Если кто-то не помнит советских времен и порядков или вообще ничего об этом не знает в силу юного возраста, но знать желает, попытаюсь кратенько кое-что осветить, говоря о взаимосвязанных вещах: прописке, паспорте и квартире... Для всех остальных это не станет откровением, настоящим открытием или большим сюрпризом. Вещи, в общем-то, достаточно тривиальные, привычные, но при ближайшем рассмотрении не так уж там всё просто.
«Прописка — государственная система контроля миграции населения, сложившаяся в СССР, основной принцип которой заключается в жёсткой привязке граждан к их постоянному месту жительства. Установленный порядок прописки требовал разрешения административных органов на проживание, устройство на работу и учебу, приобретение в собственность жилья.
Вопрос сложный и, вместе с тем, достаточно простой, не требующий какого-то скрупулёзного разъяснения. Однако для того, чтобы прописаться, надо бы иметь жилплощадь в виде комнаты или квартиры. Иногда достаточно было и общежития с койкоместом. И прописка подразделялась на постоянную или временную. Если факторы совпадали, тогда заботливыми органами внутренних дел проставлялся штамп в документе, именуемом «паспорт». В результате, одно без другого существовало обособленно, как некие понятия, но иногда получалось, что без прописки не принимали на работу, а прописаться было совершенно некуда. Заколдованный круг!
Если взять, к примеру, бывших заключенных, то после выхода на свободу им выдавалась справка об освобождении, не дающая практически никаких прав. Масло масляное и почти однокоренное – права и справка... Она не являлась документом для устройства на работу. А паспорта не выдавали, прописки не было, следовательно, не имелось и права где-то законно проживать. Даже в своей бывшей квартире. Так они, бывшие зэки, и превращались в бездомных, находясь в нескончаемой круговерти противоречивых бюрократических законов, с большой вероятностью вскоре снова «загреметь под фанфары». С одной стороны, надо было где-то работать, чтобы не прослыть злостным тунеядцем, зарабатывать на жизнь честным трудом и с чистой совестью, к чему, собственно, органы и призывали. А с другой – на работу нигде не принимали, так как паспорта не было. А раз уж нет паспорта, то и прописку некуда проштамповать... Сказочка про белого бычка.
Я наивно полагал, как, скорее всего, и многие другие, что наличие прописки в паспорте автоматически укрепляет человека в сознании того, что это делается, дабы подтвердить право на проживание по определённому адресу конкретной квартиры... Однако я счастливо заблуждался до тех пор, пока не наткнулся на статью из Малой Советской Энциклопедии 1930 года. Там прямо сказано совершенно обратное:
«ПАСПОРТ — особый документ для удостоверения личности и права его предъявителя на отлучку из места постоянного жительства. Паспортная система была важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в так называемом полицейском государстве… Советское право не знает паспортной системы.»
Вот и вся небольшая, но очень существенная разница, выраженная всего в одном слове – именно право на «отлучку» из места постоянного жительства... Всё-таки паспортная система в советском государстве процветала. Очень уродливая и несправедливая. Судите сами:
«Несмотря на очевидное наличие общих черт с крепостным правом, в условиях советского государства наличие паспорта и прописки ставило их обладателя в привилегированное положение, особенно если человек проживал в населённом пункте с особым порядком прописки. Человек, не обладающий паспортом или пропиской, лишался большей части набора прав, который предоставляло советское государство.
В определённые периоды советской истории паспорта крестьян хранились централизованно под предлогом обеспечения сохранности, или крестьяне вообще не имели паспортов, что не давало им возможности при желании покинуть сельскую местность, фактически, колхозники, паспортов не получившие, были намертво привязаны к своему колхозу и не могли свободно поехать даже в райцентр. В частности, без прописки было очень сложно устроиться на работу, а одним из условий прописки могло быть подтверждённое наличие рабочего места.
В Москве, Ленинграде и в других развитых и привлекательных для проживания городах прописаться было особенно сложно. Одним из законных способов получения московской прописки населением была работа по рабочим специальностям в течение нескольких лет на непривлекательных условиях по так называемому лимиту.»
