УРОК ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ.
«… Все, что было, нынче кануло во мрак.
Бог простил меня за то, что я дурак!
Жизнь примерил наизнанку…»
С. Трофимов.
С самого утра в районном отделе внутренних дел Октябрьского района Городка царила праздничная суета, громкие голоса и крики, смех и беззлобная матерщина начальников отделов подгонявших своих подчиненных. Но к девяти утра все как-то постепенно затихло. В последний раз хлопнула не закрывающаяся все утренние часы входная дверь, натужно скрипнула пружина за последним торопливо убегающим. И сразу после воцарившейся тишины начальник дежурной смены, крупный, чуть толстоватый майор Пономаренко одетый в парадный китель со сверкающими погонами и медалями за выслугу лет вошел в помещение Дежурной части. Он постоял в дверях, сунув глубоко руки в карманы просторных форменных брюк, покачался с носка на пятки на своих коротких ногах и лениво осматривал помещение.
За длинным столом, с громоздким металлическим пультом похожим на удлиненное электропианино на котором среди множества мелких кнопок выделялись горбатыми изгибами параллельные телефонные трубками по краям, и перегораживающим на половину узкое и длинное помещение Дежурной части, сидел помощник Начальника дежурной смены сержант Уваров. Уваров сидел в тяжелом, но удобно крутящемся на металлической массивной ноге, кресле, обшитом крепким, но затертым и потерявшим первоначальный желтый цвет, кожзаменителем. Сразу за креслом стоял обыкновенный однотумбовым стол с давно побитой и покоробленной лакировкой, за которым впритык к подоконнику, спиной к окну, сидел на таком же стареньком, как и стол, стуле участковый инспектор лейтенант Малышев.
Слева от пульта и кресла, в котором сидел Уваров, в стене находилось большое закрытое оргстеклом окно. Оно выходило прямо в «предбанник», или в небольшое узкое фойе с цементным полом и стоящими в ряд по дальней стене обшарпанными стульями, в который попадал каждый, кто входил в отдел с улицы. Каждого вошедшего в фойе помощник начальника дежурной смены должен был заметить и, отодвинув в сторону створку из оргстекла поинтересоваться, зачем пришел посетитель. Сейчас в установившейся тишине Уваров уже говорил с кем-то по телефону и что-то записывал в дежурный журнал, отмечая время и краткий характер звонка, не обращая внимания на Пономаренко.
За спиной Уварова согнувший над столом что-то писал на листках Малышев,
видимо приводил свои бумаги в порядок. Пономаренко поморщился так, как участковый Малышев входящий сегодня в состав опергруппы был из молодых, малознакомых ему работников отдела, а всех кто моложе сорока Пономаренко считал еще мальчишками без необходимого опыта работы, а значит с проблемами для него, начальника смены.
Пономаренко скользнул взглядом по противоположной от окна приема посетителей, оббитой деревянными панелями стене, по буро-коричневой массивной металлической двери в камеры для задержанных, которая выделялась на фоне панелей грязным пятном. Потом дальше, по открытой двери в комнату для опросов, зияющую проемом справа через узкий проход от стола за которым сидел Малышев.
Оба подчиненных были в парадных кителях и в белых рубашках, а Малышев даже в фуражке, которую видимо, забыл снять, когда садился за стол. Да и что с него возьмешь, участковый. Привык все свое держать при себе, записывать на коленях или на планшетке, он и сейчас за столом сидел так, как будто был готов в любой момент встать и выйти.
- По смене в камерах задержанных передавали? – спросил громко Пономаренко.
- Пусто! – на секунду прикрыл рукой трубку, выдохнул Уваров, и сразу же продолжил, не прерывая, разговор по телефону.
- Где остальные? – строго спросил майор.
На этот раз поднял голову Малышев.
- Следователь Лосева у себя в кабинете, от розыска Болдырев, только что звонил, что тоже будет в своем кабинете. Эксперта я не видел – быстро и четко ответил Малышев.
