Пространство вымышленных миров. Пространство, где пустота белая, звёзды чёрные, а время непонятно какого цвета, если оно есть вообще. А, в самом деле, почему нормальная пустота чёрная? А почему небо над Землёй голубое? Почему, к примеру, не зелёное? А зелень растений, почему не другого цвета? Ну да, хлорофилл зелёный. Так, а почему он зелёный, а не синий? Чего-то такое пытались объяснить умники, но неубедительно. Между прочим, не такие уж и детские вопросы. Может быть, потому мы никак и не можем разобраться в принципах устройства и существования мира, что с самого начала не разобрались с чёрным и белым цветом.
Вот, хотя бы из моего жизненного опыта примеры. Очень часто я никак не могу понять причин, следствий, и вообще, откуда ноги растут. Как вдруг, разобравшись с какой-нибудь сущей мелочью, наблюдаешь как все события начинают сами собой связываться в стройную и логичную цепочку. Настолько стройную, что лишь удивляться приходиться, и как это раньше-то я не догадывалась? Ведь всё же очевидно было!
Вот и сейчас то же самое. Нет, сами посудите, сначала исчезла Мелани-3, теперь исчезла Мелани-2, причём, предварительно самостоятельно осознав, что она, это неправильно. Впрочем, тут не совсем понятно. Мелани-3 исчезла, выполнив миссию Белой Моники по сохранению Мелани-1, меня, то есть. Тогда выходит, что её короткое существование было правильным? А Мелани-2? Она-то с какой стороны причастна к моему собственному благополучию? Если на то пошло, так она меня вообще чуть не раздавила своей коляской! Но не раздавила же? Мало того, ещё и осознала, что она, - это неправильно. Может быть, она чего-то такое успела сделать, что в дальнейшем окажется важным и необходимым для меня? Такое, конечно, может быть, но что-то я никакой пользы для себя тут не усматриваю. Наоборот. Если я в Гедоникс сунусь, что там со мной руководство сделает? И попробуй, докажи, что я не та Мелани Спайк, которая неправильная, а та, которая правильная. А здесь, в Генозисе? Да за мной теперь будут охранники гоняться из за её хулиганских подвигов. Вот и скажете, какой мне толк от её существования?
Какой толк, какой толк, эгоистка несчастная! Мелани-2 погибла, спасая свою подругу, а ты только о себе и думаешь? Никакого сочувствия? А Сильвия-Аллисандрия, та вовсе от любви к ней покончила с жизнью. Хотя, может, и её предварительно убили? Уж этого я точно не знаю. Ну и что мне теперь, удавиться по этому поводу? А чем ещё всё это могло закончиться? И что было бы, если бы они меня нашли? Между прочим, я такая бесчувственная, потому что ещё сплю. Вот, проснусь, тогда и… Тогда у меня и собственных забот хватит. Это потому что я прекрасно помню, что сижу в колодках. Не спи я сейчас, как бы мне больно было! Вот поэтому и знаю, что ещё сплю. Поэтому и рассуждаю, не то бы от боли вопила и корячилась, как Мелани-2 проснувшись. А она сама виновата, между прочим. Вот, скажите, зачем она меня разыскивала? Чтобы из колодок вынуть, поскольку это неправильно? Без неё знаю, что неправильно! Ну и что, вынула? Вот и здесь придётся самой разгребать. Нет, ну что это такое? Мало того, что всякие шпионы и шпионки мне прохода не дают, так ещё и мои побочные воплощения за мной гоняются. И ведь никогда ничем хорошим не кончается. Сначала Присцила, а теперь и… Ну да, правильно, Присцила-то за мной не гонялась, это я сама Мелани-3 разыскивала. Ну и что? Им можно, а мне нельзя? А как насчёт Сарры? Не знаю, как насчёт остальных, а вторая Сарра неподалёку от первой находится. Что будет, если они встретятся? Тоже погибнет та, которая неправильная? Которая Моника? Кстати сказать, вторая Сарра тоже была ламиола, хотя и скрывала это. И все мои Моники были ламиолы. И какой из этого вывод? А, никакого, как и из всего прочего. Вот, собиралась же я перестать разбираться и отдохнуть? Утром вчерашнего дня. Вот и надо было. А, ничего и не вышло. Скорее всего, ничего и не выйдет, не смогу я выгнать из головы эту потребность выяснять, откуда тут чьи ноги растут, как ни пытаюсь. Хоть плачь, хоть смейся. Хоть ругайся. Как тут у них принято в приличном обществе ругаться? Р-р-р-р-р-р…
-Ай-й-й-й! Ой-й-й-й!
Это я так завопила, потому что кто-то совершенно неожиданно огрел меня плёткой по спине, да так, что я сразу же проснулась и в тот же миг осознала собственное наличие в вышеупомянутых горбатых колодках. По характерному чувству невыносимой скрюченной боли, если кому любопытно.
А поблизости возвышалась серебристая тумба, которая явно и огрела меня плёткой, и эта тумба сказала:
-Тридцать четыре.
-Ой! Ай! Уй! Ый! – завопила я и запрыгала по полу на месте, потому что переменить место не позволяла цепь примкнутая к моему ошейнику. Это потому что скрюченность на данный момент была уже совершенно невыносима, и попросту грозила свести меня с ума.
В ответ на такую мою реакцию тумба взяла, да и стегнула меня ещё раз, прокомментировав:
-Тридцать три.
-Благодарю, Госпожа! – совершенно искренне заорала я, потому что острая боль от её плётки, хоть немного, но разбавляла тупую боль, причиняемую мне мерзкими колодками.
-То-то, – сказала Госпожа. – Ну что, осознала?
-Нет, Госпожа! – запищала я. – Сейчас с ума сойду в этих колодках, какое тут ещё чёртово осознание, Госпожа?!
-Хи-хи-хи, – засмеялась Госпожа Фессалония, а вместе с ней захихикали за её спиной и тюремщики. Только эти не хихикали, а гы-гыкали, как принято у тупых охранников. А ещё захихикали и ближайшие колодницы, которые так и сидели в ряд у стенки.
Но Госпожа быстро прекратила хихикать и сказала строгим голосом:
-Соберись. Нужно найти в себе силы для осознания. Это потому что без осознания своей вины и справедливости наказания рабыню из колодок не вынимают. Загнуться хочешь?
-О-о-о-й. У-у-у-й, – продолжала ныть я, потому что совершенно никаких сил не было терпеть это дальше, даже если это было необходимо для избавления от колодок.
-Мало она посидела, – сообщил тюремщик. – Вот после трёх-четырёх дней они так вопить перестают. А эта ещё и спать умудрилась, да храпела ещё.
-Ой! Ой! Ой! Ой! – снова запрыгала я, рискуя попросту изуродовать свои запястья и щиколотки корявыми вырезами деревяшек.
-Осознала? – ещё раз осведомилась Госпожа.
-Осознала! – заорала я. – Всё осознала, Госпожа! Ай-вай-вай-вай!
-Что именно?
-Всё, Госпожа! То, что ламиола никогда и никаким образом не смеет нападать на Нолу, Госпожа! То, что меня очень мягко наказали, Госпожа! То, что я очень благодарна за наказание, Госпожа! У-й-й-й-й!
Удивительно, как это мне ещё удалось так толково ответить этой мерзавке? Уж конечно, только за счёт моих уникальных умственных способностей, как же ещё?
-Будешь ещё на Госпожей нападать?
-Никогда, Госпожа! Ни за какие деньги, Госпожа! Никто не заставит, Госпожа! – снова искренне заорала я. И правда, да ну в задницу всех этих Нол вместе взятых, если за отдавленную ножку приходится такой вот ценой расплачиваться!
-Или оставить тебя в колодках на несколько дней?
-Не-е-е-е-т! То есть, как Госпоже захочется, Госпожа! Ой-й-й!
-Ну ладно, – сказала охранникам Госпожа, – вынуть, промыть, одеть, заковать и в мой кабинет.
И бросила на стол связку цепей, туда, где похоже уже лежало платье Оллитарисской девушки.
Не стоит подробно рассказывать, как меня вынимали, промывали и так далее. Стоит лишь сказать, что пока меня отводили по-назначению, мне так и хотелось кланяться каждому встречному, потому что моя бедная спина попросту больно ныла в прямом положении и сама напрашивалась на сгибание крючком. Но на каждое такое поползновение охранники стегали меня под зад, потому что, понятное дело, рабыня должна кланяться когда положено, а не когда ей в голову взбредёт.
Наконец, меня доставили в кабинет Госпожи Фессалонии и установили в стандартную позу, на колени, на достаточно жёсткую подстилку, а за поводок приковали к стенному колечку, развернув ошейник кольцом назад. Наконец-то на мне оказалось чистое и отглаженное платье девушки Оллитариса, ручные и ножные цепи те же, что надевала мне Госпожа после моего приобретения и штатное железное носовое колечко. Особенно же меня в данный момент удовлетворяла стандартная поза рабыни. Если кто забыл, это значит, что рабыня стоит, сложив ручки ладонями вместе перед грудью, глаза у неё опущены, а спина слегка согнута в полупоклоне. Как раз, то, что и требовалось моей бедной спинке.
А Госпожа Фессалония сидела за столом, завязав нос чадрой, и копалась в документах. Я тут же предположила, что это такая протокольная поза у Госпожей Нол. Не переходить сразу к делу, а делать занятой вид, для чего, вероятно, существуют бутафорские кучи документов, специально предназначенные для удобного перекладывания на столе. А может, я и ошиблась, потому что Госпожа поднесла один из документов к носу и сказала:
-Рвать сопроводительные процедурные документы глупо. Это потому что всегда делаются копии. Так что, на данный момент ты мне должна ещё тридцать три удара плетью. Это помимо других, которые ты за это время заслужишь, понятно?
-Да, Госпожа, – подтвердила я.
-Рабыня должна себя вести правильно, – сообщила Госпожа, – это с любой стороны выгодно. Но я тебе не Уна-литона из Унилониса, я тебя учить не собираюсь. Ты уже учёная, вот и будешь по всем правилам отвечать за своё поведение. Ну, и хватит об этом. Пора и с делами разобраться. Значит, ты мне на шею певицу повесила, да?
-Да, Госпожа, – подтвердила я.
-И чего мне теперь делать?
-Что будет угодно Госпоже, Госпожа.
-Мелани, ты это брось, – сказала Госпожа Фессалония. – Брось отбрехиваться протокольными фразами. Я тебе не коммерческая партнёрша, я твоя Госпожа. И ты мне не крути, а отвечай по существу, когда спрашивают.
-А на что отвечать-то, Госпожа? – решила уточнить я.
-На то. Что мне с певицей делать, и с Госпожой Мелионолией?
-Ну, вы можете попросту рассказать всю правду Госпоже Бельвелиалии, и певицу ей вернуть, Госпожа.
-Да что ты говоришь? Рассказать ей, что ты водила меня на поводке словно рабыню, и при этом доказывать, что у меня нет никаких непреодолимых сексуальных склонностей, как у некоторых?
Я не стала лишний раз напоминать о том, чья была затея, а просто сказала:
-Да, это не очень-то хороший вариант, Госпожа.
-Значит, придумай хороший.
-А почему я, Госпожа? Вы Нола, вы, естественно, умнее любой ламиолы. Почему бы вам самой не придумать, Госпожа?
-А почему я должна надрываться, если у меня рабыня есть? К тому же, у этой рабыни материальная заинтересованность.
-Материальная заинтересованность, Госпожа?
-Конечно. Ты мне задолжала тридцать три незаслуженных плети, девушка. А я тебе ни одной плётки не задолжала. Давай так, ты придумываешь хороший вариант действий, и плётка откладывается. А за каждый неудачный вариант, я тебя буду стегать, согласна?
И она выразительно постучала плёткой по ладони.
-Это… - сказала я, – тут, вот, мне объяснили, Госпожа, что рабыня не должна самостоятельно пытаться принести своей Госпоже прибыль, Госпожа.
-Это почему?
-Потому что от рабыни требуется не инициатива, а подчинение и осознание своего места, Госпожа.
-Это кто же тебе объяснил?
-Знающие люди, Госпожа.
-Где?
-Во сне, Госпожа.
-Хи-хи, – сказала Госпожа Фессалония, – это пока ты спала в колодках и храпела на весь застенок, да?
-Именно так, Госпожа.
-Ну и какое отношение это к нашему делу имеет?
-Очень даже прямое, Госпожа. Ведь если я вам посоветую такую линию поведения, которая принесёт вам прибыль, то выйдет, что я проявила инициативу. А это плохо. А рабыня не должна плохо поступать, Госпожа.
-А если ты мне насоветуешь убытки, то получишь по спине, так получается?
-Да, Госпожа.
-И как же быть?
-Получается, что Госпожа не должна спрашивать совета у рабыни, Госпожа.
-А если мне лень самой думать?
-А вам лень думать, потому что у вас нет материальной заинтересованности, Госпожа.
-То есть, ты предлагаешь мне такую заинтересованность создать?
-Почему бы и нет, Госпожа?
Тут она поглядела на меня долгим внимательным взглядом, поднялась из за стола и подошла. Ощупала цепь и замок ошейника, словно хотела убедиться, надёжно ли рабыня прикована к кольцу. Постучала меня слегка литоной по спине и сказала:
-Спину выпрями и не гнись, не то, осанка испортится.
Я выпрямилась, но не удержалась и проворчала:
-А если осанка портится, зачем тогда девушку в приспособления для загиба крючком зажимать, Госпожа?
-Чтобы характер не портился, – разъяснила она. – Так значит, ты, девушка, советуешь мне создать такие обстоятельства, чтобы моей собственной спине угрожала плётка?
-Как угодно Госпоже, – ответила я, надеясь всё-таки свалить с себя ответственность.
Госпожа Фессалония приподняла литоной мой подбородок и сказала:
-Знаешь, девушка, ты ведь являешься моей собственностью. В том числе и твои умственные способности. Так вот, я хочу, чтобы ты, моя собственность, активировала принадлежащие мне твои умственные способности, и делала то, чего тебе говорят, а не использовала их к своей личной выгоде, для увиливания от ответственности, понятно?
-А вопрос можно задать, Госпожа?
-Зачем?
-Ну, для того чтобы дать вам правильный совет насчёт певицы, мне бы не помешала некоторая дополнительная информация, Госпожа.
-Вон чего, – сказала Госпожа и даже почесала свой нос. – Ладно, спрашивай.
-Это вы приказали Хельге устроить побег, Госпожа?
-А какое это отношение имеет к певице?
-Понимаете, Госпожа, если я стану разъяснять вам взаимосвязь каждого вопроса с другими обстоятельствами, это слишком длинно получится. А насколько я свою Госпожу знаю, моя Госпожа не любит заниматься сложными умозаключениями, а предпочитает как можно быстрее получать результат. Поэтому, быстрее выйдет, если Госпожа просто ответит на мои вопросы. Госпожа.
-Быстрее, не всегда правильно, – возразила Госпожа Фессалония.
-Так что, разъяснять взаимосвязь, Госпожа?
-Нет! Лучше задай сразу все свои вопросы.
-Тогда, лучше бы вам, Госпожа, бумагу взять, чтобы записывать, а то забудете, Госпожа.
-Хи-хи, – сказала она. – Давай так, ты мне без дополнительной информации дашь совет насчёт певицы? Только хороший совет. Не то, побью.
-А вы кое-кому обещали хорошо со мной обращаться, Госпожа, – напомнила я.
-А я разве не хорошо обращаюсь? Если наказываю, то за дело, не так разве?
-Насчёт наказаний, всё справедливо, Госпожа. А насчёт поощрений как? Госпожа?
-Насчёт поощрений? – переспросила она несколько озадаченным голосом и снова почесала нос, причём для этого даже стянула с него чадру. Но потом снова натянула её на место. – А ты считаешь, рабынь следует поощрять?
-Конечно, Госпожа.
-За что?
-За правильное поведение. Или, например, за хорошие советы, Госпожа.
-Понятно, – сказала она. – И сколько с меня за хороший совет насчёт певицы?
-Пять, Госпожа.
-Пять мониолов?
-Да нет, Госпожа. Зачем рабыне деньги, если они тут же окажутся вашими? Я имею в виду списание пяти ударов плетью с оставшихся тридцати трёх, что я вам задолжала, Госпожа.
-Вон как? И что, расписку выдать придётся?
-Ну, что вы, Госпожа? Достаточно будет вашего слова, Госпожа.
-Так, значит, пять минус… В смысле, тридцать три, минус пять, да?
-Ну да, Госпожа.
-Чего, «ну да»? Сколько тогда останется?
-Двадцать восемь, Госпожа. А вы что, считать не умеете?
-Неважно. Давай, тридцать, для ровного счёта?
-То есть, не за пять, а за три?
-Да. Я же перекупщица, должна я торговаться, или нет?
-Тогда двадцать девять, Госпожа.
-А ты-то почему торгуешься?
-А я рабыня перекупщицы. Куда Госпожа, туда и рабыня, – разъяснила я.
-Тридцать.
-Двадцать девять с половиной, Госпожа.
-Это как, с половиной?
-Очень просто. Вы меня сейчас стегнёте вполсилы, и будем считать, что я вам должна двадцать девять, Госпожа.
-Слушай, девушка, а может, ты мне деньгами компенсируешь удары? У тебя же деньги в банке лежат.
-Э… - растерялась я. – А почём за удар, Госпожа?
-Ну… По пять мониолов за удар. Это сколько всего за тридцать три?
-По пять мониолов? – возмутилась я. – Это что ещё за грабёж?!
-То есть, предпочитаешь плётку? Имей в виду, даже оставшимися тридцатью тремя ударами девушку насмерть забить можно.
-Я плётки не хочу, – сказала я, – но где я вам возьму сто шестьдесят пять мониолов, Госпожа? У меня столько нету.
-Почему сто шестьдесят пять?
-Потому что если тридцать три на пять помножить, то сто шестьдесят пять получится, Госпожа.
-Правда? А сколько у тебя есть?
-А вам-то что?
-Слушай, рабыня, ну зачем тебе вообще деньги в местном Мониолисе? Да мы скоро отсюда уедем, и, даст Бог, не вернёмся никогда.
-А между городами денежных переводов нет разве?
-Не принято.
-Ну, так может, в будущем такая практика появится? Должна же финансовая система Государства развиваться?
-Значит так, девушка. Подавай мне свой совет задаром, не то, буду бить помимо задолженных ударов, понятно?
-И без ответов на вопросы, Госпожа?
-Без ответов. Знаю я тебя, два дня свои вопросы задавать будешь!
-Если на то пошло, так могу вообще один единственный вопрос задать, Госпожа! Вот только не знаю, хватит ли у вас смелости на него ответить, Госпожа.
-Смелости? – уточнила она.
-Да, Госпожа, – подтвердила я.
-А как у тебя, девка, хватает смелости таким тоном со своей собственницей разговаривать вообще?
-А, в таком случае, простите глупую ламиолу, Госпожа!
-Ладно, задавай свой вопрос.
-Кто вам меня заказал и для какой цели я этому заказчику нужна, Госпожа?
Несколько секунд Госпожа Фессалония молча на меня глядела, а потом принялась ходить взад-вперёд как маятник. Но вскоре закончила, подтянула свои покрывала, взяла поудобнее литону, встала передо мной и сказала:
-Девушка, поцелуй мою обувь!
Стегнула меня литоной по спине и выставила из под подола ногу, к моему удивлению, обутую в скромную, но чистую и новую туфельку. Я добросовестно приложилась губами к её туфельке.
-На четвереньки! Спиной вверх! Подол на спину!
Я встала в позу удобную для порки и заголила свою попку, а она взяла плётку и демонстративно чем-то щёлкнула на рукоятке, вероятно, переключателем шокера.
-Что делать с певицей?
-Ничего не делать, Госпожа, – пискнула я. – Нужно подождать, Госпожа, потому что вскоре возникнут новые обстоятельства, Госпожа.
-И какие же это обстоятельства? – спросила Госпожа Фессалония и прислонила хвосты плётки к моей попке, так что я ощутила лёгкое потряхивание током.
-Госпожа Бельвелиалия вскоре может снова исчезнуть, Госпожа!
Плётка убралась с моей попки, а вскоре я почувствовала, как меня дёрнули поводком за ошейник.
-Вставай.
Я поднялась и приняла стандартную позу, сложив скованные руки перед грудью и потупив глаза.
-Раскрой рот, – велела Госпожа и принялась затыкать меня разжимной пластмассовой соской, кажется, почти такой же, как та, которую когда-то вставляла мне Холли на прогулочной площадке. Только у этого кляпа было ещё большое пластмассовое кольцо спереди, продетое вертикально и болтающееся из стороны в сторону.
-Госпожа Бельвелиалия уже пропала, – сообщила мне она и дёрнула за поводок, – пошли.
Вот так. Через несколько минут я оказалась в своей клетке вместе с Виолеттой, а Госпожа Фессалония замкнула клетку и ушла не попрощавшись. А Виолетта как всегда на меня с любопытством поглядывала. Дождалась, когда Госпожа скрылась из виду и сказала:
-Ну что?
-У! – ответила я и демонстративно поболтала кольцом кляпа из стороны в сторону.
-Хи-хи-хи, - заявила Виолетта, – секретничаешь?
-Угу.
-Ладно, хоть платье чистое на этот раз.
-Угу, – согласилась я.
-Снова в ресторан ходила?
-Ху-ху-ху.
-А знаешь, чего про тебя с утра говорят?
-У?
-Мелани Спайк, говорят, троих охранников покалечила. Одного коляской сбила, а двоих колесом переехала. Хорошо, хоть не насмерть.
-Угу, – подтвердила я.
-И сбежала, как ни гнались. А Гедонисскую ведьму чуть не поймали, так и она сбежала.
Я промолчала, а Виолетта, не дождавшись моей реакции, добавила:
-Говорят, эта Мелани Спайк, мало того, что охранников покалечила, она ещё обещала всех их изнасиловать, и чтобы они по этому поводу в очередь выстроились. Хи-хи-хи. А ну, говорит, все сюда, и штаны спустить, представляешь?
-У!
-А ещё, Мелани Спайк Госпожу из Исколионии раздела догола, а Госпожу Бельвелиалию из Оллитариса украла.
-У? – удивилась я, поковыряла ногой пол, а потом почертила пальцем одной руки по ладони другой и указала вниз.
-Ага, – догадалась Виолетта, – в яму закопала и надпись написала?
-Угу.
-Что, «угу»? Хочешь сказать, всё так и было?
-Угу, – подтвердила я.
-Да ты что? А говорили, что ты всю ночь в колодках просидела?
-Угу, – снова подтвердила я.
-И одно другому не противоречит?
-У-у.
-Врунишка.
-У?
-Ты врунишка, кто же ещё?
-У!
-Нет, конечно, ты тут только «укаешь», но ведь ничего и не отрицаешь?
-Угу.
-И не врунишка при этом?
-Угу.
-То есть, ты надо мной издеваешься?
Э, да чего с ней говорить? Я отвернулась и уселась с надутым видом. Если кому интересно, надутый вид мне придавала раздутая соска во рту. Эта соска, хотя и была сравнительно удобной, но, конечно же, мне уже надоела. Я ухватилась за кольцо и попробовала затычку извлечь, не особенно надеясь на успех. И не зря. Соска не только не извлекалась, она даже с трудом во рту проворачивалась, вероятно, была не круглой, а соответствующей форме рта. При этом наиболее приемлемое положение соответствовало вертикальному расположению кольца. Интересно, из каких вообще соображений это кольцо тут приделано? Ну, у детей, понятно, большое кольцо на соске служит для предотвращения проглатывания, а тут-то зачем? Проглотить такую пробку я при всём желании не смогу. Чтобы придать девушке дурацкий вид? А зачем в клетке дурацкий вид? Кто тут на меня смотрит-то? Чтобы я сама осознавала, что у меня вид идиотки, которая во взрослом виде соски сосёт? Сомневаюсь. Зачем тогда рабыням постоянно внушают, что их обязанность послушание, а за одежду и внешний вид отвечает Госпожа? Для привязывания за рот это кольцо тоже не подходило, потому что было пластмассовым. Однако я припомнила, что в этой идиотской стране во всём присутствует логика. Может, извращённая, тем не менее, присутствует. А значит, и у этого кольца, которое торчало перед моим лицом дальше носа, была логика, хоть я её и не разгадала. Тогда я решила, что кольцо приделано, чтобы рабыне было чем заняться сидя в клетке. Например, болтать этим кольцом из стороны в сторону. Этим я и попыталась заняться, но тут Виолетта ткнула меня в спину и сказала:
-Слушай, Мелани, ты всё-таки странная девушка.
-Угу, – согласилась я.
-Ну, так что? – сказала она.
-У?
-Что, так вот и будешь сидеть?
Я в ответ похлопала на неё глазами. А что я должна делать, если меня заперли в клетку, где и повернуться-то почти невозможно?
-Ну? – повторила она.
-У?
-Слушай, ты мне тут дурочкой не прикидывайся. Ну?
Я попыталась руками изобразить, что не понимаю, о чём она ведёт речь.
-Ну, хватит уже, – несколько сердито сказала она. – Можно подумать, я какая-нибудь дура или уродина! Ну?
-У?!
-У! Почему ты не хочешь меня приласкать, или не просишь, чтобы я тебя приласкала?
-? – сказала я и снова хлопнула глазами.
-Нет, я понимаю, сначала ты была уставшая, да и Госпожа прямо приказала тебя спать уложить. В другой раз ты была пьяная, в третий раз тебя охранники быстро увели. А сейчас-то в чём дело? Что, так вот и будешь сидеть как бревно? Или чем-то важным занята? Сидишь, кольцом болтаешь!
-У, – сказала я. – Ух-ух-ух.
-Охает она. У тебя что, писька деревянная? Сладости не хочет?
-У! – рассердилась я и демонстративно постучала себя кулачком по лбу.
-Ну, извини. Но что же это такое? Тоже мне, подружка по клетке. Я с тобой уже третий день вместе живу, а чувствую себя так, словно меня в одиночной клетке держат!
Тут мне, наконец, пришло в голову, что Виолетта в принципе права. Ведь Госпожа сразу сказала: «Ви, я тебе подружку привела». Ну и подружка. То пьяная приходит, то вообще дома не ночует. А она-то, наверное, обрадовалась. Ви нормальная ламиола, не то, что я. А я ещё и таращусь, простых вещей не понимаю. А Ви ещё и добрая, три дня ждала пока я сама не приласкаюсь. Я поглядела на неё с других позиций. А что? Ви очень даже неплоха собой. И возраст у неё самый, что ни на есть, подходящий для любви. И опыт, наверное, соответствующий. Чёрненькая, чуть пухленькая, глазки блестящие, пальчики мягкие, голос приятный, запах нормальный, колечко в носике. Чего тебе ещё, дура, надо? Чем-то даже на Сарру… Вот! Я у-кнула и попыталась жестами объяснить ей, что у меня любовь, и я поклялась никого не подпускать к своим сокровищам кроме объекта этой великой любви. Боюсь, она ничего не поняла, потому что надулась, отвернулась и сказала:
-Ну и, как хочешь!
Приподняла свой подол, и засунула туда пальцы. Между тем, у меня самой ещё по ходу жестикуляции возникли сомнения. Ну и что, Сарра? Пока Сарры рядом нет, что плохого будет, если кого-то ещё приласкать? К тому же, просят.
-У, – сказала я и потрогала Ви за спину.
-Отвяжись! – сказала она и дёрнула плечами.
-У.
-Без тебя обойдусь, врунишка.
-У.
-Заткнись!
-Хи-хи-хи-хи, – рассмеялась я, поскольку, как это я ещё могла заткнуться с такой соской во рту?
-Заткнись, не мешай! – толкнула меня спиной Виолетта и с удвоенной силой завертела своей ручкой.
-Ху-ху-ху! – сказала я и тоже повернулась к ней спиной. Не сильно-то и хотелось! Но через десяток секунд теперь уже Ви тронула меня за плечо и сказала:
-Ну?
-У! – сказала я и тряхнула плечом.
-Да ладно тебе, ну? – и Виолетта прижалась ко мне.
-У! – сказала я не поворачиваясь, и демонстративно засунула сразу обе руки под подол. А чего она сперва артачится, а потом сама лезет? Какое-то время мы так и сидели спинами друг к другу, пока я не подумала, что не Виолетта артачится, а потом лезет, а первая-то я так делала. Я повернулась к ней, понадеявшись найти общий язык, но получила в ответ:
-Чего вертишься? Затолкала совсем.
Я принялась смеяться, что при затычке во рту выглядело скорее ху-ху-канием, чем хи-хи-канием, но тут уж ничего не поделаешь. А помаленьку и Виолетта начала похихикивать. Наверное, она была не злопамятная девушка, потому что вскоре повернулась ко мне и улыбнулась.
-Мелани-и-и, – ласково сказала она и взялась ладонями за мои щёчки. Я, как сумела, улыбнулась ей в ответ, и…
И тут кто-то принялся толкать нас палкой и ворчать:
-У, девки похотливые! На минуту нельзя без дела оставить! А ну, марш наружу! Пошли! Пошли!
-Козлы! – заругалась Ви-Ви, – да пошли вы…
Но её никто и не слушал. Нас вытащили из клетки два охранника. Один пристегнул к нашим ошейникам поводки, а у второго и без нас было две девушки на привязи. Девушки были мне незнакомы, а одеты в голубые Генозисские платья и передники. Наверное, это были местные рабыни. Только одна странность сразу бросилась мне в глаза, обе эти девки были здоровенными и мускулистыми, так что даже сковывающие их Генозисские цепочки выглядели смешно и ненадёжно.
Тем временем, охранник потащил нас куда-то за поводки, и вскоре затащил в лифт, а второй сюда же привёл и Генозисских девок. Лифт затрещал, закряхтел, затарахтел и поехал вниз, скрипя и раскачиваясь на ходу. Да уж, за должным состоянием техники тут явно не следили. Ехали мы странно долго, впрочем, при таком раздёрганном оборудовании, и неудивительно. Наконец лифт остановился, и нашему взору предстал грубый, явно технический коридор, по которому мы и проследовали в неизвестном направлении. Неизвестное направление закончилось странным помещением, слегка похожим на камеру пыток, а может и на склад пыточного оборудования. По крайней мере, здесь было понавешено множество всяческих цепей, наручников и кандалов. А поодаль также складировались деревянные части до боли знакомых колодок, ящики с висячими замками, верёвками и другими полезными вещами для девушек.
Первым делом охранники пристегнули все наши поводки к одному большому потолочному кольцу, потом велели Генозисским девушкам заняться делом, а сами уселись отдыхать от трудов. Девушки даже и не стали уточнять обстоятельства дела, наверное, все указания были выданы заранее, а их делом оказались мы с Виолеттой. Девушки вооружились лежащими поблизости инструментами и принялись за нас. Для начала они сняли с наших ног ножные кандалы и, к моему удивлению, перемонтировали их нам на руки, поверх ручных, но так, чтобы цепи проходили за спиной. Ножные браслеты, конечно, были больше ручных, но в таком оригинальном случае им не давали свалиться ручные кольца, а в обратную сторону они налезали до самых локтей. Да уж, чего тут только не придумают. И что дальше?
Дальше на нас надели длинные белые юбки из достаточно грубой ткани, зато с тремя серебристыми полосками на подоле, и затянули на поясе шнурками. Потом сменили нам платки на такие же грубые, зато большие, после завязывания которых и просовывания их под ошейники мою шею ощутимо сдавило. После этого девки вооружились огромными, прямо-таки гигантскими клещами и принялись за наши шеи. Через некоторое время нас украсили толстыми кольцами пониже ошейников, согнутыми с помощью клещей из круглых прутьев в два пальца толщиной, соединёнными друг с другом метровой цепью из толстых колец. Всё это устройство изрядно весило, может, два килограмма, а может и три. Ничего себе. Теперь уже меня не удивило, когда нас вдобавок заковали в увесистые поясные обручи с кольцами спереди и висячими замками сзади. К переднему кольцу пристегнули ручные кандалы, а к замку на спине ножные, те, что надевали поверх ручных.
-Руками обруч поддерживай, – посоветовала мне девушка, – не то, бёдра поранишь.
-Угу, – подтвердила я. Уж это я и без неё знала, а всё же приятно, что о тебе беспокоятся. Да, вероятно наша Госпожа наконец-то решила отправляться восвояси, и нам предстоит путешествие. Я припомнила, что когда впервые увидела Госпожу Фессалонию, та въезжала в Генозис на коляске снабжённой пустой унитолой. У меня тогда ещё предчувствие возникло, что когда-то я буду идти за коляской этой торговки, прикованная к её брусу. Вот, похоже, время и настало.
Тут я обнаружила, что пока я рассуждала, Виолетту заткнули точно такой же соской, как моя. Ну и смешно же она теперь выглядела. Я хотела-было довести это до её сведения, как вдруг мне на голову принялись натягивать мешок. Впрочем, оказалось, что это не то чтобы мешок, скорее тканевый наголовник. Эта штука была сшита из мягкой серебристой ткани, спереди имела две маленькие дырочки для глаз, обмётанные серебряной ниткой, и поперечный разрез в который просунули кончик моего носа и переднюю часть соски. А после этого ещё и зашнуровали разрез, так завязав шнурок, что он стянул вместе кольцо кляпа и носовое колечко. Вот теперь мне стала понятна идея конструкции затычки. Даже если бы каким-то чудом мне удалось усилиями рта протолкнуть кляп наружу, он принялся бы оттягивать мне нос, тем сильнее, чем дальше изо рта бы высовывался. Ну да, я всегда считала, что чувство юмора местным изобретателям не чуждо.
А дырки для глаз оказались настолько маленькими, что теперь окружающая обстановка просматривалась с трудом. Всё же я разглядела, что Виолетте к висячему замку обруча подвешивают табличку, а по возне на собственной спине догадалась, что такой же табличкой пометили и меня.
-Пошли за другими, – скомандовал один охранник девушкам, а другой без команды дёрнул нас за поводки и поволок за собой. Даже и не разглядела, какой дорогой, но через некоторое время мы пришли в гараж, где стояла запряжённая четвёркой коляска с приделанной позади короткой унитолой, опирающейся на заднюю колёсную стойку. А на эту унитолу уже были нанизаны четыре пары девушек, так что мы с Виолеттой оказались пятой парой. Охранники пристегнули нас к скобе за цепь соединяющую шейные кольца, причём, не за середину, а так, что мой конец оказался покороче, а конец Виолетты подлиннее, наверное потому, что она была немного ниже меня ростом. Надо же, какие тонкости. Правда, после пристёгивания давление на мои ключицы сразу уменьшилось наполовину, спасибо и на том.
Все остальные девушки были точно также упакованы и закупорены, так что невозможно было ни поговорить, ни даже их опознать. Мало того, нам в уши тут же рявкнула охрана:
-Стоять! Головой не вертеть! Цепями не бренчать! Ногами не стучать! Ртами не мычать! И вообще, молчать!
Тут кто-то из девушек поднатужился и пукнул. Не сильно, но достаточно громко чтобы все услышали. На что охрана тут же отреагировала:
-Не возражать! Не рассуждать! Воздух не отравлять! Ногами не сучить! Юбки не мочить!
После этой реплики я заподозрила охрану в склонности к стихосложению, по крайней мере, к присутствию рифмы в разговорной речи. Проверить, что-ли? Я дёрнула шею в сторону, так что вся унитола слегка встряхнулась.
-Это ещё что?! – завопили сзади. – Шеями не дёргать! Унитолу не трогать! Ногтями не скрести! Подолами не мести! Сиськами не трясти…
-Сам не свисти! – рявкнул кто-то в ответ. Наверное, это высказался другой охранник.
-А чего? – обиделся первый.
-Надоел, стихоплёт убогий! – разъяснил второй.
-Сам-то двух слов связать не можешь!
-Не не могу, а не хочу, – возразил второй. – Лучше вообще молчать, чем всякими идиотскими рифмами выражаться!
-Что уж, и повеселиться нельзя?
-В нерабочее время веселись, а на работе, вон, за рабынями следи!
-Да чего за ними следить, куда они денутся?
-Вот и следи, чтобы никуда не делись.
-Идиотское занятие. Ну куда может деться девка, прикованная к унитоле?
-Куда угодно. Сбежит, а ты отвечать будешь.
-Слушай, - сказал первый, - ну как эти девки могут сбежать? Они же даже не за ошейники, а за транспортировочные кольца прикованы. Уж тут, чтобы с цепи сорваться, разжимные клещи нужны, или пила.
-Ха. Ха. Ха, – возразил оппонент. – Девки, они откуда угодно сбежать могут. Вот как Гедонисская ведьма из толиса сбежала?
-Нашёл, какие вопросы задавать. Об этом все уже и забыли, а ты снова?
-Вот и плохо, что забыли. Вот потому и вчера её не поймали.
-То есть?
-Что есть, то и есть, – глубокомысленно высказался второй. – Знаешь, почему её вчера не поймали? И почему она из толиса сбежать сумела?
-Ага, – сказал стихоплёт, - новая теория?
-И ничего не новая. С самого начала об этом говорили, да никто слушать не стал.
-Ну, и как?
-А так, что никакой Гедонисской ведьмы на самом деле не существует.
-То есть, что, это происки Оллитархии? Кто-то из местной знати под видом ведьмы куролесит?
-Если бы так! Я же говорю, на самом деле, никакой ведьмы не существует вообще.
-Э… Не понял, – признался поэт.
-Потому что дурак, – пояснил прозаик.
-Ну, так объясни дураку, если такой умный.
-Боюсь, не дойдёт до тебя.
-А ты попробуй.
-Ну, ладно. Так вот, никакой ведьмы нет, вот потому её ни убить, ни поймать невозможно.
-Нет, а кто же тогда всё это вытворяет?
-Ведьма и вытворяет, только на самом деле, её нет, она просто кажется.
-Ага, то есть, мы все посходили с ума, и на самом деле никто тут за жителями с топорами не гоняется, всё это всем нам кажется?
-Нет, не так. Ведьма действительно всё это делает, но вся суть в том, что она не материальный объект, а плод воображения.
-Плод воображения, – призадумался поэт, – а чьего воображения?
-Вот! – обрадовался его догадливости прозаик. – В том-то всё и дело! В Генозисе есть кто-то, кто способен силой воображения генерировать создание фантомов, которые способны действовать как материальные объекты до тех пор, пока этот воображала о них думает, дошло?
-То есть, ты хочешь сказать, ведьма это фантом, который существует, пока о нём думают, и перестаёт существовать, когда воображение отдыхает?
-Именно! – увлечённо сказал прозаик. – Именно так. А когда фантом исчезает, то гоняйся, не гоняйся, всё равно никого не поймаешь!
-Ага. Эта самая ведьма исчезла из толиса, потому что воображала отдыхал, а потом вообразил её уже на свободе?
-Ага.
-Хи-хи, – сказал поэт, – ну и бред. И ты всё это серьёзно?
-Более чем.
-Но ведь это же бред!
-Почему?
-Потому что это ни на что не похоже.
-Так уж и не похоже?
-А на что это похоже?
-На то. Вот, некоторые считают, что людей создал Бог, так?
-И что?
-А ты как считаешь? Имеется какая-нибудь степень вероятности, что это так и есть, или ты полностью уверен в обратном?
-Ну, на сто процентов я не уверен, конечно.
-А на сколько?
-Ну, на девяносто пять.
-Значит, есть пятипроцентная вероятность того, что людей создал Бог?
-Есть.
-Значит, в принципе, может существовать какой-то процесс, заканчивающийся появлением человека?
-Ну, то, что процесс существует, это и так ясно, поскольку люди существуют.
-Да нет, я имею в виду, процесс создания человека Богом. Ведь если Бог решит создать человека, то ведь он его сначала в воображении представит, да? Ну, надо же ему решить, на что создаваемый человек должен походить, и какими свойствами будет обладать, так?
-Ну, в принципе, да.
-А уже потом Бог будет этот придуманный объект переводить в материальную форму, тут уж неважно, каким образом. Наверное, у него есть на это средства и технология.
-Хи-хи. Технология, – сказал поэт. – Технологии мало, ещё Богиня нужна. И не простая, а согласная на технологический процесс.
-Дурак, – обиделся прозаик.
-Да ладно, не ворчи. Так ты считаешь, что поскольку человек создан по подобию Бога, он и сам до какой-то степени может создавать людей силой воображения?
-Вот именно, до какой-то степени. Только обычно человек этим способом не пользуется, потому что освоил другой способ. Только в Оллитарии этот способ сильно плохо работает, вот кто-то и активировал свои скрытые способности.
-Знаешь, это всё бред, – рассудил поэт, – но, предположим, это так и есть. И кто этот воображала?
-Так, откуда же я знаю? Я только предположить могу. Вот, как этот фантом действует? Кто бы мог желать, чтобы он таким вот образом действовал?
-Кто? Э… Ты хочешь сказать, что этот воображала ламиола?!
-Очень может быть.
-Ничего себе. Это уж точно бред.
-И никакой не бред. Если на то пошло, так именно ламиолы ближе всего по устройству к Богу. Они же бессмертны.
-Ламиолы все тупые дуры. Уж я не думаю, что Бог дурак. К тому же, ламиолы похотливые су… Ну, короче, похотливые. А тут, Бог!
-А вот зачем Богу создавать людей? А вдруг, это ему сексуальное удовольствие доставляет?
-Богу?
-Но, вот, тебе же доставляет?
-Короче, по-твоему, Бог это похотливая ламиола? Хи-хи-хи-хи. Гы-гы-гы-гы!
-Ну, такого я не говорил, – пошёл на попятную прозаик, – я хотел сказать, что если в ком-то вдруг прорезались до какой-то степени творческие способности Бога, то этот кто-то, скорее всего, ламиола, что подтверждает и поведение создаваемых ею фантомов.
-В смысле, что, этот фантом ещё и не один?
-А как ещё объяснить то, что куча свидетелей видела вчера Мелани Спайк вместе с ведьмой, в то время как Мелани Спайк сидела в клетке Госпожи Фессалонии?
-А она сидела в клетке?
-Ну, вообще-то, в это время она была в другом месте, но уж не там где хулиганил её фантом!
-А где?
-Какая разница! Но не там, где… Короче, я знаю, что говорю.
-Короче, ничего ты не знаешь, – сказал поэт. – А ещё короче, ты идиот, которому фантомы мерещатся. Пить надо меньше!
-А ты дурак! Я ещё распинаюсь, объясняю ему!
-Сам дурак. Зачем выдумывать дурацкие объяснения, если есть простые?
-Затем, что просто не всегда правильно!
-А правильно, это когда всяким дуракам слова не дают, чтобы народ не мутили. Народ и без того почти свихнулся!
-Чего это ты от имени народа заговорил? Народ, он сам…
-Эй, вы, чтоб вам в грязь провалиться! – заорал тут кто-то, - кончайте болтать, принимайте следующих!
Как оказалось, привели ещё двух рабынь и принялись пристёгивать к унитоле позади нас. Я и разглядеть-то их не могла, только отметила, что нас, вероятно, выстраивают не по росту, а по каким-то другим соображениям, а может, и вовсе как попало. Вообще, меня сильно заинтересовал разговор охранников насчёт фантомов, но после пристёгивания пятой пары рабынь они помалкивали. Устали, наверное. А те, что привели рабынь, отправились за следующими. В данных условиях мне оказалось нечем заняться, и я занялась обдумыванием возможности создания мною фантомов, или, как говорила Салли, демонов. А что если попробовать прямо сейчас создать демона пострашнее, и поглядеть, что выйдет? Вообще-то окружающие, которые находились в данный момент поблизости, ничего плохого мне пока не сделали. Во всяком случае, не настолько чтобы прямо уж напускать на них демонов. Но ведь это же бред, будто я кого-то там создаю, правда? Всё равно ничего не выйдет, так что ничего опасного в моих потугах оказаться не может. Так? А если всё-таки? Стоит ли ради забавы рисковать? Рисковать? Ты что, всерьёз думаешь, что способна кого-то там создавать, причём наяву, а не во сне? Да это право же смешно, да и только! Но если это только смешно, тогда почему не попробовать? Для смеху. А то, не очень-то весело торчать подвешенной на дурацкую дорожную вешалку при помощи дурацкого транспортного кольца и дурацкой железной цепи из круглых колец. Нет, скажите на милость, какому идиоту вздумалось изготавливать цепь из круглых колец, а не из овальных? Так ведь в полтора раза больше железа потратишь на такую же длину при сохранении той же прочности. А чья это цепь? Если Госпожи Фессалонии, то надо как-нибудь ей подсказать, что её дурят цепные производители. Ведь моя Госпожа Фессалония, при всех своих достоинствах, часто проявляет просто странную тупость. Уж не знаю, насколько она компетентна в перепродаже девушек, но ведь в производстве цепей она может быть полной дилетанткой, и ничего тут такого нет. Вот я, хотя и выдающаяся во многих отношениях личность, но тоже ведь во многих областях ничегошеньки не смыслю. Ну, хотя бы в производстве пива, или в недавно упоминавшемся процессе производства рафинированной меди при помощи электролитической диссоциации. Вот именно. Не только не смыслю, но даже и не знаю, откуда такое слово в моей голове взялось. А ещё…
-Да прекрати ты гудеть, девка! – вдруг сказал один из охранников, тот, который предпочитал выражаться не стихами, а прозой, и ткнул меня палкой в ягодицу. Не так чтобы сильно, но из за неожиданности получилось больно, да и обидно. Что, уж и погудеть маленько нельзя? Да разве я могла слишком уж сильно гудеть вслух с таким-то кляпом во рту? Вот сволочь! Я рассердилась и сказала: «У»!
-Ругается ещё, – проворчал охранник и вторично ткнул меня палкой. Я рассердилась ещё сильнее, но сообразила, что не в моём положении трепыхаться. В моём положении лучше слушаться и подчиняться. Что бывает за нападение на Госпожу, я прекрасно помнила. Но ведь и за нападение на охранника, скорее всего, полагается не слабое наказание, так что лучше уж стерпеть пару тычков палкой, чем снова выпрашивать себе плётку, колодки и пытки. Это, конечно, были правильные рассуждения, но никто не забыл о моей несдержанности в подобных случаях? Уж и не знаю, смогла бы я с собой справиться, или нет, но мне помогли предыдущие рассуждения этого мерзавца с палкой. Я сосредоточилась и попыталась усилием мысли создать демона, уж не знаю какого, подробности в распсиховавшейся голове не желали формироваться. Но такого, который бы сделал плохо этому охраннику, да и второму заодно. Ну, не до смерти, конечно…
Но тут вместо демона появилась Госпожа Фессалония в виде серебристой тумбы в чадре. Ну да, наверное, она ещё до того как забрала меня из колодок переоделась в дорогу. Ха! Ещё стращала, что на несколько дней меня в колодках оставит. А сама-то уже на чемоданах сидела. Ну, появление Госпожи Фессалонии конечно нельзя было расценивать как создание демона, хотя появилась она вовремя, потому что охранник побежал к ней, а от меня отстал. Выходит, неизвестно, как там насчёт демонов, а благоприятные обстоятельства я создавать умею. Интересно, а умели такое делать остальные мои раздвоения? Вот, теперь и проверить невозможно. Раньше надо было думать.
А Госпожа Фессалония уже успела распутать упряжку и взгромоздиться на сидение. И вздёрнула поводья, с явным намерением ехать.
-Эй, Госпожа, вы куда? – удивился охранник.
-Уезжаю, – разъяснила Госпожа. – Счастливо оставаться.
И стегнула поводьями девушек, как обычно и делается для подачи сигнала к началу движения.
-Так, это… - сказал бестолковый охранник вслед стронувшейся упряжке, – а оставшиеся-то?
-Госпожа! Не всех же ещё пристегнули! – крикнул более догадливый охранник, тот, что был со склонностью к поэзии, и ухватил коляску за поручень. А тут как раз появились охранники, выводящие сюда ещё одну пару девушек, а вслед за ними маячила и Госпожа в серебристых покрывалах. Э?
-Прочь! – взвизгнула та Госпожа, что сидела на коляске и с размаху стегнула поэта плёткой. Тот завопил и скорчился на земле, а прозаик, видя такое дело, отскочил подальше. Вероятно, он хорошо знал о свойствах плётки Госпожи перекупщицы.
-Эй! Что происходит? – закричала издалека вторая Госпожа голосом Госпожи Фессалонии. А первая Госпожа стегнула упряжку кнутом и заорала:
-Вперёд! Пошли! Вперёд, бездельницы!
Вот, не стоило так резко стегать упряжных девок, и так орать. Даже автомобиль не сразу разгоняется. Опытный водитель не жмёт бестолково на газ до упора, а трогается плавно, с переключением передач. Даже мне это ясно, а эта дура добилась противоположного. Девки, только что начавшие движение, резко задёргались и встряхнули унитолу. Уж конечно, с таким грузом на хвосте как нанизанные на вешалку десять рабынь просто невозможно было сразу развить приличную скорость. Половина из нас получила кольцами по шее и загудела, а другая половина, спасая свои шейки, прыгнула вперёд и налетела на первую половину. А тут ещё небитый охранник-прозаик врубился и заорал:
-Охрана! Сюда! Выход перекройте!
А сам-то отскочил ещё подальше. Но, отскакивая, он неудачно оказался на пути у второй Госпожи Фессалонии, которая бросилась спасать свою собственность, и уже успела схватить в руку свою страшную плётку. Наверное, ей некогда было разбираться, умышленно или нет охранник попался ей под ноги, поэтому она попросту огрела его плёткой и перепрыгнула. Прозаик завопил не хуже поэта, и тоже принялся корчиться, а Госпожа выскочила вперёд и попыталась с разбегу достать плёткой наездницу. Наездница ловко уклонилась, и плётка скользящим ударом зацепила первую левую девушку на унитоле. Это завизжала сквозь кляп и тоже скрючилась, повиснув на шейном кольце. Ну, с таким якорем позади, шансы ускакать исчезали совсем, и первая Госпожа это поняла. Она соскочила с коляски и напала на вторую Госпожу, которая только с трудом увернулась от горизонтального удара плёткой, присев вниз.
Ну и дела! Госпожи теперь вертелись посреди двора, со свистом размахивая плётками, а охранки были заняты своим делом. Поэт и прозаик так и корячились на земле, периодически попадая под ноги участницам сражения, а доставившие шестую пару рабынь стояли на месте и, разинув рты, наблюдали. Тем же самым занялись и четверо охранников прибежавшие на зов со стороны выхода. Тут первой Госпоже удалось неполноценно стегнуть вторую Госпожу спереди, но удар больше пришёлся на покрывала, и сильного шокирующего действия не произвёл. Зато вторая Госпожа изловчилась и стегнула первую сбоку с переходом на задницу. Раздался характерный треск, и даже искры посыпались, но первую Госпожу совсем не скрючило, она просто заорала, как будто ей попало обычной плёткой. Тут я предположила, что серебристые покрывала Госпожей, вероятно, не так просты, а являются изолирующим электричество защитным костюмом, а может быть даже и заземлены через волочащийся по земле подол какими-нибудь вшитыми гибкими громоотводами.
Ударенная Госпожа распсиховалась, заругалась, и стегнула другую Госпожу сверху вниз. Вторая Госпожа попыталась отразить удар горизонтальным движением плётки над головой. Треснул разряд, стегательные концы плёток заплелись друг за друга, искры посыпались дождём и запахло озоном. Обе Госпожи одновременно завопили и бросили плётки. Явно случилось короткое замыкание, потому что от плёток пошёл дым, а уж затрещало как от залитого водой трансформатора. Тут первая Госпожа выхватила из под покрывал кинжал, и угрожающе выставила его перед собой.
-Охрана! – заорала вторая Госпожа и попятилась назад, – вы чего глядите?! Хватайте преступницу!
-Да! Хватайте преступницу! – поддержала её первая Госпожа и указала кинжалом на вторую. – Хватайте негодяйку, не то, сбежит!
У второй Госпожи, вероятно, не оказалось при себе ни ножа, ни топора, поэтому она пальцем показывала и кричала то же самое. Охрана явно не могла решить, кого же хватать? А догадаться, что схватить следовало бы обеих, у них не хватало ума. К тому же, первая пара охранников так и пребывала в недееспособном состоянии, вторая пара была обременена приведёнными рабынями, и самоустранилась, а оставшиеся четверо, скорее всего, были поставлены на регистрацию въезжающих и выезжающих, и вовсе не стремились обезоруживать опасных преступниц.
-Это я Фессалония Мона-Оллитари! – заявила вторая Госпожа и даже стащила с лица чадру для облегчения опознания.
-Нет, это я Фессалония Мона-Оллитари! - не задержалась с заявлением и оппонентка, – и никому не позволю покушаться на меня и мою собственность!
Тут она тоже стащила чадру на шею и показала своё личико. Мне вообще было трудно чего-то разглядеть через маленькие дырочки наголовника, но, похоже, обе Госпожи походили друг на друга, а вместе на мою Госпожу Фессалонию. Хи-хи-хи. Уж не случилось ли и у неё раздвоения личности? Надо сказать, все девушки, прикованные к унитоле, конечно же, разволновались, поэтому, в довершение неразберихи, мычали, бренчали и звякали. А что вы хотели? Если бы кому-то из конфликтующих пришло бы в голову напасть на нас, что бы мы могли сделать в таком вот закованном виде? А обе Госпожи Фессалонии разбежались по разным концам помещения, и требовали друг друга арестовать, причём немедленно.
-Тихо! – заорал наконец один из четверых охранников, наверное их начальник. – Молчать! А ну, отвечать, кто тут настоящая Госпожа Фессалония?!
-Я! – вскинула руку с кинжалом первая.
-Я! – тут же опровергла её вторая, подняв руку без ничего.
-А, чтоб вас грязь проглотила! – рассердился начальник. – А ну, встаньте рядом!
-Ещё чего! – воспротивилась вторая, – у неё же нож!
-Да у тебя самой, может нож под покрывалом, если не топор!
-Нет у меня ничего!
-Рассказывай!
-Молчать! – снова закричал начальник. – Молчать, молчать, молчать! Эй, ты, брось нож!
-Ещё чего! – отказалась первая. – Чтобы она меня зарезала, безоружную?!
-Чем это я тебя зарежу, и вообще, кто на кого напал?!
-Да ты на меня напала, плёткой меня стегнуть пыталась!
-А куда ты мою унитолу погнала?
-Не твою, а мою! Куда надо, туда и поехала, а ты откуда взялась?!
-И куда же ты поехала, когда ещё не всех рабынь приковали?
-Что за бред? У меня десять рабынь, и все они прикованы! А что это ещё за две девки? Твои сообщницы?!
-Охрана! Да чего вы с ней вообще разговариваете?! – закричала вторая. – Это же воровка, если не хуже!
-Да ты сама…
-Молчать! Сейчас всех арестую, а там уж… - попытался перехватить командование начальник.
-Чего?! – закричала первая. – Я гражданка Оллитариса с официальным статусом гостьи городской администрации Генозиса! Только тронь меня, будешь в туалете ламиолам задницы подтирать!
-Ах ты, мерзавка! – сказала вторая. – Ещё моим статусом прикрывается!
-Сама мерзавка! Чего посмешнее скажи!
-Молчать! – завопил начальник. – О, Оллитара! Откуда вы на мою голову взялись?! Ты, с ножом! Документы есть?
-Вон мои документы, у рабынь на шеях! Номера и имя собственницы!
-Негодяйка! Это же мои рабыни и мои ошейники на них! – возмутилась вторая.
-А у тебя самой другие документы есть?!
-Да какие ещё чёртовы документы? Все документы упакованы и на судно отправлены!
-Ещё бы! Заранее приготовилась, как отвечать будешь? Думаешь, охрана не разберётся?!
-Думаю, что разберётся. Эй, вы, охрана! А ну, разберитесь, наконец!
-Молчать! – в который уже раз закричал начальник. – Разберёшься тут, когда обе орут и друг на друга наскакивают!
-Вот именно, – согласилась первая, – а ты мне ещё за плётку платить будешь, она кучу денег стоит!
-А плёткой тебе не заплатить? – спросила вторая. – Или лучше кнутом, поскольку плётки теперь нет?
-Вот, чёрт! – сказал начальник, ни к кому особенно не обращаясь. – И как же мне с ними разбираться? Что за манера, документов при себе не носить?
-У! – вдруг сказал кто-то, да ещё и повторил для тех, кто не расслышал: - У! У! У!
Начальник даже слегка шарахнулся, но тут оказалось, что это подала голос рабыня, запряжённая в коляску. Та, что была левой задней.
-Чего? – не понял начальник.
-У! – повторила рабыня и указала лицом на обеих Госпожей Фессалоний.
Начальник почесал себе затылок, а потом шагнул к рабыне, расстегнул на ней уздечку, и вынул изо рта затычку.
-Чего мычишь?
-Господин, - сказала рабыня, - да ведь элементарно можно сказать, кто настоящая, а кто поддельная. Господин. Вон та настоящая, а вон та, с ножом, поддельная.
-Э? Почему это ты так считаешь?
-А чего она нас так больно кнутом, Господин?
-Хи-хи-хи, – сказал начальник и хотел снова заткнуть девушку.
-Да чего тут непонятного?! – закричала рабыня. – Кто же так упряжку трогает? Конечно же, эта преступница пыталась поскорей скрыться! Будь она настоящая, зачем бы ей тогда торопиться?
-И правда, – призадумался охранник.
-Да ещё с ножом! – добавила рабыня. – Зачем Госпоже нож, если она не злоумышленница? А злоумышленница специально заранее вооружилась. Да может у неё не только нож, может и ещё чего имеется?
-А точно, обыскать надо, – согласился начальник. – Эй, ребята…
-С дороги! – вдруг завизжала первая Госпожа, бросилась в сторону выхода, прямо на тех самых «ребят», и при этом принялась размахивать перед собой ножом и кричать: - Прочь с дороги! Зарежу! Зарежу!
«Ребята» завопили и принялись разбегаться, мешая друг другу, незаперторотая ездовая девушка завизжала, а остальные замычали со страху, а вот охранники второй пары, те что привели рабынь, показали себя просто героями, потому что бросили своих подопечных и погнались за преступницей. Преступница и погоня скрылись в сторону выхода, но через несколько секунд с той стороны раздался вопль, а вскоре погоня возвратилась, причём один из охранников продолжал вяло вопить, а другой помогал ему идти. А когда они подошли ближе, обнаружилось, что охранник ранен в ягодицу коротенькой стрелой. Да. Вот и прояви служебное рвение! Вообще-то странно, что его ранило в это место. Кто за кем гнался-то? Скорее всего, у злодейки оказался ещё и самострел, а когда она пустила его в дело, погоня приняла решение на тактический отход, вот и отделалась лёгкими потерями.
Теперь командование приняла оставшаяся Госпожа Фессалония. Под её руководством к унитоле приковали шестую пару рабынь, потом оказали помощь всем ударенным плёткой, потом заткнули умную ездовую девушку и надели ей уздечку, а уже потом занялись раненным героем. Похоже, Госпожа выплатила ему небольшую компенсацию на лечение и отправила в медицинский отдел. Ну, а уж после этого и мы удостоились внимания. Прежде всего, Госпожа произвела перекличку и даже лично заглянула каждой из нас под намордник. Это правильно она сделала, а то, вдруг злоумышленники и в наш коллектив проникли? Оказалось, что первой парой стояли Хелена Эсперес и Маргарита Брайн. Это Хелене досталось плёткой, но теперь она уже отдышалась. Вторыми стояли Анита и Юлико Суони, третьими Сарра и Элоиза, которую Госпожа переименовала в Элли, четвёртыми какие-то Шу-шу и Жанетта, пятыми, понятное дело, мы с Виолеттой. Ну а за нами оказалась Лола и ещё одна незнакомая мне девушка, которую Госпожа обозначила как Ко-ко. Интересно, а куда подевалась Хельга? Госпожа её продала, что-ли? А может, её привлекли за побег, да упрятали на какой-нибудь вал?
Закончив перекличку, Госпожа обратилась к нам с речью, в которой обратила наше внимание на распоясавшуюся преступность, заметила, что нам повезло отправиться в путешествие, в то время как множество других рабынь, случается, вообще всю свою жизнь не видят ничего кроме собственной клетки, успокоила нас насчёт безопасности путешествия и надёжности охраны. А также предупредила о необходимости соблюдать порядок, друг друга не толкать, цепями не по делу не бренчать, ногами не стучать и ртами без нужды не мычать. Вот и скажи, что дурной пример по части стихотворства не заразителен. А уж о надёжности охраны я вообще молчу. Потому что охранять нас по дороге должны были четверо, но один выбыл из строя по причине получения боевого ранения от злоумышленницы, второй был явно напуган его примером, а двумя оставшимися были поэт и прозаик, которые после плётки вели себя не совсем адекватно, как умственно, так и физически. Один всё охал, а другой странно двигался, словно после крутой пьянки. Я бы на месте Госпожи такую охрану срочно заменила бы, но, возможно, им было заплачено вперёд? Тогда, конечно.
Не забыла Госпожа и ездовых девушек, лично проверила в порядке ли у них сбруи и уздечки, а левой задней пообещала после аренды непременно сделать очень хороший отзыв на предмет поощрения, а может даже и купить ей хорошую игрушку для дырочки.
Но вот, наконец, Госпожа уселась на коляску, и мы медленно тронулись в путь. На выходе нас опять проверили те же трусливые охранники, которых распугала преступница. При этом почему-то особенно тщательной проверке подверглись шнурки, привязывающие наши носовые кольца к затычкам. Я даже предположила, что от моего внимания ускользнуло какое-нибудь новое постановление правительства насчёт свободы слова. А также, меня удивил такой вот поспешный отъезд нашей Госпожи. Ведь она каких-то полчаса назад, беседуя со мной, копалось в документах, а вовсе не складывала чемоданы. С другой стороны, Госпожа Фессалония вовсе не дура, и очень возможно, что сделала так, чтобы никто не ожидал её отъезда именно в этот час. Ну да, никто не знал, а кому надо, тот проведал заранее. Я имею в виду преступницу. Я бы на месте Госпожи всё же провела бы расследование и выяснила, кто слил информацию? Потому что, очень может быть, что это сделали охранники. Она же их заранее нанимала? И не опасно ли в таком случае доверять охрану своих рабынь таким подозрительным личностям?
Но, понятное дело, Госпожа мнением рабыни интересоваться не собиралась, да ведь ещё и предупредила, чтобы никто не мычал не по делу. Тогда я переключила свои мозги на теоретическую возможность того, насколько преступница могла являться созданным мною фантомом? Это, понятное дело, бред, но заняться мне пока всё равно было нечем, и я решила обдумать эту тему. В принципе, я конечно не задавала условий, каким именно должен являться демон, создаваемый для осуществления моих мелких текущих желаний, но уж никак не предполагала создавать двойника Госпожи Фессалонии. А, собственно, какими были желания-то? А! Чтобы охранникам досталось. А им и досталось, вот смех-то! Да ещё Госпожа лишилась своей электрической плётки. А в свете моей ударной задолженности, подсознательно я не могла не желать, чтобы плётка угрожающая моей спине провалилась к чёртовой матери. Ха-ха-ха.
Казалось бы, все доказательства моей способности генерировать мысленными усилиями создание демонов или фантомов были налицо. Но вот, вы смогли бы поверить в такое? Вот и моя голова никак не желала верить. Нет, ну давайте поглядим на факты? Да если бы я была такая всемогущая, брела бы я сейчас на привязи за телегой торговки рабынями, закованная в цепи и с дурацкой надписью на шее? Да я бы тогда сидела в каком-нибудь царском дворце на троне, а такие как эта вот Госпожа исполняли бы передо мною танец живота. Хотя, в балетных способностях Госпожи Фессалонии я сильно сомневалась. Я припомнила, что ещё в банке оценила Госпожу Фессалонию, в виде рабыни, мониолов на пять, и с тех пор у меня не было основания к пересмотру её стоимости. Да за одну такую рабыню как я, при непредвзятом подходе, вполне можно было дать пятнадцать рабынь качества Госпожи Фессалонии, если не двадцать! Э? Тогда что получается? Что я стою всего лишь сотню мониолов?! По собственной же оценке. Эта мысль показалась мне просто оскорбительной. Да та же мерзавка, Госпожа Клионолия, и то заплатила за меня три сотни с лишним! Да и Госпоже Фессалонии вряд ли я дешевле обошлась. Уж я знаю, каких расходов требуют всякие судебные разбирательства. А уж если вспомнить сколько за меня заплатили на аукционе в Унилонисе… Ну да, да, там был особый случай, но вспомнить-то всё равно приятно.
Ага. Рабыня ты и есть, приятно тебе вспомнить, что тебя продавали дороже других! Ох. Ну, по фактическому положению вещей, я ведь рабыня? С этим же не поспоришь? Между прочим, положение какой-нибудь царицы-императрицы, или, хи-хи, Боярыни, тоже свои недостатки имеет, да и не слабые. Вон, Таня устроилась в Гедониксе Боярыней, и что было бы, если бы не благоприятно сложившиеся обстоятельства? Да, сгноили бы её в какой-нибудь тамошней камере пожизненного заключения, на цепи, или вообще бы спровадили на тот свет охранницы, сославшись на неудачное заталкивание своей рогатины в ноздри заключённой. А как иначе замять дело с присвоением денежек общества защиты прав ламиол Даниса? Правда, насчёт присвоения денежек у меня никаких фактов не было, но как иначе-то? Если уж власть узурпировала такая несусветная негодяйка, как Госпожа Долли?
Так что, выходит, подсознательно, да и сознательно, я большой Госпожой быть не желаю? А рабыней? Рабыня ни за что не отвечает. Особенно, если сидит в прочной клетке, или закована в надёжные цепи, не так разве? А разве я хочу за что-нибудь отвечать? Больно надо! Я хочу весело жить, вкусно есть, красиво одеваться, разнообразно развлекаться, вызывать восхищение окружающих и… И всё. В самом деле, это и всё. А что? Я ведь точно не хочу ни воевать, ни заниматься бизнесом, производством или наукой, ни работать. Уж работать я точно не хочу. Ну да, я работала фотомоделью, но надо же мне было как-то выполнять свой долг перед обществом? И перед своим финансовым будущим тоже? А если бы это можно было сделать не работая, стала бы я надрываться? Трудно сказать.
Интересно всё-таки получается. Как ни крути, а всегда выходит, что я неизменно возвращаюсь к положению рабыни. Ну да, периодически меня заносит, то в рестораны, то в разбойницы, то в наездницы, но потом вдруг, глядишь, и я снова рабыня, на правах любой другой цепной девушки.
Вот, предположим, я всё-таки сама создаю обстоятельства собственного существования и объекты, посредством которых эти обстоятельства претворяются в жизнь, ну, тех самых фантомов, хотя бы. Так что, тогда выходит, возвращение к статусу рабыни это и есть моё настоящее желание, а всё остальное лишь борьба за его осуществление в тех случаях, когда внешние обстоятельства заносят меня не в ту сторону?!
Но ведь это же бред! Вот я иду тут в цепях, в рабском платье, в ошейнике, с кляпом во рту, скованная с другими такими же пленницами своей рабовладелицы. Вы что, хотите сказать, что я этого желаю и всё время борюсь за такое своё существование? Это же… Короче, это не соответствует действительности, да! Да не хочу я такого! Вот, это как раз и опровергает всю эту бредовую теорию о фантомах. Не хочу я быть рабыней, а будь у меня способности к фантомообразованию, уж я бы развернулась в противоположном направлении. Ага. Дворец, сотню рабынь, десять миллионов и чего там ещё? Хи-хи-хи. Фантом на десять миллионов, и с ним в банк. И снова в тюрьму за фальшивомонетничество.
Нет, я, конечно, знаю, что у многих девушек голова в сексуальном плане иначе устроена. А может, не голова, а какое-нибудь другое место, не знаю, не гинеколог. В том смысле, что они… Ну, как Сарра. Правда, Сарра как-то говорила, что она только моей рабыней желает быть, и ничьей больше. То есть, она от меня млеет, когда я на месте её Госпожи. Вот, интересно, она и в самом деле ни от кого другого не млеет? Или ей достаточно ошейника с цепочкой? Или вдобавок к ним ещё и Госпожа Мелани непременно требуется? Нет, я понимаю, что-то тут такое есть. Сижу я, допустим, в виде такой вот роскошно одетой Госпожи где-нибудь… Нет, только не в тронном зале! Ну их на фиг, все эти троны с которых запросто в подземную камеру пожизненного заключения загреметь можно! Короче, сижу в моём собственном частном доме, даже и во дворце, с бассейном, там, с гаражом… Нет, с двумя гаражами. В первом десяток престижных автомобилей, а во втором два десятка всяких колясок запряжённых разными девушками. Ведь тут как? Сегодня на автомобиле прокатиться хочется, а завтра на рабынях покататься приятно. Уж, как ни крути, а что-то в этом такое есть. Вот у Госпожи Лили были Полли и Лоппи, влюблённые в неё ездовые девушки. Это, конечно, приятно, когда едешь на таких рабынях и знаешь, что они млеют от этого, мокнут и всё такое. Но, вот, наверное, гораздо круче, если Госпожа запрягает девушку нормальной ориентации и заставляет её подчиняться кнутом и поводьями. Особенно, если эта девушка такая как я, образованная, утончённая, красивая и считающая катание на запряжённых девушках несусветной извращённой мерзостью. Вот, даже я, если бы запрягла такую девушку, надела бы на неё соответствующую сбрую, надёжно приковывающую к тележке упряжь, колечки, колокольчики, крепкую и строгую уздечку с цепочками, хорошую толстенькую анальную тону бы ей вставила, а может и ножки бы ей сковала цепочкой, чтобы не было соблазна взбунтоваться, разогнаться и расшибить свою Госпожу наездницу, может тогда бы… Э? Что тогда бы? Тогда бы я была такой же извращенкой, как все эти мерзкие наездницы, вот что тогда было бы! А так, стало быть, я не извращенка, поскольку, хоть и мечтаю о…
Короче! Неважно, о чём, там, я мечтаю, важно то, что я не извращенка, потому что я, это я, а не они! Не те, которые… да ну их в… это, в грязь! Да. Ну их в грязь. О чём я мечтала-то? А! Сижу я, значит, в своём дворце, в таком платье за пару миллионов, в каком-нибудь стиле прошлых веков, такая, вот, вся из себя внушительная, а рядышком стоит на коленях Сарра и смотрит на меня влюблёнными глазками. Голая, в золотом ошейнике с надписью о том, что она собственность Госпожи Мелани, на цепочке… Нет, лучше на таком чёрном лакированном ремешке, как у хорошей дамской сумочки. Да, это лучше, это показывает, что рабыня счастлива быть привязанной к пальчику Госпожи, и не собирается рваться с привязи и бунтовать. Да, это, пожалуй, было бы неплохо, и я бы…
Чего-то такое уже было во сне. Ну да. Я Госпожа, а Сарра с Анитой мои рабыни. Ага. А потом на другой бок повернулась, и перекинулась в собственную камеру-норку для своих личных недоброжелательниц. Хе-хе. Вот, знать надо, на какой бок спать ложится. Не хотелось бы мне снова в эту мерзкую зарешеченную дырку загреметь.
Вот, интересно, неужели я и впрямь такая жестокая, чтобы пленниц в таких вот ужасных норках держать? Да нет, это просто нездоровая окружающая обстановка так на мои сонные фантазии подействовала. Конечно. Я же по своей натуре добрая девушка, ну, если меня не разозлить, конечно. А эти мерзавки меня не разозлили разве? Хотя бы Госпожа Клионолоия, которая до такой мерзости дошла, что пыталась нас с Элоизой опустить групповым методом? Правда, Госпожи Клионолии в норке не было. А кто был-то? Холли, Страйкерша Пенелопа, Сонька и Нома Оллитарха Генозиса. Вот кто, не считая меня самой, конечно. Да, в таких норках допустимо только самых мерзких негодяек держать, на которых принципы гуманизма не распространяются. Ну да, за то, что они сами эти самые принципы попрали до невозможности, да ещё в отношении меня, а не кого-нибудь другого. А вот для других негодяек, тех которые менее мерзкие, следовало бы придумать не такие страшные норки, или даже камеры с условиями содержания, о которых мне следует подумать на досуге. Хи-хи. А может, сначала список этих негодяек второго уровня составить?
