Деревянная палочка, которой она пыталась разрыхлить иссохшую землю, сломалась в руке. Девушка потянулась к плетёной кадке с лиловым ирисом и выдернула оттуда другую палочку. Это потребовало серьёзного усилия, значит и здесь земля высохла, превратившись в безжизненный, не дающий цветку вздохнуть монолит.
Нет, так не пойдёт. Сколько их здесь, горшков и горшочков с разными по форме и величине цветами: игольчатыми кактусами, фиалками и карликовыми лимонами.
На двух квадратных метрах ведущего в кухню коридора раскинулся волшебный сад, кропотливо взращённый её руками. Планируя будущий дом, отец специально для бесчисленных горшочков Игни придумал эту ступеньку. Раньше земля в горшках не пересыхала, она не позволяла этому случиться. Теперь приходится мучится, заставляя дышать и без этого не засыхающие вечность растения. Всегда, когда возвращается домой, а в последнее время это случается редко, любимый сад встречает её буйной зеленью и мёртвой землёй, которую она вскапывает, не покладая рук, и поливает из стеклянного кувшинчика. Да, так будет проще. Залить всё водой, земля размокнет и будет легче рыхлить. Понятно, что смешные попытки оживить мертвый по сути сад пусты.
Она и словом не обмолвилась маме о своём бедственном положении. В следующий раз, если вообще удастся вернуться, земля будет такой же сухой, а растения, такими же зелёными, до боли, до отчаяния, до кровавых кругов перед глазами. Маме нельзя говорить правду, ведь она верит, что её девочка – лучшая.
В школе, по количеству набранных за год баллов умница Игни всегда была первой. Учёба давалась ей с необычайной лёгкостью, из пространных объяснений киберпедагогов Игни умудрялась ухватывать главное, точно сухая губка, жадно впитывая немыслимые количества разнообразной информации. Редкая фотографическая память позволяла вызвать перед внутренним взором симпатичной курносой девчушки любую страницу, формулу или диаграмму, стоило однажды увидеть.
На Игни возлагали большие надежды. Компания «Силон», к величайшей радости семьи, взялась оплачивать дальнейшее обучение одаренного подростка, место научного сотрудника в её блестящих лабораториях заранее поджидало отличницу. Девочку ждало прекрасное будущее.
Избавившись от непосильной платы за образование, семья построила собственный дом. Спустя год у Игни появилась маленькая сестричка Хлоя. Что и говорить, подобную роскошь в наше время могли позволить себе очень немногие. Семейство и раньше не бедствовало: отец работал ведущим архитектором, а мама была самой лучшей мамой на свете. Каждый вечер она рассказывала дочери истории, от которых замирало в груди маленькое сердечко.
Мама научила Игни выращивать домашние цветы. Этим безнадёжно устаревшим занятием давно никто не увлекался, псиголограмма куда красивее. Стоит задать программу – и вот тебе неувядающий сад. Но мама уверяла, что цветы должны быть живыми, ездила за саженцами за тридевять земель в дальнее селение, где ещё оставались отживающие последние годы чудаки-натуралисты.
Со временем Игни стала понимать, чего стоило маме не остаться за чертой бедности в подземных кварталах, где в жуткой тесноте жили тысячи тысяч так и не сумевших получить приличное место и вовсе не потому, что все они были бездарны. Их родителям не хватало кредитов, чтобы оплатить отпрыскам дорогу в лучшую жизнь.
Это отец полюбил маму и увёз из подземелья к солнцу, так с загадочной улыбкой на лице, она рассказывала дочери, расчёсывая её длинные золотистые локоны. Шептала, что папа у них замечательный, пусть не такой, как все, другой ей не нужен.
Нежные прикосновения материнских рук остались самым прекрасным воспоминанием из детства. Нет, был ещё один день, тот самый, когда они переехали в новый дом на отшибе цивилизации, куда не могли добраться осуждающие взоры соседей, а так же сотрудников отца, живущих по иным канонам и понятиям. Помнится, папа долго добивался разрешения на строительство. Вскоре мама привезла домой маленький пушистый комочек по имени Муки. Потом щенок вырос и превратился в большого добродушного пса, а тогда малыш едва справлялся со своими крупными лапами, обнюхивал всё вокруг и тихонько поскуливал. Игни держала его на руках, гладила мягкую рыжую спинку, а в душе сияли солнечные зайчики…
Нет, неправда, память стала подводить в последнее время. В тот день мама вернулась из госпиталя с сестричкой Хлоей, тогда же у Игни зацвёл первый ирис, тот самый, у которого она отняла деревянную палочку. Последнюю палочку у первого цветка. Между тем кувшинчик в её руках поливал сухую землю, плавно передвигаясь от вазона к вазону.
Только бы успеть завершить работу и не услышать, отдающийся болью во всем теле, треклятый зов. И пообедать дома. По случаю её приезда мама поставила в духовку бисквитный пирог. Крутится теперь на кухне, источающей аппетитные ароматы, и напевает весёлую песенку. Игни исподволь наблюдает за её выверенными лёгкими движениями и на душе становится теплее.
– Ты обещала, что поиграешь со мной в прятки, – дернула за футболку Хлоя.
– Поиграю, вот закончу с цветами и сразу к тебе, – повернулась она к заждавшейся сестрёнке.
Всё же, какая она красавица, точно принцесса из маминой сказки.
– Ты всегда так говоришь, – укоризненно надула пухлые губки Хлоя, – и ни разу ещё не успела. Всегда уходишь раньше.
Настороженный взгляд матери чиркнул по щеке и скрылся за поспешившими опуститься ресницами. Игни вздрогнула, заставила себя улыбнуться и ласково провела ладонью по мягким волосам обиженной сестрички.
– Не сердись, милая, я быстро. Осталось только взрыхлить цветочкам землю, иначе они высохнут. Разве тебе их не жалко?
– Они никогда не высохнут, – возразила сестра, и добавила, смягчаясь в лице. – Давай помогу.
– Я буду поливать, я ты рыхлить, хорошо? – протягивая палочку Хлое, сказала Игни, – только осторожно, корни не повреди, они ведь живые.
Хлоя принялась за работу, устроившись рядом с сестрой, будто нарочно именно так, чтобы широкая юбка её атласного розового платьица то и дело цеплялась за Игни. Словно хотела напомнить...
