ЗНАТОК МАРКСА
Эту историю мне рассказал коллега по ульпану Роберт. Некоторое время он работал в охране заключенных лагеря строгого режима.
- Знаешь, - сказал ему однажды дежурный по корпусу лейтенант Гвоздев, - к нам прислали одного чудика. Кликуха у него Лелик. Он вор в законе, хотя среди евреев это большая редкость. Так вот, этот самый Лелик знает наизусть «Капитал» Карла Маркса.
- Не может этого быть! – засомневался Роберт. – Есть такие, слыхал, которые декламируют наизусть «Евгения Онегина» и даже «Графа Монте-Кристо», но «Капитал»… Там же на одних научных терминах черт ногу сломит.
- Видишь ли, Роберт, тут особый случай, - сказал на это Гвоздев. – Лелик часто пападал в тюрягу. За особо тяжкое преступление он даже просидел в одиночной камере восемь лет. Чтобы не одуреть от скуки, он попросил что-нибудь почитать. То ли издевки ради, или ради наказания Лелику выдали первый том «Капитала». Лелик старательно зубрил его изо дня в день. И до того насобачился, что стал шпарить наизусть целые страницы, потешая тюремное начальство.
- Все равно не верю, это ж какую надо память иметь! – стоял на своем Роберт.
- Хочешь, я его тебе сейчас доставлю?
- Давай!
Вскоре перед Робертом предстал худой, маленького роста еврей с наколками на руках и груди.
- Ну, че надо, гражданин начальник? – вяло поинтересовался Лелик.
- Вот тут кое-кто не верит, что ты наизусть можешь Карла Маркса процитировать. Сможешь доказать?
- Мне это не впервой, гражданин начальник.
Гвоздев раскрыл книгу на середине и назвал страницу.
- Так не пойдет, - проворчал Лелик, – Ты, гражданин начальник, назови главу.
Гвоздев назвал одну главу. Другую.
И Лелик дважды оттарабанил текст строка в строку, слово в слово.
- Ну, ты даешь! – удивился Роберт.
- А мне без разницы! – похвастал Лелик.
Перед самым отъездом в Израиль Роберт в Днепропетровске на улице случайно наткнулся на Лелика. Поздоровался, поинтересовался, каким образом тот вышел на волю. Оказалось, что у Лелика запущенный туберкулез и поэтому его комиссовали. Да и возраст преклонный – Лелику перевалило за семьдесят, и жить ему, видимо, оставалось недолго.
- Где обитаешь, на что живешь? – полюбопытствовал Роберт.
- Братки помогают, - ответил Лелик. – Не все еще повымерли. Да и «новые», те, что за деньги купили почетное звание «вор в законе», ради понта и пижонства тоже помогают мне. Они сняли для меня у одной старухи однокомнатную кваратиру. А деньжата на житуху из общака подбрасывают. Так и тяну лямку.
- А Маркса не забыл? – спросил Роберт.
- Не-а, - ответил Лелик. – Это со мной на всю оставшуюся жизнь. Я шибко уважаю классиков!
ТРУСЛИВЫЙ АНТИСЕМИТ
Неподалеку от грузинского санатория приютился небольшой магазин. Однажды туда заглянул какой-то отдыхающий. Видимо, желая польстить чернобородому продавцу, он сказал:
- У нас в России за прилавками магазинов сплошь жидовня. А вот у вас, в Грузии, торгуют одни грузины.
Эта похвала почему-то не понравилась бородачу. Он выскочил из-за прилавка, сгреб посетителя своими ручищами и вышвырнул его на улицу. Потом свирепо произнес:
- Убирайся из нашего города, чтобы духу твоего поганого здесь не было! Понял, да?
Перепуганный не на шутку мужик прибежал в ближайшее отделение милиции и пожаловался начальниу на продавца магазина. Тот внимательно выслушал посетителя и позвонил в магазин.
- Слушай, Гоги! – сказал начальник, - Тут, понимаешь, на тебя поступила жалоба. Будто ты не совсем вежливо обошелся с клиентом. Что ты можешь сказать по существу дела?
- Ай, вай, Зураб, что ты такое говоришь? – удивился продавец. – Этот нахал оскорбил еврейский народ. Он посмел назвать нас жидами. И я культурненько попросил его покинуть помещение. А если он такоей неловкий, что упал, так при чем тут я? Ты же знаешь, Зураб, я человек глубоко верующий и своим ножом не могу прикасаться к телу этой скотины. Но у меня есть русские друзья, и если я их хорошенько попрошу, они могут его зарэзать. Передай ему это прямым текстом.