Так-так, кто там у нас в кандидатки напрашивается? Госпожа Фессалония? Да нет, не такая уж она негодяйка. А плёткой кто меня драл? Ну, может в следующий список её? А во второй кого?
Долли! Её-то я как позабыла? Да эта мерзкая-премерзкая мерзавка не для второго списка! Ей и в первый много чести будет. Впрочем, тогда она в мою норку не попала наверное потому, что я о её гнусной сущности на тот момент и не знала ничего. Вообще-то, если подойти непредвзято, Госпожа Стретилия –Долиония лично мне не так уж много мучений доставила, не успела просто. Ага, немного! А кто Сарру топил у меня на глазах? Если не по физическим моим страданиям, то по моральным она всех остальных превзошла! Нет уж, этой негодяйке я ещё не такую норку выкопаю! Дайте только заснуть обстоятельно, затащу её в свой сон, уж она у меня узнает… Это… Короче, всё узнает, что я ещё и сама не знаю, а потом мне расскажет. А потом я её убью. И не просто так, а зверским методом, например… Э…
Почему-то зверские методы убийства никак не приходили мне на ум. Возможно, я просто была плохая специалистка по зверствам. А скорее, другое. Каждый зверский метод сейчас же вызывал во мне ассоциации с невинными мученицами, пострадавшими от него. А ставить негодяйку Долли в один ряд с невинными моя голова никак не соглашалась. Например, если её сжечь, как тогда быть с бесчисленным жертвами инквизиции? Если утопить, на ум сейчас же приходили жертвы мафии, сброшенные в воду с залитыми цементом ногами, и даже Сарра в колбочке. Метод сажания на кол вообще представлялся мне громоздким, затратным и долговременным мероприятием, заниматься которым у нормальной девушки вроде меня не было никакого морального желания. Метод засечения механическим прутом вызывал ассоциацию с моей собственной персоной, метод удушения платком представлялся недостаточно зверским, и, опять же, вызывал аналогичные личные воспоминания. Методы зажаривания на сковородке, растворения в кислоте, уморения голодом, так или иначе, требовали наличия соответствующего оборудования и долгого времени, в течение которого у любого нормального человека воспитанного на принципах гуманизма пропадёт всякая охота зверствовать. Методы…
Через некоторое время мне пришло в голову, что лично я просто не способна никого собственноручно зверски убить, поэтому за подобными услугами мне логично будет обратиться к профессионалам, которых по этой части в Оллитарии отыскать нетрудно, на собственной шкуре проверено. А мне лучше заняться составлением упомянутых списков.
Тут я припомнила, что подобным составлением списков до меня в истории человечества занимались всякие мерзкие личности вроде Римских императоров или коммунистических вождей, а помимо того влез в голову ещё какой-то Шиндлер. Я понятия не имела, что это за тип, но при слове «список» у меня раз за разом начала возникать ассоциация с этой фамилией. Я попросту испугалась, что теперь этот Шиндлер, сохрани Бог, пропишется в моей голове, как когда-то прописался страшный Комуто, не к ночи будь помянут. Ох, это, наверное, Бог решил наказать мою глупую голову за богопротивные мысли о списках и зверствах. Точно! Надо срочно помолиться и попросить прощения у Бога за глупые мысли и за генерирование демонов, если такое имело место.
Я попыталась сосредоточиться для молитвы, и тут же напоролась на проблемы. Во-первых, я просто не могла принять молитвенную позу из за запутанных цепями рук, а о том чтобы встать на колени, на ходу и речи быть не могло. Это бы ещё ничего, но как молиться, если у вас во рту затычка и вместо проникновенной речи выходит только нелепое гудение и бормотание? Э, да что за глупости, в самом деле? Бог, он наши мысли слышит, на фиг ему слова произнесённые вслух? Слова, если уж на то пошло, говорят для окружающих, ну, чтобы они поняли какая вы набожная и какие у вас правильные просьбы к Богу. Ну, и поза, наверное, для того же. Вот ведь даже у мусульман, насколько я знаю, Аллах освобождает от молитвы воина и путешественника. А поскольку я в данный момент, можно сказать, путешественница, то и мне необязательно находиться на коленях, складывать ручки перед грудью и говорить вслух. Надо просто отрешиться и помолиться мысленно.
Я отрешилась, и мысленно начала:
-Значит, так… Вай! У! Уй!
Это потому что меня вдруг огрели плёткой под зад, с переходом на нижнюю часть спины. И не успела я врубиться, как стегнули ещё раз, по загривку. Тут-то я врубилась и обнаружила, что, отрешившись, продолжала своё движение по прямой, в то время как всему коллективу заблагорассудилось как раз в этот момент начать правый разворот. В результате, я не только тормознула движение, но умудрилась даже слегка наклонить унитолу влево. Конечно же, потому что чёртово транспортное кольцо на моей шее упёрлось в ошейник, а уже потом усилие распределилось на шею, да ещё через прокладку платка. Ну да, будь я прикована за нос, такого и близко бы не случилось. Виновата, чего уж там.
Если кто забыл, я девушка справедливая, поэтому не стала снова создавать никаких демонов, хотя, конечно, бить так больно девушку за краткосрочную потерю внимания… А куда это мы тем временем забрели?
Кажется, пока я предавалась рассуждениям, мы забрели в очередь. Место было странное, какой-то коридор ограниченный с боков глухими стенками, а впереди широкий тёмный вход. А между нами и входом расположилось несколько больших грузовых телег, доверху нагруженных, но без упряжек. А поблизости от нас суетилась охрана, отвязывающая упряжку от нашей унитолы. Пока я разглядывала обстановку, позади нас успела пристроиться ещё одна унитола, на которую была подвешена достаточно разномастная компания пленниц, а если и имелось у них что-то одинаковое, так это напяленные на головы мешки вообще без дырок, да ещё стянутые шнурками вокруг шеек самым добросовестным образом. Интересно, какие-такие секреты решили спрятать от нас, девушек? Чего это такого мы не должны увидеть, выходя из этого психического городишки? Впрочем, возможно, что остальные городишки ничем не лучше нашего. Ага, нашего. Я, оказывается, стала Генозисской патриоткой, и уже числю Генозис «нашим»? Нет уж, если на то пошло, то я девушка из Лос-Анджелеса. Ну, честно говоря, родилась я не там, а… Да какая разница, где я родилась, в конце концов, я этого наверняка и не знаю. Я что, присутствовала при этом в сознательном состоянии? Может, меня вообще родили в хлеву или в туалете? Мало ли как бывает! Так что, мне тогда именоваться девушкой из туалета? Нет уж, здесь используется не конкретное место, а более широкое административное образование… Правда, тогда уж придётся считаться Техасской, а не Калифорнийской девушкой. Да ну их к чёрту, все эти административные правила! Я Мелани Спайк из Лос-Анджелеса, вот и всё! Будь у меня право собственноручно подписывать собственный ошейник, так бы и написала. Вот-вот. Так бы и написала, э… Вот так:
«Я Мелани Спайк из Лос-Анджелеса. 941-Г-24. Сама себе собственность. Кто тронет, будет иметь дело с моей собственницей, самой Госпожой Мелани Спайк, и тогда, о-го-го, ему мало не покажется!».
Тут мне пришло в голову, что я уже давно перестала мыслить как когда-то на Земле. Эта вот долгая жизнь в статусе Инфреянской рабыни явно переиначила всё моё мышление. А как иначе трактовать то, что для обозначения собственной независимости мне вдруг вздумалось изложить декларацию этой самой независимости на собственном рабском ошейнике? А, интересно, почему нет обычая, помимо ошейников, подписывать ещё и браслеты наручников, кандалы и поясные обручи? Тогда рабыню можно было бы целый час читать, словно книгу. Впрочем, кажется, местное население вовсе не страдает всеобщей грамотностью, а в некоторых местах даже и неприличным считается, если девушка умеет читать. И правильно. Девушке уметь читать вредно, а то она, чего доброго, и писать выучится. Да и напишет ту самую декларацию. А чего это охрана делает?
А охрана как раз занималась тем, что лишала зрения нашу компанию. Только, вопреки сложившемуся обычаю, начали они не с меня, поэтому я успела разглядеть устройства, которые они на нас решили напялить. Каждое устройство напоминало упряжную уздечку из толстых кожаных ремешков, сочленённых стальными кольцами, и затягивалось на пряжки, охватывая голову. Только вместо палочки для рта эта сбруя фиксировала широкую накладку на глаза и ещё две на уши. То есть, нас захотели лишить как зрения, так и слуха. В результате, конструкция отличалась усиленным ремнём под челюстью и большим железным кольцом на макушке. Ну, вот и до меня добрались. Понятное дело, сопротивляться бесполезно, и вскоре я ощутила, что моя голова затянута ремнями словно метательный камень Римской катапульты. Хорошо, хоть дырки носа не подверглись засекречиванию, не то и задохнуться можно было бы.
Потом мы ещё достаточно долгое время стояли на месте, но, наконец, шейные кольца дёрнулись и потащили нас вперёд. Вообще-то, когда у вас на шее такая тяжёлая цепь, то и не глядя можно судить о её натяжении и провисании. То есть, опытная цепная девушка способна двигаться не подвергая свою шею резкому дёрганию, к своей же собственной выгоде. А мы, конечно, были достаточно опытны, и помаленьку продвигались в нужном направлении. Ушные накладки, однако, не отсекали слух полностью, но все звуки стали трудноопределимыми, а реплики охраны звучали как знакомое «бу-бу-бу». А вообще-то интересно было бы взглянуть вокруг. Ну, понятное дело, только потому, что глаза завязаны. Не будь они завязаны, я бы и глядеть никуда не стала. Больно надо. Лучше бы составлением списков занялась, хи-хи.
Тут мы снова остановились, а через короткое время пол вздрогнул, и всё вокруг глухо заскрежетало и мелко затряслось. Кажется, кто-то из девушек даже замычал со страху. Но я сразу сообразила, что мы оказались в лифте движущемся вниз, и таком же раздёрганном и несмазанном, как и все предыдущие. Так вот нас трясло и качало настолько долго, что я припомнила, что пока мы сюда шли, мы не спускались вниз, а может даже немного и поднялись. Скорее всего, этот лифт соединял самый верх острова с самым низом. А что? Вся знать проживала наверху и, скажите на милость, надо ли ей пробираться через районы бедноты, если вдруг приспичит отправиться в путешествие? Ну, тогда этот лифт, конечно же, являлся важным стратегическим объектом, и меры предосторожности по-поводу наших глаз и ушей понятны.
Несколько раз движение стопорилось и возобновлялось снова. Возможно, это были остановки на промежуточных уровнях, но скорее, просто эта скрежещущая машина застревала по дороге. Это я предположила исходя из кратковременности задержек, а также раздражённого бу-бу-букания охраны. Через некоторое время мне заложило уши, что недвусмысленно свидетельствовало о большом перепаде высот. И, наконец, мы надёжно остановились. Кольца снова встряхнули нас и мы заковыляли по твёрдому полу, наверное из каменных плит, поскольку колёса унитолы принялись мерно подпрыгивать, отдаваясь толчками в наши шейные цепи. Так продолжалось несколько минут, мы перемещались слишком медленно, и мне стало просто скучно. Ох уж эти хулиганские побуждения. Да ничего такого я не хотела, просто подумала от скуки, как бы поглядеть на эти пресловутые секреты скрываемые здесь от рабынь? А чего? Естественное любопытство. Ну, разве не может случиться обстоятельств, чтобы наши головы освободили от упаковки и дали поглядеть вокруг? Например, внезапные родовые схватки у какой-нибудь из девушек? Или, там, ламиолия? Хотя, при ламиолии как раз никто ничего делать и не будет. Ламиолу, так вот закованную и привязанную, будет тащить за собой цепь. Как тут не трепыхайся, - никуда не денешься. Вот если у охранника что подобное стрясётся, на почве ослабления нервов после известных событий? Например, внезапное расстройство желудка. Хотя, зачем при этом понадобилось бы развязывать глаза рабыням? Да, чего-то моему любопытству тут не светит. А вот если я хочу, и всё? Вот именно. Всемогущая я, или нет?! Да я сейчас…
И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Я даже обалдеть не успела, как меня куда-то мотануло, вертануло, швырнуло, задрало на мне юбку и протащило её вверх по мне, ухватило за шею и ударило по челюсти. А одновременно раздались беспорядочные вскрики, скрежет и грохот. Что-то большое и тяжёлое упало совсем рядом с моей головой, но не зацепило. Ещё какие-то сдавленные визги слышались, но это уже мне было неинтересно, потому что я вдруг осознала, что вишу шеей на привязном кольце, а всё моё остальное тело болтает ногами в воздухе. Это ещё удачно вышло, что голова запрокинулась назад, потому что кольцо давило на затылок и челюсть, а не душило. Только давило оно не слабо, и являлось единственной опорой, на которой я висела. А больше никакой опоры не находилось, как я не размахивала ногами, и не вертела руками в тех небольших пределах, которые им позволяли двойные цепи. Через пару секунд я подумала, что голова должна вскоре оторваться, особенно если шею испытывать на прочность энергичными трепыханиями.
Тут кто-то сверху забу-бу-букал совершенно страшным голосом и я почувствовала, что меня ухватили за кольцо на макушке, скрепляющее ремешки обтягивающие голову, в результате чего, её ещё сильнее сдавило, зато маленько разгрузилась шея. Я поняла, что куда-то провалилась, и меня пытаются вытащить назад. Только вот почему эти идиоты волокут меня за голову? Да, бог с ними, лишь бы поскорей вытащили. Однако, быстро не получалось. Что-то скрежетало по моему обручу и больно вдавливалось в меня с разных сторон при попытках продвинуться вверх. Бу-букало теперь уже несколько голосов, а мне казалось, что моя шея вытянулась на двойную длину, и явно намеревается оторваться. Тут мне снова пришла в голову не новая идиотская мысль о том, что если шея оторвётся, то с неё может соскочить ошейник и потеряться. А мне потом снова отвечать придётся. Я, как могла, напрягла свои шейные мышцы, чтобы избежать такой ответственности. Между тем, челюсть, придавленная вверх кольцом, уже явно сместилась в сторону носа, поэтому с неё соскочил ремень обвязки и зацепился за торчащую изо рта соску. Соска, в свою очередь, так начала выворачивать наружу мои зубы, что они заскрежетали друг по другу и начали разворачиваться веером. Система головных ремешков уже пришла в такой беспорядок, что со своих мест соскочили ушные накладки, да и глазная тоже, только я всё равно ничего не видела, потому что мешок на голове скомкался и перекрыл зрение. Теперь я услышала ругань охранников которые меня тащили, правда, ругань была нечленораздельная и от бу-бу-букания немногим отличалась. Что там была за проблема с моим вытаскиванием, я так и не поняла, но тут раздался новый командный голос, и этот голос принялся разъяснять охранникам степень их дебильности, а также степень ответственности, которую они должны будут понести за свою дебильность. Вот это меня точно мало заинтересовало, потому что в этот миг соска изо рта выскочила, и я догадалась, что сейчас весь мой вес перераспределится на кольцо, продетое в нос. Мне вовсе не хотелось даже приблизительно предполагать и рассчитывать, какую нагрузку способна выдержать перемычка носа до разрушения. Конечно же, веса взрослой девушки никакой нос выдержать не способен, иначе бы эти мерзкие рабовладельцы давно бы забавлялись подвешиванием девушек за носы. Поэтому я просто завизжала освободившимся ртом, тем более, что шнурок связывающий соску с кольцом начал быстро распускаться и мой носик пронзила такая боль, какой я кажется не испытывала ещё никогда в жизни. В связи с этим, я принялась визжать просто на пределе разрыва голосовых связок, так что никаких посторонних звуков уже не слышала.
К счастью, именно в этот момент, кто-то ухитрился ухватить меня за поясной обруч, подтянув его почти что подмышки. Голова и нос резко разгрузились, однако я так и визжала по инерции, пока не выдохлась. К этому моменту меня, наверное, вытащили, потому что я вдруг осознала, что сижу на голой попке, привалившись спиной к чему-то твёрдому, а чьи-то руки разматывают с моей головы все ранее упомянутые причиндалы. Вскоре голова освободилась и я, сведя глаза в кучу, разглядела своё носовое кольцо, с которого свешивался разлохмаченный обрывок шнурка. Мой бедный носик отчаянно болел, но, похоже, не порвался, иначе бы кольцо выскочило. Не могу припомнить другого такого случая, когда бы меня настолько обрадовал факт наличия носового кольца на своём месте!
Если маленько забежать вперёд, хочу заметить, что именно с этого момента что-то произошло с моим восприятием носового колечка. До сих пор я его считала вредным, дурацким и унизительным элементом, возможно, что даже наиболее унизительным из всех аксессуаров рабыни. А с тех пор я так не считаю. С тех пор носовое колечко для девушки воспринимается мною не только спокойно, но даже и с некоторым тёплым чувством, как сексуальный, эстетический и даже интеллектуальный элемент облика девушки. Тут ничего удивительного нет с точки зрения психолога. Вот, например, если вы достаточно времени будете испытывать сильное чувство голода, советую вам осторожно отнестись к той еде, которой вы этот голод станете утолять. Очень может так получиться, что эта случайная еда надолго, если не навсегда, западёт вам в голову как любимая. А что удивительного? Сильная эмоция по избавлению от мощного неприятного чувства запросто ассоциируется с тем предметом, посредством которого это избавление произошло. Так что, как бы вы сильно не изголодались, не советую вам набрасываться на первую встречную змею или лягушку. Иначе вы рискуете приобрести постоянную потребность в употреблении лягушек в пищу. Надо это кому из вас?
Тут меня на какое-то время оставили в покое, чтобы разобраться с другим скандалом. А скандалила Госпожа Фессалония, которая, к моему удивлению, оказалась с такой же упакованной ремешками и накладками головой, как и остальные. Только рот у неё был свободен, поэтому она им ругалась. Понятное дело, Госпожа требовала своего раскупоривания для выяснения ситуации, на что охрана энергично возражала, пытаясь её убедить, что ничего тут страшного не случилось. А для этого ещё и приходилось оттягивать заглушки на её ушах. Вот поэтому у меня появилась пара минут, чтобы прийти в себя и оглядеться. В этот момент я оказалась не только без затычек, но даже и без головного платка который стянулся на шею и застрял между транспортировочным кольцом и ошейником. Я сидела привалившись спиной к унитоле, которая валялась на боку. А вокруг унитолы, естественно, копошились остальные пленницы, кто лёжа, кто на четвереньках, кто на корточках, естественно, по причине притянувших их к полу шейных цепей. Например, Виолетта рядом со мной стояла на локтях, ухватившись за цепь, для чего ей пришлось собрать себя в кучу, подтянув вверх обруч и высоко выставив задницу, и чего-то гудела из под затычки.
А прямо передо мной находилась странная яма, образованная расположенными по кругу секторами из листового металла, остриями вниз, причём, под разными углами. А между секторами было напихано несколько палок охранников и даже пара плёток, рукоятками внутрь. Знаете, иногда я очень быстро соображаю, вот и сейчас мне чуть не стало плохо, когда я поняла что только что проваливалась в эту самую искусственную яму. Конечно же, эта была ловушка почему-то сработавшая не вовремя. Металлический пол вокруг был весь испещрён такими же ловушками, только закрытыми и плоскими, выглядевшими в исходном состоянии просто рельефным покрытием пола. Вообще, мы находились в широченном коридоре, недалеко от выхода наружу, откуда меня слепил яркий дневной свет. А позади виднелись какие-то заграждения похожие на противотанковые ежи, раздвинутые сейчас к стенам коридора. Вон чего! Если загородить этот коридор и обстреливать из укрытия атакующих снаружи, у тех будет стимул как можно скорее добежать до заграждений. А под ногами-то пол с ловушками. Меня же угораздило провалиться в одну из них, почему-то оказавшуюся в рабочем состоянии. Скорее всего, эти самые сектора были пружинными и при попытке вытащить меня вверх вставали дыбом, а по замыслу создателей должны были бы впиваться в жертву со всех сторон. Я с ужасом поняла, что уцелела лишь потому, что зависла на шейном кольце, и острия секторов упёрлись в поясной обруч. А вот если бы я провалилась глубже, очень вероятно, что эти лепестки, выпрямляясь, захватили бы мою шею, а при таком малом угле попросту отстригли бы голову. В исходном-то виде они смыкались вообще на ноль.
Меня прошиб холодный пот и слегка затрясло от запоздалого страха. Теперь стало понятно, что вытащить меня из дыры охранникам удалось только заклинив сектора подручными предметами. Вон, даже плёток не пожалели. Тут я догадалась одёрнуть вниз юбку, а заодно и оглядеть её. Совершенно верно, юбка оказалась изрядно порезанной, а железный обруч на моей талии весь исцарапанным. Между прочим, не такой уж он и широкий. То, что я сама была нигде не поранена, иначе как чудом назвать было нельзя.
Я ухватилась за свой ноющий нос и призадумалась. Это что же вышло? С чего ради в ловушку угодила именно я, и с чего ради эта ловушка не была зафиксирована? А ведь это я только что пожелала поглядеть вокруг! Хочу, мол, да и всё! Вот и поглядела. И? А в том сне, когда звезда упала на Землю? Ведь это же снова предупреждение! Тогда предупредили во сне, а теперь-то уже наяву! Это что же получается? Чтобы не баловалась со своими неуместными желаниями, по части их исполнения, и по части всяких демонов, да? Так получается?
Я ещё раз поглядела на ловушку и меня начало слегка потряхивать. Знаете, нет уж. Ну их, все эти проверки исполнения желаний, и тому подобное! А то ещё не так поплатишься. Да. Поплатишься так, что оторванный нос игрушкой покажется.
Тут я удосужилась обратить своё внимание на то, что скандал с Госпожой Фессалонией уже закончился, а охранники теперь обсуждают мою персону. Я навострила ушки и уловила, что, поскольку я увидала много лишнего, им со мной надо что-то делать, например, конфисковать у Госпожи и сдать в растительный отдел, или куда ещё подальше. Я перепугалась, и неожиданно для самой себя сказала:
-Ик!
При этом «ик» вышел таким мощным, что даже носовое колечко подпрыгнуло. И я затылком почувствовала, что охранники уставились на меня.
-Не надо было вытаскивать, – сказал один, – тогда бы и проблемы не было.
-И что? – возразил другой, - стоял бы и смотрел, как девушку разрежет на ломтики? Я так не могу.
-Ну, так отвернулся бы.
-А мы чем виноваты?! – возмутился третий. – Виноваты те, кто за защиту отвечает!
-А девушка чем виновата? – сказал второй.
-Тем, что не вовремя и не в том месте оказалась, - вот чем, - разъяснил четвёртый, наверное, командир.
-Ик! – вставила я свою реплику, хотя меня никто особенно и не спрашивал.
-Так что, отцеплять её? – сказал ещё один, и ухватил меня сзади за шейное кольцо. Но к этому времени я уже догадалась, как надо себя вести и никак на это не отреагировала. Тем временем, хватальщик разворошил позади мои волосы и повернул ошейник.
-Это… - сказал он. – Это же Мелани.
-И что? – спросил командир.
-Как, что? Это ж сама Мелани Спайк!
-А, вон чего, - ответил командир. – Тогда понятно.
-И чего делать?
-Чего делать! Снимай её с унитолы. Давно уже пора с этой девкой чего-то делать. Вот и случай удачный.
-Ик, - проворчала я. – И-и-и-к…
И попыталась улечься на пол, но охранник подтянул меня за ошейник и развернул лицом к себе. Я закатила глазки вверх и набок и глядела сквозь него.
-Эй! – встряхнул он меня. – Эй, рабыня! Ту вправду Мелани Спайк?
-Айк… Пайк, - пробормотала я. – Лайк… Зайк… Э-э-э-э.
-Хи-хи! – обрадовался охранник, – да она же отъехала.
-Как же, отъехала! – не поверил первый. – Прикидывается.
-М-э-э-э-э, - заявила я и принялась вяло копошиться в своих цепях.
-Точно прикидывается.
-Да ничего она не прикидывается.
-Нет, прикидывается. Хитрая!
-Эй, девушка! – встряхнули меня, - ты прикидываешься, или как?
-Ой, не могу. Так она сейчас тебе и скажет!
-Ик!
-У Мелани Спайк ламиолии вообще не бывает, - авторитетно заявил кто-то.
-А это вообще не Мелани Спайк! – догадался ещё один. – Мелани Спайк в Гедоникс вчера сбежала.
-Точно, - согласился следующий. – На Мелани Спайк вдруг напала потребность насиловать мужчин, вот она и сбежала в Гедоникс.
-Это потому что у неё ламиолии не бывает, - разъяснил начальник. – Если у ламиолы ламиолии не бывает, то эта ламиола ненормальная. Ну какой нормальной ламиоле может прийти в голову желание насиловать мужчин? Нормальные девушки любят, когда мужчины их насилуют.
-Если у ламиолы ламиолии никогда не бывает, - сказал первый охранник, - какая же она ламиола? Тогда это Нола. А Мелани Спайк ламиола. Это ещё когда специалистами проверено.
-Вот именно, - подтвердил третий, - ещё когда проверено. Вот тогда она и была ламиола, а теперь, может, и не ламиола вовсе, а чёрт знает кто. Говорят, у неё в голове Сплойиола завелась, вот она и свихнулась.
-В голове? – уточнил первый.
-Ага. У нормальных Сплой сплойиола в животе, а у этой в голове. А мембраны у неё внутри ушей, только там ушные дырки изогнутые, вот снаружи и не видно. И ещё в ноздрях, поэтому она большие железные кольца в носу не любит.
-Хе-хе-хе-хе! – засмеялась вся компания, - ге-ге-ге-ге.
-Ик! – сказала я, услышав такую мерзкую клевету, и хотела даже перестать прикидываться, но с трудом сдержалась.
-Слушайте, - сказал тут второй охранник, который был добрый, - у этой рабыни ламиолия. Она, скорее всего, сразу с испугу отключилась, ничего и не видела. Давайте упакуем её, как было, да и пойдём дальше. Там уже очередь, наверное, до верхнего карниза.
-Рисковать неохота, - сказал начальник. – Если она прикидывается, а потом расскажет врагам о нашей защите, знаете, что тогда нам будет?
-Так что, она шпионка, что-ли? – предположил самый тупой.
-Ну, это вряд-ли. Но, вот, наши секреты сможет теперь выгодно продать. И какая для нас разница?
-Бред всё это, - снова сказал третий. – Виноват тот, кто за ловушки отвечает. А эта рабыня не виновата. За что её в растительный отдел? Это неправильно будет.
-А, вот, виновата она! – возразил первый. – Тем, что прикидывается. Стало быть, обманщица. Вот пускай за это и поплатится.
-Интересно ты рассуждаешь, - рассердился второй. – Получается, чего ей делать-то? Если прикидываешься, виноватая, а если не прикинешься, - опять же, виновата? Вот, ты бы на её месте что делал?
-Э… Я?
-Да, ты.
-Я бы прикинулся, что у меня ламиолия.
-Вот и я говорю, прикидывается! – обрадовался первый.
-А тогда, возьми, да и проверь, - предложил второй.
-Это как?
-Как обычно.
-Я?
-А что, слабо?
-И ничего не слабо! Только, это…
-Что?
-Ну, так времени же нет.
-Вот и приступай. Если у неё ламиолия, а ты прямо сейчас своё дело сделаешь, она непременно очухается. Если, конечно, можешь быстро.
-Всё бы вам быстро, - заворчал охранник, – а я, может, быстро не люблю.
-Или не могу? – подсказал третий.
-Да ты сам, наверное, быстро не можешь! – рассердился первый.
-И не могу, - согласился третий, - так зато и не хвастаюсь.
-Да я…
-Эй, ну-ка, расступитесь, дебилы, - сказал командир. – Я быстро могу. Значит, мужчин насиловать любит, да?
Краем зрения я уловила, что этот тип принялся расстёгивать штаны и меня снова принялись грызть сомнения.
-Рот ей перевяжите, - распорядился герой, - мало ли… Короче, я могу быстро, только надо чтобы девка корчилась, кричала, вопила и всё такое, понятно?
-Так если не соображает? – сказал первый, умело перетягивая мой рот моим же головным платком.
-Будешь делать ей больно, - распорядился командир, принимая боевую стойку. – Боль девки в любом состоянии понимают.
-Лупить, что-ли?
-Кого лупить, дурак? Я же сверху. За кольцо её дёргай. В моём ритме, понял?
-Понял, - отрапортовал первый и ухватил меня за нос.
-Вай! У-у-у! – заорала я и закусила просунутый между зубов платок, потому что он мне так больно сделал, что не заорать было бы трудно.
-В моём ритме, дурак! – рассердился командир, задирая на мне юбку. – Ничего поручить нельзя!
И заработал в вышеупомянутом ритме. Трах-бах, трах-бах… А помощник в том же ритме принялся дёргать меня за кольцо, явно не сделав поправки на предварительное повреждение носа. Трудно передать мои чувства в этот момент, хочу только сказать, что даже и не знаю, сумела ли я сохранять контроль по части имитирования ламиолии, или нет. Ну, ни о каком удовольствии с моей стороны, конечно, не могло быть и речи. Интересно, а, например, способна испытывать наслаждение слониха, если ей в процессе совокупления бревном прищемит хобот?
Вскоре я ощутила, что командир и впрямь не бросал на ветер слова, да и свои гормоны тоже. А чего их бросать на ветер, если в наличии более подходящее место? В принципе, Оллитара мне по-любому была уже нужна, так что, спасибо, конечно, но почему бы теперь с меня не слезть? Тем более, очередь на лифте уже и вправду могла поднакопиться. Я уж молчу про свой бедный носик, который так и продолжал подвергаться незаслуженному насилию. А этот мерзавец попросту вошёл во вкус, что прекрасно было видно по его запрокинутым глазкам и дебилизировавшейся морде. Понятное дело, после стрельбы он мог ловить такой кайф только за счёт воплей насилуемой жертвы, а когда он снова подзарядится, или когда ему морально надоест, трудно было предположить. Но лично мне-то надоело уже сильно, так, что я даже начала опасаться за сохранность своих жизненно важных органов. Но главное, терпеть эту разрывающую нос боль, даже и с возможностью визга, было уже невыносимо. Сама не знаю как, но вдруг оказалось, что я схватила его левой рукой в верхней точке траектории, а правой рукой придавила схваченное к нижней кромке железного обруча на поясе, потому что, на нашу общую беду, надетые мне на руки цепи позволили дотянуться до указанной цели.
Командир выпучил глаза и на его лице застыл немой вопрос, а я в ответ на это уставилась на него и прошипела сквозь платок:
-Доштатошно! У!
Просто не могу передать, какое чувство я испытала при прекращении дёргания носа, поскольку помощник честно выполнял свои обязанности и сделал паузу в соответствие с прервавшимся ритмом, поглядел на меня и удивлённо сказал:
-О! И вправду, включилась.
-Это… - прошипел ему командир, застывший в неестественной позе, - отойди. Мешаешь.
-Э? – не понял помощник.
-Отойди к чёртовой матери! – заорал начальник. – Чего непонятного?! Всем отойти подальше!
-Чего попало, - проворчал помощник, но приказ командования выполнил, а командир нервно облизнул губы и негромко попросил меня:
-Отпусти. Больно же.
-А ты ше любишь шшобы шевушка от боли вопила? – прошипела я.
-Отпусти, - повторил он.
-Ш-ш-ш!
Командир оказался догадливым, потому что осторожно дотянулся до моего рта и стащил платок под челюсть.
-Спасибо, Господин, - сказала я. – Так что там насчёт растительного отдела?
-Ну…
Я придавила его сокровища к обручу чуть посильнее.
-Никаких растительных отделов, - пообещал командир. – Какие ещё растительные отделы? О чём речь, вообще?
-Точно? – уточнила я.
-Чтобы я ещё унижался до лжи перед рабыней! – заявил командир.
-Даже в таких экстремальных условиях?
-Слово даю! – сказал он.
-О! – ответила я, - тогда конечно. Ох, простите глупую рабыню, Господин. Я так быстро включилась, что у меня руки судорогой свело. Спасибо за Оллитару, Господин.
И осторожно разогнула пальцы.
-Это… - пробормотал он, осторожно сползая с меня и застёгивая штаны, - это… короче, тебе, девушка очень идёт колечко в носу. Вот.
-Спасибо, Господин, - поблагодарила я, - я тоже так считаю, Господин.
Тут он окончательно оправился и заорал на подчинённых:
-Чего встали, бездельники?
-Так, это… - растерялся помощник, который находился поближе других.
-Поднимайте девок, и пошли! – разъяснил начальник.
-Всех?
-Понятное дело, всех!
А девок и впрямь надо было поднимать, потому что некоторые попросту уже улеглись спать. А что делать, когда глаза завязаны, уши заткнуты, рты закупорены, а цепь пригибает голову к полу? Понятное дело, лечь, да спать. Правда, пока охрана приводила в исходное состояние мою голову, закупоривая и обвязывая её, всех рабынь удалось успешно растолкать, унитолу поднять на колёса, а из ловушки повытаскивать инструменты охранников. И мы пошли дальше, словно ничего и не случилось. Но теперь ни о чём подумать я не успела, потому что несчастье случилось на самом выходе из секретных защитных сооружений. Вскоре мы оказались на ярком свете, что ощущалось даже несмотря на глазную накладку. Потом снизу под юбку повеяло ледяным холодом, но это продолжалось недолго. Потом нас остановили и принялись вертеть, щупать и осматривать наши таблички, и всё бу-бу-кали на разные голоса. Как мне показалось, на этом этапе освободили от затычек Госпожу Фессалонию, потому что в бу-бу-бучном диалоге явно наблюдалось и её участие.
Ну а потом пошли дальше, и вскоре под ногами оказалось нечто слегка покачивающееся, скорее всего, палуба корабля. Здесь с нами тоже довольно долго возились, куда-то потащили, чем-то грохотали и чего-то передвигали. Кончилось же тем, что меня придавили сверху и заставили усесться, вероятно, на свёрнутую подстилку, а спиной прислонили к жёсткой, но не холодной стенке, наверное, деревянной. А потом громко велели в закупоренные уши:
-Сидеть!
Сидела я так довольно долго, можно было бы опять о чём-нибудь подумать, только после ловушки у меня насчёт размышлений пропало всякое желание. Но вот, наконец, кто-то решил заняться моей персоной и принялся распаковывать мою голову. Это оказался обслуживающий персонал в лице двух голых девушек закованных в серьёзные цепи от пяток до носа, вооружённых набором инструментов и работающих на цепи у неразговорчивого охранника. Самым большим инструментом оказались уже знакомые мне клещи, которыми девушки снова принялись обжимать моё транспортировочное кольцо, поворачивая его вокруг шеи. Непонятно, зачем? Кольцо и так было зажато встык без зазора. Наверное, после предыдущего обжатия оно оказалось недостаточно круглым, и эти эстетки решили достичь требуемого допуска овальности. Возились они долго, и чего добились, лично мне было не видно.
Потом они принялись снимать с меня поясный обруч и обе цепи с рук. Это тоже заняло порядочно времени, и мне удалось оглядеть, с позволения сказать, помещение, в котором я оказалась. Впрочем, для этого мне даже и не пришлось вертеть головой, потому что за спинами у девушек присматривалась точно такая же ниша, ограниченная с трёх сторон деревянными стенками, а спереди и сверху закрытая закруглённой железной решёткой, явно открывающейся вверх, куда сейчас была откинута решётка над моей нишей. А за решёткой сидела девушка в красном платье-миниоте, закованная по рукам и ногам, в ошейнике и кольце, от которого цепь поднималась к скобе унитолы установленной вдоль над задней стенкой ниши. А во рту у неё была красная, небольшая, по крайней мере снаружи, пробочка с круглым диском над губами, не перекрывающим уголков рта, что делало этот самый рот похожим на глаз. В центре этот диск имел блестящую металлическую вставку с дырочкой, напоминающую зрачок, а с неё свешивалась короткая цепочка. Наконец, на этой цепочке висела большая металлическая бирка с номером 3. И, в довершение всего, я разглядела что между боковыми стенками на уровне её лица вставлен тонкий металлический прут со скользящим по нему кольцом, цепочка от которого тянулась к носу пленницы. И вот эта девушка сидела и с хитрым выражением лица разглядывала как рабыни таким же образом обрабатывают меня. А по её неестественно раздутым щёчкам, я догадалась, что кляп в её ротике был не так прост и мал, как мне показалось вначале.
Я скосила взгляд вверх, и обнаружила там достаточно мрачное небо, а ещё рулон толстой ткани, явно предназначенный для задёргивания ниши поверх решётки. А на что ты рассчитывала? На отдельную каюту с прислугой и питанием в ресторане? Кстати, насчёт питания… Я поглядела на пол и разглядела знакомую сливную дырочку, прикрытую плоской решёткой.
За это время девушки успели надеть мне новые кандалы с довольно тугими ручными и ножными браслетами и достаточно короткими цепями их соединяющими. Я даже усомнилась, возможно ли будет в таких кандалах выпрямиться во весь рост? Впрочем, эта моя «каюта» явно была выполнена в духе общих требований к клеточному содержанию девушек. То есть, без возможности полного разгибания пассажирки. А в этом случае, зачем перегружать корабль лишней длиной цепей, и соответственно, лишним весом?
Наконец-то очередь дошла до моей затычки во рту, дурацкой с виду, да ещё покорёженной недавними приключениями. Затычку отвязали от носа, извлекли и убрали.
-Это… - сказала я, на что сразу же последовало «молчать» со стороны охранника. Я примолкла, а девушки, осторожно ощупав мой нос, принялись его чем-то смазывать. В результате, нос попросту онемел до самой переносицы, и меня не беспокоил, пока к носовому колечку приделывали цепочку и осторожно обжимали соединительное звено теми же клещами. Цепочка, надо сказать, была почти что цепью. Железная, достаточно гладкая, хотя и неполированная, конечно. А толстой она была настолько, что я даже усомнилась, способна ли девушка разорвать её руками? А уж о том чтобы сорваться с помощью носа, и речи быть не могло. Перемычка носа оказалась бы тут крайне слабым звеном, в смысле прочности на разрыв. А пока я размышляла над вопросами конструктивной прочности своих аксессуаров, девушки смонтировали железный прутик, зафиксировав его в соответствующих пазах боковых стенок. Мне даже пришло в голову, что теперь и стенки закреплены вдвое прочнее за счёт такой уместной поперечной стяжки. Потом они продемонстрировали мне, как скользит по этому пруту кольцо на противоположном конце цепочки, и принялись за мой рот. Затычка была такой же, как и у девушки напротив, и оказалась своего рода технологическим шедевром. Как выяснилось, она была надувная, причём изготовленная из очень толстой резины, в связи с чем, я заподозрила о необходимости воздуха высокого давления для приведения её в рабочее состояние. Так и оказалось. Охранник извлёк серьёзный баллон зелёного цвета и присоединил его коротким шлангом с металлической оплёткой к штуцеру затычки. Потом они всё это примерили в мой рот, но приводить в рабочее состояние не стали, вместо этого последовала команда:
-На четвереньки!
Я не совсем поняла, но оказалось, что меня решили покормить. Для этого пришлось вставать на локти и колени, так чтобы голова оказалась внизу, а носовая цепь поднималась вверх и не мешала функционированию рта. При этом, понятное дело, цепь от шейного кольца натягивалась до упора и голова оказывалась на своём точно рассчитанном месте. Кормила меня одна из рабынь универсальной кашей с длинной ложечки, поэтому и мыть руки не потребовалось. Потом они меня напоили, провентилировали рот и смонтировали затычку. При подключении баллончика я ощутила слабенький запах знакомого сонного газа, и убедилась, что затычку решили накачать далеко не воздухом. Тут мой ротик принялся раздуваться на такую величину, что я усомнилась, не сломалось ли подающее газ оборудование? Но моего мнения никто и не думал спрашивать, и накачали меня настолько, что щёки превратились в упругий шарик. А закончили тем, что к штуцеру подвесили бирку с номером 9. После этого опустили решётку и заперли на два висячих замочка. Теперь охранник снизошёл до того, чтобы прочитать короткую лекцию по правилам поведения рабыни при перевозке.
Как оказалось, при кормлении и другом обслуживании мне необходимо было принимать проработанную только что позу «на четвереньках». В остальное время можно было сидеть или лежать как угодно, но рекомендовалось сидеть на свёрнутой подстилке. Спать, понятное дело, я должна была расстелив подстилку, но только после того как разрешат и, соответственно, настроят затычку на медленное стравливание мне в рот сонного газа, того которым накачана тола. Насчёт того, как пользоваться сливным отверстием никаких объяснений не последовало, и правильно. Любая мало-мальски образованная рабыня такие вещи давно знает. А насчёт питья, мне показали вмонтированную в заднюю стенку общую подводящую трубу, на отросток которой насадили гибкую пластмассовую трубочку с пластмассовой же грушей посередине. Пить полагалось просунув эту трубочку в рот сбоку от толы, и пользуясь грушей для подкачки. При этом жидкость поступала буквально по каплям, но поскольку рабыне тут всё равно заняться нечем, то и эта методика выглядела логичной. Ну и напоследок разъяснили, что мне крупно повезло, потому что перевозка рабынь в таких комфортных условиях применяется далеко не для всех, и, соответственно, недёшево обходится их собственникам.
Тут они подались обслуживать следующую клетку, а мою решётку задёрнули пологом, так что теперь и поглядеть на девушку напротив не выходило. Я устроилась поудобнее, для чего пришлось перепробовать несколько поз. Впрочем, при таком заковано-пристёгнуто-заткнутом состоянии широких возможностей и не было. Теперь я сидела подтянув ступни к подстилке, а локти поставив на колени и подпирала ладошками свою надутую мордочку пристёгнутую за нос к прутику. При этом, мои цепи натянулись до упора и принялись медленно надавливать мне запястья. Ну и… Вот так и буду сидеть до посинения! А что, крутить вал в трюме было бы лучше? Сначала до меня доносились звуки обслуживания соседней девушки слева, но потом обслуживающий персонал видимо ушёл. Ну да, девушкой слева от меня должна была быть Лола, а за ней наша унитола кончалась. Понятное дело, нас рассадили по клеточкам не снимая с унитолы. Тогда у меня за спиной должна быть Виолетта, а справа… Кто справа? Какая-то Шу-шу, мне не знакомая. Между прочим, мы и поговорить-то не можем, если всех укомплектовали такими вот закупорками. И, похоже, раскупоривать нас намерены только на время кормления. Тоска зелёная. Попробовать перестукиваться, что ли? А что я своим соседкам сказать могу? Вот и мне никто не стучит, им тоже сказать нечего. Ох, права была Виолетта, надо было пользоваться моментом, пока мы с ней в одной клетке сидели. А теперь, дожидайся! Сколько это самое плавание-то длится? Может, целый месяц? За месяц с такой вот пробкой во рту у меня просто строение лица поменяется. Ещё и бирку подвесили. Номер девять, понимаете ли!
Некоторое время я возилась с питьевой трубочкой. Вот это действительно было долговременное занятие, правда, пить мне особенно и не хотелось, так что и эту забаву пришлось бросить. Заняться было совершенно нечем, разве что постоянной сменой поз в узких пределах. Почему-то мне и в голову не пришло, попробовать поласкать себя пальцами. Этого вроде никто не запрещал, просто настроения не было. А главное, мне совершенно не хотелось думать, чтобы не организовать себе дополнительных неприятностей. Понятное дело, как только начнёшь думать, надумаешь какие-нибудь желания. А желания, похоже, приобрели вредную привычку исполняться, но с незапланированными сопутствующими событиями, да такими, которых в здравом уме никто себе не пожелает.
Потом я подумала, не постучать ли всё-таки в стенку Лоле? С другой стороны, мне ведь никто не стучит, ни Лола, ни Виолетта, ни даже эта самая Шу-шу. Ну, с Лолой у меня сложились несколько двусмысленные отношения, если уж выходило, что её на мои деньги купили. Ей это могло и не понравиться. Виолетта могла на меня обидеться за неотзывчивое поведение в клетке, а возможно, могла и удариться головой об унитолу, когда я провалилась в яму. А тогда, я у неё и буду виноватая дополнительно. А с Шу-шу мы вообще незнакомы. Нас, можно сказать, и не представляли друг другу, я даже и не знаю, как она выглядит. Да и потом, чего торопиться? Времени у меня будет достаточно. А, интересно, мы сейчас точно на корабле? Никакого покачивания я не ощущала. Хотя, возможно, что на море был штиль, что при редкости местных ветров и неудивительно было бы.
Тут я принялась думать о вероятной степени развития местного мореходства и навигации. Это чтобы не начать думать о своих дурацких желаниях. Так продолжалось долго, но вдруг я заметила, что начинает темнеть. Дело к вечеру. Неожиданно снаружи донеслись посторонние звуки, и кто-то начал приподнимать толстую занавеску моей клетки. Это оказалась Госпожа Фессалония, которая на этот раз была нормально одета, в серебристые покрывала с чадрой спущенной под челюсть. Она приоткрыла полог до половины, а сама уселась перед решёткой на крохотный складной стульчик. Оправила свои покрышки и хитрым взглядом поглядела на меня.
-Привет, рабыня Мелани, - сказала она.
-У! – поздоровалась я и слегка поклонилась носом вниз.
-Ты, говорят, сегодня сама себя Оллитарой обеспечить сумела?
-У, - подтвердила я, - угу.
-Это, конечно, хорошо. С одной стороны, – проговорила Госпожа, – а, с другой стороны, это ведь я, твоя собственница, должна о тебе заботиться, а главное, защищать тебя от ламиолии.
-Вот, видишь? – показала она мне футлярчик, в котором тускло поблескивало несколько шприцев, - это Квингс для вас, моих девушек. Думаешь, твоя Госпожа не помнит о нуждах ламиол? А ты, значит, снова инициативу проявила?
-У, - сказала я и слегка помотала головой.
-Не сама? Ну, в принципе, ты права. Думаю, ты не виновата. В самом деле, не могла же ты сама сделать так, чтобы провалиться в их дурацкую ямку, да?
На это я лишь согласно кивнула головой.
-Значит, не сама? – сказала она с какой-то странной интонацией в голосе. – Ну, ладно. Знаешь, девушек-рабынь по-разному на корабле перевозят. Я, вот, прикинула, и выбрала средний вариант. На грузовом отделении верхней палубы в унитольной решётке. Здесь четыре унитолы. Моя, Аннолиусская и две длинных, Генозисских. Дешевле всего посадить девушек в трюм, на вал. Тогда и платить не нужно, можно даже небольшую прибыль получить. Но там девушкам приходится много работать, да и другие трудности. На переходе обычно рабынь в состоянии ламиолии держат. А если какая девушка с пониженной склонностью, так ей лучше прикинуться. На валу лучше не выделяться. Только вот длительная ламиолия плохо отражается на умственных способностях, ну, ты знаешь.
-Угу, - подтвердила я. Интересно, чего эта торговка от меня хочет? Ишь, даже стульчик принесла.
-Так что, довольна, что Госпожа вас в трюм не определила?
-Угу, - поклонилась я в знак благодарности.
-Знаешь, Мелани, - сказала Госпожа, - тут вот, в унитольных решётках, тоже ничего хорошего нет, конечно. Тут все так сидят. В коротких четырёхколечниках, с постоянной толой во рту, на передней и задней привязи. Кормят на четвереньках. Ну, тебе объяснили, да?
-Угу.
-Уж эти мне перевозчики. Требуют непременного заковывания рабынь в транспортировочные кольца с несъёмной цепью. Между прочим, недавно было достаточно обыкновенного ошейника. И чего боятся? Знаешь, а двигательный трюм тут ещё не самое плохое место для рабынь. Тут ещё и отделения для перевозки преступниц имеется. Преступницы там, правда, не работают, но, думаю, просто мечтают о силовом вале. Да уж. Впрочем, тут и более комфортные места есть. Отдельные каюты даже. Ну, разные каюты, в зависимости от стоимости. В принципе, можно любую купить, были бы деньги, улавливаешь?
-У? – не поняла я.
-Улавливаешь, говорю? За деньги можно проехаться и в других условиях. Или тебе здесь понравилось? Прикованной к прутику за носик. Вообще-то сексуально, с одной стороны. Так что?
-У-у-у… - призадумалась я от такого неожиданного предложения. А почему бы и нет? Денежки мои в местном мониолисе считай что пропали. А тут как раз последняя возможность их с пользой для себя потратить. Нет, в самом деле? Больно мне надо сидеть в этом ящике со сливной дыркой, за нос привязанной, и кормиться на четвереньках словно собака! Ещё неизвестно, каково тут спать. Затычка ещё…
-Угу, - выразила я своё согласие.
-Ну вот, - одобрила Госпожа. – Так какие у тебя там коды, в мониолисе?
-У! – сказала я. – У-у-у. У?
-Что мы за наши денежки получим, да?
-Угу.
-А сколько у тебя денег?
Я изобразила пальцами девять и пять.
-Девятьсот пятьдесят? – спросила Госпожа. Вот мерзавка. Можно подумать, она не присутствовала в банке, когда я ругалась с банкирами! Или она считает что «у этой пресловутой Мелани Спайк» и вправду не один, а несколько вкладов?
-У-у! – сказала я и снова изобразила цифры.
-Девять с половиной тысяч?
-Ху-ху-ху, - ответила я. – У!
-Девяносто пять монет?
-Угу.
-И не врёшь?
-У-у!
-Из за таких денег, стоит ли мне ещё ноги бить до мониолиса?
-У!
-Впрочем, если уж договорились. Так какой код?
-У.
-Отдельную каюту.
-У?
-Ну, давай прикинем. Средняя каюта полсотни стоит, хорошая тебе не по карману, самая дешёвая двадцать пять-тридцать. Кстати, можешь и за подружку заплатить, тогда, конечно, каюта самая дешёвая получится, зато с компанией. Что скажешь?
-Угу! – обрадовалась я, сразу вспомнив о Сарре. – Угу, угу!
Приподняла свою бирку, свешивающуюся с затычки, постучала по ней и показала пять пальцев.
-Пятую, - догадалась Госпожа. – Сарру?
-Угу!
-Хи-хи-хи-хи. Ну, не обижайся. Значит Сарру? Слушай, а как же Ви-ви? Она же твоя цепная парочка и подружка по клетке. Не по нраву пришлась?
Я только смущённо засопела.
-Ви-ви хорошая девушка, - сказала Госпожа, - деликатная, послушная. Аппетитная, на мой взгляд, а? Может, её?
Я помотала головой и снова показала пять пальцев.
-Да что такого в этой Сарре? Ну, полукровка, африканка. Девушка она неплохая, конечно. Красивая, достаточно послушная. Чувствительная. Только странная. Какая-то вторичная, что-ли? Всё время кажется, что она не сама по себе, а вроде как приложение к чему-то. А тебе так не кажется?
-У-у, - возразила я.
-Слушай, - сказала Госпожа, - а не хочешь Шу-шу? Ту, что справа от тебя сидит, седьмую?
-Ху, - ответила я.
-Ну, ты её не знаешь, конечно, а я тоже её не так давно знаю. Но эта Шу-шу, можно сказать, выдающаяся девушка. Очень красивая, умная, даже загадочная. Знаешь, Мелани, иногда мне кажется, что она даже умнее меня, представляешь? Это притом, что я Нола, а она ламиола. Я, конечно, не знаю, какова она по части постели, но про неё мне говорили, что лучше просто не бывает. А ты проверить не хочешь?
Я упрямо продемонстрировала пять пальцев.
-Ну, про Лолу я не говорю. А, вот, Анита, номер три, она же, насколько я знаю, была твоей подружкой? Ну, я понимаю, Сарра тоже подружка, хи-хи-хи… Ну, ладно, молчу. Хочешь сказать, чьи деньги, тот и девушку заказывает, да?
-Угу, - подтвердила я.
-Точно?
-У!
Чего она пристала, в самом деле? Понятное дело, кто платит, тот и товар выбирает, или, там, услугу. Чего тут подтверждать-то? Это и так любому дураку известно.
-Ладно, - сказала Госпожа, - насчёт девушки договорились. За Сарру платишь. Решение твоё, никакие претензии потом не принимаются. Ну, а на оставшиеся денежки покупаешь условия содержания. Одинаковые для обеих, да?
-Угу.
-Ну, на оставшиеся деньги много не закажешь. Что тебе важнее, питание, прогулки, более лёгкие цепи?
Тут мы принялись торговаться с Госпожой Фессалонией. Должна сказать, вероятно, у Госпожи был большой опыт по части бесед с заткнуторотыми собеседницами. Она мои у-кания прекрасно понимала, и через некоторое время мы договорились. Как оказалось, шейные кольца и ножные кандалы торгу не подлежат и, с некоторых пор, являются обязательным элементом при перевозке рабынь, хоть бы и каюте класса люкс. Таким образом, вышло, что мы будем жить в дешёвой одноместной каюте, в ножных кандалах и шейных кольцах, соединённых двухметровой железной цепью средней тяжести. Рты нам будут запирать затычками только на ночь, при условии, что мы не будем нарушать тишину в дневное время издаванием неконструктивных звуков выше допустимого уровня, а также будем адекватно реагировать на приказ «молчать» в любое время суток. Каюта, естественно, будет запираться на ключ, а мы, при нахождении внутри, будем прикованы к кольцу для рабынь за левую ногу каждая. При этом Госпожа гарантирует обеспечение помещения одной односпальной кроватью, одним ковриком для рабыни, одним универсальным туалетом, умывальником и питьевой трубочкой с неограниченным потреблением воды для питья. Тут же она пояснила, почему питьевые трубочки здесь так малопроизводительны. Это чтобы какие-нибудь хитрюги не додумались принимать ванны, запустив воду постоянно на самотёк. А главное, нас будут водить на прогулки на палубу, при условии подходящей погоды, и отсутствия других причин, которые заранее не предусмотришь.
За такие поблажки пришлось принести в жертву рацион питания. Питаться нам придётся тем же, чем кормят девушек в унитольных решётках, то есть, всё той же универсальной кашей. Зато насчёт интимных удовольствий никаких запретов не устанавливалось, кроме соблюдения достаточного уровня тишины. Пришлось признать, что при моих финансовых возможностях, договор выглядел достаточно справедливым. Ну да, если тут, опять же, не было какого-нибудь подвоха, наличие которого я заподозрила по некоторым ужимкам Госпожи Фессалонии при переговорах. Однако возможность наконец-то уединиться с Саррой так меня вдохновила, что я все подозрения решила выбросить из головы. Мне, разумеется, жаль было оставлять в таких вот условиях остальных девушек, особенно Аниту, да и Виолетту, но у меня просто не было средств на оплату всей компании, ну так, не стоило и переживать по этому поводу тогда.
«Санта-Моника», - прочертила я пальцем по ладошке свой банковский код и вздохнула, прощаясь со своими денежками.
-Санта-Моника, - повторила Госпожа, - да?
-Угу.
-А динамического кода нет?
-Угу.
-Пошлю кого-нибудь, - сказала она, - чего самой трудиться из за такой мелочи? Юбку заголи.
-У?
-Квингс, - продемонстрировала она мне шприц. – Забыла?
-У.
-Ну, тут уж неважно, что ты там по своей инициативе получила, что положено, то положено. Юбку подними и пододвинься, насколько сможешь.
Я подчинилась. Госпожа уколола меня в промежность. Дело привычное, также как и знакомая реакция. Голова у меня чуть поплыла, а все окружающие предметы слегка исказились формой и пропорциями. Особенно Госпожа Фессалония. Мне показалось, что она кривобокая и даже отчасти параллелепипедовидная. Ну, знаете, есть такая геометрическая фигура, которую какие-то идиоты прозвали параллелепипедом, словно названия попроще нельзя было придумать, да? Эти называтели явно были извращенцами со склонностью к чувству тупого юмора. Да разве без подобного чувства кому пришло бы в голову использовать в геометрии термин «пипед», да ещё с приставкой спереди для маскировки? Но меня-то не обманешь! Я таких хитрецов насквозь вижу. У них мозгов нет, потому что они на своих «пипедах» помешаны. Дай им волю, так они бы даже велосипеды переименовали в велосипипеды. Хи-хи. Между прочим, когда такие вот пипедофилы похваляются своими победами на пипедном фронте, так можно смело делить на десять, если не на двадцать, практикой проверено.
Я, между прочим, таких вот и в свою постель не пущу, пошли они на фиг! Вот, последний мужчина, разве такой оказался? Честный, между прочим. Так ведь и сказал, что ему нравится, когда девушка вопит и корчится, тогда он может быстро. Ну и смог. Да и потом. Обещал, что никаких растительных отделов не будет, их и нету. Ну, может, мордой не вышел, зато честный. Таких могу к себе пускать, Оллитара-то нужна. Ой!
Тут меня опять что-то дёрнуло за нос и одновременно стукнуло по лбу. Как оказалось, я чуть не клюнула носом до пола, но вместо этого упёрлась лбом в прутик, а цепочка натянулась и дёрнула меня за кольцо. Я выпрямилась, хлопнула глазами и поглядела вокруг. Теперь уже окружающий мир не выглядел параллелепипедным, зато стал каким-то скруглённым в острых углах, а Госпожи Фессалонии уже не просматривалось до самого горизонта. А на горизонте вдруг нарисовалась противная физиономия охранника, и эта физиономия заявила:
-Эй, девка! Спать пора. Расстели подстилку и ложись. Чего юбку задрала?
-Э? У! – ответила я.
-Поговори ещё, - рассердился он и слегка ткнул меня палкой через решётку. – Спальное время! Нарушительниц режима наказывают. Наказания захотела?
-У-у, - мотнула я головой, при этом окружающая среда на пару секунд снова запараллелепипедилась, но потом исправилась.
-Хи-хи, - сказал охранник, - ладно, не ерепенься, квингсоманочка. Давай, стели свою постельку.
-У! – брякнула я, но послышалась, потому что мне и в самом деле как-то резко захотелось спать.
-Мордашкой к решётке, - подсказал охранник. – Ротик поближе.
Тут, к моему удивлению, он ухватил меня за цепочку кляпа и принялся толкать в затычку что-то похожее на длинный гвоздь. Тут же я ощутила слабый привкус сонного газа у себя во рту. А! Понятно. Это ведь… Ведь… Меть… Медь? Медь-ведь? Какой ещё медведь? Ух ты, кругом медведи, а мне и плевать, спать хочу-у-у… У-у-у-у…
*
Не стоит описывать моих ощущений за то время, пока я спала. Это потому что на этот раз я спала как бревно и вообще ничего не чувствовала. Ну, наверное, так было сделано, чтобы как-то компенсировать остроту ощущений, случившуюся сразу после пробуждения. Да уж, пробуждение оказалось крутым и достаточно резким. Проснулась я оттого, что меня трясли. То есть, меня не трясли, как обычно делается, а как-то неконструктивно встряхивали. Очень резко и грубо, да так сильно, что стучали не только мои челюсти, но и все остальные не жёстко состыкованные части организма. Ну, там, например, сиськи стучали меня по животу, а ягодицы по пяткам. И это при том, что я прекрасно помнила, ни сиськи, ни попка у меня ни в какой мере не рыхлые, и так вот размахивать своим содержимым могут только в каких-нибудь экстремальных условиях. Понятное дело, я выпучила глаза, потому что в экстремальных условиях лучше сразу оглядеться вокруг и установить, что требуется для избавления своего любимого организма от этих самых экстремальных условий. Например, определить, в какую сторону и с какой скоростью надо бежать. Правда, выпучивание глаз это далеко не лучший способ оглядеться, потому что резко выпученные глаза, может чего и видят, зато достаточно плохо соображают, чтобы правильно оценить увиденное. Наверное, потому что наши мозги привыкли переваривать информацию от нормально выпученных глаз, а при сильном выпучивании требуется некоторое время на соответствующую перекодировку этой самой информации в привычную кодовую систему. Конечно, этот чёртов организм мог бы быть устроенным и наоборот. Если уж на то пошло, для самосохранения более важна быстрая расшифровка информации в экстремальных условиях, а не в спокойных. Хотя, тогда, возможно, что в спокойных условиях мы все выглядели бы более тормозными и дебильными, чем есть на самом деле. То есть, были бы такими почти всю свою жизнь. То есть…
Короче, в этот раз вышло не так, потому что после выпучивания глаз я сразу же оценила обстановку и причину такой вот непонятно резкой тряски. Потому что причина оказалась достаточно простой и банальной для сложившейся в последнее время практики. Короче, встряхивало меня оттого, что эту самую меня грубо забивали в колодки. Не заковывали и не защемляли, а именно забивали. Здоровенным молотком, с использованием большущих и слегка ржавых гвоздей, один из которых как раз в данный момент загибали вниз, надо полагать, для невозможности впоследствии эти поганые колодки разнять. Да это даже были и не колодки, а какое-то разъёмное квадратное бревно, хорошо, если не в десять дюймов толщиной, которое мелькающие перед моим носом ручищи уже успешно превратили в неразъёмное. А о толщине этой деревяшки можно было судить по тому, что она распёрлась между моими плечами и челюстью, так что голову приходилось запрокидывать вверх. Да и предплечьями расставленных в стороны рук я чувствовала, что запястья защемили почти до самых локтей.
Понятное дело, я хотела, было запротестовать против подобного обращения, в результате чего, обнаружила и соответствующее случаю состояние своего рта. То, что рот оказался набитым тканью, было бы ещё ничего, что я кляпов в собственном ротике не видела? Только на этот раз рот мне заткнули так, что он был разинут до упора, а кляп возможно даже частично торчал из ушей и ноздрей. Наверное, на сей раз в меня затолкали даже не платок с головы, а целую юбку. Об этом можно было судить ещё и потому, что даже вместо привычного для заткнутого состояния «У», мне удалось произнести лишь какое-то нелепое и глухое:
-Ы…
На что сразу же последовало рычание и пинок под зад, которым меня опрокинуло вперёд, и расквасило бы лицом об пол, если бы не колодка. А так, лишь очень больно ударило по шее, и мой нос зафиксировался в нескольких миллиметрах от паркета, распластав по нему кольцо. Глаза при этом выскочили вперёд, но потом заскочили назад и перестали, наконец, пучиться. Я разглядела, что паркет, в основном, чистый, а чуть подальше носа валяются тяжёлые и корявые кандалы из толстых шарнирных браслетов и ржавой крепкой цепи совершенно функциональной в длину. То есть, длиной в две растопыренные женские пятерни, что составляет примерно пятнадцать дюймов. Такие вот ножные кандалы явно отработаны практикой и зачастую надеваются здесь девушкам низкого пошиба на всю жизнь. Браслеты у них толстые и овальные, чтобы туго сидеть на щиколотках и не вертеться по кругу. При этом цепь приделана изнутри, достаточно высоко от земли, чтобы особенно не волочилась, но и не заставляла девушку слишком уж семенить ножками при ходьбе. Понятное дело, ходить в таких подарочках тяжело и неуклюже, также как и бегать. Дело в том, что ножные кандалы, надеваемые Монам, несколько похожи на эти, а их я достаточно поносила чтобы считать себя специалисткой. Но вот принципиальная разница в том, что Мона носит их временно, только пока учится, а вот эти напоминают о незавидной судьбе арестанток или оболюционисток, при отсутствии особенных перспектив на будущее.
Тут меня снова пнули под зад и принялись растягивать в стороны мои ноги, которые, как выяснилось, стояли на коленках, а задница…
В этот момент что-то странное произошло с моей головой, словно там что-то щёлкнуло, и… И у меня возникло ощущение, будто я только что чего-то забыла. Тут же я и догадалась, что. Потому что я только что подумала о каких-то оболюционистках и Монах, о которых я вообще-то ровным счётом ничего не знаю. А это было странно, потому что меня ударили по заднице, а не по голове. С чего бы вдруг такое переключение памяти случилось? Конечно, по большому счёту, голова и задница имеют некоторую связь, да и внешнюю схожесть…
Вдруг чья-то ручища ухватила железки, что валялись перед моим носом, и теперь разглядывать стало вообще нечего. Я хотела возмутиться, как вдруг обнаружила характерные ощущения в своей правой ноге. И догадалась, что железки эти были ножными кандалами, которые вознамерились смонтировать не куда-нибудь, а на мои собственные ножки. Бревно на шее и руках не давало мне возможности не то что сопротивления, я не могла даже и от пола себя оторвать, поэтому все протесты свелись к единственной фразе:
-Ы-ы-ы!
-Ругается ещё! – проворчали сзади, и тут же по моей щиколотке стали так колотить, что удары попросту отдавались в кость.
-Ы! – заорала я и даже сумела застучать колодкой по полу, подкидывая её на пару сантиметров и роняя назад.
-Эй, вы, поосторожнее! – сказал тут чей-то женский голос. – Ноги девке не повредите, не то, отвечать будете!
-Ещё чего! – отпёрлись оппоненты мужским голосом. – Ещё за каждую паршивую бунтовщицу отвечать!
-И будете! – пригрозила женщина, – материально. Кандалы на девке нормально заклепать не могут, специалисты!
-Р-р-р-р! – сказали специалисты и принялись обстукивать другую мою ногу. Чёрт побери! Что происходит вообще? И где это происходит, а главное, почему и с кем? Чего-то у меня с головой было не так, возможно, как раз по причине такого варварского защемления шеи. Кровообращение, там, в мозгах…
-Встать! – последовала команда, сопровождаемая вялым пинком под зад.
Ага, сами попробуйте! Я честно поколотилась колодкой об пол и даже слегка закряхтела. Наверное, специалисты мои проблемы поняли, потому что подхватили меня за бока и утвердили в стоячем положении. И даже проверили отсутствие наклона, потому что бревно оказалось таким тяжёлым, что в этой позиции явно присутствовал критический угол наклона, который снова мог бы опрокинуть меня на пол. Тут я решила разглядеть окружающую обстановку, потому что непонимание её попросту начало меня раздражать изнутри организма, и это было похоже на расстройство желудка. Понятное дело, ничего приятного в таких ощущениях нет, вот я и попыталась оглядеться. Само собой, ничего хорошего вокруг не обнаружилось.
Первое, что я уяснила, это то, что я не одна такая. Рядом со мной стояла другая девушка, упакованная точно как я, так что я даже обрадовалась тому, что не надо выворачивать глаза, чтобы разглядеть собственную упаковку. А третью девушку неподалёку от нас как раз забивали в колодку упомянутым молотком, на что она бурно проявляла своё неудовольствие. Но в данный момент ей как раз затыкали рот, сдёрнув с её пояса передник. Да, насчёт юбки я ошиблась. Теперь я уже ощущала, что моя юбка где положено, а на голове платок, то есть, выгляжу я также как и соседняя девушка. А она вообще-то особенно хорошо не выглядела, потому что колодка на её шее и руках оказалась даже страшнее, чем я предполагала. Состояла она из двух здоровенных брусков, да ещё и длинных. Причём, отверстий для растопыренных в стороны рук было не два, а четыре. Хотя, возможно, это было сделано для универсальности, мало ли у кого какие руки, у одних тонкие, у других толстые. По краям эта колодка имела железные кольца, за которые она оказалась скованной парой тяжёлых цепей с моей собственной, а другой парой с колодкой третьей, недовольной девушки.
Одета была эта ближняя девушка в голубое платьице до коленок и такие же арестантские ножные кандалы, а передник, понятное дело, торчал у неё изо рта. Мне показалось, что я эту девушку знаю, вот если бы не её разинутый рот закрывающий половину лица… И ещё меня удивили её белые чулочки, при отсутствии обуви, а также кружевные штанишки выглядывающие из под юбочки.
А третья девушка так и продолжала дёргаться, пока её бруски сбивали гвоздями, и даже попыталась дрыгать ногами при заклёпывании кандалов. Только блюстители теперь не ругались, наверное свою дневную норму рычания они растратили на меня. Блюстителей, кажется, было шестеро, а помимо них тут присутствовала ещё и непонятная дама, замотанная в неполный комплект серебристых покрывал, из-под которых виднелся мятый подол платья и странные ботинки, вроде ботинок ездовых девушек, только потрёпанные. Эта дама не мешала блюстителям делать свою работу, только изредка ворчала и чего-то напоминала о своих правах, а потом вообще ушла. Но к тому времени как охрана закончила наше забивание, дама вернулась, и не одна. Вместе с ней явилась ещё одна дама одетая ещё более странно, а именно, в шёлковую ночную сорочку, тапочки и голубую чадру, причём без верхнего покрывала, вместо которого на её макушке красовался кружевной чепчик. Чадру она туго натянула на нос, а над её узко вышитой кромкой сверкали глазки, причём, сверкали они так, что я заподозрила, - дама не вполне нормальная, или же обкурившаяся наркотиков. Я срочно испугалась, потому что, ухватив взглядом меня, эти глазки засверкали ещё страшнее, а дама схватилась за кольцо моей колодки заорала:
-Ага! Ага! Ах ты, мерзавка! Ах ты, негодяйка! Поганая ламиола!
-Ык! – шарахнулась я, и свалилась бы от перекоса колодки, если бы не заботливые охранники.
-Мерзавка! – продолжила своё выступление дама и попыталась меня ухватить, только под руки ей попадалась колодка, а хватать меня за ноги или за попу она наверное не захотела, чтобы не наклоняться перед поганой ламиолой. Из этого я рассудила, что дама, вероятно, являлась Нолой, а также срочно припомнила, что между Нолами и ламиолами имелась в наличии непримиримая конфронтация, причин которой я на скорую руку припоминать не стала. Зато припомнила, что эта психическая дама мне знакома, мало того, припомнила, что совсем недавно я испытала к ней чувство жалости, вот только по какому поводу это было? Тут моя голова срочно устала, а что вы хотите, если эта голова только что четыре раза почти подряд произнесла тарабарское слово «припомнила», а этот раз уже пятый?
А Нола продолжала кричать, что она сейчас меня побьет, убьёт, сгноит и т. п. Тут она попыталась привести свои угрозы в действие, только обнаружилось отсутствие плётки. Это была какая-то ненормальная Нола, потому что нормальная Нола просто не бывает без плётки, и никогда плётку дома не забывает, уж скорее забудет там собственную голову, что, вероятно, и случилось с этой Госпожой. А иначе, чем ещё можно было объяснить такую её агрессию в отношении меня, которая ни в чём не виновата, и никогда раньше ни в чём виноватой не была, насколько я могла припомнить? Слово «припомнить» видимо просто приклеилось мне к языку и уже попросту щекотало его. Я лихорадочно пыталась найти хоть какой-то синоним, но никак не могла припомнить… ох! Нужно срочно всё переприпомнить, от начала до конца, чтобы выперепомнить эту лингвистическую иголку, застрявшую в мозгах, не то… Уй-й-й-й!
Это психическая Нола где-то всё-таки достала плётку и так огрела меня под зад, что я подскочила бы на метр, если бы не была придавлена к земле бревном колодки. А так, подскочила не больше чем на половину метра.
-Нет-нет, Госпожа! – вмешалась тут серебристая Нола, - так нельзя, так вы этой мерзавке кожу повредите…
-Да я ей не только кожу, я из неё дух вышибу! – раскипятилась психическая Госпожа. – А её поганую кожу с неё вообще содрать…
-Ну! – перебила её серебристая, - возьмите себя в руки, Госпожа Апполинария.
-Я хочу, чтобы ей было больно! – продолжала кипятиться психическая. Госпожа Апполинария? Где-то я это имя…
-Вот, - сказала серебристая, - можете использовать мою плётку. Уж поверьте, ей будет так больно, как ещё не было, и никаких следов не останется.
