Перепалка
Зона мирно дремал на сампо, когда к нему тихонько подкрался Бао, и громко свистнул в ухо. Зона судорожно дернулся всем телом, часто-часто заморгал и огляделся вокруг.
– Свистни, знаешь куда? – вскочил Зона, зло, глядя на Бао. – Ты все-таки безнадежный недотепа! Мало того, что я чуть не оглох или не остался заикой, так ты мне еще и сон перебил. А мне так редко что-то снится. Ко всему это был еще и интересный сон. Эх …
Зона сел, откинувшись назад, закрыл глаза и стал заново переживать свой интересный сон. Лео завистливо спросил у Марковского.
– Слушай, Леша, говорят, у тебя новая подружка? И как тебе удается их так часто менять?
Самодовольно улыбающийся Бао не успел ответить, когда заговорил Зона.
– Он знакомится по объявлениям в газете. Знаешь, есть такие: «Сдам комнату холостяку или мужчине» или «Познакомлюсь с молодым человеком, у которого есть деньги. Можно без интеллекта и без острого ума».
– Да, – похвастался Леха, и лихо подбоченился, – деньги у меня есть! Мама присылает, не жалеет на меня денег.
Если после слов Зоны смеялась только треть взвода, то после слов Лехи гомерически хохотал весь взвод. И как, интересно, Бао не может стать героем юмористических рассказов? Ведь и придумывать-то ничего не нужно! Вытирая слезы, Миша сказал:
– Не зря, не зря про Леху говорят, что умишком-то он слабоват! А он не обижается и даже соглашается!
– Тормоз коммунизма! – потешается Лис.
– Зря ты ему завидуешь, – обращается к Лео Веня, – они ведь такие же придурочки, как сам Бао. Сам подумай, какая нормальная девушка будет с ним встречаться?
– Слышишь, болтун, – пренебрежительно и даже безо всякой обиды, отвечает Бао, – ты закрой свой генератор бестолковых импульсов, – и на всякий случай разъяснил, – это я сейчас про твой рот говорю. А придурь – это такая изюминка, понял? Балагур ты наш!
– Ого! – смеется Веня. – Какие мы слова знаем! Генератор! Импульс! Ха-ха!
– Вот тебе и ха-ха, – передразнивает его смех Бао, – Веня, тебе известно, что человек по большей части состоит из воды?
– И что? – насторожился Веня.
– А то, что твоя речь тоже процентов на 99 состоит из «воды!»
Все от души посмеялись над тем, как Бао «умыл» Веню. Самое забавное, что все судорожные попытки Вени ответить тому так же сильно и ярко, увы, ни к чему не привели.
– Что, Веня, – подначивает его Лео, – приходится за словом лезть в карман?
– А там пусто, – поддерживает его Батя.
– И вообще, друг Вениамин, – насмехается Лис, – ты поменьше думай правду людям в лицо, а то так недолго и по морде получить!
– Зачем же так сразу, – смеется Бао, – я не настолько кровожаден. Предлагаю при первом же удобном случае, посадить нашего болтунишку голым задом в муравейник!
Такая замечательная перспектива заставила Веню на время замолчать. Эти шутки несколько разнообразили однообразный ход самоподготовки. Когда смех поутих, меня позвал КорС.
– Толик! Вот послушай – «Армия – школа жизни». Мне эта мысль покоя не дает. У меня это утверждение вызывает серьезные сомнения. Я по наивности считал, что армия должна быть школой того, что нужно знать и уметь в современной войне.
– Действительно наивный, – улыбнулся я, и, словно нехотя, отвернулся от Королева. – На тебя без смеха и смотреть нельзя!
– Не отключайся от темы, «комод». Я сам на себя без смеха взглянуть не могу!
– Бросьте вы свои разглагольствования, – ворчит «замок». После этого он встал и сказал, обращаясь к «комоду» первого отделения Игорю Третьяку:
– Мне нужно отлучиться, ты остаешься за старшего. Так что принимай на себя всю полноту безответственности за взвод до самого моего возвращения. Не сходи с этого места, я скоро вернусь!
И он направился к выходу. Третьяк занял место «замка» за преподавательским столом и громко объявил:
– Товарищи курсанты, я представляю слово самому себе. Я четко сижу на месте замкомвзвода. Все, кто вздумает нарушать дисциплину, будут жестоко записаны. Я шалтай-болтай тут не потерплю! Так и знайте! По окончании самоподготовки каждый получит по заслугам!
– Как? – смеется Лис, – записывать вот так сразу? Без предупреждения?
– Предупреждения будут, – смилостивился Третьяк. – Кулак и стол тогда мне зачем?
Я не сумел сдержаться и улыбнулся, хотя не раз уже слышал эти затасканные фразы. Но в исполнении Игоря они прозвучали как-то по-новому, как-то особенно.
– По заслугам, это не по физиономии! Нечего ежиков пугать! А куда ушел «замок?» – спросил сгорающий от любопытства Веня.
– В особый отдел. У него плановый доклад, то есть заклад, – пошутил Лео, и грустно добавил, – теперь уже нет смысла это скрывать. Выгонят тебя, КорС, из училища за твой длинный язык и аполитичные высказывания. А как же иначе?
– Какая еще аполитичность? – беспокойно глянул Королев на Лео, и начались его страдания.
– Да вот даже тот факт, что вы не считаете советскую армию школой жизни, – холодно прокомментировал Лео. Один Королев никак не поймет, что Валера над ним смеется. – Это очень подозрительная позиция. Подозрительная, если не сказать больше! Так что этот номер у вас не пройдет!
Надо заметить, что Королев всегда реагирует на любое упоминание об особом отделе совершенно дико. Любое упоминание о КГБ легко выводит его из себя и лишает его спокойствия и хладнокровия. Похоже, он здорово боится нашей контрразведки. Возможно, он впитал этот страх с молоком матери, которая вместе с папой работают учеными в «почтовом ящике». А может у него есть и другие причины бояться КГБ?
Во всяком случае, при каждом упоминании о «конторе» с Серегой явно творится что-то неладное. Вот и сейчас лицо у него заметно посерьезнело, вытянулось и сильно побелело, а сам он стал заметно нервничать.
– Нам тебя будет не хватать, – глубоко вздохнул Лео.
– Хватит вам, – разрядил обстановку Третьяк, – жена к «замку» приехала, вот и все.
– И верно! – обрел, наконец, способность трезво рассуждать КорС. – А Лео так и напрашивается на оплеуху. Когда-нибудь ты обязательно попадешь у меня под раздачу, при всех обещаю. В следующий раз, когда захочешь подшутить надо мной, соизмерь то удовольствие, которое ты получишь от розыгрыша с моей оплеухой, понял?
Лео покосился на КорСа, и притворно вздохнув, бросил, покрутив пальцем у виска:
– Меня все время не покидает ощущение, что ты с дуба рухнул и под ним и ночевать остался. Ну, да, дал Бог здоровья, дай и к здоровью!
– Ну, ты и баран, – сорвался Королев. – Ты ведь даже смысла этой пословицы не понимаешь!
– А вот свои ценные замечания и проницательные комментарии оставь при себе, – сказал, как отрезал Лео, и стало понятно, что он ни капельки Серегиных угроз не испугался. Лео не трус, но такой смелости от него никто не ожидал.
Один КорС, кажется, совсем не удивился, и спорить не стал. Так что переговоры высоких сторон окончились быстро.
– Веня, – шепчет Лео, – у тебя деньги есть? Я буду спрашивать только один раз! Да или да?
– Для тебя есть только добрый совет, – прячет улыбку Веня, – на несколько дней положи зубы на полку – сэкономишь!
– Вывод, денег мне никто не даст, что не может не разочаровывать. А еще друзья называются, – и Лео рассмеялся громко, но безрадостно. – Эх, закурить что ли?
– Ты же не куришь? – озадачено спросил Рома.
– А что делать? Показывайте, что вы там курите?
Не знаю, специально ли или на самом деле так совпало, но предложили ему только самые дешевые сигареты: «Северные» и «Гуцульские» за 6 копеек пачка, «Памир» за 7 копеек и «Новость» с белым фильтром за 11 копеек. Это я так, для общего развития, слушаю, как Леонтьеву разъясняют, что есть что.
Валерка накурился до одури, до зеленого цвета лица, а потом заявил, вернувшись на свое место, что больше курить никогда и ни за что не будет. Ему было плохо до самого отбоя. А я лишний раз получил назидательный жизненный урок, что мне, и пробовать курить незачем.
Тайный художник
Веню нещадно отодрал начальник кафедры ППР (партийно-политической работы). Главным из его длинной речи было то, что курсант Нагорный все еще не перестроился, и ему, следовательно, срочно необходимо заняться тем, что перестроить всю свою жизнь.
Взбодренный полковником курсант Нагорный долго еще не может утихомириться и достает всех нас на самоподготовке. А мы вынуждены выслушивать его очередной пустой треп.
– Веня, твой язык, похоже, не знает усталости, чего нельзя сказать о наших ушах, – намекнул ему, было, «замок», но до Вени такие тонкие намеки не доходят.
– Старые ослы, – непонятно кого именно имеет в виду Веня, но не устает возмущаться. – Они, видите ли, уже перестроились, а я все еще нет!
Теперь все стало понятно, это он так нелицеприятно говорит о преподавательском составе.
– Потерпи, Веня, – смеется Рома, – потерпи еще лет двадцать, вот сам станешь таким же старым ослом, тоже будешь легко и быстро перестраиваться!
