4. Грехопадение

Первая часть трилогии Князь Мира Сего

1. Инспектор
Старший Инспектор Контрольной Службы Анатас пребывал в отвратительном настроении, и по очень веской причине. Какое уж тут настроение, если все планы и мечты, которые он вынашивал в течение долгого и на редкость скучного дежурства, вдруг рассы­пались, как карточный домик! А ведь дежурство было почти за­кончено, осталось только сдать дела, оформить отпуск, и двери в Миры Наслаждений снова распахнулись бы перед ним. Мысленно он уже упивался изысканными ароматами Дилмуна, навевающими сладостные сны, предавался самым утонченным чувственным нас­лаждениям Валгаллы, растворялся в невыразимом блаженстве Нир­ваны... И вместо этого оказаться в тесной кабине служебного катера, уносящего его куда-то на край Мироздания! А все этот проклятый внеочередной вызов. Даже и в более подходящее время он доставил бы Инспектору мало радости. Тащиться в какую-то глушь, и только для того, чтобы присутствовать при проведении очередного никому не нужного эксперимента, который, как прави­ло, занимает уйму времени! А в данном случае - его собственно­го времени: даже если он просидит на вызове до следующего де­журства, график не изменят и отпуск ему не продлят. Ничто не должно нарушать раз и навсегда заведенного порядка. То, что впереди у него - вечность, отнюдь не утешало Инспектора.Бесс­мертие - это еще не причина откладывать удовольствия, а рабо­тать следует ровно столько, сколько нужно, чтобы обеспечить себе максимум наслаждений. Так считал Анатас, и с ним согла­сился бы, пожалуй, любой из Бессмертных, кроме разве что Соз­дателей Миров, этих чудаков, которые способны даже пропустить свою очередь в Миры Наслаждений только для того, чтобы закон­чить очередное творение. А именно с ними и приходилось иметь дело Инспектору по роду его деятельности. Контрольная Служба была создана специально для ограничения чрезмерной творческой активности Создателей Миров. Всякий желающий стать творцом еще одной Вселенной должен был присмотреть себе неосвоенный учас­ток где-нибудь на периферии Мироздания и представить на расс­мотрение Контрольной Службы проект с изложением основных прин­ципов построения нового мира. Если они не противоречили зако­ну, проект утверждался Главным Инспектором. Ограничения, нала­гаемые законом, касались главным образом пространственно-вре­менной структуры. Создаваемый мир не должен был иметь более трех пространственных и одной временной координат и выходить за пределы четырехмерной сферы заданного радиуса. Если в про­екте предусматривалось создание каких-либо форм жизни, что бы­ло под силу далеко не каждому, то на этот счет существовали и другие ограничения, главным из которых был запрет на использо­вание астрального вещества в процессе создания живых существ. Только Бессмертные могли иметь, кроме материального, еще и астральное тело, которое, собственно, и делало их бессмертны­ми. Особенно строгие требования предъявлялись к созданию ра­зумной жизни, хотя практически они не применялись: Инспектор еще ни разу не встречал Создателя, способного сотворить разум­ную жизнь, и, по правде говоря, не был уверен, что таковые во­обще существуют.
Обязанности дежурного Инспектора заключались в том, чтобы периодически, в заранее оговоренные сроки, проверять деятель­ность Создателей во вверенном ему секторе Мироздания и в слу­чае нарушений добиваться их устранения. Кроме того, случались и вот такие, как сейчас, внеочередные вызовы. Это означало, что пославший вызов Создатель собирается построить нечто, не предусмотренное проектом или провести эксперимент, результаты которого могут оказаться небезупречными с точки зрения закона. В таких случаях требовалось присутствие Инспектора непосредс­твенно на месте события. Самовольно вмешиваться в процесс тво­рения Инспекторам строго запрещалось во избежание непредсказу­емых последствий, и нарушения обычно устранялись по обоюдному согласию. Если же Создатель настаивал на законности своих действий, конфликтная ситуация рассматривалась Верховным Су­дом, решения которого были обязательны для обеих сторон и об­жалованию не подлежали. Создателей, упорствующих в своих заб­луждениях после решения Суда, и Инспекторов, допустивших слу­жебные нарушения, ждало суровое наказание - отлучение от Миров Наслаждений. Создателям, кроме того, запрещалось впредь зани­маться творческой деятельностью, а все созданное ранее уничто­жалось. Если нарушение имело тяжкие последствия, для тех и других предусматривалась самая страшная кара - ссылка в Миры Страданий. Срок наказания мог быть сколь угодно долгим, но не вечным: сама мысль о вечном наказании была невыносима для Бессмертного.
Чего Инспектор никогда не понимал в Создателях, так это их неуемной жажды творить. Разве мало им Вечных Миров, состав­ляющих основу Мироздания? Впрочем, Миров Наслаждений действи­тельно маловато, но ведь пока ни один Создатель не сотворил ничего похожего на них, да и вряд ли когда-нибудь сотворит. За время своих бесчисленных дежурств он достаточно насмотрелся на плоды их трудов: миры из вращающихся концентрических сфер, подсвеченных изнутри и переливающихся всевозможными цветами, пересекающиеся зеркальные плоскости, каждая из которых предс­тавляла собой отдельный двухмерный мир, бешено сталкивающиеся и разлетающиеся вихри энергетических полей... Некоторые из ми­ров были просто великолепны и запоминались надолго, как напри­мер тот, что он посетил с проверкой два или три дежурства на­зад. Это была полая сфера, в центре которой сияло гигантское светило. На внутренней поверхности сферы росли правильной формы горы-кристаллы, окрашенные в такие нежные цвета, что это нис­колько не уменьшало их прозрачности. Лучи центрального светила отражались и преломлялись в кристаллах, создавая неповторимую игру света. А над горами, опираясь огромными крыльями на ль­ющиеся со всех сторон световые потоки, медленно и беззвучно порхали изумительные по красоте живые создания. Хрупкие и не­долговечные на первый взгляд, они были на самом деле невероят­но живучи. Легкая, но чрезвычайно прочная алмазная броня, сверхнадежная нервная система на полупроводниковых кристаллах и крылья из тонких пластин-фотоэлементов, исполнявших также функцию источников питания, обеспечивал им недостижимую для других смертных существ продолжительность жизни. Инспектор долго ломал голову, зачем Создатель этого мира потратил столь­ко сил именно на индивидуальное долголетие своих творений, ес­ли бессмертия им все равно не достигнуть, а даже самый прими­тивный и ненадежный наследственный аппарат, которого у них во­обще не было, позволил бы сохранить их как вид намного дольше. И все же, как ни старался тот Создатель скрыть от Инспектора свою маленькую хитрость, Анатас докопался-таки до истины. Дело было в том, что Создатель придумал, как ему казалось, безуп­речный способ сохранить свой мир обитаемым сколь угодно долгое время. Он просто-напросто так искривил ось времени, что она периодически пересекалась сама с собой в одной точке, из кото­рой он и расселил свои создания по всем будущим временам. Про­межуток между пересечениями был как раз равен средней продол­жительности их жизни. Инспектору было даже немного жаль этого прекрасного мира, но закон есть закон! Кривизна временной оси явно превышала установленные пределы.
Интересно, что и сами Создатели Миров не могли толком объяснить Инспектору, зачем они это делают. Некоторые бормота­ли что-то о расширении границ Мироздания, но миров и так было едва ли не больше, чем самих Бессмертных, и даже в самом заху­далом из Вечных Миров, за исключением, конечно, Миров Страда­ний, жить было куда удобнее, чем в любом из сотворенных Созда­телями. Наиболее ясно выразился Создатель, который сказал: "Мы делаем это, потому что не можем не делать". Такой ответ исклю­чал дальнейшие вопросы, но ничего не объяснял. С тех пор Инс­пектор определил для себя отношение к деятельности Создателей как к пустой, но безобидной прихоти. Впрочем, лично для него польза от Создателей все-таки была: они обеспечивали его рабо­той, а работающим Бессмертным дозволялось все свободное время проводить в Мирах Наслаждений, куда безработные попадали стро­го по очереди и на весьма ограниченный срок. Грех было Инспек­тору жаловаться на Создателей Миров, хотя, конечно, обидно из-за очередной блажи какого-то чудака зря тратить драгоценное отпускное время.
Зеленый сигнал на приборной панели инспекторского катера возвестил о том, что цель полета находится в пределах видимос­ти. Инспектор дал команду бортовому компьютеру, и на обзорном экране появилась трехмерная проекция лежащего впереди прост­ранства. Вселенная, откуда пришел вызов, представляла собой поверхность четырехмерной сферы предельного радиуса, допусти­мого законом. Красная точка на обратной стороне сферы указыва­ла на резиденцию Создателя, но Анатас, как ни торопился скорее покончить с этим делом, решил действовать по обычной схеме. Опытный Инспектор всегда старается еще до встречи с Создателем ознакомиться с его творением. Среди Создателей Миров встреча­ются великие мастера заговаривать зубы, но если уже имеешь четкое представление о предмете, тебя не так-то просто будет сбить с толку. Инспектор переключился на ручное управление и направил катер в ближайшую точку сферы.