Хлое исполнялось десять, Игни с блеском прошла последние тесты ступени «В». Семья решила отметить эти счастливо совпавшие события праздничным застольем. По дороге из института Игни остановила полёт видера на втором уровне и купила Хлое очаровавшее её с первого взгляда воздушное платье. Вот только подарить не успела.
Сообщение пришло прежде, чем переступила порог магазина. Стальной безжизненный голос, разрывая душу в клочья каждым словом, сообщил, что…
Нельзя об этом думать, иначе услышит зов и не сможет поиграть с Хлоей, а ведь она обещала. В который раз обещала!
Кувшинчик дёрнулся в руке – тело прожгла жгучая боль. Игни сжалась в комок, изо всех сил удерживая зарябившую перед глазами картинку. Затаила дыхание, пока испуганное сердце колотилось в висках. Кажется, отлегло. Изображение восстановилось, мир передумал схлопываться, мерзко ухмыляясь искривлёнными линиями.
– Я говорила, что не успеешь, – послышался слабый голос сестры. – Они тебя нашли.
Игни растерянно огляделась. Мама застыла у плиты, заломив худые, отчего-то показавшиеся прозрачными руки. Хлоя пристально вглядывалась в покрывшееся мелкими бисеринками пота лицо сестры. Боль отошла, но не отпустила, мерцала где-то в глубине, искала выход.
– Ты вернёшься? – выкрикнула Хлоя.
В ответ она смогла лишь кивнуть.
– Тогда я буду поливать твой сад и рыхлить землю, пока ты не вернёшься, можно?
Ещё один судорожный кивок.
– Поиграем в следующий раз, ты обещала. Не уходи, пожалуйста. Мама плачет, всегда плачет, когда ты уходишь.
Боль прорвалась, зов оглушил грозным набатом. Упрямо сворачиваясь в тугую спираль, мир потащил её за собой и выплюнул в отчаянно ненавидимую реальность.
Когда чужие руки откинули прозрачный колпак бокса наведённой реальности, Игни долго приходила в себя. Над ней склонялись незнакомые лица, шевелили губами. Она упорно не желала слушать, обречённо мотая головой.
– Игни Байер, вы признаёте себя виновной в краже кредита компании «Силон»? – сорвал глухую пелену резкий женский голос.
Игни кивнула, из глаз брызнули слёзы.
– Вы можете встать? – спросили сверху.
Подняться удалось лишь со второй попытки. После этого руки задержанной силой завели за спину. Пока на лодыжках застывал гибкий пластик наручников, Игни бесчувственно глядела перед собой. Двое парней с отстранёнными лицами встали по бокам и повели, впереди шла женщина в серебристом комбинезоне, та самая, что обращалась к ней несколько минут назад.
Игни знобило, каждое следующее возвращение из виртула оказывалось тяжелее предыдущего. На этот раз она едва могла переставлять ноги, но сопровождавшие её крепкие ребята упасть не давали.
Оказавшись на заднем сидении полицейского видера, девушка вырвала в услужливо подставленный под подбородок пластиковый пакет, её подвижное лицо превратилось в безжизненную маску, глаза потускнели, щеки залила мертвенная бледность. Игни повалилась вперёд.
Следующим осмысленным впечатлением был гладкий потолок камеры-одиночки, где в состоянии поствиртрального шока без единой мысли в голове лежала заключённая. От рук тянулись капельницы, во рту торчала трубка с кислородом, больно обжигавшим лёгкие. Девушка не хотела просыпаться, но молодой организм со временем взял своё.
После был суд, она не помнила, какой по счёту. Компания – истец, которую ей удалось ограбить, чтобы увидеть семью, требовала принудительных работ на своё благо. В своё время они вложили в Игни немалые средства, теперь требовали возмещения убытков.
По приговору Игни с вживленным в голову жучком, контролирующим каждый вздох, пять лет должна разрабатывать для «Силона» новые технологии. Но прежде они проверят работоспособность её мозга после стольких разрушительных сеансов наведённой реальности. Компания надеется, что подсудимая сможет расплатиться с долгами, если сумела избавиться от слежки и оплатить за их счёт двухчасовой виртул. Она способная, чёрт возьми!
Жаль, не увидела папу. Встретиться с ним не получалось, сколько не ходила в иную реальность. Может потому, что он был единственным в семье, кто умудрялся балансировать между уютным мирком их дома и реальной жизнью, где не было места живым цветам, собакам и пирогам домашнего приготовления.
Одноклассницы Игни, считая её свихнувшейся на древности фантазёркой, не верили её рассказам о живой собаке. У них тоже были питомцы, это настойчиво рекомендовали психологи. Роль домашних животных выполняли самообучающиеся роботы-киборги. Киборгами были и няньки. Дети не знали прикосновений родительских рук. Их мамы и папы месяцами пропадали на работе, чтобы оплатить своим отпрыскам престижную школу.
Игни звала подружек в гости, хотела, чтобы девочки сами увидели живые цветы и малыша Муки. Никто не пришёл, обманщицу начали сторониться. Киберпедагог направил её на собеседование к психологу. Услышав это, мама поехала в школу. Игни так и не узнала, о чём она говорила с психологом, но девочку без лишних разбирательств вернули в класс.
Игни перестала болтать о доме. Её выдумки быстро забылись, но стоило однажды стать изгоем…
Окончив занятия, она на крыльях летела домой, к маме, Хлое и Муки. Отца видела мало, ведь он зарабатывал на жизнь. В тот день, когда их дом ушёл под землю, папа специально взял выходной. Семья ждала возвращения Игни. Не дождалась. Лучше бы она была с ними.
Вместе с сухими соболезнованиями по поводу гибели близки, девушка получила солидную компенсацию от правительства. Компания «Силон», где после реабилитации осталась работать Игни, щедро оплачивала потуги её замечательного мозга. Та же самая компания строила исчезнувший дом, не предупредив клиента, что возводит жилище на карстовой воронке. А где ещё ей было строить, если заказчик хотел жить вдали от людских поселений. Уединение можно было найти лишь в сейсмоопасных районах, всё остальное издавна подвергалось тесной застройке.