После того, как все отсмеялись, Веня спросил вслух:
– Ну, и как же мне прикажете перестраиваться? Что мне нужно менять?
– Попробуй спать днем, а заниматься ночью, – тут же посоветовал я. – А что: ночью поговорить особенно не с кем, может, учиться лучше станешь! По-моему, это свежая и оригинальная идея! Запиши, Веня, а то забудешь.
– Толик, это ты в штангу врезал, – смеется Лео, – Веня у нас и днем не дурак поспать, а ночью тем более!
Веня замолчал, и его оставили в покое. Заниматься ему все равно не хочется, и он вертит головой во все стороны. Наконец он обратил внимание на то, что я рисую, он встал и подошел ко мне.
– Малюешь? – насмешливо спросил он. – Ух, ты! Дай поглазеть! Просто и оригинально!
На его возгласы обратили внимание все, и вскоре весь взвод столпился вокруг меня, восхищаясь моим нехитрым рисунком. А я просто перерисовывал то, что видно из окна – казарму, деревья, небо. Даже всеобще признанный художник-шаровик Баранов признал:
– Между нами говоря, а ведь ты рисуешь не хуже самого меня! Чего не признавался? Впрочем, понимаю, сержанты у нас на «шару» не падают, а ты ведь сержант. Краски такие хорошие, где взял?
– В книжном магазине. Увидел в отделе канцтоваров краски, и захотелось порисовать, вот и купил.
– Ленинградские, – с видом знатока произнес Баранов и взял краски в руки, – точно, ленинградские! Хорошие. Признайся, ты ведь рисовал раньше?
Пожимая плечами, я признался, что больше перерисовывал. В аудиторию вошел взводный.
– Не понял, что это здесь такое у вас происходит, а?
Вместо ответа Лео предложил взводному самому посмотреть. Взводный подошел, долго рассматривал мой рисунок, а я молчал и ждал, что он скажет. Наконец, мама Жора изрек:
– Баранов, а чего это вы на акварель перешли? Вы же на гуаши специализируетесь?
– Это не я. Это Иванов, – озадачил взводного Баранов.
– Да ну? Я глубоко уверен …– усомнился взводный, – я готов был поклясться, что это Баранов! Иванов, это что, правда, ты?
– Это, правда, я, – сдержанно улыбнулся я.
– Надо же, какой тайный художник выискался, а ведь я мог бы поспорить, что это Баранов. Ладно, все по местам, продолжаем самоподготовку. И ты, Иванов, завязывай со своей мазней.
Мой рисунок потерял в глазах взводного всю свою первоначальную ценность. Что поделаешь, он ведь фанат Баранова!
– То есть как это с мазней? – возмутился Лео, сбив взводного с толку. – Товарищ капитан, вы же сами только что хвалили этот рисунок!
– Ну не с мазней, с рисованием, – неохотно согласился мама Жора. – Но все равно завязывай.
– Есть завязать, – щелкнул я каблуками, представ во весь рост пред мамой Жорой.
– Художник, – недовольно говорит взводный, – от слова худо. Разложил тут повсюду свою мазню. Товарищи курсанты, вы все тоже заканчивайте свой развеселый образ жизни и займитесь делом. А оно у вас всех одно – учиться военному делу настоящим образом.
В общем, думаю, что вы уже давно поняли, что мама Жора нас (и особенно меня) своей материнской любовью не балует. Лис ему даже предложил дать взводному новую кличку – Кошмар Кошмарович Кошмаров или там Редис Редисович Редискин. Но большинству все-таки имя мама Жора больше нравится, поэтому оставили все как есть.
После ухода взводного я продолжил рисовать, но, несмотря на то, что я сосредоточился на своем занятии, я услышал, как Лис говорит Королеву:
– Иванов не вписывается в рамки и как мозоль в глазу мамы Жоры. Иванову это в кайф.
– Да уж, – хмыкнул Королев, – наш «комод» весьма отличается от общепринятого представления о курсанте и о подчиненном. Такой характер еще поискать!
– Эй, вы там, – оборвал беседу Лиса с КорСом «замок», – для дела, в общем-то, безразлично, какой там характер у Иванова. А дело у нас одно! Так что займитесь им прямо сейчас, пока я добрый и не придумал для вас никакой работы.
После замечания «замка» обычная болтовня сменилась разговорами по теме, то есть об учебе. Даже великий Бао, который учебы откровенно не любит, и тот задает какие-то вопросы, касающиеся прослушанной лекции по военно-политической географии.
– Толик, а Толик, – привлек мое внимание Миша. – Ты уже знаешь, куда заступаешь в наряд?
Дело в том, что наша рота заступает в наряд по училищу. Я и не заметил, что Миша и Королев встали со своих мест и подошли ко мне.
– Скорее всего, я заступлю дежурным по КПП-1, – отвечаю я.
Пока я размышляю о преимуществах и недостатках этого наряда, КорС и Миша снова обратились ко мне.
– Толик, – предложили они, – сходи, поговори с ротным, пусть он нас поставит в наряд по охране лагеря в Перевальное. Чтобы, значит, подальше от начальства. Природа там дивная, а главное – в это время года там кухня гораздо лучше, чем здесь! И проверяющих меньше!
– Точно, – согласился я, – там сейчас готовят от силы на двадцать человек, а здесь на три с половиной тысячи. Ладно, я пошел.
Ротный в канцелярии был один, это хорошо, можно сказать, что мне уже повезло. Всегда легче говорить один на один, чем в присутствии взводных.
– Товарищ майор, разрешите …
– Слушаю, слушаю, что там у тебя? – поторопил меня ротный.
– Товарищ майор, разрешите мне с моим отделением заступить в наряд в Перевальное.
– Зачем? Чего именно ты хочешь? Я планирую тебя поставить в наряд по управлению училища или на КПП-1, хоть за один объект буду уверен и спокоен.
– Веников нарежем и на дежурной машине обратно привезем. Сейчас они вроде и не нужны, зато не нужно будет потом что-то выдумывать, чтобы их заготовить.
Ротный потер виски и поморщился. У него болит голова.
– А ведь ты прав. Что ж, это действительно очень удобно, прямо идеально. Ох, и хитер же ты, Иванов! С твоими способностями тебе нужно было поступать в училище тыла, – пошутил он, и сделал запись на листке перекидного календаря. – Можешь обрадовать своих подчиненных: вы заступаете в Перевальное. Для заготовки веников даже трудно придумать что-либо лучшее. Надо же, такое простое и очевидное решение, как только оно мне самому в голову не пришло?
– Вы держите в голове слишком многое, всего и не упомнить. К тому же хорошо известно, что хорошая мысля …
– Ну да. Что ж, твое предложение обоснованное и … иди уже.
В аудитории я, молча, подмигнул курсантам своего отделения, и те, все, правильно поняв, не смогли скрыть своей радости и грянули «Ура!», удивив всех.
– Иванов, – восторженно толкнул меня локтем Мишка. – Мы в тебе ни на минуту не сомневались!
Я не нашелся, что сказать, на что Миша заметил, что молчание иногда говорит больше, чем слово. Что я такого сказал своим молчанием, честно говоря, я не понял.
– Какое великое счастье, что в третьем отделении есть Иванов, – пафосно и фальшиво заявил КорС.
Его тут же огорчили тумаками под ребра Миша и Лис. Красно говорит Королев, а слушать нечего.
– Толик, – позвал меня Батя, – ты в увольнении в театре был? На премьере? Расскажи, пожалуйста, а то я в наряде простоял.
– Первый акт начался, – охотно начал я, но договорить мне не дал Литин.
– Какой акт? – хохочет Литин. – Половой? И с чего он там у тебя начался?
Поскольку Батю действительно интересует мой рассказ, мы решили поговорить позже, уединившись в бытовке, чтобы Литин или еще кто-либо не мешали нам.
Наташка
В увольнении, переодевшись в гражданку, я направился в город. Внезапно я услышал знакомый, до боли знакомый голос мамы Жоры. Его остановили какие-то приезжие люди, по виду муж и жена, интеллигентной наружности.
– Товарищ капитан, – обратились к нему эти явно иногородние люди, – подскажите нам, пожалуйста, как отсюда доехать до главпочтамта.
– Я вам не скажу, как туда доехать, – расцвел в широкой, добродушной улыбке мама Жора, – но я вам расскажу, как туда пройти!
– Зачем? – растерялся мужчина, несколько обескураженный таким ответом.
– Вы сможете увидеть наш город! Конечно, это займет больше времени, чем поездка на троллейбусе, но зато вы сможете увидеть…
Мама Жора оседлал своего «любимого конька», так что это надолго. И я безбоязненно прошел за его спиной, зная, что ему сейчас не до меня. Перед парком имени Шевченко я увидел такую красивую девушку, что у меня на какое-то мгновение даже дух перехватило. Ира, с которой я встречался еще недавно, вышла замуж за какого-то кооператора, так, что я сейчас совершенно свободен.
– Девушка, – начал, было, я, но она смерила меня таким взглядом, что я тут, же стушевался. Ощутив непривычную растерянность и беззащитность, я мгновенно повернулся кругом, и прыгнул в очень кстати подошедший троллейбус. Опомнился я уже только на другом конце города. Увидев бочку с квасом, я занял очередь. Когда подошла моя очередь, я попросил бокал кваса.
– Два, – поправил меня мягкий, приятный женский голос.
Я с любопытством посмотрел и увидел рядом ту самую девушку, которая отшила меня своим взглядом! Как хорошо, что я не пил в этот миг, а то бы непременно поперхнулся. Как во сне я расплатился за два бокала кваса и отошел в сторону. Девушка, улыбаясь, проследовала за мной. У меня горло пересохло так, что, отпив одним глотком половину бокала, я ничего не почувствовал.