- Ответственным от руководства сегодня сам начальник райотдела – положив трубку, добавил Уваров – А экспертом Миша Курылев, он звонил из дома, сказал, что задержится на часок.
- Ну, с этим понятно – недовольно проворчал Пономаренко - Многодетный папаша как всегда весь в делах!
- Что у тебя? – обратился майор к Уварову.
- Звонили с улицы Докучаева, во дворе пьяные парни, вроде бы драка. Я связался с отделом охраны, попросил пусть направят машину, которая у них в этом секторе, посмотрят, что там на самом деле, и доложат – бодро ответил Уваров.
«Ну, этого учить не надо» - довольно подумал про своего помощника Пономаренко – «Сегодня праздник, пока парад пройдет, потом обед, вся веселуха нам достанется к вечеру и ночью».
- Ладно! – громко сказал Пономаренко и достал из брюк связку ключей
- Пойду, проверю оружейку, а то расписался, как всегда не глядя при сдаче смены, а смена-то была Атаманкина. От него всего можно ожидать.
Он прошел между пультом и камерой для задержанных, и свернул в
открытую дверь рядом со столом, за которым сидел Малышев.
- Сегодня до вечера день хороший будет – повернувшись к Малышеву, довольно улыбнулся в рыжеватые прокуренные усы Уваров – Девятого мая всегда, сколько не попадали дежурить, до вечера более или менее спокойно. А вечером как в любой праздник повезут валом битых, пьяных, наркоманов, только держись, успевай оформлять.
- А ты чего редко дежуришь в опергруппе, а Малышев? – прерывая самого себя, спросил Уваров.
- Да как все – неторопливо ответил участковый – Просто в вашу смену не попадал давно. А так, два раза в месяц, как и все из отделения.
- «Ветер», «Ветер», ответь «Бурану» – раздалось из динамиков рации, на пульте перед Уваровым. На связь вызывал соседний Ленинский районный отдел.
- О! – удивился Уваров – Ленинцы проснулись. На связи – откликнулся он, нажав кнопку на трубке рации.
- Я к тебе направил свою дежурную машину – захрипел голос из рации – Хулигана привезет наш шофер, послать больше некого. Хулиган ваш! Рано утром к нам привезли не разобравшись. Пока пересменка, пока разобрались, что он на вашей территории нагадил, вот только что и отправил к вам. Материал весь почти собран, осталось протокол только составить.
- Кухонный боксер что ли? – спросил Уваров.
- Нет – опять захрипел испорченный эфиром голос – Приедут, сам узнаешь. Отбой!
- Понял – сказал в узкую трубку рации Уваров и небрежно ткнул ее на место, в зажимы на пульте.
- Тебе работу уже везут – не поворачиваясь, сообщил Уваров Малышеву.
- Разберемся – зевнул Малышев – Девчонка у меня простыла, всю ночь кашляла, не выспался сегодня.
- А сколько лет? – спросил Уваров.
- Да, только четыре…
- Ух, ты! – удивленно воскликнул Уваров – Второй ребенок? Или поздно женился? Или уже второй раз женат?
- Не второй, да и не поздно – лениво ответил Малышев, все еще позевывая – Женился в двадцать четыре…
- Значит, выглядишь старше! – сразу сделал вывод сержант – Я думал ты лет на восемь постарше, думал не сильно младше меня. Мои-то пацаны уже сами девок под руки водят, или уже жмут по углам, кто их знает.
Входная дверь со скрипом открылась и хлопнула непривычно громко в гулкой тишине райотделовского «предбанника».
- Все ребята в оцеплении на параде стоят – грустно говорил в это время Малышев – Потом, когда все закончится, пойдут на берег Елшанки в тихое место, выпьют по сто пятьдесят за Победу и по домам, отдыхать до вечера. А меня как всегда угораздило дежурить в праздничный день. Невезуха!
