Глава 4. Вокруг да около государственных дел.
Осень еще качала свои права безмерной водной помпой. Петербург тонул в дождях и уличной грязи, а дела двигались как на санках по накатанному снегу.
Дворец оглашали крики гостей очередного бала, но Петр от этого веселья ушел в дальние покои, где как раз таки царил комфортабельный покой. Петр в технологические дела не лез, но учебник физики упорно переводил на язык местных понятий. Ну разве ж можно говорить о законах Гей Люссака и Кулона, когда первый ещё не родились, а второй пока ребенок маленький.
В комнату вошел слуга и минуты три наблюдал как наследник тихо играет на каком-то маленьком клавесине. Петр поднял строгий взгляд от мобикомпа и слуга поначалу нахально воззрившийся на него вдруг почувствовал смертельный испуг. Этот игрок вовсе не дурачок, запомнит и не простит. Петр усмехнулся и продолжил, но сперва только мысленно. А потом и явно. Слуга не должен подумать, что наследник тайно играет в свою игрушку. А слуга и не подумал. Ему и не положено и даже опасно думать. Смахнул кое-где пыль и исчез.
А Петя продолжил своё.
Ввести, в след за французами, метрическую систему мер тоже не простой фокус. Это ж уже политика. Петя тряхнул головой. Надо бы достать безвредную игрушку того же внешнего вида. Слуга не сразу, но разболтает о странной забаве наследника. Ладно, нечего наперед пугаться, ему играть в эти игры никто пока не мешал. Для всех он не более чем мальчишка. Он и солдатиков заказал всех известных армий. А что, неплохое украшение комнаты. Ага, а мобик его пусть будет числится как передвижной пороховой склад. Надо Вихрова попросить, чтоб смастерили.
Вот так он и жил.
Некоторые уже догадались, что талантливый он. Но Петр своими ушами и ушами своих придворных слышал главное мнение о себе «фрукт ещё не зрелый». И действительно, знакомства заводил детские, в дворцовых интригах ни бельмеса. Правда не повеса, а говаривали, что к вину пристрастен, но вот нет. А может он так держится, старается вид делать, что пригоден к делам государственным?
Последнее мнение Петр старался слегка отвергнуть как опасное. Нет он ещё никто и надо так и держаться, как ему положено быть, то есть малокровным принцем. Да положено ему вертеться вблизи благодетельницы императрицы и хоть немного валять дурака.
Занимая своё ещё пока не очень драгоценное время, Пётр на правах любопытного мальчика сегодня ещё раз обошел беспокойные покои дворца, обнаруживая щели в стенах, обгорелые припечья и мусор, который забыли вынести ещё позавчера. Любопытные мышки временами выскакивали из укромных местечек просто поглазеть на странно пахнущего человека.
– Ох, опять порно в натуре, – буркнул он заметив на диванчике совершено обалделую пару, раздетую исключительно ниже пояса.
Не столько его бурчание, сколько его запах спугнул пару и они пискнув почти как мышата, убежали в другой закоулок дворца.
Петя пахнул странно не от своего имени. Что делать, послы всего мира, кроме своих интересов свозили ещё вирусов, бактерий и микробов со всего света. Вот и потребовал врач его Кирилл натереться этой странно пахнущей мазью и ходить так, пока организм обретет иммунитет. Запах дразнил и развлекал придворных. Дворня тоже оглядывалась, пройдя мимо сопливого, в самом буквальном смысле, принца.
В пятницу в предбаннике ещё не приготовленного субботнего пира Петр попытался залететь повыше с мыслью:
«Надо бы уговорить императрицу открыть хотя бы пару университетов. Вопрос, на каком языке её уговаривать. Императрица свободно говорит только по-французски, и лишь немного по-итальянски и совсем немного по-немецки. Можно попытаться по-французски, но это ж будет не тот французский. Четыреста лет и для языка старость. Нахально перейти на местный вариант русского, после третьей недели в России? Опасно, он же по роли хилый дурачок.
Ага. есть мудрое решение. Пусть Вознесенский его слова переводит. Врач его Кирилл Вознесенский по легенде потомок дворянина посланного ещё Петром учится за границу и там застрявшего вследствие отсутствия денег. Да уж денег в России всегда не хватало. Вот и пришлось сыну того петровского дворянина и местной немки пробиваться как удастся. Крепок оказался, вот и пробился. Русский его тоже звучит странновато для здешнего уха, но вполне понятно.
Так Петр и ходил, мысленно примеривал к своей голове корону, а точнее государственные заботы. Короны нынче не в моде, а забот с каждым годом прирост. А кстати корону он себе присмотрел, показали ему что наденут на него в свадебной процедуре. Ух ты, кто вообще после Ивана Грозного на голову такую тяжесть одевал. В сумерках позолоченного закатом вечера Петя присел на пуфик в тихом уголке и продолжил свои размышления.
