Глава 6. Зачатие заводов
Над Уралом плыли тучи, назначая дождь везде, где вздумается небесам и превращая дороги в месиво грязи. По этой грязи двигался блеклого цвета возок. Дорога медленно идёт в гору. По ней наши прогрессоры движутся в городок едва заметный на земле, но уже прозванный «Екатеринбург». Всю эту долгую дорогу они двигались под видом купцов, но имели и дворянские грамоты и даже предписание от самой императрицы. Это уж Петр раздобыл.
И всего их двое, русоволосый и розовощёкий Степан Семенов по многим делам спец и вообще молодой молодец, ну почти знаменитый купец Калашников. А с ним весельчак и если надо даже балагур рыжекудрый и веснушчатый Иван Дёмин биолог муравьевед и спец по органобетону и другим органическим материалам. Оба сложения по местным меркам богатырского и при этом строго пропорциональны как знаменитая статуя Давида. Ну, уж в их родном веке их всех выбирали по всем статьям. Ведь непременно повлияют на генотип народа. Им и положено повлиять. Вот только с этим спешить нельзя, хоть и очень хочется в этом волшебно чистом воздухе. И потому нельзя, что уж больно иная у них флора и фауна внутри. Эдак и по любви красавицу убить можно.
Но в этот момент встречи с местом весьма от всех друзей удаленном, мимо полетело всё радостное. В том числе и радостное ожидание любви, весьма естественное в их цветущем возрасте. Они остановили экипаж у самого въезда в поселок, чтобы он зазря не увяз в одной из многочисленных луж перегораживающих недавно политую ливнем дорогу.
Разглядев из экипажа местечко, в которое согласно графику они прибыли, Иван, несмотря на свои веселые веснушки и сияние, нимба рыжих волос вокруг мудрой головы, грустно выразился по поводу великого Екатеринбурга.
– Да, Стёпа, тянет он пока на рабочий поселок.
Степан тоже чувствовал, что надо о чем то говорить, чтобы эта грязь и нищета не сожрали душу.
–Вопрос чего ж тут делали такие титаны как Татищев и Генин? Тут же почти некем руководить. Не иначе как строительством и руководили. Районные прорабы в этом будущем раю технологий. Значит и нам тем же делом заняться досталось.
Иван невесело усмехнулся и продолжил изгонять тоску и оцепенение фразами похожими на разумные:
– Такие времена. Такие заводы. Сто работяг уже и завод. А на тысячи, увы, вышел только Демидов. Так у него заводов заведено по многим местам. Знаешь ведь как оно без канализации. В тесноте оно в большой обиде. Нужники не могут стоять слишком близко один к другому. А значит и завод заводить придется опираясь на канализацию.
Ивану захотелось махнуть рукой и закрыть глаза на это навязчивое объемное кино. Окунаться в это бытие противно. Он только и смог пробурчать
– Знать по величественным историческим текстам и видеть самому не едино. Теперь я верю архивным раскопкам про 3786 душ, как вроде сказано в, как её там именуют, в регистерской сказке, то есть гос. статистике. Тогда помню мне непонятно было за какой год, а теперь вижу за этот, или близкий к нему.
Степан покривил своё почти лубочное лицо.
– Но статистика ничего не сообщила о грязи и кривизне улиц.
Иван огрызнулся:
– Да где ты тут улицы видишь? Вольно дома стоят как необученные новобранцы. А дворы чуть только не налезают друг на друга. Возок придется оставить здесь, на этих улочках не развернёшься, если потребуется.
– Да уж не черт бы побрал, а кто б у черта забрал этот городок.
А ведь это нам и придется.
Вот так, спускаясь на эту неухоженную землю, они злыми словами разгоняли черные тучи нависших над ними непознаваемых тревог. Не признаваться же вслух, что не готовы они к такой убогой жизни. К опасной готовы, а к убогой нет.
Чуть позже, уже шагая в сторону самого тесного скопления деревянных домов, Иван попытался нарисовать более просветленное будущее
– Вот мы всю свободную землю будущего города купим, тогда и улицы будут.
Степан Семенов геолог и строитель пробурчал как актер ненужной роли:
– По плану то оно так, но сумеем ли с башкирами договориться. Тут ведь их земля.
