Когда Лизе исполнилось восемь лет, появился Я. Так говорит Лиза, хотя я уверен, что был гораздо раньше, просто она этого не замечала. Это иногда бывает такое, когда можно не видеть что то в упор , а оно вот - прямо прямо перед носом. И вот, появился я - неожиданно так, что Лиза даже сперва не сразу меня узнала. Лишь спустя полминуты она все же усадила меня среди своих кукол за стол и угостила свежевыдуманным кусочком торта.
-- Нууу… Раз ты пришел, будешь со мной жить. – Тут же решила Лиза.
-- Нууу… Я так и думал. – Ответил я, а мысленно отметил: « Вот хорошо, теперь и у меня будет дом».
Мы почти целыми днями находились вместе. Лиза рассказывала мне множество интересного. Как хорошо все таки, когда рядом есть те, которые могут объяснить, к примеру, что такое вселенная. Ну а когда приходило время сна, Лиза укладывала меня на свою подушку и желала спокойной ночи.
--И только тихо, - добавляла, уже зевая, - чтоб не узнали.
Так я и оставался сидеть рядом с ней до самого утра, размышляя о том, кто и что именно не должен узнать. Просто я никогда не спал. Или не умел. Или даже не знал, как это делать.
Однажды, в очередной раз устраиваясь на подушке Лизы, я не выдержал и спросил:
-- А кто они эти, которые «чтоб не узнали» ?
-- Взрослые. – Само собой ответила она.
Мне этого показалось мало, и я снова спросил:
-- А почему?
-- Потому, что когда взрослые взрослеют, они ужасно ни во что потом не верят. И при этом еще прищуриваются вот так… - Лиза изобразила взрослого, который ужасно ни во что не верит.
---Ах вот оно как… - Теперь я наверняка знал, как именно выглядят взрослые.
Один раз мы , как обычно, сидели за столом, пили чай из пустых кружек, и смеялись над тем, что как глупо каждый день делать одно и тоже, когда вместо этого можно просто делать что то разное. И мы смеялись так громко, что нас тут же услышала Лизина мама. Она очень важно заглянула в комнату, осмотрела все вокруг и сказала:
-- Странно. Я слышала, что здесь непременно кто-то есть. А вот смотрю, и никого, кроме тебя. Лиза, А с кем ты разговаривала?
-- Ни с кем, мама, ну ты что, совсем? – Лиза по-деловому, точь в точь , как мама, хмурится.
--Но я уверенна, что кого-то слышала…- Настаивала мама, прищуриваясь. Я понял сразу – она ужасно не верит.
--Это был никто, мама.
И мама ушла, тихо бормотав себе под нос что-то вроде «ну никто, так никто, чего уж…».
-- Странно, - Думаю я вслух, - я и не знал, что у меня такое удивительное имя – Никто.
-- Нет, Никто – это так зовут тех, кого родители не успели назвать по-другому, а ты…Ты просто ТЫ. – Сразу объясняет мне Лиза.
Я тут же спохватился:
-- А у меня есть родители?
--Нууу, не знаю. Ты мне никогда о них не рассказывал…
--А хочешь?
--Хочу!
И я рассказал, что мои родители это мама, которая безконца вяжет новые тучки, и которая никогда не выходит на улицу, потому что ее дом висит в воздухе, и там просто не бывает улиц. И папа, который вечно занят тем, что придумывает новые воздушные фигурки из маминых готовых тучек.
-- Аааа, вот кто, оказывается, это делает… А они не хотят придти ко мне в гости?
-- Незнаю. Наверно. Надо бы спросить…
Но спросить не получилось, потому что до неба очень далеко и почтальон сказал, что письма туда никогда не приходят.
-- Очень жаль. – Вздохнула Лиза.
-- Ну так… - Тоже вздыхал я.
Как-то раз Лиза вернулась из школы не одна.
-- Только тихо. – Привычно шепчет мне она, и в комнату тут же заходят две незнакомые девочки. Сперва они играют с куклами, потом пьют настоящий чай с невыдуманными кексами, а после делают друг другу смешные прически. А я все это время сидел на крышке шкафа и думал о том, что оказывается друзей может быть и больше, чем один. А когда девочки ушли, спрашиваю:
-- А что такое друзья?
-- Это такие особенные люди, с которыми не страшно поделиться секретом, или дать свою куклу на выходные.
-- И их может быть бесчисленное количество, да?
--Ну нет. Их должно быть не больше пяти или шести. Если их будет больше, секретов не хватит. И кукол. Я так думаю.
Этим же вечером за ужином я как обычно сидел на краю Лизиной кружке, болтая ногами в ее компоте. Она всегда просила маму наливать непременно две порции компота. Болтать в нем ногами было одним из любимых моих занятий, потому как он был сладким и в нем плавали кусочки ягод.