«Технология это конечно главное. НО !Увы, и об армии надо позаботится. Все отхватывают земли у всех. В Европе это называется "восстановлением справедливых границ", а за её пределами колонизацией диких земель. Для России эти дикие земли не за морем , а тут же на границе восточной и южной. У них там дикая вольница в армию плохо входила, в набег это да. Нет там после Чингисхана м его идов чингизидов никакой армии. В России таки армия потому что русский крестьянин приучен к послушанию крепостным бытом, и патриархальными отношениями, как в деревне с добрым барином. Вроде как барин и был и остаётся залогом мира и порядка меж крестьянами привычными жить общиной. А в условиях рискованного земледелия иначе и не прожить. Чем-то вроде этого стала солдатская артель, ведавшая общим питанием и хозяйственным бытом служивых.
В артели солдаты имели свою собственность - артельных лошадей, телеги, котлы, ротные деньги. До Екатерины II армия была практически на самообеспечении: солдаты ковали, плотничали, пекли хлеб, поварили, шили и стригли друг друга.
Вот эту трудовую склонность армии и надо было использовать. Это и командиры согласятся и правительство вздохнёт с облегчением. Если, конечно армия не будет занята на войне.
Надо Елизавету уговорить. Где ж императрице взять на содержание каждого солдата 25 копеек серебром в сутки. Она не может, а мы же сможем».
Петя как истинный вундеркинд считал в уме и досчитался до умозаключения, «рубль серебром в сутки нормальный доход с каждого работника задуманной нами промышленности. К тому же обмундирование армии при новом устройстве текстильной промышленности раз в пять дешевле станет. Ныне приличный мундир годового жалования стоит, а то и больше».
А тем временем рабсила, или скорее будущая сила, собиралась по щепочкам и кусочкам
Крестный отец петербургских нищих Сенька Ханырь старался с выгодой для себя. Нищим быть тоже талант нужен, а скромные и сильно умные мало для этого подходили, куда бы они ни ходили. Их он и приводил. Особенно детей ставших сиротам вдруг. Вот из них осенью 1742 года команда Пети Романова организовала школу понятно, что на деньги вырученные от продажи первых же кусков тканей. Сенька сильно не стеснялся, он не только собрали с улицы для этого дохода, он отнял их даже у воров. Эти ещё своей мафии не создали., или может Каин многих раскаял.
Таких нашлось сорок человек.
Но на этом образовательный порыв не иссяк. Нужны учителя, чтобы хотя бы грамоте не им высоколобым учить. Дел то много и других. Вот с этой мыслью Петя сначала напросила у императрицы на пост ну хоть какого-нибудь командира. Та приплыла к нему навстречу походкой увесистого тела и предложила:
– А назначу кА я тебя командиром Преображенского полка. Только ты мой друг не лезь с командами. А поучись сперва у Чистякова.
– Так и я к учебе интерес проявляю. Хорошая игра сильно учебе помогает.
– Ладно, считай, что назначен. Я Чистякову о том самолично поведаю.
Вот так и вышло.
Зимой, назначенный Елизаветой вместо Миниха командиром Преображенского полка Петя пришёл к командиру полка реальному полковнику Чистякову
– Польщен, Ваше высочество, Вашим визитом.
– А у меня дело, полковник.
– Готов исполнить и немедленно, – ответил тот, уже зная, что Петр Федорович исхитрился понравиться не только императрице, но и всемогущему канцлеру и к тому же хоть и номинально, но стал прямым его начальником.
– Полку ведь нужны деньги.
– Деньги завсегда нужны и мне и солдатам, не в обиду будь сказано, казна задерживает выплаты. Вынужден посылать солдат на заработки.
– Вот и я предлагаю заработок. Нужно мне всего четверых молодых солдат, но грамотных, добрых и терпеливых. За них в казну полка заплачу 15 рублей каждый месяц. Прокорм этих солдат так же за мой счёт. Дело богоугодное. Сирот грамоте учить.
Есть у тебя такие?
Полковник не задумался. Солдатское жалование 50 рублей в год, это пустяк сравнительно с тем, что наследник даёт 180. Да если б он солдат на свой прокорм и задаром запросил и тогда выгода какая. Непонятны игры, но царские. Не спорить же против себя и полка. Он и гаркнул радостно:
– Есть и такие, даже выбрать можно.
Выборы проходили торжественно. Петр самолично, а также
Геннадий и Владимир по существу дела проэкзаменовали двадцать усатых мужиков пахнущих потом и куревом. Вздохнув, выбрали четверых чуть приличнее и месяц учили этих немудрящих мужиков как надо учить малышей.
– А как же это без розги то. Нам то в задницу …
– Вы были рабы, а теперь вы свободные люди, а дети тем более. Запрещаю сирот обижать. Не по божески это.
