здорово, а его не приняли, и он поехал домой стриженным! Нет, под «нуль» я не хочу.
Тут меня вызвал дневальный, сообщив, что еле меня нашел, и что меня срочно вызывает в канцелярию командир роты.
– Кто меня вызывает? – не поверил я, решив, что это какой-то розыгрыш. – У ротного сегодня выходной!
– Его попросили заступить в наряд помдежем по училищу.
Тогда другое дело, и я поспешил в канцелярию роты. Там я застал ротного и маму Жору в клубах отвратительного запаха, который расточал его носок. Туфель он отдал отремонтировать Олеферовичу, а сам ожидает здесь. Ротный недовольно морщится, так как носок мамы Жоры воздух не озонирует. Точнее сказать, он не уступает по зловонию старым валенкам дворника Тихона.
– Потею я, товарищ майор, – чуть не плача, извиняется взводный, пряча глаза.
– Ты хоть второй туфель не снимай, – в сердцах говорит ему ротный. Потом, подумав, ротный говорит: – Пойдем, Иванов, я тебе дам задания, которые нужно выполнить.
И мы вышли из канцелярии, оставив взводного страдать в одиночестве. Он пребывал в нервном состоянии до самого вечера. А еще перед заступлением в этот наряд Миша сказал, что дежурным по училищу заступает Снайпер. Это кличка такая.
– Почему Снайпер? – разумеется, заинтересовался я.
– Потерпи немного, сам увидишь, – посмеялся Миша, но объяснять так и не стал. – Ишь ты, какой нетерпеливый!
Все оказалось просто полковник Слободян косоглазый. При чем, как мне показалось, на оба глаза. Когда он пришел в роту с проверкой, я, докладывая ему расход личного состава, даже невольно оглянулся, непроизвольно пытаясь проследить за его взглядом. Полковник это заметил, понял, но не обиделся.

Кулинарный шедевр
Выходной день. Рота убирает территорию, готовясь к 7 ноября. Как сказал ротный:
– Территорию нужно вылизать так, чтобы она блестела, как у кота глаза.
Вот мы и вылизываем. Ротный лично вышел посмотреть, так ли старательно мы лижем, как он этого от нас ожидает.
– Филоненко, – весело говорит он курсанту из первого взвода. – Филонишь, гад! Смотри, а то воздам тебе за все сразу, причем сразу сторицей.
Все дружно смеются этой нехитрой игре слов. Как мне кажется, для Филоненко, который даже после замечания ротного не пытается симулировать бурную деятельность, уже пришел час расплаты, только он этого отчего-то не понимает.
– Ну, ничего, – смеется ротный (видно, что порядок, который мы уже навели, в целом ему нравится), – это легко лечится. Для этого в армии существует скорая педагогическая помощь. Курсант Филоненко! Объявляю вам наряд вне очереди.
– Есть наряд вне очереди, – грустно отвечает Фил.
– Есть ли необходимость объяснять за что? – провоцирует Фила еще на один наряд вне очереди ротный
– Никак нет, – горячо заверяет командира роты Филоненко.
Интересная штука – армия. Еще одну минуту назад Фил настраивался на увольнение, заранее предвкушая ожидающие его удовольствия, а теперь вот настраивается на наряд вне очереди. Зато курсант Кучук вместо работы идет в увольнение.
– Блатной, что ли? – завистливо спрашивает Лис.
– Нет, – отвечает всеведущий Веня. – Просто у него сегодня день рождения. Представляете, человек родился 7 ноября! И юный октябрь в ноябре, – весело напевает Веня, он тоже настраивается на увольнение.
Сегодня в увал мы идем на «хату» к Вене, там Вася отмечает свой день рождения, который был три дня назад. Вася решил отмечать его на хате для того, чтобы можно было отпраздновать день рождения в абсолютно непринужденной обстановке. Веня из-за широты души предоставил для этого дела помещение, а также вызвался помочь Васе куховарить. Дима, молча, улыбается при мысли, что сегодня можно будет вкусно и сытно поесть, да еще даром! То, что в понедельник у нас семинар, его ничуть не волнует.
– Капусты нажарим, – резвится Веня.
– Капусту, вообще-то, тушат, – с подозрением гляжу я на Веню. После его заявления у меня мелькнула неприятная мысль. – Да умеешь ли ты готовить?
– А то! Не смотрите на мой юный возраст. Правда, готовлю я редко, только в особых случаях!
– День рождения Васи для тебя именно такой особенный случай?
– Точно, – смеется Веня. – Симона, а ты сам умеешь готовить?
– Странный вопрос. Ты же знаешь, что я старый турист, а это значит, что готовить я умею.
– Веня, а мне кажется, что ты и дороги-то на кухню не знаешь, – смеется Миша. – Ну, признавайся!
– Ошибаешься! Знаю я туда дорогу, еще как знаю!
– Понятно, понятно. Ты заходишь на нее, чтобы свистнуть свежеподжаренную котлетку! И лучше не одну!
Сначала в увольнении мы посетили своих подружек, и уже только после этого пришли на «хату» к Васе и Вене. Назрела настоятельная необходимость набраться новых сил, потому что подружки отнимают ужас как много этих самых сил. Мы проголодались, и, вымыв руки, сразу стали рассаживаться за стол.
– Толик, «шампунь» будешь? – спрашивает Миша, а я отрицательно мотнул  головой. Однако оказывается, что шампунь – это шампанское. Страшно далек я от народа. Впрочем, все равно я не пью.
– Иванов у нас никогда в компаниях не пьет, так как боится пить и попасться начальству! Иванов – трус! – смакуя слова, говорит КорС.
– Да пошел ты! Я не пью не потому, что боюсь начальства, а потому, что вообще не пью.
– Со всей ответственностью подтверждаю, что Иванов не трус, – вмешивается в нашу словесную перебранку  Миша. – Трус не играет в хоккей и боксом тоже не занимается. Во всяком случае, на соревнованиях трусы побеждают только в «Ералаше», а в реальном ринге побеждают сильные и смелые.
– Вениамин! – зовет Королев нетерпеливым голосом, демонстративно отвернувшись от нас.
– Чего изволите-с? – появляется в дверном проеме Веня с блокнотом, ручкой и полотенцем на согнутой руке. Веня смиренно склонился и застыл в полупоклоне. Здорово у него это получилось! И прическу он сделал на пробор, прямо как дореволюционные половые! Во всяком случае, в кино их показывают именно так.
– Изволим поесть! Как можно больше и как можно вкуснее! И побыстрее! Долго нам еще ждать?
– Одну минуточку-с! – обольстительным голосом обещает Веня. Он торопится, прямо из кожи вон лезет. И действительно, ровно через одну минуту ставит в центр стола фарфоровую супницу. От нее пышет жаром и вкусно пахнет.
– Что это? – потягивает носом Миша, пока ничего не подозревая, впрочем, как и все мы.
– Суп с пельменями, – гордо отвечает Веня. Он сам себе нравится, он доволен и горд своими кулинарными способностями.
– Что-что? – не поверили мы. – Пельмени в супе? Фу, какое варварство!
Удивлению моему нет предела. Я снял крышку и помешал содержимое половником. В супе на самом деле плавают разбухшие пельмени. Выглядит это не очень аппетитно. Некоторое время мы все пребывали в замешательстве.
– По-моему, чистейший ужас. Вы как хотите, – решительно заявил я, решив, что судьбу испытывать не стоит, – но я такое есть, не буду. Уж вы не обессудьте.
– И мы тоже, – дружно поддержали меня ребята.
– Да вы что? – обиделся Веня, и смерил нас всех по очереди снисходительным взглядом. – Я целый день ломал себе голову, чем бы вас угостить, удивить, а вы? Это национальное финское блюдо! Не думал я, что вы такие далекие от финской кухни!
– Мы, чтоб ты знал на будущее, вовсе не собираемся пристращаться к их кухне. Об этом не может быть и речи, – сердится Рома.
На второе бала жареная картошка и котлеты. И то и другое было пережарено, и не просто пережарено, а довольно сильно пригорело. Все в ужасе уставились на испорченные продукты. В другой ситуации нам было бы даже смешно, но сейчас не до смеха.
– Это чтобы активированный уголь не покупать, – нашелся Веня, придавая лицу вид, будто он здесь ни при чем.
– Ты что, вообще офонарел? Невольно задаешься вопросом, а не издеваешься ли ты над нами? Или твоих кулинарных способностей хватает только на то, чтобы все портить?
– Признавайся, Веня, ты специально подстроил или это такое ужасное стечение обстоятельств?
– На всех не угодишь, – вздохнул совершенно сбитый с толку Веня.
КорС все-таки попробовал котлету, но ест он с такой кислой миной, что все поняли, что ему это блюдо не нравится.
– Понимаешь, Веня, вот если бы мы пили, – проявил толерантность Миша, – тогда бы мы все это непременно съели. А так …
Волшебный мираж скорого и вкусного обеда растаял, как несбывшийся сон. Под ложечкой засосало с еще большей силой. Вася со страдальческим выражением лица застыл на пороге и молчит.
– Пацаны, кто со мной в «Пельменную?» – спрашивает Миша. – А ты, Веня, сам ешь свой суп.
– Поехали, – говорю я, поднимаясь из-за стола. – Жаль только, что столько времени потеряли. Веня, так ты с нами или как?
– А как же! Или я что, уже рыжий?
– Кто тебя знает? Может, ты красишься? И, знаешь, не готовь больше, не надо. Запомни, а лучше запиши, а то забудешь. Вот так-то, дорогой сынок, – доброжелательно посоветовал Миша.
– Один пункт я запомню. Только при чем тут сынок? – обижено спрашивает Веня.
– Ты что, и впрямь не знаешь? В переводе с древнееврейского языка Вениамин, собственно, и означает «дорогой сын».
Недалеко от «Пельменной» на Пушкаре мы встретили нашего взводного.
– Я немного не понял, а чего это у вас у всех глаза голодные? – удивился он. – А, понимаю, худеть решили?
Однако, даже не дождавшись нашего ответа, он поспешил куда-то по своим делам. Васин день рождения мы отметили в «Пельменной». Надо признать, отметили хорошо, уплетая с большим аппетитом пельмени в больших количествах.
– Первое слово предоставляю себе, – объявил Веня. – Второе и третье тоже! Так что пока можете отдыхать.
– Ну, это надолго. Началась разминка для ушей, – с понятной тревогой бросил Лео. – Вень, ты хоть тезисы речи набросал?
– А то! Только их стибрили! Глуповатая шутка, зато своя!
Миша обильно поперчил пельмени черным молотым перцем. Пельмени стали практически черного цвета. Перехватив наши недоуменные взгляды, Миша улыбнулся и объяснил:
– Перец мне очень по-женски помогает!
– Ну, все: у женщин против тебя шансов нет! Веня, говори уже свой первый тост, но только если что-то хорошее, – торопит Лео.
– Сегодня у нас не привычная, обычная пьянка, – начал Веня, вызвав смех, – если коротко, то я желаю имениннику быть нужным, полезным  и беспробудного счастья на всю оставшуюся жизнь!