Скорость вдоль оси четвертого измерения плавно снизилась до нуля, и инспекторский катер вынырнул в трехмерном прост­ранстве незнакомого мира. Глядя на обзорный экран, Инспектор переключил его на реальное трехмерное изображение и застыл в немом изумлении. Ничего подобного ему еще не приходилось ви­деть. Искривление пространства было настолько плавным и неза­метным, что создавалась полная иллюзия бесконечности Вселенной. И эта черная бархатная бесконечность была усыпана сверкающими бриллиантами звезд, среди которых не было двух одинаковых. Различные по цвету, яркости, величине, они собирались вдали в спиральные и шаровидные скопления, а вблизи составляли причуд­ливой формы созвездия. Анатас, конечно, понимал, что располо­жение звезд по отношению к его местонахождению случайно, но глаз помимо его воли искал и находил в очертаниях созвездий знакомые фигуры. И это было еще не все. Увеличив до максимума изображения ближайших звезд, он обнаружил, что вокруг них по правильным эллиптическим орбитам вращаются шарообразной формы планеты, сияющие отраженным светом. Конструкции из звезд с вращающимися вокруг них планетами встречались, правда, и у других Создателей, но как убоги и примитивны были они по срав­нению с тем, что он наблюдал сейчас! Картину дополняли мерцаю­щие призрачным светом облака межзвездного газа и всепоглощаю­щие воронки в тех местах, где вещество немыслимой концентрации прорывало упругую ткань пространства и проваливалось в черную дыру.
"Да, работа мастерская", - подумал Инспектор и тут же вы­ругал себя за то, что от расстройства, вызванного неожиданным крушением его планов, забыл просмотреть по дороге проект этой Вселенной. - "Судя по результату, мне понадобится уйма време­ни, чтобы разобраться в этих формулах". Он вызвал на экран дисплея проектные параметры и испытал чувство удивления едва ли не большее, чем при первом знакомстве с этим миром. "Нет, этого не может быть!" - была его первая мысль. - "Он отклонил­ся от проекта!" Казалось совершенно невероятным, чтобы фунда­ментальные законы этой невероятно сложной структуры полностью исчерпывались такими простыми и красивыми формулами. Чего сто­ило одно только уравнение эквивалентности массы и энергии, со­отношение между которыми неожиданно выражалось через скорость света, служившую одной из фундаментальных постоянных этого ми­ра!
Инспектор затребовал данные анализаторов, работавших в автоматическом режиме с момента прибытия, собирая информацию об окружающей среде. Теперь на левой стороне экрана были про­ектные данные, а на правой - реальные цифры и формулы. Одного взгляда было достаточно, чтобы признать полное тождество пра­вой и левой частей. И тогда Инспектор понял, что на сей раз ему придется иметь дело с поистине и без всяких натяжек, гени­альным Создателем. Нельзя сказать, что это его особенно обра­довало. По личному опыту он знал, что чем выше творческие спо­собности Создателя, тем труднее с ним работать. Гениальных ему до сих пор не попадалось, но, экстраполируя это соотношение, следовало готовиться к самому худшему. Он углубился в дальней­шее изучение проекта. Ну конечно! Как он и предполагал, проектом предусматривалось создание жизни. Мало того, конечной целью его, венцом, так сказать, творения провозглашалось соз­дание разумных существ! Инспектор озадаченно покачал головой. Наивно было бы ожидать, что Создатель с такими способностями ограничится творением мертвого мира, но разум! Неужели ему и это под силу?
"Ну что же, посмотрим, кого он там сотворил" - подумал Инспектор, запуская двигатели. Чтобы добраться до резиденции Создателя, ему пришлось снова уйти в четвертое измерение. Фи­зические законы этого мира не допускали движения со скоростью, превышающей скорость света, и, двигаясь в его пределах он к концу отпуска едва ли преодолел бы тысячную часть пути.
* * *
- Адам, а откуда мы взялись?
- Как откуда? Он нас создал, Невидимый, Который говорит с нами.
- А из чего он нас сделал?
- Может, из глины слепил. А может, не "из чего", а "из кого". Из обезьян, например, у них ведь руки совсем как у нас. Шерсть повыщипал, морду подправил, говорить научил - вот и по­лучились люди.
- Но я не хочу из обезьяны. Они кривляются...
- Ну, тогда... Ладно, пусть я буду из обезьяны, а ты... ты из моего ребра. Когда я спал, Он вынул у меня ребро и сде­лал тебя. Вот, до сих пор бок чешется.
- А почему Он сделал нас разными - мужчину и женщину?
- Откуда я знаю? Может, на второго мужчину материала не хватило. Хотя нет, ведь у зверей тоже так. Значит, так надо. И вообще, Ева, раз ты из моего ребра, то должна меня слушаться, так что отстань со своими глупыми вопросами. Сходи лучше на речку, искупайся.
2. Создатель
Это была ничем не примечательная голубая планета, согре­тая лучами такого же заурядного светила на краю одного из спи­ральных звездных скоплений, но именно ее по каким-то причинам Создатель выбрал для своих экспериментов. Инспектор, снизив скорость до безопасных пределов, осторожно вошел в плотные слои атмосферы. За себя он, конечно, не боялся - восстановить физическое тело после любой аварии не составляло труда - но потеря транспортного средства означала бы дополнительную за­держку, не говоря уже о том, что Инспектор, явившийся к Созда­телю пешком и в голом виде, вряд ли мог бы рассчитывать на должное уважение со стороны последнего. Пробив нижний слой об­лаков, Анатас выровнял катер и перешел в горизонтальный полет. Поверхность планеты стремительно проносилась под ним. Собс­твенно, поверхности он и не увидел, если не считать острых зубцов скал, которые изредка прорывали живой зеленый ковер, укрывающий от глаз мертвый камень планеты. Да, по разнообразию и великолепию этот живой мир превосходил даже Космос, создан­ный той же самой творческой рукой. Бегающие, прыгающие, полза­ющие, плавающие и летающие существа всевозможных форм и разме­ров теснились на каждом клочке суши, в каждой капле воды, даже приповерхностный слой атмосферы кишел ими. Вглядываясь в окру­жающий мир, Инспектор пытался найти черты сходства с другими знакомыми ему мирами. Планеты подобного типа, с атмосферой, океанами и материками, правда, безжизненные, встречались и в Вечных Мирах. Среди творений других Создателей попадались и растительные организмы, использующие световую энергию для построения своего тела, и существа, передвигающиеся на четырех конечностях, но то, что для других было высшим достижением в творчестве, здесь составляло лишь ничтожное звено в бесконеч­ной цепи живых существ, связанных между собой жестокой борьбой за существование. Более сильные и хорошо вооруженные разрывали когтями и зубами тела слабых, а более быстрые и ловкие ускольза­ли от зубов хищников, оставляя их умирать с голоду. Даже рас­тения при всей их кажущейся неподвижности пребывали в постоян­ной борьбе, стараясь перехватить друг у друга каждый лучик света, каждую каплю живительной влаги. Болью, страхом, страда­нием был наполнен этот мир.
"Что же он создал, в конце концов", - недоумевал Инспектор, - "еще один Мир Страданий?"
Но он и сам понимал, что это не так. С высоты птичьего полета он мог наблюдать, как пары этих существ предаются действиям, необхо­димым, по-видимому, для продолжения рода и явно доставляющим им немалое наслаждение, беззаботную игру их детенышей, резвя­щихся на зеленых лужайках под бдительным присмотром матерей, вольный полет птиц, оглашающих окрестности звонким ликующим пением. Наконец, сама красота и гармония этого мира никак не вязалась с общепринятым представлением о Мирах Страданий. Не­понятным, парадоксальным был этот мир, и это не нравилось Инс­пектору. Он не любил все непонятное, грозящее нарушить раз навсегда заведенный порядок. И глухое раздражение против Соз­дателя, зародившееся еще там, на базе, когда он принял сигнал внеочередного вызова, все сильнее нарастало в нем.
Впереди из-за линии горизонта показалось какое-то круглое сооружение. Это был купол из прозрачного, почти невидимого ма­териала, очень похожий на пузырь, какие в изобилии возникают и лопаются на воде во время проливного дождя. Только этот пузырь накрывал изрядный кусок поверхности планеты. Лес, лужайки, ти­хо струящаяся речка с впадающими в нее звонкими ручьями - ландшафт под куполом был на первый взгляд точно такой же, как и на всем обозримом пространстве вокруг него, однако были и существенные различия, которые не укрылись от зоркого глаза Инспектора. Деревья в лесу стояли не так густо, как снаружи, и чуть ли не каждое из них сгибалось под тяжестью самых разных плодов или пестрело яркими цветами. Стада травоядных мирно паслись по соседству с лениво греющимися на солнце хищниками и, похоже, ничуть не опасались их когтей и клыков. Здесь не было той яростной борьбы за существование, бушующей за тонкими прозрачными стенами, только покой и умиротворение. Высоко над куполом неподвижно, несмотря на довольно сильный ветер, висело облако, а на нем, невидимый снизу, возвышался изумительной красоты дворец, ослепительно белый, с золотыми куполами и ост­рыми шпилями башен. Вопреки физическим законам этого мира он висел в воздухе без всякой опоры, как бы подчеркивая, что его хозяин имеет власть над всем сущим здесь, не исключая и сами эти законы.