Пока шли кривой дорогой такие беседы, шло и привыкание сирот к новому дому. Старшие ломали себя и сбегали на волю, пусть даже и голодную, а малыши привыкали жить в отведённых комнатах. Учились простому: вставать по звонку, есть ложкой, ходить на горшок в туалетной комнате, делать зарядку и умываться. И ещё играли, спали, отъедались.
После этого Владимир выступил перед ними с зажигательной речью о пользе учебы.
– А теперь вы можете задать мне любые вопросы.
Семилетний на вид мальчишка с лицом настороженным спросил:
– А сечь нас будете?
У Владимира на глазах выступили слёзы.
Перед ним седели самые отборные малыши семи и около лет, уж теперь отъевшиеся и отмытые, но в глазах у всех стоял страх.
– Да за что же вас сечь, милые вы мои?
– Барин всегда найдет за что, – ответил самый отчаянный малыш из крепостных.
– А я не барин, – совершено не уместно сказал Владимир. – И сечь вас никто не посмеет.
Мгновенно на лицах трёх оторванцев появилась наглая ухмылка.
– Но если вы будете нарушать императорские указы, то другие таки будут сечь, – добавил Владимир из педагогических соображений. Обманывать не хорошо во-первых, и страх наказания увы нелишний фактор в воспитании в следующих, особенно в этом ещё почти не приглаженном веке
Мальцы завертели головами, будто соображая куда бежать.
– Дурачьё вы, да у вас ещё и место по которому сечь не выросло. но вот что я вам скажу, – Владимир помолчал чтоб дать время им сосредоточится на его словах. – Учится надо не из страха, а из любви к знаниям. Почему? Да потому, что нет ничего слаще знаний и к тому же Знание-Сила.
Выслушав это провозглашение, они ни как не восприняли его, но дальше они увидели чудеса. От спички завертелась цветная карусель, от костерка со свистом закружилась паровая машина Герона, но самое поразительное, вся в огне взлетела в небо и не вернулась огненная стрела – ракета. Потом на электрофорной машине между шарами сверкнула настоящая молния.
– Вот это только самые простые проявления силы знаний. Скоро вы увидите куда большую мощь, а научившись и сами такую мощь подчините себе.
Малыши во всю таращили глаза и молчали. Все это не вмещалось в их опыт.
– Ничего, – со вздохом сказал сам себе Владимир. – Просто грамотные рабочие тоже нужны.
Только трое из 25 оставшихся с ними легко восприняли новый совсем не жизненный, а чисто экспериментальный опыт.
Авксентий Петровский, Мокша Савельев и Артемий Костоправ.
– Не закостенели мозги у Костоправа.
– Один будущий ученый из сорока это удача, – решил вслух Геннадий.
К весне началась учёба с утра до вечера. Полчаса учёбы, полчаса тренировок в зале, где вместо трактирных столов и лавок теперь висела шведская стенка, лежали мягкие подстилки для кувырков, а так же карандаши, белая и цветная бумага, клей и ножницы. Петр лично посетил это государственное учреждение. Это спектакль обставили пышно и убедительно. Оробевшие дети смотрели на него во все глаза. Такую важную особу им видеть вблизи не доводилось и вряд ли довелось бы в иных обстоятельствах.
– Те из вас, кто сможет достичь вершин науки, станут моими придворными и, конечно же получат звание российского дворянина. А я вам и книжки издам и сам их привезу. Все сделаю, чтоб Россия стала страной образованных людей. И вы как первые на этом пути должны будете мне помочь.
Улыбнувшись подбадривающей улыбкой, Петр Будущий Император покинул школу и отправился прямиком во дворец. Двое лохматых рыжиков на слово никому не верящих бежали за каретой, чтоб увидеть как она въезжает в ворота Елизаветинского дворца.
Но даже им не все поверили. Поверили только, когда Петр с двумя слугами привез им красочные учебники. А это случилось через два месяца в самые морозы.
Для того чтобы выполнить обещание, Петру пришлось просиь разрешение и деньги у императрицы. Елизавета особо всерьёз не приняла рвение наследника на ниве просвещения, но в качестве следующей игрушки императрица позволила Пете ещё и типографию купить и десять тысяч дала на типографские расходы. А чего там, одежда Петра даже и без бриллиантов стоила дороже.
Когда же он принес ей напоказ забавные книжки, она и вовсе расцвела.
– Похвально рвение твое, мой милый племянник. Но постарайся быть уже взрослым и не оставляй дело без твоего высочайшего присмотра.
– Несомненно, государыня. Сказано же «Береги честь смолоду».
И действительно, если полком Петя фактически не занимался, что всех вполне устраивало. То типографией Петя занялся На самом деле и очень круто. Изменил технологию, уволил двух пьяниц, заказал дополнительное оборудование и начал издавать учебники. Полновесные учебники 21 века от детского сада и до аспирантуры. Тексты вынимались из его мобильного компьютера в секретном месте не из страха быть разоблачённым, а чтоб сатаной не посчитали, или ещё кем фантазия подскажет. Наборщики и печатники и без того косились на непонятные тексты, творя бездонную бочку ошибок.