Веня удовлетворен результатами своей поздравительной речи, он понимает, что мы рассчитывали на долгое, утомительное выступление. Мы молчим, ожидая продолжения, а его все нет!
– Я же не пью, – растерялся наш дорогой именинник, беспомощно оглядываясь по сторонам, ища поддержки у гостей.
Рома, наклонившись ко мне, негромко спросил:
– Толик, если честно, как тебе эти пельмени?
– Тесто жестковатое, а так есть можно! С таким чувством голода, как у нас, на это внимание никто вообще не обращает. – Нет, не скажи. Вкус пельменей зависит и от правильной варки. Замороженные пельмени не нужно размораживать, а эти были разморожены. Их бросили в кипяток и все, а это неправильно. Нужно было набрать воду в большую кастрюлю, заполнив ее наполовину, поставить на огонь и ждать, пока вода закипит. Ну, потом добавить соль по вкусу, лавровый лист, пару горошин перца, куркуму, она придает бульону аппетитный цвет. Аккуратно помешивая, дождаться, пока пельмени всплывут, затем тонкой струйкой влить еще стакан холодной воды, после повторного закипания варить еще 4–5 минут. Это позволяет раскрыться всем вкусовым качествам теста, оно отлично проварится, станет более мягким, воздушным. А это, как ты заметил, жестковато, потому, что не проварено. Отметили мы Васин день рождения сытно и весело, так что вечер наступил неожиданно. Пришлось срочно возвращаться в училище. По дороге Веня пожаловался на головную боль. – Мне надо что-то с головой сделать, – вздохнул он жалобно. – Это точно, – нетактично пошутил Миша, – причем уже давно! Значит, теперь это уже и тебе самому понятно стало? – Я имею в виду с головной болью! Веня бывает до слез по-детски трогателен и комичен. – Ну, а раньше ты чего молчал? – бросил на него взгляд через плечо Миша. Он уже смягчился и переполнен сочувствием. – Когда еще было время в аптеку зайти? – Раньше у меня язык был занят, – беспомощно смотрит Веня, – с ложкой не мог поспорить.  – Странно, а мне всегда казалось, что тебя всегда, будто кто-то за язык тянет! В общем, сегодня так тебе и надо! Веня решил исправить ситуацию, но получилось только хуже: он заявил, что просто забыл зайти в аптеку, на что КорС заметил, что Вене уже давно надо менять голову. – «Комод», – окрикнул меня Королев. – Не беги так, мне и в строю надоело любоваться твоей спиной. Дай хоть тут на тебя посмотреть. – Ты хотел сказать, полюбоваться? – подмигнул ему Миша. – Веня, – не унимается сытый и довольный Лео, – а чего это ты вдруг решил, что ты повар? Результат ведь у тебя приблизительно никакой! Для меня это неразгаданная тайна! Помоги разгадать! – Просто у нашего начинающего дилетанта осечка вышла, – подлил масла в огонь Лис. Так с шуточками мы добрались до училища. В ротном расположении ко мне сразу подошел Столб. – Толик, не могу тебя дождаться, – широко улыбаясь, шутит он. – Ко мне девушка из Самары приехала. Хочу тебя угостить татарским блюдом чак-чак, помнишь, я тебе обещал? И хотя я досыта наелся пельменей, отказывать другу не стал. Видно было, что Сане будет неприятен мой отказ. После отбоя мы со Столбом и Черновым пошли в верхнюю каптерку. Наш каптерщик Олеферович доверил Сане самое дорогое – ключ от каптерки.
Однако меня ожидал сюрприз: кроме чак-чака Столб выставил тарелку перемече, похожих на беляши, только с дырочкой в центре. Перемече были с очень острым фаршем из телятины. Кроме этого блюда на другой тарелке возвышалась горка каких-то треугольников из теста, которые тоже вкусно пахли мясом. – Это учпочмак, – объяснил Столб, как будто мне это что-то объясняло. Я кивнул с видом знатока и взял один учпочмак. Оказалось вкусно. Как ни странно, желудок тут же забыл о пельменях и с удовольствием поглощал и перемече и треугольные учпочмаки. Чай Саня заварил из молоденьких веточек смородины и малины. Мы съели с ним все, что было (!), и на столе появилось огромное блюдо с кукурузными палочками, облитыми желтой карамелью. – Это и есть чак-чак, – гордо сказал Столб, – с чак-чаком у нас встречают дорогих гостей, как у вас с хлебом-солью. – У вас? – усмехнулся я, ведь Столб русский, а не татарин. Я попробовал чак-чак, он оказался вкусным, легким и с медом. И хрустит во рту. Вовсе это не кукурузные палочки, как мне сначала показалось. – На свадьбу чак-чак готовит мать невесты, а гости берут кусочек его и дарят подарки. Это круглый чак-чак, а можно делать и квадратной формы. Ну, как тебе? – Мне очень понравилось. Очень вкусно, особенно с чаем. Довольный Столб тоже стал пить чай с чак-чак (или с чак-чаком?) Почему-то спросить, как правильно, неловко. – Передашь Наиле от меня мои восхищения, – искренне сказал я, а про себя подумал, что Вене с его кулинарными способностями очень далеко до.…  До чего? В общем, ему еще очень далеко до всего! Чернов ел, молча, с аппетитом, что само по себе говорит лучше всяких слов. – Да, слушай, – вспомнил вдруг Столб, – я слышал, что ваш Веня грозился помочь Васе готовить праздничную еду. И как? Удалось? – Да уж, – усмехнулся, – Веня тот еще кулинар! Второго такого еще поискать! – Понятно, – рассмеялся Столб, – я примерно так и думал! В смысле, интуиция меня не подвела!

Про амулет
Наш взвод едет на вечер отдыха со студентами Симферопольского университета, а мы с Димой отстали. У кинотеатра «Симферополь» мы незаметно вышли, чтобы по-быстрому поесть манты. Но с мантами нам не повезло, уж очень большая за ними очередь выстроилась. Пришлось обойтись чебуреками.
После этого мы подождали троллейбус и вошли в него. Дверь закрылась, и раздался истошный мужской вопль:
– Водила, стой! Еще половина тела снаружи осталась!
Это его дверью зажало, так как он не успел втиснуться весь в троллейбус. Когда мы уже подъезжали к университету, одна старушка вдруг заметно занервничала и засуетилась.
– Ой, пропустите меня, пожалуйста! Мне здесь выходить, – беспомощно лепетала она, но никто на нее не обращал внимания.
– Становитесь между нами, – предложил сердобольный Дима.
– А вы выйдете? – засомневалась, было, старушка.
– Непременно! Так что не сомневайтесь, становитесь между нами, и вы тоже выйдете, – уверенно пообещал ей Дима. – Мы сами обо всем позаботимся!
И мы быстро и решительно стали работать локтями и плечами, прилагая определенные усилия, чтобы рассечь и раздвинуть плотную толпу пассажиров. Нас, конечно, немилосердно ругали, и самое легкое слово было «дебоширы». Хотя нет, еще один раз нам просто сказали, что это некрасиво с нашей стороны. Но главное, мы выбрались, в целом, благополучно.
– Мы вас не помяли? – снова проявил заботу Дима.
– Что вы, родненькие, что вы, – радостно щебетала бабушка. – Я ведь уже дважды мимо своей остановки проезжала. Транспорт переполнен, а пропустить никто не хочет. Спасибо вам огромное.
– Не за что, – галантно пожал плечами Дима.
– Как не за что? Есть за что! Еще раз спасибо вам, ребятки, и пойду я, а то дед меня уже заждался. Счастливо вам.
– И вам того же. До свидания. Не поминайте лихом. Надо же, спасибо заработали, – подмигнул мне Дима. 
Раздевшись в гардеробе клуба, мы органично влились в толпу танцующих. Курсанты времени здесь зря не теряли и все уже танцуют с девушками. Похоже, только мы с Димой пока сами, надо скорее найти себе пару, а то мы режем глаз своим неестественным одиночеством.
– Нашего с Симоной отсутствия никто не заметил? – спросил Дима у Лео.
– Чего? – наклонился тот к Диме, не расслышав вопрос.
– Нас не искали? – перекрикивает громкую музыку Дима.
– А? Нет, – замотал головой Лео.
– Все в полном ажуре, – подмигивает мне довольный Дима. – Нам повезло!
Чтобы у взводного точно не возникло никаких сомнений, я во время танца сильно толкнул его плечом.
– Извините, товарищ капитан, – не моргнув глазом, невинно улыбнулся я.
И мы принялись уже совершенно спокойно выплясывать вместе со всеми. Под музыку групп «Мираж» и «Модерн толкинг» это так естественно получается! Музыка играла так громко, что даже такой благодарный слушатель, как Веня ни о чем нас спрашивать не стал. Хотя в другое время он непременно засыпал бы нас вопросами с головой.
– Обрати внимание, – прокричал мне в ухо Лео, – все девчонки так элегантно и нарядно одеты!
И, правда, все девушки были в джинсах и свитерах, как будто другой одежды в продаже нет. Когда заиграл медляк, Лео отошел к ближайшей стене и подпер ее своим молодецким плечом. Но к нему тут, же подошел взводный.
– Чтобы мне здесь никто, стоя, не сидел! Всем танцевать! Для чего вы сюда просились, чтобы стены поддерживать? Тоже мне, еще один Атлант выискался!
– Да мне пока никто не понравился, – слабо защищается Лео.
– Это вы еще никому не понравились, – ворчит мама Жора. – Что у вас за выражение лица? Смотрите на девушек любовно. Я не сказал, похотливо, как любовник, а с любовью, то есть с симпатией и нежностью! Товарищ младший сержант Леонтьев, я вас всех в последний раз еще повторяю, танцевать! С ума тут с тобой можно сдуреть! Танцуют все! Это приказ!
– Товарищ капитан, – шутит Лео, – здесь женщин меньше, чем нас, а объявили белый танец! Кого вы назначаете дамами? И кого сами приглашаете?
Мама Жора выдал такое, что Лео сдался и тут же пригласил какую-то шатенку. «Моя» блондинка перехватила мой взгляд и, лукаво улыбаясь, спросила:
– Слушай, а ты, куда это все время смотришь?
– Да вот гадаю, чтобы это так выпирает на твоей груди?
– Это амулет. Ну, талисман. Хочешь посмотреть?
– Очень, – честно признался я, так как все мое существо встрепенулось от ее слов. – А что, прямо здесь?
– Зачем? У меня комната в общаге свободная, – и ее рука, скользнув с моего плеча, оказалась в моей руке. Я мягко взял ее руку, и мы незаметно удалились к ней в комнату.
– Видно, что Иванов хочет ее всеми известными ему способами, – завистливо говорит мне вслед КорС. – И еще несколько способов они придумают сами по ходу дела.
Уламывать блондинку мне не пришлось, все прошло просто и легко, и даже без лишних слов. Я успел вернуться как раз за пять минут до окончания вечера отдыха. Так что и здесь повезло.
– Пора возвращаться в бурситет, – с грустью говорит Лис.
– Вот умора, – смеясь, рассказывает мне Веня. – Лео тридцать блинов съел! А ты сам, где был?