Инспекторский катер причалил к основанию широкой лестни­цы, ведущей к воротам дворца. Ворота медленно распахнулись и на пороге возникла облаченная в белые одежды фигура Создателя. Поднимаясь по ступеням, Инспектор не сводил глаз с того, кого уже заранее считал своим противником. Первое впечатление много значило в его работе, особенно сейчас, когда у него были все основания опасаться самых неожиданных сюрпризов. Облик Созда­теля оказался весьма необычным на взгляд Инспектора. Широкая седая борода, морщины на лбу, вздувшиеся жилы на руках - Соз­датель, похоже, пропустил три, если не четыре цикла обновле­ния. Какой контраст являло собой его когда-то вполне прилич­ное, но давно отслужившее свой срок тело, покрытое бледной ко­жей, по сравнению с мощным, смуглым до черноты телом Инспек­тора! Анатас всегда тщательно следил за собой, и весь его об­лик, от резких черт лица до перекатывающихся под кожей могучих мышц, вполне отвечал общепринятому идеалу красоты, как, впро­чем, и у подавляющего большинства Бессмертных. То, что Созда­тель так пренебрежительно относится к своему физическому телу, только усилило его неприязнь. "Хоть бы к приезду Инспектора принарядился!" - с раздражением подумал он. Но не это поразило его более всего, а невероятных размеров астральное тело Созда­теля. Анатас знал, что в среднем у Создателей астральные тела больше, чем у остальных Бессмертных, но такого не мог даже во­образить. У этого Создателя оно было в несколько миллионов раз больше, чем у него самого! Анатас вдруг представил себе, что будет, если физическое тело Создателя привести в соответствие с астральным. Тогда он запросто мог бы унести на руках эту планету со всеми ее обитателями. Но зачем оно ему такое, если для бессмертия вполне достаточно обычного? Да, немало вопросов на­копилось у Инспектора к Создателю.
Словно бы угадав его мысли, Создатель после обмена при­ветствиями сказал:
- Если не возражаете, Инспектор, приглашаю вас в свою ла­бораторию. Там я отвечу на все ваши вопросы.
Они прошли по галереям дворца, ярко освещенным, хотя ис­точника света нигде не было видно. Казалось, этот мягкий, чуть желтоватый свет излучают сами стены. Создатель неожиданно ос­тановился и протянул руку к стене слева. Стена сделалась проз­рачной и растворилась в воздухе, открыв широкий проход в каби­нет, если можно так назвать большой зал квадратной формы с вы­соким потолком. Обстановка здесь была предельно простая: в уг­лу стол с какими-то приборами и стул, а все остальное прост­ранство занимал круглый прозрачный купол, уменьшенная копия того, что находился прямо под ними на поверхности плане­ты. Внутри наблюдалась уже знакомая Инспектору картина: лес, более похожий на цветущий сад, и мирно пасущиеся стада. "Объ­емное изображение", - догадался Инспектор и для верности ткнул пальцем в покатую поверхность. Рука прошла внутрь, не встречая сопротивления.
- Вот здесь я и провожу свой эксперимент, - сказал Созда­тель, усаживаясь на край стола и пододвигая Инспектору стул, - и готов предоставить вам всю необходимую информацию. Прошу вас, задавайте вопросы, Инспектор.
- Ну, во-первых, - начал Анатас, - я хотел бы знать, как вам удалось за короткое время создать такое богатство видов и форм жизни. По опыту работы с другими Создателями Миров я знаю, как трудно создавать новые виды и совершенно не предс­тавляю, каким образом можно добиться таких результатов. А во-вторых, зачем вы создали такой перенаселенный мир? К чему вся эта непрерывная борьба за выживание, пожирание друг друга? Не лучше ли было бы сделать всего по нескольку экземпляров каждого вида, чтобы всем хватало места, и никто никому не мешал?
Вопросы были, видимо, ожидаемы, во всяком случае, Созда­тель ни на секунду не задумался над ответом:
- Как вам, наверное, известно, при создании живых существ труднее всего разработать такой наследственный аппарат, чтобы программа построения организма, заключенная в нем, сохранялась неограниченно долго. Абсолютно надежной защиты попросту не су­ществует, и рано или поздно они вырождаются и гибнут. Я же по­шел по другому пути и сделал наследственную программу очень гибкой и неустойчивой к внешним воздействиям. Это и позволило мне путем небольших направленных изменений в наследственном аппарате создать все то многообразие видов, которое вы видели на этой планете.
- Но почему тогда они не вырождаются? Живые существа, ко­торых я здесь видел, выглядят весьма совершенными, я не заме­тил никаких признаков вырождения.
- А это как раз и есть ответ на ваш второй вопрос. В ус­ловиях постоянной борьбы за существование любые неблагоприят­ные изменения в наследственном аппарате, произошедшие в ре­зультате случайных причин, приводят к гибели их носителя, а благоприятные, способствующие выживанию, закрепляются и восп­роизводятся в потомстве. Для образования нового вида мне не надо ничего делать,  природа  сама создает его и доводит его до совер­шенства.
Решение было гениально простым, этого Инспектор не мог не признать, но он вовсе не собирался выражать свое восхищение Создателю, испортившему его отпуск, и потому произнес самым деловым тоном:
- Теперь я хотел бы узнать, в чем заключается суть экспе­римента, который вы собираетесь поставить. Полагаю, что он имеет какое-то отношение к разумным существам. Удалось ли вам их создать?
Вместо ответа Создатель протянул руку к пульту управле­ния. Прозрачный купол исчез, и объемное изображение начало быстро увеличиваться в размерах. Одновременно сужалось поле зрения, пока в нем не осталось одно-единственное дерево с про­долговатыми плодами и два почти безволосых существа, которые сидели под ним и о чем-то разговаривали.
Инспектор не смог сдержать возгласа изумления:
- Они же совсем как мы! - воскликнул он.
- Да, я создал их по своему образу и подобию. Они называ­ют себя людьми, и это слово мне нравится больше, чем "смерт­ные" - общепринятое название для разумных существ, лишенных астрального тела. Это было нелегко - направить эволюцию, начи­ная от одноклеточных организмов, так чтобы в конце получился заранее заданный результат. Как видите, они все-таки не пол­ностью подобны нам и носят некоторые наследственные признаки своих предков. Было бы нецелесообразно делать их полностью чуждыми этому миру.
На Инспектора люди произвели впечатление слабости и без­защитности, которое еще более усиливалось от их наготы. Даже такое сильное оружие, как разум, представлялось на данном эта­пе развития недостаточной компенсацией за отсутствие мощных клыков и острых когтей или, на худой конец, рогов и копыт.
- Теперь я понимаю, почему вы поместили их под защитный купол, - произнес Инспектор. - За его пределами они живо стали бы чьей-нибудь добычей.
- Не скажите, - отозвался Создатель. - Посмотрите на их руки. Они развиты не хуже наших, и в случае опасности в них наверняка оказалась бы острая палка или камень. А пользоваться этими предметами отчасти умели уже их предки. Нет, я поместил их туда совсем по другой причине. Это связано с тем экспери­ментом, ради которого я пригласил вас сюда.
Создатель пристально взглянул на Инспектора, как бы оцени­вая его возможную реакцию на то, что ему предстоит услышать, и продолжил:
- Для того чтобы вы могли усвоить мои объяснения, нам при­дется уточнить некоторые понятия. Разумное существо отличается от всех остальных способностью самостоятельно программировать свое поведение, свободно выбирать один из множества вариантов. Мозг существа, не обладающего разумом, при всей сложности и разнообразии его реакций на окружающую действительность служит лишь для реализации наследственной программы и потому лишен возможности выбора. Возникает вопрос: а зачем вообще нужен ра­зум с его свободным выбором, если инстинктивные реакции, как правило, быстрее и точнее. Конечно, по мере развития цивилиза­ции разумные существа будут приобретать все большую власть над природой, и находить все более эффективные способы защиты от внешних опасностей, но разум - оружие обоюдоострое, которое годится как для защиты, так и для нападения. Дело может кон­читься тем, что люди уничтожат самих себя, а заодно и все жи­вое на планете в результате внутривидовой борьбы. Вопрос в том, существует ли такая цель, которая оправдывала бы создание разума? Такая цель есть. Творение Мироздания, противостояние энтропии, Хаосу, угрожающему его бытию - вот цель разума. Для этого ему необходимо сконцентрировать вокруг себя астральное вещество, рассеянное по Мирозданию. Само по себе астральное вещество способно лишь пассивно противостоять Хаосу, обеспечи­вая, как частный случай, бессмертие живых существ, обладающих астральным телом. Только разум, вооруженный творческой идеей, запрограммированный, если хотите, на борьбу с Хаосом, способен аккумулировать астральное вещество и использовать его энергию для достижения цели. И я составил такую программу, которая создает новые мотивы поведения разумного существа, отличные от тех, что заданы генетической программой и направлены на выжи­вание. По моему определению, эта программа есть Добро. Повто­ряю, речь идет только о мотивах поведения, конкретные дейс­твия, вызванные ими, могут из-за несовершенства разума не дос­тигать цели и даже приводить к прямо противоположным результа­там, но сама программа идеальна и абсолютна, любые ее искаже­ния есть Зло, способствующее наступлению Хаоса. Я знаю, вы привыкли считать добром все, что ведет к наслаждениям, а злом - то, что причиняет страдания, но для понимания сути экспери­мента вам придется принять мою терминологию.
