С чего же всё началось? Да, вот именно? Пляж. Точно. Песчаный пляж с глухим рокотом волн океана. Как хорошо! Тёплый песок и ласковый мягкий ветер, несущий свежесть близкой воды. Анита выходит из моря вся в пене прибоя. Она была бы похожа на Афродиту, если бы с таким упорством не натягивала купальник. Ну кто здесь увидит? Анита белокожая, стройная и хрупкая. Кажется, что волна свалит её и унесёт. Она подпрыгивает, машет руками и смеётся. А потом разбегается и снова кидается в волны. Не наплавалась ещё. Я тянусь, словно кошка на солнышке, переворачиваюсь и закрываю глаза. Можно ещё немного полежать и помечтать. Я Мелани Спайк. Почему-то мои мысли всегда начинаются с этого. Словно я опасаюсь забыть, кто я такая. А я, это я. Я Мелани Спайк, и теперь уже могу этим гордиться. А почему нет? Я закрываю глаза и млею на песке. Счастье, вот что я ощущаю. Полное счастье. Тело наслаждается настоящим, а душа млеет в ожидании будущего. Я Мелани Спайк. Фотомодель. Высокооплачиваемая фотомодель. У меня хороший контракт, все права, все страховки, костюмеры, врач и косметолог. Я не боюсь никакой работы, кроме низкооплачиваемой, разумеется. У меня ещё пресс-секретарь и массажистка. Да и всем нам очень повезло. Наше будущее обеспечено. Я молода и здорова, - больных сюда не берут. Я Мелани Спайк, молодая, красивая женщина. Стройная двадцатилетняя блондинка. Натуральная блондинка с серыми глазами, а это блондинкам идёт. Весь мир передо мной. Несколько лет работы, и деньги перестанут меня интересовать. Я буду обеспечена на всю жизнь. Только развлечения, только отдых. Или работа, если пожелаю. Я повелительница века. Двадцатого века со всеми его достижениями и выдумками. Что захочу, то и сделаю. Куплю шикарный автомобиль, заведу друга, брошу, заведу другого. Двоих. Подругу. Ха! Сделаю себе огромную грудь, впрочем, нет, грудь у меня и так великолепная, куплю… Я мисс Спайк. Мисс Мелани. Только бикини, что на мне, стоят сотню. Я не зануда. Я красавица. Моя улыбка обворожительна. Мои зубы, - мои, не то что у этой Ирландской стервы Дел. И моя грудь, - моя, а не накачана, как у тихони Мери Норисман. Или у этой Русской выскочки Тани. Ни за что не поверю, что свои. Свои такими здоровыми не бывают. Да, какая разница? Я Мелани Спайк, Американка, и этим всё сказано. Я не расистка. У меня широкие взгляды. Но я, - это я, а не какая-нибудь там Испанка. Не тёмнозадая Сильвия Алонсо, и не костлявая Немка Маргарита Брайн. И уж во всяком случае, не еврейка Марта Крамер. И не узкоглазая Юлико Суони. Ха-ха! И не губошлёпка африканская Малуя Лонес. Это уж точно.
Конечно, мы все здесь подруги, до определённой степени. Нет, я не зануда. Не задевайте меня и не копайте снизу, - и я всех люблю. Не собираюсь никому выцарапывать глаза, как эта Бельгийка Элоиза Скиннер. Вот именно. Если и есть тут кто нормальный из третьего мира, так это Сарра Меллори, Марокканка. Мусульманка. Смешно. Может, жаль её? Вот вернётся к себе в Марокко, устроят ей там сунну и заставят рожать без передышки. Впрочем, нет. Сарра хорошая, скромная, не строит из себя Госпожу. Смущается, когда её называют «мисс Меллори». Так что же? Рано или поздно, всё равно испортится. Да и старовата уже, - двадцать два года, как-никак.
Ноги шлёпают по песку. Анита идёт. Ну что за привычка, подкрадываться и дёргать всех за завязки бикини? Мы немного порезвились и улеглись на песок. Анита откинула назад свою тёмную гриву и принялась отряхивать оборки. Повезло ей сегодня. На этой жаре её платье в самый раз. Не то, что мой съёмочный наряд. Но что сделаешь?
-Пора бы им уже приехать.
-Давно пора. И пить хочется. А всё равно хорошо. Неохота назад на Алларию.
-Да ну? А кондиционер? А ресторан?
-Пойдём пешком, что-ли?
-А что делать остаётся? Но это им даром не пройдёт, согласна?
-Разумеется. Я их всех убью. Ладно, давай будем одеваться, а то и ветер задувать начинает.
Вообще-то, я люблю процесс одевания. И никогда не спешу. Сколько всяких интересных вещей придумано для таких как я. Где тут резиночки, где кнопочки, где шнурочки? Так. Бикини долой. Теперь туфельки. Обожаю кружевное бельё, но на такой-то жаре! Блузка белоснежная, шёлковая, она мне нравится. Пуговички перламутровые. Блузку надо будет как-то прикарманить потом. Очень уж она мне идёт. Золотые часики на левую руку. Теперь юбка. Стильная, конечно, но, но, но. Ладно, натянула кое-как. Тесная. Хорошо хоть только до колен, а то, ног не раздвинуть. Я поправила волосы, блузку, в десятый раз одёрнула юбку. Теперь шейный платок, вот так, задом наперёд и узелочек спереди, чуть слева. Сумочку на плечо, - лакированный чёрный футлярчик с тоненькой цепочкой вместо ремешка.
-Ну, всё. Идём, Анита?
-Едут. Вон, видишь?
И вправду, вдалеке показалась, наконец, колымага, пылящая вдоль берега.
-А ведь это не наш лэнд-крузер, а?
Здоровенный пятнистый джип лихо подкатил и встал, развернувшись невдалеке от нас. Четверо в жёлто-коричневом камуфляже. Трое вылезли и направились к нам. У двоих автоматы.
-Это ещё что за латиносы?
-Мелани, я боюсь, - попятилась Анита.
-Да не помирай раньше времени. По крайней мере, это не арабы.
Но у меня и самой что-то заныло внутри. Анита же беспомощно ухватилась за мою руку. Трое, между тем, приближались, безо всякого стеснения шаря по нам своими глазками. Остановились расставив ноги и уперев автоматы себе в пузо. Прямо нам в живот нацелились. А это что, офицер? Третий, с пистолетом в портупее и какими-то странными знаками различия на плечах подошёл вплотную.
-Мисс Анита Малевская? И, - тут он заглянул в свой блокнот, - мисс Мелани Спайк?
Анита только судорожно сглотнула, а я сказала:
-Допустим. А вы?
-Рональд Стенбейк, начальник внешнего патруля особой зоны сквозного уровня переходной синтезации. Рад познакомиться, леди.
-Начальник сквозного, чего? - не поняла я.
-Понятия не имею, - заявил он и засмеялся. Двое автоматчиков за его спиной захохотали как жеребцы. Мне это совсем не понравилось.
-К сожалению, вынужден вам сообщить, юные леди, что ваша съёмочная группа находится на территории особой зоны, что вызвало небольшой, как это.., международный инцидент. Судно Аллария задержано, также, как и все высадившиеся персоны. До выяснения всех обстоятельств, вы арестованы службой сквозного уровня.
-Но, позвольте! - запротестовала я. - Мы не какая-нибудь мелкая фирма. У нас контракт с солидной организацией, работающей на международном уровне. Вы что, хотите международного скандала?
Однако мои слова оказались пустым звуком. Офицер вынул пару наручников и сказал:
-Вытяните руки перед собой.
Мы с Анитой инстинктивно отдёрнули руки и попятились.
-Да как вы смеете! - заорала я. - Я гражданка Соединённых Штатов Америки. Я…
-А я гражданка Польской народ… то есть, демократической Польши, - пискнула Анита.
Автоматчики снова захохотали.
-Чего они смеются? - не поняла я.
-Такие уж весёлые парни, - улыбнулся офицер. - Протяните руки перед собой. Я третий раз повторять не буду.
-Вот именно, - подтвердил один из солдат, закидывая автомат за спину и потирая руки.
-Мелани, лучше с ними не спорить, - дрожащим голосом проговорила Анита. Я вдруг вспомнила, что она ещё девушка. Да и вообще, трусиха. И заметила её вытянутые руки. Офицер защёлкнул на её запястьях наручники и повернулся ко мне.
-Ну, что? Нам применить силу? Руки сюда! - указал он на раскрытые передо мной браслеты соединённые короткой цепочкой. Господи! На меня никогда в жизни не надевали наручников. Я что, опасная преступница? Грабительница банков? Что это вообще за обычай, надо-ненадо, сковывать руки? Да ещё девушкам! Как это я пойду в наручниках, словно…
-Ну?! - рявкнул он, видимо потеряв терпение. Я неуверенно начала поднимать руки. О, Боже! А как их ложить-то? Ладонями вверх, или ладонями вниз? Или вбок? Какая, к чёрту, разница? Я сама не верила своим глазам, наблюдая, как мои запястья движутся к раскрытым челюстям браслетов с шарнирами и многочисленными зубчиками на откидывающемся секторе. Вот кожа коснулась металла, приятно прохладного на жаре. Вот изогнутый металл поворачивается вокруг оси, сужая щель, отделяющую мои руки от свободы. Я чуть не дёрнула их назад, но было уже поздно. Браслеты замкнулись в кольцо вокруг моих рук. Щёлк! Щёлк! Щёлк! Щёлк! - простучал левый наручник, стянув стальной круг вокруг моего запястья до узкой щели. Щёлк, - добавил правый наручник. Коротко звякнула цепочка между ними. Теперь я не могу развести рук. Как их держать-то? Согнуть в локтях, или, наоборот, вытянуть вниз на юбку? Что за бред лезет в голову? Ой! Этот грубиян дёрнул мои руки вверх, заставив поднять их над головой, а вторая скотина принялась ощупывать мою блузку и юбку снаружи. Я не успела даже возмутиться, как он сказал:
-Ничего нет.
-Обыщи вторую, - приказал офицер, а сам начал нагло копаться в моей сумочке. Я уронила скованные руки вниз и стиснула пальцы на уровне пояса, ощущая, как давит на кожу гладкий металл этого унизительного приспособления. Автоматчик, тем временем, ощупывал платье Аниты, без напоминаний поднявшей руки и закусившей губу. Мне показалось, что она сейчас заплачет.
-Не бойся, - сказала я. - Это ещё не конец света.
-Вот именно, - подтвердил офицер. - Всего лишь небольшое приключение. Я так думаю.
Я наконец-то пришла в себя.
-Послушайте, э… мистер Стенбейк, а нельзя ли всё-таки без этого? - я потрясла руками. - Вы мою подругу совсем испугали.
-У этой тоже ничего нет, - доложил автоматчик.
-Прошу в машину, леди, - указал офицер на джип, отбросив мою сумочку на песок. Я хотела-было запротестовать, но меня грубо толкнули в спину, так, что я чуть не свалилась вперёд со своих каблуков. Да эти ребята вовсе не шутят.
-Поосторожнее, ты, горилла! - огрызнулась я, пытаясь сохранить хотя бы остатки достоинства, но получила ещё несколько тычков и почти побежала к джипу вместе с подгоняемой таким же образом Анитой. Нас грубо затолкали на заднее сидение, под дугу жёсткости. Джип покатился по пляжу прыгая на ухабах, однако, совсем не в ту сторону, где должен был находиться лагерь съёмочной группы. Вскоре появилось некое подобие дороги. Я, наконец, испугалась по-настоящему, не говоря уже про Аниту. Та сидела бледная и сосредоточенная, нервно теребя пальцами платье. Как бы она в обморок не свалилась. Я попыталась её успокоить, говоря, что мы приносим немалые деньги своей фирме, чтобы нас так просто бросить в беде, но она испугалась ещё больше, и даже начала всхлипывать. Вот показались какие-то приземистые строения и несколько стоящих возле них автомобилей. Мы подъехали к группе людей в таком же камуфляже. Что-то в них было не то, словно вся эта шайка вырядилась на армейский маскарад. Но я особо не присматривалась. Зато заметила невдалеке раскрытую чашку переносной спутниковой антенны и расчищенную вертолётную площадку. Офицер вышел и начал беседовать с группой камуфляжных типов. Разговор был странный, судя по долетающим до меня обрывкам фраз.
-Это последние, - разобрала я слова сопровождающиеся жестом в нашу сторону.
-Забирайте их и передавайте вызов, скажем, через полчаса.
Что значит «забирайте»? Мне всё это совсем не понравилось. И тут же они направились к нам. Я заметила в руках у одного странные предметы, вроде баллона со шлангами.
-Выходите, мисс, - обратился офицер к Аните и подал ей руку, помогая выбраться из джипа. Но, как только она ступила на песок, один из автоматчиков обхватил её, прижав руки к телу, а подошедший стал надевать ей на голову что-то странное, вроде противогаза. Анита задёргалась и попыталась кричать, но на её лице уже была резиновая маска, от которой тянулся к баллону тонкий гофрированный шланг. На несколько секунд я оцепенела от ужаса, глядя, как рука держащего баллон поворачивает вентиль. Анита забилась в руках громилы и завертела головой, пытаясь избавится от газовой маски. Не помня себя, я выскочила из джипа и бросилась бежать, не разбирая дороги, слыша за спиной отрывистые возгласы и даже громкий смех, а также вскоре и топот ботинок преследователей. Мои ноги вязли в песке тут же набившемся в туфельки. Тесная юбка стискивала колени, но, почему-то, больше всего мешались скованные наручниками руки. Было такое впечатление, что руки путались в ногах. Вскоре кто-то цапнул меня за блузку, но мне удалось выскользнуть и вильнуть в сторону. Слепой страх гнал меня вперёд с неправдоподобной скоростью. Но вот подвернулась нога на каблуке. Туфелька слетела, а я упала на песок, вытянув вперёд руки. Кто-то прыгнул на меня сзади, но я с неожиданной для самой себя ловкостью, перекатилась вбок, избавилась от второй туфельки, вскочила и помчалась в обратную сторону, проскочив мимо ещё двух преследователей.
Среди врагов возник некоторый переполох, а, скорее, веселье. Я вдруг оказалась посреди их толпы, выхватывая взглядом хохочущие рты и растопыренные руки. Заметила неподвижно лежащую на песке Аниту, с которой негодяй уже снимал резиновую маску. Громко завизжав, я кинулась прямо к нему и ударила его наручниками справа налево по голове. Не ожидавший нападения враг свалился к моим ногам, выронив свой ужасный баллон, а я, перепрыгнув через него, бросилась бежать дальше. Преследователи внезапно оказались справа и слева, а один выскочил вперёд, и я врезалась прямо в него. Он схватил меня за руки, пытаясь вывернуть их вверх, но я, уже ничего не помня от страха, вцепилась зубами в его ладонь. Послышался яростный вопль и я, снова оказавшись на свободе, пустилась бежать, разрывая на ходу узкую юбку. За мной гнались буквально по пятам и должны были вот-вот схватить, но каким-то чудом я ещё некоторое время металась между ними, прыгая из стороны в сторону. Внезапно я оказалась перед открытой дверью в один из приземистых корпусов. Не долго думая, я вскочила внутрь и помчалась по тёмному коридору, слыша как позади стучат ботинки. Проскочив пару комнат, я вдруг уловила, что на последней двери с внутренней стороны имелась задвижка. Я тут же захлопнула дверь и задвинула засов, за миг до того, как преследователь налетел на неё, треснувшись чем-то твёрдым, хотелось надеяться, что головой. Снова послышались яростные крики и в дверь стали ломиться. Ко мне вдруг вернулся разум. Я поглядела на дверь и удивилась её массивности и прочности. Да и засов был основательным. Дверь подрагивала под ударами, но было совершенно ясно, что какое-то время продержится. Разве что, бревно принесут? Удары, однако, вскоре прекратились. Я, тяжело дыша, опустилась на пол.
Куда же это я забежала? И что дальше? Совершенно очевидно, что меня вскоре достанут и здесь. Я огляделась вокруг. Это была громадная комната с гладкими стенами и, похоже, единственным входом. Свет проникал через застеклённые окна в потолке. Наверное, это был какой-то склад. Недалеко от входа на полу стояло десятка два больших продолговатых ящиков или контейнеров с металлической поверхностью, снабжённых выступами и проушинами, наверное для транспортировки. Понемногу приходя в себя, я поднялась на ноги и двинулась вдоль помещения. Контейнеры были закрыты плоскими крышками с какими-то транспортными символами и кнопками на небольшой панели. Мне даже показалось, что внутри едва слышно что-то гудит. А на дальнем конце склада четыре ящика стояли открытыми, с крышками прислонёнными сбоку. Я дошла до ближайшего и заглянула внутрь. Вот тут-то у меня по-настоящему и подкосились ноги. В ящике, обитом изнутри стеганой обивкой розового цвета, лежала Мери Норисман, пристёгнутая к мягкому дну широкими ремнями за талию, за щиколотки, запястья и шею. Рот у неё был залеплен большим куском пластыря, а к носу подведены пластмассовые трубочки, тянущиеся к вентилю баллона, закреплённого в верхнем углу ящика. Мери была полностью обнажена, если не считать ремней застёгнутых на пряжки и странного приспособления на бёдрах. Она спала, ровно дыша носом и опустив на глаза длинные ресницы. Всё ещё в состоянии шока, я разглядывала надетый на неё резиновый бандаж, перехваченный тонкими металлическими полосами, отчасти напоминающий средневековый пояс верности. От этой штуки тоже отходили трубки, только более толстые, скорее шланги, выведенные наружу сквозь боковую стенку ящика и заканчивающиеся штуцерами с мелкой резьбой на концах. А в целом, Мери походила на упакованную в футляр куклу. В соседнем ящике я обнаружила то, что и ожидала, Элоизу Скиннер, спящую как и Мери в бандаже, с залепленным ртом и трубками в носу. Только обивка у неё была не розовая, а тёмно-синяя. А два последних ящика были пустыми. Один с зелёной обивкой, а другой с розовой, как у Мери. Тут и думать нечего, это для меня и Аниты. Мы же «последние». Ещё немного, и меня словно куклу поместят в мягкий футлярчик с крышкой, предназначенный какому-нибудь торговцу живым товаром, или арабскому придурку, коллекционирующему красивых женщин. А то, и того хуже, в какое-нибудь подпольное медицинское учреждение для разделки на органы. У меня всё похолодело внутри, а пальцы рук стали мелко дрожать. Нет! Я Мелани Спайк, а не товар в упаковке! Я Американская гражданка! Я не бедна, в конце концов! Может, им просто нужен выкуп? Я снова взглянула на Мери и похолодела от безнадёжности. Зачем я себя обманываю? Мне предстоит стать именно товаром без всяких прав на своё мнение. Или умереть. Нет! Мне двадцать лет! Какая ещё смерть?! Значит, стать товаром? Не являемся ли мы в любом случае товаром, хотя бы и в скрытом виде? Нет! Только не так! Не куклой в красивом футлярчике! Да я человек, в конце концов! Да этих придурков, может ещё береговая охрана выловит! Чего я помираю раньше времени? Но вид девушек в контейнерах тут же, словно гипнозом, выдавливал из меня всякую надежду.
Может, разбудить их? Я потянулась к трубочкам в носу Мери, но тут же отдёрнула руки. А вдруг она умрёт? Я ведь не знаю, что за газом она дышит. Может, это кислород? Но тут моим размышлениям пришёл конец. В дальнем углу комнаты с потолка посыпались стёкла и двое бандитов, спрыгнув вниз, бросились ко мне. Бежать тут было особенно некуда. Они загнали меня в угол и прижали к стене. Один схватил за волосы и держал так голову, пока второй не развязал на моей шее платок и не просунул его мне между зубов, скрутив в жгут и завязав сзади. Теперь я и укусить их не могла. Меня потащили назад по коридору и вскоре втолкнули в комнату, где за столом сидел ещё один бандит, копаясь в бумагах.
-Дело сделано, Монт, мы поймали девку.
Бандит проворчал, не отрываясь от бумаг:
-Контейнеры не повредила?
-Кажется, нет, Господин.
Он, наконец, поднял глаза на нас.
-Кажется, или нет?
-Нет, Господин. Она там ничего не трогала.
-Отпустите её. А то без волос останется.
Держащий меня осторожно выпустил волосы, продолжая, впрочем, сжимать мои локти.
-Осторожнее, Монт, - сказал он, - девка прямо бешенная. Кусается. А одному висок проломила.
-Да ну? - сказал главный и засмеялся, скаля зубы. - Не можете с девушкой справиться. Так я понял?
Громилам это явно не понравилось, но они промолчали. Начальник подошёл ко мне и стал разглядывать лицо, приподняв ладонью за подбородок.
-Красивая, - наконец сказал он, - но много лишнего видела. И что мне с тобой делать? Признать полноценной, или не рисковать?
Платок во рту не давал мне сомкнуть зубы, чтобы кусаться, но говорить почти не мешал.
-Козлы! - сказала я. - Какое у вас право? На электрический стул захотели?
-Ха! - сказал один из громил. - Грозится. Чего они все грозятся, Монт? Аж надоело слушать. Может, на печку её?
Я завопила от страха и чуть даже не описалась. Почему-то слово «печка» повергло меня в неописуемый ужас.
-А ну, заткнись! - рявкнул начальник на громилу. - Чего девушку пугаешь? Тоже, умник нашёлся! Она и так уже не в себе.
-А чего она?
-Что, «чего»?
-Кусается.
Наверное, это был тот самый громила, которого я укусила. А второй помалкивал. Наверное, я проломила голову кому-то другому.
-Драться девушке нехорошо, - разъяснил мне начальник, - поняла?
-Угу, - сказала я. - Я больфе не фуду. Отфустите, а?
-Хи-хи, - сказал начальник и стащил мне платок изо рта на шею.
-Что вы хотите? - спросила я. - Деньги? Я вам достану. Правда, достану. Тысячу долларов, а?
-Сколько? - спросили они и захохотали в три глотки.
-Пять тысяч, - сказала я. - Десять! Ну, где я вам больше возьму-то?!
-Ладно, - сказал начальник, отворачиваясь и отходя к столу, - усыпляйте её.
-Нет! - заорала я, уворачиваясь от резиновой маски. - Сто тысяч! Миллион! Что, миллиона мало, что-ли?!
Начальник повернулся и наставил на меня палец:
-Не надо всё мерить деньгами. Давай-ка, бай-бай, девушка.
И тут же громила поймал маской моё лицо. Я сдерживала дыхание, пока мои глаза не вылезли не лоб, а они терпеливо ждали. Газ оказался довольно приятным на вкус, чуть сладковатым, с явно успокаивающим действием. Сначала мне стало спокойно, и я нормально задышала, потом всё стало безразличным, а потом.… Потом я проснулась. Нет, я не хочу сказать, что проснулась сразу. Уж я точно знала, что прошла целая вечность. Правда, я забыла, что такое вечность, но что она прошла, я догадалась, уж не знаю как.
Я и проснулась-то не сразу. То есть, это я потом поняла, что проснулась раньше, чем начала соображать, хотя, если уж на то пошло, боюсь что я и до сих пор нормально не соображаю. Правда, теперь я привыкла, а тогда…
Так вот, я проснулась. Голова была совершенно пустая. Это трудно передать. Я вся была пустая, ни мыслей, ни чувств, ничего. И каким-то образом я догадалась, что так всё и останется, если я не начну думать. Опять же, я понятия не имела, что значит «думать». Потом я догадалась, что я как раз этим и занимаюсь, то есть думаю, вот только, о чём? Думать мне было не о чем. Потому что я даже не знала, кто такая эта самая «я». И правда, кто такая я? Я, это я. Это любому идиоту известно, и мне тоже. Да. А я что, идиотка? Да нет, я не идиотка. А кто? Кто? Кто? Кто я? Я, - Мелани Спайк. О! А ведь, правда! Я Мелани Спайк, и как это мне сразу в голову не пришло? Вот дура-то! Мне сразу стало спокойно и даже весело. Мелани Спайк. Ну конечно! Вот теперь всё в порядке. Мелани Спайк, Мелани Спайк… А кто такая Мелани Спайк? Никаких сведений по этому поводу я припомнить не могла. Я просто распсиховалась. Да кто же такая эта сучка Мелани Спайк, в конце-то концов?! Ах, да это же я Мелани Спайк! Чего это, я сучка? Я хорошая девушка. Нечего тут кому попало обзываться! А кто меня обзывал? Да, какая разница! Главное, что никакая я не су… тьфу! Вот слово привязалось! Да пошли вы все, я вам не кто-нибудь, я Мелани Спайк, фотомодель… О! Точно! Фотомодель я! Из Лос-Анджелеса! Ну да. А ещё? Нет, Хватит. Ну и устала же у меня голова. Надо отдохнуть. Головой. Да. А то, крыша съедет. А крышу лучше беречь. Без крыши нынче разве куда пролезешь? А что, куда-то лезть надо? Не полезу. Устала. А чего я устала? Чего это я такое делала? Ничего не помню! Ну, что это такое?! Хоть плачь. Проклятая голова.
Я потрогала руками голову. Между прочим, голова была нормальная, по крайней мере, на ощупь. Круглая такая, с мягким носом. Волосы тоже. Нет. С волосами что-то не так. А что? Я сунула себе под нос прядь. Светлая. Ну да, я же блондинка, как-никак. Мои волосы, не особенно чистые, правда, но и не так чтобы сильно грязные, но помыть, конечно, надо. Всё равно что-то не так, а? Я разворошила голову, пытаясь выяснить причины своего беспокойства. Волосы были нормальные, светло-золотистые, мягкие и… Ай!
Я даже взвизгнула от неожиданного открытия. Они были ниже плеч! Намного ниже плеч! Они даже покрывали грудь. Это сколько же времени прошло? Прошло. С чего много времени прошло? С тех пор, как я их в последний раз мыла, что-ли? Да нет же. А с чего? Надо же, ну ничего не помню. Вот, чёрт! Волосы ниже груди. Грудь?
Я поглядела на свои соски торчащие сквозь растрёпанные волосы. Ну, соски. А здесь то, что не так? Почему-то и это зрелище показалось мне непривычным. Я тут же и вспомнила, почему. Да потому что я всегда ношу лифчики. А сплю в сорочке. Чего это я голая тут лежу? А я разве лежу? Точно. Ничего я не лежу. Я сижу, привалившись спиной к чему-то жёсткому и холодному, уже изрядно надавившему мне спину. Вот только сейчас это поняла! Решётка какая-то перед носом. Косая почему-то.
Значит так. Я Мелани Спайк. Блондинка. Фотомодель. Волосы отросли. Что я тут делаю? И где я это делаю? Делаю что? Мысли снова спутались. Я сошла с ума? Нет, стой. Я вдохнула газ, вот оно что! Я просто одурела от газа и потеряла сознание. Так и есть. Это пройдёт. Наверное. Зачем я дышала газом? Я что, самоубийца? Тогда это, наверное, больница. На чём это я сижу? Подо мной толстый стеганый матрац розового цвета. Где-то я это видела…
Да это же решётка передо мной! Психбольница. Неужели я сошла с ума? Похоже на то. Я не могу связно мыслить. Или это из за газа? Волосы отросли. Да сколько же времени прошло? Месяц? Я закрыла глаза, чтобы успокоиться. Не пыталась больше напрягать память. Просто успокоилась. Потом открыла глаза и огляделась. Мне от этого лучше не стало. Скорее, наоборот. Вокруг меня была решётка. Со всех сторон. Я сидела в клетке! Так и есть! Клетка с круглым мягким дном. С вертикальными прутьями, сходящимися вверху и с несколькими поперечными кольцами. Метр с небольшим в диаметре. Лечь здесь и невозможно, разве что, свернувшись калачиком. Я в страхе вскочила на ноги, держась за прутья, и тут же, к своему ужасу, поняла: в клетке невозможно и встать во весь рост. Можно только привстать, согнув голову или колени. Я инстинктивно забилась, пытаясь расширить пространство вокруг себя, но быстро перестала, осознав бесполезность этого. Не для того меня сюда посадили, чтобы я могла вырваться! Клетка была прочной и тяжёлой, и даже не шелохнулась от моих усилий. Да где я? В больнице так не обращаются с пациентами. Даже в дурдоме. Хотя, я что, бывала там? Я же не сумасшедшая. А кто? Я Мелани Спайк. Блондинка. Фотомодель. Что я ещё? А! Гражданка Соединённых Штатов. Соединённых с кем? Ничего не помню! Ну что это такое? Что, что, что!
Я голая. Точно! Нет, либо я и впрямь сошла с ума, либо ещё сойду. Почему-то мне даже не пришёл в голову вариант, что всё это просто снится. Одежды на мне действительно не было, зато было кое-что похуже. У меня нечто было надето на бёдрах и на ноге, и ещё неизвестно, что хуже. Пожалуй, то, что на ноге. На левой. Гладкое толстое кольцо вокруг щиколотки. С шарниром с одной стороны и скобой с противоположной. Сквозь отверстие в скобе был продет увесистый висячий замок, от которого тянулась прочная железная цепь, уходящая под матрац. Это открытие просто раздавило меня. Я, вытаращив глаза, глядела на кольцо на ноге, а потом потянула за цепь. Около метра её вытянулось из-под матраца. Вытянуть больше не удавалось. Я отогнула матрац и тонкую гибкую подстилку под ним. В дне клетки оказалось круглое отверстие с откидывающейся кверху крепкой решёткой. Цепь была прикреплена к шарниру решётки. Отверстие же имело сантиметров двадцать в диаметре и вело неизвестно куда. По крайней мере, там было темно. Я прикована за ногу к полу клетки! Я, Мелани Спайк, сижу в клетке на цепи! Бред. Этого не может быть. А почему, собственно? Что здесь такого, физически невозможного? Ну, клетка, кольцо, цепь. К тому же я устала сидеть на корточках, а кольцо надавило щиколотку. Я захлопнула решётку и уложила на место подстилку и матрац. Нужно сменить позу. Я встала на колени и занялась осмотром другого ужасного предмета. Это было хитроумное металлическое устройство, вроде тяжёленького стального бикини. Из передней пластины с маленьким отверстием, шарнира между ног и системы металлических полосок, фиксирующих его на спине, вернее на талии и ягодицах. Непонятно, как снимается. Если только есть какой-то внутренний замок? Скорее всего. И открывается длинным ключом через переднее отверстие. Пластина спереди в виде сильно выпуклого сердечка. Своеобразная фантазия у кого-то. Пояс верности. Средневековый бред. Я что, в кино снимаюсь? Я подёргала пояс на своих бёдрах. Вовсе не бутафорский! Не снять. Попыталась просунуть под него пальцы. Да эта гадость сделана на совесть! Ужасная штуковина оставляла почти открытой попку и заднюю дырку, но не позволяла даже пальцем дотянуться до вульвы или клитора. При этом была так хорошо пригнана по мне, что почти и не давила на тело, если, конечно не выгибаться в сторону.
Тем временем у меня и колени затекли, и я попыталась встать, тут же уперевшись головой в сходящиеся сверху прутья. Я снова запаниковала и забилась в тесной клетке. Здесь же разогнуться нельзя! Я так долго не выдержу! Мне до боли захотелось вытянуться во весь рост, но я только металась в истерике, беспорядочно меняя позы и дёргаясь в безнадёжно ограниченном пространстве. Наконец, я начала кричать, сама понимая бессмысленность этого.
-Помогите! - вопила я. - Эй, кто-нибудь! Помогите мне! Скорее! Выпустите меня отсюда!
Кричала я долго. Даже устала, но всё равно продолжала кричать. Теперь с перерывами.
-Эй! Помогите. Я здесь! Сюда! Помогите!
Я уже и не надеялась, что кто-то явится на мой зов, как вдруг заметила стоящую в коридоре фигуру невдалеке от ниши, в которой находилась моя клетка. Это был мужчина в странной одежде из клепаных пластин коричневой кожи и в таком же шлеме, наполовину скрывающем лицо. От неожиданности я замолчала и услышала, как он говорит в трубку, висящую на стене и напоминающую старинный телефон:
-2-14-Т проснулась. Да, как обычно. Да. Вопит. Теперь замолчала. Да. Ладно.
Он повесил трубку и подошёл ближе. Я сжалась на полу, пытаясь прикрыть грудь, и глядела на него снизу вверх.
-Выпустите меня отсюда, - попросила я как можно спокойнее.
Он повернулся с явным намерением уйти и даже сделал пару шагов.
-Стой! - заорала я. - Куда?! Выпусти меня немедленно!
Вскочила на полусогнутые ноги, дёргая прутья клетки. Он медленно повернулся ко мне. Уже что-то.
-Сиди смирно, номер 2-14, - сказал он. - Не кричи. Или тебя заставят вести себя прилично.
-Какой ещё номер?! - возмутилась я. - Я Мелани Спайк, гражданка Соединённых штатов Америки. Какое вы имеете право?! Требую немедленного освобождения! Где моя одежда? Что это за гадость на меня надели? Кто вы такие? Где мой адвокат, наконец?! Да выпустите же меня! Как эта штука открывается?
Он молча смотрел на меня, пока я не замолчала.
-Веди себя хорошо, Мелани Спайк. Еда будет вечером. Вода тоже. Если будешь послушна. И не беспокой охрану по пустякам.
Ну и наглец! Однако я уже не психовала и сообразила, что не в моём положении качать права. Лучше попробовать договориться.
-Простите, э… не знаю, как вас называть. Мне плохо. Здесь же разогнуться невозможно и, и… - я просто не находила аргументов. - Мне выйти надо. Да. В туалет.
-Куда? - не понял он.
-В туалет. Ну, но физиологическим потребностям. Немедленно.
Тут он снова повернулся уходить, и я заорала, забыв о гордости:
-Выпустите! Я… Я писать хочу! И какать.
Сами собой потекли слёзы. Я была готова на всё, лишь бы выбраться из клетки.
-Отверстие внизу, - сказал он. - И смотри, не намочи подстилку. В клетке должно быть чисто, Мелани Спайк.
-Но, как же? - растерялась я. - Я ну могу снять вот это.
-Научишься. Или ты думаешь, что с тебя будут снимать лониоту каждый раз, как тебе писать захочется?
-Но, послушайте, это же невозможно, - я нервно засмеялась, скорее, застонала, а потом и захныкала. - Я не могу, поймите. Я же.… Выпустите меня отсюда. Я здесь умру. Я разогнуться не могу. Эта клетка, это же немыслимо! Я не могу сидеть в клетке! Зачем меня сюда посадили? Зачем эта цепь на ноге? Да что это за дикость, в конце концов! Где охрана?! То есть, где руководство? Или врачи, или, кто тут у вас есть? Выпустите! Выпустите!
Он молча смотрел на меня и, наверное, опять собирался уходить. Я заскулила от отчаяния, а этот тип даже не поморщился. Ну что я могла сделать? Что сказать?
-Слишком много говоришь, - сказал он. - Говорить без разрешения запрещено. Или без причины. Лучше сиди и помалкивай, а то пожалеешь.
-Да как это без причины! Да я, я, … Я тут не могу!
-А что такое?
-Мне тампоны нужны, - соврала я, - и в гигиеническую комнату.
-Чего нужно?
-Ну, не знаю, прокладки. Откройте эту штуку, а там уж я сама разберусь.
Он вдруг посмотрел на верхушку клетки. Похоже, там была закреплена какая-то табличка, но мне не было видно из-за сходящихся в кучу прутьев клетки.
-Ты говоришь неправду, - сказал он. - Твой месяц только начался. Неправду говорить запрещено. Говорить без разрешения запрещено. Сегодня это тебе сойдёт с рук, но завтра за такое тебя накажут. Подумай, прежде чем врать в другой раз.
Теперь я уже плакала по-настоящему.
-Наказана? За что? - я дёргала прутья клетки. - А это что, ещё не наказание? Пожалейте меня. Я девушка. Женщина. Мне мыться нужно, мне…
-Вот что, - сказал он, - чтобы говорить, ты должна просить разрешения. И думать, что говоришь. За речь без необходимости, или без смысла тебя будут наказывать. За непослушание будут наказывать. За грязь в клетке, за неаккуратное обращение с собой или с посудой. А теперь замолчи. Больше тебе ничего прощаться не будет, Мелани Спайк.
Ушёл. Я осталась одна в этом немыслимом положении. Голая, в клетке и с цепью на ноге. Голова у меня вроде прояснилась, но никак не хотела ни о чём думать. Я тупо смотрела перед собой. Моя клетка находилась в нише полутёмного коридора, образованной двумя поперечными стенками. Звуков почти не было, только неясный шум в отдалении. Я по-прежнему ничего не помнила и не понимала, кроме того, что это всё неправильно. Я не должна сидеть в клетке, этого же просто не должно быть!
Ну и прочно же сделана эта гадость. Тряси, не тряси, даже не шелохнётся!
Некоторое время я сидела молча, стараясь не думать. В туалет мне вообще-то не хотелось, но зато я ощущала голод, и довольно сильный. Что же это такое? Я осторожно попыталась что-нибудь вспомнить, но мысли путались. Только какие-то отрывочные образы возникали в голове. Я одёргиваю юбку. Тесно ногам. И жарко. Я лежу на спине и смотрю в небо. Я копаюсь в маленькой сумочке. Завязываю платок на шее. Устала! Не могу больше думать.
Я снова начала оглядываться вокруг. Я в плену. Меня похитили. Никаких сомнений. Кто похитил? Какая разница? По крайней мере, меня не собираются убивать. И не собираются вообще ничего со мной делать в ближайшее время. Вот именно. Меня некоторое время будут держать в клетке, и с этим я ничего не могу поделать. По крайней мере, физически. Мне самой из этой клетки не выбраться, хотя…
Как известно, любой заключённый всегда думает о том, как сбежать, даже если в этом и смысла нет. Я начала внимательно осматривать свою тюрьму. Толстые круглые прутья равномерно расположены на круглом основании. Можно просунуть руку, и даже ногу, только не левую, на которой кольцо. Вверху прутья сходятся почти без зазора. Выше верхнего обруча даже руки не просунуть, разве что пару пальцев? Что-то прикреплено сверху ко втулке. Плохо видно. Похоже, короткая стойка с табличкой. Ну да. Охранник там читал. Я представила всё это со стороны. Клетка, в которой на подстилке копошится голая девушка с цепью на ноге и замком на бёдрах. А сверху табличка с надписью. Что, интересно, там написано, кроме времени циклов? Я что, животное в зоопарке? Тогда бы были посетители. Впрочем, может, они ещё появятся. Но что я могу сделать? Я ещё раз ощупала клетку, и, на этот раз сделала открытие, которое мне вовсе не понравилось. Клетка никак не отпиралась! То есть, не было никакой дверцы или замка. Прутья и вверху и внизу были заделаны наглухо. Чтобы вынуть меня отсюда, клетку, похоже, надо было резать. Меня охватила дрожь. Я что, заключена в неё навсегда?! Замурована? Зачем? Меня здесь даже изнасиловать нельзя. Да ещё эта, как он её называл, лониота. Эта хоть, похоже, открывается. Только без ключа не открыть. Я ощупала себя сзади. Да, по большому сходить можно, если обладать достаточной ловкостью. Металлические полосы на ягодицах расходились под углом от шарнира между ног и были приклёпаны к полукольцу на поясе. Это заканчивалось двумя петлями на бёдрах, от которых наклонные пластины уходили под переднюю крышку. Ещё одна стальная полоса соединяла петли на животе.
Я потрогала шарнир между ног. Крепкий и без острых кромок. Пластина спереди гладкая, полированная и блестящая. С отверстием для мочеиспускания. Пальца не просунуть! Может, в этом всё и дело? Я ощупала пальцами всю пластину. Так и есть. Нигде невозможно дотянуться. А обнажённая грудь? Я потрогала себя за соски. Слегка пощекотала. А это не запрещено? Про грудь никто ничего не говорил. Я ещё поласкала свои соски, начиная слегка возбуждаться. И вдруг со страхом отдёрнула руки. Я ведь не дотянусь до вульвы, а там уже слегка потекло. Это что, изощрённое издевательство над моей чувственностью? Сволочи! Я хотела снова закричать, но сдержалась. Какими это наказаниями мне тут грозились? Будут морить голодом? Вот этого не хотелось бы. Лучше их не злить. Я снова уселась, переменив позу. Да здесь долго в одной позе не просидишь! Начинают затекать то ноги, то спина, то шея. А как же спать? Спать?! Мне что, жить в этой клетке придётся? Есть, пить, спать, справлять нужду?! Я что, с этим смирилась? Я, Мелани Спайк?! Я цивилизованная девушка, я имею права! Меня нельзя держать в клетке!
