Пространство вымышленных миров. Не есть ли это более реальная область, чем объективно существующий мир? В самом деле, разве мы живём по нами же установленным законам? Общеизвестно, что жить соблюдая абсолютно все законы, невозможно. Никто и не требует этого. Общество смотрит сквозь пальцы на игнорирующих закон, до определённых пределов, конечно. Мы не только живём иначе, но и повсеместно лжём, то о промышленном развитии, то о росте доходов населения, то об успехах в борьбе с коррупцией. А если все понимают, что эта ложь, тогда зачем она нужна? Неужели же для маленького числа идиотов, которые способны в неё поверить? Да уж, конечно не для них. Ложь существует потому, что в обществе присутствует потребность видеть мир не таким, каков он есть, а таким, каким он должен быть. И потребность играть в игру будто «всё так и есть, точь в точь».
Представьте себе, что было бы, если бы вымышленный обществом образ мира мог бы влиять на реальность. А у нас есть гарантия, что он не влияет? Мы так мало знаем о принципах построения и функционирования Вселенной, что поистине, возможно всё, что угодно. А зачем вообще устанавливать реальные факты? Проще и конструктивнее создать вымышленную модель, миф, систему мироздания, и жить в соответствии с ней. Даже не надо и особенно доказывать, что она реальна. Зачем и кому? Лишь бы её основополагающие принципы не опровергались напрочь реалиями. Ну, вот, к примеру, Бог. Его существование нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Очень удобный принцип для построения мира. И половина людей живёт так, как будто Бог есть. Сложилась определённая устоявшаяся система. В том-то и суть. Система основанная на реалиях нестабильна, поскольку постоянно возникают всё новые факты. Систему невозможно корректировать каждый раз. Корректировку производят когда противоречия нарастают уже до нетерпимой величины. И, в результате, система рушится кардинально. Хорошее становится плохим, чёрное белым, отвратительное приятным, а мудрое глупым. Не очень-то уютно существовать в таких условиях. Тут-то и проявляются преимущества вымышленной системы мироздания. Пускай она неверна, зато стабильна и понятна. И не лезьте к людям с глупыми опровержениями. А вымышленную систему может сотворить любой. Тут не обязательно быть Богом, достаточно иметь немного свободного времени. Отсюда и опасения всех правительств, стремление выдавить из людей свободное время любыми способами: жаждой наживы, тотальной бедностью, созданием бюрократических препон, пропагандой убивающих время развлечений, погоней за недостижимыми целями. Само разнообразие методов говорит о животном страхе правящих перед способностью людей мыслить. Рекой разливается ложь, что от мыслей до действия один шаг, что согрешивший в мыслях равно грешен перед Богом, как и согрешивший действием. Авось, кто-нибудь да испугается.
Легко растоптать человека, убить, выдернуть руки и ноги, лишить возможности драться. Гораздо труднее заставить его не думать. Где гарантия что в самом примитивном солдафоне не скрыт целый мир фантазии, которую он возьмёт, да и реализует, только попадись ему в руки? Можно конечно попытаться превратить всех в идиотов, например, ударами по голове, применением медицинских достижений, пропагандой, личным примером, на худой конец. Но стоит ли? Кто же тогда будет снабжать всем необходимым элиту? И вот придуман другой принцип: нужно разделить реальную и вымышленную жизнь. То что нельзя запретить, нужно поощрять. А почему бы и нет? Тем более, что нет более верного способа обезопасить опасную тенденцию, чем признать её официально. Тенденция тут же начнёт вянуть, пока не уменьшится до безопасной величины. Так и происходит. Но кто-то же должен поддерживать существование вымышленных миров в разумных пределах, не допускающих полной деградации этого элемента мироздания.
Мы, миротворцы, мироразрушители, миросозерцатели. Творцы, преобразователи и уничтожители. Мы снова и снова погружаемся в воображение и живём там. Боремся и страдаем, отдыхаем и наслаждаемся, рождаемся и умираем, если надо. Мы миротворцы и это наша жизнь, наша работа, наша судьба, если угодно. Имеет ли право не создавать мир тот, кто ощущает в себе такую возможность? Имеет ли он право лишить существования целый мир, стремящийся родиться, пусть даже и в вымышленной области? Если же мир существует независимо от миротворца, имеет ли он право не сообщить о нём окружающим? А на всё он имеет право! Кто его отберёт? Когда сокрушают твою личность, одновременно рушатся твои миры, гибнут существа, взрываются планеты, исчезают во вспышках звёзды. Рушатся города и падают башни. Вода заливает сушу, тьма поглощает свет… Какое ужасное и какое прекрасное зрелище! «Какая свобода! Какая боль!»
*
«Что за странные идеи в этой дикой Иудее?
Даже силою мечей не осилить стукачей».
А. Городницкий.
*
Сегодня рассвет ни на что не годный. Сплошной густой туман, даже над карнизом. Лучи Оллитары вязнут в нём, только окрашивают его в лимонный цвет. Сталь не даёт бликов, а это плохая примета. Впрочем, таких рассветов большинство. Как и плохих примет. Что-то мы делаем не так, хотя, что от меня зависит? Я Хронваргер, моё дело, убивать Змееногов. Иначе я не могу. Наверное и другие не могут иначе. Устоявшийся порядок слишком стабилен, по крайней мере здесь, в Исколионии. Здесь даже появление Змееногов довольно предсказуемо. Ходят слухи, что в соседних городах не совсем так. Откуда мне знать? Квинглеры почти не путешествуют. Не очень-то разбежишься с четырьмя Униолами и десятком миниуни за спиной. Даже караваны не каждый раз заходят сюда. Исколиония несколько в стороне от основной дороги. Всему причиной этот косой плоский монолит на котором построен город. Очень удобное место, хотя и расположенное не совсем там, где надо бы. Периодически здесь появляются довольно подозрительные личности. Говорят даже что некоторые перебрались к нам из-за Западных гор. А что? Место здесь спокойное. Всякие новшества проникают с опозданием и в урезанном виде. Те, кому такая жизнь не нравится, уходят в другие города. Но я не стремлюсь. Хотя, конечно, было бы интересно побывать в Оллитарисе. Столица, как-никак. Вместе с Хани. Говорят, серебряный город полон всяких интересных забав. Рассказывали что он построен на странном месте, куда когда-то упал небесный монолит. Город сверху, словно мишень для стрел, - несколько концентрических колец, используемых как защитные стены. И чёткое разделение на зоны по уровню дохода. От грязных окраин до серебряного дворца о котором рассказывают вовсе уж небывалые вещи.
Или, любопытно было бы поглядеть на красный город Аннолиус, где, говорят, половина жителей посходили с ума и считают, что вся Оллитария должна подражать их выдумкам. А вот, было бы интересно проплыть по Оллиолоне, мимо удивительного города-острова Генозиса, прямо туда, где кипит море, если, конечно, это действительно так. Говорят что если и есть выход из Оллитарии, то именно там, сквозь кипящую Оллиолону. Только вот, куда выход? Об этом даже и не гадают. Что там, за паром? За снежными пиками? За непроходимыми болотами Гестиуса? Радиоактивная выжженная пустыня с руинами бывших городов? Сожжённая последней войной страна? Да, полно, была ли война, была ли когда-то зелёная планета Лита, родительница? Если ложную память внушают ламиолам, то почему не внушить и остальным? Надо же мутящемуся мышлению опираться хоть на какое-нибудь прошлое, даже если его никогда и не было? Важнее то, что есть. А что у нас есть? Вряд ли сегодня появится Змееног. Сегодня можно было бы и расслабиться, так ведь опустился густой туман. Некоторые, конечно, любят бродить и в тумане, но не я. Ещё бы. Хронваргеры, наверное, единственные кто не раздражает какой-нибудь слой общества. Любимцы Оллитары, да и всей Оллитарии тоже. Хронваргером быть неплохо, даже хорошо. До тех пор, пока не встретишь Змеенога.
Хани стоит позади. Я чувствую. Она всегда стоит позади. Не хочет мешать моим мыслям. А может, и сама думает. Но никогда не скажет, о чём. Странная женщина. Сколько циклов она рядом со мной, а я до сих пор не знаю, что у неё на уме. Да уже и не стремлюсь узнать.
-Подойди, Хани, - сказал я не оборачиваясь. - Возьми меня за руку.
Шорох платья и лёгкий металлический звон. Хани взяла меня за руку и греет в своих ладонях.
-Туман, - говорю я.
-Туман, - отвечает она. - Очень густой.
-Ждут?
-Да. Жёны собрались чтобы приветствовать Господина.
Хани пытается разнообразить свою речь. Униол она именует то жёнами, то Унинами, то девушками, а то и ламиолами. Только рабынями или миниуни не называет, конечно. Я оборачиваюсь и гляжу на неё. Хани в одном из домашних платьев. Синевато-зелёный кринолин из толстой мягкой ткани, без рукавов, с глубоким вырезом спереди, поверх белоснежной шёлковой сорочки. С хлыстиком Номы в руке и со связкой ключей подвешенной к левому запястью. На ней повседневный домашний ошейник, - узкая стальная полоска с надписью поверх белого воротничка-подкладки. Цепь натянута почти до упора. У Ханелоры очень длинная унитольная цепь. Она настаивала на обычной, но зачем вообще держать на цепи жену, если она Нола? Но тут Хани встала насмерть. Иногда с ней очень трудно спорить. Униола должна быть прикована к унитоле, и все дела. А Нома, и подавно, она же подаёт пример остальным. Ну и ладно, мне жалко, что ли? Пусть ходит прикованной. Единственное о чём удалось договориться, это длина цепи. Четырёхметровая шейная цепь позволяет ей дотянуться почти до любого угла дома, даже до ниши где храниться ключ от ошейника Номы. Только для этого ей пришлось бы лечь и доставать ключ пальцами ноги. Даже смешно представить, что она когда-нибудь попытается это проделать. Зато мне так спокойнее. Да и, надо признать, что она правильно делает, подражая другим Униолам-Номам. Не хватало ещё чтобы её кто-нибудь уличил в принадлежности к Нолам. Да и ошейник ей идёт, как, впрочем, и любой нормальной женщине. Хани старшая жена, Нома. На её ошейнике написано: «Я Униола-Нома Ханелора Ноксер. 441-И-102». Рядом прикреплено маленькое привязное колечко. Ошейник заперт на красивый висячий замочек, ключ от которого висит на виду, в специальной нише, на таком расстоянии от унитолы, чтобы Униола с обычной шейной цепью никоим образом не могла бы туда дотянуться.
Ханелора Ноксер моя старшая жена, настоящая Униола Исколионии. С общепринятыми понятиями о правах и обязанностях. Судя по поведению. А в душе? Кто знает эту женскую душу?
-Ну что, хозяйка гарема? Идём?
Хани изящно кланяется придерживая цепь и делает шаг в сторону, пропуская меня вперёд. Идёт следом за мной, поддерживая скобу скользящую по унитоле. А вот и общий зал. Даже сюда слегка проник туман и стелется по полу чуть заметной дымкой. Все три младших жены ожидают Господина стоя в центре зала на цепочках, поднимающихся от заключённых в ошейники шеек к скобам унитолы. Сегодня Хани всех нарядила одинаково. Натали, Эльвира и Моника в узких кринолинах, шёлковых сорочках, передниках и чепчиках. Все колечки, серёжки и съёмные заклёпочки вынуты. Жёны производят впечатление незатронутости и чистоты. Неплохо для туманного утра.
-Здравствуй, Натали, - говорю я своей Униоле-Мини.
Натали кланяется натягивая цепь, как раз настолько, сколько нужно чтобы девушка её роста могла поклониться как принято.
-Здравствуйте, Господин.
-Как ночью?
-Хорошо, Господин. Я спала.
-А как утром?
-Я спокойна. Буду ждать Госпожу Нолу.
-Она не обещала, что придёт сегодня.
-Но и не говорила, что не сегодня.
-Хорошо, - согласился я. - Жди Госпожу. Но не сиди без дела. Хани, найдётся для Ли дело не выходя из дома?
-Конечно, - кивнула Ханелора, - сколько угодно.
Я подхожу к третьей жене.
-Здравствуй, Вира.
-Здравствуйте, Господин, - приветствует меня Эльвира и тут же заявляет:
-Ты обещал взять меня в город сегодня!
-Обещал подумать, - уточняю я.
-Это одно и то же.
-Вряд ли, - возражаю я.
-Я обижусь, - грозится Эльвира, - я расстроюсь. Заболею.
-Почему? - говорю я. - Я ведь ещё думаю, а не отказываю.
-Это одно и то же, - снова заявляет она. И тут же, без перехода, говорит:
-Не хочу носить ошейник на подкладке. Не хочу носить домашний кринолин. Не хочу чепчик! Лона я, или нет?
-Собираешься спорить с Госпожой Номой?
-А чем мне ещё заниматься, если меня не возьмут в город?
Что за примитивная хитрость? Но, как раз в духе Лоны Виры.
-Хорошо, - говорю я, - я возьму тебя в город. Если ты не будешь спорить с Госпожой по поводу одежды.
-Не буду, - тут же соглашается Вира и улыбается. Ей кажется, что она обхитрила всех. Лона и есть.
-Хани, - говорю я, - одень Эльвиру для выхода. Надень на неё повседневный ошейник и продень в нос прогулочное кольцо. Я поведу её на носовой цепочке.
-Я хочу в кандалах! - заявляет Эльвира.
-Помолчи! - сказала ей Хани. Эльвира демонстративно надулась, но замолчала.
-Я не против, - согласился я. - Хани, надень ей прогулочный четырёхколечник. Я приду за ней через час.
-Понятно, Господин, - присела Хани. А я повернулся к четвёртой жене, Униоле-Мони.
-Здравствуй, Моника. Как спалось?
-Плохо, - заявила Мони и поклонилась. - Здравствуйте, Господин.
Моника хитрая. Короткая цепь не позволяет ей сделать приветствие Униолы-Мони и она это прекрасно знает. Она должна была поклониться как Натали, до натяжения цепи, она же демонстративно сделала вид, что пытается встать на колени и сильно дёрнула цепь, благо, - ошейник на воротничке. Стала бы она дёргаться с ошейником на голом горле! Всё ещё сердится на то, что я отказался купить ей упряжку рабынь и будет мелко вредничать с невинным видом. Если это сразу не пресечь.
-Значит, плохо спала, Мони?
-Плохо. Мони видела сны. Мони мечтала. А проснулась, и ничего нет.
-И о чём же Мони мечтала? - поинтересовался я.
-Ну…- тянет она. - Будто я знатная Госпожа Униола.
-Ну-ну, интересно, а дальше?
-Я такая красивая, такая богатая. У меня много развлечений, много платьев и игрушек.
-А дальше?
-Дальше? - Мони слегка забеспокоилась. - Ну… У меня много рабынь в блестящих ошейниках с моим именем. Они служат мне, кормят, моют, одевают… Возят на коляске.
-На восьмёрке, или шестёрке?
-На… А что?
-Опять за своё, негодница?
-А что я такого сказала? - изобразила невинность Моника.
-Выбрось это из головы.
-Выбросить что, Господин? - спрашивает Моника, изображая полнейшее непонимание.
-Хани, - сказал я, - отведёшь Монику в магазин, в отдел пирсинга. Пусть ей вставят в нос хорошую золотую заклёпку-трубочку. А после обеда посадишь её в маленькую клетку до моего прихода.
-Хорошо, Господин, - кивнула Хани.
-А что я сделала-то? - возмутилась Моника.
-Накинь платок на рот, - сказала ей Хани.
-И пожалуйста! - сказала Моника и тут же завязала себе рот платком. - У!
-Ты здороваться разучилась, - пояснил ей я. - Тебе надо спокойно посидеть и припомнить. Лучше в маленькой клетке.
-У! - недовольно проворчала Моника.
-Что? - поинтересовался я.
-Ничего, - сказала она из-под платка. - Простите, Господин.
-Пожалуйста, - ответил я. - Хани, займись девушками, а я в тренировочный зал.
Когда-то эти тренировки мне даже нравились, хотя, что в этом хорошего? Прыгать по комнате во всём железе, уворачиваясь от нескольких газовых хесостанов из которых в тебя пускают струи дурно пахнущей жидкости. Вот и на этот раз меня достали, как я ни вертелся. Да, будь это Змееног, меня бы наполовину сварила струя его яда. Правда мне никогда не приходилось драться сразу с несколькими Змееногами, тем более, в-одиночку. Хотя, говорят, такие случаи бывали. Говорят даже, что какой-то Хронваргер умудрился убить Змеенога, только тело, если это тело, а не что-то другое, разложилось и испарилось очень быстро. Да кто их знает? Может и мы убиваем их. Может, они умирают после того как уходят?
Тренировки конечно нужны, хотя бы вместо зарядки. Да и душ после этого волей-неволей принимать приходится. Уж очень эта смесь напоминает запахом сгоревший яд Змеенога. Ну а теперь можно и на сборище отправляться. Я снова зашёл в главный зал. Хани уже привела Виру и ожидала меня. На Лоне широкий зелёный сарафан с узкой вышивкой по подолу и большой зелёный платок завязанный снизу. Очень похоже на то, как одевается Натали. Вон и табличка подвешена к ручному браслету прогулочных цепей. В носу у Эльвиры маленькое но прочное прогулочное колечко. А вообще, вид недовольный.
-Не очень-то это похоже на стиль Эльвиры, - заметил я Номе.
-Вот именно! - тут же заверещала Вира. - Ну что это такое? Что? Балахон до земли! Меня и не видно вовсе. А ноги так вообще не разглядишь. Это Ли так любит, а не я. Вот её бы так и одевали.
-А ты же обещала не спорить насчёт одежды?
-Я и не спорю, - сказала Вира, - послушно оделась, и жду. Просто твои же слова повторяю. Это не мой стиль.
-Туман слишком уж густой, - сказала Хани.
-Тем более. Нет необходимости так кутаться.
-Господин наверное забыл? - возразила Хани, - как раз после таких туманов и бывают внезапные прояснения. Помнишь, когда в последний раз были звёзды?
-Действительно, - припомнил я. - Эльвира, Госпожа права. Она правильно одела тебя, а ты ещё сердишься.
-Я не сержусь, - сказала Эльвира. - А зачем тогда кандалы? Из-за этого подола ног совершенно не видно.
-Так и туфелек не видно, но ты же не ходишь босиком?
-Туфельки, другое дело. Это чтобы… А платок такой зачем? Кто мои волосы увидит? И ошейник? И серёжки в ушах? Мои украшения должны быть на виду, да и я сама тоже. А то ещё подумают, что у Господина на поводке какая-нибудь уродина упрятанная от взгляда. Да, да! Вот так и ходят закутавшись в покрывала всякие там Нолы, которым и показать-то нечего кроме своих стриженых макушек и кривых ножек. Конечно кривых! А иначе, стали бы они прятать их под подолами? Кривые у них ноги. Это потому что они их никогда не раздвигают чтобы…
-Эльвира! - сказала Хани, - перестань болтать ерунду. Думаешь, Господину это интересно? А ну-ка, открой ротик и высуни язык.
Я заметил в руке у Хани тоненькую золотую цепочку для рта. Эльвира с трудом замолчала и покосилась на Хани. Ей явно не хотелось никаких язычковых тол. Но она послушалась и показала язык. Ханелора тут же продела ей в дырочку языка крючок-защёлку и подвесила цепочку с колокольчиком, прицепив наружный конец к ошейнику.
-Вот так, - сказала она. - Говори коротко и красиво.
Эльвира пожала плечами и закрыла рот. Теперь у неё изо рта свисал колокольчик позванивающий при малейшем движении.
-А ну-ка, - попросила Хани, - подай голос. Скажи: «Оллитария».
-Динь, - звякнула язычком Вира. - Оллитария. Динь.
-Неплохо, - заключила Хани. - Униола-Лона готова, Господин.
-Идём, - сказал я пристёгивая цепочку к носу Эльвиры.
Мы вышли в туманный город. Прохожих было совсем немного, в основном Униолы с рабынями и охранниками, спешащие по делам. Мы медленно шагали по залитым зелёным светом улицам. В городе стоял полумрак. Туман и вправду очень уж сильный. Оллитара едва заметным пятном поднималась вверх. Эльвира шла в двух шагах позади меня шурша подолом сарафана и позванивая кандалами и колокольчиком. От девушки требуется большое внимание, когда она идёт на цепочке пристёгнутой к носу. Слишком длинную цепочку не используют, чтобы девушке не было больно от излишнего веса, оттягивающего продетое в перемычку носа кольцо. Но и слишком короткой она быть не должна, иначе очень трудно будет идти не дёргая её. А это очень больно. Недаром всем арестанткам сразу продевают в нос большое стальное кольцо, которое так и зовётся арестантским кольцом. Чтобы арестованная сразу уяснила, что от неё требуется полная покорность, иначе сразу последует боль. А если у арестантки ещё и нос не проколот, тем хуже для неё. У охранников всегда наготове щипцы. Носовая цепь как бы символизирует арест. Кажется, когда-то с той же целью сковывали короткой цепочкой руки, даже если арестованная не представляла никакой угрозы и не пыталась бежать. А теперь вот продевают кольцо в нос. Наверное, это более действенный способ употребления власти. Впрочем, если арестантку потом отпустят, на проколотый нос никто не обидится. Дырочка в носу почти не видна, и очень удобна для ношения украшений. Да и освобождённые арестантки обычно поскорее уносят ноги, вместо того чтобы ещё предъявлять какие-то претензии. Стоит ли говорить, что многие девушки предпочитают заранее обзавестись дырочкой в носу. У хорошего мастера и с обезболиванием. А то ведь щипцами наскоро могут и изуродовать нос, проколоть глубже чем нужно, или наоборот, близко к краю, - только дёрни, и порвёшь. Наконец, некоторые модницы прокалывают не только перемычку и ноздри, но и делают несколько дырочек в перемычке, проклёпывая их тоненькими золотыми трубочками. Обычно, маленькую дополнительную дырочку делают у самого кончика. Здесь удобно подвешивать стеклянные капельки или маленькие колокольчики.
У Эльвиры перемычка носа проколота в середине и проклёпана толстой золотой вставкой. Универсальная дырочка. В такую можно продеть любое кольцо, даже арестантское. А для изящных тонких колечек используется вторая трубочка, продеваемая во вставку. Носовых украшений у девушек великое множество. Не считая золотых, железных, пластмассовых и даже деревянных колечек самой разнообразной величины, это и гирлянды цепочек от носа до уха, и всевозможные подвески, свисающие иногда до груди. Шёлковые шнурки с шариками, клипсы с камешками, крошечные висячие замочки, очень модные сейчас. Прозрачные шарики, связки колокольчиков, цветные ниточки, золотые штанги с зажимами, да всего и не упомнишь! Можно и просто пристегнуть цепь к дырочке без кольца. А иногда рабынь наказывают надолго пристёгивая к стене гвоздиком, помещая перемычку носа в закреплённый вилкообразный захват. Короче, носы девушек широко используются в обыденной жизни.
Эльвира идущая за мной конечно не похожа на арестантку. Колечко у неё золотое, цепочка лёгкая и красивая, да и вид довольный. А как же! Униола Хронваргера. Одна с Господином, стало быть, в особом почёте. Понятное дело, на цепочке почётнее быть одной, чем одной из нескольких. Эльвире ничего не стоит зазнаться. Она такая. Правильно сделала Хани, что одела её в сарафан и платок. Пусть знает, что не всё делается так как она захочет. Может показаться странным, что девушки любят гулять в кандалах, однако, ничего тут странного нет. Чем больше на ней цепей, тем сильнее её берегут. Престижнее всего, конечно, когда девушку везут в прочной клетке, однако, они этого не очень любят, - надо же ведь и ноги размять.
Эльвира шагает поглядывая по сторонам и одновременно следя за цепочкой. Нижнюю цепь она собрала в руку и придерживает, чуть приподняв спереди вместе с подолом. Девушки очень красиво ходят в кандалах. Это первое, чему их учат. А Эльвира к тому же ещё и танцовщица. И хорошая. Ей и в кандалах станцевать, - раз плюнуть. Вон как вышагивает, играя подолом платья и выписывая туфельками спирали. Никогда не зацепит ножную цепь, не наступит на неё и не шагнёт шире чем следует. Если не случится ламиолии, конечно. При ламиолии любая девушка тут же запутается в цепях и будет копошиться на месте, пока кто-нибудь не поможет ей, не отведёт в клетку и не привяжет к кровати. Дело привычное. У любой ламиолы не шее имеется ошейник с именем собственника и городским номером. Куда она денется? Попробуйте-ка, снимите с ламиолы ошейник! Да она тут же умрёт со страху. Достаточно только пригрозить этим делом, и любая непослушница станет шёлковой и покорной.
Для интереса, я резко остановился. Эльвира тут же встала на месте, хотя и не глядела в мою сторону. Опытная девушка чувствует цепь даже не глядя, наверное по давлению колечка на нос.
-Как носик? - спросил я. - Не больно?
-Динь-динь, - сказала Вира. - Спасибо, Господин. Динь. Совершенно не больно. Динь. Напротив, очень даже приятно. Динь-динь-динь.
-Ты сегодня задумчива. Необычна. Пойдём, - я осторожно потянул цепочку вбок, чтобы Эльвира шла рядом. Так болтать удобнее. Эльвира любит поболтать, чего уж там. А ей язычковую цепочку подвесили.
-Динь-дзынь! - сказала она. - Я вовсе, динь, не грущу. Динь-динь. Забавно. Динь! Красиво. Интересно получается. Динь-динь-динь.
-Что получается?
-Так. Дзынь-динь! Песенку, динь, сочиняю.
-Песенку? Споёшь?
-Динь! Спою. Динь-динь. Только, динь, идём туда, - указала она пальцем вправо. - Динь-динь-динь.
Засмеялась. Колокольчик так и залился звоном. И правда, чего петь посреди улицы? Мы вышли на открытое место. Здесь уже начинался карниз. Туман явно поднимался вверх, потому что внизу показались смутные разрывы дымки, в которые проглядывали джунгли далеко внизу. Эльвира остановилась и стиснула руки перед собой. Вскинула голову, потянув вверх носовую цепь. Глубоко вздохнула и запела.
Песенки у Эльвиры похожи одна на другую, ничего оригинального в них нет, зато они дают представление о её настроении. Она, конечно, далеко не певица, но зато и длинно не поёт. Парочка фраз прославляющих Оллитару, маленькая жалоба на скуку без Господина, ну и ещё что-нибудь, в зависимости от настроения.
-Динь-динь-динь. Ну как, Господин? Динь.
-Интересно. Сама придумала?
-Динь! - кивнула Эльвира.
-Грустно, - заметил я.
-Динь-динь, - согласилась она.
-Но красиво.
-Правда? Динь.
-Конечно. Давай, я тебя поцелую.
Я взял в руки её голову, чувствуя как под шёлком платка шуршат её волосы, как отдалёнными ударами стучит сердце, как напряглись сосочки вздёрнутых грудок. Эльвира раздвинула губы и завибрировала язычком с продетой цепочкой, задышала и задрожала мелкой-мелкой, едва ощутимой дрожью. Луч ярко-жёлтого цвета упал на нас.
-Смотри, - сказал я, - Вира, твоя песенка пробудила Оллитару. И не только во мне, но и в небе.
Туман резко поднялся и жёлтый шар ослепительно засиял над карнизом. Эльвира засмеялась счастливым смехом, отчаянно звеня колокольчиком. А свет становился всё ярче. Как странно. Я поднял голову, узко сощурив глаза. Оллитара выглядела очень странно. Если это вообще была Оллитара! Её диск был слишком огромен для такой высоты над горизонтом. Мало того! Она была сине-зелёная, блистающая как полированная сталь. Такого я никогда не видел. А блеск становился всё ярче, отбрасывая резкие тёмные тени вокруг. И пульсировал, пульсировал! Какой-то вибрирующий звук повис вокруг, казалось, вибрировало всё, включая воздух. Наконец и Эльвира испугалась и вскрикнула, прижавшись ко мне.
-Что это, Господин?! Динь-динь-динь-динь.