-Э?
-Плётка-шокер, - пояснила Нола. – Убедитесь сами.
-Ага, - обрадовалась психическая Госпожа Апполинария-Эпинолия… Апполинария-Эпинолия? Это, как же я…
Но тут что-то резко свистнуло, и мою задницу пронзила такая боль, словно её приложили раскалённой сковородкой, да так, что боль прошла волной по всему телу и завибрировала в зубах. Все мысли резко вылетели из моей головы через мою бедную задницу, поскольку, понятное дело, одним ударом психическая Нола и не подумала ограничиться. Я даже и не знаю, какие звуки я издавала, и какие телодвижения совершала при этом избиении, а также, понятия не имею, сколько оно длилось. Но вдруг я осознала, что меня больше не бьют, а сама я какая-то мокрая, зыбкая и трясущаяся. И ещё, меня крайне удивили звуки за спиной, потому что там кто-то плакал со всхлипываниями. И, похоже, это была та самая психическая Госпожа.
-И-и-и, - ныла она. – Не могу. Не могу, и-и-и-ы.
-Ну-ну, что вы? – удивлённо спрашивала другая Нола.
-Ы-ы-ы-ы, не могу, когда больно!
-Это… - уточнила серебристая, - не можете никому делать больно?
-Угу.
-Позвольте, но ведь эта преступница действительно очень перед вами провинилась.
-Угу. И-и-и.
-Да вы же сами порывались с неё шкуру спустить?
-И-и-и. Угу.
-И не можете?
-Не могу, когда кому-то делают больно. Ох.
-Да уж, - посочувствовала такой беде серебристая, - что тут скажешь? Так вы, наверное, поэтому и рабынь не держали, да?
-Так они же ведь не ценят, когда с ними по-человечески! – издала крик души Госпожа Апполинария-Эпинолия. – Они же над тобой издеваться начинают, если ты их плёткой не бьёшь!
-Ну, вы уж прямо… - попыталась возразить Нола, но Госпожу Эпинолию уже понесло:
-Да! Вот именно! Эти мерзавки только плётку и понимают! Им же мало, что их в ошейниках держат, в цепях и в клетках, им ведь ещё побои, унижения и обиды подавай! Обиженными быть хотят, чтобы потом нас же и обвинять во всяких мерзостях! Ведь, вон чего в своём поганом Гедониксе учинили! Госпожей в коляски запрягают, да ещё нагло заявляют, это, мол, за все обиды и унижения ламиол наказание! Да Госпожей не наказывать, а награждать и прославлять надо бы, за всё, что они для ламиол делают! Один запрет чего стоит! Да мы же ради них всего себя лишаем, во всём себя ограничиваем, у нас же чувство долга есть! И что в ответ? Да при малейшей возможности эти мерзавки нас унижают, издеваются, а теперь уже и режут! Да тут не о благодарности речь, но почему они так вот с нами? Почему…
Госпожа явно давно не высказывалась по поводу своих взглядов на жизнь, возможно, что эти взгляды, а также их высказывания уже до чёртиков надоели публике. По крайней мере, я заметила, что находящиеся в поле моего зрения охранники слушают речь Госпожи рассеянно, если вообще слушают. А один, так вовсе демонстративно зевает, неприлично разевая рот и похлопывая по нему ладонью. А вторая Госпожа примолкла и не мешала первой митинговать. Надо сказать, я, наверное, оказалась тут единственной слушательницей, потому что была кровно заинтересована в результатах выступления. Вот именно, на какое решение выйдет эта выступающая после окончания речи? Будут меня дальше бить, или как? А если будут, то я была заинтересована в продолжении этого диспута Госпожи самой с собой. Пока болтает, не бьёт.
Тут я предположила, что слишком долго Госпожа Эпинолия болтать не сможет. Она явно была не конкурентка Цицерону по части произнесения речей, потому что уже несколько раз повторилась, обвиняя всю породу ламиол во врождённой мерзости, неблагодарности и в необъективности в смеси со лживостью. Это, поскольку, на словах признавая свою глупость, и отбрехиваясь протокольными фразами, ламиолы, оказывается, все были себе на уме, и на самом деле имели наглость не считать себя низшими существами по сравнению с их Госпожами собственницами. И правда, что за наглость и лицемерие?
К этому времени, вероятно, и сама Госпожа заметила, что её практически, не слушают, и перешла к сумбурному изложению личных обид. Как оказалось, мерзкие ламиолы напали на Госпожу Апполинарию-Эпинолию, лишили её свободы в её же собственном доме, заперли в спальне, связали и посадили на цепь. Самое же главное, заткнули рот благородной Госпоже, словно какой-то презренной рабыне! Заткнули рот кляпом для рабынь ей, благородной Госпоже Апполинарии-Эпинолии Мона-Генози! О!
Чего-то я не совсем поняла, а что, затыкать благородных Госпожей следовало чем-то другим? Не тем, чем затыкают неблагородных Госпожей? Или Госпожей вообще никак нельзя затыкать и нарушать право на свободу слова? Вообще-то, если эти Госпожи такие вот болтливые… Но главное, меня удивило то, что во всех этих преступлениях обвинялась лично я, в подтверждение чего даже произошло насколько тычков в мою колодку по ходу произнесения речи. Ну, не могли же такие обвинения возникнуть на пустом месте?
Я напрягла свою слегка отдохнувшую от электрической плётки память, и вправду, чего-то смутно припомнила. Что-то такое было, только явно, или давно, или не здесь. Вот, чёрт! Никакой общей связи я не могла установить, но помнила я эту мордашку. Ведь точно, затыкала я ротик этой девушке, только никаким не кляпом для рабынь, а носовым платочком. Вот именно. Ещё шнурком её ротик перевязывала, чтобы не выпал. И, точно помню, при этом я ей сочувствовала, и даже считала что это умная и храбрая девушка. Да точно, считала! А чего же я её тогда затыкала? Да и не только затыкала, я её связала. Точно. Связывала ей ноги, а на руки надевала колечки. И чего-то ей говорила. А чего? Не, не помню. Ну, наверное, были какие-то обстоятельства соответствующие. Чего бы это я без причин стала кого-то затыкать и связывать? Может, я её грабила? Вряд ли. Чего это я кого-то грабить буду, я и нормальными методами деньги добыть сумею, если что. Да, чего проще, состроить глазки какому-нибудь идиоту, да и раскрутить на мелкие женские нужды. И ничего тут такого плохого нет. Девушка получает что хочет, а идиот получает общение с привлекательной девушкой, а разве не справедливо будет за это маленько заплатить? Идиот, конечно, об этой справедливости может и не догадаться, если уж он идиот, ну так для того и умная девушка чтобы за него и о своей оплате позаботиться.
Тут я хотела несколько подробнее обдумать тему общения привлекательных девушек с идиотами, только мне не удалось из за противных текущих обстоятельств. Это потому что за это время колодка успела так надавить мои плечи, ключицы и запястья, что я попыталась хоть на что-то её опереть, но меня резко повело в сторону при превышении критического угла наклона. Охранники снова подхватили меня и установили в исходную позицию, наградив парой тычков и ругательств. К этому времени Госпожа Апполинария-Эпинолия выдохлась, вернула плётку и заявила, что знать этих девок больше не хочет, да и никого другого тоже. И вообще, оставьте её в покое и приходите завтра, а сегодня она пойдёт и ляжет спать, и пошли все на фиг! А с тем и удалилась из поля зрения.
-Ну что? – спросил тут оставшуюся Нолу командующий охраной, - можем мы теперь делом заняться?
-Можем, - разрешила Нола. – Только чтобы без фортелей. Товар мой!
-Да ваш, ваш, - подтвердил командир. – Товар ваш, отчёт наш. А половина товара то, тю-тю.
-Поглядим, - проворчала Нола. – Подвесьте-ка их, а то, с ног валятся уже.
-Это можно, - отрапортовал командир, и нас принялись развешивать. Почему-то я подумала, что нас будут взвешивать на весах, если уж мы товар, но вышло не так. Нас прислонили к стенке и подвязали наши колодки за кольца к скобам над головой. Мои бедные плечи резко разгрузились и заныли от счастья. Правда, теперь колодки норовили приподнять меня вверх за челюсть, оттопыренную вниз кляпом, поэтому приходилось вставать на цыпочки и вытягиваться вверх. Ну, или повисать на челюсти. А Нола указала пальчиком на третью девушку, ту, что сильно брыкалась при забивании в колодки. Охрана, вероятно, заранее знала что делать, потому что они быстренько вытащили передник изо рта этой бедняжки, и пару раз стукнули её по щекам для разминки. А Нола тут же ткнула её рукояткой плётки в живот и сказала:
-Ты, мерзкая преступница, сейчас будешь отвечать быстро, понятно и правдиво, не то, допрос и пытка, ясно?
-Да я же не преступница, Госпожа! – завопила девушка. – Я же сама… Ай!
Госпожа тут же отвесила ей пощёчину и рявкнула:
-Молчать, мерзавка! На мои вопросы отвечать, а не рассуждать! Где остальные четверо?!
-Я же не с ними! – взвизгнула девушка. – Я тут… Ой! Ай!
Подряд две пощёчины и грозный рык:
-Где остальные?!
-Не знаю, Госпожа! Не бейте, Госпожа! Я же…
-Не знаешь?
-Так откуда же мне знать, Госпожа?
Нола приподняла плётку рукояткой вверх и чем-то щёлкнула. Насколько я могла разглядеть, из торца рукоятки выскочила вверх то ли толстая игла, то ли штырь непонятного назначения.
-Я тут времени терять на собираюсь! – сообщила Нола девушке. – Ты у меня разговоришься, негодяйка. А ну…
И прислонила штырь сбоку к ягодице девушки, вдавив его сквозь юбочку.
-Ну?!
-Так, это, Госпожа. Не знаю же… О! Ой-й-й-й-й-й-й-й!
Тут всё её тело затряслось, словно в судороге, глаза вытаращились, а голос заклинил на букве «й». А ногами она задёргала так, что кандалы громко зазвякали своим железом. И так её трясло пока Нола не отвела плётку.
-Так что? – поинтересовалась Нола, - будешь говорить?
-Д-д-д-а, Госпожа! Всё скажу, Госпожа!
-Где остальные четыре преступницы?
-Ушли, Госпожа!
-Куда?
-Да я же не знаю, куда, Госпожа! Я же у них рабыня, Госпожа!
-Когда придут?
-Да откуда же…
-Ну?! – прикрикнула Нола и снова прижала штырь к ягодице девушки.
-Нет, нет, не надо, Госпожа! – завопила та. – Придут! Сейчас придут, Госпожа!
-Сейчас?
-Хоть сейчас, хоть когда! Когда скажете, Госпожа! – вопила перепуганная девушка.
-Издеваешься надо мной, мерзавка? – сказала Нола, ухватила девушку за голову, а рукоятку плётки с торчащей из неё иглой принялась пихать ей в рот. – Вот сейчас твои лживые глазки наружу выскочат. Ну?!
Глаза у этой бедняжки и так уже выпучились со страху, а теперь она и сказать-то ничего не могла, только заныла и снова засучила ногами.
-Ы-ы-ы-у! – вмешалась тут вторая девушка и застучала своими колодками по стене.
-Чего, «ы»? – поглядела на неё Нола.
-Ы! Ы-ы-ы. Ы!
-Ты всё расскажешь?
-Ыгы, – подтвердила девушка.
-Поглядим, - рассудила Нола и указала на вторую охранникам. Скоро и эту раскупорили, встряхнули и постучали по щекам.
-Ну, что скажешь? – обратилась к девушке Нола.
-Не пытайте Пу-пу, - сказала та, - мы её и вправду силой тут держали.
-Госпожа, - сказала Нола и ударила девушку по щеке. – Забыла, как разговаривать, рабыня?
-Я не рабыня, - заявила девушка.
-А кто?
-Моё имя Джулия, и я ни на какое рабство не подписывалась, вот, - сказала девушка. – А вам какие-то сведения нужны, или вы меня перевоспитывать собираетесь?
-Ха, - сказала Нола, - ладно, перевоспитыванием я потом займусь. Так где остальные?
-Ушли, - ответила Джулия.
-Куда?
-Пошли искать Мелани Спайк.
-Ага, - обрадовалась Нола, - а где они её искать собирались?
-Я не знаю, - сказала Джулия. – Я кухней занималась и эту вот Пу-пу воспитывала.
-Сколько вас тут всего, негодяйки? Семеро?
-Да, семеро.
-Каким образом улизнуть собирались? Под видом рабынь Госпожи Апполинарии-Эпинолии?
-Наверное. Я не знаю подробностей. Госпожа Санди не говорила.
-Почему это?
-Так чем меньше людей знают, тем лучше.
-Допустим. А чего это ей понадобилось Мелани Спайк разыскивать? С собой хотели забрать?
-Я не знаю. Кажется, нет. Что-то надо было сделать, или что-то эта Мелани Спайк сделать должна была. Никто ничего не объяснял, торопились.
-Торопились. А почему же эта девка здесь? – указала Нола в мою сторону.
-Так Госпожа Санди сначала с ней и пошла, - сказала Джулия, - но вернулась. Мелани плохо стало, нам её даже уколоть пришлось. Тогда Санди взяла остальных, и ушли.
-И когда вернутся?
-А, никогда, - сказала Джулия. – Какой им смысл вам в лапы?
-Да откуда бы они узнали, что мы здесь? У меня там, в саду недотёп нет.
-Сами вы недотёпа, - заявила Джулия. – Говорю же, не вернутся они. И прекрасно о вас знают.
-Так, - сказала Госпожа, – и откуда же они знают о том, что в саду засада?
-Оттуда, что они возвращались уже. Ну, может вместе, может, нет, но одну я точно видела.
-Это когда же?
-Да когда вы меня скручивали. Вы так увлеклись, а я ещё и визжала специально. Так что, даже не надейтесь теперь. А, вот, я бы на вашем месте побереглась.
-Чего?
-Того. Госпожа Санди своих подруг не бросает. Как бы вам самой в беду теперь не попасть, Госпожа.
Слово «Госпожа» Джулия произнесла с изрядной долей ехидства, однако, Нола не рассердилась, а слегка ткнула её в живот и сказала:
-А ты, девушка, поработай над своими интонациями. Тебе меня ещё долго придётся Госпожой называть. Хоть обувь-то Госпоже целовать умеешь?
-Ещё чего! – сказала Джулия.
-Ещё много чего, - пообещала Нола и распорядилась в сторону охранников: - Этим двоим арестантские толы в рот!
-Ой, а мне-то за что?! – завопила третья девушка, та, которая утверждала будто она наша рабыня.
-За компанию, - удосужилась разъяснить Нола, - и за реплику без разрешения.
Тут охранники ухватили девушек и принялись ввинчивать им во рты какие-то устройства похожие на большие болты, впрочем, мне эти штуки и разглядывать не захотелось, потому что я предположила, что в скором времени такая же участь постигнет и мой собственный рот, тогда и буду разбираться. Но пока что им занялись охранники. Освободили от затычки, размяли, провентилировали, решили что рабочее состояние достигнуто и слегка пихнули чем-то под зад. Я в очередной раз предположила, что между элементами головы и задницей существует какая-то таинственная зависимость, сущность которой ускользает от моего понимания. Но подумать на эту тему я не успела, потому что Нола пихнула меня в живот и задала странный вопрос:
-Кто?
Вопрос явно был обращён ко мне, но я ничего не сообразила, кроме как задать встречный вопрос:
-Где?
На это она снова пихнулась и сказала:
-Отвечать, а не свои вопросы задавать! Кто?!
И щелкнула чем-то на ручке плётки.
-Это… - перепугалась я, - кто угодно!
-Госпожа! – прикрикнула она и ударила меня ладонью по левой щеке. Тут в моих мозгах снова щёлкнуло, и я припомнила, что когда вас бьют по левой щеке, нужно немедленно подставить правую. Смысла этого я, понятное дело, не вспомнила, а текущим умом просто не поняла. Ну, в самом деле, с чего ради чего-то подставлять? Может, логичнее было бы в ответ треснуть обидчика по роже? Вообще-то, в таком заколоченном состоянии кого и чем я могу треснуть? А! Наверное, правило насчёт правой щеки распространяется как раз на такие ситуации, когда вы забиты в колодки. Тогда конечно. Лучше попеременке подставлять то одну щеку, то другую. Это чтобы голову не перекосило, если вас собираются бить долго. Да, тогда смысл появлялся. Поэтому я слегка вывернула голову правой щекой вперёд.
-Ну? – грозным голосом сказала Нола.
Наверное, я развернула голову на недостаточную величину. Я честно попыталась увеличить угол поворота, но он и так был предельно возможный для этой корявой доски на моей шее.
-Чего шею выворачиваешь? – проворчала она, - колодки не нравятся?
-Угу! – подтвердила я, потому что в таком положении уже защемлялись голосовые связки, а колодки мне и вправду не нравились. А зачем врать без причины?
-Чего это тебе колодки не нравятся? - сказала она, ухватила меня за нос, больно прищемив ноздри продетым туда кольцом, и развернула лицом к себе. – Может, тебе и кандалы не нравятся, преступница? А как же со справедливостью и неотвратимостью наказания?
-Чего-то это… - пробормотала я.
-Чего?
-Чего-то у меня с мозгами, э… Госпожа, - сказала я, припомнив два предыдущих диалога этой дамы с Джулией и третьей девушкой.
-Ничего, я тебе мозги вправлю, - пообещала дама. – Так, кто?
-Я, кто? – уточнила я и получила очередную пощёчину.
-Госпожа! – пискнула я, потому что уловила некоторую зависимость между пощёчинами и словом «Госпожа».
-Кто?!
-Не знаю, Госпожа! – заявила я, потому что это было именно так. Я сейчас не только не знала, кто я такая, я даже имени своего не помнила, только ощущала, что это очень неправильно. Что до такой степени неправильно ещё вообще никогда не было. Колодки эти ещё…
-Неправильный ответ, - сообщила мне дама, и перед моим носом оказался высунувшийся из рукоятки плётки стержень. Теперь я его хорошо рассмотрела. Стержень был диаметром с гвоздь, блестящий, только слегка обугленный на конце, а на его торце чуть заметно посверкивала электрическая дуга.
-Эй, эй! – перепугалась я и даже попыталась отстраниться в сторону, поскольку сзади колодка упиралась в стенку, но меня тут же вернули на правильное место лапы охранников. – А как правильно-то надо отвечать, Госпожа?
-А ты не знаешь?
-Так, с мозгами чего-то, - снова попыталась объяснить я.
-Да? – сказала Нола, – а, вот, если я электрод засуну тебе в нос и включу на приличную мощность, как думаешь, твои мозги прочистятся?
-Думаю, мозги тогда вытекут через вторую ноздрю, Госпожа, - предположила я. – У меня такое ощущение сейчас, Госпожа, что мозгов там так мало, что и одной ноздри хватит, Госпожа.
-Хи-хи-хи-хи, - захихикала она, но тут же сделала строгое лицо и сказала:
-Кто?! Отвечать, не то, допрос и пытка!
-А меня пытать бесполезно, Госпожа! – попыталась я хотя бы увести разговор в другом направлении. И эта дура купилась.
-Это почему же? – удивилась она. – Хочешь сказать, сильно стойкая по части пытки?
-Наоборот, Госпожа, - пояснила я. – Я уже чуть живая, а если меня ещё и пытать, так я просто откинусь, ничего и сказать не успев. Это… Госпожа.
-Чего это ты чуть живая? – поинтересовалась Нола. – Ты мне брось. Нам вас ещё народу показывать, кнутом пороть и публичную пытку демонстрировать. А она, видите ли, чуть живая!
-По-по-пороть кнутом? – уточнила я. – Это ж сильно больно, наверное?
Нола хлопнула глазами, а все охранники загоготали как стадо гусей.
-Это… - сказала я, - я, конечно, рада, что всем тут так весело, но не хватит ли уже с этим идиотским представлением?
-Чего?
-Того. Больно же. Что, так и будем операторов ждать? Вы мне чего-то не так прищемили, я уже и сценарий забыла, а…
-Кого ждать?
Я предположила, что вся эта компания не совсем адекватна, и попыталась объяснить:
-Ну, этих, которые нас снимать должны. Они операторами называются, а если не кино, а фотосессия, то…
-Откуда снимать?
-Слушайте, - сказала я и слегка постучалась колодками о стенку, - мне уже хватит вашего юмора, не то, двойную оплату потребую!
Серьёзно? – сказала Нола. – Двойную дозу кнута, что-ли?
-Эй, ты! – скосила я глаза на ближайшего громилу, - приспусти эту деревяшку, не то она мне шею оторвёт.
И для верности постучалась челюстью, приподнявшись на цыпочки.
-Приспусти, - подтвердила Нола.
Громила принялся ослаблять верёвку, подтягивающую колодки вверх, а я ещё и присела, насколько возможно. Теперь колодка снова давила мне на плечи всей своей тяжестью. Боковым зрением, я заметила, что цепь, прикреплённая к правому углу колодки тянется к соответствующему месту колодок Джулии, проходя по её животу, а вторая цепь идёт у меня за спиной, то есть, для разворота влево моя позиция не годится, а для разворота вправо имеются небольшие возможности.
-Вот, спасибо, Госпожа, - поблагодарила я, - теперь гораздо удобнее. Так, чего вы спрашивали-то? Кто я? Госпожа.
-Вот именно, - подтвердила она, - кто?
-Теперь я могу сказать, - сообщила я, - только по-секрету, Госпожа.
-Чего?
-Шёпотом, - пояснила я и пошевелила губами, словно чего-то прошептав.
-Чего, чего? – не поняла Нола и наклонилась поближе.
-А вот того, - прошептала я, - что если к вам на съёмки статистки нанимаются, по причине нужды в средствах, так это ещё не значит, что с ними можно обращаться как с Африканками на плантациях в позапрошлом веке!
Не успела она ничего сообразить, как я поднапряглась, и резко развернула всё своё шейное бревно вправо, благо, разведённые в стороны руки создавали для этого хороший рычаг. Она очень удачно наклонилась, так что угол колодки оказался над её плечом и ударил эту дуру слева в голову. Мне показалось, что раздался несколько странный звук, словно дерево ударилось по чему-то толстому, но пустому внутри. Голова у неё резко отскочила вбок, глаза выпучились, а я, не упустив момента, крутанулась в обратную сторону и ударила её другой стороной колодки.
-Вай! – заорала Нола, отскакивая назад, и попыталась ухватиться обеими руками за свою головку. Это, конечно, было правильное инстинктивное побуждение. Понятное дело, если вас ударили тяжёлым предметом по голове, следует сразу же схватить голову в охапку, чтобы не растерять умственные способности к воспроизводству исходного состояния предшествующего ударению. Но только она не учла наличия в одной из своих рук электрической плётки в рабочем состоянии. Насколько я могу судить, электрод попал ей прямёхонько в ноздрю, хорошо ещё, что через прокладку в виде чадры натянутой на этот самый нос. Последовал вопль, треснул разряд и запахло дымом. Вот, не грозись другому всякими электрическими штучками! Теперь Госпожа запрыгала на месте, бросив плётку и ухватившись за свой носик, но вскоре оправилась, и уставилась на меня. Наступила немая сцена, в течение которой я успела разглядеть обугленную дырочку в её серебристом наморднике из которой продолжал исходить лёгкий дымок, а также её глазки, с очень странным выражением остановившиеся на мне. А пока она прыгала, я также успела разглядеть, что обута эта дама была в стоптанные и грязные ботинки.
Надо сказать, я очень не люблю когда девушка небрежно относится к своей обуви. Уж лучше босиком, чем обуваться во что попало. Мне просто в голову не приходят никакие смягчающие обстоятельства, которые могли бы оправдать девушку по своей воле обутую в грязную или рваную обувь. Вот, будь моя воля, я бы таких нерях просто порола бы кнутом за нарушение общественного порядка.
-Чего уставилась? – спросила я её. – Ещё хочешь?
Тут мне пришло в голову, что подвешенная на колодке, я, в принципе, могу ударить её кандалами и ступнями ног, если резко подпрыгну на месте и… Впрочем, это вряд ли получилось бы на практике. И тут же мои размышления прервал новый взрыв хохота охраны, которая и не подумала посочувствовать продырявленной собственным электродом Госпоже. Тут она собрала свои глаза в кучу и, вероятно, разглядела плачевное состояние своего намордника. Потрогала чадру пальцем, а потом перетянула её, заложив верхний прожжённый край внутрь. Шмыгнула носом и сказала:
-Девка, ты вообще понимаешь, что тебе за это будет?
-Оплату зажмёте? – предположила я. – Попробуйте только, по судам затаскаю!
-Госпожа! – вмешался тут в ситуацию начальник охраны, - между прочим, уже время вышло. Там все нанятые разбегутся. Потом со своими проблемами разберётесь, а?
-Р-р-р-р, - зачем-то негромко прорычала Нола, а потом согласилась. – Ладно. Заткните эту шушеру, тащите чёрную и, чего там у вас ещё?
-Таблички, Госпожа, - напомнил охранник.
-Ну да, - согласилась Нола, а потом наставила на меня издалека палец и сказала:
-А ты, шушера цепная, ты у меня всё получишь в своё время.
-Всю оплату полностью? – попыталась уточнить я. – Испугались, да? Смотрите у меня…
Но тут кто-то ухватил меня за рот и так надавил за ушами, что моя челюсть сама собой отскочила на предельный угол вниз. Я даже и ничего сказать не успела, только ощутила, что действуют явные профессионалы по части затыкания ртов, потому что участвовали в этом уже три пары рук принадлежавшие троим охранникам. Одна пара так и давила за ушами, наверное, там находились какие-то мышечные точки, от воздействия на которые мой рот сам собой растопыривался до этих самых ушей, вторая пара ухватила меня за голову, откинув её назад и приподняв вверх кольцо продетое в мой нос, а третья пара засунула в меня чего-то железное, достаточно гладкое на язык, только противное на вкус. Никогда не любила железного привкуса, да ещё со смазкой. Интересно, и как это некоторые железные вставные зубы носят?
Тут я припомнила, что как раз в такой момент собиралась изучать конструкцию затычки, то есть, в тот момент, когда меня саму затыкать начнут. Но опоздала. Как я поняла, штуковина эта была разжимная, а раздвигались её сегменты при перемещении какого-нибудь клина по центру. А он, в свою очередь, приводился в движение гайкой, которую уже закрутили до места, и теперь продевали сквозь неё висячий замок. Всё это сооружение в целом создавало у меня ощущение, будто я пытаюсь проглотить тяжеленный стальной болт, резьбой, эдак, на М30, если не на все М48! Интересно, откуда это в моей головке такие слесарные знания завелись? На всякий случай я, на скорую руку, обшарила свои мозги, но ничего полезного не откопала, скорее, много вредного. Ну, скажите на милость, зачем нормальной девушке в голове неизвестно откуда попавшие туда сведения о том, что резьба на болтах бывает не только метрической, но и дюймовой, трапецеидальной, сферической, упорной, левой, правой и многозаходной?!
-У! – сказала я. – У! У-у!
С одной стороны, меня обрадовало то, что теперь вместо невразумительного «ы», я снова была способна объясняться с окружающими привычным «у», а, с другой стороны, я попыталась попросить охранников предпринять немедленные действия по устранению коварно проникших в мою голову знаний о резьбе на болтах. Больше попросить тут было некого, а эти негодяи и не подумали отозваться. Трудно им было девушку слегка по мозгам стукнуть, что ли? Вот мерзавцы! Можно подумать, они тут более важным делом заняты…
А ведь и правда, чем-то они успели заняться, а я и не заметила. Чего это они там? А здесь?
К моему удивлению, девушка, что была справа от меня, та самая, которую звали Джулия, вдруг затрясла своей колодкой и соединяющими нас цепями. Тут я обнаружила, что появился ещё один персонаж, голая смуглая пленница с распущенными чёрными волосами которую привёл на цепи один из охранников. На этой смуглой не было вообще ничего кроме грубого железного ошейника, колечка в носу и примкнутой к ошейнику цепи. Вот при появлении этой девушки, моя соседка и начала бурно реагировать. А Нола многозначительно поглядела на всех нас, а потом слегка ткнула смуглую прутиком в грудь и выставила из под подола свой рваный ботинок. К моему удивлению, девушка тут же опустилась на четвереньки, пригнулась к её ноге и поцеловала этот самый противный ботинок! А потом поднялась на ноги, потупила глазки, а руки сложила вместе ладошками перед грудью.
Что-то мне всё это напоминало знакомое. Все эти телодвижения, да и сама девушка мне была явно знакома. Но я даже и не стала пытаться напрягать свои бездарные мозги, всё равно же бесполезно.
Тут Нола снова потрогала руками свою голову и заявила этой самой девушке:
-Вот чёрт, голова болит. Ну, да ладно. Значит так, давай-ка, девушка, мы перед всеми твоими подружками повторим наш уговор, угу?
Девушка коротко вскинула взгляд на Нолу и снова потупила глазки.
-Это потому что я своё слово держу, - сообщила Нола, а потом обратилась к нам троим:
-Так вот, бунтовщицы. Ваша подружка сдала мне всё компанию, но на определённых условиях. А я на тех же условиях договорилась со службой блюстителей. В принципе, я и так уже почти всё сама сделала. Ну, договориться было несложно, поскольку мои предложения выгодны абсолютно всем. Генозис избавляется от вас, мерзкие бунтовщицы, причём с достойной имитацией вашей собственноручной поимки, я задаром присваиваю нескольких достаточно ценных в смысле перепродажи рабынь, Госпожа Апполинария-Эпинолия освобождается из плена, а вы, негодяйки, получаете перспективы приобщения в будущем к нормальному статусу и положению ламиол Оллитарии. И нечего тут гудеть и возмущаться. Таких как вы логично палкой гнать к вашему же счастью, даже если по дороге вам придётся потрудиться.
Так вот, эта девушка Сарра поставила мне простые условия. Никого из вас не убивать, не калечить и не пытать. Не привлекать к ответственности по протоколу, существующему для Гедонисских преступниц. И ещё.
Тут она указала своим прутом на меня и добавила:
-И, независимо от твоего статуса и положения, бунтовщица, девушка Сарра желает фактически исполнять функции твоей рабыни, поскольку у неё к тебе любовь. Так, девушка Сарра?
Смуглая девушка Сарра только кивнула и ниже опустила голову.
-Скажи вслух, - не удовлетворилась этим Нола.
-Так, Госпожа, - подтвердила Сарра.
-У! У-у-у! – отреагировала на это Джулия и постучалась колодками по стене. А Пу-пу, похоже, попыталась хихикнуть. А я сочла недостойным чего-то отвечать на такие сведения, зато брякнула кандалами, в раздражении топнув ногой.
-Гляди-ка, Сарра, - сказала на это Нола, - похоже, твоя Госпожа желает, чтобы ты поцеловала ей обувь.
-У! – выругалась я.
-Обуви-то на ней нет, - посетовала Нола, - ну, если не считать кандалов. В принципе, в этом случае, поцелуй её кандалов можно приравнять к поцелую обуви. И чего ты ждёшь?
-Да, Госпожа, - сказала Сарра, шагнула ко мне и начала опускаться на четвереньки, потянувшись губами к моей ноге заклёпанной в тяжёлый железный браслет. Теперь я и видела-то лишь её согнутую спину, вдоль которой поднималась вверх цепь к руке охранника. Естественно, мне пришла в голову мысль, не пнуть ли эту чёрную предательницу ногой в лицо? Наверное, я так бы и сделала, если бы вдруг не случилось нечто очень странное. На меня вдруг нахлынуло сладкое ощущение похожее на волну тепла, которое плавно разливается по вашей коже если к ней медленно подносить горячий предмет, к примеру, утюг. Только эта вот сладость шла откуда-то изнутри, и пронизывала меня столь неожиданно, что я вмиг позабыла о своих злодейских намерениях. Тем временем, ноги у меня подломились, и я снова повисла челюстью на колодке. Только эта боль и вывела меня из приступа невменяемой сладости.
-Ничего себе, - сказала Нола, которая, как оказалось, теперь стояла передо мной и приподнимала прутиком спереди подол моей юбочки.
Не успела я встряхнуться и выпрямиться в нормальное положение, как она уже вытащила прутик, поглядела на приделанный к его кончику кожаный лепесток и сказала:
-Н-да…
Я и сама уже догадалась, что, с чего-то ради, словила оргазм, да ещё такой, что голова отключилась. Ну, и естественно, последствия в известном месте. А Нола принялась вытирать свой прутик волосами снова стоящей рядом с ней Сарры.
-Интересный феномен, - принялась сама с собой рассуждать Нола. – Тут должна быть какая-то дополнительная причина, а? - ткнула она прутом Сарру.
-Я люблю свою Госпожу Мелани, Госпожа, - чуть слышно пробормотала чёрная.
-Здесь что-то ещё, - повторила Нола. – Слушай, а почему это ты чёрная, а?
-Я… - прошептала Сарра, - я не знаю, Госпожа.
-А ты у нас не колдунья, африканочка, а? – предположила Нола. – А что? Магия, культ Вуду, а? Колдунья?
-Я просто люблю Госпожу Мелани, Госпожа, - повторила Сарра.
Ох, этого мне ещё не хватало! Влюблённая в меня предательница-негритянка! Впрочем, негритянкой эта девка явно не была. Смуглая, это да. Полукровка какая-нибудь. Чёрт побери, во мне тупо и медленно нарастала противная гремучая смесь из противоречивых чувств ненависти и сладости от присутствия перед моим носом этой чёрной пухлогубки!
-Ну, ладно, - сказала Нола, - некогда мне тут с вами разбираться. Любовь, так любовь. Эй, кончайте с упаковкой, и пошли.
-А с чёрной чего делать? – последовал вопрос от начальника охраны.
-В одну кучу, понятное дело, - удивилась Нола.
-Так это, колодок больше нет.
-У вас ещё и колодок нет? И чего делать теперь?
-Ладно, понятно, - проворчал начальник, и распорядился продолжать нашу упаковку. Впрочем, это не заняло много времени, поскольку нам троим всего лишь подвесили поверх колодок большие таблички, на которых крупными буквами было обозначено:
«Я мерзкая Гедонисская преступница».
Интересно, а что значит «Гедонисская»? Насколько я могла припомнить, гедонизмом называется явление, когда кто-то погряз в обжорстве, разврате, сибаритстве и других непотребных удовольствиях и наслаждениях. Чего-то я никак не могла припомнить за собой подобных грехов. Нет, меня тут явно с кем-то спутали. Ну да, если только такое состояние моей памяти не является следствием гедонического образа жизни. В смысле, мозги жиром заплыли. Чушь какая-то!
А эту девушку Сарру почему-то решили в голом виде привязать к моим колодкам в качестве довеска. По крайней мере, именно так это и выглядело, потому что её связали шнурами таким образом, чтобы она могла перемещаться только семеня спутанными ногами, да ещё и в полусогнутом виде. Руки ей стянули за спиной, цепь от ошейника отстегнули, зато привязали за шею коротким шнуром к боковому кольцу моего шейного бревна. А во рту у неё теперь была красная пластмассовая затычка, с ремешком, застёгнутым на пряжку на левой щеке.
Потом нас отвязали от стены и погнали наружу в виде каравана из трёх идиоток. Я первая, за мной Джулия, а за ней, как её там? По-по? Пу-пу? А под моим левым локтем ковыляла предательница Сарра, только теперь её присутствие никак на меня не действовало. И то сказать, на меня до такой степени действовало набитое на шею бревно, что всё остальное казалось мелочью. Мало-помалу мы вышли на постоянный режим движения, главным образом благодаря сопровождающей нас своре охранников, которые, как оказалось, были мастерами своего дела. Если бы не они, в таком виде мы давно бы попадали на землю, а вот с помощью охраны, совсем другое дело. Причём, поддерживали они нас редко, зато то и дело умудрялись так стегать нас плётками по колодкам, что теряющееся равновесие восстанавливались толчками от ударов. Ну, понятное дело, иногда частично попадало и по нам, но явно не намеренно.
При таких делах мне не сразу и удалось оглядеться по сторонам. Кажется, вначале мы следовали по сравнительно безлюдной территории, но очень быстро наша процессия начала обрастать зрителями. Честное слово, мне было не до того, чтобы этих зрителей разглядывать, кажется, в большинстве своём это были женщины. Об этом можно было судить по их гвалту, и отдельным репликам, которые можно было разобрать. То есть, эта публика увязалась следом с традиционной целью, - поглумиться. А по степени остроумия их реплик, я и сделала вывод о преимущественно женском составе аудитории. Ну, посудите сами, они орали, что мы мерзкие, кровожадные, глупые, поскольку попались, смешные, неуклюжие и ещё страшные на лицо. Ну, последнее было явной несправедливостью, а всё остальное, - не наша вина. Будешь тут неуклюжей, когда на шее бревно, а на ногах железяки, да ещё лупят непрерывно.
Так вот шли мы довольно долго, мне аж надоело, хотя я и понимала, что там, куда мы придём, вряд ли ждёт чего-то хорошее. Тем не менее, с какого-то момента я уже недвусмысленно хотела чтобы мы, наконец, пришли. Куда угодно, хоть к чёрту на сковородку! Хорошо еще, что дорога всё время вела слегка вниз. По крайней мере, насколько я помню, Голгофа была горой, поэтому мы хотя бы направлялись не туда. А, помимо того, мои тупые мозги по дороге отупели ещё сильнее, и соображала я с большим трудом, если ещё соображала вообще. Потому что даже и не сразу уловила, что мы пришли.
Как оказалось, мы теперь находились на небольшой каменной площадке оборудованной большим деревянным помостом и круто обрывающейся вниз с трёх сторон. А с четвёртой стороны была дорога на эту площадку, по которой мы, наверное, сюда и попали. На этой дороге и толпились теперь зрители, вероятно в ожидании представления с нами в роли действующих лиц. Надо сказать, за пределами площадки вообще ничего не просматривалось кроме серого тумана, сама же площадка отнюдь не была пустой, и, как я заподозрила, представляла собой оборудованный по определённому замыслу эшафот. Это мне сразу пришло в голову, когда я увидала, что помимо знакомых охранников здесь находятся ещё и три очень подозрительных субъекта. Это потому что одежда на них была очень даже подозрительная. А, проще говоря, эти ребята, скорее всего, были палачами. Здоровые, полуголые, зато в кожаных намордниках и обвешанные очень не понравившимися мне предметами. А ещё тут присутствовала Нола в голубых покрывалах, а первая, серебристая Нола отсутствовала. Если, конечно, она не переоделась. Но это вряд ли, поскольку голубая Госпожа была несколько другой комплекции и с другими ужимками. Кроме того, она пока что никому не жаловалась, что у неё голова болит. А вот насчёт её физиономии я ничего сказать не могла, поскольку дама была завязана в толстую чадру, да так, что и глаз-то видно не было. Каким образом она через оставшуюся щёлку могла смотреть, уж я не знаю, зато я заметила, что её чадра ещё и пристёгнута короткой петелькой к середине покрывала поверх переносицы. Ну, наверное, чтобы ещё и предохраниться от постороннего сдёргивания. Да уж, дама явно не намеревалась своего личика никому открывать, наверное собиралась вершить достаточно чёрное дело, чтобы свою внешность засвечивать.
Больше я ничего разглядеть не успела, потому что охранники тут же ухватили меня, Джулию и Пу-пу и принялись насаживать крайними отверстиями колодок на металлические стержни с зажимами, установленные на переднем краю эшафота. Ну, по крайней мере, стало понятно назначение лишних отверстий в колодках. Всего этих штырей тут было четыре пары, так что одна пара осталась незадействованной. Сами же штыри оказались ещё и поворотными, чем тут же и воспользовался обслуживающий персонал. Надо думать, и цепи соединяющие нас были подогнаны по длине так, чтобы колодниц можно было располагать шеренгой, встык друг к другу. Вскоре мы оказались симметрично согнутыми вперёд, со слегка выставленными вверх задницами, а также были ещё и привязаны к скобам помоста за ноги, раздвинутые до натяжения кандальных цепей. А таблички с обозначением наших преступлений свесились вниз, и оказались в очень удобном для прочтения зрителями положении. Эти самые зрители, то есть, по большей части, зрительницы, так и продолжали вяло глумиться над нами. Ну, наверное, запасы остроумия у них иссякли, а закидывать колодниц тухлыми фруктами, наверное, по протоколу и не полагалось. И что дальше? Между прочим, я ещё помнила о том, что вроде как кто-то с кем-то договаривался, чтобы нас не только не убивать, а даже и не пытать.
А дальше, вперёд выступила та самая голубая Нола в наморднике, подтянула свои покрышки, приосанилась и обратилась к публике с речью:
-Уважаемые граждане нашего любимого города Генозис! – обратилась она к толпе, - уважаемые Господа и Госпожи Нолы и Униолы Генозиса, уважаемые рабыни Генозиса и прочие уважаемые миниуни более низкого статуса! Я, представительница городской администрации, младший администратор Унилониса, Госпожа Калиопалия Мона-Генози, назначена комиссией по социальной защите и справедливости города для административного контроля над проведением установленной комиссией процедуры наказания задержанных доблестной службой блюстителей мерзких преступниц.
Тут она широким жестом указала в нашу сторону, а также снизошла до того чтобы легонько постучать нас своим прутиком. Пу-пу при этом получила по правой щеке, Джулия по левой, а меня она щёлкнула прямо по носу. А девушку Сарру, скорчившуюся крючком слева от меня вообще проигнорировала.
-Итак, - продолжала она, - всем должно быть ясно, что никакое преступление не остаётся безнаказанным, и никакие преступники или преступницы не способны скрыться от ответственности, если они имели наглость посягнуть на спокойствие граждан Генозиса, на наш образ жизни, а, тем более, на наши законы и саму жизнь наших граждан. А в связи с тем, что некоторые несознательные личности ещё не убедились в непреложности этих прописных истин, исполнительные процедуры будут и впредь проводиться публично, дабы своим горьким примером нарушители закона сделали хоть такое доброе дело, продемонстрировав, что ждёт тех, кто захочет последовать их примеру.
-Скучно! – донёсся чей-то женский голос из толпы. – Хватит болтать!
-Представители администрации никогда не болтают лишнего, - совершенно спокойно возразила Нола. – Всё что положено сказать, будет сказано, также как и то, что всё, что положено сделать, будет выполнено.
-А побыстрее нельзя? – спросил теперь уже мужской голос. – Скороговоркой?
И вслед за тем, многие зрительницы захихикали, одобряя этого остроумного Господина. Между прочим, меня саму разрывали несколько противоречивые желания. С одной стороны, загнутое крючком тело уже начало заметно ныть, зато, с другой стороны, что будет-то, когда эта дама закончит речь и перейдёт к действию? А она теперь болтала о каких-то протокольных моментах.
-В связи с тем, что текущая политическая обстановка потребовала от администрации некоторого ужесточения практики исполнения законодательства, естественно, в целях обеспечения защиты населения и соблюдения его неотъемлемых прав, таких как священное право частной собственности, священное право на содержание в собственности унин подверженных ламиолии, священное право…
Тут она принялась перечислять все священные права местного населения, чем ввергла в уныние юмористов из публики. Явно, сделала это в отместку за предыдущие реплики. Лично я никогда не выносила длинных и нудных протокольных речей, апофеозом которых, насколько я могла припомнить, считались отчётные доклады Генеральных Секретарей Коммунистической партии в дремучей России, знаменитой, в основном, разгуливающими по улицам городов медведями. Между прочим, если при этом медведи не ели местное население, это можно было бы объяснить тем унылым воздействием, которое могли бы оказывать на них упомянутые отчётные доклады, которые, как говорят, бубнились по радио день и ночь. Хотя, тогда непонятно, почему медведи не убегали в леса, где нет радио? Ну, наверное, потому что в лесу некого есть? А, понятно. В город медведей влекло чувство голода, из города гнали отчётные доклады. Тогда выходит, в этих докладах мог быть здравый смысл? В контексте защиты населения от медведей? Да, такое могло быть. А медведи, стало быть, крайними оказались, да ещё с репутацией тупых хищников?
Таким образом, я некоторое время размышляла над проблемами Российских медведей, а голубая Нола распиналась на тему нелёгкой и трудной жизни местной администрации. К тому времени, когда мысли о медведях надоели мне до чёртиков, я удосужилась поинтересоваться смыслом речей голубой Госпожи, и обнаружила, что этот самый смысл имеет некоторое отношение к моему собственному ближайшему будущему. Выходило так, что заваленный валом преступности административный контингент на данный исторический момент ввёл упрощённо-обобщённый протокол расправы над преступниками. Во-первых, все расправы должны были теперь производиться публично, то ли для устрашения преступности, то ли для запугивания собственного населения, а во-вторых, судопроизводство временно перешло на упрощённый протокол, и достаточно гениальный. Так, пойманных в один день преступниц судили группами и по совокупности преступлений, и так же наказывали. То есть, к примеру, группу из убийцы, воровки и сквернословицы, по совокупной вине поделённой на три могли засудить как трёх воровок. Получалось не очень справедливо, зато быстро, да и ведь разъяснили, что это временно. И вот, нате вам, наша группа оказалась именно такой. Тут я решила прислушаться, и узнала о себе много нового.
Как выяснилось, самой страшной преступницей тут была я, а остальные чуть ли не овечки невинные. Ну, не совсем уж так. Например, Джулия обвинялась всего лишь в непроходимой тупости, в связи с тем, что она так и не дала согласия на обучение с последующим присвоением статуса местной рабыни. Кстати, ещё и после соответствующих экзаменов(!). Ну, понятное дело, только очень тупая девка не способна оценить предлагаемую ей заботу общества, в результате Джулия представляла собой некий деклассированный элемент, что само по себе можно было расценить как наглое издевательство над устоями общества и демонстративное неприятие его порядков и законов. А это, с учётом текущей социально-политической обстановки, несло непосредственную угрозу этому самому обществу.
Пу-пу обвинялась в пособничестве преступницам, путём неоказания сопротивления, а также путём согласия на незаконное изменение имени, манипулирование её ошейником и правом собственности на неё. Надо так понимать, местная рабыня-патриотка должна была стоять насмерть и оказывать стойкое противодействие тем, кто пытается снять с неё ошейник или утащить с законного места приписки по праву собственности. Тут, конечно, угроза для жизни подобной рабыни, а также применение силы со стороны преступного сообщества могли являться смягчающими обстоятельствами, но полностью от ответственности не освобождали. Тем более что, как выяснилось, у Пу-пу были возможности поднять тревогу и позвать на помощь блюстителей, однако, она такими моментами не воспользовалась, опасаясь за свою шкуру, вот, соответственно, и виновата.
Ну а меня Госпожа отрекомендовала как «всем известную мерзкую Гедонисскую преступницу». Надо же, наверное, я была одна такая, которой о моих преступлениях не было известно ничего, в то время, как всем остальным известно. К счастью, эта самая Госпожа Калиопалия не поленилась, несмотря на общеизвестность, лишний раз перечислить эти самые преступления. Я прислушалась и узнала, что само по себе, быть Гедонисской преступницей уже страшное преступление, за которое полагается не менее страшное наказание. Однако я ещё и дополнительных преступлений на себя нацепляла. А именно, совершила наглый побег из клетки (?), от своей законной собственницы, причём, прямо на конкурсе привлекательности (?). С особой наглостью и циничностью, да ещё с группой своих подельниц. Кроме того, я обвинялась в распространении дестабилизирующих общество слухов о раздвоениях личности, в попытке подрыва местной банковской системы террористическо-хулиганскими выходками, в неоднократных нападениях на Госпожей Генозиса с отягчающими обстоятельствами, как то, раздевание, нанесение ран режущими предметами, а также глумление над жертвами и причинение им морального урона. Ещё я была виновна в лишении свободы уважаемой гражданки Генозиса, Госпожи Апполинарии-Эпинолии Мона-Генози, в ограблении гражданки Исколионии, имя которой по дипломатическим соображениям не будет озвучиваться, а главное, в жестоком и крайне циничном изнасиловании нескольких должностных лиц (!) административной службы, наименование которой не будет озвучиваться по моральным соображениям, а также в угрозах изнасиловать и все остальные службы по-очереди.
Тут я подумала, что чего-то слишком мало обвинений на меня вешают, но оказалось, что это ещё не всё. Оказывается, последнее преступление было столь чудовищным, что даже и язык не поворачивается произнести.
Она прямо распалила моё любопытство. Это после обвинения в изнасиловании администрации-то?
-Эта мерзкая ламиола…
Я, оказывается, ламиола. Я обнаружила, что вдруг забыла, а чего это значит?
-…присвоила себе право на владение Нолами, как рабынями, о чём свидетельствует…
Надо же? А я-то всегда считала себя противницей рабства и приверженцем… приверженицей…, короче, сторонницей демократических ценностей.
-…мерзкое гражданское кольцо Гедоникса на её пальце, в обжатом состоянии!
Правда, что-ли? Я скосила глаза и вправду обнаружила на своём пальце какое-то невзрачное железное колечко с мелкими впадинками по кругу. И что, немодное по местным понятиям украшение, что-ли? Очень может быть, судя по возмущённому ропоту, прокатившемуся по толпе.
-Ну, тут комментарии излишни, - добавила комментарий Госпожа, - и действия в связи с этим фактом будут произведены немедленно после завершения зачитывания обвинений, и озвучивания меры социальной защиты.
А какие действия-то? Изымут это ювелирное украшение? Да, ради бога, стоило ещё столько болтать по такому мелкому поводу.
-И, наконец, последняя преступница, - указала Нола на скорчившуюся в своих верёвочках Сарру. – Даже и не преступница, а чёрт знает кто. Чёрт знает что.
Тут голубая Госпожа попыталась всем своим видом изобразить глубокое презрение к этому «чему-то». А потом сказала:
-Право, даже неудобно говорить о подобной мерзавке, но такова уж моя роль и служебный долг. Да. Хотя и противно. Короче, эта персона являющаяся Нолой, руководствуясь своими извращёнными и противоестественными понятиями о… Об этом, как его? Обо всём, короче говоря. Так вот. Проникла в Гедоникс с целью вести образ жизни рабыни, невзирая на все устои общества и поправ понятия о достоинстве статуса Нолы. Да если бы она это сделала только лишь из недостойных похотливых потребностей по части нарушения запрета! Нет, она, видите ли, оказалась влюблена в эту вот мерзкую преступницу ламиолу…
Тут меня снова щёлкнули прутиком по носу.
-…служить которой в качестве рабыни она желает всю свою оставшуюся жизнь, и даже сейчас не намерена отказываться от своих извращённых намерений. Так, негодяйка?! – ткнула она прутом Сарру.
-Угу, - подтвердила Сарра, негромко, но так, что было прекрасно слышно.
Лично я даже и не знала, как на такое реагировать. А толпа тоже не возмутилась, как тогда, когда речь зашла об этом колечке на моём пальце.
-Вот так, - снова прокомментировала Нола, то, что по её же уверениям в комментариях не нуждалось. Потом тяжко вздохнула и сообщила: - Вот поэтому, к этой мерзкой и извращённой негодяйке комиссия сочла необходимым применить крайнюю меру социального перевоспитания.
Вот это заявление нашло в толпе отклик. Правда, я бы не сказала, что толпа возмущалась. Очень может быть, что толпа просто испугалась. Ну, если кого-то убивают, то зритель неизбежно станет примерять судьбу жертвы на свою персону. Так, наверное, вышло и здесь. Очень может быть, что местное население очень не хотело бы, чтобы кто-нибудь занялся его перевоспитанием. А тут ещё и на какие-то крутые меры намекают. И что же это за меры? Может, теперь этой Сарре будут по шестнадцать часов в день читать лекции о правилах поведения Нол, пока она не перевоспитается, либо с ума не свихнётся? Э… А она, значит, в меня влюблена? Ничего не помню!
-Ну, а в отношении этих трёх преступниц, - указала на нас Нола, - по групповой совокупности преступлений комиссией вынесено следующее решение. Наказание кнутом и пожизненный силовой вал, без предварительной передачи преступниц под юрисдикцию Аннолиуса, с постоянным содержанием на поясной цепи, в кандалах и функциональных шейных накладках, в том виде, в каком они здесь и представлены.
-Что, и без подрезаний? – поинтересовался чей-то голос из толпы.
-Естественно, - подтвердила Нола.
-У-у-у-у-у, - вяло отреагировала толпа, а какая-то женщина возмутилась:
-Что, даже и не остригут?
-Да, - подтвердила администраторша.
-А как они вал-то крутить будут? – поинтересовался ещё один мужской голос, - в таких-то брусочках?
-Ногами, - разъяснила Нола. – Сейчас оборудуется несколько силовых валов снабжённых дополнительным рычажным механизмом, позволяющим производить вращение без применения рук, только усилиями ног и спинных мышц. Некоторые специалисты утверждают, что такая схема даже более эффективна, однако, практических статистических результатов пока что нет.
-А по сколько ударов кнута каждой? – поинтересовался кто-то ещё.
-Естественно, поровну, - сообщила Нола. – А теперь, приступим. Исполнители! Отрубите палец мерзкой Гедонисской преступнице!
Э? Какой ещё палец? Это, про что это там? А, и не там, а здесь. Два палача уверенным шагом направились ко мне, а у одного из них в руках я заметила здоровенные щипцы, очень даже подходящие по размеру для откусывания пальцев. Тут моя мысль заработала с невиданной скоростью, и я вмиг уловила смысл предыдущих рассуждений насчёт обозначения права собственности на рабынь методом ношения кольца на пальце. Я попыталась заверещать и даже, если не вытащить свою руку из выреза колодки, то хотя бы, спрятать её поглубже в дыру. Понятное дело, и то и другое получилось плохо. А как оно могло получиться хорошо при таких делах? Я даже и ногами-то задрыгать не могла, потому что их предусмотрительно крепко привязали к помосту. Зато публике я угодила. Ей явно пришлись по вкусу мои жалкие потуги протестовать. А уж палачам эти потуги вообще помешать не могли.
Один из них накинул на мой палец петлю шнурка и затянул её выше кольца, а другой расщеперил свои щипцы и стал примериваться к пальчику у самого основания.
-У-у-у! И-и-и! – только и могла сказать я на это, правда мне удалось настолько засучить привязанными ногами, что даже кандальная цепь слегка забрякала, но на это никто и внимания не обратил. Тут я подумала, что эти палачи всё-таки тупые. Так вот, примериваясь к пальцу, они своими спинами закрывали зрелище от публики. Конечно, так палачам было удобнее, но настоящие артисты на сцене никогда не поворачиваются к публике спиной, разве что, если сценарием заранее такое предусмотрено. Но сейчас-то это явно выглядело непрофессионально. Да вот, хотя бы мы трое были привязаны лицом к аудитории, то есть у организаторов шоу всё-таки были правильные понятия. Хотя, на таком расстоянии маленький пальчик всё равно толком и не разглядишь, так что… Тут первый палач зачем-то ухватил всю мою руку и потянул её до упора из дыры. Я честно попыталась собрать все свои пальцы в кучу, причём, для верности, сразу на обеих руках, и спрятать их в кулачки, но только сильнее затянула петлю на обречённом пальчике. Нет-нет-нет, не надо-о-о! В это время второй палач зачем-то ухватил меня за продетое в нос кольцо и слегка оттянул. Наверное, чтобы жертва не трепыхалась не по делу. А вот первый зачем-то согнул пойманный пальчик в среднем суставе и принялся в таком виде приматывать его шнурком к моей ладони. Это ещё зачем? А как же тогда отрезать? Не хватало мне ещё о технологии моего резания думать! Я выпучила глаза и умоляюще поглядела левым глазом на первого, а правым на второго палача, который свободной рукой держал разведённые щипцы возле цели. Тут я припомнила, что у нормальной девушки глаза в разную сторону не растопыриваются, вот в кучу сбежаться могут, если удачно стукнуть по затылку. Тем не менее, я припомнила, что кто-то при мне точно также делал, причём, глаза у него расходились градусов на тридцать, если не на сорок. Точно делал, только вот кто?
И в этот момент мой нос пронзила такая боль, словно прямо в ноздрю попал крупнокалиберный снаряд и разорвался там. Я так взвизгнула и дёрнулась, что, кажется, даже весь эшафот слегка подпрыгнул. Правда, в тот же момент я догадалась, что меня попросту резко дёрнули за кольцо, в результате чего, понятное дело, из глаз брызнули слёзы, а из ушей, наверное, пошёл дым, зубы же чуть не перекусили завинченный мне в рот М-тридцатый болт. Пока я приходила в себя, прошло, может быть, несколько минут, после чего я уловила, что Нола демонстрирует публике свисающий из её кулачка на шнурке палец, прохаживаясь для этого на некотором расстоянии от толпы, а палачи отошли на исходную позицию. Я зашмыгала носом пытаясь сглатывать слёзы, затрудняющие мне обзор, меня только удивило, что особой боли в изуродованной руке я не ощущаю. Я скосила глаза и обнаружила что моя рука забинтована так, что оставшиеся четыре пальца растопырены в разные стороны, а одного, похоже, недостаёт. Кроме того, вся эта обмотка была заляпана кровью, также как и дырка для руки в колодке. Но вот почему больно-то не было? Может, при отрезании пальцев у них было принято производить анестезию? Так тогда бы ладонь онемела, так и этого не наблюдалось.
А Нола продолжала размахивать моим пальцем и чего-то объяснять. Насколько я уловила, она сообщала зрителям, что мой палец с насаженным на него мерзким Гедонисским кольцом будет выставлен для свободной продажи на очередном городском аукционе, как здесь и принято делать. И с этим словами упрятала экспонат под свои покрывала. А потом скомандовала всем трём палачам приступать к порке преступниц. Тут я срочно припомнила обещанное наказание кнутом, и у меня что-то случилось с нижней частью живота. Вообще, было такое чувство, что всё происходящее является неким абсурдом, что непонимание мною смысла этого самого происходящего происходило не из за проблем с мозгами, а из за того, что смысл вообще тут отсутствовал, а присутствовала абсурдная ситуация возникшая по непонятным причинам. Но подумать об этом я даже и не успела, поскольку вдруг позади раздался характерный свист падающего сверху кнута, и что-то со страшной силой грохнуло совсем рядом с моими ушами, вызвав сотрясение всего сооружения в которое я была зажата.
Дело в том, что я не могла припомнить такого, чтобы меня раньше стегали кнутом. Поэтому все представления о чувствах, возникающих при этом, у меня были чисто теоретическими. А, как известно, теория всегда сильно расходится с практикой. Понятное дело, я предполагала, что при ударе кнутом происходит сотрясение тела жертвы, а также тех сооружений в непосредственном контакте с которыми эта жертва находится. И ещё более понятно то, что всякие там сотрясения являются мелким побочным эффектом по сравнению с болью, которую вы должны почувствовать при контакте кнута с вашей спиной или задницей. И естественной вашей реакцией, понятное дело, должен быть визг, переходящий в вой, продолжающийся до следующего удара. Так вот, вследствие происходящего абсурда, самый главный элемент почему-то выпал. То есть, было сотрясение, и был визг, но вот самой запредельной боли почему-то не было. Ничего я не успела сообразить, как последовал второй удар с теми же результатами, а потом и следующие удары.
Через некоторое время я с удивлением осознала, что и сам визг не принадлежит мне, по крайней мере, не мне одной. Кто-то очень качественно визжал и выл совсем рядом, так что мои непроизвольные звуки сквозь железяку во рту даже и слышны-то не были. Причём, озвучивание процесса явно шло снизу, из под помоста эшафота. Тут я сосредоточилась и уловила, что удары кнута падают на мою колодку, то справа от головы, то слева, с переходом вниз, на доски эшафота. Колодка была достаточно жёстко закреплена на штырях, тем не менее, могучие удары заметно сотрясали её, а следом и всё моё тело. Вряд ли, будучи так вот зафиксированной, я дёргалась бы иначе, даже если бы стегали по моей спине.
Я покосилась на подружек по несчастью и убедилась, что вопли доносились и оттуда, также из под низу. А сам эшафот был устроен достаточно высоким для того чтобы под нами можно было поместить несколько профессионалок имитации визга избиваемой девушки с заткнутым ртом. А что, очень даже впечатляюще получалось. Вряд ли я сама смогла бы исполнять эту арию лучше. Ну, в том, что всё это является фальшивым шоу, я и раньше не сомневалась. А вот народ? Интересно, организаторы его дурили, или эта толпа тоже развлекалась по типу посещения театрального представления?
Тем временем, порка закончилась, и озвучивающий персонал перешёл на стоны и всхлипывания. Вот и попробуй тут, изобрази какую-нибудь несгибаемую мученицу! И дрыганья твои обеспечат, и вопли, да и возможно озвучат за тебя покаянную речь или мольбы о пощаде, если по сценарию требуется. А как тогда насчёт оплаты? Эдак выйдет, что не мне зарплата положена, а ещё и с меня взыщут за услуги статистов? А, фигушки вам! Надо контракт поглядеть, как там записано-то? Да просто быть не может, чтобы я подписала невыгодный контракт, что я, наивная идиотка, что ли?
Тут, наконец, я догадалась о причинах проблем с мозгами, памятью и непониманием ситуации. Наркотик! Меня ведь чем-то укололи, теперь я это точно вспомнила. Вот, чёрт! Я очень отрицательно отношусь к употреблению наркотиков, не может быть, чтобы я сама укололась. Да я ведь и помню, что не сама! И помню даже, куда кололи. В письку, вот куда! Стала бы я сама себя в письку колоть? Чего-то я такое слышала, что всякие мерзавцы перед своими представлениями статисток одурманивают, чтобы те чудили в импровизированном режиме. Неужели и я попала таким проходимцам? Ну, с кем не бывает? Но теперь-то я нормально соображаю, или как? Э… Надо же, собственное имя вспомнить не могу. Ну, нечего тогда и пытаться. Надо расслабиться и подождать, пока не рассосётся…
Между прочим, у меня уже и без порки затекло и разболелось моё зажатое и раскоряченное тело. Чего там по программе-то дальше? Не пора ли заканчивать? Ах, да! Ещё эту чёрную Сарру собирались перевоспитывать. Не-не-не! Если теперь по программе шестнадцать часов лекции…
Я задёргалась, пытаясь если не освободиться, то, по крайней мере, выразить протест против затягивания представления. А толку? А палачи и вправду решили заняться Саррой. Они отвязали её от моей колодки и протащили несколько в сторону толпы. Там, метрах в десяти от переднего края эшафота, было что-то выглядевшее просто невысокой кучкой камней, которую палачи разворошили ногами, а потом стащили в сторону оказавшуюся под камнями крышку. Вероятно, в этом месте имелось вертикальное отверстие или колодец вниз. Похоже, эту Сарру собирались спустить в дыру, для чего привязали её за подмышки к длинной лохматой верёвке, выглядевшей хотя и толстой, но мало надёжной. Тут уже девушка принялась дёргаться, наверное, ей такая перспектива не понравилась, но широких возможностей для дёргания у неё не было тоже.
А голубая Нола снизошла до объяснения ситуации. Правда, обращалась она не ко мне, а к публике, но я так поняла, что эту девушку сейчас спустят в какую-то подземную полость, из которой нет выхода. И вот, пока она не пересмотрит своих взглядов на правила поведения в обществе, это самое общество не желает видеть её среди себя, а в этой яме смотреть на неё будет некому. А если она там раскается в своих антиобщественных воззрениях, тогда… Ну, тогда видно будет. На мой взгляд, это походило на смертный приговор, да и на взгляд Сарры, вероятно, тоже. Недаром она теперь так извивалась в своих верёвочках, так выпучивала глаза и так пыталась вытолкнуть изо рта кляп.
Тут Нола встала около неё, ткнула прутиком и спросила:
-А ты что, чем-то недовольна, чёрненькая?
-У! У-у-у! – сказала Сарра, толкая своими пухлыми губками взад-вперёд шарик кляпа.
Я почувствовала, что мне становится её жалко. Да и потом, она так сексуально выглядела в своих попытках избавиться от кляпа. Наверное, если бы у неё во рту был не шарик, а подходящая по размерам сосочка с колечком… Тьфу! Что за мысли лезут в голову?
-Чего не так-то? – снова спросила Нола Сарру, продолжая её тыкать. – Не хочешь больше быть рабыней этой вот высеченной кнутом преступницы?
-У! – сказала Сарра и попросту сверкнула на неё глазами.
-Вот именно, - странно ответила Нола, - будешь служить ей до смерти, как и просила. А ты не думай, что так быстро умрёшь. Рабыня должна умирать лишь тогда, когда Госпожа ей это позволит. Вот так-то.
-Чего встали? – прикрикнула она на палачей. – В шахту её!
Кажется, палачи ухватили девушку и начали заталкивать её в дыру, только я не видела, потому что Нола зачем-то направилась ко мне и заслонила происходящее своими покрывалами. Подошла вплотную, и уставилась своей глазной щелью, при этом нижняя кромка покрывала срезала третью часть её глаз сверху, а верхняя кромка чадры такую же треть снизу. Оставшаяся же щёлка не вмещала даже зрачки полностью. Я подумала, что оставлять такую вот щёлочку не выглядит разумным решением. Если она не хотела чтобы кто-то разглядывал её лицо, можно было прикрыть его сеткой, как делают женщины в Афганистане, или густой вуалью, как в Бенгалии. Сквозь такие занавески вообще ничего не различишь снаружи, а изнутри видно достаточно для того, чтобы не налетать на встречные предметы. Только у меня, с чего-то ради, была полная уверенность, что в таком методе упрятывания личика в данный момент присутствовала очень логичная закономерность, несмотря на то, что разгадать её я не могу.
-А твоя рабыня, похоже, не желает умирать, - сообщила мне Нола, причём, что странно, её чадра нисколько не пошевелилась при произнесении этих слов. А это было очень странно. Я уже имела достаточно обширный опыт общения с дамами в чадре, так вот, когда они разговаривают, так или иначе, а ткань чадры реагирует на движение губ, даже когда чадра вообще к лицу не прилегает. Тут наверное причиной является движение воздуха создаваемое шевелящимися губами, игра теней на складках ткани и другие мелочи освещения и динамики окружающей обстановки. А в этот раз чадра дамы осталась совершенно неподвижной, словно натянутой на деревянную маску, а не на живое лицо.
-Её жизнь в твоей власти, «Госпожа», - ехидно сказала она, - а может быть даже и не только её жизнь. Так что?
Тут она слегка сдвинулась в сторону, и я увидела, что Сарру практически уже затолкали в дыру. Наружу теперь торчала одна голова, по-прежнему пытающаяся избавиться от кляпа, только глаз я не различала, поскольку на её лицо падали растрепавшиеся волосы. А от окончательного проваливания в дыру её удерживала лишь верёвка, которую держал стоящий позади головы охранник.
-У-у! – сказала я и попыталась помотать лицом. – У-у! У!
-Не спускать?
-Угу!
-Ну да! – сказала Нола. – Решение вынесено и никаким изменениям не подлежит. А вот, умирать ей или нет, это ты ей можешь приказать, если уж ты её Госпожа.
-У-у-у-у! – застучала я зубами по своему железному кляпу. Интересно, как это я могу чего-то приказывать с болтом во рту?
-Захотела бы, смогла, - сказала Нола, снова заслонившая мне весь обзор.
И вдруг я догадалась, почему её видимая часть глазок показалась мне странной. Да ведь они у неё не мигали, словно у куклы. Её «лицо» под чадрой вообще не было живым, потому и ткань не отражала ни эмоций, ни движения губ! Я срочно перепугалась и икнула со страху. Раз, а потом ещё раз, и ещё.
-Чего икаешь? – поинтересовалась она. - Водички дать?
-Ы! – только и сказала я, а из под покрывал высунулись ручки в перчатках, а в них оказалась небольшая пластмассовая бутылочка, то ли из мутной пластмассы, то ли с мутной жидкостью внутри. Из горлышка же бутылочки выходила гибкая и длинная белая трубка, которую эти ручки принялись заталкивать в отверстие кляпа, вероятно просверленное по его оси как раз для поения жертв этой затычки. А может, и для утопления, подумала я, когда Нола принялась так сжимать бутылочку, что мне в рот ударила упругая струйка не особенно приятной на вкус жидкости. Уж точно, это была не водичка, только я сразу поняла, что при таком напоре я должна её быстро глотать, если не хочу чтобы жидкость пошла мне в лёгкие и утопила.
Да уж, эта водичка тоже была с какой-то гадостью, от которой мои никчёмные мозги принялись претерпевать очередную метаморфозу, к окончанию которой что-то произошло с моими органами чувств. Я хлопнула глазами и с удивлением обнаружила, что передо мной ничего нет кроме этой самой Нолы с мёртвым лицом под чадрой. То есть, я не то чтобы видела, я знала, что ничего больше не осталось, и даже колодки, в которые меня защемили и цепи, в которые заковали, отсутствуют, не говоря уже о кляпе во рту. Да, ничего этого в данный момент не существовало, вернее, не существовало здесь, но где-то в другом месте продолжало существовать, потому что я оставалась в той же позе, и прекрасно знала, что изменить её не в силах. А голова Нолы передо мной была словно облаком окружена тучей её вяло развевающихся голубых покрывал, хотя никакого ветра не было и в помине. Да, со зрением явно что-то случилось, да и со всем остальным, возможно тоже.
-И что скажешь? – спросила Нола каким-то не своим голосом. Правда, я понятия не имела, какой её голос свой, но что этот был не свой, было совершенно ясно.
-А чего с тобой говорить? – сказала я. – Тебя ведь нет, что я, не вижу, что ли?
-Это почему? – удивилась она.
-У тебя глаза не мигают, а рта, наверное, вообще не предусмотрено, не то бы чадра шевелилась. Где там говорилка спрятана? Вот с тем, кто её спрятал, и буду говорить.
-Вон чего, - сказала она. – А так?
И вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов, взвив при этом ещё больше голубую тучу своих покрывал. Только вместо затылка на той стороне у неё оказалась точно такая же чадра и глазная щёлка, но вот глаза в её глубине были другие. Во-первых, они были живые, во-вторых, чёрные как ягодки, а в-третьих, они были мне знакомы и пахли какими-то очень неприятными воспоминаниями.
-А если так? – повторила она и плавно стянула чадру под нижнюю губу, собрав её там дугообразными складочками. Личико у неё оказалось достаточно приятным на вид, достаточно молодым, слегка кругловатым и… И внушало мне недвусмысленный ужас! Я и сама не знаю, чего в этом лице могло быть такого страшного? Может, оно было связано с какими-нибудь предыдущими событиями, напрочь вылетевшими у меня из головы? Только оно настолько меня пугало, что я подумала, а какой мне смысл сдерживать свои эмоции? И заорала:
-А-а-а-а-а-а! Ох, ох. А-а-а-а-а-а!
-А-а-а-а-а-а! – заорала она в ответ, скорчив насмешливую гримасу. – А-а-а-а-а-а! Кто громче? Хи-хи-хи-хи.
А потом внезапно ударила меня чем-то по губам и прикрикнула:
-Хватит! В своём Лос-Анджелесе орать будешь, а здесь дело нужно делать, рабыня!
-Ты, ты, ты… кто? – спросила я, всё ещё задыхаясь от ужаса.
-А ты кто?! – рявкнула она. – Так и не припоминаешь?!
-Нет! – призналась я, и это была правда. Я, если чего и припомнила недавно, то в данный момент и это вылетело из головы.
-Не помнит она! – возмутилась черноглазая мордашка. – Ты, мне, рабыня, брось! Дела надо доделывать. Ишь, путешествовать она отправилась, путешественница!
-Ка-ка-ка-кие дела? – пробормотала я, потому что заикание хоть как-то спасало меня от непонятного страха перед ней.
-Твои, какие же ещё? – всё также возмущённо сказала она. – Ишь, за моду взяла других озадачивать! Пойди, говорит, сплетню разнеси! Не то, говорит, зарежу. Оборзела вообще.