– Какой мне достался ненастойчивый кавалер, – рассмеялась девушка, при этом обворожительно улыбаясь. – Гоняться за тобой приходится по всему городу. Меня зовут Наташа, а тебя как?
– Толя, – выдавил я из себя. Одеревеневший язык плохо слушается меня, что для меня, признаться, ново.
– Вот и познакомились, – снова рассмеялась Наташа, и чмокнула меня в щеку. – Со знакомством! Куда идем?
Мы немного прогулялись, обменявшись биографическими данными. Оказалось, что она работает воспитателем в детском саду.
– Я вчера зарплату получила, – неожиданно предложила Наташа, – так что мы можем сходить в ресторан.
– В ресторан мы и так можем сходить, – нахмурился я, так как мысль о том, что девушка может заплатить за меня, мне претит, – я получку получил.
– Ого! – насмешливо воскликнула моя подружка. – И сколько же платят отличнику учебы и сержанту?
– 36 рублей, – не без гордости ответил я.
– С ума сойти! Да ты просто Рокфеллер! – рассмеялась она.
Вечером, после увольнения, даже тугодум Рома заметил, что я выгляжу если и не счастливым, то весьма довольным жизнью. Он невольно улыбнулся и спросил:
– Иванов, ты влюбился, что ли? – удивленно поднял он бровь. – Не ломайся, а ну-ка быстро доложи, да всю правду заложи!
– Пошел ты, – так же дружелюбно ответил я.
– Исчерпывающий ответ! Похвастался бы, что ли? Только не нужно отговариваться враньем. Нетрудно понять, что ты влюбился.
– Пошел ты, – повторил я, чтобы избежать возможной ошибки, и чтобы у товарищей не оставалось иллюзий по поводу того, что я ему поведаю о причинах своего счастливого вида.
– Я не ослышался? – грозно нахмурился Рома. – Что-то ты стал меня довольно часто посылать куда подальше. Позволю себе сделать небольшое замечание: это недостойно для товарища и …
Но я даже головы в его сторону не повернул.
– Рома, да оставь ты его в покое, – вступился за меня Лео, – не видишь разве – человеку хорошо, и он не намерен с тобой откровенничать. А вот, что приятно, так это то, что интеллигентные люди всегда могут красиво выразиться! А ты, Рома, лучше заткнись сам, – поучительным тоном закончил он.
Рома только развел ручищами.
– Ну, извольте, – сказал он изменившимся голосом и удалился с чувством собственного достоинства, но слегка обескураженный. Литин язвительно заметил, что я в чем-то правильный и честный, а в чем-то нет.
– Иванов, – не выдержал КорС, – хотя твой взгляд явно говорит о причинах твоего настроения, я все-таки закипаю от любопытства. Ты можешь хоть имя ее назвать?
– Наташа, – сказал я, понимая, что Королев просто так не отвяжется. И улыбнулся, вспомнив сегодняшний день.
– Интересно, и какая она у тебя? – завистливо спросил КорС.
– Она необыкновенная! Так что есть от чего потерять покой, – намеренно дразню я Королева. Пусть он позавидует и понервничает.
Известно ведь, что все радости и несчастья людей созданы их собственными мыслями, вот пусть, Серега понервничает! Пусть помучает себя своими собственными мыслями! Не только же ему мне нервы портить? Однако он оказался не так прост, и не повелся на мои слова.
– Стой! Не может быть! – повел удивленно бровью Серега и в свою очередь пошутил. – Она у тебя что, первая, что ли?
Я вместо ответа оживленно отрицательно замотал головой.
– Что же тогда в ней может быть такого необыкновенного?
Лео хмыкнул и сказал, что это тайна покрытая мраком, а Иванов просто звенит ключами от этой тайны.
– КорС, если можешь, будь другом и воздержись от своих замечаний, ладно? Вот и порядок!
– Ладно. Я же понимаю, что друзья есть не только четверорогие. Я хотел сказать четвероногие!
Отделавшись от расспросов, я весь погрузился в воспоминания, переживая весь день заново. Это был замечательный день! Уснул я тоже с мыслями о Наташке, предвкушая следующую нашу встречу. Как же все-таки здорово быть студентом, а не курсантом, можно с девушками встречаться каждый день. Каждый день! И все равно у меня с Наташкой впереди много, много радости!
Рабочая карта
Началась лекция по предмету «Военная топография».
– Сегодняшняя лекция, товарищи курсанты, будет посвящена ведению карт офицерами. Не улыбайтесь, товарищ Зернов, речь пойдет не об игральных картах. Вам на первый раз замечание. Доложите своему командиру роты.
Полковник Шаганов мужик серьезный, и шутить не любит. Даже Олег Зернов на пару с Веней это поняли сразу.
– Курсант Крапивин, – сурово спросил преподаватель, – что вы все время крутитесь?
Сказано это было таким тоном, словно терпение полковника уже на исходе, и все замерли.
– Записываем, товарищи курсанты. Каждый офицер ведет рабочую карту, оформляя, как правило, карту решения, отчетную и демонстрационную карты. Наиболее распространенным боевым документом по управлению войсками, а в подразделениях зачастую и единственным документом, является рабочая карта.
Половина роты явно томится: что и говорить, карту нарисовать сложно и скучно. Лекция по этой теме у нас первая, но мне с Юрой Аркалюком из первого взвода уже довелось оформлять карту нашему командиру роты перед ротными тактическими учениями. Многие курсанты видели, как это долго и непросто.
– Боевые действия в современных условиях приобрели необычайно мобильный характер, они ведутся на широком фронте, на большую глубину, в высоких темпах. … Успешно управлять войсками в таких сложных условиях обстановки командиры всех степеней могут лишь тогда, когда они будут постоянно знать положение, состояние, характер действий своих войск и войск противника, соседей и взаимодействующих подразделений и частей. Для этого командирам необходимо глубоко изучать обстановку на всю глубину поставленной задачи не только в полосе, на направлении или в районе действий подчиненных им подразделений, но и на флангах, то есть в полосах или на направлениях действий непосредственных соседей. Только в этом случае они будут в состоянии предвидеть изменения боевой обстановки.
– Товарищ полковник, разрешите вопрос? Курсант Королев.
– Слушаю Вас, товарищ Королев, – недовольно ответил преподаватель, прервав лекцию.
– Зачем нам это нужно знать? Мы ведь не в командное общевойсковое училище пришли учиться, и служить все будем в стройбате! Как говорится, кто на что учился.
От Сергея всегда исходит раздражение, а сейчас Серенький вообще выглядит законченным брюзгой.
– Садитесь, товарищ Королев, вам два, – с видимым удовольствием ответил преподаватель и тут же занес оценку в журнал.
– За что два?
– За глупый вопрос и за непонимание предмета. Это ведь вам не какая-то там легкомысленная беседа. Вы даже не знаете, что нужно говорить «военно-строительные части Министерства Обороны СССР», а не стройбат, – спокойным тоном заметил полковник Шаганов.
КорС сел, злой и удивленный. Никак не ожидал он такого поворота событий. Он просто забыл, что для того, чтобы система была устойчивой, ее надо часто трясти. Сегодня потрясли его.
– Считающий себя умнее других остается в дураках, – шепнул Дима. – Не одному мне кажется, что ты переоцениваешь себя!
В полной тишине раздался голос преподавателя:
– Наш товарищ впал в заблуждение. Кто-нибудь из вас может ответить товарищу Королеву, зачем курсантам политического строительного училища нужно знание рабочей карты офицера?
Вопреки своей наглости я решил не делать КорСу еще больнее, и не стал поднимать руку, хотя ответить очень хочется. А вот Лео и Рома вызвались отвечать. Первым Шабанов вызвал Лео.
– Во-первых, выпускники нашего училища будут служить не только в военно-строительных частях.
– Конечно, – зло ворчит КорС, – еще есть желдорбат.
– Во-вторых, часть наших выпускников непременно станут командирами.
Королев, бедняга, кривится, страдает и ворчит, что незачем было устраивать этот маленький фарс. Только зря это он говорит, все ведь понимают, что его за язык никто не тянул, так, что сегодня в самую глубокую лужу он сел добровольно.
– Браво, Леонтьев. Пять! Садитесь. Курсант Журавлев, а вы можете еще что-нибудь добавить?
– Так точно! В военно-строительных и железнодорожных войсках все равно необходимо знание карты, и без этих знаний никуда. Может оказаться, что замполит будет единственным человеком в роте, умеющим читать и оформлять рабочую карту офицера.
– Молодец, Журавлев. Учитывая, что командиры взводов у нас прапорщики, можно смело утверждать, что карты они не знают, и знать не будут. А вот замполиту владение картой – нелишний плюс к его офицерскому авторитету. Садитесь, товарищ Журавлев. Так, почему молчит младший сержант Иванов?
Королев ворчит, что действительно не ясно, отчего это Иванов сегодня ни мычит, ни телится. Вот уж характер у человека, ужас.
– Я, – отозвался я, и нехотя поднялся.
– Иванов, вы можете еще что-то добавить, не повторяясь?
– Так точно. Нас готовят с расчетом, что сразу после окончания училища при необходимости мы могли бы заменить любого офицера в мотострелковом батальоне. Вплоть до должности командира батальона включительно.
– Военно-строительного отряда, – поправил меня КорС.
