Крокодил

- Вот в этой многоэтажке.
Да, мы приехали, и это была многоэтажка. Пять этажей и три подъезда. Куча ребятишек во дворе, мамаши и бабушки на лавочках, крики, ор, музыка из открытого багажника чьей-то машины. Макс сказал «ого», Димка шмыгнул носом, а Вадим закурил сигарету. Ну что, все удивились? Нет? Да, странно немного,  что он живет в самом обычном доме.
- Пошли, - сказал как отрезал. Сегодня я командую парадом. Ага. А еще у меня пушка в наплечной кобуре и нож на правом запястье – ничего так, да? Я привык носить оружие, работа у меня такая. Но пришлось надеть рубашку, чтобы никто из мирных граждан не видел эту красоту, а в июльскую жару это сродни смерти. Я рискую сжариться заживо, зато чувствую себя в безопасности, и от меня не шарахаются прохожие. Ах да, а еще я выгляжу круто. Мне вчера стукнуло 25, моим мальчишеским амбициям позавидует любой подросток, так что, товарищи, не вам меня судить.
Мы зашли в подъезд. Под прицелом, естественно, десятка глаз разных тетенек и дяденек, родителей и их детей. Слишком мы заметные ребята: бугай Вадим под два метра ростом, худющий Димка, которому не дашь на вид больше восемнадцати, хотя ему скоро двадцать семь. И, конечно, я, весь такой уверенный, захожу в чужой дом, а следом стройной шеренгой идут крутые парни (ну, один крутой парень, Димку все почему-то сочли за местную шпану, судя по особо презрительным взглядам в его сторону). Конечно, соседи не узнали меня: я был здесь только однажды. Раньше он жил в другом месте, и я приходил туда. Еще раньше он жил в другом городе, так что приходилось ездить. Слава богу, чаще раза в год мы не встречались. До сих пор.
Расскажу вам секрет – слишком часто общаться с колдуном опасно для жизни. Потому что…стоп, погодите секундочку! У вас нет собственного колдуна? Ох. И не надо  говорить, что психологи намного надежнее, а терапевты гораздо важнее. Когда-нибудь ваш личный психолог советовал, как лучше вывести вампирский укус? А терапевт выписывал амулеты против домашней нечисти? Ага!  Убедил? Нет?... Что ж.
Не мне вас судить.
Все так же молча мы поднялись на третий этаж, звонок не работал, потому пришлось постучать. Открыла незнакомая женщина средних лет, в розовом халате и с кудряшками, плотно обрамляющими вытянутое лицо. С каждым она приветливо поздоровалась, потом, не спросив ничего, указала на коридор, уходящий внутрь четырехкомнатной квартиры. Я примерно догадывался, где он сидит. Вежливо отказавшись от чая, зашли на кухню. Женщина принесла еще два стула, Вадим и Димка, поблагодарив, сели на них, а я умостился за стол. Она ушла, но чайник поставила. Черт, и блины еще будут? 
Он был на диване. Есть, знайте, такие диваны, кухонные, угловые, они всегда продаются в комплекте со столом, сделанном в таком же стиле. Страшно неудобные. Хорошо хоть, стол не из того комплекта, а обычный, прямоугольный, довольно большой и занимает половину помещения. Просто кухня крохотная – нас четверо, и то еле помещаемся. Он сидел спиной к окну, почти впритык, задевая белую кружевную занавеску, курил. Такую же картину я наблюдал пару месяцев назад, когда был здесь в первый раз. Уже начинаю привыкать.
- Привет, Саш.
- Привет, охотник.
Саша – самый лучший колдун из всех, кого я знаю.
Кстати, я так и не сказал, почему с ними не стоит часто встречаться. Ну, это тоже самое, что сказать: не стоит слишком часто встречаться со смертью. Вы же не любите умирать? Правильно, никто не любит. Все довольно просто – к колдунам приходят только тогда, когда все встало в тупик, а на горизонте маячит лишь беспросветный мрак в форме старухи с косой. Можно попросить у колдуна рассказать будущее, покопаться в прошлом, просто совета, много чего еще. Иногда помогает, поверьте. Тут главное на правильного колдуна наткнуться.
Вы часто обращаетесь к гадалкам, экстрасенсам, ясновидящим, медиумам, ведьмам, магам, знахаркам? А ваши мамы? Бабушки? Может, двоюродные тети? Если нет, тогда почему вы вообще все это читаете?! Вас точно не заинтересует то, что здесь творится.
Шарлатанов среди этой братии, конечно, предостаточно, но есть и нормальные, способные помочь, подсказать, утешить и денег не взять.  Но я хочу сказать только одно – к нашему колдуну все это никоим образом не относится. Мы привыкли называть его «колдун», так легче и приятней, да по-другому не знаем как, а на самом деле Сашка – вполне обычный парень, такие толпами по улицам ходят. Но есть у него таланты, которые очень полезны в нашем деле.
Мы сидели и курили. П-хе. Строчка из песни. Я вообще-то к русскому року никак не отношусь, но всплывает иногда что-то знакомое.
- Рассказывай.