-Да я…
-Молчать! Оправдывается ещё, мерзавка. Что, снова на меня свалить хотела, да?
-Э… Чего на кого? – не поняла я.
-Того! Свою чёрную подружку на меня свалить хотела? Думаешь, если я мёртвая, так твоими потусторонними делишками заниматься стану, негодяйка? И не надейся. У меня своё предназначение, а всякую дурь разгребать я за тебя не нанималась. Короче, давай, делай быстро свои идиотские дела, не то, бить буду по заднице!
-Это… - сказала я, - а почему я вас боюсь, Госпожа? А, потому что вы мёртвая, да?
-А все вопросы потом! Ну, займёшься добром, или бить?
-Не-не, не надо бить, - испугалась я. – А чего я делать-то должна?
-Имя!
-Моё? Так, это… Забыла.
-Хи-хи-хи-хи, - засмеялась она, и вдруг сделала резкое движение, так, будто что-то дёрнула рукой. И в тот же миг мою попку пронзила такая боль, словно по ней ударил тот самый недавний кнут палача, да так что боль пронеслась волной по всему телу и вышла наружу через продетый кольцом нос, глаза и уши.
-Ва-а-а-й! – заорала я. – Вспомнила, Госпожа!
-Чего это ты вспомнила такое?
-Всё, что захочет Госпожа, вспомнила!
-Вот дура непроходимая, - с досадой сказала черноглазая. – Ты не от боли увиливай, ты мозгами шевели, дура белобрысая. Боль ничего не значит. По крайней мере, эта вот боль. Да. По сравнению с той, которая… Короче, выдавай имя, и не тарабарщину какую-нибудь, а чтобы со смыслом, с причинами и следствиями, и с логикой, естественно. Ну?!
Я только бестолково хлопнула глазами. А эта злая Госпожа явно догадалась о моей бестолковости и решила немного помочь.
-Ох, чёрт, - сказала она, - ну, вот, зачем мне это надо, а? Вот зачем лично мне это всё далось, на фиг?! Нет, мне ещё с этой идиоткой возиться, да ещё непременно, чтобы она в идиотском виде присутствовала, да?
Тут она снова обратилась ко мне:
-Значит, спровадила свою чёрную подружку в какую-то пещеру, да?
-Э… Я? Имеете в виду ту девушку, что связали и под землю затолкали? Так не я же…
-А кто?!
-Знаете, - возмутилась я, - я с ней и незнакома даже, и не я тут распоряжаюсь всем эти спектаклем идиотским!
-Не знаешь?
-Конечно не знаю.
-Но чувствуешь?
-Э? Что я чувствую?
-То, что писька взмокла, как только она к тебе прижалась, вот что. Не так, да?
-Слушай, - рассердилась я, - да пошла ты вообще на фиг! Какое тебе дело до моей письки, и вообще! Со своей писькой разбирайся, если больше делать нечего. Засунь себе…
-Бить буду! – перебила она меня.
-Ик! – непроизвольно поперхнулась я, представив себе недавнюю боль, от которой у меня ещё и сейчас слегка дымилась попка.
-Короче, хочешь, чтобы она там, в шахте, окочурилась?
-Ну, не хочу, - призналась я.
-Так прикажи ей.
-То есть, приказать быть живой, что ли?
-Да, да! Не то, помрёт.
-А если приказать, не помрёт? Да её для чего скинули-то? Не для того, чтобы померла, да? Связали, вон как.
-Это всё ерунда, - сказала черноглазая. – Её же не скинули, а помаленьку спустили. Верёвки можно и перетереть, только это долго. А чем ей там ещё заниматься? Вода там тоже может быть. В эти пещеры всегда что-то просачивается. Опять же, если туман, то и сырость. Куда ещё стекать-то?
-А еда? – поинтересовалась я.
-С едой сложнее, - рассудила она. – Тут уж ты думай, давай.
-Я, думай?
-Ты думай! Не я же, правда?
-Так, - сказала я, - ну, к примеру, если кто-то ей туда еду сбрасывать станет?
-Банально, - рассудила черноглазая. – Это не годится. Если бы кто еду сбрасывать решил, так почему бы ему её просто не вытащить было бы?
-А выхода оттуда нет? – спросила я.
-Идиотский вопрос, - рассудила она.
-Да, действительно, - согласилась я. – Ну, тогда, если бы она какой-нибудь йогой занималась, чтобы подолгу без еды обходиться?
-М… - задумалась она, - интересно. Да, эту мысль можно развить. Ну?
-Чего, ну?
-Развивай.
-Я?
-Ты развивай, не то…
-Нет! Не надо! Я всё поняла. Так. Развиваем… О! А чего она чёрная? Африка, да? Точно. В Африке колдуны, там, разные, магия всякая. О, точно! Они там, говорят, даже мёртвых ненадолго оживлять навострились, ну, если не врут, конечно.
-Уже лучше, - одобрила она, - но недостаточно. Давай, шевели мозгами. Имя, место и смысл того, что она не должна умереть. Главное имя.
-Почему?
-Ты придумывай, почему!
-Значит, так, - повторила я, - у колдунов, ведьм, шаманов, кого там ещё, у них тайное имя должно быть. Ну, они его имеют, чтобы эти, как их, тёмные силы над ними власть имели. Ага, ну да! Эти ведьмы ведь не просто так, а по какой-то надобности. Ну, власть просят у тёмных сил, а тем гарантия нужна, чтобы потом долг взыскать. А! Вот оно что! Любовь. Ну да. Значит, выходит, что меня её близость возбуждает, да ещё нездоровым образом, да! Колдовство. Конечно. А чтобы ей свою волю навязать, нужно её тайное имя. Ха-ха-ха! Как просто, оказывается. Э… Вот только, слушай, а зачем мне надо-то чтобы она была живая?
-Опять меня спрашиваешь? Бить буду!
-Да, помню. Не то, бить будут.
-Слушай, дура, - зачем-то решила сделать мне подсказку черноглазая, - тебе не нужно, чтобы она живая была, тебе нужно, чтобы она не умирала, вот чего тебе нужно.
-Но это же абсурд, - рассудила я. – То есть, что, мне нужен абсурд?
-Ну, наверное.
-А зачем он мне нужен?
-Чтобы ты своей глупой башкой не ударилась в лепёшку там, где не надо! – рассердилась чёрноглазая. – А ну, быстро, запрет умирать и имя! Ну?!
Бац! – снова что-то ударило по мне, и ещё, и ещё раз!
-Запрещаю умирать! – завопила я, обезумев от боли. – Запрещаю умирать! Ни… Ни… Нилунга!
-Ну, наконец-то, - проворчала черноглазая, - наконец-то разродилась. А что это за имя такое?
-Так откуда же я…
-Дура! Откуда именно так оно взялось?! Быстро у меня! Логику, логику подавай, не то…
-Африка! – заорала я, потому что меня попросту пронзил ужас при угрозе последующих ударов боли. – Африка! В Африке река Нил, над Нилом луна. Луна, она всегда с колдовством связана! И пещера, где будущее создаётся, пещера этих, как их, блин? Нибелунгов! Вот! Вот такая логика, другой нет, хоть убивай на месте! Нилу… У… У-у-у-у!
Тут я с удивлением обнаружила, что по-прежнему зажата в колодки, привязана за ноги, а во рту затычка, несмотря на которую я чего-то пытаюсь кричать:
-У-у-у-у-у!
Тут я обнаружила также, что забыла, а чего я хотела сказать-то? Чего-то, что начинается с буквы «У», или просто такие звуки по причине невозможности издавать другие?
К моему удивлению, оказалось, что меня в данный момент как раз снимали с крепёжных штырей, а для этого приходилось приподнимать колодку верх, естественно, вместе со мной. А поблизости другие охранники то же проделывали с Пу-пу и Джулией. И вообще, оказалось, что произошли большие изменения в окружающей обстановке. Толпы зрителей уже не было, вместо этого на перемычке ведущей к эшафоту стоял кем-то там запряжённый крытый фургон, задним бортом к нам, а поблизости опять находилась Госпожа в серебристых покрывалах. А никакой синей или голубой не наблюдалось. Тут, наконец, меня стащили со штырей и поволокли к фургону. При этом я с удивлением обнаружила отсутствие кандалов на своих ногах, и даже отсутствие затычки во рту. Да, похоже, что некоторый кусок времени просто выпал из моей памяти. И заметный кусок, если судить по тому, как ныли мои бедные плечи и шея. А чего это там говорили про пожизненную меру наказания с содержанием в шейных накладках? Вот в этих накладочках, что ли?
Но тут меня уже дотащили до фургона и принялись загружать в него. Ну, стоять на ногах с бревном на шее я ещё как-то была способна, но уж не влезть куда-то через задний борт. Поэтому, правильнее будет сказать, что охранники меня погрузили, а там усадили спиной к стенке, пристегнули цепью за шею, ноги поместили в вырезы нижней половинки оказавшейся там разъёмной ножной деревяшки, и зафиксировали верхней половинкой. Я рассудила, что этот фургон явно специально предназначался для перевозки опасных преступниц, которых без колодок на всех конечностях просто опасно подпускать к законопослушной публике. Всего здесь было десять сидячих мест, на два соседних усадили таким же образом Пу-пу и Джулию, а напротив нас уселась серебристая Госпожа, которая зачем-то периодически трогала свою кастрюлеобразную голову. А после этого охранники опустили полог на задней стенке, и мы оказались в закрытом помещении. Тут вдруг я припомнила о своём отрезанном пальчике и вывернула голову поглядеть. Вот чёрт! Все пальцы на руке оказались на месте, правда рука и дырка колодки явно были измазаны кровью. Ха! Да, наверное, и не кровью, а краской, а если и кровью, то не моей. Представление, значит…
Тут я пригляделась повнимательнее, и обнаружила ещё и колечко на пальце. Так оно что, обозначает мою принадлежность к сословию рабовладельцев, что ли? Чего-то я сейчас себя рабовладелицей не ощущала, хотя… А где там эта Сарра, которая напрашивалась в мои рабыни? Никакой Сарры поблизости не наблюдалось. А её, что, и вправду в пещеру скинули? Или она просто нанятая участница этого шоу с обрезаниями пальцев?
-Ну, и что дальше? – спросила тут сидящая справа Джулия. Как оказалось, теперь у нас во рту и затычек-то не было. И табличек на шее тоже.
-А дальше «Госпожа»! – ответила серебристая Нола и стегнула Джулию прутиком по лицу.
-Вай! - вскрикнула Джулия. Наверное, её достаточно больно стегнули.
-«Вай, Госпожа»! – поправила её Нола и стегнула ещё раз, по груди.
-Госпожа, - сказала Джулия.
-Тупых буду дрессировать, - пообещала ей Нола. – За неправильное поведение, или дерзкую манеру разговора буду делать больно, пока вам не надоест, понятно? Я справедливая. Незаслуженно никого не наказываю.
-Понятно, Госпожа, - сказала Джулия, - только позвольте спросить, а по какому праву, Госпожа?
-По праву и по закону, так вас надо пороть кнутом и на вал сажать, а не представления для глупой публики устраивать. Хотите? Или хотите всё-таки моими рабынями быть?
-Это… А другой альтернативы нет, Госпожа? – спросила я.
-А не вам решать, - заявила Нола. - Не для того я уродовалась, чтобы прибыль свою терять. Теперь вы моя собственность, а вот в каком виде вы в моей собственности пребывать будете, тут уж сами решайте. Захочу, так вот в таком и оставлю, да ещё гири к носам подвешу, а в дырки ёршики затолкаю. Ручаюсь, это вам быстро надоест. Так что, лучше ведите себя как положено рабыням, всем нам тогда легче будет.
-То есть, - решила уточнить Джулия, - вы всё-таки не совсем законно присвоили нас, Госпожа?
-А, не твоё дело, рабыня, - ответила Нола. – Для тебя теперь единственный закон, это воля твоей Госпожи, а единственно законопослушное поведение, это покорность и послушание. Не то, бить буду.
-Понятно, Госпожа, – сказала Джулия.
-Надеюсь, - проворчала Нола. – Сейчас поглядим. Имя! Ну?
-Джулия, Госпожа.
-Неправильно, - сказала Нола. – Рабыня мозгами шевелить должна, когда её спрашивают.
-А ну-ка, ты! – ткнула она Пу-пу, - имя! Как зовут?
-Как угодно Госпоже, - пропищала Пу-пу.
-Так-то вот, - довольно сказала Нола. – Эта не бестолковая, имеет понятие. А для бестолковых разъясняю. Если у рабыни сменился собственник, так он рабыне назначит имя. А пока не назначил, у рабыни имени нет. А пользоваться старым именем, это дерзость, вроде как рабыня нового собственника не признаёт. Ну, имя обычно рабыне назначают, когда надевают ей новый ошейник, но если уж вам не терпится, можно и сразу.
Ты, которая не бестолковая! Я тут не хочу, чтобы при мне кто-то именовался так, будто нужду справляет. Поэтому, твоё имя Ко-ко. Поняла?
-Ко-ко благодарит Госпожу за имя Ко-ко, Госпожа, - заученно ответила Пу-пу-Ко-ко. А лично я подумала, что если кто-то поблизости станет своим именем кудахтать словно несушка, так это не лучше чем если он своим именем пукает.
-А твоё имя, - снова ткнула Нола Джулию, - будет… Знаешь, в принципе, у тебя, девка, неплохое имя. Но я его тебе всё равно сменю, чтобы у тебя побыстрее из головы вылетела всякая оболюционистская дурь. Короче, твоё имя Жанетта. Что надо сказать?
Тут она достала из под покрывал свою страшную плётку и демонстративно перехватила её поудобнее. Бывшая Джулия опасливо покосилась на плётку и сказала:
-Жанетта благодарит Госпожу за имя Жанетта, Госпожа.
Наверное, она решила отложить свою борьбу за свободу и независимость до более подходящих времён.
-Испугалась? – спросила Нола.
-Да, Госпожа, - подтвердила Джулия-Жанетта, но вот у меня сложилось впечатление, что она просто решила придерживаться здравого смысла. И правильно. Надо этому здравому смыслу чтобы его по голове ни за что настучали плёткой? К тому же, если уж на то пошло, то имя Жанетта даже ближе к Жу-жу, чем… Жу-жу? А кто называл её Жу-жу?
-А с тобой, шушера цепная, особый разговор, - ткнула Нола меня прутиком, причём, довольно ощутимо. – У меня до сих пор голова болит, а значит, и руки чешутся. Ты меня по голове стукнула, не забыла? И это, когда я тебе такой же простой вопрос задавала. Не поумнела с тех пор?
-Скорее, ещё больше отупела, Госпожа, - призналась я.
-С чего это?
-Так, это… Палец отрезали, понимаете-ли… Колодки эти вообще…
-Опять ей колодки не нравятся, - сказала Нола. – А механический прут любишь?
-Механический? – повторила я. – Ну, наверное, если что-то механическое, это хорошо. Нельзя же всё вручную делать, должен ведь и технический прогресс присутствовать, это… Госпожа.
-Хи-хи-хи-хи! – неожиданно захихикал кто-то совсем близко. Только это оказалась не Нола, а Пу-пу, то есть, Ко-ко. Только она быстро заткнулась, и правильно сделала. Нечего тут кудахтать без команды.
-Да? – сказала Нола, не обращая внимания на смех, - а вот некоторые считают, что собственноручное засечение преступницы железным прутом, это гораздо приятнее, чем наблюдение за её засечением машиной.
-Засечение? – не поняла я. – Вы что, имеете в виду убийство, Госпожа? А это не запрещено разве? Госпожа.
-Ну, так и бить свою собственницу по голове рабыне, наверное, запрещено? – задала она встречный вопрос и снова подержалась за голову.
-Болит, – поинтересовалась я, - Госпожа?
-Ну, честно говоря, не настолько уж и болит, - призналась она, - насколько обидно. А ты действительно сейчас какая-то тупая. Понимаешь, за нападение на Нолу с рабыней могут сделать очень страшные вещи. Но я тебя и пугать-то сейчас не могу, боюсь, пока твоя тупость не рассосётся, ты и оценить мои потуги не сумеешь.
-Вы имеете в виду какие-то пытки, Госпожа? – уточнила я. – А, вот, интересно, эти вот колодки у нас на шее, это за пытку не числится, Госпожа?
Тут Ко-ко снова попыталась захихикать, но тут же заткнулась, как только Нола на неё взглянула. Наверное, я опять задала смешной вопрос, но всё-таки Нола снизошла до того чтобы объяснить:
-Не числится. Существуют прописные истины, и не прикидывайся, что ты все их забыла, шушера цепная. И бросай привычку дерзить, не то, не посмотрю что ты не в себе. Ох.
И опять потрогала голову.
-Госпожа, - сказала я, - а у вас голова болит не от удара током? Ну, когда электрод в ноздрю…
-Накинь платок на рот! – рявкнула Нола.
-Платок? – не поняла я. – А зачем его на рот накидывать? Выхлопные газы что-ли сейчас будут? Так у меня и платка нет, да и как накидывать-то когда руки…
-Молчать! – заорала она и стегнула прутом по колодке, прямо перед моим носом, чуть за нос не зацепила! Понятное дело, она рассердилась, только мне почему-то стало только смешно, и я сказала:
-Как это, молчать? А имя? Я своего имени не помню, так что, подавайте мне другое, какое-нибудь, а то, я без имени молчать не могу. Госпожа.
-Э? – растерялась она.
-У меня такое впечатление, - сказала я, - что мозги разъехались не только у меня, Госпожа.
-Э? А у кого ещё?
-Ну, например, у того, кто мне собирался дать имя, да и забыл его, Госпожа.
-Я не забыла, - возразила она.
-Ну, так давайте мне его тогда. Да, кстати, колодки-то снимите, Госпожа.
-А причём тут колодки?
-А как же иначе? Если вам чего-то дают, это следует взять, а как его взять, если руки в бревно заколочены? Вы бросьте сами себе противоречить, Госпожа.
-Имя брать руками не надо, - разъяснила Нола, - и потом, я тебе его уже дала, шушера.
-Э… Шушера? – не поняла я. – Это что ещё за имя такое? Госпожа.
-Какое заслужила, шушера цепная. Так что, девка, твоё имя Шушера. Впрочем, поскольку это некрасиво звучит, разрешаю тебе также отзываться на сокращённую форму Шу-шу. Понятно?
И снова взяла наизготовку плётку.
-Понятно, - с испугу признала я. – Это… Рабыня Шу-шу благодарит Госпожу за имя Шу-шу, Госпожа.
-Носи на здоровье, - ответила она.
-Госпожа, а вопрос можно? Госпожа, - сказала вдруг Джулия-Жанетта. Похоже, она испугалась за меня, и встряла, чтобы я не наговорила ещё чего-нибудь на свою голову.
-Чего? – не очень ласково сказала Госпожа.
-А что дальше-то будет? И куда это мы едем, Госпожа?
А мы ведь и вправду уже давно куда-то ехали, но я только сейчас это заметила.
-На лесопилку, - коротко разъяснила Нола.
При таком ответе я прямо вздрогнула, и только чудом не икнула. Почему-то слово «лесопилка» вмиг ассоциировалось у меня со словом «лесоповал», а слово «лесоповал» с какими-то неосознанными, но запредельными ужасами. А Нола тут же уловила мою реакцию, ухмыльнулась складками чадры и злорадно сказала:
-Что, страшно, Шушера?
-Ага! – призналась я. – Это, что же, за то, что стукнула по голове? Меня что, распиливать будут, Госпожа?
-А как ты догадалась?
-На части?
-Понятное дело.
-Ой! – похолодела я, - Госпожа, я это… Я вас стукнула не подумавши, и об этом сожалею…
-Думаю, - принялась она рассуждать, - можно будет пилить на четыре части.
-Ик! – наконец-то икнула я и представила себе подробности собственного четвертования.
-А может, и на шесть придётся. Да, в принципе, какая мне разница?
-Вам-то конечно, без разницы, Госпожа, - согласилась я.
-Ну, не совсем уж так, - усомнилась она. – За лишние распилы могут больше денег запросить.
-Тогда лучше меньше, Госпожа, - предложила я. – Можно ведь, и просто, и дёшево, только голову отпилить, конечный результат одинаковый будет.
-И правда, - сказала Нола, - как я сама не подумала? Если тебе голову и руки отпилить, результат будет тот же. И всего три распила.
-А руки-то зачем? – не поняла я. – Для лишнего издевательства, что-ли? А вот, в цивилизованных странах глумление над трупами преследуется по закону.
-Госпожа! – напомнила Нола и стегнула меня по коленке.
-Да чего уж мне теперь «Госпожить»? – возразила я, - при таких-то перспективах?
-При каких это перспективах?
-При перспективах моего скорого зверского убийства путём расчленения, - напомнила я.
Тут, к моему удивлению, Нола принялась хихикать как ненормальная, а за ней и Ко-ко. Из подхалимских побуждений, что-ли? А потом и Жанетта. Уж от неё-то я не ожидала. А её и Ко-ко что, распиливать не будут?
-Ты что, решила, что тебя саму сейчас будут на части пилой пилить? – спросила Нола, немного просмеявшись.
-Так, это… - растерялась я, - а что, не будут?
-И так вот спокойно к этому отнеслась?
-А что, не будут пилить?
-Тебя пилой? Ну, не думаю, что придётся пилой. Скорее, напильником.
-Это… - сказала я, - а напильником, это чтобы дольше и больнее было, да, Госпожа?
-Шу-шу, да ты не волнуйся, - успокоила меня она, - напильником, это не больно, только надо водичкой поливать.
А Ко-ко уже так расхихикалась, что Нола строго на неё взглянула, и ту словно заткнули. Я тоже сочла за лучшее помолчать и попытаться насладиться последними минутами жизни. Какой-то юмор у них тут чёрный. Лесопилка, понимаете ли! Насколько я могла припомнить, такого зверского метода как распиливание живьём даже инквизиторы не применяли. Только фокусники, ну, может ещё какие-нибудь злобные разбойники. Интересно, хоть пилы и напильники у них не тупые? Нет, ну зачем такой вот извращённый юмор? Что, разве нельзя старым добрым топором воспользоваться? Секир-башка, - быстро и зрелищно в то же время. Впрочем, в процессе распиливания такая как я быстро загнётся от боли. Вот если бы они меня решили на кол посадить… Смеются ещё!
-Эй, вы! – прикрикнула Госпожа на Ко-ко и Жанетту, - чего развеселились, что, слишком лёгкая жизнь у вас? Я здесь порядок наведу. Скоро получите всё, что полагается.
-А что нам полагается, Госпожа? – спросила Ко-ко.
-Цепь на шею, - разъяснила Госпожа, - ошейники, кандалы на руки и ноги и толу в рот. Всё что положено приличным девушкам.
-А что, если без кляпа во рту, так это неприличным считается, Госпожа? – задала вопрос Жанетта.
-Таким как ты, да, - подтвердила Нола. – Ничего, скоро получишь у меня крепкую затычку с поперечным кольцом под нос. Отучишься помаленьку языком болтать без причины.
А, тем временем, мы и приехали. Охранники отомкнули наши ножные колодки и потащили нас наружу. Тут оказалось, что я не держусь на ногах. Ну, конечно, долго выдержать у себя на шее это самое бревно, наверное, никто не способен, но я думала, что на некоторое время меня бы ещё хватило. Но, нет, ноги принялись подламываться, и охранникам приходилось тащить меня на себе. Кроме того, у меня ещё возникло внутри живота какое-то противное чувство, анализировать которое у меня не было ни малейшего желания. Очень может быть, что этот процесс как раз был и связан со слабостью в ногах, но пока я так вот разбиралась в своих чувствах, меня уже куда-то притащили и завалили на деревянный щит носом вниз. Оказалось, что это не щит, а большой стол, отчасти заваленный всякими инструментами, среди которых пилы тоже имелись. А чуть справа на краю стола были закреплены тиски, в которые один из охранников принялся засовывать мой палец, в то время как двое других занялись привязыванием к столу моей колодки со мной внутри.
Из такого положения я и разглядеть-то ничего не была способна, только уловила, что вокруг шлялось много людей, а также доносились разнообразные громкие и подозрительные звуки, характерные для какого-нибудь производственного помещения. Правда никаких особых криков или визгов распиливаемых девушек я пока что не слышала, так ведь тут было весьма шумно, вот и… Да уж, если вас пилят, вы такие звуки издадите, что никакой шум помехой не станет.
Наконец-то меня закончили фиксировать, привязывать и пристёгивать, и я обнаружила свой палец крепко зажатым в тиски за вышеупомянутое кольцо. А вскоре рядом появилась голая девушка в ошейнике, с красным шариком во рту, зафиксированным системой ремешков и на цепочке у охранника. А по звону, с которым она перемещалась, я догадалась о наличии на ней серьёзных цепей ниже пояса.
-Давай, - велел ей охранник, указывая на те самые тиски, и вручил небольшой напильник. Я подумала, что опрометчиво доверять напильники кому-то закованному в цепи. Впрочем, наверное, здесь существовала система контроля за выдачей рабыням столь опасных для них предметов, а все рабыни обладающие слесарными навыками ставились на особый учёт, а их умелые ручки в свободное от работы время связывались за спиной во избежание неприятностей. Очень может быть. И вот, эта рабыня принялась осторожно пилить пресловутое кольцо насаженное на мой палец. Пилила она поперёк пальца, пропиливая желобок посередине кольца и постепенно расширяя его к краям. Это, конечно, было правильно, только вскоре кольцо заметно нагрелось. Но не успела я и запищать, как палец полили водичкой и продолжили работу.
Вообще-то такой вот гуманизм как-то не вязался с обещаниями о моём скором распиливании на части. Проще было мне палец всё-таки отрубить, тогда бы и кольцо целым осталось, было бы можно продать как сувенир. А, интересно, зачем я в распиленном виде этой серебристой Госпоже? Меня саму по частям продавать собралась, что ли?
Тут напильник добрался до пальца, и я неожиданно сама для себя заорала так, будто меня уже начали пилить пилой по самому больному месту.
-У, - сказала девушка, вроде как, извинилась, отложила напильник и вооружилась плоскогубцами. Несколько нажатий, - и оставшаяся недопиленной часть кольца треснула, а мой палец оказался на свободе. Только на нём был теперь вдавленный кольцевой желобок, да ещё с какими-то маленькими чёрными язвочками по кругу. Наверное, от долгого давления тесного колечка на палец. Интересно, скоро этот след рассосётся, или…
Тут я обратила внимание, что рабыня вооружилась большой крупнозубой пилой и примеривается ко мне, выбирая место для пиления.
-Ва-а-а-а-а-й! – заорала я со страху. Что странно, на этот раз почему-то никто не рассердился, наоборот, все вокруг засмеялись. Ага, им смешно, а мне-то? Я орала, пока хватало воздуха, потом вдохнула, и заорала снова, потом в третий раз.
После третьего раза я решила, что чего-то не понимаю. Чего вообще смешного, когда человека живьём пилят? Нормальные зрители приходят смотреть на такие зрелища, чтобы ощущением страха пощекотать себе нервы. Ну, или чтобы показать окружающим какие они крутые и бесчувственные, или… Да что мне, делать больше нечего, кроме как разбираться с душевными потребностями всяких мерзких извращенцев?! Поэтому я решила заорать в четвёртый раз, как вдруг, мне в нос попала какая-то крупнокалиберная пыль с характерным запахом деревянной стружки, и я попросту закашлялась. И тут же обнаружила, что меня уже некоторое время пилят. То есть, не меня, а это самое бревно на моей шее и руках. То самое бревно, которое недавно заколачивали огромными гвоздями, да ещё и загибали их внутрь! А я-то, дура… Тут мои чихания плавно перетекли в придурочное хихиканье, потому что я никак не могла удержаться от смеха над собой. Пилила меня рабыня как раз между шеей и левым, крайним к голове, гвоздём, поэтому стружка и сыпалась в нос. Я слегка вывернула шею в сторону и, наконец, успокоилась. Мне вдруг стало так радостно, что я даже прикрыла глаза от счастья. А, прикрыв глаза, подумала, почему бы маленько и не поспать? Это бревно, может, полчаса пилить придётся, чем мне ещё заняться-то? Ну, понятное дело, заснуть не удалось, зато я наслаждалась перспективой продолжения жизни, а меня слегка подталкивало взад-вперёд, в такт с движениями пилы.
Взад-вперёд, - взад вперёд, - взад…
Вдруг я обнаружила, что эти самые толчки стали какими-то резкими, а эта резкость ещё и усиливается, словно вместо ручной пилы подключили механическую. Какого чёрта? Очень скоро толчки стали такими, что у меня зубы залязгали друг по другу. Я попросту рассердилась, распахнула глаза и рот, и…
И проснулась. Причём, проснулась сразу и со всем осознанием сущности предыдущего сонного бреда. Передо мной маячила Сарра, которая как раз и трясла меня, чтобы разбудить, а с её шеи спускалась железная цепь, тускло поблескивающая в полумраке, и тянулась в мою сторону.
-Стой! – скомандовала я. – Всё! Погоди, я сейчас. Подожди!
Я ухватилась руками за голову и зажмурила глаза. Мне вовсе не хотелось снова осмысливать весь этот сонный бред, который я сейчас прекрасно помнила, но приходилось это сделать. Значит, снова Холли в виде призрака, а Нилунга, стало быть, Сарра, которой лично я приказала не умирать. При этом, Сарра исполнила роль предательницы, чтобы мне её и жалко не было, да? А, так вот в чём причина того, что на этот раз я даже собственное имя забыла! Этого-то никогда ещё не случалось. Ни в одном предыдущем сне, и ни в одном из моих раздвоений личности. Да нет, всё это галлюциногенный бред от того укола, который мне Госпожа Фессалония сделала. В сочетании с сонным газом. То есть, что? Это случайно так вышло, или эта моя чёртова Госпожа намеренно меня уколола так, чтобы мозги заглючили? Ведь было же чувство у меня, что она какой-то подвох замыслила, точно было.
Вообще-то, что-то я сомневаюсь, чтобы такую вот чушь можно было в моей голове сплести простым сочетанием фармакологических средств. То есть, тут мои собственные умственные выверты виноваты, что ли? Странный, вообще, бред какой-то был. И что, Мелани-2 теперь жива, что ли? И её на какой-то местной лесопилке сейчас из колодки выпиливают? Между прочим, я даже в мыслях не заказывала, чтобы она оказалась живой. Да мне просто некогда было о таких заказах подумать. И уж Холли я точно не озадачивала. Да я об этой негодяйке и не вспоминала даже в последнее время. А эта самая Шу-шу, выходит, я, что ли?! А я её видела? Эта мерзавка, Госпожа Фессалония, нас в мешки упаковала. Специально, что ли?
Тут мне пришло в голову, что весь этот бред мог сплестись вокруг фантома второй Госпожи Фессалонии, если конечно создание мною этого фантома можно допустить реально имевшим место. Такой вот поворот пришёл в мою голову одновременно с осознанием того, что это для моей головки будет уже чересчур, даже при моих уникальных умственных способностях. Поэтому я срочно решила: - всё что я видела, это обычная сонная ерунда, а откуда она взялась, неважно.
Приняв такое решение, я снова раскрыла глаза и опять увидела Сарру. Только выражение её лица было каким-то странным, и мало подходящим к случаю. С чего бы это, если мы и вправду оказались вместе в отдельной каюте, как и обещала Госпожа?
-Привет, - сказала я подружке. – Ты чего это такая? Знаешь, мне сейчас такой идиотский сон… А, да ну его к чертям!
Я потянулась к ней руками, как вдруг, что-то ещё зашевелилось рядом, я даже испугалась от неожиданности. Но тут же всё и разглядела. А, разглядев, на некоторое время онемела, также как и Элоиза Скиннер, прикованная к Сарре такой же цепью с противоположной стороны.
-Можешь ничего и не говорить, - сказала она, - по твоему лицу всё видно.
-Это… - сказала я, сумев справиться со своими эмоциями, - Элоиза? Это… Привет. Как поживаешь-то?
-Как я поживаю? – криво ухмыльнулась она, – да, примерно также, как и ты.
-Правда? – сказала я и принялась инспектировать наши цепи. Ну да, всё, как и обещала Госпожа. Мы находились в маленькой комнатке, половину которой занимала скромная кровать, а ещё половину оставшегося пространства компактный туалет с умывальником. У всех нас на шее были ошейники, а под ними транспортировочные кольца, соединяющие нас двумя достаточно увесистыми двухметровыми цепями. На ногах у нас были кандалы, а от левых ножных браслетов тянулись метровые железные цепочки к крепкому кольцу, вделанному в основание кровати, присоединённые к браслетам висячими замками. Повернуться тут, практически, было негде, потому даже и жаловаться на такую короткую привязь не приходилось. Я сидела на кровати, Сарра стояла напротив, а Элоиза устроилась на крышке биогоршка. Я маленько посидела, и принялась нервно хихикать.
-Весело, да? – осведомилась Элоиза, а Сарра только скромно потупила глаза.
-Вот, мерзавка, - сказала я, имея в виду Госпожу Фессалонию. – Элоиза, а ты что, тоже от неё денежки заначила?
-Не было у меня денег, - сообщила Элоиза, - я в кредит живу.
-То есть, как это?
-Она мне предложила комфортабельный проезд в долг. Вот теперь, я Госпоже Фессалонии ещё и пятьдесят мониолов должна. Понятно?
-Вон чего, - сказала я. – А чего же ты об условиях проезда подробно не расспросила?
-А ты?
-Правда, - признала я. – Вот, чёрт! Я же видела, что она чего-то хитрит.
-Умная она, - возразила Элоиза. – Нола, блин. Куда нам, убогим.
-Нет, но это же ведь издевательство! – возмутилась я.
-Ну, извини, что я своим присутствием вам тут интим отравляю, - язвительно сказала Элоиза. – Знала бы, осталась бы в ящике, где за нос пристёгивают.
-Брось, - сказала я, - ведь дураку же ясно, эта Фессалония специально так вот сделала, чтобы мы друг на друга обозлились.
-Ну и что, если ясно? Ты, вот, способна сейчас на меня не обозлиться? Не говоря уж о твоей подружке.
-А ты меня вообще побить хотела! – влезла тут Сарра.
-А ты, будто не знаешь, что мне на нервы действуешь, так ещё и на унитоле моей парой оказалась! – огрызнулась Элоиза.
-Я, что ли, выбираю, к какому месту пристегнут?! – возмутилась Сарра. – И с чего это я на твои нервы действую? Моё лицо тебе не нравится?
-Стойте! – подскочила я. – Тихо, вы, обе!
-И вот, она опять командует, - проворчала Элоиза.
-Да не командую я! Я не хочу, чтобы мы тут передрались! Я, вот, лучше эту Фессалонию поколочу… Это, то есть… - вдруг припомнила я, что бывает ламиолам за нападение на Нол, - то есть, не поколочу, конечно, но всё ей скажу, чтоб ей снова собственный электрод в нос попал!
-Какой ещё электрод? – не поняла Элоиза.
-Не важно. Я ей скажу, так нечестно!
-А она скажет, что нас помирить хотела, - предположила Элоиза, - слюбить втроём. Ха. Ха. Ха.
-Ха-ха! – передразнила я. – А чего ты на горшок уселась?
-А куда? На кровати ты сидишь, Госпожа.
-Я и подвинуться могу, - ответила я, - сидя, и троим места хватит.
-Места-то хватит, - сказала Элоиза, - да тогда нам боками друг к другу прижаться придётся.
-А я тогда с краю сяду! – заявила Сарра.
-Вот я и говорю, - ответила Элоиза, - если ты с одного края сядешь, а я с другого, цепь так натянется, что придётся друг к другу прижаться.
-Ну и что? – сказала я. – Я что, тебе так противна, что и прижаться боишься?
-А я тебе? – сказала она.
-Между прочим, - напомнила я, - мы с тобой недавно чуть внутренним содержанием взаимно не обменялись, и что?
-Нашла, что вспоминать.
-И чего же тогда за проблема насчёт прижатия?
-А в том проблема, что я не лесбиянка, как некоторые.
-Знаете, подружки, - сказала я, - хотим мы, или нет, а нам тут придётся выработать взаимоприемлемую линию поведения. Назло врагам. Если вспомнить мой предыдущий опыт, то я не удивлюсь, если окажется, что за нами сейчас подглядывают.
-Подглядывают? – удивилась Элоиза.
-Именно! – подтвердила я. – А может быть, и ставки делают по-поводу нашего поведения.
-Откуда ты знаешь?
-Говорю же, предыдущий опыт. А чем им заниматься-то ещё, этим мерзким рабовладельцам? Они на всём, на чём можно денежки делают.
-И откуда же тут подглядывать?
-Откуда? – призадумалась я. – А! С потолка. Эти мерзавцы обычно с потолка подглядывают.
Тут мы, все трое, уставились на потолок. Потолок представлял собой косую поверхность пересечённую продольными и поперечными деревянными рёбрами, вероятно, относящимися к каркасу корабля. Состыкованы эти рёбра были плохо, с различной величины щелями, и окантованы в нескольких местах металлическими угольниками. Причём, местами эти угольники были что-то подозрительно хорошо отшлифованы. Я подумала, что если в одной из щелей спрятать линзу, а боковую поверхность угольника использовать как зеркало, то подглядывающее устройство снизу и разглядеть будет невозможно. Если только нащупать?
Но при попытке дотянуться до потолка, мы сейчас же нарвались на проблему в виде коротких цепочек, приковывающих нас за ногу к кольцу кровати, опять же, подозрительно низко привёрнутому. У самого пола.
Насколько я могла припомнить, подобные кольца для девушек обычно монтировались на середине высоты ножки кровати, а то, и ещё выше. Во-первых, в этом случае можно использовать очень короткую цепь, или даже шейную защёлку, приковывая рабыню за ошейник на коврике на ночь, а во-вторых, тогда Госпоже или Господину не надо сильно низко наклоняться, пристёгивая и отстёгивая девушку. Кроме того, тут присутствует ещё и некоторый эстетический элемент. Прикреплённая на некоторой высоте ножная цепочка не волочится постоянно по полу за ногой девушки, а частично провисает в воздухе, что ещё и дополнительно способствует характерному негромкому позваниванию звеньев, добавляющему требуемый оттенок к звуковой картине интимных удовольствий с прикованной к кровати пленницей.
Как бы то ни было, а мы обнаружили, что дотянуться до потолочных щелей мы не сможем. Понятное дело, не можем каких-то нескольких сантиметров, даже если раскорячиться по диагонали. Конечно, в этой каюте был, практически, полумрак. Свет проникал из наклонных щелей в стенке противоположной входной двери, причём, был достаточно тусклым, но наверное, мерзким рабовладельцам и незачем было сильно приглядываться. А то, они никогда не видали как девушки любовью занимаются! Их не качество изображения тут могло бы заинтересовать, а само содержание представления, для чего ещё и метод подслушивания к их услугам.
-Тогда давайте умоемся и приведём себя в порядок, - вдруг предложила Сарра. – А потом будем сидеть, и чистить цепи. Врагам на это глядеть быстро надоест.
-А любовью вы, значит, прямо сейчас заниматься не хотите? – спросила её Элоиза.
-А тебе бы это понравилось? – сказала Сарра. - Если честно?
-Да, плевать я на вас хотела! – заявила та, - хотите, так и занимайтесь. Если моё присутствие не мешает.
-Ну, давайте сначала и вправду, умоемся, - решила я, и мы принялись осваивать умывальник, горшок и питьевую трубочку. Помимо всего, умывальник оказался укомплектованным ещё и большой расчёской, что опять привело к двусмысленным намёкам при воспоминаниях о моём расчёсывании Элоизой. Я отшутилась тем, что не захотела снова лишиться клока волос, а Элоиза на моё предложение её причесать не согласилась, мотивируя это своим мнением об отсутствии у меня вкуса при выборе причёски. Между прочим, о каком тут выборе можно говорить, когда основной причёской рабыни является туго завязанный головной платок? А с этой точки зрения, возможно, что Элоиза и оказывалась права. Потому что её-то собственные волосы были вдвое короче моих. А у Сарры волосы были хотя и не такие длинные, как у меня, зато от природы слегка вьющиеся, а это, понятное дело, создаёт некоторый дополнительный объём. В результате чего, наши с Саррой головы затянутые в платки уже достаточно сильно напоминали оттянутые назад огурцы. Может быть, такое и было модно когда-нибудь в средние века, но не сейчас же? Хотя, время и место действия уже так перепутались, что я с трудом представляла, в каком веке я сейчас нахожусь, а главное, что я в этом месте и времени делаю?
Зато завязанная в платок Элоиза вполне нормально выглядела. Очень даже подходила под образ, скажем, Техасской фермерши при исполнении обязанностей по обслуживанию содержащихся на ферме домашних животных, к примеру, коров. Если ещё учесть наши юбки и босые ноги. Хи-хи.
-Смеёшься? – проворчала Элоиза, которая и прежде точно определяла, когда всякие смешки производятся по её поводу.
-Ну… - сказала я, - а тебе идёт платок на голове. Вот.
-А тебе твой не идёт?
-Нет, - подтвердила я. – Между прочим, когда делают комплимент, приличная рабыня обычно благодарит.
-Правда? – сказала она. – Тогда, покажи пример. Тебе, рабыня очень идёт платок во рту. Красиво выглядит и возбуждающе действует.
-Ах, ты… - чуть не подскочила я.
-А поблагодарить? – напомнила Элоиза.
-Спасибо, конечно, за комплимент, Госпожа, - сказала я, справившись с естественной реакцией, - но мои интимные опорные элементы никого не касаются, а упоминать о них не по делу не очень-то прилично.
-Интимные элементы? – прикинулась дурочкой Элоиза. – Какие ещё элементы?
-Известно какие, - проворчала я.
-Это… Я не поняла, - заявила Элоиза, - причём тут интимные элементы, и чего я неприличного сказала?
-Сама знаешь, какие и чего!
-Послушай, - сказала она, - я сказала, что когда у тебя платок во рту, это тебе идёт, потому что вид у тебя тогда возбуждающий. И что не так?
-Возбуждающий?
-Да.
-Возбуждающий, кого?
-Того, кто на это смотрит.
-Точно?
-Да, точно.
-То есть, если я вот сейчас засуну себе платок в рот, то ты станешь возбуждаться? Так?
-А что?
-А то, что за свои слова отвечать надо. Будешь возбуждаться?
-Да. Всё?
-А ты же не лесбиянка?
-Слушай, Мелани, - сказала Элоиза, - достала ты меня.
-Чем это?
-Чего к словам цепляешься?
-А я не к словам цепляюсь. Просто, если есть хоть какой-то способ, чтобы моё присутствие тебе удовольствие доставляло, так я готова и с кляпом во рту побыть, лишь бы ты была счастлива.
-Хи-хи-хи, - сказала она. – Если ты прямо сейчас кляпом заткнёшься, я точно счастье испытаю. Если только ты не умеешь ещё и жестами с дурацкими вопросами приставать.
-Слушай, Элли, - сказала я, - а у тебя есть свои опорные элементы?
-Чего?
-Не надо прикидываться дурочкой, насчёт платка у меня во рту. А тебя-то саму, какие элементы возбуждают?
-Меня?
-Тебя.
-Лично меня возбуждает, когда на меня мужчина насядет. И действует без лишних разговоров.
-Ну, это понятно. А вот, если мужчины поблизости долго нет, тогда как?
-Никак.
-Врёшь ведь, - усомнилась я. – Быть не может, чтобы тебя помимо мужчин ничего не возбуждало. Оно у каждой девушки есть, и ничего тут плохого нету, если эти свои психологические особенности организма использовать к собственному удовольствию.
-То есть, - сказала Элоиза, - ты тут хочешь выведать мои грязные интимные мыслишки и фантазии, а мотивируешь это тем, что, якобы, стараешься найти способ нашего совместного существования, подходящего для всех троих в интимном аспекте?
-Не «якобы», а действительно стараюсь. А чего ты упираешься? Куда нам деваться с этой цепи на троих? Или предпочитаешь дуться всё это плавание, которое ещё неизвестно сколько продлится?
-А если вам мои потребности не понравятся? – сказала она.
-А ты их сперва обозначь, а мы поглядим.
-А может, не надо?
-Чего это ты такая стеснительная?
-Я не стеснительная, я практичная.
-Вот, любопытно даже. И чего же тебе такое нравится, что ты и сказать стесняешься?
-Значит, так, - сказала Элоиза, - мне нравится лупить плетью всяких смазливых блондиночек и брюнеточек с кляпами во рту, и чтобы они при этом вопили от боли, лизали мои ноги и умоляли о пощаде. Походит это для вас?
-Н-да, - сказала я. – А как же они должны умолять о пощаде, если во рту кляп?
-А таким вот жалобным мычанием. Гораздо сексуальнее, чем словами получается. Да, забыла сказать, в голом виде, ну, чтобы кроме цепей ничего на них не было.
-Ты же ведь врёшь? – усомнилась я.
-Не веришь, сопроводительные документы на меня почитай, - посоветовала она.
-Так это, значит, по анкетным данным тебя эта мерзавка, Госпожа Клионолия вычислила?
-Уж этого я не знаю, - сказала Элоиза, – а ты, вот, умная такая, теперь и придумывай, как нам тут быт налаживать.
-Дай подумать, - принялась я размышлять. – Давай так. Я буду играть роль Госпожи, Сарра будет меня ласкать как рабыня для удовольствий, а ты будешь при этом выполнять роль надсмотрщицы, ну, там, покрикивать на неё, грозиться наказаниями, требовать особого старания, а свободными руками себе… Так пойдёт?
-А как же с битьём?
-Ну, бить тут у нас всё равно нечем, да я же и не предлагаю оптимальный вариант, я предлагаю использовать те возможности, которые есть в наличии.
-Хи-хи, Госпожа, - сказала она. – Как-то выходит, все наличные возможности больше всего к твоим личным потребностям подходят. А Сарра что скажет?
-А я есть хочу, - сказала Сарра. – Какие ещё интимные сценарии на голодный желудок?
-Вот и говорят, - заметила Элоиза, - что все африканки обжоры и сладкоежки.
-Правда? – сказала Сарра. – Думаю, про африканок в своё время ещё и не то говорили ваши предки. А сами заставляли их трудиться до потери сознания на своих дурацких плантациях, били, насиловали и в цепи заковывали, да ещё и потяжелее этих вот.
-Это точно, - согласилась Элоиза, - только не мои предки, а, вот её. Это Мелани у нас потомственная наследница традиций южных американских штатов, откуда и пошла по всему миру демократия и эмансипация.
-Между прочим, если уж насчёт демократии… - завелась я, но тут кто-то принялся трясти дверь нашей каюты, наверное, отпирая её. Вероятно, в дешёвых каютах тут и замки были такими, что открывание их напоминало выламывание двери. А, скорее всего, здесь смонтировали нештатный запор, поскольку нормальные пассажирки сами запирают своё помещение изнутри, а таких как мы нужно запирать снаружи. Тут я припомнила о договорённости насчёт ночного запирания нас самих затычками в рот, и снова чуть не захихикала. Наконец, дверь растворилась, и на пороге образовался средней паршивости охранник. То есть, он был среднего роста, в обмундировании средней степени потрёпанности и с выражением лица, наводящем на мысль о средней степени умственного развития. И вот, этот тип уверенно разинул рот, намереваясь чего-то сказать, но тут же засомневался и рот захлопнул. А через пару секунд изрёк:
-Это…
-Что? – спросила его Элоиза.
-Так, это… Ты старшая?
-Над кем? – поинтересовалась Элоиза.
-Короче, девушки, кто тут у вас старшая?
-А у нас ещё выборы не состоялись, Господин, - пояснила я.
-Выборы? Чего выборы? Какие ещё выборы?
-Демократические, - пояснила я. – Никак не можем решить, открытое голосование производить, или тайное?
-То есть, что, ты старшая? – ткнул он пальцем в мою сторону.
-Вообще-то нет, - отреклась я.
-А кто?
-У нас старшая Госпожа Фессалония, - подсказала ему Сарра.
-Это как? – не понял идиот.
-Это так, что нашу Госпожу собственницу так зовут.
-Знаю я как вашу собственницу зовут! – рассердился идиот. – Я вас спрашиваю, кто тут у вас старшая рабыня? Мне что, со всеми вами троими объясняться?
-А у нас равноправие, - заявила я.
-Короче, - сказал охранник, указав на кастрюлю с ручкой у своих ног, - я вам еду принёс, но не дам, пока вы не разберётесь, кто из вас старшая, понятно? А будете издеваться, так вообще уйду.
-Давай еду! – вмешалась Сарра. – Я старшая!
-Да ну! – усомнился охранник, - с чего это, ты старшая?
-А почему это ты сомневаешься?
-Ты же в середине прикована, - заявил охранник, - а старшую рабыню всегда сзади приковывают.
-Это почему?
-А как иначе-то за порядком следить?
-Это устаревшая традиция, - разъяснила Сарра, - короче, еду подавай!
-То есть, ты старшая?
-Сколько повторять-то ещё? – рассердилась Сарра.
-Это… А чем докажешь?
-Так, - сказала Сарра и встряхнула сразу обе цепи соединяющие её с нами, - эй, вы, белобрысые! А ну, поклонились Госпоже, и руки мыть перед едой, быстро!
Я чуть не захихикала, но сдержалась и поклонилась, а Элоиза поначалу надулась, но поклонилась тоже. Наверное, ей, как и Сарре, вдруг сильно захотелось есть.
Завтракать нам пришлось из общей кастрюли, зато ложек было три, и на том спасибо. Ох уж эта каша.
-Значит, так, - принялся объяснять нам охранник, - вашу каюту обслуживаю я. Ну, получается несколько странная ситуация, поскольку вы рабыни.
-И что странного? – спросила Сарра, - мне так кажется, тут, если девушка не чья-то рабыня, так это странно выглядит, а не наоборот.
-Странно то, что непонятно, кто в данной ситуации Господин, - разъяснил он. – Вы, с одной стороны, рабыни, потому, никакие не Госпожи. А, с другой стороны, пассажирки, а я эту каюту обслуживаю. Вроде как, и я в этом случае не Господин.
-А как вас зовут? – спросила я, чтобы втереться в доверие.
-Ну, принято, чтобы пассажиры на время обслуживания сами назначали имя, но тут…
-О, прекрасно! – перебила его я. – Значит, вы, Господин, будете называться Синк.
-Это ещё с чего? – заворчал он.
-А чем плохое имя для охранника?
-Да кто же, если плывёт на корабле, станет присваивать кому-то имя, созвучное с понятием «потонуть»?
-Хи-хи, - сказала Элоиза, - а вы что, суеверный, Господин Синк?
-Я не суеверный, - заспорил Синк, - но если уж плывёшь…
-Вот и прекрасно, что вы не суеверный, - снова перебила я, - не люблю я суеверных, так что, очень рада, что нам с вами повезло, Господин Синк.
-Э…
-А я, позвольте представиться, Госпожа Мелани.
-Ну…
-Очень приятно, вы хотели сказать? Мне тоже, взаимно. Это, вот, - указала я на Элоизу, - Госпожа Элли, а наша старшая рабыня именуется Госпожа Сарра. Очень легко запомнить, правда?
-Это… Запомнить-то легко…
-Вот и прекрасно. А теперь, пожалуйста, отстёгивайте поскорее наши ноги от кровати, э… То есть, кровать от наших ног, потому что теперь мы пойдём гулять, а вас я попрошу нас сопровождать и охранять от всех опасностей, уважаемый Господин Синк. Ну, давайте, давайте, давайте! Пошевеливайтесь!
Господин Синк чего-то пытался промямлить, но, обнаружив, что я готова вывалить в его уши очередную тираду, ещё и побольше предыдущей, махнул рукой на возражения и принялся отмыкать наши ножные кандалы от привязных цепочек. А потом нарвался на проблему нашего построения при передвижении.
-Да всё тут будет просто, - вмешалась Сарра. - Госпожа Мелани пойдёт первой, Госпожа Элли второй, а я, поскольку я старшая рабыня, пойду сбоку, вот!
-А чего это, я первой? – заспорила я, припомнив обо всех своих неприятностях при перемещении в составе местных невольничьих караванов.
-Молчать! Не возражать! Запорю, вообще! – запищала на это Сарра, и мы все четверо, принялись смеяться.
Впрочем, идти сбоку тут оказалось возможным лишь в отдельных местах, так что, фактически получалось, что Элоиза оказалась на месте старшей рабыни. Правда, ни у неё, ни у Сарры не было ни литоны, ни даже, хотя бы, простого гибкого прутика для осуществления обязанностей миниуниты. Да, по большому счёту, в данном случае мне было плевать, что я оказалась на самом непрестижном месте в цепочке. Вообще-то, место первой девушки в таком маленьком караванчике неудобно ещё и тем, что у неё перед носом маячит спина охранника, поскольку такие вот связки обычно охрана водит на поводке, понятное дело, пристёгиваемом к ошейнику первой в строю рабыни.
Как и следовало ожидать, наша каюта оказалась расположенной глубоко в трюме судна. Таких комнаток тут насчитывалось штук двадцать, и все они располагались в два ряда по бокам от узкого коридорчика, по которому мы и проследовали к деревянной лестнице выводящей на второй этаж трюма. Наверное, эти самые этажи назывались не этажами, а палубами, или ещё как-нибудь, но я никогда не интересовалась всякими кораблестроительными темами, да и вообще, привыкла именовать всё так, как мне самой было бы удобнее. Итак, мы поднялись на второй этаж, где коридор оказался пошире, а каюты были расположены на вдвое больших интервалах, чем внизу. Ну, наверное, они и сами были вдвое больше. По этому коридору мы отправились в обратном направлении. В конце, опять же, появилась похожая лестница наверх, поднявшись по которой мы оказались на верхней палубе, вернее, в просторной надстройке перед выходом на палубу.
И, в конце концов, мы оказались наверху. Да уж. Корабль имел достаточно странную конструкцию. Ну, наверное, в таком устройстве была своя логика, которую мне на скорую руку осмысливать не захотелось. Это потому что моё внимание привлекло открывшееся за бортом зрелище. Море было гладким как стекло, а про его оттенок говорить нет никакой необходимости, в связи с бесчисленными предыдущими упоминаниями и сравнениями с цветом моих глаз. А в отдалении над этим синевато-серым зеркалом прямо из воды поднималась гряда острых каменных перьев, столбов и грибовидных образований. И даже не одна гряда, а несколько, но другие были достаточно далеко и тонули в мареве тумана. А с другой стороны корабля с трудом просматривалась огромная и в ширину и в высоту масса суши, очень может быть, что это был тот самый остров Генозиса. Но сейчас разглядеть в этой массе какие-то подробности было бы затруднительно.
Скорее всего, было ещё раннее утро, по крайней мере, толкучки на этой прогулочной палубе не было. Прохаживались тут, пока что, всего несколько дам в покрывалах, и у каждой было по одной рабыне на поводке. И, понятное дело, у каждой рабыни было ниже ошейника надето транспортировочное кольцо, а на ногах бренчали стандартные кандалы. Это удачно выходило, потому что места для того чтобы погулять, здесь было маловато. Середина палубы была заставлена грузовыми ящиками, оставляющими только два достаточно узких прохода. Зато оба борта и носовая оконечность были в нашем распоряжении. Но и эта полукольцевая дорожка была устроена странно, например, она не имела ограждения, как обычно делается на всех нормальных палубах. Вместо этого, за пределами борта была натянута сетка, примерно метра на полтора по контуру, а ограничивалась она снаружи толстой трубой соединённой с бортами поперечными перекладинами. Я так поняла, что персона пожелавшая свалиться за борт, должна была бы запутаться в этой сетке. На такую мысль наводило то обстоятельство, что сетка висела достаточно свободно, да и ячейки у неё были такими, что ноги бы провалились, но не задница. Кроме того, я ощутила, что если встать на самый край, под юбку начинает нести ощутимым холодом. Наверное, это море было весьма холодным, правда, никаких айсбергов вроде бы не просматривалось.
Палуба эта, однако, не была верхней. Над ней располагалась ещё одна, более узкая, закреплённая над нами на вертикальных стойках. Но туда, как объяснил Господин Синк, нам доступ запрещался, да и не только нам, а и всем другим пассажиркам без особой нужды прохода туда не давали. Это потому, чтобы посторонние не создавали проблем для экипажа по управлению судном. Сарра поинтересовалась, а куда же нам ещё можно? Оказалось, что почти и никуда. Кормовое пассажирское отделение предназначалось для более высокопоставленных персон, и рабыням туда можно было попасть лишь на правах цепной девушки, при исполнении обязанностей и на поводке у собственника. Середина судна являлась грузовым отделением. Там, правда, помимо обычных грузов располагался и живой товар, то есть, те самые унитольные решётки. Пройти через это место нам было можно лишь тогда, когда содержащиеся в решётках девушки отдыхают. То есть, когда они закованы, пристёгнуты за носы и заткнуты кляпами, а пологи на клетках опущены и зафиксированы. То есть, когда эти пленницы ничем не отличаются от грузовых ящиков, а этих ящиков и прямо здесь достаточно было. А общаться пассажиркам с рабынями в решётках, естественно, категорически запрещалось, понятное дело, для гарантии от организации побега или бунта на корабле.
Правда, наверху имелось ещё одно небольшое место, где мы могли бы прогуляться. Так называемый, средний поперечный мостик. Но только в определённое время и в сопровождении своей Госпожи собственницы. То есть, не в сопровождении Госпожи, а при исполнении обязанностей по службе своей Госпоже. Потому что, какими бы мы, там, пассажирками не числились, мы ведь так и оставались собственностью Госпожи Фессалонии Мона-Оллитари, и никто нас от наших рабских обязанностей не освобождал.
Гулять, конечно, мы могли и внизу, но там гулять было практически негде. В узких коридорчиках, что ли? Так там ещё бы и каждому встречному понадобилось дорогу уступать, а при такой тесноте коридоров мы же быстро и оказались бы виноватыми.
Тогда я поинтересовалась насчёт того, где же находится двигательная установка? Ну, поскольку никаких мачт и парусов не было и в помине. И то сказать, ветры тут были настолько большой редкостью, что городить парусное вооружение можно было бы лишь из каких-нибудь эстетических соображений. Но «Амелия» была не прогулочной яхтой, а серьёзным грузопассажирским судном, притом, достаточно большим, поэтому никаких излишеств тут иметь не полагалось. Двигательный отсек здесь был очень большой, а допуск туда вообще был закрыт для кого угодно, кроме специально назначенной охраны и обслуги механической части.
Я припомнила собственный опыт пребывания в двигательном отсеке корабля. Наверное, и тут была схожая конструкция. Вертикальный лифт, или даже два, и крепкие решётки сверху. Интересно, сколько же здесь в трюме рабынь прикованных к валу? Господин Синк точно на этот вопрос ответить не мог, потому что и сам не интересовался особенно двигательной системой «Амелии». Сказал только, что «Амелия» была достаточно быстроходна, винтов у неё два, а двигательный отсек двухуровневый. На нижнем уровне основной вал, на котором сидят рабыни, являющиеся принадлежностью судна, а прикованы они там «навсегдушками». А на верхнем уровне три отдельных вала расположенные друг за другом, и туда сажают всякий разный сброд. Преступниц осуждённых на ограниченный срок, наёмниц, наказанных пассажирками и пассажирами рабынь, а также транспортируемых рабынь по дополнительному договору с их собственником. На этих трёх валах обычно много свободных мест, причём, существует обязательный пункт в договорах на перевозку, согласно которому командование судном в экстремальных ситуациях имеет право посадить на эти места любых других присутствующих на судне рабынь, и обеспечить их производительный труд всем известными методами. Но это лишь в случае достаточно веских причин, требующих от судна выдать быстрый ход.
-И какие же могут быть причины? – поинтересовалась Элоиза. – Срочная коммерческая выгода?
-Ха, - сказал Синк, - это не причина. За подобную причину потом пассажиры могут такие суммы взыскать, что одни убытки получатся.
-А что же тогда, - спросила она, - если морские разбойники погонятся?
-Ага, - подтвердил Синк, - они самые.
-То есть, что же, тут пиратство процветает? – спросила Сарра.
-Ну, не то чтобы процветает, но случается, что Оллиолонеры нападают. Ну, Оллиолонные роксеры.
-Морские разбойники?
-Ну да.
-Как романтично, - подшутила я, однако, Господин Синк моего юмора не понял.
-Романтично, Госпожа? – удивился он. – Уж если для кого и романтично, то не для рабынь-ламиол.
-Это почему? – не догадалась я.
-Как это, почему? – удивился Синк, - да всё потому же.
-А, потому же, да? А это «потому», оно почему?
-Ну, уж не прикидывайтесь, что не знаете, Госпожа.
-Да я об этих Оллиолонерах от вас впервые слышу, - сказала я. – И что они с ламиолами плохого делают?
-На вал сажают, что же ещё?
-Ну… - задумалась я, - так и в других местах ведь сажают?
-В других местах! – возмутился Синк. – В других местах, - совсем другое дело. Вы бы ещё наш трюм сравнили с Олиолонерским, Госпожа!
-То есть, они что, там своих рабынь сильно бьют, что ли? Надеюсь, не механическим прутом?
-Механическим прутом? – снова удивился Синк, - да какому дураку придёт в голову на корабле ещё и механический прут городить? А уж Оллиолонеры не такие дураки, чтобы всякими идиотскими устройствами свои корабли загромождать.
Я поняла, - сказала я, - эти разбойники рабынь морально вдохновляют на кручение своих винтов. А проповеди у них, наверное, такие нудные, что удавиться можно.
-Хе-хе, - сказал Синк, - а говорите, что не знаете, Госпожа. Вдохновляют, хе-хе. Оллиолонерам, если они за кем погонятся, большая скорость нужна, тут уж без вдохновления никак.
-Колют, что ли? – догадалась Элоиза.
-Само собой.
-То есть, что? – догадалась теперь и я, - эти мерзавцы колют рабынь сывороткой покорности?!
-Чем же ещё?
-Вот негодяи! – расстроилась я. – Но это же ведь вредно?
-Ну, так они потому и нападают, - решил разъяснить мне Синк. - Они же не могут себе позволить маленькую скорость. Чёрт с ним, с нападением, а вот если придётся ноги уносить? У них всегда должна быть гарантия скорости. Соответственно, и ламиолы на валу достаточно свежие, чтобы.
-Ну и садили бы на свой вал мужчин тогда! – сказала Сарра. – Уж точно, мощность бы удвоилась.
-Ага, сейчас! – ухмыльнулся Синк, - на мужчин сыворотка покорности не так действует, а на многих и вовсе никак. Да и, опять же, не дураки они. Да если бы кто посмел мужчин на вал сажать, или в коляски запрягать, уж такого бы не стерпели. Мокрое место бы тогда от этих роксеров осталось!
-А как же насчёт Гедоникса тогда? – поинтересовалась Элоиза.
-А что, Гедоникс? Там мужчин на вал не сажают, насколько я знаю.
-А то, что Оллитару из них насильно качают? Это стерпеть можно?
-А пускай эти Квинглеры не попадаются. Попались, так сами виноваты. А из нормального мужчины силой качать бесполезно. Уж там, сколько есть, столько и есть. Нормального мужчину беречь надо, обхаживать, там, интересы его учитывать. Ну, что ему нравится, и как ему нравится, делать. Нормальные девушки это прекрасно понимают, и нормально свою Оллитару получают. А кто за Квинглерами гоняется, так, бывает, ещё и не на сыворотку покорности нарвутся, а на что и похуже.
Да, видимо Господин Синк давно составил себе подходящую философскую концепцию, соответственно собственным скромным мужским возможностям. А он уже увлёкся и принялся излагать тактику и стратегию взаимоотношений торгового флота и разбойников. Выходило, что всё не так уж страшно. Нападают Оллиолонеры редко, что объясняется не особенно большим их количеством. Опять же, часто это просто обычные торговые суда выходят на большую дорогу, нападут на кого-нибудь, и опять торговать. Но это ещё реже, поскольку такие бесчинства трудно долго удержать в тайне. Большинство Оллиолонеров всё-таки профессиональные морские разбойники, и корабли у них специфические. Такой, если уж погонится, так не уйдёшь. Впрочем, и тут вариантов много, хотя бы туман, в котором часто можно укрыться. А если Оллиолонер и догонит, тоже не всё потеряно. Догнать мало, ещё и взять надо. На этот случай та же «Амелия» снабжена защитными дугами и сетками по контуру бортов. А, кроме того, бортовыми резаками, которые Господин Синк нам тут же и показал. И правда, вдоль бортов были закреплены параллельные корпусу брусья, чем-то похожие на знакомую до боли в шее унитолу. Эти брусья с трудом просматривались, поскольку находились под водой, но, похоже, они были утыканы шипами и узкими лезвиями.
Таким образом, абордажной команде врага можно было противопоставить серьёзное сопротивление, в случае если на корабле находилось достаточно обученных стрелять мужчин. Стрелять в этом случае следовало с навесной палубы и мостиков. С одной стороны, сверху вниз, а с другой, враги, пытающиеся забраться на борта через брусья и сетки, непременно замешкаются в самом удобном для обстрела месте. Ну, правда, и разбойники не дураки. У них тоже хитростей полно, и приспособлений для абордажа. Но, так или иначе, резня бывает редко. Проще договориться. К примеру, в данный момент на «Амелии» нет достаточно ценного товара, из за которого стоило бы агрессивно нападать, а также и защищать этот товар до смерти. Если Оллиолонеры напали бы ради пополнения запаса ламиол в своих двигательных отделениях, администрация судна, скорее всего, откупилась бы от них парой десятков девушек. Кстати, бывало, что роксеры в таких случаях даже деньги платили. Вот и выходит, что никакой тут романтикой для ламиол и близко не пахнет.
Да, плевать на этих Оллиолонеров, в данный момент другая опасность гораздо больше беспокоит. А именно, война, которая в любой момент может быть объявлена Аннолиусом Генозису. Мало кто сомневается, что обойдётся без войны, а пока что этот самый Аннолиус постоянно провоцирует конфликты и нагнетает напряжённость. Например, имитирует нападение на собственные корабли, и обвиняет в разбое под видом Оллиолонеров Генозис. Ну, «Амелия», фактически, Оллитарисское судно, но могут особенно и не разбираться. Опасно, конечно, в такие неспокойные времена продолжать торговые перевозки в Генозис, так зато и прибыль выше. Наверное. Уж этого Господин Синк не знает, поскольку лично он работает за ту же зарплату.
-И, в связи с этим, перевозимых ламиол принято теперь заковывать в ножные кандалы и кольца? – уточнила Элоиза.
-Радуйтесь, что вообще не в клетках вас перевозят, Госпожа, - рассудил Синк.
-Не велика разница, - проворчала Элоиза, - для нас троих эта ваша каюта почти что не лучше клетки.
-Да брось ты, - сказала ей я, - вот, на свежем воздухе гуляем. Разве не лучше, чем в каком-нибудь ящике, в три погибели согнувшись?
-Вообще-то, рабыне не стоит отвыкать от сгибаний, - вдруг сказал кто-то за нашими спинами, да так неожиданно, что мы даже вздрогнули, повернулись, и обнаружили там нашу Госпожу Фессалонию, можно сказать, при параде. То есть, в отглаженных серебристых покрывалах, достаточно приятно пахнущую, и в новой, не прожжённой чадре, завязанной до середины носа. А она тут же выставила из под подола краешек серебристой туфельки и распорядилась:
-Девушки, слева направо, по-одной, целовать Госпоже обувь!
Мы слегка растерялись, и я тут же промямлила:
-А слева направо относительно вас, Госпожа? Или относительно нас, Госпожа?
-Относительно так, что ты первая, - сказала она и выразительно шевельнула носком туфельки.
Надо сказать, я уже давно для себя решила, что следует быстро делать вещи, от которых нельзя отвертеться. Поэтому я тут же опустилась на корточки, потом на четвереньки, нагнулась и добросовестно поцеловала Госпоже Фессалонии туфельку. Добросовестно, в данном случае, означает, что приказано туфельку целовать, а не вылизывать. Правильный поцелуй здесь представляет собой достаточно лёгкое касание обуви губами рабыни вытянутыми вперёд в такой степени, чтобы колечко стандартного диаметра, продетое в твой носик, туфельки не коснулось. А целовать следует среднюю часть переднего взъёма обуви, где иногда даже специально крепится декоративная накладка, в том числе и обозначающая место поцелуя. То есть, рабыня целует не ногу Госпожи, а именно её обувь, что, в принципе, обозначает признание рабыней своего статуса собственности, вне сексуального аспекта взаимоотношений с Госпожой. А неумелая рабыня, которая попытается поцеловать кончик туфельки, вполне может получить этим кончиком и по носу за бестолковость и необученность. Если кто забыл, необученная и бестолковая рабыня попросту позорит свою Госпожу, потому что поцелуй обуви, как правило, производится на публике, для демонстрации окружающим покорности и правильного поведения рабыни.
Таким образом, я добросовестно сделала своё дело, выпрямилась и встала в позу. А целовать Госпоже туфельку принялась Сарра. И тут вдруг на меня накатило чувство резкой неприязни к Госпоже Фессалонии. А с чего это оно накатило, мне, как психологу, и разбираться не потребовалось. Потому что я сразу поняла, что это самая что ни на есть махровая ревность. А ведь Сарра не раз говорила и наяву, и во сне, что она желает быть моей рабыней, и ничьей больше. Вот вам и результат, - оказывается, я и сама не хочу чтобы она была ещё чьей-то рабыней, помимо меня. И если я вижу как моя рабыня целует кому попало её вонючую обувь… Ну, в данном случае, конечно, обувь у Госпожи Фессалонии вонючей не была, но… Зато у неё чадра с прожжённой дыркой! Ну, не в данный момент, но…
Тут мне наконец-то пришло в голову, что дырку в чадре прожгла себе не эта Госпожа Фессалония, а та, что была во сне. В том сне, который я сама постановила считать бессмысленным бредом. Так что, и по части чадры эта вот Госпожа Фессалония оказывалась не виноватой. То есть, виноватой в том, что я никак не могла сообразить, в чём она виновата, чтобы…
Да, какая разница, та Госпожа, или не та! Обе они, - одна шайка, и виноваты уже тем, что я рассердилась! А пока я сердилась, уже и Сарра поднялась с коленок, и настала очередь Элоизы-Элли. Уж тут, мне и со спины было видно, насколько этой Элли нравиться чужие туфельки целовать. Я даже подумала, как бы у неё эта самая спина со злости не скрючилась. А Элли поднялась, и тут же поклонилась Госпоже, встряхнув своим ошейником так, как если бы он был присоединён поводком к руке Госпожи.
-Чего? – осведомилась Госпожа Фессалония.
-Госпожа, - сказала Элли, - тут вот Мелани чего-то хотела вам сказать, Госпожа. Я, говорит, всё ей скажу, в смысле, вам, Госпожа, скажет. Госпожа.
-Да? – сказала Госпожа, - так она сама скажет, ты-то чего лезешь?
-Так я позади всех прикована, Госпожа, - сообщила Элли, - вот и получается что я, вроде как, на месте старшей рабыни, вот за неё и говорю, Госпожа.
-Мало ли, кто где прикован, - заявила Госпожа. – Вот я вообще никак не прикована, тем не менее, я ваша Госпожа, а вы мои рабыни! Понятно?
-Понятно, Госпожа, - согласилась Элли.
-А ты, Элли, когда целуешь своей собственнице обувь, бросай манеру делать кислую мордашку.
-Кислую мордашку, Госпожа? – попыталась прикинуться дурочкой Элоиза.
-Элли, - сказала Госпожа, уперев ей в челюсть литону, - я вас, ламиол, насквозь вижу. А о том, какое выражение у ламиолы на мордашке, прекрасно могу судить по тому, как выглядит её затылок, даже завязанный платком. Так что, ты мне тут не верти, а принимай меры к контролю за своими гримасами. Поняла?
-Поняла, Госпожа, - подтвердила Элли.