Первые месяцы после трагедии, пока находилась под неусыпным наблюдением киберпсихолога, девушку долго мучил вопрос: знал ли отец – опытный архитектор, о возможной опасности и если знал, почему не отказался от строительства? Натасканный на реабилитацию пострадавших кибер приятной наружности дружелюбно улыбался и убеждал, что ответ не имеет значения. Советовал Игни влюбиться, новое чувство поможет смягчить боль утраты.
Влюбиться!? В кого? И, самое главное, как? Как это сделать девушке, имеющей представление о любви из маминых сказок. Игни рассмеялась незадачливому доке в лицо и гневно смахнула на пол стакан с водой, тут же разлетевшийся прозрачными брызгами, а через мгновение вновь оказавшийся на столе. Псиголограмма! Здесь всё ненастоящее.
Проявление агрессии насторожило психолога, девушку не спешили выписывать из реабилитационной клиники. Игни перестала спорить с советчиком и скоро оказалась на свободе.
Компания «Силон» предоставила ей отдельную квартиру в третьем ярусе. От серости нового жилища, если не включать псиголограммные стены, становилось тошно. Игни заменила стандартные настройки, сотворив для себя копию родительского дома. Потом поняла – от этого только хуже и выбрала одну из запрограммированных картинок.
В этом чужом комфортабельном доме она не будет ждать окликов мамы и серебристого колокольчика Хлои. Спасатели не стали извлекать из-под земли их раздавленные тела, избавив девушку от церемонии похорон. Поехать в долину, пожравшую её родных, Игни так и не решилась. Чтобы не думать, с головой ушла в работу. Однако по выходным становилось невмоготу. На вечеринки, устраиваемые компанией для развлечения молодых сотрудников, она не ходила, сидела дома, не зная, чем себя занять. Но светлая голова нашла выход. Игни начала писать письма утраченной семье, после разработала программу, позволившую получать ответы, стоило задать в настройках характер и привычки дорогих сердцу людей. Девушка знала, что обманывает сама себя, однако фиктивная переписка сделала её спокойнее и счастливее.
Иногда, так была настроена программа, послания задерживались, будто родные и впрямь были заняты, и у них не было времени сразу написать Игни ответ. Она с волнение ожидала писем и радовалась, когда они приходили. Мама писала, что очень скучает и ждёт её домой на следующие выходные. Хлоя рассказывала о том, что учится на историческом в ступени «В».
Компания прознала о самовольном изобретении молодой сотрудницы. Игни получила заказ на доработку программы, чтобы клиент мог переписываться не только с реальными людьми, но и с теми, кого ему заблагорассудится выдумать. Девушка покорно внесла необходимые дополнения. Через месяц после запуска счёт пользователей новой игрушки пошёл на миллиарды. Программу стали рекомендовать психологи не только, как средство общения, но и как способ избавиться от негативных эмоций, можно было писать вымышленным обидчикам оскорбительные письма, ругаться и спорить с начальством без вреда для карьеры. Компания сорвала серьёзный куш, девушку-изобретателя наградили премией, специально для этого устроив вечеринку. Не пойти туда Игни уже не могла.
Огромный зал ослепил девушку яркими цветными огнями. Мельтешение лиц и нарядов вызвало сначала недоумение, а затем с непривычки и удушье, так что пространные похвалы начальства Игни слушала вполуха. Больше всего на свете ей хотелось поскорее оказаться дома, сбросить с себя одежду и написать Хлое о том, как трудно выживать на вечеринках. Несмотря на юный возраст, сестричка понимала каждое слово, как и то, что оставалось скрытым между строк, выстукивало сердцем, билось в височных жилках. Не важно, что напишет Игни. Малышка Хлоя безошибочно прочувствует настроение. Хотя, какой юный возраст, ведь Хлоя перешла на второй курс ступени «В», сама недавно сообщила.
Когда нудная официальная часть корпоративной встречи закончилась, за столик Игни подсела высокая брюнетка с озорными глазами, назвавшаяся Дионой. Она с первого взгляда вызвала доверие Игни. Заметив, что на столе нет спиртного, Диона вызвалась принести скучающей одиночке потрясающий коктейль.
Приятный освежающий напиток с лимонной кислинкой заставил расслабиться. Незаметно для себя самой Игни вдруг принялась поверять едва знакомой девушке все свои беды. Диону не удивил ни сад, ни дом, ни Муки, ни мамины привычки. Выслушав её невесёлую историю, она спросила, навещает ли Игни своих погибших родственников.
– Как такое возможно? – встрепенулась та.
– Ещё как! – уверенно кивнула Диона. – Я покажу. Поехали отсюда. – Она схватила Игни за руку и потянула к выходу.
– Лети за мной, – приказала она, когда за их спинами сомкнулись стелликоновые двери, и впорхнула в кабину видера.
Игни бездумно последовала её примеру. Засомневалась лишь когда машина подруги, выйдя за пределы жилого комплекса компании «Силон» покинула высокие уровни и стала опускаться всё ниже, к откровенным трущобам, а после нырнула в подземный туннель и принялась лавировать ветвящимися коридорами с пятнами бурой плесени на потрескавшихся стенах. Игни начала терять терпение, когда Диона остановилась напротив приземистого заведения со старинной неоновой вывеской: «Братья Виртул». Под вывеской бегущей строкой высвечивалось следующее:
«Виртул по особой цене. Постоянным клиентам дополнительные скидки. Только у нас дёшево и безопасно».
Игни тупо перечитывала ничего не говорившие ей слова и никак не могла уяснить, как по первому зову совершенно незнакомой девушки умудрилась оказаться в этом странном, пугающем месте. Диона не оставила ей времени для раздумий. Кликнув парковщика, девушка посоветовала Игни как можно быстрее выметаться из кабины:
– Не то все боксы займут, и мы с тобой останемся с носом, – весело, будто не замечая окружающего убожества, сказала она.
Игни повиновалась, при входе в салун безропотно приняла из рук вонючего оборванца магнитную карточку, оказавшуюся ключом от прозрачного бокса и позволила Дионе надеть себе на лоб контактный обруч. И вдруг оказалась на узкой, выложенной белым булыжником дорожке, ведущей к дому. Казалось, навечно потерянному дому!