– Это уже не важно, – блаженно улыбнулся я, и вдруг вспомнил, что так и не заметил, какой же у блондинки был амулет? Ну, талисман, который. Почему-то я совершенно не обратил на него никакого внимания, хотя  тщательно изучил все вокруг амулета.
Мама Жора заметил мое прекрасное настроение и поинтересовался, не напился ли я случайно? (Мне, человеку непьющему, признаться, не понятно, как это можно напиться, да к тому же случайно?) Я ответил, что напился, но, ни к кому не приставал!
– Иванов, – недовольно говорит взводный, – есть эмоции? Несколько раз вдохни, выдохни и успокойся. Ты должен быть кумиром для подчиненных, а ты подаешь им плохой пример!
– Я? – совершенно обалдел я от слов мамы Жоры. – Я? Кумиром?
Однако взводный больше не обращает на меня внимание.
– Наблюдал молниеносную капитуляцию той блондинки, – задел меня плечом Миша, когда мы вышли на свежий воздух, – и чем ты только их берешь? В чем секрет, а?

Реферат
С третьей попытки я все-таки сдал ПДД на машине «Вятка» в ГАИ, и теперь меня допустили к сдаче вождения на права, то есть на получение водительского удостоверения. Я чувствую себя уверенно, совершенно свободно и  все у меня получается: проезд регулируемых и нерегулируемых перекрестков, и переключение передач, и скорость я везде выдерживал. Даже наш инструктор отметил:
– Молодец, Иванов, тебя сегодня просто не узнать! Можешь останавливаться.
И тут произошел маленький курьез, я взял и сразу остановился, перегородив выезд со двора многоэтажки. Впрочем, все обошлось благополучно.
– Ну, Иванов, – вскричал в сердцах инструктор. – Перехвалил я тебя. Ладно, так и быть, получай свои права.
Так что в отличие от ПДД вождение я сдал с первого раза. Получив права, я подошел к подполковнику Оленичеву:
– Товарищ подполковник, – непринужденно говорю я, – я получил права, вот они. Верните мою книгу, вы обещали вернуть ее после того, как я получу водительское удостоверение.
Оленичев принял, было, грозный вид, словно он собирается ругать меня, причем на все заставки, но потом раздумал, расслабился и, улыбнувшись, сказал:
– Если честно, я ее еще не дочитал, все времени свободного не хватает. Слушай, Иванов, а у тебя здесь все книги есть?
И я ответил, что все, хотя меня так и подмывало соврать. Есть у меня такая, не очень хорошая черта – не говорить всей правды людям, на которых у меня есть «зуб».
– Дай четвертую почитать, а? Я верну, честное слово, верну, – преподаватель с надеждой смотрит мне в глаза, и продолжает тихим голосом. – Понимаешь, первая и вторая у меня у самого есть, а вот третьей и четвертой я вообще пока еще не читал. Ну, так как, дашь почитать?
– Дам, – успокоил я преподавателя. – Хоть сейчас могу принести.
– Неси! Я тебя прямо здесь подожду. Да не волнуйся ты, я верну.
И я без промедления отправился за четвертой книгой Владимира Малика «Шелковый шнурок».
– Сдал, значит, – недовольно спрашивает меня КорС. – Симона, ты меня слышишь вообще? А ну, гадай, гадай, угадывай, загадочку разгадывай! Ни в огне не горит, ни в огне не тонет?
– Курсант СВВПСУ, – с готовностью ответил я.
– Прикольно, конечно, – оценил Королев, – но не правильно. Правильный ответ – лед! О, Миша! А ты, куда это намылился?
– В увольнение, – нехотя признался Миша.
Все-таки классно иметь папу в Крымском обкоме партии, в увал можно даже посреди недели ходить!
– И надолго ты в увал? – завистливо спросил КорС.
– Нет, я быстренько напьюсь и обратно!
В части того, что он вернется быстренько, Миша соврал. Вернулся он из увала поздно. Мы с Королевым случайно свидетелями того, как его провожает страшненькая девушка. Нас с КорСом ротный отправил в тир, помочь переставить мебель. 
– А почему именно мы? – невольно вырвалось у Королева, когда ротный объяснил, что нам нужно немного потрудиться.
– Потому что вы ленивые, – шутит ротный. – Ленивые курсанты – самые лучшие работники! Они все делают быстро, чтобы поскорее отделаться от работы. И делают все качественно, чтобы потом не переделывать.
– Так есть ведь еще более ленивые, – говорит КорС, – Бао, например?
Но ротный только отмахнулся, так что пришлось идти нам с Королевым. Когда мы закончили, и уже подходили к подземного переходу, то увидели Мишу, который нетвердой походкой шел к первому КПП и его новую знакомую.
– Толик, ты чего-нибудь понял? – спрашивает КорС, оценив внешние данные девушки.
– Может, это его сестра? – неуверенно предположил я.
– Миш, видели мы твою подружку. Случайно. Скажи, – пристал в казарме Королев с расспросами к Мишке, – а кто был инициатором вашего знакомства?
– Алкоголь, – коротко ответил Миша.
Настроение у Миши откровенно плохое, и он решил его на ком-нибудь выместить.
– Зона, – направился Миша к Петьке, заметив, что тот что-то жует, – ты знаешь, что завтрак нужно съесть самому, обед разделить с другом, а ужин отдать врагу?
– Ну, знаю, – с опаской отвечает Зона, на всякий случай, вжав голову в плечи, – и что?
– А то, что ты ешь так, словно у тебя нет ни друзей, ни врагов!
От их милой беседы меня отвлек Лео.
– Симона, ты уже начал писать реферат?
– Нет, завтра планирую начать, – ответил я.
И вот завтра наступило, пролетели занятия, и началась самоподготовка. Весь взвод пишет рефераты по истории партии. У нас даже действенный стимул есть – увольнения в город только через реферат. Я справился первым, потому что писал из головы, к тому же у меня было вдохновение. Так что теперь я могу спокойно читать художественную книгу.
– Анатолик, – позвал меня Бао, едва я углубился в чтение.
– Как? Как ты сказал? – удивился я, потому что меня так никто еще не называл. Честно говоря, это слово мне даже понравилось.
– Анатолик, – повторил Бао, – дай списать твой реферат. Что-то я себя не очень важно чувствую и не смогу писать сам.
– Скажи, Леша, а тебя случайно не смущает то, что я его сам написал? – усмехнулся я, впрочем, зная наперед, что такие «мелочи» великого Бао не только не смущают, но и вообще не вызывают у него никаких мыслей.
– Нисколько, – Бао идет по проторенному пути, списывая чужие работы. У него нет намерения, поработать своей головой. Он и сейчас не понял ситуации. А вопрос-то ведь не праздный.
– Как на счет того, что я его не из книг переписал, а сам сочинил? Здесь изложены мои собственные мысли. Каждое слово тщательно продумано, понимаешь? Это надо обязательно учитывать.
– Зачем? – искренне недоумевает Алеша. Ему кажется странным, что о таких малозначительных вещах вообще нужно говорить. По его мнению, это вообще не заслуживает внимания.
– То есть ты считаешь, что преподаватель поверит, что ты смог сам написать такой реферат? – удивился КорС.
– Ваши опасения совершенно напрасны. Какая разница, сам написал или не сам? Преподаватель эти рефераты и читать не станет! Для галочки проверит от силы пару листов, и по оценкам в журнале выставит оценку за реферат и все.
– Есть еще одно обстоятельство: тебя мой почерк не пугает? Или ты уже научился его разбирать?
– Нет, я просто буду считать палочки, кружочки и перерисовывать их себе. Лично меня это в данный момент устраивает.
– Ну, если так, то бери. Раз уж тебя самого не смущает бессмысленность этого занятия, – разрешил я шутки ради. Посмотрим, что из этого получится. – Только ты хоть всего не переписывай, а только самое необходимое, хотя здесь важно все.
Про себя я подумал, что было бы хорошо, если бы Леха мог прочесть, хоть что-то из написанного мной, и хоть на йоту что-нибудь понять и запомнить, все бы польза была от его переписывания.
– Леха, – резонно заметил «замок», заведомо зная, что, скорее всего, тот пропустит его слова мимо ушей, – время от времени полезно и самому подумать хотя бы для разнообразия. Тебе уже давно стоит над этим задуматься.
Но такое Бао даже в голову не приходило, чтобы попытаться написать самому.
– Леха, – доброжелательно советует его командир отделения Игрек, – возьми «козу» и поработай сам.
– Что? Какую еще козу? – завертел Бао головой по сторонам, словно рассчитывая увидеть здесь настоящую живую козу.
– «Коза» это шаблон такой, основа, – объясняет Игрек.
– Нет, – решительно отказывается Бао, – зачем напрягаться, я уверен, что никто наши работы читать не будет. 
Марковский ошибся – преподаватель прочел наши рефераты. Объявляя оценки, майор Козлов сказал:
– На этот раз меня приятно удивил курсант Марковский. Он написал объемный труд, а я уже и не думал, что он на такое способен. Меня это, признаться, радует. Жаль только, что содержание его труда осталось для меня глубокой тайной. Я очень старался прочесть, но после долгих, но безуспешных попыток отказался от этой затеи.
Взвод понимающе хохотнул, с нетерпением ожидая развязки.
– Не владею я, товарищ Марковский, языком на котором написан ваш реферат. Я даже было подумал, что вы все написали в зеркальном отражении, приложил зеркало, но снова ничего не разобрал. Это что, арабский?
– Китайский, – давясь от смеха, выдавил Веня, вызвав новый приступ хохота во взводе.
– Так что вы сегодня найдите время и прочтите мне свое творение, договорились? Думаю, стоит объективно оценить вашу работу. Ваш, я бы даже сказал, титанический труд!
– И-эх, – только и смог выдавить из себя Бао, поскольку он и сам не представляет, как можно осмысленно прочесть те палочки и кружочки, которые он перерисовал из моего реферата. Что ж, во всяком случае, Лехе не на что и не на кого нарекать, это было его собственное решение.
– Опять двойка, – трагически прошептал Веня. – И не скажешь ведь, что это злые обстоятельства загнали тебя в глухой угол!
– Снова порадовал сержант Иванов. Видно, что человек сам думал, изложил свои собственные мысли, проявил при этом глубокие знания и понимание предмета. Отлично, просто отлично! Курсант Королев, а вот от вас я ожидал большего. Зачем вы переписывали учебник? Что, лень-матушка? Четверка и то с большой натяжкой. Теперь дальше – младший сержант Леонтьев, меня не оставляет стойкое ощущение, то есть впечатление, что вы переписали у товарища Королева.
– Я не списывал у него, – решительно и твердо отказался Лео. Что касается КорСа, то было видно, что он занервничал.
– Да, да, я вам верю. Просто вы переписывали тот же учебник, что и Королев, верно? И как это я сразу не догадался? Четыре, но это в последний раз, так сказать, по старой памяти, памятуя ваши прежние заслуги и потому, что Королеву я уже поставил четверку в журнал. Но запомните, авансов больше не будет. Советую вам обоим в следующий раз писать самостоятельно, иначе получите отметки не выше тройки. Курсант Молодов, если бы не работа сержанта Иванова, я бы вам охотно поставил пять, а так, даже и не знаю, что делать. Ладно, тоже по старой памяти, пять с большим минусом.