Надо же, оказывается, не одна я такая проницательная. А Нола уже успела слегка дёрнуть меня саму за цепь транспортировочного кольца.
-Ну? Чего ты мне хотела сказать, девушка?
-Я, Госпожа?
-Или твоя подружка Элли врёт?
-А, нет-нет, всё правильно, Госпожа. Я вот что хотела вам сказать… Это, ну, если вы, Госпожа, конечно, позволите вашей девушке говорить, Госпожа.
-Ну?
-Так нечестно, Госпожа! – сказала я, набравшись смелости. А чего мямлить, если она таких как я насквозь видит?
-Значит, нечестно? – сказала она. – Ты считаешь, я с тобой поступила нечестно, не предупредив, что в каюте может оказаться ещё кто-нибудь, пожелавший заплатить за проезд, да?
-Да, Госпожа, - подтвердила я, и вспомнила о том, сколько я ей должна незаслуженных ударов плетью.
-Так что, хочешь, чтобы я вернула тебе деньги, и поместила тебя и Сарру назад в унитольную решётку, так?
-Ой! – испугалась я, - нет, ну, я такого не говорила, Госпожа.
-Что, больше не считаешь меня несправедливой? Так быстро своё мнение меняешь?
-Нет, Госпожа, я мнение не меняю, но, вот, это… Можно, я это самое мнение выскажу, Госпожа?
-Можно-можно, - с подозрительной интонацией разрешила она.
-Денег никому возвращать не надо, Госпожа, - рассудила я. – Да ну их, эти самые деньги. Когда у рабыни деньги, это добром не кончается, по себе знаю. И, потом, это какое-то двусмысленное положение создаёт. А у ламиолы, чего уж там говорить, мозги такие, что ими и один смысл осмыслить трудновато, а уж осмысливать два, просто для здоровья вредно. Да и на что мне деньги, если они не мои, а, фактически, ваши? Я же не банковская контора, чтобы у себя чьи-то деньги держать, да ещё, если никакого процента за это держание не начисляется. Чем такое держание, так лучше вообще недержание, в смысле… Короче, поскольку я сама ваша собственность, сами с этими вашими деньгами разбирайтесь, пускай теперь насчёт денег у вас голова болит, а не у меня, Госпожа.
Тут я сделала паузу чтобы вздохнуть, а заодно и оценить, насколько у неё созрело желание пустить в ход свою плётку.
-Всё? – осведомилась Госпожа.
-Вообще-то, я только начала, Госпожа, - пояснила я.
-Так, продолжай.
-Короче говоря, - сказала я, - если в этой ситуации встать на позицию непредвзятого наблюдателя…
-А если ещё короче?
-Ещё короче, Госпожа?
-Да.
-Тогда, всего один вопрос, если конечно Госпожа разрешает, Госпожа.
-Один разрешаю, - благородно согласилась она.
-У вас совесть есть, Госпожа?
Похоже, она растерялась, потому что, судя по движениям складок чадры, чего-то хотела автоматически сказать, но передумала, захлопнула рот и пару секунд предавалась размышлениям. А потом осмысленно заявила:
-Есть.
Потом чуть подумала, и сказала:
-И какие вопросы дальше?
-А что вы понимаете под совестью, Госпожа? – спросила я.
-То же, что и ты.
-Я? А, ну если Госпожа и вправду всех нас, ламиол, насквозь видит, тогда понятно. Непонятно другое. Госпожа хочет добра своим рабыням, или как, Госпожа?
-Я хочу вас перепродать, и получить прибыль, - пояснила она, - а по пути к этой цели хочу, чтобы у меня с вами было как можно меньше забот и неприятностей. А неприятности в этом случае, у Госпожи и у её рабынь общие бывают. Так что, можно считать, я не хочу вам неприятностей, значит, желаю добра. Вот.
-Правда, Госпожа?
-А с чего мне врать своей цепной девке?
-Ну, например, чтобы в очередной раз показать превосходство умственных способностей Госпожи Нолы над умственными…
-Стой! – перебила она. – Короче, чем ты недовольна? Тем, что у вашей троицы плохая психологическая совместимость, и поэтому нет условий для интима? Имей в виду, свободных кают больше нет, так что, либо так, либо в унитольных решётках. Приспосабливайтесь. Подобные проблемы в своём кругу решать будете, и чтобы без безобразий. Не то, взыщу. С тебя плёточную задолженность, а с Элли денежную. А с Сарры… А Сарру назначаю старшей, чтобы было за что взыскать. Понятно, девушка Сарра?
-Понятно, Госпожа, - подтвердила Сарра.
-Рабыни свою Госпожу должны любить, - изрекла она. – Некоторые считают, что даже боготворить, но, я думаю, это лишнее. Достаточно если рабыня Госпожу любит, признаёт её превосходство и побаивается. То есть, одновременно и поровну побаивается наказания, и побаивается огорчить Госпожу своим плохим поведением. Поскольку, любит. Слушайте, с какой стати я вам тут лекции читаю? Я вам что, воспитательница? Короче, ты, девушка Мелани, должна мне тридцать три удара плетью, ты, девушка Элли, должна мне пятьдесят мониолов, а ты, девушка Сарра, отвечаешь за правильное поведение всей троицы. Вот вам чувство долга, получите и распишитесь.
-Расписаться, Госпожа? – удивилась Сарра.
-Это иносказательное выражение, - разъяснила Нола. – А теперь, приведите-ка себя в приличный вид, а то, выглядите как арестантки.
Как оказалось, привести себя в приличный вид можно было прямо тут. Для этого мы освободились от своих толстых юбок, которые сдали на хранение Господину Синку, а потом перевязали свои головные платки методом «вокруг лба» с узлами на затылке, выпустив половину своих волос на спину. Тут пришлось повозиться, поскольку платки всё-таки были из грубоватой и толстой ткани. Но после нескольких попыток получился достаточно удовлетворительный результат. Не остались без внимания и наши ножные кандалы. Их мы подвязали к поясу выданными Госпожой серебристыми шнурками, так, чтобы цепи не волочились по полу. А после этого Госпожа Фессалония достала парную цепочку-сворку и пристегнула нас к своей руке за серединки соединительных цепей. Да уж, сейчас мы выглядели гораздо лучше, только вот эти противные и тяжёлые шейные кольца оказались теперь без подкладки, да ещё и получили небольшую дополнительную нагрузку в виде веса сворки.
Вот в таком виде мы принялись важно прогуливаться по периметру палубы, при этом, остальным гуляющим Госпожам даже пришлось слегка сторониться. Ну, наверное тут существовала своеобразная субординация, и правом преимущественного прохода пользовалась та Госпожа, которая нанижет на свой поводок больше всего цепных девушек, и таким образом больше всех выполняет свой долг перед обществом. Так мы гуляли взад и вперёд некоторое время. Мне даже стало скучно, и я снова поглядела по сторонам. Корабль по-прежнему скользил вдоль гряды торчащих из воды каменных столбов, только теперь они становились ниже и тоще, а вдали эта гряда, кажется, вообще переходила в длинный остров. Наверное, если бы взглянуть с самолёта, этот архипелаг выглядел бы плывущим по океану динозавром с длинным шипастым хвостом.
Водная гладь, как и раньше, была почти зеркальной и плавно переходящей вдали в туманное марево. Но, в связи с близостью каменных столбов, можно было примерно оценить скорость нашего плавания. Понятное дело, корабль сейчас шёл не на максимально возможной скорости, а на такой, которую его «двигатели» способны поддерживать длительное время. Кажется, в морских терминах это именуется экономической скоростью, обеспечивающей максимальную дальность плавания. Но, если и так, то скорость была весьма скромной, что-то вроде скорости идущего пешехода. А это составляет, насколько я могу припомнить, пять-шесть километров в час.
Тут я принялась подсчитывать, а какую мощность в принципе может развивать двигательная установка, работающая на погоняемых плётками девушках? Но мои расчёты застряли на первом же пункте, поскольку я никак не могла решить, сколько лошадиных сил способна развивать средняя рабыня при средней интенсивности её стимуляции кнутом? Ну, тут конечно речь шла не о количестве лошадиных сил, а величине той доли одной лошадиной силы, которая приходилась бы на одну девушку, вернее, о количестве девушек-рабынь сопоставимом с одной лошадью. Эту величину ещё как-то можно было предположить исходя из богатого опыта по запряганию в коляски девушек, но когда я представила, что мне ещё придётся также умозрительно прикидывать массу корабля, степень плавности его обводов в подводной части, коэффициенты полезного действия, как девушек, так и механической трансмиссии, соединяющей их валы с винтами, а ещё и эффективность управления рулевыми устройствами и квалификацию команды, мне все эти расчёты срочно опротивели до головной боли. Вот уж точно говорят, что лишние сведения в голове у девушки её до добра не доводят. И ведь дёрнул меня чёрт поинтересоваться мощностью двигателей «Алларии», той яхты, на которой когда-то мы работали фотомоделями. Не будь у меня в голове информации о двух тысячах лошадиных сил мощности двигателя этой яхты, привязались бы ко мне эти расчёты? Да, никогда в жизни, за неимением базовой информации для этого! А теперь, вот, привязались, а по опыту, я знала, что отвяжется от моих мозгов подобная дрянь только при выдаче расчетного результата.
Допустим, «Аллария» была вдвое меньше «Амелии», насколько я могла отсюда разглядеть, а ходила со скоростью в десять раз больше. Таким образом, мощность следовало разделить на десять и помножить на два. То есть, требовалось, э… Сколько чего требовалось, и где? А! Для такой вот скорости, с какой мы сейчас плыли требовалось, требовалось… Четыреста лошадиных сил, вот! А теперь возникал коренной вопрос, сколько погоняемых кнутами девок способны перетянуть одну погоняемую кнутом лошадь? Пять? Десять? Двадцать? Предположим, десять. Тогда получается… Тогда получается столько, что голова качается. Четыре тысячи девок просто не поместятся в брюхе этой посудины. Насколько я помню, когда я загремела в силовой трюм корабля, мы там сидели по шестеро в ряд, а рядов было примерно двадцать. Ну, правда, и корабль был поменьше. Тогда, что же, если посадить рабынь по восемь в ряд, или даже по десять, то будет достаточно сорока рядов скамеек, что по длине займёт, никак не меньше чем по полтора метра на скамейку, э… шестьдесят метров! Ой, то есть, надо ведь не четыреста, а четыре тысячи девок! Математик из меня, однако… А трюм же, кажется, двухэтажный. То есть, тогда получается, э… Триста метров? Немыслимо. Ну, остаётся предположить, что местная трюмная девка составляет не одну десятую, а одну пятую часть лошади. Тогда получается сто пятьдесят метров.
Ну, в принципе, на пределе размеров такое обеспечить можно. Только тогда уж внутри вообще ничего больше не поместится кроме этих самых силовых девок. Тем более, если они там в два этажа насажены.
Но я просто представить себе не могла, что у меня под ногами сейчас надрываются изо всех сил четыре тысячи прикованных к валу невольниц, погоняемых кнутами для выдачи максимальной мощности. И это при такой вот пешеходной скорости. Интересно, а сколько же тогда погонщиц и охранниц надо на эдакую толпу? Да одни цепи для такой оравы потянут на двадцать тонн. А еда? Притом ещё, всю эту толпу следовало бы помножить минимум на полтора, с учётом необходимости сна, даже если рабочая смена длится тут шестнадцать часов. Нет, здесь явно был какой-то просчёт, или присутствовал какой-то фактор, облегчающий движение корабля, который мне был неизвестен.
Наверное, я достаточно долго занималась расчётами, потому что Сарра вдруг ощутимо толкнула меня локтем, и правильно сделала. Я, по своей мерзкой привычке к потере бдительности, не уследила за цепью, и чуть было не натянула её в тот момент, когда Госпоже Фессалонии вздумалось вдруг изменить траекторию движения. Вон в чём дело. Госпожа заметила знакомую персону и решила с ней поздороваться. Эта персона оказалась классически голубой «тумбой», на поводке у которой достаточно вальяжно шествовала рабыня в платье Генозисской девушки и Генозисском же четырёхколечнике на ручках и ножках. С затычкой во рту в виде модного красного шарика на узком ремешке, которая лично мне кажется слегка смешной, потому что это выглядит так, будто закупоренная девушка подавилась спелым помидором.
-О, Госпожа Ванесса! – обратилась к «тумбе» наша Госпожа, – доброе утро.
-Э… - на миг растерялась «тумба», но тут же оправилась и даже сделала лёгкий реверанс. – Уважаемая Госпожа Фессалония! Доброе утро. А я-то гляжу, кто это тут с такой внушительной связкой девушек прохаживается?
-Приходится, знаете, - посетовала Госпожа Фессалония. – У меня же их двенадцать. Водить на прогулки по-одной, - это слишком долго получится.
-На прогулки? – удивилась Госпожа Ванесса. – Признаться, я думала, что торговые представительницы перевозят свои партии товара в унитольных решётках, или даже на транзитном валу.
-Ну, не всегда, - скромно увильнула от ответа Госпожа Фессалония. – А вы, уважаемая Госпожа, стало быть, тоже решили попутешествовать?
-Терпеть не могу путешествовать, - заявила Госпожа Ванесса. – Это всё обстоятельства. Позвольте, уважаемая Госпожа, а эти девушки у вас на сворке, я их, кажется, где-то уже видела?
-Вполне возможно, - согласилась Госпожа Фессалония, - я ведь занимаюсь перепродажей рабынь на достаточно высоком уровне. Очень может быть, что какая-нибудь из этих девушек была в собственности у одной из Госпожей Генозиса вашего круга.
-Да, так и есть, - согласилась Госпожа Ванесса, окинув меня беглым взглядом. – Надеюсь, Госпожа Фессалония, ваша торговая сделка принесёт вам хорошую прибыль, если уж ваши рабыни содержаться в таких условиях. А, это…
-Что, Госпожа?
-Интересно, вы, Госпожа решили отплыть именно сейчас в связи с завершением своих торговых операций, или на это были ещё и дополнительные причины?
-В связи с завершением операций, как вы совершенно правильно изволили высказаться, Госпожа. А вы?
-Я?
-Да. Если это не секрет, конечно. У вас-то, вероятно, оказались какие-то дополнительные обстоятельства?
-Вы так говорите, будто сами не знаете об этих, с позволения сказать, обстоятельствах, - с некоторой досадой в голосе заявила Госпожа Ванесса.
-Ну, я, конечно, в политику не вмешиваюсь, - сообщила Госпожа Фессалония, - а в административные дела Генозиса и подавно. Но, конечно же, не глухая и не слепая. И что, вам повезло угодить в эти пресловутые «списки»?
-Ха-ха, - сказала Госпожа Ванесса, - дождись я внесения моей персоны в списки, меня бы в этом месте уже не было бы.
-То есть, вы предвосхитили события?
-Конечно. Вы представляете, что делается? Таким как я приходится уносить ноги из собственного Города! А что дальше будет?
-Да, положение не из приятных, конечно, - согласилась Госпожа Фессалония. – Однако, если уж такие дела, не слишком ли неосторожно с вашей стороны так вот демонстративно… как бы это сказать?
-Демонстративно присутствовать здесь в классических покрывалах гражданки Генозиса?
-Ну, конечно, никто не вправе указывать Госпоже Оллитарии, как ей одеваться, но… Вы здесь одна такая, и это сразу бросается в глаза.
-А вы беспокоитесь за мою безопасность, Госпожа?
-Почему бы и нет, Госпожа?
-Ха-ха, - снова сказала Госпожа Ванесса. – А тогда, почему бы и вам не надеть Генозисские покрывала? Тогда я буду вдвое меньше бросаться в глаза, Госпожа.
-М-м-м, - изобразила задумчивость Госпожа Фессалония. – А что, я над этим подумаю, уважаемая Госпожа. А вот насчёт вашей рабыни, можно вопрос? Это же та самая Лу-лу у вас?
-Рабыня? – почему-то растерялась Госпожа Ванесса, - ах, эта вот рабыня? Ну да, это Лу, а что?
-Каким это образом, она у вас без транспортировочного кольца на шее? Да и кандалы на ней не протокольные.
-Ну… - смутилась Госпожа Ванесса, - да, какая, по большому счёту, разница? Мне так привычнее, когда моя цепная девка одета как положено рабыне Генозиса.
-Хи-хи. Неужели столько заплатили, Госпожа, что эти твердолобые перевозчики сделали для вас исключение?
Госпожа Ванесса нервно почесала себе нос, поправила на нём чадру и сказала:
-Вовсе нет, Госпожа. Понимаете, у меня не столько средств, чтобы швырять деньгами направо и налево. Кстати, именно потому мне и удалось не попасть в списки. Ну да. За счёт потери некоторой части средств. Такой части, после потери которой, об оставшихся частях и говорить-то смешно.
-Странно, - сказала Госпожа Фессалония. - Но каким же образом вы тогда добились исключения из правил для своей рабыни?
-Ну, я бы не очень хотела это разъяснять, при всём уважении к вам, уважаемая Госпожа Фессалония.
-Хи-хи, - сказала наша Госпожа, - так вот где, оказывается, прячется таинственная Госпожа Лулилония Мона-Генози.
-Эт-то, откуда же вам известно, Госпожа? – удивилась Госпожа Ванесса.
-Ну, совершенно случайно, скажем так, хи-хи. О, не беспокойтесь, Госпожа, я никому лишнему не расскажу.
-Правда?
-Конечно. Во-первых, вы мне симпатичны, Госпожа Ванесса, а во-вторых, я просто восхищена вашей способностью соблюсти свои интересы в случае, когда на них несправедливо посягают.
-Ну, вы прямо… - ещё больше смутилась Госпожа Ванесса. – Я, конечно, никакая не специалистка по всяким аферам… то есть, я хотела сказать, по административным и финансовым делам, но…
-Но вам пришлось защищаться. Для этого вы из своей рабыни Лу состряпали Госпожу Генозиса Лулилонию Мона-Генози, быстренько оформили и фиктивно оплатили фиктивный финансовый договор на услуги компаньонки, в связи с… Как ты говорила, Мелани? – ткнула она меня литоной, - с непреодолимой склонностью Госпожи Лулилонии к извращённым интимным удовольствиям…
-Госпожа Фессалония! – перепугалась Госпожа Ванесса, - но не при рабынях же!
-Пустое, - махнула рукой наша Госпожа. – Мои девушки без приказа своей Госпожи никогда никому и ничего не расскажут. Уж я за свою собственность отвечаю.
-Правда? – усомнилась Госпожа Ванесса. – То есть, я конечно ничуть не сомневаюсь в ваших словах, Госпожа, но так вот быть уверенной в правильном поведении ламиол, не опрометчиво ли, хотя бы отчасти?
-Вовсе нет, если вы умеете правильно выстроить свои отношения с вашими ламиолами.
-Отношения, это конечно хорошо, - усомнилась Госпожа Ванесса, - но ведь ламиола за свои действия не отвечает, потому что не способна себя постоянно контролировать.
-Бросьте, - небрежно возразила Госпожа Фессалония, - когда им надо, ламиолы прекрасно умеют себя контролировать. Особенно если их в этом материально заинтересовать.
-Это очень странно слышать, - призналась Госпожа Ванесса. - Создавать у ламиол материальную заинтересованность, это что-то новое в области воспитания девушек.
-Скорее, хорошо забытое старое. Материальная заинтересованность, это гораздо более действенный стимул, чем плётка. Правда, использовать плётку приятнее, чем напрягаться умственно, создавая ту самую заинтересованность. И то сказать, сейчас развелось столько богатых Господ, что им важнее наслаждение процессом общения со своими рабынями, в том виде, в каком он им по душе, чем какие-то дополнительные материальные выгоды.
-Возможно, вы правы, Госпожа, - согласилась Госпожа Ванесса. – Действительно, в связи с известными вам обстоятельствами, на мой счёт, вероятно, мне следует подумать о ваших словах. Как-нибудь на досуге.
-На досуге? А разве вы в данный момент не досугом заняты, уважаемая Госпожа?
-А сейчас я на работе, - с некоторым ехидством сообщила Госпожа Ванесса. – Я ведь в данный момент выполняю функцию оплачиваемой компаньонки, разве вы забыли?
-Ах, да, действительно, - улыбнулась Госпожа Фессалония. – Признаться, мне лично ещё не приходилось работать самой на себя, да вдобавок за оговоренную договорным соглашением зарплату.
Вот таким образом эти две Госпожи болтали ещё некоторое время. Насколько я могла судить, Госпожа Ванесса беспокоилась насчёт своих финансовых и договорных махинаций, и хотела убедиться, что не к месту информированная по этому вопросу Госпожа Фессалония не собирается её шантажировать. А если и собирается, то с какой целью, и на каких условиях. А вот зачем с ней болтала Госпожа Фессалония? Ну, не от скуки же? Этого я пока что не улавливала.
Но к этому времени заскучала рабыня Госпожи Ванессы. Похоже, она вошла в роль старшей компаньонки и не привыкла долго оставаться без внимания. Поэтому начала дёргать свой поводок, издавать закупоренным ртом недовольные звуки, и даже делать несколько непристойные телодвижения. Однако Госпожа прикрикнула на неё, дёрнула за цепь, совсем также, как было принято в Гедониксе, и даже стегнула её под зад плёткой. Причём, настоящей полноразмерной плёткой, а не той, микроскопической, которой, с позволения сказать, порола эту рабыню в прошлый раз. Лу на некоторое время успокоилась, а тут и появилась новая почва для всеобщего интереса. Наш корабль свернул в сторону каменной гряды и теперь входил в небольшую бухту, образованную изгибом береговой линии длинного скалистого острова.
Насколько я могла судить, никто из прогуливающихся тут пассажирок не был информирован о предстоящем манёвре, потому что они все принялись обсуждать изменение курса. Вероятно, предстояла небольшая остановка, потому что в глубине бухты теперь просматривалась некая, трудно различимая пока что, толпа, явно ожидающая нашего прибытия. Мало того, на прогулочную палубу спустились охранники и вежливо попросили Госпожей пассажирок потесниться с передней части, поскольку вскоре предстояла погрузка. Госпожи потеснились, но эта просьба ещё больше подогрела их любопытство, и Госпожи принялись судачить и строить предположения. Если мне не послышалось, там даже проскользнуло слово «контрабанда». Ну, заниматься контрабандой команде корабля логично было бы ночью и без свидетелей. С другой стороны, эти вот свидетельницы могли бы всё равно пронюхать, так что, возможно, публичная загрузка тоже имела смысл. Кто тут разберёт, какие рабыни являются законным грузом, а какие контрабандным? А загружаться предстояло именно рабынями, потому что теперь уже отчётливо было видно, что на берегу ожидала нашего прибытия толпа девушек в сопровождении нескольких охранников. А собравшиеся на носу наши охранники тоже готовились к погрузке, поскольку притащили с собой целый ящик характерных для местного гостеприимства предметов. А именно, шейных колец, ножных кандалов и, насколько я могла разглядеть, надёжных устройств для запирания ротиков новым пассажиркам.
Теперь уже корабль снизил скорость до самой маленькой. Вероятно, бухта была плохо приспособлена для швартовки. А вернее, никак не приспособлена, потому что берег был скальный, весь испещрённый острыми выступами, а также надводными и подводными рифами, прекрасно просматривающимися невдалеке от бортов. Наконец, корабль совсем остановился, а швартовая команда принялась выдвигать с носа длиннющую доску, уходящую задним концом аж в надстройку. Причём, этот вот «трап» даже не имел никаких поручней или другого рода ограждений.
Тем временем, я разглядела и будущих дополнительных пассажирок на берегу, после чего сильно усомнилась даже в том, что это рабыни. Это потому что все они были упакованы так, словно были крайне опасными для жизни окружающих преступницами. Всего этих девушек было шестнадцать, в виде двух связок по восемь персон. Во-первых, все они были практически голыми, во-вторых, крепко закованными в колодки, а в-третьих, скованными друг с другом толстыми цепями за тяжёлые поясные обручи с большими висячими замками спереди. А ещё, у них были достаточно коротко спутаны ноги, для чего, вероятно, были использованы упряжные ремешки-путы. Единственным же предметом одежды оказались туго затянутые головные платки из какой-то утратившей окраску грубой ткани, грязно-серой на данный момент. А, присмотревшись, я заметила, что и сами эти девушки достаточно грязные, да ещё покрытые свежими рубцами от плёток, если ещё и не от более серьёзных инструментов для избиения. Самым странным же элементом оказались их ротовые затычки, поскольку они представляли собой грубые деревянные клинья, вбитые в рот до зазубрины, за которую заходят зубы. Я такое варварское приспособление видела всего пару раз, и, признаться, не хотела бы попробовать его на собственном ротике. Как правило, такие вот клинья забиваются в рот грубым ударом руки, а то и молотка. А челюсти несчастной девушки, заглушаемой этим клином, выполняют роль защёлки, так что даже и никаким дополнительным шнурком эту гадость привязывать не надо. А для универсальности, на таких клиньях нарезают несколько зазубрин, и забивают их при затыкании на глубину соответствующему конкретному ротику, на грани выламывания челюстей, понятное дело. Также понятно и то, что для вынимания такого клина требуются специальные приспособления, представляющие собой разжимные клещи или ротовые расширители с растяжкой челюстей резьбовыми элементами, а также специальный шуруп с загнутой в кольцо задней частью, который вворачивается в торец клина для его вытаскивания наружу. Впрочем, такой кольцевой винт можно использовать и для привязывания пленницы за рот, вернее, за деревянный кляп любой конструкции. Конечно, деревянные толы для девушек бывают не только грубыми, но и…
Тут я обратила внимание на ещё большую странность. Ни у кого из этих пленниц не было кольца в носу. То есть, если бы они оказались опасными арестантками, уж конечно, первым делом им бы продели в носы арестантские железные кольца. А если они ещё только транспортировались к месту официального ареста, то и в этом случае было бы странным отсутствие носовых колечек. Насколько я могу судить, сейчас почти каждая приличная девушка-ламиола, такая как я, например, носит в носу колечко по которому можно приблизительно судить о её статусе, об отношении к ней её собственника, да и о самом этом собственнике тоже. К примеру, рабыня украшенная изящным золотым колечком с колокольчиком или дополнительными цепочками, явно принадлежит состоятельной Госпоже и своим правильным поведением заслуживает благосклонность собственницы. А рабыня с простым железным кольцом, вроде моего, принадлежит какой-нибудь временной собственнице-перекупщице, которой собственная прибыль важнее, чем украшения для своего товара. А если какая рабыня щеголяет с кривым и ржавым, или же медным кольцом, покрытым противной зелёной окисью, тут уж явно, на такую девку её собственнику наплевать, также как и на её окольцованный нос.
Конечно, иногда попадаются и не окольцованные рабыни, и даже такие, у которых вообще нос не проколот, но это достаточно редко. И совсем уж невозможно представить, чтобы их набралось целых шестнадцать в одну кучу. Ну да, если только все эти жалкого вида колодницы не были Нолами. Но я ещё никогда не видела, чтобы с Нолами так вот обращались, даже с арестованными. Ну, за исключением Гедоникса, понятное дело.
Тут, наконец, я обратила внимание и на то, что на берегу не было никаких строений и вообще ничего, что говорило бы об обитаемости этого места. Скорее всего, эта бухта была случайным местом каменного острова, в котором почему-то и было условленно передать нам на борт этих девушек. Из соображений секретности, что ли? Естественно, мне стало любопытно, да и не мне одной. Окружающие нас Нолы всё более увлечённо обсуждали событие и строили предположения, одно любопытнее другого. Очень скоро они начали предполагать связь этой погрузки с пресловутыми «списками», о сути которых лично я толком ничего не знала. Ну, наверное, это были те самые списки, о которых упоминала и Госпожа Ванесса. Скорее всего, в связи с приближающейся войной руководство решило, наполовину тайным образом, репрессировать неблагонадёжную часть населения. А заодно и присвоить некоторые финансовые средства, записав нужных лиц в неблагонадёжные. А почему не воспользоваться удачным моментом? Я ведь своими глазами недавно видела ночную процессию похожих пленниц. Правда, мне посоветовали о них не болтать, так я ведь и не болтаю ни с кем, кроме себя. А наша Госпожа Фессалония в споры не вступала, вперёд не лезла, держалась с краю, но и не уходила.
Ну вот, наконец-то, трап был зафиксирован одним концом на берегу, и охранники стали загонять на него первую восьмёрку своих пленниц. Эти были закованы в классические колодки, вроде тех, что надевали на меня когда арестовали перед всем известным изнасилованием полиции. То есть, в среднем вырезе помещалась шея, а в боковых дырах запястья разведённых в стороны рук. Да, вероятно, это были те же самые колодки, достаточно толстые, стопроцентно надёжные, но без излишеств, да ещё и достаточно грубо обработанные. Фиксировались они на два крючка по торцам, а дополнительно ещё и были стянуты толстыми шнурами в несколько оборотов, завязанными на узлы с нижней стороны.
Вблизи эта процессия пленниц выглядела ещё более жалкой, чем издали. Они все стонали, скрипели и неуклюже копошились, перебирая спутанными босыми ногами по трапу. Теперь мне стало понятно, почему на нём никаких поручней не было предусмотрено. Да как бы эти бедняжки за них держались, когда защемлённые руки торчат вверх и в стороны? Ну, а если бы они всё-таки свалились в воду, утонуть бы им не дали упомянутые колодки. Ну, повозиться бы пришлось, вытаскивая их на борт, только и всего. Тут я подумала, что приличные сходни, вероятно, устроены на корме, и приличные пассажиры поднимаются на борт совсем по-другому. А с грузами и товаром-то зачем церемониться?
Наконец, первая восьмёрка оказалась у нас на борту, и охранники принялись за соответствующую упаковку живого товара. Тут я разглядела, что, чего там носовые кольца, на этих девках и ошейников-то никаких не было! Наверное, это всё-таки были Нолы. Дело с их упаковкой шло медленно, а в целом напоминало конвейер. Первым делом, каждой пленнице надевали на шею транспортировочное кольцо с прикреплённой к нему двухметровой цепью. Кольцо обжимали клещами, а цепь пока что свободно заматывали вокруг шеи. Этим занималась одна пара охранников, которая передавала окольцованную персону второй паре. Вторая пара распутывала пленнице ноги и заклёпывала их в знакомые ножные кандалы. А третья пара принималась за рот девушки. Разжимала пленнице челюсти, извлекала деревянный кляп, а взамен надевала ей кляп-уздечку с охватывающими голову ремешками и ярко-красным пластмассовым шариком во рту. На этом этапе зрелище представляло повышенный интерес для наблюдающих за процессом Госпожей Нол и, понятное дело, давало почву для комментариев. Дело в том, что каждая девушка по-разному реагирует, когда на неё надевают уздечку. Только немногим это совершенно всё равно. У большинства же надевание уздечки вызывает ту или иную реакцию. Вспомнить хотя бы меня саму, или же Госпожу Вышивальщицу Калиопалию, которой я когда-то перевязывала её поганый рот. Мне показалось тогда, что она просто лопнет от злости. Ну, понятное дело, даже кляп-уздечка сильно напоминает головную сбрую для упряжной девушки, и, очень может быть, ассоциируется у девушек с запряганием в коляску. А ездовые девушки, это несколько обособленный статус для рабынь в Оллитарии. Вот, я бы, на месте этих самых упряжных девок, организовала бы какую-нибудь профессиональную ассоциацию ездовых миниуни, а может быть, и профсоюз. Для защиты своих прав.
Ну, поглядите сами, многие рабыни даже и разговаривать не станут с упряжной девушкой, а уж чтобы заставить их сесть с ней за один стол, или поселиться в одной клетке, придётся их серьёзно лупить плёткой, если не кнутом. Даром, что почти каждая рабыня проходит тут какое-никакое обучение, а значит и сдаёт транспортный экзамен по катанию коляски. Но, одно дело, катать коляску периодически, да ещё когда тебя запряжёт твоя любимая Госпожа, и совсем другое дело, работать в лошадиной должности на постоянной основе и возить на себе кого попало, то есть, любого желающего, которому заблагорассудится взгромоздиться на твою телегу. С такими упряжными девушками и разговаривать-то не принято, да и зачем? Им и знать-то ничего не положено кроме нескольких элементарных команд, которые до их сведения вполне можно доводить поводьями и ездовым хлыстом.
Как я поняла, даже девушки, посаженные на силовой вал, и те чувствуют себя выше упряжных девушек. Во-первых, на вал чаще всего сажают лишь на некоторое время, а во-вторых, за какие-то «заслуги» перед обществом, которыми каждая вторая арестантка даже гордится. Ну, вот, меня разве кто-то из ламиол осуждал за то, что я порезала Нолу? Наоборот, уважали, а некоторые даже и восхищались. А уж за выбитый глаз знатной Госпожи…
Тут я хотела подумать о том, чего, собственно, ламиолам от жизни нужно, но мне не дали сосредоточиться Нолы, которые уже достаточно громко спорили между собой. Ну, понятное дело, по поводу реакции девушек в колодках на завязывание своих головок в уздечки. И правда, некоторые достаточно бурно на это реагировали, и даже пытались сопротивляться, хотя, какое можно оказать сопротивление в колодках? Ударить врага колодками по голове, как я недавно, э… во сне? Так охранники были не дураки, чтобы дать пленницам такую возможность. Как я поняла, от колодок освобождать этих девушек никто пока что не собирался. Теперь уже все восемь пленниц были в кольцах, ножных кандалах и кляпах-уздечках, а упаковка завершалась навешиванием на их колодки спереди больших табличек исписанных достаточно объёмным текстом, и потому, мелким.
А Госпожи Нолы так и спорили по вопросу целесообразности такого вот жестокого обращения с девушками, независимо от причин, по которым они оказались тут, и в таком виде. Особенно сильно протестовала против излишней строгости Госпожа в жёлтых покрывалах, наверное, гражданка города Присцилия, титульным цветом которого являлся жёлтый. А ей не менее активно возражали две тёмно-синих «тумбы», вероятно, гражданки Сколинии. И, поскольку их было двое, забивали свою оппонентку. А ещё тут присутствовало две зелёных Нолы, одна красная, одна фиолетовая, голубая Госпожа Ванесса, серебристая Госпожа Фессалония и четыре странных дамы, поскольку покрывала на них были серые, а рабыни у них на поводках голые. Поди, догадайся, кто такие, и откуда, при подобном одеянии.
Присцилионисская Госпожа, оказавшаяся в меньшинстве, за неимением других аргументов, пыталась доказать свою правоту повышая тон. А синие Госпожи теперь перешли уже на личности, и принялись навязывать обсуждение вопроса о допустимости различных манер спора, и вообще, об уместности дискуссии по такому мелкому вопросу, как методы обращения Госпожей с ламиолами.
Надо сказать, лично мне показалось, что правы были синие дамы, и вторившие им зелёная и фиолетовая. Действительно, каждая Госпожа вправе сама решать, как ей обращаться со своими рабынями, приобретёнными на законные деньги. И нечего навязывать другим понятия об излишнем гуманизме в отношении рабынь, поскольку ламиола и Нола это действительно принципиально разные существа, и у каждого из них своя правда.
А тем временем, охранники погнали внутрь обработанную партию девушек, а по сходням стала перемещаться вторая восьмёрка. Эти отличались от предыдущих лишь конструкцией колодок. Ну, наверное, тут не нашлось сразу шестнадцать колодок одного типа, вот местная охрана и решила разделить пленниц на две связки по принципу одинаковости их колодочной забитости. Эти колодки тоже были достаточно стандартными, и защемляли пленниц всего двумя вырезами. Большим, - для шеи, и маленьким, - для сложенных вместе рук спереди. Мне кажется, такая конструкция является даже наиболее классической, поскольку девушка зажатая в такие колодки, вынуждена находиться в классической позе ожидания законопослушной рабыни. То есть, спина чуть согнута, глаза опущены, а руки сложены ладонями вместе на уровне груди. Если даже какая-нибудь строптивая девка не захочет складывать ладошки, а примется сжимать кулачки, вскоре она убедится, что так руки лишь больше устают, потому что сжатые кулачки вынуждают выгибать запястья наружу, и это очень скоро начинает сказываться. Надо думать, правильно изготовленные колодки этого типа как раз и причиняют пленнице наименьшее неудобство при сохранении ею упомянутой позы. Кроме того, стучать кого-то этими колодками по голове труднее, чем колодками первого типа, поскольку сперва надо было бы повернуться почти на девяносто градусов для размаха.
Есть тут и другие преимущества. Например, если девушка помимо колодок ещё и закована в цепи, скажем, в классический функциональный четырёхколечник, то эти цепи при ходьбе почти не путаются в ногах, благодаря выдвинутым вперёд и вверх запястьям. Кроме того, девушка в таких колодках занимает по ширине в полтора раза меньшее место, чем девушка в колодках первого типа, значит, её можно перемещать по более узким проходам, не заставляя передвигаться боком. А если девушка всё-таки запутается в подоле платья или в собственных ногах и свалится носом вперёд, то это всё же лучше, чем в альтернативных колодках, поскольку удар придётся частично на локти, а не носом в землю. Не стоит забывать и о том, что в таких колодках девушка способна дотянуться кончиками пальцев до носа и почесать его. А уж о том, что этот самый нос имеет вредную привычку чесаться как раз тогда, когда до него дотянуться трудно, я и не говорю. Возможно, этому способствует носовое колечко, но я уже так давно не ходила без колечка в носу, что даже и не помню, какой нос чешется меньше, окольцованный или свободный.
Но, конечно, в такой схеме колодок есть и свои недостатки. Например, они менее универсальны, поскольку сложенные вместе запястья рук требуют достаточно точного диаметра выреза, чтобы руки невозможно было вынуть по-одной, и чтобы, в то же время, запястья не были излишне пережаты. Конечно, подгонять такие колодки под конкретную девушку с конкретным размером запястий станут только индивидуальные собственники. Например, когда-то моя Госпожа Лили покупала для меня личные колодки подобного типа, только более изящные и дорогие. На них даже была табличка с моим именем и номером. А для всяких арестанток, конечно, никто стараться не будет. Толсторукую девку прищемят больше чем надо, а тонкорукой предварительно свяжут запястья, чтобы подогнать под требуемый размер.
А вот по части того, насколько долго какие колодки на себе можно вынести, я точно сказать не могла. Конечно, побывала я уже в колодках обеих типов, однако, не так долго, чтобы можно было судить о крайней степени выносимости. Но, судя по стонам и всхлипам второй партии девушек, я предположила, что колодки второго типа гораздо быстрее утомляют их носительницу. Эти бедняжки выглядели ещё более жалко и, понятное дело, ещё сильнее тронули сердце доброй жёлтой Госпожи.
-Да как же так можно? – возмутилась она. – Это ведь, по сути, пытка!
Но охрана только попросила Госпожей отодвинуться на исходные позиции и не мешать обработке второй партии пленниц. Однако, не успели даже закончить окольцовывание шеи первой колодницы, как вдруг, третья в связке девушка, только что перешагнувшая с доски на палубу, закатила вверх глаза, громко застонала сквозь деревянный кляп, задёргалась и стала валиться на палубу, создавая угрозу сдёргивания своей поясной цепью с доски в воду остальных. Этого уж жёлтая Госпожа не вынесла. Она сунула поводок своей рабыни прямо в руки одной из синих спорщиц, а сама подскочила к пленнице одновременно с подхватившими ту охранниками, и заверещала:
-Ей же плохо! Ведь я же говорила, нельзя же так! Да выньте же у неё изо рта эту ужасную деревяшку! Да быстрее, быстрее же, о, Оллитара!
-Это уже интересно, - проговорила сама себе наша Госпожа Фессалония.
-Интересно? – откликнулась по-прежнему находящаяся рядом Госпожа Ванесса. – Вы что, полагаете, эта девушка прикидывается?
-Трудно сказать, - рассудила Госпожа Фессалония.
-Быстрее, быстрее! – продолжала напирать жёлтая Госпожа, и даже подтолкнула коленкой сзади охранника занимавшегося раскупориванием рта малохольной пленницы. Мне отсюда было плоховато видно, но вообще-то малохольной эта упавшая в обморок девица не выглядела. Телосложение у неё было основательное, а рост чуть выше среднего. Впрочем, возможно что тут как раз и имел место случай передавливания запястий универсальным ручным вырезом колодки. Ручки-то у этой девушки были толстоваты, да и ножки, что несколько странно выглядело при практически полном отсутствии лишнего живота. А основное сомнение в её малохольности у меня вызвала степень избитости этого крепенького тела. Впрочем, может быть, эта пленница оказалась излишне строптивой, а принуждение её к должному поведению методом плётки как раз и уменьшило запас её прочности на данный момент. Вот вам и результат, - упала в обморок.
Охранник наконец-то справился с кляпом, а жёлтая Госпожа тут же оттолкнула его, подставила под колодку свою коленку, а руками принялась мутузить пленницу по щекам. А потом извлекла маленький баллончик и чем-то пшикнула в её полуоткрытый рот.
-Чхи! – сказала пленница и выпучила глаза. – Чхи! Ох! Ах! Ой-й-й-й-й…
-Вот умница, вот молодчина! – обрадовалась Госпожа и принялась протирать свои платком мордашку колодницы. А пара охранников бестолково топталась рядом. Это была та пара, которая освобождала девушек от кляпов и надевала им уздечки. Вот и сейчас, один из охранников держал в руке уздечку с красным шариком и, наверное, собирался надеть её на девушку, раз уж той пришлось раньше времени раскупорить рот. Первая пара, тем временем, закончив обжим кольца на шее первой девушки, в связи с задержкой, топталась без дела, а вторая пара только приступила к монтированию кандалов на ноги той же девушки, освобождённые от пут. Сомкнула шарнирное кольцо на её правой ноге и продевала сквозь дырки заклёпку.
А очнувшаяся девушка вдруг выпучила глаза, задёргала зажатыми запястьями и заверещала:
-Госпожа! Госпожа! Пожалейте! Я не могу больше! Ой! Ай! Не могу! Пожалейте, Госпожа! Меня третий день держат в колодках! Третий день, Госпожа! Не могу! С ума сойду, Госпожа! Позвольте разогнуться хоть на минуточку! Хоть на минуточку, Госпожа! Ох! Ой-й-й-й-й….
-Сейчас! – засуетилась желтая Госпожа и принялась развязывать узел шнура стягивающего половинки колодок между руками и шеей пленницы. – Сейчас, сейчас! Потерпи, милая, потерпи чуть-чуть!
-Эй, вы чего это делаете? - попытался воспрепятствовать этому ближайший охранник, но Госпожа только рявкнула резким голосом: - Прочь, мерзавцы!
И принялась разматывать с колодок шнурок. А пленница только охала:
-Госпожа. Ох! Госпожа!
-Нельзя! – запротестовал охранник, однако никак не решался ухватить Госпожу, чтобы пресечь самоуправство. А та и пользовалась. Отбросила шнурок и навалилась пальчиками на плоский крючок, которым были заперты колодки спереди. Крючок, наверное, был достаточно тугим, но Госпожа справилась. Колодки раскрылись на заднем шарнире, и Госпожа тут же сбросила их с шеи пленницы назад.
-А-а-ах! – с непередаваемым блаженством вздохнула пленница, разводя руки в стороны, но тут же сложила их снова ладошками вместе, пересела на коленки и бухнулась в ноги Госпоже, забормотав снизу: - Госпожа! Спасибо, Госпожа! Какая вы добрая, Госпожа!
Жёлтая Госпожа даже несколько испугалась, а вернее, смутилась от такого бурного изъявления благодарности, подскочила на ноги, сделала шаг назад и попыталась что-то сказать. Но пленница тут же подползла на коленках следом и ухватила её за ножки.
-Госпожа! Позвольте поцеловать вашу обувь, Госпожа! Пожалуйста, Госпожа! – заверещала пленница и, не дожидаясь разрешения, принялась целовать жёлтые ботиночки благодетельницы.
Госпожа явно растерялась. Сначала она попыталась отстраниться, но тут же передумала и даже слегка поддёрнула свой подол вверх, для удобства. А чего? Подумаешь? Пусть целуют, если так уж им хочется. А если рот грязный, так туфельки потом и вымыть можно. Возможно, этому изъявлению благодарности помешали бы охранники, только они принялись ловить сброшенную с пленницы колодку, которая чуть не свалилась в забортную сетку. В результате, пленница подползла ещё на полшага, согнулась в поясе, зарывшись головой в жёлтый подол доброй Госпожи и, похоже, принялась там вылизывать её обувь, судя по ритмичным движениям затылка. Но через несколько секунд Госпожа оправилась, и подхватила девушку подмышки, намереваясь поднять её на ноги. И вдруг отлетела назад, прямо в толпу зрительниц. Пленница так толкнула её, что Госпожа сбила спиной с ног обеих синих Госпожей вместе с их рабынями, дальше же энергия толчка рассосалась, и остальные Госпожи только качнулись и ахнули. А вскочившая на ноги пленница следующим быстрым движением сбросила с себя поясный обруч с замком и обеими примкнутыми к нему цепями, который каким-то немыслимым образом вдруг оказался разомкнутым, и подпрыгнула вверх на обоих спутанных ремешками ногах, одновременно разворачиваясь в воздухе.
Всё это заняло какую-то пару секунд, но охранники успели опомниться. Первыми врубились кольцеватели шей, поскольку стояли без дела. Они резко бросились вперёд, но тут же растянулись на палубе, причём одного ударило по затылку выпавшими из рук обжимными клещами. Шарахнувшаяся в сторону толпа зрительниц в этот момент как раз открыла мне обзор, и я прекрасно разглядела как первая, недозакованная в кандалы колодница ловко подставила им ножку, а потом лягнула ногой свободной от браслета вторую пару, сидевшую за работой у её ног. Эти как раз пытались подняться на ноги, и находились в неустойчивой позе. В результате, один свалился на четвереньки, а другой приземлился задницей прямо в ящик с кандалами и кольцами, и заорал, ухватившись за ушибленное место.
Всё это заняло ещё пару секунд, за которые освободившаяся пленница, не теряя времени на распутывание ног, совершила ещё два прыжка и оказалась на доске, место на которой ей успели освободить пятеро оставшихся колодниц, подавшись назад. К этому моменту оправились и четыре охранника на берегу. Они кинулись вперёд по доске и почти добежали до середины, когда беглянка взвизгнула, присела, а потом изо всех сил подпрыгнула вверх, в полёте сложила руки над головой, перелетела через край забортной дуги и головой вниз ушла в воду, словно профессиональная прыгунья с вышки, почти даже не подняв брызг.
Охранники на доске на миг растерялись. Мне показалось, что они намеревались прыгнуть следом, но в тот же момент остававшиеся на доске пленницы, ещё подались назад, подпрыгнули вверх и со всех сил ударили ногами в доску, сильно качнув её. А потом беспорядочно попадали в стороны. Две из них оказались в сетке, одна в воде, а третья и четвёртая повисли на внешней дуге, причём, одна так неудачно, что её голова оказалась под водой, а ноги запутались в сетке. Охранники же удержались на доске, только свалились с ног, а один даже угодил ногами в воду.
Теперь уже вся охрана оказалась у борта, но сбежавшая колодница в буквальном смысле канула в воду. Впрочем, берег тут был настолько изрезан, что вполне мог иметь и подводные полости, куда наверное можно было донырнуть, если конечно уметь плавать как рыба.
Надо отдать должное охране, она хоть и ругалась теперь грязными словами, но, прежде всего, извлекла из воды чуть не захлебнувшуюся пленницу, а потом и другую. А потом они напёрли на зрительниц и хотели сначала выгнать всех с палубы, но оказалось, что им самим сейчас был нужен центральный проход. Поэтому всех Госпожей только оттеснили на левый борт, откуда ничего не было видно. Зато было прекрасно слышно. А именно, удары плетей, глухой визг из под кляпов и железный лязг продолжившейся упаковки. А жёлтая Госпожа всё это время чего-то вопила, но на неё лишь сейчас обратили внимание. А вопила она:
-Шнурок! Где мой шнурок?!
Оказалось, что пропал жёлтый шнурок с её правого жёлтого ботиночка. А, судя по оставшемуся шнурку, было совершенно ясно, почему он пропал. Оставшийся шнурок имел длинные декоративные кончики из тонкой трубочки размером с половину головной шпильки. А такими шпильками многие местные специалистки умеют запросто вскрывать замочки на своих оковах.
Тут Госпожа Фессалония вдруг обратилась к Госпоже Ванессе и сказала:
-Видали, Госпожа? Что скажете?
-А чего тут скажешь? – ответила та. - Лишний раз подтвердилась старая истина, что ламиола может сбежать когда угодно и откуда угодно.
-Однако, несколько подозрительное сочетание удачных факторов. Вы не находите?
-Ну, я тут точно ни при чём, - заявила Госпожа Ванесса.
-Вы? – удивилась Госпожа Фессалония, - ну, наверное. А ты как думаешь, Мелани? – внезапно дёрнула она меня за цепь.
-Я, Госпожа? – удивилась я, - да я вообще ни о чём подумать не успела, Госпожа.
-А ты, старшая девушка? – обратилась Госпожа к Сарре.
-Я? – удивилась Сарра, - а что, я, Госпожа?
-Что думаешь?
-О чём, Госпожа?
-О том, не слабо ли вы трое закованы. Может быть, надеть вам кандалы ещё и на руки, и на пояс?
-Это… - растерялась Сарра, - нет, пожалуйста, не надо, Госпожа.
-Ну, смотри, - пригрозила Госпожа, - если что, с тебя спрошу, как со старшей. Поняла?
-Поняла, Госпожа, - подтвердила Сарра.
А Госпожа Фессалония вдруг шагнула к растерянной жёлтой Ноле, тронула её за плечо и проговорила:
-А я бы на вашем месте, уважаемая Госпожа, подумала бы, не сбежать ли, пользуясь удачным моментом.
-Сбежать? – растерялась жёлтая. – То есть, как, сбежать? Куда сбежать, и зачем?
-Ну, на остров, пока мы ещё у берега.
-Да что вы такое говорите, Госпожа?! – возмутилась жёлтая. – С чего это ради я куда-то побегу?
-Ну, я, конечно, вам своего мнения не навязываю, - сказала Госпожа Фессалония, - но не кажется ли вам, что сбежавшая пленница была достаточно опасной преступницей?
-Да она вообще какая-то мерзавка бессовестная! – возмутилась жёлтая Госпожа.
-Вот я и говорю, как бы вам отвечать не пришлось.
-Мне?! С какой стати?
-Понимаете, Госпожа, - всё также негромко сказала Госпожа Фессалония, - со стороны всё выглядело так, будто вы специально ей помогли сбежать.
-Я?!
-Ну да. Вы затеяли дискуссию о гуманности обращения с ламиолами, вы сняли с девушки колодку, а потом вы же и подставили ей свой ботинок с такими интересными шнурочками…
-Да перестаньте вы чушь молоть! – рассердилась жёлтая Госпожа. – Я ведь просто…да я что, ещё и чего-то доказывать обязана?!
-Ну, как знаете, - отвязалась от неё Госпожа Фессалония, и тут же озадачила нашего охранника, Господина Синка, который выдал нам обратно наши грубые юбки, а шнурки от ножных кандалов отвязал и сдал Госпоже. А потом потащил нас вниз, поскольку проход к этому моменту как раз освободился. Вскоре мы снова сидели в нашей каюте, прикованные за левые ножные браслеты к кольцу кровати. Только рты нам пока никто не запирал, поскольку это было договорено делать только на ночь. На сей раз, мы уселись по-другому. Элоиза села на кровать, я на коврик для рабыни, а Сарра на крышку горшка. Ну, чтобы по-справедливости.
Мало-помалу, мы принялись обсуждать произошедший побег, но далеко не продвинулись, за неимением достаточной для составления правдоподобного объяснения информации. В результате, Элоиза заявила, что все ламиолы коварные и похотливые негодяйки, несмотря на то, что и сама была ламиолой.
-А что? – сказала она, - и я такая, если на то пошло. И не скрываю.
Я усмотрела здесь нездоровый намёк на нас с Саррой. Элоиза явно хотела намекнуть, что именно я и Сарра похотливые негодяйки, которые сидят и делают вид, будто не хотят отделаться от нежелательной соседки, в присутствии которой им неудобно заняться своими похотливыми делишками.
Я промолчала, но подумала, что такое нездоровое положение надо как-то менять, не то, рано или поздно передерёмся, а Сарре отвечать придётся. Я срочно активировала свои гениальные умственные способности, и кое-чего надумала.
-Элоиза, - сказала я, - давай по-деловому, без эмоций? Ты бы хотела остаться в этой каюте одна, без нас?
-Сказано же, других кают нет, - проворчала она.
-Пока нет, - уточнила я. – Не в каютах дело. Хотела бы одна?
-Без вас, хотела бы. А одна, не очень.
-Хи-хи, - сказала я, - ну, тут часто Господин Синк захаживает.
-Чего? – возмутилась Элоиза, - считаешь, я под каждого дебила ложиться согласна?
-А кого же ты тогда хочешь? Квинглера я тебе тут не достану, на такое не надейся.
-А ты что, можешь отсюда выселиться, а мне кого-то подселить?
-Ну, могу попробовать, - пообещала я. – Так, кого бы ты хотела?
-Хи-хи-хи, - сказала Элоиза.
-Чего смеёшься?
-Я бы хотела сюда Госпожу Клионолию, только непременно в хороших цепях, в ошейнике и в наморднике. Да, и обязательно чтобы её прежде отмыли и продезинфицировали.
-Нашла о ком вспоминать. Говори по-делу. Кого из наших девушек, тех, что на нашей унитоле сидят?
-На нашей унитоле не девушки сидят, а сплошные недоразумения, - сказала Элоиза. – Каждая сама себе на уме, даром, что ума нет. Ну, не считая присутствующих. Если на то пошло, так уж лучше Ко-ко, чем кого другого.
-А чего в этой Ко-ко особенного? – спросила я. – Я её и не видела даже, потому и спрашиваю.
-Да то, что, насколько я знаю, Ко-ко тут единственная нормальная ламиола, правильно понимающая жизнь и плётку.
-Бить её собираешься, что ли?
-Ну, надо же будет выяснить, кто из нас главный?
-А если она это выяснит в свою сторону?
-Знаешь что? Если какая-то девка мне сможет доказать, что её место на кровати, а моё на коврике, ради Бога! Пусть тогда так и будет. Это потому что я справедливая.
-Ну, ладно, - согласилась я. – Значит, договорились.
С минуту мы сидели молча, а потом Элоиза сказала:
-Так, и что дальше-то?
-А чего дальше? – не поняла я, - договорились ведь.
-Договориться-то договорились, но чего же ты сидишь и ничего не делаешь?
-А что я должна делать?
-Расселять нас по отдельным каютам. Забыла, что ли?
-Да нет, почему? А ты что думаешь, я вот сейчас по этому поводу должна какие-то активные действия предпринимать?
-Так, а как иначе-то? Само собой ничего не сделается.
-Интересно ты рассуждаешь, - сказала я, - будто знаешь, что прямо сейчас можно сделать?
-Я не знаю, что можно сделать, - сказала Элоиза, - но ты-то говорила, что чего-то можешь.
-Могу, - согласилась я.
-И чего же не делаешь?
-Как это, не делаю? Всё что можно, я уже сделала, теперь ждать надо.
-Это чего же ты такое сделала, что я не заметила?
-Я бы объяснила, да ты же не поймёшь.
-А ты попробуй.
-Ладно, - согласилась я. – Значит так, я желание своё умственно сформулировала, то есть, озадачила обстоятельства, понятно?
-Э… Какие обстоятельства?
-Те, что ещё не возникли, поскольку для возникновения обстоятельств тоже ведь некоторое время требуется. Так?
-Как?
-Так, как я сказала.
-А как ты сказала?
-Я сказала… это… Слушай, а надо повторять? Всё равно ведь не поймёшь.
-Я не пойму того, что ты понимаешь? – спросила Элоиза. – Хочешь сказать, я дура?
-Нет, этого я не хочу сказать. Я хочу сказать, что одна девушка понимает одно, а другая другое, а того, что понимает первая девушка, вторая может и не понимать. И наоборот. Понятно?
-Нет.
-Ну ладно, - согласилась я, - давай тогда, я тебе объясню, каким методом я хочу попробовать расселиться?
-Давай, - согласилась она.
-Значит, так. Я сосредотачиваюсь, и умственно формулирую своё желание. А потом сижу и жду, когда возникнут обстоятельства, которыми можно воспользоваться для выполнения этого желания. Понятно?
-Понятно, - доложила Элоиза. – А ты у психиатра давно последний раз консультировалась?
-Вообще никогда не консультировалась. А что?
-Зря.
-Да чего я буду деньги тратить на ненужные консультации? Вот если почувствую, что мозги не в порядке, тогда и пойду.
-А пока что не чувствуешь?
-Не, не чувствую.
-Странно.
-Чего странно?
-Ну, - сказала она, - а вот без предварительного умственного формулирования желания нельзя просто сесть и дожидаться тех самых обстоятельств?
-Почему нельзя? Можно, - сказала я, - только тогда неизвестно, возникнут они, или нет.
-А с формулированием возникнут?
-Да.
-Ну вот, - сказала она, - теперь всё понятно. А ты сомневалась, пойму ли я.
-А чего тебе понятно? – решила я уточнить.
-Понятно, к чему приводит откладывание консультации у психиатра.
-Ах, ты…
Но тут снова задёргалась дверь, и явился Господин Синк с кастрюлей каши для обеда. И с какой-то странной гримасой на лице. То ли он был чем-то сильно недоволен, то ли наоборот. В этом Господине явно боролись некие противоречивые эмоции, скорее всего, недавно приобретённые. Впрочем, гримаса у него успела рассосаться за то время, пока он скармливал нам кашу. Потом он убрал посуду и ткнул пальцем в мою сторону:
-Ты. На работу пойдёшь.
-Хи-хи, - сказала Элоиза, - это что, обстоятельства возникли?
А Сарра тут же спросила:
-Как это, она на работу пойдёт? А мы?
-А вы тут посидите.
-А цепь? У неё что, работа в полутора метрах от двери?
-Ах, да, - припомнил чего-то Господин Синк и извлёк из своего багажа чего-то напоминающее большую слесарную струбцину.
-Ты, старшая, - указал он пальцем на Сарру, - шею на кровать положи.
-А голову здесь оставить?
-Ну, и голову тоже, понятное дело.
-Зачем?
-Цепь отцепить чтобы! – начал сердиться Господин Синк и указал на свою струбцину.
-Как это, цепь отцепить? – не поняла Сарра, - а это разрешается разве?
-Разрешается, - разъяснил Господин Синк. – Ваша Госпожа распорядилась эту вот… - указал он на меня.
-Госпожу Мелани, - подсказала я.
-Ну да. Эту вот Мелани сдала в аренду. Короче, шею на кровать! Чего я с вами разговариваю вообще?
Элоиза подвинулась, а Сарра встала на коленки перед кроватью и уложила на неё голову, так будто кто-то её собирался отрубить. Ну, наверное, так и требовалось. Господин Синк принялся монтировать своё приспособление на её шейное кольцо в том месте, где был разъём. А потом подвинул цепь, соединяющую меня с Саррой, вплотную к струбцине и принялся вертеть большим гаечным ключом второй винт, упёршийся в кольцо по другую сторону разреза. Ха-ха! И клещей не надо. Стык кольца при этом расходился по высоте, и вскоре звено цепи с кольца соскочило. Тогда он завертел винт обратно, и стык сошёлся в исходное положение, а я оказалась отделённой от связки, с цепью на своём кольце. Интересно, какой дурак вообще придумал эти транспортировочные кольца? Да обычный заклёпанный ошейник не в пример надёжнее. Наверное, это придумал не дурак, а злонамеренный враг, которому понадобилось такое положение вещей, чтобы в нужный момент все окольцованные подобным образом ламиолы смогли сорваться с цепей и разбежаться кто куда.
Только Господин Синк не дал мне времени подумать о государственной безопасности, отомкнул мою ногу, быстренько запер каюту, а меня поволок за собой на той самой цепи. Причём, чего-то слишком быстро волок, так, будто не знал, что на ногах у меня кандалы совсем не предназначенные для бега. Нашёл время служебное рвение проявлять. Тут мне пришла в голову мысль, что если он и впрямь проявляет рвение, то причиной может быть лишь дополнительная оплата, и ещё неизвестно, от кого.
Но тут мы как раз прибежали в нужное место, где нас ожидала дама в серых покрывалах, возможно, одна из тех, которых я видела на палубе. Дама эта была без рабыни, наверное, это она и взяла меня в аренду у Госпожи Фессалонии. А разглядеть лицо этой Госпожи мне не удалось, поскольку, несмотря на то, что чадра у неё была натянута лишь до середины носа, под чадрой на ней была ещё и густая сетка, совершенно не просматривающаяся насквозь.
-Вот, - доложил Господин Синк, и сунул мою цепь в ручку дамы, затянутую в сетчатую перчатку.
-Спасибо, - коротко сказала дама, повернулась и пошла по коридору. Ну, и я за ней, поскольку, куда деваться цепной девушке, когда её за эту цепь куда-то ведут?
Мы прошли до лестницы противоположной той, по которой нас в предыдущий раз выводили наверх, оказались на развилке коридоров, свернули направо, потом налево, и пошли по узкому и длинному проходу вдоль борта. Это потому что в его стенке были устроены маленькие окошечки, сквозь которые просматривалась затуманенная поверхность Оллиолоны. Наконец, и этот проход закончился поворотом и похожей развилкой. Только в этом месте коридоры оказались вдвое шире, а пол был застелен шероховатыми ковриками травянистого цвета. Наверное, это был пассажирский отсек для приличных Господ пассажиров. А, судя по длине пройденного прохода, мы должны были оказаться на противоположном конце корабля, то есть, на корме. Мы снова спустились по лестнице, и оказались вообще в роскошном коридоре. Ковёр на полу, позолоченные светильники на стенках и полированные двери кают, украшенные металлическими накладками. А также тут присутствовала лёгкая потолочная унитола с ответвлениями в каждую каюту. Наверное, ею пользовались какие-нибудь рабыни уборщицы в определённое для обслуживания кают время.
Тут вдруг нам навстречу попалась Госпожа в красных покрывалах с полуголой рабыней на поводке. Понятное дело, в таких случаях я больше внимания обращаю на рабынь, чем на Госпожей. А чего в Госпоже разглядывать, если она представляет собой тумбу определённого цвета? Да рабыне разглядывать Госпожу и не позволено, разве что так, чтобы Госпоже это не бросалось в глаза. А вот рабыням друг друга разглядывать не возбраняется, поэтому встречная рабыня просто фыркнула, бегло окинув взглядом мой скромный облик. Ну, как же, сама-то эта девка была в лакированных туфельках, короткой шёлковой юбочке, позолоченном ошейнике с надписью замысловатыми выкрутасами, в красном платочке из блестящей ткани и в золотом носовом колечке с колокольчиком и двумя цепочкам уходящими под платок в районе ушек. А на ручках у неё позванивала замкнутая изящными браслетами длиннющая цепочка из блестящих перекрученных звеньев. Всё бы это шикарно выглядело, если бы не пресловутое транспортировочное кольцо на её шее, и пресловутые ножные кандалы на щиколотках, явно уже слегка подпортившие её туфельки. Я дождалась момента, когда поравнялась с красной Госпожой, и показала рабыне язык, так, чтобы она не успела отреагировать.
Теперь в конце коридора показались сразу две Госпожи в тёмных покрывалах, но моя арендаторша резко остановилась перед одной из дверей, быстренько сунула в замочную скважину ключик, и мы оказались в каюте раньше, чем эти Госпожи приблизились.
-Привет, - сказала Госпожа, и сунула мне в руки кончик моей цепи. А сама стянула чадру вниз, а сетчатую занавеску приподняла и отбросила на головное покрывало.
-Привет, - сказала я. – Что, снова грабить, э… в смысле, снова работать будем?
-Будем, - подтвердила Госпожа Сплисси и протянула мне небольшой висячий замок. – Поводок к кандалам пристегни, а то бренчишь цепью по полу.
Я продела дужку замка в крайнее звено шейной цепи, присела и попыталась пристегнуть его к кандалам.
-Так цепь же длинная, всё равно волочиться будет, - сообщила я.
-А руки у тебя на что? – проворчала Госпожа. – Поддерживай, или пристегни повыше и сделай петлю.
Действительно, чего это я такая бестолковая? Я отрегулировала цепь так, чтобы кандалы лишь касались пола. В таком случае, поддерживать ножную цепь нужно лишь чуть-чуть, зато твои цепи получаются наиболее длинными. А уж в любой рабыне крепко сидит истина о том, что чем длиннее твои цепи, тем лучше.
-Садись, - указала Сплисси на маленькое кресло около лакированного стенного столика, а сама полезла в шкафчик, достала маленькую бутылочку вина и принялась накладывать на столик различные закуски.
-Не надоела рабская кашка? – осведомилась она.
-Да уж, - призналась я, а она уселась напротив, разлила вино по двум бокалам и подвинула один ко мне.
-За здоровье, - сказала она и чуть хихикнула.
-Спасибо, - поблагодарила я, выпила вино и без приглашения принялась закусывать. А Госпожа Сплисси сидела напротив и лишь чуть пощипывала зубками какой-то странный фрукт. Может, на диету села? А я методично поглощала её деликатесы. Вообще-то, после каши голодной я не была, а, с другой стороны, когда ещё вкусненького дадут? Ну, и помаленьку поглядывала по сторонам. Да уж, каюта у Госпожи была не чета нашей. Громадная кровать с кольцом для рабыни, коврик возле кольца и позолоченная цепь красивыми дугами подвешенная здесь же, с ножным браслетом для прикроватной девушки на виду. А ещё несколько шкафчиков, столик и отдельная душевая с туалетом. Имелась также парочка круглых иллюминаторов, только, похоже, что не открывающихся. А что, это правильно. Не то, какая-нибудь бестолковая Госпожа откроет на ночь окошко, а тут буря, - корабль-то и потонет.
-Ешь, не спеши, - посоветовала Сплисси, - время есть.
-Спасибо, - ещё раз поблагодарила я. – А цепи эти вот на мне, их снимать будем?
-Нет, - сказала Сплисси. – Ты мне в таком виде нужна.
-А, это…
-Что?
-А Госпожа Фессалония, что, в курсе, что-ли?
-В курсе того, что я тебя в аренде взяла? Нет, не в курсе.
-А как же я ей тогда объясню своё отсутствие?
-А она и не узнает.
-Чёрт побери! – сказала я. – А если она за нами явится?
-Не думаю, - сказала Сплисси. – Я ей занятие на это время организовала.
-А Сарра и Элоиза?
-А с ними воспитательную работу проведёшь, чтобы помалкивали. Скажешь, что действия предпринимала по вашему расселению.
-Ну, допустим, - согласилась я, - а если Госпожа всё-таки явится?
-Ну, тогда объяснишь своё отсутствие тем, что тебе сказали, будто сдали тебя в аренду. А в аренде, мешок на голову, неизвестно где продержали, а потом обратно отвели. Ну, меня-то ты по-любому называть не должна, это же понятно.
-А охранник?
-Продажный, - коротко пояснила Сплисси.
-Продажный? – удивилась я. – То есть, что, ты просто ему заплатила, чтобы он меня к тебе отвёл?
-Ну да.
-Ничего себе! И сколько заплатила?
-А что?
-Ну, - сказала я, - хотелось бы знать, за сколько в подобных случаях охрану покупают. Вдруг, и мне придётся?
-Десять мониолов, - сообщила Сплисси.
-Чёрт побери! – снова рассердилась я. – За десять мониолов взять, да отдать чужую рабыню неизвестно кому? А если она пропадёт?
-Ну, отбрешется как-нибудь.
-Да как тут отбрешешься?
-Да как угодно. Кто ему что сделает? В худшем случае, с должности выгонят. Тоже, ценная должность, - транзитным девкам рты на ночь запирать, да задницы подтирать. Больно он испугался! А ты что, наелась уже?
-Да, спасибо. Кстати, у меня некоторые проблемы, которые хорошо бы решить.
-Излагай.
-Насчёт расселения. Госпожа говорила, что лишних кают нет. Так у меня есть мысли, как одну каюту на время освободить можно.
-И как?
-Ты ведь в курсе, что одна из девушек, которых недавно на корабль грузили, сбежала?
-Конечно. И что?
-Я всё это сама видела. Так вот, вышло так, будто бы одна из Госпожей ей помогла. Это, наверное, Присцилионисская Госпожа, потому что она вся была жёлтая. К тому же, она на носу гуляла, то есть, вероятно, и каюту там же занимает, дешёвую, вот и…
-Ха-ха, - сказала Сплисси, - всё понятно. А тебе эту Госпожу не жалко? Действительно, достаточно намекнуть, чтобы эти дураки её арестовали, и в арестантскую клетку.
-Ну, так я же не хочу, чтобы её надолго арестовали, - возразила я. – А что, в арестантских клетках сильно плохо?
-По-разному, - разъяснила Сплисси. – В клетке можно и с комфортом посидеть. Вот только вопрос, что с тобой в этой клетке станут делать, и куда после клетки поволокут. А ты что, так по интиму со своей подружкой соскучилась? А не проще эту Элли связать, чтобы не мешала? Ведь справились бы вдвоём?
-Не хочу так! – обиделась я. – Да, кстати, этой Элли я обещала, что если нас с Саррой в другую каюту отселят, то к ней подселят Ко-ко, из нашей унитольной решётки. Ну, думаю, на всё это мониолов сто пятьдесят потребуется.
-То есть, тебе нужен кредит?
-Ну, можно и так сказать.
-Я кредитов не выдаю, я тебе не Мониолис. Но, если тебе деньги нужны, это прекрасно. Значит, у тебя будет материальная заинтересованность при грабеже.
-О, чуть не забыла, - вспомнила я, - насчёт материальной заинтересованности. Мне ещё деньги нужны, чтобы плёточную задолженность у Госпожи выкупить.
-Это как?
-Так, что я ей тридцать три незаслуженных плети задолжала. Так она мне предлагала выкупить этот долг, из расчёта, по пять мониолов за удар.
-То есть, на это дело тебе нужно ещё сто шестьдесят пять мониолов?
-Ну да. И ещё, я бы не прочь и за кредит Элоизы расплатиться. Это ещё пятьдесят мониолов.
-Понятно, - сказала Сплисси. – Всё? Или ещё проблемы есть?
-Ну, есть, конечно. Вот, я бы хотела взглянуть на Шу-шу.
-На какую ещё Шу-шу?
-На нашей унитоле девушка по имени Шу-шу, которую я ещё в лицо не видела. Вот, на неё нельзя ли взглянуть?
-Ну, к унитольным решёткам никого не пускают, - сказала Сплисси. – А зачем тебе на неё глядеть? Из любопытства, что ли?
-Ну, не то чтобы… Конечно, можно и так сказать, но любопытство тут замешано на более сложных причинах.
-На каких?
-На каких? Ты хочешь, чтобы я объяснила?
-Ну да, - ответила Сплисси. – Вдруг у тебя и вправду веские причины.
-Ну, ладно, - согласилась я. – Значит, мне этой ночью сон приснился.
-Ну?
-Приснился, значит, сон. И вот, если этому сну верить, то эта самая Шу-шу, это не Шу-шу, а я.
-Вон чего, - сказала Сплисси и на несколько секунд задумалась. А потом спросила:
-А ты об этой Шу-шу когда впервые услышала? После сна, или раньше?
-Вчера утром, - припомнила я.
-Но видеть её, не видела?
-Лица не видела. Нас Госпожа в намордники упаковала, когда сюда вела, а перед этим перекличку делала. Вот тогда троих она и назвала, мне незнакомых. Шу-шу, Жанетту и Ко-ко.
-Понятно, – сказала Сплисси. – Непонятно только, с чего ты эту дурь в голову взяла? Мало ли что приснится?