А Петр чесал многодумную голову. Правила бизнеса здесь ещё не очень знакомы. Из этого можно и прибыль выжимать. Слишком часто просить деньги у Елизаветы не лучший способ завоевывать её расположение. Геннадий Розанов педагог и Владимир Вихров психолог, педагог помогли сделать следующий шаг, то есть газету "Свет знаний".
Чаще чем раз в неделю сил ещё не удавалось но коммерческая мысль есть Между прочих знаний появились и весьма коммерческие под рубрикой "Где, Что, Почём?". Туда купцы вскоре сообразили помещать платную рекламу.
Петя в то утро сидел над листками мировой прессы. А в неродной Пете Гольштинии Фридрих Гольштинский медленно жевал свой скудный завтрак аристократа, когда ему пришла спасительная мысль. Карл Петр хоть и всего лишь троюродный брат, но родня и родню должно и можно доить. Вон слух дошел, что императрица дважды одарила его сотней тысяч серебряных рублей. Неужто братец не отколупнет от таких сумм и ему сладкий кусочек. По линии отца Петя был внучатым племянником шведского короля Карла XII и сначала воспитывался как наследник шведского престола. Шведы наверняка попытаются захватить внимание наследника престола. Надо бы и нам озаботится. Тут правда прошел слух, что Петр сильно изменился и прыть проявляет ранее за ним не заметную, по этой причине заговорили о подмене. Надо бы поговорить с его воспитателями Брюммером и Берхгольцем. Ха-ха наследного принца шведской короны неоднократно секли и множество раз ставили коленями на горох подвергали и другим унизительным наказаниям. НЕ случайно ведь. Многим не хотелось сильного короля в Швеции. Вот и вырос слабый больной и глупый. Или это он прикидывался таким боязливым и нервным,, чтобы не убили? Пристрастился к вину. ХА-ХА. Да это его пытались пристрастить. А теперь вовсе не пьёт. Может и вправду говорят –подменили. Ну, тогда его можно куртуазно шантажировать на большие деньги.
Надо ехать
Ничего об этих опасных для него замыслах пока не зная, Петя трудился всё серьёзнее и серьезнее. Ещё месяц назад нанял репортеров пошустрее. Репортеры получили право не только собирать сплетни, слухи, но и официальные указы, извещения и обрабатывать прочие источники информации необходимой команде Пети. Далеко не всё попадало в печать, большая часть оседала у Пети в компьютере. И тем не менее, хотя газета стоила алтын, её раскупали. Сначала 100 экземпляров, через месяц 200 и так до 1000 дошло. Зимой так легко разогнать скуку загадками,, шарадами, кроссвордами и самой главное сплетнями. Эти штуки к тому же могли служит и политической дубинкой. Никакому другому редактору многое и не простили бы, но наследник престола! С ним не просто тягаться. Да никто и не привык поднимать так высоко свою руку. Да к тому же в мире тоже зашевелилась пресса Вот перед ним на столе
- «Новая газета ученых вещей» - новости из академий и литературные новости.
А рядом «Ученые ведомости», кои выходят аж с 1736 года и гордятся сотрудничеством самого ученого канцлера Гете.
Или вот ещё больше года назад начала выходить государственная газета Пруссии, созданная по распоряжению Фридриха II.
Петр задумался
Начинается специализация изданий по отраслям. В общем, есть о чем задуматься. Но прежде надо прочесть, что об этом есть в мибикомпе «В начале 18 в. появляются журналы по педагогическим проблемам - «моральные ежемесячники» Первый моральный еженедельник появился в 1743г. На первом этапе освещаются недостатки юношеского воспитания, позже – критика «старого поколения».
Ну, это прямо про меня. Впрочем надо найти тех, кто это собирается сделать. Их же и вовлечь.
Смотрим дальше
Ага
Ещё только будут выходить 2 французских журнала.
1744г. –журнал «Новые заметки для пользы разума и забавы» и журнал «Библиотека художественных наук и свободных искусств»
А вот и иистория
ПЕРВАЯ ПЕЧАТНАЯ ГАЗЕТА была затеяна Петром I.16 декабря 1702 года Петр I издал указ о создании первой русской газеты. В декабре 1702 года вышли два рукописных экземпляра «Ведомостей», а 2 января 1703 года — первый печатный номер газеты. Назывался длинно: «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах». Сначала «Ведомости» печатались церковнославянским шрифтом. В 1710 году появился номер, впервые отпечатанный гражданским шрифтом. Тираж газеты колебался от 160 до 4 тысяч экземпляров и предназначался для всеобщего пользования.