В это время в «дежурку» шумно ввалились двое. Старший сержант в потертом и мятом кителе, со всклоченными волосами втолкнул через порог перед собой молодого парня в синей ветровке и в джинсах с черными пятнами засохшей грязи. Парень, видимо пьяный, переступив через порог, сразу упал без сил на колени, и уткнулся лицом в пол, будто молясь невидимой иконе.
- Ты чего это не в парадной форме, Гаврюшин? – улыбаясь знакомому, спросил Уваров, даже не поглядев в сторону упавшего парня – Сегодня праздник, а ты одет не по форме!
- У меня каждый день праздник – зло ответил маленький, коренастый Гаврюшин – То масло потечет, то движок застучит, то еще какая хрень приключиться. Мне еще парадку заделать мазутом, как раз буду хуже чучела.
- А этот-то что у тебя падучий? – все еще улыбаясь, спросил Уваров – Разве не протрезвел еще? Ваш дежурный говорил, что взяли его совсем рано утром.
- Хрен его знает! – так же зло ответил Гаврюшин, топчась на пороге – Мое дело баранку крутить, а тут заставляют возить кого ни попадя, да без сопровождения. УАЗ у меня обыкновенный без «обезьянника». Положил его на заднее сидение и оглядывался всю дорогу. Хорошо вроде спокойный клиент. А если бы он бузить начал, что мне с ним делать, когда мне за дорогой надо следить?
- В наручники его надо было заковать – осторожно посоветовал Малышев.
- На! – не обращая больше ни на что внимания, Гаврюшин переступил через парня, вынул из внутреннего кармана кителя, и подал Уварову кучу листов сложенных в четверо.
- Он точно наш? – спросил Малышев, косясь на помятые листы с черными пятнами от грязных шоферских пальцев.
- На площади Победы его взяли, а площадь, вся за вашим районом – бросил на ходу Гаврюшин и, не прощаясь, вышел в коридор.
- Тьфу, мазута – с презрением сплюнул Уваров, когда дверь в фойе за Гаврюшиным со скрипом стукнула.
- Передай мне материал – попросил Уварова Малышев – А то вставать не охота.
Уваров, не разворачивая листы, повернувшись вполоборота, положил ему на стол.
- Бери, потом зарегистрирую в журнал. Ты его что, сразу возьмешь или в камеру его пока?
- Да, закинь его, пусть поспит – разворачивая привезенные бумаги, ответил задумчиво Малышев.
- Эх! – резко вытянув вверх руки, выкрикнул Уваров и рывком, явно нехотя вскочил со своего места. Он прошел к железной двери, отщелкнул металлический засов и открыл ее на всю ширину. В дежурную часть сразу пахнуло смрадом спертого воздуха и табачного перегара бетонного мешка, где располагались камеры для задержанных лиц.
- Вставай страдалец! У нищих слуг нет. Ползи в камеру! – прикрикнул он на лежащего в неподвижной позе парня.
Парень замычал что-то невнятное и приподнял голову. Лицо его было в кровоподтеках и запекшихся следах крови.
- Ну-у! – удивленно протянул Уваров – Я так не играю ребята! Слышь Малышев, они нам его еще и всего уделанного привезли. А если у него переломы или кровотечение внутреннее, он же умрет у меня в камере, а кто отвечать будет? Вот сука Гаврюшин, и не сказал ничего! Ну, нельзя стало верить людям! Что за времена настали!
Уваров все еще возмущаясь, сел на корточки перед парнем.
- Эй, хулиган! Сесть-то можешь?
Парень выпрямился и сел прямо на пол, вытащив с трудом из-под себя ноги.
Уваров заглянул ему в глаза и опять удивленно протянул: «Да он и не пьяный совсем! Че болит, корешь? Руки, ноги, ребра целы?»
- Целы – прошамкал разбитыми губами паренек.
- А кто тебя окучивал так добросовестно?
- Менты!
- Ну, значит, выпросил – сразу определил причину побоев Уваров – Сопротивлялся?
- Нет!