– Никак нет, товарищ Королев, – сказал преподаватель, – вас готовят и для мотострелковых войск тоже. Продолжайте, Иванов.
– Понятно, что без знания карты уже и в должности командира роты делать нечего. Что уж говорить о командире батальона? А главное, мы все станем офицерами Вооруженных Сил. Какие же мы офицеры без знания рабочей карты?
– Хреновые! – с видимым удовольствием сказал полковник. – Садитесь. Итак: Леонтьев и Журавлев – пять. Иванов – пять с плюсом. Продолжаем лекцию, записывайте. Топографическая карта, на которой графически при помощи условных тактических знаков и сокращенных обозначений отображаются тактическая обстановка и ее изменения в ходе боя, называется рабочей картой того командира, который ее ведет. Записали или повторить? Использование карты как особой формы передачи информации, как средства познания боевой обстановки позволяет командиру изучить незнакомую местность …
Обиженный Королев вместо того, чтобы конспектировать материал лекции, пишет кому-то письмо. Что касается меня, я вспоминаю слова Наташки, которые она сказала мне при нашей последней встрече: «Иванов, ты особый, не такой, как все. Рядом с тобой у меня ощущение безопасности и защищенности. И я хочу, чтобы ты знал об этом». От воспоминаний меня отвлек голос преподавателя.
– Товарищи курсанты, – спрашивает он, – у кого из вас есть вопросы по теме лекции? Я не думаю, что у вас не возникают вопросы. А если вопросов нет, значит, вы так ничего и не делаете, то есть ничего не поняли.
Господин оформитель
Утро началось нестандартно. Вместо привычной команды: «Рота! Подъем!», дежурный по роте Стас Рокотов скомандовал:
– Хватит валяться в постели! Уже семь ноль-ноль!
Сегодня мне нужно в самоволку сгонять, обязательно нужно. Причем во время занятий, а это гораздо сложнее, чем в вечернее или даже ночное время. Наташка взяла ключ от квартиры подруги, и грех не воспользоваться таким случаем. Ради такого я готов на подвиг при любой погоде.
Думал я, думал, и вот как поступил: нагло заявился в ближайший к нашей казарме учебный корпус (корпус № 1) и заявил дежурному по учебному корпусу, что мне начальник кафедры партийно-политической работы приказал переделать один из стендов. Стенд нарочито выбрал тот, на котором много фотографий и пенопластовых букв. Снял я стенд, и отнес в роту. Своему замкомвзвода я соврал то же самое.
После развода на занятия я пришел в роту и аккуратно оторвал все буквы и фотографии. За этим занятием меня и застал командир роты.
– Иванов, – сразу в карьер взял ротный возмущенным голосом. – Ты почему не на занятиях?
По его тону ясно, что если он не получит вразумительного ответа, то от меня камня на камне не останется, а заодно пух и перья полетят в разные стороны.
– Начальник кафедры ППР приказал вот этот стенд переделать, – не моргнув глазом, соврал я.
– Ладно, – тут же потерял ко мне всяческий интерес ротный, – ты смотри, хорошо сделай. И начальнику кафедры не забудь сказать, чтобы нашей роте на экзаменах оценки повыше ставил.
– Обязательно скажу, товарищ майор, – твердо пообещал я.
После этого ротный ушел по своим делам, а я, предварительно спрятав буквы и фотографии в свою тумбочку, ушел по своим. Дневального и дежурного по роте я попросил сказать ротному, если он вдруг заметит мое отсутствие, что я минуту назад вышел в «чипок», и скоро буду. Если и потом ротный вспомнит обо мне, то я в библиотеке, затем на КПП, на почте, на спортгородке, вышел в другую роту к земляку и так далее!
Перед самим ужином я вернулся из самоволки и приклеил те же буквы и фотографии на те, же самые места. После ужина отнес стенд в учебный корпус и повесил его на прежнее место. Новый дежурный по учебному корпусу ничего не понял, а жаль. Так ведь хотелось, чтобы он с глубокомысленным видом изрек: «После реставрации лучше стал!».
Ну, да и так хорошо – встреча с Наташкой стоила этих трудов и риска! Эх, до чего же она хороша! Причем, во всех отношениях. Вот только долго такая роскошная женщина не может быть девушкой курсанта – замуж ей пора, а я к этому еще не готов. Так что каждая встреча с ней для меня как последняя. Я отвлекся от своих размышлений о ней, и услышал, что остальные курсанты нашего взвода тоже общаются на эту тему, в смысле о женщинах.
– Нет, ссориться с женщиной это себе дороже, – глубокомысленно говорит Литин с видом знатока.
– Это точно, – тут же соглашается с ним такой же большой «знаток» женщин Вася. – Спорить с женщиной это все равно, что пытаться утопить воду, сжечь огонь, закопать землю или схватить воздух. Поэтому лучше просто утолять жажду, греться у огня, любить землю и дышать полной грудью воздухом!
– Толик, – позвал меня Миша, – это он по бумажке прочел? Нет? Серьезно, сам озвучил? Офигеть можно!
От Миши меня отвлек Дима Снигур. Наш взводный гурман Дима нашел новую «точку» с разными вкусностями и спешит поделиться этой радостью со мной.
– Симона, ты знаешь, что такое манты? – начал он издалека. Ну, во всяком случае, мне показалось, что издалека.
– Ханты-манси, – напряженно перебираю я похожие слова. – Нет, не припоминаю.
– Это еда такая. Огромные пельмени, квадратной формы, очень острые и вареные на пару.
– Опять острые? – грозно спросил я. Дело в том, что острая пища мне решительно не нравится.
– Да. И очень вкусные. Давай я тебя в увольнении свожу, попробуешь. Тебе понравится, – говорит Дима так убедительно, что я не устоял и снова согласился, хотя каждый раз как Дима находит такую забегаловку, я зарекаюсь, что это в последний раз.
– Ну, смотри, Дима, если мне не понравится, то ты мне за это ответишь! Так и останешься в песнях и сказках молодым и бессовестным, так и знай!
– Понравится, обязательно понравится, – смеется Дима. – Верьте мне, люди!
Его уверенный ответ еще больше убедил меня, что стоит попробовать это новое для меня блюдо. В ближайшее же увольнение мы пошли первым делом на манты. Их готовят в подвальчике напротив кинотеатра «Симферополь», около городской бани.
– Соблаговолите присесть, сударь, – шутит Дима, картинно прогнувшись в спине. – Одну минуточку-с. Я сейчас отдам все необходимые распоряжения.
Щелкнув каблуками, Дима удалился. Он оказался прав, манты мне и впрямь понравились, причем сразу, с первого раза, а это не часто бывает.
– Что ж, так и быть, живи, – милостиво разрешил я. – Очень вкусно.
Мы съели по три порции, запили и вышли на свежий воздух.
– Может еще по паре чебуреков? – предложил Дима, мотнув головой в сторону «Чебуречной», находящейся через дорогу. Вопрос не имеет никакого значения, потому что я уже сыт.
– Нет, – все-таки на какое-то мгновение заколебался я, – я уже не смогу. Давай не будем смешивать в одну кучу манты и чебуреки. Позже зайду в «Пончиковую» и поем пончиков с медом и чаем. А потом на Карла Маркса выпью молочного коктейля.
– А я пойду на чебуреки. Надо же себя куда-то девать!
– Ну, ты и обжора! Ладно, до вечера!
Вечером я еще раз признал, что манты это вкусно, и принес Диме искреннюю благодарность. Диме было приятно это слышать. Засыпая, я расслышал, как Литин рассказывает Роме:
– Я ее и так, я ее и этак, а она, ну никак!
– Эй, страдальцы, спите уже, – окрикнул Литина и Рому наш дежурный по роте Аркалюк.
– Почему сразу страдальцы? – даже обиделся Литин. – Я Роме фильм пересказываю. «Берегите женщин» называется.
Их разговор прервал мама Жора, спустившийся из канцелярии роты. Он вошел, с видом знатока шумно втянул носом воздух и недовольно сказал:
– Духи: «Сирень», «Камелия» и «Гвоздика». Душистая вода «Катюша». Не казарма, а бордель!
Литин, не нарушая установленной им самим традиции, балует приятелей рассказом о своих очередных похождениях.
– А она, скажу я вам, женщина, что называется, в самом соку!
– Так ей нужна соковыжималка? – насмехается над Литиным Миша.
Литин никак не реагирует на слова Миши, так как глубоко убежден, что хорошее настроение передается только половым путем. От мыслей о Литине меня отвлек младший сержант Бахтин из четвертого взвода.
– Толик, ты еще не спишь? – тормошит он меня за плечо. – Пойдем, дружище, выпьем! У меня есть литр водки и закуска! Вставай.
– Спасибо, брат, – улыбаюсь я. – Мне, конечно, приятно твое приглашение, но здесь тебя ждет разочарование – я человек мало и редко пьющий.
– Врешь, – не поверил Славка.
– И, правда, врет, – отвечает за меня Миша, – он совсем не пьет. Он даже не пробовал еще, какой он – алкоголь. Прикинь? Он вообще слабо представляет, что это такое.
Слава примолк, удивленный тем, что услышал.
– Кстати, – оживился я, – Слава, я уполномочиваю Мишу заменить меня! Так сказать, я делегирую ему свои полномочия в этом вопросе! Что скажешь?
– Ну, раз ты игнорируешь меня, как класс, пусть будет по-твоему. А ты чего разлегся? – набросился Бахтин на Мишку. – Поднимайся. И будь веселым, ты ведь Иванова сегодня заменяешь!