Иван Дёмин биолог спец по организованным биособществам (муравьям, пчелам и прочим), готовый распространить свои знания и на недалеких и вообще людей, пробормотал:
– Думаю, сундук серебра и сундук пороха нам помогут. Пойдем не только к градоначальнику, но и к Демидову на поклон. Он тут всех и всё знает. Поклонимся ему малахитовыми шахматами. По не проверенным слухам он такое любит.
Степан, отмеривая метровые шаги, буркнул:
– Вопрос, который из них любит, Акинфий, или Никита.
На этом их необязательный разговор, отвлекающий от навязчивой печали, остановился. Жизнь продолжается и жильё необходимо. Они шли, стреляя взглядами влево и вправо вдоль разброда изб, ища питейное заведение, или бакалейную лавку. Там и жильё можно выспросить. Именно в таких местах народ и собирается, а до ночи надо непременно найти жильё. Ночевать в возке это уж глупо и вредно для дела. Пострадают и уставшие тела и, что важнее, реноме. Представительность лиц, так сказать. В этом мире потеря лица опасней потери денег.
Под серым небом мимо глаз проходили дворы различимые лишь кривизной разворота к дороге. В них одинаково стояли дома, зеленела трава и с одной стороны изб чернели доски нужника, а с другой бревна колодца. Редкие бабы возились на своих грядках. Можно бы у них спросить, но не гляделись их куриные избы. Да и сами бабы вызывали легкую дурноту. В Питере оно не так тоскливо было на женщин смотреть. Да и там женщины редкость. По деревням соломенные вдовы и девки на выданье прячутся и тоскуют.
По пустынной улице навстречу им прибежал босоногий мальчишка, старясь непременно попасть ногами в лужи. Жарко ему что ли? Или злиться на кого? Почему его ни спросить.
– Эй, малец-молодец, а не скажешь ли ты нам, кто здесь избу сдаст, или на ночлег пустит?
– А раз вы такие богатые купцы, то и платите мне, я вас и приведу, куда вам надо.
– А вот видишь алтын, твой будет, если не обманешь.
– Не, мне бы копейку загодя, а то ведь доведу и обманите.
– Хороши здесь нравы, – буркнул под нос Иван. Но копейку протянул и пошли они, оглядывая избы и живность, бредущую неспешно по обочине дороги, где ещё не истоптана трава. Этим четвероногим везде как у себя во дворе. Так они и шли и на всем пути ни одна живая душа глаза на них не распахнула. Время видно рабочее, даже женщине при заводском деле. Вон он заведенный татищевской пружиной завод. Среди всеобщей деревянности светит кирпичными стенами. По истории судя, там льют пушки государства Российского. Но это ещё предстоит проверить.
Они шли, уже не думая о жилье, Чтобы там не оказалось за поворотом кривой улицы выбирать иное уже поздно. По крайней мере на ближайшую ночь. Мысли сами соскользнули к делу. За его грандиозной перспективой видимый убогий мир растаял как ночной кошмар
Воображение легко рисовало завод способный из кричного железа Демидова изготовлять инструментальную сталь и далее станки и инструменты, обгоняющие местное время не меньше чем на сто лет.Дело их не простое и даже авантюрное – вытащит за уши огромную Россию на вершину цивилизации. Все конечно не получится. Но хоть что-нибудь, да выйдет.Чавкая изящными сапогами по местной цепкой грязи они не то чтоб думали, скорее мечтали, да мечтали, так ведь что ещё им делать на пустынной неопрятной улице после десятка минут молчаливой ходьбы.
На не истоптанной скотом окраине поселка они остановились там на их пути встал лесным грибом крепенький домик. Вместо замка дверь подперта бревном.
– Ну и где хозяин, – сурово спросил Иван, явно подозревая мальчишескую хитрость.
– Хозяина намедни медведь задрал. Вот и живите. Живите и не сумлевайтесь Тут никто никому не указ. А уж вам богатым богатырям один почет.
– Или два, – хмыкнул Иван Демин. А Степан Семенов завершил сделку:
– Спасибо умный малец, ты взаправду молодец. Держи пятак и скажи как тебя зовут. Умные мальцы нам и потом пригодятся.
– Сентий я Митохин, – сказал он, поскорее убегая. Видно забоялся, чтобы здоровенные купцы назад пятак не отняли. Это ж такие деньжищи.
А купцы молодцы вернулись за экипажем и проделали путь к избе уже на другой скорости.
– Диментич, за сколько продашь свой экипаж?
– Это чтой-то?
– Возок с лошадьми.