- Слушай, Гоги, - сказал начальник, - главное – не нарушать закон. Ты же знаешь, как у нас в Грузии с этим строго?
- Зачэм нарушать? – рассудительно согласился продавец. – Они его зарэжут по закону.
Начальник долго хохотал. Потом сказал:
- Не знаю, дарагой, что ты такое сказал, что обидел продавца. Но я советую поскорее уйти в санаторий. Ты, как я понимаю, отдыхающий?
Перетрухнувший мужик поделился своими сомнениями с главврачом санатория. И тот сказаал:
- Я могу обеспечить вашу безопасность только на вверенной мне территории. За ее пределами поручиться за вашу неприкосновенность я не могу. Вы же знаете, какой у нас горячий народ!
Мужик поспешно собрал в чемодан свои вещички и в тот же день бежал из города.
РОСКОШЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ
Встретились два давно не видавшихся приятеля.
- Привет, дружище! – сказал один. – Как поживаешь?
- Да я… - начал было другой.
Но первый перебил его:
- А у меня – полный порядок… Как у тебя жена, дети?
- Как тебе сказать… - пытался вставить слово другой. Но его снова перебил первый:
- А мои в полном здравии… Ты, конечно, работаешь там же, в прежней должности?
- Понимаешь ли…
- А вот я, между прочим, на повышение пошел. Да. Я теперь большой начальник! Зарплата подскочила, персональная машина… Как ты там в своей малогабаритной?
- Очередь не дошла.
- А я новоселье справил… улучшенная планировка, тихий район… Мебель не обновил?
- Я хотел…
- А я достал японский мебельный гарнитур. Все предусмотрели чертовы капиталисты – вплоть до бесплатных пижам и домашних тапочек! А где думаешь отдыхать нынче?
- Тут вот какая штука…
- А я выбил путевки в Яункемери. На двоих. Говорят, там чудесное местечко! Ну, бывай – спешу, некогда… кажется, неплохо пообщались, неправда ли?
ПОСЛЕ СВАДЬБЫ
После шумного свадебного застолья молодожены остались наедине в подаренной родителями двухкомнатной квартире. Вместо того, чтобя слиться в сладостных объятиях первой брачной ночи они поспешили усесться за стол и с карандашами в руках стали увлеченно подсчитывать, сколько можно выручить «бабок» за свадебные вещи.
- Записывай, Алик, твои черные лаковые штиблеты – четыреста рублей.
- Люсичка, а за твое подвенечное платье можно отхватить не меньше двух тысченок!
- Не забудь записать подвенечную фату – как минимум пятьсот рубликов! Только раз одеванная.
- Пойдем дальше. Запишем и твои модельные золоченые лодочки.
- Да, миленький. Верных шестьсот!
- А как думаешь, Люсик, за мой жениховский черный шевиотовый костюм выложат четыре тысчонки?
- Вполне, милый! Что мы еще можем реализовать?
- Вроде, больше нечего.
После длинной паузы Люся мечтательно произнесла:
- Алик, теперь я смогу купить себе золотой кулон с цепочкой. Правда, мидый?
- Душа моя, разве у тебя мало украшений?
- Что ты пмеешь ввиду?
- А то, что ты уже не знаешь, на какое место цеплять свою бижутерию – так ее у тебя много. Я полагал, что ты прежде всего подумаешь, в чем нуждаюсь я.
- А в чем ты нуждаешься, хотела бы я знать?
- Ну, для начала хотя бы в велосипеде.
- Ха, велосипед! Без него можно легко обойтись.
- А ты не можешь обойтись без своих прибамбасов?
- Не забывай –я женщина.
- А я мужчина!
- Какой ты мужчина, если жалеешь денег на украшения жене?
- Велосипед не роскошь, а предмет первой необходимости!
- Что ты как попугай заладил: велосипед, велосипед!
- А почему, Люська, ты не считаешься с моими мужскими потребностями?
- Чихала я на твои мужские потребности!
- Вот ты как заговорила! Значит, прикидывалась, когда гововрила , что любишь меня?
- Это ты прикидывался! Обещал звезды с неба дарить, а когда я заикнулась о кулоне, так сразу заскупердяйничал. Ему, видите ли, велосипед вдруг понадобился. Эгосист несчастный!