К ногам уже ластился забавник Муки, а Мама и Хлоя радостно встречали её у двери…
Когда сеанс наведённой реальности окончился, девушка очнулась заново родившейся и недрогнувшей рукой оплатила в кассу заведения тридцать кредитов. Можно ли мерить деньгами подаренную ей Дионой невероятную встречу?
У дверей Игни поджидал её новехонький видер. Только Дионы нигде не было. Так и не добившись от парковщика, куда исчезла приехавшая с ней девушка, Игни отправилась домой. Ей очень хотелось поделиться впечатлениями с Дионой, но обижаться она не стала, мало ли что заставило подругу вернуться раньше времени. Игни дала указание навигатору запомнить место, чтобы вернуться, когда вздумается.
Добравшись до квартиры, она замертво повалилась на кровать, совсем разбитая, но счастливая, как никогда прежде. Игни стала посещать корпоративные вечеринки, в надежде встретить Диону. Однако подарившая ей новую жизнь девушка больше не появлялась. Дружба не состоялась, зато в салуне братьев Виртул она вскоре стала завсегдатаем. Каждую свободную от работы минуту Игни стремилась умчаться домой. Предостерегающие статьи о вреде наведённой реальности девушку интересовали мало. Разрываясь между любимым домом и ненавистной работой, Игни сильнее прежнего замкнулась в себе. Мечтала лишь об одном – остаться в виртуле навсегда. Но техника не позволяла, всякий раз возвращая её в реальность ровно через два часа – предельного срока пребывания в ненастоящем, но таком родном и знакомом мире.
Рабочая неделя длилась вечность, перемежаясь короткими мгновениями счастья и часами поствиртрального шока. Игни не жаловалась, довольствуясь малым. Не жаловалась бы и после, вот только денег стало не хватать. Она брала у компании кредиты, но и этого было мало.
Разом утратив всякий интерес к разработкам чего бы то ни было, Игни перестала генерировать новые идем. Её программа виртпереписки так и осталась единственным достижением молодой сотрудницы. Её предупредили раз, другой. Потом узнали о посещениях салуна и вызвали на ковёр. Оттуда Игни вышла с письмом об увольнении. Оставили заштатным сотрудником, пока не отработает долги. После Игни ждали подземелья и незнакомый мир трущоб.
Навещать семью было не на что, а без этого незачем жить. У девушки остался только видер, она могла бы его продать, но как тогда добраться до салуна?
Игни взяла себя в руки. Полгода работала как сумасшедшая, надеясь, что вырвется из кредитных тенет и сможет потом, точно рассчитывая расходы, навещать домашних. Ничего не вышло, Игни выполняла для «Силона» всё больше заданий, а её долги неуклонно росли. Всему виной были проценты, на которые она не обратила внимания, когда брала огромные кредиты. В порыве отчаяния, Игни умудрилась взломать базу данных компании и совершила первую кражу. Главное, чтобы мама не узнала, до чего докатилась её одичавшая от одиночества дочь.
Игни окликнули, выдернув из воспоминаний. Перед ней высветилось первое задание теста на псипригодность. Она знала правильные ответы, но что толку – всё равно заставят работать на «Силон». Игни не догадывалась, что её ждёт, если она провалит выполнение теста, но желание вырваться из заколдованного круга заставило девушку тыкать пальцем, куда попало. Хлоя обещала, что будет поливать её цветы, а мама… Игни всё труднее смотреть ей в глаза. Смотреть, улыбаться и твердить, что у неё всё в порядке.
После тестирования за ней прислали медицинский видер. Психолог заискивающим голосом сообщил, что компания «Силон» прощает ей кредиты. Им нечего ждать от психически неуравновешенной бывшей сотрудницы. Отныне Игни будет жить в госпитале. Бояться нечего, за ней будут ухаживать. Это позволяет её социальная страховка. Психолог уверял, что там ей помогут избавиться от виртул-зависимости и тогда у неё появится шанс вернуться в нормальную жизнь.
Выслушав его, Игни кивнула. Пора пожалеть маму.
***
Он увидел человека в окне давно пустующей палаты-одиночки. На низком подоконнике поджав под себя ноги сидела совершенно беззащитная на вид девушка и с детским любопытством наблюдала, как он работает. Необычное ощущение молчаливого присутствия пришло сразу, стоило ему начать белить древесные стволы в этой, наиболее отдалённой части сада. Зная, что палата-одиночка пустует, Иган долго не оборачивался. А, обернувшись – растерялся. Девушка за стеклом приветственно кивнула и поманила к себе рукой, будто сидела где-нибудь на пляже, а не в палате для агрессивных сумасшедших, и хотела поинтересоваться у случайного прохожего, как она здесь оказалась.
Иган слишком давно работал при госпитале, чтобы верить обманчивым взглядам проживающих здесь душевнобольных, однако отложил кисть и подошел к окну – не смог сдержать любопытства.
– Ты белишь деревья, значит, сад настоящий? – стоило ему приблизиться, поинтересовалась незнакомка.
Чистый, хрустальный голос донёсся до его ушей. Почему он её слышит? Обычно из этой палаты не доносилось и единого звука.
– Сад настоящий, – сдержанно, хорошо понимая, с кем имеет дело, ответил Иган.
– Не может быть! – воскликнула буйно помешанная, безобидно хлопнула в ладоши и вскочила на ноги. Удивительные васильковые очи оказались напротив его глаз, маленькие ладоши упёрлись в прозрачное, тут же запотевшее от тёплого дыхания препятствие.
– Почему, не может? Очень даже может.
– Значит сад, а ты в нём садовник?
– Он самый, – с усилием отводя взгляд, ответил Иган. – Всего хорошего, – оборвал завязывающийся разговор. Негоже ему с умалишённой беседовать. Работы в саду невпроворот, а в семь он должен быть в городе. Линда терпеть не может, когда он опаздывает.
– Меня зовут Игни, Игни Байер, – вдогонку выкрикнула болящая. Знакомая фамилия заставила остановиться. Иган прирос к земле. Он вспомнил, где видел эти глаза.
– Байер? – точно во сне повторил он.
Девушка торопливо закивала.
– Милита Байер? – медленно, будто не веря самому себе, произнёс он другое имя.
– Милита – моя мама.
Иган вспомнил миловидную женщину, частенько навещавшую отца. Матери мальчик не знал, родитель ещё в детстве раз и навсегда оборвал любые расспросы по этому поводу. Так оборвал, что даже после его внезапной смерти, Иган не решился наводить справки.
