РУДНИЦКИЙ
Осенние сумерки медленно опускались на улицы и постройки старинного заштатного городка Киржач. И уже золотые купола храма, стоящего на высоком речном берегу, подернуты легкой серой дымкой вечернего воздуха. Еще немного и прохладный вечер полностью овладеет городом. Еще немного… Тишина кругом. Покой. Но вот заходящее за кромку темного дремучего леса алое солнце, своими последними на сегодня лучами, отразилось как-то внезапно, вдруг, в золоте куполов рубиновым блеском. И подобно праздничному салюту сверкнул над притихшим городком этот сияющий блеск. Сверкнул над ладными кирпичными хоромами купцов Соловьевых и Арсеньевых, над бараком рабочих ткацкой мануфактуры, пришедших работать в город из окрестных деревень и над покосившимися избушками трудолюбивых хлебопашцев, которые день за днем, в поте лица своего, упорствовали на капризных и неблагодарных песчаных почвах этого лесного края. Все озарилось рубиновым светом. Неимоверной красоты салют случился над Киржачом. Случился на миг и исчез, будто не было его.
Очередной день угасал. По деревянным мосткам через речку Вахчелку переезжала новенькая крытая бричка. Правил бричкой киржачский помещик Дмитрий Иванович Угрюмов. Дмитрий Иванович ездил в уездный город Покров хлопотать по делам просвещения. Задумал он устроить в родовом селе своем Федоровское школу и сегодня решал в Покрове всяческие формальности, которых в любом добром деле всегда великое множество отыщется. Бричка у Угрюмова была знатная – с рессорами. Модная. Таких бричек во всем уезде – раз, два и обчелся. Всем бричкам – бричка.
- Пять верст до дома осталось, - подумал Дмитрий Иванович, выезжая на околицу деревни Лукъянцево. – В полчаса при такой дороге управлюсь. Сейчас город проеду, затем мост через реку Киржач, а там уж через лес, и рукой подать…
Представив себе дорогу по осеннему лесу, Угрюмов вспомнил, что надо ему обязательно встретиться с лесничим Рудницким и договориться насчет леса для школы. Плотники завтра непременно о лесе спросят.
- Обязательно надо к лесничему заехать, безотлагательно,- молвил шепотом Дмитрий Иванович, сворачивая с проезжей дороги к дому лесничего, благо был он здесь же – рядышком.
Возле высокого резного крыльца дочь лесничего Варя играла с собакой. Весело играла, так весело, что не сразу заметила подкатившей к их дому брички. Увидела Варя гостя только тогда, когда тот уже разминал затекшие от долгой езды ноги.
- Дмитрий Иванович! – радостно закричала Варя, подбегая к Дмитрию Ивановичу. – А гости к нам?!
- В гости, Варенька, в гости, - улыбнулся Угрюмов. – А батюшка где?
- Да где ж ему быть, - совсем по-взрослому махнула рукой девочка, - в мастерской своей опять заперся. Уж почти час о чем-то с кузнецом Федоровым кричат.
В мастерской возле широкого верстака, на котором лежали различные слесарные инструменты, при свете керосиновой лампы спорили два человека: киржачский лесничий Данила Антонович Рудницкий и кузнец из соседнего села Селиваново – Илья Федоров.
- Слабовата пружина, Федоров, слабовата, - горячился Рудницкий, - не вытолкнуть ей патрон, никак не вытолкнуть!
- Да как же не вытолкнуть? – часто сжимал пальцами пружину бородатый кузнец. – Еще как вытолкнет! Так вытолкнет, что только любоваться и будешь, Данила Антонович. Только любоваться.
- А я говорю, не вытолкнет, - топнул ногой Данила Антонович и выхватил из кузнецких рук пружину. – Не вытолкнет, потому как ты, Федоров, не по размеру её сделал. Я ж тебе сказал, что пружина должна быть три дюйма длиной, не меньше, а ты сколько сделал?
- Полтора вершка, - почесал бороду кузнец. – А какая разница? Пружина – она и есть пружина.
- Да, как же «какая»?! – хлопнул ладонью по верстаку Рудницкий. – Это ж на три линии меньше нужного! На три линии!
- Не ругайся, Данила Антонович, - почти смиренно молвил в ответ Федоров. – Не ругайся. Бог с ними, с дюймами этими, ты мне на пальцах покажи, какой длины тебе пружина нужна, так я сейчас побегу и сделаю. Ночь спать не буду, а сделаю непременно.