Батя доволен, ведь минус, ни большой, ни маленький в журнал не ставится. На перемене КорС с упреком сказал:
– Иванов, не надоело тебе выделяться среди всех?
– Я учусь вовсе не для того, чтобы быть как все. И еще меня папа научил, что не стоит чересчур беспокоиться о том, что обо мне думают другие, – вызывающе ответил я.
– Кстати, Сергей, – миролюбиво сказал Батя, – вы ведь соревнуетесь друг с другом? Сегодня Толик вчистую тебя переиграл! Поэтому ты так и сердишься, не так ли?
Может сегодняшний горький опыт заставит Леху в будущем самостоятельно работать над рефератами? Тем более что в последнее время его учеба – это прокол за проколом и прикол за приколом.
Как и следовало ожидать, маму Жору оценка Бао не порадовала.
– Курсант Марковский, – хмуро говорит мама Жора, – я от вас вообще уже фигею без баяна. Иванов, ты чего смеешься?
– А я, товарищ капитан, представил, как это будет, если вам еще и баян дать! Кстати, в ленкомнате есть. Разрешите, сбегать? Я мигом!

«Белая ворона»
Все сержанты в наряде спят. Я имею в виду в неположенное время, и им это все сходит с рук. Я же честно несу службу, но меня не проверяют! И я тоже решил быть как все. Во всяком случае, конкретно в этом вопросе.
Забыл сказать, мы на две недели перебрались в учебный центр Залесье. Этот центр рассчитан на пребывание всего одной роты. Заступив в наряд дежурным по роте, после отбоя я придвинул стол к печке, которую мы топим (в казарме прохладно), и сел на стул. Укрылся я шинелью, положил локти на стол, голову на руки и сладко уснул.
Разбудил меня дежурный пот училищу полковник Пендерецкий, который приехал из училища проверить несение службы суточным нарядом роты.
– Что же это вы, товарищ сержант? Золотой вы мой, что же это вы?
– Сплю, товарищ полковник, – пожал я плечами. Неужели полковник сам не понимает такой очевидной вещи?
– Понятно. Ну, вы больше не спите, хорошо? – просительно говорит он.
Проверив расход личного состава, порядок в казарменном помещении и знание должностных обязанностей лицами суточного наряда, полковник уехал. Утром появился недовольный ротный, и зло крикнул:
– Сержант Иванов! Вот от кого, а от тебя я такого никак не ожидал. Сдать наряд сержанту Кикинеджи. Заступишь снова в наряд сегодня же!
– Есть заступить сегодня, – принял я строевую стойку.
– Ты хоть случайно уснул? – смягчился немного ротный.
– Никак нет, товарищ майор. Просто надоело быть «белой вороной».
– Ясно. Поверь мне, Иванов, что лучше быть исключением, такой «белой вороной», как ты, чем как все. Подумай над этим. Так и быть, на занятия можешь не ходить. Разрешаю тебе за старые заслуги выспаться перед нарядом.
Через три минуты сержант Кикинеджи из первого взвода пришел принимать у меня наряд. Я показал ему книгу выдачи оружия, раскрыл пирамиды, чтобы он мог сосчитать оставшееся оружие, его оставалось всего ничего: десяток автоматов и штык-ножей. Но Егор Кикинеджи вдруг стал сличать номера автоматов, штык-ножей и магазинов.
– Егор, ты чего? – удивился я. – Расписывайся, давай, пойдем, доложим ротному о приеме-сдаче дежурства, и я пойду спать.
– Нет. Приму все, как положено, – процедил сквозь зубы Егор. Он, видно, недолюбливает меня. Зря он так. В том смысле, что свою нелюбовь ему было бы лучше держать при себе, а не демонстрировать ее мне.
– Ну-ну, – не сдержался я и расплылся в улыбке.
– Чему радуешься? – покосился на меня Кикинеджи.
– Скоро узнаешь. Потерпи немного, – многообещающе говорю я.
Юра Аркалюк, командир отделения из первого взвода остановился и через решетку комнаты для хранения оружия попытался отсоветовать Кикинеджи от глупости.
– Егор, не выделывайся, – настойчиво пытается Юра убедить Кикинеджи не совершать очевидной глупости.
Но Егор пропустил дельное предложение мимо ушей. Он отвернулся и ничего не ответил Аркалюку. Кикинеджи так добросовестно проверил оружие, что отнял у меня не лишних сорок минут сна.
– Вот дурак, – изумился Кальницкий. – Всем дуракам дурак! Вот увидите, Иванов ему этого не подарит!
– Почему дурак? – как всегда первым сунул свой нос Веня.
– Потому, что Кикимора или как там его фамилия, не учитывает, что сдавать наряд ему придется именно Иванову! Толик наш не рохля какая-то, и непременно показательно выдерет этого самого Егора, вот попомнишь мое слово. Спорить могу!
– И послать Иванова – тоже не пошлешь, себе дороже, – вторит Мише Лис.
– Вот именно. Одним днем живет Егор, а это всегда неумно, а в наших условиях особенно. Придется ему попрыгать, вот увидите!
– Каким одним днем? – смеется Лис. – Он уже сегодня вечером получит по заслугам!
И я действительно решил примерно выдрать Егора, чтобы сержантам первого и второго взводов стало ясно, что с сержантами из третьего взвода ссориться глупо. После развода нового суточного наряда я пришел принимать оружие и стал сверять номера автоматов, штык-ножей и магазинов, а также чистку оружия, наличие принадлежностей, бирок на подсумках и противогазах, стоит ли оружие на предохранителях, не взведены ли затворы, и все прочее.
– Ты чего? – настал черед удивиться Кикинеджи. – Расписывайся, доложим взводному, и я пойду отдыхать.
– Не торопись. Я приму все как положено, – внутренне торжествуя, но внешне спокойно отвечаю я.
Проверить оружие до ужина я не успел, тем более что почти все оружие нужно было чистить после дневных тактических занятий. После ужина я начал все с начала.
– Иванов, ты чего, опять все сначала начал? – удивился Егор.
– А как же иначе? Вдруг что-то пропало? Ключи же у тебя были.
На этот раз проверить оружие до конца помешала вечерняя поверка личного состава, на которой я обязан присутствовать лично.
– Сержант Иванов, что там у вас? – хмуро спросил ответственный по роте капитан Туманов. Кикинеджи сержант из его взвода. – Заканчивайте уже, нечего над товарищем издеваться.
– Товарищ капитан, какие у вас причины для таких выводов? – насмешливо ответил я. – По Уставу я имею право принимать наряд до 24.00 и у меня есть для этого все основания. Хотите поспорить? Так давайте спорить, а завтра утром командир роты нас рассудит.
Капитан Туманов закусил губу и, молча, ушел в канцелярию роты. После вечерней поверки я продолжил прием оружия, точнее, в очередной раз начал сначала. Уже вся рота легла спать, только дневальные наводили порядок, а я не проверил еще и половины оружия.
– Ну что, Егор, – повернулся я к Кикинеджи, и кивком указал ему на входную дверь, – выйдем?
Я был уверен, что Кикинеджи не откажет мне в прогулке на свежем воздухе, но он только покраснел, а выходить не стал. Я стал настаивать, но он так и не согласился выйти со мной для разговора по душам. Я сменил его с наряда в 23.59.
– Знай наших, – рассмеялся Миша. – Я же говорил, что Иванов его проучит! Упустил Егорка возможность кончить дело миром.
А на следующий день Кикинеджи залетел: в его отделении была пьянка, и сам Егор в ней тоже участвовал. Ротный поставил его вечным дежурным по роте. Это означает, что он будет ходить в наряд через день: сменился с наряда, ночь поспал, и снова в наряд.
Первый его наряд принимал Лео, и проделал с ним то, же самое, что и я – сменил его в 23.59. В следующем наряде Кикинеджи попался проверяющему спящим, как и я перед этим, и ротный на него еще больше обозлился. Затем Егор сдавал наряд Третьяку, и Игрек поддержал нашу с Лео традицию. Потом это с удовольствием повторили Стас Рокотов и Славка Бахтин из четвертого взвода, затем снова я, и Егор стал всеобщим посмешищем, даже для курсантов своего взвода.
Из-за постоянных недосыпаний и регулярных «половых» отношений с ротным Егор был уже близок к отчаянию. Он и физически заметно выбился из сил.
– Ну и дурак же ты, Егор, – удивляется Аркалюк и учит Кикинеджи уму-разуму: – На кого ты попер? На Иванова? Нет, ты точно со своей головой сильно не в ладах!
– Да пошел ты, – сорвался Егор и послал Аркалюка куда подальше.
– А ну-ка, немедленно извинись. Не забывай, что завтра у тебя наряд принимаю я, – веселится Аркалюк и веселит окружающих.
– Ты это, не сердись, да? – примирительно говорит Егор. Мне хочется верить, что Кикинеджи навсегда отказался от мысли враждовать с нами, но урок не усвоен. Мне рассказали, что за глаза Егор обзывает меня чудаком и, вообще, нехорошим человеком. Но за глаза.

Психология
У нас ротные тактические учения, наш взвод в обороне, а три остальные в наступлении на нас. Пока все только начинается, мы окопались и ждем. Взводный опорный пункт готов, и у нас есть время отдохнуть. Воздух чист и упруг, лица освежает легкий, нежащий ветерок. Баранов сегодня так воинственно настроен, что даже смешно! И я назначил его наблюдателем.
А вот мне так хорошо, словно я на отдыхе. КорС, лениво пожевывая травинку, спрашивает, пытаясь навязать разговор на интересующую его тему:
– Иванов, а ты когда узнал, что есть такая наука – психология?
– На вступительном экзамене по истории. Прикинул я: первая четверка абитуриентов по знаниям – лучше не придумаешь: дуб, баран и баобаб.
– А четвертый? – присоединяется к нашему разговору Лео. – Что-то твоя бухгалтерия не сходится. Или ты до четырех без ошибок считать разучился? Что-то рано ты! Еще и портупею не одел, а уже …
– Помолчи от греха подальше. Будешь говорить, если тебя спросят, – шучу я. – Четвертый нацкадр, который по-русски понимает, приблизительно как я по-испански. Хотя мне кажется, что испанский я знаю лучше. Вот я и решил записаться пятым. Думал, что на фоне их выступлений мой ответ будет расценен баллов этак в восемь!
– И что? – вынужденно улыбнулся Королев. Выражение его лица заметно смягчилось. – Помнится, на самом деле ты получил ровно половину от ожидаемого тобой результата.
– Да. Вот тогда и оказалось, что есть такая наука – психология. Преподаватель влюблен в свой предмет, и его лично оскорбляет незнание абитуриентами профилирующего предмета. Я ответил на все вопросы, а он мне давай задавать дополнительные. Я и на них ответил, а он все равно четверку поставил. Потому, что он уже был зол, раздражен и необъективен.
– А еще? – снова спросил КорС. – Еще когда тебя психология подводила?
– А-а, в этом смысле. Узнал, что наш взводный – мой земляк из Винницкой области, думал, что мне повезло. А он, вы же сами свидетели, дерет меня хуже, чем чужого и причем, как правило, ни за что.