- А ты – мещанка!
- А ты чурбан неотесанный, как твои дорогие родители.
- Оставь в покое моих родителей, не то я про твоих такое скажу, что мало не покажется!
- Только посмей затронуть моих родителей, болван!
- А ты – психованая истеричка!
- Козел вонючий!
- Если я козел, то ты задрипаная курица!
- Как ты смеешь меня оскорблять!? Какая я курица? Завтра же подам на развод!
- Ох, как напугала! Вот тебе бумага, ручка, пиши заявление!
- И напишу! Господи, как я тебя ненавижу!
- Я тебя тоже ненавижу. Где только были мои глаза, когда я делал тебе предложение?
- Я тоже была слепая!
Утомленные перебранкой, они улеглись на противоложных концах двуспальной супружеской кровати, не раздеваясь. И вскоре уснули.
НОВОГОДНЯЯ ШУТКА
Накануне Нового года никто не ропщет на тесноту в общественном транспорте. Ну, тесно, ну, неудобно, но что поделаешь - все торопятся, всем надо поспеть с закупками и куда-то срочно добраться.
Но почему это смешливая молоденькая гражданочка в зеленой болоньевой куртке чем-то недовольна. Она беспокойно ерзает, стараясь хоть чуточку отодвинуться от прижимающегося к ней парня в кроличей шапке.
- Прекратите ваши наглые шуточки! – возмущается болоньевая куртка.
- В чем дело? – удивлятся кроличья шапка.
- У вас еще хватает нахальства спрашивать?
- Не понимаю, причем тут нахальство?
- Не прикидывайтесь глупеньким!
- А-а, вы хотите со мной познакомиться!
- Очень надо!
Полагая, что это очередной новогодний розыгрыш, публика добродушно улыбается.
Какая-то старушка, тоже прижатая к болоньевой куртке, ропщет:
- Ох, милые, не доживу я до Нового года! Отдам Богу душу. Теснотища какая!
- Дома бы сидела, старая, – подает кто-то голос.
- На базар надо, милок, на базар!
Вдруг девушка разагневанно закричала:
- Перестаньте приставать!
Парень принял это на свой счет. Он разозлен.
- Это я пристаю?
- Да, вы щиплете меня.
- Люди добрые, - взмолился парень. - Заступитесь за меня. Человек не может пошевелить ни рукой, ни ногой, а она – «щиплете»!
Все смеются.
Автобус останавливается у базарной площади. Все выходят на улицу. Выходит и старушка. В руках у нее плетенка, из которой выглядывает голова гуся. Очутившись на воздухе, представитель водоплавающей живности издает трубный гортанный звук. Все сразу становится понятным.
- Так вот кто, оказывается, щипался! А ты меня всю дорогу оскорбляла, – говорит девушке кроличья шапка.
- Извини, я не знала! – смущенно оправдывается девушка. Лицо ее красное от смущения.
- Извинением тут не отделаешься! – продолжает наступать кроличью шапка.
- Парень прав! – весело гудит собравшаяся вокруг них толпа.
- Поцелуй меня, тогда я тебя прощу, - ободренный общественной поддержкой требует кроличья шапка.
- Не могу! Жених меня не простит, - лепечет девушка.
- Милая, тебя не убудет от одного поцелуя, - подстрекательски говорит бабка, опасаясь неприятностей из-за проделок своего гуся.
Девушку и парня обступают со все сторон и ей ничего другого не остается, как согласиться на поцелуй с парнем.
НЕТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР
Один приятель позвонил другому:
- Мне надо что-то тебе сообщить!
- Слушаю – говори!
- Это нетелефонный разговор. Давай встретимся у почтамта.
- Идет!
Когда они встретились в условленном месте между ними произошел короткий разговор.
- Ну, что ты хотел мне сообщить?
- Слушай, займи двадцать пять рублей…
ТРАУРНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
Коллектив обувной фабрики облетела скорбная весть: скоропостижно помер находившийся в служебной командировке уполномоченный по заготовке кожсырья Мордасов. Об этом сообщили по телефону из Потебенькинского района. Слышимость была отвратительная, поэтому подробностей происшествия узнать не удалось.
Директор фабрики Оглоблин на другой день вызвал к себе в кабинет предместкома Голубева и сделал начальственное распоряжение:
- До того, как поступит официальное сообщение о смерти Мордасова, подготовь коротенький некролог. Но сочувственный!