Милита привозила ему игрушки и ласково называла Иги. Иногда усаживала его себе на колени и нежным мелодичным голосом рассказывала диковинные истории. Иган всегда с нетерпением ждал приезда Милиты. Отец ждал тоже, специально для неё выращивал в горшках цветы и помогал загружать подарки в легкий одноместный видер. Папа знал, Милита ездит сюда на лечение, а за цветами заходит между делом, знал, что она замужем. Всё знал...
Однажды женщина пропустила визит. Цветы, не дождавшись, хозяйки, остались запертыми в сарае, где содержался инструмент садовника.
– Ничего, – утешал отец расстроенного отпрыска, – в следующий раз, тётя Милита увезёт с собой вдвое больше рассады.
Вскоре небольшой сарай до отказа заполнился вазонами, а Милита так и не появилась в благоухающем весной цветущем саду. Отец долго не решался спрашивать о Милите, потом не выдержал, отправился к доктору Ингрид. Вернулся чернее тучи, весь оставшийся день срывался и кричал на сына, так и не озвучив ему причину своей внезапной раздражительности. Потом лёг спать и не проснулся.
– Ты знаком с Милитой Байер? – спросила девушка.
– Она приезжала к нам за цветами, – слова не желали выходить наружу, точно рот заполнился чем-то вязким, – иногда.
– Правда? Вот не попала бы сюда, так и не узнала, откуда мама привозила цветы. Подожди, я сейчас выйду, мне разрешается гулять в саду.
Окно затуманилось. Немного потоптавшись на месте, Иган вернулся к работе. Как же, выйдет она, из этой палаты по собственному желанию ещё никто не выходил. Вот болезнь себя и показала, а он чуть было не расслабился.
Связывало ли отца и Милиту ещё что-нибудь кроме цветов, Иган мог только догадываться. Отец никогда не говорил с сыном о своих сердечных делах. Зато научил профессии, столь же редкой, сколь и невостребованной, но пришедшейся как раз кстати. В школе Иган учился плохо, с большим трудом сдал экзамены ступени «А» на проходной балл. Дальше учиться не пошёл, всё пропадал в саду, помогая отцу, и после его смерти, занял место родителя. А что плохого, зарплата от государства, жилье при госпитале бесплатное и полная свобода действий. Ему и правда повезло. Этот госпиталь остался чуть не единственным, содержащим на обеспечении живого садовника.
Наверное, Линду мало прельщала перспектива бракосочетания с садовником. Бывшая одноклассница, обделённая всякой внешней красотой коренастая девушка, ныне с отличием заканчивала ступень «В». В школе Иган её не замечал. Но так уж вышло, что они встретились именно в тот момент, когда невозможно было перейти на другую сторону улицы, или сделать вид, что не заметил знакомую. Столкнулись нос к носу. Девушка ровно из-под земли перед ним выросла. Он сдержанно поздоровался. Она засыпала вопросами и пригласила к себе на чай. Иган так и не понял, почему остался с ней на ночь…
Сообразив, что застыл на месте с кистью в руках, он переставил коробку с белилами к отягощённой плодами яблоне и почувствовал легкое прикосновение. Краем глаза заметил скользнувшие с плеча тонкие пальцы. Верно кто-то из знакомых пациентов. Иган медленно обернулся.
За спиной стояла Игни Байер. Хрупкая, точно у девочки-подростка, миниатюрная фигурка, терялась в просторной больничной пижаме, улыбчивое солнце светлыми пятнами золотилось в распущенных волосах, а на глазах лежала тень от яблоневой ветви. Значит, не врала, когда говорила, что может гулять без сопровождения.
– Я хотела бы помогать тебе в саду, – робко попросила она, – я умею, правда. Устала от ничегонеделания. Смотреть фильмы мне нельзя, читать, или писать тоже. И как прикажешь жить? Чем жить? – маленькие кулачки сжались от бессилия – Ведь я человек, а не растение, так и растениям требуется почва, солнце, вода, человеческие руки.
– Прости, без разрешения доктора Ингрид, я не могу доверить тебе инструмент, – внезапно принялся оправдываться Иган, раньше ему и в голову бы не пришло разговаривать с пациентами в подобном тоне.
– Я знаю, это ты меня прости, что глупости говорю, – она потянулась к ветке и сорвала яблоко, – не буду тебе мешать.
Отвернулась и медленно побрела обратно по узкой тропинке:
– Ты очень похожа на маму, – вдогонку выкрикнул он.
– Мне многие так говорили, – будто только этого и ждала, вмиг оказываясь рядом, с улыбкой сообщила девушка, – но мамы давно уже нет.
И ушла, с быстротой молнии скрывшись между деревьев, оставив садовника с разинутым ртом.
Опомнившись, Иган нехотя вернулся к брошенному делу. Вдруг понял, что совсем не хочет видеть Линду. Была ли причиной тому всколыхнувшая воспоминания детства встреча, раздумывать не стал. Сбросил девушке сообщение, что очень сожалеет, но никак не может вырваться. После ужина завалился на кровать, включив соревнования по гонкам.
Захватывающее зрелище на этот раз не тронуло азартного болельщика. Мимо под улюлюканье разгорячённой толпы проносились яркие машины, а он сидел, заворожено глядя в никуда. Не видел, как закончив погоню смелым виражом, одержал красивую победу его любимый гонщик. Присутствующие на гонках зрители всколыхнулись, их голоса слились в безумный рёв, возвративший к действительности заплутавшего в воспоминаниях садовника.
Всю ночь он ворочался на кровати, пытаясь прогнать из головы непривычные мысли об Игни, но, как ни старался, она упрямо стояла перед глазами. Уснуть не удалось ни на минуту. Иган вернулся в сад вместе с рассветом. Возле окна Игни работы не осталось вовсе, однако он прокрутился там с кистью и белилами почти весь следующий день. Напрасно, девушка не появилась, окно осталось затуманенным. Сожалея о несостоявшемся вчера свидании, садовник поплёлся к себе. Пробовал связаться с Линдой – девушка не ответила. Сочинив ей извинительное послание, Иган заснул беспробудным сном. Утром дал себе зарок не появляться возле тянущего к себе магнитом окна.
