*****
АлькАра осторожно выглянул из зарослей. Волки кувыркались на солнце, взвизгивали, наслаждаясь последним солнечным днем. Завтра наступала осень. Завтра придет конец солнечному счастью, завтра начнутся будни, а потом родятся волчата и… и снова будет солнечное волчье счастье – брачные Игры, куда допускаются только взрослые и куда волчатам строго-настрого запрещено совать свой любопытный нос... Сидя у противоположного края поляны, крупный светло-серый волк снисходительно смотрел на от души веселящуюся стаю, изредка вздергивая в усмешке верхнюю губу, но не препятствовал. Пускай поиграют, пока Солнце высоко, пока они молоды…
Алькара внимательно наблюдал за вожаком. Сколько он себя помнил, стаю всегда водил его отец, Архай. Строгий и гордый, он никому не давал спуска, не позволял слишком приближаться к себе, не прощал ни малейшего неповиновения, но стая охотно следовала за ним, беспрекословно подчиняясь его требованиям. Он никогда не наказывал понапрасну, никогда не старался унизить или опозорить подчинявшегося ему волка, без причины никогда не участвовал в драках. Он был бы идеален, если бы ни его ярость, становившаяся в минуты гнева безудержной. Отчасти поэтому Архай редко вступал в драку, зная, что тогда противнику – не жить. Остановиться вовремя он просто не умел. Да и не хотел.
Серебристо-серый волчонок не отрываясь смотрел на отца, стараясь все же остаться незамеченным. Архай никак не хотел признавать сына полноправным членом стаи, считая, что его слишком светлая шерсть выдает всех их и громче всяких голосов заявляет о «нечистой» крови в его жилах. Алькара привык к этому и потому старался без нужды не мозолить глаза отцу. Впрочем, вожак никогда не гнал его. Ни разу еще не помнил Алькара, чтобы отец оскалил на него зубы, прогоняя от себя прочь. Ни разу такого не было. Архай не гнал почти белого волчонка, но это-то и было самым обидным: он его попросту не замечал. И для Алькары это было больнее всего на свете. Он был согласен даже на тычки и пинки – от отца он стерпел бы всё! – только бы не было больше отчужденного холода в желто-оранжевых, «солнечных» глазах Архая. Больше всего на свете серебристый волчонок хотел поскорее вырасти – и доказать отцу, что он ничуть не хуже «чистых» волков стаи, что он не трус, не отступит в драке, не отпустит загнанную добычу, не отойдет в сторону, когда под угрозой честь стаи, не уступит кому бы то ни было ничего из того, что считает своим… Волчонок верил, что однажды так и будет и он докажет, но… это будет еще нескоро. Очень и очень не скоро.
Высоко над его головой, играя, проскочили две белки. Алькара тихонько зарычал на них, опасаясь, что они привлекут внимание, осторожно, стараясь не зашуршать, попятился в кусты, но было поздно. Архай резко повернул голову – и горящие глаза вожака уперлись в растерявшегося волчонка. Вожак рассерженно вздернул верхнюю губу – и Алькара покорно побрел через поляну.
-Тебе здесь не место, - Архай при его приближении даже не переменил позы. – И ты прекрасно это знал. Иди к остальным.
Алькара прерывисто вздохнул, переступил с лапы на лапу, но не двинулся с места.
-Отец, я… я хотел только…
-А почему ты в зверином облике? – вожак слегка повернулся, не выпуская поляну из поля зрения. Игры Раннего Солнца в самой опасной своей стадии, когда решалось, кто останется зимой без подруги и, как следствие, у кого не будет потомства будущей весной. Драки за подругу, в которые частенько перерастали Игры, не должны окончиться чьей-нибудь смертью, а для этого необходимо постоянно следить за стаей, порой даже вмешиваясь в Игру. Кроме того, в такие дни они мало что замечали вокруг и могли попросту не среагировать даже на очевидную угрозу. Нельзя допустить, чтобы распаленные Игрой волки стали легкой добычей охотников или соперников!
-Как вообще ты посмел придти сюда? – в низком голосе вожака гремели охотничьи громы. Он был очень рассержен, прочти зол, и волчонок затрепетал. - Ты не знаешь, что такое гон? Не знаешь, что во время пика Игр волки просто не станут разбираться, кто перед ними, не понимаешь, что тебя могут запросто порвать? И ты впервые слышишь о том, что никто не спасет тебя, потому что никому из Стражей нельзя отвлекаться сейчас на таких как ты?..
-Я… - сказать ослушнику было нечего. Внезапно ему стало стыдно – и страшно. Очень.
-Мой приказ касался всех без исключения! – Архай еще чуть понизил голос, из волчьей глотки вырвался короткий рык. – Всех! Игры Раннего Солнца не для молодняка, тем более – не для малолеток вроде тебя! Я приказал всем, кто не вышел еще на рубеж первой охоты, оставаться в человеческой шкуре, пока не окончатся Игры!
Волчонок молчал, низко опустив голову и виновато прижав уши, потом вздохнул и едва слышно прошептал:
-Прости меня…
Архай, не сводя глаз с поляны, пятясь, обошел сына, оказавшись как раз перед его мордой. Алькара сжался.
-Посмотри на меня! – приказал вожак.
Волчонок ощутимо вздрогнул. Выполнить приказ было невыносимо страшно, но стократ страшнее было снова ослушаться. Уже зная, что сейчас последует неизбежное наказание, страшась самого худшего и понимая, что произойдет именно так, Алькара медленно поднял голову, посмотрев прямо в горящие желтые солнца вожака.
-Ты ослушался, - почти спокойно сказал отец. – Я не могу простить тебя – однажды это может навлечь беду на всю стаю.
Он, резко оторвав взгляд от Игр, одним коротким прыжком оказался вплотную к ослушнику, схватил его зубами за загривок и тряхнул так, что у Алькары явственно лязгнули зубы. Вожак мотнул безвольно повисшего в его зубах волчонка и с силой ударил оземь. Что-то треснуло, волчонок услышал собственный визг прежде, чем три слепящих солнца померкли перед его глазами…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