Он высокий, широкоплечий, худой, на руках хорошо видны вены, а пальцы  как  у музыканта – длинные и изящные. Кожа бледная, волосы светлые, большие глаза немного косят и цвет имеют странный, называется «все зависит от освещения» - то голубой, то голубо-зеленый, то пепельно-серый. На вид Сашке, как и мне, – двадцать пять лет. На самом деле, насколько я знаю, ему почти тридцать.
- Мы опять в дерьме, и нужна твоя помощь.
Да, давай лопату, будем выгребать! Я рассказывал краткую версию событий, как вдруг вошла та самая женщина, очистила полную пепельницу, вернула ее на место, улыбнулась, кажется, несколько заигрывающе, ушла, а колдун попросил тем временем рассказать все по-человечески и в деталях. Никогда не утаивайте ничего от колдуна – он как адвокат, вы платите – он защищает. Сашка, кстати, берет деньги не стесняясь. Естественно, ведь к нему в основном приходят жаловаться на жизнь не убитые горем женщины, разорившиеся бизнесмены, больные раком дети, а такие, как мы.
Забыл представиться, Никита Чернов – охотник. Позади меня сидят Вадим Богданов – охотник, и Дмитрий Холодов – охотник. Мы все из одной дружной категории людей, которые зовутся, несложно догадаться, охотниками – их жертвами являются вампиры. Это по официальной версии, по неофициальной – вся нечистая сила мира.
Колдун зажал сигарету меж зубов и начал раскладывать карты. Вечер уже превратился в ночь, через дырявую кружевную занавеску проглядывало абсолютно черное небо. Казалось, на нем не было звезд, но это не так – сегодня ночь опять по-летнему ясна и прекрасна. Тихая потому что, вот и прекрасна. Рубашка пропиталась потом, я сидел мокрый и слизывал соленые капли с губ. Хорошо, маленький ветерок дул из окна, правда, в накуренной в пух и прах комнате это мало помогало. А дверь из кухни закрыта, так что я медленно сходил с ума.
Известно, когда колдун занят делом, молчание первому прерывать нельзя, он сам скажет, когда нужно и что нужно. Не знали этого Вадик и Димка, но не глупили и держались молодцом, вперед не лезли. Профессионалы. Карты похожи на обыкновенные Таро, за исключением одного - они абсолютно черные, без рисунков и надписей. Опять возникло ощущение, что парень просто раскладывает пасьянс или готовится сыграть с нами в «дурака». По крайней мере, когда он задумчиво стал смотреть на веер из карт у себя в руках, я подумал именно об этом.
- Я вижу две смерти.
Долгое молчание, прерываемое лишь тихим шуршанием колоды – Сашка перетасовал карты напоследок и сложил на край стола, справа от себя. Я почти ощущал, как презрительно искривились Димкины губы, а взгляд Вадика, обращенный на колдуна, приобрел холодный оттенок льда.
- Кто?
Сашка пожал плечами.
- Ну, скажи хоть, где и как.
Он затянулся, разглядывая желтый потолок.
- Ты стал задавать неправильные вопросы, Никит.
Позади Вадик тяжело вздохнул, ерзая на стуле, Димка, сидящий рядом, сложил руки на груди и тихо прокашлялся.
- Хорошо, как нам этого избежать?
- Этого они не смогут избежать.
Он говорил серьезно, он вообще всегда говорил серьезно и никогда не улыбался – ни разу не видел его улыбки, даже ни одного паршивого смешочка.
- А если мы откажемся от этого дела?
Тут не выдержал Вадик
- Мы не можем, – своим спокойным медвежьим голосом сказал он.
Что верно, то верно – врачи ведь обязаны лечить? Взгляд колдуна быстро сверкнул от пепельницы к Вадику и обратно. Если мы откажемся – кто-то умрет, если не откажемся – тоже. Но должен же быть разумный выход – лазейка, маленькая щелочка в непроницаемой стене судьбы и времени. Колдун дает советы, как поступать дальше, он видит многое, но из этого нам нужно далеко не все. Я, если честно, был несколько удивлен: Сашка до невозможности сегодня краток.
- Что еще можешь сказать?
- Не глупите и действуйте осторожно. Каждый ваш поступок и каждое слово повлияет на ход событий. Будьте очень осторожны.
Ох, блин, удивил! Наконец колдун заглянул мне в глаза, неожиданно, резко, словно пронзил лазерным лучом. Сердце немного съежилось.
Запели цикады, стало слышно, как пищит комар возле светильника на потолке, никто уже не курил, у меня в голове кто-то с кем-то о чем-то тихо спорил. Я был в смятении от Сашкиных слов. От того, что я вообще ни черта из них не понял. На самые мои простые вопросы он отвечал слишком односложно, а некоторые вообще пропускал мимо ушей. Вадик с Димкой давно уже пили чай и ели блины в соседней гостиной.
- Что, даже не скажешь, будет охота или нет? – спросил наконец.
Он повернулся и открыл дверь на балкон – свежий уличный воздух дал понять, что жизнь вне сигаретного дыма – необыкновенна и прекрасна.