По правде говоря, Анатас мало что понял из этой речи. Сомнения в незыблемости Мироздания никогда не посещали его го­лову, равно как и мысли о его дальнейшей судьбе. Единственный путь развития Мироздания, который он бы одобрил - создание но­вых Миров Наслаждений. Кое-кто из имеющих власть, видимо, еще надеялся, что это удастся кому-нибудь из Создателей, иначе их деятельность была бы давно запрещена. Сам Инспектор, прекрасно знающий способности Создателей, в это не очень верил, по край­ней мере, до этой, последней, встречи. Так или иначе, забивать себе голову всякой ерундой он не собирался, и потому решил вернуть Создателя к обсуждаемой теме.
- Ну и как же вы собираетесь их... э-э... программиро­вать? - спросил он, кивком головы указывая на сидящих под де­ревом.
- А вот это как раз самое трудное, - развел руками Созда­тель. - Как я уже сказал, программирование разумных существ невозможно. Разум сам выбирает, каким мотивам следовать в своем поведении. В обычных условиях этой планеты люди, конечно, выб­рали бы мотивы, заложенные в генетической программе, как спо­собствующие индивидуальному выживанию и сохранению вида. Поэ­тому для начала мне пришлось подавить у них, а также и у всех других существ, с которыми они могут встретиться, почти все природные инстинкты и временно отгородить место их обитания от всего остального мира. Обитатели Эдема, как я назвал область, лежащую под куполом, надежно защищены как от других живых су­ществ, так и от стихийных бедствий. Неподвержены они и старе­нию, пока действует защитное поле купола. Создав, таким образом, условия для проведения эксперимента, я приступил к внедрению добра в сознание людей. Очевидно, я не мог заложить программу в наследственный аппарат, где она неизбежно подверглась бы ис­кажениям и добро превратилось бы в зло. Чтобы обеспечить на­дежную защиту от искажений, я записал программу на крохотных частицах астрального вещества, на несколько порядков меньших, чем требуется для обеспечения бессмертия. Сознание человека постоянно связано с одной из этих частиц, для него это как бы "голос свыше", и, поскольку альтернативных мотивов поведения пока нет, ему даже в голову не приходит его ослушаться. В дальнейшем по ходу эксперимента защита будет постепенно осла­бевать, инстинкты - восстанавливаться, и вот тут-то начнется самое интересное. У людей появится возможность выбора. Пойдут ли они и дальше по пути добра, или пробудившиеся инстинкты уведут их в сторону? На последней стадии эксперимента они нач­нут размножаться, создадут общество, и к тому времени, когда защита будет полностью снята, их цивилизация должна достигнуть такого уровня, что борьба за существование перестанет быть ос­новным содержанием жизни, поэтому вероятность правильного вы­бора достаточно высока. И тогда крошечная частица астрального вещества, как зародыш кристалла, начнет расти, пока не превра­тится в астральное тело таких размеров, которые смогут обеспе­чить им бессмертие. В противном случае люди будут стареть и умирать, как и остальные обитатели планеты, и мой эксперимент будет прекращен, как неудавшийся.
- Боюсь, ваш эксперимент закончится раньше, чем вы пред­полагаете, - прервал его Инспектор и со снисходительной улыб­кой пояснил: - Вы нарушили чуть ли не все законы, касающиеся создания разумных существ. Использование астрального вещества, бессмертие... Вы сделали это сознательно, или по незнанию за­конов?
- Ошибаетесь, Инспектор. Я знаю законы, и пока не нарушил ни одного из них. Я не использовал астрального вещества при создании людей, а только как носитель информации. Частица аст­рального вещества, о которой я говорил, не является частью ор­ганизма людей, и даже не управляет их поведением, а только подсказывает, как поступить в том или ином случае. То же самое могли бы делать вы или я. Согласитесь, этого недостаточно, чтобы обвинить меня в нарушении закона. Что же касается бесс­мертия, то ведь в результате эксперимента будет установлена только возможность его достижения для людей. Если он окажется успешным, я обращусь в соответствующие инстанции за разрешением на передачу им, в порядке исключения, ими же созданного аст­рального тела. Вам тут нечего бояться: они не будут претендо­вать ни на один из уже существующих миров, ведь я и сотворил их для того, чтобы создавать новые миры, активно бороться с Хаосом.
Анатас едва сдерживал улыбку, слушая Создателя. Неужели он при всей его гениальности настолько наивен? Ну, разве не смешно предполагать, что бюрократы, сидящие у власти, позволят ему создавать новых Бессмертных? Анатас и сам на их месте пос­тупил бы так же. Миров, конечно, можно создать сколько угодно, но где гарантия, что хоть один из них будет Миром Наслажлений? Бессмертный, не имеющий работы, а таких громадное большинство, проводит в Мирах Наслаждений всего около десяти процентов вре­мени, а остальные девяносто тратит на стояние в очереди, чтобы попасть туда. Кто же согласится еще удлинить эту очередь? В том, что новые Бессмертные потребуют своей доли наслаждений, Инспектор не сомневался: других ценностей в его представлении просто не существовало.
- Впрочем, - добавил Создатель, - это только один, хотя и основной вариант развития событий, существует еще и запасной, но о нем пока рано говорить.
Сколько раз потом проклинал себя Анатас, что пропустил эти слова мимо ушей, не придал им значения! Насторожиться бы ему, потребовать объяснений, и, может быть, все повернулось бы по-другому. Но он только недовольно пожал плечами и задал обычный в таких случаях вопрос:
- А как вы собираетесь контролировать ход эксперимента? Если они нарушат какой-либо запрет, как вы об этом узнаете, и какие меры предусмотрены на этот случай?
- Мелкие нарушения, происходящие из-за несовершенства ра­зума и не искажающие принципов добра, я не контролирую. Они будут неизбежны, когда пробудятся их инстинкты. Но люди пока не способны отличать добро от зла, поэтому любые искажения бу­дут необратимы. Они начнут накапливаться, и получится, что эксперимент своей цели так и не достиг. На этот случай я предусмотрел один-единствен­ный запрет. Вот, смотрите!
Создатель протянул руку вперед, и изображение в центре зала сменилось. Анатас увидел одинокое дерево, стоящее на вер­шине зеленого холма. Два прозрачных ручья, огибая холм, слива­лись у его подножия в один, и если бы изображение сопровожда­лось звуком, Инспектор наверняка услышал бы сонное журчание воды, заглушаемое голосами птиц, поющих в кроне дерева.
- Видите эти круглые золотистые плоды на ветках? Это единственное дерево в Эдеме, плоды которого им запрещено есть. Запрет сформулирован таким образом, что его нарушение может быть только проявлением зла. Если хотя бы один из них сделает это, автоматическая система контроля тут же снимет защитный купол и восстановит все подавленные инстинкты обитателей Эде­ма. Эксперимент прекратится, и люди навсегда останутся просты­ми смертными.
Была, была в словах Создателя какая-то недосказанность, и в другое время дотошный Инспектор не удовлетворился бы этим разъяснением, постарался выведать все до конца. Но сейчас его интересовало совсем другое, и он задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- И сколько же времени займет весь эксперимент?
- Не очень много. Если все пойдет по плану, пятисот тысяч лет по местному времени будет достаточно. Может быть, даже меньше.
Анатас быстро перевел эту цифру с учетом поправки на кри­визну в единицы Всеобщего времени и выругался про себя. Ничего себе "не очень много"! Значит, почти половину отпуска ему при­дется торчать здесь, в этом по своему прекрасном, но мало приспособленном для наслаждений мире, вместо того чтобы преда­ваться заслуженному отдыху. Нет, с этим надо что-то делать. Он еще не знал, что именно, была только некая смутная идея, заро­дившаяся у него, пока он смотрел на запретное древо.
* * *
- Скажи, Адам, чего бы ты хотел больше всего на свете?
- Вон ту грушу. Кстати, подай мне ее, тебе ближе.
- Да ну тебя, я же серьезно! Ты не хотел бы научиться ле­тать, как птица?
- Не положено нам летать. Скажи спасибо, что ходим на двух, а не на четырех, как другие звери. А то - летать она вздумала. Сегодня летать, а завтра что? Яблоки с запретного дерева?
- А почему их нельзя есть? Что тогда будет?
- Неужели Он не говорил тебе? Ну, скажи, ты можешь ударить меня по лицу?
- Нет, конечно. Тебе же больно будет!
- Вот и ему будет так же больно, если мы нарушим запрет.
- Да знаю я это все. Я просто хочу понять, почему это так.
- Узнаем когда-нибудь.  А пока... Тебе что, других плодов мало?
3. Диверсия
Со дня прибытия Инспектора прошла уже не одна сотня лет. На планете сменялись времена года, двигались ледники, бушевали грозы и ураганы, землетрясения и вулканы меняли лик Земли, рождались и умирали деревья, звери, птицы... Только в Эдеме ничего не менялось. Времена года в этой части планеты мало от­личались друг от друга, рождение и смерть не существовали для его обитателей. Даже грозовые тучи еще на дальних подступах к куполу теряли свой громонесущий заряд и проливались над Эдемом теплым, ласковым дождем.