Ещё одна истерика. Ну что я делаю? Всё равно ведь не вырваться. Но я трясла и трясла прутья, стучалась об них головой и молотила кулачками. Наконец, успокоилась снова.
За что? Что я такого сделала, в чём провинилась? Почему я попала сюда? Сколько всяких девок совершают неблаговидные поступки. Никто их в клетки не сажает! Если и сажают в тюрьму, так там хоть место есть чтобы размяться. Кровать имеется, туалет нормальный, а не дыра в полу. Да и за что меня в тюрьму? Никакая это не тюрьма и не больница. Меня похитили. Они преступники. Их самих в тюрьму надо, а лучше прямо на электрический стул! Продадут меня в подпольный публичный дом, если не хуже. А что? Я молода и здорова, такую везде купят. Я снова безнадёжно захныкала. Ну почему я? Я не хочу, не хочу! Я красивая. Вот именно. Красивая, молодая и здоровая. Вот потому-то я и здесь. Меня можно продать подороже других. Продать меня, Мелани Спайк, как какую-нибудь чернокожую африканку в прошлом веке! Или в позапрошлом? А эти чёрные обезьянки в те времена, наверное, вот также сидели в клетках или на цепи. И тоже не хотели быть товаром. Хотели бегать по своим джунглям вместе со страусами. Хотя, страусов в Африке нет. Страусы, они в Южной Америке. В Бразилии, кажется. Или в Чили? Не помню точно. Да, на кой чёрт мне эти чёртовы страусы?! Чего они ко мне привязались? Я не страус и не чернокожая африканка! Съёмочная площадка, рестораны, бутики, автомобили, пляжи, - вот где мне положено быть! А не здесь. А вот меня и посадили в клетку, чтобы выбить такие мысли. Надели на ногу цепь, на пояс замок, унизили, как могли. А если буду протестовать, ещё и побьют. Или голодом заморят. И будут держать вот так, пока я не стану шёлковой. Пока не убедятся, что я и в самом деле покорна, а не делаю вид. Будут держать меня тут, сколько захотят, хоть год, хоть десять лет! Хотя нет, десять, это слишком. Я уже некрасивая стану. Чёрт! Да я тут через месяц некрасивая стану! Больная и скрюченная в дугу. Они что, этого не понимают?! Проклятая клетка! Не могу здесь, не могу! Выпустите меня! Кажется, я опять кричу? Или нет?
Вся эта путаница мыслей длилась долго. Но всему приходит конец, даже отчаянию. Я отупела и лежала, свернувшись калачиком на матраце, подтянув колени к подбородку. Даже такая поза через некоторое время утомляла, и я переворачивалась на другой бок. Хоть бы покормили, что-ли? Голод вытеснил всё, словно я месяц не ела. А может, так оно и было. Еда будет вечером? Да я уже целую вечность тут сижу! Неужели ещё дня не прошло? Есть хочу! Чего они хотят, чтобы я с голоду умерла? Сейчас снова заплачу. Как бы подстилку слезами не намочить. А то придерутся и есть не дадут. Это что, первый шаг к покорности? Ещё немного, и за еду я сделаю всё, что ни прикажут. Никогда в жизни такого голода не испытывала! Нет, я не готова из гордости умереть с голоду. А меня никто и не спрашивает, захотят, так и уморят. Хоть гордись, хоть не гордись. Говорят, со временем голод проходит. Сюда бы тех, кто это говорит! Я сидела, поджав ноги, покачиваясь из стороны в сторону и скуля с закрытыми глазами.
-Прекрати скулить, номер 2-14.
Я шарахнулась и распахнула глаза. Перед клеткой стоял охранник. То ли прежний, то ли другой, так же одетый.
-Приготовься, номер 2-14, - сказал он. - Сейчас к тебе придут. Замолчи. Пригладь волосы, вытри лицо, поправь подстилку. Встань на колени лицом сюда. Глаза опустить. Руки положить на колени. Ладонями вниз. Вот так. Стой и жди.
Я машинально выполнила всё, что он приказал. Не в моём положении спорить. Лишь бы дали поесть. Я внезапно подумала, а вдруг всё это шутка? Вот сейчас придут и начнут смеяться надо мной и моей покорностью. Или может, это медицинский эксперимент? За какое время из строптивой зазнайки можно выбить всю спесь, не тронув её и пальцем? Да пусть смеются, лишь бы этот кошмар закончился. Но на такое счастье я уже не надеялась.
Кто-то приближался к моей клетке, но я боялась поднимать глаза. Неторопливый топот тяжёлой обуви и какой-то лёгкий металлический звон. Перед моими глазами оказались три пары ног. Две из них явно мужских в больших плетёных ботинках, а третья пара… Я с ужасом глядела на две стройные женские ножки, обутые в скромные туфли на среднем каблучке. На них были капроновые чулки или колготки тёмного цвета, а поверх капрона на обеих щиколотках были надеты широкие блестящие кольца из металла, соединённые полуметровой железной цепью с кольцом в середине, от которого вверх тянулся кожаный ремешок. Цепь висела двумя полукруглыми дугами и слегка позванивала, покачиваясь на ремешке. Как загипнотизированная, я медленно подняла глаза, со страхом рассматривая снизу вверх стоящую перед клеткой девушку, закованную в ножные кандалы. Девушка была одета в короткое платье тёмного цвета с оборками, распирающими в стороны подол на уровне колен. Ремешок, поддерживающий цепь, терялся в складках нижней юбки. Длинные узкие рукава заканчивались белоснежными манжетами, а поверх платья был надет белый передник со складками и лямочками на плечах. Голова повязана белым платком с узлом на затылке, из под которого на плечи падали красивые тёмные волосы. И тут я, к своему ужасу, заметила, что со спины девушки спускается длинная цепочка, конец которой держит в руке один из охранников. Девушку привели на цепи, как собачку! Неужели всё это не маскарад?
-Красивая какая, - сказала девушка, взглянув на меня сверху.
А левый охранник сказал мне, толкнув ногой клетку:
-Встань на четвереньки, номер 2-14, и прижмись задом к решётке.
-Зачем это? - не поняла я.
Он просунул ручищу в клетку и больно схватил меня за волосы.
-Или подчиняйся, или есть не получишь.
Я прижалась ягодицами к прутьям, оперевшись руками на подстилку. А он зашёл сзади и, пропустив сквозь прутья ремень, привязал меня за бёдра и пластины лониоты к поперечному обручу клетки. Прутья больно вдавились в тело. Он, что, хочет меня изнасиловать в… ? Я, конечно, не девственница, но подобной гадостью сроду не занималась. Да, наплевать, лишь бы поесть дали. Тут я увидела, как второй охранник пристегнул цепь девушки к моей клетке и взялся за странное приспособление, которое они принесли с собой. Нечто вроде большого ведра со шлангом, выходящим из крышки, заканчивающимся резиновым наконечником с утолщением на конце и цилиндра с поперечной ручкой. Он размотал шланг и тоже зашёл сзади.
-Нет! - заорала я. - Не надо, пожалуйста!
Девушка, присев на корточки, протянула руки сквозь решётку, взяла ладонями мою голову и погладила по волосам, пытаясь успокоить.
-Не бойся, Мона, - сказала она. - Это совсем не больно и не вредно. Наоборот. Не плачь, ну?
Но я уже плакала, уткнув лицо ей в ладонь, ощущая как резиновый наконечник проникает мне в задницу, входя глубоко внутрь. А затем почувствовала и пульсирующую струю жидкости. Казалось, целую вечность эти сволочи гоняли её по моим внутренностям. Ничего более унизительного мне в жизни не приходилось испытывать. Я бы, наверное, умерла от стыда, если бы не ласковые ладони девушки и её успокаивающее бормотание. Наконец шланг вынули из моего зада, но от решётки меня не отвязали.
-Давай, - сказал девушке охранник. Та выпустила мою голову и раскрыла один из футляров, что они принесли с собой. Вынула большой шприц с толстой иглой, проткнула им ампулу размером с хороший стакан и начала втягивать в цилиндр розоватую жидкость.
-Не надо! - заорала я, насмерть перепуганная этим жутким инструментом и его огромным объёмом. Таким впору слоних колоть! - Не колите меня! Не хочу! Я всё сделаю, что скажете!
-Правда? - ухмыльнулся охранник. - Тогда прекрати орать и не шевели задом, а то будет и вправду больно.
Я в истерике забилась в своей клетке, хватаясь за прутья и снова падая ладонями на подстилку.
-Сволочи! Бандиты! - орала я, позабыв все свои благие намерения. - Не хочу никаких уколов! Не буду наркоманкой, не буду! Лучше умру! Убейте меня сразу! Только попробуйте! Я! Я! Не хочу!
-О чём это она? - спросил один охранник другого.
-Не знаю. Может думает, что её хотят убить?
-Убить? Вот дурочка. Может, она просто глупа?
Охранник взглянул на табличку, прикреплённую к клетке.
-Да нет, достаточно умна. Могла бы и сообразить, что убить её могли бы и раньше.
-Ты чего орёшь, девка? Никто тебе плохого не сделает. Всё для твоей же пользы.
-Слушай, - снова обратился он к напарнику, - а что такое «сволочи»?
-Ругательство, наверное, - неуверенно ответил тот. - Эти девки вечно ругаются поначалу. Иногда даже пороть их приходится, чтобы выбить дурь. Некоторые так и ругаются до конца. Те, которые глупые.
На острие иглы повисла большая капля. Тонкая струйка брызнула в воздух.
-Потерпи, Мона, - сказала девушка, - я быстро.
Боль пронзила мою ягодицу, и ещё большая боль пошла внутрь вместе со струёй розовой жидкости. Мне показалось, что моя левая половинка выросла вдвое и онемела как деревянная. Я едва почувствовала, как игла выходит наружу, а рука девушки массирует место укола.
-Вот так, - сказал охранник, забирая у девушки шприц. - Посиди с ней.
Он подёргал цепь, пристёгнутую к моей клетке, отвязал ремень и пододвинул поближе второй пластмассовый цилиндр. После этого оба охранника удалились, оставив девушку прикованной к клетке рядом со мной. Она присела на пол, и некоторое время ждала, пока я хоть немного успокоюсь. Потом развязала свой платок, просунула его сквозь решётку и начала вытирать мне глаза и лицо.
-Не плачь. И сядь поудобнее. На правую половинку, и ноги вбок. Вот так. Боль скоро пройдёт. Почти. Ну, немного потягивать будет. Ну, успокойся, бедняжка, не хнычь. Ничего страшного не случилось.
-Ты кто? - всхлипывая, спросила я, - заключённая?
-Заключённая? - удивилась девушка. - А! Нет, что ты? Я не арестантка. Я рабыня. Вот, видишь?
Она откинула назад свои чёрные волосы и показала шею, при виде которой я так опешила, что даже перестала плакать. На стройной шейке девушки красовалось блестящее металлическое кольцо, запертое на висячий замочек, продетый сквозь отверстия в скобочках по краям кольца. Она медленно повернула шею, словно для того, чтобы похвалиться передо мной. С противоположной стороны была прикреплена цепочка, которой её и приковали к клетке, а сбоку, крупными буквами на металле, надпись: «Номиуна-ламиола 104-ГС-12. Собственность Унилониса». Я, потеряв дар речи, глядела на этот железный воротничок, надетый на девушку, словно на какой-нибудь неодушевлённый предмет. Рабыня! Она сказала, что она рабыня! Так спокойно это сказала. Я оглядела её всю. Рабыня, привязанная за шею, с цепью надетой на ноги. Ужас. Вот куда я попала. Как такое могло произойти?
-Ты не шутишь? - проговорила я. - Ты и вправду рабыня?
-Да, - сказала она. - Ты же видишь ошейник?
-Вижу, - сказала я. - А я кто? Тоже рабыня?
-Ты? - засмеялась она. - Ну, какая же ты рабыня?
У меня слегка отлегло от сердца.
-Статус рабыни надо ещё заслужить. Знаешь, как потрудиться придётся? Ты пока что никто. Просто Мона, номер 2-14-Т.
-Я не номер. Я Мелани Спайк.
-Ме-ла-ни-спайк, - протянула она. - Ме-ла-ни-спа. Ничего, красиво. Пожалуй, я тебя так и буду называть. Меланиспа. Или сокращённо, Ниспа. Теперь это твоё имя. А я Соня. Можешь называть меня «Госпожа Соня», или просто Госпожа. Хочешь есть, Ниспа?
-Я.… Да, хочу, Госпожа.
Голод снова заполнил всё моё существо. Мне совсем не хотелось сейчас ни о чём спорить. Ниспа, так Ниспа, лишь бы накормили. Девушка дотянулась до оставленного охранниками цилиндра и свинтила крышку, вытащив изнутри три поставленных друг на друга посудины, плоских сбоку. С лёгким упрёком поглядела на меня. У меня, наверное, руки тряслись от нетерпения.
-Не спеши, Мона, - сказала она, - сверни подстилку, чтобы не намочить. Не так. Скатай её валиком, матрацем внутрь. И садись на неё. Теперь открой нижнюю решётку. Цепь сдвинь в сторону. Сначала нужно будет вымыть руки. Вот, - она пододвинула мне первую, самую большую чашку.
- Осторожно! Не трать много воды. Это на весь день. Может быть, тебе ещё подмываться придётся пару раз. Вот так. Мой руки над отверстием. И не расстилай подстилку, пока полностью не высохнут. Запомни, перед едой непременно нужно мыть руки. Потерпи, потерпи, Ниспа. Теперь уже скоро.
Она расправила свой платок, которым вытирала меня и встряхнула.
-Ого! Целое море слёз. Придётся перевернуть на другую сторону. Ну, ничего страшного.
Она снова повязала себе платок на голову и затянула узел.
-Ну, что? Высохли руки? Нет, не трогай подстилку, так и сиди на ней. Во время еды это разрешается. Теперь кушай.
Она просунула сквозь решётку овальную чашку, как раз по ширине проёма между прутьями, с пластмассовой ложкой в ней. Я начала уплетать какую-то полужидкую кашу, стараясь не спешить, и не особенно обращая внимание на вкус. Вскоре посуда опустела, и девушка подала мне третью миску, наполненную водой.
-Это вода для питья, - пояснила она. - Не перепутай. Лучше не пей сразу всю. Пей не больше половины. Остальное допьёшь в течение дня. Больше тебе воды не дадут до следующего приёма пищи.
Я послушно выпила половину и поставила посуду снаружи, рядом с водой для мытья рук.
-Хорошо, Меланиспа, - сказала Соня, - теперь можешь расстелить подстилку и прилечь.
-Соня… Простите, Госпожа Соня, - сказала я, - я всё равно есть хочу. Нельзя ли мне ещё?
-Нет, Мона. Сегодня тебе больше не положено. Но, не беспокойся, через несколько дней тебе станет хватать этого. Только надо себя хорошо вести. Сегодня тебе могли вовсе не дать еды, но у них оказалось хорошее настроение. Главное, не говори без разрешения. И выполняй всё, что скажут. Они всё равно сделают с тобой всё, что захотят, но за сопротивление ещё и накажут. Ты умная девушка, так что возьмись за ум и будь послушна. Строптивость здесь тебя ни к чему не приведёт. Прибереги её до лучших времён, когда обзаведёшься статусом. Если обзаведёшься, конечно.
-Зачем я здесь? Зачем меня сюда посадили? Что хотят со мной сделать? Зачем этот укол? Что…
-Ниспа, - мягко, но настойчиво перебила меня девушка, - я ведь не разрешала тебе говорить. Я, конечно, не буду пока тебя наказывать, но другие могут. Тебе лучше сразу научиться правильно себя вести. А я тебе помогу. Согласна?
Я неуверенно кивнула, хотя мне и хотелось заорать от возмущения.
-Вот и хорошо. На меня сердиться не нужно. Я, пока что, твой единственный друг здесь. Считай, что тебе повезло. Тебя сочли достаточно умной, чтобы затратить некоторое время на твоё воспитание. Хочешь что-то спросить?
Я молча кивнула. Рабыня засмеялась и сказала:
-Не бойся. Если хочешь задать вопрос, дождись, когда Госпожа или Господин замолчат. Перебивать нельзя. Тогда говори: «Могу я спросить»? Или: «Можно мне говорить»? Или, официальная форма: «Может Мона спросить»? Или, если тебя часто называют по имени: «Может Ниспа спросить»? Нужно именовать себя так, как к тебе чаще всего обращаются Господа, усвоила? Ну-ка, давай.
-Может Ниспа спросить? - сказала я, несколько сбитая с толку.
-Умница, - похвалила рабыня. - Спрашивай. Но говори коротко и по-существу.
-Где я нахожусь? Что хотят со мной сделать?
-Это не так уж и важно, Ниспа. Это будет важно, если ты сначала усвоишь более необходимые вещи, а сейчас ты и не поймёшь всего. Если так уж хочешь знать, находишься ты в Оллитарии, на одном из островов в архипелаге Генозиса. Ну? Легче тебе стало? А сделают с тобой то, на что сочтут тебя пригодной. Я пока этого не знаю. Давай всё начинать сначала, по порядку, согласна? Ты не думай, я понимаю, что тебе хочется кричать, ругаться, чего-то там требовать, но ты знаешь, что это бесполезно и сдерживаешь себя. Это правильно. Это подтверждает твои умственные способности. Знаешь, хуже всего тем, кого сочтут глупыми. С такими не разговаривают, а употребляют язык боли. Его-то любая ламиола понимает.
Значит, для начала. Считай, что тебе повезло. У тебя отдельная клетка с мягкой подстилкой. Тебя пока ни за что не наказывают. Тебе даже дали Уна-литону. Это я, твоя Уна-литона. Ну, что-то вроде старшей воспитательницы. И я не злая. Я тебе хочу помочь. Запомни главное правило, ты должна быть послушна. Не спорь, когда тебе что-то говорят, а выполняй. Особенно, когда приказывают в форме: «Встать», «Лечь», «Идти», «Молчать». Выполняй быстро и без разговоров. Иначе это расценят как прямое непослушание и накажут. А девушку без статуса могут даже убить. Могут, кстати, убить и ни за что, другой вопрос, что это никому не выгодно. В твоих интересах показать везде, где можно, свою ценность.
Теперь второе. Твоей основной целью сейчас должно быть получение статуса. Любого. Тогда ты окажешься под защитой закона. А это очень важно. Девушка со статусом: - уна, или унина, - ну, такой общий термин. Законов, напрямую касающихся унины, три. Запоминай.
Закон первый: «Никто не имеет права лишать унину жизни».
Закон второй: «Никто не имеет права причинять унине боль, если это не делается для её пользы». Ну, то есть, можно делать унине больно, чтобы ей не досталось большей боли в будущем, из за неправильного поведения. Например, унину можно наказывать, если это способствует лучшему усвоению ею правил поведения. Понятно, да?
Закон третий: «Любой житель Оллитарии обязан действовать в интересах унины, если это не противоречит общественной необходимости».
Как ты могла заметить, законы довольно расплывчаты, да и исполняют их кому как вздумается. Но это, всё-таки, хоть какая-то защита.
Итак, твоя ближайшая цель, - статус. А пока ты никто, Мона. Это слово тоже расплывчатое. В общем случае используется как приставка, обозначающая принадлежность к чему-то. Например, Уна-мона-Генози, означает: «Девушка из Генозиса». Ну, а для тебя, Мона значит «принадлежность». Предмет. Ничей. То есть, у тебя нет собственника. Твоя задача, его себе найти. Собственность без статуса не бывает. Ты хорошо понимаешь, что я говорю? Ты не устала?
-Но ведь быть собственностью, это ужасно, - сказала я. - Я ведь человек, а не предмет. Как можно так спокойно об этом рассуждать?
-Почему же ужасно? Это, как посмотреть. Вот я, - собственность Унилониса. Я ни за что не отвечаю, за всё отвечают они. Между прочим, в любом месте девушка, в конце концов, чья-то собственность. Только, может, называется по-другому. Наоборот, потеря собственника грозит девушке большими неприятностями. Особенно ламиоле, а таких большинство. Ты не согласна?
-Госпожа Соня, я понимаю, вы хотите мне добра. И я благодарна за это. Но как же я могу согласиться, если вижу на ваших ногах цепь, а на шее поводок? Как можно так обращаться с женщинами? Это же какая-то дикость. Как можно держать девушку в клетке, надевать на неё всякие железяки, лишать её одежды, в конце концов! Да это просто немыслимо, что тут происходит! Это похоже на бред. Я просто не могу всего этого принять, как вы не поймёте? Я длинно говорю, Госпожа?
-Немного, - улыбнулась она. - Ты повторяешься. Ничего, понемногу научишься правильно говорить. Знаешь, во всём есть смысл, даже если он тебе не виден. Имей это в виду, и понемногу привыкнешь. А то, многие дурочки вопят и вопят, не слушая никого. Одна такая уже два дня как проснулась, и никакого сдвига. Теперь вот сидит связанная с толой во рту. А ты у меня умница. Ведь, правда? Ну вот, а теперь давай обсудим средства, которыми мы будем пользоваться для получения статуса. Во-первых, демонстрация умственных способностей. Очень важное средство, и полностью от тебя зависящее. Это говорит о твоей ценности и перспективности. Как демонстрировать? Очень просто. Действиями. Неразумно орать, трясти клетку, требовать чего-то, что никто не сделает. Ну, зачем орать: «Выпустите меня из клетки!» От этого ничего не изменится. Нужно показывать свою сообразительность и способность к адаптации. Показать способность быстро усваивать мои наставления. Научиться правильно говорить. Улавливать, когда нужно молчать, когда говорить и в какой манере. Чётко знать официальные нормы разговора и поведения, хотя они и применяются не очень часто. Собственно, ничего нового я тебе не сказала. Вообще, в девушках низкого статуса тут больше ценится рассудительность, чем эмоциональность. Если они не в постели, конечно. Но до этого тебе ещё далековато. Очень важный момент, - не пытайся врать. Это сочтут признаком глупости, да ещё и накажут.
Во-вторых, ты должна доказывать ценность своего тела, а оно у тебя неплохое. Но, имей в виду, стройная фигура, - ничто, если ею не умеют владеть. Нужно учиться правильно двигаться. Да-да. Даже в клетке. Учиться красивым позам, осваивать мимику лица и искусство дыхания. Советую тебе заниматься этим всё свободное время. Думаю, сидеть в клетке ничего не делая очень тяжело. Используй всё это время для тренировки тела и контроля мышления. Если не хочешь провести в клетке всю оставшуюся жизнь. Что? - спросила она, заметив, что я вздрогнула.
-А что, такое возможно?
-Почему нет? Ну, не бойся. Я уверена, что с тобой этого не случится. А! Ты думаешь, что, вот скоро примчатся какие-то представители власти и всех тут разгонят, а тебя выпустят и принесут извинения? Усвой, моя дорогая, - вот это действительно бред. Ничего такого нет и быть не может. Это всё тебе не снится и пора думать здраво.
-Госпожа, - сказала я, - мне трудно думать. Я не всё понимаю. Откуда я взялась? Зачем меня кололи? Почему у меня в голове такая путаница?
-Успокойся, - сказала Соня. - Видишь, для тебя сегодня и этого оказалось много. Ты долго спала. Уколы необходимы для адаптации к условиям Оллитарии, насколько я знаю. Откуда ты взялась? Спроси чего полегче. Никто из нас не знает, откуда он тут взялся. Что было сном, а что явью? Что такое сон и явь? Кто это может знать? А то, что мысли тебя утомляют, это нормально. Это у всех так. Если трудно думать, прекращай думать. Кстати, знаешь, есть ещё один закон. Он, правда, больше касается унин с высоким статусом. «Никто не имеет права принуждать унину к сложному умственному труду, наносящему вред её иммунитету». Интересный закон, правда? Тут вообще много интересного. А, впрочем, на сегодня хватит. Тебе нужно отдыхать, иначе ты даже этого не усвоишь. Расстели подстилку и ложись. Аккуратнее. В клетке должно быть чисто. Это тоже говорит об умственных способностях девушки.
Мне и в самом деле уже хватило. Я легла на бок, свернувшись как кошка. Соня снова погладила меня по голове, потом подвигала кольцо на моей ноге, покачала головой и, достав какую-то пробирку, намазала мне кожу под кольцом. Встала и отошла от клетки, натянув шейную цепь. Начала выгибаться, исполняя что-то вроде танца, причём цепи ей, похоже, вовсе не мешали. Оглянулась на меня и сказала:
-Красиво, правда? Конечно, красиво. Я знаю.
Может быть и так, только меня этот балет на цепи испугал ещё сильнее. Эта девушка явно срослась со своими кандалами в единое целое. Неужели и меня здесь ждёт нечто подобное?
Но вот снова послышались шаги, и появились охранники. Теперь с ними явился ещё какой-то субъект, одетый в сложный балахон, да ещё обвешанный украшениями будто женщина. Я, на всякий случай, снова уселась на колени в своей клетке.
-Здравствуй, Соня, - сказал субъект.
Госпожа Уна-литона Соня тут же опустилась на колени, согнулась в дугу и упёрлась носом в пол. Её цепь улеглась на землю, свисая с шеи. Вот тебе и Госпожа со статусом!
-Ну, как твои дела?
Соня тут же разогнулась и уселась в позу. На коленях, руки на ногах, ладонями вниз, голова чуть опущена, глаза потуплены.
-Благодарю Господина.
-Подними глаза, - благородно разрешил этот тип. - Как наша пленница?
-Хорошо, Господин. Мона 2-14-Т умная и понятливая. Она обещала вести себя хорошо и старательно учиться.
-В самом деле? - сказал он, поглядев в мою сторону. Похоже, он меня спрашивал.
-Да, Господин, - испугавшись, сказала я, - я буду стараться.
-Скажи правильно.
-Простите, Господин. Ниспа будет стараться и слушаться.
О, ужас! Я сама не верила, что это говорю я! Я, Мелани Спайк!
-Ты назвала её Ниспа? - спросил он у Сони.
-Да, Господин, Соня назвала Мону Меланиспой.
Мужчина подошёл к клетке и поглядел на табличку.
-Мелани Спайк. Нет, Соня. Мелани, - красивое имя. Зови её Мелани. Можешь идти.
Он сделал знак охранникам. Те тут же отстегнули Соню от моей клетки и увели по коридору. Мужчина же начал разглядывать меня самым бесстыжим образом. Я опустила глаза и, кажется, покраснела.
-Ну что, Мелани, как поживаешь?
Я поспешно глянула на него. Не встречались ли мы раньше? Нет, вряд-ли. Я что, должна говорить правду?
-Мне плохо, - сказала я. - Мне больно и страшно. И тесно.
-Да, неужели? - усмехнулся он. - У тебя роскошная клетка, подстилка и даже рабыня. Ты же почти Госпожа. Разве не так?
-Господину лучше знать, - смиренно ответила я.
-Ты и в самом деле такая смирная? Или решила, что меня можно обвести вокруг пальца? А, мисс Мелани?
-Я никого не обманываю, - сказала я, - я ведь сказала, что мне плохо.
-Но ты же садишься в правильную позу, отвечаешь в самом подхалимском духе, глаза опускаешь. Можно подумать, что тебе в клетке не плохо, а хорошо.
-Чего Господин от меня хочет? - начала я звереть. - Чтобы я забилась в истерике? Если он немного подождёт, то увидит это не в искусственном, а в естественном исполнении. Мне так плохо, что я не смогу долго себя контролировать.
-Вот-вот, - сказала эта сволочь, - контроль зависит от умственных способностей. Хотелось бы посмотреть, так ли уж они велики, как здесь написано?
-С вашего позволения, мистер, - раздражённо сказала я, - я не знаю, что там написано. И, уж, во всяком случае, писала не я. А если вам так уж не терпится лицезреть мою истерику, почему бы вам не ускорить процесс, потыкав меня палкой через решётку, подёргав за волосы или, на худой конец, помочившись на меня сверху?
Я и в самом деле была уже на грани. Но он только рассмеялся.
-Неплохо для первого дня. Но смотри, не зазнавайся, мисс Спайк. Имей в виду, ты даже ещё плётки не пробовала.
Я сочла за лучшее промолчать. А когда осторожно подняла глаза, он уже удалился, скрывшись за выступом ниши. Я снова осталась одна в своей тесной тюрьме из блестящих прутьев, сидящей на розовой стеганой подстилке с цепью на левой ноге. Сзади у меня болело, внутри ощущалась неприятная пустота, а в голове царила полная неразбериха.
Потом мне стало стыдно за своё поведение. Я вела себя как покорная овечка. А что я могу сделать, сидя в клетке? Прутья перегрызть? А если бы и вылезла, что дальше? Не думаю, что удалось бы далеко уйти. Было бы лучше, если бы я вопила, ругалась, грызла клетку и требовала свободы?
Как там говорила Госпожа Соня? Надо же, Госпожа! Кого они там связали? Вставили в рот… Что они там ей вставили в рот? Какую-то толу? Кусок динамита, что-ли? Я представила себя связанной, в клетке, с выпученными глазами и торчащей изо рта свечой динамита. Нет уж! Я и так выгляжу идиоткой. Голая в клетке, с железякой на бёдрах вместо трусиков. Не хватало мне ещё палки во рту. Лучше уж я буду вести себя смирно, пока не изменятся обстоятельства. Только надолго-ли моего терпения хватит? У меня было сильное подозрение, что они не остановятся на промывании задницы и уколах. А если заставят кланяться как Соню, или лизать их вонючие пятки? Я и это смогу? Или им придётся меня предварительно избить, чтобы убедить это делать? Или слегка поморить голодом? Или не слегка, а до смерти? Ну что я такого сделала, Господи? Я просто молодая женщина. Ну, немножко заносчивая, немножко вредная. Ну, не ангел я! Но ведь и не какое-то чудовище! Не преступница, не воровка даже. Почему они не посадили сюда кого-нибудь другого? А я домой хочу!
Я снова захныкала. Ох, права Соня. Я повторяюсь. Как, интересно, можно не повторяться сидя в клетке? Не хочу этих безысходных мыслей. Сяду, и буду сидеть, пока не посинею. Сижу. Вот вам, подавитесь! Спине больно. Посидишь тут, как же! Я завертелась, пытаясь найти более удобную позу. Прилегла набок, подогнув ноги, встала на колени, опустилась на четвереньки. Суставы, словно сговорившись, требовали немедленного выпрямления, вытягивания во всю длину. Да я умру, если сейчас же не выпрямлюсь! Зачем эти сволочи сделали такую тесную клетку? Железа им что-ли жалко? Дура! Вот для этого и сделали, чтобы меня начали корчить судороги. Настоящие спазмы! Пустите! Я опять забилась, выгибаясь и просовывая руки сквозь прутья, больно вдавливающиеся в тело. Спина выпрямлялась только когда я вставала на колени, а ноги можно было разогнуть только сев на подстилку и задрав их вверх. К тому же, при этом натягивалась цепь и больно сжимала ногу. Я снова села на матрац. Так и будет, что-ли? То неподвижное сидение, то истерический припадок? Сколько времени прошло? Боюсь, что каких-то полчаса. А если меня намерены держать здесь неделю? Месяц? Годы? Десятилетия? Я сошла с ума? Миски с водой рядом с клеткой. Большая и маленькая. Для питья и подмывания. Я для них животное. А вот и нет. Я для них человек. Девушка, поставленная в положение предмета. Это им удовольствие доставляет. И вынут они меня из клетки, когда я стану покорной не притворно, а всей душой. Когда моя душа станет моей клеткой. Или не выпустят никогда. А умру, - других наловят.
Что мне делать, а? А то и делать. Убедить себя в покорности, и чем быстрее, тем лучше. Спрятать свою гордость так далеко, чтобы и самой её видно не было. Ну, не могу я так! Наверное, я ещё недостаточно намучилась в клетке. Вот пройдёт неделя, и я точно стану шёлковая. А сейчас не могу.
У меня снова смешались мысли. Я повалилась набок и закрыла глаза, горестно скуля над собой. Лежу. Бок затекает, ну и чёрт с ним. Даже и не подумаю шевелиться. И не подумаю.
Тогда-то мне и приснился идиотский сон номер один.
Море.
Какое красивое сегодня море. Блестит на солнце как серебряная чешуя тысячами сверкающих кружочков на светло-бирюзовом фоне. Плавная зыбь пробегает поверху, колыхая чашу океана. Лёгкий ветерок шевелит мои волосы. Причёска, наверное, испортилась, ну и ладно. Ветерок ласково задувает под юбку, пошевеливая широкий подол. Шаловливо пробегает по ногам, затянутым в тонкие чулки. Щекочет грудь кончиками шейной косынки. Шёлк перепутался с цепочкой медальона. Я расстегнула сумочку, вынула зеркальце и поправила косынку. Люблю порядок, особенно в том, что касается одежды. Для молодой женщины это очень важно. Люблю обдумывать все эти милые мелочи. Не слишком-ли туго застёгнут браслет часиков? Сколько пуговичек блузки сегодня расстегнуть? Или полурасстегнуть? Как завязать платок на шее? Так приятно, когда тонкий шёлк ласкает шейку. Моя слабость. Люблю шёлк на голой коже. Или атлас, или бархат. А иногда и тонкий мех. Впрочем, и золотая цепочка или браслетик, хоть и щекочут, но приятны. Создают хороший имидж, как-никак.
-Простите, мисс Спайк, вас просят спуститься вниз.
Кто это там? Девушка в кружевной наколке и безупречно отглаженном переднике. Неплоха собой. Прислуга здесь качественная, неплохо выдрессирована. Стоит, потупив глаза. Правильно. Нечего на меня пялиться. Делаю изящный жест рукой.
-Хорошо, Соня. Можешь идти.
Девушка удаляется, постукивая каблучками. Хорошо идёт, не вихляет задом. Прямо не к чему придраться. Бросаю ещё один взгляд на море. Класс! Поворачиваюсь и спускаюсь в коридор первого класса. Ноги слегка вязнут в мягком коврике. Излишество, пожалуй. Вот и дверь. Я в своём салоне. Что это за люди здесь?
-Проходите, мисс Мелани, не стесняйтесь.
Чего это мне стесняться в собственных апартаментах?
-А, собственно, что вы тут делаете, Господа?
-Мы? Ждём вас, Госпожа молодая дурочка.
-Что?!
Меня схватили в охапку, прижав руки к телу. Да что же это такое? Я даже дар речи потеряла, глядя как они, раскрыв мою сумочку, высыпают содержимое на столик. Зеркальце катится к краю и падает на пол.
-Ну вот. Приличная девушка, а в сумочке беспорядок. Нехорошо.
Я смотрю на них, вытаращив глаза. Один копается в моих вещах, другой держит меня, а третий отрывает от сумочки лакированный плечевой ремешок.
-Вот, - говорит первый, раскидав по столу содержимое сумочки, - платочек для носа. Подойдёт и для ротика.
Я пытаюсь возмущённо крикнуть, и у меня во рту тут же оказывается мой собственный носовой платок.
-Вот, я же говорил, девушка всегда носит с собой затычку для своего ротика. И вовремя этот ротик разевает. У неё и другие полезные вещи есть.
Он срывает с моей шеи косынку, скручивает её в жгут и перевязывает мне рот, пропуская жгут между зубов. Туго завязывает кончики позади на шее. Я запоздало пытаюсь кричать, но получается только громкое мычание. Яростно кусаю жгут и верчу головой, пытаясь избавиться от кляпа. А вокруг всеобщий смех. Тем временем, подходит третий, с ремешком от сумочки в руках. Мои запястья хватают и вытягивают их вперёд, сводя вместе. Попутно снимают часики. Один продолжает держать меня, а другой обвязывает одним концом ремешка мои руки, а другой конец обводит мне вокруг талии и соединяет вместе карабинчики. Мои руки связаны и пристёгнуты к поясу. Теперь у них в руках телефонный шнур. Мне связывают ноги, затем валят на постель и заставляют согнуть колени. Свободный конец шнура привязывают к ремешку на талии. Я, выгнувшись, лежу на кровати, связанная по рукам и ногам, с платком во рту. Дёргаюсь и верчу головой. Мужчины с интересом разглядывают меня. Слегка расступаются в стороны, пропуская к кровати девушку в белом переднике. В руке у неё тонкий хлыстик. Она прикасается к моему подбородку, проводит хлыстиком по губам, слегка постукивает по животу. Меня пробирает лёгкая дрожь.
-Не бойтесь, мисс Спайк, - говорит она, - это же игра, вы ведь знаете. Как мы её назовём? Красавица в руках похитителей? Или, нет, лучше «принцесса в плену». Так лучше, правда?
Я готова поверить во что угодно. Послушно киваю головой. Соня водит по мне кончиком хлыста. Просовывает его под юбку, слегка приподнимает кверху подол. Меня поворачивают на бок, поглаживают руками по животу, по ногам, затянутым в чулки, просовывают пальцы под резинки, гладят по шёлковым трусикам, нащупывая начинающие припухать губки. Я млею и подёргиваюсь. Вот руки тянут трусики вниз, на ноги, на связанные шнуром щиколотки. Соня гладит меня по волосам, потом зажимает их в кулаке и наматывает на руку. Расстёгивает мою блузку и теребит высокий атласный лифчик. Прощупывает сквозь ткань набухающие соски. Кто-то массирует мне лобок, спуская пальцы всё ниже. Моя голова вертится из стороны в сторону. Сами собой прорываются стоны. Соня, наклонившись, шепчет какие-то слова. Я слышу, но не понимаю их. Пальцы уже играют с моим клитором. Я резко вздрагиваю, дёргая связанными руками ремешок, выгибаю в стороны колени. Лифчик сползает вверх. Чувствую, как Соня похлёстывает меня по торчащим соскам. Сладкая волна медленно наползает изнутри, бьёт меня словно током. И ещё, ещё! Пытаюсь кричать, растягивая губы. Платок во рту дышит вместе со мной, расширяясь и сжимаясь, заглушая сладострастные стоны. Голос Сони продолжает что-то бубнить. Я ощущаю тупую боль в ягодице. Она повторяется снова и снова. Зачем это? Что она говорит? Зачем мне причиняют боль?
Глаза сами собой раскрываются. Что ещё за тусклый свет, разделённый на косые прямоугольники? Тело ноет, что-то давит на бёдра.
-Просыпайся, номер 2-14, нельзя долго лежать в одной позе. Следи за собой.
Я осматриваю себя. Лониота глубоко вдавилась в бедро. Наверное, будет синяк. Я сажусь на колени, выпрямляя ноющую спину. Шевелю головой. Охранник отходит в сторону коридора. Я дёргаюсь, но тут же снова сажусь на колени. О чём спрашивать? Зачем? Я никто. Предмет. Принадлежность. Мне это всё уже доходчиво объяснили. Теперь вот оказывается, что я и синяками себя портить не имею права. Всё логично. Обвожу взглядом клетку. Наверное, скоро снова начну биться в ней. Потом успокоюсь, потом опять. Почему я не тупею? Не впадаю в безразличие? Наверное, слишком мало времени прошло, да и есть хочется.
Я попила воды. Повертела в руках миску. Какая-то пластмасса. Что-то произошло под лониотой. Я ощупала металл между своих ног. Ну да. Я припомнила сон. Под металлом мокро. Не хватало ещё подстилку намочить. Я скатала матрац, откинула решётку над отверстием и уселась на корточки. Ничего не сделаешь, придётся научиться. Какое-то время я корчилась над дырой, никак не решаясь начать. Но получилось достаточно удачно, почти даже и не намочила себя. Но, всё равно, нужно помыть. Я уселась на пол и полила дырочку водой. Не иначе, эта гадость сделана из нержавеющей стали. Как я ни старалась, а стала вся мокрая. Пришлось ждать просыхания, прежде чем снова расстелить матрац. Вот, значит, как. Я начинаю обживать клетку. Предположим самое худшее, - меня из неё не выпустят никогда. И что мне делать? Сделать вид, что я здесь прижилась? Так сказать, адаптировалась к обстоятельствам? Ну, кого я обманываю? Не пленнице в клетке воевать с хозяевами. Все преимущества на их стороне. Как это ни грустно, лучше всего мне тогда будет сойти с ума. А так и случится, независимо от моего желания.