- Будет. Ты знаешь, что делать.





Я надеялся попасть на след после этого разговора. Но колдун ничего не дал. Ничегошеньки. Мы не сдвинулись ни на миллиметр в поиске твари. Все дорогу назад Димка здорово меня подкалывал, предлагал съездить к тете Глаше и попросить погадать на кофейной гуще, от которой толку явно больше, чем от моего колдуна. Вадик хмыкал в ответ на некоторые особо удачные шутки. Я молчал.
Из нас троих я самый младший, но в охоте дольше всех. Что такое охота? Это…ну, во-первых, непрестижно, никто не считает ее основной работой, а, скорее, чем-то вроде хобби, только за деньги. Но охотятся не ради денег или какой-то наживы – если ты стал охотником только ради этого, долго не продержишься. Нужен огромный интерес, почти страсть, как к обычной охоте или рыбалке. Ха, замечательное сравненьице.
Вадим работает патологоанатомом в центральной больнице. Женат. Двое детей. Скоро стукнет сорок. Служил в армии, воевал, после решил завершить обучение в медицинском. Говорит, хотел стать хирургом, но что-то помешало. В охоте он уже семь месяцев. Димка работает кем-то вроде менеджера по продажам в магазине мобильных телефонов. Он и его девушка поженятся через месяц. В охоте уже год. Я в охоте пять лет. Это считается довольно приличным сроком, хотя, конечно, я знаю тех, кто охотится почти всю жизнь, но таких очень мало, по пальцам перечесть. В отличие от своих коллег, я охотой занимаюсь профессионально, то есть зарабатываю этим на жизнь, этим живу.
Мы едем по шоссе обратно в деревню. Там все произошло. Примерно две недели назад я узнал про эту деревню и про то, что там случилось: погиб почти весь скот. Ну, коровы подохли, эка невидаль в южной глуши России? А я решил проверить, потому что именно с таких зацепок все и начинается.  Местные жители хором кричали про порчу, местная милиция – про какую-то болезнь. Не коровье бешенство, но что-то такое. Я подумал, и вправду мог быть сглаз, а деревенские бабки и так знают, что при таких случаях делать.  Мы уехали, побывав там целый день. А через два вернулись. На этот раз пропала девочка.
Деревня встала на уши: все местные жители, милиция, МЧС, две роты солдат, вертолет со столицы пригнали, все были там, все искали. Мы, естественно, тоже.
Не люблю такую толпу, мне привычнее заниматься делом либо в самом начале, когда человек не призвал на помощь государственные службы, либо уже в конце, когда они же остаются бессильны. Ее нашли спустя 12 часов, на том самом шоссе, по которому сейчас едет наша «Волга», перепачканную в грязи и очень испуганную. Девочка, слава богу, была невредима, никаких следов насилия, ничего. Ее быстро отдали матери, так и не выяснив, что же произошло. Официальная версия возникла такая – ребенок просто-напросто потерялся. Я, как и многие другие, спросил ее: «Где ты была?» Первое время девочка молчала в ответ, а потом стала говорить про рыжего крокодила. Врачи забеспокоились, да и мама тоже, но ребенку-то всего пять лет, у нее просто шок, как подумали взрослые. Мама не хотела отпускать дочурку в больницу, к врачам-специалистам. Правильно сделала. Мы начали искать рыжего крокодила по окрестностям: прочесали много километров вокруг, облазили рощицу, обошли каждый дом, каждый огород. Ничего, что могло бы стать причиной исчезновения ребенка.
Этот рыжий крокодил, кем бы он ни был, очень хорошо прятался. 
Мои друзья стали подозревать, что это все-таки детские фантазии, и соглашаться с официальной версией: ребенок просто долго где-то гулял. И мог заблудиться в той же роще. А коровы – совпадение, не больше. Я долго переубеждал их и себя, пока в конце концов не сдался. Мы договорились остаться, узнать больше, и, если будут новые зацепки, снова начнем искать. Но прошла неделя, не изменилось ничего, мы уехали: нужно было возвращаться в город, были другие дела.
Спустя сутки эта девочка попала в больницу. Как выяснилось, ее нашли без сознания недалеко от дома.
Все начало повторяться: разговоры с родителями, с соседями, с детьми, с которыми она играла, поиски. Господи, порой, не работа, а сплошное журналистское расследование.
Милиция сюда больше не вмешивалась, так как не видела никакой связи между исчезновением и вызовом скорой. А мы исходили только из этого. Слежки и ночевки в лесу ничего не давали. А когда Марине стало хуже, я решил ехать к колдуну, который, тем не менее, ничего путного не сказал.
В деревню приехали, когда уже смеркалось. То есть мы проехали туда и обратно почти двое суток. Решили опять заночевать в лесу – на лес эта роща, конечно, не очень похожа, но в летнюю жару здесь почти так же хорошо и прохладно. Другое дело – комары, но от этого найдется средство. Уже на пороге, когда я, удрученный и немного озлобленный, уходил от Сашки, он попросил меня сделать странную вещь.
- Спроси у нее про цвет.
- В смысле? – буркнул я.