– Спасибо, Толик! – с чувством пожал мне руку Мишка и поспешил за Бахтиным. А я уснул, радуясь тому, что и Миша и Слава остались довольными.
Гибрид
Наш взвод заступил в караул на гарнизонную гауптвахту, а я лично заступил выводным. При приеме караула выяснилось, что на «губе» сидят два мичмана и три прапорщика. Оба мичмана служат в штабе ЧФ, и они подрались между собой. Один прапорщик регулярно опаздывал на службу, второй послал своего командира куда подальше, а третий в состоянии сильного алкогольного опьянения вел себя недостойно в общественном месте, то есть ругался матом и приставал к прохожим.
Вечер и ночь прошли спокойно, а после завтрака выяснилось, что кому-то из нас нужно проводить строевые занятия с мичманами и прапорщиками.
– Ну, – позевывая, спросил начкар (наш взводный), – кто будет проводить занятия с гибридами? Я имею в виду с «прапорами».
– А почему вы их назвали гибридами? – задал Веня вполне резонный вопрос. – Ну, товарищ капитан!
– Потому что они гибриды и есть. Недоделанные. Уже не солдаты, но еще далеко, ох, как далеко (!) не офицеры!
– Мы думали, что это вы должны проводить занятия с прапорщиками, – сказал я, выражая всеобщее мнение, – как старший по званию.
– Еще чего! Тоже мне, нашли молодого! Занятия будет проводить кто-нибудь из сержантов, вы уже все полувзрослые. Кто именно – решайте сами. Как вы это сделаете, меня совершенно не интересует, – взводный демонстративно отвернулся, и пошел пить третий за последние полчаса стакан чая.
– Что тут думать? – сказал Лео. – Следующий по званию и по занимаемой должности у нас замкомвзвода! Ты у нас и старший сержант, и помощник начальника караула. Тебе, как говорится, и карты в руки!
– Мужики, – густо покраснел «замок», – не могу. Я в чипок вас всех свожу после караула, но стыдно мне как-то ими командовать. У меня отец моложе этих мичманов!
– У нас тоже, – ответил Игорь Третьяк. – Я вот что думаю: не секрет ведь, что самый уверенный и самоуверенный из нас Иванов?
– И, правда! Толик, проведи занятие, а? Ты самая подходящая кандидатура, – тут же поддержал Игоря Лео. – Выручай!
– Можем поспорить, – отшучиваюсь я, хотя слова ребят мне льстят.
– Толик, ну, будь другом! – увереннее заговорил Третьяк.
Я не стал ломаться, махнул рукой и пошел за автоматом. Весь личный состав нашего караула по очереди через окно наблюдал за тем, как я провожу занятия. Что и говорить, вначале я немного смущался, но самый старший по возрасту, мичман вдруг повернулся ко мне и сказал:
– Ты не стесняйся, сынок. Мы все понимаем, служба есть служба. Тем более ты будущий офицер. Командуй, как командовал бы курсантами или солдатами.
– Командуй, – поддержал его прапорщик из погранвойск.
И голос мой налился сталью и уверенностью.
– Раз! Раз! Выше ногу! Тянем! Тянем носок!
Сначала наши курсанты и сержанты глазели через окно, а потом сержанты осмелились выйти во внутренний дворик караульного помещения и стали смотреть не прячась. Затем стали улыбаться и даже делать мне замечания, и отпускать шуточки в мой адрес.
– Хотите меня сменить? – спросил я, и всех тут же, как ветром сдуло.
Занятия я проводил два часа, и как оказалось, за тем, как я это делаю, из окна комендатуры периодически наблюдал военный комендант Симферопольского гарнизона. После окончания занятий я развел прапорщиков и мичманов по камерам, сдал автомат и стал чистить сапоги. В это время начкара вызвали к военному коменданту. Вернулся он от коменданта довольный.
– Караул! Строиться! – стал командовать начальник караула. – Равняйсь! Смирно! Младший сержант Иванов! Выйти из строя!
– Я! Есть!
– Вот, товарищи курсанты: военный комендант гарнизона приказал поощрить сержанта Иванова за отлично проведенное занятие по строевой подготовке с арестованными прапорщиками и мичманами. Он сказал, что за всю свою долгую службу первый раз видел, чтобы сержант так лихо провел занятие с прапорщиками. Молодец, Иванов! Это всему нашему караулу огромный плюс!
– А поощрить? – спросил Дима.
– Уже в роте, перед всем личным составом роты. И сделает это лично командир роты. Еще раз говорю: молодец, Иванов! Караул, вольно! Разойдись!
Ротный официально объявил мне перед строем роты на вечерней поверке благодарность, а неофициально сказал, что я могу три раза сходить в увольнение, когда мне это будет угодно, хоть во время занятий! В смысле вместо занятий!
– Молодец, Иванов! Редко гарнизонный караул с гауптвахты возвращается без замечаний и с отличной отметкой. В постовой ведомости комендант так тебя расхвалил, что ему уже было неудобно ставить караулу «четыре»! Молодец! – ротный даже пожал мне руку. – Я вот даже думаю, что когда на гауптвахту будут заступать другие взводы, то ты будешь заступать вместе с ними. Да ладно тебе, не смотри на меня зверем, шучу я!
А «замок» в тот же вечер сводил Третьяка, Лео и меня, как и обещал, в чипок. Вернувшись из него, я заметил, что Бао чем-то сильно расстроен.
– Леша, а Леша, – позвал я, – что случилось?
– Понимаешь, Толик, я решил сделать предложение одной девушке. Положил ей в бокал с красным вином кольцо, а девушка ничего не заметила и выпила вино вместе с кольцом.
– Так ты еще одно кольцо купи и подбрось ей в вино, пусть и его скушает на здоровье, – шутит Миша.
– Смешно вам? А если придется это кольцо вырезать? Знаете, чего она мне уже наговорила по этому поводу?
– А сколько еще наговорит! – веселится Миша. – Вот бы хоть одним глазом увидеть, и хоть одним ухом послушать!
– Бао, ты не волнуйся, – поспешил успокоить Лешу Лео, – ты же знаешь, что у меня родители – медики? Выйдет кольцо само, и ничего вырезать не понадобится. Вот увидишь! Так что можешь успокоить свою невесту.
Не знаю, вышло там, то кольцо или нет, но свадьба Бао с той девушкой так и не состоялась.
О лени
«Я люблю работу, она меня захватывает.
Я могу сидеть и смотреть на нее часами».
Джером Кл. Джером
Вместо того чтобы сознательно конспектировать первоисточники классиков марксизма-ленинизма, поскольку больше ничего нам не задали, взвод просто мирно блаженствует, ничего не делая. Самоподготовка у нас сегодня вялотекущая и перетекающая из пустого в порожнее. Для полноты картины сообщу, что все делали, что хотели, то есть не делали ничего. За этим занятием нас застает мама Жора. Как известно, чужая лень возмущает.
– Что это у вас какой-то бардак? Замкомвзвода, как это могло произойти? Прямо бедлам какой-то, честное слово. Лентяи отдыхают? Товарищи курсанты, я, конечно, знаю, что вы все родились в год Ленивца, и все-таки начинайте бороться со своей ленью, пока она вас окончательно не поборола. Всех касается. Это вам понятно? А если бы вошел не я, тогда как? Это, уже просто ни в какие ворота не лезет! Вы всегда должны быть в ожидании начальства!
– У нас энергетический кризис. Усталость навалилась, нет энергии, – в двух словах обрисовал общую ситуацию взводному Зона.
– Ого, какие слова мы знаем, – заметил взводный. Что-то он сегодня по отношению к нам настроен чрезвычайно серьезно. – И кто бы мог подумать?
– Товарищ капитан, – шутит Зона, – я твердо решил побороть свою лень и терпеливо жду, когда она уснет. А она, подлая, если и спит, то только вместе со мной! В смысле, она никогда раньше меня не засыпает! Но я верю, что все будет чики-пики! Ну, честное слово, я именно сегодня решил начать новую жизнь!
– Это уже, которую по счету? – разволновался мама Жора.
– Нет, ну, в самом деле, – шутит с серьезным видом Лис, – работа женского рода, вот пусть женщины сами и работают! И служба, кстати, тоже женского рода!
Взводный сокрушенно покачал головой и сказал:
– Как мне вас жаль. Кстати, а как там, на счет труда?
– Товарищ капитан, – решил использовать паузу и взял слово Батя, – надо более трезво оценивать происходящее. Лень это ведь не всегда плохо. Лень первой сообщает об усталости и заставляет нас думать об отдыхе. Как видите, она бывает и полезной. Давно известно, что именно лень является двигателем прогресса.
Что-то сегодня курсанты на удивление расхрабрились, и странное дело, взводного это совсем не возмущает!
– Ага, только вот об отдыхе лень начинает думать еще до работы и шепчет на ушко: «От работы кони дохнут!» А вот, если вы хотите посидеть, полежать, то она вообще молчит. А еще она для лодырей, вроде вас, придумала массу пословиц: «Солдат спит – служба идет», «Загнанных лошадей пристреливают», «Не спеши выполнять приказ командира – может по¬ступить другой приказ, его отменяющий», «Тише едешь – дальше будешь», «Ученье – свет, а неученых тьма».
– Товарищ капитан, – говорит Миша, – мы все готовы бороться с ленью, но только не со своей собственной.
– Товарищ Кальницкий, вы опять решили усложнить себе жизнь? А я вот считаю, что лень – сестра глупос¬ти. Победа над ленью – это настоящее счастье. И вообще, самая большая победа это победа над своей ленью, – серьезно объясняет взводный. – Вы беспомощны перед своей ленью. Вы делаете сознательный выбор в пользу лени, но должны понимать, что она ходит не одна, а рука об руку с завистью, эгоизмом, тщеславием, жадностью, страхом и амбициями.