– А я на чем домой вернусь?
– Пристанешь к купеческому поезду и вернешься. А можешь и здесь остаться жить. Нам возница и здесь пригодится.
Лохматый и пышнобородый Лука Дементиевич сунул пятерню в бороду и задумался.
– А ежели я возницей останусь, так мне ж и возок по службе надобен будет. Я другой службы не хочу, да и не умею. Лошадник я.
Он степенно помыслил и добавил:
– Я вот так размыслю, найдется мне вдовушка мягкая здесь, то и останусь.
– Ну ищи, но если не найдешь, продай возок. Мы за него хорошо заплатим. Сколько скажешь столько и заплатим.
На том и разошлись. Свои сундуки парни сами в дом внесли. Неподъемны они для почтенного Дементиевича. Он робко ждал, скармливая двум лошадкам ломоть хлеба. А после ушел в кабак.
А они остались обживать доставшиеся им даром хоромы. Степан оглядел избу со вниманием уже второй степени и всплеснул одной рукой, другой вытаскивая постельное на полати.
– Глянь Иван на окна, решетки в руку толщиной. От медведей что ли?
– Как же, скорее от лихих людей. Это ж не деревня с её общинными устоями. Это почти город с его сбродом. Потом и башкиры башку от этого города воротят и укусить норовят.
На том разговоры кончились, и началась домашняя работа. Дрова во дворе наколоть, печь истопить, еду приготовить.
Удовольствие ниже среднего да и времени жалко
– Слуг придется завести, а пока и негде их поместить, – вздохнул Иван, не имея ни малейшего желания греть ещё воду и мыть посуду.
Так и стали они в том месте жить поживать, информацию и деньги наживать. Нашли они уже десяток людей, готовых делать что смогут, абы плата была и начали они им дом просторный, двухэтажный, хоромы то есть, рубить из толстенных лиственниц. Может до зимы и успеют там и печь сложить, да и не одну?
Но не все пошло так просто. Встречались и кривулины жизни, но без них и не бывает. Вот к примеру прямиком к августу вышла рискованная история. Но можно и иначе посмотреть. Медлительная и тяжеловесная жизнь вдруг украсилась жутковатой историей.
В промозглый день, уже накрывающийся ранними сумерками в дверь избы, где уже как-то обжились Иван и Степан ворвались семеро. Образины разбойничьи и ножи в руках. Не дожидаясь слов, Степан вскочил, а Иван вынул пистолет. Оба решили, что неведомая игрушка в руках их вряд ли напугает этих разбойников и потому не медля дружно выстрелили. После первого выстрела хари только озверели, полагая наверное что второго выстрела не будет. Но после второго выстрела, трое оставшихся в живых разбойников ринулись к двери. Их догонять и добивать не стали. Патронов жалко и главное ужас, который они посеют, даст Бог, спасет от второй такой попытки. Впрочем, точную оценку последствий тут же поставили под сомнение. Эти четверо через пару дней оживут.
–Что с ними делать?– вырвалось у Ивана.
– Сначала зададим им все наши вопросы, а там по обстоятельствам,–решил вслух Степан.
– Со зла ведь и красного петуха могут пустить, –,в наступившей тишине подумав довольно долго высказал надуманное Иван. Степан на то ответил:
– Ну не в такую погоду. Однако спать теперь придётся по очереди
На этом оба замолкли в задумчивости.
День догорел и мысли утекли к другим делам. Но сколько бы они не думали, невдомёк обоим, что на этой территории и разбойные нападения без ведома Демидова не происходят. Акинфий Демидов за вечерним чаем выслушал доклад Сеньки Лихого про многопульные пистоли у немцев складно, но странно говорящих по-русски.
–Ну, они и понятны, им с руки по-русски как по-прусски, – буркнул Акинфий, чувствуя, как старость опутывает чресла и прочие члены могутного тела.
– Больше на рожон не лезь. Следи что вытворять станут.
Сенька тряхнул забубенной головой и осклабился звериной рожей.
Акинфий вздохнул. С такой рожей не много уследит. Сам издалека виден. Надо сына настропалить. Пора ему дела на свою спину грузить. Прокофий уже и не молод. А Никита ещё мальчишка. Но делать нечего пора им дела отдавать и самому поделить наследство, а то как бы не подрались ненароком.