Первым русским репортером был Яков Синявин, которого Петр I приказал «определить для собирания сведений о жизни русского общества». Синявин должен был не только опрашивать Сенат и Коллегии, но и сам узнавать различные новости. В газете «Ведомости» в 1719 году (после назначения Синявина) появились интересные сообщения об успехах русской экономики, а также корреспонденции из провинции.
Первый журнал в России — «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях» начал выходить в виде приложения к газете «Санкт-Петербургские Ведомости» в 1728 году. Журнал откликался научно-популярными статьями на требующие пояснения события, которые печатались в «Ведомостях».
Ну что ж строим не на пустом месте. Да уж опыт был и старт выходит не низкий.
За этими делами и осень ушла, и зима приблизилась на расстояние вытянутой к снежному сугробу руки.
Владислав Иванов подключился к работе по собиранию талантов не сразу. Прикидывал, кем прикидываться. Язык бытовой изучал и нравы какие и не очень нравились исследовал Когда он вышел в свой путь падал тихий снежок. Он ласково ложился на землю, не мешая воробьям клевать не переваренные лошадьми зерна. Он шел одетый по-крестьянски в колпак надвинутый на брови.. Лицо прикрывает борода, рукавицы торчат за пазухой сермяжного кафтана....
Вот так, прикинувшийся крестьянином пешком шел по России. Написано в истории, что 94% населения страны крестьяне. Вот именно их и надо выучить и поднять в индустриальный век. А пока почти в каждой избе под черным потолком клубился дым. Он почти весь уходил в окошечко над дверью. Это значит, что избы топили по-черному. А под вечер везде горели лучины, роняя угольки в воду. Где они честно шипели на такую жизнь.
Владислав без страха заходил в убогие избы, практически не имевшие даже крыши и видел своими глазами, как полудохлые ребятишки ели жмых и лебеду. Так повторялось много раз. Его коробило такое бытие. Ничего себе коврижки, при том, что знать круглый год кушала арбузы, сливы, лимоны, апельсины и даже ананасы. Вот такая вот хищная знать, которая ничего не желает знать. Вроде это закон природы такой. Сильный жрёт слабого.
Владислав, чтобы скрыть чудесное происхождение его денег, даже подрядился чинить стеклянные оранжереи. Там были сложные системы подземного обогрева почвы. Получалось, что зимний арбуз стоил годового прокорма крестьянина. Ну, да, не только обогрев, но и стекло для теплиц стоило безумно дорого, а нужно его было квадратные километры. Владислав шагал по размытой дороге, размахивая в волнении руками:
– Это же мои предки так нище живут. На грани смерти. Вот где главная наша цель. Кто-то там, Милов, кажется, писал триста лет спустя:
"Неприхотливость и долготерпение, минимизация уровня потребностей («лишь бы не было войны»), пренебрежение к окружающим и вместе с тем крайняя от них зависимость, готовность помочь и черная зависть – вот лишь неполный перечень качеств, доставшихся нам от наших несчастных предков. И в постиндустриальный XXI век, в информационную цивилизацию Россия входит даже не с индустриальным, а с чисто крестьянским, патриархальным сознанием. И если мы, русские, хотим выжить в новом мире, нам нужно со всей тщательностью, буквально по капле выдавливать из себя русских. И становиться просто людьми".
Владислав прогоняя в памяти эти слова, мотал головой, будто отмахиваясь, как он овода.
"Ну, это шалишь, мы именно русскими останемся, только с поправкой на богатство бытия и, главное, богатство талантов и знания. Этот же жуткий прессинг нищеты выжимал из народа такой ядреный сок, что только и можно, что удивиться. Но зато, кто выжил, не слаб. Вот на них и обопрёмся. Для того и мы здесь
Вот на пригорке деревенька с умилительным названием Беседы. Иванов, одетый как калика перехожая попал сюда в удачный день, в воскресенье. Работать в воскресенье запрещено, значит народ по домам сидит, или на улице играет. И действительно на заледенелом пруду, вполне взрослые на вид мужики играли в городки. Но Владислава интересовали не взрослые мужики, а их дети, способные учиться. На улице их не было. Владислав постучался в самый приличный на вид дом. Внутри на лавках сидели двое мальчишек вихрастых, конопатых и курносых, молча хлопая белёсыми ресницами, прикрывающими синие глаза. У печки, видно мать их варила нечто мало похожее на пищу белого человека.
– Низко кланяюсь вам хозяева. Не позволите ли переночевать. Продрог весь. А еды я у вас не попрошу. Наоборот сам угощу.
Все уставились на странного гостя
Владислав снял со спины заплечный мешок и вынул здоровый кус сыра. Разрезал его аккуратно на ломтики и пригласил:
– Прошу всех к моему скромному столу.
Братья зыркнули на мать своими быстрыми глазами, но ничего не сказали. Зато, когда она подошла к столу и не пряча голод взяла кусок сыра, то и их пружина подбросила к столу. Они тоже взяли по куску, но большего себе не позволили. Однако смотрели на Владислава просительно..
