Большая толстая крыса высунула свой острый нос из щели в полу. Потом показалась и вся голова, а потом и она выползла полностью, поводя во все стороны носом, принюхиваясь. Не торопясь, она этаким увальнем прошла на середину камеры и остановилась. Небрежно почесала себя лапкой по толстому животу, затем медленно посмотрела на щель, из которой только что выползла. Оттуда появилась еще одна крыса, поменьше размером, подошла к первой. Они что-то пропищали друг другу, медленно, как на прогулке прошлепали по всей камере, выискивая что-нибудь съестное. Конечно же, ничего нового не появились. Крысы снова вернулись на середину камеры, с какой-то ехидной укоризной посмотрели на сидевшую на деревянной кровати-скамейке Машу. Она уже не реагировала на их появление. Хотя, когда первый раз увидела этих хищниц, она завизжала так, что сразу прибежал дежурный милиционер. Но, узнав, в чем дело, буркнул недовольно:
- И чего кричишь? Эка невидаль - крысы!
- Они большие! Я их боюсь! Уберите их! Пожалуйста! - умоляющим шепотом произнесла Маша.
- Ну, сейчас, - заворчал пожилой милиционер, - буду я за ними тут бегать! Живут и живут, никому не мешают.
- А если?..
- Что если?
- Укусят?
- Ты их не кусай и они тебя не тронут, - пробормотал милиционер и вышел из камеры, оставив Машу один на один с крысами.
Но очень скоро Маша убедилась в справедливости слов милиционера. Она забралась с ногами на свой топчан и стала с опаской ждать, что будут делать крысы. А они на Машу не обращали внимания. Один раз только подошли, вытянули носы и понюхали. А потом, то ли она их не заинтересовала вовсе, то ли они поняли, что им никак не справится с Машей, только они больше даже и не пытались подходить к ней. Но вылезали из своей норки они уже в пятый раз. Кроме крыс в камере были еще пауки и клопы. Последние досаждали нестерпимо.
Сколько Маша уже просидела здесь, она сказать не могла. Иногда ей казалось, что не больше полутора часов, а иногда - что уже не одни сутки. Сначала она кричала, стучала в дверь. Потом, плакала. А потом просто сидела и пристально смотрела на трещину на противоположной стене. До ее сознания никак не доходило, что вот она, Мария Буратова, популярная актриса, на ее спектакли билеты раскупались мгновенно, и вот сидит в камере, в отделении милиции, в небольшом городке. Ситуация до смешного необычная и до боли в сердце отвратительная. И сколько ей еще здесь сидеть, она не знала. И это было самое неприятное. Телефон у нее остался в сумочке, а сумочку забрали. И позвонить не дали. Да и что мог сделать Карл Иванович? А больше и звонить ей некому.
Через некоторое время она поняла, что проголодалась. В ее сознании вкрался вопрос:
- А будут ее кормить? Если ее официально посадили, то должны. А если да, то когда же, наконец, принесут что-нибудь поесть?
Наконец, позывы желудка стали сильнее ее осторожности. Маша встала и требовательно постучала в дверь. Дверь почти тотчас же отворилась и в камеру вошел молодой парнишка. Чувствовалось, что милиционером он работает недавно - новенькая форма еще топорщилась. Он вошел со строго сдвинутыми бровями:
- Ну чего стучим? Ну чего?..
Но тут он посмотрел на Машу и замер. Потом пулей вылетел из камеры, даже не закрыв дверь. Маша недоуменно посмотрела ему вслед. Осторожно подошла к открытой двери и нос к носу столкнулась с молоденьким милиционером.
- Простите, - заикаясь, пробормотал он, - вы Мария Буратова?
- Да, - улыбнулась Маша, - я Мария Буратова.
- Та самая?
- Та самая.
- Актриса Мария Буратова?
- Да, это я.
- А... что вы здесь делаете?
- А... - передразнила его Маша, - я и не знаю. Я у вас хотела спросить.
- Что?
- За что меня тут держат? Что я такого сделала? И долго еще меня будут тут держать? И я, между прочим, проголодалась! А еще тут крысы! Большие и противные!
- Крысы?
- Да, крысы. А еще пауки! И клопы. А я голодная! Ну что же вы стоите?
- А что я могу?
- Во-первых, узнайте, за что меня тут держат и когда же меня отпустят.
Милиционер молча кивнул головой.
- Во-вторых, принесите мне поесть! И в-третьих, я не хочу жить в одном комнате с крысами. Найдите для меня другое помещение ... пожалуйста, - и Маша закончила свою просьбу обворожительной улыбкой.
Милиционер стоял и глупо улыбался.
- И долго вы меня будете рассматривать?
- А ... автограф можно ... попросить?
- Можно! Узнайте, про мое задержание, принесите поесть, променяйте мне камеру и можете рассчитывать на мой автограф и даже с пожеланием.
- Тогда ... я пошел?
- Иди, иди...
Милиционер с улыбкой во все лицо стал медленно пятиться спиной вперед. Ударился о притолоку головой, чуть не упал, споткнувшись на ступеньке и, наконец, исчез за поворотом, снова не закрыв дверь в камеру.
Маша села на свой топчан, покачала головой с улыбкой и произнесла задумчиво:
- А быть известной, оказывается, иногда полезно.