Что же это всё-таки за клетка такая? Должна же она как-то открываться! Я снова начала исследования. Если бы прутья были не наглухо закреплены вверху? Нет, не это. Поперечные обручи приварены намертво. Не оторвать. И снизу прутья уходят в пол безо всякого зазора. Похоже, залиты в бетон. Мне снова стало страшно, и я чуть не заплакала. Но тут я обратила внимание, что дно клетки не сплошное. Близко к прутьям проходил узкий металлический круг, который я вначале приняла за связанный с прутьями жёсткий элемент. Однако кольцо было двойное. Между внешним и внутренним был, хоть и небольшой, но зазор. Дно явно вынималось вниз. По крайней мере, никакого другого способа открывания клетки не просматривалось. Я выдернула у себя несколько волосков и попыталась просунуть их в зазор. Они то лезли, то упирались, не входя далеко. Я потыкала ногтем, даже попыталась покачать дно из стороны в сторону.
-Исследованиями занимаетесь, мисс Мелани?
Я шарахнулась, словно надо мною грянул гром. И как этот тип умеет так неслышно подходить?
Я неспеша поправила матрац, пригладила волосы и встала в позу, опустив глаза. Это был тот же разряженный тип. Наверное, какой-то местный начальник.
-Пришла к выводу, что клетка открывается вниз?
-Да, Господин, - я не видела смысла возражать.
-И надеешься, что сумеешь открыть её самостоятельно?
-Нет, Господин. Не надеюсь.
-Да? А на что вы вообще надеетесь в этой ситуации, мисс Спайк?
Я поглядела на эту сволочь снизу вверх.
-Госпожа Соня советовала мне говорить правду. Если меня не выпустят отсюда достаточно скоро, то я надеюсь сойти с ума.
-Не очень-то надейся на Госпожу Соню. Она всего-лишь ламиола. Хочешь быть как она?
-Нет, Господин.
-Не хочешь быть рабыней? А кем?
-Свободной женщиной в демократической стране.
-Вот как? Свободной женщиной? Это, между прочим, не так уж и приятно. В чём-то рабыни гораздо счастливее Нол.
-В это трудно поверить.
-Неужели?
Он пошевелил ногой мою большую миску и усмехнулся:
-Экономь воду. Вдруг ещё понадобится?
И ушёл такой же неслышной походкой. Я ошарашенно глядела вслед. Что он имел в виду? Неужели, мой сон? Как это понимать? У меня сейчас же начали путаться мысли. Я снова почувствовала себя беспомощной пленницей в опытных похотливых лапах. Но это сон. А, интересно, и наяву можно такое почувствовать? Мне раньше и в голову не приходило, что могут быть какие-то особые ощущения при оргазме с платком во рту и связанными ногами? Вообще-то, частенько в такой момент девушки пытаются кусать подушку или стискивать ноги. Я просто не думала над этим. Бред. Похотливый бред в клетке. Но откуда он знает? Или это очередное издевательство? Я скорчилась на матраце, обхватив руками голову. Я не заметила, как снова уснула. Но, что странно, я отчётливо сознавала, что сплю. И мне приснился идиотский сон номер два.
Я иду по тёмной улице.
Я здесь уже не в первый раз и успела нарваться на массу неприятностей. Это, в конце концов, опасно для жизни, но я не могу с собой бороться. Мне хочется этого снова. И я не могу в это играть. Всё должно быть по-настоящему. По-настоящему во сне? Какая разница? Но как убедить этих ночных придурков сделать всё так, как нужно мне? Но я упорна, и мне на всё плевать. На мне коротенькая тесная юбочка, маленькие туфельки и капроновые чулки. Кожаный поясок завязан на свободный узел. Только дёрни, и развяжется. Белая нейлоновая блузка полурасстёгнута, чтобы показать грудь, обтянутую лифчиком. Белый шёлковый шарфик на горле завязан широким узлом. Сумочки нет. Эти придурки вечно отвлекаются на содержимое сумочки. Один грабёж у них на уме. Платок у меня прямо в руке. Неужели и в этот раз ничего не выйдет?
Автомобиль. Похоже, они уже достаточно давно едут за мной. Я чуть заметно оглядываюсь, немного ускоряю шаг. Симулирую лёгкий испуг. Получается. Машина явно увязалась следом. Нужно подогреть их интерес. Сворачиваю в сторону узкого переулка. Ещё немного, и они здесь не проедут. Да и народа тут нет. Точно! Машина догоняет меня. Стекло опускается.
-Эй, мисс, вам не страшно здесь прогуливаться? - типичная морда в тёмных очках. Похоже, ещё пара таких же в глубине машины. Я остановилась. Неуверенно топчусь на месте.
-Я… Мне домой нужно. Я здесь случайно.
-Правда? И где же ваш дом, молодая леди? В Беверли-Хиллс?
-Нет, - я вымученно улыбаюсь, всем своим видом выражая нерешительность, - но не здесь. Я даже не знаю, правильно ли я иду. Мне на шестнадцатую авеню около торгового центра.
В машине посмеиваются. Клюнули, видно.
-Ну, красотка, ты тут явно заблудилась. Может, подвезти?
Я делаю шаг к машине, потом, словно спохватившись, отскакиваю назад.
-Нет, спасибо, я как-нибудь сама.
И в страхе оглядываюсь на тёмный переулок.
-Бросьте, мисс, - говорит первый, - здесь полно плохих парней. Очень плохих.
Снимает очки. Глаза у него оловянные. Типичный плохой парень. Приоткрывает заднюю дверь.
-Садитесь, мисс. Пока тут с вами несчастье не случилось.
Важно не переиграть. Я продолжаю демонстрировать неуверенность, что-то бессвязное лепеча. Их терпение кончается. Двое выскакивают и хватают меня за руки. Тащат на заднее сидение и втискивают между собой. Я театрально ахаю и охаю. Слабо вырываюсь, с трудом сдерживая радость. Делаю вид, что сейчас начну кричать. Один из них, тот, что справа, щёлкает «выкидухой» у моего лица.
-Молчи, шлюха, а то порежу!
Я вытаращиваю бестолковые глаза и хватаюсь за лицо, прижимая платок к губам. Делаю вид, что насмерть перепугана и не могу не кричать. Сама себе зажимаю рот, но крик так и рвётся наружу. Наконец до этих тупиц доходит. Я и так уже всё сама сделала. Они проталкивают мне платок в рот и заламывают руки назад. Чем-то связывают запястья. Я извиваюсь и дёргаюсь, верчу головой. Начинаю визжать. Платок выпадает изо рта. Первый, который за рулём, раздражённо оглядывается и что-то говорит. Мне снова толкают в рот платок и срывают с шеи шарфик. Наконец-то догадались! Вскоре мой рот перевязан вдоль зубов. Шарфик туго затянут сзади, концы свисают на спину. Блузка разорвана до пояса. Грудь, обтянутая лифчиком, соблазнительно торчит наружу. Я продолжаю бороться, изображая невинную жертву. Получаю удар по лицу. Этого мне совсем не хочется.
-Молчи, сучка! - повторяется первый, размахивая своим ножичком. - Сиди смирно! Зарежу! Зарежу!
Я затихаю, продолжая таращить глаза. Машина едет неизвестно куда, ворочая то вправо, то влево. Но вот, останавливается. Меня вытаскивают и волокут в какое-то помещение. Что-то вроде одеяла бросают на пол и туда же валят меня. Насиловать будет первый, который с глазами. По крайней мере, он будет начинать. Я усиленно брыкаюсь ногами, стараясь всё же не попасть между ног. А то ещё отключится. Всё же, кому-то делаю больно. Слышны вопли.
-Вот шлюха! Чокнутая девка! Ну, погоди!
Меня валят на бок, заламывают ноги вверх и связывают их моим пояском. Притягивают к связанным рукам и снова валят на спину. Что-то подкладывают снизу под поясницу. Я лежу выгнувшись назад. Ноги заломлены к заднице, колени раздвинуты в стороны, юбка задрана вверх. Руки связаны за спиной, блузка разорвана и висит на локтях. Лифчик всё ещё на мне. Мистер с оловянными глазами взгромоздился сверху и рвёт на мне трусики. Потом срывает лифчик и обкручивает вокруг моей шеи.
-Подчиняйся, шлюха! Или хочешь, чтобы тебя придушили?
Я хлопаю глазами, стонаю сквозь кляп и отрицательно мотаю головой. Он отпускает лифчик и лезет мне пальцами между ног. Его глаза странно меняют выражение.
-Ого! Да здесь целое море. Мисс обожает насилие? Ну-ну, кто же его не обожает?
Я закрываю глаза. Всё, что мне нужно, этот тип делает, а видеть его противную морду мне вовсе ни к чему. Я стонаю, дёргаюсь, млею. Лоно и рот, всё сливается в сумасшедшую симфонию. Как сладко, как хорошо! Ещё немного, вот! Вот! Меня стискивает спазма. Оргазм накатывается горячими волнами. Не хватает воздуха! Что это, что!? Не могу дышать. Платок попал мне в горло! О, Боже! Тёмные круги перед глазами. Спазмы. Но, как сладко, как… Сейчас потеряю сознание! Тьма.
Просыпаюсь, тяжело дыша. Мне и вправду что-то мешает дышать. Становлюсь на четвереньки, чтобы расслабить затекшие мышцы. Тупая боль во всём теле. Ну вот, придётся опять мыться. Попозже. Почему-то всё же трудно дышать. Ощупываю горло и вздрагиваю от неожиданности. У меня на шее что-то есть, то, что её стягивает. Нечто мягкое. Под пальцы попадает маленький узелок. Долго тереблю его, пытаясь развязать. Наконец удаётся. Развязывается и сползает с шеи. Я с ужасом гляжу на маленький мягкий платок в моих руках. Розового цвета. Тонкой красной ниточкой вышито: M.S. Мелани Спайк? Никогда не вышивала подобных вещей. Я и вышивать-то не умею. Маленький платок. Только-только хватает, чтобы завязать на шее. И то, если туго. Кончиков почти не остаётся. Может, я ещё сплю? Вряд-ли. Значит, что? Кто-то хочет показать, что знает мои сны? Или это случайное совпадение? Как же! Кто-то явно знал о моих снах и специально завязал этот платок у меня на шее. Зачем? Чтобы я догадалась? А кому это надо? И для чего? Я долго теребила платок в руках. Хоть какое-то развлечение. Можно протереть глаза. Вот так, теперь удобнее будет плакать. Спасибо. Сволочи.
Я медленно провела платком по глазам, по щекам. Прикоснулась к губам. Слегка приоткрыла рот. Слегка просунула платок внутрь, чуть прижав его губами. Погладила свои соски, чувствуя, как издалека.… Ай! Я словно наступила на змею. Отдёрнула руки от груди, выплюнула платок на подстилку. Кошмар! Некоторое время я бестолково сидела, кажется даже покраснев от стыда. Что это? Я же не мазохистка! Хотя, после этих снов, кто его знает? Вернее меня. На меня нахлынула злость. А не наплевать ли на всё? Вот заткну себе рот и буду щипать сиськи! И будет мне хорошо. И пусть подавятся все они там. Посадили меня в клетку, да? Так вот, не вдохновляет меня ваша клетка. Ни она, ни цепь на ноге. А вот платок во рту вдохновляет, и пропадите вы все пропадом! Ещё и не то придумаю, дайте только время! Да уж. Времени, видимо, у меня тут достаточно будет. Сижу. Поменяла позу. Прилегла. Снова сижу. Клетка, только клетка вокруг. Тоска. И не спиться уже. Ну ладно, не сильно и хотелось. Хотя, с другой стороны…
Шаги по коридору! Я вдруг засуетилась. Подобрала платок и спрятала его под матрац. Кто ещё там? А, снова два охранника со своим насосом. Неужели опять?
-Ну что, сама встанешь, или как?
А что я могу сделать? Я встала на четвереньки. Всё повторилось. Я только стиснула зубы, когда они начали толкать в меня шланг, но всё равно закричала, когда заработал насос. А им, видно, даже понравилось. Впрочем, было не так уж и больно. Но тут они достали свой огромный шприц.
-Что смотришь? Снова скажешь, не хочу?
-В прошлый раз колола Госпожа Соня, - осторожно напомнила я.
-Ах, вот как? Госпоже хочется собственного врача?
-Соня сегодня не может, - сказал второй, - у Сони ламиолия. Ты уж потерпи.
-Ламиолия? - заволновалась я. - Болезнь? Надеюсь, ничего серьёзного?
-Разумеется. Обычное дело. А тебе, что, не всё равно?
В меня воткнули иголку. Как больно! Почти в то же самое место. Я невольно захныкала. Но ругаться не стала. На этот раз меня не станут жалеть и успокаивать.
-Сложи подстилку и просунь наружу.
-Зачем? - спросила я, плохо соображая от боли.
Охранник на меня так посмотрел, что я испугалась по-настоящему и тут же свернула матрац, и стала пропихивать сквозь прутья. Они вытащили всё наружу и сложили подальше от клетки. А потом подтащили ко мне устройство втрое большее, чем насос для промывания, но похожее на него. Со шлангом огромного диаметра. Я перепугалась не на шутку. Они размотали шланг и вставили его дырчатый наконечник в отверстие наверху клетки. Да это всего лишь душ! Заработал насос, и на меня потекла вода, почти даже и не холодная. После того, как я оказалась вся мокрая, они вылили мне на голову что-то вроде шампуня и велели втереть в волосы, а потом снова включили насос. Вода лилась на меня и стекала через отверстие в дне клетки. Эта клетка явно была предназначена для длительного пребывания, если уж даже такие процедуры предусмотрены. Ну, я, хотя бы, не начну чесаться от грязи. И на том спасибо. Но вот вода кончилась. Мне выдали большую пластмассовую расчёску.
-Сохни и приводи себя в порядок. Потом получишь назад подстилку.
Они снова удалились, унося свои баки, и оставили меня одну на жёстком полу. Не прошло и пяти минут, как я ощутила очень большую разницу между подстилкой и жёстким бетоном. На коленях стоять вообще было невозможно. Сидеть, поджав ноги, тоже долго не удавалось. Более или менее долго можно было выдержать только присев на корточки. Они что, отдадут матрац только когда совсем высохнут волосы? Я столько не выдержу. А куда я денусь? Хоть бы нижнюю подстилку отдали, так нет. Наплевать им на меня.
Я начала чесать волосы. Может, так быстрее высохнут? К моему удивлению, волосы почти не вылезали. Всего несколько волосков застряло в расчёске. Я скинула их в дыру. Может, ещё и бигуди выдадут? Даже улыбнулась. Болела ягодица, проколотая шприцем, болели пятки от жёсткого пола, а уж спина ныла и ныла, как я ни старалась её выворачивать. У меня даже колени вскоре покрылись синяками, а щиколотка под кольцом покраснела и припухла. Вчера хоть смазали чем-то. Ну что за камера пыток, в конце концов?!
Наконец охранники объявились. К этому времени я уже была жутко зла на них. К тому же, мне показалось, что они слегка навеселе. Клетка давно просохла, а эти сволочи вовсе не торопились отдавать мне матрац. Стояли и глядели, как я корчилась в позе ожидания на больных коленках.
-Не подпрыгивай, девка. Стой смирно и жди. Чего стучишь коленками?
-Мне больно, - сказала я. - Неужели непонятно? Отдайте подстилку.
-Смотри-ка, - сказал один другому, - она нами командует. И говорит без разрешения.
-Я не говорила без разрешения, - обиженно возразила я. - Господин ведь задал вопрос.
-Считаешь, что мы не правы? - поинтересовался первый, явно желая сделать меня виноватой.
-Не мне судить, - дипломатично ответила я, опасаясь спорить. Но это мне мало помогло.
-Много на себя берёшь, Мона. Придётся тебя проучить.
-Чего ты к ней привязался? - сказал второй. - Она у тебя и так, и так выходит виноватой. Её же ещё ничему не учили.
-Вот я и действую в её интересах, - ухмыльнулся первый, явно издеваясь над третьим законом. - Выпрямиться! Руки вперёд!
Это уже команда. Я подчинилась, как мне и советовала Соня.
Он подошёл к клетке, просунул внутрь какую-то петлю и захватил ею мои волосы. Затем просунул другую руку сверху и вытащил жгут моих волос через верхнее отверстие клетки наружу. Не успела я опомниться, как моя голова оказалась притянутой за волосы к верхушке клетки, так, что коленки оторвались от пола. Я задёргала ногами, стараясь не повиснуть на волосах, которые охранник закрепил, намотав на один из прутьев клетки. Затем он схватил мои запястья, вытащил их наружу и связал своим кожаным ремнём, застегнув на пряжку.
-Ну что, теперь коленкам не больно?
Я не нашла, что на это ответить и только таращила глаза, глядя, как он снимает с пояса ручку с длинным ремнём на конце и каким-то шариком, прикреплённым к нему.
-Хочешь плётки?
-Нет, Господин! - я усиленно завертела головой, делая себе больно.
-Так, что же, я её зря вынимал?
Он явно издевался, и я разозлилась:
-Господин собирается бить меня через клетку?
-А в чём проблема? - не понял он.
-А ему решётка не помешает?
-Сейчас увидишь.
-Могу я спросить? - сказала я.
-Чего? - удивился он. - Ну, спрашивай.
-Господин руководствуется какими-то логическими умозаключениями, собираясь меня бить, или он просто извращенец со скотскими наклонностями?
-Ах, вот ты как рассуждаешь, девка? Да из тебя и в самом деле нужно выбить дурь!
Он решительно поднял плётку.
-Ну, давай! - закричала я. - Давай! Избей беззащитную девушку в клетке! Покажи свою храбрость, придурок драный!
-Во даёт, а? - злорадно заметил второй. А первый, видимо, распсиховался не на шутку. Ремень свистнул, обкрутившись вокруг клетки, и его конец больно ужалил меня, проникнув сквозь решётку. Я собиралась молчать, но вскрикнула после первого же удара. И после второго. А после третьего завизжала во весь голос. Плётка обжигала то спину, то ягодицы, то ноги, Даже по пяткам попадала. Я зашлась в визге, выворачивая руки и дёргая привязанную за волосы голову. Боль была просто неимоверная! Я была уверена, что вся кожа у меня сзади слезла. Наверное, он решил меня убить. Ну и ладно, по крайней мере, я сказала всё, что о них думаю. Меня продолжали хлестать. Я и не знала, что можно так громко визжать и не сорвать голос. Я сама чуть не оглохла от собственного визга. Внезапно избиение прекратилось, но я какое-то время ещё кричала по инерции.
-Устал? - ядовито спросил второй.
-Она слишком громко кричит, - пожаловался на меня первый.
-Что же ты не заткнул ей рот, собираясь бить?
-Не догадался, как-то.
Внезапно, за их спиной появился третий, одетый почти так же, только с подобием шлема на голове и с несколькими блестящими бляхами на плечах.
-Что это здесь происходит? - спросил он.
Эти двое явно испугались и смешались.
-Да ничего особенного, Монт. Работаем по распорядку.
Начальник поглядел на первого с его орудием труда в руках.
-Ты бил Мону?
-Ну, я немного поработал с ней. Для её же пользы.
-Правда? Она визжала на весь Унилонис.
-Может, ей это понравилось? - пожал плечами охранник.
-Вовсе мне это не понравилось! - завопила я из клетки, забыв обо всех приличиях.
-Вот видите, Монт, - оправдывался первый, - она грубила. Ругалась, и вообще, говорила без разрешения.
-Да ну? - не поверил начальник. - А ну, дай сюда!
Он выхватил у охранника плеть и осмотрел её ручку.
-Так. Ты бил её шокером?
-Разве? - попытался отпереться охранник. - Ну, не знаю. Наверное, так получилось. Откуда я знал, что ей больно? Я думал, ей нравится.
-Мону запрещено наказывать шокером, - стоял на своём начальник. - Ты знаешь, что тебе за это будет? Вам обоим?
Оба деятеля только пожали плечами.
-Катитесь отсюда! - рявкнул на них начальник. - И заберите своё добро. Он швырнул им вслед плётку. Потом подошёл к клетке и отвязал мои руки и волосы. Я опустилась на пол, удивляясь тому, как быстро прошла боль. Мне казалось, что с меня должна ручьём течь кровь, но не видела даже никаких повреждений кожи, по крайней мере, на ногах. Охранник, тем временем подобрал мою подстилку и сунул её мне в щель между прутьями. Платок вывалился из матраца и упал на пол около клетки, но это его не удивило. Он подобрал платок и кинул его мне на колени. Я расстелила матрац и встала в позу, опустив глаза.
-Ты и в самом деле вела себя плохо?
-Не знаю, - сказала я. - Я старалась вести себя хорошо. Но и у меня есть предел сил. Возможно, я немного сорвалась. Но ведь он хотел меня избить независимо от моего поведения. Разве можно бить ни за что?
-Почему же нет? - сказал он. - Другой вопрос, что Мону нельзя портить, иначе придётся оплатить её стоимость. А свежая Мона, такая как ты, стоит немало.
-Оплатить стоимость? И всё?! - возмутилась я. Слёзы так и навернулись на глаза, и я захныкала от невыносимой обиды.
-Вытри глаза, - сказал он, - и смени позу. Надеюсь, тебя не испортили.
И удалился по коридору. А я опять сидела в клетке, потеряв всякое желание думать. Вскоре другие охранники принесли мне еду. У меня пропал аппетит, но я всё равно всё съела. Внутри словно образовалась пустота. Может, меня и впрямь испортили? Значит, меня можно бить всем, кому захочется? Даже если я ни в чём не провинюсь. Наверное, именно это мне и хотели доказать. Всё подстроено заранее. А может, и нет. Какая разница? Я долго лежала, переворачиваясь с боку на бок. Разболелась нога. Наверное, во время порки я сильно дёргала цепь. Я приподняла ножное кольцо и обмотала щиколотку платком. После этого стало легче. Я начала понемногу дремать и, наконец, заснула. И мне приснился идиотский сон номер три.
На этот раз я увидела широкую холмистую равнину, заросшую травой и редкими колючими деревьями. Я иду по тропинке с двумя деревянными вёдрами. Я знаю, недалеко отсюда ручей с хорошей водой. На мне тёмное мешковатое платье с оборкой возле земли и тугим корсетом на поясе. На голове что-то вроде чепчика с завязками, а на шее дешёвые бусы из красных шариков, кажется деревянные. Я, наверное, крестьянка или фермерша. Но руки, держащие вёдра, точно, мои, - тонкие, мягкие и холёные. Что это я делаю в этой прерии и в этом наряде? Приземистые строения вдали, - не то сараи, не то загоны. Дым! Там же пожар! Чёрные клубы быстро поднимаются в прозрачное небо. Слышу отдалённые крики и какое-то улюлюканье. Гулкий стук копыт о землю. Вдали, на лугу бегущие женские фигурки. Меня охватывает страх. Опасность! Нужно бежать. Куда бежать? По тропе, или нет? Я растерянно топчусь на месте. Выстрелы! И вопли. Совсем недалеко. Я кидаюсь в противоположную сторону, почему-то не бросая вёдер. Короткий свист в воздухе. И ещё. Удар по ведру. Я изумлённо смотрю на воткнувшуюся в дерево стрелу с пёрышком на хвосте. Это же дикари! Ещё несколько стрел втыкаются в землю неподалёку от меня. Всадники! Проносятся сбоку вопя и размахивая своим оружием. Я бросаю вёдра и бегу не разбирая дороги. Падаю, запутавшись в подоле. Подбираю юбки и несусь дальше, тяжело дыша. Внезапно оказываюсь посреди горящего селения. Здесь ужас и суматоха. Некоторые строения горят, некоторые уже сгорели. Мечутся женщины и девушки, кто в рваных платьях, кто вовсе полуодет. Носятся дикари на лошадях, не то грязные, не то специально измазанные и утыканные перьями. И полуголые. Мечутся свиньи и овцы, исходят лаем собаки. Я бегу, не зная куда. Что-то сбивает меня с ног. Я падаю, и тут же через меня перемахивает несколько лошадей со своими жуткими наездниками. Я визжу и ползу под загородку, огораживающую чей-то дом. Он горит. Вижу девушку на пороге. На ней только полузавязанный корсет и нижние панталоны. Волосы растрёпаны, на лице кровь, а в руке револьвер. Она стреляет! Я ошалело ползаю под загородкой. Оглядываюсь назад. Один из дикарей прямо с лошади прыгает на девушку, сбивая её с ног. Револьвер отлетает в сторону. Несколько секунд она ещё борется, с визгом вцепившись во врага, но вот взлетает томагавк. Тупой, глухой удар. Дикарь вскакивает на ноги, а девушка остаётся лежать лицом вниз. Под её головой растекается кровь. Воин подбирает револьвер и с интересом вертит его в руках. Заглядывает в дуло. Вот идиот! Раздаётся выстрел. Дикарь вопит и вертится на месте, схватившись руками за оторванное ухо. Внезапно его глаза останавливаются на мне. Я в ужасе кричу и, вскочив на ноги, бросаюсь прочь, путаясь в платье и спотыкаясь. Где-то здесь должен быть кустарник. Вон там, за лугом, заросшим чахлой травой. Я бегу по траве собирая подолом репейник. Оглядываюсь. За мной гонится один из них, размахивая луком. Неужели убьёт? Мне не добежать до кустов! Но он почему-то не стреляет. Придержав своего коня, следует за мной на некотором расстоянии. У меня уже нет сил. Я совсем задохнулась. Но кусты уже близко. Я из последних сил ускоряю бег. Я почти добежала. В воздухе раздаётся свист и на меня падает толстая волокнистая верёвка. Тут же затягивается, охватывая грудь и локти. Выворачивает меня вбок. Петля больно впивается в тело. Я рвусь, пытаюсь освободиться, стараюсь ухватиться за ближайший куст. Падаю на колени и снова встаю. Верёвка тянет меня назад. Дикарь, сидящий на лошади, тащит её к себе, наматывая на локоть. Я прыгаю как пойманный мустанг из стороны в сторону, но с каждым движением оказываюсь всё ближе к ухмыляющейся морде воина. Вот уже совсем близко. Он надёжно заарканил меня. Верёвка так и врезалась в локти. Он хватает меня за руки, ослабляет петлю, стаскивая её с моей груди. Накидывает её на мои запястья и вяжет мне руки, быстро и туго затягивая узлы. Мой чепец свалился с головы, светлые волосы рассыпаются по спине. Дикарь что-то удовлетворённо покрикивает. Я пытаюсь его укусить, но он тут же отбрасывает меня назад. Я свалилась на землю, вытянув перед собой связанные руки. От них длинная верёвка тянется к его седлу, вернее к попоне, накинутой на спину лошади. Он поворачивается и скачет обратно. Я дико кричу. Верёвка дёргает меня, срывая с земли и подбрасывая вверх. Не успеваю я опомниться, как уже бегу следом за лошадью на дёргающей меня верёвке, быстро перебирая ногами, чтобы не упасть и не наступить на подол. Воин то придерживает лошадь, то пускает её вскачь. Я, крича и задыхаясь, бегу следом, то сгибаясь вперёд, то откидываясь назад. Наконец падаю, наступив на платье, и некоторое время волокусь по траве, сбивая носом репьи.
Дикарь останавливается и соскакивает на землю. Подходит ко мне. Я, задёрганная верёвкой и задохнувшаяся, уже не могу сопротивляться. Пускай делает что хочет. Он обрывает оборку на моей верхней юбке, хватает меня за волосы и ставит на ноги. Снова садится на лошадь, сворачивает верёвку в несколько петель и бьёт меня по спине, злобно крича и показывая вперёд.
Теперь я бегу сбоку от лошади, чуть впереди, подгоняемая ударами сзади. Наконец ему надоедает меня бить, и он скачет вперёд, выпустив верёвку на всю длину. Я бегу за лошадью, вытянув руки вперёд. Верёвка то натягивается, то провисает, то болтается из стороны в сторону. Показываются другие всадники. Вскоре собирается целый отряд. Каждый из дикарей с добычей. С лошадей свисают наспех упакованные тюки с поклажей, а позади бегут на верёвках такие же, как я, пленницы. У кого по одной, а у кого и по две. А за одним бегут целых четыре девушки в оборванных снизу платьях и передниках. Теперь всадники замедлили бег. Я с трудом начинаю успокаивать дыхание. Весь подол у меня в репьях, а чулки в клочья разорваны колючками травы. Хорошо хоть башмаки ещё не свалились, а вот некоторые девушки бегут босиком с исцарапанными в кровь ногами. Одна из пленниц вовсе полуголая, в белье и нижней юбке.
Спустившись в лощину, дикари останавливаются. Мы обессилено валимся на траву. Всё тело болит и стонет. Может, хоть немного дадут отдохнуть? Но нет, вот они опять трогаются. Верёвки вздёргивают нас на ноги. Одна из девушек не может встать и волочится по траве. Её начинают бить, но, убедившись, что она совсем потеряла силы, бросают поперёк лошади на попону. Мы снова бежим по травянистой прерии. Я теряю счёт времени. Непонятно, откуда только берутся силы. Пару раз дикари останавливаются, поят водой нас и своих лошадей. Но много пить не дают. Солнце уже склоняется к закату, когда вдали показывается становище из остроконечных вигвамов самого нищенского вида. Нас втаскивают за чахлую изгородь. Мой похититель бросает меня на землю у входа в один из этих шалашей. Развязывает мне руки. У меня нет никаких сил. Я лежу, слыша как он что-то кричит внутрь на своём языке. Кто-то подходит ко мне и толкает ногами, обутыми в мокасины. Дёргает за волосы. У меня ни сил, ни желания сопротивляться. Страшно болят ноги. Мне что-то вяжут на шею и дёргают вверх. Я с трудом поднимаюсь, раскрывая глаза. Передо мной дикарка обвешанная грубыми побрякушками, с волосами стянутыми в две немытые косы и с перьями на голове. В рваном подобии кожаного передника. Она дёргает за конец ремня привязанного к моей шее и злобно кричит на меня.
-Давай, давай, поднимайся, белобрысая обезьяна! Нечего тут лежать, ну! - толкает она меня в спину. - Иди! Быстро!
Бьёт меня по спине верёвкой. Чего ей от меня надо? Я, спотыкаясь, тащусь внутрь чума, куда она хочет. Она дёргает меня за шею, приказывая стоять. Показывает на лежащие на полу не то вёдра, не то кожаные бурдюки.
-Бери! Давай! Пошли! - и снова бьёт меня. Мы выходим из вигвама, и она тащит меня на поводке в сторону речки. Ясно, - она заставляет меня носить воду. Я рабыня дикарки и она, надувшись от гордости, похваляется этим. Гонит меня за водой сквозь толпу дикарей и их грязного потомства. Все галдят и хохочут, а некоторые швыряют в меня палки и куски навоза. Хозяйка громко кричит на них, а меня тянет за ремешок. Хочет всем показать, что я её собственность, и бить меня может только она. Вскоре мы идём назад. Я тащу воду, а хозяйка покрикивает на меня.
-Шевелись, белая самка! Шевели ногами!
У меня же нет сил, бей меня не бей. Неужели непонятно? Только бы не упасть, а то она ещё убьёт меня! Наконец, ей надоедает издеваться надо мной. Большая часть публики разошлась, и хвастаться некому. Она втаскивает меня в вигвам и привязывает ремешок к центральной подпорке. Я сижу, привалившись спиной к столбу, привязанная за шею, как собачка. Если не тронут больше, сейчас засну. Но нет. Появляется дикарь. У него улыбка до ушей и явно сытая морда. Его глаза останавливаются на мне и загораются жадным блеском. Я, из последних сил, пячусь назад, натягивая ремешок на горле. Он валит меня лицом вниз, на кучу шкур. Рвёт платье и задирает мои юбки. Я даже и не сопротивляюсь, всё равно бесполезно. А он уже вдохновенно орудует во мне своим инструментом. Что-то хрипит бессвязное. У меня странное чувство, во всяком случае, удовольствием не назовёшь. Скорее тупая боль и обида. Молча терплю насилие. Наконец оно заканчивается и я, шмыгая носом, валюсь на шкуры. Дикарь треплет меня за лицо и бормочет. На этот раз с трудом разбираю. Речь идёт о том, как много я ему буду рожать детей. Размечтался. Мне на всё плевать, лишь бы уснуть. Я засыпаю. То есть, просыпаюсь. Где это я? Куда я попала? Вокруг тесное замкнутое пространство. Я вся голая. Ничего не пойму. Где я? Во сне? Хватаюсь за голову, пытаясь успокоиться. Медленно осматриваюсь вокруг.
Я не в своей клетке! Я в какой-то круглой металлической яме гораздо меньшего диаметра. Сверху выпуклая решетчатая крышка из сходящихся в середине прутьев. Высотой в четверть метра. Только голова и помещается, да и то, если встать на колени, то глаза оказываются на уровне пола. Чтобы приподнять голову до верха нужно сесть на полусогнутые ноги. Так долго не простоишь. А диаметр ямы меньше метра. Отверстие в полу без решётки. Никакой подстилки нет. Как больно ногам и коленям! За что меня сюда? Где моя клетка? В ней было так хорошо… Хорошо? Я что, рехнулась? Но здесь же невозможно! Это почти могила. Что я такого сделала? Верните меня хотя бы в нормальную клетку! Как тесно, как жёстко! Я заорала. Снова заорала, понимая всю бессмысленность этого.
В ответ лишь тишина. Я замолчала. Присела на корточки. Только тут я заметила, что на мне нет лониоты, нет и цепи на ноге. Я вообще была голая. Кажется. А это ещё что? Ремешок. Завязан на шее и несколько раз обмотан вокруг неё. Больше ничего не было. Я освободила себе шею. Ремешок метра полтора длиной. Предмет из последнего сна. Этого и следовало ожидать. Я посажена в эту консервную банку с новой игрушкой на шее. Да, вляпалась ты, Мелани. Тебя ловко заставили проситься в прежнюю клетку. Не на свободу, а в клетку с мягкой подстилкой. Мне вдруг припомнилось дорогое постельное бельё, на котором я так любила нежиться по утрам. Неужели я так и умру здесь, похищенная какими-то придурками, корчащими из себя Господ? А может, и вправду умереть? Вот и ремешок выдали, чтобы удавиться. Они и это предусмотрели. Я ведь могу себя задушить. Или не могу? Может это и есть момент выбора?
Я обмотала ремень вокруг горла и слегка потянула за концы. Петля сдавила шею, и я тут же сдёрнула ремешок. Нет! Я не хочу умирать. Хорошо. Я выбираю покорность. На этом этапе. Возможно, другого этапа и не будет, но, кто его знает? Что-то я не очень верю этим легендам о девушках, бросающихся в огонь или прыгающих со скал, чтобы избежать плена и рабства. А откуда же тогда брались эти толпы рабынь в истории всяких империй? Уж, наверное, они могли в любой момент расстаться с жизнью. Так чем я хуже? Почему это я должна умирать? Если хотят, пусть сами меня убивают, а я им не помощница. Буду сидеть в этой яме, пока не умру. И пусть потом у них совесть болит. Совесть? Да откуда у них совесть? Разве могли бы они, будь у них хоть малейшее представление о совести, держать девушек в клетках? Что это за шум наверху? Какой-то шаркающий шорох и металлический звон. Я приподнялась и высунула голову в крышку, держась руками за прутья. Недалеко от меня по коридору двигалась многочисленная процессия трудно различимая в полутьме. Кажется, несколько охранников вели колонну пленниц в широких одеяниях и балахонах. Мне снизу в основном были видны только колыхающиеся подолы платьев, украшенные полосами и простыми орнаментами, да то и дело, проскальзывающие сквозь складки ткани босые ноги девушек с кольцами на щиколотках, тащащие за собой по полу блестящие цепочки. Я молча наблюдала, как девушки проходят мимо, пока коридор снова не опустел.
Я не одна здесь такая, это ясно, но разве от этого легче? Я опустилась на жёсткое дно, поджав ноги к подбородку. Так и буду сидеть. А что мне ещё делать? Я даже глаза закрыла. Не знаю, сколько я так просидела, но, наконец, меня толкнули чем-то твёрдым сквозь решётку.
-Вставай, номер 2-14. Сейчас к тебе придут.
Опять охранник, вернее его плетёные башмаки. Я подняла лицо и кивнула. Пускай приходят. Интересно, как это теперь они станут промывать мне задницу и колоть уколы? Я при всём желании не могу отсюда подставить им зад. Разве только встав на голову и отжавшись на руках? Послышался звон цепей и лязг пристёгиваемого к решётка кольца. Девушка в чулках, кандалах и переднике поверх чёрной юбочки присела около моей тюрьмы.
-Здравствуй, Мелани.
-Госпожа Соня? А вы теперь будете звать меня Мелани?
-Да. Так приказано. «Ниспа» не поправилось Господину. Но, ничего. Мелани тоже хорошее имя. Как поживаешь, Мелани?
-Спасибо, Госпожа. А вы сами не видите? За что меня сюда?
-За что? - удивилась Соня. - А ты что, сделала что-нибудь плохое?
-Даже и не знаю. Может, сказала не то?
-Мелани, - сказала Соня, - я вижу, ты считаешь, что тебя наказали? Думаю, это не так. Просто, всё идёт по плану. Не спрашивай, я не знаю, какой это план, да и говорить об этом мне не следует. Но ты мне нравишься. Ты симпатичная и достаточно понятливая. Так что, смотри, не подведи меня. То, что тебя пересадили из клетки в ямку, скорее всего, хорошо. Это значит, тобой занимаются. То есть, тебя не сочли бесперспективной. Бесперспективных часто надолго забывают, не знаю уж, намеренно, или нет. Посидит такая дней сто в клетке, поневоле возьмётся за ум. А не возьмётся, так попадёт в растительный отдел. Что это такое? Да, ничего хорошего. Может, я тебе когда-нибудь покажу. А с тобой явно работают. И не думай, никто тебе не скажет, что и когда с тобой будут делать. Всё зависит от твоих реакций. Если они последуют быстро и в нужном направлении, то и весь процесс пойдёт быстро. А, в противном случае, они всё равно добьются своего, только медленно. Ой, заболталась я. Давай сначала покормим тебя, а потом и поболтаем?
Я радостно закивала головой. Мне снова хотелось есть. Да и Соня, наверное, действительно мой друг.
-Не спеши, Мелани, - сказала она, - сначала укол.
Достала шприц. На этот раз, не такой уж и большой. Да и игла потоньше.
-Просунь руку наружу. Вот так. Расслабься.
Она проколола мне вену на сгибе локтя. Больно, но терпимо.
-Промывать тебя теперь не будут. А теперь, что надо сделать?
-Вымыть руки?
-Умница. На, держи, - она протянула мне сквозь решётку большую пластмассовую миску, скорее бутылку с водой. - Вымой руки и оставь её внизу. Не опрокинь. Запомни, из этой миски ни в коем случае не пей.
Она дождалась, когда я вымою и высушу руки, а потом подала мне миску с едой. Та же самая жидкая каша. Впрочем, вкус не такой уж плохой. А вот и третья миска с водой для питья.
-Ну что, Мелани, теперь поболтаем?
-Я могу говорить, Госпожа?
-Можешь пока говорить без разрешения. Но называй меня как положено, Госпожой.
-Да, Госпожа. Я хотела спросить.… Ой, извините, охранники говорили, что вы были больны, а я даже…
-Я была больна? Когда это?
-Вчера. Я спрашивала, почему вы не приходите, а они сказали, что у вас эта, как её?
-Ламиолия?
-Да. Так и сказали.