– Съедайте весь, но только оно лучше с чаем и хлебом.
Мальчишки вопросительно посмотрели на мать.
– Да откуда ж у нас мил человек чай? Это господский напиток. Его ж ажник из Китая везут. Заварим листом брусничным и ты пей, коль не брезгуешь. Странный ты, одет то по-селянски, а лицом барин.
Владислав на это заявление только плечами пожал и сел пить чай. Так они и сидели все четверо, смакуя сыр и запивая чаем. Дело это так занимало их, что они даже и не разговаривали.
После такого своеобразного чаепития и сумрак в окна закрался. Хозяйка зажгла две лучины и села прясть. Мальчишки томились от скуки. Но холодно босиком на улицу бежать. Одно развлечение. калику перехожего разглядывать.
– Ну что, мальчишки, чтоб скуку об пол не толочь, может азбуку поучите?
Оба кивнули головой.
Через час Иванов с удивлением понял, что мальчишки азбуку уже выучили, А на это полгода в школе уходит
Владислав вынул книжку раскладку с картинками.
– А ну прочтите.
– Воот бе жит к кон конь ого огонь.
– Вот бежит конь огонь, – быстро повторил другой брат.
У Владика даже слёзы на глазах выступили.
– Да я вас таких вот уже год как ищу. Вам же учиться надо. Большими людьми станете. Отец то где.
– Надорвался мужик мой и помер, – быстро ответила женщина, с трепетом ожидая, что барин дальше скажет.
Через день, это уже было в Петербурге, Владислав восторженно докладывал:
– Вот так нашлись братья близнецы Нефедовы, которые выучили алфавит за час и тут же сели читать книжку.
Через несколько дней уже и Владимир с Геннадием смотрели на мальчишек. улыбаясь. Вот на таких и опора. Ну не сразу, пусть лет через десять.
Передав найденную драгоценность Владислав уже назавтра двинулся дальше. Его работа информацию искать и талантливых людей.
Незаметно для всех, он не только разговоры записывал на свой мобикомп. Он исхитрялся сделать и фотографии понравившихся ему молодых парней и девчонок, а уж отпечатки пальцев каждый давал при клятве верно служить хозяину. Такую давали, положив руки на фотопанель мобикомпа. Нелегкое это дело искать нужных для дела людей. Царь Петр талант имел на это необычайный, а методов пригодных к окружающим полудиким условиям так никто и не придумал. Статистики нет, школ почти нет, про конкурсы и говорить нелепо.
По другому пути прогресса пошел другой член команды ранее никому неведомый дворянин нездешний Дмитрий Мичурин. Он высеял в своём дворе на одной квадратной сажени мешочек пшеницы из не здешних времён. Пшеница эта сама на себя не похожая вся кусты в широких листьях к июлю дала урожай сам 100.
Весь урожай этот Дмитрий немедленно посеял, но уже не во дворе, а на своём поле. Ничего волшебного в этом не имелось. Ассирийцы и вавилоняне возле Тигра и Евфрата получали по 250-350 центнеров с гектара своих полей, удобренных илом. А нынче, у арабов Урожайность пшеницы в тех местах смешная. Сорта не те сеют и удобрений не вносят, а землю засолили, хоть соль собирай. А уж про системы ирригации только анекдоты сочинять. Дима усмехнулся и пробормотал сам себе:
– Ха-ха скажите, там и тепла больше, чем возле Петербурга. Зато света меньше, чем в месяцы белых ночей. А хлорофиллу нужен именно свет.
А как же ил?
Ила здесь нет, зато торфа полно. А ещё навоз, который волей неволей лошади и коровы навозят, птичий помет, а ещё бурый уголь. Все эти почтенные сущности являются местными удобрениями.
Потом вдруг спохватился. Обстановка вокруг, конечно убогая и одиноко ему, но разговаривать самому с собой неприлично. Пора женщину завести. Дворянку не заманишь на делянку. А пусть что угодно друзья говорят, куплю себе девчонку крепостную. С этой мысль. Он оставил свои растения расти как им заблагорассудится и пошел в соседнюю деревню. Весна, пора хороводы водить в березовых рощах. Увы, в ближайшей роще не нашлось никого. Чтоб не бегать попусту, залез на березу стоящую бабой могутной на самом краю леса. Там устроился покрепче и вынул подзорную трубу. Так и просидел весь день, разглядывая все женское в округе. Увы, округа бедна, а у нищих крестьян и бабы с девками неказисты и неопрятны.
Пригорюнившись и еле волоча ноги, Дмитрий пошел домой в своё мелкое поместье и лишь под утро решился на новый подвиг.
– А что? поеду по гостям. Девки дворовые и прислуга в домах может и посимпатичнее будут. Больше одному оставаться невмоготу.