Голубев взял себе в помощники бухгалтера Щукина и завскладом готовой продукции Дергунова. Созданная наспех комиссия без промедления приступила к делу. Запись вести поручили Щукину.
Для начала вся троица дружно закурила. В густом табачном дыму родилась первая трагическая фраза: «При исполнении служебных обязанностей на сорок пятом году оборвалась жизнь сотрудника отдела снабжения фабрики Мордасова А.П.»
Затянувшись папиросой, Голубев с подъемом диктовал:
- В лице Мордасова А.П. коллектив фабрики понес тяжелую, невосполнимую утрату.
- Другого такого пропойцу, как Мордасов, нам уже не сыскать! – ехидно заметил Дергунов.
Не обратив внимания на этот выпад, Голубев как бы по инерции продолжал:
- Мордасов пользовался всеобщим уважением и любовью.
- Еще то уважение! – фыркнул Щукимн. – Никто с ним за руку не здоровался. Позанимал у всех деньги, а отдавать не торопится.
- Не отвлекайся, Щукин. Оставь критические замечания при себе. О покойниках не принято говорить плохо. Пиши: «Все знали Мордасова А.П. как чуткого и отзывчивого товарища, показывавшего пример в отношении к своим служебным обязанностям».
- Отпетый лентяй и прогульщик! – продолжал гнуть свою линию Дергунов.
- Я согласен с Дергуновым. Прям рука не поднимается писать такую ахинею.
- Если ты такой принципиальный, уступи место Дергунову.
- Мне тоже неохота! – сопротивлялся Дергунов.
- Вам что, не все равно, что писать? – удивился Голубев.
- Небось, ежли б я помер, таких похвал ни за что не дождался бы. А для Мордасова – чего изволите, потому что он зять Оглоблина.
- А ты помри – мы такой для тебя некролог отгрохаем, что сама английская королева позавидует! – хохотнул Голубев.
- Все равно обидно! – не унимался Щукин. – Хоть в лепешку расшибись на работе, а никакого тебе отличия от бездельника и пьяницы Мордасова нету!
- Ну, хватит дебатировать! – решительно произнес Голубев. – Пора закругляться.
Пиши, Дергунов: «Мордасов А.П. принимал активное участие в общественной жизни, был морально устойчивым, принципиальным, примерным семьянином».
- ****ун, каких свет не видывал! Три раза женился, - проворчал Дергунов.
- Ни дать, ни взять – святой! – не унимался отстраненный от секретарства Щукин. – Если бы Мордасов мог услышать, как его тут прославляют, то воскрес бы.
И действительно, в эту минуту дверть распахнулась и на пороге возник «покойник».
- Не ждали? – ехидно произнес Мордасов.
Комиссия ахнула в один голос.
- А нам сообщили, что ты того… помер, - растерянно произнес Голубев.
- А вы и поверили! Похоронили заживо! – перешел в наступлениме Мордасов и швырнул свой обшарпанный портфель на стол. – Мордасова не так просто в гроб вогнать. Мордасов сам кого угодно в гроб вгонит!
- Ну что ты разбушевался, дорогуша? - миролюбиво произнес Голубев. – Позвонили из района, мол, трагический случай…
- Человек, понимешь, крепко уснул после застолья. А они, мерзавцы, в морг засунули. … А что вы тут сочинаете? Компромат?
- Некролог по случаю твоей, тьфу ты, скоропостижной кончины, – промямлил Голубев.
Мордасов выхватил из-под рук Дергунова листок бумаги, быстро пробежал его глазами и побагровел.
- Для живого человека слова доброго не находили, а тут расщедрились!
Спохватившись, Мордасов желчно произнес:
- Хотя вы, кажется, малость поскупились, коллеги! Можно было обо мне куда лучше сочинить… Ну, ладно, сойдет и это.
Мордасов отстранил Дергунова, удобно устроился за столом и на чистом листе бумаги настрочил заявление, которое он тут ж огласил вслух:
- В связи с распространением порочащей меня информации о моей, якобы, скоропостижной смерти, нанесшей мне тяжелую психологическую траму, прошу администрацию выдать мне компенсацию в виде денежной помощи. Основание – прилагаемая траурная характеристика меткома.
Подавая заявление Голубеву, Мордасов пригрозил:
- И не вздумайте отделаться какой-нибудь паршивой тридцаткой!
С этими словамиМордасов подхватил свой портфель и покинул помещение.