В цветнике ему встретилась доктор Ингрид. Директор госпиталя сопровождала пациентов на прогулке. Игни не показывалась несколько дней, зато на связь вышла Линда. Голографическое изображение девушки возникло перед ним с сомкнутыми в линию губами. Прежде чем договорились о встрече, Игану пришлось долго оправдываться, объясняя причины вчерашнего отбоя. Он видел – Линда не поверила. Но раз уж позвонила первой, пришлось принять за чистую монету бегающий взгляд и отговорки, лишенные всякой логики. Услышать правду она не надеялась. Хотя какую правду он мог бы ей поведать? Не приехал потому, что познакомился с дочкой Милиты? Бред.
Милита Байер любила ирисы. За неделю до знакомства с Игни садовнику приснилась роскошная ирисовая клумба: цветы располагались по спирали, в центре росли тёмно-лиловые, и постепенно бледнея от витка к витку, становились ослепительно белыми. Он загорелся идеей, подготовил рассаду, вот только место для воплощения причудливого замысла никак не находилось. То слишком мало солнца, то тропинка проходит некстати, а здесь клумба получится слишком маленькой.
Под окном Игни, и как он не заметил этого раньше, нашлась подходящая площадка. Иган работал весь день, изрядно умаялся, но вышло точно, как во сне.
Пока трудился, исподволь поглядывал в тоскливо клубившееся серым туманом, безучастное окно. Подпрыгнул от радости, услышав за спиной серебристый голосок девушки. Игни спросила, как его зовут и начала разглядывать клумбу.
– Это для тебя, ведь говорила, что скучаешь, – смущенно признался садовник, щёки пылали огнём.
– Спасибо, очень красиво,– пронизав его васильковым взглядом, сказала душевнобольная.
Сердце защемило в груди, ему захотелось обнять затерявшуюся в излишках ткани до прозрачности тонкую фигурку, прижать её к себе и не отпускать. Никогда не отпускать!
Верно, она и без слов поняла, что творится в душе. Потупилась и сделала маленький шаг назад. Он спохватился, взял себя в руки и предложил прогуляться к озеру и посидеть в увитой плющом беседке. Игни согласилась не раздумывая. По дороге он расспрашивал девушку о Милите. Соскучившаяся по общению Игни, охотно рассказывала о себе. Услышав о землетрясении, Иган дрогнул. Девушка потупилась и спросила, интересно ли ему слушать её бредни. Он кивнул – конечно, интересно, и вызнал у девушки, когда произошла катастрофа. Роковая дата была озвучена. Отца Игана не стало ровно через два месяца. Девушка посетовала, что не может видеться с семьёй, чем вызвала настороженный взгляд садовника.
Они пришли в беседку и сели рядом на деревянную скамью. Ладошка Игни оказалась в его руке, пальцы были мягкими и тёплыми. Ласковое летнее солнце стояло в зените, купалось в бездонной небесной лазури, а Иган тонул в лазурных глазах Игни. У неё была престижная работа, жильё в третьем ярусе и в то же время ничего. Одна в пустыне. Она не знала, как дальше жить без семьи, без матери и сестрички Хлои, платье которой хранилось в шкафу до тех пор, пока Игни не отправили в госпиталь. Можно ли корить девушку за то, что ходила в виртул, в конце концов, разрушивший всё, что другие зовут нормальной жизнью.
К себе Иган вернулся затемно. Ночью не смог сомкнуть глаз, думал о собственном одиночестве в живом саду. Он тоже потерял отца, но тот никогда не стремился сблизиться с сыном. У Игни всё было иначе. Девушка знала, что значит жить в любящей, дружной семье. Выходит он несчастнее маленькой пациентки госпиталя для умалишённых? Иган выбросил эту мысль из головы, накрылся и уснул. Очнувшись, на чём свет стоит, ругал надоедливый зуммер будильника.
Весь следующий день работа валилась из рук. Иган озлился на Игни, умудрившуюся сбить привычный порядок жизни и потому к окну не приближался. Вечером, страшась, что в четырёх стенах комнаты даст о себе знать нехватка кислорода и без того неприятно сдавливавшая грудь, решил поужинать на свежем воздухе. Под сумеречной безграничностью неба легче дышать. Иган направился в беседку. На скамейке, хрустя набранными в подол просторной рубахи зелёными яблоками, сидела Игни. Упреждая вопросы, девушка сказала, что доктор Ингрид разрешила ей задержаться в саду:
– Ингрид вообще очень приятная. Одного не пойму, почему она держит меня в одиночке, ведь я не опасная. От такой жизни и умереть недолго. Моя бы воля, ушла в виртул, да там и осталась.
– Не смей так говорить, – живо возразил Иган. – У меня тоже никого нет, но в виртул я не бегаю. Чего я там не видел? Игни, твои родные умерли, их больше нет. Пора перевернуть страницу.
– Я не знаю, как это сделать.
– Я тебе помогу, – не до конца понимая, о чём говорит, уверенно пообещал Иган.
Игни поднялась и неожиданно чмокнула в губы. Рассыпавшиеся яблоки запрыгали по утоптанной земле. От неожиданной ласки по телу садовника пробежала горячая волна, ударила в голову, голова пошла кругом. Девушка попрощалась – даже в полутьме было заметно, как раскраснелись её щеки – и была такова. Иган механически собрал яблоки, сжил их на скамейку и пошатываясь побрёл к себе, будто напился пьяный.
Назавтра, едва пробудившись, посадил в горшок сиреневый ирис и помчался к доктору Ингрид за разрешением сделать девушке необычный подарок. Заодно поинтересовался, на каком основании она отгораживает от всех безобидную пациентку. Пока говорил, с тонких губ доктора слетела приветливая улыбка, её пристальный взгляд делался всё мрачнее. Она молча отвела Игана в свой кабинет, усадила в кресло. В раскрывшемся перед глазами объёмном экране точно в дурном сне побежали кадры истории болезни Игни. Когда псифильм закончился, Иган знал о девушке всё. Знал и не мог, не хотел поверить…
– Прости, что не подумала о твоей защите, – наконец заговорила доктор. – Я и помыслить не могла, что Игни на такое способна. Твои чувства можно понять, но Игни Байер все эти дни не переступала порог своей палаты. Ваши встречи, всего лишь наведённые девушкой воспоминания, то, чего не случалось на самом деле. Хотя, – прервала она сама себя, – чему я удивляюсь, она заставила наставниц приюта, в котором воспитывалась, поверить в существование Милиты Байер. Все помнили Милиту, мать Игни, которой в реальности не было. Как не было не было ушедшего под землю дома, сестры, престижной работы и походов в виртул. Вся её жизнь – плод больного воображения. Заразного воображения, надо сказать. Стоило Игни заглянуть тебе в глаза, и ты подключился к её безудержным фантазиям. Твоего отца-садовника не было тоже. Это я привезла тебя из интерната. Киберпедагог заподозрил психические отклонения, и я оставила тебя здесь, работать в саду. Ты помнишь?