– Точно, – согласился Королев. – Со стороны это выглядит так, вроде он боится, что его обвинят, что он своему земляку покровительствует.
Помолчали, думая каждый о своем. Королев снова поднял голову, которая лежала у него на руках.
– Слушай, ты в увольнении афишу концерта видел?
Я, молча, согласно кивнул головой, а Королев спросил, будет ли на этом концерте выступать София Ротару.
– Что? – рассеянно переспросил я, так как меня одолевает дремота. Притвориться что ли, что я уже сплю? – А, будет, будет.
– Жаль, – вздохнул Лео. Поначалу это всем нам показалось странным.
– Чего тебе жаль? – не понял КорС, и бросил на Лео убийственный взгляд, готовый возмутиться. – Это звучит несколько странно. Ты же говорил, что тебе София Ротару больше всех певиц в СССР нравится? Или ты свои вкусы изменил?
– Нет, не изменил. Просто мне еще Пугачева нравится. Но раз Ротару в концерте участвует, значит, Пугачевой точно не будет, – тоном знатока заканчивает Лео.
– Почему не будет? – шумно выразил недоумение КорС.
– Ну, ты даешь! Не знаешь разве, что их в одном концерте никогда не выпускают? Так что вместе они не выступают.
Мы уверены, что не только мы, но и практически все зрители страны хотели бы видеть этих двух замечательных певиц в одном концерте, но никому до нас нет дела. И не будет.
– Теперь понял, – успокоился КорС. – Только слово «выпускают»… Ты должен был это сформулировать вежливее, что ли!
Наш взвод окопался на вершине сопки, так что атакующим придется бежать вверх. Подступы к сопке просматриваются как на ладони. И все-таки я краешком глаза наблюдаю за дальним лесочком. Хотя, конечно, можно этого и не делать, для этого назначены наблюдатели. Тут к нам торопливо подбежал взводный.
– Так! Ну-ка, четко и ясно долижите, как высчитать плотность огня …, – и, не переводя дыхания, сам сказал. – Ба, да тут одни отличники собрались! Хорошо хоть тут никому ничего не нужно объяснять!
И он нервно поскакал, побежал, то есть дальше по позициям взвода.
– Толик, – позвал Батя. – Выдай мне пачку сигарет вне плана. Я уже выкурил те, что были.
– Твои трудности, – беззаботно отвечаю я. – В конце концов, ты сам себе норму установил – сам, будь добр, учись ее придерживаться. Так что или не сдавай мне больше на хранение сигареты или бросай курить.
– Я уже бросил бросать, и не раз. Толик, ну дай, это же мои сигареты, – беспомощно просит Батя.
– Повторяю: я не собираюсь повторять, – начал, было, я и сам рассмеялся своим словам, но сигарет приятелю так и не выдал.
После обеда мы продолжаем занимать оборону в ожидании наступления. Мы говорим про Лешу Марковского. Лехе за его глуповатость еще на первом курсе дали кличку Бао, это производное от слова баобаб. Многие не ленятся и даже называют его «Великий Бао». Бао первым ушил свое х/б по моде: ушился, как …, в общем, в обтяжку. Но руки в карманы брюк втиснуть ему удавалось.
Еще совсем недавно была другая мода – в брюки вшивали клинья и вставляли пружины от фуражек, чтобы галифе были шире и торчком стояли.
Поднимался наш Леха по лестнице в ротное помещение, а лестницу только что вымыли. Мокрые еще были ступеньки, и Леха на них поскользнулся. И упал лицом вниз, прямо на ступеньки. А брюки-то у него ушиты по моде, так что руки из карманов вытащить быстро, и упасть на них, Бао не успел. В общем, поскользнулся, упал, челюсть на куски!
Если бы он мог заранее предвидеть такое! Так прямо подбородком о ступеньку и брякнулся, и сразу его дотоле цельная челюсть стала состоять из нескольких отдельных частей. Да и зубов заметно поубавилось.
– Повезло, – задумчиво заметил я, представив себе эту картину.
– Ничего себе повезло, – возмутился Лео и даже привстал на колени. – Лехе челюсть в кучу по кускам собирали. Проволоку все-таки вставили, и трех зубов, как не бывало!
– И все равно ему очень повезло, – равнодушно говорю я.
– Объясни, – попросил Королев, снова подняв голову, – потому что я тоже тебя не очень понимаю.
– Повезло, что он поднимался по лестнице, а не спускался по ней. Представляете, какие могли бы быть последствия, если бы он упал лицом вниз? Сверху? Вы задумайтесь на мгновение.
– И, правда, – успокоился Лео, – а я и не подумал об этом. Надо же! Что ж, теперь я с твоим мнением решительно согласен!
– Баобабам всегда везет, – подвел итоги «замок», подняв голову. И он снова разлегся на траве, подложив под голову скатку.
– Слушайте, – снова спросил я, – чего это Веню не слышно, у него-то с челюстью пока все в порядке? Неужели весь выговорился уже?
– Не трогай его, – выплюнул откушенный кусочек стебелька КорС, – Веня перенес тяжелую личную трагедию, и еще не оправился от нее. Представь: три его одноклассницы и две соседки вышли замуж, а его об этом  даже не предупредили! Так что внутри Вени царит отчаяние! Он подавлен конкретно и надолго.
Все рассмеялись, только Веня глухо застонал, а потом беззвучно зашевелил губами. Только сейчас я обратил внимание на то, что обычно живое, подвижное лицо Вени походит на маску. Его беспомощное выражение наводит тоску. Мне даже стало как-то не по себе от этого зрелища.
– Что ни говорите, – сказал я, – а надо признать, это непривычно. Это я о молчании Вени.
– И здорово, – добавил Лео, и все снова рассмеялись.
Снова пробежал взводный, теперь уже на правый фланг. Видно на левом он уже все, что хотел сделать, сделал.
– Что это у вас за причинное место на голове? – задержался он на секунду возле Вени. – Немедленно поправить! Иванов, как там?
– Все на мази, – шутливо говорит Миша вместо меня, но взводному этого ответа оказалось вполне достаточно и он уходит дальше. 
Веня поправил пилотку, чтобы она не расходилась. КорС проворчал.
– Причинное место. Права человека в армии как не  уважали, так и не уважают. Но какой фанатичный человек наш взводный! Другой бы уже давно дрых где-нибудь, а этому все неймется!
– У меня нарастает раздражение. Просто хочется рвать и метать! – сказал Баранов. – Сколько, в самом деле, можно ждать? Это даже где-то неприлично! Что-то я такой нервный сегодня.
– Значит, надо выпить. Успокоительного!
И тут в небо со свистом взлетела зеленая ракета, а секундой позже мы увидели три взвода условного противника, разворачивающиеся в цепь.
– Ну и чудненько, – сказал Володька Еременко, но его голос заглушил голос мамы Жоры. – Взвод! Приготовиться к бою!
И до самого вечера мы стреляли, бросали взрывпакеты, бегали, вступали в рукопашный бой, оглашая поле отборной руганью, и делали все такое прочее, приличествующее случаю. Занятия особенно понравились Саркису. Занятия будут и завтра, а Мирзояну предстоит заступить в наряд. И он с сожалением так и сказал.
– Павезло вам завтра, будете учиться воевать, а я этот день себе не буду места найти.

Перекур
Мы все еще находимся в 253 военном городке, который у нас называется «Залесье». Казарма этого городка рассчитана на пребывание здесь всего одной курсантской роты.
Наш взвод уже полдня бегает по полигону: у нас снова тактические занятия. Последние полтора часа проходим тему: «Преодоление моста». Меняемся местами и бегаем через мост, изучая действия пулеметчика; запоминая, где должен быть командир отделения без лихого коня, и так далее.
А теперь мы обедаем и разговариваем, так как уже наступила первая сытость. Преподаватель читает какую-то книгу, и я уверен, что художественную. Видно, что продолжать занятия он не торопится. Да и мы тоже не спешим.
– Не повезло Вене, – рассудительно говорит Лео.
– В чем? – проявил Зона заметный интерес к сказанному. – Папа генерал! Мне бы так не повезло!
Батя заметил, что, похоже, Зона уже строит планы на будущее и в этих планах не хватает папы генерала. А вот Веня планов не строит, поскольку может позволить себе такую роскошь.
– Ты слишком многого хочешь, а вообще я про другое. Занятия сегодня интересные, а он их прогулял, – объяснил Лео Зоне.
– Ничего себе прогулял! Что за нелепость? Он же в наряде!
– Все равно не повезло, – и тут же безо всякого перехода или как говорят на кафедре марксистско-ленинской философии «без логического мостика» Лео обратился ко мне: – Иванов, а ты в школе занятия прогуливал? Только честно.
Он задал вопрос и теперь слизывает муравьиную кислоту с травинки, которую он до этого положил с муравейник с крупными муравьями.
– Конечно, – сладко потягиваясь, отвечаю я. – Помню однажды с двумя приятелями из нашего дома, только они из другой школы, вместо уроков пошли за город. Еды набрали, накупались, позагорали, а часы взять не взяли и время по солнцу определяли. Только просчитались. Пришли домой, когда по нашим подсчетам уроки уже закончились, а время уже пять часов.
– Правильно нужно говорить, а правильно это семнадцать нуль-нуль, – зачем-то поправил меня Вася. – Мы же военные и должны объясняться по-военному.
– Пошел ты куда подальше. Так будет по-военному? – перебил я Васины разглагольствования. – Что интересно, у нас всех были одноклассники в нашем доме. И они в тот день, в отличие от нас, в школе были. Ну вот, мы входим во двор, а во дворе нашей пятиэтажки что-то вроде субботника по обустройству детской площадки. И все наши одноклассники там. Надо было видеть их лица, когда мы вошли во двор – в школьной форме, с портфелями и в пионерских галстуках, – я улыбнулся, припомнив произведенный тогда эффект.
После первых моих слов Вася снова стал прежним – замкнулся и всем на радость надолго замолчал.
– Вот ты, Иванов, и попался, – радостно сказал Дима. – Ты же говорил, что жил в трехэтажном доме, я помню!
Интересно, и чего это все вечно пытаются подловить меня на лжи? Вот мне лично ни до кого нет никакого дела, зато сам я для других прямо как бельмо в глазу.
– Это до 1979 года. А на самый Новый год, тридцатого декабря мы переехали в другой дом. Эх, и хороший дом против прежнего! В трехэтажке очень холодно было, помыться целая проблема. Надо сразу надеть спортивный шерстяной костюм, шапочку и под одеяло. А в этом доме наша квартира сразу над котельной размещалась, и через комнаты – дымоход. Мы с папой в майках по квартире ходили и никак поверить не могли, что в квартире может быть так тепло. А прямо за окнами дорога. Трасса республиканского значения, и по ней день и ночь колонны машин. Даже БелАЗы и те под нашими окнами ездят. Так я и привык не обращать внимания на шум. А сейчас в Гайсине уже объездную дорогу строят.
– А тебя хоть раз поймали на прогулах? – спросил Лео.