- Нахал! Пройдоха! Алкоголик! - запоздало воскликнули члены комиссии вдогонку Мордасову.
Наступило тягостное молчание.
- Неужели директор все-таки отвалит премию Мордасову? – тоскливо произнес Щукин.
- А куда он денется? – тяжко вздохнул Голубев. – Налицо психологическая травма. А за травму надо платить!
РАЗБОРЧИВАЯ НЕВЕСТА
Однажды вечером, когда семья Алтуховых в полном составе уселась за стол, чтобы испить чаю, папаша спросил дочь:
- Инга, ты вообще-то думаешь когда-нибудь выйти замуж?
- Папа, опять за свое? – фыркнула Инга, наливая себе из термоса чай в свою чашку.
- Отец прав, - поддержала мужа мамаша Алтухова. – Так хочется понянчить внуков!
- Тебе, Инга, уже, слава Богу, двадцать пять, - продолжал атаковать дочь папаша Алтухов. – Все твои подруги уже повыскакивали замуж, пора и тебе определиться!
- Я вам что, мешаю? Хотите от меня избавиться?
- Зачем ты нас с отцом обижаешь!? – упрекнула дочь Алтухова. – Мы же тебе только добра желаем.
- Очень нужно хомут на шею вешать. Все мои замужние подружки стоном стонут. Супы варят, с младенцами тетешкаются, мужнины носки штопают. Нет уж, увольте!
- Ох, чует моя душа, останешься в старых девах! – вздохнул папаша Алтухов.
- Ах вот в чем дело? – вспыхнула Инга. – Так я вам докажу! Стоит мне только свистнуть – отбоя не будет от женихов.
Неделю спустя после бурной семейной сцены Инга сунула под нос отцу газету с объявлением в колонке брачных знакомств: «Современная привлекательная девушка (25, 165) ищет спутника жизни, обладающего потребностью любить единственную женщину и способного разделить с ней некоторые из ее интересов: английский язык, классическая музыка, живопись, литература, философия, не лишенного чувства юмора, к тому же имеющего серьезные намерения по созданию прочной семьи».
- Ну, как? – поинтересовалась Инга.
- Не слишком ли много ты запрашиваешь? – усомнился папаша Алтухов.
- Все или ничего! – отрезала Инга.
- Как ты собираешься выбрать подходящего партнера?
- Проведу естествернный отбор. Приз достанется достойнейшему.
- Боюсь, что твое объявление мрногих отпугнет.
Но папаша Алтухов ошибся. Желающих разделить с Ингой «некоторые из ее интересов» оказалаось не так уж мало. То было истинным стихийным бедствием. Цунами! Ураган! Телефон трезвонил. Дверь беспрестанно хлопала. Букетами цветов были завалены диваны, столы и подоконники. Всюду торчали окурки.
Ингу весь этот бедлам забавлял. А вот родители ее были выведены из строя. У них пропал аппетит и сон. Они то и дело глотали сердечные таблетки. В конце-концов они сбежали из дому. Их приютили дальние родственники. В квартиру они пробирались тайком и то лишь для того, чтобы сменить белье. Инга им нисколько не сочувствовала. Напротив, она злорадствовала:
- Вы же сами этого добивались. Вот и устроили себе веселую жизнь!
Сама Инга преобразилась неузнаваемо. Куда подевалась ее апатия! Лишившись маминых обедов, Инга похудела, в ее глазах появился хищный блеск, как у голодной тигрицы.
- Боже мой, когда весь этот кошмар закончится? – спросила мамаша Алтухова у дочери при очередной встрече.
- Откуда я знаю! – пожала плечами Инга.
- А из тех, кто приходит сюда, тебе хоть кто-нибудь понравился?
- Ничего стоющего. Больше других – разводные. Попадаются вдовцы. Холостяков мало, да и те какие-то чокнутые: клянутся в вечной любви скверными стихами.
Помолчали.
- А вообще-то мне самой вся эта канитель надоела, - призналась Инга. – Знаешь что, мама, оставайтесь-ка вы с папой дома. Хватит вам скитаться! А чтобы отвадить особо назойливых – приклею на дверях записку, что я вышла замуж.
- Ну, а как с письмами?
- Почтальоны таскают их сумками.
- Наверное, тебе не хватит всей жизни, чтобы прочитать их.
- А я и не собираюся этого делать… Впрочем, мама, вытащи из мешка наугад несколько конвертов. Будь, что будет! В конце концов разве замужество не та же лотерея?
