И ВСЁ ВОЗВРАТИТСЯ ВНОВЬ…
«В судьбе моей и в памяти любовь осталась первая.
Любовь моя далекая зовет меня, хранит меня…»
Р. Рождественский.
- Нельзя же так, в конце-то концов – не выдержала она, прерывая его веселую и непринужденную болтовню.
Он смущенно осекся после ее выкрика и, замолчав, уставился невидящим взглядом сквозь лобовое стекло «Лады» куда-то вдаль. А она положила обе руки на руль автомобиля, и тяжело навалилась на него локтями, поникла головой.
- Мы что все так и оставим? – спросила она хриплым от напряжения голосом – Нам уже не по двадцать лет!
- Вот именно – робко согласился он.
- Ты думаешь, что если ты поцелуешь меня, то это будет выглядеть по-детски нелепо? – спросила она, не поднимая головы.
Он встряхнул головой и засмеялся скованно и несмело.
- Иногда, как сейчас мне кажется, что ты читаешь мои мысли.
- Это плохо?
- Да чего хорошего? – тяжело выдохнул он – Все уже поздно, да и что потом…
- Это я должна была бы спрашивать что потом! Я должна была спросить у тебя, если бы ты этого захотел – выкрикнула она, вскинув голову, и он увидел наполненные слезами ее глаза – Но ты лишаешь меня даже этого…
Он не выдержал ее пронзительного брызнувшего слезами взгляда.
- Нелепо все как-то, – простонал он – как в дурацком анекдоте!
- Это, в котором муж приходит с работы, а у жены любовник? – спросила она сдавленным голосом.
-Да! Что-то навроде этого!
- Тогда это не про нас – резко сказала она и невесело засмеялась – Мы пока только начали говорить об этом.
-Да? – неподдельно удивился он – А действительно, как это у нас с тобой
получилось? Молчали, друг друга на Вы, да по имени отчеству… и вот прорвало…
- Считаешь, что это уже прогресс? – грустно и как-то безучастно спросила она.
- Ну, если бы ты не начала, я, конечно, не решился бы – признался он – Мне сорок пять лет и состояние влюбленности вводит меня временами в ступор. Да, честно говоря, я не вижу будущего…
Она отвернулась к окну и перебила его жестко, даже злобно.
- Ты не обижайся, пожалуйста, но иногда, как сейчас мне кажется, что
в нашем случае мы поменялись местами. Я играю роль героя-любовника, а ты соблазняемой мною женщины.
Он засмеялся скованным каким-то не настоящим смехом, в котором чувствовалась горечь.
- Да, похоже! Хотя тебе есть, что терять в отличие от меня. У меня дети уже выросли и разлетелись. Жена живет больше внуками и детьми, чем мной и домом. А у тебя муж и дочке всего пятнадцать.
- Это не выносимо! – чуть слышно прошептала она, и заговорила горячо, глотая слезы – Мы работаем вместе уже четыре года. Четыре года я с утра до вечера пять дней в неделю я верчусь у тебя перед глазами. Четыре года ты смотришь на меня, а я смотрю на тебя. Что ты еще не знаешь про меня? Что тебе осталось неизвестным за это время?
- Согласен! Я знаю тебя хорошо, и знаю о тебе почти все…
- О! – воскликнула она, смахивая слезы с лица – Слава Богу, мне не нужно ничего объяснять и оправдываться. Я же вижу тебя чаще, чем мужа и даже чаще чем дочь!
- Однако ты совсем не знаешь меня. Дома я совсем другой.
- Поверь, я успела тебя узнать за то время, пока подвожу тебя с работы домой. Это длиться уже год и этого вполне достаточно.
- Уже год? – чуть слышно сказал он.
Он попытался осторожно вытереть слезы с ее лица, но она резко отвернула голову. Тогда он опять посмотрел в лобовое стекло автомобиля, сразу за капотом изгибался песчаный берег Урала, а на другой стороне реки, на противоположном берегу, на раскидистых старых кленах разглядел чуть заметные маленькие зеленые листочки.
- Совсем тепло – задумчиво сказал он – а еще и май не начался.
Тогда она повернулась к нему, и они порывисто обнялись, сидя боком друг к другу, неловко. И он почувствовал ее слезы на своей щеке, горячие, обжигающие. И ее горячее чистое дыхание, и аромат ее духов, который ему всегда нравился.
Но она вдруг резко оторвалась от него, будто отталкивая, и снова заговорила торопливо, шмыгая носом и пытаясь стереть все еще вытекающие слезы.