-- А зачем тебе две?—Вдруг спрашивает папа.—Ты же все равно не выпиваешь…
-- Папа, ну ты совсем глупый что ли?—Удивляется Лиза.
Папа удивляется тоже:
-- Стало быть глупый…--И вздыхает так, словно понимает все все.
Бывало, что Лиза уезжала на выходные к бабушке на дачу, оставляя меня в одиночестве.
-- Просто у бабушке есть большая собака, и она может нечаянно тебя съесть. Или выпить, когда ты будешь сидеть на ее миске с водой, болтая в ней ногами. – Объясняла мне она, складывая своих кукол в свой маленький рюкзачок.
И тут же уходила, закрывая дверь. Я же тихонько подходил к окну, и прячась за шторой, смотрел как Лиза садится в папину машину. А прятался потому, что не хотел, чтоб она видела, как мне одиноко.
Когда она наконец вернулась, я не выдержал и признался:
--Мне одиноко оставаться в одиночестве. Можно, ты будешь брать меня с собой в следующий раз?
-- А как же собака? Мне будет сложно ей объяснить, чтоб она тебя не выпила.
-- Иногда я думаю, что лучше пусть уж выпьет, чем сидеть в одиночестве непонятно сколько.
-- А что такое одиночество? – Спрашивает она.
-- Правда не знаешь?
-- Правда!
-- Нууу, это такое чувство, когда вокруг множество людей, а ты все равно чувствуешь что один.
-- Ах вот оно как…-- Лиза привычно усадила меня на свое плечо и мы молча ждали, когда фонарщик зажжет на небе свои лампочки.
В следующий раз Лиза складывала в рюкзак уже не своих кукол, а меня. Ей не хотелось, чтоб я снова чувствовал себя одиноким. Целый час я сидел в застегнутой сумке, и представлял себя кем-то большим в очень маленькой вселенной. Необычное чувство, хочу сказать.
Когда мы приехали, Лиза незамедлительно стала показывать мне большой бабушкин дом, в котором пахло пирожками. После осмотра пирожков, мы отправились к той самой собаке, чтоб объяснить ей причину, по которой меня нельзя ни есть, ни пить.
-- Ну? Понял?—На всякий случай спрашивает Лиза собаку, которая старательно махает хвостом, и всякий раз пытается лизнуть ее руку или даже лоб.
-- Гаф! – Отвечает понятливая собака.
-- Ну вот, теперь нам нечего бояться.—Улыбается Лиза и бросает собаке мячик.
Ту на крыльцо неожиданно вышла бабушка.
-- Детка,--обращается та к внучке,--а с кем это ты разговариваешь? Кто у тебя там?
--Бабуля! Ну неужели не видишь? Здесь никто!
Бабушка деловито протирает очки платочком, еще раз осматривает все вокруг и удивляется.
--Хм… и вправду - никто…
Потом мы сидели с Лизой на полянке возле самого ручейка, что находился в пяти метрах от дома и тихо молчали, слушая как скрипечут кузнечики. И тут я сделал вывод, о чем сразу и поведал вслух:
-- Знаешь, мне начинает казаться, что раз у меня нет никакого другого имени, то я и есть тот самый НИКТО. Слишком уж часто как то …
Лиза очень внимательно на меня смотрит, вздыхает и соглашается:
--- Мне тоже уже точно так же кажется.
Вот так я и стал тем самым НИКТО, которого все не видит, но о котором все говорят.
А потом случилось, что Лиза вернулась из школы в очень расстроенном настроении. Даже отказалась от порции вишневого мороженого, которое так старательно выбирала мама. И молчала, всматриваясь в даль окна. Я наверно ее очень понимал, потому и не стал задавать всякие вопросы, а просто ждал, когда Лиза сама все мне расскажет.
-- Ну так вооот… -- Наконец сказала она, о чем-то хорошенько подумав.—А оказывается, ты – мой единственный настоящий друг.
А дело было вот в чем: Лиза решила сегодня поделиться своим секретом со своими друзьями. Но они не поверили в мое существование и долго смеялись, называя ее выдумщицей, и рассказывая об этом всем вокруг. А если друзья не умеют хранить секреты, то вовсе они никакие и не друзья. И ни один человек не заметил, как от обиды у нее из глаз побежали слезы…
--Вот и выходит, что ты один никому ничего не расскажешь. Они ведь все равно в тебя не верят. А раз ты единственный, кто может хранить мои секреты, то ты и есть мой самый настоящий друг. И еще выходит, что я неправильно думала, когда думала, что друзей должно быть пять или шесть.
--Да да, выходит именно так.—Радуюсь я и улыбаюсь так, как никогда еще не улыбался.