Инспектор теперь лишь изредка посещал лабораторию Созда­теля, чтобы справиться о ходе эксперимента, а остальное время проводил в путешествиях. Служебный катер с тремя шестерками на борту - личным номером Инспектора - можно было увидеть то над белой стеной наступающих ледников, то в самом центре тропичес­кого тайфуна, то у кратера извергающегося вулкана. Как ни странно, этот суровый и прекрасный мир, поначалу только разд­ражавший Инспектора своей необычностью, теперь все более нра­вился ему. Если бы ему предложили выбирать, он предпочел бы его любому из Вечных Миров, кроме, разумеется, Миров Наслажде­ний. Часто он оставлял катер и гулял пешком по горным хребтам, бескрайним степям и тропическим джунглям. Не раз он срывался в пропасть, бывал сметен каменной лавиной или поражен молнией, но и это его не останавливало: как только его изуродованное тело принимало прежний вид, он снова карабкался по горным кру­чам.
Однажды, пробираясь по горной тропе, он вдруг услышал впе­реди топот множества копыт, и через мгновение из-за поворота вылетело стадо бешено скачущих бизонов. Преследуемые каким-то хищником, они мчались прямо на Инспектора. Казалось бы, чего проще: лечь на землю, отключить сознание, чтобы не чувство­вать боли, потом восстановить разбитое тяжелыми копытами тело и продолжать путь! Даже самому себе не мог объяснить Анатас впоследствии, почему на этот раз он поступил иначе. Возможно, от кого-то из Создателей он слышал, что разум Бессмертных мо­жет, используя энергию астрального тела, подчинять своей воле низшие создания, но до сих пор не имел ни повода, ни желания проверить это на практике. Впрочем, осознанного желания у него не было и сейчас, просто что-то в нем возмутилось против того, чтобы позволить этим тупым бессловесным тварям растоптать се­бя. Упершись взглядом в налитые кровью глаза животных, он соб­рал в кулак всю свою волю и мысленно приказал им свернуть вле­во, туда, где за краем обрыва далеко внизу торчали острые зуб­цы скал. Повинуясь неслышной команде, животные резко останови­лись, взрыв копытами землю, и одновременно, без малейших коле­баний, ринулись в пропасть. Анатас пошатнулся и сел, привалив­шись спиной к скале. Попытка управлять поведением животных, хотя и успешная, потребовала от него огромного напряжения сил. Во всяком случае, восстановить тело было бы намного легче, и он никогда больше не повторил бы ее, если бы... Если бы не это неизведанное ранее упоительное чувство, которое вдруг охватило его. Он еще не знал, что оно означает, но желание испытывать его вновь и вновь было непреодолимо. С тех пор он делал все для этого, и с каждым днем оно давалось ему все легче. Он зас­тавлял хищников набрасываться на молодых, сильных животных, которые в обычных условиях никак не могли считаться их добы­чей, и с удовольствием наблюдал за ходом их смертельной схват­ки. Огромные киты, мирно пасшиеся на своих богатых планктоном пастбищах, по его команде срывались с места и на полной ско­рости вылетали на отмели, где, не в силах вернуться обратно, погибали в страшных мучениях. Случайно открыв для себя пре­лесть верховой езды, он уже больше не ходил пешком. Лошади, верблюды, слоны и даже некоторые хищники то мчались под ним бешеным галопом, то бережно и мягко несли его по труднопрохо­димым тропам. При этом ему даже не приходило в голову дать жи­вотному отдых или хотя бы позволить есть и пить. Когда оно падало под ним замертво, он просто подзывал другое и продолжал путешествие. Самого большого успеха он достиг с мышеподобными грызунами - леммингами, обитавшими в приполярных областях пла­неты. Ему удалось вторгнуться в их наследственный аппарат, и с тех пор эти небольшие пестрые мышки периодически собирались в огромные стада, шли к морю и неудержимой лавиной скатывались с прибрежных скал в морскую пучину.
Долго не мог понять Анатас, что является источником этого пьянящего чувства, которое охватывало его всякий раз, когда он заставлял животных вопреки инстинкту подчиняться своей воле. Понимание пришло неожиданно, как удар грома: власть! Полная, абсолютная, ничем не ограниченная власть! Конечно, он и раньше имел некоторую власть, в частности, над Создателями, но это была власть, данная законом и ограниченная им же, а он был только ее исполнителем. Теперь же источником власти был он сам, его свободная воля. Это и было причиной нового, неведомо­го ранее наслаждения.
Счастье его, однако, оказалось недолгим. С каждым разом эти игры приносили ему все меньше удовлетворения. Что-то меша­ло ему наслаждаться полнотой власти, и он знал, что именно. Люди! Они оставались единственными существами в этом мире, не­подвластными ему. Пока он не повелевает ими, его власть будет неполной.
Не раз он тайком от Создателя пробирался в Эдем и пробо­вал свои силы на людях. Попытки эти не всегда были безуспешны­ми. Если Адам или Ева, например, останавливались в нереши­тельности у развилки двух тропинок, раздумывая, пойти ли нап­раво полакомиться финиками в ближайшей роще или податься вле­во, где прячутся в траве зеленые шары арбузов, ему ничего не стоило склонить их к тому или другому решению. Но когда он попробовал повернуть назад Еву, спешившую в жаркий день иску­паться в речке, та только остановилась на секунду, покрутила головой и побежала дальше, недоумевая, с чего это ей вдруг взбрела в голову мысль вернуться, ни разу даже не окунувшись. Еще более тяжкая неудача ждала его, когда он попытался заста­вить Адама придушить детеныша лани, доверчиво положившего го­лову ему на колени. Пальцы человека даже не дрогнули: крохот­ная частица астрального вещества надежно блокировала несовмес­тимую с принципами добра команду.
После этих неудач жажда власти над разумными существами разгорелась с новой силой, причиняя Инспектору невыносимые страдания. Странную метаморфозу претерпел этот мир в его соз­нании. Из безразличного он на какой-то миг превратился в Мир Наслаждений, чтобы тут же стать (надолго ли?) Миром Страданий. Анатас был уверен, что со временем найдет способ покорить че­ловеческий разум, но астральное вещество... Нет, пока у них есть эта искра бессмертия, ничего у него не выйдет. Мысль о диверсии, которая может разрушить планы Создателя, засела в нем еще в день прибытия, и теперь надо было обратить ее в ре­альный план действий. Заставить людей нарушить запрет, отнять у них надежду на бессмертие. Мир, населенный миллионами, мил­лиардами разумных существ в полной его власти - вот его цель. Но не бессмертных, не равных ему. Только страх смерти может обеспечить ему абсолютное повиновение людей.
Нужно было найти слабое место в планах Создателя, и Инс­пектор углубился в изучение схем и расчетов, которые Создатель предоставил ему по первому требованию. Все было довольно прос­то. Частица астрального вещества находилась в двусторонней связи с мозгом человека, и при возникновении новой для него ситуации следовал запрос и мгновенный ответ, как поступить в соответствии с заложенной в астральном веществе программой. Ответы накапливались в памяти человека, составляя, в некотором роде, его жизненный опыт, которым он и руководствовался, пока снова не возникала необходимость в подсказке. За годы экспери­мента в сознании людей накопился солидный объем информации, и запросы следовали все реже и реже, а мотивы поступков обычно определялись этим "жизненным опытом". Именно здесь Анатас на­шел то, что искал. Верный принципу свободной воли, Создатель не счел нужным предусмотреть возможность коррекции сознания в случае искажения содержащейся в нем информации. Остальное было для Инспектора делом техники. Соответствующим образом подоб­ранная ложная информация могла необратимо извратить мотивы по­ведения людей, и тогда - конец эксперименту! Что и требовалось доказать. Решение было, в общем, найдено, оставалось только проработать детали.
"Если я заставлю их нарушить запрет", - рассуждал Инспек­тор, - "эксперимент автоматически прекратится. Вряд ли Созда­тель сможет доказать, что это моих рук дело, а если даже и до­кажет, чем мне это грозит? Отлучением от Миров Наслаждений? Ну что ж, власть доставит мне не меньше блаженства, чем любой из них, а без нее мою жажду не удовлетворит даже Нирвана. Здесь я отлично проведу отпуск, а потом..." Впервые у него мелькнула мысль о добровольной отставке. Прецедентов на его памяти не было: отставка могла быть только следствием грубых нарушений и всегда сопровождалась ссылкой в Миры Страданий. "Ну и что, значит, я буду первым", - подумал он. Сильно изменился Анатас за последнее время. Мог ли он представить себе еще каких-ни­будь пятьсот лет назад, что будет так спокойно рассуждать о возможном наказании и отставке?
Единственная трудность заключалась теперь в том, как зас­тавить людей поверить той ложной информации, которую он соби­рался им преподнести. Нужно было найти убедительное, решающее доказательство. Если люди хоть на мгновение усомнятся в его словах, они пошлют запрос, и "голос свыше" опровергнет эту ложь. Второй попытки у него не будет: Создатель строго контро­лирует связь между людьми и астральным телом и тут же узнает о намерениях Инспектора.