-Понимаешь, - сказала я, - если бы я тебе подробно объяснила всю свою биографию с самого начала, ты бы не посчитала это ерундой. Только объяснять я не буду, потому что слишком долго получится, а главное, я половину своей биографии уже и сама забыла. Так что, проще выйдет, если ты мне организуешь экскурсию, чтобы на неё поглядеть.
-Это сложно, - сказала она, - по крайней мере, дорого. А ты и так уже триста шестьдесят пять мониолов хочешь. Давай так, поглядим, сколько награбишь, а потом определим приоритеты, на что тратить будем.
-А я что, в-одиночку грабить буду?
-Ну да. А я издалека послежу.
-На стрёме, что-ли, стоять будешь?
-На чём?
-Неважно.
-Что это за слово такое?
-Да, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Говорю же, неважно.
-Ну, ладно, - сказала она, – теперь о деле. Понадобятся твои умственные способности. Нормально себя чувствуешь?
-Более-менее.
-Так вот, эта мерзавка Бельвелиалия ни в какую не хочет сообщать свои банковские коды. И ты должна её уговорить. Ну, если хочешь тех самых денег, то постараешься.
-Вот, чёрт, - проворчала я.
-Не ворчи, - сказала Сплисси, - понимаю, что работа неприятная. Но сделать тебе её придётся. Знала бы я, что это такая упёртая мерзавка, я бы с ней и не связывалась, но теперь дело нужно до конца доводить. Тебя она знает как Госпожу Мелионолию, и лицо твоё знает. Только подробности о тебе она вовремя выяснить не удосужилась. Так что, только предположения может строить. А ты у нас просто непревзойдённая специалистка по импровизации диалога, уж это я знаю. Вертись как хочешь, но добейся чтобы она тебе коды назвала, хотя бы несколько.
-А не проще из неё коды палкой выбить? – спросила я.
-То есть, ты предлагаешь её пытать? И сама согласна это сделать?
-Ну, уж нет! – отреклась я.
-А почему?
-Да как это, почему? Да провались все эти отдельные каюты, интим и всё остальное, если для этого кого-то пытать надо!
-То есть, предлагаешь мне её пытать? Считаешь, что ты пытать никого не можешь, а я могу?
-Ну, это плохая мысль была.
-Конечно плохая. А ты не забыла, что я никого не убиваю? И эту богатенькую негодяйку я убивать не намерена, также как и держать её в плену до бесконечности. То есть, рано или поздно, мне её придётся отпустить. Но к этому моменту никаких денег у неё быть уже не должно, а лучше, если будут ещё и долги. Это чтобы ей не на что было нас разыскивать. Ну, я допускаю даже, что в этот раз у тебя ничего не получится, но это будет плохо. Чем раньше мы её растрясём, тем меньше с ней возиться придётся. Да и твои делишки тогда без финансирования останутся. Так что, старайся.
-А я что, в таком вот виде с ней разговаривать должна? – тряхнула я своими цепями.
-Ну да. Только ещё лицо платком завяжешь, вот этим, - протянула она мне мягкий белый платок.
-Зачем?
-Затем, чтобы другие тебя не узнали по дороге. Скажешь ей, что до такой степени в долги залезла, да ещё из города сбежать не на что было, что продалась на время в рабство. На время плавания. И с условием, чтобы лицо закрытым было. Ну, чтобы кто-нибудь потом не вспомнил такую рабыню. Поняла?
-Поняла, - подтвердила я. – А насчёт денег-то как? Нету же у неё наличных при себе.
-Насчёт денег, давай договоримся. Я предлагаю так, были бы наличные, ты бы восьмую часть получила, правильно?
-Да.
-А если ты из неё банковский код вытащишь, то я тебе прямо сразу выдаю наличными шестнадцатую часть.
-Почему шестнадцатую-то? – возмутилась я.
-Потому, - сказала она, - что код, это ещё не деньги. Если хочешь восьмую часть, так жди до обналичивания в Оллитарисе. Так что?
-А сколько вообще у этой Бельвелиалии денег может быть?
-Ну, не думаю, что у неё меньше трёхсот тысяч, может, и все пятьсот.
-Хи-хи, - сказала я, - а если она мне коды на все пятьсот тысяч выдаст, так ты что, так вот прямо сейчас и выдашь мне тридцать одну тысячу с четвертью?
-У меня столько нет, - сказала Сплисси, – и зачем тебе куча денег под юбкой? Выдам на текущие нужды, а остальное буду тебе должна. У меня надёжнее, чем в банке, можешь не сомневаться. А в Оллитарисе, если захочешь, открою для тебя счёт. Но вот если с обналичиванием проблемы будут, тогда ты будешь мне должна то, что здесь потратишь.
-Несправедливо, - заспорила я.
-А как справедливо?
-А так, что если ты половинишь мою часть по причине риска, то и в этом случае справедливо будет отполовинить.
-То есть,- сказала Сплисси, - если коды окажутся фальшивыми, ты мне будешь должна половину того, что потратишь? Так?
-Так. Договорились? – предложила я.
-Две трети, - предложила она.
-Шестьдесят процентов, - предложила я.
-Шестьдесят семь.
-Шестьдесят семь? Что значит, шестьдесят семь? Это же больше двух третей. Я прибавляю, а ты, вместо того чтобы снижать, ещё и больше прибавляешь?
-Э… - сказала она, - погоди, я не прибавляла, просто округлила до целого числа процентов свои две трети.
-Ничего себе! – возмутилась я, - целую треть процента округлила в свою сторону!
-Треть? А сколько, по-твоему, процентов составляют две трети?
-Известно сколько, - заявила я, - шестьдесят шесть и шесть, шесть, шесть, шесть, шесть… Ой!
Тут оказалось, что Сплисси стукнула меня по спине, и достаточно сильно, так, что я даже икнула, зато шестёрки из меня перестали сыпаться.
-Это… - сказала я, - спасибо.
-У тебя с головой нормально? – поинтересовалась она.
-А что?
-Интересно, если бы я тебя не стукнула, как долго ты собиралась эти шестёрки повторять?
-Как долго? А сколько раз я повторила?
-Раз двадцать, если не тридцать.
-Правда? – удивилась я. – Так это… Тут ведь периодическая дробь, вот и… То есть, что, я собиралась повторять это до бесконечности?
-Слушай, Мелани, - сказала Сплисси, - ты с этими периодическими дробями кончай. У тебя в голове мозги, или вычислительная машина?
-Мозги, - неуверенно сказала я, - а почему ты сомневаешься?
-Потому что так вот засекаться на шестёрках может только примитивный счётный механизм. Откуда ты вообще про эти чёртовы периодические дроби знаешь?
-Ага, ты знаешь, а мне нельзя?
-Я знаю, да не засекаюсь как ржавый арифмометр.
-Как кто?
-Арифмометра не знаешь?
-Не, не слыхала. А это кто?
-Кто? Никто. Знаешь, если бы мне нечем заняться было, я бы твою голову разрезала, чтобы изнутри поглядеть.
-Ха, - сказала я, - хорошо, что тебе есть, чем заняться.
-Ладно, пускай будет шестьдесят процентов, - согласилась она. – Работать пора. Давай, завязывай свою мордашку, и пошли. Сама понимаешь, нечего тебе по дороге никому в глаза бросаться своей физиономией.
Тут мы совместными усилиями завязали мне лицо до середины носа, закололи платок заколками, а поверх снова завязали прежний платок от Госпожи Фессалонии. Мне резко стало трудно дышать, кроме того, неизвестно кого я теперь напоминала. То ли доктора перед операцией, то ли мусульманскую девку с полным отсутствием эстетического вкуса. Да, и ладно.
Мы вышли из каюты и направились вниз. Мне просто лень было отслеживать путь. В конце концов, цепная девушка тем и отличается, что её на цепи водят. А если тебя на цепи водят, зачем тебе путь запоминать, если, конечно, ты не собираешься с этой цепи срываться. А если и собираешься, не бежать же тогда тем путём, откуда тебя привели?
Ну, вот и пришли. Вероятно, это место было расположено на самом дне, потому что я успела изрядно натрудить свои щиколотки, в связи с тем, что, как я уже давно заметила, хуже всего в ножных кандалах спускаться по лестницам. Вот, по ровному месту ходить в кандалах научиться можно, в основном, достаточно уловить нужную длину шага. А на этих проклятых лестницах ширину раздвигания щиколоток тебе диктуют ступеньки, которые никто и не собирался приспосабливать специально к длине твоей ножной цепи.
Частным отделением арестантского трюма оказалось небольшое помещение разгороженное на несколько камер деревянными решётками, настолько частыми, что, на мой взгляд, проще было сделать их обычными стенками. В каждую такую ячейку был отдельный вход, запираемый серьёзным замком, к которому у Сплисси имелся ключ. Мы вошли, и я увидела маленькую клетку, подвешенную к потолку на двух толстых цепях закреплённых на её боковых стенках. А в этой клетке находилась голая женщина со странным приспособлением на голове и с руками, прикованными к нижним прутьям. А головное устройство было в свою очередь приковано к верхнему пруту, там же, где крепилось ещё одно подвесное кольцо. Наверное, всё это было сделано с таким расчётом, чтобы пленница ни в какой позе не могла дотянуться руками до головы. Впрочем, и возможностей смены поз было явно немного. В данный момент женщина стояла на коленях, но, наверное, она смогла бы и усесться на попку, если предварительно согнуть шею и спину, поскольку в высоту клетка была никак не больше метра. Никакой подстилки в клетке не было, правда, там был деревянный пол, если можно так назвать щит по размерам клетки положенный изнутри на нижние прутья. В центре этот самый щит имел отверстие, к которому подводился гофрированный шланг, тянущийся к стоящему внизу стандартному переносному горшку, применяемому в подобных случаях. Скорее всего, по этой причине подобные клетки и подвешивают к потолку, если пленницу держат в одноэтажном помещении. Вот в моих первых клетках, в Унилонисе, сливное устройство располагалось этажом ниже. При этом, понятное дело, клетка с пленницей внутри выглядит более эстетично, да и места меньше занимает на верхнем уровне. И вообще, тогда она похожа на приличную клетку для приличных девушек-рабынь в собственности у приличного Господина. Потому что приличные девушки в клетке не мочатся, а приличные Господа не держат своих девушек в клетках настолько долго, чтобы приличная девушка там обкакалась. Но здесь, на корабле, наверное, не позволяли себе занимать лишний объём трюма подобными помещениями, и утруждать себя подобными приличиями.
И вообще, меня больше заинтересовал наголовник пленницы, потому что, во-первых, он был красного цвета, а, во-вторых, такого я ещё не видела. Это был некий симбиоз кляпа, глазной накладки и наушников из красной кожи с металлическим каркасом, несколькими торчащими наружу винтами, а также тремя кольцами, двумя по центру «наушников» и одним на затылке. И со всех этих колец свисали железные цепочки, тянущиеся к центрам боковых стенок клетки, и к задней стенке, где были устроены скобы с колёсиками, на которые эти цепочки наматывались. Надо полагать, с помощью этого устройства можно было зафиксировать голову пленницы в любом положении внутри клетки. А в передней стенке, на уровне головы имелось ещё и круглое отверстие размером с ошейник, окантованное толстым металлическим кольцом, с разъёмом по вертикали на две части, прикреплённые к решётке двумя толстыми шарнирами.
Больше в этой комнатке не было ничего, кроме большого кольца с цепью на стене противоположной входу, и стоящих в углу прутьев с рукоятками на одном конце и различными крючками на другом, о назначении которых мне и думать не хотелось. А сквозь деревянную решётку боковой стенки комнаты я смутно разглядела такую же подвесную клетку в соседнем отделении.
-Что? – спросила меня Сплисси, заметив, как я уставилась на клетку, - оцениваешь, насколько комфортно проживать в арестантских клетках?
-Эт-то что, всех арестанток тут так вот держат? – прошипела я из-под платка.
-Ну, в зависимости от обстоятельств. Можно всего лишь надеть ошейник и приковать к тому, вон, кольцу. Можно ещё и в кандалы заковать, или в колодки. А можно и в такую вот клеточку поместить.
-Чего это у неё на голове? – также шёпотом спросила я.
-Не шипи, она пока что ничего не слышит, - сказала Сплисси. – На голове? Что, никогда смирительной севентины не видела? Эх, провинция.
-Севентина? – попыталась припомнить я, - даже и не слышала.
-Ну, так редко называют. Чаще говорят «семидырочник», но мне кажется, это грубовато звучит.
-Очередная гадость, - рассудила я. – Не иначе, тоже в Аннолиусе изобрели.
-Вообще-то нет, - сказала Сплисси, - эту штучки придумали в Оллитарисе, как и многое другое. Например, впервые догадались запрягать в коляски девушек-ламиол именно в Оллитарисе, как бы уж там Аннолиус не выпендривался по этому поводу. А насчёт кольцевания носиков девушкам, тут уж никто спорить не станет насчёт приоритета Оллитариса. Сама увидишь, насколько там это дело в ходу. Вот по части подрезания язычков, это да. Тут Аннолиус всех опередил. Впрочем, чего-то я не вижу, чтобы остальные так уж подражать кинулись.
-А почему эта, как её, севентина у неё красная?
-Красный, - цвет Аннолиуса. Вот, пусть по этому поводу выводы делает.
-Ха, - сказала я, - да как она сама увидит-то?
-Боковым зрением, - пояснила Сплисси, - или, хотя бы, по своему отражению в глазах у того, кто с ней говорить будет. Эта мерзавка умная, ты об этом помни.
-Так что, я с ней говорить должна, а ты уйдёшь?
-Я тут буду присутствовать под видом обслуживающей арестанток охранницы. Естественно, продажной охранницы, такой же, как настоящие. Видишь же мои покрывала? Считай, что ты меня купила, чтобы поболтать с этой арестанткой.
-Этот вот серый балахон, это местная охрана так одевается? То есть, эти четыре серые персоны с голыми рабынями, это были охранницы?
-Те, что на передней палубе гуляют? Ну да. Всего их тут шестеро.
-А у них же рабыни были?
-Само собой. Охранницы тут только командуют, а их рабыни всё делают. Ну, там, попки арестанткам промывают и тому подобное. Вот, сеточку для лица видишь? Работа всё-таки грязная, так что охранницы личики свои прячут. Арестантки тут, это ведь не осуждённые преступницы. Их, может быть, вообще судить никто не будет, просто по каким-то причинам они путешествуют в таком виде.
-То есть, - уточнила я, - охранницы это Нолы устроившиеся на работу, а работать заставляющие своих рабынь?
-Ну да, - подтвердила Сплисси. – Иногда таким образом можно расплатиться за проезд. Кстати, можно не только охранницей, можно и официанткой устроиться, или даже уборщицей. Но это ещё менее престижно, то есть не престижно, а, скорее, позорно. Если Нола устраивается официанткой, так обычно под видом рабыни, для чего заключает договор с какой-нибудь из состоятельных пассажирок о компаньонстве. Тогда трудно проверить, сама она нанялась, или та богатая пассажирка сдала свою рабыню в аренду. Да и кому надо-то? Разве что, такой, как я? Хи-хи. Я почему объясняю? Тут уж, сама смотри. Можешь, к примеру, объяснить ей своё присутствие в таком виде тем, что заключила договор о временном исполнении функций частной рабыни с той же Госпожой Фессалонией. Ну что, приступим к грабежу?
-Проще разбойницей на большой дороге топором махать, - проворчала я.
-Не думаю, - сказала Сплисси. – Если придётся, сама убедишься, там тоже свои сложности имеются.
-А ты что, сама топором махала?
-Неважно, - сказала она. – Хватит болтать, работай. Сейчас приведём нашу клиентку в дееспособный вид.
Тут Сплисси вооружилась одним из крючков, и принялась тыкать пленницу сквозь клетку, наверное, чтобы её предварительно расшевелить. И расшевелила, потому что заключённая начала энергично трепыхаться и чего-то нечленораздельное глухо мычать. Но вскоре сравнительно успокоилась. Наверное, она трепыхалась так не впервые, и всякий раз убеждалась в бесполезности трепыхания. Теперь Сплисси взялась за маховички, на которые были намотаны цепочки от севентины. Боковые цепочки она отпустила слегка, а заднюю сильно, наверное, на всю длину. Потом зашла спереди и развела на две стороны разъёмное кольцо на передней стенке. Зацепила свой крючок за скобу севентины, приделанную в районе носа пленницы, и потащила её на себя. Пленница сперва упёрлась, но тут же громко замычала и поползла вперёд за крючком, причём, для этого ей пришлось встать на четвереньки, то есть, на локти и коленки. Наверное, эта скоба, да и другие скобы намордника были как-то связаны с элементами головы, и причиняли боль при попытке сопротивления жертвы. Ну да, с чего бы ещё эту штуку назвали «смирительной»? Вскоре её голова, вернее шея, оказалась в районе кольца, и Сплисси тут же повернула половинки, замкнув эту самую шею в подобие ошейника. А голова пленницы оказалась за пределами клетки, лицом вниз.
-Ну вот, - сказала Сплисси, - теперь отомкнём нашей девочке ушки, глазки и ротик. Видишь винтики? Очень удобная штучка, позволяет регулировать зрение, слух, и рот в любых желаемых пределах. Кстати, и нюх тоже, потому и называется семидырочником. Только носовые затычки я у неё извлекать не стану. Есть девки, которые очень даже хорошо запоминают запахи. Как-то раз я нарвалась на такую, хорошо, хоть, она в остальном оказалась глупой как пробка.
Я промолчала, хотя прекрасно помнила случай, когда певица Люся опознала эту мерзавку по запаху. Интересно, она и вправду считает Люсю глупой? Мне так кажется, Люся очень даже умная девушка, и мгновенно догадалась, что разъяснять этим негодяйкам Нолам причину своей реакции на запах Сплисси, - выйдет в конечном итоге себе дороже. Вот и прикинулась глупой. Да и мне с Госпожой Люси не созналась. И правильно. Мало ли кто тут побеседовать приходит? Интересно, опять же, а Госпожа Люси выяснила до конца, чем занимается Госпожа Сплисси? И не потому ли последней вдруг срочно приспичило путешествовать?
-Эй! – ткнула меня Нола, - ты внимательнее гляди. Для кого я показываю?
А показывала она, каким образом регулируются затычки в ушах, заслонки на глазах и тола во рту пленницы. Регулировка производилась теми самыми винтами, встроенными в каркас семидырочника. В первую очередь Сплисси освободила ей уши. Ушные накладки сначала просто выдвигались в стороны, а затем откидывались назад и становились похожими на круглые мышиные ушки. Потом она продемонстрировала регулировку глазных заслонок. Насколько я поняла, там просто была шторка из поворотных пластинок, которые в полностью открытом виде превращались в тонкую решёточку. Только сейчас пленница всё равно глядела вниз, и разглядеть могла лишь наши ноги. Зато теперь, при открытых глазных отверстиях, я смутно разглядела и устройство затыкающее нос. Там была блестящая гнутая вилка из гладкого металла, раздвоенные кончики которой глубоко уходили в ноздри, и, наверное, были снабжены соответствующими тампончиками. А сверху к ней присоединялась гнутая скоба, выведенная поверх носа и загнутая там в кольцо. Сплисси тут же просунула в это кольцо пальчик и слегка дёрнула за него, на что пленница сразу отреагировала резким вздрагиванием и мычанием из недр намордника.
-К вам посетительница, Госпожа, - сказала Сплисси несколько странным голосом. Я покосилась на неё, и убедилась, что она уже спустила под чадру свою сетку, а в рот, наверное, засунула какую-нибудь соску для искажения голоса.
-Советую вести себя прилично и не позорить охрану, понятно?
-У-у-у, – ответила несчастная пленница, непонятно чего.
-Никакой строптивости, никаких оскорблений, угроз и других глупостей. Мы тут непорядка не потерпим, - разъяснила Сплисси всё тем же гнусавым голосом. – А сейчас прочистка. Как положено.
-У! – изо всех сил прогудела собеседница.
-Приступим, - неумолимо продолжала Сплисси. – Задом не вилять, воздух не отравлять и тужиться как следует, Госпожа.
Тут она зашла сзади, отсоединила гофрированный шланг от нижней доски, насадила на него какой-то резиновый наконечник и принялась толкать его сзади в попку пленницы. Насколько я поняла, та пыталась отстраниться, только она так была зажата в своей клетке, что пытаться было бесполезно. И вскоре шланг оказался крепко пристыкованным к ней сзади. А Сплисси снова зашла спереди, взялась пальцами за кольцо и велела:
-Тужиться, Госпожа! Как следует. Ну? Не слышу.
И другой рукой похлопала пленницу по животу. Пленница отчаянно замычала, наверное, она пыталась протестовать против подобного унижения, а может, её так хорошо кормили, что просто нечем было поделиться с окружающими.
-Строптивость проявлять бесполезно, Госпожа, - предупредила её Сплисси. – Всё будет по-правилам, усвойте это. Сначала чистка, потом беседа, потом кормление и фиксация. Не забыли о методе фиксации ротика? А чего же тогда тужиться не хотим? Ну-ка? Не задерживайте Госпожу посетительницу.
Наверное, пленница решила прислушаться к советам, потому что последовали характерные глухие звуки, а задний шланг слегка завибрировал.
-Всё? – осведомилась лже-охранница.
-У!
-Никакие претензии потом не принимаются. Так, всё?
-Угу.
-Ладно.
Сплисси извлекла шланг из задницы пленницы и снова пристыковала его снизу, а сама принялась обрабатывать освободившуюся дырку. Не знаю, что она там делала, уж это было мне совершенно неинтересно. Но возилась она недолго, и закончила продуванием отверстия аэрозолью из баллончика. А после этого зашла спереди и принялась раскупоривать пленнице рот. Вероятно, тут тоже имелась возможность регулировки речевых возможностей пациентки, однако Сплисси регулировать их не стала, а извлекла всю затычку, представлявшую собой стержень с упругим кольчатым элементом для рта, протёрла его, а потом продула тем же баллончиком и рот и затычку. А вслед за тем, к моему удивлению, снова зашла сзади и принялась эту штуковину заталкивать в заднюю дырку пленницы. Та на этот раз молча терпела процедуру, только как-то нервно вздрагивала всем телом. Тут, наконец, до меня дошёл замысел этой процедурной хитрости, потому что я догадалась, у пленницы в этой клетке нет никакой возможности скандалить, а если она вдруг вздумает досадить охране методом расстройства живота, то вспомнит, что после «кормления» её заткнут той же самой толой, что сейчас сидит в свежепромытой заднице. Чего только эти мерзавцы не придумают.
-Ну вот, - удовлетворённо сказала Сплисси, закончив монтаж, - теперь повернём, и можете беседовать, Госпожа.
Тут она зацепила сзади за верх клетки цепь, что свешивалась с кольца, и подтянула её сквозь кольцо таким образом, что клетка повернулась почти на девяносто градусов, и голова пленницы оказалась вверху. Ну и поза. Словно собачка, которая «служит». Локти вперёд, задние ноги поджаты, а снизу торчит затычка. Теперь она глядела прямо на меня, а я вначале попыталась спрятать глаза, но какой в этом мог быть смысл? Я поглядела не неё и лишний раз удивилась, потому что не заметила в её глазах того выражения, которого можно было бы ожидать. Мне показалось, что она глядит даже и не с презрением, а с равнодушием. И молчит.
-Здравствуйте, уважаемая Госпожа, - поздоровалась я.
Никакого ответа.
-Здравствуйте, - повторила я и добавила: - А воспитанные люди обычно здороваются, Госпожа.
-Чтоб ты сдохла, - поздоровалась она.
-Не думаю, что это было бы в ваших интересах, Госпожа, - сказала я, обрадовавшись, что диалог всё-таки завязался.
-Чтоб ты сдохла медленно, где-нибудь в вонючей грязи, - уточнила она.
-Эй, Госпожа! – сказала Сплисси, подойдя сбоку и хватая её за носовой крючок, - я же предупреждала, не грубить! За грубость последует наказание.
-Не мешайте! – вмешалась я. – Отойдите. Я сама разберусь. Грубость Госпожи в данном случае вполне объяснима.
-Ну, как знаете, Госпожа, - проворчала Сплисси и отошла.
-Сговорились, да? – сказала Госпожа Бельвелиалия. - Чего цепи на себя нацепила? А чего лицо замотала? Я тебя и по глазам узнаю, негодяйка.
-Я не негодяйка, во-первых, - заявила я, - а, во-вторых, и уйти могу, и сидите тогда тут до посинения. С затычкой для рта в заднице. Или для задницы, во рту, как вам больше по вкусу.
-Р-р-р-р-р… - ответила она, из чего я сообразила, что Госпожа себя достаточно контролирует, раз уж ругается в нормах приличия.
-Я вас предупреждала, между прочим, - напомнила я, - или вам память отшибло?
-Р-р-р-р-р, - повторила она. – Конечно, сперва предупредить, а потом похитить. За дуру меня принимаешь?
-Вообще-то, в данный момент вы действительно рассуждаете как дура, Госпожа. Но я отношу это на счёт условий вашего заключения, поэтому это отчасти простительно. Госпожа.
-Чего надо, короче? – спросила Госпожа Бельвелиалия.
-Если короче, то денежной помощи с вашей стороны, уважаемая Госпожа.
-Пошла в грязь, - заявила она. – Никто и никогда не получит с меня никакого выкупа. Никто и никогда, понятно?
-Понятно, - подтвердила я, - только мне не выкуп нужен. Я вас не похищала, и вообще, зря вы меня оскорбляете. А денег я хотела у вас попросить для того, чтобы вас же и вызволить, а заодно и свои проблемы разрешить.
-Так я и поверила.
-А вам что, может быть, понравилось в этой клеточке, Госпожа? – спросила я. – Может быть, вы такая же, как и я? Или ещё более такая? Мне бы, честно говоря, до такой вот степени не…
-Ах ты, мерзавка! – потеряла она самообладание.
-Мне бы лично до такой степени не хотелось бы, - повторила я. – Я ведь не боль люблю, а просто определённую обстановку и определённый сценарий и душевный настрой. А сидеть голой, скрюченной и зажатой со всех сторон, это, простите, не в моём вкусе. Да ладно бы ещё, я так сидела. А вы-то? Посмотрели бы со стороны на свой целюлит, на отвислые…
-А-а-а-а! – завопила она и принялась трясти клетку, вернее, раскачивать её в воздухе своими трепыханиями, но вскоре успокоилась.
-Ну, извините, - сказала я, - возможно, я ошиблась. Но тогда непонятно, почему вы не хотите предпринять хоть какие-то шаги для своего освобождения?
-Никто не получит моих денег, - снова сказала она. – Никогда не платила ничего разбойникам и вымогателям. И теперь не стану.
-Но я-то не разбойница и не вымогательница, - заметила я.
-Ага, как же!
-Вы что, считаете, я как-то связана с вашими похитителями?
-Понятное дело.
-С чего это вы взяли?
-Перестаньте издеваться! – рассердилась она.
-Я вовсе не издеваюсь. Я же сказала, я в ваших бедах не виновата, мало того, вы сами ко мне прицепились первая, в результате чего, в конечном итоге, вот, полюбуйтесь! – тряхнула я своими цепями. – В результате, я сама теперь в затруднительном положении.
-Чего надо, и зачем так вырядилась?
-Надо денег, я же говорила.
-Надо денег, так иди работать. А я побирушкам не подаю.
-А я, вот, и работаю, между прочим!
-Бандитской приманкой работаешь?
-Рабыней работаю! Вот, кольцо, кандалы и ошейник на мне! – снова затрясла я своими цепями.
-Рот зачем замотала?
-Затем, что мне Госпожа так приказала.
-Какая ещё Госпожа?
-Госпожа, к которой я нанялась работать рабыней, вот какая! И это в связи со знакомством с вами, уважаемая Госпожа.
Госпожа Бельвелиалия, к моему удивлению, некоторое время помолчала, похоже, напряжённо о чём-то думала. А потом вдруг сказала:
-Нос мне почеши.
-Чего? – растерялась я.
-У меня нос чешется, а руки прикованы, - разъяснила она. – Почеши.
-Правда чешется?
-Да, правда.
-А когда просят, говорят «пожалуйста», - заметила я. – И вообще, я к вам на «вы» обращаюсь, а вы мне тычете.
-Чеши нос, когда приказывают! – повышенным голосом сказала она. – Если ты рабыня, какого чёрта я к тебе должна на «вы» обращаться? Чеши, а потом получишь плёткой за пререкания и рассуждения!
-Вот, интересно даже, - спросила я, - как это я от вас плёткой получу, когда вы и носа-то себе почесать не сможете?
-А моё дело приказать, - объяснила она. – Чеши мой нос, а потом подойдёшь к охраннице и доложишь, что я велела наказать тебя плёткой. Два удара по спине.
-А сильно, или слегка? – поинтересовалась я.
-Сильно, - разъяснила она. – А теперь уже не два, а три.
Я покосилась на Госпожу Сплисси, которая расположилась позади клетки, однако, так и присутствовала с затянутым в сетку лицом, так что никаких её гримас я разглядеть не могла. Зато, в ответ на мой взгляд, она показала мне из под покрывала рукоятку плётки.
Я шагнула к клетке и потянулась к носу Госпожи Бельвелиалии. И в самом деле, могу представить, что чувствует девушка, у которой чешется нос, а возможностей его почесать нету… Вай! Каким-то чудом я успела отдёрнуть руку, которую пленница попыталась укусить. Она даже царапнула зубами мой палец! И тут же зарычала, разозлённая неудачей.
С минуту мы с ней глядели друг на друга, пока она не перестала рычать.
-Да почему вы, в конце концов, так упорно считаете меня сообщницей ваших похитителей?! – возмутилась я.
-А ты не сообщница?
-Нет!
-Так что же тогда тебе мешает пойти и сказать охране, где меня держат?
-Сказать, где вас держат? – удивилась я.
-Да. Пойти, и сказать.
-Чёрт побери, - сказала я, - а где, по-вашему, вас держат?
-Где? – вылупилась она, - так откуда же мне знать? Я тут в пыточной клетке сижу, с головой закупоренной в пыточное устройство, а ты ещё дурацкие вопросы задаёшь! Это ты знаешь, в какой подвал меня на сей раз засунули, если уж явилась!
-В подвал? – бестолково повторила я, потому что до меня не сразу и дошло, что ведь она и вправду может понятия не иметь, что находится на корабле и куда-то плывёт.
-А куда же ещё? – с некоторым сомнением спросила она.
-Вообще-то, мы находимся на корабле, - сообщила я, - только, даже и не знаю, следовало ли мне об этом вам говорить?
-На каком ещё чёртовом корабле?! – заорала она.
-Ну, большой такой корабль, - пояснила я, прикинувшись дурочкой.
-Ещё корабля не хватало! – продолжала возмущаться она. – Да, что за чушь? Корабль бы качался хоть немного.
-Ну да, - согласилась я. – А вы давно в этой клетке сидите?
-Откуда я знаю? Как очухалась, так и сижу!
-В таком вот подвешенном состоянии?
-В подвешенном состоянии? Хочешь сказать… То есть, для того меня и подвесили, чтобы я качки на заметила?
-Ну, наверное, - предположила я. – Вообще-то пленниц в таких вот клетках и в других местах подвешивают. Нет, скорее всего, подвеска тут ни при чём. Хотя, кто его знает? Может, вас отправили с указанием, чтобы вы совершенно не знали, куда? Чтобы даже думали, что находитесь где-то в Генозисе?
-Так это трюм корабля? – принялась она оглядываться и рассуждать. – Дерево одно кругом, решётки, потолок… Да, похоже на арестантский трюм. То есть, мы на корабле?
-Ну да.
-И куда плывём?
-Ну, насколько я поняла, в Оллитарис.
-Чёрт! – сказала она и снова принялась корячиться в клетке, в тех небольших пределах, которые эта клетка ей позволяла. Я бы даже не могла сказать, что её в очередной раз рассердило, клетка, или сведения о пункте назначения.
-А ты тут чего делаешь? – наконец спросила она.
-Знаете, Госпожа, - сказала я, - мне уже достаточно сильно надоело то, что вы мне тычете. Если я тут работаю рабыней, так вы, между прочим, вообще в роли багажного ящика присутствуете. А я к вам вежливо обращаюсь, невзирая на это.
-Так тебе ведь мои деньги нужны, вот и обращаешься.
-Интересно, зачем я вообще с вами разговариваю? – встала я в позу. – Я-то из своих затруднительных обстоятельств и сама со временем выберусь, только хорошо потрудиться придётся. А вот вы, при таком отношении, вообще можете в этой клетке сгнить, так и не разогнувшись до самой смерти. А, ну да, вам будет греть душу сознание того, что вы никому своих денег не отдали. То есть, предпочитаете умереть больно, мучительно, но счастливой от сознания нерушимости собственной жадности?
-Р-р-р-р-р… - снова сказала она и опять задёргалась. На сей раз, она трепыхалась дольше, возможно, ещё и думала при этом. Но наконец-то устала, уставилась на меня и сказала:
-Так ты, значит…
-Значит, не «ты», а «вы», - перебила я. – Хватит уже.
-Р-р, - сказала она. – Значит, вы утверждаете, что не являетесь моей похитительницей, и никак не связаны с этими мерзкими преступниками?
-Вы имеете в виду Госпожу Анинолинионолию? – уточнила я. – Я и не хотела бы связанной быть с этой дамой, да подозреваю, что связана. Она зачем-то за мной шпионит, хотя и делает вид, что всё это случайно выходит, и всё такое.
-Я ещё раньше предположила, что вы просто собственные счёты свести хотите с этой самой, Госпожой Анино… Язык сломаешь, её имя выговаривая. Да, свести собственные счёты, выдавая её за похитительницу. Откуда вы знаете, что это она?
-Этого я вам сообщить не могу, - заявила я, - поскольку, это бы уже затрагивало ещё и других лиц, а мне это невыгодно, да и вам, Госпожа.
-А не то, эти другие лица тоже прибегут сюда за моими деньгами? – предположила Госпожа Бельвелиалия.
-В лучшем случае, - подпустила я таинственности. – Знаете, у меня такое впечатление, что ваших похитителей здесь, на корабле, и нет. Скорее всего, они вас просто решили переслать своим сообщникам в Оллитарисе. Ну, и, понятное дело, строго оговорили условия вашей перевозки, да и оплатили как следует, наверное.
-И чем же, в таком случае, вы мне сможете помочь?
-Ну, в процессе перевозки ничем. Но вот если бы я к моменту прибытия оказалась бы уже при своём прежнем статусе, да ещё с возможностью быстро получить в Оллитарисе достаточную сумму чтобы организовать расследование, думаю, у вас бы появились шансы на освобождение. Кроме того, я могла бы попробовать и здесь, в кредит, нанять каких-нибудь охранников, которые бы попытались отследить ваших получателей.
-Угу, - сказала Госпожа Бельвелиалия, - но задаром вы ничего такого делать не станете?
-Даже и не смогу, - разъяснила я. – Согласно договору с моей собственницей, я должна исполнять роль рабыни до самой моей официальной перепродажи в собственность. А о дальнейших своих шагах по возвращению статуса договариваться уже с тем, кто меня купит. Сами понимаете, при таких делах у меня просто не будет возможности заниматься вашими проблемами.
-Да как же вы сами дошли до такого позора, как договорная продажа в рабство?! – возмущённо сказала она.
-Ну, - смущённо опустила я глаза, - тут мне гордиться нечем. Знаете, передо мной было столько соблазнов, что я не устояла перед тем, чтобы рискнуть для достижения более высокого материального уровня. Ещё вы тут подвернулись со своей певицей. Мне не повезло несколько раз подряд, в результате, теперь вот приходится платить по счетам собственной свободой.
-Думать надо, прежде чем залезать в долги! – возмутилась она.
-Ну, вот я теперь и думаю. Не заметно, что ли?
-Да уж, заметно, - проворчала Госпожа Бельвелиалия. – Так все эти ваши рассуждения о том, будто бы я певицу эксплуатирую, были просто болтовнёй в расчёте на прибыль?
-Да почему болтовнёй?! - возмутилась я. – Я действительно хотела, чтобы этой Люсе позволили гулять, отдыхать и наслаждаться жизнью за пределами клетки. Ну и подзаработать хотела попытаться, не отрицаю этого.
-Также, как и сейчас?
-Ну да.
-Почему лицо завязано? – снова спросила она.
-По договору с Госпожой, - пояснила я. – Она согласилась позволять мне ходить с частично закрытым лицом везде, где это не будет наносить ущерба её финансовым планам. А чего мне лишний раз позориться?
-Так сейчас же нет никого?
-Охранница тут, - возразила я. – Да, мало ли ещё кто придёт? А вы что, сомневаетесь, что это я?
-Я вас и завязанную в мешок узнаю, - заявила она.
-Как это? – удивилась я, и припомнила: - Что, у меня ноги пахнут, да?
-Ноги пахнут? – удивилась она. – Это уж в данный момент не мои проблемы. У меня же ноздри закупорены.
-Да, правда, - согласилась я. А я-то и забыла про её затычки. – А как же тогда?
-По ужимкам, - разъяснила она, - по походке, мимике и бормотанию вслух.
-Ох уж это бормотание, - посетовала я. - Скажите, а вам сильно плохо в этой клетке? И с этой вот штуковиной на голове, как её?
-В севентине? Как наденут, так узнаете.
-Ну-ну, - сказала я, - так как насчёт денег?
-Насчёт денег? А, насчёт денег. А сколько бы вы хотели?
-Думаю, мне бы хватило двадцати пяти, тридцати тысяч…
-Чего?! – возмутилась она и так дёрнулась, что даже клетка закачалась.
-…для начала, - договорила я.
-Вы в своём уме?! – только что не заорала Госпожа Бельвелиалия. А Госпожа Сплисси показала мне из за её спины палец. Что она этим хотела сказать?
-Естественно, я в своём уме, - подтвердила я. – Вы же не думаете, что моя Госпожа, после продажи в собственность такой как я, рассчитывает получить каких-нибудь триста мониолов прибыли? А по условиям нашего договора, я могу у неё выкупиться только пятикратной суммой от той, которую за меня предложат на аукционе. Кроме того, не забывайте о моих долгах по финансовым обязательствам. Ну и некоторую дополнительную прибыль я рассчитываю получить тоже, а как же?
-Ещё и прибыль? – уточнила она.
-А что? Вот, интересно, уважаемая Госпожа, каким образом вы сами свои деньги заполучили? Клад отыскали?
-Упорным трудом я свои деньги заполучила, - очень недовольным голосом сказала она.
-Упорным трудом на благо общества?
-Ага, дождёшься от этого общества… - заворчала она. – Короче, у меня к вам предложение, Госпожа Мелионолия.
-Какое?
-Я выделю вам двадцать тысяч, но с условием. После моего освобождения, вы мне их отработаете в качестве моей рабыни.
-Э…
-Без лишения статуса. По официальному договору, с сохранением статуса Нолы, но с лишением всех прав до погашения долга.
-Ха-ха.
-Вы что, не согласны?
-Интересно, сколько же это мне придётся отрабатывать?
-А сколько у вас долгов?
-Да на те самые двадцать тысяч наберётся!
-Ну, тогда это займёт не менее четырёх циклов. Впрочем, если вы сумеете организовать моё освобождение за сумму меньшую двадцати тысяч, то выйдет немного быстрее.
-Вы вообще в своём уме, такое предлагать?
-Ну, думаю, если вас действительно продадут с аукциона, ваш будущий собственник выдвинет вам ещё более трудные условия для возвращения статуса.
-А я ему в постели угодить сумею! – заявила я.
-То есть, вы намерены нарушить запрет? Тогда мне вообще с вами не о чем разговаривать.
-Я пошутила, - одумалась я. – Но у меня другое предложение. Вы мне сообщаете коды на сумму тридцать тысяч, и я предпринимаю действия по своему, и вашему освобождению. А после вашего освобождения, предъявляю вам отчёт о дополнительных потребовавшихся расходах, и вы их оплачиваете. А о максимальной сумме этих дополнительных расходов мы с вами сейчас можем договориться.
-Ну, вы даёте, Госпожа, - сказала она, - да не проще ли мне будет просто заплатить выкуп моим похитителям, когда они наконец-то явятся? Этой самой Госпоже Анинолинионолии? Думаю, она и десятью тысячами удовлетворится.
-Если мне не изменяет память, - напомнила я, - ваша первая похитительница хотела получить с вас восемьдесят тысяч мониолов. Тогда, в колодце.
-Р-р-р-р, - отреагировала она.
-К тому же, как я теперь полагаю, - добавила я, - она и ещё бы повысила цену, если бы вам не удалось тогда освободиться.
-И эта была всё та же таинственная Госпожа Анинолинионолия?
-Я не знаю. Скажите, а как вас похитили в этот раз?
-А этого я не знаю. Сама не помню, как это случилось. Вот в этой клетке и очнулась.
-Знаете, - сказала я, - вы очень неплохо держитесь. Я даже и представить не могу, что бы со мной было, если бы я оказалась в такой ужасной клетке, и в таком, не менее ужасном, положении.
-Ничего, ещё окажетесь.
-Да что вы всё грозитесь?! – рассердилась я. – О себе лучше бы подумали и о своём возможном будущем, если уж вы так упорно отказываетесь от моей помощи. Вот, насколько я слышала, одну такую принципиальную Госпожу несколько циклов использовали в упряжке, а подчиняться заставляли кнутом, который ни на какие принципы не реагирует.
-Вот что, - перебила она, - скажите-ка, сколько дней мы уже плывём?
-Так, это… Первый день. А вы…
-Эй, Госпожа! – совершенно неожиданно перебила меня Сплисси, - вы чего это? Был же договор. Арестантка не должна знать о времени, и о другом.
-Договор? – растерялась я, но быстро врубилась, - ах, да, конечно. Простите, я несколько забыла…
-И вообще, - добавила Сплисси, - сколько болтать можно? Давайте, срочно заканчивайте, потому что сейчас уже кормёжка по расписанию и закупорка.
-Хорошо, я сейчас, - пообещала я и снова обратилась к Госпоже Бельвелиалии: - Так как насчёт денег?
-Но вы же всё равно сейчас ничего для меня сделать не сможете. Только собственный статус выкупить, так?
-Ну, в принципе, так.
-Тогда поговорим позже, - решила она, - когда будем подплывать к Оллитарису.
-Ну… - растерялась я, - а может, мне больше не удастся к вам пробраться?
-Ничего, хотите статуса и денег, проберётесь.
-То есть, вы обещаете?
-Подумаю.
-Ну…
-Сейчас ничего не получите, - решительно заявила она.
-Вот и ладно, аудиенция закончена, - сказала, подходя Сплисси, - арестантке давно кормиться пора.
Подобрала мою цепь и дёрнула за неё:
-Идёмте, я вас провожу, Госпожа.
-Ну что же, я зайду позже, - пообещала я и заковыляла вслед за Госпожой Сплисси. Наверное, мы и вправду задержались, потому что столкнулись в дверях с двумя настоящими серыми охранницами у которых были голые рабыни на поводках. И пока Госпожа Сплисси перебрасывалась с ними несколькими словами, я успела разглядеть в руках у одной рабыни достаточно знакомую мне воронку-крутилку для принудительного кормления, а у второй корзинку с кастрюлями и бутылками.
И хорошо, что уходим. Честное слово, мне вовсе не хотелось присутствовать при этом самом кормлении с последующим затыканием пленницы затычкой перемещённой из зада в рот.
-Вот жадина, - проворчала я в коридоре, чтобы как-то оправдаться перед своей подельницей.
-Ничего, всё нормально, - сказала Сплисси. – Эта мерзавка ещё не успела со всеми процедурами строгой перевозки познакомиться. Пускай дозревает. Дорога длинная.
-Длинная, это сколько? – поинтересовалась я.
-Ну, дней десять, если никуда не сворачивать и не останавливаться.
-Это, какое же расстояние тогда… - хотела уточнить я, но Сплисси сказала:
-Нечего болтать, пошли дальше.
-Дальше? – удивилась я, - а куда дальше?
-Ко второй нашей пациентке.
-Э?
-К Госпоже Анинолинионолии, к кому же ещё? – разъяснила Сплисси.
-Ик!
-Прекрати икать, я же говорила, что это некрасиво.
-Простите глупую ламиолу, Госпожа, - по привычке брякнула я.
-Ну-ну, - глубокомысленно ответила она и потащила меня по коридору.
Насколько я поняла, вторая пленница сидела хотя бы не по соседству с первой. Вообще, не совсем понятно было, почему в камерах этой самой строгой перевозки смежные стенки были решетчатыми? С одной стороны, какая-то неполная изоляция, хотя, с другой стороны, если заключённых закупоривают в эти самые севентины, они всё равно друг на друга реагировать неспособны. Разве что, во время процедур? Ну, это для меня пациентке глазки раскрыли. А может, это и так в протокол входит? Да, наверное, надо хоть ненадолго проветривать пленнице уши, рот, нос и глаза, не то, довезёшь вместо ценного груза какое-нибудь одуревшее и сошедшее с ума бревно с полной атрофией органов чувств. Ну да, и плати неустойку за порчу товара. Тогда тут, наверное, существует входной и выходной контроль и соответствующая упаковка с гарантией. Какой-нибудь транспортный ящик, а на нём написано: «Гарантия шесть часов. После истечения срока гарантии за сохранность товара в исходном перед упаковкой виде, фирма не отвечает».
Нет, так вот обращаться с девушками, уж неважно, насколько они, там, преступницы, это же какое-то дремучее средневековье, если не хуже. Ну да, в связи с более высоким достигнутым уровнем умственного развития, и фантазий по части выдумывания методов издевательства прибавилось. Ага, теперь вот ещё севентины-семидырочники придумали, да? Между прочим, если нас всё-таки создал Бог, так это тогда ещё и Богопротивное изобретение. А как же? Бог ведь создал нам уши, глаза, носы и рты не для того же, чтобы их всякие извращенцы всякими мерзкими регулируемыми приспособлениями закупоривали!
-В самом деле, так считаешь? – спросила Госпожа Сплисси.
-Э… Бурчала, да? – догадалась я.
-Ну, из-под платка, ничего страшного.
-А мы же шли куда-то?
-Подождать придётся, - разъяснила Сплисси. – Заболталась ты у нашей первой подружки. Вторую сейчас процедурят, так что, подождать придётся. Так значит, считаешь, что навешивать что-то на элементы тела, отвечающие за органы чувств, это противоестественно?
-Богопротивно, - уточнила я.
-А одежда как же? Одежда тоже Богопротивный элемент?
-Ну… - растерялась я, - наверное, нет. Без одежды как-то холодно, неудобно, и вообще…
-Не так красиво? – подсказала Сплисси.
-Пожалуй, - согласилась я.
-А чего же Бог тогда нас в одежде не создал?
-А голая девушка, - это тоже красиво, - догадалась я. – Вот, чтобы мы могли то одеваться, то раздеваться, в зависимости от случая, настроения и обстановки.
-Ага. Так ведь и цепи, колодки, клетки и ошейники, - это ведь тоже от случая к случаю. Почему же тогда одежда не Богопротивна, а цепи Богопротивны?
-Ну, не знаю, - несколько рассердилась я. – Возможно, потому что одежду мы приспосабливаем для собственного удобства и удовольствия, а цепи, или, к примеру, колодки, это такое удовольствие, которое не стоит припоминать ближе к ночи.
-То есть, колодки плохи тем, что доставляют неудобство?
-Конечно, - согласилась я. – Неудобство, это слабо сказано. Помимо неудобства, ещё и боль, моральные переживания и опасные последствия для здоровья.
-Что, успела по-крупному в колодках посидеть? – спросила Сплисси.
-Ну, - подтвердила я, не желая вдаваться в подробности.
-И не считаешь, что это было для твоей пользы?
-Знаешь что, - сказала я, - уж, там, для пользы, или нет, только к девушкам индивидуальный подход нужен. А если самокритично выразиться, так горбатого могила исправит.
-Хи-хи, - усмехнулась она, – снова на Нолу напала?
-Напала, - призналась я.
-Нельзя ламиоле на Нол нападать, - сообщила она мне потрясающую новость. – Так вот, насчёт неудобств. А, к примеру, туфельки на высоких шпильках? Это ведь неудобно, а мы терпим. Ради красоты. Может, и колодки следует терпеть?
-Ради красоты? – уточнила я.
-Ну да.
-А чего в них красивого?
-А, по-твоему, девушка в колодках не является привлекательным зрелищем? Вот, не надо лицемерить, и утверждать, будто бы тебе самой подобные зрелища не нравятся.
-Но уж не в том случае, когда ты сама в колодках сидишь!
-Неужели?
-Да как иначе-то?!
-Ну, ты же не просто так сидишь, ты представляешь, как это выглядит со стороны, какое выражение лица здесь подходит, как это самое лицо при взгляде снаружи эмоционально воздействует. Я уж не говорю о постоянном давлении на защемлённые места, про чувство плена и принуждения, про подавляемое чувство протеста и тому подобное.
-А ты что, сама в колодках сидела?
-Ещё чего! – заявила она. – Я тебе не ламиола, чтобы в колодках сидеть.
-Ну, так и нечего рассуждать про всякие там колодочные эмоции.
-Почему нет? – возразила Сплисси. – Эмоции-то простые и понятные. Вовсе не обязательно самой в колодки забиваться, чтобы в такую элементарную психологическую ситуацию вникнуть.
-Ага, ещё один психолог недоучка, - проворчала я.
-Ещё один? – удивилась она, - а первый кто?
-А первый, я, - сообщила я.
-Ерунда, - сказала она, - нормальный ты психолог. А вот лицемер недоучка, это про тебя.
-Не лицемернее некоторых, - снова рассердилась я.
-Я-то как раз не лицемерю, - сказала она, - мне очень даже нравится когда мои рабыни закованы в цепи, когда их шейки заперты в надёжные ошейники с соответствующей надписью, а если надо, то и ротики тоже, да и другие дырочки. А знаешь почему?
-И почему?
-Потому что, я так думаю, Бог создал ламиол без одежды и цепей, зато он создал ещё и Господ для них, и возложил на этих Господ обязанность заботиться о ламиолах, а для этого определять, во что их одевать и что на них надевать.
-А ты что, в Бога веришь?
-Нет, а что?
-Ничего. Кстати, а где эти самые твои рабыни, о которых ты уже много раз упоминала? Чего это я ни разу ни одной не видала?
-А чего им здесь делать? Я их транспортным рейсом отправила в Оллитарис. Откуда я знаю, когда со своими делами разберусь? Когда понадобиться, я их и заберу из Унилониса.
-Отправила как посылку «до востребования»?
-Интересные у тебя выражения. А одежда, между прочим, чаще всего как раз неудобна. Одна вот эта самая чадра чего стоит. Поносила бы постоянно, так и о колодках бы позабыла.
-А, вот, если следовать твоей логике, - подковырнула её я, - так вы, Нолы, просто обязаны носить чадру, и не жаловаться.
-Почему это?
-А как же? Бог для чего создал вам носы? Разве не для того, чтобы намордник не соскакивал?
-Так ведь и у ламиол такие же носы?
-Не такие, а более красивые. Потому что предназначены для колечек, колокольчиков, цепочек и других украшений.
-Хи-хи, - сказала она, - так и Нола может себе кольцо в нос продеть.
-Может, - возразила я, - только, насколько я могу судить, большинством Госпожей такие вольности не одобряются. А некоторые даже могут намекнуть на нездоровые сексуальные склонности подобных модниц.
-Точно, - согласилась она, – я первая и намекну.
-А у тебя же самой нос проколот? – удивилась я.
-Ну и что? Может, со мной несчастный случай вышел? Или производственная травма? Дырка в носу, это ещё не кольцо продетое в нос. А я каждым удобным случаем пользуюсь, чтобы всяким кольценосым Госпожам намекать на то, о чём ты сказала.
-Зачем? Тебя что, эти самые кольца подвешенные к Нолам раздражают?
-Да плевать мне на их носы, - сказала Сплисси, - а вот на собственную репутацию, нет.
-А тебе кольцо в носу идёт, - сказала я, припомнив, как она недавно прикидывалась упряжной девкой, - да и сбруя тоже.
-Естественно, - согласилась она. – Это потому что я за своим телом слежу, и не расслабляюсь.
-А причём тогда репутация?
-Ну и глупая же ты иногда бываешь, - сказала она. – Мне для того и нужна репутация строгой блюстительницы традиционных нравов и манер одеваться, чтобы все считали, что такая как я никогда не вырядится рабыней, и скорее умрёт, чем позволит себе нос окольцевать.
-И правда, - согласилась я. – Я и позабыла, что ты разбойница.
-Кончай бредить, - несколько недовольным голосом проворчала она, - мы с тобой не разбоем занимаемся, а конструктивным перераспределением денежных средств в обществе. Или тебе ощущать себя разбойницей больше нравится?
-Ну, не то чтобы, мне нравилось, - сказала я, - просто я с несколькими симпатичными разбойницами знакома, и они у меня уважение вызывают.
-Это с кем же?
-Ну, этого я не могу сказать. Разве я доносчица какая?
-Да можешь и не говорить, без тебя знаю я эту Сару, сбежавшую из зоопарка.
-Не знаю ничего ни про какую Сару, - принципиально упёрлась я.
-Ну-ну, - сказала она, - ладно, пора дальше разбойничать. Клиент освободился.
И правда, из двери, невдалеке от которой мы беседовали, показались две серые охранницы укомплектованные двумя голыми рабынями. Они направились в следующую камеру, а мы в только что обслуженную. Пленница тут сидела на положенной у стены клеточной подстилке, а прикована была к стенному кольцу за шею, и ещё двумя цепями за руки к колечкам, ввинченным в деревянный пол. Вернее, не к каким-нибудь штатным привязным кольцам, а к головкам тех самых кольцевых шурупов, применяемых для извлечения деревянных кляпов, завинченных прямо в половые доски. Рот у неё был заперт достаточно распространённым типом толы, представлявшей собой кляп-соску с кольцом спереди, скважиной для ключа и большим номером восемь, изображённым на переднем пластмассовом диске, закрывающем добрую треть лица. Одета эта арестанточка была в просторную и достаточно мятую рубаху, явно с чужого плеча, в торчащие из под подола ножные кандалы и в транспортировочное шейное кольцо, за которое и была зацеплена её стенная цепь. А с головы на рубаху падали длинные и прямые тёмные волосы, потому что никакого платка на этой дамочке не было. Да, чего там, платок, у неё даже в носу не было арестантского кольца! А уж это, с моей точки зрения, вообще непорядок. Где это видано, чтобы арестантка была без кольца в носу?! Если дальше так пойдёт, так что же, скоро и рабыни будут по улицам разгуливать без ошейников, что ли?
-У! – сказала нам вместо приветствия эта дама и раздражённо задёргала ручными цепями. Скорее всего, в такой вот растянутый на две стороны вид её привели обслуживающие охранницы за плохое поведение. И правда, эти вот ручные цепочки не выглядели частью штатной системы содержания пленницы, хотя бы потому, что были просто застёгнуты на её запястьях висячими замочками от которых свисали вниз лишние кончики цепей. Надо думать, при такой фиксации рук она и на ноги-то встать не могла, ну, разве что, согнувшись вперёд.
Тут, к моему удивлению, Госпожа Сплисси откинула свою занавеску на затылок, а чадру стащила под челюсть. И сказала:
-Добрый вечер, Госпожа Анинолинионолия.
-Ик! – сказала я, и тут же опознала в пленнице вышеупомянутую Госпожу. Ведь это и вправду была Госпожа Анинолинионолия, только в неряшливом и неумытом виде, да ещё с несвойственным ей выражением лица, вдобавок, полузакрытого соской. А Госпожа Анинолинионолия уставилась на Госпожу Сплисси и вдвое сильнее задёргалась в цепях, а ртом загудела нечто неразборчивое.
-Успокойтесь пожалуйста, - посоветовала ей Сплисси, - так вот дёргать цепи неразумно. Вам всё равно не вырваться, а запястья повредите запросто.
-У-у-у! - отреагировала пленница, - р-р-р-у!
И принялась производить отчаянные попытки вытолкнуть изо рта кляп. При этом соска вылезала наружу чуть ли не наполовину, но потом снова заскакивала обратно, несмотря на все усилия. Вообще-то, эта штука потому и называется соской, что имеет встроенную систему регулировки растяжки рта. Понятное дело, любые официальные лица, имеющие отношения к конструкции, изготовлению и практическому применению толы-соски заявят вам, что конструкция в максимально возможной степени соответствует принципам гуманизма. То есть, может быть настроена на минимальные неудобства для клиентки, при обеспечении требуемой надёжности затыкания. На деле же происходит обратное, а именно, издевательство над естественными реакциями жертвы. Я думаю, достаточно легко набить руку при практическом использовании кляпа-соски, а возможно даже существуют какие-нибудь инструкции по регулированию затяжки этой интересной штучки. А только на практике, хотя бы даже и на собственном опыте, я наблюдаю то, что соска чаще всего затягивается с минимальным запасом затыкаемости жертвы. Таким образом, у этой самой жертвы создаётся иллюзия возможности выталкивания кляпа наружу. А тогда достаточно лёгкого провокационного нажима со стороны любого желающего позабавиться, чтобы пленница попыталась освободить себе рот для изложения встречных аргументов. Точно, как сейчас.
Ну, понятное дело, руки жертвы следует предварительно связать, или сковать для предотвращения механического доступа к затычке. Тогда девушка будет достаточно долго, упорно и энергично гонять во рту соску взад-вперёд, да ещё стонать от натуги, или даже кряхтеть. А в этом зрелище есть что-то непередаваемо – возбуждающее, особенно при соответствующем звуковом сопровождении и сопутствующих телодвижениях пленницы. То есть, происходит полная имитация добровольного страстного сосания соски взрослой девушкой, а её натужные стоны при этом отличить от сладострастных практически невозможно. Да уж. А быстрое осознание пленницей того, как это выглядит со стороны, и, как следствие, её нарастающая ярость и трепыхания добавляют ещё большую прелесть наблюдаемой картине. Как правило, подобная сосочная истерика длится у девушки пару минут, но этого как раз и достаточно для развлечения, после которого приятнее и к делу переходить. Впрочем, бывают и случаи выплёвывания соски. Так ведь трудно точно эту соску отрегулировать. А сильно затянешь, не тот эффект получится. Но на этот раз Госпоже Анинолинионолии совладать с затычкой не удалось. Она устала и притихла, и даже опустила вниз голову, возможно просто не захотела, чтобы кто-то разглядывал, как у неё изо рта течёт на пол.
-А она вообще-то неплоха, - сказала Сплисси. – Истерика у неё словно у молоденькой рабыни, на которую впервые надели ошейник. Думается мне, эта Госпожа никогда долго не бывала в положении цепной девушки. Как думаешь, Мелани?
-Как я думаю?
-Ну да. Как ты думаешь, сколько бы за неё заплатили на аукционе в Гедониксе?
-У-у-у! – отреагировала на это Госпожа Анинолинионолия, - р-р-р-р!
-Не знаю, - сказала я, - я продажей рабынь не занималась. Мне так кажется, эта девушка пока что в рабыни не годится. Дикая, невоспитанная и вообще, нервная какая-то. В таком состоянии её продавать не стоит, одни убытки будут. Если уж её продавать, следует сначала потратить некоторые средства на обучение и воспитание, тогда и прибыль сносной окажется. В принципе, некоторую потенциальную продажную ценность она представляет, но не в текущем виде.
-Слыхали отзыв компетентного специалиста, Госпожа? – сказала Госпоже Лине Сплисси. – Право же, не стоит так вот пытаться бороться с толой во рту. Когда придёт время для вашего слова, я вам и так ротик раскупорю.
-У!
-Мелани, - сказала Сплисси, - как считаешь, можем мы с тобой извлечь какую-то выгоду из этой вот Госпожи Анинолинионолии и её текущего затруднительного положения?
-Знаешь, - сказала я, - лично меня не столько выгода интересует, сколько удачный случай для прояснения некоторых вопросов насчёт меня самой.
-Насчёт нездорового интереса этой Госпожи к твоей персоне? – уточнила Сплисси. – Да, это можно попробовать выяснить. Но меня-то главным образом интересует прибыль. А у этой уважаемой Госпожи явно имеется неиссякаемый финансовый источник для осуществления её интересной деятельности. Правда, как я подозреваю, её финансовые траты подлежат квалифицированному учёту со стороны заказчиков, но эти трудности мы совместными усилиями могли бы обойти.
-У! – снова дёрнула соской Госпожа Лина, только на этот раз уже не попыталась рвать цепи. Наверное поняла, что это и вправду неразумно.
-Я вам, в принципе, сочувствую, Госпожа, - призналась Сплисси, - но моё сочувствие никогда не бывает в ущерб моей жадности. Я бы освободила вам руки, только, боюсь, пока что это не выглядит разумным и своевременным. А вот ротик я вам протру, пожалуй.
Тут Сплисси ухватила Госпожу Лину за соску, приподняла ей лицо вверх и принялась вытирать платком мокрый рот и наружную часть кляпа, вытянув его наполовину наружу. А потом ещё и подёргала затычку туда-сюда.
-Можете не благодарить, - пошутила она, отпуская пленницу. – Так как, согласны вы затребовать некоторую сумму у своих хозяев для финансового обеспечения наших усилий по вашему освобождению? Право же, здесь вы оказались по недоразумению, однако, чтобы доказать это потребуются определённые усилия и затраты. Не будем же мы с Мелани работать даром, а также тратить своё драгоценное время без пользы.
-У!
-Не надейтесь на ваших хозяев, - добавила Сплисси, - я полагаю, они предпочтут найти себе другую игрушку, вместо того чтобы возиться и тратиться на поддержание вашей дееспособности.
Тут, к моему удивлению, Госпожа Лина опустила голову, тяжко вздохнула и сказала:
-Угу.
-Угу? – несколько удивилась Сплисси. – То есть, что, вы уже готовы к конструктивному диалогу?
Госпожа Лина только молча кивнула головой.
-Странно, - сказала Сплисси. – Что ж, поглядим.
Достала ключик и принялась отмыкать толу пленницы. Госпожа Лина, несмотря на предыдущие интенсивные потуги высказаться, на этот раз заговорила не сразу. Наверное, сначала подумала.
-Так что, - изрекла наконец она, - администрация Генозиса ни при чём?
-Ни при чём, – подтвердила Сплисси. – Этим Генозисским ищейкам совершенно наплевать на безопасность собственного административного образования. Наплевать на то, что на их территории орудует подозрительная личность, явно работающая на внешнего заказчика и неизвестно с какими целями.
-То есть, вы пытались на меня донести, а вас не поняли?
-То есть, уважаемая Госпожа, вы назвали меня доносчицей?
-А это не так?
-Я не доносчица, - высокомерно заявила Госпожа Сплисси, - но, пожалуй, могу простить вам оскорбление, учитывая прискорбные обстоятельства, в которых вы находитесь.
-Ну, зачем же унижать собственную честь, уважаемая Госпожа? – ответила Госпожа Лина. – Почему бы вам не вызвать меня на Сариссонию, тем более, что драться я сейчас могу только ногами, да и те в кандалах?
-Ну-ну, - ответила Сплисси, - не надо выпендриваться, уважаемая Госпожа. Вы прекрасно понимаете, что никто никогда не станет драться на Сариссонии с прикованной за руки противницей. А что до вас, я полагаю, в нормальных условиях вы бы ни о какой Сариссонии и не заикались. Насколько я знаю, вас способна поколотить любая недомерочная девчонка Оллитарии, и вам это прекрасно известно.
-Р-р-р-р… - прорычала Госпожа Лина и вдруг посмотрела на меня и сказала: - Рабыня, почеши мне живот.
-Чего? – растерялась я.
-Почеши мой живот, - повторила она. – У меня живот чешется из за этой отвратительной рубахи, а руки прикованы. Чего неясно?
-Я бы почесала, Госпожа, - засомневалась я, - да недавно другая Госпожа также вот попросила почесать ей нос, а сама чуть руку мне не откусила. Госпожа.
-Не бойся, не трону, - пообещала Госпожа Лина, - чеши.
И даже, насколько смогла, выдвинула свой животик вперёд. Я хотела спросить совета у Сплисси, но потом подумала, да чего тут такого, чтобы ещё и обсуждать? Руками меня эта Лина не достанет, а ртом и подавно, у неё шейная цепь почти внатяжку. Я присела и прикоснулась к её животу. Живот как живот, по крайней мере, на ощупь. Я принялась его чесать, а Госпожа Лина довольно заурчала и принялась командовать:
-Повыше. Теперь пониже. Посильнее, вот тут посильнее! Ой, ох, о-о-о-о… Сбоку, вот сюда, ещё, ещё выше! О-о-о-о. Сильнее, сильнее! Вот так. Всё, спасибо. Всё, говорю!
Ну, всё, так всё. Я убралась назад, только вдруг осознала, что-то с её животом было не так. Но вот что? То ли мозоль, то ли… Да что за бред?!
-Ну, полегчало? – осведомилась Сплисси.
-Вас бы в эту корявую хламиду на голое тело вырядить, - проворчала Лина.
-То ли ещё будет, когда вас доставят по-назначению, - пообещала Сплисси. – В Оллитарисе службы безопасности гораздо лучше к своим обязанностям относятся. А уж заплечных дел мастера у них просто высший класс.
-Позвольте заметить, - сказала Госпожа Лина, - что недавно вы также мне рекомендовали и представителей спецслужб Генозиса.
-Ну, тогда я вас обманывала, а теперь нет, вот и вся разница, - ничуть не смутилась Сплисси.
-То есть, вы обманщица, Госпожа?
-Да какая я обманщица? – возразила Сплисси. – Вас действительно собираются пытать, только не в Генозисе, а в Оллитарисе. А вам большая разница?
-То есть, что, меня похитили агенты Оллитариса?
-Ну, не то, чтобы агенты, и не то, чтобы похитили. Просто некая Госпожа сообщила должностным лицам о совершённом вами тяжком преступлении в отношении гражданки Оллитариса, известной нам Госпожи Бельвелиалии, и представила доказательства этого преступления. В подобном случае, преступницу обычно предают суду в том административном образовании, в отношении граждан которого она совершила преступление. Вот вас и отправили в Оллитарис. А упомянутая Госпожа, ну, та, которая представила доказательства, теперь думает, передавать ли эти доказательства блюстителям Оллитариса, или найдётся другой покупатель, который предложит за них разумную сумму денег.
-Ах ты, гадина, - сказала Госпожа Лина.
-Впрочем, есть ещё один вариант, - пригрозила Госпожа Сплисси, - привязать вам пятки к затылку, и в Оллиолону.
-Ну? – удивилась Госпожа Лина, - а доход как же?
-А есть заказчик, который именно за вышеупомянутый вариант заплатить согласен, - пояснила Сплисси, - только он много не обещает, всего каких-нибудь тысяч сорок.
-Сорок тысяч? – выпучилась Госпожа Лина, - а сколько же вы надеетесь получить с меня по первому варианту?
-Ну, меньше чем пятьсот тысяч не получится, а, скорее всего, тысяч восемьсот-девятьсот...
-Хе-хе-хе-хе… - захихикала Госпожа Лина. – Хи-хи-хи-хи-хи…
-А чего смешного?
-У меня почему-то всегда вызывают смех сумасшедшие, - пояснила Госпожа Лина.
-То есть, вы сами себе смешны?
-Почему это?
-Потому что не в вашем положении хихикать. Вы хорошо представляете себе поперечную растяжку для девушек?
-Поперечную растяжку? – прикинулась дурочкой Госпожа Лина, - вы имеете в виду удаление морщин подтягиванием кожи? Спасибо, мне пока что не требуется.
-Короче, ты! – потеряла терпение Госпожа Сплисси, что явно было не характерно для неё, - будешь платить, или как?
И грубо ткнула пленницу литоной в грудь.
-Пошла в грязь, уродка! – ответила Госпожа Лина. – На такие деньги всех блюстителей Оллитариса купить можно вместе с палачами, да и саму тебя уложить сразу на две растяжки, поперечную и продольную.
-То есть, станешь упираться до самого Оллитариса? Ну, некоторое время я тебе дать могу, для созревания. Но если к концу плавания не дозреешь, тебя утопят, понятно?
-Понятно, - не очень-то испугалась Госпожа Лина, - другое не совсем понятно.
-Чего тебе непонятно?
-Твоя напарница мне не совсем понятна. Ты, рабыня! Что, тоже денег хочешь?
Мне, честно говоря, уже надоело разбойничать, и пока они ругались, я обдумывала планы, как бы отделаться от Госпожи Сплисси. А что? Из Генозиса мы уплыли, кто теперь будет мне ставить в вину всякие грешки с зоопарком связанные? Нет, конечно, очень возможно, что существуют преступления, за которые преследуют независимо от места и срока давности. Только это вот вымогательство мне уже надоело. Ну, не грабительница я по натуре! Лишние деньги мне, конечно, было бы желательно иметь, но как бы так устроиться, чтобы и деньги были, и не разбойничать? Ну, и чтобы не работать, конечно. Уж я на собственной шкуре убедилась, что добывать деньги работой, это самый невыгодный, затратный, тяжёлый и глупый метод. Ага. Восемь часов вал крутить за мониол зарплаты, к примеру!
Вот поэтому я и ответила:
-Плевать мне на деньги, если речь о каких-то несчастных пятистах тысячах. А, вот, выяснить кое-чего хочу.
-И чего же? – спросила Госпожа Лина.
-Зачем вы за мной следите, Госпожа? Да и другие, такие же, как вы?
-Это, какие, такие же?
-Двухпупые.
-Че… Чего?! – подпрыгнула на своих цепях Госпожа Лина.
-Сами знаете, Госпожа.
-Так, - сказала она, - и ты, значит, хочешь выяснить, кого и зачем ты так сильно интересуешь?
-Хочу, - подтвердила я.
-И тоже станешь меня пытать, чтобы я рассказала?
-А вас что, уже кто-то пытал, Госпожа? – поинтересовалась я.
-Что ты знаешь о пытках, девка, - проворчала Госпожа Лина. – Ничего, узнаешь ещё.
-А, не надо меня пугать! – заявила я, - меня даже Страйкеры запугать не сумели, вот!
-Неужели правда? – ехидно сказала она.
-Ну, поначалу, конечно, запугали, - согласилась я, - но, вот, зато теперь я их не боюсь, да! И вообще…
-И вообще никого не боюсь, да?
-Короче, кто послал за мной шпионить? – спросила я, совершенно не надеясь на ответ. Потому что меня все эти разговоры и все эти жертвы грабежа уже утомили. А если у Госпожи Сплисси это ещё и не последняя клиентка…
-Могу сказать, - совершенно неожиданно заявила Госпожа Лина, - только с условием.
-Ну? – поразилась я.
-Пусть эта, вот, негодяйка уйдёт, - кивнула она на Госпожу Сплисси.
-Это почему? – спросила Сплисси.
-Потому что эти сведения не для ушей всяких мелких мерзких вымогательниц, - пояснила Лина.
-А рабыня, выходит, крупнее меня?
-Короче, либо уходи, либо я ей ничего не скажу! – поставила ультиматум Госпожа Лина.
-А что, думаешь, она мне потом не расскажет? – спросила Сплисси.
-Это уж её дело.
Тут Госпожа Сплисси подошла к пленнице и принялась проверять её цепи и кольца, а та лишь криво посмеивалась на это.
-Странно, - сказала мне Сплисси, - прикована она крепко. Ничего она тебе сделать не сможет. В чём тут хитрость-то?
-А ты всех по себе не суди, вымогательница, - подала реплику Лина.
-А что, - предположила я, - может, она мне и вправду чего расскажет? Чем мы рискуем-то?
-Хитрит она, - сказала Сплисси, - нутром чувствую.
-Ну и стой тут, пока твоё нутро не почувствует потребности облегчиться, - посоветовала Лина. – При тебе ничего не скажу.
-Давай попробуем, - предложила я, - да чего она мне сделает, в самом-то деле. А вдруг, не врёт?