– В школе нет, а папа два раза. Правда, было это уже в старших классах, когда я весь класс уводил с уроков. Кроме дочери завуча, которая неизменно оставалась в классе и сдавала меня. И папу вызвали в школу. Вообще маму всегда вызывали, если нужно было, а тут новый директор школы пришел, и еще был не в курсе того, что моего папу лучше не беспокоить.
– Ну-ка, поподробнее, – устроился удобнее на боку КорС. – Я никогда уроки не прогуливал и теперь только понимаю, как много мной потеряно!
Настала моя очередь посмеяться и потешиться над Королевым. Впрочем, он такой серьезный, что над ним и смеяться-то грех!
– Директор рассказал папе, какой я негодяй и мерзавец – срываю уроки, увожу весь класс. А папа, что на него не похоже, все это терпеливо выслушал до конца, а потом и говорит: «Значит, моего сына уважают больше, чем ваших учителей? Спасибо, что Вы мне об этом рассказали. Я горжусь своим сыном. Это все? До свидания». И пошел на выход. Но поскольку папа холерик, то ему ведь нужно куда-то выплеснуть свой негатив. Вот он и хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась. Директор сдуру догнал папу и стал его воспитывать по поводу того, что так себя вести нельзя, нехорошо мол.
– Трудно не согласиться! – хмыкнул Королев, снова удивив меня. Я-то считал себя обязательным и правильным, но до Королева мне, ой, как далеко! Он правильный до занудства.
– Папа и говорит: «Если бы я, в самом деле, хотел что-то плохое сделать, то я бы грохнул по вашему столу кулаком, и у вас был бы новый стол!» Директор не поверил, а папа спрашивает: «За ваш счет?» Когда тот подтвердил, папа надел кожаную перчатку (дело поздней осенью было) и врезал сверху вниз по столешнице.
– И что? – снова приподнял голову КорС.
– Пробил насквозь! У директора действительно появился новый письменный стол, а папу и этот директор больше в школу никогда не вызывал. Что касается меня, то новый директор всегда был так добр ко мне, – закончил я, снова рассмешив всех.
– Лео, у тебя вода есть? – спросил Веня охрипшим голосом.
– Не суть, – рассеянно ответил Валерка, думая о чем-то своем.
– Куда несут? Кто? – встрепенулся и завертел головой по сторонам Веня.
– Я говорю, что у меня нет воды, – объясняет Лео.
– Нет, ты сказал, что несут, – упрямится Веня. – Врешь прямо в глаза.
– Я сказал, не есть, то есть, нет. Отстань, в общем, и не морочь мне голову.
Поразмыслив немного, Веня от Лео отстал, зато обратил свой взор на меня.
– Иванов, слушай, а ты что, сегодняшнюю тему занятий наперед выучил, да? А я-то удивился, чего это ты сам вызвался и отвечал здорово. А зачем тебе это было нужно?
– Память тренирую, и отметка хорошая. Я так в школе делал.
– Как так? – не понял Веня, а может, просто вопрос у него вырвался раньше, чем до его сознания дошел смысл сказанного. Как бы там оно у него не вышло, я решил ответить.
– Программные произведения наперед читал и стихи на память учил. Помню, по внеклассному чтению по украинской литературе проходили поэму Николая Бажана «Гонец», так я ее всю наизусть выучил. Пришел урок и учительница, кстати, та самая завуч, дочка которой меня сдавала, и спрашивает, кто хочет нам начать читать поэму вслух? Я вызвался, вышел перед классом, а учительница протягивает мне хрестоматию. Ну, я отказался и стал читать на память. Всю поэму! Учительница в восторге, мне оценка пять.
– Ну, а класс? – лукаво улыбаясь, спрашивает КорС.
– А что класс? Говорили, ну ты и дурак! Это же надо, внеклассное чтение, никто не заставляет даже читать дома, а ты на память выучил!
– Ну, а ты? – пытается понять меня и мою логику Королев.
– А я не объясняю ничего тем, кто ничего не понимает, – я был немало удивлен, когда обнаружилось, что меня слушает весь наш взвод. Если бы меня не спрашивали ни о чем, я бы предпочел подремать на солнышке, честное слово!
– В общем, и мы не только лыком шиты, да? Эй, Лео, ты где?
– Да тоже школу вспоминаю, – приподнялся из высокой травы Лео, – я во дворе одной девчонке любовные записки писал. Но писал, мол, ты меня не знаешь, я не из вашего дома, но она все равно догадалась как-то. Попросила подружку, чтобы та взяла у моих родителей какую-нибудь мою тетрадку. Выждали они, когда я ушел гулять, и та пришла к моей маме за тетрадкой. Мама, конечно, дала, и они сличили почерк в записках и тетради. Оказалось, что это я!
– Так вы с ней после этого подружились? – с надеждой спрашиваю я.
– Пока нет, – с сожалением признался Лео.
Преподаватель с видимым сожалением захлопнул книгу. Это заметили я и КорС. Насколько я могу судить, преподаватель еще бы с удовольствием отдохнул. Первым отреагировал Королев.
– Толик, будь другом, – нарочито громко просит Королев, – прочти нам поэму «Гонец». Если не всю, то хотя бы то, что помнишь.
– Она на украинском языке. Ты разве понимаешь украинский?
– Во всяком случае, я очень постараюсь, – обещает КорС.
И я стал с выражением читать поэму, причем специально не торопился. Я был уверен, что преподаватель снова углубится в чтение, но он внимательно слушал, как я читаю. Когда утихли одобрительные возгласы после того, как я закончил свою декламацию, прозвучала команда преподавателя:
– Взвод! Окончить перекур! Становись!

Кальсоны
Если честно, то дело вовсе не в кальсонах, а во мне. Хотя и в них тоже, потому что как же без них? Зима, сыро и очень холодно, ветер прожигает насквозь, а с утра еще обязательная утренняя физическая зарядка. Несколько раз, когда особенно не хотелось идти на зарядку, я проделывал следующий трюк. Спрячу с вечера свои кальсоны под матрац, а с утра после команды «Подъем!», начинаю шумно возмущаться:
– Какой гад мои кальсоны спрятал? Найду, узнаю кто – морду набью! Шутники, блин! Верните мои кальсоны!
– Ну, и кто сказал, что в военных училищах живется, не очень весело? – шутит Лео.
Наивные товарищи в восторге смеются, другие мне сочувствуют, ведь передо мной встала непростая задача, найти свои кальсоны. Затем и те и другие убегают на утреннюю зарядку. А я еще минут двадцать понежусь в постели, а потом, пока рота еще не вернулась с зарядки, и в умывальнике нет очереди, не торопясь, иду умываться.
Как правило, КорС долго и довольно едко высмеивает меня в таких случаях. Я отмалчиваюсь, ведь я точно знаю, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Сегодня ротному доложили о том, что произошло со мной.
– Сержант Иванов, – грозно спросил он меня на построении на завтрак, – ты почему сегодня отсутствовал  на физзарядке?
Ротный демонстрирует серьезность, но понять, что он чувствует на самом деле невозможно. Курсанты тоже придают своим лицам правильные выражения, чтобы скрыть свои улыбки. Я бы, конечно, не рискнул утверждать со всей определенностью, но мне кажется, что у ротного прекрасное настроение и он просто шутит.
– Товарищ майор, у меня была на то уважительная причина.
– Знаю я твою «уважительную причину», – сдержанно улыбается ротный в усы. – Еще раз повторится, накажу. Ты меня понял? Рота! В походную колонну! … Шагом марш! Левой! Левой! Левой!
– А что делать правой? – шучу я, и наш взвод громко смеется.
– Иванов, я все слышу, – словно, между прочим, говорит ротный. 
– Симона, о чем ты сейчас думаешь? – негромко спрашивает Лео.
– О том, что отцы командиры достаются нам в таком возрасте, – ответил за меня Миша, поскольку я не торопился с ответом, – что от многих привычек их уже не отучить.
– Очень смешно, Кальницкий, – одобрил ротный, – объявляю вам один наряд вне очереди за разговорчики в строю.
Спорить Миша не стал, а то непременно заработал бы еще. Не то, чтобы его охватило чувство вины, нет, просто он понимает, что отчасти он и сам виноват. Он только бросил на командира роты быстрый, пронзительный взгляд, однако ротному этот взгляд не понравился, и он решил добавить.
– Старшина роты! Курсанта Кальницкого в наряд поставишь с субботы на воскресенье, я проверю.
В субботу очередь Мишки идти в увольнение, то есть этот наряд оказался для него еще и лишением очередного увольнения. Миша долго не мог смириться с этой потерей, и за глаза обзывал ротного разными непотребными словами.
Во время самоподготовки я вышел в чипок, а вернувшись в аудиторию, увидел, что Саркис с побелевшим от страха лицом пятится от Миши. Совершенно ясно, что Мишка решил сорвать зло на Мирзояне. Взвод, включая замкомвзвода, показательно уткнулся в конспекты, симулируя бурную деятельность и внезапный приступ глухоты. Вовремя я вернулся, ничего не скажешь! И я решительно направился к Мишке, пока он не наломал совершенно ненужных дров, без которых можно обойтись и ему самому, да и всем нам тоже.
Да, забыл сказать, наша рота уже вернулась из Залесья в училище, а Егор Кикинеджи продолжает ходить через день в наряд по роте. А мы его все еще так же прессуем – меняем в полночь. Правда, двое «комодов» из четвертого взвода отказались нас поддержать, но Егору и нас четверых хватает выше крыши!
За последнее время он заметно осунулся, похудел, а под глазами появились темные круги. Достали мы его, надо полагать, до живого.
– Так ему и надо! Знал ведь наперед, что наш Иванов никому спуска не дает, – злорадствует Бао. Он явно остался доволен результатами своей обличительной речи.
Веня заметил, что даже наш мама Жора считает, что стоит от греха подальше держаться подальше от меня. Я считаю, что это довольно бессовестное преувеличение, ну да ладно, пусть оно останется на совести мамы Жоры.
– Может, хватит? – первым предложил Игрек, но ему никто не ответил, и все шло по-прежнему. А потом, когда Стас Рокотов особенно зло выдрал и самого Егора и всех его дневальных, Егор пригласил всех сержантов наших взводов (третьего и четвертого) в чипок. Он накрыл поляну на любой вкус: бери, что хочешь и сколько хочешь, а он за все платит. Мы не стеснялись и наелись разных вкусностей до противного. Лео пошел еще дальше и набрал на вынос конфет – «подушечек» в какао порошке. После того, как все наелись до отвала, Егор извинился передо мной, и на этом все закончилось.
– Будем надеяться, – сказал Лео, – что ты впредь не будешь поступать, не задумываясь над тем, каково это другим.
– Он просто, если честно,  никогда и не задумывался о других, – вставил Рокотов. – Пользуясь, случаем, хочу напомнить, в случае с Ивановым никогда наперед не знаешь, каким боком тебе вылезут последствия! Все это вроде очевидные вещи …
– Ну, хватит вам уже, – взмолился Кикинеджи, – я уже давно все понял. Вы мне убедительно показали, что для того, чтобы все было хорошо, нужно хотя бы иногда ставить себя на место других.
– Что ж, рады за твоих подчиненных! Считаю разговор оконченным, – насмешливо произнес Стас.