Странные приезжие как ни странно на претендовали вовсе не на железо или медь вырабатываемые на заводах Демидова. Они хотели купить участок леса, где очень не скоро, а именно в 1817 году, когда была на реке Мельковке открыта первая в черте города золотоносная россыпь. Первооткрыватели - горные чиновники Адольф Андреевич Агте и Николай Иванович Мундт. Бедняги, отныне слава и деньги достанутся не им.
В те времена был золотым и приток Мельковки - Основинка. Здесь последние старательские артели промышляли золотым песком и перед Великой Отечественной войной. А теперь все это золото выйдет в свет за пять лет и поможет построить индустрию обгоняющую 18 век уж ни как не меньше чем на сто лет. А потом и навсегда. Впрочем ещё дороже окажется и сама земля, когда на ней начнётся бурное строительство города имени безграмотной Екатерины Первой.
– Если удастся купить все эти участки земли, – пробормотал под утро Степан
– А сначала если удастся выжить, – добавил от себя Иван.
– Ну, уж от этого нам никуда не деться, господин уважаемый лесопромышленник.
– Ты думаешь, судьба кого-нибудь из нас спросит?
На этот вопрос ответа не последовало. А чего болтать. Надо действовать и желательно по плану.
–А рожи разбойничьи будут сниться? Так спать надо меньше.
– Угу. А давай объявим Демидову, что намерены закупать у него железо по хорошей цене для изготовления скобяных товаров и покажем ему такое чудо как шуруп.
– Неплохая идея Он появился бы аж в 1813 году. Тогда, если правильно помню, американец Пенниман усовершенствовал станок, прокатывающий проволоку. Американский промышленник получил возможность изготавливать очень эти соединительные изделия в огромных количествах. В 1841 году Дж. Стоун изобрёл шуруп с остриём буравчика, позволяющий заворачивать его без предварительного сверления дырок. Только такой и пойдет, сейчас дрелей то и в помине нет. Впрочем, ручные коловороты вроде должны быть.
После этой длинной речи оба помолчали в некоторой неловкости. Потом Иван вывел итог молчания:
– Вообще-то это мы у Федора Терентьева кусок хлеба отнимаем. Завод крепежа ему строить.
– Строить он и будет. Он инженер, а мы с тобой, заметь купцы. Тоже не хилое занятие в эти времена. Мы, считай, ему покупаем скорую возможность своим делом заняться.
– Осталось простое дело. До Демидова живыми дойти, – усмехнулся Степан к месту, но не к удовольствию вспомнив разбойничьи рожи. Вот и сели они мучить свои мобкомпы и тщательно изучить все, что известно о Демидовых. Вычитали такое под самой Тулой, в деревне Павшино, в которой зародилось племя Демидовых, тогда ещё прозывавшихся Антуфьевы. Выплавляли крестьяне железо в примитивных печах-домницах и сбывали его тульским кузнецам, которые выделывали из него пищали, самопалы, копья, сабли, плужники, ножи да топоры. Кустарным оружейным промыслом занимались из поколения в поколение и Антуфьевы. Когда подрос сын Никита и обучился у дьячка грамоте, он стал подбивать батю перебраться в Тулу, в Кузнецкую слободу. Славилась она старинными мастерами-самопальщиками, которые по тем временам достигли немалого искусства в изготовлении холодного и огнестрельного оружия. Знаменитые тульские оружейники и в двадцатый второй век прибыли вместе с красотой изысканной резьбы и чеканки только уж на подделках под антиквариат.
А в 17 веке Антуфьева завлек в Тулы ветер свободы. В тои поре кузнецы Кузнецкой слободы звались "казюки. Так называли тульских оружейников, потому что работали они на казенных, то есть государственных заводах. И податей не платили со времен царя Федора Иванович.
В эту славную компанию тульских оружейников и
стремились попасть и попали Антуфьевы.
Там Никиту Демидовича и дождалась удача в лице царского посланника шустрого Шафирова с его сломанным пистолетом немецкой работы, который Никита скопировал ловко. А от него ниточка потянулась к самому царю и пошли Демидовы в гору, сначала фигурально из Тулы не выезжая, а потом реально в гору уральскую на Тагил и к Нейве-реке.
– Это все мило и прекрасно, если ещё верно, а не выдумки историков, но мало что говорит нам о слабостях Демидовых. А ты же знаешь, все авантюристы играют на слабостях.
– Так мы что, авантюристы?
– Грандиозные и отчаянные.