– Это вы чересчур хватили, – сказал самый наглый из нас – я.
– Ничуть. Воспитывайте, товарищи курсанты, в себе волю, сознание, стыд и совесть. Воспитывайте, пока не поздно, – в голосе взводного не замечается ни малейшего признака слабости.
– А я вот думаю, что не имеет никакого значения ...
– Не надо вам думать, товарищ Россошенко. Здесь есть, кому думать, – взводный так разволновался, что, по-моему, уже не совсем контролирует то, что говорит. – К счастью, то, что вы думаете, не имеет никакого значения. И еще, запомните: мне не нужны во взводе умные, мне нужны послушные. Курсант Россошенко, к вам это не относится. Приказываю вам всем зря времени не терять. Времени цейтнот!
И мама Жора вышел из аудитории. «Замок» осмотрел всех и сказал, потирая глаза кулаками, что приятно быть командиром и знать ответы на все вопросы. Потом спросил у меня:
– Что, Толик, твой земляк себя в очередной раз не оправдал?
– Ну что, начнем бороться с ленью? – предложил Третьяк.
– Обязательно, но только не сейчас, а как-нибудь потом, – за всех ответил Бао, – сей¬час еще не хочется. Две мамы имею, и обе учат меня жить! Что за жизнь?
Литин, храня невинное выражение, начал очередной рассказ о своей очередной победе на амурном фронте: «Она была не против». У Литинского все личная жизнь полосатая, как тельняшка: то брюнетка, то блондинка!
– Ешкин кот! – вскричал КорС. – Вы только посмотрите!
У Королева в руках портрет Николая Пржевальского.
– Не может быть, – вскричал Батя. – Вы только посмотрите, это же вылитый Сталин! То есть я хотел сказать, что Сталин это вылитый Пржевальский!
– Значит, не показалось, – удовлетворенно сказал Королев, – мама Сталина, насколько я помню, работала в семье Пржевальских домработницей?
– Это достаточно смелое предположение, хотя может просто совпадение, и ровным счетом ничего не значит. Только зачем ворошить прошлое? – зевнул «замок». – Давайте лучше отдохнем. А то сейчас начнутся тут суды да пересуды. Не торопите события.
Глянул на портрет из чистого любопытства и я. Как ни трудно в это поверить, но сходство этих двух людей просто поразительно!
– Иванов, – подошел ко мне Дима и вкрадчивым голосом спросил, – ты мне друг?
– Дима, я тебе даже больше, чем друг, – широко улыбаясь, весело ответил я. – Я тебе еще товарищ и брат, но денег не дам!
Дима разочаровано отошел. Вася тем временем допытывается у КорСа, что командир взвода имел в виду, когда сказал, что его, Васю, сказанное не касается.
– Отстань, Вася, у меня от тебя и так голова кругом идет, – лениво ответил Королев. – Я не пойму, чего ты тут не можешь понять?
Без стука раскрылась дверь, в аудиторию заглянул «замок» четвертого взвода сержант Ежевский, он осмотрелся и обратился ко всем присутствующим:
– Мамку нашу не видали?
– Видали, – сообщил ему Веня. – Он улетел, но он обещал вернуться!
Ежевский улыбнулся и решил поддержать Венину шутку.
– Я так и знал! А я-то думаю, гадаю, что это такое большое за окном пролетело!
Тут Саркис подошел ко мне и просительно сказал:
– Э-э, Толик, поиграй, пожалуйста, на гитару, да?
И пока курсанты, как обычно, обменивались своими мнениями по широкому спектру интересующих их вопросов, я спел десяток песен, доставив удовольствие и Саркису и себе. Пока я пел песни, Лис сгонял в самоход и принес две бутылки водки. Мне казалось, что ребята должны обрадоваться, но они немного разочаровались. И кто их, этих «алкоголиков» поймет? Впрочем, все оказалось просто.
– А что, – недовольно сказал КорС, – «школьницы» не было? А мог бы еще чего-нибудь на закуску купить.
– Не было, – вздыхает Лис, – не мог же я полгорода оббегать?
– Какая еще школьница? – удивился я.
– Та самая, которая «первоклассница», – радуясь возможности потешиться надо мной, – ответил Королев.
Разумеется, я запутался еще больше. Многие курсанты добродушно улыбаются. Видно, что многие в курсе. За исключением меня. Даже забавно, обычно бывает наоборот.
– Ладно, Толик, – добродушно говорит Миша, – давай я тебе все объясню. Знаешь, как расшифровывается слово водка?
– А оно что, расшифровывается? – подивился я еще больше.
– «Вот Он Добрый Какой Андропов», – улыбается Миша.
– Постой, постой, – начал я складывать один плюс один, – так «школьница» или «первоклассница» это что, водка «андроповка?»
– Точно! Она поступила в продажу 1 сентября 1983 года. Эта водка стоит 4 рубля 70 копеек.
– Понятно! Так это Лис купил более дорогую водку?
– Ага. Мы всегда стараемся покупать именно «андроповку».
– Получается, Андропову удалось остаться в памяти народной благодаря одному из самых «народных» продуктов?
– Да, наш народ сам увековечил нашего вождя, назвав водку его фамилией! Так сказать, по заслугам!
Я подумал немного и сказал:
– Так вам надо наперед закупать «андроповку» и хранить ее на квартире у Миши, так как он живет ближе всех к училищу!
– А что? По-моему, дельное предложение. Как думаете? – спрашивает Миша. И все его собутыльники с ним согласились. У Лиса настроение улучшилось, и он даже пошутил:
– Вася, а вот ты знаешь, что делать, чтобы пробка от шампанского гарантировано не попала тебе в глаз? Не знаешь? Я так и знал! Запиши, чтобы не забыл. Нужно пить водку! Ха!
Последний из деловаров
Батя целую неделю чем-то мучается, но в чем дело никому не говорит. Я настолько поглощен сержантской повседневной суетой, что не сразу это и заметил. Мое внимание к Бате привлек Веня, который в отличие от меня, заметил это сразу. Если Батя захочет, то скажет сам, в чем там у него дело, а расспрашивать его, никакого смысла нет.
На десятый день терзаний он все-таки решился поделиться своими проблемами со мной.
– Толик, ты же знаешь, что я встречаюсь с Аленой?
– Я? Нет, – как мне кажется, очень правдоподобно изобразил я удивление. – А ты что, встречаешься с Аленой?
– Ха-ха, как смешно. Я знаю, что ты у нас щедро наделен от природы множеством талантов, в том числе артистическим, – оценил Батя мою игру. – Мои родители против наших отношений, потому что уже сами присмотрели мне невесту.
Мне стало по-настоящему интересно, я стал серьезным и слушаю Батю, искренне переживая за него.
– Проблема в том, что родители теперь мне не дают денег, а на курсантскую получку и одно увольнение по-человечески провести с девушкой нельзя, согласен? Я отчаянно нуждаюсь в деньгах, – спокойно и с большим достоинством сказал Батя.
Я согласно кивнул, потому что сам отлично знаю, что и мои тридцать шесть рублей это очень мало. А Молодов не отличник учебы, как я, и не сержант, так что зарплата у него еще меньше, чем у меня. Не отличник он, кстати, только, из-за физической подготовки.
– Игорек, я бы и рад тебе помочь, но честное слово…
– Я не денег у тебя прошу. Нужна идея, как быстро заработать хотя бы пару сотен «рябчиков», – Батя краток и предельно понятен.
– Ты меня ни с кем не спутал? – искренне удивился я, так как никаких предпринимательских склонностей за собой не замечал. – Я ведь не любитель помечтать о легких деньгах.
– Меня отчего-то преследует впечатление, что это ты у нас родной, хоть и младший брат Остапа Бендера? – невесело улыбнулся Батя. – Я уже много думал об этом, но оказалось, что не все так просто.
Смеяться мне что-то перехотелось, а слезами горю не поможешь. И я стал думать. Нелегкое это оказалось дело. Думал я всю пятницу и ничего не придумал, а в субботу меня осенило.
– Слушай, Игорь, ты, помнится, говорил, что на кооперативном рынке в швейной мастерской работает твоя одноклассница?
– Не одноклассница, а просто хорошая знакомая, – тут же вспомнил он.
– Да, какая разница! У меня есть идея!
И в увольнение мы направились к Батиной знакомой. Она оказалась на рабочем месте, и Батя быстро нас познакомил. По тому, как небрежно глянула на меня его знакомая по имени Виктория, я понял, что я не в ее вкусе. Скорее всего, ей нравятся синеглазые блондины, ну это ее дело. Мне тоже нравятся не такие, как она.
– Предложение такое, – начал я. Слушатели оказались благодарными, так как обоим хотелось заработать. – Вы ведь хоть раз, но видели по телевизору аэробику?
– Что, секцию откроем? А мне Игорь говорил, что это будут легкие, то есть быстрые деньги, – несколько разочарованно сказала Вика.
Я с трудом удержался, чтобы не наговорить Вике того, на что она, по моему мнению, несомненно, заслуживает.
– Не перебивай, – попросил ее Батя, видимо, его знакомая если уж начнет говорить, то это надолго.
– Некоторые девушки носят на голове матерчатые повязки.
Надо отдать должное Вике, на этот раз она все схватила на лету.