– Ты хотел сказать, считаешь тему закрытой? – шутит Бахтин.
– Ну, или так, – согласился Стас, подражая голосу Сталина.
Рокотов хлопнул своей ручищей по плечу Егора и неожиданно продекламировал:
«Не живи уныло. Не жалей, что было. Не гадай, что будет. Береги, что есть!»
Когда все стали расходиться, Егор придержал меня за руку.
– Толик, спасибо за науку, – более-менее убедительно говорит он. – Ты не думай, я без обид, честно. Знаешь, ты не такой как все, и я у тебя многому научился.
Я ему не поверил, но вида не подал. Главное, что для Егора вся эта трагикомедия закончилась, и для него это большой праздник. Расстались мы по-доброму. В кубрике Литин, как всегда, травит баланду про своих баб.
– Я ей говорю: «Давай встречаться?», а она мне: «У тебя что, проблем мало?» Я и отказался от нее, а теперь думаю, не слишком ли я большую глупость спорол? Как думаете?
Признаться, звучит совершенно неправдоподобно, но многие верят.
– Так ты ей должен быть благодарен, – смеется Рома. – Благодаря ее честности и порядочности, у тебя одной головной болью меньше!
– Это спорный вопрос, – недовольно говорит Литин.
– Ты ошибаешься, – так же весело отвечает Рома, – на самом деле этот вопрос вопросом не является. Тебе повезло. Ищи другую девушку, менее проблемную.
– Плохой ты советчик, Рома, и плохой друг, – заметил Миша. – Нет бы, посоветовать своему приятелю, найти себе другое, более достойное занятие, а ты поддерживаешь его аморальные наклонности.
– Какое другое занятие? – рассеянно спрашивает Литин.
– Учебой, например, серьезно заняться, – шутит Миша.
– Вот еще! – хохочет Литин. – И приходит же такое в голову!
– А ты все-таки попробуй, – продолжает потешаться Миша, – к этому можно привыкнуть. А вдруг тебе это понравится? Отличником учебы станешь, представляешь?
– Нет. И представлять не хочу, – решительно отвечает Литин. – Я лучше, как и раньше, по бабам!
– Литин, ты сильно удивишься, – серьезно говорит Миша, – но одно другому не мешает! Можно и учиться хорошо, и все остальное тоже успевать! Если не веришь, присмотрись к нашему командиру отделения! Иванов, это я тебя сейчас хвалю!
– Не хвалишь, – язвит КорС, – а подлизываешься.
Если бы Королев не смог убежать от Миши, не знаю, чем бы все это для него и окончилось. Но Миша не смог его догнать, а он быстро отходит, так что, скорее всего, отделается Сергей легким испугом. А жаль!
Что касается Литина, то, присоединившийся к разговору Яд, посоветовал Литина кастрировать, чтобы, значит, убить сразу двух зайцев. После этого пришла очередь убегать и прятаться Яду. 

Стрельбы
Наша рота едет на стрельбы в Урожайное, а я стою в наряде по роте. Оружие уже выдали, рота стоит у трибуны, а я сижу на подоконнике раскрытого окна и слушаю песни группы «Мираж».
– Счастья никто нам так просто не даст,
  Ты пойми, все зависит от нас, лишь от нас!
Внизу, на плацу разоряется капитан Туманов.
– Сколько раз я вам говорил, что на стрельбище будет холодно и голодно, вы бы хоть хлеб с собой взяли!
Слушать такую ерунду лень (это я про слова Туманова), и я взял двухпудовую гирю и стал ее выжимать.
– Семьдесят пять, – сказал ротный и продолжил со знанием дела: – Иванов, хватит уже, а то завтра поесть нормально не сможешь. В смысле ложку держать будет трудно!
– И ширинку застегнуть тоже, – ехидничает мама Жора.
Наш ротный и сам занимается гирями для того, чтобы рука не дрожала во время стрельбы из пистолета, так что знает, что говорит.
– Смотри, Иванов, чтоб порядок здесь был, – инструктирует он. Почему-то кличка папа к нему так и не прижилась, не то, что кличка мама Жора к нашему взводному.
– Уже, товарищ майор, – горжусь я тем, как быстро мой наряд по роте навел порядок. Недаром же я чемпион среди сержантов роты, по получению пятерок за несение службы в наряде по роте!
– Ладно, смотри мне тут, – добродушно говорит ротный. Мне видно, что в душе командир роты смеется.
– Есть смотреть … тут, – улыбаюсь я.
Ротный тоже улыбается, он сегодня в хорошем настроении, ведь впереди его любимое занятие – стрельбы. Предвкушение этого праздника уже пьянит ротного.
– Как же, – не унимается мама Жора, – будет он смотреть, как же! Баклуши будет бить в две смены.
Баклуши бить тоже нужно уметь, думаю я. Мама Жора любит подо всем подводить черту, вот и сейчас не отказывается от этой привычки. Мне хочется спросить, не завидно ли товарищу капитану, но при ротном не хочется. К тому же мама Жора, похоже, догадывается о моем намерении и упреждает меня.
– Иванов, если вам есть что сказать, лучше сразу промолчите.
Я слушаю взводного безо всякого интереса. Как говорит в подобных случаях Миша: «Хорошо говорит, да было бы чего слушать».
– Пойдем, Гоша, – одернул его ротный, – чего взъелся? Разве не знаешь, что Иванов у нас лучший дежурный по роте? Больше всего пятерок за несение наряда по роте кто приносит?
– Ну, Иванов, – хоть и нехотя, но все-таки честно признал взводный.
– Вот и оставь его в покое. Все, не хочу больше к этому возвращаться, – отрывисто оборвал ротный маму Жору таким тоном, что взводный съежился от этих слов.
Когда рота погрузилась на грузовики и уехала, я направился в чипок. Я успел съесть ватрушку со сметаной и пирожное с чаем, сходить в библиотеку, неторопливо вернулся в ротное помещение, как вдруг в подъезде загрохотали сапоги. Через минуту в расположение роты уже вваливались курсанты нашей роты.
– Где дежурный по роте? Дежурный! Принимай оружие!
– Случилось чего? – я был очень удивлен скорому возвращению роты.
Оказалось, что когда колонна выехала за город, то ее остановили люди в черных костюмах, по виду явно кагэбэшники. Узнав, что рота выдвигается на стрельбы, да еще по ялтинской трассе, с боекомплектом, люди в черном обалдели от нашей наглости и чуть не лопнули  от злости. Видите ли, из Ялты через Симферополь в аэропорт едет сам генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Горбачев Михаил Сергеевич! Кагэбэшники наши стрельбы отменили и вдобавок пообещали примерно наказать все руководство училища.
– Не поверишь, – шепчет мне КорС, – через каждые пятьдесят метров с обеих сторон дороги стоят менты и гражданские. В смысле люди в гражданке.
Батя тоже подтвердил, что гэбэшников вдоль трассы было как собак нерезаных. И все это, чтобы охранять неизвестно от кого нашего очередного дорогого и всенародно любимого вождя. Тьфу!
Наше командование, видимо, действительно здорово наказали, потому что были отменены все плановые стрельбы, и возобновились они только через два месяца. Веня шутил, что, может, это генсек просто каждый день снует по ялтинской трассе туда-сюда-обратно, но его шутку никто не поддержал.
Зато вне плана нам устроили увольнения в город. Жаль только, что я несу службу в наряде по роте и в увал пойти не смогу. Хотя нет, удача улыбнулась и мне. Не знаю, чего такого плохого успел сделать во время выезда на стрельбы Бахтин, но ротный сменил меня на него. Так что Славка дотащил службу до сдачи, а я все-таки пошел в увал.
Вернувшись из городского увольнения, я стал снимать парадку и обратил внимание на более чем обычно, грустного Королева.
– Чего, Серега, жизни не радуешься? – улыбнулся я, пытаясь его хоть немного приободрить.
– Ничего-то ты, Иванов, не понимаешь! Это он так радуется! Ты уже должен был к этому привыкнуть! – пошутил Миша, и направился, что-то напевая, в умывальник.
Какое-то время Королев молчал, закусив губы. Мне хотелось узнать, в чем, собственно, дело, но сам больше спрашивать Королева я не стал. Небось, в скором времени все само собой выяснится. Так что я не обращаю внимания на чужие чувства, и чужими делами тоже не интересуюсь.
Впрочем, ждать пришлось на удивление недолго. КорС отбросил все сомнения, так как ему не терпелось все свои сомнения разложить по полочкам.
– Представляешь, Толик, – прорвало Королева, – познакомился я со студенткой с филфака. Думал, она особенная, а она как все. Пригласил я ее в ресторан. Сидим, шампанское пьем, благо увольнение у меня было с ночевой. Спасибо тебе, кстати. Если бы не ты – вообще бы никакого увольнения не было.
– Да ладно тебе. Хватит уже об этом, – сказал я и тут же об этом пожалел. Серега ведь прекрасно понимает, что отказ от похвалы, это чаще всего просьба ее повторить! Немного успокоившись, Серега продолжил излагать свою проблему.
– Не скромничай: это, ведь, правда. Представляешь, она мне с томными глазами говорит: «Знаете, Сергей, в книге «Маленький принц» есть глава, посвященная встрече с лисом,  а в этой главе есть слова:
– А ты сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». 
– Именно так и сказал. Слушай, ты как будто подслушивал нас?
На самом деле, догадаться было не так уж и сложно. По каким-то непонятным для меня пока причинам наши студентки филфаков (а у меня их было уже несколько) почему-то литературу знают весьма скромно. Если О. Генри, то это «Вождь краснокожих», если, как сейчас, Экзюпери, то это только глава о встрече с лисом. Я уже даже устал всерьез удивляться этим совпадениям.
– И, правда, банальный у вас вышел разговор. И что теперь?
В принципе вопрос можно было и не задавать. Понятно ведь, что если бы Королеву было все равно, то он бы не страдал, а уже и думать бы забыл об этой девушке. Не иначе, Серега без памяти влюбился в эту студентку.
– Пока продолжу встречаться, – тяжело вздохнул КорС, – очень она мне, было, понравилась. В самом деле, не кулинарное училище. Там мне одна студентка на вечере отдыха знаешь, что сказала?
– КорС, тебе в глаз дать? Могу, – твердо пообещал я. – Говори быстрее, терпеть ненавижу …
– Понял, понял. Она мне выдала, что когда Адаму и Еве надоели платонические отношения, они съели яблоко!
Я не удержался, и от души рассмеялся. Мило, ничего не скажешь, очень мило!
– Вот именно. Если уж дура, то лучше молчи, – не сдерживая голос, произнес КорС. – Хотя, если дура, тут уж молчи, не молчи, а за умную все равно не сойдешь.
Безутешный Королев даже не улыбнулся. С каждой минутой у него на сердце становится все тяжелее и тяжелее. Я его хорошо понимаю, трудно разочаровываться в людях, которые тебе нравятся.
– А я не понял, – важно подошел к нам Гринчук из четвертого взвода, – какое отношение имеют яблоки к платоническим отношениям?
– Правильно, никакого. Но ведь и платонических отношений между Адамом и Евой не было!