- Про цвет крокодила, спроси, он рыжий или все-таки красный.
- Хорошо…– ничего другого в тот момент сказать не мог. – Больше ничего?
Но Сашка покачал головой.

Вадик чистил двустволку, Димка собирал ягоды. Я спал. Вообще-то ночь – наше рабочее время, но долгие часы в дороге сильно утомляют, знаете ли. Черт, плохая отмазка, я ведь всю жизнь провожу в дороге…Что тогда? Моральная усталость. Да, так и запишем.
Эти две смерти не давали покоя – чьи они? Я помолился о спасении Марины.
Без веры здесь очень туго приходится, хотя я не считаю себя истинно православным человеком: в церковь хожу редко и то, когда судьба в очередной раз больно стукнет куда-то в район грудной клетки, праздники не отмечаю, пост не держу. Бегаю за всякой нечистой силой. Но в Него я верю, Он мне всегда помогает.
Охотники долго не живут. Я пять лет охочусь и считаюсь уже чуть ли не ветераном. Мы часто получаем раны, от которых тело мучается очень долго, прежде чем испустить дух. Порой нас кусает какая-нибудь тварь наподобие вампира. Проблем тогда не оберешься. А иногда заманивают в ловушку бесы или сводят с ума демоны. Тогда проблем еще больше. А порой некоторые из нас пускают себе пулю в лоб –  проблем-то не будет, зато после такой статистики депрессия нахлынет, как волны во время прилива. У охотников должны быть очень развиты сила воли и духовная защита. У кого-то они с рождения развиты, кто-то учится развивать. Мне достался первый вариант, потому и решил заниматься охотой профессионально, а жена, дети, семья…нет, не для меня. Возможно, я еще молод и сам не знаю, чего хочу. Тем не менее, жить я хочу точно и умирать вовсе не собираюсь – ни сейчас, ни завтра, никогда в ближайшие десять лет.
Просто надо самому себе почаще это говорить и быть очень осторожным.
Всегда быть начеку.
Спокойной ночи.



Что это не вампир, я понял еще до того, как девочка попала в больницу. Они, конечно, любят играть со своими жертвами, но никогда не засвечиваются и ведут себя очень тихо. Оттого встретить вампира – случай очень редкий. Можно еще подумать про тварей более низкого ранга, но такие не ошиваются вблизи людей, они любят уединение. А здесь, в семидесяти километрах от города, где совсем недалеко пролегает главная трасса региона, не очень-то одиноко. Во время разведки мы обнаружили два местных призрака, оба обитают на заброшенном складе и не желают выходить на контакт, далее нам попалось много домовых и болотных леших (это не удивительно, их везде полным-полно), а еще один оборотень Алексей, который живет в доме на окраине деревни. Алексей ничего путного не сказал. Он лишь пожаловался на жизнь и попросил водки.
Версия с порчей, сглазом и проклятием проверялась не единожды – нет вокруг ни одной порядочной ведьмы. А такую сильную хворь мог наслать только способный человек, знающий довольно много.
Я пришел в деревню рано, солнце только поднималось, раскрашивая небо в розовые полоски. Ночь не оставила после себя ни следа, серый утренний свет с примесью желтого окутал землю, легкий ветер дул с севера. Я шел по широкой сельской дороге, где посередине еще растет трава, как бы разделяя дорогу на две линии. Она спускалась с высокого холма, поэтому я мог видеть сверху почти всю деревню. Первые петухи давно пропели, и кто-то уже по привычке выходил во двор – раньше, наверно, чтобы первым делом подоить корову. А сейчас, когда коров нет, люди просто занимаются другой живностью.
По пути я здоровался и улыбался. Мне кивали в ответ.
Сел на низенькую лавочку подле забора, облокотился на колени, закурил. Рядом был дом Марины. Там пока что все спали – из дома не доносилось ни звука. За пять лет мой слух обострился, как и зрение, – я спросил у врача, нормально ли это. Врач ответил, что я просто научился различать, что вижу и что слышу. Девочка без сознания, а значит, расспрашивать ее бесполезно. Можно настроиться на разговор без слов, но я в таких делах не разбираюсь, как ни странно. Знаю, как это действует, как происходит, но сам этого делать не могу. Но чувствую, что чтение детских мыслей нам не поможет, к тому же девочка на грани смерти, она слаба и не стоит вмешиваться в ее разум.
Я почти докурил вторую сигарету, когда пришла мать – вряд ли она ложилась сегодня, вряд ли вообще заснет. Ее было жалко: вид потрепанной, измученной горем женщины сведет с ума любого, даже меня, видевшего вещи похуже. Она присела рядом.
- Ну что?
Я покачал головой из стороны в сторону – к чему обманывать? Понятия не имею, что здесь происходит.
- Она могла заболеть тем же, чем и наши коровы?
Такое ощущение, будто я специалист по коровам.
- Нет.
Тем не менее, в этом уверен.
  - Как она? – спросил минуту спустя.
- Так же.
Я кивнул. Будет толк, если приеду в больницу? Вряд ли. Девочка без сознания, а дальше – смерть.