– А давай сначала побудем разведчиками. Кто владеет информацией, тот и правит миром.
– Задачу понял, уши навострил, глаза пристрелял.
– Ты б лучше к этим разбойничьим рожам пристрелялся.
Вот так, перебрасываясь обще незначащими фразами, они двигались к дому градоначальника.
Иван буркнул, обходя лужу:
– Председатель поселкового совета, угу. На большее эта должность не тянет.
Степан усмехнулся:
– Ещё как тянет. Татищев и Генин были крутые ребята. Тут же проблем не по числу душ, а по числу забот. И вообще по времени и масштабы. Уж не дурака же сюда прислали.
Иван прыгнул через ручеёк и опять проворчал:
– Думного дьяка, думаешь, прислали?
– Думаю, что лицо не значительное. Иначе мы б его из истории знали.
Боярские хоромы – жилище градоначальника явно требовало ремонта. Каменный фундамент вроде бы весь на месте, но выше сруб пора бы срубить и новый поставить
– Вот этим мы его и купим, вот это мы ему и пообещаем. Мы же лесопомышленики, – предположил Иван.
– А может сразу из органобетона начнём строить? График это позволяет.
– Степан, мы, как издревле известно, пахали, а где доски на опалубку взять, где живицу, и хитрую химию на основе платинного катализатора кто нам сделает?
Иван очарованный своим видением продолжил настаивать:
– Так мы пообещаем не сразу, а через год, если поможет нам обустроится, людей найти. И вообще защиту от разбойников кто нам должен дать?
– От разбойников с большой дороги он может и защитит, а от тех, кто ходит малыми тропками да поблизости – это вряд ли. Уголовники, которые и впрямь у головы ох нелегко определяемы и защитится от них вельми непросто.
В этот момент сердитый дождь заставил их совсем не солидно заторопиться.
– Да тут и дождь, ну чистый уголовник, – прорычал Иван.
– А по моему очень даже грязный, а к этому трудней всего привыкнуть.
Увы, дождь отвлекал их внимание и Паши Строгого рядом нет. Уж он то бы уже заметил рысьи глаза демидовского уголовника, высматривающего момент, чтобы вцепиться в добычу. Этих потряси, – немало серебра вытряхнешь и не надо все хозяину нести. Любой волк, хоть и верен вожаку, но об себе сам заботиться должен. Если этих дома нет и охраны нет и не обнаружится, то почему бы и не поживится. Оно и дело тихое и помощников не требует, выходит, и делиться ни с кем не след. Сенька подождал минуту и наравился к дому этих немцев. Дом мещанина Таратова как и все вокруг имел при себе двор, правда исхоженный и неухоженный. Кусты сами по себе росли как хотели, баня на бок заваливаться начала, а на нужник и глядеть срамно. Голый дом даже кустиками едва прикрытый всем соседям виден, но кто ж под дождь полезет на улицу, да и кто ж в безделье в окно глядит. Разве что дитя малое. Сенька вошел в калитку и как мог вальяжно пошел к дому. Вроде как он и не гость, а в полном праве. Дом вроде как во сне. Глаза окон ставнями закрыты на щеколды изнутри. Вот и дверь в сени и замок на ней не висит. Той же неспешной походкой Сенька зашел в сени, но далее вышел непонятный конфуз. На голову его бедовую вдруг свалился мешок с камнями. Сенька рухнул с грохотом и впал в забытье. Рожа его обмякла и стала вроде бы даже человечнее. Он увидел себя на пороге черной бездны и захлебываясь начал каяться во всех грехах Потом очнулся и решил, что высший суд его простил и вдруг понял, что должен выбрать, идти ли дальше, или бежать отсюда Сначала решил бежать и высунул голову наружу. А там тоска, так же занудно шел дождь и никого более видимость не являла. Тогда он спрятал голову и долго качался возле двери в избу, а потом все же вошел. Сундуки он увидел в углу горницы. Кованные железом сундуки ужо верно не для одёжи, хотя и велики. Неужто такие большие и полны серебра. Сенька подошел выискивая висячий замок, но не нашел. Он начал ощупывать один из сундуков, надеясь найти секрет.
Степан с Иваном в это время уже сидели за чаем у князя-боярина. Разговор как бы сам собой зашел о разбойниках.
– Да есть у меня драгунский полк. Вот только они из местных белых казаков. Хороши в бою, но в охране никудышны. Чтобы разбойников ловить другая порода требуется. Найдете таких, на довольствие поставлю, на то указ государыни имеется.