Прописка по лимиту породила презрительный и оскорбительный термин-кличку: «лимитА»... Пока я учился в Академии, то и прописан был в общежитии временно, только на срок обучения. Однако существовал ещё и важный закон о гарантиях и льготах для работающих на Крайнем Севере и в местностях, приравненных к Крайнему Северу.
«Постановлением Совета Министров СССР от 10 октября 1967 года к районам Крайний Север отнесены: Якутская АССР, Магаданская, Камчатская, Мурманская области (за исключением г. Кандалакши с территорией, находящейся в административном подчинении Кандалакшского горсовета) и отдельные районы и города Архангельской области, Коми АССР, Тюменской области, Красноярского края. Иркутской и Сахалинской областей, Хабаровского края, а также острова Северного Ледовитого океана, его морей, острова Берингова и Охотского морей. Этим же постановлением установлен перечень местностей, приравненных к районам Крайний Север и находящихся на территории указанных автономных республик, областей и краёв; к ним отнесены также отдельные районы и города Томской области, Бурятской АССР, Читинской и Амурской областей и Приморского края.»
Именно в этом документе и был озвучен важный пункт: «... бронирование жилой площади по месту прежнего жительства...»
Жилплощадь у тестя и тёщи имелась хоть и персонально отдельная, но совсем не завидная, как и у большинства населения знаменитых пятиэтажек – невзрачная ультрамалогабаритная «двушка». Хоть и кирпичная, но вполне такой же гигантской «суперквадратуры», как и панельные хрущёвки. Хорошо ещё, что санузел раздельный, некоторые и этим удобством были обделены... Впрочем, таким квартирам в своё время очень радовались. Как бы ни злословили по поводу «хрущёвок» и не хаяли их теснотищу, такое жильё можно считать огромным шагом вперёд для страны, где раньше почти всё население проживало в деревянных бараках и коммуналках. Хоть плохонькое, но своё и отдельное.
Честно говоря, не могу припомнить, чтобы в те времена кто-то был слишком недовольным, вселяясь в подобную «хрущёвку». Очень уж великой оказывалась разница между своей квартиркой и своей комнатой в коммуналке или общежитии, не говоря уже о персональном койкоместе. Критики и ярые противники появились гораздо позже, когда появилась возможность что-то сравнивать, чему-то завидовать, и когда государство, наконец-то, определилось с кооперативными квартирами. Завистники имелись во все эпохи. При любом раскладе и в любых жизненных обстоятельствах. Всегда ведь можно найти чему позавидовать, посокрушаться, сравнивая персональный нынешний статус и соседский. Хоть метражу, хоть планировке, хоть окнам, выходящим не на помойку, а в уютный дворик, хоть этажности или престижности района города…
С кооперативом у нас как-то не вытанцовывалось. Хоть все взрослые и работали, получали приличную зарплату, но копить никак не получалось. Даже совместными усилиями не удавалось наскрести деньжат на первоначальный взнос. Не знаю, почему так выходило, но это – факт! Поэтому и решили не пытаться делать ставку на кооператив, а всё-таки дождаться очереди на получение городской квартиры. Тем более, что время не столько терпело до определённого срока, сколько сам этот срок никем и ничем не определялся. Если бы ненароком случилась какая-то внезапная «революция» в данном вопросе, тогда бы мы и действовали согласно вновь открывшимся обстоятельствам, подстраиваясь под них. Как это иногда происходит в правоохранительных органах, если вдруг опять открывается старое криминальное дело, но уже на новый лад... Местом временного проживания всё равно первоначально являлась бы та самая квартира, где и проживали тесть с тёщей. Изменить «место встречи» никак нельзя!
Всей семьёй в данной квартирке проживать было можно, конечно, но уже только и исключительно на уровне сосуществования разных поколений трёх категорий. И не всегда мирного. У каждого имелись собственные представления об отдыхе, предпочтениях, когда речь касалась, к примеру, просмотра телепередач или моего увлечения музыкой. Слушать музыку в наушниках или полуприглушенной мне казалось неприличным. «Вавилонское» столпотворение разношерстной семейки в полной мере можно было оценить в те моменты, когда мы приезжали в отпуск.