-Это не болезнь. Впрочем, пора тебе объяснить. Ламиолии подвержено большинство унин. Они так и зовутся «ламиолы». Видишь, написано? - Она указала пальцем на кольцо у себя на шее. - Те, что не подвержены ламиолии, называются «Нолы», то есть, не-ламиолы. Ламиолы периодически теряют над своими действиями всякий контроль, и после ничего не помнят. А долго не получающие Оллитару могут постоянно находиться в таком состоянии. Впрочем, любая ламиола может отключиться в любой момент, хотя, конечно, прослеживается прямая зависимость от количества Оллитары. В этом вся суть общественного устройства Оллитарии. Девушка в состоянии ламиолии ничего не понимает, кроме боли. Она сама себе может причинить вред и даже погибнуть. Поэтому ламиолы всегда ограничены в свободе движений, вот так, например, - она подёргала цепочку, приковывающую её за шею к решётке. - Ну, или другим способом. Даже униолы должны быть всегда привязаны или заперты, иначе просто неразумно. Только если с девушкой находится её Господин, который не занят ничем, кроме неё, с девушки могут полностью сниматься цепи и привязь. Но это делается редко. Закованная девушка, как правило, всегда сильнее возбуждает мужчин, а значит, в конечном итоге, и реже впадает в ламиолию.
Я глядела на Соню, вытаращив глаза. Она говорила ужасные вещи, да ещё таким спокойным, будничным тоном.
-Госпожа хочет сказать, что девушки здесь постоянно носят цепи и ходят на привязи?
-Да. А что тебя так удивляет? И не обязательно цепи. Много других разнообразных методов. Где какая мода. В этой области много интересного придумано. Пожалуй, и излишеств много. Но они такие забавные бывают. Да и очень украшают девушек.
-Украшают, Госпожа?
-Конечно. Вот, погляди на мои ножки, - она встала и показала мне свои ноги в туфельках и чулочках, скованные металлической цепочкой. - Правда, красиво?
Слов нет, ножки её, закованные в кандалы, производили впечатление. Нетрадиционное. Не принятое. Где?
-В общем, да, - пробормотала я, - только…
-Только что?
-Ну, я не знаю, Госпожа. Странно как-то.
-Разве это слегка не возбуждает?
-Возможно. Но это как-то не принято. Не традиционно.
Соня весело рассмеялась. Снова уселась, поправив платье.
-Не традиционно где? Уверяю тебя, Мелани, здесь это очень даже традиционно. Тут скорее начнут пялить глаза на девушку без цепей и без привязи. Могут даже задержать и поинтересоваться, чего это она так разгуливает? Если она не Нола, конечно. Но Нол сразу видно. Нола сама водит на привязи рабынь.
От таких сведений у меня снова перепутались мысли. Я с трудом соображала. Что же это за страна такая?
-Госпожа, тогда, что же, выходит, для девушки сидеть в клетке не является унизительным?
-Конечно нет. Если я правильно понимаю это слово. Для Нолы, может, и унизительно, поскольку она не ламиола. Но в этом и суть наказания для Нол, - принизить её статус.
-Значит, Госпожа, все женщины здесь либо ламиолы, либо Нолы, если я верно поняла?
-Верно, Мелани. Так и есть.
-А я кто? - со страхом спросила я.
-Ты, Мелани? Ты ламиола. Это выясняется сразу.
Я ошарашенно опустилась на пол своей ямы. Я ламиола. Мой удел здесь, - цепи, клетки и привязь. Что они там ещё навыдумывали? Каких ещё издевательств?
-Ты что, огорчена? - искренне удивилась Соня.
-Ещё бы, - сказала я. - Я просто в отчаянье, Госпожа.
-Почему так страшно? Быть ламиолой вовсе неплохо. Для таких, как мы с тобой. Вот для тупоголовых дурочек, другое дело. Не хотела бы я всё время ламиолить, и таскать тележки.
-Что? - спросила я, - какие ещё тележки?
Соня, кажется, поняла, что все эти новости должны шокировать девушку, впервые слышащую о таком. Она с сочувствием поглядела на меня и сказала:
-Пожалуй, я слишком тороплю события, Мелани. Тебе действительно трудно сразу всё понять. Но, имей в виду, Нолам тоже не очень сладко. Существует запрет на контакт Нолы с мужчиной, что, в общем-то, и понятно. Только за особые заслуги перед обществом Ноле может быть разрешено получать Оллитару. Таких называют Нола-лона. Их не так уж много. Вот эти и в самом деле хорошо устроились. И, пожалуй, справедливо. Таких не гложет зависть к ламиолам, и у них нет причины обижать нас. Да и друг друга. А обычные Нолы из за этого запрета часто превращаются просто в чудовищ по отношению к ламиолам, а то и к другим Нолам.
-А зачем тогда вообще этот закон?
-Как это, зачем? Это логично вытекает из третьего закона о защите прав унин. Помнишь?
-Каждый должен действовать в интересах унины? Нола, что, не унина?
-Унина. Но не ламиола. А их права защищаются в первую очередь. Ламиола без Оллитары не способна на человеческое существование. А Нола способна. Поэтому не имеет права отбирать Оллитару у ламиол при контакте с мужчиной.
Я помолчала, а потом спросила, уже и сама зная ответ:
-Госпожа, Оллитара, это что, сперма?
-Фу! - вздрогнула Соня. - Никогда не говори этого слова, Мелани! Слышишь? Никогда. Это самое гнусное ругательство, какое только может быть. Забудь это слово, если не хочешь себе больших неприятностей. Припомни своей маленькой головкой, наша страна зовётся Оллитарией, светило над ней, Оллитарой, наша столица Оллитарис, а вожди именуются Оллитархами. И это вещество, дарующее литонию Уна-литам и разум ламиолам, также священно, как и все остальные источники жизни и разума. Любая ламиола, если она не последняя дурочка, сделает всё, чтобы привлечь мужчину и склонить его к дару Оллитары. А если и найдутся идиотки, не желающие этого, так им самое и место в упряжках Унилониса. Должны же они хоть какую-то пользу приносить. А этого мерзкого слова, чтобы я от тебя больше не слышала, а не то, я сама тебя отделаю плёткой. Ужас! Да если кто-нибудь узнает, что моя Мона так выражается!
-Простите, Госпожа. Я же не знала. Я больше не буду произносить слово… это слово.
-Надеюсь, - сказала Соня. - И в самом деле, откуда тебе было знать?
Я чувствовала себя просто раздавленной такими новостями. А я-то ещё опасалась, что меня тут станут насиловать! А выходит, что я это ещё и выпрашивать должна, как величайший дар, угождать и подлизываться. А иначе, беспамятство и боль. Я не просто рабыня мужчин, я рабыня их семенной жидкости! Даже хуже, чем наркоманка. Ламиола, Мелани Спайк, ламиола. Это было так ужасно, что как-то даже и не воспринималось разумом.
-Но, как же Госпожа, - пролепетала я, - а разве нельзя ламиоле выйти замуж и постоянно получать эту… Оллитару от своего мужа безо всех этих унижений?
-Вон что, - засмеялась Соня. - Да у тебя губа не дура, милая. Хочешь быть Униолой? Может даже Униолой-Номой?
-А кто такая Униола-Нома?
-Ну, это, пожалуй, высшее положение, доступное ламиоле. Опять же, зависит от того, чья она Униола. Одно дело, Униола Оллитарха или Хронваргера, и, совсем другое, - какого-нибудь охранника. Униола-Нома, это старшая жена Господина. Его Госпожа.
-Старшая жена? А их, что, несколько?
-Обычно четыре, но бывает и больше, если Господин сумеет доказать комиссии Унилониса, что способен обеспечить всех Оллитарой, не реже раза в шесть дней. Таких, я думаю, немного. Большинство Господ и четырёх-то жён иметь не желают. Берут двух и прикидываются, что больше не потянут. Это, кстати, тоже доказать требуется.
-Доказать? Мужчины доказывают своё бессилие?
-Не все. А только те, что имеют полноценную Оллитару. Таких немного. Поэтому считается, что они обязаны иметь четырёх Униол. Вообще-то, мужчин здесь нельзя ни к чему принудить. Они сами себе хозяева, но считается, что это их общественный долг, опять же, как следствие третьего закона, а главное, за Униол полагается рента от комиссии по защите прав унин. Это-то и заставляет их обзаводиться жёнами и поддерживать их в хорошем состоянии. Впрочем, случается и любовь. Почему нет?
-Ах, так тут даже и любовь имеется? Надеюсь, хотя бы любимую женщину тут не водят на цепи?
-Глупая, Мелани, - засмеялась Соня. - Любимую унину привязывают и запирают особенно тщательно. Если не хотят её потерять.
-Чтобы не сбежала? - спросила я. - Что, нет? Госпожа, я, наверное, очень глупая, но, может, вы объясните мне, почему?
-А что тут непонятного? Любимая унина всегда имеет Оллитару. Ламиолия в ней почти не проявляется. Такая унина очень ценна. Её запросто утащат и продадут за большие деньги.
-Я об этом не подумала. Здесь что, много нарушителей закона?
-Полным полно. Кто только не нарушает законы! Разве что, ленивый? Вот ламиолы законов не нарушают. Потому что у них никаких обязанностей нет. Ну, почти нет. Они, вроде как, недееспособны. От них требуется только правильное поведение. А правильно то, что хочет их собственник. А что, Мелани, мне кажется, тебя сильно потрясли все эти сведения?
-Вам это только кажется, Госпожа? Мужчины делают, что хотят, девушки сидят в клетках, носят цепи, их бьют плетью, раздевают, запирают и имеют, когда хотят, а они ещё и должны быть благодарны! У каждого по четыре жены, а, вернее, рабыни, да и тех, того и гляди, утащат и продадут как собак. Да в этой стране и с ума сходить не надо. Тут и так одни психи. Я так не могу. Я что, животное? Я что, собака, чтобы в клетке сидеть, или на цепи? Если вам, Госпожа, нравится сидеть вот так, пристёгнутой на цепочку за колечко на шейке, так ради Бога. А я не такая. Я свободу люблю.
-Да неужели? - усмехнулась Соня. - Мона любит свободу? А может она больше любит платочек во рту и ремешок на шейке?
-А.., а… - поперхнулась я, и со страхом посмотрела на Соню. И она знает? А Соня продолжала:
-Получше разберись в своих мыслях, Мона. И не надо лицемерить, хотя бы перед собой. Не так уж ты и любишь свободу, как говоришь. Тебе от свободы не бывает так сладко, как от кляпа во рту и от мужского органа. Не веришь в ламиолию? А как ты оказалась в этой яме и не заметила? Неужели так крепко спала? И, давай-ка, уясним раз и навсегда, - если ты выйдешь из клетки, то выйдешь смирной, покорной девушкой, в ножных кандалах и на поводке. Как минимум. Думаю, ты и сама это понимаешь. Кстати, в таких роскошных клетках, как была у тебя, никого подолгу не держат. Только чтобы девушка слегка адаптировалась вначале. Так что, давай-ка, думай, Мелани, и не устраивай истерик. Цепей, клеток и привязи тебе не избежать. И это ещё не самое худшее, что здесь имеется. Так учись получать от этого удовольствие и пользу для себя. Хочешь что-то сказать?
-Нет, Госпожа, - пролепетала я, - мне нечего сказать.
-Всё не так страшно, Мелани. Смотри на вещи широко. У тебя же есть фантазия? И не лицемерь. Не подлизывайся ни к кому и не жалуйся. Здесь тебе никто не посочувствует, по большому счёту, каждый за себя. Как и везде, я думаю. Не нравится, что избили? Так подумай, как стать такой, чтобы от общения с тобой мужчина получал больше удовольствия, чем от простого избиения девки. Ну, такие вот они, что тут сделаешь? И нет у них никаких тормозов. Вот и надо нам использовать в своих интересах любые их наклонности и вертеть ими как захотим. А что нужно девушке, если честно? Развлечения, хорошая еда, разнообразная одежда, игрушки. Чувство, что её любят и, главное, постоянная сладость вот тут вот. Всё это вполне достижимо.
-Дети, - напомнила я.
-Что? - спросила Соня. - Ах да, дети. С этим сложнее. Об этом как-нибудь в другой раз. Да вот, за мной уже и пришли.
Охранники увели Соню. Я долго сидела и приходила в себя. Выглядывала наружу. Ворочалась, борясь с затеканием тела. По коридору часто ходили охранники, а иногда и проводили девушек или таскали какие-то грузы. Меня уже не удивляло, когда в очередной раз появлялся охранник с бегущей за ним на цепочке девушкой одетой в странную одежду, а иногда и вовсе обнажённой как я. Вот очередная унина бредёт за двумя охранниками, пристёгнутая за шею длинной цепью, провисающей почти до пола. На девушке тёмное платье с кружевными манжетами. На голове платок, а на ногах позванивает цепочка. Руки она держит сзади. То ли связаны, то ли просто поза такая. Внезапно она повернула голову и встретилась взглядом со мной. Я так и приросла к месту. Маргарита Брайн! Это Маргарита Брайн, немка, фотомодель, как и я! Я чуть не вскрикнула, подскочив в своей клетке, и схватилась руками за прутья, а она чуть приостановилась, натянуто улыбнулась и сделала быстрый реверанс в мою сторону. Её цепь тут же натянулась, и Маргарита быстро побежала вперёд, догнала охранников и снова пошла ровным шагом, неся перед собой провисающую цепь. Я заметила, что шея у неё, как и у Сони, окольцована блестящим металлом.
Я опустилась на пол. Да, на сегодня мне и в самом деле хватит.
И мне приснился идиотский сон номер четыре. Впрочем, нет нужды пересказывать ещё и его. Этот сон походил на третий, с той разницей, что поймавшие меня захватчики принадлежали к немного более цивилизованному уровню, что, естественно, вылилось в более изощрённые издевательства над девушками. Могу только сказать, что, как и в прошлый раз, никакого особого удовольствия от их усилий я не испытывала. Кончилось же всё тем, что меня посадили в глубокую яму и задвинули крышкой. В яме я и проснулась. А проснулась я от того, что меня чем-то тыкали сверху. И при этом ворчали:
-Опять кричишь? А ну, заткнись, не то, останешься сегодня без еды.
Кто это там? Только подошвы ботинок сверху над решёткой. Я таращу глаза. Где это я? В каком-то колодце, узком и мелком, а сверху круглая решётка ниже уровня пола. Ботинки исчезают, а вместо них сверху решётки ложится круглая крышка. Темно как в могиле! Чуть-чуть пробивается свет. Почти полный мрак. Я скрючена в позе эмбриона. На мне грубая рубаха до колен, а руки связаны за спиной. Не слишком туго, но крепко. Понемногу глаза привыкают к полумраку. Теперь вижу. Я в колодце с металлическими стенками и жёстким дном из мелкой решетки, под которой темно. И сверху решётка с крышкой. Всей глубины метра полтора. Ни встать, ни сесть, не говоря уже о том, чтобы лечь! Насколько же мне хуже, чем даже в предыдущей яме! Могу только сидеть, скрючившись, и терпеть. И всё! Я тут даже умереть не могу! Даже кричать не имею права. Неужели, есть ещё что-нибудь хуже? А если и есть, - наплевать. Я всё равно ни до чего другого не доживу. В этом колодце я точно не протяну долго. Ну и пусть. Пускай убивают. Чем такая жизнь… И всё-таки, может они всё же выпустят меня хоть когда-нибудь? Цепи, клетки, - это всё ерунда по сравнению с этой могилой. Я на всё согласна, на всё! Выпустите!
Крышка слегка сдвинулась. Наполовину. Голос сверху:
-Чего опять орёшь, Мона?
-Выпустите меня! Я на всё согласна! Всё буду делать, что захотите. Буду счастлива вам угождать, только не оставляйте меня в этой могиле, ну пожалуйста!
-Не ори. И терпи. Вот придёт Уна-литона, с ней и будешь говорить. А сейчас прекрати орать.
-А когда она придёт, Господин?
-Откуда я знаю? Придёт, когда сочтёт нужным. А будешь кричать, закрою крышкой насовсем, чтобы никого не беспокоила. Ну? Будешь ещё кричать?
-Нет, Господин. Мона будет молчать, Господин.
Крышка надо мной осталась полуоткрытой, оставляя тускло светящийся зарешеченный полумесяц. И на том спасибо. Я молчала, закусив губу от боли. Время. Как оно медленно тянется! Целую вечность.
Госпожа Соня явилась, когда полумесяц решётки посветлел. Или день наступил, или просто увеличили освещение. Какие-то звуки постоянно доносились сверху, но колодец, видимо, был устроен так, чтобы отсекать их.
Уна-литона была не в меру весела. Уж не напилась ли она?
-Мелани! - позвала она сверху. - Здравствуй, Мелани. Посмотри, какое на мне платье! Правда, здорово? Смотри, какой шёлк. Даже передник шёлковый, а оборки из настоящих кружев! Смотри, смотри, - повторяла она, вертясь надо мной с той стороны решётки. Помимо того, что у меня не было настроения радоваться её нарядам, я ещё и не могла задрать, как следует, голову. А то, что мне было видно снизу, так это было лишь мельтешение белого и розового шёлка. Неужели она сама не понимает? Так и вертится надо мной в каких-то кружевных панталончиках и широкой юбочке с оборками. На куклу похожа. Одни ножные кандалы и видны как следует, да кончик шейной цепи, пристёгнутый замочком к моей решётке.
-Ты чего такая грустная, Мелани? А! Тебе, наверное, завидно. Признайся, завидно, да?
-Госпожа находит, что у меня тут есть причины веселиться?
-Ну, не хнычь. Что такое случилось? Снова пересадили? Ну и что? Знаешь, сколько тут вокруг таких дырочек с такими же бедняжками, как ты? Что же это будет, если вы все голосить начнёте? А у меня знаешь, какая радость? Знаешь? Меня сегодня ночью взял к себе сам помощник администратора Унилониса! Вот! О! Какая там спальня! Какие шелка. Ножная цепь из чистого золота. Тяжеленная, кошмар! А коврик для унины такой мягкий, я даже вздремнула немного. Чистая правда! Чтоб я так жила! Словно Униола администратора, ну, почти так. Ты чего, Мелани, всё хнычешь? Может и тебе повезёт, если хорошо учиться будешь.
-Повезёт, Госпожа? Снова пересадят? Тогда уж, наверное, вообще законопатят в бочку, а? Или бетоном зальют?
-В бочку? Зальют? Фу! Ну и мысли у тебя.
-А откуда же у меня будут другие мысли, Госпожа? Я связана, я в этой дыре вообще пошевелиться не могу!
-Ну, не преувеличивай, немножко-то можешь, правда? А я тебе поесть принесла.
-Стоит ли меня ещё и кормить, Госпожа? Я, между прочим, руки вымыть не сумею. И укол вы мне теперь не поставите.
-А вот и нет. Укол я тебе поставлю. А руки нам сегодня ни к чему. Я тебя сегодня с ложечки кормить буду. Ради праздника. Поздравляю тебя, Мелани.
-Спасибо, Госпожа Соня, а с чем?
-Как? Я тебе что, не сказала? Ой! И, правда. То-то, я смотрю, ты всё ноешь и ноешь. Тебя, Мелани, решили выпустить из клетки. Завтра. Сочли, что ты достаточно адаптировалась.
-Меня выпустят из клетки?! - завопила я и запрыгала от радости между верхней и нижней решётками. - Правда?! Почему завтра? Почему не сейчас? Я умру до завтра!
-Посмотрим. Думаю, не умрёшь. Но, надо будет поесть. А сначала уколемся, правда?
Я послушно кивнула головой. А Соня достала длинный тонкий стержень и начала прикреплять к его концу шприц.
-Между прочим, это я за тебя просила, - сказала она, - говорила, что ты умная, рассудительная и эмоциональная девушка, что тебе очень плохо в клетке. Говорила, что ты будешь старательно учиться и вести себя примерно. Ты вообще-то очень мало времени провела в клетке. Новую девушку обычно держат гораздо дольше, особенно вот в таком колодце. Но ты ведь будешь меня слушаться?
-Да, да, Госпожа, я буду слушаться!
-Смотри, Мелани, мне бы за тебя не хотелось отвечать. Ты уж меня не подводи.
-Я всё сделаю, Госпожа. Всё, что скажете.
-Ну вот, готово, - она подняла свой инструмент и присела над решёткой. Просунула шприц сквозь прутья. - Ротик открой. И не шевелись.
Я испугалась, но взяла себя в руки и разинула рот. Она уколола меня под язык и стала осторожно давить на поршень. У меня слегка закружилась голова, а рот сильно защипало. Но я терпела. Соня осторожно выдернула иглу.
-Вот умница, - похвалила она меня. - Знаешь, ставить рабыням уколы в рот, это целая проблема. Почему-то многие этого очень не любят. Ругаются, брыкаются, пока их привяжешь, пока рот раздвинешь. А представляешь, если иголка сломается? Кто будет виноват?
Я подумала, что эта Соня подходящий момент выбрала, чтобы влезть мне в рот. А то бы, может, и я брыкалась. Голова у меня перестала кружиться, но я явственно ощущала, что с моими мозгами стало не всё в порядке.
-Кушать, - сказала Соня. - Прислони лицо к решётке и ротик открой.
Она размешала ложкой кашу и начала меня кормить, опуская ложку под решётку и осторожно опрокидывая мне в рот. Наверное, ей было некуда спешить. А мне пришлось несколько раз отдыхать, опускаясь вниз. Полусогнутые ноги долго не выдерживали. Наконец она скормила мне всю кашу и принялась меня поить, наливая воду мне в рот тонкой струйкой и позволяя не спеша проглотить. Но вот и этот процесс завершился.
-Умница, Мелани. А теперь тебе надо поспать.
-Госпожа, разве возможно здесь уснуть? Мне так больно. Если всё равно надо спать, почему обязательно здесь?
-Опять ты за своё, Мона? Смотри у меня! - она погрозила мне пальчиком. Здесь никого твои предложения не интересуют. Так что, закрывай-ка глазки и бай-бай. Эй! Охрана!
Через некоторое время послышались шаги и голос:
-Чего тебе, Сонька?
-Чего, чего! Отвяжи меня и задвинь крышку. Моне спать пора.
Зазвенела цепь, лязгнул замок и на решётку поползла крышка. Перед тем, как она захлопнулась, Соня заглянула вниз и помахала мне пальчиком. И пропела:
-Спокойной ночи, Мелани-и! А сегодня-то приснится кое-что интересное. Хи-хи-хи. Увидишь. Пока!
Крышка легла на решётку. Ещё и какой-то лязг последовал. Похоже, её запирали на замок. Я одна в этой жуткой дыре. Неужели завтра выпустят, или это очередное изощрённое издевательство? Ох уж эта Соня! Да все они тут заодно. Хороший охранник, плохой охранник, злой начальник, справедливый начальник, добрая учительница, кто там ещё? Выпущенная из клетки знакомая девушка Марго. Ну, допустим, я их раскусила, и что? Я действительно на всё согласна, лишь бы выпустили. Им того и надо. А кто бы не согласился?
Тут я заметила, как слипаются глаза. Это конечно укол действует, что же ещё? Ну да. Я ещё сон должна посмотреть, а то, культурная программа не завершена. Ну и что там мне покажут? Меня будут насиловать какие-нибудь монстры и вампиры? Непременно заткнут мне рот и привяжут за шею, да? А бедная же у вас фантазия. Вот попадись мне вы, я бы вам такое устроила, такого бы напридумывала, уж вы бы у меня получили по полной программе!
Я бы, я бы, бы, бы, ы, ы…
Я уснула.
И мне приснился идиотский.… Впрочем, нет. Не идиотский, хотя конечно, и идиотский тоже. Не такой, как предыдущие. Во-первых, я не знала, что сплю, пока не проснулась, а во-вторых… Впрочем, всё по порядку.
Какое чудесное утро. Чуть прохладный воздух. Меня что-то плавно качает, словно баюкает. Но я открываю глаза. Два улыбающихся лица передо мной. Анита Малевская и Сарра Меллори. Какие нарядные! Полька Малевская в светлом кружевном платье с высоким воротничком. Вокруг него чёрная бархотка с маленьким золотым крестиком. Жемчужные браслеты на запястьях. Пальчики в перстнях с цветными камешками. А причёска! Анита завита в крупные локоны, скреплённые драгоценными заколками, а сверху приколота маленькая сеточка из тончайшего бисера. Так и хочется назвать её «Пани Малевская». Не хуже и восточная девушка Сарра. На ней узкая полосатая юбка в золотую и чёрную полоску, из-под которой выглядывают маленькие лакированные туфельки с металлическими пряжками. Она подпоясана широким поясом, расшитым бисером и блестящими побрякушками. На груди большая позолоченная подвеска с камнями и чеканкой, с изображением полумесяца в середине. На голове маленькая шапочка с нитями ожерелий и бляшками, с восточным узором. Чёрные волосы волнами падают на спину, переплетённые нитями бисера. На лице тончайшая вуаль, словно лёгкая дымка, окутывает смуглую кожу Марокканки. Какая она красивая!
Наконец, я обращаю внимание и на себя, тут же приятно удивляясь. Я сижу в облаке из белоснежного атласа, вуалей и кружев. Какой тонкий, изысканный запах. Откуда он? Подношу к лицу руку в тюлевой перчатке. Да это же я пахну! Какие прелестные перчатки. Сарра смеётся и подвигается в сторону. У неё за спиной высокое узкое зеркало и в нём отражаюсь я. Да я настоящая красавица! Какая тонкая кожа, ни одного пятнышка. Прелестные губки. Большие выразительные глаза. А платье-то! Белоснежный атлас с маленькими рюшками и кружевными оборочками. Так плотно облегает талию. А ниже пояса широкая сборчатая юбка, раскинувшаяся на всё сидение. А что у нас на ножках? Атласные туфельки на высоких каблучках, отделанные стеклянными шариками. А что у нас на голове? Какая интересная шляпка с бисером и белой сеточкой. А сверху к ней приколота собранная в многочисленные складки вуаль, падающая на плечи и вьющаяся по платью, растекаясь на кружевной подол. Я невеста? Неожиданно, чуть влажнеют глаза. Я достаю платочек и осторожно протираю уголки глаз. Анита участливо трогает меня за руку.
-Ты что, Мелани, плакать собираешься?
-А как же? - вмешивается Сарра, - ей положено. Мисс Мелани невеста.
Мы все весело смеёмся. Значит я невеста? Как интересно. Почему-то мне совсем не страшно. Я тереблю в руках платок и поглядываю в зеркало. Я красавица. Кому-то крупно повезло. Осторожно шевелю бёдрами. На мне изысканное бельё. Лифчик ласково обтягивает грудь. Чуть-чуть поджимает приподнявшиеся соски. Чувствую трусики из тонкого шёлка и кружевную оборку пояска. Тонкие чулочки на резинках. Как изысканно и красиво я одета! Лучше просто представить невозможно. Во всём теле такая свежесть, словно только что из прохладной ванны. Этот прелестный, еле уловимый аромат. И весёлые, нарядные подруги рядом. И что-то ещё так сладко пощипывает душу. Ожидание. Да. Предчувствие. Вот! Предчувствие любви. Как хорошо!
-Мелани, эй, кончай мечтать, - Сарра теребит меня за руку. - Приехали, невеста. Замуж пора. Мы снова смеёмся. Я пытаюсь встать, чтобы выйти из экипажа, но Анита останавливает меня.
-Постой, постой, не так быстро.
Она тщательно оправляет на мне платье, шляпку, зачем-то заглядывает мне под оборки. Потом, вместе с Сарой, она снимает пару заколок с вуали. Её узел наполовину расправляется. Анита накрывает мне лицо тончайшей тканью стекающей на грудь. Её можно и не заметить, если бы не узкая серебряная полоска по нижнему краю.
-Вот так, - говорит Анита. - «Последняя тайна». А теперь «облачко чистоты», - и накрывает меня второй вуалью, полупрозрачной, чуть покороче первой, собранной по бокам в складки.
-Как вам идёт, мисс Мелани! - восхищается Сарра.
-Конечно, - улыбается Анита. - Кому же не к лицу «Облачко чистоты»?
Осторожно стучит меня через вуали пальчиком по губам:
-Смотри у меня, озорница!
Я щиплю её за локоть левой рукой. Снова смех. На меня опускается третья вуаль, ещё плотнее предыдущей, украшенная серебряными шариками и звёздочками. Перед глазами у меня маленький прозрачный прямоугольник, сквозь который я могу видеть даже под тремя вуалями.
-Это «Краса невесты», - поясняет Сарра, - а теперь наденем последнее, «Скромница».
На мою голову накидывают легкую, но почти непрозрачную ткань. Анита прикалывает её несколькими булавками. Как она выглядит снаружи, я не знаю, а изнутри мне почти ничего не видно, только размытый свет вокруг.
-Невеста готова! - громко объявляет Сарра кому-то снаружи.
Раздаётся одобрительный гомон и вот, подруги выводят меня из экипажа, держа за руки и поддерживая мою вуаль, вьющуюся следом за мной как шлейф. Ничего не вижу. Я будто парю в белом облаке, а вокруг размытые тени, негромкий гомон, лёгкий звон и шорох. А я словно иду по облакам в колыхающихся вокруг меня шелках и вуалях.
-Осторожно, Мелани, здесь ступенька.
Мы поднимаемся по короткой лестнице и попадаем в просторное помещение. Это чувствуется по тому, как изменился звук. Я иду по мягкой дорожке с шероховатым покрытием, а затем по гладким каменным плитам. Каблучки так и зацокали на них. И почти сразу меня останавливают.
-Сделай реверанс, Мелани, - шепчет мне Сарра.
Я нерешительно приседаю. Получается на удивление хорошо. В ответ слышу голос. Красивый, женский:
-Это и есть та самая унина Мелани, что согласна оказать честь Господину Рональду Стенбейку, функционеру службы внешнего контроля, став его Униолой?
О чём это она? Какой ещё Стенбейк? Где я слышала это имя? Ничего не помню. Что там говорит Анита?
-Да, Госпожа. Это та самая Мелани. Непревзойдённая красавица и умница, воспитанная в лучших традициях Генозиса, истинное украшение Оллитарии и редкая драгоценность, которую и лицезреть-то не каждый достоин.
Я ничего не понимаю, но, кажется, краснею от подобной лести. Хорошо, что на мне вуали. А вокруг одобрительный гул голосов и, кажется, даже аплодисменты.
-Вот как? - говорит женщина, - и всё же она снизошла до Господина Стенбейка?
Анита театрально вздыхает и отвечает под новый одобрительный гомон:
-Такая уж она добрая, наша Мелани.
-Так она у вас ещё и добрая?
-Именно так, Госпожа. Мелани очень добра, очень впечатлительна и мечтательна. Она обладает непревзойдённой грацией движений и выражения лица. У Мелани идеальный голос и она несравненна в искусстве разговора. Её тело упруго и выносливо, словно стальная пружина, её глаза сияют как драгоценные камни чистой воды. Она неутомима и сдержанна, достойна и справедлива, она настоящая жемчужина, которая бывает одна на весь безбрежный океан.
Я уже даже перестала краснеть и просто стояла, развесив уши. Меня никто так в жизни не расхваливал. Наверное, это просто по протоколу положено.
-Неужели она и впрямь так хороша, как вы говорите?
-Мы не перечислили и сотой доли её достоинств, - скромно говорит Сарра, - но ведь Госпожа понимает, что если мы воздадим ей честь по достоинствам, то она ещё целый день не станет Униолой.
Снова смех. Кажется, даже говорящая с нами женщина смеётся.
-Госпожа Анита, Госпожа Сарра, вы распалили наше любопытство. Нам всем хочется поскорее увидеть эту непревзойдённую красавицу Мелани, а перед нами только облако белого шёлка.
-Разве Госпожа не слышала? Не всякий достоин даже смотреть на нашу красавицу Мелани. А вдруг среди вас здесь затаились недостойные?
-Какой ужас! - ахает женщина. - И что же нам теперь делать? А вдруг это вовсе не унина Мелани, а кто-то другой? Какая-нибудь косоглазая и кривобокая особа, так упорно прячущаяся под вуалями? Как бы нам не совершить ошибку и не подсунуть Господину Стенбейку такой подарочек, получив который он назавтра умрёт от расстройства функций организма. И кто тогда станет защищать нас от внешней угрозы?
Публика весело смеётся и аплодирует. Ей явно хочется знать, как теперь ответят мои подруги? Но Анита не лезет за словом в карман.
-Как?! - восклицает она, - Госпожа Нола Сванизалия, первый администратор комиссии Унилониса, говорит, что она не в состоянии оценить по достоинству любую девушку, будь она хоть под десятью вуалями? А я-то слышала о Госпоже совсем другое. Говорили, что она проницательна словно десять Нол, или сто десять Униол, или тысяча сто десять номиун, а уж про миниуни и говорить нечего.
-Ну, я-то может и способна оценить, а что же делать с другими, этими самыми, недостойными?
-Если Госпожа позволит, - подала голос Сарра, - то я напомню одно изречение. Даже недостойный станет немного достойнее, если достойно заплатит.
-И, правда, - говорит женщина, - наверное, это единственный выход. Не продемонстрируют ли Господа присутствующие свои достоинства?
Смех, шум, многоголосье реплик и, вслед за тем характерный звон падающих на металл монет.
-Ну что, увидим мы теперь нашу красавицу?
-Ну-у, - тянет Сарра, - надо подумать.
Все смеются и бросают ещё монеты.
-Думаю, я поговорю с Мелани, - произносит Сарра так, будто делает всем большое одолжение. Она осторожно приподнимает край моего верхнего покрывала и просовывает под него голову. Я смутно вижу сквозь её и мою вуаль Саррино лицо рядом с моим.
-Ну, как ты Мелани? - чуть слышно шепчет она.
-Смешно, - хихикаю я. - Но как-то я не совсем понимаю. Как-то смутно…
-Не волнуйся, Мелани. Мы с Анитой рядом. Просто делай, что говорят и всё будет в порядке.
Она исчезает и снова обращается к женщине:
-Мелани согласна снять покрывало. Но только верхнее. Надо ведь и ей посмотреть на вас, Госпожа.
Подруги осторожно поднимают «скромницу», так, чтобы не свалились нижние вуали. Теперь на мне сверху «краса невесты». Я различаю сквозь прямоугольную щёлку, что стою на полированных плитах пола в нескольких метрах от полукруглого возвышения, за которым находятся четверо. В центре стоит женщина, одетая в строгий, но изысканный костюм голубого цвета с металлическими пуговицами. На шее у неё серебристый шарф, заколотый большой заколкой с тремя входящими друг в друга золотыми кольцами. Такое же изображение и на возвышении, в центре, а по бокам ещё какие-то барельефы. Женщина брюнетка. Волосы завиты и красиво уложены в высокую причёску. Рядом с ней ещё трое, - двое мужчин и женщина, закутанная до глаз в светло-синее покрывало. На шее у неё медальон с изображением тех же колец на тонкой цепочке. Первая женщина улыбается мне и говорит:
-Я, Нола Сванизалия Мона-Генози, первый администратор комиссии Унилониса по защите прав унин города Генозис, приветствую тебя, Мелани и поздравляю с главным днём твоей жизни.
Потом лукаво прищуривается и спрашивает:
-Ну, как, я тебе нравлюсь?
Я что-то должна отвечать? Наверное. Я нерешительно говорю:
-Вам очень идёт костюм, Госпожа. И причёска. Я бы сказала, вы производите хорошее впечатление.
Все смеются, а она говорит:
-Спасибо, Мелани. Но производить впечатление сегодня должна ты. Почему бы тебе не снять и вторую вуаль?
Я нерешительно оглядываюсь на подруг. Анита чуть заметно вертит головой. Так что я должна делать?
-С вашего разрешения, Госпожа, - говорю я, - я пока побуду в вуали. Она такая красивая.
Нола смеётся и глядит на Аниту.
-Да она у вас и вправду остроумна. Так ты любишь красивую одежду, Мелани?
-Люблю гармонию, Госпожа. Думаю, не к лицу красивой девушке носить некрасивое платье.
-Вот как? А что, пожалуй ты права. Так мне идёт мой костюм?
Я осторожно киваю головой.
-Так-так, - говорит она, - дай подумать. У меня красивый костюм, он мне идёт, а тебе нравится гармония. Отсюда следует, что я красивая женщина. Да эта девушка и правда искусна в разговоре. Какой изысканный интеллектуальный комплимент! Мелани очень умная девушка. Может ей и замуж-то не стоит идти?
Снова одобрительные аплодисменты. Я ничего такого не имела в виду. Эта женщина сама так повернула мои слова, будто я не в меру остроумна. Зачем?
-В самом деле, - рассуждала Нола, - сможет ли Господин Стенбейк по достоинству оценить столь совершенную девушку? Не станет ли он её обижать? А? Что скажете, Господин?
Теперь я вижу мужчину, стоящего неподалёку от меня, чуть сзади. На нём странная одежда из голубой ткани и металлических пластин. Чем-то напоминает средневекового рыцаря. Он делает шаг вперёд, коротко оглядывается на нас и снова поворачивается к Ноле.
-Разве кто-нибудь способен обидеть столь прекрасную девушку, как унина Мелани?
Где-то я его видела. Это точно. Но никак не могу припомнить. Что за бред? Это, что, мой жених, а я его вспомнить не могу? Что-то у меня с головой не так.
-Не знаю, не знаю, - рассуждает Нола, - а на что же тогда комиссия Унилониса? Я хочу гарантий того, что права Мелани будут соблюдены. Вы обещаете, что будете беречь жизнь Мелани, как того требует первый закон?
-Конечно, - отвечает он. - Мне она живая нужна, и никак иначе.
Теперь и ему достаются аплодисменты.
-Разумно, - соглашается женщина. - А как насчёт второго закона? Вы обещаете, что никогда не причините ей боль?
-Ну, если вы настаиваете, то обещаю. Даже более того, всеми средствами буду сохранять её от получения боли.
Теперь хохот. Он сказал что-то остроумное?
-Ах, вот как, Господин? Всеми средствами?
-Да, - говорит он, - а что?
Теперь хохочут ещё громче и аплодируют.
-Не собираетесь ли вы, Госпожа спорить с такой постановкой вопроса? - говорит один из мужчин, сидящих рядом с Нолой.
-Я? В общем-то, нет. А вы, Госпожа Валисалия? - обращается она к женщине в покрывале. Та встаёт, придерживая покрывало у лица, и говорит:
-Господин Стенбейк, вам известно, что трактовка формулировки второго закона сейчас дискутируется во многих административных советах Оллитарии?
-В самом деле? - говорит он. - А новая формулировка ещё не принята?
-Ещё нет.
-Тогда в чём же дело?
-В общем-то, ни в чём, но, может быть, вы ещё что-нибудь добавите по этому поводу?
-Ну, - ухмыляется он, - я, честно говоря, намеревался причинить ей некоторую боль прямо сегодня, да и в будущем, если…
Теперь хохот такой, что Ноле приходиться выдерживать паузу. А потом она говорит:
-А если серьёзно, Господин?
-Я не стану напрасно обижать Мелани. Этого достаточно?
-Думаю, да. А как насчёт третьего закона? Вы обещаете действовать в интересах Мелани?
-Конечно, Госпожа. Когда это не противоречит общественной необходимости, как сказано в законе.
-Имейте в виду, вы это обещали перед лицом комиссии и всех присутствующих.
-Буду иметь в виду, - смеётся он. - Что теперь делать остаётся?
Однако Нола остаётся серьёзной. Теперь она обращается ко мне:
-Ты тоже должна кое-что пообещать, Мелани. Но придётся снять покрывало, чтобы все видели, что обещаешь ты, а не кто-то другой.
Анита и Сарра подходят ко мне и осторожно снимают «Красу невесты» и «Облачко чистоты». На мне последняя, еле заметная вуаль, которая уже не мешает видеть меня. Раздаётся шёпот восхищения, а Нола говорит:
-Да ты и вправду красавица, Мелани. А я-то думала, что нас обманывают. Итак, Мелани, слушай меня внимательно. Обещаешь ли ты соблюдать законы Оллитарии и делать всё от тебя зависящее, чтобы и другие их соблюдали?
-Да, Госпожа, - говорю я, не очень-то понимая, о чём идёт речь.
-А ты так хорошо знаешь законы?
-Мелани спросит у Господина, - тут же встревает Сарра.
-Вот именно, - поддакивает Анита. - Если Мелани чего-то не знает, хотя такое и трудно представить, она спросит у Господина. А уж он-то обязан всё знать, иначе, какой же из него Господин?