- Ты знаешь, я думала, что все пройдет. Так бывает, нравиться человек и ты молчишь, и проходит день, и два и еще месяц, и наступает такой момент, когда, кажется, что если не увидишь его, то все. Можешь умереть, закатить истерику или случиться что-то плохое. Но потом проходит день, и второй, и еще месяц и, встретив его, однажды чувствуешь, что все прошло и ничего не осталось…
Она замолчала так же неожиданно, как и заговорила, и закрыла ладонями рот и еще половину лица. А он смотрел на ее длинные красивые пальцы и расплющенный, прикрытый этими пальцами нос, всегда до этого ровный лишь с чуть заметной горбинкой. И ее глаза смотрели теперь на него с испугом, жалостью, и ожиданием чего-то понятного только ей.
- Бывает – сказал он и улыбнулся, чтобы как-то поддержать ее, чтобы показать, что ее порыв он понял правильно, что он понимает ее.
Но она оторвала руки от лица и опять отвернулась.
- Я рано вышла замуж – заговорила она уже тихо и спокойно - Мне было двадцать, а ему уже двадцать восемь. Как видишь вы с ним ровесники. Сейчас я уже и не помню, была ли у нас любовь! Наверное, было что-то. На свадебных фотографиях я выгляжу счастливой. Но потом любовь как-то быстро прошла. Я часто думаю, может быть это и не любовь была, а так…
А сейчас вся любовь заключается в общей постели и близости, больше напоминающей гимнастические упражнения, один раз в неделю или в две. Вот и все!
Она сидела все так же, отвернувшись в сторону, а он молчал озадаченный и даже пораженный ее откровенностью.
- Я поняла это уже давно, наверное, лет в тридцать, и, наверное, уже тогда начала смотреть на мужчин по-другому. Нет! Не то чтобы я что-то искала, просто что-то изменилось или во мне или в нем. А может быть мы всегда были такими, но я не чувствовала этого до определенного времени.
Она медленно повернула голову, все еще не поднимая на него глаз.
- Ты прости меня, что я так много говорю! Ты же знаешь, как я умею молчать. Просто сегодня такой день! Я очень счастлива, что я не одинока теперь, и что ты тоже чувствуешь, что и я. Или нет?
- Конечно! – торопливо согласился он. Может быть слишком торопливо, или она ждала, что он что-то скажет еще, но он больше ничего не сказал.
- На совещаниях ты говоришь долго, красиво и образно… - начала она опять грустно.
- Ну, ты пойми меня тоже – резко перебил он ее – Мы столько лет молчали! А теперь мне сложно перестроиться в одночасье. Потом, в отличие от тебя я действительно не ждал перемен. Я не был уверен до конца! Не в себе конечно! Мало ли кто на кого как смотрит? Мало ли людей, и в том числе женщин, симпатизируют мне или кокетничают за один только рабочий день! Ты тоже должна понять меня! У меня нет опыта обольстителя замужних женщин…
- Я это уже поняла – грустно сказала она.
- Кстати, ты права насчет времени – уже более спокойно заговорил он – Я чувствовал, что было время, когда я должен был подойти к тебе и что-то сказать, сделать первый шаг. Но я упустил этот момент, и мне показалось, что ты удаляешься. Ты перестала заходить в мой кабинет так же часто как раньше, а потом вообще уехала с семьей в отпуск. Тогда мне стало вначале жутко обидно, а потом с каждым днем становилось все легче и легче.
- Мне тоже – сказала она – Тогда с мужем и дочкой мы хорошо провели
время. И тогда в том отпуске я, кажется, была даже счастлива временами, когда забывала о тебе.
- Ну, все – сказал он голосом, к которому она привыкла ежедневно на работе – Хватит разговоров на первый раз! Поехали!
- Куда? – спросила она, испуганно будто проснувшись.
- В ресторан, если ты не против! – он улыбался уже широко и привычно спокойно – Надо же отметить сегодняшний день! Или ты считаешь, что не стоит?
Она смотрела на него несколько секунд пораженно, а потом громко, раскатисто, по-девичьи заразительно засмеялась.
- Что ты? – спросил он, все еще продолжая улыбаться.
- Ты бы знал сколько раз клиенты, которые приходят к нам приглашали меня в ресторан!
- Кто это? – удивился он и сразу помрачнел.
- Грибанов, Вяльбе, Лопухов… - начала она игриво перечислять и демонстративно загибать красивые пальцы.