По сути, в таких случаях квартира ничем не отличалась от обычной коммуналки или самого настоящего общежития с койкоместами. Главным нужно считать «обще», а «житие» являлось лишь суровым подтверждением мученически текущего времени для каждого постояльца в отдельности. Сходство особенно усиливалось в те моменты, когда мы приезжали с гостевыми визитами вместе с малолетним сынишкой, а тесть с тёщей имели законные выходные, плюс дополнительным «довеском» организовывался приезд их младшего сына Олега, который пока находился на «лёгких» диспетчерских хлебах в далёкой Усть-Мае, но пару раз наши отпуска всё-таки случились одновременно...
Тогда уж картиночка совпадала до мельчайших деталей вплоть до очерёдности посещения ванной комнаты или туалета... Хоть график вывешивай жёсткий, либо «скользящий» и гибкий, назначай ответственного дежурного по камбузу и уборке, определяй приоритеты на отдых и кормёжку! В такие моменты очень остро и отчётливо прослеживались возможные последствия возникающих противоречий, пока ещё делая незначительную скидку на то, что сейчас это – временно, только на тот период, покуда длится отпуск, и очень многое прощается друг другу. А если предположить, что такое положение когда-нибудь станет постоянным, хотя тоже неопределённо временным, как когда-то пребывание советских войск в ГДР, становилось откровенно худо.
Теоретическая возможность когда-либо воспользоваться преимуществом сохранённой северной «бронью» ленинградской прописки существовала. Но очень-очень теоретическая, наверное, даже в большей степени теоретическая, чем присутствие признаков разумной жизни на Сатурне или Плутоне. Если такой оборот дела и свершился бы однажды, квартира тёщи и тестя стала бы одной из самых народонаселённых. Олег пока пребывал в статусе холостяка, но это не могло продолжаться вечно. И тоже был прописан в этой совсем не «резиновой» квартирке. Если развивать теретические исследования в данной плоскости, мысли рано или поздно приведут к тому, что нашей ячейке общества придётся всё-таки снимать жилплощадь. А определять, на какой именно срок – сознание всегда отключалось, как при коротком замыкании или перегрузке сети. Мозги включали защитный механизм и отказывались углубляться так далеко в дебри, не решив самых первых условий с переводом и переездом.
Я и сейчас не могу сказать, к какому месту проживания принадлежу больше или прикипел душой. Родился в Киргизии, школу закончил в Алма-Ате, почти десять лет прожил в Якутии. Коренным ленинградцем не являюсь. Пусть, я и прожил в Питере большую часть календарных лет своей жизни. Не киргиз, не казах, не якут и не питерец. Говорят, что Родину сменить нельзя, можно лишь поменять место жительства, закрепив это штампом в паспорте... Тогда получается, что я – урождённый киргиз. А в паспорте написано, что русский... Полная чертовщина!
Кстати, весьма примечательный факт: тесть по паспорту – украинец, жена моя почему-то записана белоруской, видимо, по тёще, а Олег, её родной брат, всё равно украинец... Тесть в последние годы жизни очень комплексовал по поводу «записного хохла», настойчиво пытался найти в архивах документы, опровергающие такую национальность, полагая, что это сделали по ошибке, злому умыслу или недосмотру. Но ничего не добился. Где следовало искать подобную казённую бумаженцию, кто должен был что-то исправлять или разъяснять, секрета так никто и не открыл. И надо ли было «городить огород» на старости лет? Свидетельства о его рождении, подобного тому, что сейчас существует, тесть не имел. Была простая пожелтевшая выписка из какой-то сельской канцелярии, написанная корявым почерком и расплывшимися чернилами. По-моему, даже не заверенная печатью...