-Ладно, - согласилась Сплисси.
-Уйдешь далеко, - сказала ей пленница, - и дверь приоткрытую оставь. Чтобы я видела, что не подслушиваешь.
-Да больно надо, - проворчала Сплисси. – Мне деньги нужны, а не какие-то пошлые тайны.
-Вот и уйди, - повторила Лина.
-Мелани, ты, всё-таки, будь осторожна, - посоветовала мне Сплисси и, наконец, ушла. А дверь, как и просили, оставила приоткрытой.
-Ну, так что? – спросила я через десяток секунд, не обнаружив никаких попыток со стороны Госпожи Лины заговорить первой.
-А что?
-Как, что? Говори, кто послал за мной шпионить, и зачем?
-А что сначала? – спросила она, - кто, или, зачем?
-Кто! – начала я терять терпение. – Надеюсь, не Серый Повелитель?
-Хи-хи, - ухмыльнулась Лина, - не, не Серый Повелитель.
-А кто?
-Живот мне ещё почеши?
-Какой ещё чёртов живот?!
-Рабыня, не чёртов живот, а мой живот почеши. Чёрта в свободное время чесать будешь.
-Надоело мне твой живот чесать! – рассердилась я. – Давай, на вопрос отвечай!
-Ну, почеши, пожалуйста, - скорчила она страдальческую мину, - чего тебе стоит? Рубаха эта поганая, её, наверное, какими-нибудь мелкими колючками специально утыкали.
-А чего тебе стоит сначала на вопрос ответить?
-То есть, собираешься меня пытать отказом помочь по части чесотки? Вопрос-то серьёзный. Чтобы на него ответить, нужно не отвлекаться на то, что где-то чешется.
-Ладно, почешу, - согласилась я, - только, если кусаться вздумаешь…
Я снова принялась чесать её сквозь рубаху, а она слегка выворачивала живот под мои пальцы. И вдруг я догадалась! То же, что и в первый раз! Что-то твёрдое снова попало под пальцы, вроде небольшого бугорка или пупырышка в верхней части живота. Мой палец замер на этом пупырышке, и тут же она догадалась тоже. О том, что я догадалась. Догадаться-то я догадалась, только ещё не осознала, о чём? А она догадалась, потому что знала это с самого начала. То есть, не совсем так, конечно. О том, что я нащупала её второй пупок, я догадалась сразу, а вот того, что в связи с этим я должна была сделать, я ещё осознать не успела, поэтому так и замерла с пальцем, упёршимся в пупырышек. А ведь ей того и требовалось. Наши глаза встретились, и я почти догадалась, как вдруг что-то кольнуло меня в спину, под лопатку, как раз туда, куда обычно ставят уколы и прививки.
А теперь уже и догадываться было поздно, голова у меня быстро поплыла в неизвестном направлении, а глаза резко выпучились. Наверное, при выпучивании глаз меняется кривизна хрусталика, и, как следствие, оптические свойства вашего зрительного аппарата. А если ещё и навстречу вам кто-то вытаращивает свои глазки, как это сделала Госпожа Анинолинионолия, то… Короче говоря, перед тем как потерять сознание, я прекрасно разглядела в её глазах отражение мордашки той персоны, которая уколола меня иглой в спину. Мордашка эта была слегка смугловатая и черноволосая, а также, прекрасно мне знакомая. Потому что это была Лола.
*
Очнулась я совершенно спокойно и буднично, словно бы проснувшись после нормального здорового сна. И также спокойно осознала, что проснулась я ещё раньше, а вот соображать и оценивать окружающую обстановку начала лишь сейчас. И вообще, состояние души ощущалось несколько благодушным и беззаботным, что было странно, поскольку я даже и вспомнить не могу, сколько времени уже мне мотали нервы и не давали спокойной жизни. А теперь вот, вдруг, такое состояние. Но, конечно же, я сразу поняла, что это состояние является следствием присутствия в моей крови посторонних химических препаратов, и долго не продлится. И действительно, тут же я ощутила потребность разобраться с обстановкой, и предпринять какие-то действия по этому поводу.
Я раскрыла глаза и осторожно пошевелилась чтобы расширить обзор. И тут же осознала, что возможностей для шевеления явно маловато. Я лежала на боку, на достаточно жёсткой подстилке, прикованная короткой цепью за шею к кольцу, которое висело прямо перед моим носом. Кольцо было средней величины, железное, достаточно гладкое, и крепилось к своему основанию толстой железной скобочкой привинченной двумя болтами со сферическими головками безо всяких граней или прорезей. Такие болты тут часто применяются для сквозного крепления колец, предназначенных для привязывания девушек. То есть, болт пропускается сквозь какую-то стенку, и завинчивается гайкой со стороны противоположной нахождению привязанной персоны. А чтобы он не проворачивался при завинчивании гайки, дырка в скобе делается квадратной, также как и стержень болта под головкой. Понятное дело, при таких делах отвинтить подобный крепёж со стороны пленницы невозможно, будь у неё даже гаечный ключ под рукой. Просто эти сферические головки не за что ухватить, не говоря уже о том, что гайки затянуты. Подобную скобу вырвать можно только с мясом, в смысле, только с тем предметом, к которому она крепится. Да и кольцо делается подстать скобе, не большим, и не маленьким, а как раз соответствующим равнопрочности конструкции. А если эта точка привязывания комплектуется ещё и цепью, цепь будет совершенно функциональной толщины, как раз такой, какую я и наблюдала в данный момент. Должна заметить, эта самая функциональная толщина как раз совпадает с калибром цепей, в которые заковывают девушек Оллитариса. Оллитарисские цепи для девушек делаются без лишней тяжести, но стопроцентно надёжными. Между прочим, при всём при том, скажем, стандартный шестиколечник Оллитарисской девушки это достаточно тяжёленькая вещь, способная быстро оттянуть вам шею, конечности и талию, даже если вы умеете правильно носит цепи. Недаром, к примеру, в Генозисе, рабынь принято заковывать в более лёгкие цепи. Ну, понятное дело, приличных и законопослушных рабынь, а не каких-нибудь строптивиц или арестанток. Приличная рабыня ведь не собирается рвать свои цепи и превращаться в преступницу. Конечно, даже Генозисские цепочки руками не одолеешь, но если использовать какой-нибудь рычаг, клещи, или другие подручные предметы, порвать их не проблема. Другой вопрос, что девушку с оборванными цепями, свешивающимися с браслетов и ошейника, сейчас же схватит первый встречный охранник. Лично я даже и припомнить не могу, чтобы видела кого-то на улице в подобном непотребном виде.
Тут я догадалась, что являюсь дурой, потому что вместо того чтобы разбираться со своим текущим положением, таращусь на кольцо и предаюсь размышлениям о видах цепей и степени их надёжности.
В принципе, и разбираться почти не пришлось. Как оказалось, я находилась на прикроватном коврике, пристёгнутая за шею к ножке кровати. То есть, в обычном положении рабыни в спальне Госпожи. Ну да, на мою ногу, поверх браслета кандалов, было надето ножное кольцо с цепочкой. То есть, кто-то использовал меня как прикроватную девушку, а потом уложил спать. Либо наоборот, сначала уложил спать, а использовать собрался потом. Впрочем, для прикроватной девушки я была не совсем подходяще одета. Эта самая грубая юбка, ножные кандалы и шейное кольцо. Только цепь с него куда-то подевалась, а прикована я была за свой личный ошейник. Ну, в ночном положении прикроватной девушки трепыхаться практически невозможно. Я не могла бы даже сказать, есть кто-нибудь на кровати, или нет. А, скорее всего, никого и не было, потому что было тихо и никто этой кроватью не скрипел, постель же была в беспорядке и постельные принадлежности частично свешивались через её край. Между тем, явно был уже день, судя по свету из маленьких иллюминаторов.
С трудом оглядевшись, я пришла к выводу, что нахожусь в приличной каюте, однако, не в той, куда меня водила Госпожа Сплисси. Я прислушалась к ощущениям своей спины, но не смогла определить, болит она от укола, или от долгого лежания в неудобной позе. А от этой самой позы, не только спина, но и всё тело затекло до невозможности. Я принялась корячиться в тех мизерных пределах, которые мне определяла пристёгнутая к ножке кровати шея. А чего корячиться-то? Любой мало-мальски образованной цепной девушке прекрасно известно, что на прикроватном коврике единственно возможной позой, помимо лежания на боку, и самой удобной в смысле отсутствия затекания суставов, является поза на четвереньках. То есть, лицом вниз, на подогнутых коленках и локтях, чтобы уместиться на маленькой по размерам подстилке. Должна заметить, такая поза очень не нравится многим девушкам, и я тут не исключение. Её ещё называют позой «на коротких четвереньках». Как раз в такую позу на недолгое время вынуждена вставать рабыня, когда целует обувь своей Госпоже. Говорят, существуют такие злобные Госпожи, которые заставляют своих рабынь бегать за ними на поводке в этой позе, когда выводят их на прогулки. Понятное дело, все Госпожи прекрасно знают, насколько короткие четвереньки любимы рабынями. И вообще, слово «короткий» у нас, цепных девушек, чаще всего ассоциируется с неприятностями, унижениями или наказанием. А с чем ещё ассоциировать такие выражения как «посадить на короткую цепь», «запереть в укороченную клетку», «укоротить цепи», не говоря уже об укорачивании языка или подрезании гениталий?
Вот поэтому, на прикроватном коврике девушка обычно спит свернувшись калачиком и периодически переворачиваясь с одного бока на другой. Да не все девушки вообще способны на этом коврике спать. На боку тело затекает, а на четвереньках не очень-то и заснёшь. Да ведь существует всем известная истина. Рабыня в спальне Господина не отдыхает, а обеспечивает отдых Господина. И правда, разве у Господина может быть полноценный отдых, если ему помимо мягкой постельки ещё и не греет душу мысль о пристёгнутой к ножке кровати покорной красавице-рабыне, свернувшейся калачиком на коврике, словно домашняя собачка? Тем более, если речь идёт не о Господине, а о Госпоже.
Ну, и дальше что? Я прекрасно сейчас помнила всё недавно происшедшее. Я, как последняя дура, сама надавливала кнопочку в дополнительном пупке у Госпожи Анинолинионолии, и таким образом, вызвала ей на помощь вторую двухпупую негодяйку, Лолу. И дверь в камеру оказалась открытой. Нет, я ведь знала, что у Лолы вторая дырка на животе. Клеймо, понимаете ли! Но как-то и не обращала на это внимания. Ха. На мои же деньги обеспечила ей посадку на мой собственный хвост! Да ведь она открытым текстом высказывалась, что хочет быть там же, где и я. Надо признать, все эти двухпупые шпионки прекрасно информированы о моих психологических особенностях. А именно, о том, что я не замечаю очевидных вещей, при всей своей умственной гениальности в других случаях. То есть, чтобы меня обмануть, надо передо мной в открытую маячить. Тогда я и не замечу никого. Ведь точно также было и с Холли. Ну, как можно было о её сущности вдвое раньше не догадаться?! Ага, как же. А ты сейчас-то о её сущности знаешь, а? Ничего подобного. Холли для меня так и осталась загадкой. Я даже не уверена, померла она, или нет. А чего она мне во сне является?!
Интересно, а сколько ещё таких вот двухпупых негодяек вокруг меня шляется? Пока что я троих обнаружила, если считать ещё и Нину из Аннолиуса. Тут, конечно, вопрос насчёт реальности сна. Ну, значит, не троих, а двоих с половиной. А этот самый ихний второй пупок я ведь толком и не разглядывала. Ну да. У Лолы я его видела вскользь, у Нины, и подавно, а у Госпожи Анинолинионолии вообще не видела, зато щупала. И, уж точно, никакой это не пупок, а, тем более, не клеймо. Шишечка какая-то, достаточно твёрдая и маленькая.
Чёрт знает, что! Почему я должна ещё и разбираться в устройстве чужих пупков, вообще?! Да оставили бы они меня в покое!
Интересно, как это Лола оказалась в камере, если она в унитольной решётке сидит? Ну, значит, она там не сидит, а ходит, где вздумается. А кто её тогда мог оттуда выпустить, если не Госпожа Фессалония? Так что, и она двухпупая? Как бы поглядеть? Я ведь её животика никогда и не видела, а что-то такое в этой Госпоже подозрительное есть, как ни крути. В грязной обуви ходит, считать не умеет, да ещё и во сне мне мерещится, понимаете ли!
В принципе, все эти шпионки мне ничего плохого не сделали. Даже и наоборот. А что? Лола мне нос от цепочки разгрузила, когда я в неваляшке сидела, Госпожа Лина вообще поколотила эту мерзавку, которая чуть меня насмерть не загнала. А Нина… Погоди-ка! Ведь Нина-то говорила, на кого работает, когда её эти Гедонисские инквизиторши припекли! И как же я позабыла-то? Да ведь точно, говорила, что её эти самые вайелорги…
Тут я резко припомнила и остальное. А именно, то, как Нину пытали, ввинтив ей в этот пупок провод от управляющей коробки. Просто непостижимо, как это у меня всё из головы вылетело? Так что же, у Лины и у Лолы такие же вставочки в животе? Они что, рабыни вайелоргов, превращённые наполовину в управляемых кукол? Да ну, чушь всё это. Это же ведь был сон, насчёт Гедоникса, и всего, что там случилось. И трубочки эти чушь, и Нины никакой не существует на самом деле.
Ну, допустим, Нины не существует, но Лола-то существует. И Лина, и Госпожа Фессалония тоже. Так, надо в следующий раз ещё и у Госпожи Сплисси количество пупков проверить. И вообще, у всех проверять, у кого смогу. Могу с себя начать, к примеру. А что? Мало ли чего со мной могли сделать, пока спала.
Я принялась ощупывать собственный живот, однако, ничего нового там не обнаружила. На всякий случай, я обследовала ещё и свои бёдра, и даже задницу, благо, руки у меня не были ни связаны, ни закованы.
-Ты чем это тут занимаешься? – совершено внезапно раздался вопрос сверху. Я даже чуть не икнула от неожиданности. Впрочем, чего это я? Да ведь это же был голос Госпожи Фессалонии, а, вывернув голову вверх, я обнаружила и саму Госпожу Фессалонию, которая возвышалась надо мной в виде серебристой башни полутумбового исполнения. То есть, на ней был неполный комплект серебристых покрышек. Отсутствовало верхнее головное покрывало, а чадра, хотя и присутствовала, была полностью спущена под челюсть и с нижнего ракурса напоминала серебристый шарфик намотанный на шею. Вообще, при взгляде снизу, Госпожа выглядела ещё дешевле, чем при нормальном взгляде. Как-то раз я уже прикидывала, сколько могли бы заплатить за Госпожу Фессалонию, если бы её попробовать продать на аукционе? Теперь я уже не помнила, во сколько тогда её оценила, но вот при взгляде от пола я сразу подумала, что прежняя моя цена завышена. У Госпожи была какая-то костлявая челюсть, при этом ещё и складки на подбородке, вещи, казалось бы, даже несовместимые. Нижняя губа у неё несколько оттопыривалась вперёд и перекрывала обзор на верхнюю. Зато ноздри были видны хорошо, вследствие чего просматривалась даже шерсть растущая в этих самых ноздрях. Ну, ноздри у нас у всех несколько волосатые, однако, в данном конкретном случае этой Госпоже следовало бы периодически обдёргивать свой нос, если уж он у неё уродился с повышенной волосатостью. Да, за своей внешностью Госпожа Фессалония явно почти не следила. Неужели у неё дела отнимают так много времени, что прямо уж никак невозможно найти пару часиков в неделю, чтобы устранить растительность в ноздрях или побрить подмышки?
Тут она слегка шлёпнула меня литоной под зад, и правильно. Я, наверное, уже секунд пять разглядывала её, вместо того чтобы выполнять свои обязанности.
-Чего, снова туфельку целовать, Госпожа? – поинтересовалась я.
-На вопрос отвечать, - разъяснила она.
-На вопрос, Госпожа? А на какой вопрос, Госпожа?
-На тот, который я тебе задала, девушка.
-Это… - растерялась я, потому что, мне показалось, что я её вопрос позабыла. – А! На вопрос о том, чем я занимаюсь? Госпожа?
-Ага, – подтвердила она.
Вообще-то, вопрос был глупый. Чем тут может заниматься рабыня на шейной защёлке после долгой ночи? Корячиться, чесаться, кряхтеть или стонать. Или, там, гудеть недовольно, если у неё во рту затычка. Во-первых, и так ясно, а во-вторых, кому это интересно-то?
-Знаете, Госпожа, - сказала я, - вот я на собственном опыте и под вашим руководством убедилась, что рабыня должна говорить Госпоже правду. А тех, кто так не делает, Господа плёткой бьют, и правильно. Как и всё остальное, что на пользу рабыне идёт. Так, я это к чему? К тому, что если я правду отвечу на ваш вопрос, Госпожа, то, как бы у меня неприятностей не было. Госпожа.
-Вот у тебя прямо сейчас неприятности будут! – пригрозила Госпожа Фессалония. – Ты не выпендривайся при каждом вопросе, а отвечай, когда спрашивают!
-Ну, как скажете, Госпожа, - ответила я. – Занималась я тем, что обследовала своё тело на предмет наличия дополнительных пупков, Госпожа.
-Чего? – сказала она. Думаю, я на такое заявление рабыни отреагировала бы также.
-Я обследовала своё тело на наличие лишних пупков, Госпожа, - повторила я.
-Чего повторяешь, я глухая, что ли?
-Но вы же сами сказали «чего», Госпожа.
-Я не в смысле чего, а в том смысле, с чего тебе подобная дурь в голову взбрела?
-Ну, - сказала я, - уж это вам судить, Госпожа, дурь, или как, а я сказала правду. Искала лишние пупки, Госпожа.
-Угу, - сказала она. – Нашла?
-Нет, Госпожа.
-Неудивительно, - рассудила она.
-Вот и я тоже так думаю. Хорошо, что лишних пупков нету. А чего? Проверить-то недолго, зато теперь на душе спокойнее. Госпожа.
-А почему именно пупки? – спросила она. – А, к примеру, не рога, копыта или хвосты?
-Скажете тоже, Госпожа. У девушек копыт не бывает, а, тем более, рогов и хвостов. Госпожа.
-А лишние пупки бывают, да?
-Знаете что, Госпожа? – сказала я, начиная уже сердиться, потому что в таком вот шеепристёгнутом состоянии мне и говорить-то было трудно, не говоря уже об унизительности «коротких четверенек», - а вы сами полностью уверены, что у вас лишних пупков нету? Госпожа.
-Да что это вообще за чушь?! – возмутилась она.
-Нет, я понимаю, что лишний пупок, это чушь, - согласилась я, - но если бы неверная информация о количестве пупков влекла за собой, например, отрубание головы, вы бы согласились так вот, без проверки заявить, что лично у вас пупок единственный? При том, что проверить-то не составляет труда? Госпожа.
-В жизни не слышала подобного бреда, - заявила она. – Это ведь даже не бред сумасшедшего, это ты опять чего-то задумала, да? Поиздеваться над Госпожой хочешь, как у вас, ламиол, принято?
-А вы сами от вопроса увиливаете, Госпожа, - заметила я. – Да показали бы свой животик, и вопрос исчерпан. А вы тут дискуссию разводите. Вот и кажется, что Госпоже есть чего скрывать, Госпожа.
-То есть, ты хочешь, чтобы я прямо сейчас заголила все свои юбки и показала тебе свой живот? На предмет наличия на нём лишних пупков, да?
-Вообще-то, было бы лучше, если бы вы сперва отстегнули меня от кольца, Госпожа, - уточнила я, - а то, я из такого положения и не разгляжу ничего. Госпожа.
-Понимаешь, девушка, - сказала она, - когда рабыня в таком положении, её очень удобно бить плёткой. Меньше рука устаёт, выглядит красиво и двойной эффект получается, физический и моральный. А ты отстегнуться хочешь.
-Ну, так вы ведь не собираетесь меня бить, вот я и говорю, Госпожа.
-Нет, я собираюсь тебя бить, девушка.
-Не надо, пожалуйста, Госпожа, - попросила я.
-Почему это?
-Потому что это больно, Госпожа.
-Боль можно и потерпеть, если это для твоей пользы, правда?
-А плёткой, это сильно больно, Госпожа, - пожаловалась я. – Может обратный результат получиться. Вместо осознания собственной пользы, рабыня может озлобиться, у неё ослабнут умственные способности, и она всяких глупостей наделает, за которые её Госпоже отдуваться придётся, Госпожа.
-То есть, если я тебе сейчас выдам тридцать три задолженных удара плетью…
-Ик! – сказала я, но сказала специально, осознанно, чтобы она поняла, как я испугалась.
-…а, сверх того, ещё десяток, который ты за вчерашний день заслужила, это будет неправильно?
-Уж конечно, это будет неправильно, Госпожа, - подтвердила я.
-Почему?
-Потому что я на двадцать третьей плети помру, и оставшиеся двадцать ударов придутся по трупу. А бить плетью по трупу, это нездоровое занятие, Госпожа. Это называется глумление над трупами, а то и вообще, некрофилия. Госпожа.
-А демонстрировать рабыне свой живот на предмет отсутствия лишних пупков, это здоровое занятие для Госпожи?
-Так никто же не увидит, Госпожа.
-А в собственных глазах выглядеть идиоткой, думаешь, мне приятно будет?
-Ладно, так уж и быть, - согласилась я, - можете мне и не показывать, а без меня проверить. Я вам и на слово поверю, Госпожа.
-Ой, спасибо.
-Пожалуйста, Госпожа. Для хорошей Госпожи не жалко, Госпожа.
-А я, значит, хорошая Госпожа?
-Пока плёткой не дерётесь, да, Госпожа.
-Хорошая Госпожа должна о рабынях заботиться, - возразила она, - а какая может быть забота без справедливого наказания? Когда ламиолу не бьют плёткой за проступки, ламиола быстро распускается. На себя посмотри.
-Трудно, Госпожа, - сообщила я.
-Чего трудно?
-Трудно на себя посмотреть, когда на таких вот четвереньках стоишь, не говоря уже об отсутствии зеркала, Госпожа.
-Хи-хи, - сказала она, присела и принялась отмыкать мою шею от кольца. А после того как я с трудом разогнулась, пристегнула к моему ошейнику унитольную цепь и велела: - в туалет, и в порядок себя приведи, девушка.
Я потащилась в туалет, скребя по полу ножными кандалами. Вот, интересно, почему все эти рабовладелицы совершают одну и ту же ошибку? Ведь прежде чем отстёгивать рабыне шею от одной точки крепления, надо прежде пристегнуть её к другой. Вот, будь я Госпожой… А, да ну их к чертям. Я занялась туалетными делами, и мне помаленьку полегчало. Туалет в каюте был хороший, и явно предназначался как для Госпожи, так и для рабыни, в связи с наличием специфически рабских принадлежностей. Например, комплекта щёточек для чистки цепей, смазки для щиколоток и зубных тросиков с шариками для приведения в действие туалетных механических устройств. Это в том случае, когда рабыня пользуется туалетом, будучи связанной по рукам, или скованной так, что руками пользоваться невозможно. Правда, никакой дополнительной одежды для себя я тут не обнаружила, не считая белого головного платка. Я повертелась перед зеркалом, убрала волосы назад и повязалась методом «вокруг лба», тщательно завязав задний узел и спустив кончики на спину. Получилось достаточно скромно, и со вкусом.
К тому времени, когда я, наконец-то, закончила все моционы и вышла в каюту, Госпожа Фессалония уже сидела на пуфике и подкреплялась с полированного подноса поставленного на стенной столик.
-Прибери постель, - велела она, не отрываясь от своего занятия.
Ну, понятное дело, чего это Госпожа будет надрываться наведением порядка, когда у неё рабыня под рукой? Ох, да ведь я и в самом деле распустилась. Ворчу на необходимость исполнять обязанности прислуги. Да ведь, Госпожа меня кормит, поит, одевает и защищает. И жильём обеспечивает. Это же всё денег стоит! А я и поработать слегка не хочу, чтобы это хоть как-то отслужить. Нет, наверное, плётка девушкам-ламиолам и вправду периодически необходима для удержания самомнения в должных пределах. Ну, я, конечно, не квалифицированная горничная, но уж постель-то нормально застелить умею, тем более, что пока я этим занимаюсь, с меня не требуют отчёта за недавние разбойные действия.
Но, наконец, и с постелью я закончила, повернулась к Госпоже, приняла позу и поклонилась, как положено делать рабыне после окончания порученной работы.
-Сюда, вот, на колени, - указала она мне на валик для коленок возле столика.
Я утвердилась на коленях на валике и была пристёгнута за шею к маленькому стенному колечку, расположенному таким образом, чтобы шея рабыни располагалась на уровне верхней плоскости стола, а голова чуть выше. Тут оказалось, что окантовка столика имеет и дополнительную функцию. Внешняя боковая пластина имела два полукруглых выгиба и откидывалась от столика на шарнире, что Госпожа Фессалония тут же и проделала.
-Руки сюда, - скомандовала она, и я оказалась присоединённой к столику за согнутые перед лицом руки, левая ближе, а правая дальше. А она замкнула пластину на защёлку и продолжила кушать, задумчиво на меня поглядывая. Наконец, взяла с блюда виноградину и сунула мне в рот. Я молча проглотила.
-А спасибо сказать? – поинтересовалась она.
-Я думала, ещё дадут, Госпожа, - пояснила я.
-Много есть рабыне вредно, - сообщила она.
-Спасибо, Госпожа.
-За что?
-За еду, Госпожа.
-И всё?
-Ну… Ах, да. Спасибо за заботу о рабыне, Госпожа.
-Вот именно, - сказала она, - за заботу. Ты, между прочим, вчера съела много лишнего. А лишнего рабыням есть не положено. Чего молчишь?
-Простите глупую ламиолу, Госпожа.
-Каждый раз прощать, это неправильно. Надо наказывать, хотя бы через раз.
-Так, это, - сказала я, - что, я за обжорство заслужила вчера десять плетей, Госпожа?
-А ты и другую вину за собой знаешь?
-А насчёт того, в чём рабыня виновата, не рабыня решает, а Госпожа.
-Да ты что? А если Госпожа не в курсе всех проделок рабыни, тогда как?
-А тогда Госпожа сама виновата. Настоящая Госпожа всё знает, всё умеет, и всё правильно решает, уж это каждой ламиоле известно, Госпожа.
-А если Госпожа спрашивает рабыню о её проделках, выходит, это не настоящая Госпожа, а неизвестно кто? Так, что ли?
Тут я снова рассердилась и слегка нагрубила, сказав:
-По крайней мере, у настоящей Госпожи рабыни на своём месте сидят, а не разгуливают где попало, и не делают, чего захотят. Госпожа.
-Это ты про свои вольности?
-Про свои? Нет, почему? Это я про Лолу, Госпожа.
-Про Лолу? – похоже, что искренне удивилась Госпожа Фессалония, - про ту Лолу, что я на твои деньги покупала? А причём тут эта Лола вообще?
-Как это, причём? То есть, э…
-Чего, «э»?
-Это, - сказала я, - ну да… То есть, вы эту Лолу не в унитольной решётке держите, Госпожа?
-В решётке, где же ещё? Она же не миллионерша чтобы каюты покупать.
-То есть, вы хотите сказать, вы её сразу в эту решётку посадили, и вчера не выпускали?
-А зачем?
-И считаете, что она так с самого начала там и сидит, Госпожа?
-Конечно. Причём вообще тут эта Лола?
-Ну да, Госпожа, - сказала я, - вам лишь бы поиздеваться над глупой ламиолой, а ещё меня в подобном обвиняете, Госпожа.
-Зачем это мне над тобой издеваться? – удивилась она. – Если бы я захотела над кем-нибудь поиздеваться, так для этого нашла бы себе ровню, а не какую-то там ламиолу, да ещё свою собственную.
-Ага, как же, - возразила я. – От своей ровни за издевательства можно и по голове получить, а с бесправной ламиолой чего угодно делать можно. Здесь только бедность собственной фантазии ограничением является. Госпожа.
-Так что же, значит, это я над тобой издеваюсь?
-А чего, нет что ли? – подёргала я своими защемлёнными руками. – Это что у вас, обеденный столик, или колодка для преступниц?
-Причём тут столик, вообще? – возмутилась она. – Столик универсальный, и для еды годиться и для фиксации рабыни. Зачем в маленькой каюте лишние вещи разводить? И так тесно.
-И зачем меня так вот фиксировать? Вай!
Я получила литоной по губам, и тут же разъяснение:
-Госпожа!
-Госпожа, - повторила я. – Простите глупую ламиолу, Госпожа. Благодарю за наказание, Госпожа.
-На здоровье, - сказала Госпожа Фессалония, - а зафиксировать тебя ещё покрепче бы надо. Чтобы не шлялась, где не положено, и не занималась вымогательством с преступниц. Ещё мордашку платком замотала. Поглядела бы на себя со стороны, Госпожа Мелионолия. Чего молчишь?
-Так, это… - замялась я, - а чего тут скажешь-то, Госпожа?
-Ну, можешь подумать, и подсчитать, сколько плетей заслуживает рабыня за такие разбойные действия.
-Так я сама, что ли, Госпожа? – перепугалась я.
-А кто?
-Ну, это самое… - растерялась я, - это всё дурная компания, Госпожа, а сама по себе я никакая не грабительница и не вымогательница. Госпожа.
-Да ну?
-Ну, да, Госпожа.
-Нолы Оллитархии Генозиса для тебя дурная компания?
-А вы-то откуда знаете, что я так говорила, Госпожа?
-А ты так говорила?
-Как-то раз говорила. Только это было по-пьянке и в соответствующей компании. Вот я и удивляюсь, вам-то это откуда известно, Госпожа?
-От тебя известно.
-От меня? Что-то я не припомню, когда это я вам говорила, Госпожа?
-Пять секунд назад.
-Пять секунд… Ах, пять секунд. Ну да, конечно, вы, Госпожа и без плётки все сведения из глупой ламиолы вытянуть способны, да? Госпожа.
-А я тебе и раньше говорила, - напомнила она, - что секреты из рабынь палкой только идиоты выколачивают, в то время как, пошевелив мозгами, их запросто извлечь можно не надрываясь на крайностях.
-Да? – сказала я, – вот и странно получается. Непонятно получается, зачем тогда вы рабынь плёткой бьёте? Чисто из личного удовольствия, что ли, Госпожа?
-Мелани, - сказала она, - мне уже достаточно надоело, что ты всё время жалуешься на плётку. Рабыня не жаловаться должна, а благодарить за плётку, потому что, для чего рабыню плёткой бьют?
-Для собственного удовольствия, - повторила я. – Я что, неясно только что сказала, Госпожа?
-А не для пользы рабыни?
-А у вас что, со слухом плохо, Госпожа?
-А тебе что, тридцати трёх плетей, плюс, ещё десяти, уже мало кажется?
-А можно вопрос, Госпожа? – спросила я, потому что она явно добивалась от меня истерики, и уже почти добилась.
-Можно, - сказала она.
-Вот, все эти устройства тут, - опять подёргала я прищемлёнными руками, - устройства для приковывания, привязывания и защемления рабынь, они правилам техники безопасности не противоречат? Госпожа.
-Чего? – не поняла она.
-А того, что если корабль вдруг станет тонуть, так из него быстро и не выскочишь, Госпожа.
-Хи-хи, - сказала Госпожа. – А ты что, не только грабежом вчера занималась, а ещё и бомбу в трюм подложила, что ли?
-Ерунду городите, Госпожа, - проворчала я.
-А чего же ты тогда опасаешься, что корабль потонет?
-Потому что корабли вообще часто тонут. Чем этот лучше других? Госпожа.
-Корабли часто тонуть не могут, - возразила она, - корабль тонет только один раз, да и то, не каждый.
-Конечно, - ответила я, - вам, Госпожа, можно тут наслаждаться каламбурами и остротами. Вы-то к несъёмному столику не прикованы. Госпожа.
-То есть, что, хочешь сказать, если корабль станет тонуть, я побегу спасаться, а тебя так и оставлю прикованной?
-А что, станете тратить на меня драгоценное время? Так ведь и самой погибнуть можно, Госпожа.
-Ламиола ты и есть, - рассудила она. – Да никакая Нола не станет спасать себя, не позаботившись прежде о спасении рабыни. Неужели ты знаешь противоположные примеры?
-Да я… - хотела было возмутиться я, но тут же и припомнила многочисленные случаи, подтверждающие слова Госпожи Фессалонии. Да ведь и правда, все эти Нолы множество раз у меня на глазах обижали, унижали, били, заковывали и связывали своих рабынь, но что-то не припомню случая, чтобы бросали их в опасности. Тут я припомнила, как даже негодяйка Холли, прежде чем бежать от Змеенога, засунула ключ в мои наручники. Да, неверное, и отстегнуть бы меня успела, если бы я сдуру не ухватила её ногами. Я, правда, тогда ничего и не поняла, но теперь-то… А, и неважно! Эти Нолы не бросают рабынь, потому что они денег стоят, да и ренту им приносят. А Холли не хотела чтобы меня Змееног проглотил только для того, чтобы самой потом было кого третировать.
-Вот что, Госпожа, - сказала я, - вы мне тут не читайте лекций о том, что Госпожи Нолы заботятся о ламиолах, себя забывают, надрываются и переживают. Что у них чувство долга и ответственность перед обществом. А ламиолы, типа, неблагодарные твари, добра не помнящие, похотливые и бессовестные. Уж не знаю, есть кто-нибудь в Оллитарии, кто в такие сказочки верит, но мне-то бесполезно эту лапшу на уши навешивать, Госпожа.
-Вон чего? – сказала она. – А ты эту лапшу способна фактами опровергнуть? Или ты у нас теоретический апологет классовой ненависти?
-Теоретический, кто?
-Апологет. А ну, отвечай правду! Ты ведь это слово и раньше знала, и что оно обозначает, тоже?
-Знала, - призналась я со страху.
-Твоё счастье, - сказала она. – Соври ты сейчас, ты бы у меня все свои плётки получила сполна, понятно?
-Ик! – поперхнулась я, - что, из за какого-то дурацкого слова, Госпожа?
-Не из за слова, - возразила она, - сама знаешь, из за чего. Так?
-Так, Госпожа, - согласилась я.
-Прекрасно знаешь, - повторила она. – Так что, в дурную компанию попала? А имя собственное у этой компании есть?
-Есть, - подтвердила я. – Да, есть, и я его прекрасно знаю. Но называть не стану. Госпожа.
-А почему? Зачем тебе покрывать особу, которая тебя заставила грабежом заниматься?
-Потому что… - растерялась я, - потому что… Не знаю, почему! Только знаю, что в этом случае следует молчать, и это правильно!
-И откуда ты это знаешь?
-Не знаю, откуда! Чувствую!
-Но ведь это же бессмысленно. Ты же знаешь, здесь есть методы пытки, которые ни одна девушка вынести не способна. А также и специалисты, способные определить, врёт ламиола под пыткой, или нет.
-Знаю, Госпожа, - согласилась я.
-То есть, ты, конечно, всё что потребуется расскажешь, но только под пыткой. Это чтобы потом совесть не болела, да? Вот, интересно, а до какой степени ты пытку будешь терпеть? Ну, не до самой же невыносимости, правда? Так и калекой остаться можно. А до какой степени, ты заранее прикидывала? Чтобы и совесть болела не сильно, и целой остаться, да?
-Р-р-р-р… - сказала я и задёргала своими ручками, уже на грани истерики.
-Правда хорошо, что есть надёжные приспособления для фиксации девушки-ламиолы? – спросила Госпожа. – Зафиксированная девушка-ламиола, благодаря им, может рваться, дёргаться, возмущаться, и другими способами показывать, как бы она отстаивала своё мнение и достоинство, не будь она зафиксирована. Ну, для собственного успокоения, понятное дело. Окружающих-то не обманешь.
-Р! Р! Р! – сказала я и принялась дёргаться шеей, потому что свои защемлённые запястья я уже чуть не вывернула. Однако шеей дёргаться тоже было себе дороже, потому что эта самая шея была закована в жёсткий стальной ошейник, а этот ошейник был пристёгнут к колечку короткой цепной защёлкой.
Вот, чёрт! Через какое-то время я обнаружила, что плачу, а эта мерзкая Госпожа Фессалония притирает мне глазки и лицо. А потом и о моём мокром носе позаботилась, и даже продетое в него кольцо протёрла.
-Знаешь, Мелани, - сказала она немного погодя, - есть такая легенда, насчёт пыток. Будто бы существует одна единственная на свете девушка-ламиола, способная выдержать самую страшную пытку, не умереть при этом и не потерять разума. И вот, если кто-то найдёт эту самую девушку и подвергнет её этой страшной пытке, тогда все убедятся, что пытки это плохо, что пытки ничего не решают, и являются просто бессмысленным проявлением зла. И пыток больше не станет. И вообще, начнётся новая добрая жизнь. Слыхала такую сказку?
-У-у, - помотала я головой.
-То есть, эта девушка не ты?
-Я, Госпожа? – удивилась я. – Конечно, не я. Да я вообще боли не выношу! Меня пытать, это же бессмысленно, я ведь откинусь по дороге, и…
Тут я припомнила о том, как меня пытали Страйкеры. Не слабые были пытки, между прочим, но я же не откинулась? То есть, будь у меня выбор, я бы конечно откинулась в самом начале, но выбора-то они мне не дали. Значит, не такое уж у меня слабенькое по части пыток тело, как я тут утверждаю. Да что за это за бред? Идиотская сказка какая-то! Что, без практического опыта неизвестно, что ли, что пытки это мерзкое явление, а те, кто ими занимается, попросту социально-сексуальные извращенцы? Убедишь таких жить по-доброму, как же! Это же их любимое занятие, да ещё ими же и возведённое в ранг общественной целесообразности.
-А если не верите, Госпожа, - добавила я, - можете сами на мне свои пресловутые задолженные плётки опробовать, только уж потом не обижайтесь, если отвечать придётся. Госпожа.
-Чего-то ты легкомысленно относишься к нарастанию этой самой плёточной задолженности, - заметила она.
-Ничего подобного, Госпожа, - возразила я, - напротив, очень даже осмысленно отношусь. Знаете, при вашем отношении к моим провинностям, не вижу никаких предпосылок для отсутствия дальнейшего нарастания этой самой задолженности. А это похоже на порочную финансовую политику, Госпожа.
-На что похоже?
-На неправильную государственную финансовую политику, Госпожа.
-Это, чем же похоже?
-Ну, как же? Вот, к примеру, какое-нибудь недалёкое, в смысле разумности, государство издаёт такие законы, чтобы всё больше и больше облагать население различными налогами и поборами…
-И правильно делает, - перебила Госпожа, - иначе, на что же государству жить?
-Неправильно, и недальновидно, - возразила я. – Ведь, что тогда происходит-то?
-А что происходит?
-Что происходит? – повторила я и пошевелила своими бедными защемлёнными запястьями, - руки, вот, совсем затекли, к примеру, Госпожа.
-Это к делу не относится, - рассудила она. – С государством тем, что происходит?
-Между прочим, ещё и во рту пересохло, Госпожа, - пожаловалась я.
-На, - сказала она, и сунула мне в рот ещё одну виноградину, - так, что происходит?
-Ну, происходит то, что через некоторое время всё население оказывается задолжавшим государству столько, что и взыскать невозможно, хоть шкуру с них спускай. И народ вообще перестаёт платить. Ну, если бы он мог надеяться когда-нибудь расплатиться, он бы и пытался как-то крутиться, чтобы задолженность не нарастала. А если всё равно бесполезно, так и бросают платить вообще. Вот, государство тогда и начинает придумывать всякие отсрочки, реструктуризации, реорганизации этих задолженностей. Государству ведь чего надо?
-А чего ему надо?
-Понятно, чего. Чтобы ничего не делать, и чтобы денежки к нему текли. Вот, понапишут таких законов, что за долги не только лупить и разорять, но и вообще убивать можно, а толку? Сами же не могут эти законы применить, когда всё население должно. Ну, поубиваешь их всех, а кто платить-то будет? Тут уж, как ни крути, а приходится долги списывать. И что тогда получается? Тот, кто честно платил, в дураках оказался. А кто не платил, надеясь, что спишут, выходит, что умный. А государство спишет долги, да потом, от обиды за убытки, ещё худшие поборы установит. Денег-то охота? И опять всё по кругу пошло, а разве это…
-Стоп! – сказала Госпожа Фессалония. – Хватит, понятно. То есть, ты мне уже столько плёток задолжала, что, взыскивая их, рабыню дважды до смерти забить можно, да? И поэтому, уже не страшно зарабатывать дополнительные. Так получается?
-Так, Госпожа.
-И виновата в этом я?
-Ну, уж, по крайней мере, не я, Госпожа.
-Между прочим, тридцать три плети за нападение на Нолу не я тебе начислила, а комиссия по делам мелкого хулиганства.
-А мне какая разница, кто чего начислил? У меня спина одна, и ей без разницы. Госпожа.
-Можно ещё и по животу бить, - заметила она, - а если поручить специалистам, то и по сиськам, по губам, по пяткам и даже по языку.
-По языку плёткой? – удивилась я. – Это же невозможно, Госпожа.
-Хочешь убедиться в обратном?
-Это… - сказала я, - а вопрос можно задать, Госпожа?
-Вопрос? Ну, можно.
-Вы куда свою прожжённую чадру дели, Госпожа? Выбросили, или залатали, Госпожа?
-Я залатала?
-А кто, Госпожа?
-Я тебе швейка, что ли? Если бы у меня чего продырявилось, я бы рабыням поручила латать. Тебе, например.
-А я ни шить, ни вышивать не умею. Сколько уж раз повторяла это, Госпожа.
-Даже дырочку заштопать не смогла бы?
-Боюсь, что нет, Госпожа.
-Значит, ты, рабыня, шить не можешь, а я, Госпожа, могу?
-Госпожа всё может, и всё умеет, Госпожа, - протокольно ответила я. Нет, как же иногда удобно бывает знать протокольные ответы.
-Короче, нет у меня никаких дырок. С чего тебе очередная дурь в голову пришла?
-Ага, значит, выбросили, и новую купили, Госпожа?
-Кого?
-Чадру, Госпожа.
-Мелани, с чего ты взяла, будто у меня чадра с дыркой? Это как-то связано с подозрением о наличии лишних пупков, да?
-Ничего себе, - удивилась я. – Я и не думала, что вы такая умная, Госпожа. Конечно, связано, Госпожа.
-Ой, спасибо, - сказала она. – Так значит, ты считаешь, что у меня в чадре дырка?
-Ну, если только вы свою чадру недавно не сменили, Госпожа.
-Я не меняла. Ну, по крайней мере, меняла ещё до знакомства с тобой.
-Ну, стало быть, в ней дырочка, Госпожа.
-Вот в этой самой чадре, что у меня на шее сейчас, имеется дырка?
-Да, Госпожа.
-Это же легко проверить.
-Конечно, Госпожа. Не труднее, чем проверить пупок. Госпожа.
-Слушай, девушка, - сказала Госпожа Фессалония, - вот я сейчас проверю чадру, и если, чёрт меня подери, там окажется дырка, я согласна пересчитать собственные пупки! Но вот если дырки не окажется, тогда что?
-Ну, тогда я признаю, что у меня мозги не на месте, как и у любой глупой ламиолы, Госпожа, - предложила я.
-И всё?
-А чего ещё, Госпожа?
-А давай, я тогда отлуплю тебя плёткой за издевательство над своей собственницей?
-Это… - сказала я, - а под термином «отлуплю» вы что понимаете, Госпожа? Сколько ударов плёткой? Госпожа.
-Пять.
-Пять много. Давайте, один удар, Госпожа?
-Три.
-Два.
-Хорошо, давай два, только не откладывая, в полную силу, и не в счёт задолженных. Справедливо?
-Справедливо, Госпожа, - согласилась я, сама не понимая, чего я вообще напрашиваюсь на плеть? Да нормальная ламиола бы наплевала на все дырки в Госпожиных покрышках, тем более, на те, что ей во сне померещились. Уж, конечно, нормальная ламиола именно так бы и сделала. Нормальная.
-Триста вонючих болотных чертей! – выругалась тем временем Госпожа Фессалония. Оказывается, пока я рассуждала о собственной нормальности, она уже не только стащила с себя чадру, но успела и обнаружить дырку. Впрочем, чего там обнаруживать, если чадра представляет собой просто прямоугольный кусок гладкой ткани с завязочками? Если есть дырка, она сразу бросается в глаза, стоит лишь чадру с себя стащить и расправить складочки. Вот, Госпожа Фессалония дырку и обнаружила, насадила её на свой палец и разглядывала с близкого расстояния с видом крайнего удивления.
-И чего? – спросила я. – Прожжённая дырочка, Госпожа?
-Вонючая грязь! – сказала она. - Именно так.
Тут она швырнула чадру на столик, подпёрла руками бока и уставилась на меня так, словно я ещё и была в чём-то виновата.
-И откуда же тебе известно про эту дырку? Вчера утром, что ли, заметила?
-Нет, во сне видела, Госпожа.
-Видела во сне, что у меня чадра с дыркой?
-Да, Госпожа.
Госпожа Фессалония принялась бродить по каюте, при этом, вид у неё был такой, словно она о чём-то напряжённо думала. Наконец, это занятие ей надоело, она вернулась к столику и засунула себе в рот пару оставшихся виноградин. Потом поглядела на меня, вынула одну назад и сунула мне. А вторую, видимо, проглотила.
-Спасибо, Госпожа, - поблагодарила я. Кормить рабыню надкушенной пищей здесь в порядке вещей, но вот чтобы почти проглоченную из собственного рта вынимать, это что-то. Круче, наверное, только отрыгивание пищи для рабыни из собственного желудка Госпожи. Это бы вообще умилительно было. Разве не так кормят некоторые птички своих любимых птенчиков?
-Допустим, - сказала она, - ты эту дырочку утром на палубе разглядела. Трудно, но можно. Но как бы ты смогла разглядеть, что дырка прожжена, а не прорвана?
-А дырочка прожжена, или оплавлена, Госпожа? – поинтересовалась я.
-Чего?
У этой Госпожи точно были слуховые дефекты. Ну, или мозговые. Впрочем, мозговые эффекты, переходящие в дефекты развивались у многих персон пообщавшихся со мной достаточное время.
-Я почему спрашиваю? – пожалела я её, - вот, позавчера утром, когда вы с другой Госпожой поединок на плётках устраивали, мне так показалось, что ваши покрывала сделаны из ткани с защитой против электричества. А в этом случае, может быть эта ткань не обугливается, а плавится при…
-А! О! – вскричала Госпожа с облегчением, и даже постучала себя кулачком по лбу, - так вот откуда дырочка! Искра попала. А я-то… Ух, ты, глазастая какая, а? Впрочем, многие ламиолы глазастые. Многие нюхом феноменальным обладают, или, там… Чего так смотришь?
-Да, вот думаю, будете вы теперь меня бить, или нет? Госпожа.
-Так ведь дырочка же есть.
-Да причём тут дырочка, Госпожа?
-Значит, так, - сказала она, - ну-ка, объясни, по какой причине тебя следует бить теперь?
-Вот, удивляюсь я на вас, Госпожа, - сказала я, - я же вам ясно сказала, что во сне видела, как вы дырочку прожгли. А вы вообразили, будто бы я чего-то там могла разглядеть через дырку в наморднике, когда вам подраться вздумалось. А тогда выходит, будто я вам про сон наврала. А за ложь рабыне что полагается?
Госпожа снова принялась болтаться по каюте как маятник. Потом опять разглядывала чадру, потом присела и принялась чесать себе переносицу. Возможно, у Госпожей Нол переносица настолько привыкла к наличию на ней чадры, что при отсутствии привычной нагрузки начинала чесаться. Интересно, а если из моего носа вынуть кольцо, он тоже щекотаться начнёт?
Тут она чего-то наконец надумала и сказала:
-Я про пупок забыла совсем. Сейчас погляжу. А как ты думаешь, он один, или много?
-Думаю, один, Госпожа, - высказала я своё мнение.
-Я тоже так думаю, - призналась она, - вот и поглядим.
Госпожа принялась подбирать подмышки все свои покрышки, благо, на ней их было не слишком много. При этом, обнаружился не только её голый животик, но и совершенно дешёвые трусики, не говоря уже о неприлично дешёвых чулках. Потом она перегнула голову через край этого вороха ткани и скосила глаза на пупок.
-Что видишь? – деловито осведомилась она.
-Пупок один, Госпожа, - доложила я.
-Точно один?
-Сами посчитайте, Госпожа.
-А я считать не умею, и тебе это прекрасно известно.
-Что, даже до одного считать не умеете, Госпожа?
-До одного умею, - сообщила она и развернулась спиной, - сзади погляди.
-Сзади пупков тоже нету, Госпожа, - сообщила ей я.
Пупков на спине и верхней части задницы у неё действительно не было, зато я разглядела кое-что другое. А именно, полосы на её костлявой спине, очень даже похожие на зажившие шрамы от кнута. Впрочем, я могла и ошибиться, потому что видно было плохо. А также, могла ошибиться и насчёт степени костлявости спины Госпожи, поскольку она принялась спускать свои юбки и покрывала обратно. Какое-то время оправлялась, а потом снова поглядела на меня и спросила:
-Говоришь, руки затекли?
-Не беспокойтесь, Госпожа, - сказала я, - Госпожа лучше знает, как и насколько защемлять рабыню. Госпожа.
-Это точно, - согласилась она, отошла к кровати и принялась чего-то доставать из тумбочки. Это чего-то у неё было явно железное и тяжёлое, и было завёрнуто в какую-то серую ткань, явно излишних размеров. Потому что, пока Госпожа её разматывала, я успела заметить, что никакая это не ткань, а такие же серые покрывала, которые носили охранницы и Госпожа Сплисси, прикинувшаяся охранницей. Ну, тогда кое-что становится понятным. А извлечённые из этих покрывал предметы мне совсем не понравились, потому что это были ручные кандалы, подстать ножным, в которые я сейчас была закована, и короткая двухсторонняя поперечная цепь. И вот, эту конструкцию Госпожа принялась монтировать на меня. Это ей было неудобно, потому что руки у меня так и оставались в вырезах скобы столика, а ручные браслеты были моего размера, то есть, выше запястий плохо смыкались. Кроме того, нижний конец поперечной цепи, соединяющий руки и ноги, ей пришлось протаскивать между моих ляжек, а верхний конец крепить к шейному кольцу внатяжку. Но подобные трудности Госпожам Оллитарии нипочём, и Госпожа вынула мои руки из скобы только убедившись, что моё заковывание сделано на совесть. Впрочем, как сказать. Ручные кандалы явно были арестантские, и предназначались для заклёпывания, как и ножные. Однако Госпожа заперла их на висячие замки, в результате чего полного смыкания браслетов не произошло. Я даже подумала, что могла бы попробовать вынуть свои запястья. Интересно, получилось бы, или нет? Кроме того, для примыкания цепи к шейному кольцу и кандалам ей тоже пришлось воспользоваться висячими замками, а это уже явно напоминало нештатную систему сковывания девушки. Но я ничуть не сомневалась, что в таком моём заковывании присутствовал смысл, который я пойму несколько позже. А пока что, я осталась стоять на коленях возле столика, пристёгнутая за шею.
Госпожа снова уселась за столик, налила себе водички в стакан и спросила:
-Так что там ещё, насчёт дырки в чадре? Почему она прожжённая?
-Потому что… - сказала я, - а у вас нос в порядке, Госпожа?
-Нос? По части лишних пупков в носу, что-ли?
-Нет, Госпожа, просто вы дырку прожгли электродом, который случайно вам в нос попал. Госпожа.
-Электродом?
-Да, Госпожа.
-Я что, в твоём сне сварщицей работала?
-Да нет, Госпожа. Тем электродом, который у вас из ручки плётки высовывается, для пытки девушек током, Госпожа.
-Чего? – возмутилась она. – Из ручки плётки? Для пытки? Что за бред?
-То есть, что, никакого электрода в ручке плётки у вас нет, Госпожа?
-Э… - сказала она, - есть. Только я им очень давно не пользовалась, не знаю даже, работает, или нет. А теперь плётка вообще перегорела. Но тебе-то откуда… Ах, да. Во сне. Значит, я во сне засунула контакт себе в нос? А зачем?
-Случайно, Госпожа.
-Случайно высунуть контакт, да ещё себе в нос, и сквозь чадру? Я что, в твоём сне совсем дебильная была?
-Там дело было так, Госпожа, - решила пояснить я, - вы собирались меня этим электродом, или контактом пытать, я ударила вас по голове колодкой, вот так и вышло. Госпожа.
-Ты ударила меня по голове колодкой?
-Да там даже и не колодка была, а здоровенный такой брус на шее, Госпожа.
-И что, сильно ударила?
-Как получилось, Госпожа.
-А зачем ты меня ударила?
-Так вы же меня пытать собирались, я же сказала, Госпожа.
-Так, - снова почесала она свою челюсть, - а зачем мне тебя было пытать? Ты что, в чём-то сознаваться не хотела?
-Вы меня спрашивали, кто я. А я забыла, вот вы и рассердились, Госпожа.
-Ага, я решила, что ты себя называть не хочешь, и пригрозила контактом. А ты меня ударила колодкой?
-Ну да, Госпожа. Ударила раз, а потом другой. Вы шарахнулись, руками замахали, электрод в ноздрю и попал. Госпожа.
-Кошмар, - сказала Госпожа Фессалония. – Ну, по крайней мере, теперь ясно, почему у меня в последнее время голова часто болит.
-Тут одна неясность осталась, Госпожа, - заметила я.
-Только одна, да? Какая?
-Вот эта ваша чадра, она ведь в одном положении носится, с завязками сверху, да? Госпожа.
-Понятное дело, - подтвердила она.
-Вот и странно, - сказала я, - дырка-то у вас возле нижней кромки, а должна быть возле верхней.
Госпожа Фессалония снова принялась разглядывать свою чадру и что-то ворчать себе под нос, а потом сказала вслух:
-Короче говоря, мир полон загадок. Кандалы не жмут?
-Скорее, излишне болтаются, Госпожа.
-Ничего, не думаю, чтобы свалились. Нет у меня тут ни инструментов, ни личной квалификации, чтобы тебя по правилам заклепать. Сойдёт и так.
-Вообще, интересно даже, - сказала я.
-Чего?
-Куда это вы меня в таком виде хотите? В тюрьму, что ли? Госпожа.
-Хе-хе, - сказала она, - а куда бы ты хотела?
-Я бы хотела на Лолу поглядеть, да и спросить кое-о-чём её хотела бы, Госпожа. А ещё…
-Поглядеть можно, а спросить, - вряд ли. Никто тут не станет из за твоей прихоти режим содержания в решётках нарушать.
-Между прочим, - сказала я, - эта вот практика постоянного затыкания девушкам ртов, на мой взгляд является либо неоправданной жестокостью, либо… Даже и язык не поворачивается высказать. Госпожа.
-А всё-таки?
-Либо просто массовым психосексуальным извращением правящего класса на почве нездорового общественного устройства, основанного на сексуально-политическом угнетении трудящихся. Госпожа.
-Где-то я уже такое выражение слыхала, - сказала Госпожа Фессалония. – А что ты там хотела ещё? У Лолы пупки пересчитать?
-И вовсе нет, я и так знаю, что у неё два пупка. А я бы хотела взглянуть на Шу-шу, Госпожа.
-И зачем?
-Понимаете, это связано, в частности, с причинами вашей головной боли, Госпожа.
-Моей головной боли? – переспросила она.
-Но вы же сами говорили, что у вас голова болит, Госпожа.
-Так. А если я у тебя попытаюсь выяснить, причём тут Шу-шу, мы до конца света здесь просидим, надо полагать?
-А вы просто покажите мне Шу-шу, Госпожа, а там может быть и объяснений никаких не потребуется. Госпожа.
-Значит, показать тебе Лолу и Шу-шу? Других приказаний нет?
-Ну, для начала мне этого хватит, Госпожа.
-Водички хочешь?
-Водички, Госпожа? А что вы имеете в виду, попить, или меня утопить за всё, про всё, Госпожа?
-Хи-хи-хи. Попить предлагаю.
-Попить можно, - согласилась я, - а вот, и поесть…
-Пей, - сказала она и сунула мне в руки бутылку, - хорошо пей, может, не скоро ещё придётся.
В бутылке, на мой взгляд, оказалась чистая вода. Я помаленьку выпила её всю и хотела уже поблагодарить, как вдруг заметила в её руках кляп-уздечку, точно такую же, какие надевали на вчерашних колодниц.
-Э? – спросила я.
-Не «э», а рот пошире раскрой, - приказала она, вдавила в меня упругий ярко-красный шарик и принялась тщательно затягивать ремешки и застёгивать пряжки. Вот и выскажи своё мнение о практике закупоривания девушкам ртов. Тут я уловила, что Госпожа ещё и навешивает на пряжки маленькие защёлкивающиеся замочки. Да, серьёзное дело. В принципе, если у девушки руки дотягиваются до головы, то от такой запертой уздечки она сможет избавиться. Только потребуется много усилий, а также и много времени. Я бы сказала, что такая уздечка подойдёт в случае, если девушку решено за сквернословие высадить на необитаемый остров, без намерения уморить голодом. Рано или поздно, такая девушка от уздечки избавится, только за это время те, кто её высадит, успеют с тройной гарантией удалиться на такое расстояние, что сквернословить в их адрес станет бесполезно.
Наконец, монтаж затычки был закончен, Госпожа критически оглядела свою работу и сказала:
-Ну-ка, скажи чего-нибудь?
-У-у, - сказала я.
-Прекрасно. Что ж, пойдём, погуляем, девушка.
Госпожа отстегнула от меня стенное кольцо, а ко мне пристегнула поводок, дёрнула за него и шлёпнула меня литоной под зад. Надо сказать, от долгого стояния на коленках возле столика ноги мои изрядно затекли, а в этом случае следует вставать как бы «с размаху», то есть одним движением, а разминаться уже на ходу. Я так и сделала, в результате чего меня так неожиданно стукнуло по шее и ногам, что я даже «укнула» не по протоколу. Вот, чёрт! Соединительная цепь оказалась настолько короткой, между шейным кольцом и ножными кандалами, что не позволила мне распрямиться в полный рост. Я тут же и догадалась, что Госпожа надела на меня комплект арестантских цепей, предназначенный для пленниц содержащихся в клетке, либо в другом месте в сидячем положении. А в этом случае как раз и делают укороченную соединительную цепь. Сидячая пленница ведь всё равно в клетке полностью не разгибается, так зачем на неё лишнюю тяжесть навешивать? Экономия металла, опять же. А если пленница не в клетке, то в таких цепях всё равно не распрямишься, вот и нет соблазна нарушать протокол сидячего содержания. А если надо недалеко переместиться, то ведь это и в согнутом положении сделать можно. На четвереньках, на корточках, или даже ползком, кому как больше нравится.
Впрочем, эта вот моя цепь была не настолько уж коротка, чтобы сгибаться крючком или перемещаться в полуприсяде. Тут мне пришлось прогнуться до такой степени, чтобы ещё и образовался небольшой запас, нельзя же ковылять на полностью натянутых кандалах. Это потому что рабыня должна двигаться красиво, ну, насколько возможно в конкретных условиях. Вот я и ковыляла за Госпожой, сложив вместе ладошки, согнув спину и опустив голову, чтобы не защемлять затылком ошейник. Понятное дело, такая вот поза очень напоминает позу девушки закованной в шарнирные металлические колодки, когда она стоит на ногах. Я даже и не знаю, что выглядит более унизительным, стояние в подобной позе, или прогулка в этой же позе на поводке. Но выбирать-то не приходилось, так я и следовала за Госпожой, стараясь не дёрнуть себя за шею и не сильно греметь своими кандалами.
Это, конечно, вопрос, зачем она меня так вот заковала? Ну, за свою разбойную деятельность я и не такого заслуживала, конечно, но я не думаю, чтобы она собралась сдавать меня блюстителям. Она же не дура последняя, ей же тогда за поведение своей собственности отвечать бы пришлось по полной программе. Может, это она для меня такой метод наказания придумала? А что? Сочетание физического и морального воздействия, если ещё и обещанные сорок три плётки припомнить. А может, она моё самомнение на место поставить решила? И правда, кажется, нам по пути попадались встречные, но теперь уж я никакой рабыне не то что язык показать не смогла бы, я ни на какую встречную рабыню и глаза не могла поднять без риска запутаться в собственных ногах. Да и зачем? Чтобы поглядеть, как они надо мной хихикают?
А вообще, я предположила, что все мои предположения опять, как и всегда, неверные. Скорее всего, Госпожа меня так заковала по причине, о которой я не догадываюсь. Ну, так нечего и надрываться, придёт время, узнаю, куда денусь?
Но вот, мы добрались до двери наверх, только перед этой дверью сидел охранник, на переговоры с которым Госпожа потратила некоторое время, после чего этот тип ощупал мои кандалы и уздечку, хихикнул и нас пропустил. Как оказалось, дверь вела в отделение унитольных решёток, а само отделение было устроено таким образом, чтобы по кораблю можно было перемещаться, минуя его. Для этого, вероятно, и существовали длинные бортовые коридоры, по одному из которых вчера вела меня Госпожа Сплисси. Если, конечно, это было вчера.
Госпожа повела меня между нишами для девушек. Все они были задёрнуты пологами, наверное, согласно режиму дня, тут был тихий час или нечто подобное. А ещё по проходу слонялось несколько охранников, но к нам они не приставали. Вот мы достигли соответствующей ниши, Госпожа подозвала охранника, предъявила металлическую табличку и попросила эту нишу раскупорить. Охраннику это явно не понравилось, но он всё же подчинился и приподнял на две трети полог натянутый поверх полукруглой решётки закрывающей нишу. За решёткой оказалась Лола, которая уставилась на нас недовольным взглядом. Она была, как и положено, в сидячих кандалах и в шейном и носовом кольцах, с соответствующими двумя привязями. Во рту у неё был кляп, с которого свешивалась бирка с номером 11, а поперёк лица находился привязной прут со скользящим кольцом носовой цепочки, слегка сдвинутым влево.
-У, - сказала нам Лола, но даже и не подумала кланяться Госпоже, а мне и подавно.
-Ну, вот тебе Лола, - объявила мне Госпожа, - и чего?
А, в самом деле, и чего? Лола сидела в нише решётки, и у меня не было никаких доказательств того, чтобы она сидела тут не постоянно, а разгуливала по своим делам. Также как и доказательств обратного. Я попыталась присесть перед решёткой на корточки, чтобы не стоять перед Лолой сгорбившись, словно какая-нибудь старуха, но Госпожа тут же дёрнула меня вверх за ошейник. С какой-то стати, ей захотелось, чтобы я оставалась в прежней позе. Ну, может быть, видеть меня в таком вот унизительном исполнении ей просто нравилось, и она не захотела прерывать удовольствия. А Лола, глядя на это, тут же скорчила гримасу и сказала:
-Ху-ху-ху.
-У! – сказала я ей, и попыталась изобразить, как она меня колола в спину. – У?
Боюсь, моя мимика могла бы показаться несведущему персонажу угрозой воткнуть ему в спину нож. Но Лола-то таким персонажем не являлась, это я точно знала. Как и то, что ей нет никакого резона сознаваться. Очень может быть, что она и не догадывалась, что я разглядела её отражение в глазах у Госпожи Лины. Поэтому Лола поглядела на меня, наклонила голову направо, стянула браслет кандалов с правого запястья подальше к локтю, дотянулась пальцами до своей головы и покрутила пальчиком у виска. И опять за ху-ху-кала.
-У! – рассердилась я, и попыталась указать пальцем на собственный глаз, для чего, из за проклятых коротких цепей, пришлось согнуться ещё ниже. Потом указала на неё, снова на свой глаз, и снова изобразила втыкание иглы в спину.
Лола перегнула голову на другую сторону и покрутила пальцем у левого виска. А потом изобразила то, чего я не поняла. Вытянула пальчик к кольцу на прутике, и принялась двигать его влево-вправо до натяжения носовой цепочки. И что бы это значило? Может быть, моё собственное носовое кольцо съехало вбок? Я даже хотела его пощупать, но тут же догадалась что кольцо, продетое в перемычку носа, просто принципиально не способно перекоситься, если дырочка достаточно большая и кольцо в ней свободно скользит.
Тут я осознала, что ничего насчёт Лолы выяснить не сумею, пока мы с ней так вот закованы, закупорены и зафиксированы, укай, не укай. Но тут Лола вдруг приподняла свою бирку, свешивающуюся с кляпа, с номером 11, продемонстрировала мне, словно я её и так не видела, а потом показала палец, и резко согнула его. И снова тряхнула бирку.
-У? – спросила я.
-У! – ответила она.
-У?
-У
-У!
-У.
Ничего не понять.
-Ну что, поговорила? – осведомилась Госпожа Фессалония.
-У!
-Будь довольна, что хоть так, - сказала она и велела задёрнуть Лолу. Охранник принялся спускать полог, а она сказала:
-Ну что, пойдём Шу-шу смотреть?
-Угу, - согласилась я. А что? С Шу-шу мне разговаривать не нужно, достаточно поглядеть, чтобы убедиться, я она, или нет. Вот если окажется, что она, это я, тогда конечно…
Шу-шу сидела через одну нишу, но не успела я туда доковылять, как вдруг прибежало двое охранников. И эти охранники в один голос заорали, чтобы Госпожа убиралась в свою каюту, поскольку чрезвычайная ситуация. Госпожа, похоже, даже и не удивилась. Она послушалась и побежала к выходу из отделения решёток, а я вслед за ней, поспешно перебирая своими конечностями и не заботясь о грохоте цепей. На такой скорости уже не до эстетики, лишь бы не заплестись ногами и не грохнуться. Однако, после нашего выдворения за пределы отделения решёток, охранники от нас отвязались, а Госпожа резко снизила скорость передвижения. Насколько я поняла, она вовсе не спешила достичь своей каюты, напротив, направилась в противоположную сторону, пропуская бегающих взад-вперёд охранников, и Господ с рабынями на поводках, и без рабынь. Мы же продвигались по боковому коридору, потом спустились несколько вниз, развернулись вглубь корабля и вышли к вертикальной металлической лестнице, ведущей вверх по круглому колодцу. Как оказалось, подниматься по такой лестнице в ножных кандалах даже легче, чем по обычной. Это потому что перекладины были приделаны сравнительно часто, и по ним не приходилось скакать обеими ногами вприпрыжку, как иногда приходится делать на обычных лестницах, если ваши ноги достаточно коротко скованы. Госпожа лезла первой, а я за ней, причём, лестница оказалась настолько длинной, что я заподозрила наличие толстой мачты, внутри которой мы перемещались. Но, наконец-то, мы вылезли наружу. Мачты никакой тут конечно не было, но площадка, на которой мы теперь находились, была приподнята достаточно высоко и являлась, скорее всего, командным пунктом судна. Это потому что отсюда открывался обзор на весь корабль, а главное, тут находилось командование. Этих командиров было несколько, и они выглядели достаточно внушительно в связи с наличием многочисленных блестящих накладок на обмундировании. А также присутствовало и несколько охранников вооружённых самострелами и кинжалами, тоже достаточно внушительного вида.
Странно было то, что нас с Госпожой сюда пропустили, а, пропустив, сразу же не попёрли обратно. Однако моё внимание сейчас же привлекло другое судно, которое находилось несколько позади нашего, по правому борту. Разглядеть его подробно я не успела, поскольку над водой стелились полосы тумана, и вражеский корабль в данный момент прорезал этот самый туман, и просматривался размытым пятном.
Тем временем, Госпожа пристегнула мой поводок к перилам ограждения площадки и подошла к одному из командиров, в данный момент разглядывающему врага в подзорную трубу. А в том, что нас преследует именно вражеский корабль, я ничуть не усомнилась, по характерному поведению присутствующих. Между тем, наша «Амелия» шла всё тем же неспешным ходом, если только такая вот пешеходная скорость не являлась для неё максимально возможной. Но, скорее, причина была в заведомо большей скорости противника, уйти от которого просто не представлялось возможным.
Вражеский корабль понемногу выходил из тумана, и теперь я смогла кое-что разглядеть. Он был примерно вдвое меньше нашего, имел две мачты, вернее, треноги с площадками наверху, корпус у него был узкий, а борт высокий. Я даже сразу заподозрила, что такой вот корпус должен обладать малой остойчивостью, если только не имеет каких-нибудь килей, или балласта в трюме. Борта у этого корабля были почему-то пятнистыми, словно он выплыл из болотной грязи, а на верхней палубе копошилась большая толпа. Но подробностей на таком расстоянии я различить не могла.
-Ну что? Оранжевая Линда? – спросила Госпожа Фессалония командира, когда тот наконец-то оторвался от подзорной трубы.
-Кто ж ещё? – недовольно проворчал командир и вручил трубу Госпоже.
Теперь, некоторое время обозревала противника Госпожа. А, закончив обозрение, высказала своё мнение:
-Весьма вульгарно выглядит, не находите?
-А чего ещё от этих невменяемых ждать? – ответил командир, а Госпожа вдруг, протянула подзорную трубу мне. Я присела возле ограждения, уложила трубу на него и приткнулась правым глазом к окуляру. Но ничего не увидела, кроме каких-то размытых и бесформенных пятен. Я уже хотела обратиться за помощью к Госпоже, но догадалась, что надо повертеть окуляр. Мне пришлось прокрутить его до упора. Теперь я могла что-то разглядеть, однако, для хорошей резкости регулировки оказалось недостаточно, либо я всё же чего-то в этой регулировке не понимала. Я оторвалась от трубы и поглядела на шкалу по окружности окуляра. Выходило, что вначале регулировка стояла серединой шкалы против треугольной метки, я же повернула её до предела в плюсовую сторону. У меня что, зрение настолько отличается от обычного, что даже и регулятора не делают на нужную величину? Впервые с таким сталкиваюсь. Я-то всегда считала собственное зрение стопроцентным, и не нуждалась ни в каких очках, а выходит что? Чёрт знает, что! Ну и ладно. Я смогла разглядеть лишь то, что толпа на палубе и впрямь походила на невменяемую. Кажется, она состояла как из мужчин, так и из женщин. И все они скакали, подпрыгивали и чем-то размахивали. Очень может быть, что размахивали оружием.
Я отдала трубу командиру, и тот снова уставился в неё. Чего-то проворчал сквозь зубы и принялся вертеть окуляр, наверное, восстанавливал регулировку по своему нормальному глазу. За это время корабль заметно приблизился к нам, продолжая идти параллельным курсом. Возможно, там были в курсе наличия защитных лезвий за контуром бортовых сеток, и опасались на них напороться.
-Давно гонится? – спросила Госпожа Фессалония.
-Как рассвело, с тех пор и гонится, - ответил командир.
-Ну, и где же? – задала странный вопрос Госпожа.
-Вот именно, где? – сердитым голосом проворчал командир. – Говорю же, этим Аннолиусским ублюдкам никогда нельзя верить!
-Думаете, и не появятся?
-Думаю, да.
-Может, случилось чего? – предположила Госпожа.
-Вот именно, что ничего не случилось! Как были мерзавцами эти краснозадые, так и остались. А вы всё договариваетесь!
-Ну, договариваюсь не я, предположим.
-А кто, я, что ли?!
-Ладно, успокойтесь, - посоветовала командиру Госпожа. – Что мы сделать можем? Уйти можем?
-Не, уйти не можем, - ответил командир. – Не то судно. К тому же, она в середине струи. Бесполезно и пытаться.
-А чего она хочет?