Прошло еще несколько десятков лет, а он все еще не мог найти нужного доказательства. Наконец однажды во время очеред­ного визита к Создателю тот пригласил Инспектора к столу и предложил ему взглянуть в микроскоп. Под мощным силовым полем, преломлявшим свет, как обычная оптическая линза, только без искажений, Анатас увидел колонию каких-то микробов, растущих на питательной среде.
- Я периодически беру пробы из почвы Эдема, - пояснил Создатель, - и высаживаю почвенные микроорганизмы на питатель­ную среду. Это первый случай, когда они оказались способными к размножению. Значит, у них уже существуют рождение, борьба за существование и смерть, иначе они за считанные дни заполнили бы собой весь Эдем.
Высших существ эти разборки на микроскопическом уровне еще долго не касались, пока однажды утром Ева не почувствовала вдруг легкое недомогание, вызванное каким-то остервеневшим ви­русом. Болезнь прошла на следующий же день, но эти неприятные ощущения были для нее новыми и вызвали смутное беспокойство.
- Вот вам и первые изменения в организме людей, - сказал Создатель Инспектору. - Еще какую-нибудь сотню лет назад этот вирус убил бы ее, но одновременно с ростом активности микроор­ганизмов у высших животных и людей пробуждается иммунная сис­тема, предназначенная для борьбы с ними.
Когда Анатас понял, что произошло, он едва не подпрыгнул от радости. Вот он, решающий аргумент, последнее недостающее звено! Теперь можно было действовать. Оставалось только выб­рать подходящий облик для контакта с людьми. Он сразу отказал­ся от мысли явиться к ним в своем собственном образе. Слова, исходящие от существа, во многом подобного людям, могут быть для них недостаточно убедительны. Воплотиться же в любое из существ, обитающих в Эдеме, для него труда не составляло.
Случай помог ему сделать выбор. Однажды, наблюдая за людьми, он увидел, как Ева потянулась за гроздью винограда и вдруг резко отдернула руку. Причиной тому была змея, внезапно высунувшаяся навстречу. Очевидно, пробуждающаяся наследствен­ная память подсказала женщине, что это существо в других усло­виях может быть смертельно опасным. Во всяком случае, к этим безногим пресмыкающимся у людей было какое-то особое, уважи­тельное отношение, как будто они несли в себе неразгаданную тайну. И Анатас решил, что облик змея как нельзя лучше соот­ветствует его замыслам.
* * *
Синие сумерки уже затопили долины Эдема, и только верхуш­ки деревьев, освещенные солнцем, резко выделялись на фоне тем­неющего неба. Лишь одиноко стоящее на холме запретное древо было освещено до самых корней, и его плоды, желтые с краснова­тым отблеском, казались сделанными из червонного золота. В этот час Ева, как обычно, пришла к месту слияния двух ручьев и села на берегу, опустив ноги в прохладную воду. Мысли ее были спокойны и безмятежны - ну что может случиться с ней в Эдеме? Разве что болезнь? Но она давно прошла и больше не повторя­лась. Ева улыбнулась, вспомнив, каких чудесных, размером почти с голову, персиков принес ей сегодня Адам. Она знала, что в этой части Эдема такие не растут. Значит, не поленился, сбегал в дальний лес, чтобы ее порадовать. Какой он, Адам, нежный и заботливый, как хорошо им вдвоем в этом мире!
Тихое шипение на другом берегу ручья заставило ее поднять голову. Она слегка вздрогнула, увидев, как прямо напротив нее из высокой травы поднимается голова огромного змея. Его неми­гающие глаза были устремлены на женщину, раздвоенный язык по­минутно высовывался из пасти, и прятался обратно. Змей подтянул свое длинное тело к самому берегу, свернулся в тугие кольца и, изогнув шею так, что его голова почти нависла над Евой, вдруг заговорил человеческим голосом:
- Не пугайся, женщина, мое имя Анатас, - Инспектор счи­тал, что людям настало время узнать имя их будущего повелите­ля, - и я пришел, как друг. Ты хочешь знать, почему эти чудес­ные золотые плоды, сияющие пред тобой в лучах заката, запретны для вас? Я открою тебе эту тайну. Вы, люди, еще не знаете, что такое смерть. Вы даже не можете себе представить, что ког­да-нибудь ваше сознание угаснет, а тело рассыплется в прах. А это время придет, и уже скоро. Только одно может спасти вас от такой участи - плоды с запретного древа. Но тот, кто вас соз­дал, не хочет этого, потому что тогда вы станете во всем рав­ными ему, и не будете подчиняться его воле. Да, нарушение зап­рета будет для него тяжким ударом, потому что он потеряет власть над вами. Власть - вот единственное, что ему нужно. Он создал вас, своих рабов, чтобы властвовать над вами, а когда вы умрете, сотворит новых людей, и так будет продолжаться веч­но...
Анатас говорил еще долго, и речь его звучала очень убеди­тельно, ведь он рассказывал о своих чувствах и стремлениях, приписывая их Создателю. Ева, которая еще ни разу в жизни не сталкивалась с ложью, ни на минуту не усомнилась в его словах. Но она сидела, как завороженная, и не делала попыток поднять­ся. И тогда Инспектор пустил в ход свой главный козырь:
- Если ты не веришь мне, вспомни свою недавнюю болезнь. Это был первый вестник приближающейся смерти. Смерть уже зата­илась в тебе и скоро, скоро новые болезни будут терзать твое прекрасное тело, оно станет немощным, одряхлеет и покроется морщинами. Ты не сможешь без отвращения смотреть на свое отра­жение в воде, и сама захочешь смерти, как желанного избавления от страданий. А ведь стоит только протянуть руку...
Каждое слово змея тяжелым камнем ложилось на сердце Евы. Лавина незнакомых ранее чувств обрушилась на нее. Безграничная любовь и благодарность Создателю сменилась недоверием, за­вистью, ненавистью. Она сидела, крепко сжав голову руками, слезы текли по ее щекам, но по-прежнему не двигалась с места. Анатас понимал, что она сейчас скорее закричит или упадет в обморок, чем сделает хотя бы шаг. Отчаяние охватило его. Какую страшную, непоправимую ошибку он допустил, когда решил иметь дело с женщиной! Надо было выбирать мужчину - его реакции куда более логичны и целесообразны. Неужели его план, продуманный до мелочей и, казалось бы, безупречный, провалится из-за неп­редсказуемости женского характера? Но на карту было поставлено слишком многое, чтобы не предпринять последнюю, пусть даже почти безнадежную попытку. Аргумент, пришедший ему на ум толь­ко сейчас, был настолько смехотворным, что при других обстоя­тельствах Инспектор отмел бы его, как никуда не годный. Но не теперь, когда все остальные были исчерпаны.
- А знаешь ли ты, женщина, - продолжал он вкрадчивым го­лосом, - что когда твоя красота поблекнет, мужчина не пожелает больше видеть тебя? У него еще много ребер в груди, и он поп­росит Создателя сделать ему другую женщину, может быть, еще прекраснее тебя.
Дальше он мог не продолжать. Ева вскочила, одним прыжком перемахнула ручей и почти бегом бросилась туда, где на фоне бархатного звездного неба смутно темнела крона запретного дре­ва.
* * *
- Адам, Адам! Ну, проснись же!
- Ну, чего тебе? Ночь же еще!
- А я тебе яблок принесла. На, поешь.
- Ты что, сдурела? Какие яблоки среди ночи? Не хочу я есть, спать хочу.
- Нет, съешь! Сейчас, немедленно, а не то... Ну, пожалуйс­та, Адам, если ты меня любишь, съешь хоть кусочек!
- Да что с тобой? Никогда тебя такой не видел. Ну ладно, если ты так хочешь... Вкус какой-то странный... Ева! Это что, запретные плоды?!
- Да...  Я сорвала их... Змей сказал... Не хочу, не хочу, чтобы была другая!
4. Запасной вариант
В это утро рассвет над Эдемом не наступил. Огромная чер­но-фиолетовая туча, незаметно подкравшись с востока, закрыла небо. Ярость всех несостоявшихся за долгие века гроз затаилась в ней. Ни малейшего грохота или проблеска молнии, ни капли дождя не извергла она из себя, пока целиком не накрыла клочок земли, еще вчера надежно защищенный прозрачным куполом. И тог­да грянул гром. Плотные струи воды с неба мгновенно превратили ручьи Эдема в мутные, сметающие все на своем пути потоки. Деревья падали, сломанные или вырванные с корнем ураганным ветром. И в оглушительном грохоте разрывали темноту молнии, как будто огненный меч в руках невидимого ангела удар за уда­ром разил грешное тело Земли.
Среди стад обезумевших животных, уворачиваясь от падающих деревьев, подгоняемые ударами огненного меча, бежали из гибну­щего Эдема два голых беззащитных существа, в которых сейчас трудно было бы признать будущих хозяев планеты.
В лабораторию Создателя не доносились ни удары грома, ни рев ветра, но от этого картина гибели Эдема не становилась ме­нее впечатляющей. Безмолвие лишь подчеркивало грозный смысл происходящего.
- Эксперимент окончен! - с порога заявил Анатас, с трудом сдерживая торжествующую улыбку. - Они нарушили запрет!