Тесть за время нашей якутской «ссылки» мужественно сносил все тяготы беготни по бесчисленным инстанциям, оформлял не по одному разу уйму непонятных документов, справок и «форм», но как-то сумел встать на общегородскую очередь по улучшению жилищных условий. Каких усилий это стоило, даже и не представляю. Общегородская очередь значительно отличалась от подобной, но в каждом районе города, а почему в лучшую сторону, тоже не знаю. Далёк я был от решения этих заумных бюрократических ребусов-кроссвордов, даже дальше, чем Якутия находилась от Ленинграда.
Как мог, так и поддерживал оптимизм тестя, в глубине души относясь к этому очень философски: чему быть, того когда-нибудь не миновать! Мыслями обитал уже в давно привычном Магане или в не совсем привычном Якутске, если рассматривать новое место работы. Поэтому накануне дня убытия поплёлся в профилакторий, где находился «эстафетный» якутский экипаж Ту-154. И очень надеялся встретить кого-нибудь из числа знакомых лётчиков.
Профилакторий – в понятии очень многих некое лечебно-оздоровительное медицинское заведение. Такое определение справедливо, если учитывать приставочку «санаторий». В таких санаториях-профилакториях, куда выдаются-продаются страждущим (хапнуть здоровьичка и несказанного отдыха) путёвки или курсовки, происходит достаточно длительный процесс. От двух недель до целого месяца. Ванны, массажи, бассейн, грязи, минеральная водичка и всё остальное, сопутствующее лечению каких-то заболеваний или их профилактике.
Это знают все или почти все. Многие туда стремятся всей душой, надеясь посачковать на всём готовеньком, погулять, развлечься, вспомнить молодость на танцевальных вечерах «кому давно и безвозвратно за...», а некоторые даже рассматривают такую возможность, чтобы завести курортный мимолётный роман. Не так ли? А если ещё и море рядом, а сезон вполне купальный, в такие санатории пытаются попасть не один раз в году. Всеми правдами и неправдами...
Если слегка углубиться в не такую уж далёкую историю, можно припомнить и ЛТП. Тоже ведь своеобразный профилакторий. Напомню тем, кто подзабыл о такой категории здравниц-лечебниц или вообще не знал этого:
«Лечебно-трудовой профилакторий, ЛТП в СССР и некоторых постсоветских странах — вид лечебно-исправительного учреждения, предназначенного для тех, кто по решению суда направлялся на принудительное лечение от наркомании и алкоголизма. Фактически ЛТП являлись местом лишения свободы, где основным методом лечения был принудительный труд больного.» – Но туда направляли не только подобных «заболевших». Система успешно использовала ЛТП для изоляции, становления на «путь истинный» инакомыслящих и представителей отдельных категорий непокорных граждан:
«Обитатели ЛТП, преимущественно алкоголики и безработные, в народе получили прозвище «пятая бригада». Тема лечебно-трудовых профилакториев присутствовала в творчестве рок-групп «Сектор газа», «Автоматические Удовлетворители», «Пятая бригада» и «Звуки Му».
Не секрет, что советский и даже ранний постсоветский политический режимы, подчас не гнушались бороться с неугодными им членами общества посредством карательной психиатрии. Лучшего места, чтобы упечь такого неудобного и непокорного человека, чем ЛТП, а еще надёжнее — в психушку, придумать было трудно. Объявил психом или наркоманом-алкоголиком и спрятал для начала в ЛТП. Даже тюрьмы не надо! Срок пребывания могли и продлить. И никому ничего не докажешь... Параллельно коснусь и психиатрических лечебниц, откуда в систему ЛТП мудро привнесли некоторое количество методов «карательной психиатрии».
«Карательная психиатрия (репрессивная психиатрия) — публицистический термин для описания возможных злоупотреблений в психиатрической практике, использования психиатрии в немедицинских целях, осуществляемого для поддержания авторитарной власти.» – Есть интересный и своеобразный материал на эту тему, почерпнутый из так называемой Абсурдопедии. Он подан с некоторым популярным юмором, иронией и сатирой. Думаю, что не будет лишним кое-что оттуда процитировать:
«Карательная психиатрия — предусмотренная уголовным кодексом СССР мера пресечения, при которой осуждённый отправляется работать по распределению в психиатрическую лечебницу сроком до трёх лет.