Иган сдавил ладонями виски, но помнил только Игни, её лучистые глаза, тёплые руки и тонкую фигурку в просторном больничном одеянии.
– Не мучайся. От наведенных воспоминаний не избавиться, но можно понять, что всё это неправда, – женщина дружелюбно потрепала мягкие волосы садовника. – Я тоже помню Милиту. Однажды забыла надеть защитные линзы и вот результат, собственноручно отключила девочке прибор слежения и вывела за ворота клиники, снабдив средствами на дорогу. После этого Игни два года прожила у одной женщины, некоей Линдой Байер, внушив ей, что приходится дочерью её умершей сестры, Милиты. То, что ты знаешь об Игни далеко не первая интерпретация. Выдумывая следующую жизнь, она напрочь забывает предыдущие, только образ Милиты остаётся неизменным. Я потратила годы, чтобы узнать, кем на самом деле является Милита. Смотри.
Перед глазами Игана опять возник экран, на этот раз изображение было плоским. «Грустная история Милиты Байер», появилось название старинного сериала. Посмотрев первую часть, Иган попросил остановить запись.
– Выпей, – на раскрытой ладони лежала красная пилюля, – это успокоительное, я слышу, у тебя вновь проблемы с дыханием. Иган, не стоит отказываться от помощи, особенно когда её предлагают люди, которым ты небезразличен, – заметив, как скривился садовник от одного вида таблетки, поспешила добавить доктор. – Бояться нечего, болезнь отступила, я могу утверждать это, как специалист. Ты запутался из-за Игни, и стало труднее дышать. Где тонко, там и рвётся. Ну же, пожалуйста, пей.
Садовник не понял, о какой болезни речь, своей реакции на предложенное лекарство не понял тоже, но выполнил указание доктора. Дышать стало легче, видимо Ингрид знала, о чём говорила:
– Игни воспитывалась в приюте, была очень замкнутой, однако увлекалась историей, – будто нарочно не давая ему времени на осмысление, вновь заговорила доктор. – Кто мог заподозрить неладное в похвальном увлечении ребёнка. Не знаю, что она нашла в этом древнем сериале, если решила, что Милита Байер – её настоящая мать. Дальше больше, однако, как Игни умудряется делиться с окружающими своей изувеченной памятью, я не знаю до сих пор. Ты ни в чём не виноват. Ты понимаешь?
Садовник отрешенно кивнул.
– Я помогу тебе, вижу, мой мальчик влюбился, – с этими словами, произнесёнными осторожно и вскользь, доктор достала из ящика стола маленькую коробочку. – Это защитные линзы, в саду без них не появляйся, снимать разрешаю только перед сном. Подумай сам, какие могут быть землетрясения, подземелья и виртул салоны? Это давно уже прошлом. Социального неравенства больше нет. Человечество никогда не было таким обеспеченным и в то же время таким безнадёжно больным. Спокойствие и размеренность каждому, вот постулаты нашего общества, пригодные для роботов, а не для людей. Поэтому я выбрала профессию, позволяющую находится рядом с теми, кто не нашёл себя в этом волшебном мире. Мне искренне жаль Игни, но что поделаешь, правительство считает её опасной для общества. К слову сказать, у Игни есть ещё одна особенность, иногда она впадает в глубокий сон, бывает, не просыпается несколько дней. Сейчас тоже спит. Это нам на руку. Успеешь прийти в себя, если надо, можешь взять отпуск.
Иган задумался и, заверив доктора, что всё будет в порядке, торопливо откланялся. Душа переворачивалась, но наставления Ингрид он исполнял в точности. Палату, где содержалась Игни, обходил за версту. Без своевременного полива ирисовая клумба засохла.
Но и встречаться с Линдой больше не мог. Девушка тихо исчезла из жизни, оборвала отношения, не теряя достоинства.
Однажды ночью он подскочил на постели, разглядев в призрачном свете ночника сидящую рядом девушку в просторной пижаме.
– Мне кажется, я влюбилась, всё время думаю о тебе, – упали в сердце робкие слова.
***
Ингрид нажала на кнопку, дверь бокса-одиночки послушно отъехала в сторону. Ночью приборы отметили у пациентки всплеск психической активности. Игни проснулась.
Доктор шагнула вперёд. Измятая постель была пуста, датчики слежения отключены, на столе в плетёной кадке цвёл лиловый ирис. Единственный сын, пациент и садовник, которому она так и не решилась признаться в кровном родстве, ушёл вместе с больной. Сообщать о побеге властям она не станет. Ведь помнит, отлично помнит Милиту Байер, какое ей дело до того, что женщина не существовала в реальности? Реальность у каждого – своя.
Бен бросил её прежде, чем она узнала о будущем ребёнке, увлёкся красавицей Мирой, бывшей подругой и сокурсницей. Она могла покончить с этим задолго до рождения Игана, но не сумела оборвать единственную связующую нить, живое доказательство любви, которой уже не было. Но когда малыш появился на свет, не смогла притронуться к младенцу. Психологи сказали, что это послеродовая депрессия и посоветовали молодой мамаше на время оставить мальчика в приюте. Она сможет забрать его, когда почувствует, что готова заботиться о ребёнке. В
Время шло, Ингрид получила директорскую должность в психиатрической клинике, а возможность съездить в приют никак не подворачивалась. Поначалу собиралась взять отпуск, но ежедневные заботы о больных не позволяли ей вырваться. Когда очнулась и поняла, что со дня рождения мальчика прошло шесть лет, подумала, что повзрослевший сын не захочет видеться с матерью-отступницей, свыклась с этой мыслью и вновь никуда не поехала. Правительство заботится о детях, у мальчика и без неё будет всё необходимое. Чувство вины не давало сделать хотя бы шаг навстречу затерявшемуся во времени сыну.