Если он думал застать Создателя в глубоком унынии, подав­ленным неудачей, то явно просчитался. Создатель стоял, глядя на разбушевавшуюся стихию, лицо его выражало решимость и го­товность к действию. Казалось, это не молнии отражаются в его глазах, а наоборот, сверкание его глаз порождает мощные элект­рические разряды, падающие на землю. Прошли долгие минуты, прежде чем он заговорил:
- Нет, Инспектор, эксперимент не окончен. Просто основной вариант, на который я, впрочем, не особенно и рассчитывал, по­терпел неудачу, и начинается реализация запасного варианта.
- Какой еще запасной вариант?! - вскричал Инспектор. - Запрет нарушен, значит, добро в сознании людей искажено. Это необратимо, следовательно, они никогда не смогут построить своего астрального тела и не обретут бессмертия!
- Да, программа эксперимента построена таким образом, что если люди сами, добровольно, откажутся от Добра и вступят на путь Зла, эксперимент прекращается. Ну, а если нарушение спро­воцировано какой-либо внешней силой, более могущественной, чем они сами? Согласитесь, Инспектор, что тогда их вина значитель­но меньше, значит и наказание должно быть менее суровым. Было бы несправедливо не оставить им никакого шанса. На этот случай мной и предусмотрен запасной вариант, по которому разрушение Эдема не означает бесповоротного превращения людей в смертные существа. Если система автоматического контроля устанавливает факт постороннего вмешательства, одновременно с ликвидацией защитного купола частица астрального вещества, с которой они до сих пор имели только внешнюю связь, становится частью их существа. Люди получают бессмертную душу, а вместе с ней и способность различать добро и зло. Таким образам, путь Добра остается открытым для человека, и при желании он может вер­нуться к нему. С этого момента все люди, сколько бы их ни ро­дилось в будущем, получат свой шанс на вечную жизнь. Вся ин­формация о личности человека, составляющая его индивидуальное "Я", будет копироваться на астральное вещество. Правда, люди теперь не успеют обрести бессмертие за время своей земной жиз­ни, она слишком коротка для этого, но их души, если в них нет искажений, то есть зла, смогут и после распада физического те­ла накапливать астральное вещество, чтобы в будущем создать себе новое, теперь уже бессмертное, тело. Даже самый закорене­лый грешник, очистивший душу перед смертью искренним раскаяни­ем, получит бессмертие, естественно, ценой великих страданий, ведь раскаяние и означает добровольное согласие на искупление грехов.
- Но это же преступление! - воскликнул Анатас. - За это...
- Да, по вашим законам это преступление, - медленно про­изнес Создатель, глядя прямо в глаза Инспектору. - И совершили его вы. Да, именно вы дали людям бессмертную душу, и то, что вы не могли предвидеть последствий своего поступка, вряд ли послужит вам оправданием. Вы самовольно вмешались в работу Создателя и имели в результате весьма тяжкие, с точки зрения закона, последствия.
Подавленный тяжестью обвинения, Анатас пошатнулся и молча опустился на стул. В своих планах он учитывал возможность на­казания, но не такого, которое неизбежно следует за нарушением закона с тяжкими последствиями. Сырые и мрачные лабиринты Аи­да, не имеющие выхода, ледяные вихри Шеола, серное пламя Геен­ны - все это мгновенно пронеслось перед его мысленным взором. "Ты будешь сожалеть о своем бессмертии" - Анатас слышал, что те, кому выпало несчастье быть сосланными в Миры Страданий, хорошо понимают смысл этой расхожей, и, казалось бы, пустой угрозы.
- Вы ничего не сможете доказать... - прошептал он, нако­нец, с трудом шевеля пересохшими губами.
- Я и не собираюсь этого делать, - отвечал Создатель. - Вы ведь не станете обращаться в суд, не так ли?
Создатель был прав: совершив одно преступление, Инспектор теперь не мог не совершить другого - скрыть обнаруженное нару­шение. В самом деле, кого бы суд ни признал виновным, для это­го мира приговор может быть только один - немедленное уничто­жение. Здесь интересы Создателя и Инспектора до определенного момента совпадали - этот мир и живущие в нем люди должны быть сохранены любой ценой. А вот дальше начинались непримиримые противоречия: Создателю нужны были бессмертные сподвижники, а Инспектору - рабы, во всем покорные его воле и, конечно же, не помышляющие ни о каком бессмертии. Анатас попал в ловушку, ко­торую построил собственными руками, и теперь обречен на непри­миримую борьбу с могучим противником, борьбу, в которой он мо­жет рассчитывать только на свои силы. Ловушка. Анатас перебрал в памяти все, что произошло с ним за последнее время и вдруг отчетливо понял, что не только все его действия, но даже мыс­ли и чувства с того самого момента, когда он получил внеоче­редной вызов, были предугаданы и просчитаны Создателем. Но за­чем?! К чему вся эта сложная и тонкая игра, что нужно от него Создателю? Чем скорее он выяснит это, тем больше будет у него шансов победить в предстоящей борьбе. Что ж, теперь можно спросить об этом напрямик. С вызовом, глядя в глаза Создателя, он произнес:
  - Зачем  ты сделал это?  Ты  знал  все, и  мог  предотвратить... Обращение на «ты» означало,  что  маски сорваны, и время взаимной вежливости прошло.
- Не мог, - покачал головой Создатель. - Я перебрал все возможности. То, что я назвал основным вариантом, не могло пройти, и ты об этом знаешь не хуже меня. Создать новых Бесс­мертных в тайне мне бы тоже не удалось. Контрольная Служба поставлена у вас слишком хорошо. Даже если бы я успел дать им бессмертие до того, как вы раскрыли бы мои замыслы, это обер­нулось бы величайшим злом для Мироздания. Не в силах разрушить астральные тела людей, вы стали бы уничтожать все миры, соз­данные и населенные ими. И что самое страшное, люди, не испы­тавшие зла в земной жизни, в результате гонений неизбежно под­дались бы ему и ответили бы вам тем же. Это означало бы конец Мироздания и полную победу Хаоса. Только люди, познавшие и по­бедившие в себе зло, могут достойно противостоять и вам, и Ха­осу одновременно.
Теперь Анатас понимал, какую роль сыграл он в планах Соз­дателя. Позволив ему осуществить задуманное, Создатель решил сразу две проблемы: ниспослал людям испытание злом и надежно обезопасил себя от дальнейших неприятностей со стороны Конт­рольной Службы. Вероятность сговора Инспектора с Создателем была настолько мала, что устав Контрольной Службы не предус­матривал никакого контроля за деятельностью Инспектора, нахо­дящегося на вызове, до его возвращения. Анатас мог пробыть здесь сколько угодно, и никому даже в голову не придет послать сюда кого-нибудь еще. "Да кто же он такой", - в смятении по­думал Инспектор. - "Кто он, знающий все наперед и играющий судьбой не только его, Анатаса, но и всего Мироздания?" Чтобы прочитать этот невысказанный вопрос в глазах Инспектора, вов­се не надо было быть гением.
- Ты хочешь знать, кто я такой? - задумчиво произнес Соз­датель. - Хорошо, я отвечу тебе. Я – Порядок, начало Мироздания, его разумный дух. Когда еще не существовало ни физического вещест­ва, ни пространства, ни самого времени, были только Хаос и я, и все астральное вещество, рассеянное ныне по Мирозданию, было моим телом. Упорядочив Хаос, создал я вещество, пространство, положил начало времени и из всего этого слепил Мироздание. Я сотворил все миры, которые вы называете Вечными, от Миров Страданий до Миров Наслаждений. Ты спросишь, зачем я создал Миры Страданий? То, что вы называете Мирами Страданий, есть на самом деле аккумуляторы астральной энергии. Творчество, как, впрочем, и наслаждения, требуют расхода астральной энергии, и в этих мирах ее запас можно восполнить. А то, что этот процесс сопровождается страданиями, есть лишь одно из проявлений Зако­на Высшей Справедливости, который я не смог бы отменить, если бы даже захотел, ибо на его основе построено все Мироздание.