-Скоро скажет, - рассудил командир, и убрал трубу, потому что теперь уже и без неё было достаточно хорошо видно. Скорее всего, корабль был пиратским, а после того как я разглядела подробности, мне даже стало страшновато. Я поглядела сверху на наше судно, и убедилась, что его экипаж приготовился к обороне. Ниже нас, на навесной палубе расположились стрелки вооружённые самострелами, перед собой они смонтировали большие деревянные щиты, а на них закрепили дополнительный боезапас дротиков. А позади них было разложено и другое оружие, наверное, на случай абордажной атаки врага. А вот враг выглядел жутковато. Спереди пиратский корабль имел бушприт и ещё два крамбола чуть меньших размеров. И под всеми этими брусьями были приделаны, с позволения сказать, носовые украшения. Вначале я приняла их за обычные деревянные фигуры, но теперь-то было видно, что никакие это не фигуры, а живые обнажённые девушки, прикрученные там самым зверским образом, корчащиеся и, наверное, даже вопящие от боли и обдающих их водяных брызг. А в средней части палубы была смонтирована защитная стенка из поворачивающихся на оси щитов, наверное, для возможности защиты и обстрела с любого курсового угла. Только дело в том, что эти щиты крепились на высоких штырях, верхушки которых заканчивались, похоже, что, насаженными на них головами. А за пределы кормы тоже торчали длинные брусья, на которые было подвешено несколько тел, частично волочащихся по воде, то показываясь наверху, то скрываясь под поверхностью. Так что, возможно, этот корабль был не только пиратским, но и людоедским.
К этому моменту пиратский корабль уже поравнялся с нашим, снизил скорость и шел параллельным курсом метрах в пятидесяти справа. Возможно, пираты опасались вовсе не защитных лезвий, а обстрела из самострелов. И, наверное, прекрасно знали дальнобойность оружия.
-Эй, вы! – вдруг донеслось оттуда, - кому говорю?!
Кричала, как мне показалось, одна из здоровенных девок на палубе противника. Голосок был мощный, если я его на таком расстоянии запросто расслышала.
Наш командир тут же чего-то сказал одному из охранников, тот подошёл к правому краю площадки, глубоко вздохнул и заорал так, что я чуть не оглохла:
-Чего привязались?! Отвалите от нас!
Наверное, здесь ещё не догадались изобрести радиостанций, или хотя бы рупоров, и для переговоров использовали горластых от природы индивидуумов.
-А ну, глуши винты! – заорали в ответ. – Глуши винты, хуже будет!
-Свои винты побереги! – заорал в ответ охранник, - и задницу тоже!
-Эй! – остановил его командир, - без отсебятины!
-А чего отвечать?
-Вообще помолчи пока.
-Остановись, кому сказано! – заорали опять с пиратского корабля.
Командир наклонился над одной из вертикальных трубок выходящих снизу из под палубы и крикнул в её раструб:
-Эй, на трансмиссии! Полный ход!
А в соседнюю трубку крикнул:
-Рули на левый борт до упора!
Секунд через десять наш корабль словно бы вздрогнул, нос у него покатился влево, а откуда-то из его недр послышался странный гул, похожий на отдалённый вопль большой толпы. Я с ужасом представила, как там, в трюме, на прикованных к валу девушек обрушились плётки охранниц, если вообще не механические прутья. Только никакого прироста скорости я не ощутила, скорее наоборот, было такое ощущение, что «Амелия» вместо нормальной воды вдруг угодила в какую-то вязкую жидкость, парализующую движение. А со стороны врага донеслось:
-Эй, вы! Чего уродуетесь?! Хуже будет!
Теперь наше судно еле ползло по траектории разворота, но я ощутила вибрацию корпуса, а также заметила появившийся за кормой пенный след, вероятно от вращающихся винтов. Пиратский же корабль словно вынесло влево, как будто его скорость возросла вдвое. И тут же я заметила, что он тоже разворачивается, резко кренясь на правый борт, так что девушка, привязанная под правым крамболом, оказалась почти под водой. Происходило что-то странное. «Амелия» развернулась на обратный курс и по команде выправила рули. Теперь она точно еле ползла по поверхности Оллиолоны, однако, пираты оказались далеко позади, и расстояние ещё и увеличивалось, как будто их корабль вообще дал задний ход.
-И что, вы надеетесь уйти от Линды? – спросила Госпожа Фессалония командира.
-Догонит, - совершенно спокойно ответил тот, а потом крикнул в первую трубку:
-На трансмиссии! Средний ход.
Вскоре пираты перестали отставать и снова медленно приближались с кормы, но оба корабля двигались будто неживые. Кроме того, теперь я заметила, что и поверхность Оллиолоны изменилась. Сейчас она не была гладкой, как прежде, а подёрнулась рябью, хотя никакого намёка на ветер не ощущалось.
-А что, в принципе, можно от них уйти? Или это невозможно? – снова пристала к командующему Госпожа Фессалония.
-Если только они окажутся полными идиотами, - разъяснил командир. – Будь Оранжевая Линда идиоткой, давно бы уже в зоопарке сидела.
-Но ведь на развороте они отстают? – не успокоилась Госпожа.
-Госпожа, - сказал командир, - чего вы рассуждаете о том, в чём нисколько не смыслите?
-Ну, вот и хочу осмыслить, - не обиделась Госпожа Фессалония.
-На мёртвой воде рано или поздно догонит, это же идиоту понятно, - принялся за разъяснения командир, - а войди мы сейчас в струю, нас же на них понесёт. А в струе вообще конец, - у них же корпус сидит вдвое глубже. Можно какое-то время уходить разворотами, но «машина» долго не выдержит. Это имело бы смысл, если бы их «машина» была полудохлая, но кто же станет гнаться с полудохлой машиной? Дохлятина у неё, вон, на балках развешена.
-Тогда какой смысл вертеться? – спросила Госпожа. – Если уж эти ваши «краснозадые» с утра не появились, мало надежды, что появятся в ближайшее время.
-Ну, смысл есть, - глубокомысленно сказал командир. – «Амелию» и саму по себе непросто взять. Ещё зубы обломать можно.
-Надеетесь договориться на компромисс?
-Конечно.
-Линда, скорее, только сильнее разозлится.
-Может и разозлится, только ей-то времени терять нет резона. Не краснозадые, так ещё кто-нибудь появится.
-Это, да, - согласилась Госпожа.
А пока они держали военный совет, пираты всё приближались и теперь снова находились на расстоянии голосовой связи. Но на сей раз, вместо конструктивных предложений, оттуда неслась просто ругань, причём, мужским голосом. Наверное, горлопанов у них было несколько, и они работали посменно.
-Рули влево на две трети! – скомандовал командир в рулевую переговорную трубку.
Очень медленно нос «Амелии» начал склонятся в сторону полосы гладкой воды. Наверное, пираты заметили это, потому что их корабль тоже стал разворачиваться к нам бортом, только гораздо быстрее. Внезапно послышался странный звук, вроде объёмного шороха, а над бортом корабля Линды вдруг возникло подобие зернистого облака. И сейчас же другой командир, находящийся здесь же, заорал командным голосом:
-Щиты наизготовку!
Охранники вокруг меня расхватали деревянные щиты, которые образовывали ограждение мостика и ухватили их обеими руками за ручки на внутренней стороне. Зернистое облако поднялось вверх, и теперь быстро двигалось в нашу сторону, на глазах превращаясь в стаю коротких чёрточек.
-На шестьдесят градусов! – скомандовал второй начальник, внимательно наблюдающий за облаком. - Накрыться!
Охранники вскинули над собой щиты вверх и вперёд, причём, один из них присел рядом со мной и накрыл больше меня, чем себя, а второй также прикрыл Госпожу Фессалонию. И сейчас же вокруг нас послышался частый тяжёлый стук, словно на палубу обрушился крупнокалиберный град.
-Щиты на место! – распорядился командир. – Собрать стрелы!
И правда, палуба вокруг нас оказалась утыканной короткими дротиками с оперёнными хвостами, которые охранники принялись выдёргивать и собирать в висящие здесь же футляры. А наш горлопан, набрал воздуха и заорал:
-Эй, Линда! Спасибо за стрелы!
Первый же командир спросил Госпожу Фессалонию:
-Что, не надоело ещё наверху, Госпожа? Вниз не хотите?
-Подожду, - лаконично отказалась та.
-Это они пугают пока, - пояснил командир, - на поражение стреляют по-другому.
К этому моменту «Амелия» уже развернулась на девяносто градусов и её носовая оконечность почти достигла границы гладкой воды, которую наверное и называли «струёй». Течение? Командир наклонился над переговорной трубкой, выжидая момент, а корабль Линды уже пересекал разделительную полосу.
-Рули прямо! – заорал командир в рулевую трубку, и сейчас же в соседнюю: - Машина, стоп! Винты на обратный ход! Машина, полный назад!
Корабль снова завибрировал, пена появилась вокруг всего корпуса, а потом он стал тяжело отползать обратно в полосу мёртвой воды. Пираты снова оказались в дураках, поскольку их корабль успело подхватить течение, и пока они откатывались обратно, расстояние между нами снова увеличилось метров до ста. Внизу, на навесной палубе, стрелки принялись веселиться и даже хохотать, демонстрируя пиратам издали свои эмоции не очень-то пристойными телодвижениями. Но второй командир тут же призвал их к порядку.
-Вот теперь они разозлятся по-настоящему, - сообщил Госпоже Фессалонии командир. – Вы бы всё же ушли, Госпожа.
-Попозже, - снова отказалась она. Ну, если Госпожа такая храбрая, это её личное дело, но меня-то зачем держать под обстрелом? Можно подумать, я тут для чего-то нужна, да? Но моё мнение, понятное дело, никого не интересовало, я его и высказать-то не имела возможности. Между прочим, стоять в слегка скрюченном цепью состоянии мне до чёртиков надоело, и я, не спросив разрешения, уселась попой на палубу, привалившись спиной к щиту.
-А как стреляют на поражение? – поинтересовалась Госпожа.
-Достаточно просто, - ответил командир, - только надо подойти поближе, по крайней мере, шагов на пятьдесят. Делают три залпа с интервалом, сначала по навесной траектории, потом по пологой и, наконец, по крутой. Тогда стрелы падают одновременно под разными углами, и прикрыться от них трудно, разве что, вообще убежать с палубы. Вот и выбирают подходящий момент, когда им нужно чтобы вражеский корабль на время остался без управления. А вам что, интересно?
-Ещё бы, - сказала Госпожа. – Не каждый день участвуешь в морском сражении.
-Сражение называется, - недовольно проворчал командир. – Да «Амелия» вообще не военное судно. Какие тут могут быть сражения? У нас не больше тридцати стрелков, да и тех половина не профессиональных. Если эти роксеры ворвутся к нам на палубу, нам конец через пять минут.
-Так вы всё ещё надеетесь на Аннолиусских мерзавцев?
-Интересно просто, почему же их нет? Какой им вообще смысл нас подставлять?
-Ну, трудно сказать, - уклонилась от ответа Госпожа. Интересно, а сама она за свою жизнь почему не боится? Или, хотя бы, почему не опасается пропажи своего товара? Ну, если ей прибыль дороже жизни? Странная вообще эта Госпожа Фессалония. Считать не умеет, понимаете ли! Ясное дело, прикидывается. Вот только зачем прикидывается? И спина у неё избита кнутом, да так, что шрамы остались. Ну, положим, под кнут в этой стране идиотов угодить не проблема. А насчёт обуви что? Да, бог с ней, с обувью, но зачем она сейчас тут на палубе торчит, да ещё меня привела? Почему её вообще отсюда сразу же не выгнали, как всех нормальных Госпожей? Пираты ещё эти. И что будет, если они нас захватят?
Я снова пригляделась к подвешенным пиратами под брусья девушкам, и меня просто пробрала дрожь. Их корабль теперь находился достаточно близко, так что можно было даже разглядеть головы на стойках ограждения. Похоже, что эти самые головы тоже были женскими, судя по длинным волосам свешивающимся вниз. Ну, как поступают пираты с ламиолами, мне уже рассказывали. Не думаю, что с Нолами они обходятся лучше. А чего? Сперва крутить вал до потери сознания, а потом голову на кол для украшения и устрашения противника. Вот, совершенно непонятно, почему тема пиратства в глупых головах обывателей обросла какой-то нездоровой романтикой? Да правильно делали, когда развешивали этих негодяев на реях, без долгого суда и следствия. А уж если женщина ударилась в пиратство… Оранжевая Линда, да? Какое место у неё оранжевое? Причёска? Чего-то я не могла разглядеть на вражеской палубе ни одной личности с лахудрой оранжевого цвета.
В данный момент пиратский корабль поравнялся с нашим левым бортом и находился между нами и гладкой полосой течения, скользя по краю разделительной зоны.
-Эй вы, уроды! – снова закричал оттуда женский голос, - немедленно остановиться, или всех водяным Сплойям скормим!
-Чего от нас хотите? – вступил в переговоры наш горлопан.
-Что, захотим, то и сделаем! – разъяснили в ответ.
-Чего-то у вас не очень получается, - возразил наш, - отвяжитесь лучше.
-Ну, всё! – рассудил вражеский голос, - напросились.
Корабль Линды резко увеличил ход и стал нас обгонять, одновременно перерезая курс. Похоже, дело всё-таки шло к абордажу. Странно только, что несмотря на близкое расстояние, пираты не возобновляли обстрел, хотя, казалось бы, имелся смысл перед рукопашной схваткой попробовать проредить ряды противника.
Теперь перед нами маячила пиратская корма со свешивающимися с неё на верёвках телами. Интересно, а это чёртово украшение не мешает работе винтов? Так ведь и на вал верёвку намотать можно. Странно это всё выглядело, но тут случилось ещё более странное событие. На кормовой оконечности пиратского корабля был смонтирован какой-то деревянный ящик достаточно больших размеров. И тут, пиратская команда облепила этот ящик и засуетилась на нём. Не прошло и минуты, как ящик оказался разобранным, и нашим взорам открылась странная конструкция, выкрашенная в болотный цвет, да ещё накрытая непонятными сетками. А изнутри этого сооружения торчала длиннющая труба, увенчанная цилиндрическим набалдашником на конце. И вот, эта труба зашевелилась, также как и всё сооружение и повернулась в нашу сторону. Набалдашник имел посередине чёрную дырку и лично у меня вызывал нехорошие предчувствия.
-Вонючая грязь! – вдруг воскликнул один из охранников. – Да это же пушка у них!
А ведь и правда, это же была зенитная пушка на поворотном лафете, только грязная, запутанная сетками и с некультяпистым набалдашником на стволе.
-Быть не может… - пробормотал командир, и даже слегка попятился от ограждения. А я прекрасно разглядела, как один из пиратов подтащил на плече снаряд и теперь засовывал его в заднюю часть орудия. А двое других сидели на местах наводчиков и чего-то там крутили. Ничего себе! И это здесь, где даже пистолеты имелись в единичных экземплярах и на строгом учёте у органов!
Я подхватилась с палубы, и принялась гудеть и корячиться, всеми силами пытаясь довести до сведения Госпожи, что самое время теперь отсюда бежать подальше, к примеру, поглубже в трюм. Но эта самая бестолковая Госпожа и не подумала реагировать на мои усилия, а, также как и остальные храбрые воины, просто уставилась на пушечный ствол, словно кролик на пасть удава.
-У-у-у! – из последних сил попыталась я довести до всеобщего сведения суть ситуации, но только забрызгала слюнями палубу. Да уж, эта арестантская уздечка была сделана на совесть, что и говорить.
И тут пушка выплюнула из набалдашника тучку сизого дыма, после чего, почему-то с некоторым отставанием, раздался гулкий звук, будто лопнул какой-то таз, а вслед за этим послышался пульсирующий визг, словно что-то летело по воздуху, беспорядочно кувыркаясь в полёте. На грозный звук пушечного выстрела это походило мало, но звучало не менее жутко. У меня резко подсосало внутри живота, и я ещё успела подумать, что эти мерзкие пираты, наверное, используют какой-нибудь просроченный порох, если вообще, не самодельный, и что не так важен вопрос о качестве метательного вещества, как важен вопрос, какими снарядами они нас решили обстрелять? Фугасными, бронебойными, осколочными? А, может быть, химическими, бетонобойными, сегментными или даже осветительными? Вот, ни фига себе, у меня голова, да? Я что, артиллеристка? И ведь такое со мной не в первый раз, припомнить хотя бы недавно ударившую меня по мозгам информацию о видах и типах резьбы на болтах. Или о производстве серной кислоты методом использования электролитической диссоциации, вообще.
Но в следующий момент мне пришло в голову, что умирать со слюнями текущими из под шарика кляпа, как-то некрасиво выглядит. Ещё какой-нибудь дурак подумает, что я со страху обмочилась через рот. Нет уж. Я попыталась подхватить скованными руками подол юбки, чтобы протереть себе лицо, поскольку это являлось бы хоть каким-то осмысленным занятием доступным нормальному человеку под вражеским огнём. И в этот момент произошёл разрыв снаряда. Разрыв этот тоже был каким-то неправильным. Похоже, первый выстрел был предупредительным, поскольку направили его в воду, и достаточно далеко от нашего борта. Я прекрасно видела, как вспучился жиденький водяной столб, и даже вроде бы заметила разлетающиеся осколки. Только почему-то мне показалось, что они больше похожи на деревянные щепки. Ну, если только пираты сделали свои снаряды из деревянных чурок? Кроме того, я заподозрила, что прицельные приспособления на пушке отсутствуют, и враги просто безобразно промахнулись. Впрочем, разве это меняло дело? Стрелять они могли и в упор, а я сильно сомневалась в том, чтобы «Амелия» была бы защищена хоть самой захудалой бронёй, не говоря уже о противоснарядной толщине и качестве.
-Стоп машина! – заорал в трубу перепуганный командир, а второй самолично закричал в сторону пиратов:
-Вы чего, с ума посходили?!
-Сейчас утопим, ко всем чертям! – пригрозили оттуда. – Сколько уговаривать можно?! Стоять на месте, уроды!
-Да стоим, стоим, не стреляйте! – крикнул главный командир. – Чего хотите-то от нас? У нас ничего ценного на борту нет!
-Сами знаете, чего! – ответил теперь женский голос.
-Ну и забирайте своих! – тут же согласился начальник, - при таких-то делах…
-Всех, какие есть, подавай! – выдвинул альтернативное предложение противник. – И деньги! И оружие отдавайте!
-Да всех-то вам зачем? – попытался изменить условия капитуляции командир.
-Затем, что разбираться некогда! Нечего было удирать! Всех арестанток скопом подавайте, и без фокусов, не то утопим Сплойям на закуску.
-Со своими подружками вместе утопите, что ли? – резонно возразил командир. Да, наверное, принятые вчера на борт пленницы в колодках были пиратками, тогда становился понятным их моральный и физический облик.
-Понадобится, так и утопим!
-Ладно! Только чтобы никого не убивать! – продолжал торговаться начальник.
-А вы, чтобы деньги не прятать! – потребовала пиратка. – Знаете, в какую цену снаряды обходятся?!
-Ну, дальше неинтересно, - сказала командиру Госпожа Фессалония, - мы, пожалуй, пойдём.
Командир даже и не ответил, только коротко взглянул на неё как на ненормальную. А Госпожа быстренько отстегнула меня от перил и подтолкнула к лестнице вниз:
-Шевелись, девушка, шевелись! Бегом!
Легко сказать, бегом! В таких-то кандалах. Я, как могла, сползала вниз по лестнице, а она подталкивала меня сверху. Между прочим, у этой психической Госпожи была масса времени, чтобы убраться оттуда пораньше, а не бежать теперь бегом. Наконец, мы обе оказались внизу, Госпожа тут же подхватила мой поводок и вприпрыжку понеслась в сторону кормы, а я со страшной скоростью сучила ногами следом, при этом производя совершенно неприличный цепной грохот. Вскоре мы добежали до нашей каюты, но Госпожа попросту бросила мой поводок у двери, а сама заскочила внутрь. Не успела я ещё и ничего понять, как она выскочила обратно, но уже в накинутых сверху серых покрывалах охранницы. Я догадалась, что дальнейший наш путь лежит в арестантский трюм, как раз туда мы и побежали. Похоже, в данной ситуации Госпожу вовсе не заботила сохранность моих щиколоток и запястий, потому что пять минут такого вот бега в подобных кандалах может стоить рабыне десяти дней лечения заживляющими смазками для рук и ног, и соответствующих расходов её собственнику.
А интересно, зачем это нам в арестантский трюм? На скорую руку, я предположила, что Госпожа Фессалония вознамерилась спасти от передачи пиратам Госпожу Бельвелиалию, а потом потребовать с неё компенсацию за услуги. Ну, будь у меня более широкие собственные возможности, я бы сама так поступила. Война войной, а лишние денежки никогда не лишние. Однако, я ошиблась. Мы даже не добежали до самого низа, а остановились на верхнем уровне арестантского трюма, где имелся ряд отдельных маленьких камер запертых маленькими дверцами с ещё более маленькими смотровыми окошечками, забранными решётками. Госпожа уверенно остановилась у нужной ей двери, и не менее уверенными движениями пустила в ход отмычку, извлечённую из под подола. Раз, два, три, - взломщица дело сделала, и мы заскочили в камеру, изрядно напугав её обитательницу. А обитала тут уже знакомая мне Госпожа Нола из Присцилии в своих жёлтых покрывалах и жёлтых ботиночках, с одним шнурком на двоих. Эта жёлтая Госпожа была всего лишь прикована цепью к стенному кольцу, да и то, не за ошейник, а за обкрученную вокруг шеи цепную петлю на висячем замке. Эта пленница не больше меня понимала в целях нашего к ней визита, и потому, слегка испугалась, но Госпожа Фессалония быстренько стянула свою чадру под челюсть и сказала:
-Не беспокойтесь, Госпожа, это всего лишь я. Простите за поспешный визит, но вам необходимо срочно отсюда убраться.
И принялась ковыряться отмычкой в шейном замке жёлтой Госпожи.
-Это… То есть, почему? – растерялась та. – Поскольку выяснилось, что я ни в чём не виновата, да?
-Если бы, - сказала Госпожа Фессалония, орудуя отмычкой. – К сожалению, обстоятельства таковы, что лучше было бы вам оказаться виноватой в том, за что вас арестовали.
-Но, как же? Почему? – никак не могла врубиться Госпожа.
-Вот чёртов замок, - проворчала Госпожа Фессалония, поглядела на отмычку и принялась за вторую попытку вскрытия. – Мне некогда убеждать вас, Госпожа в правильности своих действий, поэтому, поверьте мне на слово. На судно напали пираты Оранжевой Линды, думаю, как раз в связи с транспортировкой нами вчерашней партии преступниц, одной из которых удалось сбежать при вашем содействии.
-Но… - возмутилась жёлтая Госпожа.
-Помолчите, - перебила её Госпожа Фессалония, - мне и так нелегко ломать ваш замок. Пираты сейчас будут здесь, потому что они потеряли много времени на погоню, и теперь утащат к себе всех арестанток, какие тут есть, а разбираться станут у себя на борту.
-Ик! – сказала Госпожа, совершенно в моей манере.
-Вот именно, - подтвердила Госпожа Фессалония. – Будь вы и впрямь сообщницей этих негодяек, уж я бы не стала с вами возиться.
-Нет-нет, я никаким местом… - залепетала перепуганная Нола. А у меня сложилась впечатление, что Госпожа Фессалония уже давно вскрыла замок, и только прикидывается, что он никак не открывается.
-Эти пираты не такие дураки, как некоторые думают. Я уверена, они прежде всего проверят списки арестованных, также как и финансовую ведомость судна. Чтобы случайно чего не пропустить. Так что вы, уважаемая Госпожа, даже и не спрячетесь…
-Какой кошмар! – воскликнула жёлтая, и попыталась ухватиться руками за голову, но тут же отдёрнула их назад, чтобы не мешать взломщице.
-К счастью, эта вот рабыня, - кивнула на меня Госпожа, - согласна занять ваше место, поскольку, вряд ли роксеры поступят с ламиолой также жестоко, как они поступили бы с Госпожой Оллитарии…
-Ук! – сказала я при таком заявлении, потому что «ик» у меня не получилось из за кляпа. – У-у-ук!
-Правда?! – вытаращила глазки сбитая с толку Присцилионисская Госпожа, вскочила на ноги и ухватила мою голову в ладошки за щёки.
-Спасибо! Спасибо вам, девушка! Спасибо, спасибо, спасибо!
И принялась целовать меня в лоб, поскольку рот у меня всё равно был занят кляпом, да ещё она оттянула мне шею цепью, пытаясь приподнять лицо. Я не к месту подумала, что пропали мои недавние усилия по протиранию лица от слюней, поскольку, теперь придётся протирать снова. А мерзкая Госпожа Фессалония, тем временем, стащила стенную цепь с её шеи и монтировала на мою.
-Только вы уж спрячьтесь куда подальше, Госпожа, - посоветовала она, - и побыстрее.
-Конечно! Непременно! – обрадовалась спущенная с цепи Нола и кинулась к дверце, но Госпожа Фессалония ловко придержала её за руку и сказала:
-Ваши жёлтые покрывала, пожалуйста, Госпожа.
-Покрывала? – выпучилась Нола, - ах, да, конечно!
И принялась лихорадочно стаскивать с себя свои жёлтые покрышки, вскоре оставшись в достаточно вульгарном нижнем белье и с голыми, слегка отвисшими сиськами.
-Спасибо, - поблагодарила Госпожа Фессалония, и сама подтолкнула её к выходу, - бегите же, прячьтесь скорее.
А потом сунула мне этот ворох жёлтой ткани и распорядилась:
-Одевайся, как уж там получится.
-Р-р-р-р, - сказала я, - у!
И задёргала всеми своими цепями. Но что я могла сделать, закованная как на каторге, с кляпом во рту, да ещё прикованная к стене за шею?
-Мелани, - сказала Госпожа Фессалония, - помнишь свой главный вопрос?
-У?! – не поняла я.
-Ты спрашивала, кто мне тебя заказал, и для чего ты этому заказчику понадобилась?
-У?
-Так вот. Тебе ответа на этот вопрос лучше не знать. Ты хорошая девушка. Думаю, ты сумеешь выжить и у роксеров. Только постарайся сделать так, чтобы все посчитали, будто тебя больше нет на свете.
-У, - сама не знаю что сказала я, потому что теперь и я оказалась сбитой с толку.
-Кстати, - добавила она, - если встретишь случайно настоящую Госпожу Фессалонию Мона-Оллитари, скажи, мне жаль, что пришлось с ней так поступить, но я была должна, и это было правильно.
И ушла, унося с собой мой ошейник с поводком. Наверное, она успела его снять, когда цепляла ко мне цепь.
-У!
А я осталась стоять на цепи в полусогнутом кандалами виде, с ворохом покрывал в руках, и с такими же согнутыми в дугу от последних новостей мозгами. А издалека уже доносились характерные звуки грабежа и погрома, медленно приближающиеся в моём направлении.
Наверное, в этот момент у меня в голове вертелось множество мыслей и предположений, но на меня напал некий интеллектуальный ступор. Выгнать все эти мысли я не могла, зато на некоторое время мне удалось игнорировать вообще всякую собственную мыслительную деятельность. В результате, голова словно бы прочистилась и начала мыслить примитивно, но понятно и логично. Я рассудила, что в данной ситуации у меня очень мало свободы выбора. К примеру, я могла надеть эти самые жёлтые покрывала, а могла и не надевать. А чего добру пропадать? Я принялась неуклюже облачаться в жёлтое, и с удивлением заметила, что надеванию верхних покрывал Нолы не препятствуют даже такие мощные цепи, как у меня. Тут мне пришла в голову свежая мысль о том, что неспроста в Оллитарии когда-то сложились подобные традиции по части женского костюма. Не носили ли когда прежде цепи как раз те девушки, которые наряжались в покрывала? Оказывается, покрывала Госпожи надеть на закованную девушку даже намного легче, чем рабскую миниоту ламиолы. По крайней мере, не надо возиться с бесчисленными пуговичками и завязками. Дело в том, что миниоты тоже бывают разные. Чем миниота грубее, тем меньше у неё пуговиц, впрочем, также как швов и вытачек. Как известно, считается, что любая девушка Оллитарии должна иметь в своём гардеробе миниоту и платок. В результате, некоторые Госпожи и состоятельные Униолы иногда заказывают себе настолько изящные платья подобной конструкции, что их и миниотами-то уже назвать трудно. Можете себе представить? До тысячи крошечных пуговичек, а в качестве материала Аннолиусский шёлк!
Даже и не знаю, сколько времени я предавалась размышлениям о традициях моды, наверное, недолго. Потому что, только я решила усесться на подстилку, как и положено закованной в сидячие кандалы арестантке, как дверцу в мою камеру вышибли пинком и внутрь вломились две персоны мужского рода и одна персона женского. Вот, интересно, почему любые бандиты всегда вышибают даже открытые двери, вместо того, чтобы нормально их открыть и войти? Они что, таким образом свою крутизну демонстрируют? Конечно, ломать, - не строить, большого ума не надо.
-Во! – сказал один из мужчин, лицо которого явно не было обезображено печатью интеллекта, - это что тут за жёлтая тля?
-Ге-ге-ге-ге, - поддержал его другой, весь обвешанный кинжалами, дротиками и с самострелом за спиной, - в жёлтых стрелять веселее.
И потянулся за самострелом.
-Ык! – сказала я со страху, и чуть не захлебнулась слюной по той же причине.
-Яйца себе не отстрели, снайпер! – сказала особа женского пола и пнула стрелка коленкой под зад. При этом самострел на спине у «снайпера» выстрелил, и стрела с жутким стуком воткнулась в пол, расщепив одну из половых досок.
-Сколько вас ещё учить, уроды, метатели на предохранитель ставить?! – закричала особа совершенно страшным голосом, так, что я даже икнула во второй раз. А на саму эту особу было даже и смотреть страшно, потому что мордашка у неё была безобразно разрисована и утыкана не менее безобразным пирсингом. О причёске же вообще молчу. А она встала передо мной, широко расставив ноги в очень даже неплохих кожаных сапожках и рявкнула:
-Кто?
Ну, прямо как Госпожа Фессалония в недавнем сне.
-У! – сказала я и вскинула голову, демонстрируя ей свой мокрый от страха кляп.
-Хи-хи, - сказала особа и распорядилась:
-Хватайте и тащите, чего вылупились?
Наверное, у этих пиратов старшими были разбойницы, а разбойники подчинённым, или наёмным элементом. Ну, если сама атаманша девушка, такое вполне могло быть. Наёмный элемент в один миг выломал из стенки мою цепь вместе со стенным кольцом, и за это же кольцо куда-то меня поволок, совершенно не заботясь о моих трудностях с передвижением. Я подумала, что если я запутаюсь в цепях и упаду, очень может быть, что меня станут поднимать на ноги пинками, а это себе дороже. Поэтому я сосредоточилась и скакала за этими Господами с той скоростью, с которой им заблагорассудилось перемещаться. Понятное дело, при таких делах мне некогда было смотреть на окружающие события. Только когда меня уже тащили по доске, проложенной между кораблями, я успела разглядеть, что несколько впереди пара бандитов волочёт на перекладине знакомую клетку с Госпожой Бельвелиалией внутри, причём, пленница, похоже, находилась там в перевёрнутом вверх ногами виде. Но мне было не до того, ещё и по той причине, что доска качалась и вибрировала так, что я попросту испугалась приступа морской болезни. А чем грозит приступ морской болезни девушке закупоренной такой вот надёжной затычкой, думаю, лишний раз и объяснять не надо.
Вскоре я оказалась на пиратской корме, где пушка уже снова была закрыта деревянной упаковкой, только её ствол торчал изнутри на правый борт. А набалдашник, при беглом взгляде, показался мне обычным, только продырявленным посередине, ржавым ведром. Интересно, зачем этим морским бандитам на пушке понадобился глушитель? Впрочем, может быть, таким образом они предохраняли канал ствола от водяных брызг?
Но меня тут же протащили дальше, а потом поставили на колени, как иначе-то, и примотали мою цепь к железной трубе, проходящей по внутреннему контуру ограждения палубы на высоте около метра. Тут уже оказалась не только вышеупомянутая клетка, но и ещё одна девушка одетая в грубую арестантскую рубаху и с головой закупоренной в чёрную севентину. Возможно, это была моя знакомая Госпожа Анинолинионолия, если уж сюда решили стащить всех арестанток. А может быть и кто-нибудь ещё. Мою шею примотали к трубе так коротко, что ни Оллиолона, ни, тем более, «Амелия» с моей позиции не просматривались. Зато просматривалось кое-что похуже. А именно, те самые колья, с насаженными на них головами, по крайней мере, их часть. Мне вовсе не хотелось разглядывать подобную выставку, но глаза сами выворачивались туда. Наверное, этим самым глазам захотелось заняться гимнастикой путём расширения от ужаса и обратного сжатия со страху.
Насколько я разглядела, все эти головы были женскими, и глядели в разные стороны выпученными глазами. Некоторые были завязаны в платки, другие оказались лысыми, а с третьих свешивались длинные волосы, и даже толстые заплетённые косы, перевязанные вульгарными узлами. Самым же жутким оказалось то, что, по крайней мере, у всех голов направленных лицами в мою сторону, в рот были забиты деревянные клинья, точно такие, как у вчерашних пленниц в колодках. Тут я заметила невдалеке и склад этих самых колодок, а также ножных кандалов, поясных обручей и арестантских кляпов сверху. Вероятно, всех колодниц пираты освободили в первую очередь, и уже успели распаковать, а принадлежности далеко не унесли, на случай срочной надобности.
Странно, что мы находились тут лишь втроём, и численность нашей компании не увеличивалась. Впрочем, возможно, что все остальные арестантки оказались хорошими знакомыми роксеров, не нуждающимися в удостоверении личности. Кроме нас. Оставалось только ждать, когда пираты завершат грабёж, и займутся нашими персонами. Вообще-то, свободных кольев для насаживания голов, кажется, не было. Да долго ли освободить?
Ожидание продолжалось довольно долго. Нас почти не беспокоили, только иногда пихали ногами, протаскивая мимо какие-то ящики и тюки, которые складывали поблизости. Основные события происходили на другом борту корабля, но мне были не видны, а по доносившемуся звуковому сопровождению мне эти события идентифицировать не удавалось. По крайней мере, это был не пьяный рёв, хотя и шумели не меньше. Через некоторое время я ощутила, что палуба слегка завибрировала и даже стала плавно покачиваться под моими коленками. Вероятно, «машина» корабля заработала на малых оборотах, и пираты взяли курс в неизвестном направлении. Однако туман теперь шёл не полосами, а висел сплошной жидкой пеленой, Оллитара не просматривалась, и определить направление плавания я была не в состоянии. Только я хотела подумать о своём текущем положении, как оказалось, что наконец-то и настала наша очередь для расправы. К нам пожаловала пиратская толпа. Да уж, колоритно они выглядели, но у меня не было настроения слишком подробно их рассматривать, потому что, чего уж там, я была напугана, только что не до дрожи в поджилках, а в животе ощущала не то чтобы слишком сильное, но постоянное нездоровое подсасывание.
Вот тут-то я впервые и увидела Оранжевую Линду. И, естественно, была прилично ошарашена знакомством. То, что эта дама являлась предводительницей разбойников, было ясно и без рекомендательных речей, но вот её внешний вид меня просто поразил. Чего угодно я ожидала, только не такого. Эта самая Линда оказалась пышноволосой блондинкой с круглым личиком, совершено не изуродованным никаким кольцами, шрамами или рисуночками. Кожа на этом личике была совершенно тоненькая, совершенно розовая и нежная. Глазки у Линды были выразительные, чуть миндалевидные и голубенькие, щёчки пухленькие, рот очень красивый и выразительный, а носик мягкий и самую малость вздёрнутый. Ноздри нежно-розовые на просвет. Короче говоря, эта Линда напоминала шестнадцатилетнего ангелочка-херувимчика и, кажется даже слегка светилась от своей ангелоподобности. Одета она была в великолепное белое платьице, возможно что всё из того же пресловутого Аннолиусского шёлка, и балетные туфельки серебристого цвета, а на шее носила маленькую серебристую брошку, в виде загнутой вбок капельки на тоненькой золотой цепочке. Знаете, если у предводительницы жестоких разбойников, такой вот вид, это просто бросает в дрожь. Злодейка с ангельской внешностью явно имеет за душой нечто экстраординарное, и на поверку обязательно окажется каким-нибудь монстром в человеческом облике, если вообще не вампиром или оборотнем. Наверное, я бы напугалась ещё больше, если бы Оранжевая Линда не сразу обнаружила свои злодейские наклонности. А они из неё сразу выпирали, хотя бы потому, что эта девонька не шла пешком, а подплывала на, с позволения сказать, кресле, изготовленном из двух голых рабынь, надо думать, вышколенных на сто процентов. Спинкой кресла служила гнутая деревянная колодка, запертая на шеях обеих девушек, подушка для сидения представляла собой их же переплетённые в шахматном порядке руки, перевязанные в местах пересечения белыми шнурками, переходящими в плетёную спинную сетку до самой колодки, ну а ножками кресла, естественно, были ноги рабынь, которые вынуждены были перемещаться боком на полусогнутых, и становиться на коленки при остановке. А ещё на каждой рабыне был металлический намордник с круглой сетчатой пластиной на месте рта, назначение которой тут же и стало понятным. Как оказалось, ротики рабынь ещё и служили для обдува Госпожи Линды вместо вентиляторов, и, понятное дело, пластины предохраняли её нежную головку от случайного заплёвывания. А что такого в этой Линде было оранжевого, я при первом знакомстве не уловила.
Вот свита у неё была вполне понятного вида, натуральные бандиты с примитивным понятием о методах внешнего устрашения, крутизны и уголовной романтики. Очень может быть, что эти ребята насмотрелись низкопробных кинофильмов или начитались не менее низкопробных романов про пиратов, прежде чем пошли в разбойники. Совершенно ничего оригинального. Пирсинг, татуировки, шрамы, то ли настоящие, то ли пластическо-хирургические, всякие серёжки-побрякушки, сабли-ножи-топоры и сапоги с отворотами. Знаете, в Голливуде я подобных массовок до тошноты насмотрелась, вернее, до банальной скукотищи. Мне даже и смешно не стало, глядя на этих убогих. Половина тут была мужчин, половина женщин, а одну я тут же опознала как старую знакомую, ту, что спасла от отстрела гениталии одному из бандитов меня сюда притащивших. И вот, эта толпа расположилась поблизости, установила Госпожу Линду на положенное место, и уставилась на нас в ожидании указаний начальства. Указания тут же и последовали. Госпожа Линда кивнула пальчиком одной из помощниц, и указала на клетку с Госпожой Бельвелиалией внутри. Помощница эта отличалась отсутствием ушей. Ну, либо уши у неё были так туго примотаны к голове чёрной косынкой с изображением черепа, что вообще никак не просматривались. Поэтому, эту помощницу я тут же обозначила как «Черепушку». Черепушка рявкнула страшным голосом на парочку громил, и те принялись клетку ломать, чтобы извлечь наружу содержимое. У этих пиратов, вероятно, нормой разговора являлся именно «страшный голос», и очень может быть, что рядовых сотрудников, посмевших выражаться спокойным тоном, наказывали как за сквернословие. По крайней мере, озадаченные громилы сочли своим долгом рычать, ругаться и плеваться при разрушении клетки, которая, надо признать, была сделана на совесть. А остальные громилы комментировали работу и помогали советами в том же установленном лингвистическом контексте.
В конце концов, эти ребята сумели оторвать у клетки дно и вытряхнуть наружу содержимое. Осталось только ещё освободить это самое содержимое от севентины и ручных цепей, но это много времени не заняло. По части использования подручных инструментов, ребята роксеры были мастера своего дела. Госпожа Бельвелиалия оказалась освобождённой ото всех лишних предметов, в буквальном смысле догола. То есть, голой, ничего не понимающей в обстановке и вообще, кажется, ничего не соображающей. А чего вы хотите, если эта Госпожа целые сутки была лишена всех органов чувств, да ещё достаточно продолжительное время находилась на моих глазах ногами вверх в своей клетке? Она даже и стоять-то сама не могла, поэтому один из бандитов держал её своей лапищей за волосы, и таким образом удерживал в стоячем положении. Волосы у неё, кстати, были коротковаты для этого, но бандит держал, и не жаловался.
-Кто? – обратилась к ней с традиционным вопросом Госпожа Линда, однако, глубокий смысл явно не дошёл до собеседницы, поскольку первый звук, который она сумела издать, был:
-Э… э?
Бандитскую толпу разобрал хохот, хотя, лично мне было непонятно, а чего тут смешного? Похоже, ситуация была негодяям не в новинку, поэтому громила начал трясти Госпожу словно на устройстве для грубого дробления руды, и тряс так, пока она не закричала от боли.
-Ну? – спросила Госпожа Линда, - врубилась, красоточка?
Голосок у Госпожи Линды был сладким словно мёд, очень подстать её ангельской внешности, поэтому меня уже почти бросало в дрожь её близкое присутствие.
-Это… - пробормотала Госпожа Бельвелиалия, - простите, а можно мне одеться?
-Нет, нельзя, дорогуша, - проворковала Линда.
-А вы что, уважаемые Господа, находите удовольствие в созерцании моего обнажённого тела? – спросила Госпожа Бельвелиалия, которая, на мой взгляд, неправдоподобно быстро пришла в себя.
В ответ на реплику, Черепушка вдруг слегка пихнула её в живот, и сказала:
-Ты тут нам не умничай, умничка целюлитная, а говори, богатая?
-Опять? – сказала Госпожа Бельвелиалия, ухватившись за живот. – Да у меня вообще ничего нет, не видно, что ли? Дайте одеться, а?
-А чего ты тогда в этой клеточке делала, бедненькая такая? – спросила Черепушка.
-Сама не знаю, - ответила Нола, - а может, вы знаете, Госпожа?
-Короче, ты, птичка, - снова пихнула её Черепушка, - или заплатишь, или плохо будет! Заплатишь, э… Сколько, Линда?
-Двадцать тысяч, - проворковала цену Госпожа Линда, и принялась подчищать свои ноготки тем самым кулончиком на цепочке.
-Хе-хе, - сказала Госпожа Бельвелиалия, - серьёзно? Налетай, подешевело.
-Чего, чего? – пролепетала Линда, не отрываясь от ноготков.
-Ничего особенного, - разъяснила Госпожа Бельвелиалия, - просто недавно одна мерзкая преступница требовала с меня целых восемьдесят тысяч.
-Да? – совершенно спокойно сказала Линда, - а ты, у нас, выходит, такая богатая, старушка?
-Я вообще голая, - повторила Госпожа Бельвелиалия, - ещё немного, вдобавок и лысая буду. Нельзя ли мои волосы оставить в покое?
Госпожа Линда сделала пальчиком знак Черепушке, та ловко заломила пленнице руки назад, захватила их там и вывернула Госпожу Бельвелиалию слегка грудью вперёд. Громила ещё и покрепче ухватил её за волосы, а Госпожа Линда грациозно перебрала ножками, сошла с «кресла» и оказалась рядом. По рядам бандитов прокатился непонятный шёпот, смысла которого я не поняла. Линда вытянула два пальчика, ухватила пленницу ноготками за левый сосок и проговорила:
-Ты, девонька, заплатишь мне двадцать тысяч. Заплатишь быстро, без умничаний, и таким методом, чтобы мне не надрываться и не рисковать. И сейчас ты мне скажешь, как это сделаешь, да?
Госпожа Бельвелиалия вздрогнула, но промолчала, наверное, Линда делала ей больно, придавливая сосок. Линда взяла в пальцы свой кулончик, загнутым кончиком наружу, и прислонила его к животу пленницы пониже груди. Секунду помедлила, и повела руку вниз. Мне прекрасно было видно, как пленница снова вздрогнула, и по её животу поползла красная чёрточка пореза. Линда довела свой инструмент до пупка, взглянула в глаза Госпоже Бельвелиалии и сказала с некоторым удивлением:
-У?
-Ты… - прохрипела Нола, - ты…
-Что?
-Всё равно, ничего от меня не получишь, ты. Хоть на части режь.
-Ну, - сказала Линда, - я на части никого не режу. Я с упрямиц шкуру спускаю. Это делается начиная с разреза вдоль живота, от груди, до попочки, только, конечно, режу поглубже, вот так…
Она подняла свой инструмент, и… И тут что-то случилось со мной. Я и сама не знаю, насколько громкие звуки можно издать с такой вот толой во рту, и насколько резкие телодвижения совершить, будучи так вот примотанной за шею к перилам, но, наверное, мне кое-что удалось, потому что мерзкая предводительница обратила на меня внимание, отвернулась от жертвы, поглядела на меня и сказала:
-У?
А Черепушка тут же подскочила ко мне, растормошила мои оставшиеся жёлтые покрывала, и принялась дёргать меня за ремешки уздечки. А потом, недолго думая, достала кинжал, и принялась эти ремешки перерезать, хорошо хоть на затылке, а не на лбу и щеках. А потом так дёрнула кляп из моего рта, что забрызганными оказались не только её руки, но и ботинки ближайших бандитов.
-У, тьфу! – сказала я, освобождаясь от лишней застоявшейся жидкости во рту, которая, судя по моим ощущениям, уже слегка забродила от долгого закупоривания. - Тьфу!
-Ну? – вежливо спросила меня Линда, выждав несколько секунд.
-Не трогайте эту Госпожу, - сказала я, - у неё и вправду ничего нет. А кожа у неё старая, и не стоит трудов по сдиранию.
Линда окинула взглядом Госпожу Бельвелиалию, по животу которой вяло стекала кровь, снова взглянула на меня, и сказала:
-Действительно. Шкурка у неё никудышная, не то, что твоя. Так ты её знаешь?
-Знаю, - подтвердила я.
-И кто?
-Это Госпожа Бельвелиалия Мона-Оллитари, из Оллитариса.
-Богатая?
-Богатая на долги, - сказала я. – Она от взыскания долгов сбежала в Генозис, и там пыталась подзаработать, устраивая концерты певицы, которую взяла в аренду у одной Госпожи Генозиса. И распускала слухи, будто певица её, а сама она богатейка. Ну, для престижа, и взвинчивания цен. Только её разоблачили, и отправили по месту взыскания долгов, в Оллитарис. Вот такая история. Нет у неё ничего, только долги и комиссия по их взысканию в перспективе.
-А что там насчёт восьмидесяти тысяч, о которых она говорила?
-А, те самые долги, - разъяснила я, - когда её разоблачали, она пыталась наврать, что это не долги, а сумма, которую с неё требовали некие вымогатели. А оказалось, что не вымогатели, а комиссия Оллитариса. Хотя, знаете, вот насчёт того, кого называть вымогателями… Э?
Линда изящным движением ухватила пальчиками теперь уже мой сосок, на правой сисечке, у меня душа ушла в пятки, и я поклялась в душе при первой же возможности пойти к специалисту и попросить ампутировать наконец мой глупый язык.
Линда отпустила сосок и принялась водить пальчиком по моей коже, потом по лицу, а потом даже залезла мне в рот и шевелила пальцем там. Я, конечно, в этот момент могла бы запросто откусить ей палец, но у меня и мысли, чтобы попробовать, не возникло. Меня просто сковал холодный ужас перед этим ангелочком. Сковал крепче даже цепей на меня надетых.
-Машенька, - проговорила Линда, - погляди-ка там.
Машенькой оказалась та самая, знакомая мне, страшная девушка в красивых сапожках. Эта самая Машенька извлекла откуда-то сумочку, а из сумочки какие-то таблички. Наверное, эта Машенька была грамотная, а таблички, очень может быть, были отчётными документами с «Амелии».
-Есть такая, - доложила Машенька, покопавшись в табличках, - Бельвелиалия Мона-Оллитари. Арестована для высылки из Генозиса согласно третьему списку неблагонадёжных иногородних персон.
-Вот как? – сказала Линда, в этот момент ощупывающая заклёпку, продетую в мой язык. – А причём же тут долги?
-А… Э… - сказала я.
-Чего, чего?
-Э… А…
Тут Линда вывернула свои пальчики, так, что её ноготки воткнулись в мой язык на некоторую глубину, и потащила его наружу. Сопротивляться я не могла без риска поиметь серьёзную патологию ротовой полости, поэтому половина языка оказалась за пределами рта, а заклёпка попала на зубы нижней челюсти.
-А не врёшь ли ты красавица? – спросила Линда, изящно изогнув пальчики другой руки, сжимающие её остренькую подвеску.
-Э-э-э…
Я ничуть не сомневалась, что эта злодейка способна одним движением своей бритвочки отхватить мне половину языка, и размышляет лишь о том, насколько это действо доставит ей удовольствие? И стоит ли оно необходимости мытья рук по результатам операции. Надо же, не прошло и минуты с тех пор, как я сама собиралась отделаться от этого лишнего предмета организма. Нет, я помню, что мои желания всегда исполняются, но нельзя же относиться к этому закону природы как к догме, в самом-то деле!
Линда отпустила мой язык, засунула пальцы себе в рот, и, похоже, принялась их облизывать. А потом спросила:
-Кто?
Этот вопрос, надо сказать, за последнее время уже изрядно мне надоел. Однако я уже понимала, чем можно поплатиться за неправильный ответ.
-Рабыня, Госпожа.
-Чья?
-Госпожи Фессалонии Мона-Оллитари, Госпожа.
-Почему не в ошейнике?
-Сняли, Госпожа.
-Кто?
-Госпожа Фессалония Мона-Оллитари, Госпожа.
-Зачем?
-Чтобы сразу не догадались, Госпожа.
-О чём?
-О том, что я рабыня, Госпожа.
-Откуда клеймо во рту?
-Оттуда, что заклеймили, Госпожа.
-Кто?
-Специалисты Унилониса Генозиса, Госпожа.
-Откуда в носу кольцо?
-Продели, Госпожа.
-Почему белобрысая?
-От природы, Госпожа.
-Слушай, - сказала Линда, - мне очень не нравится, когда пленницы умничают. Чего это у тебя на всё ответ находится? Ты что, хочешь всем тут доказать, что умнее меня, да?
Тут она выставила передо мной свой палец, который только что обсасывала, и задала совсем уж странный вопрос:
-Почему на вкус противная?
-Это… - растерялась я, - это со страху, Госпожа.
Гы-гы-гы-гы, - захохотала банда, но сейчас же осеклась, стоило Линде лишь чуть шевельнуть пальчиком.
-Со страху? – уточнила она.
-Конечно, Госпожа, - подтвердила я. – Понимаете, со страху в крови появляется адреналин и происходят эффекты отравляющие кровь и расстраивающие систему пищеварения. В результате, вкусовые качества организма подвергаются…
-Как звать?!
-Ме… То есть, это… Как угодно Госпоже, Госпожа!
-Слушай, Ме, ты мне надоела, - сказала Линда. – Ты мне тут лапшу на уши вешаешь, ты покрывала Нолы напялила, ты в цепи вырядилась, которые никогда на висячие замки не запирают, ты на вкус противная, и у тебя ноги воняют, как у ездовой девки из задницы! Я тебя убью вообще, поняла?!
-А убивать никого нельзя! – возразила я.
-Кому нельзя? – прошипела Линда каким-то уже и не своим голосом, - мне нельзя?!
-Тебе особенно, - подтвердила я.
-Это почему?
-У тебя гормональная система не в порядке, - ответила я. – Я, правда, не доктор, но это и любому дураку без медицинского образования ясно. Ты, наверное, дерьмовыми наркотиками перекололась, и у эндокринолога сроду не консультировалась, да?
-У кого?
-У эндокринолога, - повторила я, - врач так называется, который…
-Ш-ш-ш-ш-ш! – вдруг издала совершенно змеиное шипение атаманша. Я до того испугалась, что шарахнулась назад, на ту пару сантиметров, что отделяли мою шею от ограждения. И хорошо, что так мало, иначе затылок бы себе отшибла.
-Утомили, - сказала Линда, усаживаясь обратно в кресло из рабынь, - пойду, отдохну.
-А с этими-то что? – попросила указаний Черепушка.
-А, ну их, - сказала Линда, уплывая на кресле сквозь расступившуюся банду, - пусть Мери с ними разберётся, что ли, пока.
-Ну, Мери, так Мери, - рассудила Черепушка, и указала помощникам на последнюю пленницу, - эту раскупорьте, болваны.
-А с этой, ряженой, - показала она на меня, - железяки эти дурацкие стащите.
Работа закипела. Как я уже заметила, бандиты были прекрасными специалистами по части взлома замков, разгибания дурацких шейных колец, и даже по избавлению приличных женских ног от дурацких заклёпанных кандалов. Наверное, у них был богатый собственный опыт насчёт побегов из мест заключения, и по части того, чтобы сорваться с любой цепи. Они даже почти не покалечили меня по ходу дела. А после полного оголения, один из бандитов ухватил меня за волосы, и я даже подумала, что вознамерился отрезать их. Но оказалось, что этот парень принялся заплетать их в косу, настолько тугую, что у меня потянуло вверх кожу на лбу, и даже частично глаза. Я покосилась на пару насаженных на колья голов, причёсанных методом такого же заплетения, и подумала, не является ли упомянутая Мери какой-нибудь местной святой, по части которой проходят мученицы подвергшиеся отрезанию головы от тела?
Как оказалось, волосы у меня отросли уже настолько, что заплетённые в тугую косу достигали поясницы. Третья пленница тоже имела длинные чёрные волосы, однако, покороче моих, и её тоже принялись «заплетать». Девушку эту сейчас держали ко мне спиной, но теперь я убедилась, что это вовсе не Госпожа Лина. А кто? Чего-то эта спина, волосы, пухленькие бёдра и симпатичные плечики показались мне очень даже знакомыми, но я не стала надрывать себя воспоминаниями, понадеявшись, что рано или поздно эту пленницу развернут ко мне лицом. А вот у Госпожи Бельвелиалии заплетать косу было не из чего, но это бандитов не остановило. Под руководством Черепушки они завязали её голову в белый платок, к которому изнутри была пришита фальшивая коса из пеньковой верёвки. Совершенно безобразная, на мой взгляд, зато длинная, аж до коленок. Причём, зеплетением нас в косы эти эстеты не ограничились, а принялись ещё и вязать на концах этих кос те самые вульгарные узлы из цветных лент. У Госпожи Бельвелиалии завязали чёрный узел, у меня розовый, а у третьей девушки синий. А потом принялись выдёргивать из меня все кольца, и из третьей девушки тоже. А у Госпожи Бельвелиалии нигде колец не оказалось. Потом они залезли мне в рот, и хотели выдернуть заклёпку из языка, но, повозившись, решили, что заклёпка только с языком отрывается, и отрывать не стали.
Тут Черепушка ткнула в живот третью девушку и спросила:
-Кто?
-Рабыня, Госпожа.
-Как звать?
-Ви…
-Ви?! – невольно воскликнула я, потому что тут же опознала в ней мою цепную парочку Виолетту.
-Ма-алчать! – рявкнула на мой счёт Черепушка и стукнула меня ладонью по голове сверху. Я аж прикусила себе язык, потеряла контроль и заорала:
-Ты чего дерёшься, тварь безухая?!
-Э? – опешила Черепушка, - какая?
-Такая, у которой ушей нет, - объяснила я, уже и не зная, как теперь выпутаться?
-У меня ушей нет? – спросила Черепушка зловещим голосом.
-А что, есть? – ответила я.
-У меня-то есть, - пояснила Черепушка, - а у тебя сейчас не будет.
И вытащила тот самый кинжал, которым освобождала меня от уздечки.
-Так, это, Госпожа, - пролепетала я, - а почему их тогда не видно?
-Кого не видно?
-Ваших ушей, Госпожа.
-Что значит, не видно?
-Ну, так, - пояснила я, - смотрю на вас, Госпожа, и ушей не вижу.
Тут, к моему удивлению, Черепушка засунула свой кинжал в зубы, и принялась ощупывать свою голову в районе ушей. На её лице отразилось беспокойство, она лихорадочно принялась развязывать свою косынку, и сбросила её на палубу. Волосы у неё были коротенькие, рыжего цвета, к тому же безобразно слипшиеся от долговременной затяжки. А уши были, только некрасивые, маленькие, и резко оттопырившиеся после освобождения от косынки.
-Простите, я ошиблась, Госпожа, - сказала я, - ушки у вас есть, и как это я раньше не заметила?
-Уш-ш-ш-ш-ки? – прошипела Черепушка, не выпуская кинжала изо рта.
-Ушки как у мышки! – внезапно крикнула Виолетта, выдернула кинжал из зубов Черепушки, и отпихнула её от меня коленкой в живот.
-Вай! – заорала Черепушка и отскочила, ухватившись за рот. Наверное, ей слегка порезало губы.
-Зарежу! – пригрозила Виолетта, выставив перед собой кинжал, и пытаясь другой рукой запихать меня к себе за спину. Пару секунд продолжалась немая сцена, а потом бандитская толпа начала хохотать, то ли над Виолеттой, то ли надо мной, то ли над Черепушкой, которая сплёвывала кровь и снова хваталась за губы. И вдруг один из бандитов сделал молниеносное движение рукой, вооружённой чем-то вроде кнута. В один миг упругая петля захлестнула руку Виолетты, и сдёрнула её саму на палубу. Кинжал отлетел к ногам Черепушки, которая тут же подхватила его, а ловкий бандит ухватил Виолетту за косу у самого затылка и приподнял над палубой, запросто удерживая её одной рукой. А двое других подскочили и крепко ухватили меня и Госпожу Бельвелиалию.
Черепушка сделала круглые глаза, шагнула к Виолетте, корчащейся в воздухе и сказала, хоть и тихим, но страшным голосом:
-Я с тебя кожу сдеру сейчас, а то, что останется, на сковородку…
Я взвизгнула со страха, но тут же кто-то перекрыл мой визг командным голосом:
-Тихо!
Черепушка, правда, на это не отреагировала, и замахнулась кинжалом, но тут же обладательница командного голоса ухватила её за руку, и повторила:
-Я же сказала, тихо.
Тут только я уловила, что это та самая Машенька, а она добавила:
-Сказано же, - к Мери.
-Р-р-р-р! – заявила Черепушка.
-Сама виновата, - сказала Машенька, - нашла время, уши свои пересчитывать.
-Да я… - воскликнула Черепушка, но вдруг опустила кинжал, повернулась и ушла сквозь хихикающую толпу, снова зарычав на прощание.
А бандит установил Виолетту на палубу, хотя и продолжал держать.
-Вы, три идиотки, - обратилась к нам Машенька, - вы что, жить не хотите, вообще?
-А у нас есть выбор? – спросила Госпожа Бельвелиалия.
-Есть, - подтвердила Машенька. – Выбор вам Мери растолкует, если вы до неё целыми доберётесь. Можем вас туда и по частям отнести, поскольку идти недалеко. Где там, верёвки и краска?
-Сейчас, - сказал один из бандитов, и куда-то побежал. И вскоре вернулся с тремя обрезками верёвки и с банкой, заляпанной красной краской. Верёвки были метра по полтора длинной, и нам сейчас же принялись вязать их на шею. Мне показалось, что для повешения эти шнурки слабоваты, да и вязали их хотя и тесной, но не затягивающейся петлёй. А потом откупорили банку, из которой донеслась совершенно невыносимая вонь. Наверное, краска была быстро сохнущая, поэтому её тут же пустили в дело. У Виолетты на лбу и на левой лопатке написали: «Ви», у Госпожи Бельвелиалии там же написали: «Бе», а на мне, судя по моим ощущениям и по аналогии, написали: «Ме». А потом перекинули наши косы вперёд и продолжали держать, наверное, для просушки надписей. И правда, вонь от краски быстро шла на убыль.
-Это… - сказала я в сторону Виолетты, - ты-то как здесь?
-Не бросать же тебя, - ответила она.
-Ну, вы даёте, Госпожа, - проворчала я.
-А как же? – совершенно серьёзно сказала Виолетта. – Я старшая, я за тебя отвечаю.
-Интересно, перед кем это вы теперь будете за меня отвечать, Госпожа?
-Неважно, - сказала она. – Пропадёшь тут без меня. Это тебе не по ресторанам разгуливать, Ме.
-Спасибо, - поблагодарила я, - в следующий раз, вместе в ресторан пойдём. А то, в ресторане без меня пропадёте, Госпожа Ви.
-Молчать, - усталым голосом попросил держащий меня бандит, и совершенно не сильно шлёпнул меня по голове, но я снова сумела прикусить язык, и так уже слегка повреждённый ноготками Линды и первым прикусыванием. Я припомнила об упоминавшемся как-то ранее методе выщипывания языка по кусочкам, и мне совершенно расхотелось говорить.
Наконец, мы просохли, и Машенька ухватила сразу все три верёвки, и куда-то нас потащила. У меня мелькнула мысль, не попробовать ли вырваться, чтобы спрыгнуть за борт? Но, при беглом осмотре забортного пространства, никакой земли поблизости я не обнаружила, также как и никаких других судов. А также припомнила знаменитых водяных Сплой и температуру нижней воды. Эту самую температуру я на себе не испытывала, конечно, но была уже много раз напугана чужими рассказами. До того, что мне и сейчас показалось, что из за борта несёт замогильным холодом.
-Машка, ты их куда? – спросил нашу провожатую один из встречных бандитов, - к Кровавой Мери на закуску?
-Не твоё дело, - отмахнулась Машенька, и толкнула нас в сторону люка с уходящей под палубу лестницей. Виолетту она спихнула вниз первой, меня второй, а Госпожу Бе, вероятно, пихнули так, что она свалилась мне на плечи. Мы оказались в междупалубном пространстве, изрядно захламлённом и загромождённом ящиками, бочками и тюками. Возможно, пираты хранили здесь награбленное золото и драгоценности, а может быть, запасы продовольствия. А может…
Тут Машенька пихнула меня, и я полетела вниз, мимо открытой решётки из крупных брусьев. Уже в полёте, я припомнила свою биографию, и догадалась, что это был люк в машинное отделение, то ли снабжённый лифтом, то ли нет. Хорошо, что я была никак не скована, и не связана, а также хорошо и то, что я очень быстро соображаю в экстремальных ситуациях. Именно благодаря этому, я успела сгруппироваться, приземлиться на четвереньки и тут же отскочить к стенке, таким образом, не угодив под свалившуюся сверху Виолетту. А на неё уже летела и Госпожа Бельвелиалия, под которую я частично подставила руки. Мы вообще легко отделались при этом падении, ну, по меньшей мере, я. Возможно, пираты имели обычай проверять всех прибывших на быстроту реакции, и, соответственно, на то, достойны ли такие персоны чести, служить им на правах рабынь, с откладыванием на некоторое время насаживания на головной штырь.
-Хе-хе, - сказала сверху Машенька. – Надо же, не расшиблись. Эй, потрошительница! Где ты там спишь?!
-К-кто? – спросила я, в очередной раз перепугавшись.
-Кровавая Мери, - пояснила сверху Машенька. – Она у нас так кнутом владеет, что может выпотрошить любую девку наизнанку. Ага, идёт, кажется.
И вправду, со стороны двери, ведущей из колодца в трюм, кто-то приближался страшными шагами. А может, мне они просто казались страшными, после такого предисловия. Тут дверь начала открываться, и я попятилась на стенку, да и Госпожа Бельвелиалия с Виолеттой тоже.
Через секунду перед нами предстало чудовище, а за его спиной маячили двое охранников, ну, или бандитов, кто их тут разберёт.
Чудовище было женского рода, среднего роста и достаточно крепко сбитое. В руке оно держало свёрнутый кольцами кнут, а взгляд его не сулил ничего хорошего. Собственно говоря, это была девушка, но нам уже эту «Кровавую Мери» так отрекомендовали, что лично я в «девушку» не верила, а ожидала скорых проявлений монстрообразности от этой персоны. Да и то сказать, оно и в виде девушки выглядело устрашающе. Личиком эта девушка была не красавица, кольца в носу не обнаружилось, зато этот самый нос у неё был разорванным поперёк, как получается, если у рабыни кто-нибудь с мясом выдернет носовое кольцо. Одета она была в несколько чёрных кожаных полос, как обычно и одеваются палачи и охранницы. На ногах у неё тоже были кожаные плетёнки, но в этом-то ничего странного не было, поскольку, во взаимосвязи Госпожа-рабыня, обувь, вернее, её наличие, повсеместно играет важную роль. Зато на её шее был крепкий, забитый наглухо, стальной ошейник, а от него вглубь помещения тянулась не менее крепкая цепь, вероятно, прикованная там к потолочной унитоле. Это чудовище упёрло руки себе в бока и окинуло нас презрительным взглядом. И тут я увидела, что обе руки у неё вымазаны кровью, как говориться, по самые локти.
-Ну? – сказала Мери, поглядев вверх, на Машеньку.
-Вот, получи, - представила нас Машенька, - Бе, Ме, и Ви. Пристроишь пока на общих условиях.
-И чего? – спросила Мери, - убивать-то можно?
-Ну, не сегодня, - разъяснила Машенька. – Сегодня точно нельзя. Я так думаю.
-Так и не придирайся тогда к мощности, - заявила Мери. – Что, и калечить нельзя, что ли?
-Да можно, можно! – успокоила её Машенька. – Но не сегодня. Да сегодня мощность и не потребуется.
-Ладно уж, - сказала Мери, и принялась собирать в кучу наши верёвки, - пошли, красотки.
Деваться некуда, мы заковыляли за этой цепной начальницей как три собачки на верёвках, и тут же оказались в полутёмном трюме. Это, естественно, был машинный трюм, под завязку забитый «машиной». Впрочем, не под завязку. В передней части имелись вакантные места, сначала целых два пустых ряда, а потом, несколько рядов неполной комплектации, где не хватало по одной, или по несколько сотрудниц машинного отделения. Ряды тут были шестиместные, с достаточно широким проходом посередине и потолочной унитолой вдоль него. А общее количество рядов терялось во мраке дальней части помещения, по всей длине которого словно бы прокатывались волны образованные синхронно колыхающимися в ритмичном движении головами пленниц. Но я успела лишь бегло окинуть взглядом это новое своё пристанище, поскольку Мери тут же указала на три свободных места справа в четвёртом ряду, и велела:
-Сюда.
Охранники сейчас же принялись монтировать нас на рабочие места, а, как я уже говорила, по части монтажа и размонтирования, ребята тут были специалисты. Поэтому, вскоре мы уже сидели на скамейке в рабочем положении, ноги у нас были установлены на дощечку общей для троих рабочей педали, и замкнуты на щиколотках общей же деревянной колодкой связанной вместе четырьмя верёвочными петлями. Руки, точно таким же коллективным методом были уложены на горизонтальную деревянную рукоятку, шарнирно связанную с ножной дощечкой, и снабжены аналогичным, запирающим запястья устройством из двух планок с тремя парами вырезов. А наши разнокалиберные косы были защемлены на верхней поперечной балке, на этот раз, индивидуальными зажимными деревяшками. Таким образом, мы оказались привязанными за головы собственными волосами, у кого своими, у кого фальшивыми. Ближе к проходу усадили Госпожу Бельвелиалию, в середине Виолетту, ну а меня к борту. Я уловила, что нас не только оставили без ошейников, но вообще, не навесили никакого железа, да и все защемляющие нас колодки были явно функциональными и безо всяких излишеств. А это значило, что мерзким разбойникам была важна скорость, а не наслаждение всякими издевательствами над беззащитными пленницами. А отсюда, можно было предположить и их методы стимулирования, применяемые для достижения требуемой мощности. К тому же, никакой спинки наша скамейка и близко не имела, что создавало достаточные удобства для доступа к нашим голым спинам и верхним областям задниц любых стимулирующих устройств.
Не успели мы даже ничего сказать, как Госпожа Мери произвела превентивные действия, а именно, рявкнула на нас противным голосом:
-Молчать, уродки!
И принялась собственноручно привязывать к кончику моей шейной верёвки, такой же самый, страшный, ступенчатый деревянный клин, как те, что были во рту у вчерашних пленниц и сегодняшних головок на кольях, для чего в торец клина был ввинчен упомянутый шуруп с кольцевой головкой. Только я хотела в очередной раз заорать со страху, как Мери ловко воткнула клин в мой полуоткрытый для вышеупомянутой цели рот. Но, к моему удивлению, воткнула лишь до первой или второй зазубрины, а вовсе не до растрескивания челюстей.
-Держать! – разъяснила она мне и стукнула ладошкой по затылку.
-У! – только и сумела сказать я, и закусила деревяшку, от греха подальше. А Мери уже привязывала клин к верёвке Виолетты. Тут я обратила внимание, что руки у неё вряд ли и вправду были заляпанными кровью, поскольку, при ближайшем рассмотрении, это больше походило на цветную татуировку. А когда закупоренной оказалась и Госпожа Бельвелиалия, Мери слегка стукнула нас рукояткой кнута по косам, что вызывало резкое сотрясение головы, и сказала:
-Вы, три уродки, Бе, Ви и Ме! Я Госпожа машины. Как меня зовут, и как меня дразнят, - не вашего ума дело. Я тут для того, чтобы выжимать из таких как вы всю мощность, в расчёте на недолгое, но очень полезное использование. Короче, для вашего постепенного убивания тяжким трудом на пользу нашей Госпожи Линды, и её корабля. У меня простые порядки, - боль, обратно пропорциональная вашему старанию и усердию. Контроль тут очень простой, с помощью указателей на рычагах сцепления, если среди вас есть идиотки, которые этого не знают. Мне тут некогда возиться с каждой, поэтому у вас будет одна боль на троих, также как и общая педаль и рукоятка. А старшая крутильщица ты, черная! – ткнула она кнутом Госпожу Бельвелиалию, - потому что с краю сидишь.
-А заместительница, ты, синяя! – ткнула она Виолетту.
А меня тыкать не стала, наверное, не захотела в мою сторону наклоняться, но сказала:
-А ты, розовая, скорее всего, умрёшь последней.
-Мне тут порядков наводить не надо, у меня давно всё в порядке! – продолжала она инструктаж. – А порядки такие. За лень, - голову на штырь! За недостаточную мощность, - голову на штырь! За рот без пробки не по команде, - голову на штырь! За первое пререкание, - пробку до щелчка. За второе пререкание, - пробку до упора навсегда! А как ослабнете от голода, - голову на штырь. И вообще, - голову на штырь! Объясняются у меня такие как вы одним звуком «У», и этот звук означает согласие, понимание приказа и обещание усердия. А за все другие интонации, - штырь! Жаловаться нельзя, слишком громко кричать от кнута нельзя, всё остальное можно, то есть, тоже нельзя, короче, без разницы. Еды не положено, испражняться в горшок по команде, не то, - на штырь! Всё, работать!
Тут она ухватилась за деревянную палку, торчащую из под пола возле нашей скамейки, и вправду, снабжённую каким-то загнутым указателем, и со скрежетом наклонила её на сорок пять градусов. И сейчас же педаль и рукоятка пришли в движение и принялись методически изгибать наши тела волнообразным образом, то сгибая руки в локтях, а ноги в коленях, то разгибая их назад.
-Крутить! – заорала Мери и принялась, вероятно в четверть силы, но метко, охаживать наши спины кнутом, - упереться и крутить! Вот так. Сильнее! Теперь нормально. Вот так крутить!
Тут она напутствовала нас ещё несколькими ударами кнута, и скрылась из глаз, вероятно, пошла осуществлять контроль усердия остальных пленниц, судя по доносившимся рабочим звукам, издаваемым её инструментом. А мы так и качались, упираясь в педаль и рукоятку. Взад, вверх, вперёд, вниз. Взад, вверх, вперёд, вниз. Взад, вверх, вперёд, вниз...
Интересно, есть на свете девушки, которым доставляет сексуальное наслаждение ощущать себя крошечным, быстроизнашивающимся винтиком в хорошо отлаженной системе служащей удовлетворению мелких потребностей какой-нибудь уродки с гормональными отклонениями в голове, или ниже? А, тем временем, нашими усилиями, пиратский корабль плыл в неизвестном направлении. Как говориться в подобных случаях, к новым захватывающим приключениям…
-У!
Отзывы можно присылать на aldementjev@yandex.RU