– Нам ли искать, мы люди из иных мест. Обычаи и повадки народа тутошнего нам не известны. Вот деньгами помочь можем.
Речь свою Иван сочинял ещё по пути сюда, стараясь соблюсти время и место, но о сути дела ничего путного сказать не мог. Исторические справки о многом говорят, но многое и скрывают. Хочется сказать «уголовник», а тут так не говорят. Тат в ночи, разбойник и ещё много слов умерших так далеко от письменных источников, что и нет о них ни слуху, ни духу. Вот и крутились разговоры с заботой больше форму соблюсти, чем на мысль навести.
А Сенька в это время сначала осторожно, а потом и топором взятым в сенях все пытался открыть сундуки.
– Хитры немцы, но сила в нас, – прошипел он увидев, что щель между крышкой и сундуком чуть увеличилась. Размахнувшись он нанес ещё один удар с такой силой, что топор отскочил и вырвался у него из рук. Он кинулся за топором и поскользнулся, а когда вскочил то увидел как из щели сундука широким потоком на него пошли огромные золотые муравьи.
– Чур меня, чур, сатанинская сила! – осенив себя крестным знамением прокричал Сенька и почувствовал как под штаниной зашевелились муравьи быстро ползущие вверх. Не иначе как к сердцу, или к горлу.
В это время разговор в доме градоначальника перешел к сладкому. Самыми сладкими оказались красавицы дочери князя. Иван и Степан просто оцепенели от такой красоты и весенней свежести. Князь, глядя на это их смущение, самодовольно улыбнулся.
– Им бы в столице блистать, а он ведь как судьбу повернуло.
– Зато для нас счастье великое такую красоту видеть, – взяв себя в руки, через минуту прошептал Иван.
– Они бриллиантов драгоценнее, – подхватил Степан.
– Ах, вы не о том, – смеясь, ответила Светлана. – Цена умы, а прелесть и у бабочек есть.
Сестра её Людмила смолчала, только глазами стрельнула в Ивана. В ответ он зарделся как мальчишка, взлетая в облако счастья. Такие умники часто бывают просты и простодушны. Может потому, что сил много и можно ходить прямо, ни от кого не уворачиваясь и ни с кем не исхитряясь. При всем многообразии своих знаний в делах любви он оставался восторженным мальчишкой. Веснушчатое лицо его не скрывало румянец смущения, что очень понравилось князю. А что понравилось сестрам даже и сказать трудно. Не приучены они о том задумываться. А и кто задумывается, вряд ли в силах сказать.
Сказано же в святцах интеллигентов:
«Мысль изреченная есть ложь»
А они ничего такого не изрекали. Глазами больше говорили и пожатием тонких пальчиков.
Только через полчаса уже в сумерках Иван со Степаном выбрались в прохладу вечера омытого дождями и запахами трав и цветов вызванных на откровенность жизни удачным дождём.
– А мы и не верили, что в этом веке возможны такие красавицы, – заметил вслух Степан, расправляя широкие плечи. – А ведь мы им понравились.
– Ну да в мире разбойничьих рож и вдруг интеллигентные лица, – ответил на это Иван, тоже плывя в предвкушении любви. Испуганная рожа Сеньки мелькнула на другой стороне корявой улицы, но они на это и внимания не обратили. Зато он их заметил и, глядя на них, трижды перекрестился. Вспомнил он при этом про осиновый кол пригодный для убиения нечистой силы. Но вспомнив, только ускорил шаг к дому своему, зализывать раны от укусов муравьев, укусов похожих на жало крапивы. Напали бы собаки, убил бы, а муравьев как успеешь убить. Некоторые ещё бежали по спине, добираясь, как он думал, до горла, или, что еще страшней до носа и рта. Убивал бы и дальше этих тварей, Но руки заняты краденым шелком, да и, если бы и заняты, не достать ими до спины. Страх и алчность, злоба и растерянность скользили, сталкиваясь на его роже, делая её ещё страшней. А небо темнело, непонятно в сам деле, или только в глазах его. Упал бы и катаясь по земле додавил бы их, но шелку на полный карман червонцев. Как такое неслыханное богатство наземь уронить? Жена Домна Тимофеевна сразу поймет, что крадено, а так-то ещё и неизвестно. Здесь продавать не резон, да и кто купит. Вот и есть об чем думать. В столицу не с его рожей двигаться, беглых ловят и в кандалы, заместо сбежавших, или умерших.