– Точно! Скоро осень, а в Крыму шапки не очень-то и носят, а вот такие повязки носить будут! Я в кино каком-то видела, что такие повязки на Западе вместо головных уборов даже зимой носят!
Мое предложение привело Вику в совершеннейший восторг. Ее воображение уже живо рисует ей легкие и, главное, быстрые деньги.
– Значит, идея принимается? Давайте определяться, какую ткань будем покупать, – загорелся Батя.
– Зачем покупать? Смотрите сюда, – и Вика показала полоски разноцветной ткани. – Это я спортивные брюки обрезаю, если покупателю они длинные. Да и другие обрезки найдутся. Нитки и резинка тоже найдутся, так что за работу! Если дело быстро пойдет, то я еще украшу эти повязки вышивкой! Да это же просто великолепно!
Мне вежливо намекнули, что Вика не нуждается ни в чьей помощи, и я могу идти себе отдыхать. Не то, чтобы я ожидал какой-то благодарности, но было немного неприятно. А может, я все-таки ожидал этой самой благодарности? И я ушел, как мне показалось, не оцененный по достоинству. Несколько дней я испытывал разочарование от того, что меня отодвинули от такого интересного дела, однако вида не показал. Потом я с этой обидой как-то незаметно свыкся.
Через неделю Батя отозвал меня в бытовку и вытащил из кармана пятьсот рублей четвертаками.
– Ого, – не смог я сдержать удивления. – Вижу, идея сработала?
– Еще как! Она превзошла, все мои самые смелые ожидания и продолжает работать. Да ты бери, бери деньги, пока никто не видит. Чего смотришь? Это твоя доля, все по-честному! И, знаешь, Толик, ты меня очень выручил, спасибо тебе. Ты не просто потрясающий пример человека думающего, ты.… В общем, мне с тобой повезло во всех отношениях!
– Оказывается, я и себя выручил, – пошутил я, пряча деньги в карманы. Честно говоря, у меня еще никогда не было таких больших денег на карманные расходы. Впервые в жизни захотелось сразу погусарить, все прокутить, разбрасывая денежки налево и направо. Вынужден сделать сам себе комплимент. Оказывается, у меня есть способности к торговле! Я испытываю определенное удовольствие от этой мысли.
Мишка Кальницкий, а он ведь тоже симферополец, быстро узнал о нашем занятии и с некоторым высокомерием иногда стал называть нас с Батей деловарами. Правда, после того, как КорС его поправил, заметив, что вообще-то Бате свойственна философская созерцательность и некоторая непрактичность, так что деловаром его считать вряд ли правильно, Миша решительно вычеркнул Батю из своего списка, и последним из деловаров остался в его глазах только я.
– Не смущайся, командир, – поддержал меня Лис, – ты все правильно делаешь. Хочешь жить – умей вертеться!
Новое звание
«Не так-то просто, проходя по городу,
Увидеть человека в полный рост.
Где великаны опускают голову,
Там лилипуты поднимают нос».
Ф. Кривин
В последнее время я стал замечать, что каптерщик нашей роты совсем уверовал в свою исключительность, незаменимость и обнаглел. И это притом, что он и так от природы еще тот фрукт – наглый и самовлюбленный. Ко всему, он еще стал качаться и довольно преуспел в этом деле – фигура у него теперь всем хлюпикам на зависть. Как говорят сами наши качки – новое тело.
Мало этого, каптерщик почему-то решил, что он еще и кулачный боец, и лезет ко всем с кулаками. Многие терпят, а он обожает свою безнаказанность. И даже не подозревает, что скоро придет время кусать локти, потому что такое состояние вещей изрядно надоело всем.
Связываться с ним мало кто хочет, памятуя о том, что именно он выдает и принимает парадки и личные вещи, а значит, может запросто пакостей наделать. Каптерщик это расценил неправильно и возомнил, что его боятся, потому, что он классный боец. И не чуяло его сердце, что не стоит связываться со мной. Было бы смешно задеть его первым, поэтому я терпеливо ждал.
Поскольку он пока еще ни разу ни от кого не получил должного отпора, он впал в заблуждение, решив, что он действительно крут и вздумал помериться силой со мной, что, в общем-то, бессмысленно. Во всяком случае, в его случае, я так думаю.
– Леня, лучше не трогай Иванова, – по дружбе посоветовал ему старшина роты. – А то заболеешь сразу переломом челюсти и сотрясением мозга.
– Отстань. Молча, смотри и молчи, – Олеферович так уверен в своей победе, что уже находится на седьмом небе от радости.
Лично мне это смешно, и я какое-то время терплю его, как назойливую муху. Он скачет вокруг меня козлом, громко выдыхая воздух, вот так: «Ху! Ху!», и выбрасывает по очереди кулаки. Мой визави и мысли не допускает, что может проиграть. Дело происходит прямо на взлетке.
– Готов? – улыбаюсь я. – Вообще-то не советую, ну да ладно, твое дело. По каким правилам фехтуем?
– Пацаны, третий взвод, – громко позвал КорС. – Выходите посмотреть! Только быстро, а то не успеете!
– Сейчас Ленчика поразит его собственная недальновидность, о которой он не задумывался, не подозревал, и которая пока еще его не беспокоит, – первым выдал свой прогноз поединка Веня.
– Может, Олеферович победит? – предположил Окунь.
– Не с его счастьем! – рассмеялся Столб.
Курсанты вываливают на взлетку поглазеть. Каптерщику это льстит. Вокруг царит осторожное молчание. Это потом все эти критики-аналитики будут живописать, что они все знали наперед, а сейчас все они еще молчат.
– Каратэ, – объявляет каптерщик, и делает несколько кат. Могу неправильно выразиться, поскольку я скромный боксер, а не каратист.
После этого, убедившись, что зрители собрались, Олеферович бросается на меня. Для себя я решил, что обойдусь без торговли, то есть без обмена ударами. Я делаю сначала шаг правой ногой вправо, но тут, же возвращаюсь в исходное положение. Олеферович бьет правой рукой, а я бью его в бицепс выброшенной вперед руки. Бью не очень сильно, чтобы не порвать ему мышцы, но Ленчику все равно больно, вон как его физиономию перекосило! На какое-то время его правая рука выведена из строя.
Я бью его ногой в колено левой ноги, его счастье, что вес его сейчас на правой ноге. Правда, он теряет от боли равновесие, и я бью его кулаком левой руки в печень. Потом правым кулаком в подбородок. Это чтобы ни у него самого, ни у его корешей потом не возникло никаких сомнений по поводу того, кто победил.
Настырный каптерщик падает. Он лежит и смотрит в потолок честными зелеными глазами, полными слез.
– Как-то он неправильно отреагировал, – с серьезным видом говорит Батя, – разлегся себе и отдыхает! Только, кажется, его этот отдых не радует?
Старшина плещет в лицо Олеферовичу водой из фляжки. Веня заметил, что у каптерщика наступила долгая полоса неприятностей.
– Лишний раз убеждаюсь, что опыт не пропьешь, – констатирует Миша, причмокивая от удовольствия губами.
– Что это ты глаза на лоб выкатил, будто тебя газовым ключом последнего размера звезданули? А, это, наверное, от удивления, – злорадно спрашивает КорС каптерщика, а потом добавляет, обращаясь уже ко мне. – Симона, а ты чего с ним так долго возился? Я уж было начал в тебе разочаровываться!
– Я могу и ошибиться, но мне кажется, что он теперь будет долго отдыхать и думать. Может даже до завтра, – веселится доброхот Веня. – Видно, шарики за ролики зашли даже больше обычного!
Половина роты оказалась вовлеченной в эту перебранку.
– Надо же, – умиляется Лео, – наш дикоглазый друг даже не обещает стереть Иванова в порошок! А я-то ожидал, что он как в американском кино вскочит и набросится на Иванова с тем же пылом, с тем же жаром! Старшина, не мешайте ему, просто он сейчас слишком занят!
– Не мешайте человеку, он просто углубился в какие-то свои мысли, – так же серьезно говорит Столб. – Может, вспомним то хорошее, что мы о нем знаем?
– Ну что ты, Столб! Он же еще живой, – надрывается от смеха Веня. Во время того, как Олеферовича отливали водой, в ротное помещение вошел ротный, и сразу сильно запахло неприятностями.
– Курсант Нагорный, – командует он, – у вас все равно рот открыт, подайте команду «Рота! Построиться на взлетке!»
– Рота! Строиться на взлетке, – скомандовал Веня, и рота быстро построилась, на ходу приводя себя в порядок. Каптерщик хоть и стал в строй сам, но он все еще страшно бледен. Возникшая пауза кажется подозрительной.
– Равняйсь! Смирно! – командует ротный, не дожидаясь докладов взводных. – Младший сержант Иванов! Выйти из строя!
– Я! Есть выйти из строя, – и я выполнил команду, сохраняя абсолютное спокойствие.
– Твою дивизию, – в унисон сказали Кальницкий и КорС. Лица обоих говорят, что они испытывают непреодолимую потребность выругаться. А пока что никак нельзя.
– Приказом начальника училища № 1134/24 от 23 сентября 1986 года младшему сержанту Иванову присвоено очередное воинское звание «сержант», – объявил ротный. – С чем мы все его, то есть тебя, и поздравляем!
– Ура! – рявкнули мои приятели, шумно выражая свою радость, потому что вопреки ожиданиям, меня не наказывают.
– Служу Советскому Союзу, – расплылся я в улыбке. Приятно, что ни говори, приятно ошибиться!