-Так, Мелани? - спрашивает меня Нола.
-Так, Госпожа, - подтверждаю я.
-Хорошо, Мелани, а теперь скажи, согласна ли ты стать Униолой-Мони, четвёртой женой Господина Стенбейка?
-Чего?! - вытаращиваюсь я. - Четвёртой женой?! Вот этого типа?
Господин Стенбейк удивлённо смотрит на меня, а я вдруг начинаю вспоминать его лицо. И ещё что-то. Анита. Да, она рядом, а он… Шум моря, пляж. Наручники. Я вспомнила! Слова застревают у меня в горле, хотя я и пытаюсь что-то сказать. Мысли путаются. Ой! Что это? Что-то больно кусает меня в руку повыше локтя. Рядом Анита, а в руке у неё шприц. Она прячет его и держит меня за руку, гладит по волосам.
-Успокойся, Мелани, сейчас всё пройдёт. Бедняжка, тебе давно замуж пора.
Со мной что-то происходит. Мне смешно. Или не мне? Я словно раздвоилась. Я не могу действовать, могу только наблюдать, а другая Мелани проводит рукой по лицу, выпрямляется, поправляет вуаль и говорит:
-Простите, Госпожа Нола, вы о чём-то спросили меня?
Женщина смотрит на меня, или на неё? С сочувствием, если не с жалостью.
-Ты хорошо чувствуешь себя, Мелани?
-Да, Госпожа, - отвечаю я. Или она?
-Согласна ли ты стать Униолой-Мони, четвёртой женой Господина Стенбейка?
-Почту за величайшую честь, Госпожа.
-Обещаешь ли ты быть послушной, хорошо выполнять свои обязанности, подчиняться Униоле-Номе Господина, достойно обходиться с его Униолой-Мини и Униолой-Лоной, соблюдать законы о защите прав унин, которые окажутся ниже тебя по статусу?
-Обещаю, Госпожа.
-Доверяешь ли ты, Мелани, Господину Стенбейку право защищать тебя и твои права в установленном законом порядке?
-Да, Госпожа, - киваю я головой.
-Господин Стенбейк, - произносит Нола, беря в руки какой-то тонкий, блестящий металлом обруч, - перед вами миниуни-ламиола Мелани, номер 941-Г-24, являющаяся временной собственностью Унилониса города Генозис, согласившаяся перейти в вашу собственность и носить ваш ошейник. Можете надеть его на неё.
О чём они говорят? Какая собственность? Какой номер, какой ошейник? Ничего не пойму! Здесь свадьба, или что?
Мужчина берёт у Нолы металлический предмет и подходит ко мне. Поднимает его к моему лицу.
-Прочти, Мелани.
Обруч круглый, отполированный до зеркального блеска. По краям два желобка. Концы загнуты наружу, а в них круглые дырочки. По окружности выдавлена надпись крупными буквами и цифрами. Я медленно читаю:
-Я Униола-Мони Мелани Стенбейк. Собственность Рональда Стенбейка. 941-Г-24
Это что ещё за бред?
Он подносит обруч к моей шее и разводит в стороны загнутые концы. Металл упруго гнётся, огибая мою последнюю вуаль и собирая её вокруг шеи. Обруч охватывает моё горло не туго, но плотно, прижимая к коже складки вуали. Мужчина достаёт небольшой висячий замочек, продевает его дужку в отверстия обруча и запирает, поворачивая дважды маленький блестящий ключик. Затем поворачивает обруч так, чтобы замочек свешивался мне на спину. Я невольно щупаю рукой металл, охвативший мою шею, и мне становится немного страшновато. Зачем мне это надели? Разве я просила об этом?
-Тебе очень идёт ошейник, Мелани, - говорит он.
Я хватаюсь за шею. На меня надели ошейник! Кто я? Почему я здесь стою? В шикарном свадебном платье и в железном ошейнике с надписью о праве собственности на меня.
-Господа, - обращается к присутствующим Нола, - перед вами миниуни-ламиола Мелани, временная собственность Унилониса города Генозис. Пользуясь правом старшего администратора комиссии по защите прав Унин, я объявляю о передаче права собственности на неё, с приложением установленной законом ренты, Господину Рональду Стенбейку, функционеру службы внешнего контроля, и присваиваю ей статус Униолы города Генозис.
Потом она поворачивается ко мне и произносит:
-Уважаемая Госпожа Мелани Стенбейк, пользуясь статусом Униолы, вы вправе требовать от своего собственника для подавления ламиолии полноценного одаривания вас Оллитарой не реже одного раза в шесть дней. Вы имеете право на достойное материальное содержание, в пределах установленной ренты. Вы вправе иметь рабынь-миниуни, поощрять и наказывать их по своему усмотрению в пределах законов о защите прав унин и по разрешению вашего собственника. Будьте послушной и достойной Униолой, благопристойной в отношении тех, кто выше вас, строгой, но справедливой ко всем, кто ниже вас, благожелательной к равным вам по статусу. Поздравляю вас и да одарит вас Оллитара способностью к литонии на радость вашему Господину, городу Генозис и всей Оллитарии.
Раздаются крики, поздравления и другие звуки, исходящие из толпы присутствующих. Стенбейк берёт меня за руку и ведёт куда-то вбок, к краю возвышения. Анита и Сарра следуют за нами, а за ними идут ещё четверо мужчин, неся в руках что-то металлическое и позванивающее. Здесь небольшая, приподнятая над полом плита, около которой мы и останавливаемся.
-Поставь правую ногу на подставку, Мелани, - говорит Стенбейк.
Я приподнимаю краешек платья и ставлю ногу на плиту. Каблучок негромко стукает по камню. Двое мужчин тут же подходят и приседают около подставки. Я со страхом смотрю, как мне на щиколотку надевают толстое кольцо из жёлтого металла на прочном шарнире с двумя дырочками в отогнутых концах. Один из мужчин продевает в дырочки длинные заклёпки и прислоняет к их головкам массивную железную плитку, а другой, сведя вместе края кольца, расклёпывает выступающие концы заклёпок. Стук разносится на весь зал, а потом и звон цепи, примкнутой к скобе кольца.
Я опускаю ногу на пол и оправляю платье. Мои подруги теперь почему-то тоже в ошейниках с цепочками, которые держат в руках двое других мужчин. Я стою рядом с моим Господином в свадебном платье, железном ошейнике, прикованная за правую щиколотку позолоченной цепью, конец которой он держит в левой руке.
-Идём, Мелани, - говорит он и слегка качает вперёд мою цепь. Я оглядываюсь на Сарру и Аниту. Они улыбаются мне и машут пальчиками:
-Счастливой ночи, Госпожа Мелани.
Я иду вниз с возвышения, волоча ногой тяжёлое кольцо. Стенбейк услужливо несёт цепь в полусогнутой руке, не давая ей волочиться по земле. Я разглядываю доброжелательную толпу из разряженной кто во что горазд публики. Мужчины многие со странным оружием, а дамы в нарядных платьях или закутаны в покрывала, вроде второй Нолы. И многие в ошейниках, с которых свешиваются цепочки, пристёгнутые к поясам или к ручным браслетам мужчин. Что это вообще за маскарад? И что я делаю на этом представлении?
Мы выходим из помещения, яркий свет бьёт мне в глаза. Я останавливаюсь и невольно зажмуриваюсь. Цепь тут же дёргает меня за ногу.
-Мелани!
Меня дёргают и дёргают, а я силюсь открыть глаза и не могу.
-Мелани! Вот засоня. Просыпайся!
Я, наконец, раскрываю глаза и бестолково таращу их. Я что, ослепла? Нет, просто здесь темно. Ах, да, я в проклятом колодце, закрытая сверху крышкой. И меня кто-то дёргает за ногу. Как это может быть?
Тут я замечаю, что по низу колодца имеются просветы, сквозь которые можно просунуть руку. Вот, голос снизу.
-Ну, что, Мелани? Проснулась, наконец?
Что это? Пол медленно движется вниз. Я уже могу выпрямиться во весь рост. Ой! Не могу. Бедная моя спина. Я скорчилась на дне, наблюдая как увеличиваются просветы. Вот они уже полметра высотой. Дно опускается в нижнее помещение, тускло освещённое и длинное. Вокруг меня расположены вертикальные прутья. А вот и первый поперечный обруч показался. Я по-прежнему в клетке, только решетчатой и высокой, от пола до потолка. Гляжу вдоль помещения и вижу ряд таких же клеток, закрытых сверху толстыми дисками, опирающимися ни три стержня. Из середины каждого диска спускается толстая гофрированная труба, выходящая сквозь прутья наружу, и присоединённая к контейнеру с крышкой, размером со среднее ведро. Не нужно большого ума, чтобы догадаться, как устроены колодцы, в одном из которых я провела последнюю ночь.
Дно застыло на месте в полуметре от пола. Тут имеется открывающаяся дверца. Маленькая, но пролезть можно, если постараться. Она заперта на большой замок. Некоторое время я сижу в одиночестве, но вот раздаются шаги. Я, с трудом ворочаясь, встала в позу и опустила глаза. Голос Сони:
-Подними глаза, Мелани.
Передо мной стоит Госпожа Соня в прежнем чёрном платье с передником и на поводке у охранника, ещё несколько мужчин позади, охрана, или воины, кто их разберёт, а среди них женщина в голубых покрывалах с эмблемой трёх колец на груди. Та самая, что была во сне. Я даже вздрогнула при виде её.
-Не пугайся, Мелани, всё хорошо. С тобой будет говорить Госпожа Нола Валисалия Мона-Генози, младший администратор комиссии Унилониса. Поклонись Госпоже, Мелани.
Я поклонилась, насколько позволяла клетка, упёршись головой в прутья. Госпожа закутана до глаз в своё покрывало. Кроме них ничего и не видно. Только нижняя часть лакированных сапожек на каблучках выглядывает из под подола. Она подходит ближе и разглядывает меня.
-Здравствуй, Мелани, - говорит она. Голос у неё неплохой и не злой. Так это и есть Нола?
-Здравствуйте, Госпожа, - отвечаю я как можно более смиренным голосом. Лишь бы выпустили!
-Я Нола Валисалия Мона-Генози, гражданка города Генозис и младшее должностное лицо. А ты кто, Мелани?
-Я Мелани Спайк, гражданка… - обалдело тараторю я, но вовремя останавливаюсь, - или, если Госпоже угодно, я никто, Мона, которую Госпожа Соня называет «Мелани».
-Не волнуйся, Мона, - говорит Нола, и, кажется, даже улыбается под своей чадрой. - Тебя решили не держать больше в клетке, но необходимо выполнить некоторые формальности.
Я терпеливо молчу. Меня ведь ни о чём не спрашивали.
-Твоя Уна-литона положительно характеризует тебя и высоко оценивает твои потенциальные способности. Но, всё же я обязана спросить твоего согласия на перемену условий твоего содержания. Таковы законы, а я обязана контролировать их исполнение. Итак, согласна ли ты на переход от содержания в клетке к содержанию на привязи?
Я чуть не заорала, «Что?!», но вовремя вспомнила о предупреждениях Сони.
-Да, - ответила я чётко и разборчиво. Если уж придётся унижаться, так лучше не лепетать, а сказать один раз.
Нола сделала знак одному из стоящих позади:
-Запишите. Мона 2-14-Т дала своё согласие на содержание её на привязи.
И снова обратилась ко мне:
-Мелани, только девушки сидящие в клетках ничего не обязаны делать. Вне клетки твои обязанности будут состоять в старательном обучении основам поведения унины, вплоть до получения статуса. Согласна ли ты исполнять эти обязанности?
-А если я откажусь? - осмелилась поинтересоваться я.
-Обычно никто не отказывается, - сказала Нола, - потому что в таком случае тебя оставят в клетке до тех пор, пока ты не передумаешь. Но, имей в виду, после получения от тебя согласия, к исполнению твоих обязанностей тебя будут иметь право принуждать любыми методами, если сочтут, что ты недостаточно старательна. Итак, каков твой ответ?
-Пожалуй, я соглашусь, при такой постановке вопроса.
-Мелани, - терпеливо сказала Нола, - нужно ответить да, или нет.
-Да, - сказала я и опустила глаза.
-Запишите. Мона 2-14-Т дала своё согласие на обучение основам поведения унины. И, наконец, Мелани, согласна ли ты на применение в отношении тебя методов ограничения свободы, мер поощрения и наказания принятых в Оллитарии при прохождении тобой обучения?
Я не очень поняла, что она имеет в виду, но ответила «да». Чего уж теперь? Записали и это.
-Хорошо, Мелани, - похвалила Нола. А Госпожа Соня, как мне показалось, облегчённо вздохнула. Нола сделала знак охранникам:
-Наденьте Моне ножные кандалы.
Мне приказали вытянуть ноги вперёд, под нижний поперечный обруч. Я села на дно и просунула щиколотки наружу. На них тут же надели широкие и довольно тяжёлые кольца на шарнирах, соединённые прочной цепью полуметровой длинны. Затем продели в каждое кольцо по две заклёпки и расклепали их. Я ошарашенно смотрела перед собой. Я, Мелани Спайк, двадцатилетняя девушка, сижу тут закованная в ножные кандалы! Немыслимо! Я свела ноги. Цепь свесилась вниз. Она была не особенно толстой, но и не тонкой, по крайней мере, её вес отчётливо чувствовался, словно меня обули в тяжёлые зимние ботинки.
-Выпустите Мону из клетки, - приказала Нола.
Клетку отомкнули. Открыли дверцу, и потащили меня наружу вперёд ногами. Затем поставили на пол перед Нолой и отпустили. Мои ноги тут же подкосились и я осела на пол, сгорбившись и опираясь на руки. Я не могла стоять прямо! Моя спина так и сгибалась в дугу. Мне на помощь пришла Соня.
-Не пугайся, - проговорила она, помогая мне подниматься. - Ты долго сидела в клетке. Это нормально, ты скоро сможешь стоять, а потом и ходить. Ну-ка, обопрись на меня.
С горем пополам, она выпрямила меня и поставила перед Нолой, поддерживая за талию.
-Наденьте на Мону миниоту.
Мне уже было всё равно, только бы устоять на ногах. На меня надели через голову странное голубое платье с подолом до щиколоток, с застёжкой на спине по всей высоте на два десятка пуговиц и такими же застёжками на плечах, переходящими на рукава, заканчивающиеся узкими манжетами. Застегнули вокруг шеи высокий воротничок-стойку до подбородка. Затем не очень тщательно причесали мои волосы и собрали их в клубок на затылке. И тут же повязали голову платком, оставив открытым только овал лица. Я с удивлением обнаружила в руках у Сони большую иглу с толстой белой ниткой, которой она принялась зашивать крупными стежками завязанный на мне платок. Никакого нижнего белья к этому наряду видимо не полагалось.
-Готово, Госпожа, - доложила Соня и осторожно отпустила мою талию. Я с трудом, но держалась на ногах, слегка ссутулившись.
-Наденьте на Мону временный ошейник и поводок, - продолжала командовать Нола. Я почувствовала, как мою шею поверх воротника и платка охватило тяжёлое кольцо. Последовало несколько ударов, и вот уже я закована в железный ошейник, от которого вниз на грудь и до самого пола свешивается лёгкая цепь, заканчивающаяся большим кольцом. Тотчас же кольцо взял в руки один из охранников и встал рядом со мной, чуть позади.
Теперь я стою как собачка на поводке, свешивающемся до колен и поднимающемся вверх, к его руке. При малейшем движении цепь слегка колыхается и глухо позванивает металлом. Какой ужас! Ну и вид же у меня, могу себе представить!
-Внимание! - говорит Нола, - перед вами девушка, желающая пройти обучение основам поведения унины. Она ламиола, а потому закована в кандалы и функциональный временный ошейник, чем обеспечивается её безопасность и соблюдение её предварительных прав. Всем гражданам Оллитарии рекомендуется действовать в её интересах, вплоть до получения ею постоянного статуса, после чего это станет не рекомендацией, а обязанностью. А сейчас я, как представитель администрации, присваиваю ей предварительный статус, Миниуни-Мона. Итак, перед вами Миниуни-Мона. Ей присвоен номер 2-14-Т. Она обязана отзываться на имя Мелани и постоянно содержаться на привязи, обеспечиваемой функциональным ошейником, надетым на неё для постоянной носки.
Нола подошла ко мне и погладила рукой по щеке.
-Поздравляю тебя, Мелани. Старательно учись, слушайся свою Уна-литону, и всё будет в порядке.
С этими словами она удалилась, колыхая своим покрывалом, в сопровождении двух охранников. Ещё двое и Соня остались возле меня. Один держал мой поводок, а другой цепочку Госпожи Сони. Она обняла меня и сказала:
-Поздравляю, Мелани. Всё хорошо. Госпожа осталась тобой довольна. И мной тоже. А теперь, дай-ка сюда свои ручки.
Я заметила у неё в руках нечто вроде тонких наручников с лёгкой цепочкой в середине.
-Зачем это? - испугалась я.
-Так положено, - ответила Соня и надела мне на левую руку закрывающееся кольцо. Защёлкнула его, оставив узкую щель между металлом и манжетой платья, а потом обошла меня, заломила мне назад сначала левую, а потом и правую руку. Я почувствовала, как на правом запястье замыкается второе кольцо. Теперь Соня потянула цепочку вверх, подтянув мои руки, и примкнула её сзади к ошейнику.
-Вот так, - сказала она. - Это воспитательные колечки для неопытных девушек. Привыкай, Мелани.
-Больно, Госпожа, - пожаловалась я.
-А ты не сутулься. Выпрями спину. Чувствуешь, как ошейник приподнимает подбородок? Девушка должна опускать глаза, а не лицо. Как правило. Я не знаю, насколько у тебя плохая осанка, я ведь тебя вне клетки не видела, но если ты хоть немного приучена держать спину, колечки тебя особенно беспокоить не должны. Это очень полезная вещь. Откинутые назад локти, к тому же, приподнимают грудь. Чувствуешь, как она слегка напряглась? Приучайся так и держать её, независимо от положения рук. Осанка, это крайне важно. Я из тебя ещё настоящую красавицу сделаю. А теперь будем учиться самому простому. Ходить.
-Могу я спросить, Госпожа?
-Спрашивай, Мона, - разрешила Соня. Это ей явно нравилось.
-Я даже не знаю, как бы это сказать, не нарушая приличий, Госпожа.
-Говори просто, всё, как есть. Я разрешаю.
-Как скажете, Госпожа. Я писать хочу.
Мне и вправду хотелось, но не особенно сильно. Вообще-то я надеялась хоть на время избавиться от этих её дурацких колечек для исправления осанки. А она засмеялась, звеня своим поводком.
-Успокойся, Мелани. У нас здесь с этим просто. Когда девушка на привязи, ей нужно только подать знак. Об остальном позаботится охранник. Если хочешь писать, постучи несколько раз правой ногой, вот так, - она слегка топнула своим каблучком и оглянулась на охранника.
-Не суетись, Рон, я просто Моне показываю. А если захочешь чего посерьёзнее, сделай вот так, - она несколько раз шаркнула по полу ногой. - Чем сильнее хочешь, тем длиннее, поняла?
-Вы не шутите, Госпожа?
-Конечно нет. Ну-ка, давай.
Я подняла правую ногу и пару раз топнула, поглядев на своего охранника. Моя цепь зазвенела и забрякала на ноге. Охранник тут же взял один из стоящих неподалёку контейнеров, такой же, как те, что были подвешены к шлангам выходящим из клеток сверху, снял с него толстую крышку и поставил позади меня. Я ошиблась, надеясь, что мне освободят руки. Он сам приподнял сзади мой подол и вежливо сказал: - садитесь.
Я присела на контейнер и вопросительно взглянула на Соню.
-Давай, Мелани, - сказала она. - Охрана на то и существует. Это их работа. Смотри, Пайк, чтобы Мона не намочила платье.
Ах, да плевать на них, в самом деле! Я сделала, что хотела и тут же почувствовала, как мне протирают зад. Я чуть не подскочила, но охранник положил мне руку на плечо и прижал к земле. И только потом снял её.
-Можете вставать.
-Ну что, Мелани, понравилось? - спросила Соня. Я, наверное, была вся красная от стыда.
-Нет, Госпожа, - сказала я. - Я привыкла делать такие вещи сама.
-Ничего не поделаешь, - заметила Соня, - пока у тебя скованы руки, за тебя всё будут делать другие.
-Так не проще ли освободить мне руки, Госпожа? Я никого не трону.
-Да ты большая шутница, Мелани, - засмеялась Соня. - Я сковала тебя не потому, что кто-то тут тебя боится. Так ты скорее научишься правильно ходить. Ну что, начнём? Сначала слушай. Ты на поводке у охранника. С помощью поводка он будет подавать тебе простые команды. Одиночный толчок означает смену действия. Когда поводок дёргается, ты должна начинать движение, если стоишь. А если идёшь, останавливаться. Направление движения тоже, понятное дело, задаёт поводок. Твоё место в метре позади охранника. Внимательно следи за положением шейной цепи. Она должна свешиваться при ходьбе примерно до пояса. При остановке, - до колен. Будешь невнимательной, - сама себя накажешь. Поводок будет дёргать тебя за шею. Сейчас, когда под ошейником платок и воротник миниоты, это не страшно, но к тому времени, когда ты будешь носить ошейник на голое тело, таких ошибок быть уже не должно. Иначе твоя шейка быстро испортится и станет ни на что не похожа. Это понятно?
-В общем, да, Госпожа. Но вы-то ходите, наоборот, впереди охранника.
-Я, - другое дело. В данный момент я на работе, то есть, здесь я Госпожа. Это он должен приноравливаться к моим движениям. И за сохранность моей шеи отвечает он. А ты ещё и не рабыня, поэтому поводок твой хозяин, а не наоборот. Попробуем?
Она сделала знак Пайку и он, шагнув вперёд, слегка тряхнул мою цепь. Я шагнула за ним и прошла несколько метров, следя за провисанием цепи. Не так уж это и сложно, подумала я, но в тот же миг что-то зацепило меня за пальцы правой ноги и дёрнуло за левую. Я свалилась бы на пол, если бы Пайк, вероятно ожидавший такого, не подхватил меня свободной рукой.
-Что, Мелани, больно? - спросила Соня. - Ты что же, забыла, что у тебя на ногах цепь?
У меня на глаза навернулись слёзы, не то от боли, не то от обиды.
-Да, я забыла, - шмыгнула я носом. - Но как же я смогу теперь ходить?
-А как я хожу? Ты не задумывалась? Не спорю, ходить в кандалах непросто, но ты обязана этому научиться. И не только ходить, но и бегать, а может быть даже и танцевать.
-Танцевать, Госпожа? Но это же невозможно.
-Да неужели?
Соня сделала знак охраннику и, к моему удивлению, показала несколько изящных танцевальных фигур. Это выглядело неправдоподобным. Впрочем, у неё на ногах была гораздо более лёгкая цепь, чем моя, да ещё пристёгнутая за середину ремешком, но я не сомневалась, что она управилась бы и с моими кандалами.
-Запомни, - сказала Соня, - когда ты в кандалах, а так будет почти всегда, никогда не шагай широко. Это, кстати, и некрасиво. И не поднимай ступни вверх. Неси их прямо над полом. Шаг должен быть мелким и быстрым, таким, чтобы цепь не начинала болтаться в такт шагам. Это зависит от длины и тяжести цепи. С такой цепью, что сейчас на тебе, ходить легче всего. Каждый раз, в самом начале шага, слегка отбрасывай цепь внутрь. И не задирай высоко пятку, иначе цепь окажется впереди ноги и попадёт тебе на пальцы, что и произошло. А ну, давай ещё раз.
Соня долго гоняла меня взад и вперёд. Я изрядно устала. То я путалась в кандалах, то забывала о поводке. Скоро у меня оказались изрядно задёрганными и щиколотки и шея. Однако некоторых успехов я добилась. По крайней мере, медленно я уже могла передвигаться.
-Никогда не расставляй ноги широко, - поучала Соня, - это ничего не даёт и очень некрасиво. Не забывай, все твои движения должны быть непринуждёнными и грациозными. Устала? Имей в виду, научиться ходить, это самое простое. Вначале все сильно натирают щиколотки, но когда начинают правильно ходить, это проходит. Не думаю, что ты глупее других. Не хочешь же ты стереть свои ножки в кровь? Так что, соберись и постарайся. А ну, давай! Не ленись. Я говорила, что легко не будет? Вот и трудись. Это тебе не в клетке сидеть.
Наконец, ей, видимо, надоело меня гонять.
-Хорошо, Мелани, - сказала она, - главное ты усвоила, а остальное придёт со временем. Но, конечно, спотыкаться ты ещё будешь какое-то время. Но сегодня пойдём дальше. Смотри, - Соня показала тонкий длинный хлыстик с кожаным лепестком на конце. - Это называется «Литона». Да-да, как я. Помнишь, «лита», - создательница, «Литона», - учительница, или создательница знания, поведения, настроения. Эта штучка для того и предназначена, чтобы управлять поведением ламиолы помимо поводка или при его отсутствии, ну, или в дополнение к нему. Имей в виду, когда хлопают литоной, это не наказание, а сигнал или подсказка. Ну, догадливая девушка и без объяснений поймёт. Вот, хотя бы, если она стоит не так.
Соня неожиданно стегнула меня хлыстом по животу и постучала по подбородку.
-Не выставляй живот и не опускай низко голову. Опускай только глаза. Понятно, да?
Не так уж и небольно бьёт эта штука, между прочим.
-Понятно, Госпожа, - пробормотала я, надеясь избежать дальнейших ударов.
-Запоминай, - продолжала Соня, - если ты идёшь впереди, удар по левой ягодице, - поворот вправо, удар по правой, - поворот влево. Литона прижатая к ягодицам или спине, - иди быстрее. Литона прижатая сверху к плечу, - иди медленнее или стой. Удар по плечу, - стой немедленно. Литона прижатая сверху к голове, - опускайся вниз, кланяйся. Опускаешь голову, пока давление не прекратится. Удар сзади под коленки, - вставай на колени. Давление на середину спины, - кланяйся стоя. Резкий, сильный удар по любому месту, - неправильно делаешь. Удар по губам, - неправильно говоришь, или, замолчи. Впрочем, «замолчи», это если литону прижимают ко рту. Поглаживание литоной по любому месту, - поощрение, похвала. Удары один за другим по щекам, - предупреждение: «неправильно делаешь, остановись, или будешь наказана». Всё очень логично и понятно, правда?
-Боюсь, я не всё запомнила, Госпожа, - ответила я, снова сбитая с толку этими новыми сведениями. Да меня дрессируют как животное! Я им что, ручная обезьянка?
-Давай попробуем, - на Соню нашло вдохновение. Я тут же ощутила литону под коленками. Что? Ах, да. Я должна встать на колени. Я неуклюже опустилась на согнутые ноги и тут же получила удар по щеке. Больно! Я невольно вскрикнула.
-Плохо! Неуклюже. Так двигаться нельзя. Сколько раз тебе говорить, все движения должны быть грациозны. И кричать при ударах литоной нельзя, это дурной тон. Поняла? Вставай.
Литона упёрлась мне под челюсть. Я подалась вверх.
-Госпожа не объясняла сигнал «вставай», - попыталась справедливо возмутиться я и тут же получила удар по губам.
-Не говори без разрешения, - мило улыбаясь, посоветовала Соня и, не давая мне опомниться, надавила своим хлыстом на спину. - Иди вперёд.
Во мне закипало бешенство. С одной стороны, я понимала логику действий Сони, но, с другой стороны, я никак не могла смириться с тем, что я ниже её. Меня всё время сбивало с толку стремление к общению на равных. Я побежала вперёд, снова запутавшись в кандалах и натянув шейную цепь. Соню же это лишь рассмешило.
-Бестолковая, Мелани. Никогда не забывай о кандалах и поводке. И учись быстро соображать. Что? Почему плачешь?
У меня и в самом деле текли слёзы.
-Почему? - шмыгнула я носом. - Хлыст приказывает одно, поводок другое, а кандалы мешаются. Госпожа надо мной издевается?
-Нет, Мелани, я тебя учу. Если хлыст прижат сзади, это не значит, что надо прыгать и бежать как козочка. Начинай движение медленно. И думай, думай.
-А закон запрещает принуждать унину думать.
-Молодчина, помнишь. Вот только, ты пока ещё Мона. Тебя можно принуждать к чему угодно. Так что, думай. А ну! - литона тут же упёрлась мне в середину спины. Я согнулась в поясе, и некоторое время стояла так. Хоть на этот раз правильно? Шейная цепь качалась, свисая с ошейника.
-Перестань плакать, - недовольно сказала Соня. - Плакать без причины нельзя. И без разрешения.
-Постараюсь, Госпожа, - отозвалась я, кажется несколько злобным голосом.
-Пайк, вытри ей лицо.
Охранник вытер меня моим собственным подолом и снова оправил платье.
-Разогнись, Мелани. Для начала хватит. С литоной тоже понемногу освоишься. А теперь главное на сегодня. Будешь учиться кланяться.
-Кланяться, Госпожа?
-Конечно. Это очень важно. Унина должна хорошо уметь кланяться. Красиво, вовремя и правильно. Каждая унина кланяется по-своему, в зависимости от статуса и того, перед кем она находится. Унине на поводке проще всего. Ей дают приказ поводком или литоной. Поклонившись, остаёшься в этом положении, пока не последует сигнал или приказ. Литоной, голосом, как угодно. Или, если потянут вверх за поводок. Сгибаться надо до тех пор, пока цепь не коснётся пола. Но не ниже. Только до касания. Удар под колени и давление на голову или плечо, - поклон на коленях. Также до касания цепью…
Она говорила ещё что-то, но я не улавливала смысла. Во мне поднималась тупая волна бешенства. Аж голова заболела. Да это же немыслимо, так унижаться!
-Ну? Ты что, заснула? - литона стучала меня по коленкам. Я должна встать на колени?
-Не буду, - заявила я.
-Что? - не поняла Соня. Наверное, решила, что ослышалась. - Что случилось?
-Не буду кланяться! - заорала я. - Не буду ходить на поводке, не буду ползать на коленках! Убивайте! Сажайте снова в свою клетку! Не хочу!
-Ты что, Мелани? - вытаращилась Соня. - Опомнись! В клетку теперь поздно, ты же дала согласие! Ты чего говоришь-то? А ну, быстро, кончай дурить. На колени, ну!
Я молча помотала головой. Соня как-то вся подобралась. Выпрямилась и стала вроде выше ростом. И заорала:
-Встать на колени!
И хлестнула меня литоной по щекам справа налево и обратно. Я не закричала, но сказала громко и внятно:
-Не встану!
Соня вздохнула и сделала какой-то знак Пайку, стоящему справа от меня. Он потянул меня за цепь и подтащил к одной из стоек подпирающих потолок. Не успела я опомниться, как оказалась пристёгнутой к стойке за шею прямо возле ошейника. Я завертелась, упираясь носом в бетон. Поза была крайне неудобная, - полусогнутая спина и руки скованы сзади. Ни повернуться, ни выпрямиться, ни встать на колени. Я даже не успела испугаться.
-У тебя с собой стрехида?
-Нет, - отозвался Пайк.
-У меня есть, Госпожа, - сказал Рон.
-Хорошо, - сказала Соня. - Пайк, заголи ей миниоту.
Я почувствовала, как мне поднимают подол и закрепляют на поясе и ручных кольцах. Что они собираются делать? Мой голый зад, выставленный вверх, говорил сам за себя. Сейчас меня будут пороть.
-Бей! - приказала Соня.
-Стрехидой? - уточнил Пайк. - Без толы?
-Да, - ответила Соня. - Бей.
Не успела я ничего сообразить, как раздался свист, и мою правую ягодицу пронзила такая боль, словно её окатили расплавленной сталью. Я заорала, как никогда в жизни. А я-то думала, что боль, которую мне причинили избивая в клетке, слишком велика. Да она ни в какое сравнение не шла с той, что я испытала сейчас! На миг перед моими глазами мелькнула полоса кожи, вся усеянная мелкими шипами. Что-то липкое и горячее текло по ногам, и я увидела, как вниз густо закапала кровь. Ужас заполнил всё моё существо, смешиваясь с болью. Я перешла на визг, потом на стон и скулёж, но тут же закричала в страхе перед новыми ударами:
-Простите, Госпожа, простите! Я буду кланяться, буду делать всё, что скажете!
-Бей, Пайк, - без всякого внимания к моим крикам сказала Соня.
Меня ударили ещё раз. Боль была ещё сильнее, если только такое можно вообразить. Я задохнулась от крика. Ноги словно сломались, и я повисла горлом на ошейнике. Вскочила и завертелась у стойки как на раскалённой сковородке. Кровь брызгала во все стороны. Я чуть себе шею не сломала, дёргая цепь.
-Пожалейте, Госпожа! - визжала я. - Мне больно! Так больно! Я умру от боли! Не надо!
Я уже не торговалась, а молила пожалеть. Вопрос о том, буду ли я подчиняться, уже не стоял. Я всё сделаю, лишь бы пожалели!
-Ещё, Пайк.
Меня ударили в третий раз. По той же правой ягодице. Там уже, наверное, ни кожи, ни мяса нет. Из меня рвался какой-то бессмысленный визг. Я висела на ошейнике, уже ничего не пытаясь говорить. Третий удар выбил из меня даже надежду. Всё кончено! Меня не простят и не пожалеют. Меня убьют. Я умру от боли. При следующем ударе. Кровь теперь лилась ручьём, но мне уже было всё равно. Я и так уже наполовину умерла. Чего они медлят? Какой-то голос? Кажется, Соня что-то бормочет. Ну да. Она стоит надо мной и говорит. О чём это она?
-Кажется, ты передумала, Мелани? Ты что, из тех девиц, что на всё согласны, когда их бьют, а стоит отпустить, снова начинают артачиться? Ты так глупа?
-Нет! Нет, Госпожа! - запищала я. - Я буду кланяться! Всё что хотите сделаю! Я не знаю, что на меня нашло. Но такое не повториться. Никогда, Госпожа, никогда!
-Ну… - протянула Соня, - хотелось бы тебе верить. Но прямое непослушание. И ведь я тебя предупреждала. Пайк…
-Нет!! - завизжала я. - Не бейте, умоляю!
Как быстро в меня снова вселилась надежда на милосердие. А что, потом и строптивость вернётся?
-Пайк, - сказала Соня, - давай.
Я завизжала, не дожидаясь удара. И мне действительно стало больно, но теперь не так. Пайк чем-то смазывал мой зад. Но, всё равно, было нестерпимо больно. Правда, боль понемногу слабела.
-Видишь ли, Мелани, - говорила между тем Соня, - ещё один удар стрехидой, и твоя попка будет испорчена окончательно. А пока ещё можно вылечить. Хотя и не знаю, стоит ли?
Я только стонала и всхлипывала в ответ. Но сумела подумать, за испорченную Мону ей, наверное, пришлось бы отвечать. Вряд ли у неё есть право меня убивать. А она рассуждала дальше:
-Только каких-то три удара, это недостаточно за прямое неподчинение. Можно простить бестолковость, глупость, даже лень, но прямого непослушания быть не должно. Ты хорошо меня понимаешь, Мелани? Непослушание нужно пресекать в самом начале. Непослушная унина не сможет здесь жить, а убивать никого нельзя. Я должна обеспечить твою жизнеспособность, что же мне делать? А вдруг ты снова начнёшь капризничать?
-Я больше не буду, - пообещала я, и мне при этом вовсе не было смешно.
-Хотелось бы надеяться, - продолжала она сомневаться. - Может, ты на меня обиделась? Но, знаешь-ли, я приказала сделать тебе немножко больно сейчас, а другие за непослушание сделают больно по-настоящему. Не то, что я. И тогда может быть уже поздно. Понимаешь, боль, это самое простое при воспитании девушки. Есть методы и похуже. Ты должна знать, здесь есть безотказные способы добиться послушания от любой девушки, даже непроходимой дуры. Неужели ты этого не понимаешь?
-Теперь понимаю, - промямлила я. - И никогда не забуду.
-Что же мне с тобой делать? Что же, что же? Ну, ладно. Пайк, закончил? Отстегни её. Платье не измазано кровью?
-Почти нет, Госпожа.
-Да, - проговорила Соня, глядя на лужу крови на полу, - убирать придётся.
Пайк отстегнул мою шею и спустил платье мне на ноги. Задница у меня сильно болела и дёргала при каждом движении. Похоже, её чем-то смазали и залепили. И стёрли с ног кровь. Было хоть и больно, но терпимо.
-Да, Мелани, придётся тебе дней десять спать на животике и сидеть на боку. Но ты сама виновата. Рон, обучение на сегодня закончим. А вот наказание придётся продолжить. Пошли.
Мы двинулись по коридору вдоль оснований клеток. Вероятно, сюда заходили редко, а вот сверху доносились шаги, топот, неясный говор, а иногда и крики. Кричали женщины. Какое ужасное место! Шли мы медленно из за меня. Я путалась в кандалах, а щиколотки у меня разболелись, Я только сейчас это заметила. Даже шея болела меньше, наверное, благодаря слою ткани между кожей и металлом. Только я никак не могла привыкнуть к этой тяжести на горле. Пайк ни разу не дал мне упасть, при этом не проявлял никакого недовольства. А ведь это он бил меня.
Наконец, мы доковыляли до конца коридора и спустились по железной лестнице вниз, в пустой проход. Это оказалось непростым делом. Ножная цепь только-только позволяла дотянуться ногой до следующей ступеньки. Даже Соня шла здесь осторожно, без обычной непринуждённости. Вскоре нам навстречу попалось несколько охранников, но Пайк и Рон не обратили на них внимания. Мы свернули в один из коридоров, где по обеим сторонам шли двери с крошечными окошками и заслонками. Меня подвели к одной из них. Над самым окошком я заметила небольшую надпись: «Миниуни-Мона Мелани 941-Г-24».
Моя комната? Мы вошли внутрь. Маленькая комнатка с чистыми стенками, деревянным полом и небольшой кроватью около одной из стен. Окна нет, только на потолке матовый стеклянный квадрат, через который льётся вниз мягкий свет. Больше ничего я рассмотреть не успела.
-На колени, - приказала мне Соня и надавила литоной на плечо. Я не заставила её повторять дважды, опустилась на колени, подняла лицо и потупила глаза.
-Сейчас будешь ласкать Пайка. Старательно.
«Что?» - чуть не закричала я, но вовремя сдержалась. А чего я могла ожидать ещё?
-Вот только не говори, что никогда не делала этого раньше. Там. В своей Америке.
Я промолчала. Делала, да. Пару раз. И мне это не понравилось. Но тогда это нужно было сделать. Это уже потом я могла не делать того, что мне не нравится, а сначала…
А Соня подошла ко мне держа в руках странную штуковину и приказала:
- Приоткрой рот.
Я в испуге раздвинула губы, и она затолкала мне в углы рта два стержня на овальной рамке с кольцами и треугольной дыркой для носа. В несколько уверенных движений Соня продела в кольца ремешки и застегнула на моём затылке.
-Это расширитель, - объяснила она, - чтобы девушка не могла, вольно или невольно, кусаться. Работать нужно одними губами. Не пытайся стиснуть зубы, а то сломаешь их.
Стержни действительно, проходя между челюстями, не давали сомкнуть зубы, не мешая при этом раскрывать и закрывать рот. Наверное, и говорить можно было, но говорить со мной никто не собирался. Я же чувствовала себя так, будто на меня надели намордник. А что? Не сомневаюсь, что у них и намордники для девушек имеются. Минут десять я, стоя на коленях, работала ртом на спустившего штаны Пайка под комментарии и замечания Сони, сопровождаемые ударами хлыста по спине. Пайку, видимо, понравилось. Один раз он даже заметил ей:
-Не ругайтесь, Госпожа, она старается.
Я действительно старалась, вовсе не желая снова рассердить Соню. Наконец Пайк задёргался и отвалился, натягивая штаны с довольным видом. При этом почему-то ничего из него мне в рот не вылетело.
-Теперь Рону, - велела Соня.