- Хватит – решительно перебил он и стремительно привлек ее к себе. В этот раз поцелуй получился долгим и нежным, может быть, даже таким как она мечтала.
- Только давай поедем в Новотроицк – сказал он, все еще не отпуская ее из объятий.
- Почему?
- Потому, что там меньше возможности встретить знакомые лица.
- Ты боишься? – лукаво спросила она.
- Только за тебя – сразу ответил он.
- Ну, то, что ты решительный и предприимчивый в нужные моменты я знала всегда – сказала она, мягко освобождаясь от его объятий.
- Тогда не поедем – так же спокойно предложил он.
- Поедем, поедем – сказала она быстро и задумчиво, будто про себя. Потом подняла на него сияющие счастливой улыбкой глаза.
- Мне только нужно поставить машину на стоянку. Сегодня я тоже хочу выпить!
- Удивительно! – с наигранным удивлением воскликнул он – Ты же не пьешь!
- Я не пью, с кем попало, и на дурацких корпоративах - сказала она серьезно и строго.
Он внутренне почувствовал ее колебания и, открыв дверцу автомобиля, предложил.
- Давай хотя бы подойдем к реке, раз уж ты сюда приехала.
Берег реки был пустынным, и от мутной воды веяло еще холодом весны. Под ногами кое-где уже пробивалась зеленые пучки травы. Он посмотрел вдоль реки и увидел как вдали, на насыпном, нижнем мосту, машины сплошным потоком, как обычно двигаются из Старого города на эту сторону реки, в сторону больших спальных микрорайонов. Дальше за ним, на высоком большом мосту громыхали на стыках рельсов трамвайные вагоны. Был обычный день, начало недели.
- Что показывают? – шутливо спросила она, подходя сзади.
- Слушай! – начал он задумчиво, все еще разглядывая движение на мостах –
- А как мне теперь тебя называть? Валя?
- Нет! – почти вскрикнула она – Только не Валя!
- У меня в детстве друг был Валентин, мы его звали Валек – не оборачиваясь, и будто не расслышав ее последних слов, так же задумчиво тихо сказал он.
- Дочь меня в детстве называла Ляля.
- А я буду называть тебя Мила!
- Почему Мила? Мила – это Людмила.
- Мила от слова милая! Милая это уж как-то по-семейному, согласись?
- Ты называешь жену милая?
- Никогда! – возмутился он - Я всегда ее звал по имени.
- А она тебя?
- По-разному…
- Прохладно - сказала она, поежившись – Поехали? Только вначале я отойду позвонить дочери.
Она достала сотовый телефон и пошла в сторону, а он, обернувшись, смотрел теперь ей в спину. Она шла по песку в туфлях на высоком каблуке, но шла так уверенно, и так четко и твердо ставя ногу, как будто на ровной дороге. И тогда он подумал о том, о чем думал до этого неоднократно. Она должна была нравиться мужчинам!
Высокая и статная, стройная как молодая девушка, с гордой и немного напряженной осанкой всегда широко расправленных плеч, с приятной улыбкой и часто лукавым, сразу интригующим любого мужчину, взглядом серых глаз. Странно когда такие женщины предпочитают тебя всем остальным, которые, наверняка, умеют и разговаривать и обольщать их, а еще знают что им нужно.
Уже через несколько минут они ехали по дороге через лесополосу, которая тянулась вдоль реки и разделяла вместе с ней город, на старый и новый. Они молчали, она следила за дорогой и управляла автомобилем, а он все еще думал о ней и смотрел на нее теперь уже откровенно без всякого стеснения, и даже не думая о том, что она может подумать о его пристальном взгляде. Когда машина встала на светофоре вместе со всем потоком машин, на шумном и оживленном перекрестке площади Гагарина она попросила.
- Не смотри так, пожалуйста, мне еще нужно вести машину.
- Хорошо – согласился он, отворачиваясь к окну – Поставишь машину, возьмем такси, и тогда я буду смотреть.
- Я подумала, что я не хочу в ресторан. Там шумно, много людей, да и не
люблю я рестораны.
- Да – сказал он, нисколько не удивившись. Он ожидал чего-то подобного.
- Ты знаешь маленькую гостиницу по пути в Оренбург, в Краснощеково?
- Там, по-моему, только два кафе, по обеим сторонам дороги.
- Нет! Там есть еще новая бензозаправка, а в комплексе с ней ремонтная
мастерская, шиномонтажка и маленькая гостиница с таким же маленьким кафе на несколько столиков.
- Никогда не обращал внимания.