- Марина много говорила про этого крокодила?
Женщина покачала головой, лицо ее одновременно пребывало в горе и удивлении. Странная смесь.
 «Где ты была?»
«У крокодила»
«Какого крокодила?»
«Рыжего»
И все остальное – в том же духе. Удалось узнать только, что  крокодил живет один, дом его маленький, окруженный забором, а чужих он не любит. Вопрос про цвет я как-то и не догадался задать. Попрощавшись, я засеменил дальше по дороге.
Пойду-ка еще раз к Алексею.



Оборотень не спал, а разгадывал кроссворд на веранде. Он был среднего роста, полноват, с абсолютно квадратным торсом и короткими ногами. Да ладно, не наш он клиент. В этот раз не наш. Мало ли что натворит в будущем, тогда, может, и придем по его душу. Но я верю: этот мужик, одетый в старую линялую рубашку и штаны, от которого несет перегаром и свежим молоком, за всю свою жизнь не сделал ничего плохого и вряд ли сделает.
Кроме всего этого, у него есть алиби – железобетонное, такое любого охотника убедит.
- Привет, – поздоровался я.
Он не взглянул на меня и предложил молока.
- Откуда у тебя молоко? Коровы же все подохли две недели назад.
- Это не из коровы, – пробасил оборотень.
Я с благодарностью отказался.
Алексей выглядел обыкновенным сельским жителем – с отросшей бородой, густыми нечесаными волосами и разношенными тапками. Неработающим сельским жителем, я имею в виду. И воняло от него порядочно.
- Ты какой-то невеселый.
Он криво ухмыльнулся, показав свои желтые зубы, и потянулся за папиросой. Крепкий табачный дым начал разъедать мне глаза.
- Были тут твои парни…
Я удивился.
- Когда?
- Да дня три назад.
- Чего хотели?
Странно, что они не предупредили. Обычно мы все делаем вместе или распределяем обязанности. Я немного насторожился.
- Та че хотели… – он опять хмыкнул. – Шкуру с меня снять хотели.
Ах ты черт, и Вадик и Димка до сих пор думают, что Алексей – тот самый, которого мы так долго ищем? Тот самый крокодил? Блин. Я же говорил, да и сами они давно должны понять, что ошибаются.
- Угрожали?
- Сказали, не признаешься – убьем.
И признаешься – тоже убьем, это дураку ясно. Я устало потер ладонями лицо.
- Я с ними поговорю, не беспокойся.
Он и не беспокоился – я глянул на него – Алексею было глубоко начихать на дела земные, на все, что происходит вокруг него. Даже за себя он, кажется, не боялся. Такое состояние мне знакомо.
- Ладно…так у тебя все нормально? Ну, ты это…дай знать, если что разнюхаешь.
В чем я сильно сомневаюсь. Он угукнул и вновь принялся за свой кроссворд. Уже возле калитки я обернулся.
-Эй! Крокодилы красными бывают?
Оборотень быстро вскинул голову, издалека глаза немного светились, отражая первые утренние лучи.
- Не…знаю…- растерянно произнес он.
- Я тоже, – удрученно прошептал я.


Я вышел на дорогу. Через несколько шагов наткнулся на охотников.
- Доброе утро. Чего это вы здесь торчите в такую рань да еще при полном параде?
Оба были вооружены до зубов – полный комплект, будто на охоту собрались. Только охоты пока никакой нет.
- Мы нашли тварь, – сказал Димка до того грозно, что тут же захотелось фыркнуть, – пора делать дело.
- Погоди, что все это значит? Кто…- усмешка. – Этот, что ли?
Они оставались серьезны.
- Да черт возьми, ребята, вы с ума сошли!
Я постарался успокоиться. Не люблю объяснять абсурдные вещи, но сейчас придется попробовать.
- Мы уже говорили по этому поводу. Этот Алексей не мог отравить коров и тем более не мог пытаться убить девочку. Не мог.
Вадик нахмурил лоб – видно, что он думает точно так же. Вадик – хороший охотник и быстро всему учится, а Димка слишком заносчив и амбициозен, хотя старше меня…
- То, что он все это время спал в своей берлоге, еще не снимает обвинения. Он это сделал, Никита, он.
Оборотни иногда засыпают – не знаю природу этого явления, но что есть, то есть. Они, как медведи, впадают в какое-то подобие спячки. Мы как раз встретили Алексея в таком состоянии, и пришлось его разбудить. Иногда кажется, именно поэтому мужик такой озлобленный и неразговорчивый.
- Ты так уверен, потому что других вариантов нет? Нужно просто продолжить искать…
- Послушай, Ник. Девочка умрет и очень скоро. Если мы не предпримем хоть что-нибудь, будет поздно.
- Погоди, не кипятись, давай обдумаем…
- Он оборотень! – Дима внезапно перешел на крик. – Тварь, опаснее дикого лесного волка в сотни раз! Мое дело – убрать опасное существо, пока никто не пострадал.
Вадик все так же нахмуренно смотрел на меня – не знаю, может, надеялся, что я скажу что-то, что убедило бы Димку передумать. А я стоял с открытым ртом, и в голове, как назло, ни одной мысли.