- Он шашлык жарил в парке Победы прямо на Вечном огне – раздался из угла голос Малышева.
- Как это? – опешил Уваров.
- А вот тут в рапорте ППСников написано – склонившись над бумагами, стал читать Малышев – «Был задержан на площади Победы в 4 часа 12 минут утра девятого мая сего года. Сидел внутри памятника исполненного в виде металлического поминального венка, на гранитной звезде и держал над Вечным огнем одну палку с шашлыком. На вопросы не отвечал, на замечания не реагировал, при выяснении личности было установлено, что находится в сильной степени алкогольного опьянения…»
Лицо Уварова из заспанно-равнодушного сразу сделалось злобным и серым.
- Ты сумасшедший? – вибрирующим нервным голосом спросил он.
- Мы хотели с ребятами шашлык разогреть – промямлил разбитыми губами паренек – К утру, закуска вся остыла, а девчонки хотели чего-нибудь горячего, чтобы водку закусить…
- Понятно! – серьезно сказал Уваров, недослушав парня до конца, и
выпрямился - Встать! – рявкнул он так громко, что Малышев вздрогнул.
- Слушай! – закричал Малышев – Ты кончай! А то заодно и меня придурком сделаешь.
- Встать! – еще громче заорал Уваров, не обращая на крик Малышева ни какого внимания.
Парень засуетился и, хватаясь руками о стену, стал с трудом подниматься.
- Где моя ПР? – бешено вращая глазами прохрипел Уваров и кинулся к пульту в поисках резиновой дубинки, но Малышев быстро перехватил его руку, и крепко ухватил за плечо.
- Не надо сержант – попросил Малышев – Ему и так досталось и от патрульных и в дежурке у «Ленинцев».
- Я его добью, падлу - орал Уваров. - Сядешь в тюрьму – строго сказал Малышев и сильно толкнул Уварова в грудь так, что с тот размаху влетел в свое кресло и, выпучив удивленно глаза на участкового, остался сидеть в нем.
Малышев погрозил пальцем Уварову и сам подошел к пареньку.
- У тебя точно ничего не сломано? «Скорую» вызывать? – спросил он.
- Не знаю! – прошамкал парень – Все болит!
- Скорую помощь, Уваров! – строго приказал Малышев и, заметив, что сержант все так же в оцепенении сидит в кресле, и все еще удивленным взглядом смотрит на него, прикрикнул громче и строже: «Быстро Скорую!».
Пока Уваров вызывал Скорую помощь, Малышев помог парню сесть на один из стульев стоящих перед пультом, прямо напротив Уварова.
В это время, из оружейной комнаты гремя ключами, в комнату вошел Пономаренко.
- Сколько раз зарекался – с досадой заговорил он, не обращаясь ни к кому конкретно – не принимать у Атаманкина смену пока оружейную комнату не проверю. Опять у него бронежилеты в углу в кучу свалены, на них сверху каски раскиданы. Видать, как выезжали по вызову тревожной кнопки, так и побросали все, а Атаманкину бир-бар. Хорошо хоть боеприпасы сошлись со списком наличия!
- Это еще кто? – спросил майор, увидев сидящую на стуле в согнутой позе фигуру паренька.
- Хулиган – откликнулся Малышев.
- А чего он у вас не в камере?
- Так мы ему «Скорую» вызвали, побитого уже доставили.
- А-а! – задумчиво промычал Пономаренко и вытер рукой потное лицо. Он сразу потерял интерес к парню и сказал вздохнув: «Разбирайтесь, а я чаю пойду, попью! Чай заварил Уваров?»
Уваров кивнул и проворчал что-то вроде того, что чай заварил самого утра, и Пономаренко скрылся, направившись через коридор в комнату отдыха.
Со «Скорой» приехал моложавый, но седой, маленького роста доктор в белом халате и шапочке, и молодой парень с громоздким кубическим чемо-
-даном, почему-то в синем халате с яркими пятнами хлорки.