А как не самому, то барыш может и уплыть на вовсе. Вот и думай лохматая голова.
Придя домой Степан и Иван возясь почти до утра с трудом укротили муравьев. А потом упали на полати и уснули каменным сном. Но не надолго. Тревога подняла и заставила думать о более безопасном месте.
– В хоромах дверь железную сделаем и замок внутренний сочиним. Такого здесь пока и не знают, – зло сказал Демин.
– Это не совсем то, что мы умеем,– осадил его пыл Семенов.
– В наших компах и такая схема есть. Напряжемся и сделаем. Полное разделение труда пока что светлое будущее. А убытки нам сильно дело испортили. Надо ещё подумать как негодяев словить. Шелк товар не простой. Градоначальник, считай, наш родственник. Ему теперь не тллько по долгу службы нам помогать. Надо ему сообщить. Выбраться отсюда не просто. Пешком не уйдешь. Для проезда нужна подорожная и караван. Одинокая езда слишком рискованна. Это мы уже с тобой хорошо усвоили.
– Ладно, хватит говорить. Давай составлять список пропажи и быстро к будущему тестю. Надеюсь, что вор не сразу кинулся в бега.
– Его по признаку легко найти, если быстро. Он же весь в укусах муравьев.
Как ни удивительно это, но Сенька пришел сам, принес почти все награбленное. Пришел измученный, опухший, рухнул на колени перед Иваном.
– Спаси, колдун. Заклятые муравьи к смерти приблизили, но смерти не дали. Сними заклятие, или убей.
– Поклянись верно служить мне, – немедленно нашелся Иван. Людей на многое не хватает. Такая рожа вполне способна лес валить и бревна таскать.
– Клянусь всем моим страхом, мне более нечем клясться. Нет у меня никого и жизнь мне не дорога.
– Посмотрим. Разденься до нага и ложись вот здесь на лавку.
Сенька дрожа разделся и лег. Замер как покойник в гробу и глаза закрыл. Иван обмыл его раствором финистоламина с верху, а потом и со спины.
– А теперь тать встать и иди работать. Небось знаешь к кому. Завтра в это время вертайся сюда я тебя дальше лечить стану.
Сенька встал и как зомби зашагал к управляющему работами Дремину Вольге.
А на завтра он пришел совсем не вовремя. Нет, ни время изменилось, а обстоятельства неожиданные ни с какой стороны. Явился вдруг юный граф Шеремеитев. Возок его остановился прямо у их крыльца и он пошел к хозяевам светя улыбкой.
– Меня его высочество светлейший князь Петр Федорович к вам прислал.
– Это с каким же делом? – бесцеремонно спросил Степан, недоумевая как принимать графа и раздражаясь тем недоумением. Забот и так выше крыши. Любому работяге, любому лапотному крестьянину он бы обрадовался, но зачем им граф.
Коля смущенно улыбнулся
– Беден я, все старшим братьям досталось, а здесь большие дела и деньги большие. Так сам светлейший сказал. Он же ваш друг и мой тепереча стал.
Коля сказал правду но не всю, кроме графского титула досталось ему ещё и тысяча рублей. На скромную жизнь младшего офицера хватит с лихвой. На то и рассчитывал отец, да просчитался. А все дело в Машеньке Корф. Кто ж ему такую отдаст при его бедности. А пока он чины да награды на войнах добывать станет. Так и уведут Машу. Желающих полный Петербург.
– Дела то у нас большие, но что ты умеешь делать.
– Не погоржусь ни чем, поелику нечем, но учиться способен всему.
Иван глянул на Степана, но тот думал и потому молчал.
В это самое время робким бочком вошел в калитку Сенька.
– Ты. Сенька погоди немного здесь. Мы гостя важного встречаем. Граф Шереметьев.
Сенька кивнул и присел на чурбан, на котором дрова колоть сподручно. Так и ждал. А Шереметьеву они хором сказали:
– Пошли граф поешь, отдохни с дороги. А там и подумаем чем тебе заняться.
В избе мысли нужные не являлись. Разговор не клеился.
Иван начал просто:
– Ты чем предпочтёшь заняться: лесом, железом или строительством.