Потом вспомнила, кто ее засадил. На ее лице пробежала тень раздражения.
- Ну ладно, Игорек, ты свой ход сделал. Теперь - моя очередь!
Появился милиционер с чем-то, отдаленно напоминающее поднос:
- Вы извините, Мария Карловна, выбор здесь не очень богатый. Что было, то я и принес. Но если вам не нравится...
- Ничего, ничего, я сейчас такая голодная, что и тебя съела бы ... вместе с фуражкой! Давай свой небогатый выбор!
Милиционер поставил на стол тарелки:
- Суп гороховый, каша перловая и компот. Ложки, вилки - чистые. Сам мыл.
Маша села на металлический табурет, взяла ложку.
- Вот в тюрьме я еще не ела, - мелькнула у нее мысль.
- Пойдет? - с тревогой поинтересовался милиционер.
- Пойдет! - весело отозвалась Маша, - Тебя зовут-то как?
- Миша...
- Мишенька, как там с моим задержанием? За что меня сюда?
- Там такое дело, - замялся Миша, - никаких записей в журнале о вас не было.
- Как это?
- Было только устное указание.
- И в чем же заключалось это указание?
- Не выпускать вас до особого распоряжения.
- Вот даже как! Как шпиона какого... И кто же дал такое грозное указние?
- В смысле?
- Ну ... кто дал такое указание не выпускать меня до особого распоряжения? И кто должен дать это особое распоряжение? И кто вообще может давать такие распоряжения?
- А ... я и не знаю.
- Мишенька, узнай... Ну сам посуди, сижу я здесь сижу, а за что - и не знаю! И сколько мне сидеть еще, тоже не знаю...
- Я попробую...
- Попробуй Миша, пожалуйста попробуй!
Маша нежно провела ладонью по лицу милиционера. Тот вспыхнул, заулыбался еще глупее и вскочил.
- Я сейчас! - крикнул он и опять попятился спиной вперед.
- Хорошо, я жду! - до боли в щеках улыбалась Маша, - И, если можно, верните мне мою сумочку.
Милиционер Миша снова исчез. А Маша спокойно поела, сколько могла. Ее изнеженный желудок с трудом принимал тюремную пищу. Потом взяла стакан с компотом, забралась на скамью-лежак и стала потихоньку его опустошать.
В камеру вошел Миша. Он принес ее сумочку:
- Я поговорил с дежурным начальником. Он сказал, что если через полчаса не будет никаких указаний, то вас можно отпускать.
- Вот и хорошо.
- А можно вас попросить?
- Что? Поспроси.
- Расскажите что-нибудь...
- О чем?
- Ну... о театре, о ваших ролях, ну... о вас.
- Тебе это действительно интересно?
- Да! Пожалуйста...
- Ну, хорошо. Все равно же полчаса надо чем-то заниматься. Вот ты, наверное, думаешь, вот звезда, вот актриса. Вот как у нее все здорово и прекрасно! Как хорошо ей живется! Так?
- Ну нет, что вы...
- Именно так и думаешь! Все так думают. А ведь это очень трудно - стать другим человеком. Мыслить по-другому, двигаться по-другому, в общем все - по-другому. Вот один раз пришлось сделать 124 дубля одной сцены. Ну, не шла. И 124 раза я повторяла одни и те же слова, делала одни и те же движения! Представляешь?
И Маша стала посвящать этого, смотревшего на него с восхищением и обожанием, молодого милиционера Мишу, в тайны закулисной жизни актрис театра и кино. Рассказывала легко, без звездной заносчивости и высокомерия. Рассказывала и сама вспоминала про то, чего она сама себя лишила. Жалела ли она об этом? И да, и нет. Скорее нет. Она никогда не жалела о том, что сама же и сделала. Но она очень тосковала по сцене. Ей хотелось подойти к рампе и в большом монологе поговорить со зрителями. Миша сидел с широко распахнутыми глазами и слушал, слушал. Маша уже подарила ему не один автограф и не одно пожелание. Он бережно держал открытки с подписью Марии Буратовой, популярной актрисы, сидевшей рядом с ним и откровенно рассказывающей про свою жизнь.
Минут через сорок-пятьдесят вошел пожилой, но доброжелательный дежурный начальник:
- Ну, Мария Буратова, свободна! Никаких указаний насчет тебя не поступало, а мне тебя, неоформленную, тоже держать резона никакого нет. Так что, как говорится, прошу!
Маша не стала ждать повторного предложения, быстро встала:
- Спасибо вам! Ну, Миша, я надеюсь, в этих стенах мы с тобой больше не встретимся.
- А вне этих стен? А? Мария Карловна!
- Посмотрим, Мишенька, время покажет. Может быть, и встретимся.
Попрощавшись, Маша вышла на улицу, осмотрелась, увидела автобус и быстро в него вскочила. Уже уезжая, она увидела в окно, как около отделения остановилась Ауди и из нее вышел Игорь Тонкий и с ним еще кто-то. Они торопливо направились в отделение.
ВАН © 20.03.2011
Представление начинается! часть 4 (http://proza.ru/2011/03/19/1702)
Представление начинается! часть 6 (http://proza.ru/2011/04/02/447)