Я удивлённо вскинула глаза, но ничего не поделаешь, снова разинула рот. Теперь уже я изрядно устала. Хорошо, что их только двое. Наконец и Рон отвалился, также ничем не стреляя. Ну, теперь, наконец, всё. Но Соня, похоже, не собиралась снимать с меня намордник. Она подошла ко мне, странно поглядывая и начала спускать свои трусики.
-Ну что? - сказала она, - размялась? Ну-ну, не так уж ты и устала. Ну-ка, поработай теперь на меня.
Такого я ещё не делала! Я ведь не лесбиянка какая!
-Что? Никогда не ласкала подружку? Ну, так учись на мне.
Я неуверенно приблизила к ней лицо. Лоно у Сони было почти полностью выстрижено, только посередине оставлена полоска шёрстки, раздваивающаяся сверху в виде буквы Y. А перед ним свисал ремешок, поддерживающий ножную цепь.
-Ну? Чего мнёшься? - сказала Соня и хлестнула меня литоной. - Плётки захотела?
-Ремешок мешает, Госпожа, - я носом потрогала препятствие.
-Что? Ах, да, действительно, - она потянула в сторону свой поясок, застёгнутый на талии, сквозь колечко которого и был продет ремень. Теперь путь открылся. Я заметила четыре маленьких колечка продетые в её внешние губки. Неуверенно тронула их языком.
-Выше, - приказала Соня, - и вглубь. А ну, работай, лентяйка!
Литона снова стегнула меня по спине над скованными руками. Я взялась за дело всерьёз, с удивлением замечая, что это мне и самой немного нравится. Да и Соня начала вздрагивать и стонать, покачивая бёдрами. Её поводок негромко позванивал надо мной. Кружевные трусики сползли ей на щиколотки. Она то прикрывала глаза, то поглядывала сверху, не забывая периодически постёгивать меня хлыстом, но уже без недовольных реплик. Её губки припухли и стали мокрыми. Вскоре я ощутила и распухающий бугорок клитора. Я осторожно потрогала его кончиком языка.
-Сильнее, сильнее! - орала Соня. - Старайся, цепная девка, или плётку получишь!
Наверное, это на неё так покрикивали, ставя в моё положение. Явно чужие слова. Но я чувствовала, что смогла ей угодить. Клитор её достиг неимоверной величины, я и не знала, что такое бывает. Я и сама возбудилась и вертела языком вокруг её бугра. Мне так и хотелось схватить его зубами и, наверное, я бы не сдержалась, если бы не распорка, вставленная мне в рот. Соня вся задрожала, звеня своим железом. Литона выпала из её руки, а подол юбочки и передник упали мне на лицо. Я отодвинулась назад, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы. Соня вскоре успокоилась и подобрала свой хлыстик. Погладила им меня по щекам и сказала:
-А тебе идёт намордничек, Мелани. Ты в нём такая беззащитная, щечки пухлые, прелесть. Надо тебе хорошую толу примерить. Ну, ладно, потом. А сейчас хватит. - Она задумчиво почесала себе нос.
-Это не всё, - снова пригрозила она. - Значит так. Сегодня не получишь еды. Не получишь укола. Если будет ламиолия, потерпишь всухую, сама виновата. Это не всё. Остаток дня и ночь проведёшь здесь, на короткой цепи. В наморднике, со скованными за спиной руками. Это всё, на этом наказание закончится. Благодари меня, Мона.
-Благодарю Госпожу, - не стала я спорить.
-Скажи правильно.
-Мона благодарит Госпожу, - подумав, сказала я.
-Хорошо. Пайк, смени ей прокладку. И смажь щиколотки и запястья под колечками.
Пайк обработал мою рану и потёртости, а потом подвёл меня к стене, в которую было ввинчено тяжёлое кольцо со свешивающейся вниз длинной цепью. Достал висячий замок и пристегнул меня у самой шеи, оставив каких-нибудь три звена между кольцом и ошейником. Я прикована на короткую цепь. Не могу ни лечь, ни сесть, даже стоять приходится чуть согнувшись. Соня внимательно осмотрела меня. Погладила хлыстом по щекам, потрогала мои кандалы и ручные кольца.
-Ну что же, до завтра, негодница. И не вздумай мочиться или кричать. Смотри у меня, девка! Рон, пошли.
Они вышли. В двери щёлкнул замок. Свет на потолке остался гореть. Какое-то время я молча стояла у стены. Не хотелось ни о чём думать. Во что меня превратили? Мне больно! Болели руки, щиколотки, не говоря уже о заднице. Избили, унизили, посадили на цепь, заперли на замок. Я, Мелани Спайк, цивилизованная образованная девушка из передовой страны, стою здесь пристёгнутая за шею, наряженная в дурацкий голубой балахон, повязанная платком, словно деревенская мусульманка. Босая, на жёстком полу и в цепях. Как можно так обращаться с девушкой? С молодой женщиной. Я ещё и звание рабыни должна зарабатывать! Плакать без разрешения нельзя, говорить нельзя, ничего нельзя! Я безнадёжно задёргалась на цепи. Зачем? Ошейника не сломать, дверь камеры не открыть, да и куда идти? А что значит ламиолить всухую? Нет, я больше не буду такой дурой. Буду покорной и послушной, буду кланяться, ходить на привязи, носить намордник. Буду делать всё, что потребуется. Не может быть, чтобы даже здесь нельзя было устроиться с комфортом. Как там говорила Соня? Только дура ни на что не годится. А я не дура, просто на меня нашло. Буду добиваться лучшей жизни методами принятыми здесь. Что я, революционерка, что ли? Нужно начинать со статуса рабыни? Стану рабыней. А что такого? Хорошая рабыня всегда дорого ценится. Хорошая рабыня не всякому по карману и многое может, если захочет. Если постарается. А я буду стараться. Вот, здесь даже обучение бесплатное. На рабыню. Это же повезло просто. Подумаешь, кланяться, письки им лизать, на цепочке бегать, - ерунда это. Меня этим не сломаешь. Не собираюсь сходить с ума из за такой ерунды. Не дождётесь, вот! Даже интересно, что там у них в запасе? Какие ещё издевательства?
Я попыталась представить, но мне стало страшно. Нет, не такая уж я и стойкая. Даже мне приходят в голову методы, которых я явно не вынесу. Не хочу даже и думать!
Я начала осматривать комнату. Узкая кровать с железными спинками. Матрац, одеяло и подушка. Несколько колец свисающих со спинки. Ну да, надо же за что-то привязывать девушку. Вешалка на стене. В противоположном углу низкий цилиндр с крышкой. Скорее всего, туалет в номере. Нельзя мочиться, - вспомнила я. А если захочется? Придётся терпеть и это. Всё. Больше в камере ничего нет. Если не считать кольца на стене и свисающей с него цепи. Лучше, конечно, чем клетка или этот ужасный колодец с крышкой. Как я вынесла там столько времени в скрюченном состоянии? Уму непостижимо. Хорошо бы сейчас на кровать. Ничего не сделаешь, другой раз умнее буду. И когда-нибудь…
Я представила как я, наряженная в шелка и золото, лежу в роскошной спальне в восточном стиле, а к моей кровати прикованы золотыми цепочками обнажённые рабыни в золотых ошейниках. И одна из них вылитая Госпожа Соня. Я только вздохнула. Как ноги устали! И спина. Уж эта проклятая полусогнутая поза! Сколько я уже тут стою? Придётся терпеть, а что сделаешь? Не будь больше дурой, Мелани. Не спорь с Госпожой. Ни с кем не спорь. Стой здесь, привязанная за шею и радуйся, что легко отделалась.
Внезапно начал меркнуть свет. Помигал и уменьшился до полумрака. Ночь наступила? Я подождала и прикрыла глаза. Всё равно ничего не видно. И вдруг вскрикнула от резкой боли в шее. Я что, задремала и повисла на ошейнике? Где это я? Почему больно? Такая тяжесть в ногах. Нужно сесть. Сейчас. Ой! Шея! При каждом движении боль. Что за серая муть вокруг? Почему всё время больно?
Время исчезло, осталась только боль. Я забыла всё. Нужно стоять, хоть это и больно, потому что при попытках шевелиться становится ещё больнее, - вот всё что осталось в голове. И смутное чувство бесконечности времени, бесконечности боли.
-Ну, чего растерялся? Видишь, как Мона стучит ножкой?
Это кто? Это Соня? Ну да. Соня, Пайк и Рон. А я что тут делаю? Больно-то как! Ах, да. Я прикована к кольцу за плохое поведение. Точно. На всю ночь. А что, ещё не ночь? Или уже утро? Ничего не помню. Кроме боли. Да, ночь явно была. Как писать-то хочется! Не лопнуть бы. Скорей бы пришли! Постой, да вот же они! Надо ногой постучать? Или я уже стучала? Проклятая голова! Ну вот, снова ничего не соображаю.
А охранник уже отстёгивал мою шею от кольца. Вот мой поводок упал на пол. Охранник подхватил меня за талию и повёл в угол. Подобрал платье и усадил на горшок. О! Как хорошо-то стало. Наконец-то! Даже голова слегка прояснилась. Толчок в спину:
-Вставай, Мона. Кланяйся Госпоже.
Я согнулась в поясе. Шейная цепь звякнула по полу, значит достаточно согнулась. Лёгкий удар хлыстом по подбородку. Я выпрямилась, стараясь не стонать от тупой боли во всём теле.
-Доброе утро, Мелани, - улыбается Соня. На ней короткое голубое платье с кружевными оборками, кружевная косынка и передник. Ну и, конечно, ошейник с поводком и ножная цепочка.
-Доброе утро, Госпожа Соня.
-Можешь присесть на кровать, Мелани.
-Правда? - я в восторге тащусь к кровати и с ходу сажусь на неё. Ой! Ай! Как больно!
-Глупая, Мелани, - смеётся Соня. - На левую половинку садись, на левую. И осторожно.
Правда. Я сама виновата. Забыла. С трудом устраиваюсь на матраце. Соня подходит ко мне. В руке у неё маленький ключик.
-Давай-ка, освободим твои ручки, а? Не кормить же мне тебя снова с ложечки.
Она снимает с меня ручные колечки, и я осторожно разгибаю руки.
-Спасибо, Госпожа.
-Не за что, Мелани. Ну, как спалось?
-Ничего не помню, Госпожа. Только боль.
-Понравилось?
Я опускаю глаза: - нет, Госпожа.
-Имей в виду, дальше будет ещё хуже, если не получишь Оллитары, или, хотя бы, укола. Но уколы, это для девушек в клетках. Колоть девушку на привязи это дурной тон. Поняла? Так что, старайся. А теперь поедим. Что надо сделать?
-Сделать? Ах, да. Вымыть руки.
-Правильно, умница.
На этот раз мне достался завтрак из двух блюд. Да и запивать его пришлось не водой, а разбавленным соком.
-Миниуни-мона питается лучше Моны, - пояснила Соня, - но хуже рабыни. Это логично, правда?
-Конечно, Госпожа, - согласилась я.
-Ты сегодня ни о чём со мной не споришь, Мелани?
-Не спорю. А мне позволено спорить, Госпожа?
-Ну конечно, милая. Ты что, меня боишься? Ты должна выполнять мои приказы, а в остальном мы подруги, ведь, правда? Я всего лишь рабыня, не намного выше тебя. Ну, разве не так?
-Простите, Госпожа, - сказала я. - Я плохо соображаю. Я так устала ночью. А что, Госпожа, я теперь всё время буду ходить в наморднике?
-Хи-хи, - сказала Соня. - Давай снимем. Уж очень он тебе идёт. Ну ладно, не нравится, не носи.
Она расстегнула пряжки и освободила меня от расширителя.
-Вот так. Ну, устала ты там, или нет, а днём придётся работать, то есть учиться. А я сделаю всё что можно, чтобы тебе было легче. А ты ведь больше не будешь капризничать? Тогда тебе и самой легче будет. Смотри-ка, что у меня для тебя есть. Новые игрушки, хи-хи, - она снова взяла в руки какие-то блестящие предметы.
-Я тебе надену длинный двухколечник. Он тебе почти не будет мешать. В первые дни Миниуни-моне ходить со свободными руками не полагается, ты уж потерпи. Ну-ка, давай сюда свои ручки.
Она раскрыла передо мной тонкие кольца вроде вчерашних, только соединённые длинной витой цепочкой из блестящего металла. Я послушно вложила руки в кольца. Цепь была длиной около метра, и, в самом деле не могла сколько-нибудь серьёзно затруднить движения. Не то, что на ногах.
-У меня и для ножек кое-что есть, - сообщила Соня.
Она просунула мне под ножные кольца белую ткань и обмотала вокруг ступней и щиколоток, а потом обвязала её мягкими синими шнурками, а на ступни надела нечто вроде тапочек, сплетённых из узких кожаных ремешков.
-Это плетёнки, - пояснила она. - Провинциальная обувь, конечно, но для Моны роскошь. Мона обычно ходит босиком.
-Спасибо, Госпожа, - искренне поблагодарила я.
-Это не всё, Мелани. Сегодня я сама буду водить тебя на поводке. Можешь идти, - кивнула она Пайку, а Рону протянула конец своего поводка. Мы встали и вышли в коридор. Сначала Рон, затем Соня у него на поводке, а затем я на поводке у Сони. Я оглянулась на дверь.
-Простите, Госпожа, могу я спросить?
-Спрашивай, Мелани, - улыбнулась Соня.
-Здесь написано: «Миниуни-мона Мелани 2-14-Т».
-Да, И что?
-А вчера было 941-Г-24
Соня весело засмеялась.
-Ты что, Мелани, шуток не понимаешь? Это я вчера написала тут номер из твоего последнего сна. Смешно, правда?
Я глядела на неё разинув рот. Да откуда она знает мои сны? И ещё в таких подробностях?
-Что, не смешно? Ну, может быть, это и неудачная шутка. Да ты ведь ещё и наказана была, тебе не до шуток было.
-Откуда Госпожа знает мои сны?
Соня внимательно посмотрела на меня, как будто не вполне понимая.
-Но я ведь твоя Уна-литона. Мне положено знать. Ах, вон что! Какая же ты глупышка. Я думала, ты давно догадалась. Ты что, не поняла, откуда у тебя в клетке взялся платок, а потом и ремешок на шее? Когда девушка в клетке засыпает, её опускают вниз и укладывают на лежанку. После укола сон можно контролировать. Там есть такие приборы, их к голове подключают, и девушка видит сны по программе. Ну, со своими индивидуальными особенностями, конечно. А в нужный момент ей стимулируют соответствующие эрогенные зоны. Очень хорошо помогает вырабатывать рефлексы на простые элементы и сексуальные образы. Обязательно делают рефлекс на шейный поводок. Это очень полезно. Рабыня всегда должна чуточку млеть, когда её пристёгивают на цепочку. Ну, и что-нибудь ещё, конечно. Помнишь платочек во рту? Это я для тебя придумала. Это сильный опорный рефлекс. Ну, на тот случай, когда тебя нужно будет быстро возбудить, без особых усилий. Это всё в документах на девушку числится. Ну и лишний раз твою цену увеличивает. Приборы-то дорогие. Только приличный Унилонис и может себе позволить. Рефлектированных рабынь не так уж и много. Считай, что тебе повезло. Послушай, не таращи так глаза, это некрасиво. И рот не разевай. Следи за мимикой. А помнишь свадьбу? Здорово, правда? И Нолы настоящие, те, что у нас в комиссии, и подружки…
В это время охранник дёрнул Соню за поводок:
-Простите, Госпожа, но вы не должны говорить Моне о таких вещах.
-Ну, не должна, не должна, - согласилась Соня. - Да всё это ерунда. Мелани же умная. Она и сама бы догадалась. Мелани, закрой, наконец, рот. Ты что, снова обалдела?
Наверное, у меня действительно был обалдевший вид. И в самом деле. Меня же пересаживали из клетки в клетку. Могла бы и понять, что в таком скрюченном положении долго бы не протянула.
-Госпожа, а этот жених, Стенбейк? Это тоже в программе?
-Нет. Это в твоей головке. Ну-ну, нравится он тебе, или нет, а девушка всегда запоминает первого мужчину, надевшего на неё цепи. Такие уж мы, унины. Да ладно, не думай об этом. Работать пора.
Она легонько дёрнула меня за поводок, и мы двинулись по коридору, а затем по лестницам вверх. У меня всё спуталось в голове, да к тому же, нужно было следить за поводком и цепью на ногах. Я почти не воспринимала окружающее. Вокруг нас проходили люди, - охранники, пленницы на цепочках, ещё какие-то персонажи, но Соня, не останавливаясь, вела меня дальше, пока вдруг не раздался голос:
-Эй, Соня, погоди-ка минутку.
Мужчина, уже прошедший мимо нас, остановился и повернулся в нашу сторону. Я тут же узнала его, несмотря на другую одежду. Это был тот самый, что говорил со мной, когда я сидела в первой клетке. Сейчас он был одет как охранник, только с несколькими металлическими накладками на плечах. Однако Соня не распласталась перед ним, как тогда, а только сделала быстрый реверанс. Впрочем, его заинтересовала не она, а я. Он стал беззастенчиво меня разглядывать. Я опустила глаза и стояла в ожидании команды.
-Здравствуй, Мелани, - наконец сказал он.
Я тут же почувствовала удар под коленки и прикосновение сверху к голове. Я встала на колени и начала сгибаться вниз. Цепь коснулась пола вместе с моим носом. Поклониться ниже было просто невозможно.
-Встань, Мелани.
Соня сейчас же дёрнула меня за шею. Я встала и осталась стоять, стиснув руки на животе.
-Так-так, - сказал мужчина, - мисс Мелани Спайк одета в миниоту, кандалы и ошейник. В плетёнках и двухколечнике. Соня, она что, уже «девушка для спальни»?
-Нет, Господин. Пока Мелани всего лишь Миниуни-Мона, «цепная девушка».
-Ага, понятно, - он потрогал мой ошейник и слегка дёрнул поводок. - Ну и как, мисс Мелани, мы чувствуем себя на привязи?
-Непривычно, Господин, - ответила я.
-Правда? - он приподнял моё лицо. Я невольно взглянула на него. - Значит, непривычно? А я помню твои хитрые серые глазки, мисс Спайк. Так ты дала согласие жить на привязи?
-Я подумала, что это лучше, чем в клетке.
-Ну, и как впечатления? - он провёл рукой по моему телу и, внезапно, стиснул меня сзади. Я невольно вскрикнула от острой боли.
-Подними-ка ей платье, - приказал он охраннику. - Так я и думал. Тебя, значит, били?
-Да, Господин, - проговорила я, краем глаза взглянув на Соню. Да она явно напугана! И старается это скрыть.
-И кто же тебя бил, Мелани? Уна-литона?
-Нет, Господин, - ответила я, - меня бил охранник.
-Правда?
-Девушкам ведь запрещено врать. Разве не так, Господин?
-Запрещено. Но девушки всё равно врут.
-Я не вру, Господин. Меня бил охранник, когда я сидела в клетке. А второй был рядом.
-И это кто-то может подтвердить?
-Да, Господин. Потом пришёл третий, одетый как вы, и остановил их. И даже отругал.
-Допустим. А кто это тебя лечит?
-Уна-литона и охранник по имени Пайк.
Теперь он обратился к Соне:
-Её не испортили?
-Нет, Господин. Мелани можно полностью вылечить.
-Надеюсь на это. Смотри, не испорти ей ноги или шею.
-Ни в коем случае, Господин.
Он снова повернулся ко мне:
-Ну что, Мелани, у тебя ещё не пропало желание учиться?
-Разве у меня есть выбор? Раз пришлось, буду учиться.
-Хитришь, Мона. Я же вижу. Тебе ещё не вставляли лонитону? Или толу? Не надевали уздечку?
-Что, Господин? - вытаращилась я.
-Миниуни-Мона лишь второй день на привязи, - вставила Соня. - Она ещё учится ходить.
-Ах, второй день? Понятно. Ну, успехов вам, мисс Спайк. Вас ждёт впереди много интересного.
Он удалился, а я посмотрела на Соню, которая облегчённо вздохнула.
-Почему ты соврала? - спросила она.
-Я не врала, Госпожа. Меня действительно били в клетке.
-Брось, ты же понимаешь, о чём я.
-Ну, если бы он спросил напрямую, мне пришлось бы сказать. А что, я неправильно поступила?
-Не знаю. Но тебе ведь не за что меня любить.
-А что, Госпожа, вы меня бить не имели права?
Соня с сомнением поглядела на меня. Потом потянула в сторону за поводок. Мы отошли к стенке, чтобы не стоять на пути.
-Всё не так просто, Мелани, - сказала она. - Я не имею права тебя испортить. Я должна тебя правильно воспитать, и при этом не поранить даже кожу. Думаешь, это просто? Если после окончания обучения ты окажешься непослушной или неумелой, отвечать придётся мне. А всякие там шрамы, или, тем более, увечья, сильно снижают стоимость девушки. Этим оценщикам лишь бы придраться. А случись чего, виноватой буду я. Попробовали бы они сами воспитать хоть одну девушку! Иногда такие упрямые попадаются! Не хотят подчиняться, хоть убей. Очень глупые девки, но мне-то не легче. И воспринимают Уна-литону как врага, а ведь она лишь орудие в руках администраторов. А ты знаешь, что будет, если простить Моне хоть малейшее непослушание? Она мигом сядет тебе на шею, и выкручивайся как хочешь. А потом всё равно попадёт под плётку, или ещё куда похуже. Но это, ладно, тебе не обязательно знать. Я же говорю, непослушание здесь не проходит. Не то место. Так что, я всегда пытаюсь пресекать его в самом начале. Для будущей пользы. Ну, может, и не совсем разрешёнными методами. Вот ты бы как поступила?
-Ну, я не знаю, - растерялась я. - Я и на своём-то месте с толку сбита. А о чём это говорил этот… Какую ещё уздечку?
-Узнаешь потом, - вздохнула Соня. - Много ещё чего узнаешь. Не всё сразу. Не я это всё придумала, но, между прочим, всё это на себе испытала в своё время. Ничего, жива осталась, как видишь.
-А что, - спросила я, - Госпоже что-то грозило за моё избиение? Мне показалось, что Госпожа испугалась.
-Послушай, Мелани, не называй меня на «вы» и Госпожой, когда мы не работаем, а вот так, беседуем о своих делах. Девушке здесь, знаешь ли, постоянно что-нибудь грозит. В основном ламиолия. А потеряешь благосклонность такого вот как Анолис, так и любая мелочь тебя сторониться будет. И что тогда?
-Это тот, что с нами говорил? Фу. Да что в нём такого? Тоже мне, субъект.
-Глупая, Мелани, - улыбнулась Соня. - Он же Квинглер. Всё остальное не имеет значения.
-Кто-кто?
-Квинглер, Мелани. Ну, это такой мужчина, у которого полноценная Оллитара. Такая надолго подавляет ламиолию. Не то, что у других. У большинства так, один суррогат, вроде того, что вводят при уколах. А у ноквингов Оллитары вовсе нет. Как у Пайка или Рона. С ними кувыркаться, - пустая трата времени, это обычно рассматривается как мелкое наказание для девушки, да и надо же этих ребят как-то поощрять. Им и так самая плохая работа достаётся. А Квинглеров мало, очень мало. И все разные. И обычно неплохо живут на ренту за своих Униол, да и за свои должности тоже.
-Знаешь, Соня, - призналась я, - у меня от этих постоянных новостей голова плохо соображает. Если бы ещё как-то помедленнее, а то, мне всё время кажется, что я с ума сошла.
-Вот, - сказала она, - я же говорю, ты мало в клетке посидела. Вот подержали бы тебя, сколько положено, так может, твоя задница бы уцелела. А что ещё дальше будет?
-Я больше не буду себя плохо вести.
-Надеюсь. Видишь ли, не так уж много времени дают на обучение девушки. Потому и ценятся сообразительные, с фантазией. И с чувством юмора.
-Да уж, - сказала я, - плоховато здесь тем, кто шуток не понимает.
-Ну, ладно, - сказала Соня, - пойдём, что ли? А знаешь, я тебя сегодня вечером в ресторан свожу. Хочешь?
-В ресторан? - удивилась я. - А мне можно?
-Почему же нет? Со мной можно. Дорого, правда, да чего там, гулять, так гулять. Поболтаем, на общество посмотришь, может, скорее привыкать начнёшь. Да хоть вкусно поесть, и то большое дело. Я тебе, по такому случаю, укол поставлю, чтобы чего не вышло. Зачем вечер портить? Ну а теперь пошли. Учиться-то надо. Да и ходить тебе нужно как можно больше.
Мы снова двинулись по коридору. Далеко впереди замаячил дневной свет. И тут, внезапно, что-то случилось. Издалека раздались крики и непонятный шум. Мгновенно все присутствующие пришли в замешательство, а потом и в панику. Множество людей неслось в нашу сторону оттуда, куда мы направлялись. Многие почему-то падали, а другие ещё и вопили. Внезапно, я увидела как бы пару трассирующих пуль бьющихся о стены коридора, высекая, почему-то, ярко-красные искры. Я оглянулась на Соню, но та выглядела не лучше остальных. Охранника рядом с нами уже не было, и поводок Сони болтался у неё на шее, да и мой она бросила, схватившись руками за голову. Внезапно, её глаза остановились на мне, и она завопила:
-Беги, Мелани, беги скорее!
-Что? - растерялась я. - Куда бежать? Зачем? Как?
-Куда угодно! - орала Соня. - Подальше отсюда!
Тут же на нас набежала толпа и оттёрла друг от друга. Меня просто подхватило течением. Вокруг неслись обезумевшие люди, - охранники, воины, женщины с болтающимися на шее поводками, ещё какие-то непонятные личности. Меня несколько раз сбивали с ног, а может, я и сама путалась в кандалах. Вскоре я подумала, что так меня затопчут, и попыталась выскочить из толпы, прижавшись к боковой стенке. Меня спас поперечный проход. Сюда почему-то никто не сворачивал, и я воспользовалась этим. Что-то странное творилось и с моей головой. Я была не то в ужасе, не то в ярости. Но уж во всяком случае, нормально не соображала и по инерции бежала вглубь коридора, тускло освещённого светильниками. Вскоре я сообразила, что буду быстрее перемещаться, если перейду на шаг. Слишком уж часто кандалы бросали меня на пол. Хорошо ещё, что руки у меня были почти свободны, да и то, один раз я умудрилась, вставая, наступить коленкой на ручную цепь.
Теперь я семенила мелкими шажками, собрав в левую руку цепь наручников и поводок. Где-то вдали слышались жуткие крики, и у меня не было никакого желания выяснять их причину. По крайней мере, лично за мной никто не гнался, но меня пугала странная безлюдность коридора. Несколько раз вдали мелькали люди, но тут же исчезали. Я понятия не имела, куда меня занесло, зато запыхалась и набила кандалами свои бедные щиколотки. А главное, я не понимала, зачем нужно бежать? И нужно ли ещё, или уже хватит? Я перешла на спокойный шаг и огляделась. Близко впереди маячил более широкий проход, к тому же лучше освещённый. Я свернула туда. Здесь была гладкая стена, а противоположная сторона делилась на части толстыми перегородками, образующими ниши, в глубине которых смутно виднелось что-то ещё. Я шла вдоль ниш, всё время оглядываясь назад, и вдруг вздрогнула от громкого крика:
-Мелани! Мелани Спайк!
Я перепугалась, и даже слегка пригнула голову.
-Мелани Спайк! - кричал из ниши женский голос. Я вгляделась в полутьму и двинулась в этом направлении. Голос прокричал нечто нечленораздельное, и следом послышался нервный плач. Я подбежала, волоча свои цепи, и увидела у своих ног колодец, прикрытый сверху низкой полусферической решёткой, со сведёнными к вершине прутьями и прикреплённой к ним табличкой. А из под решётки на меня смотрело залитое слезами лицо Элоизы Скиннер, Бельгийской девушки, с которой мы вместе работали фотомоделями на Алларии. Если это когда-нибудь было вообще. Я опустилась на колени перед клеткой и пробормотала:
-Элоиза, ты?
-Мелани! - всхлипывала она. - Мелани, помоги мне! Выпусти меня отсюда! Пожалуйста, Мелани, ты же добрая, выпусти меня!
Я, хлопая глазами, таращилась на рыдающую Элоизу. Её у нас никто не любил. Эта заносчивая и самолюбивая девица умела мимоходом обидеть всех, с кем общалась, и не терпела когда обижали её. Вплоть до рукоприкладства. Её так и звали за глаза: «Бельгийская стерва». А сейчас она билась в своей зарешеченной яме, с безумной надеждой глядя на меня. Она была голая, если не считать странного приспособления на шее, - толстого кольца утыканного шипами. Нечто похожее я видела у собак во время собачьих боёв. Это навело меня на некоторые мысли, насчёт местной индустрии сновидений. А она продолжала причитать подо мной:
-Мелани, ну что ты молчишь? Выпусти меня, пожалуйста. Я не могу больше, я умираю, просто умираю здесь! Повернуться же невозможно! Мелани, не уходи! Может, ты на меня сердита? Прости меня, прости! Я никогда больше не буду, только выпусти! Мелани-и-и-и…
-Заткнись, Элоиза, - сказала я. - Неужели ты не видишь, что я тут ничем не командую. Я такая же пленница, как и ты.
-Нет, но как же? - скулила она. - Ты ведь снаружи. Ты ведь шла мимо. Мелани! Выпусти меня из клетки! Я что хочешь сделаю! Всё-всё, правда…
Я только тяжко вздохнула. Она была совсем как я несколько дней назад. Я протянула руку сквозь решётку и погладила её по волосам.
-Ну ладно, Элоиза, успокойся. Хватит уже плакать.
-Выпустишь? - шмыгнула она носом. - Правда?
-Дура! - заорала я. - Как я тебя выпущу? На ноги мои посмотри, на руки! - трясла я перед ней своими цепями, - вот, на шею посмотри! - подёргала я сама себя за шейную цепь. - Тоже, нашла Госпожу! Ну? Врубилась наконец? Я здесь случайно. За мной вот-вот придут и запрут, также, как и тебя.
Элоиза перестала плакать и глядела на меня моргая глазами.
-Ты такая же, как и я? Правда? Но почему ты снаружи?
-Говорю же тебе, случайно. У них тут какой-то переполох, все разбежались. Но, думаю, всё уже кончилось. Меня вчера только из клетки выпустили, но я уж не знаю, к лучшему это, или нет. Я уже и назад просилась.
-Мелани, - сказала Элоиза, - они мне тут такого наговорили, такого! Зачем они меня так пугают? Что им нужно?
-Не знаю я, что им нужно. Тебе наговорили, а мне уже и наделали такого, что тебе лучше пока и не знать.
-Но ведь так нельзя! - заголосила она. - Мы же не преступницы! Какое право…
-Заткнись, - сказала я. - Я сама недавно так вот причитала. Не напоминай. Я знаю не намного больше твоего.
Она замолчала, а потом проговорила:
-Мелани, на тебе что, ошейник?
-Да, - сказала я. - На мне ошейник. И цепь, за которую меня водят. Вот, полюбуйся. - Потрясла я перед ней кольцом на конце поводка.
-Но… Но… Как ты можешь?
-А как ты можешь сидеть в клетке? - рассердилась я. Что за непроходимая дура, в самом деле? А, интересно, что у неё на табличке написано? Я прочитала и усмехнулась.
-Чего смеёшься? - спросила она.
-Да так, - сказала я. - Знаешь, что здесь написано, на табличке над клеткой?
-Нет. А что?
-«Элоиза Скиннер. Бельгия. 21 год. Степень У. Р. Средняя. Агрессивность. Расчетливость. Склонность ко лжи. Биологический потенциал, - высокий. Степень Ф. Р. Высокая. Цикл стабильный. Сексуальные приоритеты: активная агрессия, пассивное подчинение. Степень возбудимости, - средняя. Приоритет возбудимости: мыслительный процесс, физический контакт. Предварительный номер 9-14-Т».
-Что, так и написано?
-Слово в слово.
Элоиза немного помолчала и сказала:
-Что же нам делать, Мелани?
-Откуда я знаю? Похоже, мы ничего сделать не можем. Я Маргариту Брайн видела издалека. На цепи, как я сейчас. Похоже, мы все где-то тут.
-Похоже. И я видела. Аниту Малевскую. Мелани, а что такое степень У.Р.?
-Что? А! Я думаю, это степень умственного развития.
-Вот как? И откуда они всё о нас знают?
-Как это ни грустно, Элоиза, - сказала я, - но, похоже, нас всех кто-то им продал. Ещё там, на Земле. Просто взял и продал. За деньги.
-А здесь, что, не Земля?
-Я не знаю. Просто так сказала. Откуда мне знать, что это за такое проклятое место?
-Мелани, а что у тебя было написано на клетке? Это самое У.Р.?
Я с удивлением посмотрела на неё. Вон что волнует эту стерву! Да её и клетка не исправила.
-Я не знаю, Элоиза. Я не видела.
Внезапно в коридоре послышались шаги, и мелькнул более яркий свет. Я поспешно вскочила на ноги. Элоиза припала лицом к решётке.
-Мелани, не уходи! Не бросай меня здесь! Я тут умру!
-Молчи, - сказала я. - Меня всё равно уведут. И лучше им не знать, что мы с тобой болтали. А то ещё решат, что я тебя испортила.
-Испортила?
-Молчи, говорю! Прощай. Может, ещё увидимся в лучшие времена. Спрячься-ка лучше на дно ямы.
Я отошла от клетки. Вскоре меня заметили и подбежали. Я, как ни в чём ни бывало, брела, волоча по полу ножную цепь и кольцо поводка.
-Стой, унина, ты кто?
-Я не знаю. То есть, я Мона, нет, Миниуни-Мона, номер 2-14-Т. Да, кажется так.
-Хорошо. А где твоя охрана?
-Все убежали, Господин. Со мной была Уна-литона, она велела и мне бежать.
-Хорошо, Мона, всё ясно. Мы отведём тебя на место, пошли, - он потянул меня за поводок.
-Господин, если можно, помедленнее. Я ещё плохо хожу. А что случилось? Почему все разбежались?
-Накинь платок на рот. Со своей литоной разговаривать будешь.
И снова потащил меня по коридору. Какой ещё платок? Что он имел в виду? Может у меня изо рта плохо пахнет? Сколько дней-то зубы не чистила? Но думать мне было некогда. Он словно и не слышал, что я не умею ходить. Пришлось сосредоточиться, чтобы не падать. И вот я опять сижу в своей камере запертая на ключ и прикованная к кольцу на стене замком, соединившим кольца на концах цепи и поводка.
Голова у меня снова была не в порядке. Я даже подумала, не ударилась ли я в коридоре, когда бежала? Однако, голова не болела, просто отказывалась соображать. Тогда я просто завалилась на кровать, как была, в платье, плетёнках и цепях и тут же уснула. На этот раз не было ни боли, ни сновидений. Зато я, видимо, как следует выспалась, прежде чем Соня растолкала меня.
-Ну, ты даёшь, Мелани! Я иду, думаю, ты тут стучишь зубами от страха, а ты спишь.
Я протёрла глаза и уставилась на Госпожу Соню. На ней было то самое розовое платье, которым она похвалялась недавно. Коротенькое и широкое, всё в кружевах и оборочках, с парой торчащих снизу нижних юбочек из под которых выглядывали ещё и шёлковые панталончики с кружевами под коленками. М-да. Волосы распущены на плечи и спину и повязаны сверху розовым шёлком. Да ещё прозрачная вуаль, накинутая на голову. А на левую руку повешена сумочка, опять же, из розовой ткани. Ошейник, естественно, на шее, только поводок не свисает вниз, а намотан в виде ожерелья. И самое странное, никаких охранников с ней не было.
-Что смотришь? Завидно, да? Шикарный наряд, правда?
-Даже и не знаю. Вы похожи на куклу, Госпожа. У вас здесь, наверное, другая мода.
-А здесь мало кто за модой следит. Каждый ходит, как захочет. Свободная страна.
Тут мы обе долго смеялись, а потом она достала из сумочки плоский футляр. Подмигнув мне, раскрыла его.
-Давай-ка, подружка, уколемся, пока никого нет.
Я увидела несколько шприцев и ампул с розоватой жидкостью.
-А что это такое, Соня? Это не наркотик, или снотворное? Я не засну, как раньше?
-Не заснёшь, - сказала она, привычно орудуя иголкой. Приготовила ампулу и шприц и засунула его себе почему-то под юбки. Сделала страдальческую мину и даже вытаращила на секунду глаза. Но потом хихикнула и извлекла пустой инструмент.
Подготовила другой и сказала:
-Давай-ка, задирай подол, да повыше.
-Госпожа, - засомневалась я, - вы уверены, что…
-Конечно, уверена, глупышка. Это же чистый Квингс, без снотворного. Только никому об этом, слышишь, никому!
-Квингс, Госпожа? - переспросила я, закатав платье выше пояса.
-Он самый, Мелани. Не шевелись.
Она воткнула мне тонкую иголку в промежность и стала медленно давить на поршень. Я невольно ойкнула и закусила губу. Было весьма больно.
-Потерпи, - сосредоточенно посоветовала Соня, продолжая вливать в меня непонятную жидкость. - И вообще, Мелани, прекращай обращать внимание на слабую боль, а то, уж тебя и литоной стегнуть нельзя, чтобы ты не запищала.
Она вытащила иглу и спрятала шприц.
-Вот и всё. Не так уж и больно, правда?
-Я помню, Госпожа говорила, что делать уколы Миниуни-Моне, дурной тон?
Соня снова захихикала:
- Дурной. Очень дурной. Особенно чистым Квингсом. Но, я ведь тебе обязана, правда? Да ещё после того, что случилось днём. Нет, мы с тобой заслужили отдых, и плевать на все дурные тоны. Ой! Хи-хи-хи-хи! Дурные тоны! Нарочно не придумаешь! Ничего не поняла, да? Ладно, как-нибудь потом поймёшь.
-Госпожа, а мне можно спросить? Что это, собственно, за Квингс? И от кого мы бежали днём?
Соне явно не хотелось думать, она настроилась развлекаться.
-Рано тебе всё это знать, Мелани. Но, как-то так у нас получается… Только запомни, не болтай лишнего. Сначала думай, а потом говори. Квингс это синтетическая Оллитара. Его применяют для адаптации вновь прибывших ламиол. И никогда в чистом виде, а только со снотворным и с галлюциногенами. Ну да, промывание мозгов, а как иначе? Квингс, конечно, не полноценная Оллитара, но от ламиолии на пару дней защищает. Можешь себе представить, что было бы, будь он доступен всем унинам? Не можешь? Все законы полетели бы кувырком. Дошло до тебя, хотя бы, что про Квингс лучше не знать? Так вот, и про то, от чего мы сегодня бежали, тоже. Правда, по другой причине. Ты Мона, вот и наслаждайся своим положением. Приказывают стоять, - стой, а приказывают бежать, - беги. Поняла?
-Да. Но здесь нет логики, Госпожа.
-Как это?
-Ну, вот, Нола говорит, что Миниуни-Мона всегда должна быть привязана, а вчера я по вашему приказанию, бегала сама по себе.
-Вон что. Да тебе палец в рот не клади. Нола, конечно, говорила правильно, но ведь есть и особые случаи. Ты, между прочим, и умереть могла сегодня. Также как и любой, кто недостаточно быстро бежал.
-Не понимаю, - сказала я. - Что тут делается? Если здесь, где все эти охранники, клетки, решётки, такое происходит, так что же на улице?
-А тебе пока и не надо понимать. Что за любопытная девка! Я же говорю, всё постепенно. Думаешь, зря вся эта система статусов? Ну вот, представь, ты просыпаешься, а тебе тут же говорят, сейчас наденем на тебя ошейник и кандалы, и будешь ходить на цепочке, - ты тут же и брякнулась бы в обморок. А так, посидела вначале в клетке, подумала, сама на цепь запросилась. Теперь вот сидишь на цепи и не вопишь от ужаса. Разве не правильный подход? Ладно, хватит уже болтать. Смотри, что я тебе принесла.
Она поставила передо мной пару скромных туфелек на низком каблуке и положила что-то сверху.
-Вот тебе на сегодня туфельки и чулочки. Давай, разматывай свои плетёнки. В зону отдыха пойдём, как-никак.