- Ты заходишь с внутреннего двора, я с калитки. Делаем быстро, считаем до десяти. Уйти не сможет.
Не хотел я ничьей смерти, нет, не сейчас, так неправильно! Они скрылись за калиткой и высокой травой. Улица была пустынна, ранний сумеречный свет с оттенками розового и рыжего слабо подкрашивал пыльную сельскую дорогу в абсолютной тишине. Потом послышался шум и выстрелы.
«Я вижу две смерти»- внезапно в голове пронеслись слова колдуна.
Недолго думая, я кинулся в дом.



Заряд дробовика сделал большую дырку в пуховой подушке, та свалилась с дивана, и перья, как снежный дождь, мягко опускались на крашеный пол. Второй заряд продырявил живот оборотня. Я видел, как края раны уже заворачивались внутрь, оставляя за собой едва заметные белые шрамы.
- Черт…– только и смог вымолвить.
Алексей оказался сильнее, чем я думал, раз пуля с порошком из серебра не расплавила его внутренности. Честно говоря, это чертовски удивило. Да что там… я просто охренел. Рана заживала! Я так и стоял в дверях как вкопанный, уставившись на уже свернувшуюся лужу крови, растекшейся под коленями Алексея. Оборотень сидел на полу, обняв себя за плечи. Слюна, медленно растягиваясь, капала с нижней губы, но до пола не долетала, а застревала в бороде.
- Прикончим, – устало сказал Димка, зарядив наконец дробовик по новой.
- Это ты, Алексей? Ты это сделал? – это мой голос или чей? Какой-то он тихий и усталый.
Оборотень даже на пороге смерти оставался нелюдимым, молчаливым, звероподобным мужиком и лишь спокойно глянул на меня всего на секундочку, затем повесил голову.
- Стреляй, – черт возьми, это опять я?
Раздался выстрел. Я прижался к стенке, оглушенный сильным звуком, растерянный и ничего не понимающий. Грязи стало больше – кажется, даже на окно немного попало. С улицы доносились крики соседей, чьи-то любопытные рожи вырисовывались над забором.
- Посмотрим, не вырастет ли у него новая голова, – абсолютно серьезно сказал Димка.
Я и Вадик молчали. Я – потому что был сейчас слегка не в себе, а Вадик, наверно, потому что делал свою работу. Да и по жизни парень он угрюмый, хоть и патологоанатом, а они ребята вроде как с юмором.
Безголовый Алексей неуклюже развалился на полу, одна рука закинута на диван, ноги были согнуты в коленях и еще тряслись, из шеи хлюпала густая темная кровь. Димка подошел на шаг ближе и дулом дробовика потыкал в труп.
- Кажется, готов. Пойду, скажу людям.
Я вышел вслед за ним, чтобы покурить, оставив Вадика разбираться с телом. Потом осторожно, не чувствуя толком ног, сел на веранде, где буквально полчаса назад беседовал с Лехой.
В голове ничего не укладывалось. Заряд серебра в сердце не убил оборотня, а лишь ранил. Оборотень не сопротивлялся, и это поразило больше всего. Ведь они наполовину звери – инстинкт самосохранения во много раз превышает человеческий. И даже сезонную спячку он каким-то образом мог прерывать. Я сказал «стреляй», потому что такое чудовище слишком опасно. Черт, неужели это сделал оборотень? Необычный оборотень, такой, у которого раны заживают после неслабого заряда серебра. Мне стоило быть повнимательнее.
- Надо съездить к девочке, – Димка уже заходил обратно в дом.
Сигарета истлелась и обожгла руку. Я выкинул окурок, толком не покурив.
- Я сам поеду. Разберитесь тут со всем, ладно?



Я поехал на нашей машине. Рядом сидела мама Марины и показывала дорогу к больнице. На самом деле, я уже навещал девочку, но никто не знал об этом. Сначала ехали молча, что меня безумно радовало, пока наконец женщина не начала высказывать свои слова благодарности. Я измученно улыбался, не отрываясь от дороги, кивал и иногда говорил что-то типа «перестаньте» или «не надо», «в конце концов, вы платите за это». Нет, последнее, слава богу, не сказал. Было бы неловко как-то…
Перед глазами все стоял окровавленный оборотень и лица сельчан, перекошенные в гримасе страха и любопытства. Они стояли около дома, но Димка их вроде как разогнал: ни к чему видеть, как работают охотники над своей жертвой после охоты. Хотя деревенские – крепкие ребята, им не впервой видеть разделку мертвой скотины.
Не буду говорить про запах в больнице. Все знают. Мы стояли за широкими дверьми реанимации и ждали, пока к нам кто-нибудь выйдет. Женщина молчала, едва сдерживая тяжелые слезы. Наконец показался парень-санитар и направил посетителей в кабинет главного врача. По дороге я видел, как беззвучно шептали молитву губы матери, и в кабинет уже зашел мрачнее тучи.