Колокольчик дрожал от страха также как и вся Униола. Да я и сам был испуган не меньше. Оллитара, хранительница жизни, символ чести Хронваргера, подруга его стали и разума! Вибрирующий синим огнём диск продолжал дрожать над нами, плюясь в стороны протуберанцами словно волна брызгами пены. Только теперь я заметил множество людей вокруг и услышал их испуганный ропот. Все словно оцепенели, вытаращив вверх глаза. Возможно, многие просто ослепли, потому что глядеть на огненный шар было почти невозможно. Но некоторые так и застыли уставившись в небо.
Внезапно сияние стало меркнуть. В центре светила родилась чёрная точка, быстро превращаясь в растущее бесформенное пятно превращающее огненный диск в обруч, в блестящее в небе колесо. Сверху упал ощутимый холод. Эльвира скулила обхватив мои ноги и прижавшись к ним щекой, а вокруг слышался плач, сыпались ругательства и причитания. Совершенно неожиданно я понял, что вижу звёзды! Днём! При стоящей вверху Оллитаре! Россыпь звёзд ярко горела по всему небу. Какая жуткая и прекрасная картина! Какое великолепие, даже если это конец мира! Небесный огненно-синий обруч и яркие звезды на фиолетовом небе. Как прекрасно!
Что-то происходило вокруг. Паника? Почему столько злобных лиц?
-Это она! Она! - вопило сразу несколько глоток. Женщины, сгрудившись вокруг, тыкали пальцами куда-то к моим ногам. На Эльвиру?
-Это она! Ведьма в сарафане! - заорала одна, с горящими глазами, натянув шейную цепь за которую охранник пытался удержать её. А вот и Нола, сорвавшая покрывала, тоже вопит указывая на мою Униолу:
-Эта тварь оскорбила Оллитару! Она говорила с ней! Она! Она!
-Ведьма! Ведьма! - кричала ещё одна рабыня, рвущаяся с цепи схватившись руками за ошейник.
-Убьём её! Пока Оллитара не погасла!
-Правильно! Сбросим с карниза!
-Смерть ведьме! Смерть!
-Назад! - заорал я, пряча Эльвиру за спину. - Вы что, с ума посходили?!
-Оллитара гаснет! Оллитара! - кричала толпа воздевая руки к небу. - Ведьма! Где ведьма?! Кто ведьма? Звёзды! Невидимая смерть! Уходите! Куда? Назад! Убить ведьму!
Несколько сорвавшихся с цепей унин кинулось к Эльвире, вытянув вперёд скрюченные пальцы, словно собираясь разорвать её на части. Я отбросил их ударами ботинок, но следом шла вторая волна обезумевших женщин, да и несколько мужских лиц мелькнуло вокруг. Я выхватил меч свистнувший в воздухе.
-Не сметь! - заорал я. - Это жена Хронваргера! Я убью вас всех если тронете её!
Вряд ли Хронваргер способен убивать людей! В обычных условиях. Но тут творилось такое…
Внезапно я понял, что вокруг уже дерутся. То там, то здесь слышались вопли, визги, крики ярости и лязг оружия. Кажется обезумевшие люди нашли себе ещё нескольких виноватых, помимо Эльвиры. Но от неё моя сталь хоть на время отпугнула толпу. Хронваргера трогать нельзя, и это крепко засело в самых тупых головах. Зато остальные нападали друг на друга, наверное и сами не понимая, с кем и зачем они дерутся.
-Оллитара гаснет! Гибель! Враги! Демоны! Демоны ночи в городе! Спасайтесь, бегите от звёзд!
Я стоял на краю карниза, а Эльвира лежала у моих ног. Мы больше никого не интересовали. Да живая ли она? Я присел и приподнял ей голову. Эльвира была похожа на мёртвую. Она, кажется, и не дышала, лишь таращила раскрытые глаза. Платок сполз ей на шею и зацепившаяся за него цепочка оттягивала кольцо. Я отстегнул её поводок, положил Эльвиру на плиты и, присев над ней, начал массировать сердце надавливая на грудь. Наверное, она просто в глубоком обмороке. Но она не дышит! Я прижался к её губам, вдувая свой воздух и толкая её сердце сквозь упругую грудь, топорщившею ткань сарафана. Эльвира по-прежнему не дышала. Я снова и снова прилагал свои усилия, я не хотел чтобы она вот так умерла! Совсем девочка, ей каких-нибудь семнадцать номинальных лет! Да это моя жена, в конце концов! Моя Вира, как бы там это ни называлось!
Она задышала. Я даже и не ожидал уже этого! Вира дышала всё глубже и глубже. Теперь я отчётливо слышал как стучит её сердце. Теперь уже ощущался устойчивый ритм. Она моргнула и непонимающе посмотрела на меня.
-Господин? - сказала она, - а что…
-Динь-динь-динь! - забренчал её колокольчик подвешенный к языку. Я полез ей в рот и отстегнул цепочку от дырочки. Сейчас меня уже не забавлял этот звон. Эльвира пошевелила губами и растерянно проговорила:
-Я что, спала, Господин? Что случилось?
Желтый дневной свет заливал площадку где мы находились. Тумана теперь почти не было. Я нерешительно оглянулся кругом. Что это? Словно ничего и не произошло! Несколько человек поодаль. Охранники ведут ламиол. Вон Нола едет в коляске. Покой и тишина. Оллитара высоко вверху. Это что ещё за шутки? Мне что, всё показалось? Никогда такого не видел. Никогда в жизни. Да как же это понимать?
-Господин! Господин! - забеспокоилась Эльвира.
-Не бойся, - сказал я, - всё хорошо. Ты помнишь что-нибудь?
-Я? - удивилась она. - Нет… Да! Я пела. Да! Только вот, что? Забыла… А что со мной?
-Ты хорошо пела, - сказал я. - Мне понравилось. А если забыла, так что за беда? Ты ведь ламиола, правда?
-Конечно, Господин. Я ламиола, а как же? Ну да… - засмеялась она. - Я и забыла, что ламиола. Ну и ну. Ой! А почему я не привязана?
-Я теперь привяжу тебя за ошейник, - сказал я, - а то, твой носик уже припух.
-Ой, и правда, - Эльвира ощупала нос. А я тем временем замкнул цепочку на кольце её ошейника.
-Вставай, рабыня! - пошутил я и дёрнул цепь.
Эльвира встала на ноги оправляя платье и браслеты прогулочных цепей.
-Я не рабыня! - заявила она. - Я знатная Госпожа Униола. Не забывайтесь, Господин.
-Простите, благородная Госпожа, - сказал я. - Благородная Госпожа нисколько не похожа на рабыню в своих цепях, ошейнике и колечке в носу. И как это я ошибся?
Эльвира снова весело засмеялась, а потом озабоченно огляделась по сторонам. Посмотрела как я вставляю в гнездо свой меч.
-Был Змееног, Господин?
-Нет, Эльвира. Змеенога не было.
-Но у меня такое ощущение, будто что-то случилось.
-Возможно что-то и случилось.
-Что?
-Не знаю, - пожал я плечами. - Я был занят. Я будил свою Униолу-засоню.
-Простите глупую ламиолу, Господин.
-Да ладно уж. А вообще, нам пора идти.
Эльвира тут же оправилась, накинула платок и встала в двух шагах позади меня, как и подобает Униоле на прогулке. Мы двинулись дальше.
Словно ничего и не было! Иду по улице ведя на поводке свою Униолу-Лону. Что было с Оллитарой? Допустим, всё это мне не приснилось. И что? Что я должен делать? Оллитара не погасла. Ну и хорошо. Иду, куда шёл. Может, и остальные также? А куда я шёл? Ах, да, на совет Хронваргеров.
Я поглядел вдоль карниза. Туман исчез почти полностью. Улицы быстро пустели. Вон, две Нолы на тележках закутались в покрывала так, что и глаз не видно. А ещё одна слезла и укрывает покрывалами рабынь запряжённых в её коляску. Надо же, заботливая какая. Я поглядел на Эльвиру.
-Вира, натяни платок поглубже. Видишь какой воздух прозрачный?
-Да я и так уже вся внутри. Дальше некуда.
-Вот и не высовывай носа, а то облупится. Скоро придём, а там, может, и снова туман появится.
А вот и площадь совета. Даже здесь мало народа. Все Нолы и администраторы попрятались под крышу террасы. И правильно. Мы подошли к стене ожидания. Здесь длинный парапет из плит с ввинченными прочными кольцами. И мягкий валик внизу, чтобы ждущие Господ ламиолы могли удобно присесть, или даже прилечь, если позволит цепь. Полно женщин. Это и понятно. Многие административные вопросы не для женских ушей. Их ведь ничего не должно расстраивать, женские ушки, я имел в виду.
Униолы и рабыни в прочных ошейниках, прикованы к кольцам. Одни болтают, другие задумчиво смотрят по сторонам. Знакомые лица. Четыре Униолы Ганолиса, Норма, Мисико, София и Тама. Скованы за ошейники общей цепью, в наручниках и кандалах, и в зелёных сарафанах, почти как у Эльвиры. Надо же! Дальше, Анита и Ханико. Голые, если не считать цепей и маленьких косыночек на талии. Я усадил свою Униолу на свободное место и пристегнул за ошейник к кольцу на стене.
-Держи табличку на виду, - посоветовал я ей. Она конечно на рабыню не похожа, но к Униоле и внимание другое, если понадобится помощь охраны. Поэтому, лучше если надпись на виду.
-Ты надолго? - спросила она?
-Откуда я знаю? Жди.
Совет Хронваргеров не имеет специального помещения. Да и к чему? Каждый раз вопросы разные, а чаще практические. Например, выезд туда, куда повадился Змееног. Змееноги не любят Хронваргеров, хотя, что мы им можем сделать? Причинить боль? Возможно. По крайней мере, Змееноги обычно не скоро появляются в том месте, где натыкаются на нас. И наоборот. Если где-то долго не встречают отпора, начинают там появляться слишком часто. Некоторые Хронваргеры в-одиночку караулят такие места, выслеживая чудовищ. Но я не любитель. Зато знаю некоторых исчезнувших без следа, только их и видели. Да необязательно и Змееноги, могли и Когеры сожрать, а то и роксеры убить.
А сегодня многие собрались. Вариор-Монт здесь. В этом цикле это Мортон Синглер, как, впрочем, и в прошлом.
-Ага, - говорит он, - вот и третий вчерашний. Пойдём, поговорим. Не пострадал вчера?
-Да нет, Монт, - говорю я, - разве что, морально? Как это Сконер так?
-Никто не видел начала. Может, Змееног возник прямо за ним? Кто теперь узнает? Так нечего об этом и говорить. А ты чем-то озабочен?
-А что, разве ничего не случилось?
-А что случилось?
-Да, глядя на вас, как будто ничего.
-А на тебя?
-Ничего не видели полчаса назад?
-Я видел. А другие были внутри. Они, вряд ли.
-А что ты видел, Мортон?
-А ты, Ноксер?
Я решил не вилять и сказал:
-Я видел как Оллитара вспыхнула, а потом стала гаснуть. И звёзды.
-Ты уверен, что видел?
-Уверен. Но другие как будто и не видели. Или забыли. А ты?
-Видел.
-Ты видел, и вот так спокойно об этом говоришь?
-А я что, должен вопить от страха?
-Нет, конечно, - усмехнулся я, - но всё-таки.
-А ты что сделал? Ты ведь пошёл дальше, если уж пришёл сюда.
-Я рассудил, что незачем долго сидеть на месте. Оллитара не погасла, значит жизнь продолжается. Но, честно говоря, не ожидал встретить такое вот спокойствие. Ну ладно, ты. А остальные? Унины? Ламиолы? Сидят себе и болтают.
-А ты один пришёл?
-С Лоной. С Эльвирой.
-Ну, и как она?
-Как! Мне показалось, что она умерла. А потом сказала, что ничего не помнит.
-Вот именно.
-Что именно? Они всё забыли?
-Возможно. Но скорее всего их там не было.
-Там?
-Здесь.
-То есть?
-Такое случалось и раньше.
-Такое? Ничего себе! А почему я ничего не видел?
-Я здесь дольше тебя. Я видел.
-Так. Но ведь звезда не фонарь. Она не может так вот замыкать. Да ещё несколько раз.
-А ты уверен, что Оллитара звезда? Ты хоть понятие имеешь о небесной механике, о свойствах пространственно-временного континуума?
-В принципе, тёмный лес, - признался я.
-Тогда поверь на слово, звезда не может вести себя так, как Оллитара.
-Ты так спокойно говоришь такие вещи! Так что же это такое, если не звезда, вроде тех, что я только что видел?
-Я не знаю. А ты что, хочешь знать? Хочешь сойти с ума?
-Не хочу. Ну, если только в общих чертах?
-Я не знаю, - повторил Мортон. - Может, она живое существо, может механизм, может просто, мнемонический сгусток энергии.
-Какой, какой? - не понял я.
-Я хочу сказать, может нам лишь кажется, что она существует, а на самом деле её нет.
-Ладно, - сказал я, - это уж слишком заумно. Но как объяснить поведение ламиол?
-Ты знаешь, что означает слово Хронваргер?
Я даже несколько растерялся.
-Знаю. От двух слов. Время и война. Нечто вроде временного воина. В смысле, воина, которого скоро не станет.
-Может и так, - сказал Синглер, - а может, и нет. Скорее, Хронваргер, это воин в реке времени.
-И что это значит?
-Что значит? Оллитария это убежище. Зона жизни в океане пространства враждебного жизненным формам. Так принято считать. Гаснущее светило несовместимо с жизнью, это противоречит принципам построения зоны. Существует защита жизни. В том числе и от чёрных вспышек. Я так думаю. Сбой в жизни Оллитары вычёркивается из линейного времени зоны.
-Вычёркивается из времени?
-Думаю, да. Но…
-Что?
-Это относится к тем, для кого зона и существует. А именно, к ламиолам. Что бы там ни говорили, а именно ламиолы являются естественным элементом Оллитарии.
-Ламиолы?
-Конечно. Так думает большинство. Зона создана именно для ламиол. А некоторые даже считают, что для какой-то одной ламиолы, которая ещё и не появилась.
-Великая Литоника?
-Ну да. Сказки, конечно, но то что ламиолы здесь на своем месте, я согласен. Другие, в меньшей степени. Но не Хронваргеры. Линейное время Хронваргера не всегда совпадает со временем зоны, с этим спорить не приходится. Ламиол и других не было, когда произошла вспышка.
-Как это не было?! Да я и сейчас вижу, как они обезумели, как вопили, дрались и… Хотя потом, как ни в чём не бывало.
-Возможно и другое, - этот момент вычёркивается из их времени после того как произошёл.
-Разве такое возможно?
-Не знаю. Я думаю, это достаточное объяснение для наших возможностей. Кстати, мы ведь собрались не за этим.
-Да, конечно, - согласился я. - Вряд ли стоит и дальше обсуждать всё это.
-Тогда идём. Рад, что ты воспринимаешь всё как воин. У нас и без того много дел.
И правда. Похоже, нас уже совсем заждались. Собралось около десятка Хронваргеров, почти половина всех Хронваргеров Исколионии. Наверное и вправду что-то достаточно важное. Не то что какие-то там непонятные чёрные вспышки Оллитары.
К моему удивлению, Синглер выгнал всех посторонних, кроме охраны, которая обычно сама состоит из Квинглеров, но не вмешивается в наши дела, хотя невольно и находится в их курсе. Ну а мы не лезем в их проблемы. Синглер взял слово, а он не любит говорить длинно.
-Возникла проблема, - сразу заявил он. - Проблема связана с недавними событиями в Эсколисе. Коротко излагаю суть. Несколько дней назад в Эсколис была направлена под охраной арестованная Нола, гражданка Аннолиуса. Совет Эсколиса перекупил её у Присцилии, а те ещё у кого-то. Официальное обвинение, - нарушение запрета, однако, официального лишения статуса не производилось. Арестантку перекупали несколько раз за довольно значительные суммы. Ценность арестантки явно завышена, налицо скрытый интерес к ней со стороны нескольких администраций.
Арестантка совершила побег по дороге в Эсколис и скрылась трудно объяснимым способом. Однако, уже к вечеру того же дня, была замечена в Эсколисе в сопровождении Хронваргера обращающегося с ней как с рабыней. Хронваргер, по всем признакам, вновь прибывший, был замечен ещё раньше недалеко от места побега арестантки. Предположено два варианта, либо предварительный сговор с целью организации побега, либо преступница использует Хронваргера в своих целях, пользуясь его временной некомпетентностью. Задержание было отложено на сутки с целью выяснения дальнейших намерений преступницы и Хронваргера. Непонятно само их появление в Эсколисе. Следующей ночью, при попытке задержания преступницы, группа охраны нейтрализована парализующими дротиками. Преступница скрылась.
Через короткое время преступницу, именуемую гражданкой Аннолиуса, Иолантой Мона-Анноли, сдают охране на выходе из города, как особу непонятного статуса для выяснения её принадлежности. Охранники, опознавшие преступницу Иоланту Мона-Анноли по известным им признакам, имея смутное представление о её ценности, тем не менее, не спешили сдавать её городским властям. При попытке продать арестантку незаконным путём, они вышли на наших агентов. Преступница приобретена за ничтожную цену, по сравнению с той, которую заплатила администрация Эсколиса.
Мы имеем здесь двоякий интерес. Возможность заполучить в Исколионию вновь прибывшего Хронваргера, и выявление причин столь высокой стоимости арестантки, с извлечением возможной выгоды для Совета.
-А какую цену заплатил за неё Эсколис? - поинтересовался один из присутствующих.
-Две с половиной тысячи мониолов, - сообщил Мортон.
Удивлённый шум пробежал по залу. Ещё бы! Арестантка обычно стоит гроши, даже Нола. Её, конечно, могут купить для престижа, но, поскольку рента за Миниуни-Нолу не выплачивается, три десятка мониолов и то хорошая цена в этом случае. Этот секрет, пожалуй, стоит того, чтобы его выяснить.
-Итак? - спросил Мортон, - хочет ли совет заниматься этим вопросом? Большинство за? Прекрасно. С чего начнём?
-А где находиться арестантка?
-В соседней комнате под охраной.
-Прошу прощения, Монт, - подал голос Хагуро Оти, - а почему вы сами не продали её Эсколису? Не уведомляя Совет?
-Потому что я глава Совета.
-А я бы продал, - признался Оти. - Кто может запретить Квинглеру продать добычу полученную законным путём?
-А кто может запретить Квинглеру поступать так, как ему вздумается? - ответил Мортон. - А?
Мортон явно угодил публике, которой тут же захотелось взглянуть на пленную Нолу. Двое охранников отправились за ней и вскоре вернулись, введя в зал девушку среднего роста в арестантской сорочке. Девушка была пристёгнута цепью за арестантское кольцо продетое в распухший нос. Во рту у неё была металлическая тола, запертая на висячий замок, а на ногах тяжёлые кандалы. Руки же были скованы за спиной смирительными колечками подтянутыми к шее. Девушка казалась запуганной и растерянной. Трудно было представить, чтобы за эту Унину кто-то предлагал такие чудовищные деньги.
-Невзрачно выглядит, - сказали из зала. - Она здорова?
-Здорова, - заверил Мортон, - если не считать распухшего носа и рубцов от плётки.
-Нельзя ли её раздеть?
-Разденьте преступницу, - распорядился Мортон.
Охранники принялись срывать с девушки одежду, поскольку оголить её не снимая цепей было бы невозможно. Пленница только стонала и, кажется, даже заплакала. В голом виде она тоже не представляла ничего особенного, хотя и уродиной конечно не назовёшь. Но ничего примечательного. Грудь очень маленькая. Несколько родинок совершенно не к месту.
-А что, она и вправду Нола?
-Девственность нарушена. Давно и надёжно.
-У! - заорала девушка. - У! У!
В тот же миг на её спину упала плётка охранника. Девушка взвизгнула от боли, но тут же затихла согнувшись вперёд. Вывернутые колечками руки не позволяли ей даже сильно наклоняться.
-Двадцать шесть номинальных лет, - сказал Монт. - Девственность нарушена, но ламиолия не отмечена. Вероятнее всего, она Нола. Сто шестьдесят семь сантиметров. Вес пятьдесят девять. Окружность шеи, сто десять. Что-нибудь ещё?
-Пожалуй, хватит.
-Хорошо. Оденьте арестантку в миниоту.
Девушка дёрнулась словно её снова стегнули, но промолчала. Нолы очень не любят когда на них надевают миниоты. Хотя, разве голой перед кучей мужчин стоять лучше? Тем временем охрана привела двух рабынь с одеждой. Через некоторое время пленница была облачена в наряд цепной девушки, длинное зелёное платье с рукавами и воротником-стойкой, всё на мелких пуговичках чтобы снимать и надевать не освобождая девушку от цепей, и толстый платок из такой же ткани, зашитый на шее белой ниткой. Ошейник теперь очень туго сидел поверх воротника и платка, наверное даже затрудняя ей дыхание. Впрочем, для закованной девушки миниота наиболее удобная одежда. Недаром миниоты носят Моны обучаемые на рабынь, которые ещё вовсе не умеют носить ошейники на голой шее.
-Кто будет её спрашивать? - спросил Монт.
-Можно мне? - сказал Норис. - Я умею говорить даже со Змееногами.
-Попробуй, - сказал Мортон. - Освободить арестантке рот.
Охранники тут же принялись вынимать кляп торчащий изо рта пленницы.
-Надеюсь, язык у неё не отрезан? - проворчал Норис. - А то, упаковали унину как роксера с большим ножом. Я бы так вовсе освободил ей руки и ноги. Что она нам тут сделает?
-Я не против, - согласился Мортон, - Только сначала лучше приковать к кольцу. Скажем, за пояс.
Вскоре девушку освободили от колечек и кандалов и даже усадили на стул. Только теперь у неё на талии был толстый поясной обруч с крепкой цепью примкнутой к кольцу на стене, ну и конечно арестантское кольцо в носу, которое она тут же принялась щупать и тереть.
-Не трогай нос, преступница, - припугнул её Мортон, - или снова руки свяжем. Давай, Норвард, спрашивай.
-Как тебя зовут, унина?
Девушка вскинула глаза и тут же снова опустила. И робко проговорила:
-Иоланта Мона-Анноли, Господин.
-В чём состоит твоё преступление?
-Я не… То есть… Говорят, что я была с мужчиной, Господин.
-И это действительно так?
-Наверное, - сказала девушка, - раз говорят. Господин.
-Мало ли что кто говорит! - возмутился Норис. - Так была или нет?
-Я… Я… - лепетала девушка. - Ну, если говорят…
-А сама ты что, не помнишь?
-Да! - облегчённо вскрикнула пленница. - Не помню, Господин! Но… Если говорят…
Всё сборище застонало от смеха. Непонятно только, над кем смеялись. Может и над Норисом.
-Чего смеётесь? - возмутился он. - Ну, не помнит рабыня, что тут такого? Больно надо ей помнить таких, как вы. Тоже, нашлись…
-Я не рабыня! - внезапно закричала девушка. - Я Нола! Никто меня статуса не лишал!
Охранник тут же вскинул плётку, но Норис остановил его жестом и переспросил:
-Что?
-То! Я Нола! Снимите с меня миниоту! Я вам не миниуни какая-то! Выньте это ужасное кольцо! У меня так болит нос, так болит! Вы что, не видите?!
-Наказать её? - спросил охранник.
-Нет! - отрезал Норис. - Что за манера, сразу бить? Так мы ничего не добьёмся. Если бить.
Снова послышался смех. А Норис продолжал:
-Послушай, унина, нечего на нас обижаться. Не в миниоте дело. Не съест тебя миниота. Ты же арестантка. Мы сняли с тебя кандалы, освободили руки. Поясная цепь нужна чтобы ты не сбежала. Или ты думаешь, у нас тут других дел нет, кроме как гоняться за тобой по городу? А носовое кольцо арестанткам не вынимают пока не осудят и не продадут. Пора бы знать. Ничего, заживёт твой нос, если дёргать его не будешь. Так что не капризничай, и не обижайся. Лучше отвечай на вопросы. Ну, успокоилась?
-Успокоилась, Господин. Но тогда уж и вы спрашивайте как положено. Господин.
-То есть? - не понял Норис.
-Не называйте меня рабыней. Я не рабыня, я Нола.
-А что? - сказал Норис, - она права. Ладно. Скажите, Госпожа, так вы сознаётесь в своём преступлении?
-А вы обещаете, что меня не будут бить, Господин?
-Не могу обещать. Это зависит от вашей честности.
Девушка внезапно начала скулить, а потом и вовсе зарыдала схватившись за лицо.
-Прекратите, Госпожа, - поморщился Норис, - иначе вас и в самом деле накажут.
-Не надо! Не бейте меня, - шмыгала носом пленница. - Меня нельзя бить, я Нола. А они всё бьют и бьют…
-Отвечайте на вопрос, Госпожа Иоланта Мона-Анноли, - строго повторил Норис, - виноваты вы в нарушении запрета, или нет?
-Не нарушала я запрета! Не нарушала! За что вы…
-Как же так? Только что вы говорили, что не помните?
-Вы бы сами чего угодно сказали, если бы вас поминутно хлестали плетью!
Весь зал возмущённо загудел. Кто это может грозить плетью Хронваргеру? Или сомневаться в его презрении к боли?
-Говорите за себя, Госпожа, - посоветовал Норис. - Значит, вы отрицаете вину? По какой же тогда причине арестованы?
-А вам, Квинглерам, что, причина нужна? Хватаете кого захотите, делаете, что хотите. Мало вам ламиол? Решили теперь и над Нолами издеваться?
-Хронваргеры, между прочим, защищают людей от Змееногов. Им некогда ерундой заниматься.
-Вы сами хуже Змееногов, - заявила девушка.
-Что такого вам сделали Хронваргеры, Госпожа?
-Что сделали? В миниоту одели. На цепь посадили. Меня, законную Нолу Эсколиса!
-Эсколиса? - удивился Норис. - Каким образом вы, Мона-Анноли, можете быть Нолой Эсколиса?
-Я не Иоланта Мона-Анноли, - заявила пленница. - Я Нола Эсколиса, Нола Золиолония Мона-Эсколи, которая…
Снова раздался возмущённый гул.
-Да она совсем завралась.
-Она смеётся над нами.
-Пытать преступницу!
-Подождите, - вышел вперёд Оти. - Можно мне, Монт?
-Попробуй, - кивнул Мортон.
Оти кошачьим шагом подошёл к опасливо косящейся на него пленнице. Оглядел её со всех сторон, словно впервые увидел. Наконец выпрямился и обратился к нам:
-Господа, мне кажется, эта унина из тех, которые говорят правду только под угрозой боли. Хорошее отношение такие натуры воспринимают как слабость оппонента. Я даже рискну предположить, что она арестована совсем не за нарушение запрета, а за более серьёзные преступления, совершённые ею именно по причине её мелочной натуры. Нам ли не знать, что большая часть Нол и без того виновны в нарушении запрета, и поэтому в любой момент могут быть арестованы в случае более опасных поступков? Я думаю, здесь как раз такой случай. К счастью, узнать правду у преступниц подобного склада ума не составляет труда. Конечно, если использовать нужные методы. Мне позволено, Господин Синглер?
-Попробуй, - повторил Мортон. - Посмотрим, получиться ли?
-Уважаемая Госпожа, - обратился Оти к пленнице каким-то странно подобострастным голосом, - не будете ли вы столь любезны, чтобы назвать собравшимся своё настоящее имя и…
-Моё имя, - моя собственность! - высокомерно заявила девушка. - Я требую немедленно снять с меня ошейник и цепь. Я Нола, а не какая-то рабыня! Немедленно освободите меня от арестантского кольца! Немедленно дайте достойную Нолы одежду вместо этой презренной миниоты. И принесите извинения. Вот тогда мы и поговорим, если я сочту нужным.
-И всё-таки, уважаемая Госпожа, может быть вы ответите нам хотя бы на пару вопросов, прежде чем мы выполним все ваши, безусловно справедливые требования?
-Нет! - отрезала Нола. - Сначала… Что? В чём дело?