Потом я создал себе физическое тело и прошел по всем ми­рам, сотворенным мной. В Мирах Страданий я накапливал творчес­кую энергию, а Миры Наслаждений давали мне краткие мгновения невыразимого блаженства, как высшую награду за мой труд. Но я не мог дальше действовать в одиночку. Границы Мироздания рас­ширились настолько, что я уже не успевал на всех фронтах борь­бы с Хаосом. Процессы разрушения нарастали медленно, но неотв­ратимо, и наступил день, когда скорость распада сравнялась со скоростью творения. И тогда я создал вас, Бессмертных. Я сот­ворил вас по своему образу и подобию, дал вам бессмертие и мо­гущество, почти равное моему в надежде, что вы повторите мой путь и станете рядом со мной, чтобы творить Мироздание и по­беждать Хаос. Но у вас оставалась свобода выбора, эта неотъемлемая привилегия разумных существ. И как же вы ею воспользо­вались? Вы не захотели страданий и выбрали наслаждения. Тем самым вы отвергли свое высшее предназначение. Лишь некоторые из вас, те, кого вы называете Создателями Миров, еще на что-то способны, но как это мало по сравнению с тем, что они могли бы сделать! Бездумно тратя на наслаждения астральную энергию, вы обесценили их. Нирвану, жемчужину Мироздания, призванную да­рить Бессмертным лишь одно мгновение высшего, почти неперено­симого наслаждения, вы превратили в модный курорт. Это тоже проявление Закона Высшей Справедливости: чем меньше астральной энергии у Бессмертных, тем менее чувствительны они к наслажде­ниям, вплоть до полного пресыщения. А для Миров Страданий вы не нашли лучшего применения, чем сделать из них тюрьмы для преступников, страдания которых бесполезны, ибо только при добровольном согласии и ясном осознании цели они сопровождают­ся накоплением астральной энергии. И теперь всех вас ждет бесславный конец. Когда вы растратите всю энергию, ваши аст­ральные тела распадутся, и вы канете в небытие. Это даже не будет для вас трагедией: пресыщенные наслаждениями, вы и сами не захотите жить дальше. Но я не могу больше ждать, Хаос нас­тупает на Мироздание. Никто из Бессмертных уже не помнит, что когда-то Вечные Миры были населены живыми существами. Все они, от эльфов Валгаллы до огнедышащих драконов Геенны, вымерли, хотя были куда долговечнее творений ваших Создателей Ми­ров. Мертвая материя более устойчива к распаду, но и ее со вре­менем поглотит Хаос, если этому не противодействовать. Одному мне с Хаосом не справиться, слишком много астрального вещества я затратил на создание Бессмертных. Вот почему я, не дожидаясь вашего естественного конца, предпринял новую попытку создать тех, кем не захотели стать вы - воинство Добра, победителей Хаоса. Я дал им гораздо меньше, чем вам, они сами должны будут заработать себе бессмертие, и, надеюсь, будут больше ценить его.
Еще совсем недавно Анатас не поверил бы ни единому слову Создателя. Вообще-то среди Бессмертных ходили легенды о Начале Времен, о Создателе Мироздания, так называемом Боге, но ведь об этих временах, о которых даже в памяти не сохранилось сле­дов, не говоря уже о каких-либо материальных свидетельствах, можно сочинять что угодно! И разве наука не доказала дав­ным-давно, что Мироздание, а вместе с ним и Бессмертные су­ществовали всегда и будут существовать вечно? Любой Бессмерт­ный расхохотался бы в лицо тому, кто осмелился бы всерьез рас­суждать о начале и конце Мирозддания. Но близкое знакомство с Создателем и его творениями в корне перевернули представления Инспектора, и теперь он твердо знал: все, что сказал Создатель - истинная правда.
Создатель посмотрел на Инспектора долгим взглядом и про­должал:
- Однажды вы, Бессмертные, уже сделали свой выбор. Тебе, единственному из всех, я предоставляю такую возможность во второй раз. Приди ко мне, стань моим учеником и сподвижником. Не скрою, это будет для тебя путь великих страданий. Нет муки страшнее, чем неудовлетворенная жажда власти. Создав Бессмерт­ных, я сам добровольно отказался от власти над Мирозданием, принадлежавшей мне по праву, и, поверь, это было самым трудным для меня решением. Зато, преодолев свою страсть, ты обретешь могущество и станешь величайшим Творцом, может быть, равным мне.
- А если я откажусь? - спросил Анатас, пытаясь прочитать в глазах Создателя свое будущее.
- Тогда ты обречен на непримиримую войну со мной, и полем этой битвы будут души людей. Многих, очень многих подчинишь ты себе, но никогда твоя власть не будет полной, ибо ты будешь знать, что любой из них даже в самый последний миг своей жизни может разорвать твои цепи и прийти ко мне. И все же силы зла будут нарастать, ведь у тебя будет могущественный союзник - инстинкты, унаследованные человеком от предков. Даже те, кто, подобно животным, будут слышать лишь голос своей плоти, оста­ваясь глухими, как к добру, так и к злу, неизбежно будут ущем­лять интересы других, удовлетворяя свои потребности. Это поро­дит у ущемленных зависть, ненависть, жажду мести, которые, об­ратившись в действия, вызовут ответные чувства того же рода, и начнется цепная реакция зла. Но ведь и я не оставлю людей, бу­ду говорить с ними через их пророков, убеждая в необходимости любви, прощения и сострадания. Многие, верные моим заветам, придут ко мне и спасутся. Они-то и будут моим воинством Добра, и когда наступит час последней, решающей битвы между Добром и Злом, вся эта сила выступит против тебя. Зло будет побеждено и на этом окончится земной период жизни человечества. Наступит эра Бессмертия, человек выйдет за пределы этого мира, чтобы исполнить свое предназначение, и ни ты, ни другие Бессмертные уже не смогут помешать ему.
- Ты настолько уверен в победе, что даже не допускаешь возможности другого исхода? - с вызовом спросил Анатас.
- Нет, отчего же? Изволь, я готов рассмотреть и такой ва­риант. Если к моменту решающего сражения человечество успеет достигнуть высокого технического уровня и люди, обладающие са­мым мощным оружием, окажутся в твоей власти, нам, возможно, придется отступить. Земное существование людей продолжится, но уже без всякой надежды на бессмертие. Ты получишь то, о чем мечтал - полную, абсолютную власть. Благодаря своим техничес­ким достижениям люди все равно выйдут за пределы этого мира. Подверженные смерти, но зато отлично вооруженные отряды твоих подданных быстро завоюют все Мироздание, и Бессмертные, давно остановившиеся в техническом развитии, не смогут оказать им достойного сопротивления. Парадокс в том, что с этого момента именно тебе придется решать задачу, которая пока лежит на моих плечах - бороться с разрушительной силой зла. И эта ноша ока­жется для тебя непосильной. Лишенные астрального тела, люди не смогут создавать новые миры и, расселившись по Мирозданию, начнут делить уже существующие. Это неизбежно приведет к воо­руженным конфликтам между ними, особенно когда они доберутся до Миров Наслаждений. В этой войне всех против всех не будет победителей. Миры будут лопаться, как мыльные пузыри, пространство, и время будут скручены и разорваны. Ты будешь носиться из конца в конец Мироздания, пытаясь остановить этот вихрь разрушения, и не успевая нигде. Все кончится очень быстро, и лишь бесплотные духи Бессмертных будут метаться на оставшихся клочках пространства, не находя материала для воплощения, пока их не поглотит Хаос. И только ты, единственный из Бессмертных, будешь знать, что где-то там, за наступающей стеной небытия, в другом пространстве и времени уже строится новое Мироздание, в котором вам не будет места.
Создатель помолчал несколько мгновений, как будто вспоми­ная что-то, потом сказал:
- Теперь ты знаешь все, Анатас. Остается добавить только одно. Я не случайно выбрал тебя для исполнения моего замысла. Ты был лучшим из сотворенных мной. Я дал тебе ума и таланта больше, чем другим. Ты последним покинул меня, и твое отрече­ние было для меня самым тяжелым ударом. Потому я и дал тебе еще один шанс. Итак, выбирай - да или нет?
Наступило долгое молчание. Создатель глядел на застывшую, будто высеченную из черного камня фигуру Инспектора, и глубо­кая печаль была в его взгляде. Заранее зная ответ, он вопреки самому себе не хотел оставлять надежды, которой не суждено бы­ло сбыться. Лицо Анатаса ничем не выражало той бури мыслей и чувств, которая бушевала в нем. Его личная судьба лежала сей­час на одних весах с судьбой человечества и всего Мироздания. Если отбросить страдания, которых на обеих чашах весов было предостаточно, то на одной чаше лежала бесконечная жизнь, пол­ная борьбы и творчества, а на другой - призрачный, неверный шанс. Но этот шанс был - на власть над Мирозданием. Пусть даже на краткий миг, за которым - небытие.
Анатас встал. Глаза его сверкнули багровым огнем, и сквозь плотно сжатые губы вырвалось одно-единственное слово:
- Нет!
* * *
- Адам, здесь так страшно! Я хочу назад, в Эдем!
- Эдема больше нет, Ева, и придется нам с этим смириться. Но ты не бойся, я сумею тебя защитить, хотя и не стоило бы после того, что ты натворила.
- Я не виновата, это все тот проклятый змей, Анатас.
- Не произноси никогда вслух его имени, а не то он услы­шит и придет снова.
- А как же мы будем проклинать его? Я придумала: давай произносить его имя наоборот, он и не узнает.
- Наоборот? Са-та-на. Ну, хорошо, пусть будет Сатана.
- А почему Он больше не говорит с нами? Неужели наша вина так велика, что Он покинул нас навсегда?
- Нет, Ева, Он говорит и сейчас, просто Его голос теперь внутри нас. Он очень тихий, его надо уметь слушать. Если мы не разучимся слушаться Его голоса, как бы трудно нам ни пришлось, Он не покинет нас, я знаю. Кстати, я теперь знаю и кое-что еще...
- И что же это?
- Я знаю, зачем Он сделал нас разными.
- До тебя всегда так долго доходит... Я знаю это с той минуты, как откусила яблоко.
- А почему мне не сказала?
- Я... я боялась, что ты набросишься на меня, как зверь.
- И правильно боялась.  Именно так я и сделаю. Вот только выгоню из пещеры этого, саблезубого...

Сергей Булыгин