- И чего человеку спокойно не живется? – думал Угрюмов, наблюдая с порога перепалку лесничего с кузнецом. – При такой должности как у него, живи себе кум королю. Сейчас всем лес нужен, на каждом шагу люди строятся. В других городах лесничие так себя ставят, что к ним всякий за пять шагов без шапки подходит, а Рудницкий всё с кузнецами да токарями запросто якшается и какие-то замысловатые механизмы придумывает. Чудак человек.
Кузнец же тем временем осознал, наконец, какой длины пружина должна быть и убежал из мастерской.
- Здравствуй, Данила Антонович, - дружески улыбнулся помещик. – Всё в трудах и заботах?
- Здравствуй тезка, здравствуй, - поспешил навстречу гостю Рудницкий. – Вот, ружье самострельное мастерю. Теперь уж совсем ничего осталось: патронную коробку выкидной пружиной оснащу, и можно испытания проводить.
Лесничий достал из-под верстака винтовку Бердана, с неким замысловатым устройством возле затвора.
- И чего ты тут намудрил? - принимая из рук Рудницкого винтовку, заинтересовался Угрюмов. – чего тут особенного?
- Да, как «чего»? Патрон здесь перед каждым выстрелом не надо заряжать.
- А как же без патрона она стрелять-то будет? – недоверчиво глянул на изобретателя гость. – Лукавишь ты чего-то Данила Антонович?
- Никаких лукавств, а только физика одна, - засмеялся лесничий. – Патрон сам в патронник прыгнет.
- Так уж и прыгнет?
- Непременно. Пороховые газы отбросят затвор назад, а патрон из коробки при помощи пружины в нужное место и ляжет. Тут у меня всё по принципу англичанина Бессемера сделано. Статейку я его в одном журнале нашел, и попробовать решил её в деле испытать. Только англичанин такое дело для пушки пробовал применить, а я решил винтовку самозарядным устройством снабдить. Полагаю в секунду до пяти выстрелов делать.
- Так уж и до пяти?
- Непременно. Приходи в воскресенье в лесок за монастырем. Буду там новинку пытать, ежели Федоров меня опять не подведет. Хороший он человек, умелый, только упрямый очень. Всегда любит на своем настоять.
В воскресенье в леске за монастырем собралась довольно-таки приличная толпа. Казалось, весь город пришел посмотреть диковинное ружье лесничего. Сам Рудницкий внимательно рассматривал ружье: два раза проверил патронную коробку, подергал затвор, потом перекрестился и жестом велел народу отойти подальше. Настал ответственный миг. Данила Антонович плавно нажал на курок и в один миг прогремели друг за другом три выстрела. Зрители изумленно охнули, а сам изобретатель, разгоняя ладонью пороховой дым, стал громко ругаться.
- Говорил же я тебе, Федоров, что пружина слабовата! Не вытолкнула она два патрона. Еще на полдюйма длиннее делать её надо было. Говорил же тебе!
Кузнец всплеснул руками и опять давай спорить с лесничим. В леске они спорили, по дороге ругались и в мастерской друг у друга из рук злополучную пружину рвали. Еще раза три за зиму пришлось кузнецу пружину переделывать, а токарю Круглову было два новых патронных поршня заказано. К весне самострельное ружье стреляло без сбоев, а летом поехал Данила Антонович в Петербург в артиллерийский комитет со своим изобретением.
После испытаний самозарядной винтовки в тире, офицеры долго хвалили изобретателя и крепко жали ему руку, но стоило Рудницкому выйти за порог, так сразу же настроение военных изменилось.
- Блажь, - махнул рукой подполковник Левицкий, - бесперспективная идея. При первых же двух выстрелах от дыма глаза ест, не прицелишься точно, и остальные три пули летят в белый свет, как в копеечку. Пустая трата патронов при дымном порохе. И чтоб сменить патронную коробку времени много надо. В бою с такой только одна морока будет, а пользы – пшик.
- А еще патронная коробка прицеливаться мешает, - подхватил сомнения коллеги полковник Зайденберг. – Вот если б коробку с патронами снизу где-то приладить…
Не дал артиллерийский комитет рекомендации «самозарядному ружью» Рудницкого. Сверкнуло ярким сполохом имя изобретателя в истории русского оружейного дела и кануло в Лету наряду с именами многих русских изобретателей-чудаков. Жаль, конечно, но жизнь есть жизнь, и будет всё в ней так, как суждено быть…