Она с удивлением уставилась на смеющегося Оти, вслед за которым развеселилось и всё собрание. А Оти достал свою цепь и пристегнул её к носовому кольцу Нолы.
-Нет! Что? Что вы делаете? - завозмущалась она. - Как вы… Ой! Ай! Ой-ой! А-а-и-и-и!
Оти потянул за цепочку. Нола соскочила со стула и, визжа от боли, побежала за его рукой, тут же натянув до упора поясную цепь. Она замерла в неудобной позе, вытянувшись между двумя цепями, вскинув вверх нос с оттянутым вперёд кольцом.
-Ай! Ой! Больно! И-и-и! - стонала Нола, вмиг позабывшая все свои требования.
-Имя! - потребовал Оти.
-Золиолония Мона Эсколи, - скороговоркой пробормотала Нола.
-Лежала с мужчиной?
-Нет, Господин! Ой! Ай! - визгнула она.
-В чём провинилась? Быстро!
-Подставила Сару. Но…
-Кого?
-Нолу Эсколиса. Телисарию Мона-Эсколи.
-Подставила в чём?
-Обвинила в нарушении запрета на контакт с мужчиной.
-Зачем?
-Отомстить ей. Сделать своей рабыней. Сделать ей больно. Унизить.
-Отомстить за что?
-Она не хотела жить как я, как все мы! Оскорбляла нас, смеялась даже! Да кто она такая, чтобы… Ай! Ай! А-а! Больно, Господин, пожалейте!
-Не рассуждать. Отвечать только на вопросы. Ну?
-Да, Господин! Как прикажете, Господин!
-Почему назвалась Иолантой Мона-Анноли?
-Я не называлась, Господин! Ай! Ай! Правда! Пожалейте, Господин! Это правда. Это охранники! Это они называли меня так, а когда я стала спорить, били меня плёткой, пока я не сказала всё что они хотели. Пожалейте, Господин! Мне так больно, так больно! Я скажу всё что захотите. Прикажете правду, скажу правду, только не делайте мне больно!
-Посмотрим, - сказал Оти ослабляя цепочку. - Сядь на место. Видите, Господа, это не так уж сложно. Главное, угадать натуру девушки. Сейчас выясним подробности.
Теперь пленница снова сидела на стуле, а Оти держал её за слегка провисающую цепочку пристёгнутую к носу.
-Имей в виду, преступница, мы не намерены терять с тобой много времени. Ты будешь отвечать правдиво, коротко и понятно. А я при каждом вопросе буду слегка дёргать цепочку, чтобы ты не забывала об этом. Запрещаю кричать от боли или дёргать носом, иначе будем допрашивать тебя серьёзными методами. Понятно?
-Ай! - взвизгнула Нола. - Понятно, Господин! Простите, Господин.
-Почему охранники решили что ты Иоланта Мона-Анноли?
-Не знаю, Господин. Они ошейник посмотрели. Наверное там так написано.
-Ты не знаешь, что у тебя написано на ошейнике?
-Не знаю, Господин.
Оти пригляделся и прочитал:
-Я, Номиуна Джессика-Лона 341-Л-624. Ещё не легче. Ошейник-то какой-то странный. Такой впору надевать на Униол Оллитарха. Что-то, унина, у тебя слишком много имён. Кто это такая, эта Джессика?
-Я не знаю такой, Господин!
-Допустим. Каким образом, если ты Нола, на тебе оказался этот ошейник?
-Наверное, мне его надел тот самый преступник, что меня похитил. Я не знаю, зачем, Господин! Это правда!
-Ладно. Расскажи всё как было. Только покороче.
-Я появилась двадцать шесть циклов…
-Да не свою биографию, дура! Как тебя похитили?
-В гостинице Эсколиса, Господин. Постучали в дверь. Я открыла. Меня схватили, заткнули рот платком и связали. Потом завязали глаза, отвели в соседнюю комнату и привязали за руки к стене.
-Кто тебя связал?
-Кажется, это был Хронваргер, Господин.
-В самом деле?
-Он был одет как Хронваргер. И в шлеме.
-Ладно. Что потом?
-Точно не знаю. Я была связана, с кляпом во рту и в покрывале затянутом на шее. Потом на меня надели кольца, вставили металлическую толу, стали надевать ошейник. Я сопротивлялась, но что я могла сделать?! Потом они меня вывели во двор, привязали за шею и заставили бежать за тележкой. Потом куда-то повели. Сняли покрывало. Там были трое охранников. Они посмотрели на ошейник и обрадовались. Я пыталась объясниться, но они избили меня, прокололи щипцами нос, вставили кольцо и посадили в клетку. Потом пришли и снова били меня. Говорили, что я Иоланта Мона-Анноли. И чтобы я не смела возражать. Потом надолго ушли. Когда вернулись, заковали меня в наручники и кандалы, посадили в дорожную клетку для преступниц и накрыли её. Долго куда-то везли. А потом я оказалась здесь. Я сама ничего не понимаю, Господин.
-А кто такая эта Иоланта Мона-Анноли?
-Я понятия не имею, Господин, кто такая эта сучка Иоланта Мона-Анноли!
-Почему же тогда ты так сердита на неё?
-А разве не из-за неё я страдаю? Я, Нола Эсколиса!
-Преступная Нола Эсколиса, - уточнил Оти.
-Преступная? - удивилась пленница.
-Что сделали с этой самой Телисарией, которую ты подставила?
-Ах, с этой? Её осудили и продали. Она стала Миниуни-Нолой.
-Вот как? И тебе её не жалко? Ей ведь тоже наверное вставили арестантское кольцо и надели кандалы. А теперь она носит ошейник, словно ламиола. Ты этого и хотела?
-Хотела, Господин. А что… Да, подумаешь! Может, её купил хороший Господин и она теперь наслаждается тем, что запрещено нормальным Нолам. Может, я её даже счастливой сделала?
-Правда? Но ты же хотела ей зла? Или нет?
-Хотела, Господин.
-Что-то ты недоговариваешь, преступница. А ну!
Оти резко дёрнул за кольцо. Нола, не сдержавшись, завизжала от боли и запричитала:
-Да, Господин! Простите, Господин! Это я. Я купила Сару. За пятьдесят мониолов. Чтобы отомстить ей за всё, чтобы унижать и мучить её, чтобы все видели, как моя бывшая соперница возит меня на коляске! Я даже специальную коляску заказала, одноместную. Сбрую и уздечку по её размеру, кольца для сосков и языка, анальную тону, плётку-шокер, ошейник с шипами, иголки для ногтей… Много ещё чего для этой проклятой Сары! Я виновата, Господин, виновата. Пожалуйста, не причиняйте мне боль, Господин.
-И где же теперь эта несчастная девушка Сара?
-Не знаю, Господин. Когда меня похитили, я как раз учила её покорности в комнате гостиницы, Господин.
-Ага! - сказал Оти, - похитили в самый неподходящий момент. Мне даже несколько жаль тебя, преступница.
Он повернулся к Мортону:
-Похоже, Монт, вы приобрели фальшивую ценность.
-Как посмотреть, - сказал Мортон и обратился к пленнице:
-Скажи, преступница, эта самая Сара уже носит ошейник с твоим именем?
-Носит, Господин.
-А точнее?
-Она носит ошейник с надписью: «Я собственность Госпожи Номиуны-Нолы Золиолонии Мона-Эсколи. 906-К-148». Он зарегистрирован в Унилонисе города Эсколис. Она моя законная собственность! Никто не имеет права…
-Да неужели? А её ведь осудили незаслуженно?
-Ну и что? Комиссии Унилониса очень не любят пересматривать дела и решения. Зачем признавать свои ошибки? А вдруг несправедливо проданная в рабство Нола уже исполняла обязанности ламиолы в спальне своего собственника? Тогда получится что оправдавшая такую девушку комиссия сама принудила Нолу к нарушению запрета на контакт с мужчиной. Да и, к тому же, разве есть на свете совершенно невинные? Комиссия предпочтёт считать что Нола Телисария наказана за те преступления, о которых никто не знает. Это очень маловероятно, чтобы комиссия вновь признала её полноправной Нолой.
-По крайней мере, комиссия может лишить вас права собственности на неё, поскольку вы с ней жестоко обращались.
-Я не обращалась с ней жестоко! Только собиралась. Да мало ли что, кто там и что собирается делать?!
-Ну да, вы просто не успели.
-А хоть бы и так. Что я сделала-то? Ну проколола ей соски и клитор. Никому не запрещено пирсинговать рабынь. Ну, учила её покорности. А разве плётка не полезная вещь для бестолковых рабынь, не понимающих слов? Меня не за что лишать права собственности на эту рабыню.
-Не забывайте, что вы сами виновны в подлоге фактов.
-Это ещё надо доказать, - заявила Нола.
-Господа! - сказал Мортон обращаясь к залу, - мне кажется, что эта преступница всё-таки и есть Иоланта Мона-Анноли, только что на наших глазах сочинившая историю чтобы выдать себя за другую. Я думаю, для выяснения истины нужно подвергнуть её ускоренной пытке, скажем…
-Нет! Нет! - завопила пленница упав на колени и натянув поясную цепь. - Пожалейте! Я действительно Золиолония Мона-Эсколи! Я знать не знаю эту сучку из Аннолиуса!
-Хотелось бы верить, - протянул Мортон, - но…
-Поверьте, Господин, поверьте! - причитала насмерть испуганная Нола. - Я признаюсь во всех обвинениях, я даже готова продать рабыню Сару, если хотите, только не надо меня пытать, Господин!
-Ну, тогда тебе хорошо бы написать соответствующее признание с отказом от прав на эту рабыню, да и на всех других заодно.
-Но на что же я тогда буду жить, Господин?
-Ну, мало ли, на что? - пожал плечами Мортон. - Поступишь на службу в какую-нибудь комиссию по защите прав Унин.
-Вы смеётесь надо мной, Господин? Кто же возьмёт меня в комиссию по защите прав Унин, если я признаюсь в жестоком обращении с рабынями?
Это и в самом деле было смешно. Многие и рассмеялись.
-Ну, не знаю! - рассердился Мортон. - Нам что, больше делать нечего, кроме как заниматься твоим трудоустройством? Если ничего больше не умеешь, наймёшься к кому-нибудь служанкой, или будешь ходить крутить вал.
-Я, Нола, должна работать служанкой?! - возмутилась пленница. - Я, Нола Эсколиса?! Между прочим, я тоже Унина, и ваша прямая обязанность, действовать в моих интересах!
-В интересах ламиол, - уточнил Мортон.
-Нет! - заявила Нола. - В законе не сказано «ламиол». В законе сказано, «Унин». Значит, и Нол тоже.
-Принесите-ка жаровню и щипцы, - потерял терпение Мортон.
-Зачем это? - обеспокоенно спросила Нола.
-Нам же нужны орудия пытки, - ответил Мортон, - Иоланта Мона-Анноли.
-Но я не Иоланта Мона-Анноли! Я Золиолония Мона-Эсколи!
-Посмотрим, что ты скажешь когда тебя начнут поджаривать.
-Но за что, Господин? Я ведь и так созналась в жестоком обращении с рабынями.
-Я до сих пор не уверен, что ты не Иоланта Мона-Анноли. Вот и выясним.
-Господин! - сказала пленница, - и вы все, Господа, послушайте. Даже если бы на моём месте была Иоланта Мона-Анноли, вы бы и её не имели права пытать. Может, эта самая Иоланта ни в чём не виновата? Может, её тоже подставили, как я подставила Сару? Откуда вы знаете?
-А она права, - вмешался я. - Думаю, будет достаточно если она напишет признание насчёт Сары и насчёт обращения с рабынями. Ну, и ещё кое-что сделает для нас, конечно.
-А я бы всё-таки поджарил её, - заметил Мортон. - Это вышло бы быстрее.
-Нет, Господин! Не надо! - завопила Нола. - Сделайте так, как говорит Господин! Я всё напишу, всё что хотите сделаю!
-Правда? - сказал Мортон.
-Конечно, Господин! - закивала Нола звеня цепью.
-Ты ей веришь, Ноксер? - спросил Мортон. - Ты же видел, что это за натура.
-Конечно, я ей не верю, - сказал я. - Нужно будет просто принять меры, чтобы у неё не было возможности нарушать свои обещания. Ты ведь не будешь возражать против таких мер, Госпожа? Или всё же предпочитаешь пытку?
-Я что, совсем дура, Господин? Делайте что хотите, только не калечьте меня. И не лишайте статуса Нолы.
-Её требования возрастают, - заметил Мортон.
-Ну, если она на этом остановится, думаю, это будет приемлемо. Её поведение свидетельствует о некоторых умственных способностях, которые могут нам пригодиться.
-А что я должна сделать-то? - спросила Нола.
-Помочь нам отыскать Иоланту Мона-Анноли.
-Но как?
-Похоже, она присвоила твоё имя. А в качестве подтверждения, и рабыню Сару в ошейнике с твоим именем и номером Эсколиса. А ты знаешь эту Сару, понятно?
-Понимаю, Господин. Я помогу. Если со мной будут обращаться как с Нолой. И если мне потом вернут мою рабыню Сару. Да. И немедленно снимите с меня цепь и арестантское кольцо.
-А миниоту можно оставить? - осведомился Мортон.
-Что? Да вы что?! Разумеется, я требую нормальную одежду. Это же само собой… Почему все смеются?
-Ты слишком много просишь.
-Я не прошу, а требую. И ничего лишнего, а всего лишь…
Мортон сделал знак и один из охранников стегнул Нолу плетью по спине. От неожиданности она громко завизжала. Её ударили ещё несколько раз, пока она не скорчилась на полу, стоная и всхлипывая.
-И какие же меры заставят эту непроходимую дуру выполнять свои обещания, а, Ноксер?
-Очень просто, - ответил я. - Пускай она напишет ещё одно признание. Скажем, в том, что она Страйкерша. Это признание мы ей возвратим, когда она найдёт Сару. А до тех пор будем обращаться с ней как с рабыней. На неё даже и ошейника надевать не надо, уже готовый есть. Пусть побудет рабыней Джессикой. А если это ей не нравится, тем лучше. Будет стимул стараться. Ну и, разумеется, ни о каком возврате рабынь этой преступнице не может идти речи. Первое признание должно быть написано и отправлено в Эсколис. Вместе с сообщением о том, что Госпожа Золиолония очень сожалеет о своих преступных намерениях в отношении Сары и считает своим долгом отыскать её и представить комиссии для пересмотра её дела. Этим и объясняется отсутствие Госпожи в Эсколисе.
-А что? - сказал Мортон, - это разумно. Что скажете, Госпожа Золиолония?
-А какой у меня выбор? - всхлипнула избитая Нола. - Только могу заметить, что всё это незаконно.
-Разве? - возразил Мортон. - Не забывай, что мы приобрели тебя законным образом, как арестантку. И мы имеем право сами лишить тебя статуса Нолы. Только не хотим лишней волокиты. К тому же, предложение Господина Ноксера удовлетворяет мои сомнения в твоей личности. Если ты Золиолония, то твою личность подтвердит рабыня Сара. А если ты Иоланта Мона-Анноли, то придётся тебе быть рабыней пока не надоест запираться.
-Но я…
-Всё! - оборвал Мортон. - Итак, Господа. Принимаем предложение Господина Ноксера? Так. Принимается. Думаю, мы ещё увидим таинственную Госпожу Иоланту Мона-Анноли среди нас. Теперь вопрос. Чьей рабыней будет числиться эта преступница? И кто поедет искать?
-Ноксер, конечно, - раздались голоса, - кто же ещё?
-Тут есть проблемы, - возразил я.
-Какие?
-Я не могу оставить моих Униол.
-Почему? Сдашь их на время в Унилонис.
-Нет, - сказал я, - это неприемлемо. Есть причины.
Ещё бы! Если я сдам в Унилонис Ханелору, очень скоро обнаружится, что она не ламиола. На её счёт уже и так сомневались на комиссии, а в этом случае непременно выяснят точно, лишив её полностью Оллитары. Никакая ламиола не выдержит достаточно долго, и никакая Нола не в силах симулировать ламиолию если за ней наблюдают специалисты. А если я к тому же скажу, что не могу сдать в Унилонис только Ханелору, то и доказательств не потребуется.
-Тогда бери их с собой, - сказал Мортон. Такого даже я не ожидал.
-И город пойдёт на такие расходы?
-Не так уж это и дорого стоит. Для совета Хронваргеров, конечно. Это приемлемо?
-Пожалуй, - сказал я. А что? Когда ещё представиться возможность попутешествовать? Поиски Иоланты Мона-Анноли могут завести далеко. Может, и в Оллитарис.
-Я тоже поеду, - внезапно предложил Оти, - если Ноксер не против. И если мои жёны тоже поедут со мной.
-Ну вот, - сказал Мортон, - то ни одного, а то, сразу двое. Хорошо. Но этого достаточно. Возьмёте своих жён, а если ещё и рабынь хотите, то за свой счёт. А эту вот Джессику оформим как рабыню Ноксера. Поедете с караваном в сторону Присцилии. Караван идёт через два дня, или через три. Точнее будет известно завтра. А эту рабыню на пару дней сдадим в Унилонис, где её научат элементарным нормам поведения рабыни. Всё. Вопросы есть? Решение принято.
За что мне нравится Мортон, так это за отсутствие волокиты. Половина его решений неправильна, но это лучше, чем принимать правильные решения, но не выполнять их из-за долгой волокиты.
Вскоре я уже шагал по городу с Эльвирой на цепочке пристёгнутой к ошейнику. Оллитара склонялась к западу, ничем не напоминая о своём странном поведении два часа назад. Да и туман достиг своего обычного состояния и улицы наполнялись народом. Эльвира вполне успокоилась и шла за мной позванивая прогулочными цепями и поглядывая по сторонам. Платок она повязала вокруг лба, выставив напоказ золотые серёжки. Эльвира очень тщеславна и переживает когда её украшения не видны всем встречным и поперечным. Я прикидывал в уме, каким образом нам придётся ехать с караваном. Получалось, что надо брать никак не меньше двух больших тележек с восьмёрками рабынь. Это слишком дорого, но не заставлять же Униол бежать следом за упряжками? Впрочем, это бы ещё ничего, упряжки в караване двигаются медленно и бежать им почти бы не пришлось, просто идти на привязи. Но вот багаж… Ох уж эти женщины. Дай им волю, они весь дом захватят с собой, вместе с унитолой. Обычно, багаж не проблема. Он просто сдаётся на грузовые тележки. Но здесь не тот случай. Нужно будет иметь возможность в любой момент отделиться и следовать своим путём, или примкнуть к другому каравану. Кроме того, следует подумать и о том, как везти в Исколионию Иоланту Мона-Анноли, если случиться такое, что мы вдруг поймаем её. Лучше всего было бы конечно иметь клетку, но пустая клетка сильно бросается в глаза. Некоторые богатеи, правда, в дороге возят в клетке свою Униолу-Ному, но я вовсе не хотел бы везти в клетке свою Ханелору! Словом, вопросов хоть отбавляй.
А это что ещё за сборище? Чего это народ столпился? Я протолкался вперёд. Ничего необычного, но почему-то народ всегда собирается посмотреть на подобные зрелища. Вообще-то странно, что это происходило прямо на улице, а не в Унилонисе. Возле стены стояла дорожная унитола, длинная даже для каравана, а под ней находилось не менее двух десятков девушек в тяжёлых ошейниках, поясах и наручниках, прикованные к скобам короткими толстыми цепями. Странным было также и то, что они не были одеты в миниоты, а их ноги были закованы в тяжёлые кандалы, вовсе не предназначенные для хождения на сколько-нибудь значительное расстояние. Все пленницы носили просторные синие сарафаны поверх грубых белых сорочек, и такие же платки, даже не заправленные под ошейники. Я припомнил, что уже видел подобных рабынь вчера, когда проходил караван, правда не в таком количестве.
Рядом с унитолой стояло несколько арестантских тележек запряжённых четвёрками рабынь. Арестантская тележка представляет собой клетку на колёсах, вернее, прочный ящик с решёткой вместо задней стенки. Два больших колеса по бокам также служат и вращающимися решётками поверх деревянных стенок. Сверху ящика два сидения для охранников и багажник. Клетка достаточна просторна для арестантки. Она конечно не может вытянуться там во всю длину, но вполне сумеет сидеть периодически меняя позы и даже лежать, подогнув ноги к животу. Клетки вообще редко бывают просторными. Обычно, высота клетки позволяет девушке стоять на коленях выпрямив спину и не упираясь головой. Невозможность выпрямиться стимулирует девушку чаще менять позы. К этому же стимулирует и отсутствие подстилки, или же жёсткая подстилка снизу. Существуют, конечно, и стоячие клетки, но они очень узкие. Специально, чтобы пленница не могла сесть, не говоря уже о том чтобы лечь. Такие клетки используют когда девушку нужно выставить для обозрения, например, известную преступницу или чем-либо прославившуюся ламиолу. Понятно, что в стоячих клетках девушек не держат подолгу, потому что это явно нарушало бы запрет на причинение боли унинам.
Есть, конечно, и роскошные клетки для знатных невольниц, вернее для их знатных Господ, которым некуда девать деньги. У таких вполне могут быть причуды, обвешивать рабынь драгоценностями, наряжать в дорогие наряды и сажать в золотые клетки с мягкими шёлковыми матрацами снизу, с занавесками и фигурными решётками. Да, чего только не придумают. В Аннолиусе, говорят, унины носят клетки на голове. Эдакие шляпки-решётки запирающиеся на шее. Интересно было бы взглянуть. А здешние клетки-тележки были самые обычные. Необычным было то, что девушек сажали туда парами.
Вот охранники подошли к очередной парочке на скобе унитолы, неся с собой два длинных деревянных бруска с полукруглыми вырезами. Девушек заставили согнуть руки в локтях и развести их в стороны, насколько позволяли короткие наручники. Охранники сдвинули тяжёлые заклёпанные кольца на запястьях девушек вверх, ближе к сгибу локтей, а запястья поместили в вырезы приставленного снизу бруса. Затем наложили сверху второй брус и скрепили тремя большими болтами, пропущенными между вырезов. Продели сквозь отверстия болтов висячие замочки и заперли на ключ. Девушки оказались закованными в парную ручную колодку поверх цепей. После этого охранники отомкнули скобу унитолы и вынули цепь соединяющую ошейники пленниц. Вывели пару из-под унитолы и подтолкнули к очередной клетке с откинутой решёткой. Девушкам пришлось встать задом к тележке, присесть и пятиться назад. Для двоих девушек, да ещё одетых в громоздкие сарафаны и закованных по рукам и ногам клетка была очень тесной. Даже залезть туда уже было нелёгким делом. Девушки скованные колодкой и короткой шейной цепью неуклюже копошились, никак не помещаясь в ящик, к восторгу и удовольствию публики, отпускавшей по их адресу насмешки и злорадные реплики. В основном усердствовали цепные ламиолы, как и всегда.
-Давай, давай! Шевели задом. Или у вас только языки бойкие?
-Так вам и надо, бесстыдницы!
-Чего смотришь? Охрана, называется! Подстегнули бы бесстыжих лентяек!
-Толы им вставить! А то ещё снова болтать начнут.
-Правильно! И тоны в задницы чтобы лишних звуков не издавали!
Последнее особенно понравилось публике, хотя, на мой взгляд, звучало несколько непристойно. Тоны обычно вставляют упряжным ламиолам, и уж, во всяком случае, не в это место. Тем не менее, подобное ругательство очень распространено. Правда, бывает, что ламиола носит тону и в анальном отверстии, если замечено, что так она получает больше удовольствия. Но это уже говорит о плохом вкусе её воспитателей, если конечно такие вообще были.
-Странно, - сказал я. - Что-то я не пойму.
-Ничего странного, Господин, - отозвалась Эльвира. - Оболюционистки. У! Бесстыжие дуры.
-Это вот и есть оболюционистки?
-Они самые. Синие сарафаны. И вышивка, словно у какой-нибудь знати.
-Тем более, странно. Похоже, их хотят куда-то везти. А я слышал, что всех оболюционисток, наоборот, свозят сюда, в Исколионию. Вряд ли уже состоялось заседание большой комиссии, или я что-то упустил?
-Не было никакой комиссии, Господин, - ответила Эльвира. - А что увозят, действительно странно. Я-то думала, их будут судить здесь и присудят к продаже в транспортный отдел. Тогда в Исколионии вообще никто не будет ходить пешком, столько этих бесстыдниц развелось в Оллитарии.
-Эй, охрана, - спросил я. - Их что, увозят отсюда?
-Увозят, Господин, - кивнул старший охранник, снимая с багажника очередную колодку для следующей пары девушек.
-На каком основании?
-Не знаю, - пожал он плечами. - У нас приказ. Но, говорят, что оболюционисток начали скупать другие города. Может, завидно стало?
-Этих тоже купили?
-Думаю, да.
-Но ведь они не арестантки, насколько я слышал.
-Ошибаетесь, Господин. Недавно их приравняли к арестанткам, правда с какими-то оговорками. Им, вроде, решено не вставлять носовые кольца. И ещё что-то там. Но продавать их теперь разрешается, или сдавать в аренду, я точно не знаю. Посчитали, что дожидаясь справедливого рассмотрения их дела, они не должны бездельничать. Да и правда, оставлять вне товарного оборота такую многочисленную государственную собственность просто неразумно.
-Пожалуй, в этом есть смысл, - согласился я. - И кто же их купил?
-То ли совет Эсколиса, то ли Гестиуса, точно не знаю. Наше дело, упаковать и сдать торговым агентам.
-Крепко же вы их упаковываете, - заметил я.
-Как положено. Кандалы, ошейники и наручники на заклёпках. И дополнительные меры. Это же оболюционистки. Как же иначе? И пешком гнать нельзя. Без ног останутся, сами понимаете.
-Понимаю, - согласился я, глядя как в клетку затолкали ещё одну парочку. Пленницам почти невозможно было шевельнуться, разве что опустить повязанные платками головы на колени. Но и этой возможности их тут же лишили. Охранники подняли колодку с защемлёнными запястьями пленниц и вложили её в вырезы боковых стенок у верхней крышки. Потом поправили пленницам платки, затолкали в рот большие круглые толы и подобрали подолы сарафанов, чтобы они не выбивались наружу сквозь решётку, которую подняли и закрепили толстым стержнем запирающимся на висячий замок. Девушки сидели теперь полусогнув спины и подняв вверх продетые в колодку руки. Цепи наручников натянулись до упора и приподняли под грудь их поясные обручи. Охранник прикрепил к решётке табличку с надписью и номером и сделал запись в документе, который отдал сидящему сверху. Тот вздёрнул поводья рабынь и отогнал тележку в сторону, а на её место тут же подкатилась пустая. Упаковка шла полным ходом.
Мы с Эльвирой отправились дальше, обойдя унитолу, пленницы которой бросали на нас короткие взгляды.
-А ты, Вира, тоже не любишь оболюционисток?
-А кто их любит-то? - удивилась Эльвира. - Уж, во всяком случае, не ламиолы.
-Много их, - заметил я. - Значит любят. Те, кто пополняет их ряды.
-А говорят, что среди этих сарафанниц и половины настоящих оболюционисток не наберётся. Говорят, что таким образом Господа избавляются от надоевших ламиол.
-Почему же просто не сдавать их в Унилонис? - возразил я.
-А чтобы сделать им плохо, - сказала Эльвира. - Многие нехорошие Господа сердиты на надоевших им ламиол за то что те, видите ли, им надоели. И хотят сделать им плохо. Вон как эти девки закованы, аж жуть. Да и ругают их везде, а то и плёткой угостят.
-Вон что, - сказал я. - Я, видно, отстал от жизни.
-Господину некогда заниматься ерундой, - подлизалась Эльвира. - Господин Хронваргер. Он должен сражаться, тренироваться, заседать в совете и одаривать Оллитарой своих Униол, особенно Униолу-Лону.
-Вот как? - рассмеялся я. - Почему же, особенно её?
-Потому что Униола-Лона, это я.