- Вот! – сразу после приветствия указал Малышев на скрючившуюся на стуле
фигуру парня.
- Что с Вами – похлопал ладонью маленький доктор паренька по спине, и Малышев отошел к окну, повернувшись к медикам спиной. После получения два года назад ножевого ранения и разрыва легкого Малышев провалялся на больничной койке несколько месяцев, и после этого ни вида медработников, ни запаха лекарств не переносил.
Малышев смотрел в узкое окно, за которым было видно крыльцо райотдела, возле которого стоял синий УАЗ «Скорой медицинской помощи» с красным крестом на боку. Дальше по дороге мимо иногда проезжали легковые автомобили. На другой стороне дороги, напротив, люди суетились возле входа в магазин строительных материалов.
«Странно – думал Малышев – Магазин не продуктовый, а в праздник работает. А еще более странно, что люди идут в него за покупками. Почему им нужно покупать обои или водяные смесители именно девятого мая? Хотя сейчас нашим парадом уже народ не удивишь. Как и в советское время туда ходят по разнарядке от предприятий и школ, но теперь хоть не все поголовно».
- Все, садись – услышал он голос доктора и обернулся.
Молодой парень в синем халате сидел уже за его столом и что-то писал на листках. Маленький доктор копался в открытом большом чемодане, который стоял на стуле рядом с парнем уже опять скрючившимся на своем месте, куда его посадил Малышев.
- Сообщение из травмпункта о побоях будет? – спросил у маленького доктора Малышев.
- Получите – махнул головой тот.
- Вот черт! – взвился Уваров – Нам, что, теперь на этого урода еще и отдельный материал по сообщению собирать?
- А что он говорит-то? – покосившись на сержанта недовольным взглядом, спросил у доктора Малышев – Кто побил или сам упал?
Спросил он осторожно, не глядя на врача, смотрел на согнувшегося, на стуле паренька.
- Ха! – негромко хмыкнул доктор - Били его основательно! Но кто он не помнит. Пьяный говорит, был.
После этих слов доктора Уваров стал напряженно перекладывать бумаги у себя на столе перед пультом, и копаться зачем-то в дежурном журнале.
- Понятно! – непринужденно улыбнулся доктору Малышев – У нас в праздники каждый второй такой.
- У нас тоже – со вздохом ответил врач, и тут же обратился к своему пареньку, продолжающему что-то записывать за столом – Ну, ты заканчиваешь?
- Ребра целые, сотрясения мозга нет, но ушибы приличные на ногах и руках – сказал маленький доктор Малышеву, который продолжал смотреть на него - Я ему вколол анальгин с димедролом, скоро станет легче. Но лучше если сегодня он сам зайдет в травмпункт, там сделают рентген и вообще осмотрят основательнее, после того как у него похмельный синдром пройдет.
- Спасибо – поблагодарил медиков Малышев и они, кивнув на прощанье, ушли.
- Что в камеру его? – оживился Уваров, когда за медиками хлопнула входная дверь.
- Нет – мотнул головой Малышев – Я его поведу в тринадцатый кабинет, там опрошу – А, ну, иди-ка в коридор – строго сказал Малышев парню. И когда тот, охая и все еще держась руками за живот, вышел за дверь, Малышев склонился к лицу Уварова.
- Вот что, Толян – сказал он тихо – Позвони в батальон ППС, дежурному, и сажи, чтобы нашли тех ребят, которые его задерживали утром. Пусть они в течение двух часов перепишут рапорта. Нужно, чтобы в рапортах было указано, что нашли они его уже избитым. Был он со следами крови на лице, уже охающий и жалующийся на боли. Понял!
- Понял – расплылся в довольной улыбке Уваров.
- Ну, чего ты лыбишься – недовольно проворчал Малышев – Скажи дежурному, что мы за ними дерьмо не обязаны подчищать, но ребят могут затаскать в прокуратуру, если он оклемается и напишет жалобу, что его избили в милиции. То, что он совершеннолетний это еще ничего не значит! Придет домой, а у него там мамаша кудахтать начнет, папаша какой-нибудь начальник цеха или еще какой пупырь на ровном месте. Вот и заведут на ребят дело!