Спустя два года в клинике появилась Милита, она привезла на обследование ребёнка с подозрением на невротическую астму. Как бы между делом шепнула Инрид, что доктор и Иган однофамильцы. Этот худенький мальчуган с грустными глазами – воспитанник приюта. Того самого, женщина дважды повторила название и уехала, заверив остолбеневшую Ингрид в том, что не сомневается в высокой квалификации доктора.
– Иган очень добрый и послушный мальчик, только немного замкнутый. Думаю, вы подружитесь. Когда посчитаете вашу миссию завершённой, можете связаться со мной, – в руку Ингрид легла визитная карточка.
Сколько можно плутать по закоулкам искалеченной памяти? Поделом ей, сын не вернётся. Нельзя оставаться в закрытой палате наедине с цветком. Здесь невыносимо душно.
Женщина открыла окно, нажав потайной рычажок. Пробудившееся солнце осветило полумрак палаты. Яркая ирисовая клумба под окном радовала взгляд. Мальчиком можно гордиться.
Она поднялась на низкий подоконник, сделала шаг, и не ощущая движения, в считанные мгновенья оказалась на берегу искусственного озера под зелёным пологом беседки, зазывавшей отдохнуть усталого путника. Внутри сидел один из её подопечных, с удовольствием уплетая оставленные Иганом яблоки. Неприметное лицо пациента, напоминавшее утративший краски портрет, выражало блаженство. Будто он ел волшебные плоды из райского сада. Ингрид остановилась у входа:
– Здравствуй Марсий, – поспешила разорвать тишину обыденными словами, – скажи, ты Игана не видел? С утра его ищу.
Марсий перестал жевать и виновато улыбнулся:
– Вы сами говорили, что Иган уехал со своей девушкой. Хотите?
К ней потянулась иссохшая рука, на раскрытой ладони лежало яблоко. Ингрид приняла подношение, откусила. Плод оказался кислым.
– Вот и я говорю, что вкусно, – глядя на её скривившееся лицо, понимающе улыбнулся пациент. – Заставляет почувствовать, а?
Ингрид пожала плечами. Когда она успела сообщить об отъезде? Память упорно не отзывалась. Она откусила ещё. Марсий ободряюще кивнул, поднялся, и, не оборачиваясь, пошел прочь.
К ней потянулась иссохшая рука, на раскрытой ладони лежало яблоко. Ингрид приняла подношение и села на скамейку. Откусила, и чуть было не выплюнула, яблоко кислило до невозможности.
– Вот и я говорю, что вкусно, – понимающе улыбнулся пациент, – заставляет почувствовать, а?
Ингрид пожала плечами, когда она успела сообщить об отъезде? Память упорно не отзывалась. Она прожевала, откусила ещё. Марсий ободряюще кивнул, поднялся, и, не оборачиваясь, пошел прочь.
Каждый из нас отгорожен от других прозрачной оболочкой собственной реальности, постучалась в голову мысль. Если включить воображение, сообщество индивидуальных реальностей напоминает рыбью икру, мириады прилипших друг к другу зародышей будущей жизни. Ингрид представила себе картинку и улыбнулась – забавное сравнение. Если так, когда-нибудь икринки вырастут и покинут тесные ограниченные мирки. Игни научилась делиться собственной реальностью, может это и есть следующая ступень?
Человечество испокон веков боялось первых людей, которым приходили в голову новые идеи. В древности провозвестников грядущего краха существующего уклада жизни безжалостно уничтожали, а перемены случались, несмотря ни на что. В наш гуманный век инакомыслящих помещают в психушки. Однако всегда находится кто-то…
Ингрид ничуть не сожалеет о том, что однажды забыла зашторить окно, оставив девушке узкую тропинку к внешнему миру. Догадывалась, Игни сумеет ей воспользоваться. Она удивительно быстро учится. Чего стоит сегодняшний ночной визит. Девушка пробилась к сердцу сына, подарив одинокому садовнику память об отце и неведомое прежде чувство любви.
Ингрид оглядела скамейку, яблок больше не осталось. Иган пришёл в её память вместе с Милитой, три года назад в клинике появилась Игни.
Игни, Милита, Иган, любовь. Нет, только не это! Ингрид вскочила со скамейки и помчалась назад, к палате, соревнуясь с ветром и обгоняя собственные ожегшие душу холодом мысли. Остановилась у двери, сжимая в дрожащей руке магнитную карточку – ключ к поразившей молнией догадке. Ключ… Рука не желала слушаться. Есть правда, которой лучше не знать. Попросить санитаров намертво заколотить палату? Сама не поехала к сыну, а теперь боишься, дрожишь, точно тонкая травинка на ветру? Быть может Иган всё ещё там, а ты, презренная предательница, топчешься у входа, не в силах сделать единственный верный шаг?
Карточка уверенно легла в предназначенную для неё ложбинку электронного замка. Ингирд зажмурилась. С закрытыми глазами жизнь не проживешь! Ну же, трусиха, а ещё называешь себя доктором, думаешь, что можешь помогать другим, таким же, бегущим от реальности. Дыхание сбилось, время замерло, веки поднимались медленно, точно глаза мифического оракула.
Цветок на месте. Замешкавшиеся секунды вновь побежали своим чередом. Дыхание сбилось, доктор повалилась на кровать, вгляделась в лиловые соцветия оставленного на память сыном ириса. Она видит его своими глазами, здесь и сейчас. Это не память, а значит – щеки увлажнились. Ничего это не значит, всё что мы видим, через мгновенье становится памятью. Власть над памятью – власть над реальностью. Кто властитель?
– Садовник, – громко сказал незнакомый голос.
Обезумевшая от озарений женщина подошла к окну. Мимо чинно прошествовал кибернетический садовник, приветственно взмахнул рукой и начал собирать опавшие яблоки. Сердце Ингрид замерло в немой тоске, рука потянулась к кармашку халата, где лежали успокоительные таблетки, метнулась быстрее молнии и не успела. Она услышала зов. Мир задрожал, оскалился искривлёнными линиями и начал медленно, невыносимо медленно схлопываться.