Эльвира так шутит. Впрочем, каждый шутит по-своему. Униолам положено жить дружно, но в вопросах Оллитары каждая ламиола сама за себя. Здесь дружба неуместна. Узнай Эльвира, что Ханелора Нола, очень может быть, что задушила бы её собственной цепью. Очень даже возможно. Узнай одна Униола, что Господин наделяет её Оллитарой меньше чем других, и дружбе конец. Так сцепятся, что потом не помиришь. Лучше не провоцировать. Тем не менее, пока всё в порядке все они шутят на эту тему, вот как Эльвира, например.
-А чем же всё-таки оболюционистки тебе не угодили? - спросил я. - Они же не грозятся силой снять ошейники со всех ламиол. Только с желающих.
-Ну да! - звякнула цепью Эльвира. - Они хотят отменить право собственности на ламиол. Лишить Нол всех прав. Лишить защиты ламиол. Кому это понравится? Ещё и смеются над законопослушными девушками. Нол в тележки запрягают. Ну, это ладно, какое мне дело до Нол, я-то ламиола. А Квинглеров на цепь сажать, это как? И кто будет решать, кому получать Оллитару в первую очередь, а кому в последнюю? Думаю, что это право присвоят себе главные оболюционистки, чтобы всех остальных держать в подчинении. И станут меж собой выяснять, кто главнее. И что это будет?
-Ну, всё-таки, свобода, - возразил я. - Каждая сама себе хозяйка. Что хочешь, то и делай, одевай что нравится, иди куда вздумается, а?
-Благодарю! - недовольно сказала Эльвира. - Больно надо! А жить на что? На какие средства наряжаться? Кушать на что? Это ведь тоже денег стоит. Эдак, работать идти придётся. Те же тележки возить, или ещё что похуже. А я Униола, Госпожа! Почему это я должна возить тележки как самая тупая миниуни? Они-то, эти сарафанницы, уж наверное, сами собираются ездить на тележках, а не в упряжках бегать. Нол запрягают! А когда все Нолы разбегутся, а пойманные окочурятся, на ком они тогда ездить станут? Вот именно. На дурочках-ламиолах которые им сейчас сочувствуют.
-Ну? - усмехнулся я. - Может, они пешком ходить собираются? Откуда ты знаешь?
-Да, как же! Любая ламиола спит и видит как она ездит на рабынях. Хотя бы Моника. А я слышала, на юге даже гонки упряжек устраивают. И ещё придумали, даже без тележек верхом ездить.
-Верхом? - удивился я. - На ламиолах? Разве это возможно?
-А почему нет? Специально ищут крепких и рослых ламиол, делают особую упряжь с седлом-сидением и ездят. Нолы, конечно. Они ведь легче. Хотя, бывают и Нолы потяжелей Квинглера.
-Откуда ты всё это знаешь?
-Ну… - замялась Эльвира, - все говорят.
-Кто именно?
-А что?
-Что? Спрашиваю, так отвечай. Кто?
-Ну… Униола-Мони Мисико. И Униола-Мони София. Униолы Господина Ганолиса.
-Я знаю, чьи они Униолы. Нашла, кого слушать. Ты ведь Униола-Лона. Это они должны тебя слушать.
-Они и слушали. А потом, я их.
-А что ты им рассказывала?
-Про вчерашнюю комиссию. Как Натали дёрнула всех за цепь, как Госпожу Ханелору называли Нолой, как…
-Ну и болтушка ты, Эльвира! - рассердился я. - Тебе не колокольчик к языку подвешивать надо, а большой замок на рот!
-Почему Господин сердиться? - обиделась жена. - Господин не приказывал Эльвире молчать об этом. Эльвира никаких запретов не нарушила. Господин несправедлив.
-Я не сержусь, - успокоил я её. - Ты не виновата. Но надо же и своим умом думать, что говорить, а что нет. Не могу же я каждое слово запрещать или разрешать.
-Я ламиола, - заявила Эльвира, - я думать не могу. И заставлять меня нельзя.
Эльвира ламиола, уж это точно. Девушка не настолько глупа, насколько иногда прикидывается. Причём, когда прикидывается, это видно. Она сама об этом знает, тем не менее, всё-таки прикидывается иногда. Это у неё метод психологического давления такой. Показывает, что она слабая девушка, и если Господин неправ, у неё и методов других нет, как только попытаться прикинуться дурочкой. При этом, надо признать, в таком поведении девушки есть своеобразная прелесть и привлекательность, и она, опять же, об этом знает. Можно сказать, что общаясь с Эльвирой, я ощущаю своё интеллектуальное превосходство, а это не может не нравиться, как ни крути. Правда, через некоторое время это начинает раздражать, но ведь и жён у меня целых четыре, не считая ещё и рабынь. Слишком долго с кем-то отдельно и не пообщаешься. Вот и в данный момент, Эльвира меня забавляет, а не раздражает. С ней вполне можно провести целый день и не потерять удовольствия. Может, за все эти качества, я и взял её в Униолы. Прекрасно помню, как я её увидел впервые. Служащие Унилониса привели несколько девушек из группы ожидающих. Это такое отделение Унилониса, где содержат перспективных девушек не имеющих собственника, однако поддерживаемых в хорошем, продажеспособном состоянии. Живётся им там неплохо, однако и не слишком хорошо, они ведь должны быть заинтересованы в приобретении собственника, иначе как же они принесут Унилонису прибыль? Поэтому этих девушек во многом ограничивают, давая понять при этом, какие широкие возможности могут им открыться после замужества.
Здесь соблюдается взаимный интерес всех сторон. При удачной сделке девушка получает собственника и статус, Унилонис получает прибыль, а собственник получает хорошую Униолу и право на ренту за неё. Девушек, между прочим, обучают вести себя достойно и не бросаться на шею каждому желающему её приобрести, будь он хоть Хронваргер, хоть кто. Кроме того, никогда не демонстрируют отдельных кандидаток, а выводят их только группами, чтобы обеспечивалась равноправная конкуренция.
Эльвиру привели одетой в оранжевый атласный сарафан до щиколоток и белую сорочку из очень тонкого мягкого шёлка. Волосы ей оставили непокрытыми, да ещё и завили в мелкие завитушки, так что получилась целая туча за спиной, спускающаяся до пояса. Руки ей связали за спиной голубой ленточкой, перекрещивающейся на груди под горлом, и такой же ленточкой перевязали рот. Так принято делать со всеми девушками на подобной демонстрации. Девушек связывают и выводят в комнату просмотра, приковав к унитоле очень тонкими золотыми цепочками за ошейники. При этом каждая девушка имеет и что-нибудь индивидуальное, подчёркивающее неповторимость её личности. Эльвире в тот раз для индивидуальности продели тонкое колечко в ноздрю. Собственно, по сравнению с другими, ничего особенного в этой девушке не было, разве что своеобразный взгляд, который она бросила на меня, хотя и не имела права. Глаза девушки-кандидатки должны быть опущены, пока с ней не заговорят и не прикажут поднять взгляд. Эльвира же сразу взглянула на меня, причём так, словно с первого момента усомнилась в моих достоинствах. Я вообще-то не собирался жениться в тот раз, а просто зашел развлечься, ну и, конечно, предполагал некоторую возможность встречи с интересной девушкой. Всё равно ведь надо было когда-нибудь брать третью жену, а потом и четвёртую.
Сначала я заметил её взгляд, а потом обратил внимание и на грациозную манеру двигаться. Эльвира хорошая танцовщица, а это видно даже в неподвижной позе, по умению держать голову и спину, по мимике лица, положению плеч и множеству других мелких элементов облика.
Я осмотрел для приличия всех девушек, но указал на неё:
-Нельзя ли мне немного побеседовать вот с этой светловолосой красавицей?
В таких случаях девушки часто теряют контроль и подпрыгивают от радости, или другим образом обнаруживают свои желания. Эльвира же и бровью не повела. Администраторше даже пришлось осведомиться о её желании со мной разговаривать. Девушка, конечно вправе и отказаться, если ей не понравился покупатель, но лично я что-то о таких случаях не слыхал. Эльвира выдержала паузу и кивнула, соизволив-таки согласиться на разговор. Это уже выглядело забывным, однако она оказалась весьма серьёзной девушкой. Например, она не стала говорить с перевязанным ленточкой ртом, а объяснялась мимикой лица и плеч. Девушкам с перевязанным ртом вообще не следует говорить, хотя ленточка и не препятствует этому. К сожалению, не все это понимают. Эльвира же произвела на меня впечатление девушки, прекрасно знающей о своих достоинствах и не сомневающейся, что сумеет устроиться собственностью, не в этот раз, так в следующий. При этом у неё был такой беззащитный облик, что мне захотелось прямо сразу пообещать ей свою защиту. И я очень быстро уловил, что она не настолько интеллектуальна, чтобы сколько-нибудь серьёзно прикидываться и строить несвойственный ей образ. Её поведение было её сущностью, в том числе и беззащитность. И правда, сколько уже времени она моя Униола, а до сих пор панически боится что с неё кто-нибудь снимет ошейник собственника. Всегда улыбаюсь, вспоминая один из первых её вопросов, тогда:
-А это правда, Господин, что девушки-Униолы носят нижнее бельё и могут надевать его когда захотят, Господин?
Дело в том, что девушки в отделе ожидания нижнего белья не носят, также как и ножных цепочек, не говоря уже о чадре, которую им категорически запрещено даже примерять. Зато их постоянно навещают Нолы или Униолы-попечительницы, то и дело демонстрируя все эти запретные элементы. Таким вот образом и раздувается у несчастных глупышек неимоверное желание подобных мелких запретных яблочек. И пристрастия чаще всего пристают к ним на всю жизнь. Эльвира, правда, чадру не любит, потому что стремится демонстрировать свои причёски и украшения, однако на нижнем белье и ножной цепочке она просто помешана. Но разве это мешает нам жить? В конце-концов, каждая девушка на чём-нибудь, да помешана. Эльвира, на нижнем белье, Ханелора, на чувстве вины перед ламиолами, Натали, на беременности, а Моника, на желании скакать на упряжке рабынь. А теперь вот Эльвира качает законодательные права:
-Да. Никто не имеет права заставлять ламиолу думать. Это потому что думать вредно для здоровья.
-Ну-ну, - сказал я. - Все грамотные стали. Когда тебе надо, ты очень даже неплохо думаешь.
-Когда мне надо, конечно, - ничуть не смутилась Эльвира. - Я ламиола. Живу на цепи. Сама себе Госпожа, там, докуда пускает цепь. Что хочу, то и делаю. Я ламиола, а не кто-нибудь!
-Так-так, - заинтересовался я. - Что-то новенькое для тебя. Впрочем, я давно заметил, что с этой Униолой-Мони Мисико Ганолис что-то не так. Про Софию не говорю, та ей всегда поддакивает. А эта восточная красоточка прямо-таки магически на всех действует. Вчера даже Натали попросила такой костюм, как у неё.
-Госпоже Натали давно надо забросить подальше свои покрывала и сарафаны. А то её ещё за оболюционистку посчитают. А что, Мони Мисико в чём-то провинилась, что её слушать нельзя?
-Не знаю, - сказал я, - но ты сама вчера видела её с пластырем на ротике.
-Так что? - удивилась Эльвира. - Мы тоже были с толами. Что тут такого?
-А то, что с толой при желании можно говорить. А если хотят чтобы девушка надёжно молчала, то самое простое, это залепить ей рот пластырем.
-А по-моему, это просто был элемент образа. Костюм, наручники и белый квадратик на рот.
-Возможно, - согласился я. - Но ты всё же особенно не откровенничай с ней. Да и с другими. А что тебе ещё говорили Униолы Ганолиса?
-Много чего. Но Господин ведь считает, что всё это ерунда.
-Что ерунда?
-Всё что болтают унины.
-Я что, так говорил? Ну, может и говорил. Не помню. Но я так не считаю. Конечно, унины болтают много ерунды, но уж не всё. Кое-что и мне интересно. Так что?
-Ну… - замялась Эльвира.
-Что опять?
-Они просили никому не говорить.
-И ты обещала?
-Нет, но это как-то само собой подразумевалось.
-Не хочешь говорить мне, своему Господину и собственнику?
-Я… Я… Ну… - завертелась несчастная Эльвира.
-Я никому не скажу, - пообещал я.
-Правда? - обрадовалась жена.
-Правда.
-И никаких действуй не последует, если я расскажу?
-Да что там наболтали эти две цепные девки? - мне даже любопытно стало.
-Господин говорил, что его дела не касаются жён. А дело жены, спальня и дом. И послушание. Разве не так?
-Так. А что?
-Они говорили о том, что касается дел Господина.
-Ага. А ты что?
-Я сказала, что всё это неинтересно. Что я Униола-Лона, и моё дело спальня. И что нехорошо обсуждать дела Господ.
-Так и сказала?
-Да, Господин.
-Но прежде всё выслушала, а сказала потом?
-Да, Господин, а что?
-Ты, Эльвира, просто прелесть.
Эльвира покраснела и сделала короткий реверанс.
-Благодарю Господина.
-Не за что, - съязвил я.
-Почему? - удивилась жена.
И в самом деле, почему? Я сделал ей комплимент. Она, как примерная жена, обязана поблагодарить. Как, впрочем, и за наказание, если мне вздумается её наказать. Она просто не связала комплимент с предыдущим разговором.
-Так что там они тебе сказали?
-Кто, Господин? - Униола из последних сил пыталась отвертеться от ответа.
-Мони Мисико и Мони София.
-Ну… - вздохнула Эльвира. - А может Господин снова подвесит колокольчик к языку Эльвиры?
-Давай, рассказывай, - приказал я.
-Они сказали… То есть, Госпожа Мисико сказала, что жалко сидеть здесь на цепи. Почему Униол не допускают в зал совета, иначе как только на комиссию? Я спросила, а что там интересного? Она сказала, когда как. А сегодня интересно. Господа купили плохую Нолу и будут её пытать раскалённым железом.
-Что, так и сказала?
-Да, Господин. Я испугалась и спросила, а что же тут интересного? Хотя сама так и не думала.
-Вот как? Ты тоже хотела бы посмотреть как пытают Нолу?
-Ну… Как сказать? В общем, да! Если честно. А врать Господину, это плохо. Я правильно думаю?
-Отчасти.
-Эльвира не поняла. Пусть Господин объяснит, что значит «Отчасти»?
-Потом объясню, - сказал я. - А что дальше говорила Мони?
-Мони Мисико сказала, что Нола будет запираться. Вот потому и интересно. То есть, как долго она сумеет запираться? Выжгут ей все гениталии, или она раньше во всём сознается? Я подумала, что это очень больно и мне снова стало страшно, а Мони София начала меня успокаивать. Она говорила, что страшно только поначалу, а потом очень даже интересно. Это когда поймёшь, что пока пытают кого-то другого, тебе самой ничего не грозит. А Нола будет всеми средствами выворачиваться. Попытается сделать так, чтобы и боли не испытать, и ни в чём не признаться. Эти Нолы проявляют в таких ситуациях прямо-таки невероятную изобретательность. Я сказала, что, пожалуй, это и в самом деле интересно было бы посмотреть. Но я больше предпочитаю ходить в магазины и выбирать наряды и украшения.
Тогда Мони Мисико сказала, что я провинциальная дурочка. Что мне только и место, в спальне Квинглера. Я даже не знала, обижаться, или наоборот. Ответила, что так говорят те, кого в спальню не берут. От зависти.
Тогда она сказала, что как раз у неё спальни хоть отбавляй, и даже показала мне левую ногу, натёртую, как она сказала, ножным кольцом. А Мони София промолчала. А Норма и Тамма тоже хотели похвалиться, но Мисико так прикрикнула на них, словно была Нома, а не Мони.
Тогда я спросила, а чем же провинилась эта Госпожа Нола, что её хотят пытать так больно? Мони Мисико долго смеялась и сказала, что в том-то и дело, что Нола сама не знает. Её приняли за другую, но кто же ей поверит, если она так скажет? Когда нагревают железо, то все арестантки твердят будто они не они и ни в чём не виноваты. Что сделают всё, что ни прикажут, скажут всё, что потребуют, и так далее. Лишь бы отвертеться от пытки. А когда их начинают жечь, визжат как ненормальные. Такие сказки начинают сочинять, что животики надорвёшь…
Эльвира разболталась и теперь уже не запиралась, а говорила в своё удовольствие. Я же только диву давался, вот тебе и секретное совещание! Цепные Мони знают больше нас, Хронваргеров. Что там они ещё пронюхали? А Эльвира продолжала:
-Пока, там, Господа разберутся, что эта и вправду не та, а преступница уже сдохла, ну, или искалечена безнадёжно. Тогда уж начинают выворачиваться сами Господа. Должна же быть причина, по которой они искалечили девушку. Начинают снова пытать, чтобы она созналась в чём-нибудь другом. Разве кто-то есть такой, чтобы вообще ни в чём не провинился?
-Вот ты, Эльвира, - сказала София, - разве ни в чём не виновата?
Я сказала, что ни в чём.
-А если тебя пытать? - спросила Мисико, - может, что и припомнила бы?
Я испугалась и сказала, что меня пытать не за что, а кто захочет меня пытать, тот очень нехороший Господин и пусть тогда у него Оллитара пересохнет и все органы оторвутся на ходу. Меня пытать!
Они смеялись и говорили, что наверное сейчас эта Нола как раз вот так и говорит. А если мы помолчим и прислушаемся, то, может быть, услышим её визг. Я вовсе не хотела в тот момент слышать как кто-то визжит от боли, и спросила, а в чём же провинилась та, с которой спутали эту Нолу, которую собираются жарить?
-Никто не знает, - ответила Мисико. - Известно только, что та преступница очень хитра. Что уже несколько раз её арестовывали и теряли. Она каким-то таинственным путём умеет исчезать из клеток, освобождаться от цепей и шнурков и обманывать самую бдительную охрану. И зовут её Иоланта Мона-Анноли. В последний раз её везли в клетке, приковав за арестантское кольцо, и она сбежала, словно растворившись в воздухе. Только её и видели. Поговаривают, что эта самая Иоланта не то оболюционистка, не то нарушительница главного запрета. Говорят, что среди городских администраций даже что-то вроде соревнования началось, изловить её и лишить статуса.
-Вот бы повидать эту Иоланту Мона-Анноли, - сказала я. - Она наверное очень красивая, высокая и сильная Госпожа.
-Вот-вот, - посмеялась Мони София, - познакомься с ней. Тогда тебя точно арестуют и станут пытать.
И снова назвала меня дурочкой.
-Ну и ладно, - сказала я. - Может, я и дурочка, зато красивая и своё дело в постели знаю. А эта ваша Госпожа мне и даром не нужна.
-Ну и иди в свою спальню, - сказали они. - Сиди на цепочке и песенки пой.
-Откуда вы знаете, - спросила я, - что я песенки пою?
Они снова засмеялись, пошептались между собой, уставились на меня и сказали, что всё про меня знают, даже то, что у меня родинка на заднице вскочила. Господин, я ни про какую такую родинку и сама ещё не знаю, а они откуда знают? Не вы же им рассказали, Господин?
-Это они так шутят, Вира, - сказал я. - Не обращай внимания.
Эльвира сосредоточенно замолчала. Ещё дуться начнёт.
-Ну и что дальше было? Очень интересный разговор.
-Какой разговор? Ах, это. Сами они дурры, - обиженно сказала Эльвира. - Знать их не хочу.
-Ну, почему? Они ламиолы. Хотят чтобы им было хорошо и весело, пусть даже и за счёт других. Ты сама разве не такая?
-Я не такая! - тряхнула цепями Вира. - Я красивая. Не то что эти толстушки! Особенно София. Она вообще уже в шарик превратилась. И как только Господин Ганолис её терпит?
-Это уж его дело, - заметил я. - А твоё дело, отвечать на вопросы. О чём дальше был разговор?
-А мне неохота говорить.
-И всё-таки, ну?
-Не буду! - топнула ногой Эльвира и остановилась, натянув цепь. Совершенно на неё не похоже. Эльвира обычно послушна. Что это на неё нашло?
-Плётки хочешь? - спросил я.
Эльвира опасливо покосилась на меня и промолчала. Этим унинам только дай поблажку, потом и вправду придётся пороть! Я дёрнул её за шею:
-А ну, немедленно говори! Не заставляй тебя наказывать.
-А чего они? - шмыгнула носом Эльвира. - Они сами начали, а мне отвечать?
-Говори, а не ной! - рассердился я.
-Я сказала, что они сами уродины. Что София толстая булка, а Мисико узкоглазая злючка. Что их самих надо пытать, пока дурь не вылетит. Они снова пошептались, а потом прижали меня и схватили за руки. И Норма им помогала, насколько ей цепь позволяла. А я ничего не могла сделать, я ведь закована! Мисико накинула мне на шею шнурок и сказала, что если я такая, то они сами сейчас меня будут пытать, или задушат шнурком, - как им захочется, так и сделают. И потянула шнурок, а потом отпустила. И сказала, чтобы я назвала её Госпожой и кланялась как Ноле. Мне было очень страшно и я поклонилась. А они всё смеялись. София взяла меня за кольцо в носу и сказала что я её рабыня, а она моя Госпожа.
-Я не рабыня, - сказала я. - Я Униола, Госпожа.
София потянула меня за кольцо, а Мисико натянула шнурок и сказала, что придушит меня, если я закричу. София достала другой шнурок, продела мне в нос и натянула.
-Ты на моей цепи, - сказала она. - Ты моя рабыня. А я твоя благородная Госпожа. Будь послушной, или Госпожа накажет тебя.
Я сказала, что буду послушной и назвала её Госпожой. Тогда они спрятали свои шнурки и отпустили меня. И опять смеялись. А потом Мисико сказала:
-Ты что, обиделась? Мы же пошутили, поиграли с тобой, только и всего.
Мне всё это очень не понравилось и расхотелось дальше с ними говорить. Я думаю, они нехорошие, и игры у них глупые. Пусть бы друг с другом играли, друг друга душили бы и дёргали за нос…
Эльвира и дальше что-то ворчала, но я уже не слушал. Вообще-то, Квинглеру не стоит сильно интересоваться делами ламиол. Я и не интересуюсь. Может, и зря. Да откуда они знают всё? С этими Униолами Ганолиса явно что-то не так. Откуда обычная цепная Униола могла бы узнать о намерениях Синглера? Только если Синглер рассказал Ганолису, а тот ей. Это же немыслимо. Значит, откуда-то ещё. Даже думать на эту тему неохота.
Эльвире, тем временем, уже надоело ворчать и теперь она молча шла на поводке. Настроение у неё понемногу улучшалось. Эльвира не бывает подолгу сердитой. Она больше любит радоваться жизни, находя свои маленькие радости в любом месте. Вот, песенки сочиняет. Споёт и тут же забудет. Впрочем, и песенки такие, ни о чём. По крайней мере, она не злопамятна. Это хорошо, а то бы ещё затаила обиду на девок Ганолиса. Разбирайся потом с ними. А вот уже и пришли.
Ханелора занята по хозяйству. На этот раз решила привести в порядок газон перед домом. Он, конечно, и без того в порядке, но это на мой взгляд. А у женщин другие критерии.
Трудятся две рабыни. Ханелора сковала их общей цепью за ошейники, а к середине цепи пристегнула длинную унитольную привязь подвешенную к скобе. Девки прочёсывают траву специальными гребешками, вроде маленьких граблей. Номе такую работу делать не положено, она и не делает. Хани прохаживается вертя в руках хлыстик и следит чтобы рабыни не ленились. Её шейная цепь позволяет ей отойти от унитолы метра на три. Рабыни аккуратно одеты. Ханелора особенно тщательно следит за этим. В доме всё должно быть чистым. Все унины у неё всегда в аккуратной, чистой и отглаженной одежде, вычищенных цепях и ошейниках. Вовремя вымыты и подстрижены. Депилированы и пирсингованы, если того требует момент. Наверное, ей нравится быть хозяйкой дома, пунктуальной, строгой и справедливой. Она и за собой следит очень строго. По крайней мере, я никогда не видел на ней неаккуратного белья или необработанного ногтя. И причёска у неё всегда свежая и уложенная. Очень правильная Униола, Госпожа Ханелора. Может, боится оказаться Нолой?
Рабыни одеты в светло-коричневые платьица до колен с длинными узкими рукавами. Белоснежные манжеты с кружевной кромочкой, воротнички-стойки и белые передники с лямочками крест-накрест на спине, завязанные на поясе красивыми большими узлами. На ногах маленькие низкие сапожки и белые чулки, поверх которых надеты кольца ножных кандалов. На воротничках узкие но толстые рабочие ошейники с привязными кольцами с двух сторон Кажется, когда-то так одевали школьниц или служанок, или ещё кого-то, я уже не помню. Ханелора и сама также одета, только без кандалов, конечно. И в шарфике Номы вместо платка.
Хани издалека делает реверанс и машет рукой.
-Добрый вечер Хани, - говорю я.
-Добрый вечер, Господин, - улыбается она.
С рабынями я не здороваюсь, зачем отрывать девушек от работы? Если я сейчас их поприветствую, они должны будут встать на колени, поклониться до земли, ответить и ждать, уткнувшись носом в траву, когда им позволят разогнуться. Целая церемония. Мне она не очень нравится, но попробуй только изменить любую мелочь в сложившейся системе взаимоотношений, как возникнут проблемы о которых заранее и не догадаешься.
-Как дома? - спрашиваю я.
-Всё в порядке. Ли-ли и Ли-ти расчёсывают газон. У Ми-ми и Фи-фи ламиолия, они в клетке. Си-си готовит спальню Униолы-Мини. Селина убирает мою комнату. Ти-ти, Мелина и Ли-су отдыхают в клетке. Ки-лу, Зи-зи и Лия на кухне. Униола-Мони в маленькой клетке для Униол. А Униола-Мини развлекает Монику.
Короткий но полный отчёт. Примерная Нома обязана знать, где и чем занимается каждая из рабынь и Униол. И сообщает по порядку. Сначала рабыни, потом старшая рабыня, Миниунита, потом Униолы, начиная с младшей.
-Хорошо, - говорю я. - Ужинать будем через два часа.
-Обычный ужин, Господин?
-Нет. Пусть будет особый. Я бы даже сказал, официоз.
-Официоз? - удивилась Хани. - Будут гости?
-Нет, - успокоил её я. Об официозах с гостями Ному следует предупреждать заранее, не за два часа. - Семейный официоз, на пару часов. По поводу важных новостей.
-Понятно, - кивнула Хани. - Наряды?
-Выбери сама. Пусть все здоровые рабыни прислуживают. В парадных ошейниках и с одноразовыми толами.
-Хорошо. А на ночь? Надеть кольцо Униоле-Мини, или другой?
-Униоле-Мини. И, пожалуй, Ти-ти и Ли-су. На всякий случай.
Хани чуть заметно улыбнулась, но промолчала. Ей конечно интересно, что такое случилось? Но спрашивать неучтиво. Впрочем, она всё же спрашивает:
-Только Ти-ти и Ли-су? Не мало ли?
-Хорошо, - говорю я, - ещё Си-си и Мелине. Этого хватит.
Рабынь редко называют нормальными именами, обычно, двусложными словами. Так проще, да это и отличает их от Униол, Номиун, Миниунит и других унин с более высоким статусом. И, уж конечно, никто не назовёт рабыню, к примеру, Ти-ти Мона-Исколиони. Смешно. Рабыня не гражданка, она сама собственность, для неё уже хорошо, что хоть такое имя есть. А у упряжных девок часто не только имени, но и номера-то нет. То есть, они тоже носят ошейники с номерами, но бывает, что номер относиться к тележке или к комплекту упряжи, а не к девушке. А у любого Квинглера часто можно встретить и Ти-ти, и Фи-фи и Ми-ми и что-нибудь ещё в этом роде.
-Как Эльвира? - интересуется Хани.
-Хорошо. Только как обычно болтала несколько больше чем нужно.
-А у неё ведь колокольчик был в языке?
-Я вынул. Так что, сам виноват.
-Вставить ей хороший кляп? - шутит Хани.
-Не сейчас, - шучу я. - Может быть позже. За ужином.
-Как это, за ужином?! - возмутилась наивная Эльвира. - А как же я…
-Платок на рот, - сказала Хани. - Тебе разрешали говорить?
Эльвира обиженно передёрнула плечами, но замолчала.