- Может, ты права, - сказала мамаша Алтухова и вытащила три конверта.
Распечатав наугад один из конвертов и прочитав содержимое, Инга нервно рассмеялась:
- Подумать только, на тридцать строк текста сорок грамматических ошибок… И фотография явно чужая.
Второе письмо тоже вызвало раздражение Инги:
- Некий Марат Удальцов сообщает о себе милые подробности. Он, видите ли, стесняется обнаженных женщин на репродукциях картин знаменитых художников. Терпеть не может собак и кошек. И концовка письма неподражаема: «Может быть, мы всегда искали друг друга, но нам пока что не удалось встретиться». Очень мило, ничего не скажешь!»
- По-моему, Инга, ирония в таком деле неуместна. Не каждому дано выражать свои чувства так красиво, как это удавалось дамскому угоднику Пушкину.
Распечатав и прочитав последние письмо, Инга благодушно сказала:
- Почерк вызывает доверие. И фотография симпатичная. Корочкин Алексей Филиппович. Из Душанбе. Кандидат наук. Вскоре прибудет в командировку на симпозиум. Насчет своих увлечений выразился весьма остроумно. Пишет, что намерения у него самые серьезные.
- Может быть, остановимся на этой кандидатуре? – осторожно произнесла мамаша Алтухова.
Инга после некоторых раздумий согласилась с матерью.
Через полмесяца кандидат наук Корочкин заявился в дом Алтуховых собственной персоной. Он произвел на всех благоприятное впечатление. Вежливый. Обходительный . Хорошие манеры. Вместе с Ингой они обошли несколько московских выставок и музеев, посетили оперный и драматические театры. Домой они возвращались поздно довольные и веселые.
Будущий зять в короткий срок завоевал сердца старших Алтуховых. Корочкин изрядно играл на гитаре, превосходно готовил вкусный плов, починил неисправный утюг и магнитофон. Казалось, не было ничего, что он не умел бы делать.
Папаша Алтухов размечтался о том, как он с зятем в долгие зимние вечера будет сражаться в шахматы, смотреть по телевизору хокейные баталии, а по воскресеньям париться в баньке.
Но этим невинным житейским радостям, увы, не суждено было сбыться. Когда у Корочкина подходил к концу срок научной командировки, папаша Алтухов, заранее уверенный в ответе, игриво полюбопытствовал у дочери:
- Кажется, у вас с Алексеем Филипповичем дела идут на лад. Наверное, можно уж приобретать обручальные кольца?
Ответ дочери ошарашил Алтухова.
- С чего ты это взял, папа?
- Как с чего? По-моему, вы очень подходите друг другу. Он – превосходный парень!
- Может быть парень он и превосходный, да ростом не вышел. Ведь он ниже меня на целых пять сантиметров!
- И это – все?!
- Да, все! Мне стыдно будет показаться с ним у знакомых. На улице все будут огладываться на нас.
- Боже мой! Из-за какого-то пустяка ты упускаешь хорошего человека!
- Ничего себе, пустяка! Если хочешь знать, главное в мужчине – это его рост.
Когда Корочкину объявили решение Инги, он так огорчился, что, кажется, стал еще ниже ростом.
- Проклятые сантиметры! – трагически воскликнул он. – Уже второй раз по этой причине у меня срывается сватовство.
После отъезда Корочкина жизнь Инги вошла в привычную колею. Придя с работы, она валиласть на диван и, читая «Юность», грызла свой любимый шоколад «Гвардейский».
С тех пор разговоры о замужестве Инги больше не возобновлялись.
Прошел год. И внезапно Инга объявила, что едет в Душанабе. Папаша Алтухов мрачно предрек:
- Никто тебя там не ждет!
- Посмотрим! – самоуверенно произнесла Инга.
Она возвратиласть обратным рейсом самолета на другой день.
Швырнув сумочку на длинном ремне в кресло, Инга иронически сообщила:
- Оказывается, мой горячий поклонник быстро излечился от тоски. Должно быть с горя, он защитил докторскую, получил четырехкомнатную квартиру и тут его подцепила какая-то инструкторша по аэробике. Длинная, как виселица. Метр девяносто пять! На то, что Корочкин намного ниже ее она не обратила внимания. Представляю эту пожарную каланчу рядом с симпатичным Лешей! Это же умора!
И она вдруг зарыдала.