Хирург и главврач сказали хорошие вести: мы оба, я и мама, облегченно вздохнули. Из-за этого главврач подумал, будто бы я брат Марины. Я немедля заверил его в ином, и доктор вдруг посмотрел на меня каким-то долгим, холодным взглядом, будто дуло двустволки взвел, честное слово. Поотвык я уже от таких взглядов, но, видимо, не все еще считают охотников за нормальных людей.
- Значит, с ней будет все в порядке? – дрожащим голосом спросила женщина.
- Она скоро поправится.
- С ней можно поговорить? – вставил я.
- Нет, сейчас ни в коем случае. Она пока еще без сознания.
- Увидеть, только увидеть ее, это все, что нам нужно.
Да, в глазах врачей я упал еще на две ступени вниз и теперь был где-то на уровне наемных убийц и бестолковых блюстителей закона. Категорическое «нет» постепенно таяло и под прессом горючих слез и моих упрашиваний наконец превратилось в «да, но недолго».
Мы зашли в палату – мама плавно подошла к кровати, на которой лежало бедное дитя. Трубок и пикающих устройств гораздо меньше, чем в реанимации, но все равно их количество не внушало спокойствия. Жива. Я сомневался, направляясь сюда, но теперь…Жива. С оборотнем придется разобраться. Вернее, с его телом, Вадик переберет его изнутри и выяснит природу этого зверя. Он обманул нас насчет своей спячки, он почти невосприимчив к серебру… был, по крайней мере. Ну, я же и сказал – почти... Надо разобраться, что он делал, и почему умирали коровы, и почему девочка…
Опять слова колдуна как-то неожиданно высветились красным в голове. Он вроде что-то говорил про две смерти. Одна есть. Где ждать вторую? Я вздрогнул от звонка мобильного. Мать грозно сверкнула мокрыми и красными глазами снизу вверх и шикнула, чтобы я убирался. Я, как уж, выскользнул из палаты.
- Да?! – шепотом, но очень сердито.
- Никита, это сержант Петров.
Я глупо открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Черт возьми, если бы я помнил хоть одного сержанта Петрова.
- У нас тут творится что-то…Жалобы поступили на вас.
Наконец сообразил, что это участковый из деревни.
- Ах, да…что? Какие жалобы?
- Да крики какие-то странные из дома…этого…ну, этого…
- Да, да, – понял я. – Оборотня. Что за крики? Вы заходили в дом?
- Нет, они сказали не заходить.
- Правильно. Я еду. Не заходите в дом, ради всего святого.
Сердце упало в пятки и грозилось укатиться по холодным напольным плиткам больницы.


От больницы до  деревни час езды. Я доехал за 25 минут и все равно думал, что не успею. Мысли вихрем кружились в голове. Я думал всякое, но, как часто бывает, от множества мыслей голова превращалась в кашу, и ничего уже разобрать было невозможно. Перед глазами горели только красные буквы: «две смерти».
Деревня стояла на ушах, отовсюду сыпались люди, приехала милиция. Возле самого дома было тихо, жители стояли полукругом в паре сотен метров и молчали. Даже сержант Петров стоял с толпой и молчал.
- Пусть люди возьмут оружие и окружат дом, но сильно близко не подходите. Туда я войду один.
Сержант кивнул, даже не пытаясь спорить. Отлично.
Из багажника я достал свою двустволку, зарядил серебряными патронами, взял еще несколько обычных, нацепил ножей на запястье и двинулся в дом. Внутри не было ни звука. Я осторожно шел по маленькому коридору, прислушиваясь, проверяя углы и то и дело смотря на потолок, пока наконец не зашел в ту самую комнату.
Ни Вадика, ни Димки, ни трупа.
- Отлично, – сказал вслух, опуская оружие.
Оставалась кухня и задний двор. Пойдем, проверим. Вдруг послышалось странное шевеление, будто маленькие коготочки стучат по полу или кто-то бросает сухие зерна кукурузы на деревянный пол. Краем левого глаза я заметил огромное яркое пятно, вылезающее из кухни, и резко развернулся. Выстрелил. При этом вступил в засохшую, но липкую лужу крови Алексея. Пятно исчезло.
Существо на вывернутых лапах, кирпично-оранжевого цвета, с громадной острой мордой, с гребенчатым красным хвостом, похожее на страшных размеров ящерицу, зашло в комнату спустя пару мгновений.
Вылитый крокодил, твою мать. Не волк, не степная рысь, не собака или кот, крокодил! По крайней мере, очень похож. Надо было больше читать о природе оборотней, живущих в станицах поселкового типа южного федерального округа. И этот красный хвост… А голова у него все-таки выросла. Но мозгов в ней явно стало меньше. Черт возьми, сколько интересных мыслей пробегает за столь короткое время!