-Эй, Лона! - строго повторила Хани, - платок на рот, я велела.
Эльвира стрельнула глазами и взяла в губы кончик платка.
-У?
-Достаточно, - кивнула Хани. - Хорошо.
Умная девушка должна сама догадываться, что ей делать когда скажут: «Платок на рот», просто замолчать, взять в губы кончик платка или завязать себе рот. Не обязана, конечно. В этом случае, могут и уточнить. Обычно кончика платка во рту вполне достаточно для демонстрации послушания.
Я подал Номе поводок Эльвиры. Хани тут же проверила цепь, ошейник и замочек соединяющий их. Пристегнула Эльвиру к унитоле. Сорвавшаяся с цепи Униола, это вина Номы, со всеми вытекающими последствиями. Поэтому Номе и предоставлены все права на этот счёт. О ненадёжности замков, цепей или унитолы она должна немедленно сообщать Господину. Помимо привязи, Нома может принять и любые другие меры по обеспечению безопасности своих ламиол. Может надеть им кандалы и наручники, связать руки и ноги, завязать рот или глаза. Может посадить в клетку или даже надеть колодки, если это конечно имеет разумный смысл. А за сохранность самой Номы отвечает уже Господин, или охрана, которую он нанимает. Тут обычно особых мер не требуется. Для унины в хорошем состоянии вполне достаточно ошейника с унитольной цепью. Отыскать ламиолу, когда она прикована к унитоле, не составляет труда. Дополнительные же меры обычно принимаются при признаках приближающейся ламиолии. Не у всех ламиол, правда, такие признаки наблюдаются. В этом случае целесообразно заковать или связать девушку заранее, особенно если нет возможности постоянно за ней наблюдать.
Впрочем, как я посмотрю, теперь и шейная цепь, и кандалы, не гарантия. Некоторые унины научились очень ловко вскрывать любые замки. А хоть бы та же Иоланта Мона-Анноли, если это правда. Дошло до того, что иногда унинам заклёпывают ошейники. Но тут хлопот не оберёшься. Униола, например, часто меняет ошейники, иногда по нескольку раз в день. Никаких денег не хватит чтобы каждый раз ставить и удалять надёжные заклёпки. Да и ошейники от этого изнашиваются. Более того, я слышал что некоторые арестантки-оболюционистки умудряются освобождаться даже от заклёпанных ошейников. Это, впрочем, можно объяснить их идеологией, вдохновляющей их к изобретению хитроумных приспособлений выдавливающих самые толстые заклёпки. Говорят что в столице подобными приспособлениями официально разрешено пользоваться, правда только знатным Квинглерам и Нолам, для заковывания и расковывания своих невольниц, особенно на ночь.
Что же до сбегающих арестанток, то у них ещё и своеобразное чувство юмора. Освободив шею, они иногда ещё и заклёпывают снова пустой ошейник, будто сняли его не раскрывая. Уж такое точно невозможно, если только не отрезать себе голову, конечно. Короче, чего уж там, цепи теперь не дают гарантии что ламиола не сбежит. В этом смысле, связывание может даже и надёжнее. Вот и Ханелора часто предпочитает связывать своих ламиол. А это тоже целая наука. До такой степени, что можно рассматривать это как вид искусства и развлечения.
Существует немало средств для связывания девушек, и изобретаются всё новые. Некоторые средства совершенно бессмысленны. Классическая длинная верёвка теперь используется редко. У каждого Квинглера всегда под рукой небольшой набор шёлковых и кожаных шнуров для вязания девушек, также как и лёгкая шейная цепь с парой замочков. Связать впавшую в ламиолию унину обязан любой встречный, что они с охотой и делают. Иногда связывают даже и без ламиолии, говорят, что показалось. Девушку, конечно, можно связать чем угодно, ремнём, платком или даже её собственным платьем. Некоторые умельцы даже вяжут унин их собственными волосами, если они достаточной длины. Продаются также специальные наборы с инструкцией похожей на ресторанное меню. Достаточно почитать такую, просто удивишься, чего они только не напридумывали для подачи в постель.
Понятно, что связывание бывает функциональное и развлекательное. Например, девушка связанная в кольцо с ногами закинутыми назад и подтянутыми к голове, напоминает раскрытый бутон, если ей при этом ещё и раздвинуть колени. Такая поза возбудит кого угодно, только она причиняет девушке боль, поэтому чаще используется для лёгкой, но длительной пытки или наказания. Обычно в этом случае девушке связывают руки за спиной и подтягивают вверх длинными ремешками накидываемыми на плечи, перекрещивающимися под горлом и уходящими подмышки. Узел же затягивается на спине. Часто при этом на руки девушке надевают ещё и мешочки из толстой ткани чтобы она не могла воспользоваться своими ловкими пальчиками для развязывания узлов у себя или у соседних пленниц, если такие имеются. Затем девушке вяжут щиколотки, сгибают ноги в коленях и подтягивают к верхнему узлу, туго натягивая соединительный шнур. Теперь остаётся закрепить кляп, и дело сделано. Связанную таким образом девушку оставляют в клетке или на привязи до тех пор пока она не соглашается на всё, что от неё хотят. Дело в том, что не особенно сильная поначалу боль в суставах пленницы, всё более нарастает. Только немногие выдерживают это по нескольку суток. Обычно девушка покоряется через пару часов. Для упрямиц же существуют и другие методы, более быстрые и действенные.
Вообще, связывание требует практики. Например, если девушку нужно связать надолго, то нельзя туго затягивать узлы. Но и о надёжности забывать не следует. Казалось бы, чего уж проще, - связать девушке руки за спиной? Однако, некоторые пленницы связанные надолго, то есть не туго, ухитряются перетянуть руки вперёд, а дальше освободиться от шнурка с помощью зубов или ловких пальчиков подружки уже не составляет труда. Некоторые хитрушки напрягают мышцы при связывании в надежде потом, расслабив руки, освободиться от накинутых на запястья петель. Но уж об этой их хитрости не знает только идиот. Некоторые прячут в укромных уголках манжет или браслетов маленькие очень острые пилочки, способные разрезать любой самый прочный шнурок. А некоторые даже затачивают ноготки с той же целью, делая на кромке крошечные зазубринки, невидимые издалека. Но такое больше Нолы придумывают, те, которым грозит арест. А кому он не грозит?
Чаще всего пленниц связывают всё же обычными прочными шнурами из шёлковых ниток, чтобы не повредить кожу, или ремешками с пряжками. Такие ремешки часто называют путами. Они широко применяются, например, для привязывания упряжных девушек за ноги на стоянках. Девушка более высокого статуса обязательно почувствует себя униженной и обиженной если на неё вдруг наденут ножные путы. Ну а уж Нола или Нома могут на такое даже пожаловаться в комиссию по защите прав Унин.
Гораздо более экзотичны и разнообразны методы связывания девушек для постельных целей. Такое обычно делается в спальнях, но не только. Часто девушек связывают во время продажи для произведения впечатления на покупателя. Особого умения требует связывание обнажённых женщин. Специалисты здесь предпочитают пухленьких самочек вроде той же Софии. Контрастные шнуры очень эффектно перетягивают округлые прелести девушек-булочек, разделяя их на квадратные подушечки, овалы и полосы-валики. На пухленькой мордочке даже уздечка из узких ремешков смотрится особенно привлекательно. Связывать же при продаже одетую девушку не особенно выгодно. Редко кто купит рабыню не обнажив её до полной наготы. Впрочем, и связывают в этом случае заранее рассчитывая на это. Медленное развязывание и раздевание пленницы возбуждает не хуже чем обратный процесс. Особенно в спальне. Но в спальне заранее и не знаешь, что возбуждает больше, всё идёт под настроение. Иногда даже цепочка на левой ноге девушки выглядит лишней, но уж без этого никак нельзя, такова уж традиция. Любая ламиола обидится если ей в спальне не наденут ножное кольцо на левую щиколотку. А всё остальное по настроению и желанию Господина. Можно создавать любые образы на какие хватит фантазии. Часто это обязанность Номы. Дело в том, что не следует забывать и о факторе неожиданности. Неплохо, когда не знаешь заходя в спальню, что увидишь перед собой. Иногда бывают и сюрпризы, которых не ожидаешь. К примеру, девушку иногда связывают многочисленными шнурками и ниточками так, что она не может пошевелить ни одним пальчиком, а сверху надевают чадру и покрывала. Сюрприз внутри сюрприза. Самое главное здесь, - разнообразие. Сегодня девушка связана, завтра закована в цепи, а послезавтра совершенно свободна, не считая ножного кольца. Тогда обычно ламиола долго не надоедает Господину, а его Нома пользуется авторитетом специалистки.
Тем временем, Эльвира стояла прикованная к унитоле и топталась на месте с уголком платка во рту, явно желая что-то спросить. Мне даже стало жаль её.
-Спрашивай, - разрешил я.
Эльвира просияла и, выпустив из губ платок, сказала:
-Господин, а плохая Нола созналась или нет?
-Что? - даже и не сразу понял я. - Какая Нола?
-Которую пытали на совете Хронваргеров?
-Эльвира, ты что?! - возмутилась Хани. - Ты в своём уме?
Это и правда, очень невежливо, спрашивать Господина о его делах.
-А что? - невинно глянула на неё Эльвира. - Интересно же.
-А то, что это не твоё дело, Лона. Немедленно извинись и пообещай, что не станешь больше задавать таких вопросов.
-Эльвира извиняется, и… А почему нельзя? Наоборот, говорят, что жена-Униола должна спрашивать о делах Господина и во всём ему помогать. Вот я и спрашиваю.
-Это кто же такой такое говорит? - спросила Хани.
-Ну… - замялась Эльвира. - Все говорят.
-Мисико и София Ганолис, - предположил я.
-Ну… Да. Они говорили.
-А ты же сказала, что не хочешь их знать, что у них игры дурацкие и шутки глупые, и всё такое?
-Ну да. Не хочу. Может, только иногда? Если…
С этой Эльвирой живот надорвёшь.
-Если что?
-Ну, если они говорят то, о чём я и сама думала.
-Лоне думать вредно, - заметила Хани. - Заболеешь.
-А что, молча сидеть прикованной к постели всю жизнь легко что ли? - вяло взбунтовалась Эльвира. - Да еще, чуть чего, и платок в рот. А я поговорить люблю. С кем мне ещё разговаривать, как не с Господином? С этими тупыми рабынями, что ли?
Эльвира слегка ткнула кончиком ноги в спину одну из рабынь расчёсывающих газон.
-Немедленно прекрати! - строго сказала Хани. - Господин, видно, разбаловал тебя. А рабыни вовсе не тупые, как тебе кажется. Они такие же ламиолы, как и ты, только им меньше повезло в жизни.
-Значит я оказалась достойнее их, - возразила Эльвира.
-Ладно, - сказала Хани, - иди-ка в свою комнату и подумай, если уж думать пристрастилась.
Эльвира сделала реверанс и удалилась таща по унитоле цепь, а Хани с любопытством поглядела на меня.
-Так вы там пытали Нолу, Господин?
-Ну вот, - сказал я, - теперь ты, да?
-Интересно же, - точь в точь как Эльвира сказала Хани. - Чего это вы из такого редкого зрелища не устроили представления? Был бы неплохой доход. Все ламиолы бы сбежались посмотреть на публичную пытку Нолы.
-Во-первых, никто никого не пытал. Так, чуть-чуть подёргали за нос, и всё. А во-вторых, какое тебе дело, Униола, до того, чем занимается совет Хронваргеров?
-Значит, не пытали?
-Кого?
-Нолу.
-Какую?
-Ту, которую приняли за Иоланту Мона-Анноли.
-Что?! - заорал я. - Ты-то откуда знаешь?
-Да успокойся, - улыбнулась Хани. - Весь город знает.
-Что знает?
-Что Мортону подсунули какую-то Нолу-недотёпу вместо преступницы Иоланты Мона-Анноли, за которую совет Эсколиса заплатил три с половиной тысячи мониолов.
-Две с половиной, - растерялся я.
-Кто сказал? - поинтересовалась Хани.
-Мортон Синглер.
-Ну да, - ничуть не удивилась Хани, - тысяча мониолов, скромная, но прибыль.
-То есть?
-Мортон своего не упустит.
-Да откуда ты знаешь?
-В магазине говорили, - ответила Хани, - когда Монике заклёпывали нос.
-Так-так, - проворчал я. - Нос-то хоть нормально заклепали?
-Неплохо, - кивнула Хани. - А Нола, что, созналась сразу, как только дёрнули за кольцо?
-Может, хватит об этом? - возмутился я. - Тебе что, своих забот не хватает?
-Потому и спрашиваю, что много забот. Надо же и расслабиться как-нибудь. Хотя бы сплетнями.
-Ладно, - сказал я, - займись-ка ужином. А я пойду к Монике.
Моника сидела в маленькой клетке, а рядом устроилась Натали в балахоне Нолы и с фальшивым животом средних размеров. Наверное, развлекала её. Маленькую клетку, конечно, можно рассматривать как средство наказания Униолы, если она достаточно высокого роста. А для Моники и маленькая клетка великовата. Она свободно сидит в ней, даже может и на колени встать, или вытянуть ноги сквозь бруски наружу. Если уж её наказывать, то на ноги нужно надевать колодку, вот тогда будет сидеть в согнутом виде. А так, одна видимость. Не говоря уже о средней и большой клетках. В большую, так вообще можно засунуть всех четырёх жён и пару рабынь, и ещё место останется. В средней, конечно, во весь рост не выпрямишься, но достаточно просторно чтобы сидеть или даже лежать свернувшись колечком. Наказанную Униолу обычно и садят в среднюю клетку. Все три клетки деревянные, из толстых прочных брусьев со сдвигающимися стенками, запираемыми закладным брусом с замком. Сверху прорезь, чтобы не отстёгивать унитольную цепь. Впрочем, насколько в клетке тесно, зависит больше от одежды, в которую одета посаженная туда Униола. Если она в кринолине, то в маленькую клетку вообще не поместится, а в средней будет чувствовать себя как насекомое в янтаре. Я велел посадить Монику в маленькую клетку, и таким образом избавил от кринолина. Она кринолины не любит. Это и вправду не очень идёт маленьким девушкам, вроде Моники. А сейчас она сидит в сорочке из грубого белого материала, своего рода арестантская одежда для наказанных Униол. Только кольца в носу не хватает. Странно. Моника обожает большие кольца в нос. Наверное Хани вынула. Зато теперь у неё в носу заклёпка.
-Ну-ка, покажи носик, - говорю я.
Моника подняла лицо и прижала к брусьям клетки. Заклёпка сидела неплохо. Золотая трубочка развальцована ровно и гладко, как раз по толщине перемычки носа. Видна работа специалиста.
-Хорошо, - одобрил я. - О чём разговор?
-О защите прав Унин, - улыбнулась Натали.
-Интересно. А точнее?
-Моника считает, что нужно запретить пытки ламиол. А Нол пускай пытают, и почаще.
-Пытки вообще запрещены, - заметил я. - Никто не смеет причинять Унине боль. Разве не так?
-Что скажешь, Моника? - спросила Натали.
-Если это не способствует пользе для Унин, - добавила Моника. - А значит, пытать можно. А я считаю, что боль ламиолам не на пользу. А вот Нолам…
-А кто собирался стегать кнутом рабынь запряжённых в тележку? - спросил я. - Или ты, Мони, собиралась запрягать Нол?
-Я уже передумала, - сказала Мони. - Я не хочу больше стегать рабынь.
-Правда? Давно ли?
-Разве Господин не для этого велел Госпоже посадить меня в клетку? Разве не для того, чтобы я подумала? Вот я подумала, и осознала свои ошибки. Я не хочу больше упряжку, не хочу обижать рабынь, Господин.
-Моника умная девушка, - вставила Натали, - правда?
-Посмотрим, - сказал я. - А почему Нол нужно бить, Мони?
-Чтобы они на себе почувствовали, каково ламиолам, когда их бьют. Осознали, и больше не били.
-Вот как? - не удержавшись рассмеялся я. - А когда осознают, больше этих сознательных Нол не бить?
-Изредка, - сказала Моника, - Чтобы не забывали.
-Хочешь внести проект в комиссию по законодательству?
-Вот ещё! Просто так рассуждаю.
-Понятно. А тебе не тесно в клетке?
-Тесно, - призналась Моника. - Но ведь это для моей пользы.
-Ты сама об этом догадалась?
-Нет, - сказала Моника. - Мне Натали объяснила.
-Правда, Натали?
-Конечно, - кивнула Натали. - Мони была сердита и обижена. Я растолковала ей, что к чему. Теперь она довольна и хочет поблагодарить Господина за наказание.
-В самом деле, Мони?
-Конечно, - кивнула Моника. - Если Господин позволит.
-Позволяю, - сказал я.
Моника тут же встала в клетке на колени и слегка наклонила голову натянув шейную цепь.
-Моника благодарит Господина за наказание, Господин.
-Хорошо, Мони, - похвалил я. - Можешь сесть. Натали, иди к Ханелоре, ей потребуется твоя помощь перед ужином.
-Да, Господин, - кивнула Натали и встала, одёргивая платье. Её фальшивый живот так и выпирал вперёд, приподнимая и собирая в складки ткань. Я придержал её за руку и погладил по выпуклости. Натали вздохнула и слегка закатила глаза.
-На каком месяце мы сегодня? - спросил я.
-На восьмом. Это мой любимый месяц. Красиво, правда?
-Не великовато ли для восьмого?
-Господин ещё не видел девятого, - улыбнулась Натали.
-Представляю себе, - усмехнулся я.
-Господин увидит, если придёт сегодня к Натали.
-А ты что, сомневаешься?
-Господин волен идти к кому хочет в любой день.
-Я приду, - пообещал я. - Ну, беги, помогай Хани.
Счастливая Натали удалилась шурша покрывалами, а я направился в другую сторону.
-Эй, Господин! - обеспокоенно вскрикнула Моника, - а как же я?
-А что, ты? - сделал я удивлённый вид.
-Как, что? Я думала, Господин выпустит меня из клетки.
-Почему, Мони?
-Как, почему? Я осознала, я поблагодарила за наказание, я свои желания пересмотрела.
-И что?
Моника обиженно заморгала глазами.
-И когда же Господин меня выпустит?
-Когда сочтёт нужным, Мони.
Я повернулся и медленно пошёл в коридор, краем глаза заметив как Мони, с которой вмиг слетела вся её благопристойность, трясёт брус клетки перед собой и бормочет:
-Не хочу! Не хочу! Противная клетка, противная!
В коридоре мне навстречу попалась Си-си, идущая вдоль унитолы. Я поймал её левой рукой и прижал к себе. Рабыня выпустила шейную цепь и стиснула руки перед собой, опустив глаза.
-Откуда идёшь, малышка Си-си?
-Си-си готовила спальню Госпожи Униолы-Мони, Господин.
-Ну и как спальня? - я приподнял ей передник и слегка погладил поверх юбки.
-Спальня готова, Господин. А… ай!
Я слегка надавил ей на лоно под юбкой, ощутив как рабыня вздрогнула и задышала ртом.
-А твоя спальня, Си-си? - я проник под юбку и нащупал маленькие шёлковые трусики.
-Господин смеётся? - ответила Си-си. - Какая спальня? Клетка?
-Нет, Си-си. Вот эта, пушистая, та что у тебя здесь.
-Ай! - вздрогнула Си-си. - Моя… Здесь… Господин хочет рабыню Си-си, Господин? Правда?
-Возможно, - сказал я поглаживая её грудь. Груди у Си-си не очень большие, зато соски, когда она возбуждается, высокие и твёрдые как пальчики. Когда в них продеты колечки, это очень впечатляет.
-Ай! Ай! Господин не шутит? - вздрогнула Си-си. Её трусики уже намокли и приподнялись. Я убрал руку и вытер её о передник девушки.
-Позже, Си-си. Может быть, ночью. А теперь иди, помоги Госпоже Номе готовиться к ужину. Держи свою цепочку.
Я вложил в руку Си-си её шейную цепь и рабыня побежала дальше, позванивая лёгкими кандалами. Рабыням не так уж часто достаётся Оллитара, особенно если в доме четыре Униолы. Обычно Квинглеры предпочитают не столько одаривать рабынь Оллитарой, сколько иметь покрепче клетку для них и понадёжнее цепи. Впрочем, и баловать их особенно не следует. Каждая ночь с Господином должна быть для рабыни великим праздником, пределом желаний и вершиной счастья. А мне надо поспать перед ночью часика полтора, это прежде всего в интересах моих унин. Вот и спальня Ханелоры. Я лёг и приказал себе заснуть. Любой Хронваргер должен уметь засыпать когда ему покажется нужным. А в случае появления Змеенога, чувство бешенства само разбудит его, об этом можно не беспокоиться. Ну, а если просплю больше чем надо, - разбудит Ханелора. Значит, сплю. Всё. Темнота.
Нет, не совсем. Что это? Чёрная бездна с блестящими точками. Звёзды? Точно. Какая глубина, какое великолепие! И чёрный круг с огненными протуберанцами посреди звёзд. Чёрная Оллитара, словно глаз пустоты источающая ледяной холод. Огненная корона меркнет превращаясь в голубую туманность, а чёрный круг всё больше и больше. Он спускается затмевая звёзды и прижимая сверху ледяной плитой холода. Невообразимый холод! Металл на моих плечах трещит словно ледяная корка. Изморось крошится и осыпается вниз. Рука, сжимающая рукоятку меча, уже ничего не чувствует. И вдруг, прямо перед лицом, возникают брызги фонтанирующего яда. Я стремительно прыгаю в сторону, выворачиваясь спиралью, и, краем глаза успеваю заметить как яд сжигает землю там, где только что стояли мои ноги. Змееног нависает надо мной шевеля сочленениями тела. Я не могу, ничего не могу! Я словно в глыбе льда, неподвижно стиснут холодом не позволяющим даже пошевелить рукой. Змееног наклоняется надо мной ниже, уставившись пустыми глазницами и шевеля сегментами панциря. Вот на груди раскрывается пасть испускающая зелёный газ, сквозь который видны вибрирующие мембраны. Вязкая Сплойиола окружает меня со всех сторон. Почему он медлит, почему не проглотит меня, как остальных? Или его останавливает сталь? Сегменты снова шевелятся и я ощущаю звук без звука, мысль без мысли, - голос Змеенога:
-Зачем вы преследуете нас? Зачем режете сталью нас, стражей пустоты? Зачем вы безумны? Зачем?
Я прилагаю неимоверные усилия чтобы поднять меч. Всё бесполезно! Тело неподвижно. Змееног выпрямляется заслоняя звёзды.
-Зачем вы так глупы? Зачем вы так наглы? Зачем лезете в зоны пустоты? Чего вам ещё не хватает, жалкие уроды и вампиры?
Кто бы говорил! Что может быть отвратительнее Змеенога? Я не могу говорить, но он слышит, он ощущает мои мысли! Судороги пробегают по студню Сплойиолы, по пластинам панциря. Пасть раскрывается шире, вибрируют мембраны внутренностей.
-Я сожгу тебя! - говорит он. - Я сожгу вас всех, паразиты!
Мембрана вспучивается как резина перед тем как лопнуть и выплюнуть зелёный яд. Но неожиданно она сморщивается и втягивается внутрь. Пасть сжимается и рывком отскакивает назад. Чудовище словно отпрыгнуло в сторону и я ощущаю волну свирепой злобы. Между нами обнажённая девушка. Она стоит гордо выпрямившись и запрокинув вверх голову, глядя в лицо Змееногу который шипит и вибрирует Сплойиолой. Его змеи вьются внизу сплетаясь в жгуты.
-Не вставай на моём пути! Не мешай мне жечь паразитов! Прочь!
-Нет! - говорит девушка. - Уходи, страж! Твоё место не здесь!
-Моё место уже не моё! - шипит Змееног. - Паразиты! Паразиты! Уйди с пути, унина, или я сожгу и тебя!
-Нет, - снова повторяет девушка. - Уходи, страж! Не тебе решать, кто паразит и кто чего заслужил! Уходи в пустоту!
Волна злобы проходит сквозь меня. Змееног выгибается в дугу пастью вверх. Яд фонтанирует пятная звёзды. Чудовище взлетает в воздух и свивается в спираль, засовывая себя в собственную пасть. Сплойиола обволакивает его вокруг, плющится и исчезает без следа. Оллитары больше нет в небе, только яркая россыпь звёзд. Чудовище проглотило Оллитару вместо меня, вместо обнажённой унины вставшей на его пути. Я словно в вязкой жидкости, с трудом могу шевелиться. Рука опускает меч, а ноги подгибаются и валят меня на выжженный круг.
Унина поворачивается ко мне и рассматривает, слегка наклонив голову. Она прекрасна. У неё белое тело, округлое и тёплое на взгляд. Светлые волосы и огромные голубые глаза. Никогда таких не видел. Словно два сияющих синевой моря. И добрый, любопытный взгляд.
-Кто ты, унина? - бормочу я. - Почему Змееног не тронул тебя? Ты прекрасна. Поэтому?
-Я не знаю, Квинглер, - чуть растерянно говорит она.
-Не знаешь? - удивляюсь я.
-Да, - кивает она и виновато улыбается, - не знаю. Как-то так всё выходит.
-А имя у тебя хотя бы есть? - спрашиваю я.
-Да, - говорит она. - Я Иоланта Мона-Анноли.
-Что?! - ору я и вскакиваю на ноги, словно подброшенный боевым бешенством.
Что? Где? Почему? Стоп. Вот. Всё ясно. Спальня Ханелоры. Сон. Ну, вот это здорово!
Я взял себя в руки и успокоился. Давненько я не видел снов, особенно таких вот. А чему удивляться? Не каждый день и светило твоего мира гаснет. А всё же, откуда у меня такие мысли? Надо же, мы паразиты! Лезем в какую-то не нашу пустоту. В космос, что-ли? Так мы туда давно не лезем. Иоланта Мона-Анноли прогнала Змеенога! Чего только не привидится. Нужно просто выбросить всё это из головы.
Входит Ханелора позванивая шейной цепью свисающей с унитолы. Молча останавливается, видя что я уже проснулся.
-Ага, - говорю я, - Готический официоз?
Хани делает реверанс. На ней широченный полусферический кринолин на узких обручах, туго натягивающий атласную тёмно-багровую юбку с бордовым растительным орнаментом и голубой вставкой спереди. Талия туго-претуго затянута в шнурованный корсет спрятанный под гладким лифом. Выше груди белый атлас полукругами расходится на плечи, открывая большую золотую четырёхлучевую звезду, - символ Исколионии, поверх кружевной вставки. Но самое примечательное, это головной убор. Голова Хани туго обвязана длинным газовым шарфиком белого цвета, оставляющим открытым лишь овал лица. Поверх шарфа, тугой блестящий ошейник с хорошо видимой надписью: «Я Униола-Нома Ханелора Ноксер. Собственность Эдварда Ноксера, Хронваргера Исколионии. 441-И-102». Такой ошейник обычно надевают на официозах, чтобы гостям не приходилось особенно присматриваться к надписи на нём. А сверху на голове у Хани большая полуметровая коническая «шапочка». Такую называют готическим шпилем и она обтягивается тканью в тон платью. Шпиль очень лёгкий, но прочный и надёжно закреплён на голове посредством хитрого сочетания каркасного обруча, петелек и тонких ленточек проходящих под подбородком и охватывающих голову подобно ремешкам сбруи. Всё это, конечно, упрятано под шарфиком. Создаётся впечатление, что шпиль должен бы обязательно свалиться, особенно когда девушка запрокидывает голову назад и он ложится горизонтально. При классическом же положении головы он наклонён градусов на тридцать назад. К самой верхушке прикреплена большая тонкая вуаль, стекающая вниз до самого пола. Ещё там прикреплён золотой колокольчик на короткой цепочке, который постоянно звенит, поскольку при малейшем движении головы высокая верхушка качается далеко в сторону. Колокольчик так и прыгает вокруг острия конуса заливаясь звоном. Вуаль же, спускающуюся с верхушки, можно свободно обмотать вокруг шпиля, спустить на лицо и плечи, собрать несколькими складками или же пристегнуть к крошечной петельке на поясе сзади. А можно и просто свободно спустить вниз, как сейчас. Такие же вуали прикреплены к петелькам закреплённым на тесных манжетах рукавов Хани.