После построения каптерщик как сквозь землю провалился. Ротному, безусловно, настучали о произошедшем между мной и Олеферовичем, но командир роты не только не стал делать никаких оргвыводов, но даже не соизволил поговорить со мной по этому поводу. Ребус прямо, ведь каптерщик его человек. Но факт остается фактом, ротный сделал вид, что ничего не произошло.
– Говорят, наш самобытный каратист Олеферович имел неосторожность связаться с Ивановым? – спрашивают курсанты, которые не были свидетелями нашего поединка у ребят из нашего взвода. Им отвечают, что имел, но сразу за это поплатился. Как говорится, он стал жертвой своей же трагической ошибки.
– И как он теперь, после Иванова? – любопытствует Яд.
– Годен к нестроевой! Хотя могло быть и хуже. Так что всем и каждому в отдельности говорю: держитесь от Иванова подальше. Для здоровья и долголетия полезнее, – громко говорит Аркалюк.
– Даже наш взводный утверждает, что чем меньше он видит Иванова, тем он счастливее, – смеется Калугин.
– Сложно представить себе более абсурдную идею, чем тягаться с вашим Ивановым. А, кстати, как сам Иванов? – осторожно спрашивает Яд.
– А что Иванов? Уверен в себе до нахальности и даже больше, и наглость его все растет и растет. И, вообще, о Толике можно сказать наперед: он лихо сквозь пламя и воду пройдет, – шутить изволит Веня.
– Ух, ты! Неужели сам придумал? – кривится Яд.
Выяснилось, что Олеферовича, мягко говоря, недолюбливает две трети роты. После своего поражения каптерщик остро чувствует нехватку друзей.
– Слышишь, Яд, – громко говорит Миша, – тебе же уже сказали два с половиной раза: «Заткнись!» Ты что, с первого раза не понимаешь?
Сюрприз
Вечером, уже перед самой вечерней поверкой, Веня, который только что сменился с наряда по роте, спросил:
– Пацаны, кто скажет, какие завтра занятия?
– Физкульт-Ура! И две пары лекций по партийно-политической работе, – объявил Лео.
– Красота, – порадовался Веня и даже довольно потер руки. – Толик, Иванов! Давно хотел тебя спросить.
– Спрашивай, раз уж созрел, – разрешил я, понимая, что от Вени все равно просто так не отвяжешься.
– У тебя все элементы по физо так здорово отработаны, я еще на абитуре заметил. Ты сам так все до совершенства довел или кто над тобой потрудился?
Добрая треть взвода повернулась ко мне лицом и ждет ответа.
– Выражаясь твоим языком, надо мной основательно поработал мой школьный учитель физкультуры.
– Когда же он успевал? Понимаю! Ты был его любимцем, и на уроках он тебе одному внимание уделял?
– Вовсе нет. Кроме уроков есть еще кружковая работа. У вас что, ни у кого ее не было? – если честно, то я уже ничему такому не удивляюсь. Уже давно начал я замечать, что в разных школах учителя по-разному относятся к ученикам и своему долгу. Несмотря на все громкие и правильные слова, которые принято говорить в день учителя, далеко не все учителя способны или хотят сеять разумное, доброе, вечное. А для некоторых эта профессия и вовсе непосильная ноша.
– Зачем не было? Была, только мы на ней в футбол гоняли, а зимой, когда кружок в спортзале проходил, играли в волейбол. У вас что, не так было? – за всех ответил Рома.
– Нет, – с удивлением посмотрел я на Рому. Мне и в голову не приходило, что кружковая работа может проходить таким образом. Хотя, если подумать, то учителю физкультуры так легче, что и говорить. – Наш учитель знал, над, чем кому нужно работать, – поймав на себе десяток недоуменных взглядов, я счел нужным объяснить: – Ну, кому над прессом нужно потрудиться, кому по канату научиться лазать, кому через коня прыгать, а кому подтягиванием заниматься. Теперь понятно?
– Бывает же такое, – пожал плечами Вася, – рассказали бы мне раньше, что есть такие учителя, я бы ни в жизнь бы не поверил. Но тебе, командир, я верю! Повезло тебе с учителем.
Я по-новому посмотрел на своего школьного учителя физкультуры Уткина Анатолия Степановича и решил, что в отпуске непременно зайду в школу, чтобы лишний раз поблагодарить за его отношение к работе и к нам, грешным.
– И чего это все по любой ерунде всегда обращаются именно к Иванову? – открыто выражает свое чувство недовольства КорС.
– Иванов притягивает к себе людей, как магнит, – то ли действительно отвечает, то ли шутит Батя.
Завтрашний день самым неожиданным образом изменил наши планы. После пары физической подготовки в аудиторию вошел полковник Соколов. На первый взгляд забавно: полковник заблудился!
– Товарищ полковник, – радостно крикнул Веня. – Вы ошиблись аудиторией, у нас сейчас ППР!
– Ошибаетесь, товарищ Нагорный, – едва заметно улыбнулся полковник, – сейчас будет ЗОМП. Я специально поменялся парами, чтобы провести семинар, который должен быть завтра. Во всяком случае, конспектов ваших при вас нет! Вот мы сейчас и оценим ваши настоящие знания. Объективным образом оценим. Так сказать, пришло время истины.
– Повезло, – негромко говорит Веня.
– В чем повезло? – спросил Бао, хотя и без особенного интереса.
– Ну, ты даешь! Соколов на таких занятиях всегда спрашивает преимущественно нашу великолепную четверку: КорСа, Симону, Батю и Лео! Так что нам ничего не угрожает.
С ним тут же целиком и полностью согласился Бао, заметив, что препод к нам явно не равнодушен. Мы с Батей переглянулись. Не то, чтобы мы боялись этого семинара, но Веня прав: полковник Соколов львиную долю времени тратит именно на нас четверых. Часто, густо случается, что остальным курсантам он оценки ставит просто так, даже если они и отсутствуют на семинаре.
– Товарищ полковник, – плутовато улыбаясь, спрашивает Бао, – разрешите обратиться? Курсант Марковский. Почему вы всегда спрашиваете только Королева, Иванова, Молодова и Леонтьева?
– Вы что же, товарищ курсант, готовы свою тройку с двумя минусами пересдать на на тройку с одним минусом или даже на твердую тройку?
Леха проигнорировал вопрос и спрятался за спиной Ромы.
– Товарищ полковник, – прозвучал настойчивый голос Королева, – а почему все-таки вы мало спрашиваете остальных? Лев Толстой, помнится, говорил, что правительству не выгоден образованный и думающий народ. Почему же вы не образовываете остальных?
– Не переживайте вы так, Королев, за троечников. Они еще будут вами командовать и по-всякому крутить в этой жизни, вот увидите, и сразу вспомните мое слово. И, кстати, не только в армии.
Вместо того чтобы задуматься хоть на мгновение над услышанным, взводы дружно хохотнули.
– В чем вы правы, так это в том, что главное в преподавательской работе это научить вас думать, раз уж в средней школе вас этому так и не научили.
– Так, тем более, товарищ полковник, – заволновался КорС, – и троечников тоже нужно учить.
– Еще никто не научил того, кто не хочет учиться. Во всяком случае, лично я, товарищи курсанты, не умею учить тех, кто не хочет учиться. Зато я хочу и люблю учить тех, кто хочет учиться.
– А зачем? Это не имеет значения, все равно ведь ими в армии и жизни будут командовать троечники? – подал голос Веня.
– Благодарю за вопрос. Но сначала хочу сказать, что я не назвал еще одно важное обстоятельство, а оно само из мешка вылезло!
– Это вы про меня? – завертел головой по сторонам Веня.
– Точно так. К сожалению, кто из вас кем станет, часто зависит от того, кто у вас папа. Вот товарищу Нагорному не надо стараться, с его папой у него и так будет блестящая военная карьера. Парадокс в том, что несравненно более талантливому Королеву или Леонтьеву нужно прыгать выше головы, чтобы хотя бы приблизиться к тому уровню, который Нагорному легко и просто обеспечит его отец. Хотя стараться и вам, Нагорный, не помешало бы. Чтобы вашему папе пришлось меньше краснеть за вас. Я не ответил, почему я трачу больше времени на сильных курсантов. Надеюсь, товарищи сержанты не обиделись на меня за то, что я их назвал курсантами?
Мы с Лео, конечно, отрицательно замотали головами. Даже сама мысль, что из-за этого можно обидеться, какая-то странная.
– Потому, что армии интеллектуалы тоже нужны. Несмотря на всех высокопоставленных пап перспективных троечников. Воинская часть это, прежде всего, офицеры. Армии нужны офицеры с независимыми характерами. Хотя, конечно, независимый характер обречен на одиночество. Все? Теперь приступим к семинару, – потер полковник руки с видимым удовольствием.
Нам, безусловно, приятны его слова, но все-таки как-то несправедливо, что троечники семинара не боятся, а нас это напрягает. Все-таки все хорошо в меру. Мои размышления перебил преподаватель.
– Ну что ж, уважаемый и даже любимый товарищ Иванов, с вас и начнем. Пожалуйте к доске! Остальные товарищи, отставить разговоры! Некоторым из вас полезно будет подумать над следующими словами: «Глупцы подобны бубнам: они издают много шума благодаря своей пустоте».
В аудитории сразу воцарилась гробовая тишина. Преподаватель осмотрел взвод и решил смягчить произведенный эффект от своих слов.
– Был такой немецкий писатель Бертольд Авербах, так вот он говорил: «Умные люди, как душистые цветы: один цветок приятен, а от букета болит голова». Вот от букета из Молодова, Иванова, Королева и Леонтьева у меня голова никогда не болит!