- Во! – резко прикрыл лицо растопыренными пальцами Уваров – За то что он накосячил, его ни один прокурор тащить в терпилы не будет.
- Много ты знаешь – процедил сквозь зубы Малышев – К нам в отдел план по раскрытию преступлений сверху спускают, по хулиганке отдельно, по кражам отдельно и так далее. Думаешь, в прокуратуре нет плана по привлечению к уголовной ответственности ментов за превышение власти, и за другие преступления? Не забудь, они не только на убийства с нами и на изнасилования выезжают, они еще и надзор за нами осуществляют.
Уваров задумчиво почесал стриженую голову.
- Да лейтенант – согласился он – Начет ребят с ППС ты конечно прав.
- Прав, прав – проворчал Малышев – А-то мы спохватываемся, когда дело уже закрутится. Лучше сразу подстраховаться.
- Ладно! – резко схватил телефонную трубку с пульта Уваров – Уводи его! Я же сам еще три года назад в патруле служил. Сейчас все организуем!
- И пусть они тебе еще пузырь ставят – весело воскликнул Уваров вслед
Малышеву, уже накручивая диск телефона на пульте – Чего действительно, зазря, что ли ты за них голову ломаешь?
В большом просторном кабинете участковой службы, под невезучим
номером тринадцать, который никогда не закрывался на ключ в отличие от всех других кабинетов в этом здании, Малышев сел за один из нескольких тесно стоящих друг к другу столов. Кивком головы он разрешил сесть стоящему парню в синей ветровке.
- Не зажимайся! Доктор сказал, что с тобой все нормально, а кроме того больше тебя никто бить не будет, это я тебе обещаю.
Паренек покосился на Малышева подозрительно, но все же, сел на стуле более прямо, чуть распрямив плечи.
- Ну, рассказывай, как это тебя угораздило-то? – просто спросил Малышев, а сам в это время доставал из планшетки листки бумагу, авторучку и еще что-то и спокойно, неторопливо раскладывая все это возле себя на столе.
- Да, че рассказывать – зашамкал разбитыми губами парень - Гуляли компанией, днем на речке были, потом по городу гуляли. Вечером в баре сидели пока он не закрылся. Потом ходили по городу, девчонки и пристали, подогрей им шашлык. Шашлык-то мы на базаре купили еще вечером, ну и не доели несколько штук. А где я им его в четыре утра подогрею...?
- Ясно – перебил Малышев – Учишься или работаешь?
- В нашем филиале Московского института права учусь.
- Курс?
- Второй…
-Юристом будешь?
- Да!
- Историю-то учите?
- Учим…
- А про Великую Отечественную войну уже учили?
- Учили – чуть слышно пробормотал парень.
- А спецпредметы уже учите? Уголовное право, например!
- Да!
- Ну, тогда мне с тобой по существу и разговаривать-то не о чем – так же спокойно сказал Малышев и отодвинул от себя стопку бумаги – Если ты, конечно, действительно учишься, а не дурака валяешь в своем институте. Статья уголовного кодекса «Хулиганство», какие признаки имеет? Ну, хотя бы основные?
Паренек нахмурился и опустил голову ниже.
- А я тебе подскажу! – решительно сказал Малышев и наконец-то поднял взгляд на задержанного – Особая дерзость, и исключительный цинизм. А сам-то ты как думаешь, как будущий юрист, подпадают твои действия под признаки исключительного цинизма?
Парень опять обхватил живот руками, и нагнулся еще ниже, опустив голову
почти к коленям.
- Ну, молчание думаю знак согласия! – так же решительно сказал Малышев и
спросил еще – Санкцию по данной статье не вспомнишь?
- Вы как наш декан на экзамене – хмыкнул парень еле слышно.