Очень эффектный костюм, особенно когда дует слабый ветер, вздувающий и развевающий вуали вокруг унины. Девушек нелегко научить носить готический кринолин. Нужно суметь ни за что не зацепиться при ходьбе по коридорам или при посадке в тележку. Нужно учитывать силу и направление ветра и поворачиваться в нужную сторону чтобы вуали эффектно трепетали вокруг, а не облепляли фигуру и лицо. Короче, требуется большое искусство. Может быть поэтому готический кринолин и является самым распространённым нарядом официозов. Тут сразу становится видно, какая из девушек более искусна в ношении одежды. А это очень важное достоинство унины, пожалуй что самое главное. Девушка должна уметь носить всё: - кринолины, покрывала, чадру, платья, сбруи, цепи, путы, колодки, бельё и собственное обнажённое тело. Знать, к какому костюму идёт определённое выражение лица, степень оживлённости, темперамента или скромности. Здесь можно учиться много циклов и не достигнуть совершенства. Взять хотя бы Хани. Уж на что она любит кринолины, а её ещё тоже, учить бы да учить. А Эльвира, например, универсалка. Умеет носить многое, но ни в чём не достигла выдающихся достижений. Моника, наоборот, умело двигается в сбруях и ремешках, зато нормального платья носить почти не умеет.
-Что, Хани, всё готово?
-Можно начинать. Если, конечно, Господин выспался.
Я взял свою Ному под руку. На официозах, особенно протокольных, а не семейных, Нома держится за локоть Господина правой рукой, а левой ведёт по унитоле шейную цепь. Мы прошли в главный зал. Это место устроено так, чтобы служить нескольким целям. Во-первых, здесь разветвляется унитола. От основной отходит вторая ветвь, вход на которую обычно перекрыт. Эта часть унитолы предназначена для Униол и рабынь пришедших с гостями. Домашние же рабыни остаются на основной унитоле, чтобы их перемещение не нарушало удобства пришедших Госпожей. Кроме того, если протоколом предусмотрены танцы, то Унины могут быть прикованы не к унитоле, а к длинным цепям, соединённым с вращающимися скобами на потолке. Понятно, что фигуры танца рассчитываются таким образом, чтобы цепи Госпожей не переплетались, и обычно представляют собой или вращение на месте, или перемещения туда и обратно. Существуют, конечно, и более сложные танцы, с намеренным переплетением шейных цепей танцовщиц, но это уже для профессионалок. Обычной Госпоже достаточно знать несколько официозных танцев, групповых и одиночных. У меня только Эльвира настоящая танцовщица. Она и на унитоле танцевать может, да и где угодно.
Ещё один обычай официальных церемоний, - как правило, в начале официоза все Униолы держат во рту толы, ну а рабыни, и подавно. Рабыни вообще, от начала и до конца обязаны держать толу во рту, если только их о чём-нибудь не спросят. Здесь тоже имеется некоторый смысл. Тола во рту девушки говорит о её здравомыслящем состоянии, о способности контролировать свои действия. Если у девушки ламиолия, то тола долго во рту не удержится, если она, конечно, не зафиксирована ремешком, шнуром или замочком, но тогда это будет уже настоящий кляп, а не видимость. А на официозах это не приветствуется.
В зале всё готово. Все рабыни, кроме Ми-ми и Фи-фи у которых ламиолия, выстроились вдоль основной унитолы во главе с Миниунитой Лией, - старшей рабыней. Все десять миниуни в тёмно-зелёных Исколионисских платьицах, в белоснежных фартуках-передниках и платках, завязанных на затылке красивым узлом. В ажурных чулочках, поверх которых надеты кольца лёгких кандалов на висячих замочках. Шейки рабынь заключены в широкие блестящие ошейники со стандартной официальной надписью и личным номером рабыни, определяющим право собственности на неё. Начищенные шейные цепи чуть покачиваются в такт дыханию, свисают вниз, плавно перегибаются и поднимаются к скобам унитолы. А три Госпожи-Униолы стоят с другой стороны зала с пластмассовыми толами-сосками во рту, завязанные в «Анжелики», поперечные перекладины лежащие на плечах и поддерживающие руки в раскинутом в стороны положении. Девушек в кринолинах обычно приводят на официозы в Анжеликах. В готическом кринолине и Анжелике девушка напоминает женский символ зодиака, - круг с перекрестием сверху. Впрочем, может это просто случайное совпадение, тем более, что большинство населения Оллитарии и знать не знает ни про какой зодиак. Просто Анжелики хорошо подходят к любой каркасной юбке. Ещё к ней идут ручные цепочки средней длины, красиво спускающиеся на кринолин спереди и лежащие изящным полукругом. Такие, как сейчас на руках у моих Униол, как раз по длине раскинутых в стороны рук.
-Девушки, - говорит Хани, - можете поприветствовать Господина.
Рабыни тут же кланяются до натяжения шейных цепей, а Натали, Эльвира и Моника приседают в реверансе. Протокол, есть протокол, даже дома.
-Я рад видеть всех своих Унин, - говорю я. - Госпожа Нома, снимите Анжелику с Униолы-Мини.
Хани перешла на вторую унитолу и оказалась рядом с Натали. Развязала ленты которыми запястья Униолы-Мини были привязаны к Анжелике и длинную ленту соединяющую центральное кольцо с шеей. Осторожно сняла Анжелику и положила её на подставку у стены зала. Натали опустила руки вниз, на полукруглый шар юбки. Ручная цепь красиво блестит на бордовой ткани пересекая синюю вставку переда. Обтянутое шёлком и увенчанное шпилем с вуалями лицо Натали трогательно выглядит, особенно с пластмассовым диском поверх рта и кольцом свисающим чуть набок.
-Вынь толу, Госпожа, - говорю я. - Тебе очень идёт наряд.
Натали поднимает левую руку и вытаскивает толу. Это всегда нужно делать левой рукой, ведь тола затыкает рот, а рот это интимный элемент девушки. Наручник скользит вниз по тонкой руке Натали, соскальзывает почти до локтя. То ли моя Мини похудела, то ли наручники ей великоваты. Скорее, второе, и намеренно.
-Благодарю Господина, - улыбнулась Натали.
-Госпожа Нома, снимите Анжелику с Униолы-Лоны. Ну что, Вира, как чувствуешь себя в корсете?
Освободившая рот Эльвира тоже улыбается:
-Давит на живот, но я потерплю. Главное, чтобы Господину нравилось.
И чуть склоняет голову, свешивая вуали влево, так чтобы колокольчик на её шпиле громко звякнул.
-Госпожа Нома, снимите Анжелику с Униолы-Мони.
Честно говоря, Моника забавно выглядит в кринолине, полуметровом колпачке да ещё и с Анжеликой на шее. Мелковата она для такого наряда. В нём она ещё больше кажется ребёнком, наряженным для забавы во взрослое платье. Да к тому же и с соской во рту.
Хани освободила руки Моники от перекладины. Даже ручная цепь ей длинновата, свешивается почти до подола. Впрочем, она руки держит неправильно, свела их вместе. Нужно будет сказать чтобы Хани проработала с ней положение рук на кринолине, а забуду, невелика беда.
-Вынь толу Моника, - говорю я. - Ты не очень устала в клетке?
-Не очень, Господин. Но Моника хочет есть. Пусть Господин не приказывает ей держать толу во рту весь ужин. Если можно, конечно.
-Договорились, - улыбаюсь я. - Но может, сначала потанцуешь для меня с остальными?
-Конечно, Господин, - кивает она. - Только я плохо умею. Если что, пусть Господин не сердится.
-А ты постарайся, он и не рассердится.
-Договорились, - повторяет Моника пытаясь имитировать мой голос. Моника любит пошутить. Вероятно, настроение у неё неплохое. Ещё бы. Она и поесть вкусно любит, недаром такая пухленькая. Но ей идёт.
Групповой танец Униол это тоже обычный пункт в начале официоза. Униолы как бы должны заслужить угощение. Рабынь же на официозе не кормят, они и не танцуют. По крайней мере, вначале. Под конец официоза часто бывает, что Господа и Госпожи так расслабятся, что никакого протокола уже никто не помнит.
Вступительный танец очень красив, хотя и довольно прост, по крайней мере когда Униол всего четверо. Вот они берутся за руки и выпрямившись, но чуть опустив лица, делают первую фигуру, - переступают шеренгой вправо-назад, влево-вперёд и наоборот. Затем разделяются на две пары и поворачиваются кругом и обратно, на секунду переплетая попарно шейные цепи. Главное здесь, не запрокинуть назад голову, иначе шпили зацепятся друг за друга. Верхние вуали красиво развеваются вокруг Униол. Вот они сменили пары и повторяют вращение. Даже Моника не запуталась. А теперь они снова встают рядом, отступают назад разводя руки и запрокидывая головы в колпачках. Шагают вперёд и приседают, сводя скованные цепочками руки и наклоняя вперёд колпачки. Назад-вперёд, назад-вперёд. Вуали бьются волнами белого газа, словно море Оллиолона. Вот и последняя поза, - девушки на коленях, кринолины раскинуты вокруг, головки опущены, шейные цепи натянуты до упора.
-Прекрасно, - говорю я. - Благодарю Госпожей Униол за их искусство. Встаньте и садитесь к столу.
Дальше можно и не так официально. Разве что, короткая речь, которую должна произнести Униола-Нома в начале ужина, но это недолго.
-Я, Униола-Нома, - говорит она, - собственность Господина Эдварда Ноксера, открываю семейный официоз, который благосклонно назначил наш Господин. Напоминаю каждой Госпоже Униоле о том, сколь высока честь, быть Униолой Хронваргера Исколионии и призываю их всех со всем старанием выполнять свои обязанности перед своим Господином и защитником во имя Оллитары и законов Оллитарии.
Напоминаю всем рабыням-миниуни о выпавшем на их долю счастье, служить Господину и его Униолам и призываю их к старанию, послушанию и взаимопомощи. Напоминаю о необходимости беспрекословного подчинения Господину и его Госпожам-Униолам.
Напоминаю Нашему Господину о его почётной обязанности защищать своих Унин от ламиолии и других опасностей жизни.
И, наконец, напоминаю самой себе, как Номе Хронваргера, о моих обязанностях заботится о младших Униолах и миниуни, и осуществлять все желания Господина, ошейник которого я с гордостью ношу на своей шее, я, Униола-Нома Ханелора Ноксер, собственность Господина Эдварда Ноксера, имеющая номер 441-И-102, зарегистрированный в городском совете Исколионии.
Все Унины, и даже я, кланяемся хозяйке дома лёгким наклоном головы. Квинглеры Квинглерами, а у себя дома Нома Госпожа. И даже Господин должен это признавать. Да и вообще, любая Унина сама себе Госпожа на длине своей цепи. А Господин на то и Господин, чтобы устанавливать эту длину для Унин находящихся в его собственности.
-Рабыни, эй! - весело командует Ханелора. - Господин с Госпожами проголодались. А особенно Госпожа Моника.
-Почему это я? - удивилась Мони.
-Сама говорила. - напомнила Натали.
-А я голодна больше Мони, - заявила Эльвира. - Я сегодня много гуляла и много видела. Много говорила и много переодевалась. И Господин много времени со мной провёл, - хвастается она.
-Наша Вира хвастунишка, - заявила Мони.
-А наша Мони любит платок во рту, - парировала Эльвира.
-Только не за ужином, - не растерялась Мони. - А нашу Лону привязывали за язычок, чтобы много сегодня не болтала.
Все смеются, а Мони победно улыбается.
Тем временем рабыни занимают места чуть позади Госпожей. Ли-ли и Ли-ти прислуживают Ханелоре, Лия и Зи-зи, мне, Си-си кормит Госпожу Натали, Селина, Госпожу Эльвиру, а Ти-ти Госпожу Монику. Мелина и Ли-су подносят блюда, а Ки-лу орудует на кухне. Ки-лу тоже девушка себе на уме. Как-то так получается, что она всегда на кухне, особенно если другие девушки оттуда то и дело выходят. То, что Ки-лу сладкоежка, и слепому видно, достаточно взглянуть на её животик. Ей бы не толу, а металлический кляп в рот вставить нужно, но, не пойман, - не вор, и она это знает.
Каждая рабыня тоже индивидуальность. Кто лентяйка, кто обжора, кто дурочка, а кто и лгунишка. Вот Ти-ти и Ли-су, хорошие девушки. Особенно Ли-су. Ну, может ещё и Мелина. Си-си, так, например, никакая. Ничего своего в голове нет, всё время под других подстраивается. Миниунита Лия, наверное, тоже ничего, но её испортила должность. Боюсь, она иногда злоупотребляет своими правами Я как-то видел, как она ни за что стегнула Ти-ти литоной. Просто ей захотелось. Вот Ли-су совсем другая, она мечтательница. Думать любит. Может поэтому и ламиолит чаще других. Иногда плачет, стараясь спрятаться от чужих глаз. Но где спрятаться рабыне? Цепная девушка либо в клетке, либо на унитоле. Отдельная спальня ей не положена. Мне кажется, Ли-су не разделяет общепринятых взглядов на содержание ламиол и тяготится даже своим ошейником. Но, конечно, помалкивает об этом.
Интересно было бы узнать о её прошлом, но она ведь рабыня. Какое мне дело до её переживаний? К тому же она не красавица, несколько полновата и коротко острижена. Тем не менее, я как-то даже подумывал, не сделать ли её пятой женой, второй Униолой-Мони? Но потом отказался от этой мысли. Здесь хлопот не оберёшься, да и Хани это не понравилось бы. Боюсь, что это она остригла бедняжку Ли-су, ещё до того как я сам догадался о некоторой склонности к ней. Хани часто знает мои мысли раньше меня. Очень может быть, что она ещё и подкармливает Ли-су чем-то таким, чтобы она не была слишком стройной. Но, опять же, не пойман, - не вор. Впрочем, Ханелоре виднее, как поддерживать мир в семье. Даже и вникать не хочу в её методы и тонкости. И Ли-су, при всех её прелестях, не стоит того чтобы доставлять проблемы Номе Хани. А всё-таки что-то такое тут есть. Когда я сегодня попросил приготовить для спальни Ти-ти и Ли-су, Ханелора не стала возражать, но искусно разбавила половинку Ли-су до четвертинки, добавив моими же словами в спальню ещё двух девушек, да ещё после изголодавшейся по Оллитаре Натали. При таких делах, если на долю Ли-су что и достанется, то в таких количествах, о которых не стоит и говорить. Тем более, что Хани прекрасно понимает, - если Господин потребовал в спальню четырёх девушек, он не будет отдавать предпочтение какой-то одной, а то трое остальных могут после устроить ей большие неприятности. Сохрани Бог сделать рабыню жертвой ревности её цепных сестричек. Тогда ей никакая Нома не поможет. Если против одной рабыни объединятся несколько других, её жизнь превратится в сущий ад. У миниуни неисчислимое количество средств мести предмету своей зависти. Те, что известны мне, - малая доля того, на что они способны. Длинные иголки заточенные из шпилек, заострённые пилочкой ноготки которыми они могут исцарапать лоно своей жертве, так что она будет испытывать сильную боль при получении Оллитары. Шнурочки сплетённые из собственных волос, которыми они могут мучить по ночам свою цепную подружку, душить до потери сознания, натирать ей шею под ошейником и на запястьях под наручниками. Всякие другие методы, о которых и говорить-то не хочется. И за руку поймать нельзя. Ну, например, если у девушки шея натёрта, злодейки скажут, что она неумеха не научившаяся носить ошейника. И разве такое не может быть правдой? Так что лучше уж положиться на Хани. Она лучше знает, кого остричь, кому приказать отращивать волосы, кого развязать, а кого и в колодки посадить. Это, кстати, не всегда наказание. Иногда ламиоле полезно какое-то время посидеть в неподвижной позе ожидающей приказаний рабыни. Вроде тренировки правильной позы, положения рук и головы. Вот, как сейчас у Си-си.
Когда рабыня прислуживает Госпоже, все свободные промежутки времени она должна заполнять позой ожидания: - голова чуть наклонена и выдвинута вперёд, руки сложены ладонями вместе перед лицом. Но за столом долго не постоишь. Только Нома, как и Господин, ест самостоятельно. Остальных Униол кормят рабыни, и не только кормят, поправляют причёску или одежду Госпожи, протирают ей ротик, глаза и всё такое прочее. Есть собственными руками на официозе младшей Униоле неприлично, да и любая Госпожа быстро привыкает, что её кормит с ложечки рабыня. Да что там, кормит, - садит на горшок, протирает, а если нужно, то и вылизывает ей попку. Особенно Моника обожает такое положение вещей, почти ничего не желает делать самостоятельно. Только Нома может, если хочет, всё делать сама. А руки остальных Униол не для этого. На руках у них могут быть наручники, как сейчас, или Анжелики, как недавно. Бывает, что руки Госпожи весь официоз просто связаны шнурком за спиной, - на то она и Госпожа, чтобы за неё всё делали рабыни.
Вот Ти-ти уже поит Монику вином. Теперь последует некоторый перерыв для разговора. Рабыни снова выстраиваются шеренгой под Унитолой, в том числе и приведённая Лией с кухни Ки-лу, подозрительно скромно держащая во рту толу. А может и не лакомилась, кто её знает?
-Теперь Господин сообщит нам новость? - спросила Хани.
Такие ужины и вправду не бывают без причины, они всегда с чем-то связаны.
-Мы едем путешествовать, - говорю я и тут же начинаю всех по очереди успокаивать. - За городской счёт, не раньше чем Госпожа Натали встретится с Госпожой Нолой Элойей. С достаточным количеством тележек, Моника, и с достаточным количеством багажа, Эльвира.
-Понятно, Господин, - сказала Хани.
Натали взволнованно теребит руками ручную цепь, Эльвира пытается сообразить, какие наряды взять с собой, а Моника подпрыгивает на стуле от радости.
-Мы едем все четверо? - спрашивает Натали.
-Да, - киваю я.
-А рабыни? - интересуется Хани.
-Город оплачивает только одну рабыню. Но я думаю взять и других, за свой счёт. Кроме того, будет ещё одна рабыня, глупая и почти необученная, поэтому нам потребуется Лия, чтобы учить её. И ещё трое, чтобы у каждой Госпожи было по служанке.
-Я хочу Селину, - заявляет Моника. Ещё бы. Селина злючка и Монике нравится её злить.
-А я хочу Ли-ли, - говорит Натали. Тоже понятно. У Ли-ли тоже мечта, стать Уна-литой. Она любит когда Натали берёт её в свою комнату и играет с ней. Привязывает фальшивый живот, даёт в руки кукол или садит в клетку Уна-литы.
-Помолчите, - говорит Хани. - Господин лучше знает, кого взять.
-Я не против. Пусть будут Селина и Ли-ли.
-А другие две?
-Ли-су для Эльвиры и Ти-ти для тебя.
-Значит, Селина, Ли-ли, Ли-су, и Ти-ти. Но Ли-су скоро заболеет. Может, кого-то другого?
-Это неважно. Путешествие может оказаться долгим. Рано или поздно, заболеют все. Просто придётся принимать меры.
-Как прикажет Господин, - говорит Хани. - А что будет делать новая рабыня?
-Что-нибудь простое. Главное, чтобы она не сбежала. Просто купим ошейник покрепче.
Все засмеялись, а Эльвира вдруг спросила:
-Эта новая рабыня, не Иоланта Мона-Анноли?
-Лона! - крикнула Хани, - ты что? Толу в рот!
-А что такого-то? - невинно вытаращилась Эльвира. - Спросить, что ли, нельзя?
-Вот и возьми толу в рот. Пока за язык не привязали. Простите Лону, Господин.
-Тебе, Эльвира, и впрямь нужно поменьше болтать. А если уж сама не понимаешь, то я тебе запрещаю говорить и спрашивать про Иоланту Мона Аннолии. Также как и всем остальным. Понятно?
-Понятно, Господин, - кивнула Эльвира. - А толу в рот брать?
-Разве Госпожа не приказала тебе?
-Приказала, - ответила Лона и взяла в рот соску.
-Эльвира, - сжалилась Хани, - вынь толу. Но, смотри у меня! А то язык к носу привяжу.
Эльвира облегчённо вздохнула и освободила свой рот.
-Нужно будет хорошо подготовиться, - заметила Хани.
-Да. Но об этом завтра. А теперь продолжим. Лия, налей мне вина.
-Мне тоже, Си-си, - сказала Натали.
Эльвира демонстративно раскрыла рот, а Моника потребовала у Ти-ти сладостей. Хани же делает знак рукой:
-Ли-ти, протри мне рот. А ты, Ли-ли, отправляйся в спальню Госпожи Натали, проветри её и ещё раз проверь, чтобы всё было готово к приходу Господина.
Ли-ли удаляется, а Ли-ти старательно вытирает Госпоже губы, поправляет её шарфик и вуали свисающие со шпиля. Похоже, Хани наелась. Я встаю и подхожу к ней.
-Не потанцуете ли со мной, Госпожа?
Хани величественно поднимается, разводит руки в стороны, словно распуская крылья-вуали, опускает глаза и делает реверанс.
-Потанцую, Господин.
Ли-ти тут же подхватывает цепь Госпожи, приготовившись водить её по унитоле. У танцующей Госпожи руки могут быть заняты. Я обнимаю Хани за талию, держа её перед собой на вытянутой руке. Ближе и не подойти, не позволяет огромный кринолин. Хани словно средневековая принцесса в своём платье и колпачке, окутанная вуалями и шуршащая нижними юбками. Мы медленно кружимся по залу, вращаясь то вправо, то влево, чтобы не перекручивалась шейная цепь. Какое-то время жена помалкивает опустив глаза, но потом вскидывает их и говорит:
-Конечно, у путешествия есть общественная необходимость, Господин?
-Не любопытствуй, Хани, - говорю я. - У всего есть своя общественная необходимость. Даже у колпачка с колокольчиком на твоей головке.
-Возможно, - улыбается Хани. - Просто я хотела знать, нужно ли брать с собой ножное кольцо для правой ножки Унины?
-С чего это взбрело тебе в голову?
-Ну, так. Какая-то новая рабыня-неумеха. И вообще.
-Кольцо оставь дома. Но не забудь цепочку для левой ножки. И хороший коврик для унины прикованной за эту ножку.
-Тебе Совет сам предложил взять всех своих женщин?
-Нот. Совет предложил сдать их на время в Унилонис. Но я сказал, что не могу.
-И сказал, почему не можешь?
-А ты как думаешь?
Хани только молча улыбнулась. Неужели она во мне сомневается? Нола Ханелора, систематически нарушающая запрет. Я усадил старшую жену на место и начал танец с Натали. Хани сделала знак Ли-ти:
-Напои меня вином, Ти.
Рабыня проворно наполнила бокал и поднесла к губам Госпожи. Но та о чём-то задумалась глядя в сторону.
-У, - сказала Ли-ти.
-Что? - уставилась на неё Хани.
Ли-ти указала на бокал, затем на свой рот и сделала знак рукой.
-Ты хочешь, чтобы я раскрыла рот? Ах, да!
Хани раскрыла губы и рабыня осторожно наклонила бокал. Странно. Хани обычно пьёт самостоятельно. Ну вот! Вино попало не туда. Хани дёрнулась и закашлялась, толкнув бокал. Остатки вина выплеснулись ей на платье, шарфик обматывающий голову распустился, а колпачок съехал назад и повис на ленточках охватывающих шею. Перепуганная Ли-ти отскочила и сжалась, стиснув руки и опустив глаза, а Лия тут же подскочила к ней, схватила за волосы и поставила на колени. Приготовила плётку и поглядела на Госпожу.
Хани помотала головой и, откашлявшись, сказала:
-Нет. Не наказывай её.
-У? - спросила Лия.
-И не спорь! Я сама виновата. Я задумалась.
Оглядела своё платье и сказала:
-Ли-ти, принеси мне передник. И белый шёлковый платок, как у тебя.
Ли-ти побежала в спальню, а Лия недовольно проворчав, «У», встала на своё место. Хани освободилась от лент, шарфа и колпачка с колокольчиком. Вообще-то менять наряд посреди официоза не принято, но Хани Госпожа, она может всё сделать по-своему. Я теперь танцевал с Эльвирой которая демонстративно помалкивала, зато строила глазки, хихикала и покачивала головой, заставляя громко звенеть свой колокольчик.
-Поспокойнее, Вира, - попросил я.
-Но мы ведь веселимся, - удивилась она, - разве нет?
-А тебя не пугает путешествие?
-Напротив. Я рада. А вдруг мы встретим… Ой!
-Кого?
-Господин не велел говорить.
-Ну-ну, - сказал я. - Хорошо, что помнишь. А ты ведь плохо относишься к арестанткам? Тогда, около оболюционисток, а?
-К оболюционисткам плохо. А к остальным хорошо.
-Почему это?
-Ну, когда кого-то ловят, судят, исполняют решение комиссии, - это забавно. Интересно посмотреть, чтобы не скучно было.
-Ах, вот как? Веселишься за счёт чужого несчастья?
-Конечно, - с гордостью ответила Эльвира. - Я ламиола!
-Среди арестанток и ламиолы попадаются.
-Так что? - не поняла Эльвира.
-А им не сочувствуешь?
-С какой стати? Я ламиола, сама за себя. Эльвира правильно думает, Господин?
-Поменьше думай, - сказал я, - и поменьше болтай.
-А чего делать побольше? - поинтересовалась Эльвира не без некоторого подвоха.
-Потом скажу, - пообещал я. - После того как потанцую с Моникой.
-Фу! - сказала Эльвира. - Моника танцевать не умеет.
-Ну уж, как умеет. А ты подбери цепь и садись.
Эльвира взяла свою цепь у Селины и уселась на стул оправляя юбки и обручи кринолина. Я повернулся в сторону Моники и поглядел на Хани. Та уже повязалась принесённым рабыней платком, надела передник, прикрыв пятна на платье и тут, к моему удивлению, встала и подошла к шеренге рабынь под основной унитолой. И встала там, сложив руки перед лицом. Я с удивлением глядел на неё, да и все остальные тоже. Хани коротко стрельнула глазами, а потом полезла рукой под передник, достала платок, сложила и сунула себе в рот. А потом снова приняла позу.
-Это что ещё за демарш, Хани? - спросил я подойдя к ней.
-У! - коротко ответила Хани и ещё ниже опустила глаза.
-Эй? - спросил я. - Что случилось-то, Госпожа Нома?
Теперь Хани вообще промолчала не меняя позы рабыни.
-Пойдём-ка, - сказал я и потянул её цепь по унитоле. Хани сначала упёрлась, натянув цепь, но тут же последовала за ней вдоль унитолы. Навстречу нам попалась рабыня идущая с кухни.
-Посторонись, Ки-лу, - велел я.
Рабыня поспешно побежала назад, до ближайшего ответвления унитолы, куда и задвинула свою скобу.
Я привёл Ханелору в спальню и усадил на кровать. Она упрямо продолжала держать сложенные руки перед собой. Я выдернул платок из её рта и сказал:
-Ты чего это вытворяешь, Хани? Хорошо хоть гостей нет. Что всё это значит?
-Пытаюсь привыкнуть к роли рабыни, - чуть слышно проговорила Хани.
-Зачем это?
-Всё равно я стану рабыней, рано или поздно.
-Не станешь. Никто не докажет, что ты Нола.
-Докажут.
-Кто?
-Я сама, если потребуется.
-Хани, прекрати! - рассердился я. - Ну чего на тебя нашло? Только этого ещё мне не хватало. Ты ведь умница, благодаря тебе у меня никаких забот с домом и жёнами. Тоже ещё, в рабыни собралась! А ну, кончай дурить.
-Вот-вот, - сказала Хани. - У тебя никаких забот. Зато у меня их хоть отбавляй. Сколько ещё я должна терпеть всех этих похотливых сучек-ламиол? Заботишься о каждой, кормишь, одеваешь, привязываешь, носы им подтираешь. А у них только и забот, что угождать в постели! Хорошо устроились. И каждая на тебя смотрит голодными глазами. А я верчусь и верчусь. Путешествие ещё это! Наряды, понимаете ли! Рабыни! Ту хочу, эту хочу! А я сама, между прочим, хочу постели!