Пока я переобувалась, Соня обратила внимание на замок, соединяющий мой поводок и цепь на стене.
-Мелани, а где ключ?
-Я не знаю, - растерялась я. - А разве не у вас?
-Я рабыня. Откуда у меня ключ?
-А у меня, тем более.
-Да, - сказала Соня, - проблема. Я и не подумала.
-Что? - спросила я, - вечер отменяется?
Соня некоторое время нерешительно топталась у замка, а потом сказала:
-Ничего не отменяется. Только отвернись и закрой глаза.
Я послушалась. Не прошло и минуты, как Соня сказала:
- Ну, пошли, - и тряхнула мой поводок.
Я открыла глаза и обнаружила, что не прикована больше к стене, а кольцо поводка держит в руке Соня.
-Но…, - растерялась я, - как же…
-Тебя не касается. Ты ничего не видела, если конечно честно выполняла мой приказ. Вперёд, Мона! - и она снова тряхнула поводок.
Я подобрала ручную цепь и вышла за ней в коридор.
-Иди сбоку и чуть сзади, - велела Соня. - И, смотри, не спотыкайся. Я не охранник, я тебя и уронить могу.
Мы снова долго шли по почти безлюдным проходам. Соня явно вела меня обходными путями. Мы подошли к узкой и крутой винтовой лестнице и долго поднимались наверх. Проклятые кандалы оказались коротки для этих ступенек, так что приходилось даже подпрыгивать обеими ногами сразу. Звон стоял на всю лестницу. Наконец, мы добрались до незапертой двери, в которую Соня сначала выглянула, а потом уже вывела меня. Мы сразу отскочили подальше от двери и двинулись вдоль стены.
Я была уверена, что Соня явно превысила сегодня свои права, но что мне оставалось делать? Ох, если бы я тогда знала, чем всё это кончится!
В конце-концов, я Мона, что с меня взять? Я ни за что не отвечаю, да и не трусиха я. Не то, что Анита. Значит, она тоже здесь. Наверное, все здесь, хотя бы по моему номеру судить можно. 2-14-Т. Нас ведь и было четырнадцать на Алларии. Я номер 2. Партия проданных кому-то невольниц! Добраться бы до этого кого-то!
Я внезапно увидела окружающее, и все мысли вылетели из головы. Было темно. Свет исходил только от разноцветных огней и витрин справа. А слева была тёмная пустота, откуда дышало огромным объёмом воздуха, слабым ветром и шумом. Только метровый парапет отделял нас от широкого пространства слева. А справа был Бродвей, или нечто похожее, хотя, поскромнее, конечно. Уличных фонарей не было, но всё же можно было разглядеть группы прохожих, периодически появляющихся на освещённых витринами участках.
Соня шла медленной вальяжной походкой, вертя правой рукой конец моего поводка и позванивая ножной цепочкой, а я семенила следом за ней.
-Здесь «набережная», - пояснила Соня. - Немного пройдёмся, а потом заглянем в один из ресторанчиков.
Навстречу шли двое охранников, только одетых побогаче, чем Пайк, или Рон. Между ними шла девушка, закутанная в белый полупрозрачный шёлк. Кажется, на ней были восточные шаровары, блузка и покрывало, прикрывающее нижнюю часть лица. Руки она держала позади, на ногах я заметила тонкую жёлтую цепочку, а на шее, поверх вуали, тонкое блестящее кольцо с надписью мелкими буквами. Спереди к нему крепилось маленькое колечко, за которое был зацеплен длинный и тонкий металлический прут, конец которого держал в руке один из охранников. На нас эта троица не обратила никакого внимания.
-Это воины, - сказала Соня, когда они прошли. - У них Оллитара вроде Квингса. Я говорила.
-А девушка? - поинтересовалась я.
-Номиуна, вроде меня, - пренебрежительно пожала плечами Соня. - Вон, погляди, Нола.
Я поглядела вдоль набережной и увидела девушку в наряде похожем на платье Сони, только более тёмного, почти бордового цвета. Кроме того, на ней были лакированные туфельки и ажурные чулки. И ни кандалов, ни ошейника. Зато она, также как Соня, держала в руке кончик поводка, который тянулся назад, к маленькому колечку, от которого цепь раздваивалась, поднимаясь к ошейникам двух идущих за ней девушек. Я невольно замедлила шаг, вытаращившись на них. На девушках не было ничего, если конечно не считать цепей. Толстые, круглого сечения кольца охватывали шейки, запястья и щиколотки рабынь, а более тонкое кольцо было надето ещё и на талию. И все они соединялись цепочками, качающимися и позванивающими на ходу. А на шее у девушек, поверх верхнего кольца, красовались ещё и тонкие плоские ошейники с номерами и надписью. Я, как заворожённая, уставилась на них. Нола равнодушно скользнула по мне взглядом, а девушки вообще не обратили внимания, проходя мимо. Я ещё заметила, что волосы у них собраны в хвостики, схваченные бордовыми шнурками, под цвет платья Нолы, шёрстка в промежности выстрижена в виде маленьких сердечек, а сквозь неё поблескивают несколько стальных колечек, вероятно, продетых во внешние губки. Поводок дёрнул меня за шею.
-Не таращись, Мелани, - сказала Соня. - Это не очень прилично.
-Госпожа, - сказала я, снова пристроившись на своё место, - как можно так унижать девушек? Она могла бы их хотя бы одеть. Да и цепей на них навешено столько, что явно лишнее.
-А, по-моему, красиво, - возразила Соня, - да и шестиколечники полезны при ламиолии. Девушки в них так запутываются, что и привязывать не надо.
-Да, но водить их голыми?
-Тебе не нравится, или снова лицемеришь? Разве это не эффектно, - обнажённое тело и блестящая сталь?
-Ну, может, где-нибудь в спальне. Но не на улице же!
-А ты не хочешь так же пройтись?
-Я?! - испугалась я. - Не нужно, Госпожа!
-Испугалась? Пока ты Мона, ты должна носить миниоту. А вот потом…
Я благоразумно промолчала и поглядела на следующую встречную парочку. Шли две девушки в широких платьях, одна в тёмно-красном, а другая в оранжевом. Цепей на ногах или руках я у них не заметила, зато ошейники были серьёзные, запертые на висячие замки, да ещё соединённые между собой прочной цепью.
-Скорее всего, две Униолы, - пояснила Соня и засмеялась. - Погулять отправились.
-А что такого смешного?
-Без охраны. И, скорее всего, без разрешения. Наверное, Нома и Мини. Впрочем, может быть я и ошибаюсь. Возможно, это две Номиуны играют в Униол. Или просто, на свободной охоте.
-Э… На кого?
-На мужчин, на кого же ещё?
-Понятно.
-Мелани, что ты их всё разглядываешь? Лучше направо погляди, на заведения.
«Набережная» плавно загибалась вправо, и на глаза попадались всё новые освещённые стёкла магазинов или ресторанов. Во многих сверкали красочно устроенные иллюминации, а может и рекламные щиты. Зато прохожие на фоне яркого света были плохо различимы и скользили тёмными силуэтами. Моё внимание привлекло большое панно с движущейся теневой картиной из двух силуэтов.
-Что это, Госпожа? - спросила я, имея в виду принцип действия изображения, но тут же забыла о технической стороне, уловив содержание. Там чередовались три сменяющих друг друга положения, показывающие двух девушек, причём первая лупила кнутом вторую.
-А, - сказала Соня, - реклама весьма доходного заведения. Надпись прочитай.
У основания панно периодически вспыхивала не особенно заметная издалека строчка: «Публичная пытка девушек. Не пропустите! Следите за объявлениями!».
-Как?! - вскрикнула я. - Что значит «пытка»? Ведь девушкам запрещено причинять боль!
-В самом деле? - сказала Соня. - А если она что-то скрывает и не хочет говорить? По разрешению комиссии, её можно пытать, естественно, для её же пользы, ведь это отучит её от вранья и неподчинения.
-Смеётесь, Госпожа?
-Да смешного-то мало. По крайней мере, для нас.
-А почему «публичная»?
-Неужели непонятно? Чтобы лишний доход получить. Всегда собирается много желающих посмотреть. За деньги, естественно.
Я просто пришла в ужас.
-Собираются посмотреть, как пытают девушек?! Здесь любят такие зрелища?
-Конечно. И не только эти. Здесь из каждого административного действия устраивают представления. Часто платные, как это.
-Кошмар. Кому может нравиться пытка?
-Да всем. Мужчин это возбуждает, Нолам нравится сам процесс, они ведь ненавидят ламиол. По крайней мере, многие. Рабынь своих приводят, чтобы постращать. Да и рабыням нравится, - нервы щекочет, особенно если они сами чем-то провинились. Ты чего, опять обалдела? Да брось. Всерьёз девушек пытают очень редко, - это заведение давно бы разорилось. Обычно все здешние представления фальшивые. Бьют не всерьёз, и сценарий составляют заранее. Главное, хорошо сыграть и не засыпаться. Никто ведь не обязан предъявлять зрителям решение комиссии, да и обязательное присутствие администрации не требуется. Бизнес. Знакомое явление, правда?
-Бизнес тоже должен иметь разумные границы, - возразила я.
-Да неужели? Ой, что-то не верится.
-А я бы не стала зарабатывать на пытках. Ужас какой-то!
-Чего такого-то? Говорю же, не всерьёз. А зрители ещё и ставки делают.
-Какие это?
-Провалятся артисты, или нет.
-А если провалятся?
-Деньги назад отберут. Это ещё хорошо, а то, и побить могут.
-Дикий запад, - сказала я.
-Запад? Почему запад?
-Ну, это просто так говорится.
Мы двинулись дальше. Сейчас же показалась следующая похожая реклама. Только здесь девушка, которую били, на четвереньках бегала вокруг Госпожи, а надпись внизу гласила: «Только у нас! Высококлассная дрессировка ездовых ламиол. Лучшие в городе упряжки!».
На этот раз я и спрашивать ничего не стала, но, видимо, мой облик говорил сам за себя.
-Я вижу, Мелани, тебе ещё рано по улицам гулять, - сказала Соня. - Впрочем, пора уже и в ресторан заскочить. Как тебе вот этот?
-Что? Ах, ресторан! И правда, Соня, пойдём-ка в ресторан, а то у меня такое чувство внутри, хотелось бы думать, что это чувство голода.
Мы прошли мимо нескольких заведений, которые Соне почему-то не понравились. Направилась она в ничем, на мой взгляд, не примечательный вход, устроенный в виде вращающейся стеклянной пластины. Предварительно она тщательно оглядела меня и, видимо, осталась довольна. На всякий случай, напомнила:
-Опусти глаза, Мелани, и не говори без разрешения.
За дверью оказался короткий коридор, за которым следовал вход в ярко освещённый зал. Однако там стоял охранник, загородивший Соне путь.
-Куда это ты идёшь, рабыня? И где твоя охрана?
-Охрана отдыхает, - ничуть не смутившись, заявила Соня и остановилась перед ним в весьма вальяжной позе. - Чего проход загородил?
-То есть, как это, отдыхает? Ты чего это разгуливаешь, как Госпожа?
-А я на сегодня и есть Госпожа. Отдыхаю по-своему. А что, нельзя?
-Госпожа, говоришь? Что, и документы имеются?
Соня потрясла в руке свой мешочек с монетами и дёрнула меня за поводок:
-Вот. Куча мониолов и девушка на цепи. Какие тебе ещё документы? Хочешь, так проверяй по каталогу Унилониса.
-Ага, - усмехнулся он, - сейчас, побежал проверять. Что мне, больше делать нечего?
-Так не стой на дороге.
-Проверять не пойду, а на ваши ошейники взглянуть стоит.
Соня только пожала плечами, не меняя позы и не собираясь выставлять напоказ свою шею.
-Номиуна-ламиола, - разобрал он и повернулся ко мне. - А ты кто? Что это за ошейник такой, арестантский? Да ещё вырядилась в миниоту. Ты что, Мона?
-Вчера появился, да? - спросила Соня.
-И вправду, Мона, - удивленно сказал охранник и посмотрел на Соню.
-Так ты что, Уна-литона?
-Даже слепой бы уже догадался, - усмехнулась Соня.
-Уна-литона. Чего это ты свою Мону по ресторанам водишь? Смотри, разбалуется она у тебя.
-А тебе-то что? Пустишь нас, наконец?
-Да не спеши, Литона. Чего спешишь? Поболтаем.
-Слушай, - сказала Соня, пряча свой мешочек в складки платья, - я ведь могу и уйти.
Этот жест почему-то испугал охранника.
-Нет, что ты? - засуетился он. - Да, проходи, какой разговор? Только… - снова зацепился он.
-Что ещё?
-Ну, ты такая красивая. И платье у тебя классное, и вообще. Может, поупражняемся потом?
-Ах, вон что? - плавно протянула Соня и принялась разглядывать охранника. Даже повертела пальцем его лицо и потыкала в грудь.
-Знаешь, - сказала она наконец, - а ты ничего. Вообще-то, я не против, вот только, боюсь, моему Квинглеру это не понравится.
-Квинглеру? Врёшь.
-Хочешь удостовериться? - как-то ядовито спросила Соня, - это можно.
-Да, как-то не хочется, - поёжился охранник. - Ну, проходи, чего уж там.
Соня чуть тронула поводок и величественно поплыла внутрь ресторана, а я засеменила следом. Мы уселись за свободный столик, поближе к окну. Однако яркий свет внутри всё равно ничего не позволял разглядеть за стеклом. Соня размотала цепочку у себя на шее и требовательно постучала по столу кольцом на её конце. Откуда ни возьмись, появился охранник. Впрочем, здесь он, похоже, ничего не охранял, а выполнял функции нижнего персонала. Если уж даже рабыни такими командуют.
Соня подала ему конец своего поводка и тот, к моему очередному удивлению, пристегнул его замочком к скобе, вделанной в столик. Затем Соня указала пальцем на меня, а потом куда-то вниз. Охранник взял мой поводок и пристегнул кольцо к ножке стула Сони. И ушёл, а Соня засмеялась, глядя на меня.
-Это обычный знак гостеприимства, Мелани. Ламиола всегда должна быть привязана, ты же знаешь. К кольцу, к своему Господину, или, при его отсутствии, к одному из его предметов. Ну, или как здесь. Я к столику, а ты к моему стулу, поскольку в данном случае я Госпожа, а ты на месте рабыни.
-Да, - сказала я. - Помню. Только никак не привыкну.
-Придётся подождать. А, нет, уже идут, - Соня указала на приближающуюся к нам девушку. - Ну, не таращись же, Мелани. Лучше делай вид, что всё это тебе уже наскучило.
Я сделала вид, уж не знаю, насколько правдоподобный. Легко сказать! Девушка в ошейнике шла к нам, поддерживая левой рукой свою шейную цепь. А другой конец цепи скользил по прорези бруса прикреплённого к потолку. Я проследила глазами за направлением этого рельса и убедилась, что разветвлённая сеть брусьев занимает весь потолок, повторяя планировку проходов. Мало того, я припомнила, что подобные рельсы на потолке видела и раньше, только не понимала их назначения. Какой ужас! Даже я, со своим поводком, почувствовала себя почти свободной, ведь Госпожа, привязавшая меня к себе, идёт куда захочет.
Девушка, между тем, уже остановилась около нас и глубоко поклонилась Соне. Коротко и, как мне показалось, растерянно, взглянула на меня и сделала быстрый реверанс. При каждом её движении раздавался тонкий мелодичный звон, который издавали маленькие колокольчики, подвешенные к продетым в соски стальным колечкам. Я представила, как ей прокалывали соски, и поёжилась. Какие же ощущения должны быть при этом? И потом. Трудно даже представить.
Девушка подала Соне две большие раскладные таблички. На ней была кожаная мини-юбочка с бляшками, а на ногах туфельки и цепочка вроде той, что носила Соня. Я пригляделась к её ошейнику и подумала, что мой-то ещё ничего, а этот… На шее девушки было заклёпано высокое блестящее кольцо с толстыми скобами с обеих сторон. Оно даже не позволяло ей опустить вниз подбородок. Хорошо видимая надпись гласила: «Миниуни-ламиола. Р.О. 127-ТР-704. Собственность Генозиса». Никакого замка не было. Ошейник был наглухо заклёпан четырьмя большими заклёпками, а цепь была продета прямо в проушину передней скобы. Ещё на ней был крохотный кружевной передник и толстые пластмассовые браслеты на запястьях.
Соня диктовала ей заказ, и уже заканчивала, требуя вина, фруктов и сладостей. Девушка снова поклонилась ей и ушла, покачивая бёдрами. Вот что значит, красиво ходить! А я-то ещё считала себя большой специалисткой. Куда мне!
-Госпожа, - спросила я, - я что, тоже буду, как она?
-Официанткой? Возможно. Но это невысокий статус. Обычная унитольная девушка. Больших умственных способностей не требуется. Надеюсь, тебя ждёт более достойное место, а впрочем, всё бывает. Может, и тебя посадят на унитолу.
-Унитола, это вот этот рельс?
-Да. Официантки обычно навсегда приковываются к унитоле. И ошейники у них с запасом, - тут она хихикнула, - на вырост. Вдруг располнеет?
Я закрыла руками лицо. Сейчас со мной будет истерика. «Навсегда»! Как же так можно?
-Эй! - Соня подёргала меня за цепь. - Брось, Мелани. Ну, просто слово такое. Вечного же ничего нет. Да у них в ресторане так проще. И не только здесь. Просто нет смысла каждый раз отмыкать и замыкать обслуживающих рабынь. Проще один раз надёжно приковать за шею. Опять же, и охраны меньше требуется.
Видя, что у меня глаза на мокром месте, она немного рассердилась.
-Слушай, подруга, между прочим, в этой вашей Америке ничуть не лучше. А то, я не знаю! Одним всё, вот таким, как ты, а другим работа и работа. Да у вас там деньги надёжнее всяких цепей. Нет денег, так и не уйдёшь никуда дальше унитолы. Плати за каждый шаг и радуйся, что демократия. Скажешь, не так?
-Не так, - шмыгнула я носом. - Я тоже работала. Ни так уж и легко быть фотомоделью. И не каждая способна.
-Фотомодель! - скукожилась Соня, - а ходить не умеешь.
-Научусь, - заявила я, уязвлённая её тоном и отметила, что плакать мне расхотелось. - У нас в Америке девушки кандалы не носят. Не модно. А понадобилось бы, ещё и не тому научилась бы.
-Посмотрим, - ответила Соня. - А пока почитай второе меню. Нам оно, конечно, ни к чему, но так, для общего развития.
Она протянула мне одну из табличек. На ней сверху было изображение, к которому я уже начала привыкать, - обнажённая девушка в позе ожидания, закованная в ошейник с длинной цепью, примкнутой к кольцу у её ног. А внизу изображение трех входящих друг в друга колец. Ну и, разумеется, стандартная лживая надпись:
«Только у нас! Лучшие девушки города! Полный сервис»!
Далее шёл разворот, где фирма расхваливала свой товар более мелким шрифтом с иллюстрациями в виде выразительных силуэтов.
Только у нас! Краса и гордость Генозиса. Девушки высшего качества. Послушные и соблазнительные рабыни-ламиолы. Воспитанный и обученный персонал. Достойные цены за незабываемое удовольствие. Фирма «Уна-Генози».
Пожалуйста, укажите желаемую масть девушки, её номинальный возраст, телосложение, рост, длину волос и темперамент. Мы приложим все усилия, чтобы удовлетворить любые ваши запросы. Пожалуйста, укажите желаемый номер списка:
1. Полностью депиллированная, обнажённая девушка в узком ошейнике из полированной стали.
2. Девушка с депиляцией головы и лона, закованная в короткий шестиколечник.
3. Девушка с депиляцией лона. Обнажённая, в высоком ошейнике и ножных кандалах.
4. Девушка…
Список был весьма длинным. Сначала шли голые, потом полуодетые, затем одетые девушки. А заканчивался список девушками в упаковке. Насколько можно было судить, мода здесь и вправду отличалась отсутствием ограничений, а зачастую, и вкуса. Номером 26 числилась: «Девушка в миниоте голубого цвета на функциональном поводке и в ножных кандалах». Надо же! Да на мне, оказывается, сексуальный наряд! В принципе, фантазия у составителей списка была не такая уж и бедная. Тут имелись не только экзотические костюмы и платья, но и весьма жизненные образы. Особенно меня восхитила «Девушка в дорожном платье, с двумя чемоданами и корзинкой». Интересно, корзинку она будет в зубах держать?
За списком имелась дополнительная надпись:
«А особым клиентам, с тонким чувством прекрасного, предоставляются услуги Уна-твикли, Уна-трикси и Уна-форте, с альтернативным принципом оплаты.
Пользуйтесь только услугами нашей фирмы Уна-Генози! Наши девушки самые лучшие в городе»!
Я честно дочитала до конца и отдала табличку Соне.
-Ну, что? - спросила она. - Впечатляет? А заведение-то, так, среднее.
-Наверное, доходы лопатой гребут, - предположила я.
-Возможно. Думаю, они больше трёх мониолов клиенту не платят.
-Как это? - не поняла я. - Фирма платит клиенту?
-Конечно. Кроме тех услуг, что в конце. За них, наоборот, платит клиент. Но немного.
-Ничего не пойму, - призналась я.
-Я же тебе говорила. Собственник или арендатор получает за девушку ренту от комиссии по защите прав унин, кроме особых случаев, конечно. Например, за Миниуни-Нолу рента не положена. Наоборот, одни заботы. Зато престижно. Но, для получения ренты, собственник должен представлять ламиол на освидетельствование. Естественно, что он ищет для них источник Оллитары, либо поддерживает их состояние другими способами. Конечно, тут много злоупотреблений, да и официальных лазеек в законодательстве.
-Например?
-Очень распространена практика предкомиссионной подготовки. Почти весь цикл девушек держат в мягких клетках, а за пару дней до комиссии усиленно накачивают Оллитарой. Бороться с этим трудно. Только засекречиванием даты вызова на комиссию, но ведь и среди администрации найдутся такие, кто за умеренную плату.… Представляешь, какая почва для коррупции?
-Коррупция?
-Она самая, - подтвердила Соня. - Коррупция просто неимоверная.
-Это же ужасно. А куда смотрит руководство?
-Туда же, - усмехнулась Соня. - Ну и что? Положение может и ужасное, зато стабильное, а руководству только этого и надо.
-Ясно, - сказала я. - И правда, почти Америка. А выборов тут у вас не бывает? Женщины за избирательное право не борются?
-Чего, чего? - не поняла Соня. - А! Демократия? Шутишь, да? А, между прочим, - тут она перешла на шепот, - ты недалека от истины. С недавних пор у нас оболюционистки завелись.
-Оболюционистки? У вас?
-Ага. Но об этом лучше молчать. Поняла?
-Да уж, - сказала я и потрогала свой ошейник и цепь.
-Что, ещё не привыкла к ошейнику? На Мону специально надевают тяжёлый. Это полезно. Хи-хи. Чтобы жизнь сильно лёгкой не казалась. А потом, когда получишь такой, как у меня, ты его и замечать не будешь. А может, и полюбишь. Хочешь, я сделаю тебе самый распространённый в Оллитарии комплимент?
-Конечно.
-Тебе очень идёт ошейник, Мелани.
-Спасибо, Госпожа. Я правильно отвечаю?
-Да. А если тебе сделают следующий комплимент, например, насчёт платья или причёски, то нужно молча поклониться, не особенно низко. А если и дальше комплименты последуют, отвечай как угодно, но разнообразно.
Снова появилась прикованная официантка. На этот раз у неё перед грудью был закреплён поднос. Он охватывал тело повыше талии, а скоба спереди была соединена натянутой цепочкой с ошейником. Получалось, что вдобавок к заказанным блюдам, на подносе лежали ещё и обнажённые груди девушки, а сосочные колокольчики перекатывались по нему. Рабыня уставила наш столик угощениями. Я вмиг обалдела от запаха. Сколько же времени я не ела нормальной еды? Руки сами потянулись, и Соня хлестнула меня литоной по ладоням.
-А мыть, кто будет?
-Что, и здесь тоже?
-Везде.
Рабыня тут же подала мне плоскую чашку и терпеливо дожидалась, пока я мыла и сушила руки. А потом сделала реверанс и удалилась.
-А вы, Госпожа? - спросила я.
-А я Госпожа, - хихикнула она, - мне необязательно. Ну что, выпьем?
И тут же наполнила два объёмистых бокала. Вино странно подействовало на меня. Мне стало весело, немного жарко и как-то замедлилось время. Мне показалось, что все наши движения стали плавными и текучими, а речь приобрела странный акцент. И это было так забавно!
-Ну, что? - словно нараспев говорила Соня, уплетая горячую закуску, - нравится-я-я-я?
-Пожалуй. А почему всё так плывё-ё-ё-ё-т?
-Вино после Квингса-а-а, - прошептала она. - Кла-а-а-сс!
-Ага-а-а-а, - промямлила я и тоже захихикала.
Как смешно звенит цепочка на моей шее! Как здорово, что платок зашит на воротнике. Ни поправлять, ни перевязывать не надо, а то, ле-е-е-е-нь. Хи-и, хи-и, хи-и. Сижу тут и млею, как провинциальная мусульманочка в платочке, с цепочкой на шее. Ха-ха! В платочке, на цепочке. В платочке, на цепочке. Хи-хи-хи! Что там за звуки? Да это же музыка! Медленный танец, ага.
Соня разлила ещё по бокалу. Голова моя поплыла, а руки и ротик набросились на еду. Соня уже отвалилась и сидела, развалившись в кресле, закинув ногу на ногу и подобрав свои юбочки почти к поясу. Оборочки так и торчали из неё на всеобщее обозрение. Левой рукой она, хихикая, подёргивала свою ножную цепь, а правой отправляла в рот дольки нарезанного фрукта. Мне стало так хорошо и беззаботно! А что? Хорошая страна. Ходи как хочешь, хоть голая.
Я поглядела вокруг. Смешно, - всё вижу, но ничего не воспринимаю. Я, как могла, развалилась на своём стульчике. Потрогала через платье свои соски. Ух, какие твёрдые! Хорошо-то как! Я прикрыла глаза и завела руки за спину. Представила, как мне связывают руки шёлковой ленточкой, вкладывают в рот… Что? Кто там дёргает меня за шею?
-Эй, Мелани, не спи! Смотри-ка, как быстро тебя развезло. Да ты же у меня оголодала, бедняжка! Я-то и не подумала.
Я попыталась прийти в себя. Теперь уже не так всё плыло. Я выпрямилась на стуле и оправила платье. Засмеялась, прижав ладонь к губам.
-Что, Мелани, нравится? Глазки у тебя так и светятся.
-Понравилось, Соня, - кивнула я. - Ой, как хорошо! Не то, что в клетке сидеть. Или стоять, прикованной к стене. Давай всё время будем сюда ходить, а?
-Ишь какая! - засмеялась Соня. - Хорошего помаленьку. На-ка, выпей.
Она протянула мне стакан сока, а себе налила остатки вина. Я теперь начала различать окружающих. Народу было не так уж много, да и ресторанчик был невелик. Музыка, хотя и играла, но непонятно откуда. На сцене вяло выгибалась в танце полуголая девица в ошейнике с длинной-предлинной цепью, закреплённой где-то вверху и позволяющей ей свободно перемещаться по сцене. На щиколотках и запястьях у неё были браслеты с колокольчиками, а на талии пояс с подвесками. В уши же были вставлены огромные, прямо-таки гигантские кольца.
Невдалеке от нас отдыхала весёлая компания из четырёх воинов и четырёх цепных девиц, всё время хохочущих и лезущих к ним обниматься. А поодаль восседала, видимо, Нола, закутанная до глаз в розовое покрывало с вышитыми полосками по кромкам и кушала в одиночестве. К её стулу были прикованы две одинаково одетые девушки, только они не сидели, как я, а стояли на коленях на маленьком коврике. Ошейники девушек соединяла длинная цепь, от середины которой уже тянулся общий поводок к ножке стула. Девушки стояли выпрямив спины, подняв лица и опустив глаза. На них были странные шапочки из чёрной лакированной кожи, оставляющие открытыми только носы и глаза. Рот же и шею кожа обтягивала так плотно, что, вероятно, девушкам нелегко было даже говорить или дышать ртом, не то, что есть или пить. Кроме того, на них были кожаные лифчики, мини-юбочки и туфельки. Ну и, конечно, ножные цепочки. Я кивнула Соне на этих девушек и спросила:
-Интересно, а как же будут есть вон эти две?
-Которые? Вон те, на сворке? Да кто же их кормить собирается?
-Зачем же тогда они здесь?
Соня с удивлением посмотрела на меня.
-Господа всегда водят за собой рабынь. Выйти куда-нибудь без рабыни на поводке, всё равно, что гулять не одевшись. Если, конечно, нет крайней необходимости.
-Странно, - сказала я. - Их что, водят напоказ, чтобы похвастаться?
-Вовсе нет. Это просто общественный долг мужчин и Нол. Ведь они же должны всегда действовать в интересах унин. В том числе, и не держать их взаперти без необходимости, а водить гулять. Да кое-куда и не пустят без цепной девушки.
Я помолчала, а потом всё же спросила:
-Госпожа, вы поэтому взяли меня?
-Что? - возмутилась-было Соня, но потом даже слегка смешалась. - Нет, что ты, Мелани? Мы же подруги. Ну, конечно, меня никуда не пустили бы без девушки на поводке. Я ведь сама рабыня. Ну, такие уж тут порядки, что сделаешь? Но я же не держу тебя на коврике с толой во рту, как вон та, правда? Мы же с тобой вместе гуляем, правда?
-Конечно, - сказала я и улыбнулась Соне. А сама посмотрела в указанном направлении. Там уселась ещё одна Госпожа в симпатичном платье бирюзового цвета, со шляпкой на голове и сеточкой поверх неё, спускающейся на лицо и плечи. А рядом, на коврике, стояла её рабыня в широком сарафане и платке повязанном вокруг лба. Руки девушки были соединены за спиной, а подол сарафана лежал вокруг широкими, аккуратно уложенными складками. С затылка спускалась длинная, туго заплетённая коса, завязанная внизу розовой лентой. Широкий ошейник девушки был пристёгнут к стулу Госпожи короткой толстой цепью, а во рту, вернее, на рту, было то, что, видимо, и называли толой. Кожаный клёпаный прямоугольник с висящим посередине колечком, закреплённый двумя парами ремешков, первая из которых соединялась сзади на шее, а вторая проходила снизу вверх, перекрещивалась на лбу и охватывала голову девушки сверху, поверх платка. Ещё вчера я, конечно, пришла бы в ужас от вида девушки в подобном наморднике, но сегодня уже кое-чего насмотрелась, и потом, сейчас у меня было неимоверно благодушное настроение. Я даже представила себя на месте Госпожи. А что? В этом что-то есть, сидеть вот так в изысканном наряде за хорошей едой и подёргивать за цепочку послушную рабыню у твоих ног. Не этим ли занимаются во всяких закрытых и полузакрытых клубах? А тут то же самое, только везде, где захочешь. Соня права, нужно не голосить со страху, а научиться наслаждаться тем, что есть. Вот я, два дня как из клетки, а, пожалуйста, - сижу в ресторане и ловлю кайф, а на меня даже посматривают с интересом.
-Ну что? - спросила Соня, - ты ещё не стучишь ножкой, Мелани? Может, сходим, облегчимся перед танцами? Это, кстати, тоже весьма приятный процесс здесь.
-Пойдём, - согласилась я. - А что такого, особенно приятного?
-Увидишь, - пообещала Соня, сняла с ноги туфельку и принялась демонстративно стачать каблучком по столу. Правда негромко. Вскоре это заметили, и к нам подошёл один из охранников.
-Госпожа желает на процедуру?
-Обе Госпожи желают, - заявила Соня, указав на меня.
Охранник отстегнул наши поводки, взял их в руку и слегка поклонился, указав на боковой проход. Я заметила, что ноги у меня слегка ослабли и кандалы с грохотом волочатся за мной по полу. Зато, я почти не чувствовала боли в своей раненой заднице, а ведь сидела на обеих половинках.
Мы прошли в боковой коридор, миновали пару поворотов и оказались перед створчатой дверью с вырезом в верхней части, сквозь который наружу выступал торец бруса-унитолы, как называла это Соня. На нём висела скользящая скоба с кольцом и замочком снизу.
-Свободно, - сказал охранник и тут же пристегнул наши поводки к скобе бруса, а потом распахнул перед нами створки двери.
-Желаю Госпожам приятной процедуры, - сказал он и отступил назад, явно намереваясь дожидаться нас в коридоре.
Сразу за дверью начиналась перегородка, разделяющая коридор надвое. Соня, волоча по унитоле скобу левой рукой, направилась вправо, а мне указала на левую сторону и хитро улыбнулась:
-Смотри, Мелани, ни от чего там не отказывайся.
Я пошла следом за едущей по унитоле цепью и вскоре оказалась перед креслом, чем-то напоминающим зубоврачебное. Я даже несколько растерялась. Скоба на унитоле остановилась, вероятно, Соня дошла до такого же места по ту сторону перегородки.
-Пожалуйста, садитесь, Госпожа.
Я невольно вздрогнула. Только теперь я заметила слева от себя обнажённую рабыню, согнувшуюся до пола в поклоне на коленях. На ней не было никакой одежды. Мало того, она была острижена наголо и, вероятно, даже выбрита. Никаких следов растительности на голове. На талии у неё был застегнут широкий металлический обруч, цепь от которого змеилась по полу и поднималась к кольцу на стене, а на шее блестел узенький тугой ошейник с мелкой надписью. Рабыня тут же поднялась и подошла, волоча за собой глухо звякающую цепь. Я неуверенно повернулась к креслу задом, а она подобрала на мне миниоту, умело собирая ткань в складки выше пояса.
Я уселась на мягкое и тёплое сидение, откинувшись на спинку. Цепь на моей шее натянулась, но рабыня осторожно повернула мой ошейник кольцом назад и немного уменьшила угол наклона спинки сидения.
-Удобно ли Госпоже?
-Да, - машинально ответила я, хотя, впрочем, было действительно удобно. Рабыня зашла спереди и поместила мои ноги в удобные ложементы по бокам, а потом наклонилась и что-то повернула снизу. Я чуть не подскочила от неожиданности, когда внизу открылись две дырочки, причём передняя была образована гнутыми створками, раскрывшимися вверх и прижавшимися к моим бёдрам изнутри. Рабыня шагнула назад, опустилась на колени и закрыла ладонями лицо. Наверное, ей запрещалось смотреть.
-Пожалуйста, начинайте, Госпожа.
Я посмотрела себе между ног и обнаружила, что снизу к отверстиям подходит большая гофрированная трубка, вроде тех, что были снизу клеток. Всё моё пошло в эту трубку. Я попыталась встать, но обнаружила, что слезть с этой штуки непросто, - мешали створки.
-Я уже кончила, - сказала я рабыне.
Та моментально вскочила и подошла, опустившись на колени прямо между моих разведённых в стороны ног. Я даже не заметила, откуда у неё в руках появилась мягкая губка и тонкий резиновый шланг, из которого на меня потекла тёплая водичка. Рабыня быстро и умело промыла меня, несколько раз меняя губки, а затем отклонилась назад, опустила голову и сказала:
-Лоно Госпожи чисто. Госпожа желает куннилинг?
-Чего? Да, конечно, - брякнула я, припомнив, что Соня велела ни от чего не отказываться.
Не успела я опомниться, как обнаружила, что рабыня, наклонившись вперёд, лижет мою вульву. Ну да, она ведь так и сказала, - куннилинг. Мне стало не по себе. Наверное, действие вина и Квингса стало ослабевать. Я чуть не оттолкнула её, но подумала, вдруг она не так поймет, и потом, чёрт меня побери, она делала мне приятно! Но ведь это ужасно. Голая лысая девушка, посаженная на цепь в дамском туалете! Обязана не только подмывать, но ещё и вылизывать всякую поганую Госпожу, вроде меня! А я-то ещё испугалась, что меня сделают официанткой, прикованной к унитоле! Да здесь вон какие должности ещё имеются.
Да эта девица знает своё дело! Она уже извлекла на поверхность мой клитор и бегала кончиком языка вокруг него. Я застонала и задёргалась в кресле, глядя как лысая головка рабыни ритмично покачивается между моих ног. Её язычок добрался до моего клитора, и она сама застонала полураскрытым ртом. Я задрожала в предвкушении оргазма, но она, вдруг, спустила язычок ниже и принялась лизать внутренние губки. Потом снова чуть коснулась клитора и снова убрала язычок. Я чуть не взвилась от предвкушения, однако она продолжала держать меня на грани, умело лаская то там, то здесь. Ни один мужчина никогда не делал мне такого! Да я и не думала, что такое возможно. Сладость подступала то длинными волнами, то короткими вспышками и я знала, прекрасно знала, что это ещё не всё, не пик, не экстаз, а лишь на грани, на грани!
-Лижи! - завопила я. - Лижи! Быстрее! Глубже! Старайся, сучка! Ну! Ну! Сильнее! Быстрее! Плётки захотела!? Ай! Ай-й-й-й-й-й!! О! - ко мне словно подключили ток, а глаза зажмурились и вытаращились одновременно. Я извивалась и корчилась, и дрожала, дрожала, дрожала!
Когда я опомнилась, девушка медленно и осторожно вылизывала мои бёдра, изредка касаясь губок, и коротко поглядывала на меня. Вот она отклонила голову назад и снова взялась за шланг и губку. Через несколько минут я снова была вымыта и протёрта насухо. Рабыня отступила назад и потупила лицо.
-Госпожа желает ещё куннилинг, Госпожа?
-Нет-нет, спасибо. Э… - сказала я.
-Госпожа недовольна? Госпожа желает меня наказать?
-Что? - не поняла я. - За что?
-Я не очень хорошо делаю куннилинг, Госпожа. Госпожа осталась недовольна?
-Я!? Что ты? Я даже… даже… Что это тебе в голову пришло? Только, давай-ка, отстегни меня от этой…
-Сию минуту, Госпожа. А Госпожа разве не желает освежить свой рот, Госпожа?
-Освежить рот? Неплохая мысль. Ты можешь почистить мне зубы?
-Всё, что прикажет Госпожа.
Она промыла мне рот, вычистила зубы набором разнообразных щёточек. Все эти инструменты, как оказалось, находились в ящичке, прикреплённом к креслу. Я подумала, - может она мне и маникюр сделает? Но как ещё на это посмотрит Соня? А Госпожа Соня начала покрикивать из за перегородки:
-Эй, Мелани! Скоро ты там?
Рабыня продула мне рот аэрозолями из нескольких баллончиков. Я ощутила приятную свежесть и тонкий запах. Потом она вынула мои ноги из ложементов, помогла мне встать и оправила моё платье. Поправила на мне ошейник и кандалы и даже погладила по спине, вероятно расправляя складки миниоты. А потом отбежала на прежнее место, разложила на полу свою цепь и встала на колени, уткнувшись носом в пол.
Я пошла за скобой, которая уже давно тянула меня к выходу. Там Соня насмешливо посмотрела на меня.
-Понравилось, да?
-Ну…
-Ты орала на весь ресторан. В следующий раз бери в зубы платок. Хи-хи-хи!
Я покраснела до ушей.
-Здесь что, каждый раз так?
-Если ты Нола, то да. Почти каждый раз.
-А если не Нола?
-Тогда по-всякому. Видела девку на поясной цепи?
Я поёжилась и снова испугалась.
-Соня, она ведь рабыня? Выше меня по статусу. Как же так получается?
-А вот такие парадоксы законодательства. Подумаешь, миниуни вылизывает Мону. За деньги ещё и не то бывает. Впрочем, процедурные рабыни, - это очень низкое положение. Она даже не за шею прикована, заметила? За пояс приковывают только самых нижних рабынь, ну, или арестанток. Хотя, арестанток обычно приковывают по-другому, хи-хи-хи. А рабыня на шейной цепи в любом случае выше. Ведь даже Униолы носят ошейники.
Я осторожно потрогала кольцо на своей шее. Вон как, значит. Эта штуковина может даже быть предметом зависти. И средством защиты прав.