Сегодня провели интернет. Это такая длинная веревка, тянущаяся от гудящей коробки неведомо в какую бесконечность. Возможно даже в другой параллельный мир. Я еще просто не разобрался. Папа Лизы тут же сел перед этой коробкой и неотрывно тыкал в кнопки до самого вечера. Так продолжалось недели две. Мы с Лизой стали подозревать неладное.
-- Эта коробка слишком подозрительная,-- Говорю я шепотом, чтоб эта самая коробка нас не услышала.—Мне кажется, она завлекает людей своим свечением, чтоб потом делать их своими рабами.
-- Мне тоже кажется так,--Кивает Лиза в ответ задумчиво,--Папа считает ее очень умной и говорит, что там целый мир.
-- Какой то неправдивосветящийся мир получается. А если этот мир вдруг возьмет и завладеет другими мирами? И нашим тоже? Что будет?
-- Мы превратимся в зомби.—Интересно, откуда Лиза знает такое слово…-- Это такие люди, которые перестают есть, ходить на работу, и даже перестают спать. Очень странные люди, потому что они выглядят так, будто сами стали такой же недвигающейся коробкой.
-- Интернет все таки опасная вселенная. Все время нужно быть начеку.
-- Надо папу предупредить…
И Лиза поспешила предупредить папу о том, что интернет может превратить его в зомби. На что папа очень долго молчал, потом задумчиво смотрел в коробку, и, наконец поверив, выдернул ту самую веревку, ведущую в другой светящийся мир. Папа был спасен и мы были теперь спокойны. Возможно, мы спасли не только папу, но и целый наш мир.
И вот наконец случается Лизин день рождения. Мне они больше всего нравятся. Правда я уже и не помню, какой он по счету. Главный на столе, как и полагается, большой торт в виде замка с башенками-свечками. Много шаров. Ну Ооочень много. Я на них то и дело натыкаюсь. Люди. Взрослые, дети. Как муравейник. Бегают туда-сюда, торопятся, волнуются. Ну точно как муравьи, только те умеют носить на своих спинах ношу, превосходящую по тяжести собственный вес, а вот люди только думают что могут нести больше, хотя на самом деле и половины не осиливают.
Потом все садятся за стол и начинают поздравлять. Я, как обычно, сижу на Лизином плече и помогаю ей задувать свечки. Надо отметить, что со временем, все дни рождения начинают походить друг на друга. Даже как то грустно. Иногда даже выходит и так, что дни рождения перестают быть ДНЯМИ РОЖДЕНИЯМИ, и становятся обычными днями. Время беспощадно стирает саму значимость праздников, оставляя лишь традицию их празднования. В моем мире все иначе.
Под конец дня Лиза жутко устает.
-- Все таки утомительно быть весь день во внимании.—Выводит она, вздыхая.
Я задумываюсь над ее словами так глубоко, что даже не замечаю, как Лиза засыпает.
А когда я проснулся в очередной раз, Лиза была почти взрослой. Почему-то, чем взрослее становишься, тем быстрее двигается время. Я еще не до конца, конечно, разобрался в этом вопросе, но я думаю, что всему этому причина человеческая слепота. Чем старше – тем менее зрячий. Это как однажды забыть протереть окно. Оно вдруг мутное и почти ничего не видно.
Вот это и случилось с Лизой. Она перестала вместе со мной разбираться в строении этого хрупкого и удивительного мира и занялась банальными взрослыми делами – думать о будущем, игнорируя настоящее.
-- Лиза….—Так и сказал как то раз ей я. – Мне не нравится, что ты воздвигаешь вокруг себя стены однообразия. Ты становишься быть похожей на серую массу.
---Прости,--Отвечала мне она машинально в впопыхах, куда-то торопясь, - У меня свидание. Давай поговорим потом, а? – Прежде чем я успел согласится, Лиза уже копошилась в коридоре, наспех надевая обувь.
И тогда я понял ту самую простую вещь на свете. Это как то поразило меня даже. Лиза больше не нуждалась во мне. Но я все понял. Я никогда ни на кого не умел за что либо обижаться.
Ну вот. Я на вершине мира. Своей вселенной. Я так называю самую высокую антенну в Лизином городе, потому что отсюда самый лучший вид. Я сижу на ней и весело болтаю ногами в воздухе, слушая отовсюду доносящиеся до меня самые важные фразы:
--…Кто разбил мою вазу?!
--Это не я! Это никто!
--…интересно, а кто-либо знает о том, что грядут наиважнейшие политические перевороты?
--Ох нет. Никто.
--…кто здесь заказывал пиццу с двойным сырным соусом?
--Никто. Простите…
--…хоть кто-нибудь когда-нибудь задумается наконец об экологии нашей планеты?!
--Никто, поверьте. Это слишком фантастично.
Вот. Все таки Я есть. Я существую. Обо мне говорят кругом. Я самая что ни есть наиважнейшая деталь в механизме этого мира. А если Я есть, значит все таки это кому-то нужно, не правда ли?