С этой мыслью он приоделся в приличествующее платье, сел верхом и поехал к ближайшим соседям. Обоснование наезда простое и всем понятное.
Новый барин в округе желает здравствовать соседям.
Тем, небось от скуки, и интересен будет.
К тому же мужчина видный и речь чудная .
Таким он и приехал в дом Бурдакова. Настоящий терем ну как на лубочных картинках. Каменные поместья это пока что будущее, которое начнется не здесь, а в столице. А здесь бревенчатая башенка, резные наличники, высокое крыльцо с изящными перильцами. Горница просторна, изукрашена вышивками и парсунами прежних поколений. За столом семья в полном видимо составе. А состав пьянящий. Хороша дочь хозяина. Лет шестнадцать. Нежный румянец, глаза с ярым блеском, русая коса в алых лентах, на голове чепец жемчужный с изумрудом. Самая что ни есть невеста на выданье. Она будто ждала такого как Дмитрий. Улыбнулась весело и призывно.
Тут и начались терзания Дмитрия. Ох как захотелось такую в дом взять
Да только как её возьмешь в дом его крестьянский по сути. Не поймет она дел его, а ведь смотрит на него с возрастающим интересом. Дима в первое мгновение улыбнулся так же призывно.
– Заходи, сосед, – обрадовался ему и хозяин. В местной глуши гости главное развлечение. – Из столицы давно ли?
– Бываю только по делу и не часто, но о столичных делах осведомлен.
– Вот и расскажите, – обратилась к нему хозяйка, женщина ещё не утратившая привлекательности, хотя и дородная, как после родов. А может так оно и есть. Где-нибудь в дальних комнатах няньки её малыша тетешкают. Времена такие, что рожают бабы сколько рожается, кто тут думает о противозачаточных средствах. Дети и без того мрут даже у царей. Вежливо похвалив соседские угощения и поговорив вполне профессионально о видах на урожай, Дима замолк.
Дерзкая девчонка все разглядывает гостя рослого да статного. А Дима все глаза прячет и чай прихлебывает с плюшками на меду. Уже и родители поняли. Влип гость, ничего не скажешь. Отец с матерью переглядываются. Он и им понравился. Какие внуки красавцы будут. К тому же выходило из речей, что он наследнику престола друг, а это много стоит. Они пошли расписывать свои поля и угодья. Мол и мы тут не лыком шиты. А нитью дорогою шелковою. А он уже ничего и не говорит. Надо уезжать и дальше искать крестьянку. Так решил, а отлепиться от стула не может, хотя весь политес соблюден. За окном жизнь в цвету, а в гостиной мило, хоть и немного странно. Посуда серебряная, а мебель самодельная.
Вечерело, когда Дмитрий Мичурин смог заставить себя уйти. Юная Ефросинья взялась его проводить до конюшни. Родители добродушно кивнули. Так оно нужное дело и завязывается.
Едва они вышли во двор красавица взяла его робкого за руку, да так, что у него в душе райские птицы запели.
– Вы уж не забывайте нас, Димитрий. Особливо меня, – прошептала дочь хозяев, едва они чуть отошли от резного крыльца дома.
Задыхаясь так, как не ожидал и невозможно было в родном веке, Дмитрий прошептал, стараясь выдерживать местный стиль речи:
– Как можно, никак это невозможно забыть такую красавицу.
А потом у него и вовсе непроизвольно вырвалось:
– Не будь я так беден, так уже б и посватался.
Девчонка рассмеялась звонко и не обидно, но слегка насмешливо:
– А во французских романах рыцари бедности не бояться, а вы разве трус?
Мичурин от нелепой обиды даже задыхаться перестал. Сначала замер управляемый силами ранее ему совсем не ведомыми, а потом выпалил как из пистолета:
– Уж это, нет.
Она оценила яростное выражение его симпатичного лица и глянула на него не только ласково, но откровенно призывно.
– Так решайтесь.
А потом призналась, помрачнев и едва сдержав слезы:
– Невыносимо мне здесь в глуши жить. Одними только романами и спасаюсь. Папенька ни в какой Етербург меня вести не хочет. Мол ещё рано. Дуррам может и рано. А мне оно б в самый раз.
От такого стремительного натиска Дмитрий вздрогнул. Не просто с ней. Видно, что характер совсем не гладкий. Наверняка у неё бешенный темперамент и амбиции огромны. Опасное сочетание, но выбора нет. Бросить её невозможно. Аморально. Но дело есть дело. Ну как ей скажешь истину в ответ на её откровенное простодушие.
– Так и я не скоро в Петербург смогу увести. Дело у меня здесь. На нем и разбогатеть надеюсь. Со мной это значит опять в глуши.
– Фи как нахально, – ответила она, поморщив носик и отвернулась со слезами.