Свет как-то сразу померк, и казалось, что я попал в черно-белое кино про цирк, где единственным цветным клоуном был этот зверь. Я выстрелил еще раз, хотя очень мешали вставшие дыбом волосы на руках и голове. Целился в голову, но попал в чешуйчатый хвост, ящерица отозвалась резким движением в мою сторону и вцепилась в плечо. От дикой боли я завыл, но обрез не выронил, прямо-таки героически с моей стороны, но очень глупо. Зверь поднял мое тело в воздух и опрокинул на пол, а потом начал жевать – рука онемела, другой я пытался оглушить тварь двустволкой. Да, очень эффективно, надо сказать. Когда от собственной крови уже не мог разглядеть окружающий мир, а от склизкой рептильной вони живот выворачивало, я вытащил нож из ручных ножен и воткнул в горло твари. Та лягнула меня левым копытом, и я увидел звезды. Черная густая жижа прыснула на лицо, стальной захват ящерицы немного ослаб, и я смог выкарабкаться из-под тяжеленной туши, а потом всадить небольшой нож еще раз. Еще и еще. Она брыкалась и силилась укусить за ногу, но я что есть силы ударил по почерневшей от крови морде.
Обрез валялся в двух шагах,  я бросился к оружию. Не стоит поворачиваться к большим и страшным монстрам спиной. Никогда, запомните, дети. До обреза так и не долетел, зато меня быстро притянули к себе чьи-то огромные и вонючие зубы. Ног я тоже лишился, как и левой руки.
«Где, черт возьми, Вадик? А Димка…»
Пока тварь доедала мои нижние конечности, трясущимися пальцами нащупал кинжал на поясе. Острый, длинный и изогнутый, он был любимым в моей коллекции, всегда носил его с собой как любимый талисман. Воткнул наугад, куда-то в область крокодильей груди. Оно накинулось сверху, брызгая во все стороны моей же кровью, я вдавил сильнее, пока не проткнул что-то мягкое и очень маленькое. Такое, значит, у тебя сердце?
- Сдохни.
Кажется, я еще кричал. Не помню.
Послышались выстрелы и ругань. 




Колдун дал охотникам два маленьких мешочка мака: каждому по мешочку. Оба охотника вопросительно уставились на Сашку.
- Вы посыпьте это на могилу и лучше не затягивайте.
Они не стали спрашивать зачем. Впрочем, спросить хотелось о многом. Того, что поменьше, Димку, который перенес свадьбу еще на месяц, терзала, помимо прочего, кипучая злоба. На весь мир и на колдуна в частности. Но он прекрасно понимал, что здесь нет виноватых. Разве что…все сразу.
- На чью могилу? – пробасил Вадим.
Сашка как-то дико посмотрел на них, словно внезапно увидел перед собой двух розовых слонов. Через мгновение его лицо приобрело задумчивое выражение, словно парень размышлял, как эти слоны разместились в его крохотной, два на два метра, кухне.
- На могилу Никиты. А есть другая?
- Этой твари.
- Вы просто так закопали ее?
Охотники трагически молчали. Здоровую птицеобразную ящерицу-переростка они расчленили, осмотрели, зафиксировали кусочки в отдельных пакетах и сожгли. Хотели оставить хотя бы сердце для более детального анализа (прихоть Вадима), но от этого органа не осталось ни крошки. 
- Сожгли, а место от костра засыпали дикой землей.
- Ах. Это правильно, – облегченно закурил колдун, – туда можно посыпать не мак. Для верности на этом месте можно просто помолиться за упокой.
Лица охотников исказились в гримасе удивления. Так смотрят люди, увидевшие, как психически больной человек в хорошем настроении бегает голышом по детской площадке. Саша будто и не заметил, продолжая над чем-то раздумывать, одной рукой он держал сигарету, другой перетасовывал черные карты. Вадик и Димка, матерые русские мужики и неплохие, в общем-то, люди, нервно сглотнули. К колдуну за это время они прониклись уважением. И лютой нечеловеческой ненавистью заодно.
Когда Никита уехал к девочке в больницу, охотники завернули обезглавленный труп оборотня в простынь. Его надо было сжечь на голой земле. Но туша оказалась слишком тяжелой, к тому же любопытный народ начал скапливаться вокруг дома. Вадик предложил сначала разогнать лишних свидетелей, а потом попросить двух-трех деревенских мужиков помочь отнести труп на задний двор к погребальному костру. Они так и сделали, но жечь не торопились. Вадик все-таки хотел его сначала обследовать. В полной уверенности, что крокодил сдох, двое охотников оставили труп во дворе, а сами ушли праздновать победу с мужиками-помощниками. 
Димка не выдержал.
- Почему ты не сказал? Ты…не сказал…о его смерти, – сглатывая окончания, спросил охотник.
Саша устало вздохнул. Ну, как почему? Потому что, если б сказал, то охоты бы не было. Охотники, вы, конечно, отважные ребята и ради жизни девочки и крупного рогатого скота не устрашились бы и собственной смерти. Вот оно как. И все же известие о скорой кончине сломит даже вас. Тебя бы тоже сломило, Никит.
Карты тогда показали очень четкую картинку того, как ты вставляешь себе дуло в глотку и нажимаешь на курок.
Потому-то колдун и сказал о двух смертях. О чьих только не сказал. Не вам его судить.
- Ко мне никогда не приходят за правдой, – выдохнув струйку сизого дыма наконец  изрек Сашка.
Вадик хмыкнул.
- За чем же тогда?
- За хорошими вестями.