-Но, Хани, мы же с тобой только вчера…
-По долгу службы! Думаешь, я не вижу? А сам ждёшь не дождёшься дурочку Эльвиру или садистку Монику. Или эту сучку Ли-су с невинными глазками.
-Да что ты городишь, Хани!? Это вообще ты, или нет? Какая муха укусила? Твоё поведение немыслимо!
-А ты накажи меня. Возьми плётку и избей.
-Я не хочу, - признался я.
-Вот-вот. Я даже плётки недостойна. Кто я такая?
-Ты Нома, Госпожа, - сказал я. - Ному бить нехорошо.
-Тогда посади меня в клетку вместо Моники, в колодки и на короткую цепь.
-Зачем?
-Чтобы мне не нужно было ничего делать. Сидишь себе на цепи, и даже думать не надо.
-Ты и так на цепи, - дёрнул я её за шею. - Чего ещё?
-Слишком длинная, - заявила Хани. - Слишком большие обязанности!
Я вздохнул, достал маленький замок и укоротил её цепь до стандартной длины.
-Так лучше?
Хани удивлённо вскинула глаза и промолчала.
-Ну и чего молчишь, рабыня? - спросил я.
-Какая я тебе рабыня?! - закричала Хани. - Я жена! Законная жена! Как ты смеешь держать меня в ошейнике, приковывать цепью словно этих самок-ламиол?! Я… Я…
-Чего-то я не пойму, - сказал я, - зачем ты несёшь ерунду?
-А я вообще могу молчать. Где мой платок? Зачем ты его вытащил у меня изо рта?
-Хотел поговорить.
-Зачем? Я ведь несу ерунду. Кляп в рот, и весь разговор.
-Ещё что скажешь?
-Скажу, что мне всё надоело.
-И что делать?
-Пойду и признаюсь, что я Нола.
-Уже ночь. Поздно куда-то идти.
-Пойду утром.
-Упряжки таскать нелегко, а вал крутить, и подавно. А лентяек плёткой бьют и это очень больно.
Ханелору, надо сказать, вообще никогда плёткой не били.
-Почему обязательно упряжки?
-В лучшем случае, - заметил я.
-Ну что же, значит, в упряжку, - сказала жена.
-Это в связи с путешествием? - спросил я.
-Нет.
-А в связи с чем?
-А то, ты не знаешь! Сегодня Оллитара погасла.
-Вот как? А мне показалось, что она светит как обычно.
-Надолго ли? Хочу быть рабыней. Поставить всё на место, пока не поздно.
-Тогда раздень меня.
-Зачем?
Я выдернул у неё литону и ударил её по руке.
-Когда приказывают, выполняй, а не спрашивай. И добавляй: «Господин».
-Простите, Господин. А зачем вас раздевать, Господин?
-Будешь вылизывать меня, перед тем как я пойду к Униоле-Мини.
-Ещё чего! Пускай сама и … Ой!
Я снова ударил её литоной.
-Ты что?! Ой! Ай! Господин! Меня нельзя бить, я ведь…
-Кто?
-Я Нома, Госпожа.
-Тебе что, уже расхотелось быть рабыней?
-Я… Я не знаю, Господин!
-Хани, ты хочешь чтобы я свихнулся, да?
-Ты ударил меня! Ударил хлыстом, словно собаку!
-Хочешь ещё? Или всё-таки бросишь дурить?
-Хорошо, - сказала Хани, - я Нома. А что вообще случилось? Может, пойдём в зал?
-Я пойду, - кивнул я, - а ты посидишь здесь.
-Цепь! - сказала Хани дёрнув шеей.
-Ах, да, - сказал я и, подойдя к ней, укоротил её цепь ещё наполовину.
-Ты что делаешь? - спросила она.
Я подобрал с пола её платок и бросил ей на колени.
-Можешь взять в рот, если хочешь.
Повернулся и пошёл к выходу.
-Эдвард! - вскрикнула Хани, - а я?
Я молча вышел в коридор и прикрыл дверь. В зале все с беспокойством поглядели на меня.
-Ли-ти, - сказал я, - иди в спальню Госпожи и прислуживай ей.
Рабыня ушла, а Эльвира спросила:
-У Госпожи что, ламиолия?
-Нет, - сказал я, - но ей нездоровится. Поэтому, пока исполнять обязанности Номы будет Госпожа Униола-Мони Моника.
Госпожа Моника даже подпрыгнула от радости. Натали скромно промолчала, а Эльвира обиженно спросила:
-А почему не я или Госпожа Натали?
-Потому что Господину так захотелось, - отрезала Моника.
-Госпоже Натали нужно готовиться к ночи, - пояснил я, - а Госпожа Эльвира сегодня, как она сама говорила, много гуляла, много болтала и много переодевалась. Устала, наверное.
-Ничего я не устала! - заспорила Эльвира. - И, кроме того, Господин сам говорил, что мне нужно чего-то делать побольше, только не сказал, чего. Значит он не считает, что я устала.
Когда ей надо, у Эльвиры и память и логика на месте.
-Наверное, Господин имел в виду, что Эльвире нужно больше молчать, - заявила Моника. - Накинь-ка платок на рот, Госпожа Лона.
-Опять? - обиделась Эльвира. - Не хочу!
-Я что сказала?! - прикрикнула Моника. - Платок на рот!
-Э! - сказала Эльвира, показывая язык. - Сама себе рот завязывай.
-Что это такое, Господин? - пожаловалась Моника. - Нома я, или нет? Почему она меня не слушается? И где мои ключи и Литона?
-Она не слушается, потому что ты ведёшь себя не как Нома, - вмешалась Натали.
-А что не так? - удивилась Мони.
-Нома прежде всего заботится об Униолах, а уж потом покрикивает на них, или наказывает.
-Понятно, - сказала Моника. - Эй, Лия! И ты, Ти-ти. Проверьте, в порядке ли цепи у Госпожей Мини и Лоны, особенно те, которые на шее. И, кстати, принесите ключи и снимите с меня наручники. Я Нома и мне нужно заботиться о безопасности ламиол, так чтобы цепи не мешались.
Все засмеялись, в том числе и рабыни с толами во рту. Даже я улыбнулся, хотя мне и было не до смеха после того, что случилось с Ханелорой. Она что, видела как потухла Оллитара? А я ударил её, хотя и никогда не бил раньше. А что было делать? После этого она хоть немного пришла в себя. Объявить, что она Нола! Ещё чего не хватало! Пусть посидит на цепи и подумает. Ей думать не вредно, не ламиола.
А Моника, тем временем, строила из себя Ному, отбиваясь от насмешек двух других Униол. Она как раз решила сменить тактику и пустить в ход умственные способности.
-Госпожа Эльвира, - сказала она, - приказываю тебе танцевать!
-А вот, не буду, - заупрямилась Эльвира. - Приказывает она!
-Так и есть, - вздохнула Мони.
-Что, «так и есть»? - насторожилась Эльвира.
-Говорят, что у нашей Лоны Эльвиры ноги стали кривыми и неуклюжими, - сокрушённо вздохнула Моника.
-Кто это говорит?! - подскочила заглотившая крючок Эльвира.
-Ну… - протянула Моника, - все говорят.
Наивная Эльвира даже и не заметила, что Моника передразнивает её собственными словами Эльвиры.
-Кто говорит?! - возмутилась она. - Какие такие «все»? Кто именно?
-Иоланта Мона-Анноли, - заявила Моника.
Эльвира обалдело захлопала глазами, а Натали сказала:
-Моника! Господин ведь запретил.
-А я Нома, - сказала Моника, - меня запреты Господина касаются до определённой степени. Правда, Господин?
-В определённом смысле, да, - сказал я. Меня начал забавлять этот разговор.
-Вот! - торжественно заявила Моника. - Я Нома. Я тут у вас порядок наведу! Можете не сомневаться. Эльвира, не таращись, это некрасиво. Сядь на место и кушай. И не забывай приказывать рабыне протирать тебе рот. И колпачок поправь, а то, он набок съехал.
-Не хочу, - сказала Эльвира. - Я наелась.
Но колпачок поправила. Внешность ей небезразлична в любой ситуации.
-Так что там говорит обо мне эта…? И откуда она обо мне знает? И вообще, кто она такая?
-Не знаю, - сказала Моника, - где уж ты сумела познакомиться с Иолантой Мона-Анноли? Но она видит тебя насквозь, все твои мысли и маленькие тайны. Знает все твои наряды, ошейнички и верёвочки. И все твои игрушки для спальни тоже.
-Вот как? - усомнилась Эльвира. - Так уж и все?
-Все! - уверенно сказала Моника. - Даже те шершавые шарики на ниточке, что ты по ночам себе в дырочку заталкиваешь и стонешь от удовольствия.
-Моника, - сказала Натали, - прекрати немедленно.
А Эльвира покраснела и опустила глаза. Хотя, чего тут стесняться? Насколько мне известно, она в своей спальне и не такое вытворяет.
-Уж не сама ли ты ей об этом рассказала? - тихо спросила Эльвира.
-Вот ещё! - сказала Моника. - Госпожа Иоланта Мона-Анноли и без меня видит всех насквозь. Когда захочет, обо всём и узнает. Да, да! Стоит ей только захотеть, она глаза закроет, напряжётся и увидит любую Униолу делающую что-то такое, что она хочет скрыть от других. Да и с Квинглерами также. Вот они и хотят её поймать, да где им! Она всё знает наперёд. Никакие цепи и клетки ей нипочём. Никто не сможет её поймать. Да что там, Квинглеры! Иоланту Мона-Анноли даже Змееноги боятся.
-Змееноги? - удивлённо спросила Натали. - Это интересно. Очень интересно. Ну-ка, расскажи, Госпожа Нома.
А Эльвира так и глядела на Монику широко раскрытыми глазами. Похоже, она всё ещё не догадалась. Моника же, поощрённая Натали, продолжала вдохновенно нести:
-Как только Иоланта Мона-Анноли встретит Змеенога, она сразу погрозит ему пальцем и скажет: «А ну, убирайся отсюда, Страж, пока цел»! Змееног сразу испугается и сам себя съест без остатка. А если который заупрямится, Иоланта Мона-Анноли как топнет ногой! Как прикрикнет на него! Тут уж любой бросится бежать без оглядки…
Натали, не в силах сдержаться, громко расхохоталась, а Эльвира удивлённо взглянула на неё.
-Ты чего смеёшься, Госпожа Мини?
-Так, ничего, - поперхнулась смехом Натали. - А что ещё может эта страшная Госпожа Иоланта, Госпожа Нома?
Моника подозрительно поглядела на неё и сказала:
-Да уж. Госпожу Иоланту Мона-Анноли все побаиваются. И правильно делают. Если какая младшая Униола без должного уважения относится к своей Госпоже Номе, то стоит только сказать Госпоже Иоланте Мона-Анноли! Уж она негоднице спуску не даст! Придёт к ней ночью и отстегает литоной. Да. А литона у неё толстая и длинная, вдвое больше обычных. Очень больно бьется. Госпожа ведь очень высокая, двухметрового роста и очень сильная. У неё огромная грудь и большущие голубые глаза. Голубые, словно Оллиолона. Я, правда, Оллиолоны никогда не видела, но представить себе могу. А волосы у неё белые-белые и такие длинные, что если их распустить, то они по земле за ней стелются метров на пять. Даже на десять. Или даже ещё больше, точно ведь никто не мерил.
-Чего-то не верится, - хихикнула Натали.
-А вот и правда! - с апломбом заявила Моника. - Да это ещё что! Это мелочи. А вот что и вправду удивительно, так это то, что Госпожа Иоланта Мона-Аннолии Уна-лита!
-Как это? - удивилась Натали. - А я-то думала, что она Нола.
-Так и есть, - кивнула Моника. - Она Нола. И в то же время, Уна-лита. И не простая.
-Ну? - сказала Натали, - а какая?
-Такая вот! Тебе и не снилось, какая!
-Так расскажи, Госпожа Нома. Пожалуйста, а?
-А ты же мне не веришь. И Эльвира тоже.
-Верю я, верю. И Эльвира верит, правда, Эльвира?
-А? - сказала ошарашенная Эльвира. - Ну да, верю.
-Вот видишь, Госпожа Нома? Расскажи пожалуйста.
-Ну, так и быть, - важно сказала Моника и даже надулась от гордости. - Госпожа Иоланта Мона-Анноли рожает когда захочет, и кого захочет. Захочет, родит Униолу, захочет, миниуни или Нолу. А захочет, так и Квинглера. И это ещё не самое важное.
-Ну?
-Знаете, откуда берутся вновь прибывшие?
-Нет. А откуда?
-Их всех родила Иоланта Мона-Анноли. И всем рассказала сказки об их прошлой жизни. Нигде нет такой интересной рассказчицы как Иоланта Мона-Анноли. Она каждому свою историю рассказывает, а потом, когда они подрастают, приводит сюда, в Оллитарию.
-Так она и меня родила? - поинтересовалась Натали.
-Тебя, нет, - вздохнула Моника, - ты ведь собственность второго цикла. Ты была ещё раньше, чем появилась Оллитария. А всех остальных, и меня и Эльвиру…
-Меня родила Иоланта Мона-Анноли? - вытаращилась Эльвира. - Чего-то я такого не помню.
-И правильно, - сказала Моника. - Если рождается дурочка, то Иоланта Мона-Анноли и не рассказывает ей ничего. Зачем? Дурочка всё равно ничего не запомнит.
-Я не дурочка, - обиделась Эльвира. - А если меня родила Иоланта Мона-Анноли, то я должна быть на неё похожа, уж это я знаю!
-Ты и похожа, - ничуть не смутилась Моника. - Разве у тебя не белые волосы, разве у тебя нет гибкости и способности к танцам? А, всем известно, что Госпожа Иоланта Мона-Анноли лучшая в Оллитарии танцовщица. Да!
-Так-так, - сказала Натали, - а Оллитару случайно зажгла не Иоланта Мона-Анноли?
-Не знаю, - подозрительно сказала Моника. - Вот про это ничего не знаю. Но, может, и она, кто её знает?
Натали снова хихикнула к неудовольствию Моники.
-Всё это очень интересно, - сказал я, - но, Мони, я никак не пойму, если всех прибывших рожает Иоланта Мона-Анноли, то откуда же она сама взялась?
-Очень просто, - вдохновенно ответила Моника. - Она сначала сама себя родила, а там и пошло…
Теперь засмеялись все без исключения, а у Мелины даже тола выпала.
-Чего смеётесь? - обиделась Моника. - Между прочим, всё это правда. Ну… почти.
-Да уж, - сказал я. - Что «почти», так это уж точно.
-Так она всё время врала! - рассердилась Эльвира.
-Не всё время, и не врала, - возразила Моника.
-Ага! Ищи дурочку.
-А чего искать-то? Разве неправда, что у тебя ноги стали кривыми?
Эльвира надулась и проворчала:
-Ноги у меня в порядке. А если что и стало кривое, так это твой язычок. Но это хорошо. За него теперь можно будет как за крючок верёвочку привязывать, чтобы не болтала всякую чушь.
-Ну-ну, - вмешался я, - не надо ссориться, а то и вправду придёт страшная Иоланта Мона-Анноли со своей огромной литоной…
Все снова засмеялись.
-Мони, - спросил я, - так значит, эта Иоланта разговаривает со Змееногами и называет их Стражами?
-Ну да, - кивнула Моника.
-У неё светлые волосы и голубые глаза?
-Да. Огромные как…
-Ну, - прервал я её, - не надо повторять. А где ты всё это слышала? И когда?
-Ну… В магазине. В мастерской, где мне вставляли заклёпку в нос.
-И так много рассказали? Кто?
-Да они больше болтали, чем работали. Эти цепные миниуни. Стрекотали без умолку пока с заклёпкой возились.
-Понятно. А ты ещё маленько и приврала?
-Ничего я не приврала. Ну, может, не всё правильно запомнила? Разве что. А что?
-Ничего. Я отменяю запрет на разговоры об Иоланте Мона-Анноли. Чего уж теперь, если весь город болтает? А кто сказал, что у Эльвиры ноги кривые?
-Никто, - призналась Моника. - Это я сама придумала. А чего она танцевать не хочет?
-И вправду, - сказал я, - Вира, нехорошо не слушаться Госпожу Ному, пусть даже и временную. Потанцуй пожалуйста.
-Как прикажет Господин! - подскочила радостная Эльвира. Она ведь очень любит танцевать и надулась больше оттого, что вышло так, что из принципа танцевать нельзя. Теперь она встала и быстро размялась выгибая талию и ноги под кринолином. Что ей кринолин? Такая танцовщица как Эльвира и в цепях танцует.
-Мелина, музыку! - приказала она.
Рабыня тут же завертела ручку музыкального ящика, а Эльвира медленно поплыла по свободному пространству под второй унитолой. Профессиональная танцовщица всегда сама ведёт свою цепь по унитоле, чтобы помощницы не мешались вокруг. Впрочем, на унитольной цепи девушки танцуют редко. Обычно танцовщица прикована очень длинной цепью, пропущенной через верхнее кольцо и спускающейся до груди. Такая цепь даёт почти полную свободу движений и вращения, если фигуры танца требуют такого. Наконец, танцовщицы иногда танцуют и без привязи, обычно в клетках или в надёжно запертом помещении. В любом случае, танцовщица использует свою привязь для создания дополнительного эффекта. Например, обкручивает себя длинной цепью, или имитирует попытки порвать короткую цепь. Очень эффектно используют девушки и решётки клеток, распластываясь на них, цепляясь руками и ногами, и всё такое.
-Быстрее, Мелина!
Вира танцевала танец нарастающего темпа. Он состоит из одинаковых циклов со всё ускоряющейся музыкой. Однако все циклы выглядят по-разному, поскольку меняется динамика вертящихся юбок, вуалей, инерция цепей и ритм колокольчиков. Циклические восьмёрки, которые крутила сейчас своим телом Эльвира, чем-то напоминали приём динамического щита, когда меч выписывает зигзаги, защищая Хронваргера от попыток напасть спереди. Танцовщице же такой приём позволяет не перекручивать шейную цепь. Вуали спускающиеся с запястий и шпиля Эльвиры так и вились вокруг неё белым облаком шёлка. Вот она раскинула руки, натянув до упора шейную цепь и закачалась, будто была завязана в Анжелику. И тут же снова завертелась на месте и побежала вдоль унитолы.
-Быстрее, Мелина!
Теперь уже было трудно и уследить за отдельными фигурами танца. Словно клубок шёлка метался по комнате, звеня цепями и колокольчиком.
-Ещё быстрее!
Теперь цикл сократился до десяти секунд. И вот танцовщица упала на колени и застыла неподвижно, раскинув руки и опустив лицо. Быстрые танцы обычно так и заканчиваются, принятием внезапной неподвижной позы. Эльвира застыла как статуя, а развевающийся шёлк всё ещё колыхался вокруг, медленно опускаясь на спину и кринолин девушки. Я подошёл к Вире и опустил ей руки на плечи, ощутив бешено стучащее сердце и увидев вблизи как танцует сжатая корсетом грудь, подпрыгивая вверх двумя лоснящимися полусферами. Я поднял и поцеловал Эльвиру, радостно вскинувшую глаза.
-Хочу есть! - весело сказала она.
Селина, Ли-ли и Зи-зи тут же подошли к ней и начали протирать лицо и грудь, а потом поправили одежду Униолы и усадили её за стол.
-Хорошо танцевала, Эльвира, - благосклонно сказала Моника. - Я больше не сержусь. Но в следующий раз не упрямься и подчиняйся сразу Госпоже Номе. Если не хочешь плётки.
Все снова засмеялись и Эльвира тоже. При этом она чуть не опрокинула ложку, которую рабыня как раз подносила к её губам.
-Осторожнее, Селина! - сказала Вира тоном Моники. - Что, плётки хочешь?
Теперь уже и Моника хихикнула в свою очередь. На какое-то время снова установилась идиллия. Я встал и направился в спальню к Ханелоре.
-Выйди, Ли-ти, - отослал я рабыню.
Ли-ти удалилась, а Ханелора робко посмотрела на меня. Она так и сидела на кровати. Лечь ей не позволяла укороченная шейная цепь. Платок она, разумеется, не засунула себе в рот, а теребила в руках. Я присел рядом и погладил её по руке. Хани только передёрнула плечами.
-Ты видела как Оллитара погасла?
Хани молча кивнула.
-И потом?
-А что потом? Такое впечатление, что никто и не заметил. Я даже подумала что мне почудилось. Я сошла с ума.
-Такое и раньше случалось.
-Как? Ты видел и раньше?
-Я, нет. Но другие видели. Мортон.
-Но как это может быть? И что будет дальше? И почему все остальные…
-Спроси что-нибудь полегче.
-Я думала.
-И что?
-Оллитара не Солнце. И здесь не Земля.
-Возможно.
-И ты так легко об этом говоришь?
-А что я могу сделать? Или ты?
-Ну, хотя бы, объяснить мне.
-Что объяснить?
-Хотя бы то, чего ждать завтра.
-Я не знаю.
-Ты же обязан меня защищать! И других женщин. В том числе и от необходимости думать о завтрашнем дне.
-Думаю, завтра ничего особенного не случится. Стало легче?
-Не очень.
-Не утомила короткая цепь?
-Что? Ах, цепь. Зачем ты её укоротил? Я тебе что, миниуни?
-Чтобы ты успокоилась.
-Я успокоилась.
-Не похоже.
-Ты ударил меня. За что?
-Не за что, а почему. Потому что ты себя так никогда не вела.
-Не каждый день Оллитара гаснет!
-Ну и что? Расстраиваться по этому поводу, что ли?
-Ты мужчина, - сказала Хани, как бы с упрёком, - тебе, конечно, легко.
-Без тебя тяжело придётся. Нужно же собираться в дорогу. Как я без тебя справлюсь?
-Вот и поедешь один. А Униол сдашь в Унилонис.
-И не подумаю. Никто ни в какой Унилонис не пойдёт.
-А если я заупрямлюсь?
-Тогда всем будет плохо. И ты будешь виновата.
-А ты не езди.
-Не могу. Я обещал. Я думал, что уж кто-кто, а ты меня не подведёшь.
-Хорошо, я всё поняла. Только обещай, что больше не будешь меня бить, иначе…
-А ты тогда обещай, что больше не будешь дурить. Знаешь как это может отразиться на остальных? Ты же для них безупречная Госпожа Нома, а сама…
-Ладно, я поняла. Бить будешь?
-Не буду. Мне самому неохота тебя бить.
-Правда?
-Мне что, больше бить некого?
-И в самом деле, - усмехнулась Хани. - Монике бы иногда плётка не помешала бы. Да и Эльвире.
-Ну-ну, - сказал я. - Монику сейчас бить нельзя. Моника у нас Нома на время твоего отсутствия.
-Моника Нома? - удивилась Хани.
-Ей понравилось, - заверил я её.
-Ещё бы. Она там ещё не запрягла Эльвиру и Натали?
-Не такая уж она и плохая, как тебе кажется.
-Это при тебе она сдерживается. И чем вы там занимались?
-Моника рассказывала сказки про Иоланту Мона-Анноли. Я чуть живот не надорвал несмотря на твоё отсутствие.
-А ты разве не запретил?
-Я запретил не подумав. Как я теперь вижу, сплетни об Иоланте Мона-Анноли достигли такой величины, что запрещать уже поздно. Остаётся ждать, пока у всех унин языки сами собой устанут.
-Вот именно, - хихикнула Хани звякнув цепью.
-Иоланта Мона-Анноли всех видит насквозь, - сообщил я. - Она двухметрового роста и ходит с огромной литоной, которой лупит плохих ламиол. Да, ещё у неё десятиметровые волосы, огромная грудь и глаза как чашки.
-Ну?
-Вот именно. И это ещё что! Оказывается, она Лита и всех нас родила. А прежде того, родила себя сама, а теперь и остановится не может…
Хани смеялась. Она даже вскочила на ноги, чтобы натянутая цепь не мешала ей смеяться.
-Боюсь, и это ещё не всё, - сказал я.
-Нет, хватит. А то мне будет плохо. Может, наконец, отпустишь мою цепь?
-А ты будешь хорошо себя вести?
-Буду, ну?
-Я серьёзно. Не испорти ночь Натали и четверым рабыням.
-Не испорчу, - Пообещала Хани, - ну?
-Хорошо, - согласился я и отомкнул замочек на петлях её шейной цепи. Цепь со звоном улеглась на пол под унитолой.
-Звенит, - сказала Хани, пошевелив её ногой, словно впервые увидела. - Женщин держат на цепи. Подумать только.
Я вопросительно поглядел на неё.
-Нет, всё в порядке, - встрепенулась она. - Идём.
Вскоре семейный официоз закончился. Униолы разошлись по комнатам, а Хани теперь разбиралась с рабынями убирающими со стола. Мне здесь уже было нечего делать и я отправился к себе поразмышлять. Естественно, об Иоланте Мона-Анноли. По большому счёту, это конечно бред на пустом месте, за исключением некоторых моментов. Мой сон. Прекрасная девушка с голубыми глазами и светлыми волосами, прогнавшая Змеенога и при этом назвавшая его «страж». Страж пустоты. Каким образом так получается, что болтливые унины описывают её точно такой, как в моём сне? Ну, с преувеличениями, это понятно. Но глаза, волосы! Разговор со Змееногом! А ведь любая унина теряет память от парализующей волны, и ламиола и Нола! Разве что, Уна-лита? Был ли хоть один случай, чтобы Змееног сжёг Уна-литу? Не было, но это ничего не значит. Уна-литы так редки, что просто не встречались со Змееногами. А эта Иоланта Нола, значит никакой Уна-литой быть не может. Или может? Где гарантия, что Нола не может быть Уна-литой? Если таких ещё не было…
Да не в этом дело! Дело в моём сне! Ну не может быть таких случайных совпадений. А вот думать об этом не стоит. Поскольку ответа не будет. Признать проблему необъяснимой, и все дела. Это правильно. Даже интересно становится. И что там за Нола такая? Жалко что эта Золиолония её не видела. Была рядом, но не видела. Если не врёт, конечно. И если сама она не Иоланта. Но это вряд ли. Была бы она Иоланта Мона-Анноли, давно сбежала бы. Стала бы она дожидаться, пока её начнут дёргать за кольцо в носу! А вот Оти молодец. Чувствуется опыт в обращении с женщинами. Интересно, каково живётся его Униолам? Все эти восточные обычаи…
А у этой Иоланты проколот нос? Уж наверное проколот, если её не раз арестовывали. Допустим, мы её поймали, и что дальше? Везти её сюда? Она и не от таких как мы убегала. Связать, заковать, посадить в колодки и в клетку? Боюсь, не в количестве цепей и верёвок тут дело. Может, использовать хитрость? А! Сначала поймать нужно. Не думаю, что это особенно трудно, учитывая склонность унин Оллитарии к распространению слухов и сплетен. Гораздо большая проблема в том, как везти с собой ораву наших женщин? Возможно, нескольких охранников нанять придётся. Четыре моих Униолы, четыре Униолы Оти, одна его рабыня, пять моих и рабыня-Нола. Пятнадцать женщин. Если постараться, можно и без охраны, конечно. Если Миниуните Лии дать некоторую свободу действий, скажем, длинную цепь, или вообще отвязать и подвесить хорошую оту на ногу.
С некоторых пор я начал чувствовать, что эти женские проблемы начинают меня утомлять. Эти их бесконечные болезни, настроения, желания и обиды. Теперь вот даже Хани начинает. Хотя, конечно, за то и деньги платят. За эти проблемы. Да и ведь помимо проблем, они ещё и некоторое удовольствие доставляют. Впрочем, когда их так много, то это уже и не удовольствие, а работа. Когда как. Под настроение. А вот и Хани.
Она делает реверанс и остаётся стоять у входа. По-прежнему в кринолине, вуалях и колпачке с колокольчиком.