Следует заметить, что психов в Советском Союзе не существовало как класса. Были только пролетариат, учёные и слуги народа (чиновники из КПСС). Поэтому 100% населения психбольниц составляли меньшевики, эсеры, диссиденты и оппозиционеры всех мастей.
Осуждённому, отправленному на карательную психиатрию, предлагалось (в доказательство его добрых намерений) в течение трёх лет перевоспитывать и пытаться усовестить хранящихся в запасе Врагов Народа. Сам рабочий процесс назывался «лечить умозаключённых».
За что была «положена» статья:
Мыслепреступление. Уголовное дело возбуждается по служебной записке из полиции мыслей.
Увлечение буржуазными лженауками: сверхъестественный отбор кроликов (т.н. буржуазная генетика), попытка настроить игру в тетрис на программируемых калькуляторах (буржуазная кибернетика), опрос бабушек, продающих семечки, довольны ли они размером пенсии (буржуазная социология), и т.п.
Ловля на больной зуб сигналов «Радио Свобода». Требовалось не менее двух свидетелей, которые видели человека хватавшимся за зуб в моменты особенно ожесточённой работы советских глушилок (все времена и даты пиков записывались КГБ).
Результаты отсидки:
Отсидевший на карательной психиатрии в течение трёх лет приобретал ярко выраженную ненависть к Врагам Народа и мог быть эффективно призван в полицию мыслей выявлять мыслепреступления.
Допускалось досрочное освобождение в случае перевоспитания трёх Врагов Народа с последующей их вербовкой в ряды агентов КГБ.
Отсидевший мог рехнуться и присоединиться к прописанным в психушке диссидентам, дабы помогать им в воспитании других осуждённых по той же статье. Всё во благо Советского государства.
Отсидевший мог не рехнуться, но проникнуться идеями диссидентов. В этом случае он получал уютную палату (в безвозмездную аренду сроком до наступления перестройки). После перестройки это койкоместо автоматически менялось на комнату в общежитии либеральных демократов.
Если заключённый, работавший психиатром по решению суда, сбежал из психбольницы, режимного и строго охраняемого объекта, его ловили и приглашали в ведомство внешней разведки. Таким образом, завербованные сотрудники составляли 99,9% разведчиков Советского Союза. Именно поэтому разведка СССР в своё время была лучшей во всём мире, а её агенты — самыми успешными (по статистике ЦРУ; невыявленные не изучались).
Америка всегда выступала за карательную психиатрию. Дело в том, что это – самый удобный способ внедрить своего агента в КГБ — достаточно было отвезти его на территорию СССР, где тот совершал мыслепреступление и попадал в психушку. Шпион сговаривался с тремя Врагами Народа, чтобы те стали косить под вылечившихся — ненавидеть свободу и демократию, писать статьи о величии Партии и т.п. Не проходило и месяца, как хитрец внедрялся в КГБ, получив в качестве бонуса хвалебную грамоту.
Впрочем, чего американцы не знали, так это того, что советская контрразведка с самого начала была в курсе их замыслов. Все попавшие таким образом в КГБ американские шпионы немедленно вербовались и становились двойными агентами, посылавшими в США разную дезинформацию.
Польша и Финляндия всегда были против карательной психиатрии. Дело в том, что по этой программе самые престижные места в КГБ доставались американцам, тогда как польским и финским агентам тоже хотелось повыпендриваться.»
… Однако для лиц лётного состава всё оздоровление практически всегда заключается в довольно примитивном отдыхе перед вылетом, зачастую довольно долговременном. Так называемые «эстафеты» длятся порой по три-пять дней, а то и целую неделю, если рейс, скажем, выполняется один раз в семидневку. Никакого санатория. Обычная гостиница с пищеблоком. Врачебный персонал присутствует только для предполётного медицинского контроля экипажа. Слегка дополню, расширю и углублю этот перечень в следующей главе.
(продолжение следует)