- От двух до семи лет лишения свободы с учетом тяжести совершенного – будто не расслышав его слов, подсказал Малышев.
- Меня не посадят – сразу осевшим хриплым голосом твердо сказал парень – Я ранее не судимый, и даже приводов в милицию не имею.
- Конечно! – так же спокойно согласился Малышев – Если таких как ты, дураков, сажать в тюрьму, то тюрем в стране не хватит. Тебе сколько лет?
- Двадцать один…
- В армии конечно не был?
- У меня желудок больной…
- Ага! Водкой надорвал?
- Я водку не пью…
- Понятно! – недобро оскалился Малышев, изображая что-то вроде улыбки – Бренди, коньяк, мартини! А извините, на чьи деньги пьете? На папины? И от армии тебя отмазали тоже на эти деньги?
Парень замолчал и все так же смотрел себе под ноги.
- Юристом–то тебе, зачем быть? – с нажимом на каждое слово спросил Малышев.
- А че на завод идти, лопатой кидать? – раздраженно и уже как-то затравленно прохрипел парень.
- Тебя как звать-то?
- Максим!
- Вот что Максим, ты, наверное, не понимаешь, что твое доставление в милицию и тот материал, который сейчас у меня на руках, он ставит полный крест на твоей будущей карьере и трудовой деятельности – четко выговаривая каждое слово, сказал Малышев.
- Так я в милицию не собираюсь идти работать – все так же, не поднимая головы, ответил парень.
- И в прокуратуру тоже, и в таможню, и в структуры МЧС, и в другие государственные учреждения даже простым юристом не собирайся. Или может быть, ты думаешь, что через несколько лет все забудется или папа опять решит твои вопросы с трудоустройством?
Паренек молчал, отвернув голову в сторону.
- Ну, ладно! – вздохнул Малышев – Ты у нас ученый, вот тебе лист бумаги. Сверху напишешь крупно Объяснение. Потом ниже напишешь: я, фамилия, имя отчество, год число и месяц рождения, место учебы, номер группы, и адрес место жительства. И в свободном стиле сочинения напишешь все свои похождения. Советую, ребят своих не упоминать, они тебе за это спасибо не скажут так, как кого назовешь, того я буду вызывать тоже для дачи показаний. И кстати, а куда делись твои спутники, когда тебя задерживали?
- Разбежались!
- А ты не смог…?
-Не помню я.
- Вот так и напиши. Пил там-то, с кем не помню. Потом меня побили какие-то неизвестные мне парни. Как оказался на площади Победы перед Вечным огнем не помню так, как был сильно пьян. Претензий ни к кому не имею, во всем случившемся виноват сам.
- Ну, понятно – парень поднял голову и скривил разбитые губы – Я напишу, а Вы мне статью влепите.
- Конечно – все так же, как и раньше согласился спокойно Малышев – Я на тебя протокол составлю тогда за мелкое хулиганство в общественном месте и даже газетчикам такой хороший материал, как осквернение памятника погибшим воинам не подкину. И вторую уголовную статью, тогда тебе пришивать не придется. Так кажется, говорят наши клиенты. А поверь мне, если напишешь по другому, то я просто вынужден буду кроме статьи за хулиганство еще возбудить дело по статье «Вандализм». Диспозицию статьи вандализм помните, господин будущий юрист? И вот тогда уже газетчики, а возможно и ребята с местного телевидения вцепятся в такой «жареный» материал как клещами. Это же сенсационная получится статья! Осквернение памяти павших героев войны в день шестидесятилетия Великой Победы!
Лицо Малышева пока он говорил, оставалось все таким же спокойным и бесстрастным. Таким спокойным, что паренек вдруг закрыл лицо руками и громко всхлипнул.
- Что тогда твой папа или даже декан вашего института сможет сделать, если в газете или по местному телевидению передадут такую информацию? – монотонно продолжал рассуждать Малышев – Ну, твой папа я не знаю, что сделает, как тебя защитит! А вот реакцию руководства института, в котором ты учишься предвидеть не так сложно.