– А что присоветуете, тем и займусь, – глядя на них ясными почти детскими глазами, ответил граф. В его голове ещё горели слова наследника:
«Начнутся новые дела, в цене не военное геройство будет, а знания и умения и дело, конечно».
То что этот малохольный немец вдруг заговорил по-русски удивило Колю и само по себе. Но мысли его удивили ещё больше.
– Ты, Коля, пойми, я прикидывался дурачком, чтобы выжить. Я ж сирота, и били меня как последнего раба. А я терпел и учился потихоньку от своих, как это будет по-русски…
– Дядек?
– Ну да. Опеканов.
– Опекунов.
– Спасибо, Коля. Так и учи меня. Но не болтай обо мне ничего. Пока я не царь, я в опасности, а стану царем не скоро.
Пока Коля Шереметьев, поедая простую пищу, оглядывал хозяев и их крестьянское жилище, вспоминал тот разговор, что привел его сюда, Иван со Степаном успели собраться с мыслями и разглядеть состояние мальчишки. Наивен, но может так оно и к лучшему
Заговорил с ним, чуть улыбаясь,. Степан.
– Ты ждешь от нас совета. Так нам чтоб присоветовать тебя в деле надо увидеть. Мы же не гадатели. А каждому даётся по способностям его.
Граф ничего не сказал, только челюстями двигал, пережевывая медвежатину.
– Ладно, пройдешь по всем делам нашим и сам посмотришь.
Коля глянул на озадаченный лица друзей принца и оробел. Черный туман сомнения пополз через пространство его сознания. Но он постарался не подать вида и доев аккуратно все что ему дали, пошел спать на указанное ему на полатях место. Жизнь опасная штука, особенно если многого хотеть.
Назавтра граф смиренно начал работать помощником плотника. Так ведь и Перт Великий начинал, а Коле всего то восемнадцать. Есть время многое успеть.
К концу дня Иван со Степаном с одобрением подумали о молодом графе и сидя за столом с нехитрым ужином, так ему и сказали.
– Ты, граф, правильно начал. За то и совет тебе дадим ценою в миллион. Купи землю на все свои деньги. Сегодня это кусок дикого леса, но немного времени пройдет, там город будет строиться и земля вздорожает. Ты же сам и будешь строить и продавать, если, конечно и дальше пойдешь во все дела. Тут и вообще то людей мало, а грамотных так и вовсе. Правильно тебя к нам Петр направил. Только не бойся ничего и не сдавайся.
Коля в ответ лишь слабо улыбнулся. От непривычной работы болели руки, и ноги едва скрывали дрожь. Но он ничего другого и не ждал. Воин должен выносить трудность жизни, а он же потомственный воин. Только война его иная. Петр ему так и сказал:
– Нынче главная война не за землю и не с оружием, а с орудием труда за товары им производимые.
Фраза эта, немного загадочная запала в юную душу. Так ведь не простой человек сказал. А не простой человек в это самое время добросовестно изучал нравы семейства Корфов. Машенька Корф ему охотно в этом помогала. Старшие поколения этим жило и радовалось. Дурак Шереметьев далеко, а будущий царь вот он. Будущий царь получал огромное удовольствие от одних только прикосновений нежной ручки Машеньки Корф, но угрызений совести не чувствовал. Колю он отослал, чтоб не поссорится с ним, а совсем не для того, чтобы женится на юной баронессе Корф. Он так и сказал Машеньке:
– Милая, прекрасная моя, я просто охраняю тебя от иных, но не для себя, а для друга моего Коли.
Машенька на это кидала насмешливые взгляды. Ей ли не почувствовать явное влечение к ней великого князя. Да оно воздушно и возвышено как во французских романах, но любой роман кончается свадьбой. Спешить, нельзя, будущий император ещё мальчишка. Он даже младше её. Это её забавляло и волновало аж до низа живота. Петя этого не чувствовал. Странным образом его сексуальное вдохновение направлялось к будущей императрице. Известно ведь, что она не только умной правительницей станет, но женщиной весьма привлекательной. Увы, Петя устроен именно так. Воображаемое для него прекраснее реального. К тому же он здесь по делу и делу слишком важному. Тут уж не ему отклоняться от плана.
Только это все хорошо думать, но поступки порой диктует страсть, а она ненужная тоже потихоньку раскалялась. Живая красавица потихоньку побеждала воображаемую Для окружающих вроде и не заметно, но сама Машенька уже все видела и горела своей страстью. А огонь, как известно, штука опасная.