- Это потому, что тебя возит персональный водитель. А я, как-то возвращаясь из Оренбурга, монтировала там колесо. Внутри гостиницы никогда не была, и в кафе не заходила, так видела издали. Но с наружи выглядит все это очень прилично.
- Ты хочешь поехать туда?
- Да! Если тебе нужно позвонить домой, то я могу остановить, где нибудь за городом.
- Успеется – сказал он задумчиво и грустно.
- Тебе не понравилось мое предложение? – спросила она, не отрываясь от дороги.
- Да не в этом дело! – напряженно откликнулся он – Просто ты действительно будто бы ведешь меня. А я не привык быть в таких вопросах ведомым.
- А у тебя что, есть такой опыт?
- Ну, не цепляйся к словам, мы же не на работе. Я серьезно! Мне как-то не по себе.
- Мне вначале тоже было не по себе – сказала она просто без всяких эмоций – Но так уж у нас пошло с самого начала.
- И еще! – она повернулась к нему, и он увидел на ее лице нежность и чуть заметный затаенный где-то в глубине глаз страх – Я прошу тебя, ты только не зацикливайся на этих вопросах. Ладно? А-то я же знаю тебя! У тебя всякая проблема требует разрешения, и для тебя нет ничего хуже отставленных в сторону не решенных вопросов. Не переноси эту свою привычку на наши отношения, прошу тебя сразу об этом! Умоляю, если хочешь!
- С чего ты взяла! – смущенно пробормотал он отворачиваясь.
Она решительно толкнула рычаг скорости, потом выполнила поворот вместе совсем обтекающим с обеих сторон потоком машин, и только тогда ответила.
- Все будет так, как ты захочешь! Но с одним условием. Пожалуйста, прислушивайся ко мне!
- О чем ты? – недовольно пробурчал он – Когда я к тебе не прислушивался…
- Это было на работе – перебила она его – Но теперь, Алексей, я прошу тебя…
Она не договорила так, как начался спуск с моста, и она опять стала внимательно следить за дорогой.
Утром он проснулся рано, около шести. Так же как просыпался каждый день
на работу. В гостиничном номере был полумрак, лишь луч света пробивался из полуоткрытой двери ванной комнаты.
Он вспомнил весь вчерашний разговор сразу за несколько секунд, до того самого момента как она попросила его прислушиваться к ней. Это была последняя ее просьба в этот вечер.
Он вздохнул запахи вчерашнего их пиршества, которые, кажется, пропитали всю небольшую комнату гостиничного номера и опять ощутил запах ее тела, который вчера одурманил его почти до беспамятства.
И тут же почти сразу он вспомнил только что виденный им сон. Странно! Он не помнил вообще, видел ли он сны в последнее время. Может быть, что и видел, но теперь ему почему-то казалось, что нет. Но этот сон, он помнил четко и знал точно, что видел его уже когда-то очень давно. Ему впервые за несколько десятилетий опять приснилась зеленоглазая девочка, с толстыми тугими косами. Та, которую он любил в школьные годы. И девочка эта каким-то образом сочеталась и превращалась в его сознании в женщину, которая сейчас спала рядом с ним, совсем рядом, так близко, что он слышал ее дыхание. Они были очень не похожи, и чисто внешне и по характеру и по тембру голоса, и смех у них был разный. Но почему-то та женщина, которую он любил сейчас, была для него именно той девочкой, которую он потерял тогда в юности. Он чувствовал, что этого не может быть, но ощущение их единения, их слияния были настолько реальны, что он мог поклясться, что встретил опять ту, которую так любил в детстве.
И думая об этом странном чувстве он начал опять засыпать, впервые за многие десятилетия, стараясь не думать о работе, делах, которые ждут его, не вспоминать, сколько ему лет, и совсем забыв о той жизни, которая все это время окружала его. Многолетний инстинкт еще подсказывал ему, что нужно просыпаться, вставать и приниматься за дело, но он слушал его отстраненно, как- будто это были не его мысли. Впервые он засыпал утром, блаженно улыбаясь и с уверенностью, что мечты могут осуществиться наяву, и что для этого не нужно ничего ни делать, ни доказывать, ни бороться. Нужно просто закрыть глаза и мечта придет к тебе сама, и именно тогда, когда кажется, что ты давно уже перестал мечтать о чем-то. Тогда, когда, кажется, что ничего уже не может произойти с тобой такого, чего бы ты не знал, чего бы уже не видел, или что бы ты не мог себе даже представить…
КОНЕЦ.