– То есть, как не было? – еще больше удивился Гринчук.
– А так, им ясно было сказано: «Плодитесь и размножайтесь». Или ты думаешь, что они размножались почкованием? Или там, икру откладывали или яйца?
– Я не понял? – снова удивил нас Миша.
КорС справедливо решил, что объяснять что-то Гринчуку это напрасная трата времени и сил.
– Знаешь, что? Иди-ка ты куда подальше, и лучше сам, по добру, по здорову, своими ножками, – возмутился Королев. Сегодня он особенно не заботится о подборе слов, называя любые слова, какие под руку попали. – Пока не получил по шеям. Хотя тебе это может оказаться очень полезным!
– Хорошо сказано. Сильно, – одобрил Миша Кальницкий. – В самом деле, Серега, дай ему хорошенько, глядишь,  тебе враз полегчает. Выпусти пар!
На этот раз даже Миша Гринчук с первого раза понял, что у КорСа по отношению к нему самые серьезные намерения, и тут же слинял. Уже находясь на почтительном расстоянии от КорСа и Миши, Гринчук порывался что-то сказать, но Столб отвесил ему оплеуху, чего вполне хватило для того, чтобы отбить тому желание продолжить общение с нашими ребятами.

Самый обычный день
Самоподготовка идет полным ходом. Я читаю свои обязательные шесть писем, Королев газету «Комсомольская правда», а Веня газету «Труд». Вася принялся серьезно изучать очередную ленинскую работу из длиннющего списка полковника Тетки. Его непреклонная решимость изучить все творческое наследие Ленина изумляет и искренне восхищает, ведь Ильич в свое время наследил для нас много.
– Не пойму, – вслух говорит Веня, – статьи о каких-то сумерках просвещения. Слушайте, а что идет после сумерек?
– Обычно ночь, – хмуро отвечает КорС. – Иванову газет больше не давайте.
– Это еще почему? – через силу отрываюсь я от чтения письма.
– Опять будешь вырезать самое интересное. Итак, вон уже, сколько газет перепортил, извращенец! После тебя ни одну газету читать невозможно.
Серега прав, я на самом деле делаю вырезки из газет в надежде, что они мне понадобятся в будущем при подготовке к проведению политзанятий. Преимущественно, я вырезаю статьи о сталинских репрессиях, поскольку тема эта для меня нова, а в учебниках об этом нет ни слова.
В аудиторию вошел взводный, и я не успел ответить Королеву. Вернее, я собирался было ответить, но взводный это заметил, принял мое желание в свой адрес и пресек мою попытку заговорить на корню.
– Иванов, – устало сказал мама Жора, – не укорачивай мой век.
– Взвод, – замешкавшись, потому что торопливо прятал в стол художественную книгу, рявкнул «замок». – Встать! Смирно!
– Вольно, садись, – наш славный командир взвода, кажется, не заметил, что «замок» вместо самоподготовки занимается чтением. – Нужен один человек для работ. Пусть идет в роту, переодевается в рабочую форму и ждет меня.
Взводный вышел, даже не попрощавшись, а замкомвзвода Уваров сказал, чтобы Лео выделил кого-то из курсантов своего отделения.
– Курсант … Зона, – шутит Лео, выдержав паузу. – На работу.
– Я? – недовольно переспрашивает Зона, настраиваясь оказать яростное сопротивление. – Почему сразу я?
– По кочану, – не вдается в детальные объяснения Лео.
– Ну? – все еще надеется, что его минует чаша сия, Зона.
– Гну! Не нукай, не запряг. Я сказал, – без тени улыбки говорит Лео. Еще немного, и бывший интеллигент Лео перейдет на еще более разговорный язык.
– Давай, Зона, давай, – весело поторопил «замок». – Перестань так убиваться, и вези кобыла, хоть тебе и не мило.
– Точно, – согласился КорС, – а еще говорят, что волк не станет сеять, а медведь не будет пахать. Иди уже, работящий ты наш.
– По-другому еще говорят, – насупился Зона,  еще больше усугубив ситуацию не в свою пользу, – коня, который больше всего везет, того больше всего и погоняют.
– Это ты-то больше всех работаешь? – присвистнул Веня. – Иди уже. Мне кажется, что тебе повезло больше, чем нам! Конь! Педальный!
– Веня, ты не устал от своей болтовни? – зло огрызается Зона. – Вот ты и иди, раз считаешь, что это везение.
Лео перестал обращать внимание на своего подчиненного и шепнул мне:
– Симона, есть три билета на концерт группы «Пикник». Идешь?
– Что за вопрос? Пойду. А третий кто?
– Пока не знаю. Не всем нравится их музыка. Вовка! Третьим будешь? В смысле пойдешь с нами на концерт группы «Пикник»? Вот и хорошо! Значит втроем и пойдем! А после концерта в «Пельменную» и «Блинную!»
Тут ко мне подошел Зона, и обратился с просьбой выдать ему пачку сигарет. Пришлось объяснять, что я не подаю по пятницам.
– Симона, это же мои сигареты, – возмущается Зона.
– Проваливайте, Петр, не задерживайте маму Жору. Сигареты завтра получишь. Сегодня это невозможно, к сожалению!
– У меня уже уши пухнут, – пытается разжалобить меня Зона. Видимо у него еще теплится надежда, что он может меня уговорить.
– Так купи себе пачку сигарет и кури, а эти ты только завтра получишь. И помни наставление папы – будь бдителен! Все! – и я демонстративно отвернулся от него. – Лео, что за фильм вчера в клубе был?
Зона, уже знающий по опыту, что в дальнейших препинаниях нет резона, наконец, ушел. Проделал он это с редкой даже для него неторопливостью.
– Мы не пожелаем тебе удачи! – невпопад пошутил Веня, что, впрочем, прошло незаметно, так как его никто не слушал.
– «Даниил Галицкий», – ответил Лео на мой вопрос. – Вначале не было звука, так я озвучивал для всего зала.
– Ты что, этот фильм на память знаешь? – с интересом смотрю я на него.
– Нет. Просто объяснял то, что показывают: зима, едут всадники.
– Ха-ха, – рассмеялся я. – А я-то подумал!
– А потом было интересно. Тут вдруг прибегает дневальный с первого курса и орет: «Курсант Турчинов в роту!» Я ему отвечаю, что, мол, такого нет, а он: «А где?» Я ему: «Шинель стирает!»
«Замку» надоели наши смешки, и он перебил нас.
– Эй, галерка! Заткнитесь, давайте. Наука не пиво – в рот не нальешь, а знания и вам не помешают. Ты что, Леонтьев, не боишься меня? – спросил «замок», так как Лео в ответ громко рассмеялся.
– Нисколько. А что, надо? – Лео вопрос определенно не понравился.
– Ты не бойся, – расплылся в улыбке «замок». Ах, это он шутит.
– Да я и не боюсь, – сказал, как отрубил Лео.
«Замок» смягчился и больше не обращал на нас внимания. Правда, и мы стали вести себя тише. Потом и вовсе замолчали, так как стали заниматься своими делами. Я дочитал письма и стал писать на них ответы.
Тишину в аудитории ничто не нарушало, ни единого звука. Большинство курсантов уже просто спали, даже Вени не было слышно. Е-мае! Я заметил присутствие Вени только тогда, когда он замолчал! Я достал книгу и стал читать. «Замок» увидел это и, чтобы не будить спящих, подошел ко мне.
– Толик, ты что читаешь? Говори прямо, – смеется Уваров.
– «Трое из навигацкой школы» Соротокиной.
– Я уже прочел, пока ты в наряде стоял. Сейчас я читаю книгу «Белый ягуар – вождь араваков». Это, скажу я тебе, много интереснее Робинзона Крузо будет.
– Согласен, – кивнул я, – я эту трилогию еще в школе прочел.
Веня чему-то сладко улыбнулся во сне и смешно зашевелил губами. В коридоре раздались твердые, уверенные шаги. По походке было понятно, что идет офицер. Шаги приближались к нашей аудитории.
– Только бы не Туманов, – в сердцах сказал Сергей. – Он со своей манией к неукоснительному соблюдению Уставов все нервы вытреплет.
К счастью шаги стали удаляться, значит, не к нам. «Замок» облегченно вздохнул и сказал, кивнув на Веню:
– Так непривычно видеть бездействующий фонтан! Толик, у тебя попить есть что-нибудь? У меня есть напиток «Золотистый», но мне не хочется.
– У меня есть напиток «Байкал».
– Слушай, давай дашь на – дашь? Я тебе «Золотистый», а ты мне «Байкал». Идет?
Мы поменялись и с удовольствием стали пить воду.
– Толик, – спросил «замок», – а почитать у тебя есть что-нибудь?
У меня есть последний номер «Современника», что Уварова вполне устроило. И он направился на свое место за преподавательским столом. Взвод дружно продолжает свою бездеятельность. Снова наступило долгое молчание, а через час я и сам уснул. Проснулся я уже под самый конец сампо. Оказалось, что ребята оживленно обсуждают вопрос вступления в военное общество охотников.
– Иванов, – увидев, что я уже не сплю, спросил Лео, – ты будешь записываться?
– Нет. Я только по людям готов стрелять, – притворился я наивным.
– Чего это ты? Скверный сон, что ли, приснился? – улыбнулся Лео.
– Никакой не снился. Ты ведь знаешь, что сны мне даже не каждый год снятся, – про себя я подумал, что если я когда-нибудь и стану охотником, потребуются годы, прежде чем я к этому созрею.
– Тогда чего тормозишь? Записывайся, ты ведь у нас любитель мяса, как никто другой.
– Ничего страшного, я мясо буду покупать.
– Ну, ты меня удивил! Мудришь, темнишь чего-то, а? Охота – это ведь огромное наслаждение! И ты страшный чудак, если этого не понимаешь.
– Ничего подобного. Я, правда, не могу в животных стрелять, – попытка Лео заинтересовать собеседника, то есть меня, потерпела фиаско. – Костя, – позвал я Морозова, отвернувшись от Лео, – на ужин что-нибудь купим?
– А как же! «Рублевки» возьмем, как раз свежую завезли.
– Чего, чего возьмем? – недоумеваю я и жду объяснений.
– Колбасы по 1 рублю за килограмм. Ты что, о такой не слышал? И не ел никогда? Несчастный человек!
Костя принес на ужин килограмм этой самой колбасы по рублю. Оказывается, иногда приятно ощутить себя несчастным! Во всяком случае, я рад, что до сегодняшнего дня этой колбасы не видал и не едал. Я хоть отмолчался, а вот Веня, который тоже, как и я, первый раз в жизни отведал «рублевку», сказал:
– Гром бы тебя побил, Костя, с этой колбасой. Лучше бы мы «золотой рыбки» взяли. (Это он так «Кильки в томатном соусе» называет). Каждому бы по банке вышло!
– Ну, извини, – просит Костя, – я в детстве лучшей колбасы и не ел, наверное. Меня ведь мама одна растила, а зарплата у нее 80 рублей.
А Лео и после ужина все настойчиво агитирует меня, чрезвычайно увлекательно рассказывая, что я при моем характере непременно попаду служить туда, где охота является единственным видом культурного досуга.