Внезапно мои размышления прервались самым неожиданным образом. Нас остановили перед входом в зал. Трое охранников о чём-то спорили с нашим. Вот уже и поводок Сони перекочевал в руки старшего из этой троицы, а другой потянулся к моей цепи.
-Не хватай мою Мону! - Соня шлёпнула охранника по рукам.
-Перестань командовать, рабыня!
-Я Уна-литона! Если ты мне Мону испортишь, будешь за неё платить. Не трогай её! Она приучена ко мне, и в самом начале обучения.
Мне, глядя на них, стало почему-то смешно, а не страшно.
-Поэтому ты и таскаешь её по ресторанам? У тебя разрешение есть?
-Мне разрешили, - уверенно заявила Соня.
-Так покажи разрешение.
-Мне разрешили на словах.
-Кто?
-Представители администрации Унилониса.
Охранники только рассмеялись. Явно не поверили.
-С чего бы это им разрешать рабыням шляться по ресторанам?
-А вот, с того. Мне нужно было успокоить Мону после Змеенога.
-Змееног? Тот, что был утром? Вы что, там были?
Соня кивнула. Какой-такой ещё Змееног? А охрану это не удовлетворило.
-Нам всё равно придётся проверить. А ну, покажи свой ошейник.
Он бесцеремонно приподнял Соне голову.
-Так. Номиуна 104-ГС-12. Далеко здесь каталог? - спросил он одного из своих.
-Не знаю, Монт, - пожал тот плечами. - Скорее всего, самый ближний в Унилонисе.
-Нам придётся увести вас для проверки. Да вы ведь уже и насиделись достаточно, я вижу.
-Погодите-ка, - вмешался охранник ресторана, - а кто платить будет?
-Деньги у тебя есть, надеюсь? - спросили у Сони.
-Чего это я буду платить, если мне не дали закончить? Я ещё танцевать хочу.
-Ладно, не зарывайся, Номиуна, а то, у нас так натанцуешься, что надоест, - он повернулся к охраннику ресторана. - Думаю, двух мониолов будет достаточно. Или будешь спорить?
Тот хотел возразить, но, подумав, кивнул.
-Плати, рабыня.
Соне пришлось залезть в свой мешочек, что сразу привлекло внимание охраны.
-Ого. Да у неё целая куча денег. А ещё жмётся. Заплатила? Теперь пошли, - он дёрнул Соню за поводок и снова потянулся ко мне.
-Убери руки от Моны, говорю! - заорала Соня. Настроение у неё явно испортилось. - Мона собственность Унилониса, и поведу её я! Или хочешь оспорить право собственности?
-Да ладно, - сказал он, - веди ты, какая разница?
И потащил Соню к выходу. Соня оглянулась на меня и сказала подозрительно ласковым голосом, тщательно выговаривая слова, словно я была слегка слабоумная:
-Мы уходим, Мона. Не бойся. Всё в порядке. Следи за поводком и ногами, как я тебя учила. Соображай.
И пошла следом за охранником, ведя меня за собой. Что это она хотела мне сказать? Что я должна сообразить? По крайней мере, наверное, нужно прикинуться бестолковой.
А вот и охранник, что не пускал нас в ресторан. Соня внезапно остановилась, натянув свой поводок, и очень выразительно на него посмотрела. Тот сразу смешался и заговорил фальшивым голосом:
-А что такого-то? Подумаешь, если у тебя и вправду есть Квинглер, так запросто вывернешься. Ну, чего вытаращилась? Тоже, Госпожу из себя строит!
Соня отвернулась и пошла дальше, а за ней и я. Уже за моей спиной он прокричал вслед Соне:
-А нечего отказываться, когда тебе добром предлагают!
Мы снова оказались на «набережной» и прошли немного вдоль стены заведений. Начальник охраны несколько раз оглянулся, прежде чем остановил нас на очередном освещённом месте.
-Что это со мной? Ты, Номиуна, меня вконец заболтала! Мы ведь даже не обыскали вас.
-В самом деле, - невесело усмехнулась Соня, - надо же, какая странная забывчивость? - и начала как-то необычно переступать с ноги на ногу, понемногу подбирая в руку мою цепь. Что она задумала? Сбежать? Но куда же я в кандалах?
-Ты бы не грубила, рабыня, - пригрозил начальник, - а то, и Квинглер тебе не поможет. Если он к тому же есть, в чём я сомневаюсь.
-Что вы, Господин? Я и не думаю грубить, - ответила Соня. - Разве можно грубить таким низкооплачиваемым Господам, что они и деньгами рабыни не хотят побрезговать?
Я аж задохнулась от страха. Да и на «Господина» это подействовала как пощёчина. Он вмиг изменился в лице и схватил Соню за волосы, а про меня на какое-то время вообще забыл. А Соня явно добилась, чего хотела. Сейчас я была у неё за спиной и вдруг ощутила, как она берёт меня за руку и вкладывает мне в ладонь кольцо моего поводка. Резко сжимает мне руку, а потом несколько раз стучит пальцами по тыльной стороне запястья. Что? Что я должна понять? Соображай, Мелани, соображай! А начальник, тем временем, орал ей в лицо:
-Вот как заговорила?! Ты что о себе думаешь? Ты у меня отведаешь плётки! Да и чего-нибудь ещё, вдобавок! Я тебя отучу умничать, сучка!
-Подумайте, Господин. У меня и вправду есть Квинглер. И я под защитой закона, если вы не забыли.
-Значит, мы ещё и грозимся, да? А ну, дай сюда! - выхватил он у Сони сумочку и полез внутрь. Соня фальшиво завизжала и вцепилась в своё добро. В результате, содержимое сумочки высыпалось на землю, а Соня театрально завопила:
-Мои деньги! Мои деньги!
Монеты раскатились вокруг, и все трое охранников, вследствие естественной человеческой реакции, кинулись за ними. А Соня, не теряя ни секунды, извлекла из под своих юбочек плоский футляр со шприцами, кинула его на землю и наступила ногой. Раздался характерный стеклянный хруст и охранник, выругавшись, кинулся к раздавленному футляру, отталкивая Соню в сторону. Ей только того и надо было! Охранник, стараясь спасти футляр, бросил её поводок. Соня задала стрекача и вмиг исчезла в темноте. Я впервые увидела, как девушки бегают в кандалах. Это же надо! Я и не предполагала, что можно так быстро перебирать своими ножками и при этом развивать такую скорость! Она исчезла, а охранник вопил на своих подчинённых:
-Чего встали, идиоты? Догнать её, догнать!
Эти двое погнались за Соней, а начальник продолжал копаться в осколках ампул и шприцев и вдруг радостно заорал:
-Ага! Целый! Ну, погоди у меня…
Я, наконец, сообразила, что нужно пользоваться моментом и, стараясь не звенеть цепями, осторожно попятилась в сторону. Вне освещённого места тьма была кромешная. Да и никаких прохожих не было видно. Охранник сам себя подвёл, заведя нас в безлюдное место. В стене обнаружилось несколько ниш, в одну из которых я и спряталась, наблюдая издали, как предводитель прыгает над осколками футляра Сони. Впрочем, вскоре он принялся за сбор раскатившихся монет. И тут, к моему удивлению, вернулись охранники, таща за руки Соню.
-Ага! - сказал командир, - попалась? Прекрасно. Ну, ты заработала себе неприятности, девка. Видала? - он издалека что-то показал ей. - Что это у тебя за игрушки?
Соня только молча дёргалась в державших её руках.
-Не хочешь говорить? Смотри, если это Квингс, то не лучше ли тебе с нами подружиться?
Соня огляделась вокруг и закричала:
-Ты, придурок, где моя Мона?!
Начальник явно растерялся и тоже стал оглядываться вокруг. А потом заорал на охранников:
-И правда, куда она делась? Эй, вы!
-Нам-то откуда знать, Господин? - возмутились охранники. - Мы вот эту ловили.
-Идиоты! - заорала Соня. - Вы Мону испугали! У неё же вот-вот ламиолия начнётся! Да ты хоть знаешь, сколько эта Мона стоит?!
Начальник схватил поводок Сони и пристегнул к своему поясу, а потом крикнул помощникам:
-Ищите Мону! А ты, - толкнул он Соню, - прекрати орать! Теперь у меня не сбежишь. Сама виновата. Не артачилась бы, так и шла бы сейчас в свой Унилонис со своей Моной на цепи. Да найдём мы её, найдём! Была охота платить.
-Ага, сейчас они найдут! Сейчас она сама придёт! Как же, жди! Не знаешь, как это бывает? Она, может, уже через бордюр сиганула и свалилась в воду! В кандалах и наручниках. Здесь же набережная! Ну, заработал ты себе неприятностей по первое число!
-Заткнись! - заорал он. - Сама виновата, сама её на поводке вела! Я-то причём?
-И ты сможешь это доказать? - внезапно спокойно спросила Соня. - Сможешь подробно припомнить, кто кого вёл и как?
-Сама ничего не докажешь.
-А мне и необязательно, я ведь ламиола. Или забыл?
Тем временем, охранники носились взад и вперёд, иногда пробегая поблизости от моей ниши. Однако меня не заметили. Соня орала, явно рассчитывая, что я её услышу. Из этого я поняла, что мне не следует выходить. Может, она ещё чего-нибудь скажет для моего сведения? Охранники вернулись назад и сказали:
-Моны нигде нет, Господин.
«Господин», видимо, перепугался не на шутку, на радость Соне, которая ловко изображала отчаяние. Она даже принялась вопить:
-Ниспа! Ниспа! Откликнись!
Я поняла, что мне не нужно откликаться. Иначе она назвала бы меня Мелани.
-Идиоты! - продолжала голосить Соня. - Конечно, она в воду свалилась! Всё из за вашей жадности, ноквинги паршивые!
Однако начальник, видимо успокоился, и начал рассуждать здраво. Он некоторое время смотрел на Соню, пока та не устала кричать, а потом заговорил сам:
-Ладно, хватит тут сцены разыгрывать! Если что с твоей Моной случилось, то мы ни при чём. Если она у тебя такая бестолковая, так нечего было её на набережную приводить. И уж, по крайней мере, нужно было её к себе пристегнуть как следует. Так что, ты тут не ори. Если Мона где-то бродит, её рано или поздно привяжут и доставят по назначению. Ну а если и впрямь свалилась в воду, тут уже ничего не сделаешь. А вот с тобой надо разобраться. Откуда это у тебя столько денег? И, главное, что это за шприцы ты так усердно давила своей ножкой? Хватит орать, говорю! Ты арестована, рабыня!
Тут его помощники снова схватили Соню, и некоторое время возились с ней, а потом снова заговорил начальник:
-Вот так-то лучше. А теперь пойдём в ближайший каталог и отыщем твоего собственника. Вот он пускай и разбирается. А ну, пошла!
Они двинулись вдоль стены, снова пройдя недалеко от меня. Впереди шёл начальник, за ним Соня, а позади оба охранника. Я разглядела, что руки Сони были связаны за спиной, а изо рта торчало нечто длинное и, похоже, даже металлическое. По крайней мере, она больше не пыталась говорить.
Я осталась одна в темноте. Что мне делать? Ах, да, нельзя прыгать через какой-то там бордюр, а то, свалюсь в воду. Вокруг никого. Наверное, было самое глухое время. Даже звёзд не видно. А может, я всё ещё под крышей? Может, вернуться назад, к ресторанам? Там меня быстро «привяжут», и все дела.
Мне вдруг захотелось побыть на свободе. И в самом деле! Впервые с моего появления здесь у меня есть возможность пойти куда хочу. И вряд ли у меня скоро начнётся эта самая ламиолия, после Квингса. А вот Соня явно попала в беду. Но я-то тут причём? Сама виновата. Да и чем я могу ей помочь?
Я вышла из ниши и осторожно отошла от стены. Вскоре упёрлась в смутно угадывающийся во мраке парапет. Это и есть бордюр? Цепь волочилась за мной, я подобрала её и намотала на шею, как это делала Соня. Медленно побрела влево, вдоль парапета. Тут я заметила, что небо чуть посветлело в той стороне, куда я направлялась. Может, уже скоро рассвет? Мне очень захотелось поглядеть, куда это, собственно, я попала? А то, снова запрут в камеру неизвестно насколько. Только, хорошо ли это? Я ведь случайно оказалась на улице. Я что теперь, беглая рабыня? Хотя, нет. Во-первых, я не рабыня, а если и рабыня, то неизвестно чья. Я ни за что не отвечаю, в конце концов, и ничего плохого не делала, цепей не перепиливала, на охрану не нападала, замков не открывала, хотя… Я припомнила замок, которым меня пристегнули к стене. Да, это вопрос. А, наплевать! Я ламиола, и все дела. Не помню ничего, так и скажу, если что. Правильно. Так что могу гулять на свободе, сколько вздумается. На свободе? Я поглядела на свои кандалы и наручники, потрогала цепь на горле. Свобода называется! Интересно, а здешние гражданки шляются в таком виде?
Я всё дальше шла вдоль бордюра. Слева угадывалась продолжающаяся стена, только уже без огней и звуков. А на востоке (?) и вправду всё больше разгоралась заря, только какого-то странного, жёлто-зелёного оттенка. Вскоре я уже различила линию горизонта с каждой минутой становившуюся всё более отчётливой. И вот уже можно смутно рассмотреть окружающий мир. Я стояла на узком извилистом карнизе, вырезанном в огромной монолитной скале на многометровой высоте над безбрежным морем внизу, пока ещё темнеющем глубоким провалом. То, что я приняла за городские строения слева, было просто скальным склоном, а строения, вернее, дома, нарезанные в скале, остались далеко позади. Карниз, отгороженный от пропасти парапетом, тянулся дальше, заворачивал влево и уходил за выступ склона. Вероятно, я находилась на громадном скальном острове, очерченном этой дорогой вокруг. А зона с ресторанами скрылась сзади, пока я шла вдоль бордюра.
Рассвет теперь горел ярко-зелёным заревом и был так красив, что я забыла обо всём, облокотившись на парапет и любуясь на то, как море внизу загорается зелёно-жёлтыми бликами. Вокруг по-прежнему никого не было. Наверное, местные жители ужасные засони. Тут такая красота, а никто даже не хочет поглядеть.
Далеко в море я различила цепочку островов, вернее даже, островерхих скал, торчащих прямо из воды сверкая в лучах рассвета. Внезапно, я уловила отдалённый шум внизу. Я осторожно перегнулась через парапет и разглядела, что ниже меня в склоне острова нарезана целая сеть карнизов и широких террас. И там не было так безлюдно. В полумраке различались отдельные перемещающиеся объекты и слышались разнообразные звуки. Больших террас было, по меньшей мере, пять, причём самые нижние располагались прямо друг над другом, а может, просто так казалось. Возможно, и моя набережная не самая верхняя?
Но скала выше меня явно уменьшала крутизну. Если выше что-то и было, то перегиб склона всё скрывал.
Рассвет завораживал меня. Я вдруг поняла, что никогда в жизни не стояла вот так, на высоченной скале в ожидании встающего солнца. Как красиво! Такое чувство, будто должно произойти нечто важное и хорошее.
Жёлтый свет залил полнеба, а другая половина зеленела, сливаясь с отступающей на запад (?) темнотой. Какой странный цвет. Может, над морем стелется зелёный газ или туман, заставляющий небо так светиться? Никаких признаков розового или оранжевого цвета. Какое странное место, а, впрочем, где я была? А нигде, кроме этих городских джунглей и до безобразия урбанизированных островов с их тоскливыми пляжами. Что же это за место? Восток уже пылал слепящим глаза огнём, так, что я даже прищурилась, и тут мне в глаза ударил чистый луч, выглянувший из за горизонта, мгновенно вспыхнувшего тысячами блистающих искр. Вправо и влево от встающего солнца быстро разливалась сверкающая полоса, резко отделившая море от неба. Я неподвижно смотрела, как светило поднимается всё выше и выше. Солнце было жёлто-зелёного цвета! Это вообще было не Солнце! Лимонный шар, втрое больше Солнечного диска, медленно вставал над бирюзовой водой. Это было светило иного мира! Светило чужой планеты. Оллитара. Оллитара! - вспомнила я. Так вот она какая, Оллитара, - священное зелёное пламя Оллитарии!
Глаза уже не выносили зелёного сияния, но я не в силах была оторвать взгляда от этого великолепия небесного огня. Я протянула вперёд руки, прикрывая лицо, и сейчас же лимонные блики бросились мне в глаза, отражаясь от браслетов наручников, словно световые зайчики прыгнули мне прямо в голову. Я чуть не рассмеялась и стала вертеть запястьями, любуясь на игру бликов света. И тут кто-то осторожно коснулся моего плеча. Я вздрогнула и чуть не шарахнулась в сторону, ничего не видя ослеплёнными светом глазами.
-Госпожа, нельзя так долго приветствовать Оллитару, - услышала я спокойный голос и смутно различила две фигуры воинов, стоящие передо мной. Зрение понемногу восстанавливалось и я начала различать их одежду, не особенно похожую на то, что я видела раньше, хотя нечто общее конечно было. Те же клепаные ремни, только с многочисленными накладками из полированной стали, а на головах странные шлемы с частыми горизонтальными рёбрами на которых играли жёлтые блики. У каждого был на поясе меч, кинжал и ещё какое-то оружие. И оба с интересом разглядывали меня.
-Госпожа, что вы делаете одна в таком месте и в такой час? Где ваша охрана?
-Я… Я не знаю, Господин. Ничего не помню. Наверное, я потерялась. Да, скорее всего. А потом начался рассвет, и я…
-Потерялась? Разве Госпожа не Нола?
-Насколько я знаю, нет, - осторожно ответила я.
Мужчина приподнял мою голову и осмотрел ошейник.
-Так ты рабыня? Почему твой ошейник без надписи, и кто твой Господин?
-Я не рабыня, - сказала я.
-А кто? - не понял он. - Нола, нарядившаяся рабыней?
-Я не Нола. Я Мона. И я потерялась.
-Вот это да! - присвистнул он. - Мона разгуливает по набережной, одна, непривязанная и.… На тебе хоть кандалы-то есть?
-Да, Господин, - кивнула я, - и наручники, разве вы не видите?
-Вижу, - сказал он. - Ну, здорово! Ну, прекрасно! И куда нам тебя девать, Госпожа Мона?
Они оба почему-то засмеялись. Я за это время получше разглядела их. Даже сквозь шлемы было видно уверенное выражение лиц. Тугие мускулы рук, широкие плечи. На ногах тяжёлые плетёные ботинки, все в пряжках и заклёпках. А шлемы из светлой стали с хорошей полировкой. Внушительные мужчины, что и говорить.
-А вы сами-то кто? - поинтересовалась я.
-Мы-то? Мы Хронваргеры, Мона. Хронваргеры Генозиса. Ну, чего стоишь?
-А что я должна делать? - не поняла я.
-Прелестно! - снова рассмеялся он. - Ты что, никогда не слыхала о Хронваргерах?
-Никогда, Господин. Хотя, нет, где-то я это слово слышала. Да-да. Припоминаю. У Хронваргера четыре жены. То есть, значит, вы не ноквинг, Господин?
-Чего? - расхохотался он. - Ноквинг? Мы Квинглеры, Мона. Первые Квинглеры Оллитарии, - и продолжал хохотать. А второй толкнул меня в спину:
-На колени, дура! И кланяйся. Кланяйся до земли.
Но первый вдруг перестал смеяться и положил руку на плечо второго.
-Постой. Не надо. Она ведь не знала. Она всего-навсего Мона и мы не на официозе. И, с другой стороны, послушай, это ведь Мона и она приветствовала Оллитару. Уж этому её явно никто не учил.
-Что её никто не учил, уж это точно. Такой бестолковой девки давно не встречал. У тебя хоть имя-то есть?
-Мелани, Господин, - пробормотала я и сделала попытку встать на колени, но первый Хронваргер остановил меня, придержав за локоть. Рука у него была словно из железа. Я даже невольно ойкнула. А он продолжал как-то странно меня разглядывать.
-Ты так смотришь на неё, - заметил второй, - будто собрался свою Мини продать. А то, и Ному.
-С чего ты взял?
-Да так, показалось.
-Дело не в этом.
-А в чём?
-Она приветствовала Оллитару.
-Приветствовала Оллитару? Ну и.… Нет. Ну, нет. Да это же смешно.
-Пока да, - задумчиво произнёс первый и снова уставился на меня. Мне даже стало немного страшновато.
-Господин, я в чём-то провинилась? - робко поинтересовалась я.
-Ты откуда, Мона? Не из Обители Ангелов?
-Что? - удивилась я. - Я не.… А! Вы имеете в виду Лос-Анджелес? Нет, я родилась не там, Но я часто бывала в Голливуде. Да! Особенно в последнее время. Конечно, Лос-Анджелес…
Что-то в его облике было такое, что мой язык сам собой начинал заплетаться. Хронваргер медленно поднял руку и протянул ладонь к моему лицу. Я невольно подалась назад. Но он властно и в то же время мягко коснулся моей головы, словно хотел убедиться, что я обычная девушка, а не призрак.
-Брось, - сказал второй, - ерунда.
-Конечно, - ответил первый, взялся рукой за мой подбородок и слегка приподнял его, негромко что-то проговорив. Я даже не сразу и разобрала.
-Она приветствовала Оллитару.
-Плохо помню, - сказал второй.
-А я хорошо, - сказал первый и повернул к нему моё лицо. - Унина, прекрасная лицом.
-Ничего особенного, - возразил второй. - Красива, но не лучше других.
Внезапно я почувствовала, как с моей головы сползает платок. Я невольно дёрнулась руками вверх, звякнув наручниками. Платок свалился с головы и упал на землю. Воин, наверное, даже и не почувствовал, что он был зашит на мне. Только ошейник коротко брякнул. Он сгрёб мои свалявшиеся волосы и разворошил их, словно ветром.
-С волосами белыми, как восточный снег.
-Обыкновенная блондинка, - сказал второй. – Уж, во всяком случае, снег гораздо белее.
-Не всегда, - сказал первый. - Во второй половине дня, в начале заката? Восточный? Почему не просто «снег»?
-Пожалуй, - согласился второй, неожиданно шагнул вперёд и вгляделся в моё лицо. И сказал:
-С глазами стальными, как Оллиолона. Всё смешнее и смешнее.
-Вот именно, - сказал первый. Потом они оба уставились на мои ноги, вернее на подол миниоты.
-У неё на платье капли крови.
-Это уже слишком смешно.
-Простите, Господа, - осмелилась вмешаться я, - я ни в чём не виновата. А миниоту я выстираю, вот только…
-Приподними платье, - сказал второй. Мне даже легче стало от такого простого приказа. Я подтянула подол до колен и вопросительно посмотрела на них. Потом приподняла ещё. Выше уже было неприлично. Я уже хотела опустить платье, как вдруг, первый решил сам это сделать и протянул руку. Неожиданно резкая боль дёрнула мою ногу, так что я даже вскрикнула. А я и думать забыла о своей ране! Хронваргер тут же задрал мне миниоту выше пояса, но даже и не взглянул мне между ног, а повернул меня боком и уставился на пластырь на моей ягодице. Они оба уставились!
-Даже и не знаю.
-Это не нога.
-А откуда начинается нога, по-твоему?
-Рана и кровь.
-Правая.
-Брось. Это же бред. Ну, погляди сам. Пародия.
-Я тоже так думаю.
Он опустил мне платье и даже слегка пригладил его. А потом снова сказал:
-Она приветствовала Оллитару.
-Но не приветствием носящих сталь. Где её сталь?
-Стали на ней вообще-то полно.
-Ха! - сказал второй. - Кандалы и наручники.
-И что?
-Ничего. Даже нечего и возразить. Кроме того, что всё это ерунда. Ты же не собираешься спрашивать её о путях?
Я с удивлением заметила, что Хронваргер колеблется! Что это противоречит всей его натуре.
-Господин, простите Мону, - залепетала я, - но я ни о каких путях не знаю. Понятия не имею. Я сама тут заблудилась, и…
-И оказалась к моменту восхода одна на карнизе Хронваргеров.
Он даже не спрашивал, а рассуждал сам с собой.
-Так не бывает, - сказал второй. - Какая-то сорвавшаяся с привязи Мона с раной на заднице. Откуда у тебя рана, Мона?
-Меня били, Господин, - призналась я.
-За что?
-За непослушание, - ответила я и снова испугалась. - Но я больше не буду, Господин. Никогда не буду непослушной, правда!
-Ну что, видишь?
-Конечно вижу. Она совсем напугана. Послушай, Мона, мы Хронваргеры, не нам с тобой возиться. Тебе вообще здесь быть не положено. Даже видеть то, что вокруг. Тебе нужно немедленно вернуться назад, если ещё не поздно. Ты хоть свой номер помнишь?
-Да, Господин. 2-14-Т. Предварительный номер в Унилонисе. Я Миниуни-Мона.
Они снова заговорили между собой.
-Нам что, самим её вести?
-Вот ещё! Скоро кто-нибудь проедет. Оллитара взошла.
-Да. Оллитара взошла. Карниз открыт.
-Наверное, уже несколько минут.
Первый посмотрел на меня и сказал второму:
-Совершенно ясно, что всё это простое совпадение, пусть даже и маловероятное. Но, знаешь, иногда хочется. Очень хочется. Да есть ли она вообще, Обитель Ангелов?
-Кто знает? Пространство бесконечно. Так говорили в пятом цикле. А в бесконечности всё может быть. И Ангелы, и Змееноги.
Тут он повернулся ко мне и приказал:
-Девушка, подними платок и завяжи себе лицо. Ты и так уже увидела много лишнего.
Я подобрала платок и неуверенно расправила его. Что значит, завязать лицо?
-Она даже этого не умеет.
Он сам взял мой платок и завязал вокруг моей головы так, что снаружи остался только рот и кончик носа. Я ничего не видела сквозь голубую ткань, кроме тусклого света. Зачем это? Ведь так красиво вокруг. Я почувствовала, как звенит цепь и дёргает меня за ошейник. Я медленно двинулась вперёд, туда, куда направлял меня вес провисающей цепи. Всего несколько шагов.
-Едут.
-Наконец-то.
Действительно, приближался странный шум, вроде негромкого топота и поскрипывания колёс. И металлический звон. Что-то остановилось рядом с нами. Ещё один голос:
-Что желают Господа, носящие сталь?
-Желаем мира нам всем.
-Конечно, Господин. А кроме мира?
-У нас заблудившаяся Мона.
-Вот эта? - короткий смех. - По карнизу Хронваргеров гуляют Моны?
-Отвезёшь её в Унилонис. И не позволяй ей развязать лицо.
-Но, Господин, я же на службе. Почему мне нужно возиться с Моной? Может она вообще беглая, так потом…
-Хочешь, чтобы мы с ней возились? Так я понял?
-Нет, что вы, Господин, но…
-Есть существенные возражения?
-Пожалуй, нет, Господин.
-Значит, разговор окончен.
Две сильные руки схватили меня за талию и подняли в воздух, только цепи забренчали. Я оказалась сидящей на каком-то подобии сидения. Чьи-то руки, совсем не такие, как предыдущие, дёрнули меня за ошейник и поводок. Последовал короткий лязг и щелчок. Меня к чему-то приковали.
-Сиди смирно, девка! И не трогай платка, а то…
-Я тебе не велел обижать девушку! - сказал первый голос. - Уж конечно, не ты её собственник. Твоё дело отвезти.
-Как скажете, Господин.
-Господин, - пошарила я руками вокруг себя. - Господин Хронваргер, могу я… Может Мона спросить?
-Не стоит, - отозвался он. - Всё что тебе надо знать, скажут в Унилонисе. Удачи тебе, Мона.
-Спасибо, Господин. Я даже вашего имени не знаю…
Послышался громкий смех и голос:
-Вот это здорово. Да эта Мона не промах. Она уже и твоё имя просит. Давай, езжай.
Сидение дёрнулось и я почувствовала, что мы катимся вперёд, подскакивая на плитах карниза под скрип, топот и какие-то щелчки. А что я сказала-то? Всего лишь спросила имя. Может, это дерзость? Хронваргеры. Это что, элита общества? Какие мужчины! От них исходит нечто такое, такое… Как он сказал? Первые Квинглеры Оллитарии. Наверное, Моне и видеть-то их не положено, не то, что вопросы задавать. Карниз Хронваргеров и Оллитара. Как это потрясающе! Словно магия у этого зелёного солнца. Может… Да всё, что угодно может быть! Права Соня. Всё по-порядку. Вот именно. Интересно, а где сейчас Соня? Если её отвели в Унилонис, то и меня должны уже хватиться. Если только начальство там не спит до обеда. А может, не так уж я и дорого стою, чтобы трепыхаться? Я вздохнула. Мне уже и отдохнуть бы пора, не спала ведь всю ночь.
Я заметила, что тележка уже не подскакивает, а плавно катится по чему-то ровному. И звуки. Как будто вокруг люди. Ну да, точно. Вот мы и остановились. Какой-то недовольный разговор. О чём они там?
-Давай, забирай, забирай!
-Тоже, командир нашёлся!
-Служишь? Так и выполняй третий закон.
-А сам?
-Я и так уже привёз её с карниза. И мне не туда.
Меня снова дёрнули за шею.
-Слезай. Да осторожно ты! Вот неумеха!
Цепь дёрнула меня за ноги, но кто-то вовремя меня подхватил.
-Господин, если хотите, мы отведём её.
-Вы откуда?
-Мы охраняем Унилонис. Всё равно по пути.
-Вот и ладно. А то, лишняя возня.
-Идём, Мона, - лёгкий рывок поводком. Я осторожно двинулась вперёд. Меня не заставили идти быстро, зато путь оказался долгим. Да и не привыкла я ходить с закрытыми глазами. Но вот, наконец, остановка. Ступеньки вниз. Меня поддержали за руки. Скрип двери, коридор. Ещё дверь и ступеньки. Кончиться это когда-нибудь? Меня останавливают. Поворачивают и нажимают на плечи.
-Садись, Мона.
Я осторожно сажусь. Боль опять вернулась. Не испачкать бы ещё больше миниоту. Что это? Наручники тянут мои руки вверх, поднимая до уровня лица. Мои запястья подвешены за цепь наручников. Зачем это? Ах, да. Мона должна быть привязана. Хватит, нагулялась. Опять какой-то шум.
-Сиди. Жди.
Теперь тишина. Все ушли. Сижу с завязанными глазами, прикованная за руки. Вздыхаю. Слишком долго сижу. Могли бы и положить, раз такое дело. Почему бы им просто не отвести меня в мою комнату? Мне бы и поспать не мешало. У меня затекла левая половинка. Я встала и упёрлась носом в кольцо, свисающее сверху. Руки теперь оказались около талии. Может, развязать лицо? Да, нет, придерутся ещё. Я постояла и снова села. Внезапно вокруг посветлело. Наверное, я до сих пор сидела в темноте. Ко мне подошли, свет совсем близко.
-Ты уверен, что это Мона?
-А что?
-На ней туфли. И чулки.
-Но она же в миниоте. И ошейник без надписи. Тяжёлый, функциональный.
-Почему бы не спросить её саму?
-В самом деле. Девушка, ты Мона?
-Да, Господин, - ответила я. - Я Миниуни-Мона. Мой номер 2-14-Т. У меня своя комната и Уна-литона.
-Как ты потерялась?
Я подумала, что если уж врать, то врать одинаково.
-Я не помню, Господин.
-А что последнее ты помнишь?
-Уна-литона меня куда-то вела. А потом все бросились бежать. И я бежала, а поводок тащился по полу.
-А! - сказал один другому. - Всё ясно. Змееног.
-Конечно, она Мона.
-Вот и хорошо. Не стоит нам ошибаться.
-Да уж, не стоит.
Послышался негромкий металлический лязг. Мои руки отстегнули и дёрнули вперёд.
-Вставай, Мона. Идём.
И меня опять куда-то повели. Снова скрип двери. Опять ступеньки вниз. Коридор. Снова дверь. Другой воздух. Наверное, большое помещение. Меня остановили.
-Надо бы снять цепи.
-Ключей нет, а кандалы вовсе заклёпаны.
-Не стоит возиться.
-Не стоит. Мона, приоткрой рот.
Что здесь происходит? Наверное, какой-то осмотр. Мало ли где шлялась девка? Ну, ладно. Я разинула рот и почувствовала, как туда что-то толкают. Инстинктивно попыталась воспротивится, но меня дёрнули за руки.
-Не дёргайся! Нужно надеть толу.
Я перестала сопротивляться, всё равно ведь заставят. Если бы я только знала, что мне предстоит, вот тогда бы, конечно, вопила бы, рвалась и дралась до последнего. А что толку-то? Ничего бы не изменилось, всё равно.
Мне в рот вставили нечто, на ощупь похожее на расширитель. Кожаный привкус. Внутри рта я нащупала языком плетёную кожаную сетку, вероятно закреплённую на рамке расширителя. Это ещё зачем? Опять куда-то тащат.
-Ложись, Мона.
Меня уложили на что-то не особенно жёсткое. Только правой ягодице больно. Попытались развести мои ноги, натянув цепь.
-Кандалы мешают.
-Так отрегулируй.
-Сейчас.
Какой-то скрип. Мои ноги подняли вверх и уложили в полукольца. Чувствую, как привязывают щиколотки ремнями. Гинекология, что ли? Застёгивают пряжки. Точно, гинекологическое кресло. Не люблю я этого, а кто меня здесь спрашивать станет? А это что ещё? Мои руки развели в стороны. Цепь натянулась. Кольца сдвинули внутрь, на предплечья, теперь руки полностью вытянулись и их тоже привязывают! Да крепко привязывают. Теперь я распята на лежанке. Да что, и это ещё не всё? Мой ошейник сдвигают вверх, а вокруг шеи вяжут ещё один ремень, правда, не особенно туго. А теперь и талию привязывают, нет, выше талии, под грудь и выше крест-накрест. Да что происходит?! Уж не разрезать ли меня хотят? Нет, тогда бы раздели, уж это точно. Наказать хотят за прогулку? Почему тогда не задом вверх? Изнасиловать? Так изнасилование здесь ещё выпрашивать нужно, если Соня не врала.
-Можно развязать ей лицо.
Развязывают платок и стаскивают с головы, вытягивая из под ремешков толы. Кажется, начинают расчёсывать волосы. Тускло освещённое помещение. Стен не вижу. Я лежу на столе, на полумягкой подкладке, привязанная за руки, ноги, шею и грудь. Не очень-то оглядишься тут. Ручная и ножная цепи натянуты до упора. Поводок свешивается вниз. Мне расчесали волосы и разложили над головой. Натягивают, тянут! Что это? Меня привязывают ещё и за собранные в пучок волосы! Начинают протирать лицо. Мне страшно. Зачем меня так привязали? Почему ни одного знакомого лица вокруг? Хоть бы Нола Валисалия пришла! Я же на её ответственности.
Кто-то наклоняется надо мной. Маска с дырками для глаз и рта. Похоже на чёрный череп. Я пытаюсь закричать, кусая стержни в углах рта. Получается нечленораздельно и шепеляво.
-Что?! Кто? Зачем? Отвяжите! Кто вы? Не надо!
Дёргаюсь, и тут же понимаю абсолютную бесполезность этого. Я привязана так, что даже и пытаться не стоит. Ещё один череп. Они наклоняются надо мной. Показываются руки, которые скручивают мой платок и начинают заталкивать его мне в рот сквозь металлическую рамку. Мой рот растягивается в шар. Надуваются щёки и растягиваются до упора челюсти. Мне больно! Странно, что ещё можно дышать. Это кожаная сетка не даёт перекрыть горло, но всё остальное набито тканью. Оставшаяся часть платка торчит снаружи. Поверх неё застёгивают два узких ремешка, закрепляя на рамке расширителя. Мой рот закупорен, надёжней некуда!
Изо всех сил пытаюсь кричать, но не получается ничего, кроме глухого мычания. Хорошо, хоть дышать можно. Чёрная маска пощёлкивает меня пальцами по кляпу, проверяет ремни на руках и ногах и говорит:
-Девка готова. Скоро?
-Ждём. Вообще-то, уже пора.
Какое-то время стоит тишина, только потрескивают светильники. Я в ужасе, но что я могу сделать?! О! Куда я опять вляпалась? Я не могу так просто лежать! Я бьюсь, но возможность движений мизерна, и даже эти конвульсии требуют огромных усилий. Я обречённо затихаю. Дура я! Надо было… А что надо было, и когда!? Всё равно, дура! Умная бы сразу побежала к ресторанам и сдалась первым встречным охранникам! Дура! Дура! Дура! Но может, всё в порядке? Может, так положено? Ох, вряд ли!
-А зачем обязательно Мону?
-Не знаю. Так Госпожа велела. Не рабыню, а именно Мону. Может, ей рабыни уже надоели?
Я пытаюсь промычать нечто вопросительное, но на меня никто не реагирует.
Кто-то идёт! Открыли дверь. Вошли и бродят вокруг. Один подходит, в такой же маске! Придвигает маленький столик и что-то раскладывает на нём. Я скашиваю глаза. О! Лучше бы не смотрела! Блестящий поднос с хирургическими инструментами!!! Я «воплю», мычу и дёргаюсь, что есть сил. Я в животном ужасе. А им хоть бы что! Вероятно, им не в первый раз разделывать девушку на органы. Нет, нет! Как же?! Тогда бы раздели! Правда ведь, раздели бы? Нет, нет, меня не разрежут, иначе бы раздели! Я хватаюсь за эту мысль, как за соломинку утопающий. Но хирургический столик внушает дикий ужас. Я скашиваю глаза в сторону ног, где, кажется, уселись остальные. Ещё не лучше! Этого не хватало!
Поодаль расселись три дамы, хотя, конечно, трудно сказать, глядя на их балахоны. Но что-то в них выдаёт дам, и от этого ещё страшнее. На них просторные белые рубахи до пола с широкими длинными рукавами. Перчатки на руках из чёрной сетки, кажется даже с кольцами на пальчиках. А головы покрыты жуткими чёрными накидками с круглыми дырками для глаз. На шее у каждой толстая золотая цепь с подвеской из трёх входящих друг в друга колец. Где-то…? Во сне! Эмблема Генозиса, только вверх ногами!
Кто это? Местная инквизиция? Сектанты? Дьяволопоклонники? Меня что, принесут в жертву?! Похоже на то! Вырежут сердце и скормят какому-нибудь… Неважно кому. О! О! О! Лица! Лица закрыты! Я не должна их видеть? Значит, что, меня живую отпустят? Ага! Вырежут сердце, а остальное отпустят, - гуляй, Мелани!
А они всё сидели и терпеливо ждали, когда я устану биться. И я затихла.
Женский голос из под балахона:
-Ну что, Господин медик, можно начинать?
-Да, Госпожа. Первая истерика у девушки прошла. Я думаю, какое-то время она сможет нормально мыслить.
-Она не впадёт в ламиолию?
-Не думаю. Но укол Квингса не помешает.
-Хорошо, сделайте.
Надо мной появился небольшой шприц. Снова Квингс. Зачем? Чтобы не было ламиолии. А это зачем?
Мне стали чем-то противно пахнущим протирать нос, причём внутри. Схватили за голову и сжали, словно тисками. Чёрная маска наклонилась надо мной и стала засовывать мне иголку глубоко в ноздрю. Я «завизжала», если можно так выразиться. Игла проколола меня где-то в глубине носа, как будто прямо в мозг!
-Интересно. Совсем свежая девушка. Даже нос целый.
Что он хочет сказать? Здесь что, несвежим девушкам в обязательном порядке ломают носы? Меня уже ничто не удивит в этой стране идиотов. А у Сони, вроде, был целый нос? А мне снова вытерли слёзы и протёрли лицо.
-Ну что?
-Можете приступать, Госпожа. Девушка в полном сознании, всё понимает, всё полноценно чувствует.
Дама порывисто встала и шагнула ко мне. Покрывало её раздулось, как на ветру. На миг даже мелькнула шея и край лица. Две другие дамы тоже подошли и встали по бокам. А первая наклонилась надо мной, так, что даже стали смутно видны блестящие сквозь дырки глаза. Чёрная ткань обтянула её лицо и зашевелилась вместе с губами, когда она заговорила полным ненависти голосом.
Отзывы можно присылать на aldementjev@yandex.RU