- Я на вас на всех в прокуратуру напишу! – вдруг вскинув мокрое от слез лицо выкрикнул Максим.
- Ну, это, пожалуйста – не меняя тона, согласился Малышев – Но только учти, что в прокуратуре у нас люди работают в основном пожилые. У некоторых отцы на той войне погибли, а некоторые хорошо помнят послевоенное голодное детство. Как думаешь, чью сторону они займут, когда будут сравнивать наши показания? А не могут ли они про себя подумать, что маловато тебе надавали в милиции? Врач же сказал, что ничего не сломано, одни синяки. Или ты считаешь, что этими синяками полностью расплатился за осквернение памяти десяти тысяч солдат, которые умерли от ран в нашем городе и лежат сейчас под той гранитной звездой, на которой ты восседал своей задницей, чтобы подогреть себе завтрак?
После последних слов Малышева в кабинете повисла тревожная тишина, которую прерывали лишь редкие всхлипы Максима. Постепенно он перестал всхлипывать, но остался сидеть все в той же позе, с закрытым руками лицом.
Малышев сложил планшетку, застегнул ее, и поднялся из-за стола.
- Я пойду в Дежурную часть – сказал он – Туалет справа по коридору до конца. Там умывальник если захочешь пить или умыться. Напишешь объяснение придешь ко мне, это влево по коридору, составим протокол, и можешь гулять. Благодарить меня не надо, лучше сходи к Вечному огню, положи цветы.
Лейтенант прошел к двери, открыл ее, но на пороге обернулся.
- Да! – сказал он задумчиво, будто что-то вспоминая – На всех окнах такие же решетки, как и на том, которое перед тобой. И на первом этаже и на втором так, что не советую искать лазейку для побега. А на втором этаже у нас кабинеты уголовного розыска так, что туда лучше не ходи, а то ребята подумают, что ты сбежал из дежурки и закуют тебя в наручники. И не тяни, пожалуйста, у тебя полчаса. И еще скажу тебе, что я в твои годы, даже после армии, тоже дурак дураком был, но ничего, жизнь обломала. Может тебе тоже повезет, найдешь свое место, как и я, и станешь человеком при деле. А при деле у человека быстро мозги на место становятся.
Малышев вышел, не оглядываясь, и прикрыл за собой дверь. Он постоял несколько секунд в раздумье, и готов был, двинутся по коридору, но услышал шаги на лестнице. Со второго этажа прямо на него спускался стройный высокий парень в джинсовом костюме – Илья Строев из уголовного розыска.
- А что розыск никогда не празднует, не пьет и не ест? – шутливым тоном спросил Малышев.
- Когда едем, зема? – не отвечая на вопрос, сам спросил Строев и, обхватив Малышева за плечи, повис у него на шее.
- Тише ты, Геракл, раздавишь – запыхтел под тяжестью его объятий Малышев – Послезавтра едем.
- А ты билеты уже купил?
- Мы с Жорой взяли уже и на тебя тоже. Он что тебе не говорил?
- Я его еще не видел… Эх! – радостно воскликнул Строев отпуская Малышева – Сдадим госэкзамены, получим свой диплом юристов-правоведов и прощай родная Академия навсегда. Шесть заочных лет учебы прошли как один миг…
- Да какой уж миг – захохотал Малышев – Есть что вспомнить! Например, какая у тебя была любовь на втором курсе с этой татарочкой из Кувандыка, как ее… кажется Эльвирой…
- Она не татарочка, она чувашка – напыщенно строго поправил Строев – И вообще, ты, кажется, многое помнишь. Мне пора убирать свидетелей!
- Да какой я свидетель - подыгрывая товарищу в тон, сказал Малышев – я даже в ее национальности ошибся, а значит, путаюсь в показаниях. Можешь смело меня пощадить…
Громкий хохот еще долго гулким эхом гулял по непривычно пустынным коридорам районного отдела милиции.
КОНЕЦ.