С этим разговором они подошли к конюшни и перед лицом дворни оба замолчали. А впрочем, они уже все друг другу сказали. Дмитрий поцеловал ручку и ускакал в надвигающуюся ночь.
Оглядываться он не стал, а зря. Он бы увидел ужас в глазах оставленной девушки, и тогда бы не свершилось увиденное ею страшное будущее.
А он ничего такого не увидел. Наоборот будущеескрылось за завесой неуместного огня патологически сильной страсти. Наркотик любви, как гласит наука, самый сильный наркотик. От него и умереть можно.
Дома он все пытался себя остудить. Пытался думать так:
«Ведь не та она женщина, чтоб с ним в одну телегу запрягаться».
Пытался себя обманут:
«Может через год, или два».
А не получалось.
«Да только она не похоже, что год ждать будет. Выглядит юной, но сколько ей лет на самом деле. Да и как её лета понимаются в этом времени?»
Размышления на эту тему отвлекали мысли от трудов, но он честно боролся. Извечно так известно всем, что самая трудная борьба – борьба с собой.
По небу пробежали облака, прошли тяжеловесные тучи, неся раскаленные закаты и мрачные восходы. Дождь рвался в окна и… и прошли три дня. Он все убеждал себя
«Ну от влекся, ну развлекся, а теперь за дела. От своего не может он отойти, а ей уж явно с ним не по пути. Одними горячими ночами её не удержишь. Пилить начнет, так и перепилит».
А потом и ночь бессонная пришла, а с ней почти полная невозможность работать.
Утром и пришло решение.
– А неизвестно, что хуже работе помешает, – сказал себе вслух Мичурин и пошел седлать коня. Тяжелые тучи нависали над лесом и почему-то рождали тревогу. Он в странном отчаянии на полном скаку миновал перелесок, и поскакал по ржаному полю, не считая поверженных колосьев И это странно при его то трепетном отношении ко всякому колосу. Но что поделаешь? Над ним витало предчувствие беды.
Когда конь влетел во двор усадьбы Бурдаковых, он едва не налетел на трех других коней. При них и трое солдат в форме Преображенского полка тащили кого-то завернутого в скатерть. Вопль хоть и приглушенный вырывался из этого свертка. Едва Дмитрий увидел ножку, торчащую из свертка, он взъярился как берсеркер. Думать он не стал, да и не мог. Рука сама мгновенно схватила пистолет и трижды выстрелила. Трое скорчились и пали. Скатерть развернулась и из неё в изодранном платье выкатилась бешеная Ефросинья. Она, даже не успев рассмотреть, кто её спас, нанесла сильнейшие удары каблуком в лица троим павшим. Лица покрылись кровавыми пятнами.
– Ты спас меня Димитрий, но почему ты опоздал? Они убили отца и зарезали мать. Они разбили голову братишке. Лейбкомпанские разбойники. Ненавижу!
В лице её ярость, в движениях хищность пантеры. Она явно искала на ком разрядить кипучую злость.Дмитрий подумал, что она чего доброго и на него нападет, но она пала на землю и, стуча кулаками по траве, разрыдалась. Дмитрий кинулся её успокаивать. Ну, зачем ему все эти сложности жизни. Пшеница нужна срочно. Прежде чем Россию побудить на великие дела, её надо хорошо накормить и согреть. Злость и зависть бывает от всего, но от голода и холода она набольшая. Дмитрий должен был бы думать об этом, но как, когда перед глазами мечется Ефросинья.
– Ты не можешь оставаться здесь, Фрося. Бежим. За этими могут и другие прийти.
Она замолкла и подняла на него замурзанное и побитое лицо
– Кем ты берешь меня, сироту, Димитрий?
– А разве есть выбор? Женой и возьму.
Вот с такой женой Дмитрий Мичурин и продолжил своё дело. А она ходила как во сне, вообразив себя ссыльной и каторжной, но с мужем. Такое уже случалось с её родней. Она и не с сильно высокой горы пала. Петровские сподвижники и круче взлетели и пали на самое дно. Один Меньшиков разве сам себе избу не рубил после дворцов своих и миллионов золотом в его карманах.
Настоящая жизнь она такая. Переменчивая.
Как Ефросинья ни старалась , работа Димы Мичурина тормозилась мягкими женскими тормозами. Хотеть и уметь не одно и то же. К тому же уже через месяц беременность наступила тяжелой пяткой не только на возможности Ефросиньи, но и на голову и руки Димы. Дом качало нарастающими капризами и болезнями. Душа и тело жены требовали внимания и, конечно получали.
Всеобщий контролер Семен Астауров, пробыв у них день, сказал:
– Ты не мог поступить иначе. Так что мне придется менять план.
Осень поплакала над домом Мичурина и его недоработанными делянками и быстро ускользнула от зимы в иные края. А с ней ускользнули и дела Димы Мичурина, осталась только неспокойная Ефросинья и не рожденный пока ребенок.