-Униола-Мини готова и ждёт Господина в своей спальне.
Я обнимаю Хани за талию затянутую в корсет, глажу по спине и прижимаю к себе. Кринолин встопорщился и откинулся назад. Лицо Хани прямо передо мной, светлый овал туго обтянутый шёлком. Я прижимаюсь к нему щекой и целую в губы. Ощущаю как вздрагивает её натянутая грудь. Хани запрокидывает голову и закрывает глаза. Её колпачок с висящей на кончике вуалью наклонился вниз, ленточки оттягивают кожу на лице. Ошейник блестит на выгнувшейся шее. Шея Хани заключена в блестящее стальное кольцо с висячим замочком и скобочкой, в которую продета прочная стальная цепь приковывающая её к унитоле. Достаточно. Сегодня очередь Натали, и Хани это понимает. Я отпускаю её. Ханелора глубоко вздыхает и открывает глаза. Она Нома и всё знает не хуже меня. Наверное. Она снова делает реверанс и удаляется вдоль унитолы. Я иду в спальню Натали. Посмотрим, что там сегодня за представление приготовлено? Стучу в дверь и выдерживаю положенное время.
-Можно! - кричит Натали, и я вхожу.
Натали стоит на коленях около постели. Ножная цепочка выбегает из-под собравшегося в складки подола и поднимается к кольцу кровати. Натали прикована к постели ножным кольцом за левую ногу. Она в синем сарафане, очень широком и вышитом по подолу и над грудью, поверх белой сорочки. Но даже из-под этого балахона выпирает огромный живот. Девятый месяц, как и обещала.
Я подхожу и рассматриваю её. В носу у Натали поблескивает большое железное кольцо, как у арестантки, только гладко отполированное. Глаза она опустила, а руки держит за спиной. Я провожу рукой по её затянутым назад тёмным волосам. Толстая, туго заплетённая коса спускается по спине заканчиваясь большим красивым узлом.
Натали приподнимается с колен и садится на пятки. Прижимается к моим ногам и начинает тереться о них щекой и плечами. Руки у неё связаны за спиной толстым шнурком и она может лишь выгибать локти и шевелить пальцами. Она медленно выпрямляется выгибаясь назад. Огромный живот вспучивает сарафан спереди, а заломленные назад руки выжимают вверх грудь. Она очень красива сейчас, со своим животом, блестящей чёрной головкой, приподнявшими ткань сосками и колечком в перемычке носа.
Теперь она встала и медленно прохаживается выгибая шею и глядя мне в глаза. Два шага вправо, два влево, насколько позволяет цепь надетая на левую ногу. Начинает дёргать плечами и стонать, словно пытаясь освободить связанные руки. Я беру её руками за плечи, но Натали вырывается, словно сопротивляясь сама себе. Некоторое время она борется напрягая мышцы, и, наконец, падает на постель, садясь на простыни. Я обхватываю её руками и распутываю шнурок на её запястьях. Натали валится на спину, закидывает руки за голову и просовывает их в свисающие со спинки кровати петли. Вертит запястьями, перекручивая ремешки. Теперь она привязана к постели за руки, её живот возвышается как гора натягивая ткань и собирая её в складки. Чёрная коса вьётся по постели, а ртом она закусила край покрывала и стонет вскидывая вверх глаза. Я раздвигаю её ноги и закидываю себе на плечи. Вскидываю тяжёлые складки сарафана. Девушка продолжает рваться, распахивая глаза и вскрикивая. Я без труда проникаю в неё. Лоно у Натали своеобразное, очень мягкое и очень сильно набухает. Возможно она смазывает его чем-то особенным. Вот и сейчас я чувствую как кольцевые складки играют внутри, как бы охватывая меня и затягивая вглубь. Такого выдержать невозможно! Оллитара вырывается изнутри прямо в заглатывающее её отверстие. Натали очень громко кричит, плечи её выгибаются вперёд, руки туго натягивают кожаные петли. И вот она падает на спину тяжело дыша и склонив голову набок. Расслабленно стонет и прикрывает глаза.
Я глажу её по волосам и перебираю в руках толстую косу.
-Раздень меня, Эдвард, - просит она. - Мне жарко, особенно сейчас.
Я вынимаю её запястья из петель и медленно освобождаю её от сорочки и сарафана. Теперь она, полностью обнажённая, встаёт на колени и пускает в ход губы и язычок. По этой части она большая мастерица. Губы у неё мягкие, как и лоно, а язычок очень умелый. К тому же он не проколот и ничего не мешает ей использовать его на всю длину. Носовое кольцо то и дело касается меня, когда Натали втягивает особенно глубоко, помогая себе ещё и пальчиками. Она постанывает и коротко стреляет снизу блестящими глазами. Ошейник танцует на её горле в такт движениям. Натали гибкая и стройная, и в то же время мягкая и округлая девушка. А уж грудь у неё великолепна. Она у неё всегда чуть прохладная, очень красивой формы, с чуть заострёнными сосочками вздёрнутыми вверх, словно слегка надутая. Так и кажется что из сосков вот-вот брызнет молоко. Собственно, у неё тело похотливой самки. Казалось бы, такой девушке пятерых мужчин надо чтобы залить своё желание, а не одного раз в пять дней. Однако, как-то справляется. Что ей ещё остаётся на цепи делать? Уж верно пользуется всякими женскими штучками, вон сколько у неё игрушек. Одни куклы чего стоят. Да ещё живая игрушка, рабыня Ли-ли. Уж не знаю, чем они тут занимаются, но думаю, если поискать, можно найти много любопытных штучек. И правильно. Униола должна поддерживать форму, в том числе и своими средствами.
Теперь она замедляет темп. Умница. Понимает что меня ещё четыре рабыни ждут. Натали не жадная, она просто сокровище. Теперь она водит язычком сверху, постепенно успокаивая моё возбуждение. А потом встаёт и мягко обнимает меня.
-Ну как? Я понравилась Господину?
-Ты хорошая, - говорю я. - Умница. Ты мне понравилась, как и всегда. Особенно когда разделась. Ты такая тёплая и мягкая.
-Да, - с гордостью говорит она, - я такая. Я знаю, кому-то очень повезло с Униолой-Мини.
Она встаёт на колени и протягивает перед собой руки ладонями вверх.
-Хочу.
-Хочешь наручники? - уточняю я.
Руки ладонями вверх девушки протягивают для ручных кандалов, если не забывают о правилах, конечно. А для связывания скрещивают запястья. Наконец, для надевания колодок руки должны вытягиваться ладонями друг к другу. Но все эти тонкости иногда и забывают.
-Кандалы, - говорит она. - На руки и на ноги.
-А толу?
-Нет, - мотает головой Натали. - Толу на ночь я не хочу.
-Хорошо, - киваю я и надеваю ей на руки браслеты на шарнирах соединённые полуметровой цепью. Интересно, где это она достала такие тяжёлые кандалы? Такие я видел только на преступницах. А нормальные девушки обычно носят достаточно лёгкие цепи. Правда и самая лёгкая цепь всё равно должна быть достаточно прочной, чтобы девушка не могла её порвать даже в состоянии ламиолии. Поэтому слишком уж лёгких кандалов не бывает, если они функциональные, конечно. Декоративные или танцевальные цепи, - другое дело. А вот с цепями для оболюционисток явно перестарались. Впрочем, можно выделить ещё один вид цепей, скажем так, функционально-пыточные. Такие, ношение которых уже само по себе можно считать наказанием, если не пыткой. Особенно если в них не сидеть в спальне, а ходить за дорожной унитолой.
Надо же. Ножные кандалы как раз по щиколоткам ножек Натали. Правда щиколотки у неё самые обычные, такого же размера как и у большинства унин. Так что ничего странного нет. Ну, вот она и закована. Натали медленно шевелит руками, звеня тяжело перекатывающимися звеньями, сводит руки вместе и садится на кровать, где раскидан ворох её одежд.
-Посиди со мной, - говорит она. - Недолго, минут пять.
-Конечно, - говорю я и подсаживаюсь, обняв её за плечи.
-Вытащить носовое кольцо?
-Нет, не беспокойся, - отвечает Натали. - Пускай повисит. Мне хорошо.
-Ты уверена?
-Да, - говорит Натали. - Приятно. Очень.
Она приподнимает руки и ощупывает ошейник. Перебирает ногами, позванивая железом.
-Я пленница, - говорит она, - закованная в цепи, как в старинных сказках.
-Прекрасная пленница, - уточняю я, - прикованная к постели Господина.
-За левую ногу, - добавляет она. - Обнажённая, в кандалах и ошейнике с именем её собственника. Как хорошо быть твоей собственностью в прочном ошейнике и на надёжной цепи.
-Как хорошо иметь такую прекрасную пленницу на своей цепи, - соглашаюсь я.
-Да, - говорит она и негромко смеётся. - И дарить ей подарки, которые…
-Помню, - отвечаю я. - Костюм как у Мони Мисико. А ещё платье для Эльвиры и гранёный ошейник для Моники. Вот, завтра и займёшься. Самое время.
Натали только смеётся. Она, между прочим, тоже любит ходить по магазинам.
-Хорошо, Господин, - говорит она. - А теперь прекрасной пленнице время спать. Если Господин не против.
Я целую её и встаю с постели. Делаю два шага к коврику у задней ножки кровати. Коврик Униолы совсем не плох, достаточно большой и мягкий. На нём вполне можно спать если свернуться калачиком. Да и привязная цепь немного длиннее, чем для рабынь. Униола всё же Госпожа, значит даже на коврике привилегии имеет. Натали соскальзывает с постели и ползёт на коврик, вставая на четвереньки и прислоняясь щекой к ножке кровати для приковывания. Униола в свой день никогда не ляжет на постель для сна, это считается очень дурным тоном. Ночью место девушки в ножном кольце, на коврике у основания кровати. Только тогда она чувствует себя достойно услужившей Господину. Хорошая Униола всегда строго соблюдает это правило и даже спорить на эту тему не принято. Правда, Ханелоре я никогда не позволяю спать на коврике, но с ней-то мы и не такие обычаи нарушаем.
Я пристёгиваю цепь к ошейнику Натали и снова глажу её по волосам. Натали ложиться свернувшись клубком, подогнув ноги к животу. Послушно закрывает глаза и ровно дышит. Я целую её в щёчку, укладываю сверху её великолепную чёрную косу и поправляю ей колечко в носу. Поправлять тут конечно нечего, колечко продетое в перемычку носа никуда сбиться не может, но это такой общепринятый жест и мне приятно его время от времени повторять. Натали улыбается не открывая глаз и чуть заметно вздыхает. Я встаю и делаю несколько шагов к двери. Оглядываюсь и снова гляжу на неё.
Натали в ошейнике, поблескивающем на горле, короткой цепочкой пристёгнута к скобе. Чёрная коса выделяется на светлой коже, повторяя своим изгибом плавную линию ягодицы и бедра. Левая нога чуть выступает за границу коврика, украшенная двойным браслетом. Цепочка спускается с верхнего кольца и вьётся по полу, уходя под спустившееся с постели покрывало. Грудь плавно размеренно приподнимается ровным дыханием, то и дело выглядывает яркая верхушка правого сосочка и прячется снова. Я чувствую, что снова хочу её, но нет, здесь на сегодня хватит.
Я выхожу в коридор и некоторое время разминаюсь. Хорошая всё-таки у меня Униола-Мини. При этом, чувствую что кое-что ещё и на долю рабынь осталось. Теперь можно и к ним, то есть, в свою спальню. Если Господин захочет рабыню, то её привязывают в его спальне. Не выделять же для рабынь отдельную комнату и не заниматься же любовью у них в клетке. Хотя, конечно, кому как нравится. Если Господин захочет… Но лично я предпочитаю в спальне. Почти всегда.
Ти-ти, Ли-су, Си-си и Мелина полностью обнажены и стоят передо мной на коленях опустив глаза и положив руки на бёдра. У каждой на левой ноге стальное колечко соединённое цепью со скобой кровати. Кроме того, Ханелора сковала девушек ещё и за ошейники. Теперь они как бусинки нанизаны на общую цепь. Очень даже симпатичное ожерелье. Крайняя справа, красавица Ти-ти, стройная, хорошо сложенная, длинноволосая брюнетка. У неё хорошая грудь, большая и достаточно правильной формы. Прямые тёмные волосы до пояса. Красивые руки и ноги. Притом, она ещё умна и не сварлива. Хотя, кто её знает? Ти-ти вовсе не тихоня, другим её лучше не трогать. Но сама она никого не обижает. Единственный недостаток, - она не очень чувственна, но, может, потому и ламиолит не часто. Ти-ти не заводится от одного прикосновения, как, скажем, Си-си, и оргазм у неё спокойный. Она даже не кричит никогда. Может, и оргазмов-то не испытывает? Если так, то очень жаль, ведь такая красотка. В носу у Ти-ти золотое колечко, такое же как в обеих грудках. Некоторые говорят что проколотые соски у рабыни притупляют её возбудимость, но я так не думаю. Просто у Ти-ти темперамент такой. Ти-ти западная девушка, для таких это не редкость. Глаза у неё серые, не очень выразительные, зато лицо очень правильное, не худое и не круглое. Красивый рот и хорошие зубы. Если не считать отсутствия четырёх предпоследних зубов с каждой стороны. Бедняжка Ти-ти оказалась жертвой кратковременной моды, когда девушкам в упряжках придумали удалять предпоследние зубы, чтобы тола-палочка уздечки глубже входила в рот. Потом от этого отказались, но Ти-ти угораздило угодить в транспортный отдел Унилониса именно в этот момент. Странно для умной девушки, но я подозреваю что она и поплатилась за свои излишние умственные способности. Какому-нибудь обидчивому Господину ответила слишком остроумно. Правда, язычок у неё цел, но у нас в Исколионии подрезают рабыням язычки в самых крайних случаях, если попадается крайне тупая грубиянка, которую и кнутом не исправишь. А вот в приморских городах, особенно в Аннолиусе, говорят, рабыне ничего не стоит лишиться своего язычка за одно неосторожное слово, а то и просто так, если Господину захочется. И при этом запрет на причинение боли никто не отменял.
Вторая слева, Ли-су. Хани так и нанизала их в том порядке как я называл. Ли-су немного полновата, но это её почти не портит. У неё мечтательная и тонкая душа. Девушкам с таким темпераментом не идёт худоба или слишком высокий рост. Впрочем, что здесь причина, а что следствие? Ли-су всё делает плавно, как бы чуть замедленно. И ходит, и говорит, и двигается. У неё даже шейная цепь как-то медленно покачивается. Лицо округлое с прелестными щёчками и маленьким ртом. Глаза чёрные как ягодки с красивым блеском. Черноглазые девушки вообще крайне редки, не то что кареглазые. А у Ли-су глаза чёрные как ночь, без всякого коричневого оттенка. Волосы у неё тоже чёрные, мелко вьющиеся, но коротко острижены. Интересно было бы посмотреть, как бы выглядела Ли-су отпустившая волосы? Наверное была бы целая туча завитушек вокруг головы. Кожа у неё чуть смугловата, однако черты лица европейские. Скорее, Ли-су продукт беспорядочного перекрещивания генов. Пальчики на руках у неё чуть коротковаты, да и на ногах тоже. Зато уж грудь и бёдра хоть куда. Мягкие, упругие и тяжёлые. Ли-су примерно двадцать четыре номинальных года, - самый лучший возраст, на мой взгляд. Когда я купил Ли-су, Хани сразу проколола ей клитор и внешние губки. Сказала, что это повысит чувствительность рабыни. Так это или нет, но Ли-су очень восприимчива к ласкам, но зато и страдает, если её долго не ласкают. Её беда в том, что она не испытывает склонности к другим девушкам, зато очень чувствительна к боли. Даже удар литоной для неё трагедия. Если её бить, то она самая большая плакса из всех. Но только если бить. Просто эта девушка чувствительнее других, и к боли, и ко всему остальному. Такое тоже бывает. Ли-су не переносит унижений. Даже ошейник и привязь её унижает, хотя она и понимает, что рабыне без этого нельзя. Вообще говоря, Ли-су хорошая рабыня. В смысле наклонностей. На неё хорошо действуют и наказания и поощрения. То есть, у неё есть стимул стараться. Нола бы из неё не вышла. Ноле нужен живой ум и самолюбие, стимулирующие конкуренцию и склонность к интригам. Ну и фантазия, конечно, чтобы оживлять общество. А Ли-су мечтательница. Казалось бы, это говорит о фантазиях, но она никогда не стремится воплотить мечты в жизнь. Такой девушке нужен хороший хозяин. Не злой, но пунктуальный, чтобы она была спокойна и чётко знала, чего от неё ждут.
Следующая на цепи, Си-си. Ну, она, известно, - подражательница. Всё делает как другие. Когда её ласкают, - кричит, стонет, возбуждается и поглощает Оллитару. Когда бьют, - плачет, просит простить, пожалеть, обещает исправиться. Полное отсутствие своеобразия. Что бы ни делала Си-си, она всегда напоминает кого-то другого. Такая своеобразная унина-зеркало. Даже и внешне. Глаза у неё карие, фигура стройная, округлости средние. Си-си острижена наголо. Это Хани её остригла, чтобы хоть этим она выделялась, но даже и так не достигла успеха. Даже лысая Си-си всё равно кого-то напоминает. Смотришь и думаешь, вот если бы Ти-ти так остричь, то было бы очень похоже. Даже смешно. Удивительная личность, вернее полное отсутствие личности. Вот и сейчас, будет так себя вести, как поведут себя остальные. Если Си-си для интереса посадить в одиночную клетку, она потеряется и заболеет. Ей непременно нужен объект для подражания.
Наконец, последняя, - Мелина. Её так назвали в противоположность Селине. Та злючка, а эта добродушная самочка. Даже когда благодарит за наказание, делает это искренне. Такое впечатление, что ей нравится всё. Очень жизнерадостна и покладиста. Она невысокого роста, со светло-коричневыми волосами до плеч. Не худая, но и не толстая. Неплохое лицо со вздёрнутым носиком. Такой носик очень подходит для украшений. Мелина их и носит. Вот сейчас у неё в носу длинная стеклянная капелька, забавно покачивается в такт дыханию. Ей нравится. А ей всё нравится. Ласки, наказания, ошейник, клетка, сёстры-ламиолы, хозяева, Госпожа Нома и другие Госпожи. Даже Господин Эдвард Ноксер. Ей наверное даже ламиолия нравится. Казалось бы, хорошо, но иногда это начинает раздражать. Хочется сделать ей больно, что ли, чтобы она наконец обиделась. Может, она прикидывается? Ну а в самом деле, если хозяина убедить что тебе даже наказания нравятся, так может он, рассердившись, и наказывать не станет? Кто их знает, этих унин? Во всяком случае, до конца никому из них верить конечно не следует. Ни одной.
-Здравствуйте, девушки, - приветствую я рабынь.
-Здравствуйте, Господин, - наперебой голосят рабыни и одна за другой тыкаются лбами в пол. Несинхронно получилось, но ведь они и не ожидали приветствия. Хотя, всё равно, надо им получше выучить групповые поклоны.
-Можете встать, рабыни, - разрешаю я.
Под лёгкий перезвон цепей красавицы поднимаются на ноги и стоят стреляя глазами, похихикивая и поглядывая друг на друга. В любой группе рабынь должна быть старшая. Если она не назначена, то автоматически считается старшей крайняя на цепи справа, если смотреть в сторону Господина. То есть, сейчас старшая Ти-ти. К ней я и обращаюсь к первой. Через минуту Ти-ти, стоя на четвереньках, выгибает спину, вертит головой и задницей. Её цепь звенит и дёргается, колечки в набухших сосках торчат вертикально, а сама рабыня стонет, пытаясь взвинтить себя как можно сильнее. Волосы девушки метут пол, ошейник блестит на стройной шее, сверкая сквозь чёрные пряди. Остальные рабыни сгрудились рядом и ласкают себя пальцами рук. Вон, Ли-су, кажется, совсем готова. Но Ти-ти ещё далеко не дошла до нужного уровня. Я хватаю её за волосы, оттягивая назад голову. Рабыня стискивает зубы, ошейник давит ей на выгнувшееся горло, цепь вертикально падает на пол. Ти-ти прогибается дугой, выставляя вперёд набухшую грудь. Я дёргаю её за колечки в сосках и размеренно двигаюсь внутри неё снизу вверх. Ти-ти тяжело дышит и внезапно громко кричит и дрожит всем телом. Я чувствую как её клитор дёргается мелкими толчками и включаюсь сам. Ти-ти стонет от счастья, её колени выпрямляются и девушка падает на коврик, но тут же переворачивается на спину, выгибая бёдра вверх. Она не хочет потерять ни капли Оллитары и одновременно рвётся ртом к тому что осталось на мне, но поздно! Моим органом уже завладела проворная Мелина, схватила его ртом и лижет не выпуская из губ. Си-си стонет и трётся лицом о мои ноги не вынимая пальчиков из лона, а Ли-су выгибается на постели массируя соски глядя на меня влажными глазами. Я шагаю туда волоча за собой присосавшуюся Мелину. Тяну её за шейную цепь, пытаясь оттащить в сторону. Куда там! Рабыня присосалась ко мне словно к источнику воды в пустыне. Услужливая Си-си тут же подсовывает мне палочку для её рта. Я толкаю её сбоку в рот Мелине и натягиваю ремешок ей на затылок. Мелина наконец отцепляется и садится на пол с деревянной толой в полуоткрытом ротике. Её тут же обнимает отдышавшаяся Ти-ти и лезет ей пальцами во все отверстия и рот. Си-си не отстаёт от меня, гладя мягкими ладонями по ногам и спине.
Я наконец сажусь на Ли-су закатившую глаза от радости. Её грудь блестит от пота, а дыхание стало прерывистым и сильным. Руки рабыни шарят по постели стискивая шёлк покрывал. Я вхожу в неё и усиленно двигаюсь, стараясь изо всех сил снова возбудить себя до нужного уровня, глядя как она стонет, стискивает зубы и мечется, разбрасывая по постели свое мелкие кудряшки. Си-си куда-то подевалась с моей спины. Ли-су извивается, натягивая ножную цепь, заламывает руки и закатывает глаза. Её мягкий животик вздрагивает волнами пробегающими по коже. Ли-су готова, но я никак не могу дойти в третий раз. Ли-су пытается сжать лоно. Она не умеет этого, как Натали, но всё время пытается научиться. И вдруг Ли-су начинает кричать во весь голос, визжит, задыхаясь от крика. Что это? Оллитара вылетает в её лоно. Надо же! Рабыня не зря воспользовалась голосом. Ли-су трясёт оргазм, а я обессилено сажусь на колени.
Откуда ни возьмись, Си-си опять здесь. Она массирует руками мой орган, стирая остатки Оллитары и втирая их себе в лоно, и тут же садится на меня, как только снова возникает эрекция. Лысая головка Си-си блестит как её попка, глаза ярко сверкают из-под ресниц. Колечки торчат из сосочков, ярких как ягодки. Она танцует на мне, вскидывая грудью цепи соединяющие её с Мелиной и Ли-су, массирует свою грудь, закатывает глаза и запрокидывает назад голову. Си-си понимает, что я одарил Оллитарой уже трёх унин, но ей хочется, ей так хочется! Она вспотела и тяжело дышит. Вся мокрая даже изнутри. Ли-су пристраивается сбоку и ласкает меня язычком. Ти-ти и Мелина где-то сзади, наверное ласкают друг-друга. А Си-си всё качается и качается, выкладываясь в полную силу. Ли-су поднимается всё выше, обнимает меня и прижимается всем телом. Целует в плечо, в шею, в губы и внезапно начинает мелко дрожать, стоная и вскрикивая. У неё снова оргазм. И тут я чувствую как сам дохожу в четвёртый раз. Ещё немного! Я хватаю ладонями головку Ли-су стискивая её чёрные кудряшки. Прижимаю к груди, и вот, готово. Си-си визжит от восторга, сжимает лоно и опрокидывается на спину. Мнёт себя руками между ног, не желая терять ни капли Оллитары, хотя, какая там уже Оллитара, с четвёртого-то раза? Одно название, но, конечно, лучше, чем ничего. Си-си извивается на постели и стонет, дёргая цепями Ли-су. Я опрокидываюсь на спину на постель. Нужно отдохнуть, иначе больше не получится вообще ничего.
Четыре рабыни позванивая цепями усаживаются вокруг. Восемь их ручек гладят мою кожу. Четыре красавицы в блестящих ошейниках, прикованные к моей постели. Мне хорошо среди них. Силы помаленьку начинают возвращаться ко мне. Ещё ведь не всё. Где там Мелина? Она ведь ещё ничего не получила, кроме… Ах, вот она! Надо же!
Ти-ти подталкивает Мелину к моим ногам, похлёстывая её шнурком для связывания девушек. Мелина в уздечке, с толой-палочкой во рту. С путами на ногах и руках и с упряжной тоной в виде хвоста в анальном отверстии. Ти-ти ведёт её за приподнятые вверх поводья, пристёгнутые к кольцам уздечки. Очень эффектно, что и говорить. Мелина стреляет в меня глазками из-под перекрещивающихся на лбу ремешков и начинает стонать и рваться в путах и цепочках. Это производит впечатление. Мелина, видя это, тут же выгибается на четвереньках высоко выставляя попку с торчащим вверх хвостиком. Ти-ти и Ли-су раздвигают ей ягодицы, лезут пальчиками в лоно массируя губки и клитор. Мелина стонет, кусая палочку во рту и подпрыгивает на коленях. Мне без труда удаётся проникнуть в неё ниже хвоста. Ти-ти дёргает поводья, заставляя стонущую Мелину прогибать спину и запрокидывать назад голову. Волосы её мотаются из стороны в сторону, а Ти-ти стегает её шнурком покрикивая:
-Старайся! Старайся, лентяйка! Старайся, бездельница!
Мелина вертит головой, стонет дёргая ртом ремни уздечки, виляет задом размахивая хвостиком тоны. Ти-ти дёргает её за основание тоны, водя вверх-вниз резиновую вставку на её конце, а Ли-су щиплет пальчиками клитор Мелины. Мелина начинает кричать и вздрагивать всем телом. Теперь и Си-си подключилась к ней, пристроившись спереди и вводя пальцы Мелине в рот, под палочку толы. Мелину трясёт не переставая, то ли оргазм, то ли его предчувствие. Ти-ти начинает снова стегать её шнурком по спине. Теперь Мелина выгибается и вопит, вонзая зубы в палочку. Си-си едва успевает вытащить пальцы из её рта. Толу девушка конечно не перекусит, но чужие пальцы запросто может повредить. Ли-су прижимается к Мелине, обхватывает её руками и снова стонет и вибрирует всем телом. Ли-су просто прелесть, оргазм за оргазмом.
Я снова распластываюсь на постели. Теперь уже точно, больше ничего не смогу. Уж не знаю, получила ли Оллитару Мелина, да она наверное и сама не знает, уж до такого состояния довели её подружки. А они теперь вылизывают мой живот и ноги. Мыться после такого считается недопустимой роскошью. Какое-то количество Оллитары могло остаться на теле. По негласным законам, Оллитара вылетевшая наружу уже не собственность Квинглера. Это единственная законная собственность рабынь-миниуни, и никто не вправе у них это отобрать. Иначе как ради издевательства над рабынями и над законами.
-Сюда, Ли-су, - говорю я и указываю рабыне на место сбоку от себя. - А ты, Ти-ти, привяжи девушек и ложись с другого бока.
Ти-ти поспешно надевает кожаную уздечку на Си-си и вяжет ей руки за спиной, а потом и Мелине. Вскоре Мелина и Си-си прикованы к кольцу кровати. Ти-ти ныряет мне под бок, расправляет свою шейную цепь и прижимается вплотную. Тепло и мягко с обеих сторон. Две рабыни согревают меня, а две другие прикованы короткими цепочками к подножию кровати. Я и не замечаю как проваливаюсь в сон. Крепкий сон, без всяких сновидений. Без Змееногов, без Оллитарии и появляющихся здесь среди белого дня звёзд на небе. И без Иоланты Мона-Анноли. Ночь.
Отзывы можно присылать на aldementjev@yandex.RU